Пепел, дым и воспоминания (гет)

Чтение стало на какое-то время успокаивающим ритуалом, порой позволяя ей забыть о прошлом, о настоящем и будущем. В моменты, когда все же покидала палату, она садилась на скамью у стены — жёсткую, холодную, неудобную — и наблюдала.

Это было единственное окно в мир за пределами её сознания. Она сидела неподвижно, словно ждущая, чтобы её жизнь вернулась в привычное русло.

Коридор был тихим, иногда нарушаемым мягким шорохом шагов лекарей, которые проходили мимо с папками и лекарствами. Иногда слышались отдалённые голоса пациентов, другие разговоры — еле уловимые шёпоты. Она пыталась вникнуть в эти мелкие детали, но скоро поняла, что это только добавляло безысходности и скуки к её дням.

Время, казалось, утекало сквозь пальцы, а дни сливались в одно длинное ожидание. Утренние часы мрачной тишины сменялись вечерним затишьем, и она часто ловила себя на том, что одновременно думает о многом, особенно о том, что, казалось, смогла спрятать в самые дальние уголки своего сознания.

Она ждала. Но чего? Выздоровления? Освобождения?

Или, может быть, того, что кто-то наконец появится в конце этого коридора и скажет…

Скажет что? Она не знала.

Вечером ритуал остался прежний. Последний в этих стенах. Ведьма сидела на жесткой скамейке у стены, уткнувшись в книгу, но не читая — просто чтобы занять руки. Страницы давно перестали быть убежищем, теперь они лишь фон для её тревожных мыслей.

И вдруг — шаги. Тяжелые, уверенные, знакомые.

Она не подняла глаз, но пальцы непроизвольно сжали переплёт.

— Ты решил наконец-то объявиться?

Не поднимая глаз от книги, спросила ведьма, как только в поле ее зрения появилась знакомая фигура. Она злилась на него и не могла справиться со своими эмоциями. Она ведь поверила на несколько минут, что возможно… может быть… но все рухнуло после того, как он не появился. Она была уверена, что он придет почти сразу, но несколько дней без него словно прояснили ее мысли и желания.

— Как давно ты знаешь, что я здесь?

— От тебя несет одеколоном за несколько миль, — спокойно сказала ведьма.

Он опустился рядом на скамью, не касаясь её, но его присутствие ощущалось всем телом — как статическое электричество.

— Меня завтра выписывают.

— Я знаю, поэтому и пришел.

— Это было необязательно.

В его голосе не было привычного сарказма — только усталая серьёзность.

— А как же твои слова? — спокойно произнес он.

— Забудь, — она резко захлопнула книгу и встала.

Он не остановил ее, позволил уйти. В груди предательски защемило. Все же в глубине души она надеялась, хотя и знала, что это глупо.

Умывальная комната встретила её ярким светом и запахом хлорки. Она подошла к раковине, включила воду — ледяные струи должны были смыть это странное чувство, будто после разговора с ним на коже осталась невидимая грязь.

Она вернулась в свою палату. Бросив книгу на свою кровать, она закрыла дверь на защелку и сделала глубокий громкий выдох. Мотнув головой, она подошла к окну и, взмахнув палочкой, открыла его. Из сумки она достала самокрутку и подкурила ее. Было больно. Чертовски больно. В очередной раз она клюнула на его из ниоткуда взявшуюся доброту. Повелась, как малолетка на его, казалось, искренние глаза. Очередная фальш, уловка. Устала. Даже едкий дым не помогал справиться с эмоциями. Ей уже хотелось другого. Докурив и потушив, она выбросила окурок в окно. Подойдя к кровати, она сняла бинты и посмотрела на свои не до конца затянутые раны. Конечно, можно было бы воспользоваться магией, но ей хотелось их ощущать. Ее взгляд упал на сумку…

__________

Утренний пасмурный свет еле пробивался сквозь шторы. Гермиона с трудом приподняла веки, ощущая, как её язык прилип к нёбу от сухости, а в висках пульсировала тупая боль. Голова была тяжёлой, словно налитой свинцом, и даже простой поворот шеи отзывался резкой болью.

В дверь постучали, и прежде чем она успела ответить, в палату вошли двое лекарей. Первый — высокий мужчина с аккуратно подстриженной бородкой и проницательным взглядом — что-то писал в толстой карте, время от времени поглядывая на неё поверх очков. Второй — молодой стажёр с усталыми глазами — нёс в руках пластмассовый стаканчик с таблетками и стакан воды.

— Всё хорошо? Может, есть какие-то недомогания? — спросил старший лекарь, не отрываясь от записей.

Гермиона медленно моргнула, пытаясь собрать мысли в кучу.

— Да, да… — она провела ладонью по лицу, ощущая, как кожа под пальцами прохладная и липкая от пота. — Голова болит.

— Ага… — лекарь сделал ещё пару заметок, затем кивнул своему напарнику.

Тот протянул ей стаканчик с двумя круглыми таблетками неопределённого цвета. Вода в стакане была прохладной, почти ледяной, и капли конденсата стекали по прозрачным стенкам.

— Что это? — беря в руки, спросила волшебница.

— Это витамины, — с улыбкой промямлил лекарь.

— Но я же говорю, голова болит, — настаивала ведьма.

— Мы услышали, — старший лекарь поправил очки, его голос звучал ровно, но в нём явно читалось раздражение. — Мы передадим персоналу.

— А капельница? — вспоминая, что она сегодня должна была днем вернуться в обед. — Мне должны сделать последнюю и отпустить домой.

— Она будет позже, — только и сказал лекарь

Гермиона пожала плечами и поднесла стаканчик ко рту, выпивая таблетки. Лекари обменялись взглядами, убедились, что пациентка «приняла» лекарство, и вышли, прикрыв за собой дверь. Через несколько минут в палату вошла медсестра, в руках неся какое-то зелье, протягивая его девушке.

— Я думала, выпила все, что надо было, — проговорила Грейнджер.

— Вы жаловались на боль в голове, — спокойно сказала девушка.

— Да-да, — кивнула головой больная, — можете поставить на тумбочку, я выпью чуть позже.

Медсестра лишь пожала плечами и поставила на прикроватную тумбочку по просьбе пациента и вышла из палаты. Ведьма легла на кровать, уставясь на потолок. Она совсем не помнила, что было после того, как она села на кровать вечером. Она взглянула на свои запястья, они были аккуратно перевязаны и от них все еще пахло едва уловимым знакомым запахом.

* * *

Гарри нервно постукивал кончиками пальцев по гладкой коже подлокотника, ощущая подушечками прохладу дорогой отделки. Просторная приемная, оформленная в сдержанных бежево-голубых тонах, казалась специально созданной для успокоения — мягкие диваны с декоративными подушками, низкий журчащий фонтанчик в углу, где вода переливалась по гладким камням. На стенах висели нейтральные пейзажи — закаты над озером, горные долины — обрамленные тонкими дубовыми рамками.

За стойкой ресепшена сидела молодая женщина, ее каштановые волосы, уложенные в аккуратную волну, переливались под мягким светом люстры. Когда она подняла глаза — большие, карие, с легким золотистым отливом — Гарри на мгновение замер. В них было что-то неуловимо знакомое, словно он уже видел этот взгляд где-то раньше.

— Мистер Малфой готов принять вас, — ее голос звучал мягко, но профессионально, а улыбка не дотягивала до искренней.

Гарри кивнул, вставая с кресла. Его ладони слегка вспотели, и он незаметно вытер их о брюки, прежде чем подойти к двери.

Кабинет оказался неожиданно светлым и просторным. Высокие панорамные окна пропускали мягкий дневной свет, который отражался в полированной поверхности массивного дубового стола. Стены были окрашены в теплый серо-голубой оттенок, на одной из них висела дипломная табличка «Драко Люциус Малфой. Лицензированный специалист по магической психотерапии».

В углу стоял элегантный книжный шкаф из темного дерева, его полки были заполнены аккуратными рядами фолиантов в кожаных переплетах. Рядом — небольшой столик с серебряным чайным сервиром, где из носика тонкого фарфорового чайника еще поднимался легкий пар.

Воздух был наполнен едва уловимым ароматом — теплые ноты сандала смешивались с чем-то свежим, возможно, мятой или цитрусовыми.

За столом, откинувшись в кресле из черной кожи, сидел Малфой. Его платиновые волосы были уложены, а холодные серые глаза внимательно изучали гостя.

— Поттер, — произнес хозяин кабинета. — Какими судьбами?

— А то ты не знаешь, — Гарри не стал церемониться, прошел вперед и опустился в кресло напротив, не дожидаясь приглашения. — Что происходит?

Драко слегка приподнял бровь, потом медленно пожал плечами, делая вид, что не понимает вопроса.

— Не буду ходить вокруг да около, — Поттер поправил свои очки. — Почему она в твоем центре?

В кабинете на несколько секунд воцарилась тяжелая тишина. Драко глубоко вздохнул, как бы обдумывая ответ. Затем он наклонился вперед к столу. Его пальцы скользнули к верхнему ящику, открыв его с тихим щелчком. Оттуда он извлек тонкий планшет, стеклянная поверхность которого отразила свет.

— Я не хотел никого впутывать, но раз ты уже здесь… — он положил устройство перед ним и кивнул в его сторону.

Гарри взял устройство. Его палец нашел кнопку воспроизведения и нажал ее. На экране задвигались фигуры. Содержание видео говорило само за себя. Он смотрел, не отрываясь, лицо становилось все жестче.

Когда запись закончилась, медленно, почти механически, опустил планшет обратно на гладкую столешницу. Он поднял взгляд на Малфоя.

— Значит, тогда… не было никакого нападения? — его голос был ровным, но вены на шее напряглись.

— Нет, не было, — ответил Драко, отводя взгляд на мгновение. — Но нужно было же что-то сказать, когда меня нашли там… с ней.

Гарри сложил ладони в замок, локтями упершись в стол, поднося их к подбородку, и посмотрел в потолок, словно ища там ответы.

— Значит, сейчас она снова… употребляет? — спросил он глухо, не опуская взгляд.

На лице Драко мелькнуло неподдельное удивление. Он быстро взял себя в руки, но несколько мгновений растерянности было видно.

— Ты… ты знал? — его голос выдал внутренний шок, хотя выражение лица быстро вернулось к привычной сдержанности.

— Да, знал, — Гарри наконец опустил голову, его взгляд уперся в Драко. Зеленые глаза за стеклами очков были серьезны. — Всегда знал. Еще со времен окончания Хогвартса.

Малфой пристально наблюдал за главным аврором, стараясь скрыть остатки удивления. Его пальцы бесшумно барабанили по ручке кресла.

— Я даже удивлен, что Рон так ничего и не заподозрил, — покачал головой Поттер. В его голосе звучала усталость.

— А почему ты ему не сказал? — спросил Драко резче, чем планировал.

— Зачем? — Гарри провел рукой по лицу. — Гермиона после школы зарылась с головой в работу. Параллельно пыталась найти способ вернуть память родителям. Я… я думал, что эта занятость помогает ей держаться на плаву. До первой передозировки…

— Сколько их было? — тут же перебил его блондин, одновременно вспоминая, что на его памяти их было всего три.

— Пять или шесть.

— И ты ничего не сделал? — в голосе Малфоя прозвучало недоверие, граничащее с осуждением.

— Я пытался, — со вздохом ответил Гарри. — Но она каждый раз твердила, что все под контролем. Убеждала меня, что это просто способ справиться со стрессом. И наверное… она меня в конце концов убедила. Убедила, что Ханна — самый безопасный поставщик в этом деле.

— А Ханна… — Драко нахмурился. — Она знала обо всех этих передозировках?

— Нет, — Гарри отрицательно мотнул головой. — Пару раз Гермиона доставала где-то еще, без Ханны. И видимо, переборщила с дозой. Или трава была слишком сильная. Черт его знает. Ханна не была в курсе этих инцидентов.

— А что ты сделал? — спросил Драко. Его челюсть напряглась, скулы резко обозначились под кожей, выдавая сдерживаемое раздражение.

— Взял с нее обещание, что брать будет исключительно у Ханны, иначе я лично пойду к Кингсли и все расскажу. Обо всем.

— Сомнительный стимул, Поттер. Очень сомнительный.

— Но он сработал, — настаивал Гарри, его голос звучал почти защищающе. — А потом… потом она вроде бы и вовсе завязала.

— Оно и видно, — помотал головой Малфой.

— Я был уверен, что она бросила, ведь она несколько месяцев не употребляла, и когда снова начала, я так и не понял.

— А Ханна разве тебе не докладывала?

— Первое время — да. Она держала меня в курсе, — признал Гарри. Он смотрел куда-то мимо Малфоя, в стену. — Но когда Гермиона бросила, по-настоящему, казалось бы… Она перестала говорить. А когда Гермиона… снова пришла к ней, та промолчала. Наверное решила, что раз Гермиона снова начала, это ее личное дело. Или не хотела быть стукачкой. Не знаю.

— Ну в этот раз — хуже.

Драко достал из ящика несколько фотографий и положил их перед Гарри. На снимках были видны бледные запястья с тонкими красными линиями. Гарри почувствовал, как у него перехватило дыхание. Его челюсть сжалась.

— Она хотела?.. — он не смог договорить.

— Я думаю, она пыталась заглушить душевную боль физической. — Драко отодвинул фотографии. — Порезы неглубокие. Я говорю тебе это лишь для того, чтобы ты понимал: ей нужно лечение. И я не отпущу ее, пока не буду уверен в ее безопасности.

Поттер закрыл глаза на секунду, затем кивнул.

— Спасибо, что рассказал мне. Ты… ты знаешь, что с ней происходит?

— Пока только догадки, — Драко сложил руки перед собой. — Глубокая депрессия, возможно посттравматическое расстройство. Причины… — он сделал паузу, его серые глаза встретились с зелеными, — думаю, можно их не озвучивать вслух.

Гарри отрицательно покачал головой, его пальцы сжали подлокотники кресла.

— Дай мне время. Но мне нужна будет от тебя услуга.

— Слушаю, — Гарри встал, задержав взгляд на нем, а потом протянул руку.

— Просто не вмешивайся. Я справлюсь, — протянул руку в ответ.

Рука уже лежала на ручке, когда Гарри вновь обернулся.

— Зачем тебе это?

Драко усмехнулся, но в его глазах не было привычной насмешки — только что-то глубокое, почти человеческое.

— Старые долги нужно возвращать.

Гарри тоже усмехнулся, поняв намек, и вышел. Дверь закрылась за ним бесшумно, оставив Драко наедине с тишиной.

* * *

Грейнджер лежала на кровати и смотрела в потолок. Мысли в голове как будто взяли выходной или ей просто не хотелось ни о чем думать. Высоты, которых она когда-то хотела достичь, уже были не так интересны. Пыль оседала на этих старых амбициях. Наверное единственное, о чем она сейчас мечтала, это вернуть память своим родителям. Она была уверена, что когда закончится война, она обязательно найдет способ, но спустя несколько лет и многочисленные провалы, все больше убеждалась, что нет ни лекарства, ни заклинания, ни людей, которые могли бы ей с этим помочь.

Комок подступил к горлу, а глаза нестерпимо зажгло. Она сглотнула, пытаясь сдержать слезы. Глубоко внутри, прямо в груди, ныла знакомая боль, рана, которая кровоточила от воспоминаний. Но сдаваться было слишком рано, или поздно, хоть она этого безумно хотела. Она зажмурилась, чувствуя, как по вискам предательски скатываются капли.

Дверь в палату бесшумно отъехала в сторону. Гермиона резко провела тыльной стороной ладони по глазам, смахивая предательские слезы еще до того, как вошедший мог их заметить. Малфой выглядел слегка бледнее обычного. Усталость читалась на лице.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, его голос был нарочито спокоен. Блондин опустился на стул у кровати и небрежно закинул ногу на ногу. Его глаза пристально изучали ее лицо.

— А с каких пор тебя это интересует? — она пыталась язвить, но слабость давала о себе знать и голос получился более уставшим, чем она планировала.

— Грейнджер, — он тяжело вздохнул, слегка откинув голову назад, — почему ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?

— Малфой, — она намеренно повторила его интонацию, не собираясь отступать. Боль до сих пор пульсировала где-то в сознании, — а с каких это пор тебя действительно волнует мое состояние?

— Хватит нести чушь, — помотал головой он, — даже не хочу напоминать тебе, кто тебя спас, — Драко сжал указательный и большой палец на переносице, пытаясь совладать со своими эмоциями. — Однако есть кое-какие проблемы, — он сделал паузу, как бы обдумывая свои следующие слова. — С твоим поведением.

— В смысле? — Гермиона нахмурилась, искренне не понимая.

— Тебе это… не понравится, — произнес он, и уголки его губ едва заметно дрогнули, скорее как нервный тик, чем улыбка. Ничего доброго в этом движении не было.

Он достал планшет и протянул его ей. Когда Гермиона взяла его своими пальчиками, Драко включил на плей. С каждым кадром, который лицезрела ведьма, ее глаза все больше расширялись, превращаясь в серебряную монету сикель.

— Это не я… — лишь прошептала ведьма.

— Я тоже не хотел этого признавать, пока сам не увидел собственными глазами.

Тело Грейнджер затряслось мелкой неконтролируемой дрожью, как в лихорадке. Слезы хлынули ручьем, оставляя влажные дорожки на щеках. Она судорожно дернула головой, пытаясь отвернуться от мерцающего экрана планшета, но мышцы шеи одеревенели. Она застыла, парализованная ужасом, вцепившись взглядом в запись.

На экране она вела себе неподобающем образом. Разбрасывала вещи, ломала горшки с цветами, набрасывалась на персонал. Наверное это было бы не так страшно, если бы не следующий кадр. Когда Малфой зашел в палату, Грейнджер сидела на полу и как только она подняла свою голову на нового гостя, она встала на четвереньки и поползла к нему. Ее руки медленно потянулись к его ремню и стали расстегивать. Когда его штаны оказались на полу, ведьма сняла с себя футболку и только тогда парень достал палочку и произнес заклинание, она рухнула на пол.

— Что ты со мной сделал?! — ее голос сорвался на истеричный крик. Дрожь стала такой сильной, что ее зубы стучали. Слепой яростью она швырнула планшет в стену. Устройство треснуло с сухим хрустом и упало на пол, экран погас.

Малфой даже не вздрогнул. Он лишь слегка отвел голову, чтобы избежать возможных осколков. Его лицо оставалось каменным, без тени эмоций. Голос был ровным, почти скучающим.

— Я не понимаю, о чем ты. Ты видишь то же, что и я.

Ведьма рванулась с койки, пальцы сведенные в когти, метнулась к Малфою. Но он сработал быстрее — его руки схватили ее запястья, резко скрутив их за спину. Он прижал ее к себе, грубо, игнорируя ее попытки вырваться, заблокировал локти, делая любые удары невозможными. Ее тело билось в его хватке, как пойманная птица, дыхание хрипело в горле. Видя, что истерика не утихает, а только нарастает, Драко позвал на помощь.

Услышав это, Гермиона изо всех сил дернулась, пытаясь вывернуться, но его хватка лишь усилилась, причиняя боль. Дверь распахнулась с грохотом, ворвалось двое мужчин в белых халатах. Она не успела разглядеть лица — только почувствовала резкий укол в мышцу спины. Сознание тут же поплыло и она провалилась в бездну небытия.

__________

Ведьма открыла глаза. Она лежала на своей койке. Голова была ватной, язык прилип к небу. Она инстинктивно потянула руку к лицу — и услышала резкий, металлический лязг. Подняв руку, повыше она обнаружила, что ее запястья были зафиксированы к металлическим поручням кровати толстыми кожаными наручниками. Паника ударила в виски. Она рванула руками, дернула изо всех сил, но крепления не поддались ни на миллиметр.

— Успокойся, — раздался ровный, лишенный эмоций голос.

Она резко повернула голову к окну. Там стоял Малфой. Он опирался на подоконник, скрестив руки на груди, и наблюдал за ней.

— Что происходит, Малфой? — ее голос был хриплым. — Расстегни меня. Сейчас же.

— Это для твоей же безопасности, — он усмехнулся, уголок рта криво дернулся. В его глазах не было ни капли веселья.

— Это не смешно! — она снова дернула наручники, звон железа прозвучал громко в тишине палаты. — Выпусти меня!

— Я сказал, успокойся, — он медленно оттолкнулся от подоконника и сделал шаг к койке. Его тень легла на нее.

— Что тебе от меня нужно?! — закричала она, снова и снова дергая руками, игнорируя боль в запястьях. Отчаяние сдавило горло.

— Тебе нужно успокоиться, — он остановился в двух шагах, его взгляд скользнул к ее скованным рукам, затем обратно к лицу. — И я, как понимаю, совершенно не способствую этому процессу.

Он направился к двери, пока девушка продолжала рыдать и выкрикивать проклятия в его сторону.

Тридцать минут. Ровно столько потребовалось Гермионе, чтобы дрожь в теле утихла, сменившись ледяной, оцепенелой пустотой. Она лежала, уставившись в потолок. В голове — каша. Она пыталась нащупать хоть одну ниточку воспоминаний из того кошмарного видео, но там зияла черная дыра. Полное, абсолютное ничего. Это было хуже любой боли — ощущение, что твое собственное тело, твой разум стали чужими, неподконтрольными территориями. Что со мной происходит? Этот вопрос бился в висках, как навязчивый ритм. Раньше, до всего этого, она бы назвала такое поведение невозможным. Не для нее. Всегда собранная, всегда контролирующая себя Грейнджер.

«Малфой».

Имя пронеслось в сознании, как холодный нож. Он. Это должен быть он. Логика, израненная, но все еще цепкая, нащупывала единственную нить. Он что-то подмешивал. В воду? В еду? Но то, что он причастен к этому, она даже не сомневалась. Ни капли. Теперь его поведение псевдо романтика казалось лишь постановой. Тщательно отрепетированный спектакль, где она — главная марионетка. Но зачем? Что она могла сделать ему такого ужасного, что спустя годы он решил… отомстить? Методично, жестоко, сводя с ума?

Да, в детстве он явно с ней соревновался в учебе. Да, он придирался к ней и явно пытался привлечь ее внимание своим поведением, но она никогда не обращала. А последний курс… Там было все сложно. Для нее. Он наверное даже и не заметил, что между ними действительно что-то было. Так что же ему от нее нужно? Зачем было снова появляться и… влюблять в себя?

«Нет, нет, нет». Гермиона помотала головой от своих мыслей. «Это все чушь собачья. Я никогда его не любила. Не люблю. Не полюблю» или уже поздно?

Она снова дёрнула запястьями. Бесполезно. Сил больше не было. Гермиона закрыла глаза, сглотнув ком в горле. Оставалось только одно: лежать. Ждать когда «его высочество», архитектор этого кошмара, соизволит явиться и продолжить свою игру.

Сознание вернулось медленно, как сквозь толщу мутной воды. Гермиона открыла глаза, моргнула несколько раз, пытаясь сфокусироваться на знакомом потолке. Повернула голову на подушке — и по коже мгновенно пробежали мурашки. Рядом, на стуле, сидел Малфой. Он был погружен в чтение «Ежедневного пророка», поза расслабленная, но каждый мускул казался под контролем. Свет падал на его светлые волосы, создавая обманчиво мирную картину.

— Проснулась, — констатировал он, не отрывая взгляда от газеты.

Она сглотнула, ощущая сухость во рту и знакомый комок страха где-то под ребрами.

— Да, — выдавила она, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Как долго ты здесь сидишь?

Газета чуть хрустнула, когда он перевернул страницу.

— Это имеет значение? — спросил он с легкой нотой отстраненного любопытства.

— Нет, — прикусив губу, ответила она. — Сколько я спала?

Он наконец оторвался от газеты, скользнул взглядом по циферблату дорогих часов на запястье.

— Пару часов, — взгляд вернулся к ней. — Голодная?

Грейнджер кивнула, почти машинально. Да, она была измотана до дрожи в коленях, желудок сводило от пустоты. Играть в гордость сейчас было глупо и опасно. Даже если эта еда — часть его плана. Даже если он принесет яд. Ей нужны были силы. Хотя бы иллюзия сил.

— Хочешь что-то конкретное? — он склонил голову на бок.

— Вафли и какао, — тихо сказала она.

Он молча кивнул, без лишних слов. Сложил газету, встал со стула — движения плавные. Ни взгляда на ее скованные запястья, ни слова утешения или угрозы. Просто развернулся и вышел из палаты. Дверь закрылась за ним с тихим щелчком, оставив ее наедине с гулкой тишиной, наручниками и гложущей неизвестностью. Теперь оставалось только ждать.

Ведьма выдохнула. На несколько секунд ей даже стало тяжело дышать от этой ложной или вдруг настоящей заботы в его голосе. Хуже всего было то, что она не увидела в его глазах того, чего ожидала: ни привычной насмешки, ни холодного удовольствия от ее беспомощности. Вместо этого — лишь ровная, утомленная тень, и что-то еще… Беспокойство? Забота? Или это была лишь виртуозная игра, очередной слой лжи в его спектакле?

Неужели она пытается увидеть в нем что-то хорошее? А с каких пор она вообще решила ставить на нем крест? Ведь, если вспомнить, именно она настаивала на том, чтобы дать показания в пользу его семьи. И если с Люциусом ничего не вышло, то вот Нарциссу и самого Драко удалось спасти от Азкабана.

За последний год она не слышала и не видела, чтобы блондин был замешан в чем-то незаконном. Наоборот, он если и попадал в «Ежедневный пророк», то обязательно эта была хорошая статья. Слишком чисто? Или… или он действительно пытается? А эта забота сейчас — часть искупления? Или яд, замаскированный под нектар, медленно ведущий в пропасть? Может просто, чтобы бросить пыль в глаза, и под благими намерениями прокладывает дорогу в ад?

Ее собственные мысли метались, от одного края к другому, без возможности остановиться где-то посередине. Один миг — он злодей вселенского масштаба, архитектор ее кошмара, и она готова была кричать об этом. Следующий — рациональная часть мозга вытаскивала факты, пытаясь обелить его в ее же собственных глазах. Ненависть, кипевшая перед сном, теперь казалась хрупкой, трещащей по швам под давлением сомнений. Она чувствовала себя предательницей самой себя, раздираемой на части.

Резкий скрип открывающейся двери заставил ее вздрогнуть всем телом, сердце колотилось где-то в горле. На долю секунды девушка испугалась, а что если в этом месте прослушивают мысли?

В палату зашла молодая девушка с подносом в сопровождении Малфоя. Подойдя к кровати, он взмахнул палочкой и материализовался небольшой столик. Девушка в нежно-голубом халате поставила поднос, улыбнулась и вышла из палаты.

— Я сейчас сниму их, — показывая на металлические браслеты у нее на руках. — Рекомендую не пользоваться ситуацией.

— Даже не собиралась, — со вздохом ответила она.

Когда металл освободил ее запястья, она потерла руками эти места, а потом потянулась к какао. Удивительно, но запах был, как в детстве. Глоток обжег губы, но тепло разлилось по телу, а вкус… вкус был точь-в-точь как в ее детской спальне.

— Когда я болела, — внезапно сказала она, — мама всегда приносила мне какао и вафли в комнату, — грустная тень мелькнула на ее лице. Она взяла хрустящую вафлю, отломила кусочек.

— А меня, — отозвался Малфой, наблюдая за каждым ее движением, — сразу окружали лекари. С флаконами зелий, от которых воротило. Никаких… вафель. — В его ровном тоне не было жалобы, лишь констатация факта иного мира.

— Попробуй, — неожиданно сказала Гермиона, протягивая ему свою вафлю.

Малфой прищурил глаза, ища подтекст ее действиям. Не найдя, медленно наклонился и аккуратно откусил от края. Хруст. Сладость. Но никакой волны теплых воспоминаний не нахлынуло — лишь пустота там, где у нее был целый мир.

— Спасибо, — сказала Гермиона, делая глоток. — Я ждала тебя… но ты не пришел...

— Сейчас я здесь.

— Но тебе явно что-то нужно от меня, — с грустной улыбкой произнесла она.

Драко не ответил сразу. Его палец бесшумно постукивал по колену.

— Мне интересно, — начал он наконец, голос низкий, беззлобный, но пронизывающий, — как самая блестящая ведьма нашего поколения… докатилась до состояния, когда ее приковывают к койке за поведение, достойное… — он чуть запнулся, подбирая слово, — …одержимой. Что сломало механизм?

Тишина сгустилась, как туман. Малфой сидел и наблюдал за ней. Когда Гермиона доела, он взмахнул палочкой, со стола исчез поднос, да и сам стол растворился.

— О чем задумалась? — спросил он, посмотрев на нее.

— Помнишь… Хогвартс? — закусив губу, она подняла на него свои карамельные глаза.