В странном человечьем мире (джен)

В подводных пещерах, конечно, можно найти лекарство, необходимо только знать, в каких именно. А этого-то Лука и не смог выведать у родителей. Немало пещер по всей лагуне облазил он, но так и не нашëл то, что искал. Да и как оно выглядело, он даже толком не знал — воспоминания от отцовских рассказов говорили лишь, что это вещество имеет великую целебную силу и добывается из морского животного. После очередной поисковой неудачи в пятой по счëту пещере, он заметил в берегу странное круглое отверстие. «Никогда не видал таких пещер...» — подумал Лука и с любопытством заплыл внутрь. Но там найти какое-нибудь животное было ещë более сомнительно, потому что стенки круглой пещеры были ровные и гладкие, и в ней не росло даже водорослей. И, чем дальше плыл Лука, тем сильнее убывала вода... А вот еë и совсем не осталось — оборотень пополз на четвереньках, заинтересованный, куда же приведëт необычный тоннель. Вскоре вдалеке замерцал свет — мальчик устремился туда и увидел наверху горизонтальное отверстие, маленькое и узкое, но он всë же смог протиснуться через него. Этот прямоугольный выход оказался ливневой канализацией, решëтка которой, вероятно, ремонтировалась, потому лежала на дороге, выложенной затейливой плиткой. А кругом росли гнущиеся под тяжестью цветов деревья и изысканно стриженные кусты розовых и алых роз. Цветы томно клонили головки, так как воздух дышал полдневным жаром. Лука изумлëнно прошëл этот великолепный сад и очутился перед большим и красивым домом. От особняка Модильяни он отличался особой монументальностью, роскошным фасадом и четырьмя этажами. Войдя в кусты бархатных магнолий, Лука облегчëнно вздохнул, когда ощутил себя в прохладной тени, к тому же, густые ветви надëжно скрывали его. Он подобрался к распахнутому окну и разглядел гостиную, убранству которой могли позавидовать сами императоры: мебель была бархатная и позолоченная, люстра то ли хрустальная, то ли бриллиантовая, а на полу вместо ковра расстилалась шкура настоящего полярного медведя. Единственное, чем не была хороша эта гостиная, так это излишним количеством дорогих вещей — ваз, зеркал, золотых и серебряных статуэток и величавых картин, написанных ещë в прошлых веках. Будто бы хозяева дома пытались присвоить себе всë красивое и дорогостоящее. Но вовсе не роскошь пленила внимание Луки, а человек, сидящий в этой комнате. В чертах этого человека мальчику мелькнуло что-то знакомое, будто бы уже встречаемое... Сидящий в комнате временами беспокойно озирался по сторонам, словно ждал кого-то. И в дверь вошëл некто ещë один. И заговорил с находящимся в гостиной. Луке, скрывающимся в кустах магнолий всë было прекрасно слышно сквозь открытое окно. Он слушал осторожно, с жадным вниманием, и, всë больше волнуясь, узнавал всю правду об этих двух людях...

После ужасного случая с сыном Винченцо Висконти от горя и гнева просто места себе не находил и никого не хотел видеть. Только когда советник срывающимся голосом доложил о приезде мафиозного босса Вернаццы, дон Висконти насторожился. Услышав, что гость приехал переговорить «по-честному, как коллега», Висконти всë же велел его впустить, однако от волнения вошëл в гостиную, а не в свой кабинет, где можно было достойно встретить коллегу по делу. Гость вступил в комнату важно, как и всякий главарь, но лицо его таило какую-то тихую скорбь, а волосы были мертвенно седы. Он серьëзно взглянул на дона Висконти и холодно начал:

— Вы не думайте, мой брат по делу, что я пришëл сочувствовать вам о несчастье с вашим сыном. Он совершенно справедливо так жестоко наказан за не менее жестокий обман чувств моей дочери. Если б не скверный характер вашего сына, она бы осталась жива!

При этих словах глаза и губы его дрогнули, и он попытался собраться духом. Не сдержал чувств и дон Висконти:

— А мой сын не лежал бы сейчас в реанимации, если бы ему дали достойно выиграть гонку Порто-Россо! Он — невинная жертва безжалостного к нему народа, и в особенности морских оборотней, о которых сейчас только и болтают все языки и газеты!

— Может, и так, — кивнул босс Вернаццы, — но наказаны в первую очередь вы. Вырастив такого гордеца и эгоиста, вы тем самым обрекли его на погибель, потому и теряете его.

— Нет... — вырвалось у дона Висконти. Он в исступлении соскользнул с дивана и пал на колени, закрыв лицо рукой. Босс Вернаццы утешающе положил руку ему на плечо.

— Коллега, — проговорил он тихо, — я же худого вам не желаю. Ведь и я точно так же горюю о своей дочери. Скажу честно, я всегда ненавидел вашего сына, всегда старался отомстить ему с помощью своих солдат, вы знаете... Но когда я узнал об этом несчастье, во мне вдруг проснулось сочувствие — прежде всего к вам, мой брат по делу. Кому, как не мне, Луиджи Медичи, знакома боль потери своего детища! Поэтому я приехал сюда из Вернаццы советовать вам лишь одно — раскайтесь, и ваш сын останется в живых.

— Раскаяться? — вскочил дон Висконти. — В чëм? В том, что я воспитывал из сына достойного босса порто-росской мафии, продолжителя моего дела? Любому мафиози не ведомо, что такое раскаяние! Он твëрдо правит своë дело, зная, что поступает правильно, на благо своим людям.

— Да, правит твëрдо, но что это за дело! От него благо только набитым богатеям да таким же боссам, закоренелым преступникам. Я и сам начал это понимать относительно недавно, ещë при жизни моей бедной дочки... Ведь бывали и такие боссы, которые переосмысливали свои взгляды, добровольно отказывались от своего главенства над гангстерами, делили меж ними деньги и отпускали их, куда они сами пожелают.

— Бросить то, что возносит меня? Втоптать в грязь дело, начатое ещë моим отцом Марио Висконти?! — прошептал дон Висконти. — Ни за что!

Дон Медичи печально развëл руками:

— Тогда вам придëтся ради всего этого кровавого мрака лишиться единственного сына.

Винченцо Висконти, сокрушаясь как никогда, ходил взад-вперëд по комнате, точно зверь, загнанный в клетку.

— Эрколе, мой свет, моя гордость... Моë единственное утешение!.. — шептал он в отчаянии. — За что Судьба забирает его у меня?.. Я уже потерял свою дорогую Лючию... Но если и Эрколе...

Его голос оборвался, и он изо всех сил прикусил губу. Дон Медичи со вздохом отвернулся, чтобы дать Висконти время успокоиться. А он наконец взял себя в руки и решительно заявил:

— Думайте обо мне, что хотите, дон Медичи. Жалейте меня или ненавидьте, — но я готов даже отречься от своей мафии, только бы мой сын выжил!

И морщины на лице Медичи разгладились улыбкой, а глаза засияли впервые за долгое время. Он подошëл к Висконти и сказал ему, совсем как доброму товарищу:

— Вот теперь ваше решение абсолютно верно. Я счастлив, что вы вразумлены, и готовы пожертвовать ценным ради самого ценного.

— Не полагайте, что мне так легко оставить всех моих солдат, успешную торговлю с городами, приносящую мне знатную прибыль, — напомнил ему дон Висконти. — Но страшней для нас обоих — это, несомненно, потеря наших детей.

Старики обнялись и трогательно распрощались, почти как давние друзья. Босс мафии Порто-Россо не знал, что скажет своим подручным и солдатам, не знал, как сложится дальнейшая жизнь. В его душе жила лишь тайная надежда, что отречение от преступного дела спасëт жизнь сыну. Дон Висконти подошëл к окну, чтобы закрыть его, и вдруг заметил... нет, не может быть... настоящее морское чудище! Оно почти наполовину высунулось из кустов, и, когда поняло, что замечено, испуганно вздрогнуло. Висконти ошеломлëнно встряхнул головой и поморгал глазами — уж не мерещится ли? Только тогда маленький оборотень опомнился и торопливо прокричал:

— Не отчаивайтесь, дон Висконти! Мы непременно вылечим вашего сына!

Затем он что есть духу ринулся из кустов и исчез в ливневой канализации.