Лучший мир (джен)

В тонкую розоватую дверь настойчиво постучали. Пунджик не изменилась в позе и сквозь прижатые к лицу ладони крикнула:

— Сейчас!

— Твое «сейчас» было десять минут назад! Я просто ума не приложу, что можно так долго в туалете делать!

Застегнув небольшую сумку-рюкзак, Пунджик оправила накидку своего синего комбинезона, который носили все девочки здесь, потом повернула защелку и чуть не поймала собой Джо, ведь этот дурак додумался опереться на дверь.

— Видишь? Не соврала.

Джо осмотрел вытянутую ввысь комнатку, потом прищурился на Пунджик и наконец соизволил освободить проход. Неуверенной походкой Пунджик прошла к их креслам и плюхнулась в розовое большое сиденье, отчего живот тут же отозвался неприятной, но терпимой болью.

«Мое счастье было так недолговечно…»

Джо уселся напротив, перепроверив на столике карты. Никто их не трогал, а значит можно было продолжить игру-на-одного. Некоторое время Пунджик наблюдала за ним, но карты эти отличались от привычных ей, да и правила были слишком диковинными, чтобы она смогла что-либо в них понять. На днях Джо пытался ее научить, да безуспешно. И, откровенно говоря, учитель из него никакой: ему совсем не хватает терпения.

«Надо было прихватить из мира гномов ту доску с фишками, я бы на ней хоть в нарды поиграла».

Пунджик посмотрела в широкое окно. Несмотря на то, что свет внутри вагона был приглушенным, увидеть что-либо было сложно: мешали тонированные окна вкупе с дождливым вечером. Почти абсолютная чернота, если не учитывать отражений, и лишь иногда снаружи проносились быстрые огни.

Какая-то женщина остановилась у их кресел и энергично о чем-то заговорила с проходящей мимо циклопшей. Джо закончил партию, недовольный ее исходом, и собрал со стола все карты.

Невидимый мир снаружи пока был интереснее видимого внутреннего. Поезд был быстрым, и с утра до вечера Пунджик еле успевала ухватить взглядом что-либо. Лишь во время стоянок (а также до и после них, когда поезд замедлялся) удавалось увидеть высокие прямоугольные горы, странные деревья, искривленные и почти без листьев, желтую траву, скромные и даже неинтересные на вид станции, в дизайне которых явно преобладал «минимализм». Города возле них были пастельными и с минимумом деталей в зданиях. Ну а местное население этих городов выглядело в точности как… местные населения таких же городов до этого.

Пунджик заметила, что Джо очень уж тщательно перемешивает карты. И судя по его виду, он сам этого не заметил: вперился взглядом куда-то, а куда конкретно…

— Значит, таких женщин демоны считают красивыми? — спросила Пунджик. Джо ответил, кажется, спустя аж вечность:

— …А?

— Мэ! Отомри, очудованный.

Джо с трудом перевел на нее взгляд. Только в лице его уже читалась не та мальчишеская очарованность, с какой он любовался женщиной, а раздражающее тугодумие.

— Я экспериментирую! — смутилась Пунджик.

— …Заметно.

Джо перестал тасовать карты и принялся раскладывать их в ровные башенки, но все же раз за разом отвлекался и косился ненадолго в одну и ту же сторону. Пунджик стало очень уж интересно, что же он там такого углядел.

Из-за «особенностей» некоторых пассажиров кресла были широкими настолько, что два подростка могли спокойно в них усесться. Пунджик собралась с силами, встала и без малейшего стеснения подвинула Джо к окну. Теперь ей хорошо было видно ту женщину.

Это была циклопша. Высокая, с голубоватым оттенком кожи (норма циклопов), волосы розовые и коротко стриженные, а макушку покрывала специальная шапочка, которая в дождь «раздвигалась» и становилась зонтиком. Такую носили все, в том числе и Пунджик с Джо, чтобы не испачкаться под грязным дождем, который начинался так же внезапно, как и прекращался. На шее красовался красивый золотой обруч с цепочкой, ниспадающей прямо в декольте голубого комбинезона, которым циклопша демонстрировала все свои природные достоинства в четверном экземпляре.

Пунджик уже хотела пошутить насчет того, что в Джо пубертат взыграл, но он ее опередил и вдруг выдал:

— Заметила? Как блестит.

— Не хватит тебе уже? И так весь обвешался золотишком, как девчонка!

— Да не так уж их у меня много.

В сиреневом комбинезоне Джо было много карманов, и Пунджик наугад ощупала один из них. Внутри было что-то твердое и похожее на крупный бисер.

— А это что?

— Это — лишь жалкая пародия на то, что висит у нее на шее. — Разговор снова вернулся к той циклопше. — Не понимаю я, почему с детьми они не играют на вещи. Что такого-то?

— Вежливо просить не пробовал? — посмеялась над ним Пунджик. — Говорят, взрослые любят вежливых деток.

— «Взрослые любят вежливых деток», — передразнил Джо. Возможно, он захотел шуточно пощекотать Пунджик, но не рассчитал и больно цапнул ее за бок. — А не пора ли тебе на свое место вернуться?

— Да пригрелась я под твоим бочком…

— Ты какая-то странная сегодня. Опять заболела?

— Проклятием рода женского…

— Не думаю, что здесь есть кто-то, способный накладывать проклятия.

«Не понял», — догадалась Пунджик и, посидев немного, вернулась на свое место. И в этот раз она решила, что в ближайший час вообще не будет двигаться: от такой энергичности тяжесть в пояснице вернулась с новой силой.

В конце вагона показалась проводница с тележкой еды.

— О, ужин везут.

Рядом с головой высокой проводницы (хотя это звучало глупо, ведь все взрослые циклопы были выше двух метров) висел беззвучный телевизор. По нему показывали огромную пробку в какой-то стеклянной трубе. Камера медленно покрутилась, показывая, что у нее (и у трубы, и у пробки) конца и края не было. Потом кадр сменился на улыбающееся лицо циклопа с синей короткой челочкой.

За два дня эту пробку уже дважды показывали. Впрочем, они любили крутить одни и те же новости на протяжении нескольких дней. Совсем ничего нового в мире не происходит, что ли? Например, падающие с завидной частотой маленькие метеориты: они совсем не вызывают интерес у журналистов?

Справа донесся топот шести маленьких ножек. Пунджик взглянула на незнакомую девочку (видимо, из соседнего вагона пришла), девочка взглянула на Пунджик, а потом подозвала к себе кого-то. Прибежало еще двое похожих на малышку детей. Они робко подошли ближе. Девочка потянулась к косичке — и Пунджик нагнулась, чтобы той было удобней изучать необычный для их мира цвет волос.

Девочка явно была метиской. Не без помощи Джо, Пунджик научилась их различать за две недели, проведенные в этом мире. Или больше, чем две недели, она особо не считала.

На этой планете жило две расы: циклопы и те, кого Пунджик прозвала для себя многоножками. Нижняя часть тела у них была удлиненной и похожа на панцирь, из которого росло шесть твердых лапок. Их пальцы были крючковатыми, волосы — настолько жесткими, что соединялись в пластины всевозможных красных оттенков. Лицо очень маленькое, будто без подбородка, но зато с пятью черными глазами. Из лба росло два небольших рога, по своей форме напоминающие клешни краба.

У метисов же было по два или три глаза, форма лица больше напоминала циклопов, а волосы пусть и оставались жесткими, но были уже не только красными. Нижняя половина туловища была похожа на одного из родителей, рога также могли отсутствовать.

Эти дети представляли из себя именно такую смесь двух народов. Поначалу Пунджик задавалась вопросом, как это возможно, но потом вспомнила уроки полового воспитания в лагере, где вожатый равнодушно рассказывал о «смешиваемости видов».

Девочка дала друзьям потрогать косичку Пунджик, и они с интересом гладили черные прядки, ведь ни у кого в этом мире не было настолько темного цвета волос. Потом они нащупали зеленую резинку, потянули уже за нее, как вдруг Пунджик испуганно закричала:

— НЕТ!

Джо с перепугу стукнулся коленями об стол, дети отбежали, а вскоре и вовсе скрылись, потеряв всякий интерес к странной черновласке.

— Да что ты так пугаешь! — злился Джо, пытаясь вернуть карты на прежние места.

— Я… они… прости, я испугалась, что они могли порвать ее. Зря накричала…

— Вот именно, что зря! И если так переживаешь за свои веревочки, то хранила бы в более надежном месте.

— Надежней некуда, спасибо за совет, — с нескрываемой иронией ответила Пунджик.

Вскоре проводница подошла к ним и передала керамические тарелки с вставленными в них стаканчиками воды.

В вагоне стало тихо: так бывало только ночью и когда проводницы раздавали завтраки, обеды, полдники, ужины и ночной перекус. В этом мире было не принято говорить во время еды. Затыкали даже детей, и если кто-то плевать хотел на правила и завязывал разговор, то его отчитывал персонал за нарушение порядка.

«Вы нарушаете традицию трапезы», — это была первая фраза, которую Джо, не знавший местного языка, понял и смог после трех таких предупреждений перевести.

— Да замолчат живые, внимая искусственного света словам, — негромко сказал Джо, дважды звякнув двухпалой вилкой по столу, и сразу же после этого на телевизоре прибавили звук.

Джо покрутил запястьем, как фокусник, исполнив свое иллюзорное волшебство, и Пунджик с него посмеялась. Им обоим очень не нравилось такое ограничение, но если они не хотели быть высаженными с поезда — а они не хотели, — то приходилось подчиняться местным правилам.

Еда опять была с пересолом. Пунджик облила ее невкусной водой, чтобы хоть как-то разбавить, и по итогу получилось сносно.

Телевизоры висели в двух концах вагона, над центральным рядом, и лучший обзор открывался именно с кресла Пунджик (противоположный экран висел слишком далеко). Взяв свою тарелку, Джо встал и пересел к подруге. Он не особо жаловал местные технологии, но телевизор считал важным инструментом для изучения языка.

Из колонок звучала тяжелая мелодия, на экране камера плавно приближалась к желтоватой планете, пока та не заполнила собою все пространство. Женский голос что-то говорил. Потом — памятник многоножкам на фоне красного неба. Справа на экране появились какие-то символы. Снизу вылезла механическая рука, пропала и вскоре вновь появилась, только держала уже каменный сосуд, который и открыла. Внутри лежал кусок дерева и стекло. Деревяшка вдруг вспыхнула — ни с того ни с сего! — а через некоторое время стало заметно, как стекло плавится.

Полет над полуразрушенным городом. Камера начала сильно барахлить, пока полет не прервался падением и столкновением со стеной какого-то здания.

Кто-то с соседних сидений ахнул, но быстро умолк.

Следом за этим показали циклопшу, которая с улыбкой что-то сказала, выключила маленький голубой экранчик перед собой, замолчала и дождалась, пока включат рекламу про новую модель шапочек от дождя.

Звук на телевизоре снова пропал, в дверях появилась проводница с тележкой. Ужин был окончен, в вагоне снова стало шумно, но уже не так, как раньше, словно бы добрая его половина до сих пор переживала услышанное и увиденное.

— Это была планета многоножек, да?

— Как видишь. Ее еще в прошлый раз показывали, забыла?

— Я вот и подумала об этом. По статуе. А ведь когда-то та планета была цветущей и живой… совсем уже не узнать…

Пунджик замолчала. Проводница забрала посуду.

Джо уронил голову на задумчивую подругу, устраиваясь в ее кресле поудобнее, и сказал:

— О да, свой Эдем ты тоже не узнаешь.

— Я его увижу? — с надеждой спросила Пунджик, заметив вдруг в своем голосе из ниоткуда взявшийся страх.

«Как странно, — подумала она, — хочу и боюсь…»

— С нашими часами — нет. — Джо похлопал себя по нагрудному карману. — По крайней мере, если та бирка была правдива…

— Какая бирка?

— Неважно. Я ее сжег еще в тот день… каисеосаные…

— Джо!

— Я забыл, а у вас рядом не было случайно обитаемой соседки? Ну, как у циклопов и «многоножек».

— …Не было. И не переводи тему…

— Эх, значит, точно не увидишь свой Эдем.

— Ты так и не объяснил почему.

— Пойду прогуляюсь. Чтоб нашел тебя и наши вещи на том же месте.

Когда он встал, Пунджик со злости потянулась к креслу напротив и швырнула шапочку в рыжий и до невозможности бесячий затылок. Потом села обратно, придвинув упавший рюкзак к окну, без интереса прилипла взглядом к экрану, как вдруг вспомнила земные теории о «зомбировании масс» и отвернулась.

Со скуки Пунджик полезла в рюкзак и достала блокнот. Она нашла его с месяц назад в другом мире, в руинах плавучего города (который распался на несколько дрейфующих рядом частей). Запыленный и потрепанный, этот блокнот показался ей ценной находкой. Но тогда Пунджик забыла поискать, чем можно было бы в нем писать. Пыталась потом найти (уже в этом мире) что-то наподобие ручки или карандаша, но циклопы и многоножки все как один закрывали ладонями глаза — вместо «нет», — а потом тыкали пальцами по выключенным экранам гаджетов. По этим незамысловатым действиям Пунджик догадалась, что тут все давно перешли на электронику и надеяться ей не на что.

Раньше блокнот этот кому-то принадлежал: почти до середины он был исписан мелкими бисерными письменами, расположенными по спирали. Бывший хозяин явно очень экономил бумагу: ни единого пустого места на странице не оставлял! И потому особенно красноречиво выглядела недописанная им спираль и кривой рисунок то ли чьего-то лица, то ли маски.

Пунджик не хотела вырывать эти листы. По первой задумывалась об этом, конечно, но что-то внутри ее останавливало. Будто она одним своим движением могла оборвать чью-то жизнь, которая пусть, скорее всего, уже настигла свой закономерный конец, но имела пока еще продолжение в этих записях.

Пунджик засунула блокнот обратно. Хотела бы она иметь какую-то вещественную память с Земли помимо своих резинок. Голубая и зеленая. Очень символично, но и печально. И почему ангелы не оставили ей крестик? Ее милый крестик, маленький, серебряный и красивый. Пунджик никогда этого не поймет…

* * *

Она стояла в пепле. Было темно, как ночью, но отчего-то Пунджик знала: сейчас должен быть день. Знала по той же причине, почему считала снег под ногами пеплом. Она тихонько позвала кого-то незнакомым языком, и кто-то вышел к ней, будучи не один. Тот, первый, просвистел сверху знакомым до боли звуком и отозвался позади громом. Потом из пепла вылезли два человека. Они боролись друг с другом, терзали, убивали. Они были огромны, а Пунджик оставалась такой маленькой, что могла в любой момент быть растоптанной их ногами, незамеченная. Она была беззащитна. Возня людей поднимала пепельный вихрь, который вдруг ожил и напал на Пунджик. Она не знала, как с ним бороться, пока не нашелся тот, кто смог отпугнуть его — их всех.

Пунджик распахнула глаза, и пепел с мраком больше не мешали ей видеть. Перед ней были пламенные — не то оранжевые, не то желтые или красные, всех цветов сразу — глаза.

— Пунджик!

Пунджик наконец смогла вдохнуть. Воздух теперь казался ей невероятно чистым, во рту было сухо, что аж горло заныло. Пунджик посмотрела на взбешенного Джо, который уже отстранился и возвышался над ней, уперев руки в бока, и поняла, что это был просто кошмар.

— Свои вещички, значит, защищаешь, а мои — драгоценные сбережения, между прочим! — бросила на произвол судьбы?! В руки этих незнакомцев!

Еще не отойдя от увиденного, Пунджик молча посмотрела на кресло, где почти на том же месте, что и до этого, лежала сумка Джо.

— Твое счастье, что ничего не украли. Вот оставь все на ребенка, совсем никакой ответственности!..

Пока он причитал, Пунджик полезла в свой рюкзак, достала бутылочку и большими глотками выпила все, что в ней оставалось. Впервые за последние две недели она даже не обратила внимания на вкус местной воды.

— …а там ведь две трети наших денег!

— Ты недалеко от меня ушел.

— А?

— В детском развитии недалеко ушел. И ничего не украли, не кричи так.

Но Джо только еще пуще раззадорился. Говорил всяких гадостей, даже прибег к угрозам, но Пунджик это все всерьез не воспринимала. И вообще не обращала на него внимания, все думая об одном. О тех самых видениях и своих страхах. И о том, что язык, который она к своему стыду посчитала неродным, был роднее ей языков всех миров вместе взятых.

На всякий случай Пунджик начала напевать себе под нос песни, которые еще помнила.

* * *

По прибытии на эту планету они оказались не в самом благополучном районе. Еды там почти не было, Пунджик пару раз чуть не украли из-за ее необычного цвета волос, всё вокруг было разрушено метеоритами. Джо быстро понял, что местного языка не знает, да и накопленное в предыдущих мирах здесь не имело никакой ценности, ведь все деньги давным-давно перешли в разряд электронных.

Для пущей эффектности вскоре еще полил дождь, испачкав всю одежду, но друзьям повезло.

Высокие от природы циклопы приняли маленьких относительно их созданий за детей, а потому посчитали прямым своим долгом позаботиться о них. Это произошло после того, как Пунджик избежала похищения, поэтому в добросердечность незнакомцев не особо верилось. Джо же был полностью уверен в своих способностях и поклялся, что пусть только попробуют тронуть — и сгорят заживо всем селом.

Но они ошиблись насчет местных. Плохими были не все, и добросердечные и правда оказались таковыми. На окраине города, в одном из зданий, соорудили что-то вроде зоны помощи для всех пострадавших. Там Джо с Пунджик смогли обмыться, переодеться, поесть (немного) и спокойно дождаться, когда часы остынут.

И когда в мыслях уже было послать этот мир в тартарары, на беспрерывно работающем телевизоре началась программа новостей, где показали вполне себе неплохой город. Большой и симпатичный, с магазинами, в которых полки полнились едой и вещами, машинами и счастливыми циклопами и многоножками. Там еще был какой-то праздник — светящиеся панели на зданиях так и переливались в такт очень торопливой, но все же музыке.

И друзья решили: ну а почему бы не попробовать?

В один из дней, когда Джо уже начал немного понимать простейшие слова и в их запасах появились два «денежных наперстка», которые им заботливо одолжили взрослые, — тогда-то и появилась новость об эвакуации пострадавших. Им выдали местное подобие паспортов и бесплатно посадили на поезд. Уже в нем по интерактивному экрану в одном из вагонов друзья поняли, что тот город в телевизоре находится на пути и они смогут в него попасть. Только вот сколько до него ехать было — непонятно.

Но и это не стало особой проблемой. Внешняя детскость давала здесь неплохие такие привилегии, из-за чего можно было почти не переживать о деньгах. И они надеялись, что в большом городе это будет работать точно так же.

— В лагере это нас ограничивало, а тут открывает столько возможностей! Хоть обленись в край! — блаженно говорил Джо, устраиваясь в кресле поудобнее. Ночной перекус уже был съеден (Пунджик же отложила его прозапас в рюкзак), весь вагон погрузился во тьму, разъедаемую ядовитым светом экрана.

— Рано или поздно мы вырастем. Даже в глазах циклопов, так что придется отвыкнуть от лени, — сказала Пунджик, согнувшись в кресле в три погибели и повернувшись спиной к экрану.

— Плохие мысли очень уж вредят сну. Мой совет как взрослого: думай о хорошем — и не будешь так часто подскакивать от кошмаров.

«Было бы это так легко», — раздосадовалась Пунджик, как вдруг придумала себе развлечение:

— Твоя душа, может, и прожила тысячи лет, но только не тело. Тогда как ты можешь считать себя абсолютно взрослым?

Она уже готовилась услышать ответочку, но Джо молчал. Долго так, и Пунджик стало еще веселее:

— Джо?

— …Да, Пун-джик? — вздохнул он, осознавая свое заведомо проигрышное положение.

— Ты взрослый?

Джо промолчал, и Пунджик рассмеялась.

— Как же легко сломать твою правду сомнением!

— Ой, да замолчи ты, мозоль лживая…

— Вай, а ты был прав: представляю сейчас твое перекошенное лицо — и уже сон будто бы хороший идет.

— Как жаль, что «проклятие женщин» — не отсыхание языка.

После их маленькой перепалки Джо быстро уснул, а вот Пунджик долго лежала, свернувшись в кресле, и вслушивалась в окружающий ее шум. Зря она так выделывалась, никакие хорошие сны даже и не думали к ней наведываться, ведь недавний кошмар все не отпускал ее. Он сильно отличался от предыдущих, и оттого еще сильнее пугал.

«Интересно, а снятся ли Джо кошмары? По-хорошему, должны, не в Раю же рос… Да и как бы иначе он вывел это правило про “хорошие мысли — хороший сон”?»

Жаль только, что Джо болтает обо всем на свете, но вот о своем прошлом не особо распространяется. Нет, о том, каким невероятным он был в свои лучшие годы, Джо с лихвой разбалтывает: в скольких мирах он побывал или как однажды перевыполнил план по сбору душ с одной планетки, за что ангелы хотели его убить, а в Аду наоборот, повысили в должности и разрешили свободно перемещаться по мирам. Веселая история, если не думать о тех несчастных, чьи души он забрал.

Но не мог же Джо жить только своими заслугами. Должны же были быть плохие эпизоды, связанные, допустим, с теми же ангелами (как падшими, так и нет) или чертями. Неужели так больно об этом вспоминать? Или он просто не видит смысла в том, чтобы жаловаться на «горькую свою судьбу»?

«Точно нет, он может с утра до ночи трындеть, как ему скучно и голодно до блестяшек, которыми у него и так все карманы полны».

Пунджик попыталась вспомнить все те крохи, которые Джо выболтал ей, но каждый раз сонная мысль уходила не в то русло. Ад превращался в кошмар, кошмар — в боль в животе, боль — в Ад. И так по кругу. В один момент даже показалось, что это из-за Джо Пунджик сейчас лежит и страдает, и именно на этой мысли она решила оставить всякие-глупые раздумья и попробовать все-таки уснуть.

* * *

На следующее утро она совсем позабыла о своих ночных размышлениях, ведь заветный город был уже близко. Пунджик с Джо изнывали от томительности ожидания. Возле их сидений собрались циклопы и многоножки: очевидно, они тоже выходили на следующей остановке.

Мир за окном становился все четче. За лысыми холмами, под грязными облаками вырисовывались небоскребы большого города. Поезд тормозил.

Рановато, подумала Пунджик и решила, что это он перед поворотом так, но в вагоне стало шумно. Создания вздыхали совсем нерадостно, да и выглядели соответствующе. Они смотрели на экран и о чем-то переговаривались, и только тогда Пунджик додумалась посмотреть на стену.

Телевизор показывал перекореженные рельсы и лежачие на них вагоны поезда, разделенного надвое довольно крупным метеоритом. Вокруг суетились циклопы и многоножки.

— Да что ж такое-то! — раздосадовался Джо. Пунджик согласно проскулила.

— Я сейчас, — сказала она и быстро встала.

— Опять в туалет? Ты только оттуда!

— Другого такого шанса может долго не представиться. Да и не только, а давно уже…

— Я бы поспорил… эй!

Но Пунджик ушла от него быстрее, чем он договорил. К счастью, в кабинке было пусто. Она закрыла за собой дверь и заглянула в специальный контейнер. Он был полным. Пунджик приложила к нему наперсток, но ее денег не хватало. Обидно, и когда она успела все потратить? Вчера, что ли? Надо было разумнее расходовать свои запасы…

«Может, вернуться и забрать наперсток Джо?» Она понимала, как это эгоистично звучит, но сейчас была критическая ситуация!

Пунджик покачнулась, когда поезд окончательно остановился. В дверь сурово постучали.

— Я с твоим слабым желудком сейчас знаешь что сделаю?!

— Он не слабый!

— Тогда выходи!

— Дай мне пять минут! О, и наперсток свой!

— Смеешься надо мной? Все выходят из этого самохода, у нас конечная! Пунджик!

Пунджик не ответила. Хотела, но сдержалась. Не могла же она Джо — мальчику — прямо сказать, почему так себя ведет.

«Что за запах? Будто пластик жгут…»

Она посмотрела на замок, который стремительно краснел и плавился.

— Только попробуй войти!

— Я тебя оттуда выкурю, если ты не…

— Имей совесть! Я уже взрослая!

— Это здесь еще к чему?

Снаружи послышался спасительный женский голос, который отвлек Джо от замка. Пунджик прислушалась, пытаясь по интонациям понять, что происходит.

— Пунджик, — елейно заговорил Джо, чувствуя себя правым, — это ты имей совесть, задерживаешь работницу самохода.

— Передай ей, что «там у девочки особые проблемы». — И чтобы Джо наверняка выполнил ее просьбу: — Она объяснит тебе все!

— Да как я ей это скажу… аргх, хорошо!

Джо очень коряво, неловко и неуверенно перевел ее слова — и вдруг контейнер рядом щелкнул, дверца сама собой открылась, а Джо за дверью сказал:

— Что у тебя там такое есть, что она умилено сказала «бесплатно»?

Спустя пару минут Пунджик вышла, не забыв наполнить свой рюкзак доверху пакетиками из контейнера, и тут же попала в пышногрудые объятия. Проводница очень заботливо гладила ее по спине, что-то умилительно пищала, а потом повела рядом с собой через опустевший вагон к выходу. Джо шел за ними следом, причитая, что никто ничего ему так и не объяснил.

Но тут раздался страшный грохот и вагон покачнулся на рельсах. Все трое пригнулись. Стало тихо, они быстро продолжили путь и спрыгнули в жухлую траву. Возле поезда столпились все пассажиры. Они чего-то ждали.

Джо поразился:

— Да что это было?

Пунджик промолчала, оглядываясь по сторонам. На нос упала грязная капля. Шапка с характерными ей вибрациями «раздвинулась» и стала зонтом. Это происходило само собой, стоило ей хоть немного пропитаться влагой, поэтому все вокруг, по желанию или без, начали походить на высокие грибочки в комбинезонах.

— Здесь хоть когда-нибудь выглядывает солнце? — вздохнула Пунджик.

— А ты покажи глазенки из-под своей шапки — и увидишь его.

Пунджик посмотрела туда же, куда и Джо, и заметила за облаками блеклое пятно. И это он считает солнцем?

— Джо, а ты уверен, что это оно?

— Опять хочешь заставить меня сомневаться в себе?

— Нет, но…

Ее смутило, что солнце странно пульсировало и будто становилось все ярче. Но потом подозрения подтвердились, и светоч за облаками распался на несколько более мелких, которые пролетели в направлении города за холмами.

— Неужели…

Первыми в голову пришли ангелы, но Пунджик суеверно побоялась произносить этого слова. Так давно их не было видно (ну конечно, найди двух детей в огромной куче миров!), а тут вдруг объявились.

Но потом она вспомнила о печальной особенности этой планеты, когда светящиеся точки пересекли границу облаков. Легче от осознания не стало.

Небо озарилось светом других метеоритов. По толпе прокатился испуганный крик, когда они с характерным грохотом упали в город и его окрестности. Они были настолько огромны, что ударные волны достигли поезда. Он застонал, удержавшись на рельсах, но вот созданиям не за что было цепляться и они повалились навзничь. Пунджик было тяжело лежать под чьим-то телом. Она пыталась вылезти из-под него, пока кто-то не помог ей, подхватив под руки.

— Спасибо! — выдохнула Пунджик, но Джо смотрел куда-то в сторону. В небе снова стало ярко.

— Бежим отсюда.

Джо схватил ее под руку и, огибая созданий, побежал прочь от поезда куда-то в поле. И разумеется, что этот трюк взрослые не захотели оставлять без внимания: следом поспешила та самая проводница, что помогла Пунджик, а за ней еще несколько созданий. Не понятно было, по инерции они за ней ринулись или с теми же намерениями, но Джо это не понравилось.

— Они нас затормозят, — шикнул он, остановился и опалил траву позади себя огненным хлыстом. Циклопша и следовавшие за ней сразу же остановились. Их очень напугала неизвестная им магия, и Пунджик стало совестно:

— Джо, не надо, они только хотели помочь!

— Совсем не вовремя ты захотела поиграть в любовь к циклопам. Они все равно почти мертвы, побежали!

Пунджик уперла каблуки в землю, не боясь, что сжирающий траву огонь может достигнуть ее.

— Так и знала, ты что-то знаешь! Скажи мне, Джо! Ведь если мы можем помочь им…

— О-о-о, я так и знал, что однажды наступит минута человеческой слабости!

Джо неумолимо тянул ее подальше от созданий. И как бы Пунджик не упиралась, ее силенок явно не хватало. И по мере того, как собственная беспомощность становилась все ощутимее, а одежда тяжелела от усиливавшегося дождя, Джо продолжал упорно идти вперед.

— Не в первом мире, так в… какой это по счету? Седьмой? Ах, как удивительна твоя выборка! Мне даже интересно: что в этих одноглазых так тебя впечатлило, что ты готова спасти их?

— Отпусти, мне больно!

— И если ты не заметила, этот мир скоро канет в пустоту. Одинокую космическую пустоту. Посмотри. Смотри же!

Пунджик посмотрела в небо — куда Джо указывал — и в появившихся просветах облаков увидела множество пока далеких, но уже сгорающих в атмосфере метеоритов. А еще дальше, за ними, выглядывали столкнувшиеся друг с другом луны.

— Как, когда… но ничего же про это не…

— …сказали? Не показали? Ты думаешь, они вот все-все этими живыми картинками показывают? Всю правду? Уж кто-кто, а ты должна знать, как она относительна!

— Но они же показывали ту мертвую планету!

— Показывали, и чересчур уж часто, не считаешь?

Яркая вспышка ненадолго ослепила, и Пунджик с Джо инстинктивно пригнулись, но удара не последовало: очередной метеор распался и сгорел еще на подлете.

— Что было написано на бирке? — только и смогла выдавить Пунджик.

— Это не…

— Это важно. Скажи, Джо, прошу!

Он скривил рожу, все еще считая себя правым, и уже открыл рот, как вдруг передумал и обратил внимание назад.

— Держись.

Перед тем, как ее крепко обхватили руками, Пунджик увидела очередную вспышку и летящий в поезд метеорит. Услышала грохот взрыва, резкий жар и толчок, а потом все закрутилось, она долго летела, потом упала на что-то твердое и мягкое одновременно. В ушах звенело, все тело жутко болело. Пунджик не сразу заметила, что крепко обнимала Джо, который очнулся первым, быстро встал и поднял за собой подругу. Раскаленный воздух жег горло, и было тяжело вдохнуть.

Джо достал часы из нагрудного кармана и нервно завертел ими в воздухе. В спину долетало множество криков, Пунджик боялась обернуться и увидеть страшную трагедию, но ее так и терзала судьба той проводницы. Пунджик попыталась извернуться, но Джо неверно расценил ее движение и прижал к себе крепче, острыми ногтями вцепившись в плечо.

— Никого спасать не будем!

Глаза были как песком осыпаны: дождь не прекращался, и грязные капли замыливали обзор. Она успела углядеть танцующий пламенный силуэт, поднимающиеся из травы тени и как один яркий метеорит вдруг изменил направление и полетел прямо в их сторону.

Джо без всяких промедлений прыгнул в портал. В конце Пунджик заметила вспышку и услышала грохот, заглушивший наконец плачущие крики. Вмиг вокруг стало до невероятного тихо.

Пунджик сидела на камнях и все никак не могла прийти в себя. Лицо и горло остывали от недавнего жара, и холодный ветер другого мира очень помогал этому.

— Я уж думал, что нам конец! — радостно выдохнул Джо и поднялся, отряхивая одежду. — Ай-яй, весь грязный теперь…

— Тебя только это сейчас волнует?

Он отвлекся от себя-любимого.

— Они же умерли! Мы могли помочь им!

— Ну хоть самой себе ты не ври.

Пунджик опешила от такого заявления, а Джо продолжил:

— Спасти? Ты лучше их всех знаешь, каково жить без родичей и своего мира. Хотела бы им такую же судьбу, как себе? Да и кого ты могла спасти? Ту одноглазую? Мне теперь даже интересно, чем она лучше семьи камнепалов или Хельги. Почему их ты решила бросить в гибнущем мире, а сейчас вдруг захотела в спасителя поиграть?

— Но… но ты же сам тогда сказал, что все камнепалы больны! И откуда тебе знать, жива Хельга или…

— Ах да, я же забыл тебе рассказать! — Он вдруг шагнул ближе, нарочно качнув цепочкой так, чтобы Пунджик испугалась пролетевших в миллиметре от нее часов и отползла назад.

Но это было ошибкой, ведь позади оказался край. Пунджик пошатнулась, но Джо вовремя схватил ее за воротник и поднял в воздух, так что пятки едва касались земли. Отпусти он ее сейчас — и человечество вовсе перестанет существовать.

— Как же ты храбришься. Стоишь на краю, цепляешься за меня так испуганно, но в глазах — все твое упрямство и гнев. Я не хотел тебе рассказывать, на что способны эти часы. Твоя человечность могла бы испортить нам все путешествие: у тебя бы начались проблемы с совестью, а у меня — головная боль в лице ребенка, который слишком много думает. Эти часы, — он качнул ими в воздухе, — называются «Часы Судного Дня». И я каждый раз знал, что все эти землетрясения, неизлечимые болезни, метеориты несут с собой только одно -Конец всему миру. И если ты пораскинешь мозгами и вспомнишь, чем занимаются наши дорогие вожатые, то поймешь, что никого мы спасти не сможем. Они все равно умрут. Не в своем мире — так в другом…

— Тогда отпусти меня, раз все умирают! Я ведь тоже рано или поздно, так зачем держишь?

Джо в ответ снисходительно оскалился, а потом оттащил Пунджик от края обрыва.

— О нет, даже и не думай, что я дам тебе все ответы. Заставь уже ум работать на себя, а не только на твою ложь. Хочешь узнать смысл собственного существования? Спроси у Бога!

И он распростер руки и засмеялся в небо, разделенное на двое огромными кольцами с астероидами. Пунджик же смотрела на него и не могла понять, какое добро вообще пыталась найти в черте.