Разбитая реальность. Книга 1 (джен)

3 дня тянулись так долго, словно прошла уже целая неделя. Сказать, что они пролетели незаметно, я не буду, потому что произошло столько событий….

Малышей, которых зверски убили в ту ужасную ночь, было решено похоронить на пустыре возле школы. Подготовка длилась 2 дня. Участие принимали все. Омывали погибших старшеклассники, врач Глинда и медсёстры. Я места себе не находила, ждала приезда Хилларда, хотела увидеть его реакцию на всё, что произошло.

Перед похоронами, я пришла в палату, где лежали мои самые близкие мне люди. Они были такие бледные, такие тихие и мрачные, что я ощущала себя в обществе мертвецов. Глинда говорила, что их состояние улучшается, порезы и ссадины на телах Сайлоса и Эмбер начали сходить на «нет», а вот с ногами Соула сложнее: они восстанавливаются медленнее, чем могли бы при обычной регенерации. Я провела несколько исследований на оружии, которым травмировали большинство студентов, включая погибших малышей. Оказалось, что лезвие было изготовлено из специального металла, обработанного кровью деми, перемешанной с кровью человека. Обнаружив такой материал, я была шокирована, так как раньше с таким не сталкивалась. Исследование я решила временно прекратить, потом вернусь к нему.

Сев у кровати Соула, который получил больше всего ран. Он и так был бледный, в силу того, что был зомби, а сейчас на него вообще было больно смотреть. У меня сердце на части разрывалось, я чувствовала свою вину, ведь если бы не угрозы Забрине, всего этого не было бы.

— Я виновата перед тобой… — прошептала я, взяв Соула за руку. Она была такой холодной, такой чужой. Раньше он всегда был такой грубый и отчужденный, но я ощущала его тепло и поддержку, сейчас, же лишь холод. — Прости меня…. Прости. Я не позволю вам умереть. Тебе умереть. Что же я буду делать без тебя, как справлюсь со всем этим… Господи… — я поцеловала его руку и закрыла глаза. — Я люблю тебя…

Эти слова был сказаны в сердцах, будто я боялась, что больше не смогу этого произнести вслух. Конечно, восстановление ног и здоровья Соула улучшается, однако я готовилась к худшему.

— Мари! — я отвлеклась на голос Глинды. Она стояла в дверях. На ней лица не было, бледная вся, да ещё и испугана чем-то. Я встала и вышла вместе с ней в коридор.

— Что случилось? Хиллард приехал?

— Нет. Тебя кое-кто хочет видеть.

— Кто?

Глинда провела меня в дальний блок госпиталя, где рядом находился морг. Я, было, подумала, что найдено было новое тело, но волнение выдавало её. На мои вопросы Глинда не отвечала, лишь вела меня в дальний блок. Мы оказались в одиночной палате, где была одна кушетка, закрытая занавеской. Поначалу я не поняла, для чего Глинда привела меня сюда, но увидела, что врач вышла, оставив меня здесь одну.

— Мари, подойди… Быстрее…

Услышав знакомый голос, я быстро распахнула занавески и едва не потеряла дар речи. На кушетке, с завязанными глазами, с множественными ссадинами и порезами лежал мой любимый учитель — Свильдж. Он был в ужасном состоянии, словно его мучили несколько часов, выжали все соки.

Я была в ужасе. Он, почувствовав моё присутствие, протянул ко мне руки, я подошла ближе, и тут Свильдж сильно схватил меня за руки, притянув очень близко к себе.

— 532, — прошептал мне на ухо учитель.

— Что? — испуганно воскликнула я. Состояние Свильджа было критическим, я это поняла по его состоянию, и по тому, что его глазницы под марлей начали кровоточить. Я попыталась помочь ему, как-то облегчить боль, но Свильдж лишь сильнее сжал мои запястья.

— Возьми, — он вложил мне в руку небольшой ключик. Я сжала его в руках, — сейчас же иди в мой кабинет.

— Но…

— НЕМЕДЛЕННО!

* * *

Мне ничего не оставалось, как побежать в кабинет моего учителя, чтобы выполнить его приказ. Я привыкла, что Свильдж приказывал, но сейчас это словно было предсмертное желание.

Быстро попав в кабинет своего учителя, я стремглав побежала в коморку, где Свильдж проводил свое свободное время. Если честно, я не совсем понимала, зачем он отправил меня сюда, ведь ничего толком даже не сказал, а это усложняло задачу. Первое, что мне пришло в голову, когда я оказалась в коморке — стол. Я начала рыться в ящиках, они были все, конечно, открыты, ведь в стол тренера никто бы не отважился залезть. В ящиках стола были какие-то бумаги, списки, планы тренировок и уроков, даже какие-то мелкие приспособления, изъятые у отличившихся студентов. В руках я всё ещё держала тот самый ключ, который Свильдж отдал мне. Я пыталась им открыть шкаф у стены, люк под ковриком, даже в замочную скважину каждого ящика пыталась вставить, но, ни к одному так и не подошел. Вот зачем давать ключ, когда…

Свильдж как-то раз мне поведал, что очень любит разгадывать шифры, ребусы, разные головоломки. Поначалу я считала, что он шутит, но были такие занятия, на которых мне самой пришлось сталкиваться с его ребусом. Например, когда мы приступили к изучению болевых точек деми, в одном из чертежей, было зашифровано названия тех деми, на которых прием может не подействовать. Для меня это было открытием, так как я не верила, что Свильдж станет использовать ребусы на мне.

От бессилия и отчаяния я была готова кричать, но крик застрял в горле. Оставив ящики открытыми, я села сбоку от стола и опустила голову на колени. Что же Свильдж хотел мне сказать? Какая-то комбинация цифр, ключ… Я никак не могла соединить два паззла в один и меня это очень сильно беспокоило. Может быть, мне подойти к ситуации не как «я сама», а как мой учитель?

Я невольно окинула взглядом небольшую коморку своего наставника. У меня есть ключ и три цифры, продиктованные Свильджем, которые должны что-то значить, но, что именно? Это не дата, не количество дней. Что же тогда всё это может значить? Стоп. А почему шкаф стоит не за дверью? Вероятно, забежав в коморку и, начав искать хоть что-то, я не сразу заметила, что в комнате произошла перестановка. Зная Свильджа, и его педантичность, врятли она была сделана просто так.

«Почему у вас такая длинная комната?» — вспомнила я свой вопрос, заданный учителю на первой неделе тренировок.

«Мне всегда нравилась эта цифра. Есть в ней что-то магическое»

Взяв листок со стола наставника, я быстро изобразила комнату схематично. Точно, ведь длина коморки пять метров! Это первая цифра из тех, что мне дал Свильдж! Тогда, что дадут мне оставшиеся цифры: четыре и два? Но… Изначально ведь шкаф стоял не у дальней стены, напротив стола, а в совершенно другом месте.

Прямо за дверью. Как я предполагала раньше — чтобы тот, кто зашел в комнату не мог сразу же осмотреть шкаф взглядом. В нем Свильдж хранил важные документы, так как был заместителем Хилларда, было много документации…. Подождите, раз длина комнаты пять метров, до возможно следующий ключ в расстоянии от первого места расположения шкафа до того, где он стоит сейчас? Посмотрев на свой план ещё раз, я поняла, что цифры не сходятся. Расстояние примерно полтора метра. Что в комнате может рассчитываться, как полтора метра? Я шагнула в сторону, и вдруг до меня дошло, что нужно рассчитать количество шагов от рабочего места до шкафа. В общей сложности три метра, если учитывать не обычный шаг, а который используется для измерения…. За три шага длиной приблизительно 100 см., я оказалась у шкафа. Три шага…. Вот ещё один ключ, но остается последняя цифра — два.

Я остановилась немного правее от шкафа. Подойдя к нему, я открыла дверцу, но решила вновь убедиться насчет ключа. Всё равно не подходит. В шкафу было три полки, на двух из которых была документация в ящиках, а вот на последней самой верхней полке, были какие-то книги.

«Не люблю, когда среди документов стоит что-то лишнее».

Это явно было бы для Свильджа лишним. Не рабочая литература стоит в шкафу, который предназначался исключительно для документов. Раздвинув книги в разные стороны, я увидела дверцу, закрытую на ключ. Рискнуть стоит. Я вставила свой в замочную скважину, повернула и после короткого щелчка дверца приоткрылась. Внутри оказался скрытый сейф, правда, он не был похож на тот, который был у Хилларда в кабинете.

В сейфе было два отдела: первый не закрывался, был пустым, а вот второй закрыт на кодовый замок. Я быстро ввела 542, но он не подошел. Приехали. Получается, комбинация наводила меня только на часть ребуса? Это в духе Свильджа. Пароль ведь он мне не назвал. Стоп. В шкафу всего три полки, лишь на двух была документация, а на последней лишняя литература. Это несовпадение. Сколько книг получается? Подождите, но они ведь одинаковые! Эта серия романов из семи книг, но здесь семь штук второй части. Зачем Свильджу их столько? Два…. Это же оставшаяся цифра.

Я ввела кодовый замок: 322 (3 полки, 2 с документацией и 2 том). Подошел. В небольшом ящике лежала картонная папка и секундомер, тот самый, который Свильдж использовал на первой тренировке. Папка была подписана: «Мария Хиллард». Она посвящена мне?

* * *

Времени на изучение документов у меня не было, поэтому я решила добраться до Свильджа и спросить его лично, ведь не зря эта папка лежала в скрытом сейфе. Добралась до госпиталя я быстро, обогнула палаты с ранеными и, наконец, оказалась в одиночной, где лежал Свильдж. Глинда встретила меня прямо на пороге, не впуская внутрь.

— Мне нужно поговорить с учителем, — впопыхах сказала я, отодвигая врача в сторону, но Глинда не собиралась меня впускать.

— Мари, отдышись, приди в себя, — спокойно ответила Глинда. Что-то не так. Глинда минут двадцать назад меня сама сюда привела, а сейчас даже зайти не дает.

Кое-как отодвинув Глинду в сторону, я быстро зашла внутрь и ключ, который я держала, выпал из рук. Полотно, скрывающее постель Свильджа завешана, но я заметила, как оттуда свисает рука, зажатая в кулак. В глубине души я надеялась, что мои подозрения не оправдались, поэтому поспешила подойти. Когда я отодвинула занавеску и увидела учителя, села вначале на корточки, а потом на пол. На кровати, бездыханный, бледный и холодный, лежал мой любимый наставник, сторонник, Свильдж. На его глазах всё также была повязка, проступала только кровь.

У вас бывали такие моменты, когда полностью отключается мозг? Ты вроде всё осознаешь, видишь, но, ни сказать, ни ответить, ни почувствовать не можешь. Свильдж был одним из тех, кто понимал меня, как никто другой, помогал, наставлял…

Я пришла в сознание, как только Глинда произнесла мое имя и стала поднимать с пола. Грозным тоном женщина сказала мне сесть в кресло, где я могла, наконец, прийти в себя. Сознание уже возвращалось на место, но Глинда, как назло, посадила меня напротив кровати, где лежал мой наставник. Через пару минут, врач протянула мне наполовину полный стакан с какой-то жидкостью и буквально заставила меня это выпить. Как только жидкость оказалась во рту, от шока я подавилась, и часть просто выплюнула.

— Это…

— Спиртное, — ответила Глинда, — тебе нужно успокоиться.

— Как давно…

— Мари, давай ты вначале успокоишься, а потом я тебе всё расскажу.

— Глинда, — весьма угрожающе прошептала я, — рассказывай немедленно! — Глинде ничего не оставалось, как сесть рядом.

— Когда ты выбежала из палаты, у Свильджа началась предсмертная агония. Не хочу вдаваться во все подробности. Он начал бредить, биться в конвульсиях, я еле смогла его успокоить. Помимо словесного бреда, Свильдж попросил меня сделать укол с морфием, — я ахнула.

— Зачем?

— После агонии человек может прожить от силы несколько секунд. Учитывая то, что Свильдж полукровка, ему удалось продержаться пять минут. Мне казалось, что укол морфия ему поможет дождаться тебя, Свильдж и сам держался из последних сил, он боролся за жизнь, морфий для него был как спасательный круг.

Дальше слов Глинды я не слышала. Почему? Потому что я представила всю эту картину. Свильдж был не просто учителем, мне казалось, что он бессмертный и ему ничего не могло бы навредить или покалечить. Осознание того, что один из самых близких мне людей ушел, разрывала мое внутреннее «я» на куски.

Я поставила стакан на столик и опустила голову на колени. Все свалилось на меня, как снежный ком, я не успеваю пережить одну смерть, как сваливается ещё, причем и не одна.

— Мари, я понимаю, что на тебя всё так свалилось, причем неожиданно, но…

— Ещё кто-то умер? — спросила я.

— Не совсем, — сказала Глинда, — из подвала ребята забрали и принесли сюда шестьдесят тел.

— И?

— Мари, детей было выведено пятьдесят девять.

— Но ещё есть Марта и Уоллис, — сообразила я, — почему тогда шестьдесят?

— В этом-то и загвоздка, — сказала Глинда, — одного ребенка не хватает.

— Ты думаешь, что он остался там под землёй?

— Возможно.

— Значит, нужно туда спуститься, — Глинда присела передо мной на корточки и сказала уже шепотом:

— Если это дитё осталось там, да ещё и выжил, нужно найти его, прежде чем вернется Хиллард.

Конечно, я согласилась с мнением Глинды о том, что ребенка нужно найти сейчас, пока не приехал отец. Пока старшеклассники были заняты подготовкой к похоронам, я решительно направлялась в подвал. Конечно, мне стоило подготовиться к тому, что я там увижу, и что мне многое не будет по душе. Но в полном одиночестве я маленького ребенка не брошу.

Уже оказавшись на лестнице, ведущей вниз, я почувствовала весьма неприятный запах. Так может пахнуть лишь смерть. Пересилив свою брезгливость, я быстрым шагом начала спускаться вниз. Дорога предстояла долгая, примерно полтора километра, но я постаралась ускориться. Факелы зажжены не были, пришлось двигаться на ощупь. Чем ближе я подходила к тому месту, тем больше становился ком в горле. Сдерживая эмоции, я не заметила, как пропустила одну ступеньку и оступилась. Покатиться далеко я не успела, меня спас выступ из стены. Кое-как поднявшись, я облокотилась на стену, но сразу, же почувствовала что-то липкое и весьма неприятное. Всё-таки пришлось зажечь спичками хоть один. Когда свет озарил небольшой участок, я увидела, что липкой и неприятной для меня показалась кровь.

— Господи…

Все стены были выкрашены в бордовый цвет. Он был такой противный и страшный, что я еле сдержала рвотный рефлекс. Вот здесь они догнали малышей, но так как ребят было много, на лестнице всех достать не удалось. Возможно, те, кто шли первыми, услышав шум и крик, ускорили шаг, даже перешли на бег. Я тоже ускорилась, и через пару минут оказалась в той самой комнатушке, где всё и закончилось. Конечно, убирать здесь было некогда, да и некому, ведь не каждый сможет смотреть на всё это.

Комната была такой же, какой мы с Сибилл и Джастином её обнаружили. Те же четыре небольшие статуи, символизирующие стороны света, те же кровавые стены и факелы…. Всё напоминало о том, что здесь произошло. Та картина у меня до сих пор перед глазами.

— Стоп, — вслух сказала я, — сторон света четыре, почему тогда статуй пять?

Ещё раз, окинув взглядом комнату, я действительно насчитала пять статуй, хотя Сибилл говорила, что их должно быть всего четыре. Естественно, я осмотрела каждую из них, а вот к пятой самой последней, которая стояла слева у стены, пришлось присмотреться. Она изображала каменную горгулью с крыльями, которая будто кричала или изображала испуг… Скорее испуг. Помимо того, что горгулья существенно отличалась от других четырех, в боку я увидела рукоять кинжала, украшенную рубинами. Неужели…

— Успокойся, — прошептала я, поняв, что это тот самый пропавший ребенок. Возможно, от испуга и стресса он окаменел, а оружие прилетело случайно. Горгулья моргнула несколько раз и постепенно снизу вверх начала преображаться. Понимая, что ранение было не самым приятным, я быстро зажала мальчику рот рукой, поэтому, когда он полностью преобразился, крика практически не было слышно.

Мальчик был напуган, его крылья постепенно спрятались, а руки легли на рукоять кинжала, пытаясь достать. Конечно, слезы на щеках указывали на боль, но его спасло то, что кинжал был послан во время превращения, а значит, регенерация почти завершила начатое.

— Я сейчас уберу руку, и ты спокойно, постаравшись притушить эмоции, всё мне расскажешь, — прошептала я. Мальчик кивнул. Доверившись ему, я убрала руку, — как тебя зовут?

— Майкл, — ответил мальчик, — я — горгулья.

— Это я уже поняла. Ты сразу же перевоплотился?

— Да, — кивнул мальчик. Его руки начали трястись, я поспешила достать оружие у него из тела. Вскрикнув, Майкл положил руку на больное место, — я… Я шел одним из первых, когда…. Когда мы услышали крик и визг ребят сзади. Марта и Уоллис крикнули нам бежать. Нас настигли уже в этой комнате. Прежде чем мы успели хоть что-то предпринять, началась бойня. Уоллис успел меня оттолкнуть в сторону, я больно ударился головой, но смог превратиться в камень, вероятно в этот момент оружие в меня попало.

— Ты всё видел?

— И слышал, — прошептал Майкл, — Мари, они убивали всех. Не смутило их даже то, что мы были безоружны.

— Майкл, ты видел, кто были убийцами?

— Они были в капюшонах, с моего места я не мог рассмотреть всех, но… — мальчик тяжело вздохнул. — С головы одного слетела маска, и мне удалось его увидеть.

— Кто это был?

— Монстр, — конечно, я понимала, что в этой ситуации для Майкла даже камень мог показаться монстром, он был в шоке. Возможно, АДЛовцы показались ему чудовищами. Сыграла детская фантазия, — Мари, это были деми.

— Деми? — удивилась я. — То есть…

— Они не использовали почти оружие, а просто убивали голыми руками.

— Может ты из-за испуга…

— Мари! — возмутился Майкл. — Они разорвали мою подругу пополам голыми руками! На большинстве тел живого места не осталось! Я видел всё своими глазами, и ты будешь говорить, что мое воображение могло разыграться?!

— Майкл, я…

— Это были дичавшие деми.

— Что?

— Деми, которые попробовали кровь, — сказал Майкл дрожащим голосом, — их ещё называют…

— Ищейками. Деми, которые не контролируют свои инстинкты и ими легко управлять.

Когда Майклу стало легче, я помогла ему встать, после чего взяла на спину и быстрым шагом направилась вверх по лестнице. В голове крутились слова Глинды, что если Хиллард узнает о выжившем свидетеле, в живых того не оставит. Майкла нужно было где-то спрятать, причем чем быстрее, тем лучше. Родителей у него не было, сирота, значит, остается лишь один человек.

— Мари, ты хоть понимаешь, о чем просишь? — возмутилась Глинда, когда я привела Майкла к ней.

— Других вариантов нет! — ответила я сгоряча. — Хиллард не оставит Майкла в покое. Хоть ищейки и вымысел, мальчик их видел, а значит, слова отца ставятся под сомнение. Он дорожит репутацией. Я не хочу рисковать жизнью невинного ребенка.

— Мы не знаем, сколько будет длиться восстановление, — сказала Глинда, — решать нужно немедленно.

— Хорошо. Я сейчас же отправлю ворона к Дарвису, чтобы он забрал Майкла в безопасное место.

Конечно, риск был велик, но я не собираюсь жертвовать единственным выжившим невинным ребенком. Глинда дала слово, что позаботиться о Майкле, пока он будет здесь. Когда я собралась уходить, меня остановил голос мальчика.

— Я пойду за тобой, Мари! — сказал через боль Майкл. Я повернулась и улыбнулась ему. Так ничего и, не ответив, я вышла из госпиталя.

* * *

Ворона я отправила к брату в тот же день. Ответ пришел незамедлительно. Когда на улице стало смеркаться, Майло помог мне вывести Майкла через потайной ход в ограждении здания, где мальчика перехватил Дарвис. Охотник пообещал, что доставит Майкла в Сопротивление. Я верила ему, как себе. Охотники, что помогали нам в схватке с АДЛ, покинули школу, но перед этим помогли выкопать могилы для захоронений.

Похороны было решено провести на следующий день в десять часов утра. Конечно, присутствовали все: учителя, старшеклассники, работники школы. Детей закопали в землю мы, ответственно подойдя к процессии. Так как у деми была своя религия, не имеющая ничего общего с религией людей, руководителем выступил завуч. Конечно, она еле сдерживала эмоции, но все традиции были соблюдены. Я стояла в первых рядах. Рядом со мной были: Сибилл, Сара, Джастин, Майло и многие другие мои товарищи. Не было здесь того, кто не винил бы себя в произошедшем. Мы все согласились с тем, чтобы вывести детей за пределы Академии, боясь, что их убьют, но не учли того, что среди нас будет крыса, слившая информацию АДЛ. По словам Майкла, Уоллис кричал: «Вы обещали пощадить! Вы обещали!» Конечно, делать поспешные выводы я не хотела, но всё-таки мы с ребятами сошлись на том, что именно Уоллис слил весь наш план, наивно полагая, что АДЛ его обязательно пощадит.

— Мари, смотри!

Сибилл кинула взгляд на ворота школы, к которым подъехал экипаж. Я посмотрела туда и увидела, как из кареты выходит Хиллард в сопровождении охранников. Через пару минут подъехали ещё две кареты, из которых вышли мужчина и женщина. Судя по их траурным одеждам и хмурому выражению лица, их оповестили о том, что здесь произошло несколько дней назад.

— Смотри, траур уже натянули, — недовольно шепнул Майло, — была моя воля…

— Спокойно, — шепнула я в ответ, — сейчас не время и не место. Держи себя в руках.

— Что будем делать, Мари? — спросил Джастин. — Им это не должно сойти с рук.

— Не сойдет, Джас, не сойдет, — ответила я, — но, чтобы добиться желаемого, придется подождать.

Хиллард и его спутники направились к пустырю, где уже были захоронены дети. Я вышла чуть вперед, встречая отца. Вид у меня был мрачнее, чем у него, конечно.

— Мари, — позвал меня отец. Я подошла к нему, а он в свою очередь приобнял за плечи, — мы были на полпути сюда, когда нам сообщили эту страшную весть. Я был глубоко опечален ею, всё-таки погибли невинные дети…

— Безоружные, — добавила я. У меня чесались руки вырвать Хилларду сердце, ведь никто ему ничего не сообщал, он прекрасно знал, чем всё закончится, что целью были именно дети. Неужели он принимает меня за дуру?

— Мне доложили, что ты сражалась наравне со всеми?

— Громко сказано, — тихо ответила я, — это был мой долг.

— Я горжусь тобой! — улыбнулся Хиллард. — Надеюсь, что именно ты рано или поздно возглавишь школу после меня.

Мне больно рассказывать о следующем разговоре с отцом, так как никакой пользы от него не было. Узнав о смерти Свильджа, Хиллард сделал максимально убедительное разочарование, ведь мой наставник был одним из лучших в своем деле. Хотя с другой стороны они всегда враждовали, и, конечно, смерть Свильджа была заранее спланирована.

* * *

Прошло несколько дней. Видеть раны Эмбер, Сайлоса и Соула для меня было невыносимым. Клеймо, которое могла поставить только Забрина в отместку, останется на их руках навсегда. Пока я была в госпитале, в поле моего зрения попали две кушетки, на которых лежали тела убитых. Я поняла, что именно об этих деми говорил пленник, пойманный мной и Майло.

Я сидела на скамейке в палисаднике у школы, читала книгу. Мои мысли занимал образ побитых и измученных друзей. Я наведывалась к ним, пока были без сознания, практически каждый вечер, но когда Эмбер первым открыл глаза,… Я не смогла поговорить с ним. Боялась, что он проклянет меня, что если бы меня не было, этого не произошло бы… Конечно, раньше таких нападений не совершалось на школу, только после моего прибытия сюда.

Чтение не успокаивало, поэтому я закрыла книгу и положила её на скамейку, возле себя. Проведя руками по волосам, я чувствовала себя так паршиво, что хотелось рвать волосы…

— Забыла обо мне? — от неожиданности я подскочила на месте. Повернув голову, я увидела Соула, который стоял возле скамьи. Господи… На него смотреть страшно. Ноги уже восстановились, однако всё ещё приходится делать перевязки. Руки перебинтованы, на глазу повязка…

— Тебе нельзя выходить из госпиталя, — сказала я строго, — Глинда будет ругаться.

— Я попросился, наконец, выйти подышать свежим воздухом. В душной палате невозможно находиться. Там пахнет лекарствами и химией.

— Приятный запах.

— Да, когда привыкла к нему. Ты же медик, а я простой зомби.

— Ты не простой зомби, — улыбнулась я. Соул вопросительно посмотрел на меня.

— И какой же я? — с коварной улыбкой спросил парень.

— Тот, кто ради чужих идеалов рванул в бой, зная, что может не вернуться. Спас нескольких товарищей, да ещё и с Забриной вступил в схватку…

— Ты меня так ценишь? — удивился Соул. — Мне льстят твои слова, хотя по отношению к идеалам, я бы поспорил. Познакомившись с тобой, я впервые осознал, что люди не так просты, как кажутся, у них есть стержень, который наделяет их силой. А когда близким плохо…

— Я не чувствовала боли, — прервала его я.

— Что?

— Помнишь день той аварии? Когда я только приехала в школу?

— Ну?

— Обычно, потеряв столько крови, человек может погибнуть, не говоря уже о заражении. Однако я только сейчас вспомнила, что боли я практически не чувствовала, разве что немного.

— Это странно…

— Страннее некуда, — согласилась я, — позапрошлой ночью, когда я узнала от Майло, что вы трое в госпитале, да ещё и в критическом состоянии… Я не могу описать то чувство. Такое ощущение, что внутри, — я показала на сердце, — ничего нет. Пусто. Словно всё исчезло в одночасье. Я видела лишь госпиталь, который находился в километре от меня, не видела коридора, стен, только госпиталь, в котором находились вы.

Я почувствовала, как рука Соула ложится на мое левое плечо и придвигает меня к себе. Поддавшись этому жесту, я кладу голову парню на плечо. Уже очень долго я не ощущала себя настолько защищенной, как сейчас. Возможно, что иногда объятья очень важны, они действительно придают сил.

Соул поглаживал меня вначале по плечу, потом по голове, затем рука спустилась ниже, на спину. Оказывается, что Соул такой теплой. Правой рукой, которая пострадала больше в схватке, парень берет меня за руку и сжимает крепко-крепко, пытаясь поддержать, как можно сильнее.

— Я читал, что объятья придают сил, — шепчет Соул, — тебе легче?

— Намного. Спасибо, — кивнула я и слегка отстранилась от Соула. По его лицу я поняла, что он расстроен, — что такое?

— Трудно объяснить…

— Так объясни, — улыбнулась я.

— Я слышал твои слова, пока был в отключке.

— ЧТО? — не поверила я своим ушам.

В день, когда Хиллард приехал, а Соул ещё не очнулся, я сидела у его кровати весь вечер, держа крепко за руку. Я волновалась, что он не очнется, что потеряю близкого мне человека. На пике эмоций, когда слезы лились ручьем, я прошептала: «Я люблю тебя…»

Так Соул слышал всё? Даже то, что я чуть ли не проклинала Забрину, которая нанесла все эти увечья? Господи, какой стыд! Я вскочила на ноги, и отошла от Соула на несколько шагов, при этом стараясь даже не смотреть в глаза. Я не хотела, чтобы он узнал о моих чувствах так скоро, тем более таким вот образом. Обычно в такие неловкие для меня моменты, на лице Соула играет коварная улыбка, сейчас же он не в том положении, чтобы издеваться надо мной, по крайней мере, мне так кажется. С того момента, как я болела, мы не разговаривали о наших отношениях, ведь всё было не совсем ясно, а тут они просто УПАЛИ мне на голову.

Соул медленно передвигается, поэтому пока он пытался встать как можно скорее, я хотела убежать.

— Я в таком состоянии, а ты убегаешь от меня? — его слова заставили меня остановиться. Смущение нахлынуло с головой, и я почувствовала, как начинаю краснеть.

— Я не хочу, чтобы ты сейчас меня видел! — сказала я быстро, даже не повернувшись.

— Думаю, что я заслужил разговора не со спиной твоей, а глядя в лицо! — возмутился Соул. Блин… Он прав. С моей стороны это невежество, ведь вопреки запрету, Соул пришел, чтобы поддержать меня, поговорить, а я вот так с ним. Тяжело вздохнув, я повернулась к парню лицом, которое всё ещё было красным, словно я съела малину с заднего фасада школы.

— Что ты хочешь…?

— Ты жалеешь о том, что сказала мне те слова? — я вспыхиваю ещё не сильнее. Хотя, чего я ожидала, когда передо мной Соул. Из его уст любые слова звучат, словно он играет.

— Жалею.

— Почему? — разочарованно спрашивает Соул.

— Потому что, признаваясь кому-то в любви, ты попадаешь в плен.

— И тебе этот плен не нравится?

— Нет. Я была в плену пропаганды много лет. Попасть в плен любви я не хочу.

— Что же ты тогда сквозь слезы произнесла их? Да ещё и когда я был без сознания? Думала, что я не услышу?

— Это было в порыве эмоций! — воскликнула я. — Да, я не хотела, чтобы ты узнал об этом. С того момента, как я приехала сюда, ты не упускал возможности посмеяться надо мной, отпустить какую-то колкость в мой адрес, хотя с остальными девушками ты всегда вежлив и учтив. Чем я отличаюсь от них? Что я такого сделала, что ты всегда относишься ко мне ТАК? — Соул сделал несколько шагов ко мне и протянул руку. Я взялась за неё. Соул дрожал.

— Ты — причина, по которой я не могу себя контролировать.

Подойдя ко мне ближе, Соул мог прочесть в моих широко распахнутых, смотрящих на него глазах ожидание. Это было предсказуемо, как по мне. На удивление, в глазах Соула я увидела нерешительность, хотя раньше он всегда с выпадами показывал свои намерения по отношению к девушке. Соул робко протянул руку, касаясь моей щеки, затем убрал непокорный локон, спадающий волнистым водопадом. По телу прошелся едва уловимый разряд, из-за чего я вздрогнула от прикосновения. С затаенным интересом я ожидала, что же будет дальше. Но уже по его робкому касанию, я поняла, что в душе крепнет доверчивость к тому, чьим образом были заняты мои помыслы. Ещё никогда Соул не подходил ко мне так близко. Я видела, что нравлюсь ему, как девушка, в глубине души надеялась, что наша симпатия взаимна, но из-за его похождений, эти мысли разрушались с каждым днем. Мои глаза были широко раскрыты, он смотрел на меня, после чего прикоснулся к горячим от смущения и такой атмосферы, щекам своими ладонями. Тепло исходящее от его ладоней, грело меня, и я краснела ещё сильнее. Поначалу я смущенно опускала взгляд, но момент был настолько интимным, что я хотела видеть его чувства и эмоции, поэтому всё-таки посмотрела ещё раз. Никогда не думала, что его кроваво-красные глаза могут быть такими красивыми. Через смущение, я положила руки ему на грудь, не отталкивая, но и не приближая, как преграда, разделяющая наши тела. Я не хотела его отталкивать, наоборот: прижать, слиться с ним в одно целое, но руки сами выполнили этот жест. Готова была поклясться, что Соул увидел, как мои глаза, сначала широко распахнутые, стыдливо прикрылись опахалом ресниц на опускающихся веках. И взор открытый, стыдливо потупился. Настолько родные и теплые ладони почувствовали жар румянца, заливающий щеки от его прикосновения и взгляда глаза в глаза. Я же увидела трепет его губ, которые будто спрашивали моего разрешения. Несмотря на всю романтическую атмосферу, смущение охватило меня, и я вновь опустила глаза, прикрыв их ресницами. Ожидание прикосновения его желанных губ заполняло сознание, перед которым меркло все, и страх, и недоверчивость, и стыдливость.

Наконец, я почувствовала, что Соул слегка наклонился, поднося мое лицо ближе к своему. Его губы сухие, обветренные, но горячие и жаждущие, едва коснулись моих, пока еще холодных, безвольных, но уже ждущих поцелуя. Легкое касание, как смакование гурмана, впервые вкушающего новое блюдо. Как мазок художника, кладущего первый штрих на девственно чистый холст. Соул отстранился. Наши взгляды встретились. Его рубиновые глаза блестели, я никогда не видела его таким счастливым. Его поцелуй заставлял меня трепетать, со мной такое впервые, я даже не знала, как реагировать. Облизнув свои губы, убирая сухость, Соул решил прервать эту паузу, и снова коснулся моих губ. Я почувствовала это прикосновение. Внутри меня словно взорвался вулкан. Как горячая искра, отлетевшая от пылающих углей, коснулась губ. Нет боли не было, было чувство неожиданности и желание повторения. Я не думала, что поцелуй может быть ТАКИМ. Конечно, я подозревала, что Соул, в силу своего опыта, хорошо целуется, но не думала, что будет делать это так нежно и в какой-то степени неуверенно. Мой страх перед неизведанным ушел, его место заняло ожидание и предвкушение. Его губы такие горячие и страстные. Мне хотелось его прикосновений ещё и ещё.

Соул вновь оторвался от меня. Мы переводили дыхание. Это состояние напоминало мне что-то… Что-то…. Наверное, удар молнии. Словно через всё тело, начиная с головы, пробил ток. Я не знаю, как ещё это объяснить. Через силу, я смогла посмотреть на Соула. Несмотря на боль в руках, он обнимал меня, не так крепко, как мог бы, но обнимал. ЕЁ состояние и понял, что ушел страх первого поцелуя. Вкус нежных, желанных губ, робкое, но такое долгожданное ожидание сбылось, наполняя сознание новизной ощущения. Оторвавшись на миг, словно от живительного источника, Соул вдохнул, коснулся еще, короткими, быстрыми, как мазок художника прикосновениями. Я снова и снова чувствовала, как оживают от прилива горячей крови, пробуждающимся чувством, губы. Наконец, я почувствовала, как от прикосновений его губ, закружилась голова. Мне хотелось чего-то, но чего я сама не понимала. Это НОВОЕ захватывало в свои тиски сознание, хотелось, чтобы это не прекращалась, длилось вечно. Однако это было ещё не всё.

Я почувствовала, как во рту что-то начало хозяйничать. Я испугалась его настойчивого языка. Но быстро поняла, прикосновения, лихорадочно шарящего во рту языка, дарят новые неслыханно приятные ощущения. Под его напором, я разомкнула стиснутые зубы и поняла, что это мой первый поцелуй. Все эти мысли мелькали хаотично обрывками наполняя и без того переполненное чувством наслаждения сознание. Он языком, пройдясь по моим губам, чувствуя их атласную упругость и трепетную отзывчивость, знакомясь. Слегка раздвигая их, проникая внутрь. Своими же, сжимая и нежно охватывая и трепетно сосуще вбирая в свой рот, мои становящиеся припухлыми, заполняющими все пространство губы. Язык настойчиво скользнул по деснам, зубам, которые под напором Соула приоткрылись как ворота Рая, впуская его грешную, но такую желанную сущность. И тут произошла долгожданная встреча, двух сущих противоположностей, бесподобных в своей притягательности. Губы, слитые в простом касании, приобрели жар, упругость, рождая страстный поцелуй. Поцелуй, в котором не важно, кто доминирует, всецело отдаваясь ласкам, наслаждению, теряя контроль над сознанием. Уже не важно, кто кого, целуя, жадно вбирает в себя губы другого, отдаваясь всей страстью и жаждой этому поцелую. Я уже не упиралась ему в грудь, а обнимала, прижимаясь, лаская его широкую сильную спину, стараясь слиться с ним в одно целое, желая раствориться в его сильном и таком нежном, желанном теле.

Я не знаю, сколько прошло времени, но когда воздуха стало катастрофически не хватать, слегка упёрлась руками ему в грудь. Поняв мой жест, Соул отстранился. Готова поспорить, что выражение моего лица было неоднозначным, так как то, что случилось сейчас, было для меня впервые, я не знала, как на это реагировать, и что будет дальше.

— Что… — еле вымолвила я. — Что это было? — руки Соул убрал с моего лица и посмотрел на меня.

— Твой первый поцелуй, — ответил парень.

— Но… — я дотронулась пальцами до своих губ, которые до сих пор ощущали его прикосновения. — Зачем…

— Ты знаешь, что говорят о первых поцелуях? — спрашивает Соул.

— О них сожалеют? — сразу же спросила я.

— Нет, — он улыбнулся, и слегка наклонился ко мне, — я собирался сказать, что о них никогда не забывают. Я рад, что наши поцелуи были для нас первыми.

— Мне не послышалось? — я слегка почесала ухо, ради прикола. — Это был твой первый поцелуй? Не верю, — Соул снова поцеловал меня, но в этот раз в щеку, и прошептал на ухо:

— Это первый поцелуй с той, которую я люблю.

* * *

Конечно, слова Соула были для меня тогда настоящим потрясением. Я никак не ожидала, что чувства будут взаимными. Внутренняя «я» кричала, чтобы я опомнилась, сейчас нужно думать о защите школы, а не о романтике. Но я не могла выбросить поцелуй Соула из головы. Помимо того, что я пережила, у меня оставалось ещё так много вопросов, на которые могли ответить лишь Хиллард или Свильдж. С первым я не хочу вступать в разговор, а второй замолк навсегда. Однако, прояснить ситуацию могла папка, найденная мною в сейфе наставника, возможно там я найду ответы на свои вопросы?

Папку я перенесла в свою комнату. Мне пришлось закрыться на ключ, чтобы никто не мог меня потревожить. Папка была потертая и потрепанная, словно Свильдж ни единожды доставал её из скрытого места. Там точно что-то важное, раз учитель дал мне такой сложный ребус. Я открыла папку, и чуть было не ахнула от удивления и ужаса. На первой странице были мои данные, включая адрес проживания, рост, вес и все параметры. Их брал Свильдж во время первой тренировки. Дальше — больше. Это было не просто досье или какая-то справка обо мне, передо мной была исследовательская база в подробностях. Здесь были приведены планы тренировок, факторы, влияющие на мои способности и всё остальное. Большим потрясением стали пометки на полях, которые Свильдж делал помимо основного исследования. Если вкратце, я была для наставника подопытным кроликом. Все задания, все приемы и технику боя, даже записывал, насколько быстро я осваиваю материал. Информации было много, будто он наблюдал за мной, выходя за рамки наших тренировок. Здесь даже был мой рассказ о крови деми внутри меня. Господи…. Да по этой информации можно было докторскую диссертацию писать. Было ещё кое-что, что привлекло мое внимание. В самом конце были мои данные с первой тренировки: пульс, давление, всё, что измерял Свильдж. Примечательным было то, что с начала тренировки и в самом конце, данные никак не изменились.

— Но, как такое возможно? — вслух спросила я. — Нагрузка была большая. Сердцебиение должно было участиться, а судя по записям, я была спокойна, даже последнее задание со «стометровкой» показывает четыре секунды. Для деми — десять секунд это норма, для ДЕМИ! Но, я же человек! Чуть ниже, мелким почерком, я увидела слово: «Человек?» Свильдж поставил знак вопроса, получается, что у него были сомнения на этот счет? Что я нечто иное?

Кто же я такая? Или такое