Раскаты Грома (джен)

К концу первой недели каникул ситуация с Норбертом достигла критической точки. Еще недавно умещавшийся на столе дракончик теперь с трудом протискивался в дверной проем.

— А что, если выпустить его в Запретный лес? — предложил как-то утром Гарри, наблюдая, как Норберт, подобно щенку, бегает за собственным хвостом.

Хагрид лишь покачал головой, и его борода заколыхалась.

— Нельзя, Гарри. Он же совсем малыш. Один не выживет.

— Ты же понимаешь, что навсегда он тут остаться не сможет? — осторожно уточнил мальчик.

Хагрид прикусил губу.

— Я... понимаю. Но и бросить его не могу!

Гарри перевел взгляд на настенные часы, нервировавшие монотонным тиканьем. Каждый щелчок словно отмерял время, оставшееся до катастрофы. Норвежский горбатый рос с пугающей скоростью — всего за несколько недель вытянулся втрое, а подпалины от его пламени украшали уже не только мебель, но и стены хижины.

Времени на раскачку не оставалось. Абсурдная мысль избавиться от дракона, утопив его как котенка в озере, вызывала лишь горькую усмешку и отвращение к себе за то, что подобное вообще пришло в голову. Норберт был ребенком, пусть и покрытым чешуей, и Хагрид в редкие моменты ясности начинал настаивать, чтобы дракончик оказался среди сородичей.

Нужно было идти за помощью, как бы Гарри ни противился этой мысли. Но к кому? Если Дамблдор узнает обо всем предприятии — придется либо втягивать директора в аферу, либо сворачивать ее. В иной исход юный делец не верил. Значит, оставался один вариант...

— Заповедник валлийских зеленых драконов? — переспросил Слагхорн, не глядя на Гарри. — Был у меня там один знакомый... А на что тебе?

— Чисто теоретически, сэр, — Гарри пытался поймать взгляд профессора, но ему все не удавалось, — могут ли они... переправить детеныша норвежского горбатого? За вознаграждение, конечно.

Зельевар ответил не сразу, он поправил перстень, а затем откашлялся.

— Теоретически... — Слагхорн скользнул по Гарри беглым взглядом. — Подобные операции находятся в ведении весьма... строгого отдела. По контролю за магическими существами. Зачем тебе это, мой мальчик?

«Он что... испугался?» — мелькнуло у Гарри, когда он уловил непривычную отстраненность в тоне профессора.

— Просто интересно, возможно ли это, — почувствовав, как ладони становятся влажными, солгал Гарри. — И было бы просто чудесно, сэр, — мальчик попытался скопировать обволакивающие, доверительные интонации самого Слагхорна, — если бы никто об этом... интересе не узнал. Не хотелось бы подводить друга. Уверен, за хорошее вознаграждение найдется человек, который ценит и секретность, и взаимную выгоду.

Гарри мысленно выстроил схему: Слагхорн пишет письмо, Хагрид встречается с работниками заповедника где-нибудь подальше от школы и передает дракона. Он же, Гарри, лишь посредник. Минимальный риск, максимальная дистанция. Хоть за это и придется заплатить.

— Да... разумеется, — зельевар взглянул на стену с фотографиями своих знаменитых учеников и вдруг резко дернул головой. — Зайдите завтра. Мне нужно... свериться с некоторыми делами.

Гарри помедлил в нерешительности.

— Сэр, с вами все в порядке? Что-то... случилось?

— Нет-нет, — поспешно отозвался Слагхорн и натянуто улыбнулся. — Просто, видишь ли, завтра днем уезжаю. По делам. Да и просто выбраться из этих четырех стен. А сборы — хлопотное дело, — он вздохнул. — Так что...

— Уезжаете? Но... — Гарри закусил губу. Неужели он сделал что-то не так? — А когда вы вернетесь, профессор?

— Вечером пятого числа, — поднимаясь с кресла, ответил Слагхорн.

Шагая по коридору, Гарри чувствовал странную внутреннюю пустоту. Не знал, была ли это обида или что-то иное. Нечто похожее он ощущал, когда узнал о рождественской вечеринке, куда профессор не пригласил никого младше четвертого курса, но сейчас это чувство было гораздо острее.

— Ба! Волосатый⁽¹⁾ Поттер! — из ближайшей классной комнаты выплыл Пивз. Заметив мальчика, он даже взвизгнул от восторга.

— Блестяще, — безразлично буркнул Гарри. Прошло уже полгода с тех пор, как его шевелюра перестала быть необычной. — Ты бы еще «шрамоголовым» меня назвал или «змеей подколодной».

— Ути-пути, малыш Потти воображает, будто он взрослый, — прокудахтал полтергейст.

— Не смей меня так называть! — рявкнул Гарри, но как-то вяло. Слизеринец ускорил шаг, однако Пивз не отставал.

— Малыш Потти, малыш Потти, бе-бе-бе-бе-бе, — он принялся строить гримасы. — Ни-че-го ты мне не сделаешь, первокурсничек.

— А вот и неправда. Сейчас только палочку достану и заколдую тебя самой черной магией, — Гарри спрыгнул с предпоследней ступеньки, оказавшись на пятом этаже. — Чего ты ко мне прицепился, тебе разве делать нечего?!

Пивз странно зыркнул на него, швырнул водяной бомбой и улетел, улюлюкая.

— Вот урод, — проворчал Гарри, высушивая себя заклинанием. — Где он только их берет...

— Ну, не хотелось бы хвастаться... — раздался голос из-за спины.

Гарри резко обернулся и по привычке вскинул палочку.

— Привет, — синхронно произнесли рыжеволосые близнецы. — Я Фред!

— А я Джордж!

— Поттер. Гарри Поттер, — первокурсник отступил на шаг, чтобы не запрокидывать голову, глядя на их лица. Гриффиндорцы были выше его на целый фут.

— Приятно познакомиться! Ты бы это... Гарри, палочку опусти, мы не тарантулы — не кусаемся, — они одновременно ухмыльнулись.

— Я, пожалуй...

— Ах, — Фред, видя, что Гарри пытается улизнуть, схватился за сердце, — твое недоверие оскорбляет нас! Неужели ты считаешь нас угрозой?! — притворно возмутились они.

— Да весь замок так считает, — пробормотал Гарри и отступил еще на полшага, вспомнив инцидент с бладжером.

— Популярность, — протянул Джордж тоном, за которым обычно следует житейская мудрость, — лучшая реклама нашей деятельности.

— Вы что же... разыгрываете других за деньги? — недоверчиво уточнил Гарри.

— Ну, — Фред почесал макушку, — такого нам еще не предлагали. Мы скорее о том, что можем достать что-угодно для классного розыгрыша! Нам тут авгурей напел, что тебе интересны поставщики Пивза...

— Это вы?! — поразился и ужаснулся Гарри. С ним можно договориться?

— Ага! — гордо подтвердили близнецы Уизли.

— Вы? Серьезно? — скептически протянул Поттер. — А откуда вы их берете?

— У нас есть свои каналы! — выпятив грудь, отрапортовали они.

— И что будет, если я с этой информацией пойду... ммм... к профессору МакГонагалл? — попытался прощупать почву Поттер.

— Тогда, милейший, вы очень скоро об этом пожалеете! — воскликнул Джордж, подняв указательный палец к потолку. — Сотрудничество с нами — дело чрезвычайно выгодное!

Угроза. Так себе реклама.

Про их розыгрыши он слышал столько... всякого. И большинство, если не все, из этих историй были поведаны сквозь стиснутые зубы и обещания отомстить, которое разве что на лбу не было написано. От стрижки миссис Норрис и взрыва навозных бомб у кабинета завхоза, за которые влетело слизеринцам, до заколдовывания скамеек в Большом зале и превращения библиотечных фолиантов в стаю летучих мышей. Казалось бы — безобидные шалости, особенно с книжками. Но залети такая «мышь» под потолок, а потом, когда магия развеется, книга рухнет на пол — и прощай доступ в библиотеку, ведь мадам Пинс порчу имущества не прощает.

«Но дело ведь не только в их бахвальстве? — прикидывал Гарри. — И зачем я им, если изначально они шли к Пивзу?»

— Кроме того, наш юный друг, в правилах Хогвартса есть запрет на хранение этих предметов, но не на их продажу, — многозначительно ухмыльнулся Фред.

— Выгодное... Возможно... — Гарри помолчал пару секунд, его взгляд скользнул по их сумкам. — Ладно, — сказал он, будто делая одолжение. — Давайте так: я возьму у вас одну штуку. На пробу. Потом — посмотрим. Сколько?

— Всего одну? — возмутился один. Второй взмахнул палочкой, и воздух вокруг них сгустился, заглушая звуки. — Это несерьезно для уровня героя магической Британии! Мы рекомендуем «Набор начинающего шутника» — навозные бомбы, водяные и мыло из жабьей икры. По шесть штук каждого!

— Для тебя — особые условия! — подхватил второй. — И почему всего шесть, Фред? Разве ты не видишь, кто перед тобой?! Предлагаю дюжину! Всего десять галлеонов за дюжину каждого вида!

— Чудесная идея, брат мой!

Гарри насмешливо фыркнул, в то время как в его голове вовсю вращались шестеренки. Вот он — ключ!

— Вы меня за идиота держите? «Зонко» продает дешевле!

— Но «Зонко» не доставляет в Хогвартс, — парировал первый близнец, а второй многозначительно покрутил пальцем у виска. — Инспекция, понимаешь ли. Филч с его мурлыкающим детектором проверяет каждую коробку.

— Шесть. И только если товар будет здесь до среды.

— Восемь! — почти взвизгнул один. — За меньшее ты и в «Зонко» не купишь!

— Семь, — отрезал Гарри, — или я иду писать письмо, уверен, у них тоже есть способы обойти Филча.

Ухмылки близнецов померкли, они отвернулись и принялись что-то обсуждать.

— Ладно, семь, — капитулировал Фред. — Но тогда это восемь водяных бомбочек, а не двенадцать.

— Нет. Так не пойдет, — он замотал головой. — Десять. Я вам больше пяти сиклей не заплачу.

Брови близнецов полезли на верх, и Гарри понял, что до них дошло.

— Ты... Ах ты хитрый слизеринец! — воскликнул Джордж.

— Ах вы рыжие Уизли! — не остался в долгу Гарри. В конце концов его не спрашивали, писал ли он раньше в «Зонко».

Способ обойти инспекцию был крайне прост — забрать товар в Хогсмиде и пронести в школу лично. Вот только возможности выбраться в деревню у Гарри не было.

— О, да он наш человек, Джордж!

— Наш, Фред! Семь галлеонов. Послезавтра. Без предоплаты, раз уж ты такой недоверчивый. Но если кинешь...

— Не кину, — ровно сказал Гарри, глядя им прямо в глаза. — Здравый смысл у меня есть. А у вас, надеюсь, будет товар.

* * *

Транспортировка дракона была назначена на воскресенье. Утром Гарри не пошел к хижине. Вместо этого он занял позицию неподалеку, за большим дубом у берега озера. Он был инвестором, завершающим сделку, а не свидетелем.

На снег выполз массивный заколдованный ящик. Изнутри доносилось обиженное шипение и скрежет когтей по дереву. Хагрид вышел следом, его огромная фигура сгорбилась под невидимой тяжестью. Он опустился перед ящиком на колено, постучал по нему пальцем и прохрипел что-то невнятное. Голос его дрогнул и сорвался на последнем слове. Великан сердито вытер лицо рукавом и, легко подняв ящик, зашагал по тропе в сторону Хогсмида, где его уже ждали. Дело было сделано.

Но вместо облегчения Гарри почувствовал странную тяжесть под ложечкой. Он видел, как Хагрид, внезапно постаревший, брел в сторону деревни, и в голове всплыла картина: вечер, луна за окном, пустой очаг и этот большой человек, один в гробовой тишине своей хижины.

«Тридцать галлеонов, — сурово напомнил себе Гарри, заставляя укол под ложечкой смениться холодным расчетом. — Столько стоила безопасность Хагрида. Дело закрыто».

Он развернулся и зашагал прочь, к замку, стараясь думать только о цифрах и спасенном положении. О том, что теперь он не должник великана. Но тяжесть не уходила, она закипала, превращаясь в ярость. Не на Хагрида, не на Слагхорна — на себя самого. Слабого. Сентиментального.

Гарри почти бежал по коридорам, пока не ворвался в свой личный заброшенный класс, облюбованный еще в ноябре.

— Flipendo Duo! — выкрикнул он, швыряя заклинание в груду стульев у противоположной стены. Дерево с треском разлетелось. — Reparo! — обломки послушно собрались обратно, но стул вышел кривой, неровный.

Размерами комната была с простой класс. В ней не было ни ковра, ни занавесок, ни тем более классной доски, а из мебели лишь груды стульев по углам.

Каждое «Flipendo Duo!» было не просто заклинанием. То был сгусток вырванной наружу ярости — на себя, на Слагхорна, на весь этот неудобный мир, где каждый шаг требовал бесконечного расчета. Чувство вины перед Хагридом и странная пустота после сделки лишь подливали масла в огонь. Магия не просто вытекала из него — она вырывалась, подпитываемая этим гремучим коктейлем эмоций, становясь ярче, грубее, неконтролируемее. Внутри что-то перегревалось и трещало по швам, но остановиться он не мог — только это глушило навязчивый голос в голове. Мир на миг поплыл и съехал в сторону, но мальчик, моргнув, вернул все на свои места и сделал новый шаг.

Силы кончились внезапно. Ноги вдруг стали ватными, будто кости в них растворились. Он попытался двинуться, и колени предательски подогнулись. Тьма накатила не с краев зрения, а изнутри черепа. Не темнота, а просто... ничто. Отсутствие света, звука, мысли. Последним ощущением был холодный каменный пол, ударивший в щеку, а затем — полная тишина.

Тишина длилась неведомо сколько. Ее нарушило не звуки, а изменение самой ткани пространства вокруг. Воздух, еще недавно разорванный и злой от выплеснутой магии, утих, успокоился и... сгустился. Наполнился тем теплым, медовым спокойствием, что исходило только от одного человека в замке. Гарри, продрогший до костей, все еще лежа щекой на полу, понял, что его нашли. Он оттолкнулся от стены и поднялся на ноги, отряхивая мантию от пыли.

— Добрый день, Гарри.

Мальчик почувствовал, как по телу разливается тепло от согревающих чар. В комнате больше не было разбросанных стульев, но у противоположной стены возникло старинное зеркало в позолоченной раме, а перед ним, спиной к нему, стоял Альбус Дамблдор.

— Здравствуйте, директор, — голос Гарри прозвучал хрипло. — С-спасибо.

Он подошел ближе, решив, что раз его пока не наказали, значит, комендантский час еще не наступил.

— Что это такое, сэр? — спросил Гарри. В зеркале с позолоченной рамой отражались лишь они вдвоем, но что-то подсказывало слизеринцу, что не все так просто.

«АЦ ДРЕСОГ ЕОВ ТЕИНАЛ ЕЖОНО ЦИЛЕОВ ТЕНЮА ВЫЗАК ОПЯ», — прочитал Гарри надпись над оправой.

— Уверен, мой мальчик, ты и сам все поймешь.

«Странная надпись... Это не английский и не среднеанглийский. И на латынь не похоже».

— Это на древнеанглийском, сэр?

— О нет, Гарри, этот артефакт не настолько стар. Но меня всегда поражало, как его истинное предназначение ускользало от понимания большинства пользовавшихся им магов, — директор усмехнулся себе в бороду. — Верно говорят, что если хочешь что-то спрятать по-настоящему надежно, следует поместить это на самое видное место.

— Значит, значит... этот набор слов как-то объясняет его предназначение, да? Сэр.

— Ты прав, Гарри, и не прав одновременно, — он сделал шаг в сторону, — быть может, заглянув в него тебе удастся во всем разобраться, как думаешь?

Поверхность зеркала заколебалась.

В отражении проступило подножие горы, все склоны которой были плотно окутаны морем густого зеленого леса. На ней гордо возвышался старинный замок, будто древний страж, веками взирающий на свои владения. Его каменные стены и остроконечные башни в неоготическом стиле высились над всем окружающим пространством. Он был невероятно похож на замок...

— Гогенцоллерн, — выдохнул Гарри. Книгу о европейских замках он нашел лет в восемь, и их суровая красота поразила его тогда. Нойшванштайн, резиденция Габсбургов, Будайская крепость... Они были столь же величественны и неприступны, сколь и прекрасны.

— Ах, прости, Гарри, но боюсь, я тебя не расслышал.

— Здесь замок, сэр. Он очень похож на замок Гогенцоллерн.

— Германских кайзеров? Любопытно.

— Мне раньше очень нравились книги об архитектуре, — поделился мальчик. — Барокко, готика, неоготика, эпоха Возрождения... И я тут. Высокий! — восхитился он, выдохнув. — Футов шесть, не меньше...

— По-моему скромному мнению, Гарри, размер не имеет значения, — директор задумчиво разглаживал бороду.

— Вам легко говорить, — проворчал Гарри. — В вас самом-то футов семь небось. А я на добрых полфута ниже Грейнджер!

— И что же, лишь ты и замок, Гарри? — поинтересовался директор.

Лишь. Это было совсем не «лишь»! В зеркале был настоящий он. Высокий, сильный, уверенный в себе, в дорогой и безупречной одежде. И замок. Его замок. Гарри чувствовал это всем нутром.

— Ну, да, — нарочито безразлично сказал мальчик и пожал плечами. — Я старше, и нет этого мерзко... этого шрама.

— Понятно, — негромко произнес Дамблдор.

— Оно ведь не будущее показывает, верно? — Гарри посмотрел на директора.

— Как сказать, — спокойно молвил Альбус Дамблдор. — Может, тебе стоит вновь обратить внимание на надпись над зеркалом?

Гарри оторвался от самолюбования. Зеркало, зеркало... Оно не желало отпускать его разум. Хотелось хоть еще одним глазком взглянуть в его глубины. Рука непроизвольно потянулась вперед, и пришлось приложить усилие, чтобы вернуть контроль над конечностью.

— Оно показывает то, чего мы можем достичь? — предположил Гарри, не найдя никаких подсказок в надписи.

— И снова ты не прав, но и не ошибаешься, мой мальчик. Кто-то видит в нем семью, кто-то — почет, власть и богатство, иные — свершение великого магического открытия. Зеркало может показать нам многое, но не все из этого достижимо.

Ребенок долго молчал, и Альбус уже хотел дать еще одну подсказку, как вдруг Гарри забормотал, почти не замечая присутствия директора.

По мнению слизеринца, зеркало однозначно не показывало будущее, ведь будущее по определению достижимо. Но что, если артефакт являл лучшее, самое желанное, что маг мог обрести? Самый идеальный путь?

А замок... это же сколько денег нужно было заработать! И на все волшебные замки наложены мощнейшие защитные чары. Значит, он обуздал свою магию и стал невероятно сильным волшебником, раз смог в одиночку наложить все эти заклинания! Погодите-ка, в одиночку?..

Его взгляд скользнул по безлюдным балконам, по темным, неосвещенным окнам.

— Почему один?.. — донесся до старого чародея сдавленный шепот. — ...и выглядит нежилым... и в зеркале тоже...

— Стыдно признаться, Гарри, но боюсь, мой слух меня уже подводит.

— Нет, это неважно, — мальчик дернул плечом и замолчал, а его плечи бессильно опустились. — Наверное, зеркалу виднее.

Выходит, даже в самом лучшем из миров он будет один? Гарри ощутил, как по всему телу пробежала леденящая дрожь, и стало невыносимо холодно, словно согревающие чары директора развеялись в одно мгновение.

— Итак… — мягко напомнил о своем присутствии Дамблдор. — Что, на твой взгляд, показывает всем нам это зеркало?

Гарри лишь пожал плечами. Не было ни малейшего желания делиться мыслями с директором. Вообще ни с кем. Первокурснику вдруг ужасно захотелось остаться в полном одиночестве.

Год или полтора назад он отчаянно мечтал уехать из Литтл Уингинга. Найти другую семью. Которая примет его таким, какой он есть. Которой можно будет рассказать все, и эти люди не станут его бояться или ненавидеть, как Дурсли или банда.

Глупые мечты глупого ребенка. Ведь такое невозможно. Так не бывает.

Теперь все казалось предельно ясным.

Это ведь так очевидно. Очевидно. Почему он раньше не сложил пазл?

«Любят не тебя. Любят то, что ты для них делаешь. То, что ты им даешь», — раздался едва слышный, но настойчивый шепот внутреннего голоса.

Тетя — чистый дом и его невидимость. Дядя — отсутствие проблем и расходов. Дадли — возможность поиздеваться.

Гек — удачливость, ловкие пальцы. Рысь и Штырь — что-то свое, общность против всего мира? Нет, просто еще один свой.

Дейзи — интересную загадку, умные разговоры, чувство защищенности.

Хагрид — память о его родителях, благодарность за «помощь» и компанию.

Слагхорн — выгоду, перспективу, отражение славы.

«Часть. Всегда часть. Как отрезанный ломоть. Им не нужен целый каравай. Он слишком черствый, слишком странный, слишком... Люди любят избирательно. Лишь какую-то часть человека».

А если показать все? Если показать ненависть к Малфою, страх высоты, ночные кошмары, расчетливую подлость, жадный блеск в глазах при мысли о галлеонах, это мерзкое, липкое чувство вины перед Хагридом, которое он тут же давит, как таракана?

«Сбегут. Отшатнутся. Как Дейзи. Как Слагхорн. Как... все».

Значит, зеркало не врет. Оно показало правду. Единственную возможную правду. Безлюдные башни. Толстые стены. И ни души внутри. Это и есть лучшее, что с ним станется? Не иметь тех, кто станет осуждать?.. То есть не иметь никого?..

«Да. Именно так».

— Позволь натолкнуть тебя на мысль, — прервал его размышления Дамблдор. — Самый счастливый человек на земле, заглянув в зеркало Еиналеж, увидит лишь свое собственное отражение. То есть для него это будет самое обычное зеркало. Понимаешь?

— Еиналеж... Желание, — медленно выговорил Гарри. Его осенило. — «Я показываю не твое лицо, но желание твоего сердца», — медленно, вдумчиво прочитал он надпись вслух. — Но... Значит, я на самом деле этого не хочу. Так даже лучше... Я... я был бы все равно ужасным отцом. Или мужем.

Гарри резко выпрямился, отвернулся и от директора, и от зеркала, и уставился в темное окно.

— Что заставляет тебя так думать, Гарри? — на краткий миг потрясенный Дамблдор утратил дар речи. — Ты еще так молод, чтобы...

— Всему нужно учиться, директор, — ровным тоном прервал первокурсник. Директор не понимал его. И не поймет. — Как ходить, читать, превращать спичку в иголку... Как человек, не знавший отца, может стать хорошим отцом? Что сирота может знать о семье, о... браке?

— За свою долгую жизнь, Гарри, я видел множество примеров, как те, кто, подобно тебе, сомневались в своей способности дарить любовь, становились лучшими семьянинами. Что касается знаний о семье... несколько дней назад на закрытой сессии Визенгамота было рассмотрено дело об опекунстве над тобой. Мы можем поговорить об этом по пути в Большой зал, на обед. Что думаешь?

Мальчик отрывисто кивнул.

Они неспешно направились к лестницам. Шагая рядом с Дамблдором, Гарри вновь отметил, насколько тот высок, и вспомнил свое отражение в зеркале.

— Итак, три дня назад, — начал директор, — судьями, министром магии и его советниками были одобрены четыре кандидатуры: Диггори, Фоули, Малфои и Паркинсоны.

— И все они готовы меня принять? — недоверчиво спросил мальчик.

— Именно так.

Гарри отвернулся. Он потерял контроль над выражением лица и не хотел, чтобы Дамблдор это заметил.

— А сколько детей у Фоули? — разглядывая проплывавшие мимо портреты и гобелены, спросил Гарри.

— Двое. Юноша учится на Севере, а дочь поступит в Хогвартс в следующем году.

— А у Диггори?

— Один сын. Третьекурсник Седрик Диггори, как ты, наверное, знаешь.

— Тогда... — пробормотал Гарри, и даже его собственный голос прозвучал отчужденно, будто доносясь из-за толстого стекла. — Тогда, наверное, Диггори.

Директор что-то сказал, но Гарри уже не слушал. За высокими окнами снова шел снег. Снежинки врезались в стекло, таяли, и вода ручейками стекала вниз. В Шотландии осадки были обычным делом. Если не снег, то дождь, и так каждые три дня.

— Почему я выжил той ночью, сэр? — внезапно, волнуясь, спросил слизеринец.

— Твоя мать совершила древнейший и сильнейший магический акт, Гарри, — со вздохом начал директор. — Она осознанно предложила свою жизнь как плату, свою магическую сущность — как топливо, а свою любовь к тебе — как непоколебимое намерение. Это не просто чувство. Это была трансмутация: она превратила собственную жизнь в живой, непроницаемый щит вокруг тебя. Это была та самая алхимия души, мой мальчик. Волдеморт, со всей своей силой и знаниями, не смог распознать ее, потому что фундамент — не сила взятия, а сила отдачи. И эта любовь, высшая защита, доставшаяся тебе от матери, все еще живет в тебе.

Десяток вопросов возник в голове, но Гарри не был уверен, что голос послушается его в следующий раз. Так в тишине они и добрались до дверей Большого зала.

* * *

— Приятно иметь с тобой дело, — сказал один из близнецов, пряча деньги в карман. — Может тебе еще что-то нужно? Фрисби? Икотные конфеты? Бумеранг?

— А может что-то посерьезнее? — подмигнул второй. — Сливочное пиво, например...

— Нет, пива точно не надо, — оборвал Гарри и слегка наклонил голову. — Хотя... Как мне вас найти в следующий раз?

— В следующий раз? — с дурацкой ухмылкой протянул Фред. — Что думаешь, братишка?

— Думаю, что на шестом этаже, — Джордж завел руки за спину, — у бюста Гленмора Пикса. Будет что-то нужно — приходи во вторник между пятью и пятью пятнадцатью.

— А как вы узнаете, что я пришел? — Гарри прищурился.

— А, — Фред махнул рукой, — за это не волнуйся. Захотим — узнаем.

— По картам Таро гадаете что ли? — фыркнул Гарри.

— Это вряд ли, мы прорицания не брали, — пожал плечами Джордж. Гарри тем временем мысленно стучал себе по голове — а если бы карт Таро у магов не было?! — Бывай!

— Стойте! Может, вы и о Пивзе что-нибудь узнать можете?

— Можем, — они синхронно обернулись. — За пять кнатов.

— Эх вы... — Гарри надул губы, стараясь состроить самое умильное выражение лица. Этот прием редко срабатывал и только на дамах постбальзаковского возраста, но попробовать стоило.

— Слизерин, — вынесли единодушный вердикт братья и, рассмеявшись, удалились.

— Тоже мне, две Распределяющие шляпы нашлись, — пробурчал Гарри им вслед. — И без вас разберусь.

Зимние каникулы тянулись унылой, бесцветной полосой. Домашние задания, законченные еще до Рождества, сменились липкой, гнетущей скукой. Слагхорн сбежал из замка, Хагрид запивал горе в Хогсмиде, и Гарри оставалось лишь бесцельно блуждать по коридорам в поисках Пивза или просиживать дни в библиотеке, словно он какая-то мужская версия Грейнджер, изредка выбираясь побродить у озера.

С окончанием контрабандной эпопеи Гарри снова с головой нырнул в изучение магического мира. И вот, вечером последнего дня уходящего года, со страниц его дневника на него смотрели строчки, посвященные «Ночному Рыцарю»:

Двухэтажный (теперь трех) автобус, изъятый у маглов в 1963 и превращенный в чудо магического транспорта. Принцип работы...

«Отбираем, чуть переделываем и притворяемся, что это наше гениальное изобретение», — прошептал он, постукивая пальцами по столу.

Бывали дни, когда мир волшебников, такой кичливый и замкнутый, казался ему паразитом, живущим за счет того мира, который он же и презирал. Когда до жути хотелось приправить свои записи ядовитым сарказмом. И вторник, тридцать первого декабря, был именно таким днем. Но Гарри гордился тем, что его записи выглядели взрослыми и научными, и потому сдержался.

Вздохнув, он перевернул страницу и размашисто вывел заголовок: «Спорт».

* * *

Рождественские каникулы подошли к концу. В воскресенье, пятого января, вернулись ученики, и в Большом зале вновь стало шумно и многолюдно. Гарри, уставший от вынужденного одиночества и тоски, был этому несказанно рад. Гул голосов, смех, даже навязчивый запах девичьих духов — все это было живым, дышащим доказательством жизни, в которой он так отчаянно нуждался. Подумать только — он был рад даже снова видеть Малфоя, того самого слизеринца, от которого не слышал ничего, кроме насмешек! Упомянутый блондин тем временем угощал своих прихлебателей шоколадными лягушками.

— Ни дня не можешь прожить без сладостей, да? Смотри, чтобы ты Крэббу с Гойлом компанию не составил, — поддел блондина Элиас Ранкорн.

— Ты просто завидуешь, Ранкорн, — с высоко поднятым подбородком сказал Драко Малфой, отвернувшись от Крэбба с Гойлом. — Делай это тише. Или вашей семье даже на это не хватает? Тебе хоть по праздникам перепадает? — он скривил губы. — Я могу себе позволить это. В конце концов, я унаследую состояние не только Малфоев...

— Заткнись, Малфой. Твои предки разбогатели, целуя туфли магловским королям, — нахмурился Ранкорн.

— Ой, перестаньте! — возбужденно зашептала Паркинсон. — Драко, это правда, что теперь вы главные наследники Блэков? Мама говорила, что ворчливый старик Блэк наконец-то отправился к праотцам! Это правда, Драко?

— Правда, Панси, — высокомерно заявил блондин. — Как только умрет Сириус Блэк...

— Пока он умрет... — фыркнул Блейз Забини, вытирая рот салфеткой.

— В Азкабане дольше двадцати лет никто не протянул. А он там сколько? Лет пятнадцать? — Малфой посмотрел по сторонам и пожал плечами с показным безразличием.

— Считаешь дни до его кончины, Малфой? — сухо спросил Ранкорн и продекламировал: — Драко Малфой — наследник узника Азкабана. У тебя хоть совесть есть?

— Совесть плохо сочетается с полными карманами, Ранкорн, — не глядя, вставил Забини и отпил из стакана. — А у Малфоев, я слышал, карманы глубоки. И терпения хватит подождать, пока Азкабан сделает за них черную работу.

— Ты слишком много позволяешь себе, Забини! — вспыхнул до корней волос Драко. — И ты, Ранкорн!..

Забини наконец оторвал взгляд от тарелки и холодно посмотрел на него:

— Успокойся. Ты же не хочешь, чтобы о твоих... нетерпеливых ожиданиях... узнал кто-то кроме нашего стола?

Малфой резко замолчал, губы его побелели. Он демонстративно отвернулся, разглядывая витражные окна.

Дальше Гарри не вслушивался. Он вдруг понял, что совсем ничего не знает о чистокровных семьях. Малфои богаты — безусловно. Он это слышал много раз. Но насколько? А Ранкорны в самом деле бедны? И кто такие эти Блэки?

Гарри украдкой посмотрел на преподавательский стол. Директора снова не было, зато там восседал, откинувшись на спинку стула, Гораций Слагхорн, разглядывавший волшебный потолок с томным видом.

После ужина Гарри, протискиваясь сквозь толпу учеников, поспешил к кабинету профессора зельеварения. За окном снова шел снег, и он на мгновение замер, как вдруг его словно окатило ледяной водой.

— Мои извинения, мистер Поттер, — проскрежетал Кровавый Барон, улетая прочь.

«Засунь их себе знаешь куда!» — со злостью подумал Гарри, поежившись, но в следующий миг он заметил удалявшегося в противоположную сторону Пивза и забыл обо всем на свете.

— Пивз! Эй, Пивз! Постой!

— О-о-о, малышу Поттеру что-то понадобилось от добропорядочного Пивза? — полтергейст резко остановился и перевернулся вниз головой.

— Можешь подождать меня в коридоре у нашей гостиной? Тот, что тупиком заканчивается. У меня для тебя кое-что есть. Кое-что, что напомнит о близнецах Уизли.

— О-о-о, — проворковал полтергейст, и его глаза загорелись азартом. — Маленький Потти заинтриговал Пивза. Пивз придет, — он сорвал со своей головы колпак и отсалютовал им.

Обрадованный первокурсник поспешил дальше по коридору.

Дверь в покои Слагхорна была приоткрыта. Гарри постучал и, не дожидаясь ответа, осторожно заглянул внутрь.

— Входите, — прозвучал глухой, усталый голос. Профессор сидел в своем кресле у камина, уставившись в затухающие угли с невыразимой тоской на пухлом лице. В руке он сжимал пустой хрустальный бокал.

Увидев Гарри, Слагхорн вздрогнул так, что чуть не выронил его. Он судорожно выпрямился, и на его лице мелькнуло что-то похожее на неподдельный, животный ужас.

— Профессор? — поздоровался Гарри, чувствуя нарастающее беспокойство. — Вы не заняты?

Слагхорн заморгал, словно возвращаясь из далеких мыслей. Его взгляд скользнул по черным волосам Гарри, задержался на глазах, которые казались огненно-зелеными в этот вечер лишь благодаря отсвету камина, а в полумраке были почти черными, как бездонные колодцы.

— Гарри, мой мальчик... — он попытался издать свой привычный, радушный смешок, но получился лишь короткий, нервный выдох. Он отвел взгляд. — Я... гм-м-м... боюсь, сейчас не самое подходящее время. Старые кости... мигрень, понимаешь ли. Совсем не в духе.

Его взгляд снова метнулся к Гарри, и в нем читалась неподдельная внутренняя борьба.

— Но мы обязательно... как-нибудь в другой раз, — он уставился в огонь, его плечи ссутулились под невидимой тяжестью. — Занят, да. Я этим вечером очень занят.

— Да, хорошо, сэр, — пробормотал Гарри, отступая.

Гарри так глубоко погрузился в размышления о причинах столь странного поведения Слагхорна, что едва не забыл о встрече с Пивзом. Гостиная встретила его шумным гомоном — все делились впечатлениями о каникулах.

Поттер достал из своего сундучка «боекомплект», купленный у Уизли. Немного подумав, он прихватил с собой и мантию-невидимку.

— Невероятно, — едва слышно выдохнул он, когда таинственная ткань накрыла его плечи.

Мантия была легче воздуха и нежнее самого тонкого шелка, создавая странное, почти волшебное чувство абсолютной безопасности и покоя. Гарри почувствовал неожиданный прилив бодрости. В этой мантии он мог обойти всю школу, заглянуть в любое помещение. Но едва эти соблазнительные мысли возникли, как тут же покинули его голову. У него было дело, и не одно.

Пивз парил под самым потолком, пиная ногой факельное пламя так, что искры разлетались зловещим дождем. Заприметив Гарри (или почувствовав его присутствие), он перевернулся в воздухе и завис вниз головой, его широкий рот растянулся в ехидной гримасе.

— Малыш Потти принес подарочек? — просипел он. — Скучно мне, ску-учно! Такие долгие каникулы!

— Подарок? Нет, — Гарри сделал паузу, глядя прямо в безумные, бусинковые глазки полтергейста. — Я принес идею. Такого хаоса в Хогвартсе не было со времен Хэллоуина!

Интерес вспыхнул в маленьких глазках Пивза. Он спустился ниже, кружа вокруг Гарри, как хищная птица.

— О-о-о? Малыш Потти хочет поиграть в большие игры? Пивз весь во внимании!

— Завтра утром, — начал Гарри, понижая голос до конспиративного шепота, — когда все слизеринцы пойдут на завтрак, здесь, у их самой двери... БУМ! — он хлопнул в ладоши, заставив Пивза вздрогнуть от восторга. — Аромат наисвежайшего навоза, чтоб на весь день въелся в их мантии. А вечером... — Гарри сделал драматическую паузу, — когда гриффиндорцы, рычащие о настигшем возмездии, будут собираться в своей башне... у самых их носов — БУМ-БУМ-БУМ-БУМ-БУМ! Целый салют! Они начнут друг друга обвинять. Они будут рычать, шипеть, искать виноватых... Весь замок сойдет с ума. А ты... — Гарри посмотрел на Пивза, — ты будешь режиссером этого безумия.

Гарри выложил на пол сверток с бомбами и мылом.

— Пивзу... Пивзу нравится, как ты думаешь, малыш Потти, — прошептал полтергейст, и в его скрипучем голосе звучала непривычная почтительность. — Ты не как эти скучные, ты понимаешь... истинный вкус беспорядка! О-о-о-о-о, Филч заплачет! Пивз согласен! Но... — он подлетел вплотную к лицу Гарри, — если будет скучно, Пивз добавит свой сюрприз! Самый лучший, самый неожиданный!

Он схватил сверток и, кружась в бешеном вальсе, растворился в воздухе с оглушительным, долго не смолкавшим хохотом.

Той ночью Гарри засыпал с легкой улыбкой на губах, потому что знал — завтра утром в их общежитии взорвутся четыре навозные бомбы: одна у двери комнаты Ламента, и три другие — прямо в центре общей гостиной (Гарри заранее наколдовал нечто вроде магической растяжки для их активации).

Зачем, спросите вы?

Факультеты Гриффиндор и Слизерин, сами того не ведая, сплотились в своей неприязни к Гарри. А потому он, как истинный британец, намеревался еще сильнее разжечь вражду между ними.

Это была старая, проверенная тактика. Когда Вернон и Петунья ссорились из-за счетов или из-за того, что Мардж опять наговорила лишнего за столом гостям, они забывали проверять, подстриг ли он газон и вымыл ли до блеска посуду. Их раздражение, перетекавшее в ярость и направленное друг на друга, создавало для него тихую, безопасную полосу отчуждения. Так будет и здесь. Пусть львы и змеи рычат и шипят, глядя друг на друга. Пока они этим заняты, они не видят его.

— Разделяй и властвуй, — пробормотал Гарри, погружаясь в царство Морфея.

1) Игра слов на английском — Hairy Potter и Harry Potter. — Прим. автора

Вернуться к тексту