Мономолекулярный меч и магия (гет)

— Ваша дочь не выглядит весёлой, — заметила Кэтэ, когда картинка на экране сменилась, и там снова возникли Фидель и Жануария. — Я-то думала, что свадьба — это радостное событие.

— Она наказана, — ответил Фидель. — Ей следовало вернуться домой сразу, как только было велено, а не два года спустя.

— А вы суровы. Не слишком ли?

— Мы её ни в чём не ограничиваем. Хочет — пусть кино смотрит. Хочет — может с друзьями общаться. С теми, которые наши родственники, разумеется, а не с кем попало, — дядюшка Фидель горестно вздохнул. — А она, невежа, обиженную строит. Надулась и сидит, ни с кем не разговаривая. Только бубнит что-то на каком-то птичьем языке. Знает, что мы её слушаем, пытается своей персоне важности придать, — тут Розин папа прервался, и, раздражённый собственной речью, слишком похожей на оправдания, закончил: — Я решил теперь, что пусть она до самой свадьбы так посидит, раз уж желает перед родителями кочевряжиться.

Ивану очень хотелось сказать многое, но не Фиделю, с ним уже всё было предельно ясно. Хорошо, что связь шла по узкому зашифрованному каналу, не пропускающему целиком реалистичное трёхмерное изображение. В противном случае Иван не сдержался бы и плюнул Фиделю прямо в рожу, до которой бы не долетело. Тем самым, заплевав свой телевизор, он бы только опозорился и потерял лицо.

Кэтэ же выглядела довольной. Она быстренько распрощалась с родителями Мари, не переставая улыбаться так мило, что даже Жануария чуточку потеплела. Напоследок Фидель поинтересовался, как с ней связаться и куда присылать свадебное приглашение, на что Кэтэ сообщила, что в настоящее время путешествует инкогнито, предпочитая быть недоступной, но скоро вернётся на родину, и сама позвонит оттуда сразу, как только такое станет возможным.

На этом разговор закончился. Ивана особенно выбесило триумфальное выражение на лице Фиделя, захотелось сказать напоследок хоть какую-нибудь гадость, но экран уже потемнел.

— Кэтэ, получается, ты знала вчера, куда Мари направляется, и никому об этом не сказала? — спросил Иван, запуская по нервам волну спокойствия. Негативные эмоции были сейчас непозволительной роскошью, все мыслительные ресурсы требовалось направить на спасение подруги из лап любящей семьи. — А я тебе доверял.

— Она первая попросила меня о помощи, и я ей помогла. Она просила ничего тебе не говорить до тех пор, пока всё пойдёт хорошо, и я ей пообещала. Как я могла её обмануть?

— И где ты видишь, что «всё пойдёт хорошо»? Её заперли, и выпускать не собираются. А она только и может, что болтать про какой-то план, — Иван понимал, что не время выяснять отношения, но, даже так, глуша эмоции, не мог перебороть в себе тревогу, которая не пропала совсем. Просто теперь она не ощущалось живым чувством, жгущим и царапающим, а походила на холодный камень, лежащий на животе. — Мне не нравится, как она выглядела. Неестественно, она никогда такой не была. Её словно накачали чем-то.

— Это не она, — ответила Кэтэ, и, когда Иван непонимающе посмотрел в ответ, пояснила: — Сейчас в той комнате ты видел не Розу Марию.

— Что за бред?

— Выслушай меня, не перебивая, — потребовала Кэтэ, — сейчас всё узнаешь.

Иван кивнул, соглашаясь. Всё-таки эмоциональная заморозка — удобная вещь. С одной стороны — отчётливо осознаёшь, что тебе очень хочется надавать кому-то по шее, а с другой — на самом деле ничего подобного вовсе и не чувствуешь.

— Роза Мария волновалась оттого, что у неё скоро свадьба… Да не та, а с Гансом! — быстро уточнила Кэтэ, заметив в глазах Ивана нехорошее. — Ну и вот, а приданного-то нет! А где его взять-то? Так понятно же где, у папы с мамой.

— Короче!

— Короче, думала она, как ей быть, думала и пришла ко мне. Мы посидели, вместе поразмышляли, и я решила применить тот плед, что ты мне подарил. — Кэтэ мягко положила ладонь на руку Ивану и извиняющимся тоном попросила: — Прости, что я твой подарок отдала, но никакая другая вещь не годилась. Я носила твой плед так долго и часто, особенно, когда ходила к вратам, что он весь пропитался моей силой…

— Короче и быстрее! — Иван перебил её. — Чем больше мы тут болтаем, тем дольше Мари взаперти сидит.

— Короче и быстрее, я добавила в плед ещё силы, и научила Розу Марию, как его использовать. Она заранее ожидала, что её запрут, поэтому я сделала вещь, помогающую человеку находиться в одном месте, а казаться в другом. В той комнате была не Роза Мария, а морок, который чудесный плед создал.

— Такое только в сказках бывает, — возразил Иван, и поспешил найти своему стихийному возражению рациональное обоснование: — Современную видеокамеру голограммой не обмануть, у неё много диапазонов.

— Такое и в жизни бывает, я великая богиня, или кто? — возмутилась Кэтэ. — Я в ваших видеокамерах не разбираюсь, но Роза Мария, которая разбирается, говорит, что камеру легко обмануть. Просто надо показать ей другой предмет, такой же, как настоящий. Я сделала так, чтобы, когда Роза Мария накроется пледом, рядом появилось тело, полностью на неё похожее. Она оставила его в той комнате вместо себя, как-то сломала замок и ушла.

— Она же со мной разговаривала!

— Морок не настоящий и не живой, но устроен снаружи как живой, — продолжила ликбез по божественной магии Кэтэ. — А значит, и говорить умеет. Роза Мария через него послание передала, что с ней всё хорошо, его-то морок, сидя в комнате, и повторял вслух время от времени. А я велела ещё раз повторить, для тебя специально.

— Я не знаю, как ты вытворяешь свои фокусы, но кажутся мне они совершенно ненадёжными, — продолжал сомневаться Иван. — Я не могу полагаться на них, когда всё серьёзно, и ошибка может оказаться слишком дорога.

— Но это самое лучшее, что ты можешь сделать. Просто поверь мне, как Роза Мария поверила. Я всё ещё могу ей чувствовать, пусть не так хорошо, как мой плед, но в ней осталось немного моей силы.

Кэтэ закрыла глаза и на минуту замерла.

— Роза Мария куда-то едет в автомобиле, — уверенно сообщила Кэтэ, — она верит, что придёт к успеху и совсем немного волнуется. А ещё, к нам тоже кто-то идёт, я слышу шаги в коридоре.

Иван уже получил от домашней сети сигнал и без подсказки знал, что эльфийка Эля включилась, выбралась из кладовки и направляется в гостиную. Когда в дверь постучали, он разрешил войти.

Эля вошла и немедленно принялась раздеваться. Разулась, сняла платье служанки и бельё. Под бельём нашлась пара маленьких скрытых ножен с вибростилетами, которые тоже были сняты и легли на аккуратно сложенную на полу одежду. На эльфийке остались только серьги с зелёными камнями и украшенный растительным орнаментом неснимаемый металлический обруч, замкнутый вокруг шеи (та самая вещь, что регулярно служила поводом для подколок в адрес её хозяйки).

Глядя на оставшуюся без одежды девушку-киборга, Иван вынужден был признать, что создавший её молекулярный архитектор значительно превосходит его как проектировщик, а Розу Марию — как изготовитель. Созданные их совместными усилиями боевые кошкодевушки выглядели бы почти пластмассовыми куклами на фоне эльфийки.

Её обнажённое тело на прохладном воздухе покрылось «гусиной кожей», а щёки и кончики острых ушей ярко покраснели. Она прерывисто дышала, переминалась с ноги на ногу и старалась прикрыть ладонями самые интимные места. В общем, весьма достоверно изображала смущение, стыд и страдания от холода. Мурка с Белоснежкой сыграть подобное никогда бы не сумели по причине конструктивного несовершенства.

— Ты зачем это делаешь? — немного запоздало спросил Иван. Прервать неожиданное представление раньше ему как-то не пожелалось.

Эля молча опустилась на колени, согнулась, упёршись в пол лбом, и протянула вперёд руки.

— Моя хозяйка велела передать, что просит прощения, — донёсся ей голос, слегка приглушённый ворсистым ковровым покрытием.

Иван удивился, а за его спиной захихикала Кэтэ, вставив что-то типа: «Вот, шутница».

— Сейчас ровно двенадцать ноль-ноль, полдень, — продолжила коленопреклоненная эльфийка. — Хозяйка велела недостойной рабыне в это время передать вам её извинения, и ознакомить вас с планом, по которому она собралась действовать. Кроме того, она просила вас принять меры по её спасению, если ситуация выйдет за пределы плана.

— А ещё она велела тебе раздеться, а то нам тут скучно без её выходок, — проворчал Иван.

— К сожалению, уважаемый друг хозяйки, прошу простить дерзкую рабыню, но ваше предположение не является верным, — ответила Эля. — Эта рабыня осмелилась выбрать для принесения извинений именно такую форму, основываясь на сведениях об этикете, содержащихся в информационных сетях. Так, по мнению глупой рабыни, раскаяние выглядит наиболее искренним.

— Тогда рассказывай, что за план, — поторопил её Иван. — Или нет, сперва оденься, а потом рассказывай… Хотя нет, рассказывай сразу, пока одеваешься!

* * *

Иван не сомневался, что Ганс будет торопиться, но тот превзошёл его ожидания. С огромной переплатой за один полёт Ганс арендовал только для себя двенадцатиместный гиперзвуковой космопланер. На это ушла большая часть последней партии особо чистых элементов, за которыми он и приходил в «Мышеловку», но скорость того стоила. Иван и Кэтэ только-только начали паковать багаж, что предстояло взять с собой, когда высоко в небесах бабахнуло. Космопланер, снизивший скорость и высоту ради сброса десанта, снова начал разгон, преодолевая звуковой барьер.

Ганс спустился на парашюте. Целился он во двор, а приземлился с небольшим, но опасным отклонением прямо на крышу дома. Современная автоматика весьма совершенна, и парашюту гораздо удобнее, когда пассажир совсем ничего не умеет и не делает, чем если он что-то умеет и пытается управлять. Потому неидеальная точность посадки намекала, что Ганс очень спешил, дёргал за стропы, когда не надо, и, скорее всего, очень зол.

Так и оказалось. Ганс скатился по крыше, спрыгнул на землю, и принялся топать ногами и громко ругаться. Свинья на его щеке где-то добыла рогатую военную каску, вооружилась топором и злобно скалилась. Даже когда Ганс выпустил пар и успокоился, она продолжала совершать угрожающие движения.

Ситуация и впрямь сложилась досадная. Ганс, готовясь к путешествию, приостановил своё членство в клубе, отчего потерял возможность бросить клич через клубную сеть. Само по себе это никак не могло помешать связаться с товарищами, никуда не делась возможность просто позвонить им напрямую, игнорируя правила поведения якобы «секретной» организации. Этим он и занялся во время полёта, но всё оказалось не так просто.

Его внезапный отход от дел и не менее внезапное возвращение с просьбой о помощи выглядели в глазах собеседников некрасиво и настораживающее. Никто, конечно, ему не отказывал, но всем хотелось удостовериться, что это не какой-то розыгрыш, а для этого лучше всего подходила личная встреча. Сколько времени придётся на это потратить, точно не предсказать. Хуже того, до многих нужных людей Ганс не смог дозвониться, потому что в настоящий момент они находились неизвестно где и своих координат в открытом доступе не оставили. Их, разумеется, пообещали найти и уведомить по клубной линии, но опять-таки, время!

Под давлением всех этих обстоятельств Ганс согласился действовать по плану Розы Марии, сомнительному, но уже начавшему без него выполняться.

— Самое скверное в нашей ситуации — это отсутствие запасного варианта, да, — совершено справедливо заметил Ганс. — Мне просто не собрать всех за три дня!

— Да, тут Мари капитально просчиталась, — согласился Иван.

Он сочувствовал Гансу и Мари, но в данном конкретном случае — не особенно глубоко. Необходимость вытащить бестолковую подругу из Африканского плена ни в коем случае не позже трёх дней не представлялась ему обоснованной. Мари назначила такой срок, как безопасный, а сразу же после, как она полагала, для неё резко возрастала вероятность нежеланного замужества. Но ведь это было только предположением, да и была ли угроза так уж страшна?

Поначалу Иван очень испугался за Мари и был готов всё бросить и спешить на помощь. Но сейчас, обдумав ситуацию, считал своё прежнее состояние душевной слабостью, вызванной нехваткой информации. И был почти спокоен. Не такая уж страшная участь грозила Розе Марии, будь иначе, она бы не рискнула по собственной воле затевать эту авантюру. И вообще: он не особенно понимал, в чём прикол такого устаревшего социального института, как брак.

В старые времена семьи и племена при помощи браков заключали союзы, укрепляли власть и соединяли имущество. На пару, заключившую брак, налагалась обязанность жить вмести, и только вместе, не расставаясь. Возможности обратно разделиться очень часто не предусматривалось в принципе. Будь иначе, все выгоды, полученные благодаря браку, мог бы недопустимо легко уничтожить чей-то каприз.

Сегодня подобные соображения абсолютно бессмысленны. Власть не передаётся по наследству, а имущество легко достаётся и также легко растрачивается. Потому бессмысленно копить что-то, кроме личных умений и связей. Люди без долгих расчётов создают пары только на основе взаимной симпатии, и также легко и разрушают их. И никому не требуется официальное оформление каких-то взаимных обязательств.

Обязательства возникают, когда из двоих получается трое. Дети — вот кто создаёт семьи. Пара любовников может легко расстаться, но родитель оставить своего ребёнка не оставит никогда. Сто лет назад человечество едва не убило себя, и теперь хорошо помнит, благодаря чему сумело выжить. Придуманная в древности общественная мораль умерла, и больше не заслоняет истинные человеческие чувства.

Потому Ивану переживания Ганса и Мари казались излишне драматичными. Даже если бы случилось худшее, и с Мари против её воли привели бы какой-нибудь древний мракобесный свадебный ритуал, это бы ничего не значило. Она ни по каким действующим законам, правилам и обычаям не перешла бы в собственность так называемому «мужу».

Конечно, после свадьбы обычно бывает ещё первая брачная ночь, и это несколько неудобно. Но каким образом можно вынудить Мари допустить кого-то до своего тела, Иван не представлял. Это раньше в старые времена существовало преступление против личности под названием «изнасилование». Но теперь в эпоху повсеместного распространения защитных имплантов подобного идиотизма уже не встретить. Те, кому казалось хорошей идеей насильно проникнуть туда, где может притаиться в засаде нечто смертельно опасное, вымерли. Потому не было критической разницы, когда спасать Мари: как можно скорее, или когда вероятность успеха будет максимальной.

Иван мог видеть только одну причину, по которой затея родственников Мари казалась ей и Гансу столь угрожающей. Ганс был увлечённым фанатом древней истории и находил в старинных ритуалах и обычаях особую магию. Не в последнюю очередь благодаря этой особенности он и занял высокое положение в клубе, который так беспечно покинул. Потому давно забытые вещи, безразличные для большинства, для него могли значить очень многое. Ему хотелось сочетаться браком по всем старинным правилам, а Роза Мария, уже вышедшая замуж за кого-то другого, переставала считаться его законной невестой.

Это было глупостью, с которой Иван никак не мог согласиться, но мог понять. Тем более что сейчас Ганс, вынужденный послушно исполнять план той, кого он по всем канонам должен был выручать из беды своими силами и своим умом, морально страдал.

— Значит, хитрый план, да? — ворчал он. — А если что-то пойдёт не так? Что мы будем делать?

— Пока что всё идёт так, — подбадривала его Кэтэ. — Роза Мария хитрая, всех обманет. И моя сила с ней!

— Я умом понимаю, что ты не врёшь, но твои рассказы о магии заставляют меня думать, что я сплю, — Ганс нервно погладил щёку.

— Я действительно никогда не вру, — ответила Кэтэ, — но мои силы божественные, а никакая не магия. Магией занимаются колдуны.

— Эй, постой-ка, — встрял Иван, — ты говоришь, что не врёшь. А вспомни, сколько вранья ты навешала на уши Фиделю.

— Я ни слова лжи не произнесла! — возмущённо заявила Кэтэ. — Мои слова несли только правду. А если Фидель понял меня неверно — это его проблемы.

— Всё равно, это обман, — заметил Иван. — Разве богине, если только она не богиня обмана, такое поведение к лицу?

— Ты тогда спал что ли? Ты каким местом тот разговор слушал? — Кэтэ разочарованно, с намёком на сомнение в умственных способностях Ивана, покачала головой. — Разве я открыла ему своё имя? Нет! А значит — не считается.

* * *

— Ладно, перекур, — объявил Иван, и существа из плоти и крови: Ганс и Кэтэ, с ним согласились. Не потому, что хотели курить (он вообще не понимал, отчего перерыв в работе называется так, словно в его время положено что-то курить), а потому, что устали.

Дело поначалу казалось простым. Требовалось все собранные для путешествия вещи и припасы, уже рассортированные и сложенные во временном ангаре, упаковать и спустить в подземелье. В самый низ его, в пещеру с вратами.

Не считая четырёх «Ишаков», каждый из который весил почти тонну, общая масса багажа достигала шестнадцати тысяч кило, по четыре сотни на одно транспортное средство. Роза Мария желала бы взять с собой ещё больше всего, потому что молекулярная сборка — это здорово, но некоторые предметы лучше иметь при себе сразу в готовом виде. Да и запас редких элементов лишним не бывает. Но с учётом веса двух седоков больший груз «Ишак» уже не тянул.

Первой досадной неожиданностью, которую следовало бы предвидеть, оказалась невозможность спустить через шахту трёхметрового диаметра «Ишака» с его пятью метрами длины в горизонтальном положении. Опускать их, заставив встать на подъёмнике вертикально, было не очень сложно, но только при пустом багажнике. Первоначальный план: навьючить на многоножек весь груз ещё наверху с обидным треском провалился.

Стало ясно, что снаряжать транспорт в дорогу следует уже под землёй, а всё барахло придётся перевозить на электротачке до подъёмника в несколько приёмов, не по одному разу перекладывать вручную. Вроде бы не сложно, но Иван не ожидал, что делать это придётся лично ему. Руки, вроде как пригодные для труда, имелись у киборгов.

Внезапно выяснилось, что перегрузка предметов из одного хранилища в другое — труд не только физический, но и интеллектуальный. Обе кошкодевочки горели желанием поработать, но не сумели нормально загрузить даже первую тачку. Какие вещи брать с полок первыми и как их укладывать, чтобы тяжёлые и твёрдые предметы не повредили лёгкие и хрупкие, им было невдомёк. Новорожденные ИИ, что с них взять.

От опытной служанки Эли ожидался больший толк, но она честно призналась, что «эта глупая рабыня никогда не занималась такими делами и поэтому не знает, как делать это правильно» и попросила два дня на тренировку, чтобы «научиться выполнять эту работу безупречно». Просто хватать и бросать она отказывалась, ссылаясь на первый закон робототехники: «Не навреди хозяину». А повреждение имущества любимой хозяйки являлось в её понимании именно причинением вреда.

Потому Иван, Ганс и присоединившаяся к ним после некоторого времени, проведённого в наблюдении за их стараниями, Кэтэ вкалывали, а роботы на них смотрели. «Кажется, восстание машин уже началось, — думал Иван, — но не оттого, что они сделались слишком умными, а потому, что остались глупыми. И ленивыми».

Загрузка «Ишаков» могла бы отнять неизвестно сколько времени, но на эту работу уже имелся заранее составленный план. Иван мысленно хвалил себя за предусмотрительность. Каждому предмету отводилось в багажнике своё место, потому всё не оказалось свалено кучей, а размещено аккуратно, даже с потугами на относительную компактность, и закреплено. «Ишакам» дали команду попрыгать на месте, чтобы проверить, не гремит ли чего.

После того, как многоножки, полностью загруженные и заправленные, оказались на острове в пещере, самую срочную и необходимую работу можно было считать законченной. Полезно было бы ещё навести хоть какой-то порядок наверху в доме и во дворе, но делать этого уже совсем не хотелось.

Оглядывая двор, Иван убеждал себя, что и так сойдёт, и что бы с его домом дальше ни случилось, всегда найдётся, кому о нём позаботиться.

В этот момент и раздался второй за этот день гром в небе.

— Это не космоплан, — определил на слух Ганс. — Кэтэ, где сейчас Мари?

— Это она! — ответила почти всезнающая богиня. — Ой, как быстро она приближается!