Во всём виноват олень (джен)

Лорд Люциус Малфой стоял у высокого окна своего кабинета в мрачноватом крыле Малфой-Мэнор. За тяжёлыми бархатными портьерами замирал в хрустальной тишине заснеженный парк. Снежная вуаль нежно укрывала ухоженные аллеи, древние статуи и рощицы формированных тисов, придавая ландшафту почти сказочное величие. Свет зимнего солнца едва касался земли, отражаясь от белизны, как от серебра. Но внутри поместья, в сердце фамильного гнезда, царил холод иного рода — холод расчёта, предвидения и власти.

Люциус держал в руке пергамент, отпечатанный личной печатью одной из самых загадочных ведьм Британии — Мэгвин мерч Керрид ап Лливелин. Ответ, который он ждал с нетерпением и некоторым раздражением. Он привык диктовать условия, а не просить. Но когда дело касалось рода Поттеров и их активов — даже Люциусу приходилось действовать осторожно.

Расследование, порученное мистеру Темплтону, шло непросто, но всё же принесло плоды. Старик-юрист нашёл ниточку, потянув за которую удалось многое выяснить. Официальных записей о Гарри Поттере — не существовало. Имя наследника действительно значилось в гоблинской банковской системе, однако доступ к этим сведениям был надёжно закрыт договором о конфиденциальности. Гоблины, в отличие от людей, куда менее падки на уговоры и шантаж. Они лишь холодно скалились в ответ, указывая на магические контракты и старые обеты.

Но люди — особенно провинциальные, не столь богатые, — бывают куда сговорчивее. Через третьих лиц Люциус установил, что ключевые документы — завещания Флимонта и Юфимии Поттер, а также сопровождающие их магические печати — запрашивал нотариус из Карнарвона, некто Эйдан ап Лливелин. Представитель древнего валлийского рода, того самого, к которому принадлежала и Мэгвин Керрид. Впрочем, на этом след обрывался: магические линии Уэльса замкнуты, и проникнуть в них чужаку почти невозможно. Особенно если речь идёт о таких личностях, как Керрид.

Тем не менее Люциус сделал свой ход. Он направил официальное письмо в поместье «Полые Холмы», по слухам принадлежащее госпоже Керрид. Запрос был сформулирован с изысканной вежливостью, достойной чистокровного лорда, но смысл его сводился к одному — он предлагал руку своего сына, Дракониса Люциуса Малфоя, в перспективную помолвку с мисс Изабеллой Поттер.

Ответ пришёл спустя неделю. Чёрная сургучная печать с тиснением в виде ветви рябины и круга рун говорила о том, что письмо написано лично. Люциус развернул его неспешно, но с внутренним напряжением, и стал читать.

22 декабря 1991 г.

Поместье «Полые Холмы», Северный Уэльс

Уважаемый лорд Малфой!

Как официальная наставница и опекун мисс Изабеллы Генриетты Поттер, благодарю Вас за проявленное внимание к её судьбе. Однако позвольте внести ясность в столь тонкий и важный вопрос.

В соответствии с традициями Старой Магии и кельтским родовым правом, помолвка юной ведьмы возможна лишь по завершении обряда Первого Пробуждения — момента, когда девушка осознаёт свою магическую природу и принимает её как часть себя. Это не просто условие, а древняя граница между детством и взрослой судьбой. Изабелла ещё не достигла этого рубежа.

Кроме того, в её семейной ситуации при заключении брачного союза приоритет отдается младшим сыновьям благородных домов, не являющимся прямыми наследниками. Такой выбор сохраняет магическую устойчивость линий и предотвращает перекос власти.

Но даже при соблюдении всех формальностей решающее значение имеет воля самой девушки. Магия крови — не сделка и не контракт. Она расцветает лишь тогда, когда соединяется с выбором сердца и истинным созвучием судеб.

Поэтому, с уважением отклоняя Ваше предложение, надеюсь, что Вы примете мой ответ как окончательный и не требующий дальнейших обсуждений.

Да пребудут с Вами разум и достоинство предков.

С уважением,

Мэгвин мерч Керрид ап Лливелин

Наставница рода Поттер, Хранительница границы Холмов

Люциус дочитал письмо до конца, не меняясь в лице. Затем аккуратно свернул его и положил на край стола. Тон Керрид был безупречно вежлив, но за каждым словом чувствовалась незыблемая сила — не грубая, как у авроров или гоблинов, а старая, упрямая, кельтская. Та, что покоится в корнях земли и шепчет с камнями. Та, которую невозможно купить.

Письмо оказалось витиеватым, выдержанным в духе древних традиций, но отвечало на многие вопросы. Однозначно — девочка являлась наследницей, иначе вопрос о помолвке с младшими сыновьями даже не стоял бы. Такой подход ясно указывал на соблюдение старых кельтских норм: наследницу рода нельзя связывать узами брака с прямыми наследниками других линий — чтобы избежать концентрации власти, и, главное, — во избежание магического конфликта.

Кроме того, потомки обитателей Холмов — хранители древних ритуалов и стражи границы между мирами — всегда с осторожной благосклонностью относились к крови сидхе. Но в случае Драко всё было иначе. Он был не просто отпрыском благородного рода: в его жилах текла смешанная кровь. Плод союза с девушкой из древнего и мрачного дома Блэк, он унаследовал не только величие старинных чистокровных линий, но и отголоски тех, кого называли демонами — древних духов, изгнанных из Света, но не принятых Тенью.

Конфликт крови — сидхе и теней, живших некогда в Отверженных Землях — давал о себе знать с каждым годом всё острее. Наследник Малфоев плохо владел собой: его магия пульсировала нестабильно, особенно на границе с эмоциональными всплесками. Иногда, в моменты ярости или страха, вокруг него начинала сжиматься тьма — не метафорическая, а живая, ощутимая. Колдовские узоры проступали на коже, серебрились в глазах, воздух дрожал.

Люциус понимал: с этим нужно что-то делать. Брак с потомком холмов, с девочкой, в которой текла живая магия стихий и Древа, мог стать якорем, но только при условии идеального соответствия, которого пока не было.

Возможно, Драко придётся обратиться к самой Мэгвин — за проведением ритуалов, способных стабилизировать его силу и пробудить в нём то, что в роду Малфоев давно было забыто: древнее наследие Броселиада, связанного с лесами снов и корнями мира. Это был опасный путь. Но, быть может, единственным, что приведёт к равновесию.

Он постоял у окна ещё немного, глядя, как снег ложится на ветви векового дуба. Шахматная партия только начиналась. И даже если одну фигуру пришлось отдать — доска оставалась перед ним.

И чёрные были его цветом.

На празднование Йоля Изабелла и Мэгвин отправились к Снейпам в долину Глендалох. Древние холмы лежали под инеем, в воздухе стоял пряный запах можжевельника и дыма, закрытое поселение кельтских магов готовилось к празднику. Каменные дома с зелёными крышами были украшены живыми венками из остролиста и омелы, а по улицам горели мягкие огни — светильники с рунами защиты. В центре деревни заложили йольский костёр, в его основание уложили огромные поленья из дуба, обмотанные красными и золотыми лентами.

Накануне Белла с наставницей готовили подарки и дары для ритуала. Девочка сама варила зелья, вплетала в лунную пряжу серебристую шерсть и волосы единорогов, пела древние мелодии на языке Холмов. Её магия была лёгкой, чистой и пахла дождём, она струилась сквозь пальцы и искрилась в воздухе.

Феликс и Фелиция, дети Снейпов, обрадовались подаркам Беллы и увлекли её в ледяной городок, построенный старшими магами для зимних игр. Снежные стены сияли в лунном свете, внутри были катки, лабиринты и волшебные горки, а вокруг звучали смех и звон колокольчиков.

В доме Снейпов, в тёплой, насыщенной ароматами трав и смолы гостиной, собрались взрослые. В камин потрескивал огонь, играя тенями на книжных полках и тёмном дереве мебели. В удобном кресле, завернувшись в шерстяную накидку, Мэгвин с удовольствием потягивала насыщенный пряностями глинтвейн, слушая спокойный, чуть глуховатый голос хозяйки.

Айслинн, с мягкой улыбкой, рассказывала о последних урожаях в долине, об отлётах птиц и благословениях старого года. Мэгвин слушала, но её глаза оставались внимательными — ведь истинные разговоры всегда начинаются позже.

Наконец, Северус Снейп, до этого молчаливый и напряжённый, отставил чашу и сухо произнёс:

— Дамы, время идёт. Дети скоро вернутся, а нам надо обсудить действительно важные дела.

— Спасибо, Северус, — кивнула Мэгвин. — Недавно я встречалась с вашим лордом. Так получилось, что он полностью обрёл тело. И, насколько могу судить, собрал душу. В этом ему помогла Изабелла.

Снейп приподнял бровь:

— Так, так, так. А тело ему добровольно предоставил Квиринус Квиррелл. Это многое объясняет. Я наблюдал за этим процессом в Хогвартсе, но тогда подумал, что Квиррелл снимает проклятие. А тут вот оно что! И как юная мисс ему помогла?

— Насколько я понимаю, тело мистеру Гонту досталось практически от покойника. Только врождённый дар некромантии позволил ему в нём удержаться. А помогла Белла просто: заключила договор с племенем единорогов Запретного леса и поставляла ингредиенты. Добровольно отданные, между прочим.

При словах о качественных ингредиентах у Северуса загорелись глаза, но заговорила Айслинн:

— Мэгвин, ты же взяла с него клятву на крови?

— Обижаешь, сестра. Разумеется, древний формат. Кровь, прах, серебро. Он не сможет её нарушить, даже если захочет, — ведьма улыбнулась акульей улыбкой.

Айслинн кивнула и, успокаиваясь заговорила более серьёзно:

— Со мной связался представитель МАКУСА, один из "архивистов". Это их Отдел Тайн. Часть из них занимается исследованиями, а другие — агентурной работой. Агент просил наладить контакт с английским Тёмным Лордом.

— Ни за что, — процедил Северус. — Даже не думай. Это безумие, Линни. У нас дети.

Мэгвин кивнула:

— Северус прав. Лучше сведи его со мной. Я догадываюсь, о чём пойдёт речь.

— И о чём же? — прищурился профессор.

— О Братстве Теней, — тихо, почти шепотом сказала Мэгвин. — Когда Петунья принесла девочку в храм, где хранится Котёл Дагды, я обнаружила на ней след ритуалов Инверсии. Закреплено всё это было руной соулу.

Супруги Снейп обменялись встревоженными взглядами, и наставнице пришлось объяснить подробнее.

— Братство Теней — радикалы, отколовшиеся от Кафедры Пророчеств ещё в XIX веке. Основали это течение маглорожденные волшебники, когда-то работавшие на тайные службы Британской империи. Имя основателя неизвестно. Их цель — возрождение магократии, «Новой Британской Империи», через контроль над линиями судьбы и теневыми пророчествами.

— Теневыми? — переспросила Айслинн.

— Скрытыми, искажёнными. Они верят, что настоящий контроль даёт не истина, а искажение. Что только в пространстве Инверсии рождается настоящее могущество. Они считают себя избранными — теми, кто видел Изнанку. Им интересны потомки Певереллов и Гонтов, и, скорее всего, их цель — Дары Смерти.

Северус резко поставил чашку.

— Но эти артефакты, если и существуют, созданы кровной магией. Посторонний их не активирует.

— Вот именно, — кивнула Мэгвин. — Но они не знают этого. Их орден состоит из новых семей и маглорожденных, у них нет знания старой крови. Они проводят ритуалы Инверсии, искажают узлы судьбы, уничтожают истинные пророчества, фабрикуют ложные. Особенно охотятся за детьми с врождённым даром к некромантии.

— Но Белла…? — Айслинн замерла.

— В Белле активировалась магия дриад. Наследие по материнской линии. Котёл Дагды, древнейший артефакт, меняющий судьбы, переварил последствия ритуала. Он поглотил Инверсию — и открыл в ней противоположную силу. Дар Жизни. Это редкий дар — противоположность некромантии. Я не уверена, сможет ли она носить мантию-невидимку отца, но Повелительницей Смерти ей не быть.

Наступила тишина, прерываемая лишь потрескиванием поленьев в камине.

— А кто такой Повелитель Смерти? — тихо спросила Айслинн.

— Некромант в полном смысле. Наследник, способный объединить три Дара Смерти, созданные Певереллами. Но только носитель их крови сможет пробудить в артефактах силу.

— То есть, если ты не Певерелл — тебе не быть Некромантом, даже если у тебя мантия, камень и жезл?

— Именно, — кивнула Мэгвин. — Но Тени не верят в границы крови. А потому — опасны.

— А Альбус Дамблдор… как он связан с этим? — медленно произнёс Северус, прищурившись.

— О, это проще простого, — усмехнулась Мэгвин, откидываясь на спинку кресла. — Мы познакомились в самом начале прошлого века. Тогда он был ещё молод — амбициозный, горячий, но уже тогда проталкивал интересы Братства Теней. Прости, Северус, но именно вы, английские маги, со своими зашоренными «чистокровными» традициями, сами создали почву для появления таких структур. Вместо того чтобы давать талантливым юным волшебникам шанс, вы сторожили свои родовые секреты, как церберы.

Северус мрачно скривил губы, но не перебил.

— Вот и вышло, — продолжала Мэгвин, — что молодому магу из молодого рода, вроде Альбуса, путь к влиянию открыли не старые семьи, а Тень. Они сделали ставку на него, предложили представлять их интересы в политике. А он ухватился. Потому что других дверей просто не было.

Она ненадолго замолчала, подбирая слова, словно вспоминая давно забытое.

— На заре своей карьеры он сунулся в Уэльс. Хотел вербовать маглорожденных — именно для Братства. И очень удивился, когда обнаружил, что у нас здесь для таких детей есть стипендии, наставничество, программы обучения. Мы давно этим занимались — и без всякой Тени. Ну… и мы немного повздорили.

Она усмехнулась, глаза блеснули воспоминанием.

— Я ему в лоб объяснила, что он неправ. А мои сыновья, что тогда жили со мной, добавили веских аргументов.

— В результате будущий директор школы еле унёс ноги, — хмыкнула Айслинн, пряча улыбку за чашкой.

Мэгвин рассмеялась тихо, но в голосе прозвучала сталь:

— Тогда он впервые понял, что не все земли Британии подвластны его влиянию. И что не все ведьмы склоняют головы перед модными лозунгами.

Северус, не расслабляясь, прищурился ещё сильнее:

— И что же нам теперь делать с этим Братством Теней?

— Наблюдать, — твёрдо ответила Мэгвин. — Ждать. И ударить в нужный момент — точно, без промаха. А пока — быть особенно осторожными. Особенно с теми, кто вдруг слишком заинтересуется древними артефактами… и девочкой, чей дар выходит за пределы их понимания.

За окнами уже сгущались зимние сумерки, когда в дом с шумом и радостным визгом ввалились дети — Феликс, Фелиция и Изабелла. Их щёки пылали от мороза, волосы и варежки были усыпаны инеем, а полы плащей тяжело оттягивал налипший снег. Смеясь, они сбросили на входе насквозь промокшие сапоги, и от каждого движения с них сыпались снежинки, словно ледяная пыль.

— Как же весело было! — запыхавшись, выдохнула Изабелла, утирая нос в варежку. — Феликс устроил дуэль снежками, а потом мы все вместе катались с ледяной башни!

— И построили мини-дольмен для зимнего духа! — добавила Фелиция, сияя. — Там даже свечку поставили, как учили!

Айслинн, взяв с вешалки тёплые полотенца, поспешила к детям. За ней последовала Мэгвин, уже на ходу произнося очищающее заклинание — воздух вокруг девочек засверкал мягким синим светом, и остатки снега испарились, не оставив и следа.

— Тише, мои зимние ведьмята, — усмехнулась Айслинн, отряхивая плечо сына и выжимая из его волос влагу при помощи простого заклинания тепла. — Сейчас всех переоденем, вытрем — и марш за стол. Йольский пир не ждёт.

Мэгвин с лёгкой улыбкой коснулась плеча Беллы.

— Умница, ты хорошо поработала над оберегом для ледяного города. Чувствую, он надёжно защищён. Но теперь — в тепло, юная волшебница.

Дети не сопротивлялись. Их тела уже начинали зябко подрагивать от резкой смены температуры, и даже адреналин от игр уступал место усталости и приятному предвкушению уюта.

Вскоре все трое, уже в сухой одежде, с румяными щеками и чуть спутанными волосами, сидели за длинным деревянным столом, накрытым к празднику. Йольское полено, аромат трав и медовых пряников, дымок от жареного мяса и травяного эля окутывали помещение уютом и волшебством. Пламя в очаге танцевало под сводами, отражаясь в медных украшениях и застывших в витражах духах сезона.

Изабелла на миг прикрыла глаза. Здесь, среди магов долины, в доме друзей, под защитой древней магии, она чувствовала себя как никогда хорошо.

Когда на стол подали чай с медовиком, ореховым печеньем и вареньем из морозных ягод, разговор взрослых перешёл на более деликатные темы.

— Кстати, Северус, — с лёгкой насмешкой сказала Мэгвин, кружа ложечкой в чашке, — мне недавно написал твой давний знакомый, Люциус Малфой. Представь себе, он официально просил руки Беллы... для своего сына Драко.

Изабелла, до этого спокойно ковырявшая пряник, резко вскинула голову. Её глаза стали круглыми, как блюдца, и в них мгновенно отразилось недоумение и возмущение. Выходить замуж? За кого бы то ни было? Тем более за эту надменную вредину Малфоя?!

— Я... я ещё даже не... — начала было она, но Мэгвин мягко коснулась её плеча.

— Всё в порядке, дитя, — улыбнулась наставница. — Никто не собирается принимать такие предложения всерьёз.

Северус сухо хмыкнул:

— Полагаю, он просто хотел узнать, какие условия выдвинул опекун к потенциальным претендентам. Мэгвин, имейте в виду — Люциуса куда больше интересуют акции «Магического Роттердама», чем фамильное золото или артефакты Поттеров. Что вы ему ответили?

— Стандартно, — отозвалась Мэгвин, отставляя чашку. — До наступления менархе у девочки, обсуждать подобное попросту неприлично. И его сын не подходит по статусу: любой претендент должен быть готов войти в род Поттер и отказаться от своих наследных притязаний.

— Хм, — Северус задумчиво кивнул. — Этого уже достаточно, чтобы он понял: мисс Поттер — не просто девочка с любопытным прошлым, а полноправная наследница активов рода. Кстати, он писал и мне. Просил о посредничестве… в лечении Драко.

Айслинн подняла бровь:

— Значит, всё не так уж хорошо в их чистокровном бастионе?

— Похоже на то, — отозвался Северус. — Возможно, он надеется, что союз с Поттерами — пусть и гипотетический — укрепит их позиции. Но, судя по выражению лица Изабеллы, Люциусу придётся поискать другую партию.

Все тихо рассмеялись, а Белла, покраснев, спрятала лицо за чашкой чая.

Девочка нахмурилась, слушая разговор взрослых, и её мысли невольно ускользнули в сторону. Она вспомнила, как Феликс — вредина и всезнайка — однажды заявил, что не может на ней жениться, потому что он старший сын и должен унаследовать род. Наставница потом объяснила: этот древний род был почти полностью уничтожен и разорён во времена Второй мировой войны. От всей фамилии осталась лишь Эйлин — мать мистера Снейпа. Поэтому Северус унаследовал магию и остатки имущества рода Принц, хотя носит фамилию Снейп. По магическим законам фамилия Принц не передаётся по женской линии, если наследование идёт через мать. Так род Принц формально прекратил существование — но всё, что в нём было ценного, унаследовал род Снейп, получив право на его древние привилегии.

Тогда Белла впервые ощутила, как тесен, оказывается, мир, когда ты родился с именем Поттер и с целым списком условий, которые на тебя навешивают взрослые. Ей стало грустно. Почему, например, Фелиция может выйти замуж за кого угодно — за наследника древнего рода или просто за хорошего мага, если захочет. А ей, Белле, можно будет выбрать только кого-то из младших сыновей, не имеющих притязаний на главу рода. Разве это справедливо?

Она скосила взгляд на чайную чашку и вздохнула, вспомнив, как Персиваль Уизли то и дело появляется рядом, краснеет, заикается и смотрит на неё, будто она единственный пирог на полке в кондитерской. Жуть какая.

«Может, когда вырасту, мальчики мне всё-таки начнут нравиться?..» — подумала она с сомнением, и щеки у неё предательски порозовели.

В воздухе витал уют — пряный, сладкий и защищённый древними чарами, словно сама зима заглянула в этот дом не с холодом, а с благословением.

Как и каждый год в это время, Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор подводил итоги. Его личный кабинет в Хогвартсе, расположенный в самой высокой башне, был погружён в полумрак: лёгкое мерцание свечей и потрескивание дров в камине создавали уют, в котором маг чувствовал себя почти всесильным. Над головой слегка посапывали портреты прежних директоров, лениво переговаривавшихся между собой, но при его присутствии все же, сохранявших подобающую тишину. За огромным готическим окном раскидывалась панорама заснеженной долины, залитой бледным светом зимней луны. Вид был величественный и умиротворяющий — будто сама магия природы склонялась перед директором школы.

Дамблдор задумчиво постукивал пальцами по подлокотнику кресла. Несмотря на недавние трудности, год в целом выдался удачным. Через Визенгамот удалось протолкнуть несколько важных инициатив, выгодных его старым покровителям из Братства Теней. В Международной конфедерации магов, где он возглавлял британскую делегацию, его позиции укрепились — особенно после громких заявлений о стабильности и безопасности Британии. Николя Фламель исправно выплачивал проценты с авторских прав на вакцину от драконьей оспы. Дамблдор поморщился, вспомнив тот эпизод.

«Кто ж знал, что эти мордредовы аристократы окажутся такими хилыми…» — пронеслось в голове. На деле всё выглядело просто: с Фламелем они лоббировали свои зелья через Министерство. Ничего личного — только бизнес. Да, волшебники страдали, осложнения были тяжёлыми, но это открыло рынок для "усовершенствованной формулы" зелья, которое принесло им ещё больше прибыли. В магловских парламентах и правительствах и не такое проворачивают. Его раздражало лишь то, что Поттеры оказались среди пострадавших, и особенно то, как на него глава рода обрушил шквал обвинений — мол, обирает простых волшебников.

Флимонт, умирая, резко сменил лагерь — и, предав Джеймса, оставил всё наследие внучке. Альбус перевёл взгляд на серебристое стекло окна, в котором отражался отблеск пламени — как тень старых ошибок. Мисс Поттер...

Она оказалась куда проницательнее, чем он ожидал. Девчонка мгновенно вычислила зелья в конфетах, подброшенных близнецами. Его злило, что дурь Джеймса её миновала — девица была хитра, как Лили, но без сентиментальных слабостей матери. Её не купишь ни титулом, ни золотом. А значит, связать её можно будет только добровольно, иначе магический откат может быть разрушительным. В таких делах магия не терпит насилия.

Невилл Лонгботтом? Слаб, трусоват, и явно не кандидат. Августа, конечно, пыталась настаивать, но он ясно ей ответил:

— Ты же сама говорила, что внук унаследовал силу сына. А он у тебя герболог — магия проявилась по линии мужа. Так что сама себя обманула. Принимай последствия.

А что с испытаниями? Поттер туда не пойдёт — «леди» не занимаются глупостями, — да и сам Альбус рисковал получить от магии откат за подобные манипуляции. А если что-то ускользнёт — Мэгвин не простит. Он поёжился, вспомнив ту злополучную встречу, когда ведьма приложила его не хуже боевого мага. Её дети тогда были при ней, а мужа дома не было. Магия в долине Тир-на-Ог шевелилась, словно живое существо — древняя, дикая и непокорная.

«Испытания подождут. Пусть сначала девочка сама себя проявит», — решил он.

Но больше всего беспокоил исчезнувший Том. Он стабилизировал душу? Не соблазнился Философским камнем? Украл диадему, оставил записку об уходе... и растворился. Как будто стерли. Снейп утверждал, что метка не изменилась, но показывать её отказался. Это было подозрительно.

Дамблдор уже сообщил обо всём Хранителю Зеркал — представителю Братства Теней, курирующему политическое направление. Тот был недоволен. Пришлось передать мантию девчонке. Но куда больше Альбуса беспокоило принятое в Братстве решение: уничтожить Бузинную палочку, чтобы ни Поттеры, ни потомки Гонтов не смогли пробудить древний дар некроманта.

Он тяжело вздохнул, глядя в окно на затянутое инеем стекло. Он знал, что обязан будет выполнить приказ. Знал — и невыносимо не хотел.

Праздничные дни пролетели быстро — в тепле, среди свечей, пряностей и тихих разговоров под звёздным небом. Но вот снежные вихри вновь занесли вершины Карнарфонских холмов, и Мэгвин с Изабеллой вернулись домой — в уютный дом у подножия скал, где каменные стены хранили древнюю магию, а воздух был напоён запахом вереска и морской соли.

Праздничные ленты немного поблёкли, но в доме по-прежнему пахло хвойными ветками, лавандой и едва уловимо — корицей. В гостиной, под аркой из омелы и сухих трав, где мерцали крохотные чарующие огоньки, их ждала стопка подарков, прибывших с совами за последние дни.

Изабелла устроилась на ковре, разложив подарки. От Гермионы — сборник заклинаний-головоломок, переписанный от руки, с комментариями на полях. От Мораг — маленький флакон духов с рунической печатью из Шотландии. Пэнси прислала крошечный хрустальный гребень с заклятием лёгкой причёски. Сьюзен — тёплый вязаный шарф, сшитый вручную. От Ханны — расписной лоскутный дневник с гербами факультетов и застёжкой на невидимую кнопку.

Каждой из них Белла, конечно, отправила подарки заранее — продуманные, оберегательные, с нотками личной магии. Она готовила их вместе с Мэгвин, тщательно проверяя руны и магическую вязь на каждом пакете.

Но один свёрток, плотно завёрнутый в тёмно-зелёную ткань с серебристыми нитями, не имел подписи. Он лежал чуть в стороне — будто сам держал дистанцию от остальных. Изабелла протянула руку, коснулась материи — и отдёрнула пальцы, как ото льда. Внутри было что-то старое, чужое. Магия, витающая вокруг свёртка, казалась ей... неправильной.

— Он пульсирует, — прошептала она. — Как будто живой. Но не мой.

Мэгвин осторожно развернула ткань. На коленях у неё лежала мантия-невидимка — тончайшая, серебристая, будто сотканная из светотени. Старая, и при этом… древняя. Воздух вокруг неё задрожал, как от жара или заклинания памяти.

Изабелла мрачно смотрела на ткань.

— Это не подарок. Это ловушка. Или крючок. Я не хочу её носить.

Мэгвин кивнула. Было очевидно: отцовская мантия девочке не подходила. Она уловила ту же инородность — будто ткань подчинялась чужой воле. Не дожидаясь, пока магия попытается войти в резонанс, наставница щёлкнула пальцами — и мантия исчезла в защитной капсуле, укрытая чарами молчания.

— Мы отправим её в гоблинский сейф, — сказала она спокойно. — Время покажет, к чему эта вещь вернётся. Пока пусть спит. У тебя есть настоящие друзья и настоящие дары. А эта мантия… не для твоего дара. Мантии, созданной с помощью смерти, нечего делать у мага Жизни.

Изабелла кивнула. Она чувствовала, как дом вновь принимает её тепло, как свечение у очага отзывается на её дыхание. За окнами медленно начинался снегопад — такой же тихий, как вечерняя тишина их укромного жилища. И в этой тишине она впервые за долгое время ощутила: что-то приближается. Не угроза — но и не дар. Возможно, судьба. Возможно, испытание.

Но пока — была зима, свет от свечей, чай с малиной и письма от тех, кто уже стал важен.

И этого было достаточно.