Великолепная семерка (джен)

Как ни заманчиво было пройти через турникет и поглядеть, что тут еще есть интересного, ребята все же единогласно решили, что пора возвращаться. Во-первых, если объект охраняется, значит, он не совсем заброшен. А если он не совсем заброшен, то лазить по нему без разрешения незаконно. А во-вторых, исследования исследованиями, а обед никто не отменял. Осторожно высунув нос за дверь и убедившись, что сторожа на горизонте не видно, все выбрались наружу и торопливо зашагали в сторону дома. Как оказалось, здание можно обойти с торца с еще другой стороны, и так выйти на пустую автостоянку, а с нее, пустыми улицами, уже на улицы оживленные.

Всем не терпелось поделиться впечатлениями, но получилось так, что все вчетвером они собрались только спустя два дня. С впечатлениями несколько поостывшими — но зато с информацией.

Собрались в этот раз у Сережи. Снаружи погода была не гулятельная совершенно — нет, дождя не было, но зато был сильный ветер. Такой, что практически настоящая пыльная буря. Стоило только выйти, как прямо в лицо летели пыль и песок, серая пыль мелась неровными волнами и закручивалась бурунчиками по асфальту. Почти как в пустыне Гоби, где раскопали множество динозавров. Сережа как раз сейчас читал книгу про эти раскопки, и с воодушевлением рассказывал.

— А я сначала думаю: я бы ведь тоже мог участвовать в такой экспедиции, там ведь наверняка еще много динозавров осталось, которых пока не нашли! Ну и что, что холодно и пыльные бури, это можно потерпеть, ничего страшного. А потом, оказывается, там куча змей и всё время в палатки лезут. И я думаю: нет, тогда, наверно, я не смогу. Я лучше куда-нибудь в другое место, где змей нет. Ведь есть же такие местонахождения, в других странах, где без змей. А то представляете: заходишь в палатку — а там посреди палатки щитомордник сидит!

Если честно, змей не любил никто.

Динозавры из Сережиной диноколлекции сидели на полке и осуждающе смотрели на пыльную бурю за окном. В те времена, когда они жили в Гоби, такого безобразия не было!

Сережа сказал, что он теперь знает, как делать картошечку с яичком. Эта мысль встретила всеобщее одобрение. Даже еще большее, чем про Гоби и змей.

Рецепт картошечки с яичком таков, записывайте, кто желает. Берешь сковородку и ставишь ее на плиту. Кладешь на сковородку кусочек масла. Режешь туда вареную картошку. Разбиваешь яйцо и выливаешь его на картошку. Можно два яйца. Можно даже три. Все тщательно перемешиваешь. Немножко солишь. И жаришь, пока не зажарится. Всё! Можно есть, приятного аппетита.

Лучше всего есть прямо со сковородки, всем вместе.

Посуда в квартире, которую снимали Сережины родители, была в основном хозяйская, а следовательно, разномастная. Лиу досталась детская чашка еще старинная, из набора со сказкой «Бычок смоляной бычок». От всего набора осталась одна эта чашка, где был нарисован бычок на фоне березового плетня с горшком и подсолнухами. Сереже обычная в голубой цветочек. Рамиле тоже детская, но современная, прозрачная, с Машей и Медведем из мультика. А вот Полине — керамическая чашка без ручки.

И вот тут-то пришло время для Лиу поделиться найденной информацией. Сережа принес на кухню Каштанчика и усадил его на окно. В конце концов, Каштанчик участвовал в первой экспедиции и тоже имел право всё знать!

Лиу, как современный человек, засела за компьютер гуглить: по известной части названия и прочим имеющимся скудным данным. Отсеяв все заведомо не подходящие результаты, она пришла к бесспорному выводу: это Велзавод. А дальше оставалось только ввести в поиск полное название.

Завод оказался действительно очень старым. Даже старинным. Основан он был в начале двадцатого века, еще до революции, и изначально выпускал трубы и всякие такие вещи. В 1920-х годах он освоил производство велосипедов. Параллельно тут производилась еще куча всяких вещей: детали для водопроводов, дверные ручки, и даже керосиновые горелки — первые в России, то есть в СССР, до того были только импортные. А из обрезков металла делали канцелярские скрепки, ничего не пропадало зря. Одно время там выпускали даже часы, но потом построили часовой завод, который работает до сих пор, и это производство передали туда.

К середине двадцатого века завод окончательно специализировался на велосипедах и тогда получил современное название в честь одного знаменитого революционера. Что любопытно, этот революционер в Городе никогда не бывал и к велосипедам отношения не имел никакого. Он на велосипеде, может, даже и не ездил никогда, только верхом! Тут, на заводе, выпускали лучшие в СССР велосипеды, которые дальше продавали во всех городах, и даже немножко на экспорт. На многих фотографиях с велогонок и всяких соревнований зафиксированы именно эти велосипеды, а еще чаще — на фотографиях обычных, с видами городов и городской жизни.

В конце двадцатого века для завода, как и для всех заводов в стране, настали трудные времена. Там опять стали выпускать, кроме великов, всякую мелочевку типа сковородок и амбарных замков. Завод изо всех сил держался, и продержался долго. Но к началу двадцать первого века он все-таки пришел в упадок, вынужден был распродавать имущество, и десять лет назад окончательно обанкротился. Так и не дожил до столетнего юбилея, а ведь совсем чуть-чуть оставалось. Завод закрыли и два оставшихся корпуса выставили на торги. Но их до сих пор так никто и не купил.

— И не удивительно, — заметила Рамиля. — Там же теперь, прежде чем можно будет работать или что делать, нужно ремонтировать все от верху донизу, ремонт дороже самого здания будет.

— Так вот, значит, что там за сквер! — сообразила Полина. — Это не сквер, а полигон, где новые велосипеды испытывали! Со всякими подъемами-спусками, искусственными препятствиями и всяким таким.

Сережа слушал всё это, не вступая в обсуждение, и определенно что-то обдумывая. Какая-то мысль крутилась у него в голове и пыталась сформироваться. Внезапно он подскочил и с возгласом:

— Я сейчас! Надо одну вещь проверить! — умчался в гостиную.

И через несколько минут вернулся — торжествующий и с книжкой, которую заложил собственным пальцем.

— Вот! — выложил он свой трофей на кухонный стол. — Крапивин, «Синий город на Садовой». Там у них велосипед был, Росинант, который собрали из разных частей. А знаете, какая основа была? Вот, смотрите! — он развернул книгу и тыкнул пальцем в нужную строчку. — Как раз велосипед с нашего Велзавода! Там прямо название и написано. Я сначала не обратил внимания, потому что не знал, а теперь сообразил: да это же он! И точно он.

— Тетя Белка говорит, что это прямо книга про их детство, — заметила Полина. — Только в другом городе, а так и в то самое время, и всё так и было, именно такая жизнь, когда они с мамой в нашем возрасте были.

Сережа думал, что все-таки немножко жалко, что это не настоящее Безлюдное пространство, но все равно, так, может, даже и лучше: у них получилось настоящее крапивинское приключение, вот, даже документальное подтверждение есть! Надо будет показать тете Белке это место, может, она тоже сначала не обратила внимания, а теперь узнает и точно обрадуется.

— А я тоже кое-что выяснила, — похвасталась Полина.

Полина пошла более традиционным путем — она расспросила свидетелей. А именно дядю Лешу.

— Оказывается, мы неправильно все понимали! Эта Света дяде Леше совсем не родственница. То есть мы неправильно вспомнили, и из-за этого сделали неправильные выводы. На книжке была надпись «Ниночке от Тани и Светы». То есть Света эту книжку подарила. А если она подарила, то как бы она к ней опять попала, чтобы ее отдать дядя Леше? То есть ее ему передать могла только Нина. И вот она ему ее и отдала. Эта Нина дяде Леше двоюродная сестра. И она на самом деле ему эту книжку дала почитать, а забрать обратно забыла. Дядя Леша думал-думал, а потом посмотрел на книжку и вспомнил, как дело было. Но! — Полина со значением подняла палец. — В главном мы все-таки были правы. Дядя Леша действительно знаком со Светой Уманец, и эта Света действительно раньше работала на этом заводе. И дядя Леша там тоже работал. Только он недолго, он говорит, что устроился сразу после института, но как понял, что там мало платят — так и стал другую работу искать, и нашел, и там с тех пор и работает. И Света долго работала, пока завод совсем не закрылся. А Таня и Ниночка вообще в других местах. И, оказывается, они все вчетвером в детстве дружили: Леша, Нина, Света и Таня.

— Прямо как мы, — сказал Сережа.

— Точно! Сейчас-то они все в разных городах, только дядя Леша тут живет, а пока не разъехались, до самого института и даже немножко еще — была неразлучная компания.

Полина сделал паузу, показывая, что самое интересное еще впереди.

Все послушно затаили дыхание.

— Дядя Леша мне показал фотографии. И одну даже дал с собой, вам показать. Только, сказал, чтобы вернуть в целости и сохранности.

Фотография была цветная, но старая, даже немножко выцветшая. Напечатанная на настоящей бумаге! И с фотоаппарата пленочного, Лиу это сразу определила, у папы на телефоне в фотокамере была такая функция — ретро-съемка, как будто на пленку. Только тут на пленку на самом деле.

Ребята сразу узнали и место, и молодого дядю Лешу, без шапки, зато с дедморозовской бородой, сдвинутой вниз под подбородок. И Свету с доски почета узнали тоже, хотя и с трудом. А еще две девушки в больших меховых шапках, как все догадались и как подтвердила Полина — это Нина и Таня.

— Ничего себе, сколько тогда было снега! — поразилась Рамиля.

На фото внизу, оранжевыми квадратными цифрами, как на электронных часах, была напечатана дата: чуть больше двадцати лет назад, ровнехонько накануне нового тысячелетия.

Среди огромных сугробов, деревьев в белых пушистых шапках и лавочек, похожих на белые диваны, четверо веселых молодых людей показывали в камеру кто «во!», а кто «виктори», обступив со всех сторон каменного революционера. На котором красовался красный с белым колпак Санта-Клауса.

— Тесен мир, — сказала, в свою очередь, Лиу.

А Рамиля спросила:

— А дядя Леша на тебя не ругался, что ты суешь нос не в своё дело?

— Ни чуточки, — возразила Полина. — Он наоборот! Он сказал, что я ему мысль подала. А то они уже много лет не виделись, только в соцсетях переписываются — надо будет на Новый год предложить всем собраться.

Рамиля думала. Ей тоже хотелось поделиться с друзьями какой-нибудь информацией, но разузнать ей так ничего и не удалось. Если честно, она и не узнавала, в эти дни некогда было. Но потом и она кое-что вспомнила.

— А я знаю, что значит надпись про эвоков!

— Эвоки рулят, — сказала Полина.

— А вот и нет! Это типичный случай так называемых «ложных друзей переводчика».«To rule» переводится «править». Как в английском гимне: «правь, Британия». Так что правильно будет «эвоки правят».

— Я думаю, так и так правильно, — выдвинула гипотезу Лиу. — По-русски ведь говорят «рулят». Как раз в таких случаях. Папа говорит, когда переводишь художественный текст, важно соблюдать точность, но иногда лучше чуть отступить от точности, чтобы лучше передать смысл и слог. Так что можно и эвоки правят, и эвоки рулят.

— Пожалуй что можно, — подумав, согласилась Рамиля. — Но главное не в этом. Я знаю, кто ее написал.

— Кто? — в один голос воскликнули все.

Теперь уже Рамиля выдержала интригующую паузу.

— Ее написал сторож.

— Почему сторож? — больше всех удивился Сережа.

— Вспомните, как он разговаривал.

— Как полицейский, — вспомнила Полина.

— Скорей как студент юридического факультета, — уточнила Рамиля.

Подумав, все согласились. Полицейских все четверо видели только в кино, а всем известно, это знают даже дети — в кино люди разговаривают не совсем так, как на самом деле. А уж в студентах Рамиля, как дочка университетскогоп репода, явно кое-что смыслила.

— Так вот. В этом году на студвесне — меня папа водил — у юридического факультета была сценка по Звездным войнам. И там были эвоки!