Против всех (джен)

20:00 Der Auftritt herr Friedrich Gerstäcker

— Что-то здесь не так.

Погребок "Толстый Фриц" располагался на цокольном этаже старой таверны. Это было двухэтажное здание бледно-жёлтого цвета с покатой крышей, деревянными оконными рамами и огромной клумбой, которую около парадного входа разбили последние владельцы здания. Сейчас в таверне располагалась юридическая фирма "Дрекслер и сыновья", которая переживала не лучшие времена, чего не скажешь о погребке Фрица Заутера. Дед Фрица Вольфганг выкупил цокольный этаж у одного богатого золотопромышленника в 1909 году. Партнёры долго не могли договориться о цене. Тогда Вольфганг предложил бросить золотой крейцер. Золотопромышленник согласился с неохотой, но на своих условиях: если выпадет орёл, то Вольфгангу погребок отойдёт бесплатно, если же выпадет решка, то Вольфганг не получит ничего. Кинули монетку. ко всеобщему удивлению крейцер встал ребром. "Ни тебе, ни мне". — решил богатей. Погребок отошёл Вольфгангу всего за полцены. Договор о купле-продажи подписали этажом выше в конторе Дрекслера, прадедушки того самого Дрекслера, который сейчас вынужден с трудом оплачивать аренду помещения. Нынче никто ни с кем судиться не хочет, ворчал Дрекслер, развели, понимаешь, анархию.

Да, Фортуна — дама капризная. Пока одни созерцают её лучезарный лик, другие вынуждены любоваться её задом. Но даже Фортуне надоедает покровительствовать одним и тем же лицам.

Старый Дрекслер не знал, что эта ночь войдёт в историю Байройта, а его фирма станет известнейшей в городе.

— Что-то здесь не так — повторил Мелон и спустился по лестнице в зал.

Слева от лестницы возвышалась жёлтая барная стойка, за которой стоял крокодил. Он протирал тряпочкой многочисленные краны, из которых в кружки, струясь и пенясь, разливалась настоящая амброзия — баварское пиво всех возможных сортов. А вот и официант, аист в белом фартуке несёт за огромный стол шесть наполненных до краёв кружек. Слева от входа на деревянных постаментах лежали две колоссальных размеров бочки. Над залом тянулась вереница люстр, подвешенных цепями к выбеленному потолку. Вдоль стены в альковах стояли столы.

Мелон прошёл вдоль деревянного дубового обеденного стола, занимавшего почти четверть пространства зала, и сел за столик номер четыре.

Остальное пространство погребка закрывали ширмочки, на створках которых художники изобразили сцены из жизни баварских крестьян. На первых четырёх створках изображены времена года: зимой крестьяне отдыхают, готовятся к предстоящей весне, весной они пашут и сеют, летом ухаживают за урожаем, а осенью наслаждаются результатом своего труда. "Oro et laboro — молись и трудись" — гласила надпись. Остальные четыре створки были посвящены порокам: пьянству, разврату, мордобою, короче всем тем добродетелям сатаны, которые не могут обойтись без алкоголя. Вторая ширма была расписана литературными героями. Вот Гёц фон Берлинхем показывает врагам голую задницу, вот Зигфрид пробуждает ото сна валькирию Брюнгильду, вот Мефистофель вместе с Фаустом спускаются в погребок Ауэрбаха.

Стоит сказать несколько слов и о немногочисленных гостях погребка.

За длинным столом сидела компания из четырнадцати зверей, одетых в очень странные по меркам нынешнего века одежды. Местные реконструкторы из общества баварской реконструкции отмечали двадцатилетие своего движения. Средневековые ландскнехты, а именно из изображали сидевшие за столами звери, были довольно разношерстной группой наёмников, которые в свободное от войны время на вражеской территории занимались любимым делом, которое историки описывают в трёх словах: brennen, morden, rauchen, то есть "жечь, грабить, убивать". Конечно, ничего такого наши уважаемые реконструкторы не делали. Они всего лишь сломали пару стульев, разбили около десятка пивных кружек и рюмок, погнули люстру, поцарапали стол и заблевали под собой пол, но это не смущало Гельмута, пегого коня, предводителя движения и брандмайора города Байройта. Он, соединяя буквы в слова, как будто нанизывал бисер на ниточку, любезно заверил крокодила Адольфа, управляющего погребком, что покроет все убытки, но Адольф ничего не услышал, потому что несвязную речь брандмайора заглушили пятеро волков, которые, взобравшись на стол, принялись танцевать канкан в тяжёлых сабатонах.

— Маленькая, плохенькая, сюда!

В третьем по счёту алькове сидело пятеро друзей. Старый букинист свин Ойген, фельдшер лис Ялмар, пожарный разведчик в отставке осоед Гюнтер, молодой павлин Маттиас, служивший звонарём в местной кирхе, лев Оскар, пивовар. Они играли в двадцать одно. Ойген, честный игрок, играл только в старый марьяж или в вист, но чёрт дёрнул его сыграть в очко. Через час игры оказалось, что все партии по загадочному стечению обстоятельств выиграл Ойген.

— Himmelsherrgott! Donnerwetter! Arschloch! — выругался Ялмар.

— Маленькая, плохенькая, сюда — причитал Ойген, он меньше всего хотел навлечь на себя гнев друзей.

— Ха-ха-ха — засмеялся Маттиас. Он всегда смеялся, когда у него появлялась хорошая комбинация.

Гюнтер ничего не сказал, он лишь в нервном тике дёрнул головой. Оскар вскочил со стула, прибежал за стойку к Адольфу и приказал налить рюмку сливовицы.

— Кельнер! — крикнул Мелон.

К четвёртой нише подошёл аист.

— Что будете пить?

— Тёмного пива.

Когда аист принёс пива, Мелон поинтересовался, как его зовут. Аист сказал, что зовут его Алоис и что работает он тут около года. Мелон спросил Алоиса про крокодила, который заведует погребком. Алоис сказал, что Адольф устроился на работу около года назад, как и он. Аист заверил Мелона, что, несмотря на присущую рептилиям медлительность, Адольф очень исполнительный и ответственный управляющий.

— Что-то здесь не так — повторил Мелон.

Мелон спешил на встречу с Рольфом. Он назначил свидание на восемь часов вечера в погребке "Толстый Фриц", однако Рольф не появился. Этот факт обеспокоил Мелона. Если Рольф не появился, значит случилось что-то серьёзное. Конечно, Мелон не считал себя настолько важным, чтобы к нему на встречу, бросив все дела, примчался начальник тайной полиции.

Итак, Рольф не пришёл.

Мелон следил за входом. За прошедшие тридцать минут никто не входил и не выходил из погребка. Сейчас должен войти Легоши, свидание с которым Мелон назначил на полдевятого, но и тот не пришёл.

— Он обязательно придёт, куда он денется, — повторял Мелон, расставляя на шахматной доске фигуры. Мелону нужно успокоиться.

Только Мелон занёс руку над пешкой, только он передвинул её из положения e2 в e4, со стороны сортира за ширмочками послышалась мучительная, нечленораздельная речь, похожая на мычание.

Над ширмочкой появились рога, а за ними и их владелец, Луис.

— Мы в дерьме! — начал он слова воодушевления.

21:00 Der Auftriff des Rehleins, oder Untergang von Louis Corvalan

— Мы в дерьме!

За один час Луис осознал, что, в сущности, он точно такой же ксенофил-извращенец, как и Легоши. Вот только любит он не Адзуки, не своих сородичей, а Джуно, и с этим ничего не поделаешь. От неспособности и нежелания принять себя и от отчания, настигшего его в тот момент, он вспомнил о погребке. По совету Бользена Луис пришёл сюда. Пришёл, чтобы утопиться.

Луис споткнулся. От падения его спасла ширмочка, за которую он схватился рукой. Поднявшись, Луис неуверенной походкой направился к четвёртому алькову. Не обращая внимания на Мелона, он взял полную кружку тёмного пива и залпом осушил её. Но этого ему показалось мало.

— Кельнер! Кельнер! Donnerwetter! Где моё пиво!

— Сию минуту — ответил аист.

Через минуту перед Луисом стояли две кружки крепкого пива. Он принялся истреблять первую кружку. Мелон глядел на Луиса с любопытством и изумлением. Он не верил своим глазам. Перед ним был тот самый олень, которого он пощадил месяц назад, но вместо забитого, загнанного зверя перед ним сидело отчаявшееся существо, не знавшее, что делать со своим несчастьем. С одной стороны такая встреча не принесёт Мелону ничего хорошего, если его узнают, но с другой стороны у него есть отличная возможность поразвлечься. Луис потянулся за второй кружкой, но силы отказали ему, и он пьяный свалился на стол.

А в это время ландскнехты слезли со стола, им надоело танцевать канкан. Вместо танцев реконструкторы принялись пить на спор. Кто-то предложил посоревноваться в самой отвратительной алкогольной дисциплине — гонялове. Правила простые: игрок залпом выпивает кружку пива, затем сблёвывает её обратно, а затем снова выпивает. Гельмут выбыл сразу, так как блевать он не умел.

Два оленя-реконструктора, дальние родственники Прокрастиникс и Дебиликс постоянно спорили друг с другом. На этот раз, чтобы узнать, кто из рода Обломиксов лучше, они устроили компаративистскую фаллометрию, то есть решили помериться своим достоинством, а именно у кого рога больше.

— Маленькая, плохенькая, сюда — повторял, как мантру, Ойген.

Несмотря на то что деньги в банке кончились, друзья стали кидать расписки. За час игры в банке скопилось расписок на двенадцать миллионов. Напряжение росло. Ялмар допивал уже вторую бутылку портвейна, Гюнтер дёргал головой чаще и чаще, Маттиас еле сдерживал нервозный смех, Ойген перебирал в руках чётки. Он верил, что всё это проделки сатаны, Ойгену ещё никогда так не везло.

Луис открыл один глаз. На ум пришёл старый анекдот: встретились однажды адмирал Нельсон и генерал Кутузов. С тех пор появилось выражение "поговорить с глазу на глаз".

— Прошу прощения, но в дерьме здесь только вы, — Мелон указал на рукав пиджака Луиса, который действительно был испачкан в чём-то коричневом.

Луис облокотился на стол и с трудом принял вертикальное положение.

— Где я? — спросил Луис.

— Вы в трактире, дорогой друг — ответил Мелон.

— А в чём мой рукав?

— Вы в дерьме.

— Так я в трактире или в дерьме?

— В трактире, в дерьме, как вам угодно.

— А кто вы? — спросил олень и указал на Мелона.

— Будем знакомы, меня зовут Фридрих Герштекер, а вас?

— Луис Корвалан. Мы не знакомы?

— Знакомы. Последние пятнадцать минут.

В это время за столом игроков раздался дикий смех.

— Боцман, что ж ты наделал! торпеда мимо прошла!

— Вот так анекдотец! — воскликнул Маттиас.

Оскар в молодости служил матросом на подводной лодке в Вильгельмсхаффене. Оставшееся на всю жизнь военно-морское чувство юмора и смекалка не раз выручали Оскара даже, казалось бы, в самых безвыходных ситуациях. Оскар вовремя заметил, как Ялмар потянулся за бутылкой из-под портвейна. Лев вовремя угадал недоброе намерение лиса: Ялмар проиграл около десяти миллионов. Один удар бутылкой по голове, и исход всей игры разрешится в один момент, но Оскар быстро разрядил обстановку незатейливым солдатским анекдотом.

— Я уже слышал этот анекдот, только концовка была у него была другая, — заметил Гюнтер. — Там вроде бы было: "Юнга, я люблю тебя, юнга!"

— Вечно ты всё путаешь, — возразил Оскар, — это вообще другой анекдот.

— Знойная нынче весна стоит, — проронил Маттиас. Он перевернул карты и тут же бросил их рубашкой на стол.

— В гробу видал я эту весну! Жопа! — выругался Ялмар. — Нынче столько комарья, что спасу нет!

Ойген сидел и молчал. Он только что перевернул две карты. Ему выпало два туза. При обычных правилах игры два туза означают перебор, но друзья перед игрой условились, что два туза будут иметь преимущество.

— ТВОЮ МАТЬ! — процедил сквозь зубы Ойген. На лбу выступили капельки пота.

— Какими судьбами в Германии? — спросил Мелон. — По работе или так?

— Так, — нехотя ответил Луис. Он перекатывал по столу пустую кружку, сквозь неё проходили лучи света, это забавляло его.

Луис раздумывал, что бы ответить Герштекеру, но тот, видимо, угадал ход мыслей оленя:

— Нет, не говорите, давайте я сам угадаю.

Луис посмотрел на Герштекера. Сквозь овальные стёклышки очков в глазах метиса читался неподдельный азарт.

— Пожалуйста. — сказал Луис и поставил кружку на стол.

— Ну хорошо, — пробормотал Мелон и внимательно осмотрел Луиса. — Байройт — городок небольшой, делать здесь, в сущности, нечего. Однако, есть две вещи, которые привлекают туристов со всего мира. Во-первых, прекрасная архитектура, которой славится Байройт, а во-вторых, — Мелон улыбнулся, — Рихард Вагнер. Вы ведь приехали сюда ради оперы, не так ли?

Луис подавился пивом. Прокашлявшись, он промокнул рот рукавом.

— Правильно! Но как вы догадались?

— Это так же просто, как и то, что лучшее место для совершения убийства — курортный городок, потому что...

— ...потому что у всех подозреваемых есть алиби, я тоже читал Агату Кристи. — перебил Мелона Луис.

Мелон смотрел на Адольфа. Тот аккуратно, но быстро разливал по кружкам искрящийся напиток. "Что-то здесь не так". — в очередной раз сказал Мелон.

— И всё-так это не объясняет того, как вы догадались, что я приехал в Байройт ради оперы.

— Дружище, — Мелон похлопал Луиса по спине, — я владею особой техникой угадывания, основанном на индуктивном методе и методе статистической вероятности.

Сперва Луис не поверил Мелону. Потом до его сознания донеслось "статистическая вероятность". Глаза округлились, а лицо приняло выражение крайнего изумления.

— На самом деле, выходя из сортира, у вас из кармана вылетел билет на "Летучего Голландца".

Тут Луис захохотал.

— Кельнер! Пива сюда! — приказал олень. — Надо отметить наше знакомство. Prosit!

А в это время за столом ландскнехтов разгоралась очередная религиозная война. Два дальних родственника, благородные олени Прокрастиникс и Дебиликс не поделили последнюю бутылку кальвадоса.

— Мерзавец! — произнёс Прокрастиникс.

— Я тебе рога обломаю! — пригрозил Дебиликс.

Гельмут и ещё один ландскнехт, старый кабан в летах, решили рассудить братьев и вручить последнюю бутылку кальвадоса победителю в поединке. Прокрастиникс и Дебиликс встали в противоположных концах погребка. По сигналу противники начнут сходиться. Адольф подал сигнал — пробка от шампанского ударила в потолок. Противники начали сближаться друг с другом. Всё ближе и ближе подходят враги. И вот настал момент, когда противники столкнулись. Рогами. И пьяные упали на пол.

— Ничья! — объявил Гельмут.

Бутылка кальвадоса досталась двум волкам, Мартину и Кальвину. Гельмут посмотрел на сцепившихся оленей и не без иронии процитировал Старшую Эдду:

— Совет мой шестой -

если за пивом

свара затеется,

не спорь, если пьян,

с деревом битвы, -

хмель разуму враг.

— Фридрих, Фриц, почему ты не пьёшь? — поинтересовался Луис.

— Горло болит, простыл.

Луис повеселел. Мелон смог отвлечь его от тягостных размышлений. Луис уже не думал ни про Адзуки, ни про Джуно, ни про Легоши, с которым поссорился и не знал как помириться. Теперь он наслаждался пивом, приятной прохладой погребка, тусклым романтическим светом, исходившим от готических люстр, местными пьяницами и прожигателями жизни, он наслаждался общением с новым другом, чудаковатым Фрицем, который в чёрном берете и овальных очках был похож на учителя математики. Спустя полчаса Луис заметил на столе карманные шахматы. Новое открытие: Фриц — шахматист.

— А тебе не надоело играть с самим собой? — поинтересовался Луис, при этом указывая на шахматную доску.

— Играть с самим собой — великий труд. Победить самого себя мне ещё ни разу не удавалось. А ты составишь мне компанию?

Луис покачал головой:

— Извини, друг, но я в шахматы играть не умею. Я такой же шахматист, как вон тот жирный боров — балерина.

Мелон надеялся скоротать время за игрой. "Значит, никто со мной не сыграет". — с этим риторическим вопросом Мелон потянулся за доской, чтобы сложить фигуры, но неожиданно для друзей сквозь ширмочку раздалось:

— Я сыграю!

21:46 Der Auftriff des Teufels

— Я сыграю!

Всё это время в пятом алькове за ширмочкой с Мефистофелем сидел Яхья. Он сдвинул одну створку и прошёл к столику в четвёртой нише. Он отодвинул стул, снял длинный чёрный плащ и повесил его на спинку.

— Я слыхал, что вам не с кем сыграть.

Он сел на стул.

— Ну, что ж, я готов. Ах, да, забыл представиться. Антон Рауш.

А вот этого Мелон не ожидал. Неужели Рольф его предал. Не может быть! Тогда кто? Легоши? Только Легоши и Рольф знали о погребке. "Мерзавец, слюнтяй, паразит, Иуда!" — проклинал Мелон Легоши. Неужели он ошибся?

Яхья протянул Мелону руку. Он сжал её с такой силой, что у метиса потемнело в глазах.

Из-за стола ландскнехтов тихо, но чётко, раздалось пение. Пел Гельмут:

— Жизнь — это в кости лишь игра,

Кому как повезёт.

К одним судьба весьма щедра,

К другим наоборот.

Внезапно все ландскнехты хором громко и гордо пропели:

— Ну, давай веселей! Не пугайся костей!

Удача, как броня.

Одна шестёрка для тебя,

Другая — для меня.

Все замолкли. Гельмут продолжил:

— Играем так, что доска трещит,

Таков уж наш обычай.

Кто проиграл, в гробу лежит.

Расклад вполне обычный.

И вновь ландскнехты прогремели свой припев. Они пели, как никогда в жизни, как последний раз. Даже Дебиликс, обнявшись с Прокрастиниксом, пели эту старую, полную азарта солдатскую песню.

— Давненько не брал я в руки шахмат, — ехидно произнёс Яхья, при этом потирая от нетерпения ладони. Глаза его блестели. Наконец-то, Мелон был у него в руках. Дело осталось за малым. Сегодня Мелон играет с ним в шахматы, а завтра будет болтаться на эшафоте.

"Главное — спокойствие, нужно сохранять хладнокровие, а иначе конец". — думал Мелон.

— Мы не знакомы? — спросил Луис.

— Ну, надо же! — воскликнул Яхья. — Всем кажется, что где-то видели меня, даже вдали от дома в другой стране!

— У вас очень стандартное, я бы сказал штампованное лицо, — заметил олень. — Вы присмотритесь к тому коню в смешной шляпе, вылитый вы. Верно, Фриц?

— И правда, а я-то думал, что моё лицо самое необычное.

Мелон смотрел на Луиса. Теперь подозрение пало на него. Он был на базе львиного клана, он следил за ним. А если он работает на Яхью? Всё может быть.

— Фриц! — окликнул Мелона Луис.

— Что, простите?

— Я спрашиваю, похож ли вон тот конь в смешной шляпе на герра Рауша?

Мелон обернулся. Гельмут опрокидывал уже пятую кружку тёмного пива.

— Не похож, — заключил Мелон. — Он слишком недоразвит, я имею в виду череп. Вот ваш череп, господин Рауш, был бы достоянием любого анатомического музея.

— Я польщён.

Яхья посмотрел Мелону в глаза. Тот всё понял, ему не сбежать.

— Кто будет играть белыми? — поинтересовался Мелон.

— Пусть решит наш юный друг. — сказал Яхья. Он сложил пальцы рук и хрустнул суставами.

Луис взял пешки разных цветов, перемешал их за спиной и дал выбрать игрокам. Мелону выпало играть белыми.

— Чёрт возьми! — раздалось из третьей ниши.

Это воскликнул свин Ойген. Он уже в двадцатый раз одержал победу над товарищами.

— Друзья, — воскликнул Ойген и вскочил со стула. — Мне нужно в сортир!

Он бросил карты, схватил пиджак и побежал в сторону ширмочек.

— Дерьмо, — проронил Ялмар. — Вот в Древней Греции за жульничество шулера сбрасывали с высокой скалы.

— Это в Греции, там высоко. — добавил Гюнтер и дёрнул головой.

— Это всё происки сатаны, — заверил друзей Маттиас и перекрестился. — Точно вам говорю, наш старый Ойген продал душу дьволу, а ради чего?

— Ради того, чтобы всегда выигрывать в очко? — предположил Оскар.

— Да нет же, болван, для того, чтобы разбогатеть. Ведь мы ему должны двадцать миллионов!

— А лучше со скалы, — заключил Ялмар. — Кстати, Маттиас, как высока твоя колокольня?

— Достаточно высокая.

— Значит, с колокольни.

— Шах, — заявил Яхья.

— Шах — это ещё не мат, — сказал Мелон и передвинул свою ладью. Теперь ладья защищала короля.

— А я пойду вот так.

Яхья атаковал центр белых ферзём. Мелон улыбнулся. Яхья заметил коварную ухмылку противника, хотя тот был в маске.

— Над чем ты смеёшься?

— Я загнал тебя в ловушку.

И действительно, только сейчас Яхья заметил, что своим ходом он открыл дорогу для вражеского коня, а ферзь попал под удар ладьи.

— Потеря ферзя ещё не конец войны, — сказал Яхья. — И всё-таки что же тебя так забавляет?

— Меня забавляет игра.

— Шахматы — твоя страсть, верно?

— Моя слабость.

Яхья подозвал официанта. Он заказал крепкую кедровую настойку. Яхья развернулся и посмотрел на доску. Что-то было странным в расположении фигур.

— Дорогой друг, — обратился он к Луису, — вы не заметили ничего странного, пока я отвернулся.

— Нет, — ответил олень.

— Дорогой Фриц, вы наглый жулик. Пока я не смотрел на доску, вы передвинули мою пешку на два хода!

— Рауш, вы в своём уме! Вы вините меня в своих же ошибках!

— Я уверен, что это вы изменили положение фигур.

Алоис принёс кедровую настойку как раз во время разгоревшегося спора. Яхья попросил аиста стать третейским судьёй в их непростом деле. Аист ничего не видел, а поэтому сказать, кто прав, а кто нет, он не мог.

— Господа, я не знаю, кто из вас прав, а кто виноват, но думаю, что среди вас один обманул, а второй был обманут, — сказал Алоис, забрал пустые кружки и ушёл.

— Ишь ты, обманщик и обманутый, — с долей презрения сказал Яхья и добавил: — Некоторых можно обманывать всегда, всех можно обманывать некоторое время, но всех и всегда невозможно.

Яхья выпил кедровки, поморщился, закусил бубликом и посмотрел на друзей:

— Но меня обмануть нельзя.

Внезапно входная дверь с грохотом распахнулась и в погребок ввалилась голубая лиса с сидящими на ней одиннадцатью зелёными мышами.

22:16 Der Auftriff des hellblauen Fuchses mit elf gruenen Mäusen

— О голова моя! Мой мозг! Моё...моё пиво! Кельнер! Где моё пиво! — простонал лис.

На барную стойку с голубого плеча спрыгнули одиннадцать зелёных мышей. Они соорудили небольшую лестницу, забрались на кружку и принялись лакать пиво.

Голубой лис облокотился на барную стойку.

— О дорогой мой Вальтер, — обратился лис к Адольфу. — Почему ты позеленел? и где твои рога?

— Пьяный что-ли? — негодующе спросил Адольф.

— Я бы ещё выпил, — уверенно ответил лис.

Он взял со стойки шесть кружек пива и шатающейся походкой направился к столику номер четыре. Попутно он расплескал на пол половину. Мелон и Яхья глядели на него и задавались вопросом: почему шерсть лиса голубого цвета, а у мышей зелёного. Лис поставил кружки на стол и отпил из каждой по глотку.

— Вот вам, наверное, интересно, почему у меня шерсть голубая, а у моих приятелей зелёная? — спросил лис и глупо улыбнулся. — Шерсть у меня голубая оттого, что я пролил на себя ракетный окислитель.

— Ракетный окислитель? — переспросил Мелон. — Но зачем?

— Как зачем? — удивился лис, — я пролил его на себя случайно, когда хотел угнать ракету...

— Но зачем угонять ракету? — спросил Яхья.

— Как зачем? Вы хотите, чтобы я ездил за пивом пешком? Ну чудные. Кстати, — добавил лис и указал на своих позеленевших друзей, — в свободное время я подрабатываю автобусом, но это так, для души...

Лис не договорил. Он смотрел на Дебиликса. Лис встал со стула и со словами "Мой дорогой Пшибыслав" поцеловал оленя. Неожиданно для себя лис очутился на полу, и чтобы хоть как-то оправдать своё горизонтальное положение, он со словами "О, халявный крейцер" пополз под стол.

— Что-то здесь не так, — в очередной раз сказал Мелон.

22:20 Das kleine Spiel, oder le petit jeux

А пока голубой лис отдыхает под столом, одиннадцать зелёных мышей допивают кружку пива, игроки размышляют о природе фортуны, а ландскнехты играют в кости, Луису приснился удивительный сон.

Он стоит на паперти реймсского собора, облачённый в красную тунику. Вдруг двери собора открываются и Луис входит в залитый светом неф. Со стен на него смотрят статуи святых. Луис подходит к престолу. Только сейчас он заметил, что его окружили друзья и знакомые. А вот и Легоши, он стоит за Каем и Тэмом. И всё излучало свет, всё было таким торжественным. Луис догадался, что сейчас произойдёт. Его окружили неизвестно откуда появившиеся оруженосцы. Они облачили его в кольчугу, надели на голову шапель де фёр, обули его в высокие сапоги, опоясали его поясом, к которому были повешены пустые ножны. Где меч? Кто ударит его по спине, кто посвятит его в рыцари?

— Луис! — раздался голос откуда-то сверху. Он увидел перед собой прекрасную даму. Её лицо закрывала вуаль. Она подошла к нему и подняла над ним меч. На мече в желобке была выгравирована загадочная формула: RCPSVQUAEOITBEVDVIINEPNOOESBANA. Тут вуаль задралась, и Луис увидел лик Джуно. Ещё секунда и меч ударил его по спине.

Он проснулся.

— Вам мат, — сказал Мелон.

— Ничего, я ещё отыграюсь, — нарочито двусмысленно произнёс Яхья и опрокинул рюмку кедровки. — Клянусь, если б не эта пешка...

— А это ещё нужно доказать.

А в это время игроки спорили:

— А я говорю, — утверждал Ялмар, — что супермаркеты и торговые центры стирают лик города, уничтожают его самобытность. За последние полтора года в Байройте закрылись все старые магазины, которые работали сразу после войны. Мой любимый книжный магазин "Мудрость веков", в который ходили ещё мой дед и отец, да упокоит Господь их души, объявил о том, что продаёт всё своё имущество, а всё из-за чего? Они не выдержали конкуренции! Дерьмо!

— Ты имеешь что-то против крупного бизнеса? — осторожно спросил Оскар.

— А, у нас появился апологет крупного капитала! Они сосут из народа миллионы, отбирают последние крохи, душат маленькие лавочки вроде "Последней инстанции", а ты смеешь защищать этих паразитов!

— Да никого я не защищаю, мне и самому тяжко, — парировал Оскар. — Ты просто представь, во сколько мне обходится партия отборного хмеля. Всё дорожает, даже сырьё для пива, хотя, казалось бы, куда Баварии до этого. Эх, вернуть бы времена Флориана Гейера.

— Гейер был разбойником, — заметил Маттиас. — Вы не забывайте, что он делал с монастырями и кирхами.

— Гейер — народный герой! — возмутился Ялмар. — Он боролся за нашу свободу!

— А мне кажется, что тот погребок назывался не "Последняя инстанция", а "Кровавый суд" — перебил Ялмара Гюнтер и дёрнул головой.

— Ты опять всё перепутал. "Последняя инстанция" закрылась два года назад, а "Кровавый суд", что на КОЗИМА-ВАГНЕР-ШТРАССЕ, сейчас называется "Погребок Беккенбауэра".

— Всё одно — жопа, — перебил Оскара Ялмар.

— Кстати, а где Ойген.

— Как всегда — в сортире.

Луису как представителю крупного бизнеса тирада Ялмара не понравилась. Он хотел ответить наглому фельдшеру, но лишь промычал что-то невнятное. Боевой дух Луиса подорвала явившаяся во сне Джуно.

— Что это с ним? — спросил Яхья.

— Дружище, что с тобой?

— А кому какое дело что со мной? Кому какое дело! Я за два дня, прошедших в Байройте, узнал о себе больше, чем за двадцать лет жизни!

Луис попытался встать, но острая боль в ноге не дала ему этого сделать. Он рухнул на скамью.

— Вот, — Луис положил на стол железный протез и задрал штанину. — Сначала меня лишили ноги, затем я лишился лучшего друга, а теперь от меня ушла жена. Ну разве не прелесть? Всё! Я последний Корвалан. На мне род и прервётся!

Неужто это сын Огумы, подумал Яхья. Он стал смутно вспоминать обстоятельства того дела о мясоедстве. А Если Луиса подослал Легоши? Он просто так не оставит Мелона, из-под земли его достанет.

— Ну, это ещё не трагедия, — начал слова утешения Мелон. — Помнится, жила на улице Божены Не́мцовой в Праге семья Пикноунов. Пан Пикноун всю жизнь каждый вечер выпивал по две кружки пива. Пани Пикноунова была недовольна, как она считала, нездоровым пристрастием мужа. Однажды в одном журнале, посвещённом трезвости, она прочитала о чудодейственном бальзаме, после приёма которого навсегда отказываешься от алкоголя. Средство по каплям добавляли в напиток, только крепость напитка должна составлять 38 градусов. Пани Пикноунова купила флакон чудодейственного бальзама и одним летним вечером предложила мужу рюмочку водки. Пан Пикноун удивился, в жизни он не пил ничего крепче пива, но от жениного угощенья не отказался. Прошёл год. Чудо-бальзам подействовал, так как пан Пикноун перестал пить пиво. Теперь он пил водку. И однажды на фоне хронического запоя он сошёл с ума, зарубил жену и детей топором и облил весь дом и себя керосином. Видели вы бы зарево!

— Смейся, смейся, Фриц, а я возьму и повешусь! — пригрозил Луис и закрыл лицо рукой.

Тут Луис почувствовал сладковатый запах. Он посмотрел на рукав. Рукав пиджака, как ошибочно полагал Луис, был испачкан не дерьмом, а растаявшим шоколадом.

— Зачем так радикально, любая жизнь священна, — заверил оленя Яхья.

Яхья поймал на себе недобрый взгляд Мелона. Хоть тот и молчал, но взгляд его был красноречив: "Чья бы корова мычала".

— Видимо, господин Герштекер, хочет нам что-то сказать?

— Что-то здесь не так — вырвалось у Мелона.

— Да здесь всё на так! — встрял в разговор Ялмар. — Прежде пиво было вкусней и вина было больше...

Что-то странное, необъяснимое творилось в погребке. Появление Яхьи только укрепило опасения Мелона. Яхьи не понравились опасения метиса. Мелон тянул время, он догадывался, что Рольф не пришёл из-за Яхьи. Но придёт ли Легоши? И почему он опаздывает?

Луис осушил рюмку кедровой и закусил растаявшей шоколадкой.

— Ну и глупая же история! Пересесть с пива на водку! Ой шутник!

Мелона осенило. Глупая история, ну конечно!

— Ты мне подал хорошую идею. Друзья, так зачем же ворошить прошлое и грустить об упущенном. Давайте лучше сыграем в маленькую игру, или petit jeux, если по-французски. — Мелон посмотрел на сидевших и продолжил: — Каждый из нас расскажет самую постыдную историю из жизни.

Друзья переглянулись. Мелон продолжил:

— Я знаю, что у каждого есть такая история, такой случай из жизни, из-за которого вы бы хотели провалиться под землю. Нам-то скрывать друг от друга нечего, верно? — и он пихнул Яхью в плечо.

— Верно.

— Ладно, я согласен, — сказал Луис и облизнул испачканные в шоколаде пальцы. — Никто не возражает, если начну я?

— Bitte — произнёс Яхья.

— Ich danke — поблагодарил Луис.

Он сел поудобнее и продолжил:

— Поверите вы мне или нет — дело ваше. Не буду называть подробностей, имён и тому подобное. Короче, я по доброй воле поцеловался с парнем.

Повисло неловкое молчание. Яхья покраснел. Мелон сделал вид, что подавился слюной, но на самом деле он еле сдерживал себя от смеха, ведь это он тогда заставил Фри поцеловать Луиса. Яхья протёр лоб тряпочкой.

— Это резонно, — сказал конь после недолгого молчания.

— И при каких обстоятельствах произошёл сей [страстный] — Мелон намеренно выделил это слово — поцелуй?

— Вообще, я обязан тому парню жизнью. Он меня втянул в опасное предприятие, он меня и спас.

— Так чего же стыдиться. Если он таким образом спас тебя, то чего же в этом постыдного? — в недоумении спросил Яхья.

— А стыдно мне оттого, что целовались мы так страстно, как никогда в жизни.

Луис налил рюмку кедровки и выпил. У Мелона появилась идея. С того самого вечера в гостях у Огюста его мучил один вопрос, одна загадка, которую он никогда не решил бы, если бы судьба снова не свела его с Луисом. Мелон сел поближе к оленю, взял кисть его правой руки и сжал её в кулак.

— Скажи, Луис, а ты уверен, что знаешь о себе всё?

Луис не знал, что ответить. Яхья ждал, что будет дальше. Мелон посмотрел на Адольфа. Тот стоял за барной стойкой и о чём-то беседовал с Алоисом. Мелон перевёл взгляд на Луиса. Он сжимал кисть его правой руки.

— А если я скажу, что совершенно незнакомые тебе звери знают о тебе в разы лучше. — Он сделал многозначительную паузу, а затем добавил: — Я знаю, что у тебя на ладони правой руки в основании мизинца есть родинка.

Мелон не знал, зачем он это делает. Наверное, им двигал настоящий интерес. Теперь достаточно разжать кулак, чтобы получить отгадку. Луис разжал кулак и посмотрел в место, указанное Мелоном.

— Действительно, — удивился Луис, — у меня здесь родинка, а я её не замечал.

Мелон всё понял. Яхья смотрел на Мелона и не понимал, какое отношение родинка имеет к истории господина Корвалана.

Луис отвёл взгяд от ладони и посмотрел на Герштекера. Тот сидел и смотрел в потолок. Он улыбался.

— Откуда ты знаешь, что у меня здесь родинка? — спросил Луис.

— Что-то должно отставаться тайной. Теперь позвольте мне рассказать мою историю.

И Мелон принялся за рассказ:

— Это история произошла со мной, когда я был совсем подростком. Я жил в одном городе на семи холмах. Городишко был дождливый, а звери, населявшие его, были неприветливые, злые, но они любили свою маленькую, затянутую тучами родину. И вот в этом холодном и древнем царстве дождя я отыскал антикварный магазинчик. Чего там только не было: значки, марки, монеты, "лейки" и "зениты", старые книги, пластинки, граммофоны и патефоны, даже был бюст Наполеона. Я коллекционировал монеты. Денег, конечно, у меня не было, поэтому я собирал монеты разных стран, которые ходили в обороте. И вот я в очередной раз пришёл в лавку, стал копаться в блюдце с монетами. Я наткнулся на монету удивительной красоты. Это были, как сейчас помню, двадцать сантимов Французской Республики. Я аккуратно взял монету, достал увеличительное стёклышко и посмотрел на дату чеканки: 1884 год. Я обрадовался, так как у меня ещё не было никогда такой старинной монеты. Я спросил у продавца, сколько стоит эта монета. Тот сказал, что цена её двести марок. Как гром среди ясного неба прозвучали слова старьёвщика. А у меня было всего сто марок. И тогда я задумал выкрасть монету. На следующей неделе я пришёл в лавку. Я как обычно стал рыться в блюдце. Когда продавец разговаривал с другим покупателем, — они спорили о цене серебрянного кубка, я незаметно взял монету и спрятал её в своём рукаве. Как же мне было стыдно и неловко, когда я узнал, что те двадцать сантимов оказались 1984 года чеканки! Я ошибся на целых сто лет! Я клеймил себя за некрасивый и гнусный поступок. Я твёрдо решил, что приду в лавку и верну украденную монету.

Мелон замолк. Луис прочистил горло, а затем спросил:

— И чем же закончилась история? — ему нетерпелось услышать развязку.

— На следующий день я пришёл в лавку. К моему великому изумлению она оказалась закрыта, но не просто закрыта, а опечатана полицией. Оказалось, что хозяин антикварного магазина торговал чем-то незаконным. Я вздохнул с облегчением. Для меня это послужило хорошим уроком. А ту монету я выбросил в реку.

— Фриц, — Луис похлопал друга по спине, — по сравнению с нами вы просто ангелочек.

— Да, — поддакнул Яхья, а затем добавил по-французски: — Tout est bien qui finit bien.

Мелон посмотрел на Яхью. Метис о чём-то задумался.

— Entschuldigung, что вы сказали, господин Рауш? — переспросил Мелон.

— Tout est bien qui finit bien, — повторил Луис, а затем перевёл: — Всё хорошо, что хорошо кончается.

Тут Мелона осенило.

— Нет-нет, вы сказали это по-другому, нежели Луис. Вы сказали это не так, как говорят во Франции, я бы сказал, что ваше произношение отдаёт севером. Вы не бельгиец?

— Браво, Герштекер, — подтвердил Яхья, — вы угадали. Я жил какое-то время в Бельгии, там же я и работал. И язык я учил там.

— Господин Рауш, вы что-то недоговариваете, — язвительно произёс Мелон. — Вы никогда не жили в Бельгии, но хорошо говорите на бельгийском французском. И работали вы не там, если это можно назвать работой.

Тут Мелон засучил рукава. Яхья всё понял. Мелону известно и это. "Засучил рукава. А он любит символы, это его слабость и в этом его сила, — подумал Яхья, — не сказать ничего и быть при этом красноречивым может либо хороший актёр, либо оратор, либо сумасшедший". Яхья понял, что пора вкрывать карты.

— Кто вы?

— Часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла, — загадочно ответил Мелон.

— Вы дьявол во плоти, змий-искуситель, или вы предпочитаете другое обращение?

— Меня устраивает обращение "Герштекер": скромно и со вкусом. Кстати, ваша очередь рассказывать историю — напомнил Мелон.

Яхья откинулся на спинку стула.

— Хорошо. Вот моя история. Я действительно никогда не жил в Бельгии и никогда там не работал. Откуда я знаю французский? Всё просто. Я командовал отрядом бельгийских наёмников в 64-м в Конго. Мы тогда давили антиправительственное восстание.

Яхья замолчал. Он сделал глубокий вход и продолжил:

— Помню, мы вошли в какую-то деревушку. Мы искали партизан. Вчера они устроили засаду на дороге. Перебили много наших. Взорвали грузовик. Сказать, что мы были озлоблены, значит, ничего не сказать. Мы были злые как ёб твою мать. В назидание остальным мы решили сжечь эту деревушку, сровнять её с землёй. Мы выгнали всех жителей на улицу и стали поджигать лачуги. Тут из горящего дома один из моих наёмников потащил на улицу какого-то паренька лет двадцати. Он что-то кричал на непонятном языке, наверное, просил о пощаде. Кто-то разорвал его рубаху.

— Откуда у тебя этот синяк на предплечьи? — спросили его через переводчика.

— Я не знаю! — простонал паренёк.

— Это след от отдачи. Он стрелял из гранатомёта! — прокричал какой-то солдат.

Его схватили под руки и потащили к столбу на окраине деревни. Паренька привязали к столбу, надели на голову мешок. Шестеро наёмников стали в шеренгу шагах в десяти от него. Выстрел. Парень дёрнулся, затем пошатнулся, обмяк и повис на верёвках. Клочья белой рубашки, простреленной в шести местах, быстро пропитались кровью. Его отвязали. Он упал на землю лицом вниз. Когда его перевернули на спину, оказалось, что он не умер. Он поднял окровавленные руки и в агонии пытался схватить что-то или кого-то в воздухе. Я сорвал с его головы мешок. Он посмотрел на меня, но в его взгляде не было ничего пугающего, он был невероятно спокойным. Я поднёс к его виску ствол пистолета и спустил курок. Стыдно ли мне? Нет. Жалел ли я о содеянном? Нет. Мне было жалко его мать. Она растолкала стоявших наёмников и бросилась к телу мёртвого сына.

Яхья замолчал. Мелон почувствовал, что горло у него пересохло, а по спине пробежала струйка пота. Луис хотел провалиться под землю.

— Ладно, — продолжил Яхья, — мне надоел этот спектакль.

Он снял с Мелона берет, очки и сорвал с него маску.

— Не может быть! — воскликнул Луис.

— Может — отрезал Мелон.

— Вот и всё, — торжественно объявил Яхья. — Скажи, Мелон, зачем ты он нас убегал? зачем мне пришлось подключать всю полицию? Ты же ведь знал, что мы тебя всё равно поймаем.

— Такова традиция: я убегаю, ты догоняешь.

— Смешно. Ты как бы хотел умереть: быстро и мучительно или медленно и безболезненно.

— Я бы хотел умереть молча, — ответил Мелон.

— Значит, медленно и без боли.

Яхья достал из внутреннего кармана плаща шприц.

— Здесь смертельная доза конвалляротоксина. Один укол, и всё закончится, даже на начавшись.

— Ты когда-нибудь смотрел в ночное небо? — неожиданно спросил Мелон. — Я уверен, что смотрел. А ты, Яхья, когда-нибудь задумывался о внеземной жизни, а?

— Нет, я уверен, что там никого нет, — сухо ответил он.

— А я уверен, что есть. Я уверен, что они существуют. Просто нас разделяет колоссальное расстояние. Первый "Вояджер" летит уже несколько десятков лет, а расстояние преодолел меньше светового дня. Мы скованы расстоянием по рукам и ногам. И я уверен, что это они сковали нас, заточили на отшибе вселенной, потому что знали о нашей природе всё. Собственно, из-за таких, как ты, Яхья, мы здесь. Они не понимают жестокости, они не понимают лицемерия, лжи, насилия. А я смотрю в небо и надеюсь, что они не забыли про нас. Наверное, они думают, что мы изменились к лучшему. Хотя лучше они нас не знали.

Яхья ничего не ответил. Похоже, что речь Мелона не произвела на него впечатления.

— Перед смертью обычно полагается последнее желание. Могу я выпить? — спросил Мелон.

— Валяй.

Мелон встал и направился к барной стойке. Яхья остановил его и стал проверять на наличие оружия.

— У меня нет пистолета.

— Как глупо с твоей стороны — насмешливо сказал Яхья.

Мелон сел на стул и подозвал Адольфа.

— Дружище, — обратился Мелон к крокодилу, — сделай мне коктейль "Рыцарь, смерть и дьявол".

Мелон выпил коктейль и поставил стопку на стол.

— Тебя ведь зовут Адольф?

— Да, господин.

— Твой друг Алоис сказал, что ты работаешь здесь около года.

— Уже полтора года — поправил Мелона крокодил.

— Так долго, — удивился Мелон. — А толстый лось, старый Фриц, до сих пор управляет погребком?

— Да, он тут начальник, строгий, но справедливый — начал расхваливать крокодил начальника.

— А знаешь ли ты, мой дорогой друг, кто такой старый Фриц, кем был он в молодости? — спросил Мелон и улыбнулся.

— Нет.

— Фриц Заутер в далёкой молодости был нацистом. В жизни Заутер ненавидит только две вещи: когда клиенту недоливают пиво и рептилий. Если бы ты два года назад стоял у входа в погребок, то заметил бы красовавшуюся на двери табличку "рептилиям вход запрещён". Но сынышка Фрица Вальтер не разделяет воззрений отца, поэтому табличку он снял. Но запрет рептилиям посещать погребок "Толстый Фриц" остаётся в силе. И тем более я не поверю, чтобы Фриц взял на работу крокодила.

Адольф замер. Мелон раскусил его.

— Что-то здесь не так.

— Вот что не так.

Внезапно Мелону под горло упёрся ствол пистолета.

— Слышь, ты такой умный, тебе череп не жмёт?

Неожиданно у чешуйчатого виска блеснул ствол револьвера выдающегося зверя.

— Опусти ствол, — приказал Яхья, — и всем будет хорошо.

— Ну-ка нахуй!

В голову Яхьи упёрся воронёный ствол парабеллума Алоиса.

И здесь, дорогие читатели, стоит сказать, что же случилось в погребке "Толстый Фриц" за несколько часов до прихода Мелона.

Два наёмных убийцы, аист и крокодил (их настоящие имена не столь важны) пришли в погребок, чтобы по заказу некого господина из Берлина убить Фрица Заутера. Однако, погребком в этот день заведовал Вальтер Заутер, сын Фрица. Убийцы его связали, бросили в подвал и стали дожидаться Заутера-старшего. Они не придумали ничего лучше, чем замаскироваться под персонал погребка.

Теперь Мелон находиться на мушке Адольфа, Адольф — под прицелом Яхьи, а Яхье в голову упирается ствол пистолета Алоиса.

Неизвестно, как бы закончилась эта история, если бы звери в это время не услышали звонок приближающегося трамвая.

Продолжение следует...