The Power of Holmes (джен)

— Я повела себя так глупо, просто ужас. Не смогла прочитать стишок, разревелась и убежала.

— Ну, ты хотя бы попыталась. Я свой стишок так и не прочитал. Спрятался под сценой, и меня нашли только после концерта. Мне было очень стыдно, потому что бабушка бегала по всей школе с Шерлоком и Эвр на привязи, пока искала меня, и сильно перепугалась. Так что если кто и повел себя глупо, так только я.

— В детстве, наверное, все имеют на это право, даже Холмсы, — проговорила Молли и крепче сжала его ладонь. Майкрофт с улыбкой качнул головой.

Они гуляли по парку, взявшись за руки. В город уже пришло лето, но начало июня выдалось прохладным и дождливым, поэтому Майкрофт был одет в пальто, а Молли — в светло-серый плащ, который ей очень шел. Сейчас он уже не мог вспомнить, каким образом они пришли к обсуждению детских сценических переживаний (возможно, поводом послужил Шерлок — Майкрофт рассказал Молли о том, что ему доверили партию первой скрипки в сложном квартете Йозефа Гайдна, и новая ответственность заставила его испытать определенное волнение). Так или иначе, Майкрофт уже перестал удивляться тому, как спокойно он рассказывал Молли о своих детских переживаниях и неудачах, о которых еще некоторое время назад ему не хотелось думать. Ему даже в голову не приходило, что она может над ним посмеяться или воспримет его слова превратно. Что бы Майкрофт ей ни говорил, Молли всегда его понимала или, по крайней мере, старалась посмотреть на ситуацию его глазами, и он, как мог, пытался платить ей тем же.

Не отпуская рук, они сели на пустую скамейку в тени старой ветвистой липы и некоторое время молчали. Тишина, как заметил Майкрофт, тоже не приносила в их взаимоотношения неловкости. Они научились интуитивно улавливать эту потребность в молчании и разделяли его друг с другом, понимая, что порой это было необходимо. Сегодня первой замолчала Молли, и Майкрофт постепенно осознал, что она взяла эту паузу, чтобы набраться сил для чего-то очень важного.

— Я… Я должна тебе кое-что сказать, — она посмотрела на него так, словно пыталась предсказать, какой будет его реакция, и Майкрофту стало немного по себе. Что бы это ни было, наверняка Молли собиралась поделиться с ним чем-то очень личным.

— Конечно, — проговорил он. Ему хотелось в знак поддержки сжать ее руку, но Молли, напротив, выпустила его ладонь, и это заставило Майкрофта слегка напрячься, хотя он понимал, что она сделала это не потому, что он был ей неприятен, а для того, чтобы лучше сконцентрироваться.

— Дело в том, что я… я была помолвлена, — тихо сказала Молли. — Это было четыре года назад. Его звали… Впрочем, неважно, как его звали. Я была сильно в него влюблена и сразу же согласилась выйти за него замуж. Но до свадьбы дело так и не дошло.

— Почему? — с усилием спросил Майкрофт. Во рту у него стало сухо, как будто он несколько часов мучился жаждой, но понимал, что вода не сможет ее утолить.

Молли грустно улыбнулась.

— Потому что за две недели до свадьбы я застала его с моей лучшей подругой, — она избегала смотреть Майкрофту в глаза, и он уважал это ее желание. Ему не нужен был прямой зрительный контакт, чтобы понять, что она не лжет, и он слишком ценил ее чувства, чтобы так вторгаться в ее внутренний мир. — Наверное, это звучит банально и глупо, но…

— Почему ты снова обвиняешь себя в глупости? — вырвалось у Майкрофта. Он искренне этого не понимал и хотел знать причину подобного выбора определения, которым Молли описывала свое состояние.

— Наверное, потому, что до сих пор не могу поверить, что я… что теперь у меня отношения с таким человеком, как ты, — Молли подняла глаза, и у Майкрофта екнуло сердце. Она уже говорила ему, что любит его, но до этого он не осознавал, сколь глубоким было это чувство. — Я хочу, чтобы ты знал, что я очень ими дорожу, и надеюсь, что ты… — она запнулась. — Что ты не обидишься на меня за ту помолвку.

— Какое право я имею на тебя обижаться?.. — потрясенно спросил Майкрофт, совсем не ожидавший от нее таких слов.

— Ну вот, что я говорила, — Молли снова печально улыбнулась и взяла его за руку. — Ты очень хороший, Майкрофт. И я не хотела, чтобы между нами оставались какие-то неясности, и ты думал, что я что-то от тебя скрываю.

— Единственное, что ты можешь от меня скрывать, так это те качества, за которые мне следует любить тебя еще больше, — он наклонился и поцеловал ее в лоб и только потом понял, что сказал. Это вызвало у Майкрофта замешательство. Заветные слова вырвались сами, он ведь даже не думал, что говорил… На него это было не очень похоже, но с Молли у него с самого начала возникла какая-то другая жизнь, в которой он не узнавал себя и не до конца мог ориентироваться.

— Ну вот, я же говорю — ты очень хороший, — Молли тихо рассмеялась и уткнулась лицом ему в плечо. Майкрофт обнял ее, будто зачарованный этим умиротворяющим моментом душевной близости. Так хорошо было осознавать, что он нашел своего человека.

— Мне пора домой, — Молли подняла голову, садясь прямо. — Завтра моя смена, рано вставать.

— Поедешь на такси? — спросил Майкрофт. Он еще не совсем пришел в себя после того признания и ее слов и уцепился за этот ненужный вопрос, как за костыль, что поможет ему встать на ноги.

— Нет, на автобусе, — Молли вдруг о чем-то задумалась, и Майкрофт различил в ее взгляде тревогу.

— Что такое? — с толикой беспокойства спросил он.

— Наверное, ничего, но… Знаешь, в последнее время на остановке у моего дома я каждый день вижу одного и того же человека. Он никогда не садится в автобус и вместо этого раздает выходящим пассажирам какие-то листовки.

— Благотворительная акция? — предположил Майкрофт.

— Нет, это что-то другое, — Молли помотала головой. — Мне он еще ни разу не дал своей листовки, а я сама постеснялась попросить. У него такое скорбное лицо, будто он перенес тяжелейшую утрату. Мне кажется, будет бестактно самой к нему обратиться.

— Я бы не стал называть это бестактным, — заметил Майкрофт. — В конце концов, он ведь сам раздает листовки, и я не думаю, что он принял бы твой интерес за отсутствие такта. Но если хочешь, я могу сегодня поехать с тобой. Узнаем вместе, чего он добивается. И только не говори, что это будет глупо, — Майкрофт предостерегающе поднял указательный палец, и Молли, чуть покраснев, рассмеялась.

— Не буду. Любящие люди помогают друг другу, в этом весь смысл, — она чмокнула его в губы, а Майкрофт постарался не обращать слишком много внимания на то, как потеплело у него на сердце от ее слов.

Спустя полчаса они вышли на автобусной остановке неподалеку от дома Молли. В это время суток общественный транспорт был переполнен пассажирами, и им пришлось проталкиваться через небольшой затор, поэтому Майкрофт не сразу увидел мужчину, о котором говорила Молли. Когда же толпа рассосалась, и он поймал его взгляд, Майкрофт моментально понял, что она имела в виду, и ему стало совестно за те позитивные эмоции, что он испытал некоторое время назад. В глазах неизвестного мужчины, раздающего листовки равнодушным прохожим, была такая боль, что Майкрофт содрогнулся бы, если бы ему не помогла его природная выдержка. Теперь он понимал нерешительность Молли. Майкрофту и самому было неловко подходить к человеку, лицо которого несло на себе отпечаток столь глубокого страдания, но желание узнать, в чем состояло его горе, пересилило смущение.

Когда они с Молли подошли к человеку с листовками, Майкрофт почти пожалел, что они все-таки решились. Приняв их жест за интерес к его делу, он посмотрел на них с надеждой, словно утопающий, заметивший на горизонте далекий силуэт корабля.

— Я ищу свидетелей, — проронил он. — Может быть, вы мне поможете?..

Он протянул Майкрофту листовку, и тот взял ее. Они с Молли увидели изображение чернокожей девочки. На вид ей было не больше тринадцати-четырнадцати лет, но под фотографией стояли годы жизни. Майкрофт заметил, как при взгляде на них сглотнула Молли. Девочка умерла два месяца назад. Рядом с ее снимком располагался текст под следующим заголовком:

«В своем теле она была им не нужна: как школа убила мою дочь».

* * *

Шерлок покусал губы и, прижав скрипку подбородком, размял пальцы левой руки. Сегодняшняя репетиция не задалась с самого начала, и виной тому были не какие-то технические проблемы, которые он не мог устранить, а его раздражающая нервозность, из-за которой он никак не мог сконцентрироваться. Это состояние вернуло Шерлока на несколько лет назад, когда он готовился к выпускному экзамену из колледжа и никак не мог разучить каприс Паганини. Обычно скоростные мелодии не вызывали у него особых затруднений, но в тот раз Шерлоку ни в какую не удавалось овладеть нужным темпом, и он постоянно сбивался, злился на свои неуклюжие пальцы и с переменным успехом боролся с искушением швырнуть инструмент в стену. В конце концов ему пришлось долго и нудно разучивать каждый такт каприса, а потом с завидным упорством складывать их в единую музыкальную фразу. И, несмотря на то, что на экзамене Шерлок исполнил его блестяще, память об этой «битве» продолжала давать о себе знать в самые неподходящие моменты. Вот и сейчас, разучивая гайдновский концерт с таким ощущением, словно ему пришлось держать скрипку в правой руке, а смычок — в левой, Шерлок с большим трудом отгонял от себя раздражение. Хотя в этот раз оно было обусловлено несколько иными причинами.

«Пусть лучше Эванс будет первой скрипкой», — Шерлок взял смычок, еще раз размял пальцы левой руки и медленно, с паузами, заиграл начало концерта, стараясь отслеживать движение каждого сустава. Получалось не очень — перед глазами стояла перекошенная физиономия Рональда Эванса в тот момент, когда дирижер Гардинер сообщил ему, что квартет Гайдна он будет исполнять на позиции второй скрипки. «Чертов торчок» — это, кажется, он буркнул себе под нос, наградив Шерлока недобрым взглядом исподлобья. И Шерлок не обратил бы на его недовольство никакого внимания, если бы Эванс обозвал его козлом или лизоблюдом, но тот решил нанести удар ниже пояса, и Шерлока это ранило, хотя внешне он оставался невозмутим. Он понимал, что его прошлое никогда не забудут, и ему придется прилагать в десять раз больше усилий, чтобы доказать, что он действительно достоин той роли, на которые другие претендуют как на нечто само собой разумеющееся.

Шерлок ощутил досаду, и это пагубно сказалось на его игре. Пальцы запутались, а смычок, протестующее квакнув, рухнул куда-то вниз, и Шерлок сбился.

— Да чтоб тебя!.. — выругался он. Опустив скрипку, Шерлок принялся мерять шагами репетиционный класс. Какое ребячество — ведет себя как малое дитя, вместо того чтобы сосредоточиться и спокойно отработать трудное место! Нет, такая репетиция никуда не годится!

Шерлок положил скрипку и смычок на стоящее в классе закрытое пианино и сел на стул. Машинально взял телефон, пролистал мессенджер и несколько навязчивых приложений. Вообще-то, он полагал подобное не слишком здоровой привычкой, но зависание в телефоне отлично помогало отвлечься от собственного раздражения и выпустить пар. Проведя в сети около трех минут, Шерлок отложил гаджет, чувствуя себя более уравновешенно и расслабленно. Да, именно так — что ему сейчас нужно, так это расслабиться.

Он встал и потянулся, разминая плечевой сустав. Снова взял инструмент и не торопясь приложил его к плечу. Шерлок вспомнил свои самые первые уроки в музыкальной школе. Что нужно, чтобы хорошо сыграть и попасть в ноты? Расслабиться. Представить себя куклой на шарнирчиках, которую можно привести в движение одним импульсом, одним легким нажатием кнопки. Его суставы, которые, собственно, и отвечали за игру, были взаимосвязаны, и секрет мастерства состоял в умении эффективно и гладко наладить их работу, чтобы они превратились в единый механизм. Если так подумать, игра на скрипке походила на танец, только вот большинство «танцоров» не было видно, хотя это именно им принадлежала главная роль.

Шерлок поднял смычок и заиграл. Он смотрел на ноты, а его пальцы тем временем превратились в маленьких танцоров, подчинявшихся музыкальному тексту, но физически ничем не скованных, свободных. Свобода. Шерлок улыбнулся себе под нос. «Вы познаете истину, и истина сделает вас свободными» — любимая евангельская цитата его бабушки. Она не была слишком религиозной, но ведь любовь к свободе, она у французов в крови, так что неудивительно, что ей приглянулись эти слова. Было в них какое-то притяжение, которое ощущал даже Шерлок. Он повернул голову, переводя взгляд с партитуры на пальцы левой руки. Как легко они сейчас переходили по струнам — будто балерины, что порхали на пуантах, кружась в изящных пируэтах. Это сравнение заинтересовало Шерлока. Музыка Гайдна не писалась для того, чтобы под нее танцевали балерины, но почему-то сейчас ему было очень просто это представить. Возможно, причина этого состояла в том, что танцевальные метафоры помогали ему настроить свое тело на игру, а возможно…

Сам того не замечая, в процессе игры Шерлок отвернулся от пюпитра и только благодаря этому увидел, что его репетиция больше не проходила в одиночестве. У двери в класс стояла Ирэн Адлер и мелодично покачивалась в такт музыки, будто на ходу сочиняя тот танец, который исполняли на струнах шерлоковы пальцы. Увидев, что он заметил ее, она замерла и виновато улыбнулась.

— Простите меня, мистер Холмс, — ее голос прозвучал неожиданно низко для ее возраста и комплекции. Если бы Шерлок не знал, что ее тембром было сопрано, он бы никогда об этом не догадался. — Я шла мимо и услышала, как вы играете. Это ведь кто-то из венских классиков, если я не ошибаюсь?..

— Гайдн, — подтвердил Шерлок. Опустив скрипку, он подошел к ней. — Разучиваю квартет. Мистер Гардинер доверил мне партию первой скрипки.

— Поздравляю, — улыбнулась Ирэн. — А меня ожидает «Пиковая дама», — она вздохнула.

— Сурово, — Шерлок поежился. — Мне кажется, для начала сезона эта опера мрачновата.

— Вас не волнуют романтические перипетии и роковые страсти? — Ирэн загадочно приподняла брови.

— Мне просто вредно волноваться, — отшутился Шерлок. — Для хорошей игры на скрипке нужно расслабляться, и, боюсь, роковые страсти здесь скорее помешают.

Ирэн рассмеялась.

— Возможно, вы правы, — промолвила она. — Хотя я ни за что бы не подумала, что вы сейчас играли расслабленно. Мне казалось, напротив, без крайней сосредоточенности такую музыку не сыграть.

— Ну, сосредоточенное состояние не является антиподом состояния расслабленного, — заметил Шерлок. — Мой разум, действительно, сконцентрирован на партитуре, но если я допущу хотя бы малейшую зажатость, это моментально отразится на моей игре, и далеко не в лучшую сторону.

— Значит, вы обладаете колоссальной выдержкой, — заключила Ирэн не без зависти. — Не подскажете, как ее добиться?

Настал черед Шерлока смеяться.

— Колоссальная выдержка — это скорее про моего брата, чем про меня, — сказал он. — Мне до него еще расти и расти. Но я рад, что мои усилия не проходят даром.

— Определенно не проходят, — мягко промолвила Ирэн. От ее взгляда Шерлоку стало немного не по себе — он почувствовал себя хвастуном, набивающим себе цену, и это было не слишком приятно.

— Что ж, мне пора, а то опоздаю на репетицию, — после небольшой паузы с улыбкой сказала Ирэн. — К тому же, я и так отняла у вас достаточно времени.

— Время, потраченное на разговоры об искусстве, не может быть отнятым, — отозвался Шерлок.

— Как хорошо сказано, — проговорила Ирэн и с легким кивком головы отправилась в свой класс, а Шерлок вернулся к Гайдну. Репетиция, начавшаяся «не с той руки», наконец-то вошла в свое нормальное, спокойное русло.

* * *

Майкрофт ознакомился с подготовленным Антеей документом и отложил его в сторону. Его взгляд упал на листовку, с которой на него весело смотрела Тайра Уилсон, и ее улыбка была ему немым укором.

Ее историю они с Молли узнали в тот вечер, когда они познакомились с ее безутешным отцом. Майкрофт не стал сразу раскрывать свое правительственное положение, но мистер Уилсон и без того проникся к ним доверием и пригласил к себе домой. Впрочем, поверить в их искренность было нетрудно — Молли в принципе не умела никого обманывать, а сдержанность Майкрофта лишь отчетливее обозначила его потрясение, когда он ознакомился с поданной ему листовкой.

Когда они зашли в скромно обставленную, но уютную гостиную в доме мистера Уилсона, он с грустью сообщил им, что они были первыми, кто заинтересовался его историей. Он обращался в полицию, но там его даже не захотели слушать. Потом связался с несколькими журналистами, но ни у кого из них не хватило духа взяться за эту тему. Будь мистер Уилсон не таким скромным, он бы, наверное, попытался рассказать о себе в соцсетях, где, скорее всего, нашел бы поддержку, но у него не было ни одного аккаунта, и он был слишком раздавлен своей утратой, чтобы принимать на себя публичную роль. Поэтому он действовал по старинке, с помощью листовок, но такой безмолвный протест не приносил результата. Да и не только в этом было дело.

Дочь мистера Уилсона звали Тайрой. Его супруга умерла несколько лет назад, но все это время он неплохо справлялся с воспитанием девочки. Тайра поверяла ему все свои секреты, и отец был ее лучшим другом. Мистер Уилсон был уверен, что она во всем будет на него полагаться и обязательно расскажет ему, если ее будет что-то тревожить. Как оказалось, он был не совсем прав.

Отчуждение началось постепенно, и мистер Уилсон не сразу его заметил. Сначала он с удивлением для себя узнал, что Тайра испытывает трудности в школе. Она всегда очень хорошо училась, но теперь все чаще стала приносить домой плохие отметки. Когда же мистер Уилсон спрашивал, в чем причина ее неуспеваемости, Тайра злилась и уходила к себе, громко хлопнув дверью.

Потом мистер Уилсон заметил, что она стала реже выходить на улицу. Раньше Тайра часто гуляла с друзьями и проводила много времени вне дома, а теперь, наоборот, запиралась в четырех стенах с телефоном и ничего не делала, только слушала музыку и листала соцсети. Все попытки поговорить она жестоко пресекала, и бедный мистер Уилсон, не зная, что ему делать, обратился за помощью в школу.

То, что он там услышал, его шокировало. Как сказала ему учительница, оказывается, Тайра поняла, что на самом деле она не девочка, а мальчик. Именно этим объяснила школа ее нестабильное психическое состояние, снизившуюся успеваемость и депрессию. Но волноваться не стоит, бодро заверила его учительница. Теперь, когда Тайра приняла свою «истинную сущность», ей помогут совершить переход, и она снова обретет радость жизни и гармонию с самой собой.

Здесь мистер Уилсон наконец-то вернул себе дар речи и решительно запротестовал. Он не мог поверить в то, что данное учительницей объяснение было единственно возможным вариантом, и заявил, что он категорически против того, чтобы его дочь совершала какой бы то ни было «переход». После этого благостное настроение учительницы как ветром сдуло, и, обвинив его в предрассудках и непростительных фобиях, она выпроводила его за дверь, не забыв при этом подчеркнуть, что школа «остается на стороне Тайры».

Дальнейшие события представляли собой худший ночной кошмар любого родителя. Мистер Уилсон попытался поговорить с Тайрой, но она накричала на него, обвинив в том, что он ее не понимает и никогда не поймет. Тем же вечером она сбежала из дома. Мистер Уилсон бросился в полицию, и Тайра нашлась, но домой она не вернулась, найдя убежище в приюте для таких же подростков, решившихся на «переход». Мистер Уилсон потребовал, чтобы ее вернули домой, но полиция, опасаясь огласки и скандала, отказалась действовать, а школа гордо подтвердила свое первоначальное решение «остаться на стороне Тайры».

Мистер Уилсон прибег к последней инстанции и обратился в суд. Но еще до того, как была запущена процедура расследования, Тайра сбежала из приюта, и в итоге он посчитал, что давать ему ход нет смысла. Однако его надежды на возвращение дочери не оправдались. Тайра пропала. Нашли ее спустя два дня — несчастная девочка покончила с собой, спрыгнув с крыши пятиэтажного дома. На ее теле нашли предсмертную записку: «Я больше не могу терпеть эту боль. Лучше бы мне было совсем не родиться, чем жить в этом теле, которое я ненавижу». Как показало вскрытие, в течение нескольких месяцев перед своей гибелью Тайра употребляла гормональные препараты и постоянно увеличивала дозы. Школа, оставшись «на ее стороне», в своем сообщении о смерти девочки об этом тактично умолчала.

Под конец рассказа мистер Уилсон с трудом сдерживал слезы. То же самое можно было сказать и о Молли, а вот Майкрофт не мог плакать. Единственным, что он чувствовал, была ярость.

— Я не говорю, что был хорошим отцом, мистер Холмс, — с болью прошептал мистер Уилсон. — Но я не понимаю, почему посторонние люди решили, что они лучше знают, что нужно моей девочке? Почему ей не дали пройти полное обследование, прежде чем всучить эти проклятые таблетки? Почему мне не позволили обратиться к психологу, которому я бы доверял, и быть рядом с Тайрой, пока она ненавидела себя за то, что… — он запнулся и вытер слезы.

— Я разберусь с этим, мистер Уилсон, — сказал Майкрофт. В его голосе зазвенели стальные нотки, и Молли это заметила. В ее взгляде Майкрофт различил испуг, но у него не было времени об этом думать.

И мистер Уилсон поверил, что Майкрофт в этом разберется. Несколько недель он искал тех, кто согласился бы свидетельствовать в его пользу, кто поддержал бы его в борьбе за справедливость и недопущение того, чтобы случившееся с Тайрой повторилось с кем-нибудь еще, но все было напрасно. Люди были равнодушны к его горю, а те, кто пытался разобраться в ситуации, боялись о ней заговорить — ведь протест мог повести за собой остракизм и многолетнюю травлю. Но Майкрофт не боялся ни того, ни другого — он не был публичной персоной, соцсетей никогда не вел, и его работа позволяла ему провести расследование, при этом оставаясь в тени.

Только вот очень скоро оказалось, что были такие случаи, когда даже Майкрофт Холмс, постоянный заместитель министра иностранных дел, оказывался бессилен.

На телефоне загорелась кнопка громкой связи.

— Сэр, к вам леди Смолвуд, — прозвучал голос Антеи.

— Проси, — коротко сказал Майкрофт и встал, чтобы поприветствовать гостью.

— Добрый день, Майкрофт, — леди Смолвуд сдержанно, но с теплотой улыбнулась ему, когда они поцеловались щека к щеке, и Майкрофт жестом пригласил ее сесть. — Я так понимаю, вы позвали меня по поводу той убитой девочки?

— Тайра покончила с собой, — поправил ее Майкрофт, садясь напротив. — И я не звал вас, леди Смолвуд — я попросил прийти, если у вас будет время.

— Для вас так важны подобные нюансы? — она приподняла брови, но ремарка ее не обидела, скорее, напротив, развеселила.

Майкрофт поерзал на месте.

— Я понимаю, это дело не в моей компетенции…

— Верно, — посерьезнев, подтвердила леди Смолвуд. — А еще вы не можете не понимать, что здесь мы не в силах что-либо предпринять.

— Позвольте с вами не согласиться, — сдержанно сказал он. — Мистер Уилсон имеет право на справедливость, и…

— Справедливость? — повторила леди Смолвуд, пристально глядя на собеседника. — В чем бы эта справедливость могла заключаться?

— Он хочет, чтобы школа признала ответственность за самоубийство Тайры и принесла извинения, — не моргнув глазом, сказал Майкрофт.

— Этого никогда не будет.

— Почему? — он почувствовал укол раздражения. — Если бы о том, что случилось, стало известно широкой общественности…

— Ах, оставьте, Майкрофт, что вы только такое говорите, — леди Смолвуд слегка поморщилась, и ей стало досадно за эту слабость. — Вы же понимаете, в каком мире мы живем. Нас с вами скоро каждый месяц будут заставлять проходить тренинги по толерантности и инклюзии — а вы хотите предать огласке историю о том, как совершавшая переход девочка покончила с собой.

— Но ведь в этом все и дело! — воскликнул Майкрофт. — Тайра вообще не должна была принимать эти препараты, а школа обеспечила ее всем необходимым, чтобы нанести необратимый урон здоровью и усугубить ее психическое состояние! И при этом они еще изолировали девочку от ее отца!

— Вот именно, Майкрофт — в этом и состоит самое слабое звено этого дело, — терпеливо произнесла леди Смолвуд. — Кто поверит, что отца отстранили от воспитания ребенка, и он никак этому не воспротивился?

— Он воспротивился, — Майкрофт поджал губы. — Только было уже слишком поздно. К тому же, все указывает на то, что Тайра начала принимать эти препараты втайне от него, еще когда жила дома. И школа этому потакала.

Леди Смолвуд вздохнула.

— Майкрофт, мне правда очень жаль эту бедную девочку. Но если вы поднимете эту тему, вы добьетесь только того, что разворошите осиное гнездо и причините мистеру Уилсону еще больше боли. Зачем вам это нужно?

Майкрофт усмехнулся. С листовки на него по-прежнему смотрела улыбающаяся Тайра, и от ее взгляда он на миг испытал почти физическую боль.

— Затем, что я не для этого шел на государственную службу, леди Смолвуд, — сказал он. — Я верил, что моя работа поддерживает основы нашего государства и помогает регулировать его работу таким образом, чтобы оно становилось лучше и эффективнее. И я не могу смириться с тем, как мы подменяем понятия, идя в услужение к пагубной идеологии, извратившей наши представления о том, что такое хорошо и что такое плохо.

Леди Смолвуд печально покачала головой.

— Таково наше время, Майкрофт, мы ничего не можем с этим поделать. Люди потеряли всякий ценностный ориентир и поэтому ухватились на самую красивую обертку и самую привлекательную рекламу, сулящую успокоение их эго и моральное удовлетворение от борьбы за правое дело. Я понимаю — такому человеку, как вы, сложно принять эту деградацию, но ваша работа не состоит в том, чтобы возводить дамбу на ее пути. Мы государственные служащие, Майкрофт, а не политики и тем более не проповедники. Мы заботимся о сохранении системы, но ее ценностное наполнение — не наша работа.

— Вы говорите, как сэр Хамфри⁽¹⁾, — заметил Майкрофт.

— Потому что он был прав, — отозвалась леди Смолвуд. Майкрофт снова посмотрел на смеющееся лицо Тайры.

Конечно, подобно персонажу любимого телесериала Маргарет Тэтчер, леди Смолвуд была права. Именно поэтому он был с ней не согласен.

* * *

Эвр прищурилась и еще раз перечитала написанное. В этой части статьи хорошо бы было сослаться на монографию по искусству позднего Возрождения, попавшуюся ей на глаза, кажется, на втором курсе университета… Эвр задумалась. Тетрадка с конспектами, разумеется, осталась дома, но она приблизительно представляла, как выглядит та книжка, так что, наверное, она сможет ее узнать.

Бросив быстрый взгляд на библиотекарский стол, за которым сидела строгая дама, похожая на заведующую джедайскими архивами из второго эпизода «Звездных войн», Эвр шустро сунула в карман джинсов шоколадку. Вообще-то, проносить еду в читальные залы было строго запрещено, но не будет же она каждый раз бежать в гардеробную, чтобы достать из сумки сладости? Ей был необходим сахар — без него статью, посвященную сравнению английской и континентальной живописи, было не закончить.

С самым невозмутимым видом Эвр встала и направилась к нужной полке. По пути она хмыкнула, в который раз отметив творческий подход заведующих библиотекой: в открытом доступе книги по искусству соседствовали со скучнейшими томами по информатике и программированию. Хотя, возможно, какая-то логика в этом была, ведь для написания кодов также требовался творческий подход.

У полок, на которых располагалась литература по языкам программирования, стояла молодая девушка. Когда Эвр проходила мимо нее, она как раз украдкой запустила руку в карман своей просторной рубашки и вытащила оттуда кусочек мармелада, который мигом отправила себе в рот. Эвр многозначительно на нее посмотрела, и девушка смутилась.

— Не стоит, — заговорщически шепнула ей младшая Холмс. — Я не скажу, если вы не скажете, — она достала свою шоколадку, быстро откусила кусок, а остальное спрятала в карман.

— Ну вот — а я думала, я одна тут такая ленивая, — девушка тихо рассмеялась. — Меня зовут Шарлин. Шарлин Хьюз.

— Эвр Холмс, — вполголоса представилась Эвр. — Очень приятно. Изучаете программирование? — она кивнула головой в сторону стеллажей.

— Ага. Готовлюсь к защите магистерской диссертации. А вы?

— Пишу статью об искусстве. Скука смертная, — Эвр сострила рожицу.

— Вот уж не поверю, — усмехнулась Шарлин. — Вы не выглядите как человек, который пронесет в библиотеку запрещенные шоколадки, только чтобы заниматься чем-то, что вызывает скуку.

— Хм, — задумалась Эвр. — Возможно, в этом есть резон. Я люблю искусство, просто написание статей может быть довольно нудным. Все эти ссылки, верификация… Это забирает много сил. Но в конечном итоге, вы правы, это того стоит.

— Вот видите, — улыбнулась Шарлин. — Я тоже очень люблю исследовательскую работу, это дьявольски увлекательно.

— Хотите совершить прорыв в области программирования? Или стать заправским хакером? — поддела ее Эвр.

Шарлин закатила глаза.

— В данный момент я хочу доказать своему отцу, что не являюсь пустым местом, — она поджала губы, но в ее глазах были дерзание и решимость. — Всю мою жизнь он считал меня ничтожной, и я хочу увидеть его лицо, когда он поймет, насколько сильно ошибался.

— Да, наверное, зрелище будет впечатляющим, — без особого энтузиазма согласилась Эвр. Шарлин уловила ее настроение и обеспокоенно произнесла:

— Не хотела вас обидеть, но вижу, что наступила на больную мозоль. Ваш отец тоже вас не жалует?

— Мой отец умер, когда я была маленькой, — вздохнула Эвр. — А мама… В общем, она нас бросила. Меня и моих старших братьев.

— Мне очень жаль, — промолвила Шарлин. — Простите мне мою бестактность.

— Что вы, прощать нечего. Дело в том, что скоро у нашей матери день рождения, и я все думаю, стоит ли послать ей открытку, или лучше не заморачиваться, как сейчас говорят. Она никого из нас не поздравляла все эти годы, но в последнее время мне все труднее игнорировать этот день.

— Одной поздравительной открыткой отношения не восстановишь, — заметила Шарлин.

— Верно. Но от этого не легче, — Эвр посмотрела на нее и с усилием улыбнулась. — Ну вот, я не только отвлекла вас от работы, но и нагрузила своими проблемами. Простите.

— Прощать нечего, — улыбнулась Шарлин. — Надеюсь, ваша статья обернется успехом.

Эвр со смехом покачала головой.

— На нее вряд ли кто-то обратит внимание, но все равно спасибо. А вам удачи с вашей диссертацией. Ваш отец точно пожалеет о том, что раньше вами пренебрегал.

— Очень на это надеюсь, — Шарлин подмигнула ей и быстро съела еще одну мармеладку.

Домой Эвр вернулась с законченной статьей и в невеселом настроении. Встреча с Шарлин стала еще одним аргументом в пользу того, что Грег посоветовал ей правильное решение. Затея с открыткой была глупой и бессмысленной. Миссис Холмс за все эти годы не поздравила никого из них — так зачем Эвр унижаться и делать вид, что день рождения матери что-то для нее значит?

«Потому что в глубине души я все еще надеюсь, что ее прошлогодний визит мог бы стать началом нашего воссоединения, — хмуро ответила Эвр, бросая ключи на столик в прихожей. — Тупая корова».

В столовой она застала Шерлока, Майкрофта и Молли. Вид у всех троих был какой-то озабоченный, и это еще больше ухудшило ее и без того паршивое настроение.

— Что такое? — спросила она вместо приветствия. — Только не говорите, что нам опять подкинули чьего-то младенца, или что очередной знакомый доктора и миссис Ватсон сорвался с цепи и бегает по городу, вырезая сердца у подвыпивших проституток.

— Доктор Уильямсон не вредил проституткам, — сказал Шерлок. — Только бандитам. Но дело не в нем. Майкрофт и Молли столкнулись с одной проблемой.

— Что за проблема? — Эвр наморщила лоб, садясь за стол.

Вздохнув, Молли пересказала ей историю доктора Уилсона и его дочери. Когда она закончила, Эвр негодующе фыркнула.

— Извините меня, конечно, но мистер Уилсон зря потратил время на свои листовки. Ему следовало завести аккаунт в Твиттере, и он легко нашел бы там единомышленников. Людей уже тошнит от всей этой фальшивой толерантности, местоимений и прочей ерунды. Ему бы точно помогли.

— Не факт, — помотал головой Шерлок. — Он добился бы лишь огласки и очередной демонстрации того, насколько поляризованным является наше общество, но это принесло бы ему не справедливость, а еще больше боли. Ему нужны конкретные действия, а не шумиха в информационном поле.

— Допустим, — Эвр вынуждена была признать, что в этом был свой резон. — Тогда что вы предлагаете?

Молли и Шерлок переглянулись, и Эвр поняла, что они сделали это, чтобы не смотреть на Майкрофта. Старший Холмс, доселе молчавший, был необычайно собран и серьезен даже по собственным меркам, и его слова наглядно это подтвердили.

— Мы должны добиться того, чтобы школа признала свою вину, — твердо сказал он.

Эвр расхохоталась бы, если бы речь не шла о смерти подростка.

— Этого никогда не будет, — со стопроцентной уверенностью сказала она. — В нынешнем политико-общественном климате эти подонки скорее сожрут свои куриные мозги, чем признаются в том, что облажались.

— Значит, надо их заставить, — тихо сказала Молли.

Эвр с удивлением на нее посмотрела. Кажется, это сторона характера ее подруги раньше была ей неизвестна.

— Как? — спросила она, и у нее тут же возникла одна подозрительная мысль. — Уж не хотите ли вы… — она перевела взгляд на Майкрофта.

— Если бы я служил в министерстве образования, это не составило бы особого труда, — ровно сказал он. — Но, к сожалению, моим ведомством является министерство иностранных дел, и здесь я бессилен. И, откровенно говоря, мне не хочется привлекать моих коллег по госслужбе. Они на это не пойдут.

— Трусы, — презрительно скривилась Эвр.

— Им нужно кормить свои семьи, — печально заметил сестре Шерлок. — Никто из нас не знает, как мы бы поступили на их месте.

Повисло неловкое молчание, которое нарушила Молли.

— Мистер Уилсон искал свидетелей, которые могли бы заявить о творящихся в этой школе нарушениях прав ребенка, но никто не решится его поддержать, — медленно сказала она. — Значит, нам нужно самим найти доказательства. Конкретные факты, которые нельзя бы было представить как искажение правды отцом, не справившимся с воспитанием дочери. Вопрос только в том, как мы их добудем? — она обвела Холмсов взглядом.

— Нужен инсайдер, — сказал Шерлок. — Человек, который вхож в эту систему и понимает ее пагубность.

— И не испугается пойти против нее, пусть и анонимно, — напомнила ему Эвр. — Нет, на поиски инсайдера уйдут недели, и не факт, что они увенчаются успехом. Что нам нужно, так это…

И тут ее озарило.

— Взлом, — выдохнула она.

— Что? — Шерлок наморщил лоб.

— Нам нужен взлом системы, — глаза Эвр загорелись огнем найденного решения неподъемной на первый взгляд проблемы. — Вся эта история с Тайрой наверняка должна была оставить какие-то следы. Ей выписывали таблетки, она ходила на сеансы к школьному психологу, ее держали в том убежище — все это ведь не в вакууме происходило. И учителя не могли не обсуждать ее в каком-нибудь идиотском чате — сейчас все на них просто помешаны. Если мы взломаем их переписку и получим доступ к медицинской карте Тайры, мы сможем доказать, что школа действительно склоняла ее к переходу и посему несет ответственность за его неудачу! — она победно хлопнула ладонью по столу.

Шерлок и Молли снова переглянулись.

— Но это ведь нарушение закона, — сказал средний Холмс. — К тому же, никто из нас не обладает необходимыми навыками — как ты собираешься взламывать систему?

— О, не бойся, хакера я найду, — заверила его Эвр. — А что касается закона, об этом лучше спросить нашего старшего брата, — она посмотрела на Майкрофта, и Шерлок с Молли последовали ее примеру. На несколько мгновений в столовой повисла гнетущая тишина. Все они понимали, что если станет известно, что это Майкрофт держал в руках нити расследования дела Тайры Уилсон, последствия для его карьеры могут быть катастрофическими.

Однако никто из них не знал, что Майкрофт свой выбор сделал задолго до того, как мистер Уилсон протянул им с Молли ту памятную листовку.

— Раз так, Эвр, звони своему хакеру, — ни один мускул не дрогнул на его лице. — Надеюсь, он достанет достаточно доказательств, чтобы мы смогли оградить других детей от того, что случилось с Тайрой Уилсон.

* * *

Им повезло — найденный Эвр хакер оказался весьма способным. Его, разумеется, посоветовала Шарлин. Когда-то замкнутый, но не лишенный приветливости Крейг учился с ней на одном факультете, но потом был отчислен за какую-то провинность (насколько поняла Эвр, он взломал то, чего взламывать не следовало, и за это поплатился). Отсутствие диплома, впрочем, не слишком огорчило Крейга, и уж точно не сказалось на его навыках. О результатах своей работы он доложил Холмсам уже на следующий день после того, как они ввели его в курс дела.

— Надыбал немного, но этого должно хватить, — он протянул Эвр несколько листов. — Распечатал их переписку в мессенджере и школьное дело Тайры. Переписка, разумеется, касается только ее — всю остальную лабуду я выкинул. Хотя, надо признать, учительские интриги, это то еще чтиво, — Крейг усмехнулся.

— Все это не совсем законно, — пробормотал Шерлок. К Крейгу они пошли вдвоем, а Майкрофта даже не упомянули. С его положением ему не следовало светиться в компании хакера.

— Значит, когда журналюги опубликовали переписку членов правительства, это законно, а когда мы получили доступ к сообщениям неадекватных куриц с либеральным желе вместо мозгов, это фу-фу-фу? — скривилась Эвр, листая документы.

— Нет, это фе-фе-фе, — передразнил Шерлок, заглядывая ей через плечо. — А что об этом думает Грег?

— То, о чем Грег не узнает, ему не повредит, — отрезала Эвр. — Ты только посмотри на это, — она вытащила лист, на котором Крейг распечатал переписку учительниц. — «А разве у нас не будет проблем с отцом Тайры?» — «Предоставь этого олуха мне. Не составит никакого труда лишить его родительских прав». И вот, дальше — «Если девчонка пожалуется в соцсетях на то, что мы не помогли совершить ей переход, поднимется такой скандал, что они точно лишат нас финансирования», — Эвр возмущенно посмотрела на брата. — Да это какая-то оруэллианская антиутопия, честное слово!

— Слава Богу, что пока не лавкрафтовская, — пробормотал Шерлок, взяв у сестры распечатку с медицинской картой Тайры. — Хотя, кто знает, что хуже… — он пробежал документ глазами. — Судя по тому, что здесь написано, они действительно пичкали Тайру гормонами, при этом санкцию на «лечение» дал даже не психиатр — обычный школьный психолог.

— Психиатр, психолог — один фиг, все они шарлатаны, — Эвр свирепо сверкнула глазами. — Вопрос в том, что мы будем с ними делать.

— Посадите на кол? — усмехнулся ее кровожадности Крейг.

— Очень бы хотелось, — проворчала Эвр. — Но мы сделаем лучше. Я напишу анонимную статью и пошлю ее в организацию по защите прав детей. Их сейчас много расплодилось, но мы выберем самую адекватную.

— То есть, такую, которая встанет на сторону мистера Уилсона, — констатировал Шерлок.

— Именно.

— Ну а если — а точнее, когда ее след приведет к нам? — спросил средний Холмс. — Ты подумала о последствиях для Майкрофта?

— Майкрофт сам о них подумал, — отозвалась Эвр. — И он дал мне карт-бланш.

* * *

— Я до сих пор не могу поверить, что вы это сделали.

После разговора в доме Крейга прошло две недели. Статья Эвр, с согласия мистера Уилсона озаглавленная «В своем теле она была им не нужна: как школа убила мою дочь», вышла вчера, произведя в социальных сетях эффект разорвавшейся бомбы. Хэштег «СправедливостьДляТайры» уже вышел на третье место в британском сегменте Твиттера и имел все шансы в ближайшее время выйти на второе.

— Я ничего не делал, — спокойно сказал Майкрофт, глядя прямо в глаза леди Смолвуд. — Статья была анонимной. И не я ее написал.

— Ну да — ее автор, это некий «Восточный Ветер», — сухо согласилась секретарь кабинета министров. Вид у нее был не разозленный, а скорее уставший, и говорила она с легким укором, но не с осуждением. — Редкое имя для наших краев, не правда ли?

— Даже если Эвр выследят, она к этому готова.

— А вы? Вы готовы?

Майкрофт почувствовал укол совести, когда понял, что леди Смолвуд смотрит на него с волнением. Если ему о чем-то и придется сожалеть, то не о том, что с его благословения был запущен очередной общественный скандал, а о том, что из-за этого он огорчил своего наставника и друга.

— Я готов нести ответственность за принятые мной решения, да, — подтвердил он. — Вы скажете, что сэр Хамфри пришел бы в ужас от моих действий, но я скажу вам, что он схватил бы удар уже при одном взгляде на то, во что превратилась наша общественная жизнь. И если мы продолжим плыть по течению, нас просто смоет, и не останется никого, кто мог бы этому воспротивиться.

Леди Смолвуд усмехнулась.

— «Для торжества зла необходимо лишь, чтобы хорошие люди ничего не делали», — сказала она. — Вам следовало бы жить во времена Эдмунда Бёрка, Майкрофт.

— Он этого не говорил, — заметил старший Холмс. — К тому же, я предпочитаю поздневикторианскую эпоху.

На это она ответила меланхоличной улыбкой.

— Что ж, ко двору Уильяма Гладстона вы бы тоже пришлись как нельзя кстати. А вот нашей эпохе для такого, как вы, не хватает благородства.

— Благородство никуда не делось, леди Смолвуд. Просто у людей поменялись приоритеты.

Секретарь кабинета министров печально кивнула и встала.

— Что ж, раз так, говорить больше не о чем. Судя по всему, Майкрофт, вы знаете, что делаете. Но я хочу вас заверить: что бы ни случилось, я всегда буду на вашей стороне.

— В этом я не сомневаюсь, леди Смолвуд, — отозвался он.

Она ушла, и Майкрофт взял телефон, чтобы прочесть пришедшее пять минут назад сообщение. Оно было от Молли.

«Не хочешь поесть сегодня китайской еды? Я знаю один отличный ресторанчик недалеко от твоего места работы, если, конечно, ты не боишься экспериментов», — она присовокупила к сообщению смайлик.

Майкрофт улыбнулся и в несколько кликов написал ответ.

«Нет, конечно. Встретимся у метро. Люблю тебя».

Отправив сообщение, он погасил экран телефона. Нет, бояться ему нечего. Это время для него прошло. Больше он не будет прятаться и встретит свое будущее с высоко поднятой головой.

* * *

— Слушай, это было просто потрясающе! Ты был рожден, чтобы играть партию первой скрипки!

Шерлок закатил глаза.

— Сестра, не стоит вкладывать в похвалу так много энтузиазма, иначе всем станет понятно, что ты преувеличиваешь. И вообще, как тебя пропустили на репетицию?

Эвр надулась.

— В кое-то веки решила сказать дорогому брату что-то приятное, и он бросился искать подвох. Ваш мистер Миллер меня пропустил. Разглядел наше сходство.

— Его трудно не разглядеть, — согласился Шерлок.

Они с сестрой как раз вышли из малого концертного зала, где проходила репетиция квартета. К большому облегчению Шерлока, она прошла очень даже неплохо. Он нигде не налажал, а Рон Эванс больше не бросал на него сердитых взглядов и старательно отыгрывал партию второй скрипки. Дирижер Гардинер остался доволен.

— Хочешь поесть? — предложил Шерлок. — Я соберу вещи и приду через минуту. Можем Виолетту позвать — она еще что-то обсуждает с дирижером, но скоро освободится.

— Да, конечно, — рассеянно кивнула Эвр. Взяв скрипку и смычок в одну руку, Шерлок тронул ее за предплечье.

— Что случилось? Размолвка с Грегом?

— Нет, что ты — Грег для этого слишком идеальный, — Эвр помолчала. — Просто сегодня… ну… мамин день рождения.

— Понятно, — проговорил Шерлок. Он об этом даже не вспомнил. Странное ощущение, если подумать.

— Я хотела отправить ей открытку, — нехотя признала Эвр. — Думала… Ну, что она, быть может… А, неважно, — она махнула рукой. — Грег сказал, что мне не стоит перед ней унижаться, и он прав. Я так ничего и не отправила. Но знаешь, пока я писала ту статью, меня не покидало… чувство несправедливости. Мистер Уилсон так любил свою единственную дочь, но она умерла. А наша мать… — Эвр пожала плечами и не закончила фразу.

Шерлок слегка сжал ее предплечье.

— У каждого свой путь, — тихо сказал он. — Не стоит сворачивать с него, увлекаясь химерой или самобичеванием. Поверь мне, это до добра не доведет.

— Ты прав, конечно, — вздохнула Эвр и попыталась улыбнуться. — Ладно, иди за своими вещами, я есть хочу.

Шерлок улыбнулся ей в ответ и уже направился было в сторону раздевалки, но его окликнули.

— Мистер Холмс, как хорошо, что вы еще не ушли. Вас-то я и хотел видеть.

Шерлок и Эвр обернулись. К ним подошел мистер Миллер… в сопровождении Ирэн Адлер.

— Меня? — переспросил средний Холмс. — Вы точно ничего не перепутали?

— Ха-ха, смешная шутка, — саркастично ответил художественный руководитель. — У меня много недостатков, мистер Холмс, но заикание не принадлежит к их числу. Я хотел видеть именно вас. Дело в том, что Ирэн предложила мне поставить небольшой одноактный балет. Ей захотелось отвлечься от оперы, и я ее поддержал, тем более что когда-то давно она обучалась в балетной школе. Все будет очень просто: вы играете на скрипке, она танцует. Постановкой займетесь сами. Сюжет, музыка, оформление сцены — можете делать все, что хотите. Премьера состоится еще до открытия сезона. Эдакий тизер-трейлер под звуки уходящего лета. Что скажете?

Шерлок ничего не мог сказать. Потрясение лишило его дара речи, и он лишь беспомощно смотрел на Миллера и Ирэн.

— Я скажу, — заявила вместо него Эвр. — Идея просто блеск. Не понимаю, как вы не додумались до этого раньше.

Миллер усмехнулся. Ирэн если и не ожидала такой прямоты, то сумела скрыть это под вежливой улыбкой.

— Вы весьма откровенны, мисс Холмс, но мне это нравится, — сказал худрук. — Остается надеяться, что ваш брат с вами солидарен, — он посмотрел на Шерлока.

— Я… — выдавил тот. — Конечно, это… это большая честь для меня, мистер Миллер, сэр. Спасибо за ваше предложение.

— Благодарите Ирэн — это ее идея, — Миллер кивнул артистке. — Но я полностью ей доверяю. Ирэн тонко чувствует прекрасное, и я уверен, что ее задумка обернется оглушительным успехом. А теперь позвольте откланяться, — с этими словами он удалился.

Ирэн одарила Шерлока еще одной безупречной улыбкой.

— Я рада, что вы согласились, мистер Холмс, — проговорила она своим бархатным голосом. — Позвоните мне вечером, и мы обговорим график репетиций.

— Конечно, мисс Адлер, — отозвался Шерлок. Ирэн склонила голову в знак прощанья и направилась к выходу из театра.

Прищурившись, Эвр проводила ее внимательным взглядом, а затем посмотрела на все еще слегка растерянного брата.

— А с этого места, пожалуйста, поподробнее, — сузив свои льдистые глаза, попросила младшая Холмс.

1) Имеется в виду персонаж телесериала "Да, господин министр" (1980-1984), считающийся архетипом британского госслужащего.

Вернуться к тексту