Япет (джен)

Смеркалось. В узких улочках города, разбитого на склоне горы, теплели вечерние огоньки освещения. Изредка проносились мимо авто, пассажиры безучастно выглядывали в окна: марсианский Олимп неспеша погружался в ночные раздумья.

После участия в отборочных испытаниях прошло ни много ни мало четыре года. Ни разу за это время Япет не прибегнул к повторным попыткам проверить себя, ведь ещё тогда, в кабине рухнувшего «Жеребёнка», он зарекался не возвращаться на экзамен до тех пор, пока не обретёт полную уверенность в своих силах, в способности пройти весь путь до конца.

Вот истекало очередное лето, и юноше вновь предстояло решать: остаться на месте или двинуться в рискованный путь. Царапины потрёпанной гордости кровоточили, наполняя жаром уши и голову. За его провалом на полигоне наблюдало много людей, и долгие месяцы Япет не способен был поднять глаза на прохожих без полыхавшего чувства стыда. Казалось, с возрастом удалось пережить бы и это, но в момент настигавших его перемен уязвлённое самолюбие циклилось на своей ране с ужесточённым вниманием.

Капитан Гиперион поддержал ученика, и тот продолжил ежедневные упражнения, не прекословя, не размышляя о своей участи, и только между занятий наставник рассмотрел в глазах Япета некоторую пустоту, будучи не способным её заполнить хотя бы наполовину.

В целях сохранения и преумножения когнитивных способностей воспитанника Гиперион выделил его свободное время на посещение различных кружков.

«Ты волен выбрать всё, что тебя привлечёт, — обещал военный, — От робототехники и пилотирования до всякой отрасли изобразительного искусства.»

Особенно не раздумывая, молодой человек избрал техническую деятельность, которой он увлекался на прошлой планете, а именно — построение двигателей. Практика механики и физических нагрузок позволяла Япету сбежать от мыслей о будущем, но проблема, вызывавшая беспокойство, никак не решалась, потому и общее состояние юноши оставалось подавленным достаточно долго и почти без солнечных промежутков.

Дурное настроение, обосновавшееся в его потерянном сердце, замыкалось на напряжённой повседневности, завершение которой всё не наступало. Редкие встречи с Фионой, приносившие лёгкую радость, оставляли кислое послевкусие зависти: если бы они оба поступили сразу же в один год, такого бы не происходило. Не поддерживал Япет контакта с Европой Галилеевной: вина за оплошности минувших лет обессиливала его. Легко преодолимая, она привела бы к более простой жизни, насыщенной общением, но угрюмость отрешённости, возвеличенная над его существом, бесповоротно пленяла и не терпела отказа.

Словом, достигнув четвёртого года на Марсе, молодой человек так и не выяснил для себя, чем здесь запомнилась его жизнь. Всё виделось сном, погрязшем в трясине, зловонящей и несовершенной, но оттого и блаженно заторможенной. Всё было привычно.

В небесной синеве густились облака: сворачиваясь под звёздами, они подсказывали отложить все мысли на завтра, и, когда наступит рассвет, не торопиться с их претворением в явь.

На руки прыгнула кошка: Япет не ожидал, что на остановке к нему кто-нибудь присоединится. Животное мурчало и ластилось, щекоталось хвостом и усами, и молодой человек невольно улыбался этому зеленоглазому созданию.

Космические корабли плыли по небу, то ныряя в тучи, то возникая из них. Едва различимая на фоне туманной атмосферной гуаши, подмигивала свысока парящая метеостанция.

«Будет дождь!» — донеслось из всех ауротрансмиттеров, и крыша остановки ловко наклонилась, ловя на свою плоскость первые осадочные капли.

Стремительно разросшийся ливень заполнил городок водяным шумом. По дороге скатывались лужи, прыгая волнистыми рядами по переходам; яркая молния отвлеклась на антенну и не заметила, как истлела; душистый гром, не тревожа слух дискомфортом, удержался, как мог, и расплылся по бескрайнему воздуху. Кошка лишь повела ухом, дремля на коленях у человека.

— Ну что, долго собираешься дуться в одиночестве?

Рядом возникла Фиона. Совсем уже взрослая, она закинула ногу на ногу, присаживаясь на сиденье. Поправив длинные русые волосы, девушка улыбнулась, когда брат к ней повернулся.

— Надеюсь, однажды ты перестанешь так делать, — Япет протянул руку, чтобы удостовериться в неосязаемости ауропроекции.

— У меня нашлась свободная минутка, и я решила тебя навестить. Как твоя старшая сестра, имею на это полное право!

— В действительности ли вас на Венере обучают покушению на частную жизнь? Ты на всех моих устройствах взломала встроенный блокировщик?

— Стой! Не выключай. Пока ты на родительском контроле, Гиперион сам решает, с кем ты можешь поддерживать связь. Поэтому он предоставил мне доступ к твоему нахождению.

— Вот ты и сдала капитана с потрохами. Впрочем, я и не сомневался, что такое возможно. Гиперион пытается контролировать даже мои мысли.

— Ментальная дисциплина — полезное качество…

— Разве что, если она не навязана. Вот вас в Университете принуждают не только действовать, но и думать определённым образом?

— На Венере предусмотрена полная свобода интеллекта. И уже во всём изобилии возможностей студенты сами приходят к тому, что за чистотой разума необходимо следить. Иначе добиваться каких-либо высот в науке крайне непросто.

— Я тоже хотел бы прийти к этому сам, но меня всюду направляют, говорят, как поступать и что делать. Поскорее бы это всё закончилось… Но в Академии будет только хуже.

— Не рисуй себе картины маслом, пока не увидел пейзаж!

— Вся моя жизнь после выпуска станет завязанной на подчинении…

Фиона понимающе посмотрела на брата и легко дотронулась до него, согревая излучением проекции.

— Я уверена: в действительности всё вовсе не так плохо. Дай шанс этой жизни. От тебя требуется только работать над собой, тебя проведут к величию по кратчайшему пути из возможных — в этом смысл твоего восхождения.

Япет молчаливо ухмыльнулся, когда его сестра исчезла в потоке дождя. Ей необходимо было продолжить исследования, и она возвратила сознание на Венеру.

Через несколько минут водяная завеса расступилась: к остановке подобрался ревущий «Мул». От жара двигателя капли в полёте испарялись, и пространство заволокло дымкой.

— Ты пробежал меньше, чем вчера, — из окна автомобиля донёсся бас капитана, и дверь в салон приоткрылась, — Что-нибудь приключилось с тобой по дороге?

— Совсем невовремя отказали ноги, — с шутливой досадой сообщил воспитанник, поглаживая спящую кошку. — Пришлось ползти сюда на руках.

— Ничего! Усталость — признак прогресса! Завтра можно и отдохнуть, сразу после силовых на руки. Ты в состоянии запрыгнуть в машину?

Уличный фонарь тускло поблёскивал, заливаемый непогодой.

— В таком виде никак не получится.

— Что поделать, — наставник, вздохнув, вышел наружу и в недоумении замер, когда Япет вручил ему сонное пушистое создание.

— Спасибо, — отдав кошку, юноша накренился назад и вперёд, набирая инерцию, после чего резво совершил на руках сальто вперёд, влетая в машину ногами.

Вернувшись за руль, Гиперион отправил мула в нисходящий полёт по склону Олимпа. Капли врезались в лобовое стекло, забавным образом рассеивая разноцветную гирлянду светофоров. Набранная скорость позволяла механическому зверю с воодушевлением преодолевать сопротивление воздуха, со свистом мча сквозь ураган и бурю быстрее ветра.

По прибытии в имение капитана погода только ухудшилась. Деревья, встречая людей, кренились к земле, верша поклонение стихии. Ступая по осыпавшимся листьям, наставник перенёс нового питомца в дом, после чего вернулся к ученику, намереваясь помочь ему выбраться из машины. В общении приходилось кричать, чтобы хоть сколь-нибудь перебить рокот грозы.

— Ты справишься сам? — спрашивал военный.

Не отвечая, Япет открыл дверь из салона: холодный ливень обрушился на него, заставляя дрожать. Выдохнув, юноша попытался подняться на ноги, как мышцы непослушно заныли, тугая неподвижность сковала конечности. Напряжение порождало боли, и двигаться вперёд приходилось тяжёлыми шагами, медленно, как через болото немощности и хвори. Кровь бешено носилась по сосудам, стуча от пят до сердца, и пламенная агония упорства, разъярённая и жгучая, размывала собою преграды.

— Проходи, — пригласил его капитан, когда Япет оказался у входа.

В прихожей мокрая одежда по указанию гостевого протокола распалась и выткалась заново, создавая новый и уютный костюм всего за мгновение. Распластавшись на мягкой софе рядом с креслом, что заняла кошка, молодой человек принялся её гладить.

— Ты уверен, что она никому не принадлежит?

— На моё объявление в ауросети никто не ответил, так что оставлять её у дороги я не решился.

Робот-домохозяин выгрузил ароматную печёную курицу на стол, сопровождая её россыпью тушёных овощей, салатом с сыром и зеленью. Учуяв запах еды, животное насторожилось, поджав под себя хвост и внимательно наблюдая за махинациями дроида.

Приём пищи лишь ненадолго утихомирил внутренние воды отчаяния. Поднявшись в свою комнату, Япет долго выискивал островок безмятежности, который мог бы его спасти от потопления, и едва только силы покинули его окончательно, длань усыпления перелистнула ночь как страницу истории.

— Ты обязательно справишься, — улыбаясь, уверял его Гиперион по утру. — Ты долго шёл к нужному уровню. Теперь ты готов.

— Дело за малым, — вяло отвечал молодой человек, — Совладать с гравитацией.

— На тренировочных полётах ты достойно себя проявил. На испытании будут все шансы поступить.

— Под твоим присмотром трудностей нет. Самое интересное начинается, когда я сажусь за штурвал в одиночку.

Через ауросеть Япет подал заявку на участие в отборочных испытаниях. В ожидании скорейшего ответа он успел завершить тренировку и отправиться с наставником в столицу, чтобы провести там один из последних летних дней.

Крупный город, готовясь к ежегодному празднеству, расцветал в изобилии гостей. Посетители из дальних уголков Млечного Пути, проявившие смекалку и забронировавшие жильё на Марсе заранее, всюду упивались местной культурой, поглощая органическую пищу под электронно-инструментальную национальную музыку, посещали музеи технологий, наблюдали прогресс творческо-инженерной мысли, демонстрируемый множеством стендов. Известные на все миры модели «Скакунов» в деактивированном состоянии были размещены по планете в качестве памятников. Встречались и боевые трофеи.

На большой площади, с которой удобно было лицезреть седовласый Олимп, собралась неисчислимая группа туристов. Слушая гида, молодёжь оживлённо перешёптывалась, громко топала по каменной кладке, записывала что-то на свои устройства. Погружённый в себя Япет не уделил должного внимания грандиозным обсидиановым статуям, замершим в полукруге и спокойно созерцавшим гражданских со своей высоты. Среди благородных юношей и девушек, выточенных из чёрного камня, что так прочно держали глобус могучими руками, не признал Япет знакомого лица.

В один ряд с Великим маршалом Бельгельмиром, остановившим жестокую трёхсотлетнюю войну за Магеллановы Облака; с военачальницей Мефоной, принёсшей в жертву себя и весь свой экипаж, спасая звёздные системы от падения в недра чёрной дыры; с гениальным Дафнисом, что изобрёл уникальные методы навигации, которыми пользовались и по сей день; с устрашающе-прекрасной Киссеидой, что в давние времена вывела марсиан из вечных распрей, на учении которой была основана Военная Академия Марса, — вместе с героями истории был и сам Гиперион, под чьим командованием звёздный флот не позволил противнику погубить половину галактики.

Все эти каменные люди с совершенным спокойствием взирали вниз на сотворённую ими современность, и потомки, задирая головы, смотрели наверх, видя в зеркальной сфере себя. На металлическом глобусе была напечатана карта Марса, символизировавшая всю работу, весь труд, который вложили представители прошлого в рождение будущего. Можно сказать, в своих дланях держали они Мир, что привнесли во вселенную.

Среди тёмных силуэтов толпы скользнуло яркое платье. Япет, неожиданно им увлечённый, пробился сквозь плотные ряды зрителей: там, у самого постамента, к стопам героев возложила цветок куркумы прекрасная дама. Как две капли воды похожая на Астеропу, но вся в золотом, она припала в нижайшем поклоне перед теми, кто сражался в боях за гармонию.

Япет не смог приблизиться более: разыгравшееся видение было столь сокровенно, что даже он не решился развеять его. Не в силах удержать восприятие, юноша отвернулся, обнаружив одиноко стоявшего мастера.

Нынешний капитан Гиперион контрастировал с образом, запечатлённым фундаментальной композицией. Этот ещё молодой, статный воин, едва достигший своего звания, только ступивший на путь командования, бойко расставлял в стороны плечи, по лицу его гладко прыгали искры, он решительно и неоспоримо отличался от своего будущего я, от ещё не поникшего старика с усталыми глазами, зыбко утонувшими в морщинах.

Не желая привлекать к себе взгляды, Гиперион вышел из тени собственной статуи. На пути к нему Япет услышал воодушевлённый диалог молодых людей:

— …но даже попав в плен, картограф Дафнис не выдал врагу тайны своих разработок. Вот он, настоящий пример мужества и отваги!

— Только вот говорят, что от пыток он лишился рассудка. В один момент говорить ему стало попросту не о чем.

— Спешу заметить, что и после вызволения непревзойдённый в своём ремесле Дафнис способен был виртуозно управлять транспортными средствами! Не забыл он изученных навыков под истязательной плетью.

— Однако ни разу после освобождения он не привёл команду к назначенной цели. Поэтому его и отстранили от должности.

— Не принял великий картограф мирной жизни! — поспешил экскурсовод взять ситуацию под контроль. — Вместо того, чтобы уйти на покой, он отправился в путешествие в одиночестве, намереваясь открыть новые земли Андромеды.

— Так и пропал он за пределами Млечного Пути и его спутников, — завершил слушатель историю о легендарном навигаторе Звёздной кавалерии.

Казалось, у всех, чьи деяния были запечатлены статуями, и у бесчисленного множества тех, о ком позабыли, ожидалась неизбежно печальная кончина. Но было в их жизнях нечто уверенно хорошее: Гиперион, вглядываясь в обсидиановый образ Киссеиды, поражался, насколько хорошо она сохранилась с годами. К нынешним временам она выглядела так же, как на их первой встрече, как запомнили её Бельгемир и Мефона, направляясь на свои последние подвиги, как, вероятно, знал её Дафнис ещё до того, как она стала гиадой. Объединяя их, Киссеида следовала через века, неся их волю, возрождая их силу в каждом, кто отдавал себя на служение Миру.

«Просим уважаемого абитуриента явиться в пункт приёма граждан для сверки данных!» — оповестил ауротрансмиттер, и наставник с учеником в скорейшем порядке направились в необходимое учреждение. Пусть сама подача заявления и осуществлялась дистанционно, подтвердить своё намерение участвовать в испытаниях требовалось лично. Так, юноши и девушки со всех краёв галактики, чьи анкеты были рассмотрены и приняты, претендовали на бесплатную транспортировку к общечеловеческому культурному центру — к родной Солнечной системе. У Академии Марса было достаточно средств, чтобы развернуть приёмную кампанию во всех дружественных государственных образованиях Млечного Пути, предоставляя возможность каждому абитуриенту прибыть на отбор в обозначенные сроки.

В столичный пункт приёма уже выстроилась целая очередь. Внутрь пропускали группами, и, так как на данную работу было выделено завидное количество высококвалифицированных кадров, линия поступающих стремительно продвигалась вперёд, ежечасно пополняясь желающими.

Пребывая в ожидании, Япет и Гиперион обсуждали тонкости отбора, и внимание юноши периодически переключалось на незнакомца, находившегося впереди. Обращённый к ним худощавой спиной, черномазый и коротко стриженный, он как-то нервно суетился, то оглядываясь по сторонам, то стуча металлическими пальцами себя по локтю.

Настал, наконец, черёд для их группы. Молодые люди проследовали к рабочим местам проверяющих — на каждого по одному абитуриенту за раз — и, доложив о себе, становились на медицинские приборы, призванные произвести сканирование организма. Гиперион, вежливо здороваясь с сотрудниками кивком, всем своим ненавязчивым видом просил их не отвлекаться. Зачастую командиры присутствовали на отборе, выискивая кандидатов под собственное руководство уже на ранних этапах — комиссия позволяла им так поступать. Уйдя на покой, капитан сохранил данную привилегию.

— У Вас отменно здоровое тело, — отметила женщина с утончённо-ярким макияжем, внимательно оценивая результаты анализов. При всей своей строгости и показной педантичности, выраженной в каждой детали внешности, она допускала в мимике неосознанный жест, который до глубины души раздражал Япета: всякий, кто во время размышлений или накала эмоций поджимал губы, либо же, прежде чем что-то сказать, высвобождал наружу кончик своего языка, звонко причмокивая, — словом, не управлял подобными мелочами наружности, заслуживал внутреннего гнева со стороны Япета. — Однако я хотела бы указать на Ваше происхождение…

— С ним что-то не так?

Не желая отвечать прямо, дама только сильнее мялась и ярче демонстрировала движение лицевых и жевательных мышц, оставляя терпение испытуемого на исходе.

— Вы были рождены ортодоксальным способом, — всё-таки выдавила она из себя. — Это влечёт за собой определённые сложности при поступлении…

«А у Вас лицо обезьянье!» — чуть было не вырвалось из уст Япета, но Гиперион, вовремя подоспевший, навис над ними двумя с дружелюбной настойчивостью, с которой он обращался к гражданам, когда необходимо было от них чего-то добиться. Закалённый армейской дисциплиной, он находил удовольствие в том, как мягко можно было держаться с мирными жителями.

— Мальчик поступит в Академию, — уверенно и с улыбкой произнёс бывший военный, отчего собеседница, бледнея, возвратилась ускоренно в кресло.

— Поступит он или нет — выяснится на отборе, — напоминала она, заканчивая оформление документов, бросая меткие взгляды на капитана снизу вверх. — Следующий!

— Да почему вы отказываете мне!? — донёсся эхом яростный бас, точно рёв зверя. Тот самый незнакомец, которого Япет невзначай приметил ещё в очереди, теперь злобно жестикулировал железной рукой. — Позвольте мне участвовать в испытаниях! Я докажу, что на самом деле достоин!

— Невозможно принять абитуриента с любой степенью инвалидности. Прочтите регламент, — клерк настаивал на своём, и, когда с силой треснули по столу, оставив в нём вмятину, работник вздрогнул и промямлил: — Нам очень жаль.

— Ты иди, — Гиперион указывал глазами на дверь. — Мне предстоит решить пару вопросов.

Слушаясь указаниям, Япет ждал снаружи не менее получаса, дивясь предпраздничным ауропроекциям в небе.

— Комиссия в крайней степени консервативна, — объяснял, освободившись от дел, капитан. — Ещё не заре зарождения Академии они с ярым скепсисом относились к программе искусственного воспроизведения поколений, и теперь, когда прошло много времени и все привыкли, уже не так просто от неё отказаться.

— О каких сложностях стоит знать живорождённому?

— Для всякого, кто по-настоящему жаждет развиваться в избранном направлении, преграда, обычно, — необходимость прикладывать усилия. Эти люди всего-навсего не хотят брать на себя ответственность за тех, с кем может быть неудобно работать. Они стали заложниками лёгкого материала. Для функционирования идеальной системы лучше, если обе стороны идут на контакт. В данный момент такого уровня понимания мы не достигли. Посмотри на закат!

Вечер, озарённый голубым солнцем, замершим над горизонтом, принявшим такой цвет из-за особенности атмосферы, был исключительно приятен на Марсе. Туристы, прибывшие с миров со звёздами, близкими к красному спектру излучаемых видимых волн, с упоением созерцали экзотический покой местной природы, готовой ко сну. Другие же, утомлённые слепящей яркостью голубых гигантов на своей родине, отводили глаза в небо, мечтая о полудне, когда взойдёт белое светило с золотистым отливом, такое тёплое и такое милое, не намеренное всё сжечь радиацией.

Япет придавал значения ни закатам, ни рассветам, ни ясному дню — всё это он видел ежесуточно в течение нескольких лет. Почему капитан, пробывший на Марсе значительно дольше, посетивший множество планет, каждый раз восторгался обыденности, ученик выяснить не старался. Напротив, ко свету он повернулся спиной: там, на иной стороне небесной полусферы, уже блестела ночь мириадами холодеющих искр.

По прибытии домой путников встретила кошка. Усевшись на роботе, она трепала его металлическую грудную клетку пушистым хвостом. Судя по записям, животное с интересом наблюдало за работой механического друга, тёрлось об него своей шёрсткой, пока он готовил и убирался. Что же, волосы её попали туда, где им находиться и не следовало бы.

Чихнув, словно гром, капитан с удивлением обнаружил у себя аллергию. Он не решился ужинать и направился в комнату, закрылся один, оставив воспитанника вместе с питомцем.

— Как мы тебя назовём? — спрашивал Япет у кошки, и та навострила свои треугольные ушки. — Не хочешь поделиться идеей?

Совместное воображение Япета и его мастера не способно было родить подходящего имени зверьку, и тому долгое время ещё предстояло сожительствовать с ними без клички. Впрочем, создание было довольно сохранить статус инкогнито.

Очередная ночь, скованная потолком, угнетала молодого человека. Уже полусонный, он протянул руку к звёздам, намереваясь притянуть их серебристую вуаль поближе, но ухватился за пустоту воздуха: ему всё приснилось.

Подавленным Япет так и добрался во временном странствии к намеченной дате, и в День марсианского единства собрался он с абитуриентами в Колизее Отваги. Ему было нехорошо: всё кружилось, в глаза заливала кровь, а слух утопал в звоне. Наконец сделав над собой усилие, юноша немного вернулся в трезвость. Теперь всё было не так плохо, ведь он, выросший и возмужавший, уже не был тем наивным ребёнком, что выделялся среди будущих кадетов своей слабостью организма и духа. Но колени задрожали, когда оземь ударился медведь Киссеиды.

Перешёптывания утихли в её присутствии. Парадный военный костюм гиады, исполненный по последнему технологическому заявлению, был тёмен и гибок под стать её коже. Броня, укреплявшая физическую стойкость Киссеиды, стала для неё телесной оболочкой — настолько они между собой породнились. Проходя сквозь ряды по выделенной ей дорожке, она двигалась так плавно, так уверенно и грациозно, что сам страх трепетал и кланялся перед ней, обездвиженный мягкостью плащевой мантии, расшитой золотистыми звёздами. Если бы ветер усилил порыв, потоками разорвало бы её полупрозрачное одеяние, объявшее нежно скафандр, оно превратилось бы в сажевую тусклую дымку, в пыль от догоревших углей, но всем своим станом Киссеида удерживала атмосферу в покое. Длинная материя её накидки, легко развеваясь, стелилась за ней по земле.

Следуя вперёд, нимфа оглядывалась, и в её скором взоре Япету удалось различить жар того космического жерла, в котором масштабные силы созидания ковали тела звёздных масс.

Взобравшись на смотровую площадку могучими прыжками, Киссеида поравнялась с остальными важными лицами, что ожидали её для продолжения церемонии. Нимфа, занятая решением удалённых вопросов, стремилась прибыть к мероприятию вовремя, но даже в мирные эпохи ей не удавалось отвлечься от исполнения обязанностей предварительно, посему абитуриентам ежегодно приходилось стоять в тишине целые часы прежде, чем она появлялась. Она приходила всегда.

В этот раз на церемонии открытия присутствовал ещё один гость.

Не было прежде такого прецедента, чтобы Астральная династия вмешивалась в дела Марса, но в этом году император отправил своего преемника, дабы тот оценил качество подготовки вооружённых сил. Этот официальный дружественный визит публика трактовала двояко: кто-то был рад тенденции на унификацию власти, некоторые же считали, что его прибытие предзнаменовало начало нового конфликта.

В любом случае, собравшиеся сошлись на том, что принц Ламис привлекал к себе столько же внимания, сколько и сама Киссеида. Его перламутровые аккуратные волосы, блестящие на свету, его белоснежный узорчатый костюм, его брошь из красных, желтых и рыжих фиалок — всё было выбрано для того, чтобы на него подольше смотрели. Крепкий, точно вырезанный из благородной берёзы, стан принца и его доброжелательная обличность приносили общественным массам успокоение.

Фиона, наблюдая за церемонией издалека, уличила себя в желании к нему прикоснуться.

С каждым последующим днём отбора самоуверенность Япета всё величественнее восседала в новых владениях его тела и духа. Натренированный капитаном, он с лёгкостью набирал завидные баллы, и члены жюри с нескрываемым удивлением оценивали его подготовку. На время проведения данного мероприятия всех участников расселили в специализированном городке, своим устройством напоминавшем лагерь, разбитый как переходное звено между городскими удобствами и полевыми условиями. Далеко не постоянно абитуриенты состязались: предоставлена была им свобода на отдых, возможность с пользой провести время в библиотеках Марса или потренироваться на стадионах. Некоторые военачальники с длительным служебным стажем могли бы решить, что слишком уж небывалыми вольностями располагали поступающие, организованные сами своими желаниями, амбициями и устремлениями, подчинённые минимальному контролю со стороны надзирателей, однако Киссеида утверждала, что непринуждённость эта способствовала раскрытию истинного характера будущих кадетов, и поведение каждого из них заслуживало внимания со стороны академического персонала.

Так, многие молодые люди и девушки, сведённые общими занятиями и интересами, собирались в группы, цепляясь друг за друга в непростой для всех момент, формируя неидеальное, но естественное единство. Вместо того, чтобы завести знакомства и наладить социальные контакты, как советовал ему капитан, Япет отгородился от всех в своём номере.

Радость малых побед меркла в преддверии сурового завтра. Образы судей, изумлённые его, живорождённого, выступлением, не значили уже ничего. В вечер, предшествовавший последнему испытанию, непреодолимой скалой возвысился перед ним страх падения и позора. По комнате вились шуршащие тени, нашёптывавшие ему серенаду проигрыша, и юноша, не веря в свои силы, совсем побледнел, его красивый молодой лик осунулся, будто бы пора было отходить в иной свет.

«Я совсем один!» — думал он и не ошибался в этом высказывании. Действительно, ни мастера Гипериона, ни Фионы не было рядом, никто не выразил бы ему и слова поддержки, которую он всегда отвергал и которая вдруг оказалась нужна. Холодные демоны тоски и печали поддевали крюком позвоночник, раздвигая рёбра на пути к сладкому сердцу.

Сделай он мысленный шаг поодаль от этих мерзких внушений, заметил бы горестно и сердито, что и друзей у него, собственно, не было. Товарищем, на которого можно было опереться, выступал прежде наставник, но не были они равными ни в силе, ни в возрасте. Отсутствовал тот, кому позволительно было бы довериться, кому не страшно было бы излить свои трудности, не получая в ответ осуждения, но, если к этому приглядеться, не самолюбиво ли стало бы принуждать человека выслушивать чуждые ему откровенья? Истинное товарищество, отображённое в идеалах, значило взаимное самопожертвование, безусловное и не рушимое эгоистическими чертами обеих сторон. Готов ли был Япет к альтруистической отдаче себя?

Что же, едва ли он с кем когда-либо бескорыстно делился. В отличие от некровной сестры, чистосердечной и в каких-то чертах благородной, лишён он был качества одухотворённой щедрости, которую несла она за собой, либо же не пытался освоить эту стезю. Так или иначе, не стоило в том юном возрасте, в котором пребывал ещё Япет, судить обо всём его будущем, но он уже зарекался сам про себя, что откажется от общности насовсем, приняв гордую личину индивидуализма. В конце-то концов, ему всегда было приятно находиться в одиночестве, так откуда стучало то бренное чувство, желание ласки, жалость к себе, которую он взращивал каждый миг, когда о ней думал? Очередная слабость, обязанная отпасть, словно кокон гусеницы, раз желала она полететь…

Свирепее, чем когда-либо прежде, не сомкнул он глаз перед тем утром.

В висках стучало, уши заливал надоедливый звон. Невзирая на штормы Нептуна, развернувшиеся в организме и в чувствах Япета, снаружи белый, как лист, напоминал он известняковую статую, выструганную художником, который не знал, хотел ли он показать на бюсте отчаяние или железную напряжённость. «Неумелый художник,» — заметил бы критик; «Тривиальная картина!» — отозвался бы знаток; «Прелестная возможность,» — решила бы Киссеида.

Вот разместил свои дрожащие длани над панелью приборов молодой человек. В кабине тесного «Жеребёнка» ему было холодно, зубы зудели, а сердце отбивало долгие секунды перед началом заезда. По иронии какой-то жестокой, либо непременно-мудрой судьбы Япету досталась та же позиция, что и на первых его соревнованиях. Юноша и в этот раз замыкал шествие своей команды: ему предстояло вновь финишировать, беря на плечи ответственность за нескольких человек, определяя, пройдут ли все они дальше.

Первые участники эстафеты уже стартовали: на горизонте пока было тихо. Испытуемый оглядывался на посторонних и с удивлением обнаружил, что злополучная турель была приставлена к каждому из них. Те, кому проходить этот отбор было впервой, расторопно вращались, позволяя орудию получше сфокусироваться на их летательных аппаратах, пока ещё пришвартованных в камни. Некоторые самые ловкие уже начали подниматься, им каким-то образом удалось избежать моментального штрафа. Такие ребята смогли бы стартовать смело.

Жеребёнок не слушался робкой воли наездника. Япет приказывал ему мысленно встать, но возможность быть атакованным тормозила движение: жгучий прицельный глаз пушки, замаскированной в окружение, вселял ужас даже сквозь бронированные стёкла тренировочного звездолёта.

Слышался сигнал приближавшегося напарника.

Оцепенение должно быть разбито.

В памяти, обращённой в саму для поисков решения сложной задачи, возник неожиданно силуэт знакомого чуда. Случайным образом вцепившись в эту возможность, разум открылся её живительному существу.

— Помоги мне, Астеропа, — прошептал мысленно Япет.

По лепесткам белых цветков запрыгали капли дождя. Содрогаясь от ручьёв матери-погоды, они утончённо касались воды, свисая с изумрудных ветвей своими бутонами. Одинокий валларис, выросший у пруда, растворял его мутную глубину кротким вальсом, что совершал он в такт ливню. Тишина и покой стелились над лугами и травами, проходили мимо осадки… Воздух наполнялся насыщенным ароматом природы.

Гиада раскрыла над юнцом свой звездчатый зонтик. Начинался солнечный день.

Подгадав момент, молодой пилот рванул и увернулся. Несколько мгновений спустя его одолевало восхищение: всё было так просто! Ему повезло быть готовым к появлению члена команды, находясь заранее в воздухе. Как он ликовал! Небольшая победа, а сколько нахлынуло сил! Турель, обязанная удерживать его на месте, прижала свой взор к земле.

— Пора! — донеслось из модуля связи, и осталось всё позади. Настал черёд Япета мчаться вперёд, наконец-то свободным от цепей самобичевания и обиды. Вперёд, вперёд, сквозь преграды и ловушки, ничто не способно было его теперь остановить! Нескончаемая бодрость, могучие порывы — вероятно — то, что было нужно Киссеиде?

Пусть вновь его сокрушило решето затаившихся орудий, пусть обнулился счётчик баллов, продвинулся он дальше, чем мог себе представить. Светился близко финиш — да никто его не пересёк, и, что, несомненно, важно — Япет принял пораженье смело, не морщась и не журясь перед столкновением о землю.

Возможно, вопреки всему, что он думал о себе в тот момент, гиада Храбрости разглядела в Япете некие ещё не озвученные качества, требовавшие развития. Для юноши было это решительно неважно — его позвали в роскошный зал ко всем, кого Киссеида приняла. Обрадованные счастливыми новостями, будущие кадеты не сдержали своей эмоциональной пружины. Сжатая до предела, она выстрелила, когда состязания окончились, и ребята, приглашённые на званый вечер, веселились от души, не осознавая ещё, что проверка Киссеиды только изменила характер проведения.

Новые товарищи Япета не позволили ему закрыться у себя: его подбрасывали вверх, точно героя, вырвавшего у соперников лидирующие места. Молодые люди скандировали его имя, и юноша в момент лёгкости подловил себя на мысли о том, что совсем недавно он довольствовался одиночеством, но теперь купался в теплоте всеобщего одобрения. Раз всё столь скоротечно переменилось, где же был он настоящий? Данное переживание не задержалось в его голове уж слишком надолго, и Япет продолжил восторгаться поступлению вместе с напарниками.

Вдруг тучный приятель неловко покачнулся, потянул юношу за собой к полу. Япет, умевший теперь реагировать, точно пантера, кувыркнулся назад, приземлившись на скатерть стола. Мебель, переживавшая и более серьёзные трюки, глухо стукнула под его весом.

Данная выходка привлекла взгляды окружающих, и так ненароком пошла тенденция демонстрировать свои физические качества на публику. Сальто с места, отжимания с грудой товарищей на спине, жонглирование столовыми приборами, поглощение питательных веществ наперегонки, болевые приёмы до посинения — то немногое, чем могли похвастаться абитуриенты.

Среди разгоревшейся кутерьмы выделялись немногие: в отдалении, важно наблюдая толпу, в спокойный альянс собрались прекрасные девы и молодые люди, демонстрировавшие свою выдержку, самоконтроль и не затронутую грубостью честь. «Продолжатели воли высшего командования» — так называл подобных людей капитан Гиперион. Ещё перед началом отбора советовал он Япету подружиться с таковыми, ибо, по мнению наставника, их пример ускорил бы продвижение будущего кадета по службе.

Вот и подвернулась возможность представиться тем, на кого планировалось в дальнейшем равняться. Красивые и опрятные, не запятнали они своих кителей безумными выходками и глядели прямо на Япета своими ясными очами, о чём-то переговариваясь манерно и почти что величественно.

Через бурные ряды молодёжи пробивал себе путь черномазый кадет: с кислой миной и опущенными вниз глазами пронизывал он своей костлявой фигурой народ, точно ножом рассекая бамбук. Не привыкший к такому обилию крика, он намеревался покинуть зал и переждать праздник в личной комнате, но на пути к выходу не повезло ему наступить на сапог Япета, не согласившегося стерпеть столь неприятный жест в момент долгожданного триумфа.

— Постой-ка, — Япет схватил сорванца за левую руку, чувствуя пальцами непривычно жёсткую кожу, точно выкованную из стали, — Хочешь пропустить всё веселье?

Несмотря ни на какие внутренние предпосылки для раздражения, воспитанник Гипериона принял для себя единственно верное решение — быть дружелюбным для всех, чтобы завоевать большее количество сердец. Поэтому он и старался поддержать дух празднества во всех подряд, и «отрешённые господа» планировались его следующей целью.

— О, это за тебя заступился тогда капитан перед приёмной комиссией! — вспомнил Япет, когда товарищ к нему повернулся. — Я рад, что тебя взяли, несмотря на… особенность.

С отвращением одёрнув протез, хилый кадет сделал шаг в сторону, но тут же был пойман другой рукой неприятеля.

— Не будь букой, друг, — Япет фамильярно похлопал того по спине, и терпение собеседника надорвалось, словно оголённая жила.

— Убери от меня свои живорождённые лапы! — сквозь зубы выдавил из себя темнокожий кадет. Лицо Япета побледнело.

— Кажется, я тебя не расслышал.

— Я говорю! — голос юноши был явно повышен так, что все его теперь слышали. — Я, Лионго Белло, не потерплю, чтобы без спроса ко мне прикасались членами, вываленными из матки! Отступи, выкидыш!

Япет потупил взгляд. Его главная черта, отличавшая от других, воздвигавшая над его лбом нимб особенности и исключительности, превратилась в причину насмешек и неуважения. Никогда прежде не встречал он столь явного пренебрежения к своей природе. Должно быть, раньше все щадили ребёнка.

Требовалось что-то предпринять, чтобы не растерять благосклонности публики. Гром, высвободившийся из гортани Лионго Белло, пересилил музыку и вопли, и кадеты с интересом присматривались теперь к разворачивавшейся сцене. Уже покатились смешки, применённые в целях возвышения коллектива над двумя отщепенцами, и товарищи по команде, узнав правду о происхождении Япета, слишком уж к нему охладели, чтобы его это не задело.

— Зря ты варежку раскрыл, друг. Не в рубашке родился! — Япет нанёс удар, и доходяга дрогнул, однако быстро собрался с духом. Не в первый раз Лионго Белло сталкивался с противником тяжелее себя самого.

Размахнувшись от всей широкой души, скрытой за гротескной худобой, Лионго Белло треснул по челюсти белокурого неприятеля так, что у него перед глазами воспарила Большая медведица. Япет вынужден был, к своему стыду, признать, что недооценил оппонента: стальной протез оказался козырем, крепкой защитой и надёжным инструментом для нападения. Чтобы одолеть противника, следовало всего-навсего следить за левой рукой.

Однако, пока за Япетом в младенчестве ухаживали воспитатели, Лионго Белло уже бился за свою жизнь в Магеллановых Облаках. Его опыт самообороны был превосходным, и возможность пройтись грязной подошвой по самомнению откормленного здоровяка так и манила унизить недруга на виду у нового коллектива.

Бойкий Лионго Белло не стал дожидаться ответа соперника — в продолжение прошлого хода он выбил колено Япета, заставляя его в недоумении грохнуться вниз. Не успев отстраниться, темнокожий воин застрял во вражеском капкане: Япет совершил бодрый кувырок вперёд, хватая обидчика за всё подряд и швыряя его на пол, давя своим весом. Такая боль не могла застать громилу врасплох, она только будоражила в нём звериный инстинкт.

Заняв позицию поудобнее, Япет не позволял сопернику подняться, и тот, провернув протез под неестественным углом, уцепился недоброжелателю за глотку, намереваясь удушить того раньше, чем ему переломят хребет. Противостояние обещало закончиться неладно: Япет не знал ещё своей силы.

— Вы намереваетесь вмешаться? — принц Ламис, наследник Астральной династии, следил за происходящим удалённо вместе с Киссеидой и требовал от неё принятия срочных мер.

Нимфа повела бровью, и буйного Япета оттащила назад могучая сила, противиться которой он был не способен.

С заклинившим протезом наперевес Лионго Белло поспешил удалиться из зала.

Громилу усадили в мягкое кресло и вручили ему в руки холодный голубой шар. Здорово же он всех развеселил! Ради хорошего настроения публика была готова забыть на время о порочном бремени своего дерзкого любимчика.

— Это полиплерома, — объяснял товарищ, указывая на вальс комет, заключённый в прозрачную сферу. Данный гипнотический предмет легко умещался в ладонях у Япета, и он долго вглядывался в пленительный хрусталь, пытаясь понять, как им пользоваться, и отходя от полученной взбучки. Благо, его гордость пострадала не сильно, и он мог ещё присутствовать в коллективе без чувства стыда и смущения. Напарник продолжил: — Не знаю, использовал ты такие уже или нет, но обязательно попробуй её, и ты в миг осознаешь все преимущества такого стиля питания над органическим. Употребляя энергосферы, ты не рискуешь пасть жертвой несварения желудка!

Собеседник улыбнулся всеми зубами и возвратился к членам команды. Вечер продолжился в прежнем ритме, а пока что ребята позволили Япету отдохнуть. Даже благородные люди, с которыми стоило бы ему сблизиться, уже не видели в нём объект интереса.

Шум толпы проносился мимо, все лица смешались в расплывчатую канитель. Юноше было неловко здесь находиться, ему хотелось поскорее покинуть комнату празднеств. Он глянул на полиплерому — такими аппаратами в те времена пользовались все, кому не лень. Современникам Япета энергосферы заменяли гастрономию, то есть представляли собой неорганическую пищу. В зависимости от качества и стоимости энергосферы из неё можно было извлечь те или иные ресурсы для поддержания организма. Различные устройства могли восполнить силы по-разному, какие-то полиплеромы использовались для обеспечения работы мозга, какие-то — для сердца, третьи — для опорно-двигательной системы. Достаточно большой спектр товаров представляли собой космические торговые площадки, и даже в таком захолустье, как Янтарная планета, все желающие могли без проблем заполучить описываемый агрегат.

Детям, как и многое в мире Япета, данный подход к укреплению организма был противопоказан. Наверное, поэтому малышей оставалось так мало? Как бы то ни было, тенденция складывалась следующим образом: живорожденные граждане не вкушали энергосферы до совершеннолетия. Пора бы и Япету узнать, почему их так ценят?

Он закрыл глаза: будь его тело пластичнее, он отрастил бы на спине крылья и умчался бы на них туда, где горизонт пританцовывал с небом. Что сказал бы Гиперион, если бы ему доложили, чем отличился Япет в первый же день перед службой? Не время было думать об этом. Если и веселиться, то до конца.

Как представителю своего поколения, некоторые элементы природы, на реализацию которых уходили тысячи лет прошлого, давались Япету за считанные годы, дни и часы. Общие достижения человеческого вида свидетельствовали о его непременном прогрессе. Так, достаточно скоро юноша обнаружил подход к энергосфере совершенно естественным образом: движением воли шар передал свои силы.

Молодой человек ощутил насыщение: дискомфорт в синяках поубавился, мышцы налились облегчением. Снова соображала голова, снова хотелось много чего испытать!

Поглощая сферы одну за другой, кадет хвастался трюками, отжимаясь на руках, двигаясь вверх ногами, состязаясь с лучшими ловкачами большой группы в этом заводном ремесле. Чем больше разных созвездий он выпивал, тем стальнее делались его воля и сила. Его забавило отсутствие тяжести в животе после приёма немалого количества пищи, не было вялости после еды, возможно было продолжить любую работу в здравии духа! Масса не испытанных доселе чувств переполняла его, и он выражал внутренний радостный шторм через танцы, песнопения, выяснения, кто же мощнее. Единение с другими такими же озорными ребятами только преумножало всплески эмоционального океана, и напитаться им до предела представлялось невозможной задачей, но как же хотелось её осуществить!

Что-то было не так.

— Какой контрабандист притащил сюда дюжину квазаров? — вопрошал благородный юноша из «господ». — Они запрещены в Академии! Куда смотрят управляющие?

Толпа, обвинив этого статного молодого человека тяжёлым взглядом, набросилась на коробку с блестящими сферами. Квазары, ярчайшие объекты вселенной, обладали невероятной энергией, и искусственная пища, создаваемая на их основе, получалась слишком мощной для обывателя. Кое-кто из ребят, желавший насладиться шоу и дальше, любезно преподнёс Япету сей скромный подарок.

— А сейчас наш живорожденный герой дня Гелиос Япет покажет, на что способен его удивительный организм! Посторонитесь, дамы и господа, начинается представление века!

Все вновь замолчали, с надежной обратив внимание на кадета. Не намереваясь противиться воле народа, юноша поднял над головой чудосферу, чтобы все её могли лицезреть. Квазар ослеплял его: переполненный силой, Япет терял границы собственного естества.

Стоило остановиться.

Пути назад уже не было. Одно движение сознания — и хрустальный шар потускнел, упал на пол и разбился. На пике экстаза юноша и не заметил, как его подхватила толпа и унесла его куда-то вперёд…

Лёгкий, как пёрышко, он плыл по звёздному газу, обращаясь вокруг сверхмассивного объекта. Теплота материи согревала его, мимо проносились чьи-то желания и впечатления, чья-то память рассыпалась медленно в космосе. Личность рушилась так нежно и безмятежно, что и не замечала своего приближения к горизонту событий.

Если бы Япет осознал величие и грандиозность чёрной дыры, если бы он хоть на миг объял трезвым взглядом её прожорливую бездну, тут же лишился бы рассудка. К счастью, он уже не осознавал себя целостным существом и познание через разум не доставляло ему беспокойства. Такой разный и сразу в нескольких местах, он наслаждался всякой мельчайшей частичкой, что составляла его и вселенную, он представлял собой ту незначительную часть Млечного Пути, что вот-вот должна была утонуть в черноте.

Нечто в нём колыхнулось, и из собравшихся элементов возродилось чувственное восприятие страха исчезновения. Побуждаемый этим мотивом, мальчик ринулся восстанавливать себя по кусочкам, но всё было тщетно: усилия его бесконечно малы по сравнению с силой тяготения бескрайнего квазара.

— Нет, я не хочу распадаться! — вопил он, но вибрации в разреженном веществе продолжали распространяться в воронку. — Назад, назад! Верните меня! Я хочу к…

Из чрева вселенной потянулась ему навстречу продолговатая тень: свернувшаяся масштабными кольцами змея одарила то, что осталось от Япета, презрительным взглядом. Мальчик беззвучно заверещал перед тем, как быть съеденным. К счастью, увиденная им картина не сохранилась в активной памяти, но стала причиной кошмаров.

Возвращаясь к поверхности, пережёванный и скомканный грубо в прежнюю форму, Япет различал озадаченные вопли товарищей, ещё слишком тихие, чтобы его разбудить:

— У него отмерла кора мозга!

— Вызовите санитаров!

Принц Ламис с ненавистью растормошил Киссеиду, выводя её из сосредоточения.

— Я глубоко разочарован в Вас! Как Вы могли такое допустить?

Не дождавшись ответа, он вышел, велел переместить себя на место событий.

— Какая неряшливая работа, — отметила гиада, возвращаясь в транс. — Вечно приходится за ними всё исправлять.

Она точными движениями возвращала сегменты личности на места, продолжала делать это упорно, пока прежний Япет не проснулся в чувствах и в разуме.

— Теперь тебе придётся потрудиться, милый мой. Давай попробуем вместе. Я покажу, как это делается.

По мановению длани Киссеиды кора головного мозга приходила в рабочее состояние, а сосуды готовились гонять кровь по организму снова. Это она своей волей реабилитировала каждую клетку в соответствии с заложенными в неё принципами.

— Постарайся завести сердце.

Совместными усилиями они воссоздали привычные биоритмы.

— Возвращайся, будь добр.

Лёгкое золотистое свечение излучали торс и конечности Япета. Прирождённый Звёздный кавалергард только что дал отпор смерти на глазах у всех.

За это новое рождение полагалась цена, и только предстояло её осознать.

Принц Ламис не верил своим глазам: едва получивший звание кадета, без всякой предварительной тренировки этот молодой человек уже демонстрировал качества, на достижение которых требовались годы усердных занятий в стенах Академии. Что-то сообразив в голове, аристократ про себя улыбнулся, отмечая пользу данного инцидента. Однако наружностью своей играя в спектакль сострадания, он отстранил всех, чтобы ощупать пульс учащегося и проверить его состояние.

— В Ваших поступках тяжело различить логическую связь, — обращался принц Ламис к гиаде, оставшись с ней наедине. — Отчего Вы вмешались в первом случае, но проигнорировали ситуацию во втором?

— Всё необходимое было исполнено, — объясняла Киссеида, выходя из уединения. — Когда завязался глупый конфликт между кадетами, мальчик, впервые столкнувшийся с яростью столь серьёзной, не был способен отдавать отчёт за поступки, совершённые им, могла произойти неприятность, повлиявшая бы на чужую жизнь. В иной раз, когда он злоупотребил гостеприимностью Академии, поглощая всё, что летело ему в рот, у него была конкретная возможность всё прекратить. Он не прислушался, — нимфа молчаливо поглядела на собеседника. — Свобода выбора — благо каждого из нас. Я не стану навязывать выбор там, где этого не требуется. Если делать это постоянно, никто так ничему и не научится.