Раскаты Грома (джен)

Четвертое июля 1991 года в Хогвартсе выдалось прохладным, что было необычно для Шотландского нагорья летом. Капли дождя, изредка прерываемые раскатами грома, стучали по витражным окнам кабинета директора, словно нетерпеливые пальцы. Внутри царила атмосфера размеренного, почти сонного планирования нового учебного года.

— ...и в этом году, Альбус, среди первокурсников будет семь маглорожденных и один магловоспитанный, — Минерва МакГонагалл говорила спокойно, ее голос звучал в такт тиканью старинных часов. — Я планирую лично посетить каждую семью, чтобы…

— Минерва, моя дорогая, простите, что прерываю, — мягко вклинился директор школы чародейства и волшебства, поправляя очки-половинки, — но к юному Гарри я склоняюсь к мысли направить Рубеуса. Хагрид вот уже несколько месяцев буквально осаждает меня просьбами об этой чести, и я решил, что его искренний энтузиазм будет идеальным для первого знакомства мальчика с…

Директор замер на полуслове. Его проницательный голубой взгляд, скользнувший мимо Минервы МакГонагалл, застыл на одном из причудливых устройств на полке. Маятник, заключенный в прозрачную сферу и напоминавший не то морковку, не то сталактит, вдруг резко дернулся и закачался с неестественной, нарастающей амплитудой, издавая тонкую, навязчивую трель — словно сверчок, попавший в банку. Этому нервному танцу почти мгновенно вторило жужжание другого прибора — бордового, напоминавшего старомодный велосипедный звонок, но с тревожным, гудящим басом. Буквально через миг к какофонии присоединились еще три устройства: один завертелся волчком, другой затрясся, как в лихорадке, третий начал источать слабый фиолетовый дымок.

Казалось, прошла лишь секунда, но директор действовал с молниеносной скоростью, не свойственной его годам. Он вскочил с кресла и взмахнул палочкой. Из ее кончика выпорхнул, а не выплыл, сияющий серебряный феникс, его призрачные крылья на миг озарили сумрак кабинета.

— Вы нужны мне немедленно, Северус! Ситуация критическая! — голос Дамблдора, обычно мягкий и полный тепла, стал резким. Феникс пронзил каменную стену и исчез.

— Альбус! Ради всего святого, что случилось?! — Минерва встала, изумрудная мантия колыхнулась. Она инстинктивно сжала рукоять собственной палочки, спрятанной в складках одежды.

Едва она договорила, как зеленое пламя в камине взметнулось ввысь, и из него выступил Северус Снейп. Его длинные, сальные волосы были слегка растрепаны, а глаза, холодные и недовольные вперились в присутствующих.

— Директор, — начал он ледяным тоном, отряхивая невидимую пыль с мантии, — к чему столь поспешный…

БАМ!

Бордовый прибор-звонок взорвался с оглушительным грохотом, разлетевшись на мелкие, дымящиеся осколки, точно миниатюрная осколочная граната. Мелкие обломки со звоном ударились о стены и книги.

— Нет времени на объяснения! Фоукс! — рявкнул Дамблдор, не обращая внимания на осколки. С золотого насеста у окна спикировала величественная алая птица. Она издала короткий, пронзительный крик, и в следующее мгновение все трое — Дамблдор, Снейп и МакГонагалл — исчезли в золотой вспышке огненного птичьего хвоста. В опустевшем кабинете пахло гарью, а дождь за окном забарабанил с новой силой.

* * *

Последние лучи заходящего солнца, пробиваясь сквозь облака над Сурреем, слабо освещали безупречно чистую, но удручающе безликую улицу Тисовую. Ряды аккуратных двухэтажных домиков из красного кирпича стояли, как солдаты на параде, утопая в зелени стриженых лужаек. Из их окон тут и там высовывались местные обитатели, рассматривая что-то.

Возле одного из таких домов — или того, что от него осталось — случилось нечто из ряда вон выходящее. С легким хлопком, похожим на лопнувший мыльный пузырь, но с искоркой золотого света, которую можно было принять за солнечный блик, появились три фигуры.

Альбус Дамблдор мгновенно обвел взглядом местность, и тень ужаса скользнула по его лицу. Там, где должен был стоять дом №4 с его педантично подстриженным газоном, зияла черная пропасть. Лишь груда обугленных, дымящихся щепок да несколько почерневших, криво торчащих деревянных досок, бывших когда-то забором, отмечали место катастрофы. Воздух был густым и тяжелым от запаха сгоревшей древесины, пластика и чего-то еще едкого.

— Полагаю, нам сюда, — пробормотал Дамблдор, голос его был глух, как стук кулака о бетонную стену. Он повернулся к пепелищу, его взгляд скользнул по двум пожарным машинам, чьи мигалки отбрасывали красные блики на стены соседних домов, и по машине скорой помощи, куда медики бережно грузили на носилки фигуру, плотно закутанную в бинты — очертания были слишком крупными для ребенка. Вернон или Петуния? Рядом стояла другая фигура, поменьше, но с гораздо менее страшными ожогами. Дадли Дурсль. Зрелище было леденящим.

— Боже милостивый… — прошептала Минерва МакГонагалл, поднеся руку ко рту. Ее лицо побелело, а глаза, широко раскрытые, отражали ужас и немой вопрос. Она инстинктивно шагнула вперед, но Дамблдор остановил ее жестом.

Северус Снейп поравнялся с директором. Его бледное лицо было непроницаемо, но черные глаза впивались в пепелище с такой интенсивностью, будто пытались вырвать у него тайну силой.

— Альбус, — его голос был низким и шипящим, — может, вы наконец снизойдете до объяснений? Что мы, как последние сыщики из Скотленд-Ярда, забыли в этой богом забытой магловской… деревушке? — Он кивнул в сторону разрушенного дома.

Дамблдор не отвечал сразу. Он вытащил свою палочку, держа ее горизонтально на ладони. Кончик палочки резко дернулся и развернулся, указывая в сторону, противоположную пепелищу — вглубь тихого парка, что виднелся в конце улицы. Директор тут же решительно зашагал в указанном направлении, его мантия развевалась за ним, словно знамя.

— На этом месте, Северус, стоял дом, который я избрал убежищем для Гарри Поттера, — ответил он на ходу, не оборачиваясь. — Как видишь, от него осталось меньше, чем от замка из песка после прилива. А поведение моих приборов… — Он кивнул сам себе. — не оставляет сомнений: единственный близкий кровный родственник мальчика мертв. — Он ненадолго замолчал — Это наталкивает на мысль, что…

— Что это Пожиратели Смерти решили так отпраздновать День Независимости? Устроили фейерверк? — язвительно бросил Снейп, поспевая за длинными шагами директора. Он краем глаза заметил, как Минерва сжала кулаки, услышав это.

Дамблдор остановился на мгновение, глубоко вздохнув.

— Пока рано делать выводы, Северус. Однако факт остается фактом: мальчик исчез, его убежище уничтожено, защита пала. И нам нужно найти его раньше, чем это сделают те, кто жаждет завершить работу, начатую в Годриковой Впадине.

— И ради этого срочного квеста вам понадобились мы оба? — недовольным тоном продолжал Снейп. — Могли бы справиться и с Фоуксом вдвоем. Или ожидали засады в кустах магловской сирени?

— Вы с Минервой, — ответил Дамблдор, снова зашагав и пристально следя за направлением палочки, — были единственными профессорами в замке в этот час. А учитывая масштаб… инцидента, — он кивнул назад, в сторону дымящихся развалин и мигалок, — я счел благоразумным не недооценивать ни сил, стоящих за этим, ни возможных последствий. Мы не знаем, что ждет нас в конце этого пути.

Палочка Дамблдора неумолимо тянула их группу вперед, в тишину парка. Последний луч солнца, пробившись сквозь тучи, золотым клинком ткнул в землю как раз в том направлении, куда они шли.

* * *

Гарри сидел на скамейке в парке, с мрачным выражением лица теребя воротник футболки и уставившись на свои ботинки. У него больше не было дома. Возможно, опекунов тоже. Он почувствовал дрожь от этой мысли. Его рука бездумно потянулась к ветке и сорвала один лист. В рюкзаке лишь немногим больше полуторы тысяч фунтов. Наверное, он мог бы сесть на первый поезд и уехать куда-нибудь подальше от этого места. Взять себе новое имя, выдумать биографию… Вот только на дворе не XIX век, и он не Гекльберри Финн, чтобы ему позволили жить одному. А ведь еще документы, новая школа…

— Сегодня замечательная погода, не правда ли? — послышался старческий голос, в нескольких футах от Гарри.

Мальчик поднял голову и уставился на трех людей, по которым можно было срисовать плакат «Остерегайтесь подозрительных незнакомцев». Первый — высокий седобородый мудрец в вычурной фиолетовой мантии с такой длинной бородой, что ее можно использовать заместо шарфа. Его голубые глаза мерцали в полутьме, а горбинка на носу свидетельствовала, что его не раз ломали. На нем был колпак причудливой формы и золотые очки-половинки. Второй — мужчина средних лет с бледной кожей и крючковатым носом. Он был довольно высоким, хотя и не мог сравниться со старым волшебником. Его глаза были настолько темными, что, казалось, будто зрачок и радужная оболочка являются одним целым, а сальные волосы ниспадали практически до плеч. На нем была длинная черная мантия, чуть развевавшаяся по ветру, а скривившееся лицо и поджатые губы демонстрировали его недовольство своим нынешним положением. Третьим, а точнее третьей, была женщина среднего роста. На ней была изумрудная мантия и остроконечная черная шляпа, из-под которой выглядывали черные волосы. Ее лицо можно было охарактеризовать как строгое, а цепкие темно-зеленые глаза внимательно рассматривали его.

Но это было не самым странным в них. Гарри определенно почувствовал… какие-то импульсы. От старика исходили теплые и довольно интенсивные волны, которые, казалось, накрывали его с головой. От женщины они были послабее и ощущались скорее как прибой, но оттого казались лишь приятнее. А от мужчины в черном веяло дождем. Октябрьским, промозглым. Таким, что заставляет задумываться над тем, действительно ли тебе нужно на улицу? Все трое не менее внимательно разглядывали его.

— Кто вы такой? — осторожно спросил Гарри, вставая со скамейки.

— Меня зовут Альбус Дамблдор, а мои спутники Минерва МакГонагалл и Северус Снейп, — старичок тепло улыбнулся, но Гарри лишь сделал шаг в сторону. — Мы бы хотели узнать, что произошло с вашим домом.

«Неужели они знают? Нет, это невозможно!» — пронеслось у Гарри в голове.

— Вы не полицейские.

— Нет, Гарри, мы…

Гарри отшатнулся. Они знали, кто он! Они пришли его арестовать? Какая-то секретная служба Его Величества? Его сердце бешено колотилось, одна рука непроизвольно сжалась в кулак, другая нащупала кастет.

— Я ничего не знаю! Я вам ничего не скажу! Я ничего не делал! — выпалил Гарри, сделав еще один шаг, но лишь наткнулся на скамейку.

Профессора обменялись быстрыми, красноречивыми взглядами.

— Успокойся, Гарри, — произнес Дамблдор. — Как я уже сказал, мы не полицейские. Мы определенно не собираемся тебя арестовывать за то, что произошло с домом твоей тети и дяди.

Гарри замер, перед его глазами снова поплыла картина, как весь дом задрожал, взорвались предметы мебели, все загорелось…

— Кто вы такие? — хрипло спросил мальчик, глаза бегали от одного странного незнакомца к другому. — Откуда вы знаете мое имя и… все?

— Мы знаем твое имя, Гарри, — мягко начала Минерва МакГонагалл. — Потому что твои родители были… такие же как и ты сам, они были...

— Нет!

Слово вырвалось у Гарри прежде, чем он успел подумать. Он отшатнулся так резко, что спина больно ударилась о спинку скамейки. Его лицо исказилось смесью ужаса, ярости и неподдельного отвращения. Как они смели?! Как они могли даже намекнуть на это?!

— Я не такой как они! — закричал он, голос сорвался, обнажая всю накопленную за годы горечь и боль. — Я лучше! Я не… у меня нет зависимостей!

В ушах Гарри зазвенел, заглушая шелест листьев, ненавистный голос Вернона Дурсля: «Весь в своего отца-наркомана! Ничего путного из тебя не выйдет! И мать твоя ничего хорошего из себя не представляла, потаскуха! Дурная кровь!» Он обхватил голову руками и тяжело задышал.

Наступила гнетущая тишина, нарушаемая только дыханием Гарри и далеким гулом машин с места пожара. Мальчик смотрел на под ноги, не обращая внимания на обжигающие волны тепла. Внезапный порыв ветра принес с собой запах пепла.

Первым заговорил Дамблдор. Его голос теперь звучал уже иначе. Совсем не так, как врачи разговаривают с маленькими детьми.

— Гарри, — произнес он. — То, что тебе говорили о твоих родителях... — Дамблдор сделал паузу, подбирая слова. — ...это была чудовищная, отвратительная ложь.

МакГонагалл, все еще бледная, кивнула, не в силах пока говорить. Ее глаза блестели подозрительно влажно. Снейп лишь резко отвернулся.

— Твои родители были волшебниками, Гарри, как и ты. Джеймс Поттер был…

Гарри почувствовал себя так, словно его только что ударили по затылку. Он волшебник?! Сомнения, закравшиеся в голову, были безжалостно подавлены. Он все-таки другой, особенный... Он был прав! Все это время! Они тоже волшебники, его родители? Ему в это совсем не верилось, но другой вопрос был важнее: «Неужели есть такие же как и он?»

— ...в ту ночь самый страшный темный волшебник… — продолжал Дамблдор, не обращая внимания на задумавшегося мальчика.

— Волшебство… — восхищенно прошептал Гарри, прервав старого чародея. — Значит все то, что я могу — это волшебство? — он отпустил листик, заставив его взмыть в воздух и закружиться.

На секунду повисла неловкая пауза. Три волшебника выглядели теперь заинтересованными.

— Что именно ты умеешь? — спросил Альбус Дамблдор, в его голосе зазвучало напряжение, но Гарри не обратил на это внимания.

— Много чего, — выдохнул Гарри. На его губах появилась улыбка. Он никому не рассказывал, боясь, что его отправят на опыты или в больницу. Но они… они другие, они поймут! Эти волны, что он чувствовал от них доказывали это. Это был его шанс, шанс на новую жизнь. Может, раз он тоже волшебник, они заберут его с собой?

— Могу передвигать вещи силой мысли. Могу становиться незаметным, когда захочу.

Мальчик начал заламывать руки. Теперь ясно, как ему удалось все это время оставаться непойманным. Он волшебник. Волшебник! На щеках выступил румянец.

— Я могу вызвать огонь, — Гарри уставился на свою ладошку и на ней вспыхнуло синее пламя. Листик, что секунду назад кружился в воздухе, опустился на ладонь и через мгновение от него остался лишь пепел. — Я могу заставить предмет исчезнуть, если захочу, — он уставился на Дамблдора, перебегая от одного голубого глаза к другому, в поисках одобрения, но тот оставался непроницаемым. Гарри на секунду умолк, опустив взгляд на чуть влажную землю. Ему нужно было произвести на них впечатление, просто необходимо! С ними точно не будет хуже, чем с Дурслями.

— Я могу разговаривать со змеями! — выпалил он. — С самого детства мог! — он вспомнил, как на его пустырь приползали ужи и хвастались добычей. — Они называют меня Говорящим или Повелителем.

Мальчик замолчал, переводя взгляд с одного волшебника на другого. Снейп выглядел заинтересованным или удивленным? Он бросил странный взгляд на Дамблдора. Тот, как и МакГонагалл, выглядел напряженным. Гарри явственно ощутил, как теплые волны самого старого волшебника стали чередоваться с теми, что холоднее декабрьской стужи. По телу побежали мурашки. Пауза затягивалась.

Вскоре Гарри стало очень неприятно. Учителя тем временем вели свой безмолвный диалог. А еще он впервые за долгое время по-настоящему испугался, когда старик, как показалось Гарри, глянул на него хуже, чем тетя Петуния смотрела на бульдогов Мардж, когда те испачкали чистый пол или — не дай Бог! — нагадили ей в кусты.

— Сэр, — голос Гарри прозвучал тише, чем он хотел, и в нем прозвучала умоляющая нотка, которая заставила его внутренне сжаться от стыда. Он ненавидел это чувство, эту слабость. Просить было неестественно, унизительно. — Прекратите. Очень холодно. Пожалуйста.

Он не мог объяснить что именно нужно прекратить, но надеялся, что поймут. Удивляло, что на других это так не повлияло.

Ледяной холод, исходящий от Дамблдора, стал ослабевать и вскоре исчез полностью. Он медленно выдохнул. Казалось, старик с огромным усилием вернул себе внешнее спокойствие.

Северус Снейп что-то прошептал Дамблдору, многозначительно посмотрев на него. МакГонагалл слегка поджала губы.

Дамблдор заговорил, его голос был снова мягким:

— Мы представляем школу чародейства и волшебства Хогвартс, Гарри. Твои родители записали тебя в нее, — он сделал паузу, давая словам осесть. — Лучшую школу-интернат в мире. Именно туда отправляются юные волшебники и волшебницы, такие как ты, чтобы научиться понимать и контролировать свою магию. — Он снова сделал паузу, подчеркивая важность следующего. — Твои способности... они впечатляющи для необученного волшебника. Необычайно сильны. В Хогвартсе тебя научат управлять своей магией так, чтобы она служила тебе, а не вырывалась наружу со столь разрушительными последствиями.

Он многозначительно посмотрел на Гарри, и мальчику показалось, будто Дамблдор абсолютно точно знает, кто виноват за взрыв в доме №4.

— Мистер Дамблдор, Хогвартс… — начал он.

— Если ты собираешься поступить в Хогвартс, то зови нас сэр или профессор, а меня можешь еще и директор, — мягко поправил его директор.

Гарри мысленно скривился. Старик требует уважения, но при этом перебивает его.

— Да, сэр, — быстро поправился Гарри и слегка улыбнулся, чтобы не выдать настоящих чувств. — Я бы очень хотел, сэр! Школа... интернат? То есть я буду жить там?

— Именно так, — подтвердил Дамблдор. — С сентября по июнь все ученики живут в замке.

— Сэр... но где же я буду жить два месяца? До сентября?

Понимает ли Дамблдор, что Дурсли больше его не примут? Если они вообще выжили…

Лицо Дамблдора помрачнело.

— Обычно в таких ситуациях... — он говорил задумчиво, медленно поглаживая бороду, — ...юный волшебник без опекунов становится подопечным Министерства и попадает в магловский приют. Магловский значит неволшебный, — ответил Дамблдор на невысказанный вопрос.

«Приют». Сердце ухнуло в пятки, оставив за собой знакомый ужас запертой комнаты. Он постарался подавить подступающую панику.

— Сэр! — голос Гарри звучал выше, чем хотелось бы, но и не был визгом. — Если дело в деньгах... у меня есть деньги! Я могу заплатить. За комнату, за еду... Я могу жить один, я умею!

— Вот как? — спросил он спокойно, но его взгляд сталь внимательнее. — И откуда же у тебя достаточная для этого сумма, Гарри?

— Я... копил, — выдавил он, опуская глаза. — Давно копил. На... на всякий случай.

Дамблдор молча смотрел на него несколько долгих секунд, потом кивнул, словно этот ответ его удовлетворил.

— Да... обычно юные волшебники оказываются в приюте, — произнес он рассеянно. — Но твой случай, Гарри... он особый. Очень особый.

Гарри почувствовал легкую дрожь по спине. Директор тем временем задумчиво смотрел вдаль, обдумывая что-то.

— П-почему, сэр? — спросил он тихо, поднимая глаза.

— В ту ночь, когда были убиты твои родители — Гарри постарался не выглядеть удивленным, ведь, судя по всему, именно эту часть он пропустил раньше. К тому же ему сейчас не до истории жизни, а точнее смерти родителей. — Самый страшный темный волшебник за последний век — Лорд Волдеморт — попытался убить и тебя. Он сеял страх и смерть. Многие считали его непобедимым. Ты никогда не задумывался, откуда у тебя этот шрам в виде молнии на лбу? — Дамблдор посмотрел прямо в зеленые глаза Гарри. — Он попытался убить и тебя, но не смог, Гарри. Ты выжил. Ты — единственный, кто когда-либо пережил смертельное проклятие. И Волдеморт исчез той ночью. Ты не просто выжил, Гарри. Ты его победил. И поэтому ты знаменит в нашем мире. Ты — «Мальчик-Который-Выжил».

Гарри слушал, не дыша. Лицо его не выражало страха или изумления. Черты застыли, стали расчетливыми, острыми. В глазах мелькнул огонек, так непохожий на детское любопытство.

— То есть... — его голос был тихим, но четким, — из-за того, что я выжил...я не попаду в приют? Потому что я слишком... знаменитый? Сэр?

— Да, скорее всего, министр магии — да-да, Гарри, есть и такой министр — не допустит этого, — задумчиво произнес директор Хогвартса, поглаживая бороду.

— Сэр, — прервал его размышления Гарри. — Значит у меня есть родственники-волшебники и меня отдадут им?

— Есть, но очень дальние, — он вздохнул. — Скорее всего именно кто-то из них получит над тобой опеку.

Гарри кивнул. На языке крутились тысячи вопросов.

— А мои родители оставили мне что-нибудь? Деньги, дом, что-нибудь ценное? — перечислил первое, что пришло на ум, Гарри.

Северус Снейп громко фыркнул, директор Дамблдор укоризненно посмотрел на него, а МакГонагалл выглядела удивленно.

— Насколько я знаю, твои родители оставили тебе небольшое состояние, сколько — я не знаю, но ваш дом был разрушен той ночью. Почему тебя это так интересует?

Гарри хотел закатить глаза, но сдержался. Гек часто повторял фразу: «Деньги правят миром», и мальчик принял ее близко к сердцу. Он пожал плечами, молясь про себя, чтобы его наследство не было тронуто Дурслями.

— Я думаю, Гарри, тебе придется пока пожить в гостинице у одного моего старого знакомого. Он поможет тебе обустроиться и постарается помочь тебе со всеми трудностями, — Дамблдор снова погладил бороду, а его глаза сверкнули. — К сожалению, решение по делу об опеке займет какое-то время.

— Сэр, а что случилось с Дурслями? — осторожно спросил Гарри. Он не был уверен, что хочет знать ответ на этот вопрос. Ведь после того, как те в мгновение ока лишились всего, ему к ним лучше на пушечный выстрел не приближаться.

— Петуния Дурсль погибла, — грустно сказал Дамблдор, наблюдая за реакцией. Гарри не почувствовал ни вспышки гнева, ни волны вины — лишь леденящая пустота где-то в груди. Погибла. Он убил ее. — Вернон и твой кузен получили серьезные ожоги, но выжили.

Он хотел, чтобы это было выдумкой, попыткой преподать ему урок за… что-нибудь от Дамблдора. Он не мог. Он ведь не хотел, лишь мечтал, чтобы они ответили за все, но убить… У него для такого кишка тонка, как сказал бы Клык. Определенно. Так почему же он не чувствует вины?..

— Я думаю нам пора, Альбус, — нарушила тишину МакГонагалл.

— Да, действительно. Гарри, ты вряд ли сюда вернешься в ближайшее время, — он махнул рукой в сторону Тисовой. — Может ты хочешь попрощаться с кем-нибудь? С друзьями, например.

— У меня нет друзей, — резко ответил Гарри, пытаясь отогнать воспоминание о том, как они с Дейзи вместе читали детектив и спорили о том, кто преступник. — Мне не с кем прощаться.

Гарри отвел взгляд. Ему не слишком понравился этот старик. Он, казалось, надавил на все больные места всего за пятнадцать минут. А еще ему нужно хорошенько обдумать все, что сказали эти трое. Потому что любой может обмануть. И предать.

* * *

Профессор Дамблдор остановился у порога и обернулся. Гарри все еще несколько брезгливо рассматривал комнатку «Дырявого котла», но в глазах уже читалось принятие. Невероятно упрямый ребенок. Как будто он, Альбус, обеднел, если бы заплатил чуть меньше 80 галлеонов за двухмесячное проживание и питание. Три его должности позволяли ежегодно жертвовать на нужды больницы и фонда малоимущих учеников сотни и сотни. Но мальчик решил заплатить за все сам.

«Я могу разговаривать со змеями»

Судьба этого ребенка волновала его больше других, и всему виной тот злополучный Хэллоуин. Магия, заключенная в шраме Гарри, не поддалась классификации. Однако круг поисков, разумеется, удалось сузить. Магия души. Книги по этой области были невероятно редки. Наверняка, несколько фолиантов можно найти в библиотеке Блэков или Малфоев. Эти две семьи известны своей любовью к коллекционированию. Но, увы, у него не было доступа к их томам. Учитывая увлечения Тома бессмертием, это мог быть ритуал создания крестража или переселение душ. И хотя остаточный фон указывал на то, что ритуал не был завершен, Альбус не был уверен в этом до конца. Что же произошло в ту ночь на самом деле? Кажется, он снова ходит кругами. В Хогвартсе у него будет время изучить все. А пока...

— Я должен тебя попросить кое о чем, Гарри, — произнес Дамблдор. Мальчик настороженно посмотрел на него. — Парселтанг или умение говорить со змеями очень редкий дар. Я не знаю никого в Британии, кто обладал бы им. Но видишь ли... — он задумался. А стоит ли говорить мальчику об этом сейчас? — Предыдущий змееуст принес множество бед в нашу страну. И люди, они, — профессор на мгновение замешкался, подбирая слова. — Не будут к тебе объективны, мой мальчик. Поэтому я тебя попрошу: Никому ни при каких обстоятельствах не рассказывай о нем. Ты меня понимаешь? — мальчик кивнул, но директор видел, что не до конца убедил его.

Директор напоследок окинул взглядом свои защитные, маскирующие и оповещающие чары. К счастью, чары слежения и отслеживания магии и здоровья мальчика в обновлении не нуждались. Он отчетливо представил, как Аластор бы одобрительно хмыкнул, глядя на эту работу.

— До свидания, Гарри, до встречи в Хогвартсе.

Дамблдор вышел за порог и аппарировал к себе в кабинет, ничуть не удивившись, что застал там Северуса. Он неспеша подошел к столу и сел в кресло, жестом пригласив коллегу начать.

— Я не считаю себя глупцом, директор, — начал зельевар издалека, что было для него нехарактерно. — Но ваш план с отродьем Поттера, — его губы скривились, — вне моего понимания.

— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, Северус, — сейчас Альбус едва не пожалел, что не отправил его вместо Минервы узнавать, что случилось в доме №4. Та, определенно, начала бы его распекать, повторяя, что была права. И фраза «худшие из маглов» звучала бы не раз. С другой стороны, Северус был гораздо более проницательным человеком. К тому же легилимент.

Альбус вздохнул про себя. С чего все вокруг взяли, что у него есть план действий на любое развитие событий? Конечно, он был человеком дальновидным, но он не мог знать все заранее. Но если даже Северус и Минерва уверены, что он способен спланировать все на годы вперед и быть готовым к любой непредвиденной ситуации, то чего ожидать от других?..

Защита, что должна была быть нерушимой, обратилась пеплом. Все его расчеты и планы теперь нуждались в корректировке. Он не мог действовать вслепую, слишком многое стояло на кону.

— Вот только не надо сейчас, Альбус! Я вырос не в самом благополучном районе Коукворта и прекрасно помню, как выглядят люди, возле которых нужно держать руки в карманах. И ваш Поттер...

— Я уверен, что ты ошибаешься. — Прервал его Дамблдор. Он не мог не признать, что нечто в поведении Гарри его насторожило, но Дурсли были состоятельной семьей. Он мысленно вызвал образ мальчика из парка: чистые, хоть и поношенные джинсы и футболка без дыр; лицо худое, но не изможденное голодом. Нет, Вернон Дурсль был человеком состоятельным, педантичным до занудства и патологически озабоченным социальным статусом. Он никогда не допустил бы даже тени подозрения, что кто-то под его кровлей мог опуститься до воровства.

— Возможно, — сухо сказал Северус Снейп. — Но вы же и без меня знаете, что магические выбросы такой силы...

— Бывают только у обскуров, — закончил директор. Он забарабанил костяшками пальцев по столу. — Верно. Признаюсь, это меня сбивает с толку. Гарри точно не обскур. Еще и отсутствие интереса к родителям...

— Не мудрено, с таким-то отцом, — фыркнул декан факультета Слизерин, чем снова вызвал укоризненный взгляд Дамблдора.

Кабинет погрузился в уютную тишину, прерываемую лишь посвистыванием ветра за окном.

— Итак, вы собираетесь замолчать этот... инцидент, — скривился Снейп.

— Ты не хуже меня знаешь, что Гарри не мог этого контролировать, — Директор устало снял очки и отложил их в сторону, потирая переносицу. — Однако Визенгамот, вне сомнений, трактовал бы этот инцидент иначе. Учитывая масштаб разрушений, гибель магла и его контроль над собственной магией, судьи не станут исследовать эту аномалию, а просто вынесут вердикт и отнюдь не в пользу ребенка. А потому я позабочусь о том, чтобы в Министерстве об этом не узнали. К утру маглы будут уверены, что на Тисовой улице произошёл трагический взрыв бытового газа и ничего более.

— Блэку сошло с рук лишь покушение на убийство, и посмотрите к чем это привело! Поттеру же...

— Ты думаешь мне стоит позволить министру связать магию Гарри и стереть все воспоминания о ней? — прервал его директор, затем заметив сомнения на лице собеседника он продолжил. — Каждый человек заслуживает второго шанса, Северус. И я повторю еще раз: Гарри не желал зла своим родственникам. Право, Северус, ты не мог не заметить, как мальчик дрожал от одной мысли о произошедшем. Это ужасная трагедия для всех, и дело совсем не в том, какую фамилию носит Гарри. — Голос старого волшебника зазвучал тверже. Когда речь заходила о Джеймсе Поттере и его друзьях, с Северусом было невероятно сложно разговаривать. Из сдержанного, хоть и язвительного человека он превращался в капризного подростка. — Более того мы все равно не знаем всех фактов, и именно на этой задаче нам следует сосредоточиться.

— Вы ведь запретили демонстрировать Поттеру парселтанг? — спросил через некоторое время Снейп, а его брови вопросительно изогнулись.

— Разумеется. Однако рано или поздно его умение говорить со змеями все равно всплывет, — Дамблдор устало потер переносицу. — И все же... Есть вещи, которые общественности знать не обязательно. По крайней мере пока.

— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — оборвал его зельевар. — Или, что в этом драккловом пророчестве, — Северус помрачнел, — есть всему этому объяснение.

Дамблдор молча смотрел в пустоту вслед уходящему Снейпу. Его пальцы непроизвольно сжали ручки кресла. Этот странный дар Гарри чувствовать магию требовал изучения. Стоит ли ему вновь посетить Годрикову Впадину?.. Как же он стар...

Гарри открыл глаза и тут же зажмурился от яркого солнца. Он был из тех людей, кто просыпался мгновенно — Дурсли отучили от долгих пробуждений.

Воспоминания о вчерашнем дне нахлынули лавиной, сметая остатки сна. Тренировка... Дейзи... Дурсли... Пожар... Полиция... И эти трое — Дамблдор, МакГонагалл, Снейп. Телепортация — аппарация! — в «Дырявый Котел» со стариком. Директор говорил о приемной семье, настойчиво просил молчать о парселтанге... Кажется, письмо должно прийти в конце июля со списком для школы. Гарри нахмурился, вспомнив пристальный взгляд Дамблдора на его шрам — будто что-то там не соответствовало ожиданиям старика. Родители... Теперь он знал правду: не наркоман и проститутка, а волшебники. Но ненависть, которую вбивали в него Дурсли, никуда не делась. Из-за этого, когда он думал о них, то представлял не двух, а четырех людей. Ну почему его не отдали другим родственникам? Хоть к дальним!

Гарри сел на край кровати, ощущая основание кровати под тонкой периной. Деньги! Он вскочил и рванул к рюкзаку. Все оказалось на месте: ручки, дневники, кастеты, отмычки, пачка фунтов. Надо бы заплатить за номер. И купить одежду — два месяца в одном и том же не проходишь. А где здесь стирают, кстати? Гарри с досадой топнул ногой — слишком мало вопросов задал Дамблдору. В следующий раз он обязательно исправит эту ошибку.

Приюта и тюрьмы удалось избежать — его передернуло от этой мысли — но все стало сложнее в разы. Эти маги... говорили со старинным акцентом, одевались странно. Свой министр? Есть ли у них своя холодная война? Что, если он стал для них чем-то вроде назойливого туриста или Паки⁽¹⁾, ничего не смыслящего в местных порядках? Он не знал ровным счетом ничего! Да и планирование никогда не было его сильной стороной. На мгновение ему почудилось, будто он — крошечный беззащитный котенок, заблудившийся в Лабиринте Минотавра. А если приемная семья не найдется? Наследство кончится — и прямиком в приют? Снова обноски и вечный голод? Их «пищевая цепочка», дедовщина... Колени задрожали, подкатила тошнота. Всплыли в памяти рассказы Штыря. Гарри сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь подавить панику. «Все будет хорошо», — прошептал он, словно заклиная судьбу.

Через несколько минут он заставил себя двигаться. Комната была простой: грязноватое окно, старый стул, стол. Но была КРОВАТЬ. Настоящая! Пусть белье было застирано, матрас твердый и тонкий — это была его первая в жизни кровать. Чудо. Хотя, если честно, от волшебного мира он ожидал большего.

Он вышел, щелкнув обычным ключом. В магическом мире. Гарри пожал плечами: он не знал, чего ждать. Какого-нибудь сканера сетчатки, замка с отпечатком пальца или ультра-гипер-супер магического устройства, с легкостью идентифицирующего мага. Но МАГИЯ витала в воздухе. Он чувствовал ее кожей, нутром; что-то внутри ликовало с того самого мгновения, когда они с Дамблдором материализовались в пустом баре. Тогда волна энергии накрыла его с головой — близость магического квартала била куда сильнее, чем та вспышка гнева Дамблдора.

Гарри наскоро умылся в конце коридора и спустился вниз. Деревянные ступени жалобно скрипели под его ногами, пол был истерт до черноты, на каменной кладке виднелись маленькие трещины. «Вряд ли мне дали люкс», — беззлобно подумал он.

Внизу царила тишина. Стрелки старинных часов показывали 6:20. За стойкой, как и вчера, бармен Том начищал бокалы.

— Доброе утро, сэр, — вежливо поздоровался Гарри. Грубить единственному источнику информации было бы верхом глупости.

— Мистер Поттер! Доброго вам утречка! — Том заметно оживился, а его лицо расплылось в подобострастной улыбке. Гарри все еще не мог привыкнуть, что кто-то смотрит на него с таким почтением. Вчера, когда бармен от одного его имени выпучил глаза, скрыть изумление было очень трудно. — Как почивали? Не соизволите ли позавтракать? Что угодно! Для меня честь!

Гарри удивленно моргнул. Почивали? Соизволите?

— Спасибо, сэр, замечательно. Я бы... омлет? И чаю, пожалуйста. И... не подскажете, как пройти в Косой Переулок? И в банк, в Гринготтс, о котором говорил профессор Дамблдор? — Гарри старался говорить спокойно, но в голосе прорывалось детское нетерпение.

— Сию минуту! — Том ловко выхватил свою палочку — неказистый инструмент из потемневшего дерева. И началось волшебство. Легкий взмах — дверца кладовки распахнулась, и оттуда плавно выплыли три яйца. Сковорода сорвалась с крючка и приземлилась на внезапно вспыхнувший прямо на стойке огонек. Щелчок — и скорлупа растворилась в воздухе, а яичная масса вылилась на шипящий чугун. Палочка Тома плавно двигалась, помешивая; баночки с солью и перцем взлетели с полки, щедро приправляя омлет. Рядом чайник наполнялся изогнувшейся дугой струей воды и водрузился на другой уголек. Чистая кружка и ситечко с чаем выстроились перед Гарри в безупречном порядке. Еще один взмах — омлет сложился пополам, перелетел на тарелку, огонь погас, а кипящий чайник сам налил воду в чашку. Все заняло меньше минуты.

Гарри смотрел, завороженный. Неужели так можно? Ему до боли захотелось научиться тому же. В груди заныло от странного, щемящего желания.

— Пожалуйста! — Том поставил перед ним дымящиеся тарелку и чашку. — В Косой Переулок я вас провожу. А Гринготтс... — он снисходительно улыбнулся, — высокое здание из белого камня, мистер Поттер, не пропустите! Работает всегда. Круглый год, днем и ночью. Гоблины дремлют вполглаза, охраняя золото. Можете идти хоть сейчас!

— Спасибо, мистер...

— Том, просто Том.

— Спасибо, Том, — Гарри отломил кусок омлета. Еда была невероятно вкусной (или он был просто до смерти голоден). — Вы... очень быстро все сделали, — он кивнул на палочку.

Том засмеялся, польщенный.

— Практика, мистер Поттер, постоянная практика! Десятки лет за стойкой!

* * *

Каменная арка сомкнулась за спиной Гарри, скрыв паб и бармена Тома, и мальчик невольно ахнул. Перед ним теснились старые, будто игрушечные, домики под самыми неожиданными углами, с движущимися вывесками, пестревшими непонятными словами. «Гиппогриф и КО», «Все для квиддича». От этих названий у него кружилась голова: что здесь фамилия, а что — волшебный термин? Сам переулок показался ему обманчивым: он не был «косым» в прямом смысле, а скорее извивался, то сужаясь, то расширяясь, создавая странную оптическую иллюзию.

Было немноголюдно, и Гарри неспеша пошел вперед. Ярко светило солнце, отражаясь в металлических кастрюлях, гордо называвших себя «котлами». Они были медными, оловянными, бронзовыми, серебряными и даже золотыми. В некоторых самопроизвольно вращались столовые ложки темного цвета. Он прошел издательский дом «Обскурус», шуточный магазин «Рев мантикоры», канцелярский «Парящий пергамент», прежде чем заметил впереди высокое белокаменное здание.

Гарри зашагал быстрее, не обращая внимания на редких прохожих, которые оборачивались ему вслед. Он замер перед входом. Это было здание с белоснежным фасадом, высокими арками и величественными колоннами. Вход в банк был украшен отполированными бронзовыми дверями. Казалось, что Гарри продвинулся вперед не по улице, а по временной шкале, ведь если магазинчики были обычными каменными строениями, то это здание словно сошло с гравюр времен Наполеоновских войн.

Гарри мало смыслил в банковском деле или финансах. Он знал, что существуют кредиты и вклады, но не знал, как банк зарабатывает на последнем, слышал, что на деньги, пылившиеся в хранилищах, люди покупают акции и то ли векселя, то ли облигации, а еще часто встречал в статьях по финансам слова «пункты Доу-Джонс», «фьючерсы» и «фондовая биржа». Но на этом его познания заканчивались.

У входа в Гринготтс стояли два гоблина. Это были невысокие — Гарри был на голову выше их — существа с бледной кожей, длинными пальцами на руках и ногах и непропорционально большими головами, острыми носами и ушами. Глаза у гоблинов были чёрные, без белков. Совсем не то, что представлял себе мальчик. Они были... более человечными. Вовсе не жуткими зелеными тварями. Он подавил волнение и прошел внутрь.

Теперь мальчик стоял перед вторыми дверями, на этот раз серебряными. На них были выгравированы какие-то строчки, но Гарри не обратил на них внимания.

Два гоблина в алой форме с поклонами встретили его. Он оказался в огромном холле с высокими мраморными колоннами. С потолка свисала огромная бриллиантовая люстра, внутри которой была лампа, походившая на газовую горелку. По бокам тянулись бесконечные стойки, за которыми на высоких стульях сидели гоблины. На них была странная форма, отдаленно напоминавшая классические костюмы. «Магловские костюмы», — напомнил себе Гарри. Работники банка делали записи в больших гроссбухах, с помощью луп изучали драгоценные камни и взвешивали их на медных весах. Из холла вело больше дверей, чем Гарри мог сосчитать. В холле, кроме мальчика, было всего два человека.

Он подошел к ближайшей стойке. За ней сидел гоблин с седыми короткими волосами, на нем были золотые очки, а в руке было перо, которым тот делал пометки. Пером. Пометки. По линейке. «Н-да...»

— Сэр? Извините, как мне обменять деньги?

Гоблин оторвался и недовольно зыркнул на него.

— Обмен валюты осуществляется в соответствующем месте, — а затем вернулся к работе.

Гарри немного постоял, чувствуя раздражение и смущение одновременно.

— Где? Сэр?..

— Там, — заскрежетал гоблин и махнул рукой, не поднимая головы, — и хватит тратить мое время, человек!

Гарри нахмурился и пошел в указанном направлении. Указанная стойка была скорее углублением в боковой фасад здания. За ней сидел гоблин помоложе.

— Я бы хотел обменять фунты, — вежливо произнес Гарри.

— По нынешнему курсу один галлеон есть четыре целых девяносто три сотых фунта стерлинга, — монотонно пробубнил гоблин. — Банк берет комиссию в один процент, — он поднял голову и выжидательно посмотрел на мальчика.

— Комиссию?

— Это значит, что вместо, скажем, ста галлеонов вы получите девяносто девять, — сухо отозвался гоблин и пробормотал что-то на неизвестном наречии.

Гарри кивнул и принялся вытаскивать все из портфеля.

— Здесь одна тысяча пятьсот семьдесят три фунта. После конвертации и за вычетом комиссии... — гоблин принялся подсчитывать с помощью какого-то неизвестного каменного прибора. — Ваша сумма составляет триста пятнадцать галлеонов четырнадцать сиклей и двадцать шесть кнатов.

Он разложил на стойке три кучки из золотых, серебряных и бронзовых монеток.

— Сиклей, кнатов? — растерянно переспросил Гарри.

— В галлеоне семнадцать сиклей, в сикле двадцать девять кнатов, — ответил гоблин, но теперь он звучал не только недовольно, но и даже... грубо.

Гарри быстро пересчитал монетки. На них был характерный рисунок. Затем сгреб их в рюкзак и стал ждать квитанцию — дядя Вернон вечно на них ругался, проклиная бюрократию.

— Чего уставился, как нюхлер на золотую монету?! Шевели когтями!

— Мерзкие твари, — пробормотал Гарри, оказавшись на улице.

Он отвел взгляд от дверей банка и глубоко вдохнул. Пахло утренней свежестью и кофе, а еще откуда-то издалека принесло фруктовый аромат. Мимо прошла женщина в мантии и конусовидной шляпе. Мальчик не сдержал робкой улыбки. Он был в волшебном мире. Он не пойдет ни в какой Брутус. И гоблинам не испортить его настроения.

«Теперь за волшебной одеждой», — подумал Поттер и принялся искать нужный магазин.

Небольшой магазинчик под вывеской «Мадам Малкин. Одежда на каждый день» ютился как раз напротив ларька с мороженым, от которого так вкусно пахло. Вот только дверь была заперта, а на табличке у входа значилось, что открытие в девять. Проблема была в том, что Гарри не имел ни малейшего понятия, который сейчас час, — Биг-Бена поблизости не наблюдалось. «Что ж, значит, у меня есть время осмотреться», — решил он. Кивнув самому себе, Гарри развернулся и направился обратно, вглубь переулка.

* * *

Некоторое время спустя, сидя во все еще пустом кафе-мороженом Флориана Фортескью, Гарри поймал себя на том, что бездумно смотрит на собственные записи в дневнике. Впрочем, утро выдалось продуктивным. Хотя Гарри и не рискнул заглядывать в зловещую подворотню под названием «Лютный Переулок», он тщательно обследовал все здания с адресом «Косой Переулок» и цифрой рядом. Система нумерации домов была почти обычной («Магловской», — в который раз мысленно поправился он) и отличалась лишь тем, что волшебники, похоже, поленились придумать отдельные названия для ответвлений, а потому, даже свернув налево у банка, ты все еще оставался на улице «Косой Переулок».

Всего Гарри насчитал почти 150 зданий, из которых больше ста были жилыми — небольшими, чаще всего каменными домиками, такими старыми, что он заподозрил, будто Великий лондонский пожар не обошел стороной и магический квартал, но с тех пор мало что изменилось.

Он вывел в дневнике:

Два магазина с метлами (один с подержанными)

Два магазина с письменными принадлежностями, а именно перьями и чернилами (очевидно, волшебники не в курсе, что маглы давно изобрели шариковые ручки)

Четыре книжных

Товары для (какого-то) квиддича и «Сундуки на Все Случаи в Жизни»

Три магазина с одеждой (один — сэконд-хэнд, второй — «Мадам Малкин», а витрина третьего, «Твилфитт и Таттинг», выглядела ну очень вычурно)

Туристический магазин («Ужасные Приключения»⁽²⁾, сомневаюсь, что это еще не разорилось. Я бы точно к ним не пришел)

Один ресторан, два кафе (включая это самое кафе-мороженое) и два магазина со сладостями

Магазин сов и «Волшебный Зверинец» (Охренастоящие ВОЛШЕБНЫЕ питомцы!)

Косметические зелья Примпернель и салон красоты «Уголок Стиля»

Две аптеки, один магазин котлов и одна чайная (кто бы сомневался)

Два магазина волшебных палочек (Олливандерс и Киддел), Дырявый Котел и офис адвоката Эквитина (систематизация(какой я умный) не мое!)

«Дом Мага» (куча мебели внутри), главный офис «Ежедневного Пророка» (что бы это ни значило)

Отделение совиной(?!) почты Косого Переулка

Волшебное Снаряжение Уизикра, «Волос Единорога» (?)

Старьевщик Скрибб, ремонтная мастерская, цветочный магазин, ювелир

Гринготтс (как я мог забыть!), два шуточных магазина, «Овощи на Каждый День»

«Котелок Изобилия», «Галлеон и Кнат», «Волшебный Погреб» (кажется, я нашел, где маги покупают еду!)

В какой-то момент мальчик закрыл дневник и убрал его в рюкзак, устав записывать все подряд. Честно говоря, он ожидал от магических магазинов большего. Косой Переулок (хотя это был скорее целый квартал) представлял собой скопление невысоких, в один-три этажа, зданий, теснившихся друг к другу. Это было непривычно и порождало новые вопросы. Сколько всего магов в Британии? Сколько таких волшебных поселений? Где можно купить что-то по-настоящему крутое? Проклятые кинжалы? Амулеты, приносящие удачу? Или все подобные безделушки — просто выдумки?

Он отвлекся, когда к нему подошла официантка.

— Ждешь родителей, малыш? — с улыбкой спросила она.

— Нет, мэм, — ответил Гарри со сжатыми зубами из-за взбудораженных воспоминаний. — А... который час? — поспешно спросил он, заметив, что улыбка у девушки померкла.

— Четверть одиннадцатого, — сказала девушка, глянув на наручные часы.

— О, мне пора.

Он резво вскочил и засеменил в сторону бутика напротив, размышляя, что не стоило говорить о том, что он тут один. Магазин с фиолетовым деревянным фасадом и золотой надписью над дверью встретил его мелодичным звонком колокольчика. Не успел Гарри сделать и шага, как из глубины магазина к нему буквально материализовалась приземистая волшебница в розовой мантии.

— Здравствуй, дорогой! Неужели письма из Хогвартса уже разлетелись? — с доброй улыбкой поинтересовалась она.

— Не совсем, мэм. Мне нужна обычная одежда. Ну, знаете, майки, рубашки, штаны... — неуверенно начал Гарри. Взгляд мадам Малкин, скользнувший по нему с головы до ног, заставил его внутренне сжаться.

— О, я вижу, а где твои родители?

Гарри начинал раздражаться от этого вопроса. Отчего они все делают вид, что им не все равно? Или в волшебном мире без родителей он не может купить ни мороженого, ни чертовых носков?! Тетка вон с пяти лет его в продуктовый гоняла!

— О, они делают заказ в «Доме мага», — без зазрения совести солгал Гарри. — Видите ли, наш дом сгорел и вся моя одежда тоже. Но не волнуйтесь, у меня есть деньги с собой.

«Лучшая ложь — это полуправда», — подумал мальчик.

Владелица заведения принялась охать и ахать, но Гарри уловил в ее глазах не только сочувствие, но и предвкушение крупного заказа. Она тут же принялась расспрашивать, что именно у него было, ловко снимая мерки волшебными лентами, которые сами обвивались вокруг его рук, ног и торса. Гарри же в это время старательно выдавал список вещей, которые у него якобы были.

— Какие цвета тебе больше всего нравятся, дорогой?

— Полагаюсь на ваш вкус, — после паузы ответил мальчик, вспомнив фразу дяди Вернона. Тот частенько использовал ее в спорах с тетей о новом сервизе или галстуке для Дадли, и это волшебным образом разряжало обстановку.

Через четверть часа мадам Малкин искусно уговорила его купить почти весь ассортимент, но понемногу — на этом настоял сам Гарри. Три шапки или десять пар носков были ему ни к чему. Это девчонкам нужна куча одежды.

В итоговый список вошли: новые ботинки, носки и гольфы, брюки, нижнее белье, которое мадам почему-то назвала «панталонами», рубашки и свитеры, жилет, а также — заранее — три черные мантии для школы («Список необходимого не меняется уже четверть века», — фыркнула продавщица), перчатки, шарф и шляпа, а также теплый зимний плащ и шапка. В итоге невероятно довольная мадам выпроводила Гарри из магазина, наказав явиться за заказом через два часа.

Замешкавшись у порога, Гарри неуклюже ступил вперед и столкнулся с высокой темноволосой волшебницей в длинном темно-синем платье. Девушке удалось сохранить равновесие, а вот Гарри упал и ударился. Он поднял взгляд и заметил, как быстро сжались губы незнакомки, а в выражении лица возникло что-то презрительное. Ее глаза остановились на его джинсах.

— Смотри под ноги, магловское отребье! — прошипела она и, не удостоив его больше взглядом, гордо удалилась.

Гарри почувствовал, как его охватывает леденящая волна ярости. Всего один удар — и она бы узнала, кто здесь отребье. Он с силой разжал челюсти, заставил мышцы расслабиться и обернулся, чтобы посмотреть на свое отражение в витрине. Презрение, с которым она произнесла «магловское», напомнило Гарри окрики Дурслей: «Мальчишка!». Меньше всего ему хотелось, чтобы здесь к нему относились так же.

Он ведь, вроде как, знаменитость! И не магл, а волшебник! Что в нем было не так? Только джинсы? Или может с ветровкой тоже что-то не то? Мальчик провел рукой по волосам, которые чем-то напоминали шевелюру Эйнштейна. Этот физик, наверняка, ничего бы и не заметил, проснись он даже лысым, но может у волшебников все по-другому? Он принялся вспоминать всех волшебников, что уже повидал.

Два часа спустя Гарри снова стоял в магазине одежды, оглядывая себя в зеркало и пытаясь пригладить выбившийся упрямый локон. Было непривычно ощущать голову такой легкой. Парикмахер в «Уголке Стиля» долго бился над его непослушными волосами, укоротив их на треть (теперь они едва доходили до ушей), и в конце концов сдался, использовав волшебное снадобье «Простоблеск». В результате волосы значительно выпрямились, хотя и остались волнистыми. И теперь Гарри стоял перед зеркалом, тщетно пытаясь уложить выбившуюся прядь. Он инстинктивно старался прикрыть ею свой дурацкий шрам, который в старой школе сослужил ему дурную службу.

Идиотский шрам. Почему этот их Волдеморт не мог ударить его проклятьем в живот?! Надо же ему было оставить шрам на самом видном месте! Хотя Гарри не питал иллюзий о том, что не будь этого шрама хоть что-то бы изменилось. Дадли и Дурсли проделали блестящую работу по его очернению.

Мадам Малкин никак не прокомментировала его новую прическу. На секунду Гарри мелькнула мысль, что она ему не идет, но он тут же отогнал ее. Какое ему дело до ее мнения? Раньше его это волновало куда меньше. Он с удивлением осознал, что в новом мире постоянно чувствует себя неуверенно. «Ну и черт с этой мадам! Главное, что теперь я выгляжу опрятно, как настоящий волшебник».

— ... итого с тебя 74 галлеона и 12 сиклей, — закончила перечислять его покупки женщина и перевела взгляд на Гарри.

Поттер мысленно поморщился. 77 галлеонов, если вспомнить о покупке геля для волос и стрижке, да 80 галлеонов за проживание в сумме составляли половину его финансов. Эдак ему скоро придется вернуться к своему промыслу.

— О, дорогой, я не думаю, что это все поместится в твой рюкзак, — добродушно произнесла мадам Малкин, вырвав мальчика из размышлений.

— Наверное, вы правы, — рассеянно пробормотал Гарри, и тут до него дошло. Вот дерьмо! Теперь ему еще и сундук покупать. — Я сейчас вернусь, родители наверняка купили какой-нибудь чемодан, — заверил ее Гарри.

— Не думаю, что ваши родители могли что-то купить, мистер Поттер, — нахмурившись, сказала она.

— Я н-не понимаю, о чем вы, — сглотнув, пробормотал Гарри.

— О, Мерлин и Моргана! Вы слишком похожи на своих родителей, даже без шевелюры и очков, которыми отличался ваш отец, а глаза ну точь-в-точь Лили. Так что не отнекивайтесь, уж я-то своих клиентов не хуже старика Олли помню! — она всплеснула руками. — Но я не собираюсь вас отчитывать, хотела лишь дать совет. В Сундуках есть модель за шестнадцать галлеонов с заклинанием расширения и облегчающими чарами. Она вам идеально подойдет!

После этой довольно эмоциональной тирады Гарри ничего не оставалось, кроме как кивнуть и мысленно отнять от своего баланса еще шестнадцать галлеонов. Без облегчающих чар он точно не справится.

Магазин «Сундуки на все случаи жизни» встретил Гарри сильным запахом кожи. Там были сотни чемоданов и совсем неприметный прилавок, за которым со скучающим видом стоял продавец. Из крайне длинного монолога мужчины Гарри вычленил, что версий чемоданов было действительно много. Это были и простые чемоданы всего за шесть-восемь галлеонов, и чемоданы с секцией для маглов, чтобы «простецы», как назвал их продавец, ничего лишнего не увидели, и сундуки следовавшие за своими владельцами. Был даже невероятных размеров сундук с шестью секциями и настоящим подвалом! Однако Гарри и не думал покупать что-то подобное. Он не чертов Уоррен Баффет. Мальчик скрепя сердце выложил нужную сумму и пошел обратно в бутик.

Загрузив новый чемодан такими же новыми вещами, Гарри направился обратно в «Дырявый Котел». Он надавил на нужные кирпичи и вскоре зашел внутрь паба.

* * *

За следующие три дня Гарри с полной ясностью осознал, что ему скучно. Он еще несколько раз обошел Косой Переулок, с удивлением обнаружив, что упустил несколько витрин (например, таверну «Пляшущий грифон», магазин с шоколадными сладостями и лавку с редкими зельями, в числе прочего там было зелье удачи — «Феликс Фелицис»). От посещения Лютного переулка его отговорил бармен Том, ссылаясь на опасность, отчего интерес к местечку только возрос, но Гарри все-таки не рискнул туда соваться. А после одного дня безделья его резко начало раздражать буквально все. Скрипучая лестница, которая вела на второй этаж паба, пренеприятный запах табака доносившегося из бара во время обеда, услужливость Тома, грязь на полу, скудность и даже какая-то средневековость всего интерьера. А еще были покупатели из переулка, жаловавшиеся на стоимость печени дракона и перьев болтрушайки, сплетничающие продавцы, семилетки разглядывавшие метлы и их родители, заявлявшие, что 70 галлеонов слишком много за новую метлу, да и просто люди, которым якобы небезразлично, что он гуляет в одиночку.

Поэтому, за неимением лучших идей, Гарри отправился в букинистический магазин. Он никогда не был книжным червем; скорее, книги, газеты и дневники служили ему личным убежищем. Он так глубоко погружался в них, что на время забывал обо всем горе и несправедливости, что творились в его жизни.

Лавка «Флориш и Блоттс» встретила его благословенной тишиной. К его удивлению, внутри практически не пахло пылью — лишь терпким ароматом старых, чуть пожелтевших страниц. Книг было так много, что у Гарри буквально разбежались глаза. А еще мелькнула мысль об отсутствии сигнализации. Следующие несколько часов он обшаривал все это богатство. Больше всего его интересовали математика (или ее магические аналоги), история, естествознание и повседневные чары, которые здесь гордо именовались «бытовыми». Так, наткнувшись на раздел «Арифмантика» и решив, что это почти что арифметика, Гарри выбрал «Общую теорию арифмантики» и «Основы арифмантики: Введение в магические числа». Что касается истории, Гарри остановился на «Новейшей истории магии» и «Истории Хогвартса» — в конце концов, у него было еще два месяца, чтобы перерыть все здешние фолианты. С естествознанием вышла заминка — соответствующего раздела он не нашел. Вероятно, оно было размазано по другим отделам под незнакомыми Гарри названиями.

Если первое время Гарри сохранял известную долю рассудительности и не сгребал книги в кучу сломя голову, то, добравшись до раздела «Чары», сдерживаться стало невыносимо. Буквально каждый корешок манил и сулил новые открытия, поэтому Гарри сурово пообещал себе, что купит не больше двух книг. Ими стали «Заклинания, без которых вы не сможете жить» и «Чары, которые должна знать каждая ведьма». Гарри, с одной стороны, пылал от стыда из-за второй книги, а с другой — закипал от возмущения. Почему, спрашивается, ведьмы должны знать очищающие, стирающие, гладящие, сушащие и многие другие чары, а волшебники — нет?! И была еще одна книга, которую он в итоге не удержался и купил, — «Как проклясть и не быть проклятым» некоего Виндиктуса Виридиана. Гарри скорее умер бы, чем признался в этом, но эта книга привлекла его в первую очередь из-за движущейся обложки: на ней два волшебника обменивались разноцветными лучами, ловко уворачивались от них или отражали с помощью светящихся щитов.

Оказавшись на шумной улице, Гарри вдруг замер на месте. Увлекшись, он напрочь забыл, что у него не было предмета, необходимого для практически любого заклинания из этих книг. Волшебной палочки. Удивительное совпадение, но на соседнем здании красовалась некогда золотая надпись «Семейство Олливандер — производители волшебных палочек с 382-го года до нашей эры».

Внутри помещение оказалось крошечным и до отказа забитым длинными ящиками до самого потолка. Единственным намеком на мебель был одинокий табурет, притулившийся поодаль от прилавка, за которым, словно солдаты на параде, были выстроены тысячи узких деревянных коробочек.

— Добрый день, — послышался тихий голос.

— Здравствуйте, — просто откликнулся Гарри.

— О, да, — старичок медленно покивал головой. — Да, да. Я так и думал, что скоро увижу вас, мистер Поттер. У вас глаза, как у вашей матери. Кажется, только вчера она была у меня, покупала свою первую палочку, — взгляд старого волшебника стал отрешенным. — Десять дюймов с четвертью, элегантная, гибкая, сделанная из ивы. Прекрасная палочка для волшебницы. А вот палочка вашего отца была более вспыльчивой. Красное дерево, одиннадцать дюймов и сердечная жила украинского железобрюха.

Старичок сделал шаг вперед и Гарри инстинктивно отпрянул.

— Ах, вот куда... — он пристально уставился на шрам Гарри. — Мне неприятно это говорить, но именно я продал палочку, оставившую вам шрам. Да-да, тис и перо феникса, тринадцать с половиной дюймов. Чрезвычайно мощная палочка, — мягко, почти шепотом, произнес Олливандер и замолчал.

— Дайте мне подумать, — он вытащил из кармана длинную линейку с серебряными делениями. — Какой рукой вы держите палочку?

— Правой.

— Внутри каждой палочки находится мощная магическая субстанция, мистер Поттер, — пояснял старичок, проводя свои измерения. — Это может быть шерсть единорога, перо из хвоста феникса, высушенное сердце дракона и много чего еще. Мой отец, например, предпочитал в качестве ингредиента волос фестрала. Каждая палочка фирмы «Олливандер» индивидуальна, двух похожих не бывает. И конечно, вы никогда не достигнете хороших результатов, если будете пользоваться чужой палочкой.

Гарри внезапно осознал, что линейка сама его измеряет, а мистер Олливандер давно отошел к полкам и снимает с них одну коробочку за другой.

— Достаточно, — сказал он, и линейка упала на пол. — Что ж, мистер Поттер, для начала попробуем эту. Бук и сердце дракона. Девять дюймов. Очень красивая и удобная. Возьмите ее и взмахните.

Гарри взял палочку в правую руку и немного помахал ей перед своим носом, но мистер Олливандер практически тут же вырвал ее из его руки.

— Эта не подходит, возьмем следующую. Клен и перо феникса. Семь дюймов. Очень хлесткая. Пробуйте.

Гарри попробовал — хотя едва он успел поднять палочку, как она оказалась в руках мистера Олливандера.

— Нет, нет, берите эту — эбеновое дерево и шерсть единорога, восемь с половиной дюймов, очень пружинистая. Давайте, давайте, попробуйте ее.

Гарри пробовал. И снова пробовал. И еще раз. Он никак не мог понять, чего ждет мистер Олливандер. Гора опробованных палочек, аккуратно складываемых на стул, росла на глазах. Но что удивительно, мистера Олливандера это ничуть не утомляло, а, казалось, лишь распаляло. Чем больше коробочек он снимал с полок, тем одухотвореннее выглядел.

— А вы необычный клиент, мистер Поттер, не так ли? Не волнуйтесь, где-то здесь у меня лежит то, что вам нужно… а кстати… действительно, почему бы и нет? Конечно, сочетание очень необычное — остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, очень гибкая прекрасная палочка.

Гарри взял палочку, которую протягивал ему мистер Олливандер. И внезапно пальцы его потеплели. По телу начала разбегаться волна тепла, которая резко оборвалась. Словно на только что подожженную спичку подул сильный ветер. Он, чувствуя себя неудачником, отложил и ее. Они уже точно больше часа искали палочку. Что если...

— Нет? Невероятно, просто невероятно! — старичок выглядел так, словно произошла самая восхитительная вещь в мире. Он вновь подошел к стеллажу и забормотал.

«Граб и сердечная жила дракона, десять с половиной дюймов, хрупкая… Нет, слишком упряма для вас… Клен и волос вейлы, двенадцать дюймов, податливая… Близко, о, очень близко, но не гармония… Дуб и волос единорога, тринадцать дюймов, непреклонная… Сила есть, но направление не то…»

Внезапно старичок резко обернулся и пронзил Гарри своим бледным взглядом. Мальчику почудилось, что эти молочно-серые глаза видят его насквозь. Мастер вдруг встрепенулся, засеменил вглубь магазина, и вскоре его шаги затихли за дальним стеллажом.

Он вернулся, неся не коробку, а сверток из темно-синего бархата, разложенный на ладони. На бархате лежало с два десятка предметов, каждый из которых испускал едва уловимые, но совершенно уникальные магические вибрации.

— Бытует мнение, что магическим ядром волшебной палочки может стать что угодно, содержащее в себе магию. Проведите рукой, мистер Поттер, — прошептал Олливандер, затаив дыхание. — Не прикасайтесь. Просто позвольте вашей сущности почувствовать их.

Гарри медленно, словно в трансе, приблизил ладонь к бархату и стал медленно вести ею над реликвиями.

— Жила дракона? Нет, увы... Волос единорога... Перо феникса... Волос фестрала? Тоже мимо... Коготь нунду... Перо грифона... Рог василиска? — безостановочно бормотал изготовитель палочек.

Вдруг рука Гарри замерла. Ему показалось, что он почувствовал что-то. Словно невидимая струна в его груди отозвалась на тихий зов одного из предметов.

— О, великолепно, василиск! Просто великолепно! — Олливандер прямо-таки затрясся от восторга и тут же принялся заворачивать бархат. — Палочки с ядром из рога василиска были невероятно популярны в 20-х годах этого века, когда в Греции были обнаружены целые кладбища этих существ. Да-а, поговаривают, что именно рог василиска был ядром в палочке самого Салазара Слизерина, — Олливандер снова скрылся в глубине магазина, но вскоре вернулся с целой охапкой коробок. Они были невероятно пыльными, словно их не тревожили десятилетиями.

— А другие основатели? — не удержался Гарри. В «Истории Хогвартса» он уже успел заметить, что основателям были посвящены не просто главы, а целый раздел.

— Легенды, только легенды, мистер Поттер, — загадочно изрек мистер Олливандер. — Но старые мастера питают слабость к легендам. Говорят, что в палочке Годрика Гриффиндора было перо грифона, а изготовлена она была из дуба. Ровена Рейвенкло использовала коготь двуглавого орла с Кавказских гор — анзуда — и древесину орехового дерева. Внутри палочки Хельги Хаффлпафф, изготовленной из кедра, был волос единорога. Деревом же палочки Салазара Слизерина стало змеиное дерево, — произнеся это, старичок протянул Гарри очередную, четвертую по счету палочку.

И тут Гарри почувствовал. Словно прохладный, но приятный поток хлынул по его венам, а из палочки цвета светлого камня вырвались и закружились в воздухе разноцветные искры. Зеленые, синие, красные.

— Прелестно, просто прелестно, — припевал завороженный Олливандер, восхищенно хлопая в ладоши. — Четырнадцать дюймов. Жесткая, очень жесткая. И сильная... Древесина ольхи. Замечательное дерево. Произрастает на суше, но его корни... они тянутся к воде. Дерево, живущее на границе миров... — в его глазах светилось почти фанатичное счастье.

— Сколько с меня? — выдохнул Гарри, чувствуя неподдельную радость от того, что палочка его наконец выбрала, и стараясь не думать о том, что старик определенно спятил.

— Восемь галлеонов, мистер Поттер, всего восемь галлеонов.

1) Британское оскорбление южноазиатских приезжих.

Вернуться к тексту

2) Каноничное «Terror Tour» можно перевести еще и как ужасающие или страшные, но Гарри понял это иначе.

Вернуться к тексту

Гарри проснулся от странного, непрекращающегося стука. Секунду он лежал неподвижно, решив, что ему послышалось. Но стук повторился, уже настойчивее. В окно его номера требовательно стучалась бурая сова. Он резко подскочил, подбежал к окну и распахнул его. Сова влетела внутрь, бросила на стол толстое коричневое письмо, недовольно ухнула и, описав круг, улетела восвояси. Письмо было тяжелым, хоть и без единой марки. На нем зелеными чернилами изящным почерком было выведено:

«Мистеру Г. Дж. Поттеру

Большой Лондон, Лондон, Косой Переулок, 1, комната №13»

Он выдохнул, удивившись, что вообще задержал дыхание. Письмо! Вот оно, подтверждение, что он поедет в школу магии! Он развернул его и принялся читать.

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Директор: Альбус Дамблдор

(Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волш., Верх. чародей, Президент Международной конфед. магов)

Дорогой мистер Поттер!

Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов.

Занятия начинаются 1 сентября. Ждем вашу сову не позднее 31 июля.

Искренне Ваша,

Минерва МакГонагалл,

заместитель директора

Гарри слегка нахмурился. Он ведь уже сказал и этой МакГонагалл, и директору, что согласен поступить. К чему тогда сова? Он развернул второй вкладыш из конверта.

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Форма

Студентам-первокурсникам требуется:

Три простых рабочих мантии (черных).

Одна простая остроконечная шляпа (черная) на каждый день.

Одна пара защитных перчаток (из кожи дракона или аналогичного по свойствам материала).

Один зимний плащ (черный, застежки серебряные).

Пожалуйста, не забудьте, что на одежду должны быть нашиты бирки с именем и фамилией студента.

Книги

Каждому студенту полагается иметь следующие книги:

«Курсическая книга заговоров и заклинаний» (первый курс). Миранда Гуссокл

«История магии». Батильда Бэгшот

«Теория магии». Адальберт Уоффлинг

«Пособие по трансфигурации для начинающих». Эмерик Свитч

«Тысяча магических растений и грибов». Филлида Спора

«Магические отвары и зелья». Жиг Мышьякофф

«Фантастические звери: места обитания». Ньют Саламандер

«Темные силы: пособие по самозащите». Квентин Тримбл

Также полагается иметь:

1 волшебную палочку,

1 котел (оловянный, стандартный размер № 2),

1 комплект стеклянных или хрустальных флаконов,

1 телескоп,

1 медные весы.

Студенты также могут привезти с собой сову, или кошку, или жабу.

НАПОМИНАЕМ РОДИТЕЛЯМ, ЧТО ПЕРВОКУРСНИКАМ НЕ ПОЛОЖЕНО ИМЕТЬ СОБСТВЕННЫЕ МЕТЛЫ.

Прочитав напоминание о бирках на одежде, Гарри понял откуда мадам Малкин узнает, как зовут ее клиентов. Он отложил второй вкладыш и удивился, когда увидел, что в конверте есть третий пергамент. Самый тонкий и светлый.

Дорогой Гарри!

Смею заверить тебя, что отправлять письмо с согласием на зачисление нет никакой нужды. Спешу сообщить, что, кроме прочего, в Хогвартсе существует традиция знакомить магловоспитанных учеников с магическим миром. Посему 31 июля тебя посетит мой коллега и поможет совершить необходимые покупки. Надеюсь, это письмо застанет тебя в добром здравии.

В ожидании нашей следующей встречи,

Альбус Дамблдор

(Кавалер ордена Мерлина I степени,

Великий волшебник, Верховный чародей,

Президент Международной конфедерации магов)

Гарри поежился, вспомнив стужу, исходившую от директора. Точнее, не только от директора. Этот Дамблдор, очевидно, покруче Черчилля⁽¹⁾ будет. И вообще! Он его за младенца беспомощного держит?! Ему не нужна ничья помощь, чтобы купить котел, телескоп и остальное.

Гарри поджал губы и уставился в окно. В письмо ничего не было сказано о перьях и бумаге. Он заметил на фоне ясного неба еще несколько сов.

— Доброе утро, Том! — приветливо сказал Гарри, спустившись вниз.

— Утречко, мистер Поттер, — ответил бармен, отчего его усы дернулись.

— Просто Гарри, я ведь уже говорил, — он приложил усилия, чтобы не закатить глаза, а бармен заулыбался.

В пабе было немноголюдно; лишь несколько зевающих посетителей сидели в дальнем углу.

— Ты не знаешь, сколько пергамента нужно первокурсникам?

— Пергаментов? — Том оторвался от газеты. — Не, поспрашивай в переулке. В перьях от Аманэнсиса, например.

Гарри хмыкнул. До этого он и сам мог додуматься.

— Что читаешь?

— А? А-а, пророк. В России произошло крупное столкновение тамошних мракоборцев с браконьерами, можешь себе... — он замолчал, подняв взгляд на Гарри. — Тебе вряд ли интересно будет, — со вздохом сказал Том.

— С чего ты взял? — резко спросил мальчик. Его что, все за дурака считают?! — Не думал, что у вас тут что-то интересное происходит... Как мне оформить подписку?

Гарри действительно считал, что в волшебном мире тишь да гладь. Ни коммунистов, ни нефтяного кризиса, ни войн.

— О, так это дело на пару кнатов! Просто отправь с совой письмо, что мол так и так, хочу подписаться на Ежедневный Пророк. О, чуть не забыл! Имя главного редактора Варнава Кафф. Ему письмо надо отправить.

— А сколько это стоит? — быстро спросил Гарри самое главное, пока бармен вновь не ушел с головой в чтение.

— Годовая стоит десять галлеонов, — ответил бармен, не поднимая головы, а затем хрипло рассмеялся. — Ну русские, ну дают!

В Косом Переулке Гарри первым делом направился за котлом и флаконами. Магазин котлов от некоего волшебника по фамилии Потаж находился практически сразу слева от каменной арки, скрывавшей бар. Зайдя внутрь, Гарри увидел котел из чистого золота, выставленный как настоящий экспонат в музее, и тут же поперхнулся. Он стоил целых пятьсот галлеонов! Мальчик не был уверен, что ему бы хватило на него даже с небольшим, по словам Дамблдора, родительским наследством. Может ему стоило позволить директору оплатить проживание? Гарри тут же отмахнулся от этой мысли. Никто не раздает деньги от нечего делать. Только если в долг. Да еще и под проценты, наверняка! Он быстро расплатился с продавцом, стараясь не обращать внимания на его прозрачные намеки и назойливые предложения купить «что-то пореспектабельнее».

Затем Гарри купил самые обычные медные весы и складной телескоп, так как иной не помещался в чемодан, а после по совету продавца купил дюжину перьев и три свитка пергаментов по 100 футов и, наконец, направился за учебниками.

Дул легкий ветерок. Казалось, что сегодня переулок выглядел иначе, чем в день его приезда. Вывески магазинов сверкали в лучах полуденного солнца, и еще больше товаров было выставлено наружу. То тут, то там слышались зазывающие покупателей возгласы.

Внутри «Флориш и Блоттс» он заметил знакомую фигуру в темно-зеленой мантии.

— Здравствуйте, профессор МакГонагалл.

Женщина кивнула, бросив на него беглый взгляд. Гарри расплылся в улыбке, когда понял, что она его не узнала. Очевидно, он больше не похож на магла. Он завернул к стеллажу, где еще в прошлый раз присмотрел интересную книгу «Намерение, как основа магии». Гарри взял ее и зашагал дальше, как вдруг его едва не сбила девочка.

У нее были карие глаза с настолько расширенными зрачками, что Гарри вспомнил, как познакомился со словом торчок. Девочка листала книги с невероятной скоростью и явным возбуждением. Гарри быстро скользнул по ней взглядом. На ней был белый свитер с бордовыми полосками и джинсы. Его осенило понимание, и Гарри понадеялся, что выглядел не настолько дико, когда впервые оказался в волшебном мире. Словно услышав его мысли, девочка резко повернулась в его сторону. Копна каштановых, спутанных волос последовала этому примеру. Гарри быстро отвернулся от нее, но все же успел приметить два выпирающих передних зуба. Затем он быстро прошагал мимо, почувствовав неприязнь к ней из-за того, что она была выше него. Девочка — первокурсница и выше него. Вот гадство.

Гарри быстро нашел учебники для первого курса и покинул магазин прежде, чем внутренний голос уговорил его купить еще пару книжек. Он и без того не дочитал еще полторы книги (если не считать арифмантику, которую Гарри нашел слишком сложной и отложил до осени), из тех, что купил в начале месяца, а тут еще и учебники, которые он обязательно просмотрит хотя бы разок, чтобы к нему не прикреплялось больше никаких обидных прозвищ.

Вернувшись в свою комнату, мальчик принялся раскладывать новые книги на столе. Теперь отдельно стояли учебники, отдельно уже прочитанные книги и те, к которым он не приступал. Его взгляд снова зацепился за письмо Дамблдора и очередное перечисление титулов в нем, и Гарри раздраженно фыркнул.

«Директор, Кавалер, Великий, Верховный, Президент... Небось, «Защитник Веры» просто не поместилось. Надутый старик».⁽²⁾

Он скомкал письмо и бросил в угол комнаты.

* * *

«...существует любопытное поверье, что основатели Хогвартса — Годрик Гриффиндор, Салазар Слизерин, Ровена Рейвенкло и Хельга Хаффлпафф — в своей практике часто полагались не на формальные заклинания, а на чистую силу намерения для осуществления сложнейших магических действий, особенно при создании своего детища — Хогвартса. Будучи исключительно могущественными волшебниками, они обладали достаточным запасом внутренней энергии, чтобы направлять её напрямую, минуя традиционные вербальные или жестовые компоненты, которые...»

Гарри зевнул, на секунду прикрыв глаза, но тут же дёрнулся и тряхнул головой, пытаясь отогнать сонливость. Хлопнула входная дверь, и повеяло утренней прохладой. Непримечательный мужчина прошел бар насквозь, очевидно, направляясь в Косой Переулок.

— Приятного аппетита, Гарри, — сказал бармен Том, ставя тарелку с овсянкой перед ним.

Гарри благодарно кивнул и принялся за еду. В каше было полно комочков, и Дадли наверняка отказался бы ее есть. Гарри же не собирался жаловаться до тех пор, пока она сладкая, а воды в ней меньше, чем самой каши.

Гарри захлопнул книгу и отодвинул тарелку. В последнее время у него появилась привычка читать за барной стойкой, там, где его лицо никто, кроме Тома, не видел. И всему виной дурацкие порывы ветра. Ну, ладно, не только они. Просто однажды из-за порыва ветра его шрам заметила проходившая мимо волшебница с ребенком, и ему пришлось отвечать на кучу наиглупейших вопросов, как, например: «Во сколько лет ты убил тролля голыми руками?» Знать бы еще, что такое этот тролль! Короче говоря, с его репутацией Мальчика-Который-Выжил нужно было что-то делать. Вот только что именно — Гарри понятия не имел.

А вот Дырявый Котел, видите ли, мог похвастаться большим количеством посетителей только по выходным, во время завтрака и ужина. В остальное время паб пустовал, а Том откровенно скучал. Вот тут-то Гарри, будучи благодарным слушателем, и вступал в игру. Достаточно было сделать комплимент блюду Тома или предложить свою помощь, от которой бармен всегда отмахивался, чтобы вывести Тома из угрюмой молчаливости и получить возможность задавать вопросы по непонятным моментам в книгах.

Том с удовольствием рассказывал и о драконах, включая байки о русском трехголовом гиганте, и о квиддиче, который оказался крайне запутанным видом спортом, и о том, что такое гной бубонтюбера, который, как писал автор в книге, часто отправляли письмами недоброжелатели.

За окном стали собираться тучи...

Просыпаясь в «Дырявом котле», Гарри каждый раз с удивлением осознавал, что магия — это не сон. Непривычная тишина вместо криков дяди Вернона, собственная кровать вместо чулана. Этот мир был его билетом из той жизни, где единственной перспективой была тюрьма или участь прислуги после школы имени Святого Брутуса. Здесь, в этом новом мире, он наконец мог перестать выживать и начать жить. По-настоящему. Шанс, которого он, в общем-то, не заслужил.

Гарри бросил взгляд на настенные часы. Меньшая стрелка на циферблате указывала на цифру пять. Часы были очень старыми и пыльными, а еще криво висели. Он отложил в сторону последнюю из своих книг, не входящих в школьную программу, и закрыл ее.

После ужина Гарри решил начать с учебника по теории магии. Следующие несколько часов пролетели незаметно. Гарри прочитал всего несколько глав, но уже заметил, что в этой книге иногда выдвигались те же самые тезисы, что и в «Намерении как основе магии», а иногда что-то совершенно новое (как, например, теория о нелинейном росте магического ядра). Он снова взмахнул палочкой и выругался. Было уже далеко за полночь. Поттер отложил учебник, выключил свет и залез под одеяло.

Гарри проснулся от грохота в дверь комнаты. Бум, бум, бум! В одно мгновение Гарри подскочил с кровати и принялся одеваться. Глубоко вдохнув, Гарри отворил дверь. За ней стоял настоящий великан, не иначе. У него были длинные спутанные волосы, в которые не ступала нога... расчески и огромная, густая борода, заставившая Гарри задуматься, не ирландец ли мужчина. Его черные глаза-бусинки замерли на лице Гарри, после чего великан расплылся в улыбке.

— Ох, Гарри. Рад тебя видеть, очень рад! — пробасил великан. — Когда я видел тебя в последний раз, ты был не больше пекинеса, а сейчас вон-а как вымахал.

— Здравствуйте, сэр, — его голос походил на писк, потому что в голову закралась мысль, что с таким здоровяком ему не управиться ни с магией, ни без нее.

— Э-э, просто Хагрид. О, точно! — он хлопнул себя по голове. — Я ведь не представился! Рубеус Хагрид. Хранитель ключей Хогвартса. Я от профессора Дамблдора к тебе, Гарри.

— Приятно познакомиться, Хагрид, — Гарри позволил себе немного расслабиться.

— Мне тоже, мне тоже, — довольно прогудел хранитель ключей. — Ты очень на своих родителей похож, — он прищурился, с улыбкой всматриваясь в черты лица ребенка. — Да... Глаза у тебя чисто мамины. А в остальном точь-в-точь папка твой, — он внезапно шмыгнул носом. — Ты эта... прости, я знаком с ними был... Они ж на Гриффиндоре учились, как и я. Лучший факультет, я тебе говорю! На нем и профессор Дамблдор когда-то учился. Великий человек профессор Дамблдор. Он не раз меня выручал, да... — он промокнул глаза платком.

Хранитель ключей перестал топтаться на пороге и прошел внутрь комнаты.

— Так, эта... первым делом мы с тобой значится наведаемся в банк «Гринготтс». Чтобы денюжки снять для покупок-то. Бывал ты в банке нашем чи нет? Там гоблины всем заправляют — вот как! Только сумасшедший может решиться ограбить этот банк. С гоблинами, Гарри, связываться опасно, да, запомни это. Поэтому если захочешь… э-э… что-то спрятать, то надежнее «Гринготтса» места нет… Разве что Хогвартс. Да сам увидишь сегодня, когда за деньгами твоими придем — заодно и я там дела свои сделаю. Дамблдор мне поручил кой-чего, да! — Хагрид горделиво выпрямился. — Он мне всегда всякие серьезные вещи поручает.

Его деньги? Разве ему могут предоставить доступ к родительскому наследству в одиннадцать лет? Гарри думал, что для этого нужно быть совершеннолетним, но не стал переспрашивать. Он прихватил с собой рюкзак и письмо, решив сказать, что уже все купил, попозже.

Они вышли из Дырявого котла и пошли в сторону банка. Хагрид, который был вдвое выше Гарри и втрое шире, казалось, заполнял собой всю улицу. Возникшую паузу здоровяк заполнял рассказами о том, почему его факультет, то есть Гриффиндор самый лучший. И декан у них — МакГонагалл, строгая, но справедливая, всем своим помогает, не то что другие деканы. И ребята все дружные; в общей комнате постоянно шумно и весело. А еще через слово восклицал о величии Дамблдора, отчего Поттер заключил, что старик Хагрида либо от верной смерти спас, либо от тюрьмы отмазал. Вскоре Гарри вновь оказался внутри банка. Сегодня он был куда оживленнее, чем в тот раз.

Хагрид и Гарри подошли к стойке.

— Доброе утро, — обратился Хагрид к свободному гоблину. — Мы тут пришли, чтоб немного денег взять… э-э… из сейфа мистера Гарри Поттера.

— У вас есть его ключ?

— Где-то был, — ответил Хагрид и начал выкладывать на стойку содержимое своих карманов.

Пригоршня заплесневелых собачьих бисквитов посыпалась на бухгалтерскую книгу гоблина. Гоблин сморщил нос, а Гарри почувствовал легкую тошноту.

— Вот, — наконец сказал Хагрид, протягивая гоблину золотой ключ.

Гоблин изучающе посмотрел на него.

— Кажется, все в порядке... — гоблин отвернулся от Хагрида и уставился на Гарри. — Вашу палочку, мистер Поттер.

— Зачем это? — сразу напрягся Гарри, проигнорировав протянутую руку банковского служащего.

— Для последующей идентификации, — металлическим тоном отозвался гоблин.

Гарри нехотя достал свою волшебную палочку. Возможно, слова гоблина имели смысл. Ведь ключ можно и потерять, а документов у магов не имеется.

Гоблин на секунду приложил к палочке странный металлический диск, который слабо вспыхнул зеленым.

— Вот, — гоблин со странным блеском в глазах вернул палочку Гарри. — Теперь положите вашу руку вот сюда.

Он достал каменную плиту с углублением в форме правой руки. Оно было явно больше ладони Гарри, но как только мальчик приложил свою руку, форма изменилась.

— Вы почувствуете легкий укол и отток магии, — предупредил его гоблин.

Секундой позже Гарри почувствовал характерную боль в безымянном пальце и волну магии, пробежавшую по его руке, а потом все закончилось. Когда мальчик вытащил руку и принялся осматривать ее, то не обнаружил никаких видимых изменений.

— Так на этом...

— И у меня тут еще письмо имеется… э-э… от директора Дамблдора, — с важным видом произнес Хагрид, опомнившись. Он слегка выпятил грудь. — Это насчет Вы-Знаете-Чего в сейфе семьсот тринадцать.

Гоблин внимательно прочитал письмо.

— Прекрасно, — сказал он, возвращая письмо Хагриду. — Сейчас вас отведут вниз к вашим сейфам. Крюкохват!

К ним подошел гоблин попроворнее. Когда Хагрид распихал все собачьи бисквиты по карманам, они с Гарри последовали за Крюкохватом к одной из дверей. Мальчик тем временем размышлял над тем, что маги очень любят прозвища с дефисами.

Крюкохват открыл перед ними дверь. Гарри, ожидавший увидеть вокруг мрамор, был удивлен. Они стояли в узком каменном коридоре, освещенном горящими факелами. Дорога круто уходила вниз, на полу были тоненькие рельсы. Крюкохват свистнул, и к ним с лязгом подкатила маленькая тележка. Они забрались внутрь — Хагриду это удалось с трудом — и поехали.

Сначала они неслись сквозь лабиринт петляющих коридоров. Гарри пытался запомнить дорогу — налево, направо, направо, налево, на развилке прямо, опять направо, опять налево, — но вскоре сбился. Казалось, дребезжащая тележка сама знает дорогу, потому что Крюкохват ею не управлял.

Гарри обдало ледяным воздухом, глаза защипало, но он держал их широко открытыми. В какой-то момент ему почудилось, что он заметил вспышку огня в конце коридора, и он быстро обернулся, чтобы увидеть, не дракон ли это, но опоздал — тележка резко ушла вниз. Сейчас она проезжала мимо подземного озера, на потолке и стенах росли сталагмиты и сталактиты.

Хагрид позеленел. Когда тележка наконец остановилась перед маленькой дверью в стене, он выбрался из нее, прислонился к стене и подождал, пока перестанет дрожать.

— Хранилище 687, — проскрежетал гоблин, отпирая дверь.

Изнутри вырвалось облако зеленого дыма, а когда оно рассеялось, Гарри ахнул. Внутри были кучи золотых галлеонов. Колонны серебряных сиклей. Горы маленьких бронзовых кнатов.

— С-сколько тут, Крюкохват? — спросил он чуть дрожащим голосом.

— 62802 галлеона золотом, 180 сиклей серебром и 138 кнатов бронзой.

Гарри показалось, что у него земля уходит из-под ног. Наследство оказалось вовсе не небольшим. У него было 300 тысяч фунтов! Больше чем было, есть и когда-либо будет у Дурслей.Внутри него что-то оборвалось. Ему вспомнилась вечно запертая снаружи дверь чулана. Голодные дни, пока он не познакомился с Геком. Эти чертовы ухмылки Дадли, получающего новый подарок...

У него было состояние. Все эти годы. Пока они одевали его в обноски и скармливали объедки. Пока Вернон кричал, что он — нищеброд и обуза. Ему хотелось кричать и рвать на себе волосы. Плакать и смеяться одновременно. У него были родители — их убили. Были родственники-волшебники, но его отдали маглам. Были деньги, но сейф с ними закрыли, а ключ отдали непонятно кому и зачем.

Ярость подступала к горлу едким, горьким комом. Он сжал кулаки так, что ногти впились в ладони, и заставил дрожь в коленях утихнуть. Голос, когда он заговорил, прозвучал неестественно ровно и обезличенно:

— Сколько я могу взять?

— Не более пятидесяти галлеонов в год до достижения четырнадцати лет. С этого возраста и до семнадцати не более ста галлеонов в год. После этого вы сможете распоряжаться всей суммой, как последний представитель своей семьи.

«Частичное совершеннолетие». Промелькнуло у Гарри в голове. Он где-то натыкался на этот термин. Кажется, там было что-то об уголовной ответственности.

Гарри кивнул, сглотнув ком в горле Это было немного, но лучше, чем ничего. Да и не нужно было ему столько. Он взял два галлеона и сгреб все сикли и кнаты на мелкие расходы.

Мальчик вышел из хранилища и выхватил из рук гоблина свой ключ, пока Хагрид все еще пытался отдышаться от приключения на тележке. В конце концов это был его ключ.

Когда великан отдышался, он повернулся к гоблину.

— А теперь нам нужен сейф семьсот тринадцать… и… э-э… пожалуйста, нельзя ли помедленнее?

— У тележки только одна скорость, — ответил Крюкохват, оскалившись.

Теперь они спускались еще ниже, а тележка ехала почему-то еще быстрее, чем раньше. Воздух становился холоднее. Когда они проезжали над подземным ущельем, Гарри перегнулся, чтобы разглядеть, что скрывается в его темных глубинах, но Хагрид со стоном схватил его за шиворот и втащил обратно.

В сейфе номер семьсот тринадцать не было замочной скважины.

— Отойдите, — важно сказал Крюкохват. Он мягко коснулся двери одним из своих длинных пальцев, и она просто растаяла.

— Если это попробует сделать кто-то, кроме работающих в банке гоблинов, его засосет внутрь, и он окажется в ловушке, — произнес Крюкохват.

— А как часто вы проверяете, нет ли там кого внутри? — поинтересовался Гарри.

— Примерно раз в никогда, — ответил Крюкохват с довольно неприятной улыбкой. Сейф распахнулся.

Гарри из любопытства заглянул внутрь. Сначала показалось, что там ничего нет, но прежде, чем Хагрид заслонил обзор, он заметил маленький сверток.

— Пошли обратно к этой адовой тележке, и не разговаривай со мной по дороге. Лучше будет, если я буду держать рот закрытым, — сказал Хагрид.

«Не очень-то и хотелось», — подумал Гарри.

Спустя десять минут, Хагрид, все еще не оправившийся от поездки, и Гарри с заметно потяжелевшим рюкзаком вышли из банка.

— Ну что, надо бы купить тебе форму, — заметил Хагрид, кивнув в сторону знакомого бутика.

— Хагрид, слушай, спасибо, что сходил со мной в банк, но я уже все купил себе сам из школьного списка, — он пожал плечами и уставился себе под ноги, изображая раскаяние и краем глаза поглядывая на спутника.

— Как все купил? — великан выглядел ошарашенным и... расстроенным. Его лицо как будто обмякло. Гарри почувствовал легкий укол вины. — А эта... животинку какую-нить купил?

— Э-э... нет, мне и не нужно, — отмахнулся Гарри. Он ведь все равно не умел ни о ком заботиться.

Великан расцвел на глазах и потащил его в зоомагазин. Как Гарри не отнекивался, Хагрид был неумолим.

— Я тебе до сих пор… э-э… подарок не купил, а у тебя ж день рождения сегодня. О совах все дети мечтают, — сказал ему Хагрид у торгового центра «Совы».

Гарри остолбенел. Подарок? Ему? Никогда прежде ему ничего не дарили. Максимум давали для дела, как было с отмычками и кастетами. Или на время.

— Правда? Подарок мне? То есть... бесплатно? — он с округлившимися глазами посмотрел на великана.

— Ну, конечно! У тебя же день рождения! — сказал Хагрид так, будто это все объясняло.

— Да, верно... — с сомнением протянул Гарри, внимательно вглядываясь в лицо великана. — Знаешь, мне не слишком нужна сова. Я лучше это... в совятню схожу. В Хогвартсе же есть совятня, как здесь в Косом?

— Как это не нужна? — возмутился Хагрид. — Не глупи, Гарри!

— Я прекрасно обойдусь, — сказал он, стараясь звучать уверенно. — Мне никто писать не будет.

— Будут, еще как будут! — настаивал великан. — И ты будешь, поверь мне! Да и вообще — тебе понравятся совы, ага! Они неприхотливые птицы и очень умные, да и корм для них — сущие кнаты! В Хогвартсе так вообще их кормить не придется, ага!

В конце концов Гарри сдался, почувствовав странную смесь раздражения и зарождающегося любопытства.

Они вошли внутрь. Внутри были сотни сов. Рыжие, коричневые, серые, белые.

Его взгляд зацепился за большую белую сову. Она выглядела невероятно умной со своими большими янтарными глазами.

— Как ты ее назовешь? — спросил Хагрид, явно довольный собой, наблюдая за улыбающимся Гарри.

— Никта, — подумав, ответил Гарри. — Так звали богиню ночи в греческой мифологии, — объяснил он. — А совы, ну, они же ночные хищники, — закончил мальчик, а Никта согласно ухнула.

— Спасибо, — тихо сказал Гарри, когда они направлялись обратно в паб. Он не мог вспомнить, когда в последний раз искренне произносил это слово. — Слушай, Хагрид... А ты не знаешь, сколько в Британии магов? — сменил направление своих мыслей Гарри. Этот вопрос его волновал не одну неделю, и, что удивительно, Том не знал на него ответ.

— Сколько волшебников? Ну... не знаю. В школе три-четыре сотенки учится, — великан выглядел сбитым с толку.

— Ладно... — в этот момент Никта распушила перья, напоминая о себе. — А если с совой что случится, куда идти?

— О, так это тебе в магазин. Там продавцы знают, как сов лечить. Они мигом тебе зелье нужное дадут. Здорово, да? А ежели с тобой что приключится, так это в больницу. Святой Мунго зовется.

Остановившись у лестницы, ведущей в комнату Гарри, Хагрид протянул ему конверт.

— Это твой билет на поезд до Хогвартса, — пояснил он. — Первое сентября, вокзал «Кингс-Кросс» — там стена будет. Маглы ее эта... обходить будут. Тебе сквозь нее надо будет пройти на платформу нашу. Ну, там все написано, в билете этом. Если проблемы… э-э… какие-то, ты мне… ну… письмо пошли с совой, она найдет… Ну, скоро свидимся, Гарри.

* * *

Следующим утром Гарри проснулся от настойчивого стука в окно. Он открыл его, впустив коричневую сипуху. Та бросила на его стол письмо и газету и стремглав вылетела в окно. Письмо оказалось от редактора пророка. Гарри прочитал его дважды, не веря собственным глазам.

— Бесплатная пожизненная подписка? — пробормотал он. — Это... вау!

«Известность открывает двери», — понял Гарри. И совсем неважно, что он не чувствует себя особенным.

Он развернул свою первую магическую газету, стараясь не удивляться движущимся изображениям. В газетах, которые он видел у посетителей бара, на первой странице всегда была движущаяся картинка.

Продолжается расследование обстоятельств проникновения неизвестных грабителей или грабителя в банк «Гринготтс», имевшего место 31 июля. Согласно широко распространенному мнению, это происшествие — дело рук тёмных волшебников, чьи имена пока неизвестны.

Сегодня гоблины из «Гринготтса» заявили, что из банка ничего не было похищено. Выяснилось, что сейф, в который проникли грабители, был пуст, — по странному стечению обстоятельств, то, что в нем лежало, было извлечено владельцем утром того же дня.

— Мы не скажем вам, что лежало в сейфе, поэтому не лезьте в наши дела, если вам не нужны проблемы, — заявил этим утром пресс-секретарь банка «Гринготтс».

«Видимо, Гринготтс не так уж и неприступен», — подумал мальчик.

До конца лета Гарри читал учебники и тренировался в простеньких бытовых заклинаниях и чарах — и из книги Виндиктуса Виридиана, и просто из школьных учебников. А кроме того, учился писать пером, для чего прикупил еще пергамента. Мальчик и без того писал как курица лапой, к чему с пониманием, по неизвестной причине, относились лишь учителя математики и естествознания, а пером выходило еще хуже. К первому сентября эта проблема была более-менее решена.

1) Черчилль совмещал лишь две «крупные» должности — премьер-министр и министр обороны.

Вернуться к тексту

2) Отсылка к полному титулу тогдашней королевы Великобритании: Её Величество Елизавета Вторая, Божией милостью Королева Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии и иных своих Царств и Территорий, Глава Содружества, Защитница Веры

Вернуться к тексту

Первого сентября Гарри проснулся с первыми лучами солнца. Время близилось к семи, и мальчик неспеша принялся собирать чемодан. Сложнее всего оказалось разместить перья, пергаменты и флаконы так, чтобы их ненароком не раздавила какая книга или медный котел. Когда ему пришлось третий раз перекладывать учебники, чтобы все поместилось, до мальчика дошло, почему Вернон не рисковал приближаться к Петунии во время подобных сборов. Такое занятие чрезвычайно утомляло и раздражало.

К половине девятого Гарри позавтракал и был готов идти на вокзал. Он выпустил сову из окна, попросив прилететь в Хогвартс. Получив утвердительное «Уху!», он спустился вниз. Из слов великана Гарри посчитал, что вокзал Кингс-Кросс буквально за углом от паба. Каково же было его удивление, когда Том сообщил, что до него почти три мили.

— Направо, затем прямо до перекрестка, а потом направо... — повторял он про себя, стоя на пороге паба и щурясь от яркого солнца. Дул легкий ветерок и сигналили машины, когда Гарри вновь ступил в магловский мир.

Идя по оживленным улочкам и огибая прохожих, Гарри поймал себя на мысли, что целую неделю не был на улице и его абсолютно все устраивало. Он читал книги, писал строчки, изучал заклинания, ел, спал и ему даже в голову не пришла мысль выйти наружу. Он нахмурился и решил, что подумает об этом позже.

Часы на башне показывали десять часов, когда Гарри оказался на площади у вокзала Кингс-Кросс. В окружении толпы людей, то и дело касавшихся его, ему было неуютно, и он поспешил к нужной платформе, проклиная шестидесятимиллионное население Британии. Пассажиры сновали туда и сюда, всеми силами замедляя его, но через пятнадцать минут Гарри стоял на нужной платформе.

Разделительные барьеры вокзала чем-то напоминали уменьшенные римские акведуки; всего на девятой платформе их было четыре, что заставило Гарри лишний раз убедиться, что не все маги лишены логики. Отсчитав три из них, Гарри резко остановился. Он глубоко вдохнул, отгоняя всякую неуверенность.

«Вот оно. Сейчас я поеду в Хогвартс. Прямо сей... — он сделал еще шаг и почувствовал, что все вышло, — ...час»

Гарри открыл глаза, чуть смутившись, что все же зажмурился. В отличие от магловского вокзала, здесь людей было немного. По крайней мере пока. Гарри оглянулся назад и увидел, что билетная касса исчезла, а на ее месте находится арка с коваными железными воротами и табличкой: «Платформа номер девять и три четверти».

Повсюду раздражающе громко и гневно ухали совы, сидящие в клетках. У Гарри же такой проблемы никогда не было, потому что его сова было очень умной и свободолюбивой.

Никта предпочитала восседать у него на плече, подобно пиратскому попугаю, и злобно зыркать на всех, кто косо смотрел на ее хозяина. Мысль о клетке была отвергнута после красноречивого инцидента: стоило Гарри приблизиться к витрине с птичьими тюрьмами, как сова издала угрожающее уханье и оставила на его плече глубокую царапину. Намеки Гарри понимал неплохо.

Тут и там слышался мальчишеский гам, вперемешку с родительскими наставлениями и скрипом чемоданов, а впереди красовался ярко-алый поезд — Хогвартс-экспресс. Гарри двинулся дальше, прилагая множество усилий, чтобы не столкнуться с курсирующими туда-сюда ребятами на пару лет старше его.

— Смотри, у меня новый «Нимбус»! — услышал он чей-то радостный голос слева.

— Тебе идет новая прическа, Гестия, — раздалось справа.

Гарри занял свободное купе в шестом вагоне и облегченно выдохнул. Через окно он видел, как на платформу прибывает все больше волшебников в балахонах-мантиях до лодыжек. В купе постучали и дверь открылась.

— П-привет, у тебя свободно? — на пороге стоял круглолицый мальчик с жабой в руках.

Гарри кивнул ему, затем направил палочку на дверь и произнес: «Colloportus»! Раздался щелчок — дверь закрылась.

— Ты... первокурсник? — неуверенно спросил мальчик, глядя на зелёный свитер и палочку в руке Гарри, а жаба тем временем запрыгнула на стол.

— Да.

Гарри с интересом следил за странными котами с кисточками, ненароком опрокидывавшими чемоданы своих хозяев, и толпой ребят, обступивших смуглого парня. Тем временем на платформе становилось все больше людей. Мантии взрослых сменились фраками и жилетами, а некоторые из новоприбывших школьников выглядел ну совсем по-магловски.

Дернулась дверь, но не открылась, и Гарри почувствовал волну удовлетворения от того, что заклинание сработало как надо.

«Надо было сразу попробовать», — подумал он, покосившись на попутчика.

Некоторое время спустя мальчик с каштановыми волосами заговорил вновь.

— Меня зовут Невилл, а тебя?

— Г... Джек, — соврал Гарри.

— Э-э, приятно познакомиться, — неуверенно сказал Невилл через несколько секунд.

— Взаимно.

То, что разговор не клеился поняла даже жаба. Она спрыгнула на пол и стукнулась лбом о стекло.

Тем временем толпа рассеивалась, родители замахали руками своим чадам или торопливо обнимали их. Пожилая женщина в причудливой шляпе из какой-то птицы и с красной сумкой помахала Невиллу. Затем поезд дернулся и, очень медленно ускоряясь, покатился вперед. С замиранием сердца Гарри смотрел, как платформа двигалась влево, а внутри него самого что-то радостно перевернулось. Он был полон противоречивых чувств: счастья, тревоги, предвкушения и надежды.

Примерно через полчаса их дверь снова попытались отворить, затем послышалось «Alohomora» и в проходе показалась девушка с очень длинными черными волосами. У нее был синий галстук, а на груди красовался золотой значок с буквой «П» на нем.

— Не закрывайтесь, первачки, — сказала она и ушла, оставив дверь самую малость приоткрытой.

— Это префект. Они иногда обход совершают, — объяснил попутчик. Затем выражение его лица снова стало каким-то неуверенным. — Мне бабушка говорила, — тихо закончил он.

— У тебя в семьи все волшебники? — с интересом спросил Гарри. Лицо пухлого мальчика отчего-то стало несчастным.

— Да, — на грани слышимости начал он, — хотя бабушка и дядя Элджи долго думали, что я сквиб, — он покраснел.

— Сквиб? — переспросил Поттер.

— Ну, это ребенок волшебников без магических способностей, — смущенно пробормотал он, исподлобья посматривая на соседа. — Бабушка была очень рада, когда мне пришло письмо.

Гарри прислушался к своим ощущениям. Невилл был необычный. От других волшебников магия ощущалась, как слабый ветерок, а у него та словно вращалась струйками подобно Земле, вращающейся вокруг Солнца.

Примерно в час дня в их купе постучали.

— Чего-нибудь желаете перекусить, ребятки? — спросила полная женщина с ямочкой на подбородке.

Гарри сразу же замотал головой. О ценах на еду и воду в самолетах и поездах он знал не понаслышке. И что с того, что то был магловский мир? К тому же он совсем недавно позавтракал. Он вернулся к учебнику по чарам, в котором дошел до поджигающего заклинания.

Он как раз дошел до движения палочкой, когда почувствовал что-то тяжелое на своих коленях. Он убрал книгу и увидел, как на него глазеет большая жаба. Гарри моргнул, затем еще раз. Жаба квакнула и чуть наклонила голову.

— А ну кыш! — Гарри дернул ногой, и жаба спрыгнула. Она покружилась по полу, а затем забралась к своему хозяину.

— Квааа! — звучно пропело земноводное и плюхнулось на толстенный том Невилла.

— Тревор, перестань. Эй, ны ты чего! — плаксиво возмутился круглолицый парень.

В этот момент дверь отъехала и жаба, радостно квакнув, выскочила из купе. На пороге возник бледный мальчик с тонкими чертами лица и зализанными назад светлыми волосами. Гарри понял, что он тоже использует «Простоблеск».

— Какой идиот взял с собой жабу? — растягивая гласные спросил он. — Они вышли из моды лет сто назад! — он заметил Невилла и его глаза едва заметно прищурились. — Лонгботтом. И почему я не удивлен? Наверняка, тебе вручила ее твоя бабка, я прав?

— Это был мой дядя, — пробубнил Невилл и отвел взгляд.

— А кто твой сосед? — он оценивающе посмотрел на Гарри.

— Джек Джонсон, — отозвался Поттер. Он все еще не хотел раскрывать свое настоящее имя и назвал самую распространенную фамилию. Точнее, одну из.

— Джонсон?.. Значит ты из маглов! — лицо блондина скривилось. — Если хочешь знать мое мнение, то таким как ты не место в нашем мире.

— Если хочешь знать мое мнение, то шел бы ты отсюда, пока личико цело! — выпалил Гарри, сжимая кастет правой рукой. Этот парень слишком сильно ему напоминал Дадли. Мышцы напряглись сами собой.

В этот момент блондин сделал шаг вперед, и из-за его спины показались два здоровяка. Один из них поглаживал бицепсы, а другой костяшки левой руки. Они были вдвое, если не втрое, шире Гарри.

— А ты, Лонгботтом, неужели ваша семья так и не научилась на собственных ошибках? — он отвернулся от Гарри, обратив внимания на его слова меньше, чем на жужжание мухи. Поттер с силой стиснул зубы.

— Иди отсюда, Малфой, — пролепетал круглолицый мальчик.

— Тебе стоит перестать водиться с подобными... личностями, или тебе же будет хуже, — медленно произнес Малфой. Невилл теперь выглядел так, будто вот-вот расплачется.

Малфой гадко усмехнулся, снова посмотрев на Гарри.

— Вот из-за таких мерзких гряз... маглокровок как ты, Хогвартс скоро превратится в магловскую ночлежку!

— Еще одно слово белобрысый, и ты пожалеешь! Проваливай! — прошипел Гарри, вскакивая.

— О, ты собираешься драться? — презрительно выдавил Малфой.

Гарри не стал больше ждать. Этот придурок конкретно его достал. Ходит как король еще и смеет оскорблять его! Да он его за это!..

Гарри ударил блондина кулаком в живот, и тот согнулся пополам. На него с небольшим промедлением бросились подпевалы Малфоя, но против таких громил Поттер идти не собирался. Он толкнул Малфоя в их сторону и закрыл купе, наплевав на запрет префекта.

— Спасибо... — глухо выдавил Невилл, глядя в пол.

Гарри едва сдержался, чтобы не накричать на этого мямлю. Внутри него клокотала невероятная ярость, словно какая-то его часть была недовольна тем, как легко отделалась троица. Невилл потупился, его щеки слегка покраснели, словно он узнал, что Гарри думает о нем.

— Я... я пойду поищу Тревора.

Поезд неуклонно двигался на север. За окном мелькали сменяющие друг друга пейзажи: города уступали место сельской местности, а та — предгорьям и дремучим лесам. Через какое-то время вернулся Невилл с Тревором, но больше они так и не заговорили. За окном потемнело.

— Мы подъезжаем к Хогвартсу через пять минут, — раздался чей-то громкий голос. — Пожалуйста, оставьте ваш багаж в поезде, его доставят в школу отдельно.

Гарри быстро сунул книгу в чемодан и принялся переодеваться, а поезд начал замедляться. Они с Невиллом вышли из купе, когда в проходе было уже не протолкнуться. Наконец экспресс замер, и Гарри поспешил на платформу.

Часы на станции «Хогсмид» показывали почти семь часов. На перроне толкались и громко переговаривались будущие ученики, чьи мантии сливались с вечерней темнотой, отчего было очень шумно. Ветер был влажным и пах прохладой озёрных вод. Вскоре над головами собравшихся на платформе вспыхнул одинокий фонарь, осветив знакомую гигантскую фигуру хогвартского хранителя ключей.

— Первокурсники! Первокурсники, все сюда! Эй, Гарри, у тебя все в порядке?

Над морем озирающихся голов возвышалось сияющее лицо Хагрида.

— Так, все собрались? Тогда за мной! И под ноги смотрите! Первокурсники, все за мной!

Поскальзываясь и спотыкаясь, они шли вслед за Хагридом по узкой дорожке, резко уходящей вниз. Их окружала такая плотная темнота, что Гарри показалось, будто они пробираются сквозь лесную чащу. Все разговоры стихли, и они шли почти в полной тишине, только Невилл пару раз чихнул. Несколько минут спустя Гарри почувствовал, как его накрывает и подавляет своей силой волна магии. Он споткнулся и едва не упал, когда за первой волной последовала вторая, затем третья... Это было настоящее цунами и близко несравнимое с Косым Переулком. Догадку Гарри тут же подтвердил Хагрид.

— Еще несколько секунд, и вы увидите Хогвартс! — крикнул Хагрид, не оборачиваясь. — Так, осторожно! Все сюда!

— О-о-о! — услышал он восхищенный возглас толпы.

Они стояли на берегу большого черного озера. А на другой его стороне, на вершине высокой и очень крутой скалы, стоял гигантский замок. Гарри насчитал пять высоченных башен, одна из которых была квадратной, а все остальные круглыми. В каждой вереницей тянулись окна, освещенные золотым светом, и бойницы, а огромные витражи отражали свет усыпавших небо звезд. От одной части замка к другой тянулись изящные арочные мосты.

— По четыре человека в лодку! Не больше! — скомандовал Хагрид, указывая на целую флотилию маленьких лодочек, качающихся у берега.

Гарри подсел в лодку к двум неизвестным девочкам, за ним последовал Невилл.

— Расселись? — пробасил Хагрид, у которого была личная лодка. — Тогда вперед!

Флотилия двинулась, лодки заскользили по гладкому как стекло озеру. Все молчали, не сводя глаз с огромного замка. Чем ближе они подплывали к утесу, на котором он стоял, тем больше он возвышался над ними.

— Пригнитесь! — зычно крикнул Хагрид, когда они подплыли к утесу.

Все наклонили головы, и десяток лодок оказались в зарослях плюща, который скрывал огромную расщелину. Гарри, только привыкший к магии, исходившей от замка, почувствовал, как ее волны стали еще мощнее. Миновав заросли, они попали в темный туннель, который, судя по всему, заканчивался прямо под замком, и вскоре причалили к подземной пристани и высадились на камни.

* * *

Северус Снейп ненавидел Хогвартс. Он преподавал вот уже долгие десять лет, но все равно ничего не мог с собой поделать.

Это место было его личным Азкабаном, где вместо дементоров худшие воспоминания вызывали коридоры и глумливый смех подростков. Где каждый мордредов алый галстук напоминал ему о тех временах, когда он не был ни Пожирателем Смерти, ни Летучей Мышью, ни Ужасом Подземелий, ни просто деканом факультета Слизерин и профессором зельеварения. Поттер, Блэк, Люпин и Петтигрю. Его боль в шее⁽¹⁾. Мародеры, как они себя величали. Идиоты — вот они кто на самом деле. Кретины, ни разу не открывавшие оксфордский словарь⁽²⁾!

Хогвартс — место, в котором родилась и умерла мечта стать частным зельеваром, настоящим мастером своего дела, каких в Британии можно по пальцам одной руки пересчитать. Вместо того, чтобы варить сыворотку правды или Феликс Фелицис десятки галлеонов за флакончик каждый, он вынужден из года в год вбивать в головы полным болванам то, как варить зелье от икоты и фурункулов. Вместо того, чтобы варить зелья для фертильности для сильных чистокровных мира сего, он проверяет сотни эссе и снимает баллы с очередных первокурсников, которым захотелось проломить череп, гуляя по замку в потемках. А вместо того, чтобы писать статьи в «Зельеварение сегодня», он пишет эти драккловы отчеты для разорви их взрывопотам попечителей и министерских крыс.

Для Северуса Снейпа учебный год начинался не за две недели как у деканов и не за неделю как у остальных преподавателей. Его учебный год заканчивался в середине июля и начинался в августе и то лишь в том случае, если у Альбуса-много-имен-Дамблдора нет для него никаких поручений. Получив в лучшем случае неделю отдыха, за которую он пытался отоспаться на весь следующий год, он спускался в свою личную лабораторию и приступал к настолько масштабной варке, что миссис Норрис ближе, чем на 100 ярдов⁽³⁾ к нему весь август не приближалась. Зелья против фурункулов, противоожоговая мазь и другие «косметические» составы, костерост, умиротворяющий бальзам, крововосполняющее, кровоостанавливающее, восстанавливающее, бодроперцовое, настойка растопырника и простейшие противоядия отправлялись прямиком на передовую к мадам Помфри. Составные противоядия, зелье сна без сновидений и другие снотворные, эликсир от похмелья, несколько котлов противозачаточных и антидотов к амортенции и ее разновидностям («Любовь есть великая сила, Северус!») — все это хранилось в кладовке медиковедьмы, защитные чары на которые не поленился установить директор. Эти зелья выдавались по запросу и с обязательным уведомлением декана. И последними в списке были запас безоаров, сложных восстанавливающих зелий, напиток Живой Смерти и сыворотка правды, она же веритасерум, на тот самый случай, который вынудит их обратиться в департамент правопорядка. Все это хранилось уже в кладовке самого Северуса и было лишь два, нет пока один, волшебник в Британии, который бы смог незаметно преодолеть защитные чары на ней.

Он перевел взгляд на распахивающиеся двери Большого зала. Спать хотелось ужасно, и если бы не две порции бодрящего, то он бы давно уже пускал слюни в золотые тарелки.

— Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет, — послышался голос МакГонагалл. — Начнем. Аббот, Ханна!

— Хаффлпафф!

Северус заставил себя сосредоточиться на распределении, чтобы вовремя хлопнуть пару раз и избежать очередной чайной церемонии с директором.

— Боунс, Сьюзен!

Секунда, пять, десять...

— Хаффлпафф!

Мерлин, отчего же это всегда так долго!

— Браун, Лаванда!

— Гриффиндор!

Радуйся, Минерва, в твоем прайде прибавление.

— Броклхерст, Мэнди!

— Рейвенкло!

— Булстроуд, Миллисента!

Северус поморщился, вспомнив, кто входил в отряд мракоборцев, оборвавших жизнь отца девочки.

— Слизерин!

— Бут, Терри!

— Рейвенкло!

— Гойл, Грегори!

— Слизерин!

Лишь бы он был сообразительнее своего отца...

— Голдстейн, Энтони!

— Рейвенкло!

Снейп краем глаза заметил с каким энтузиазмом захлопал Филиус. Кажется, он учил дядю Голдстейна.

— Грейнджер, Гермиона!

Так вот она какая. Минерва все уши прожужжала про маглорожденную, что хотела скупить всю букинистическую лавку. Минута, две... четыре. Салазар-заступник, да определи же ты ее к воронам уже!

— Гриффиндор!

— Гринграсс, Дафна!

А вот и Священные 28. Кажется, уже третья фамилия. Ну же, удивите меня.

— Слизерин!

Ах, как непредсказуемо.

— Джонс, Меган!

— Хаффлпафф!

— Дэвис, Трейси!

Только не Слизерин, только не Слизерин...

— Слизерин!

Мордред! Она же полукровка!

Не то что бы Северус разделял взгляды на чистоту крови (особенно, если вспомнить кем был его отец), просто появление нечистокровного ученика на факультете Слизерин приводило к травле. А кому с этим приходится разбираться? Верно, ему.

— Забини, Блейз!

— Слизерин!

Будем надеяться, что сын не унаследовал таланта матери к ядам.

— Корнер, Майкл!

Какой знакомый взгляд. У Блэка случайно не было внебрачных отпрысков?

— Рейвенкло!

— Корнфут, Стефан!

— Рейвенкло!

— Крэбб, Винсент!

— Слизерин!

Двое из ларца, как говорил Долохов...

— Ли, Су!

— Рейвенкло!

— Лонгботтом, Невилл!

Северус с трудом сдерживая усмешку следил, как дрожащий с пят до головы мальчик вышагивал из толпы. Он споткнулся и едва не упал. Чего же еще можно было ожидать от воспитанника Августы Лонгботтом? Десять секунд, двадцать... Это будет очень долгий вечер...

— Гриффиндор!

Если бы Снейп сейчас что-то пил, он бы наверняка поперхнулся. Факультет храбрых львов и... вот он? А тем временем Невилл под дружный хохот, не снимая шляпы помчался за стол своего нового факультета.

— МакДугал, Изабель!

— Рейвенкло!

— МакМиллан, Эрнест!

И снова «истинный» волшебник.

— Хаффлпафф!

— Малон, Роджер!

— Хаффлпафф!

— Малфой, Драко!

— Слизерин!

Люциус будет счастлив.

— Мун, Лили!

Северус отогнал гнетущие мысли.

— Хаффлпафф!

— Нотт, Теодор!

— Слизерин!

— Паркинсон, Персефона!

А вот и третья фамилия из «темной» фракции Визенгамота.

— Слизерин!

— Патил, Падма!

— Гриффиндор!

— Патил, Парвати!

— Рейвенкло!

Любопытно.

— Перкс, Салли-Энн!

Вторая маглорожденная.

— Хаффлпафф!

— Поттер, Гарри!

Казалось, все в зале выпрямились и устремили свой взор в сторону годриковой шляпы. Даже Альбус отвлекся от беседы с Септимой.

— Она сказала Поттер?

— Тот самый Гарри Поттер?

Северус закатил глаза. Гарри чертов Поттер. Тот самый, на которого у директора уже есть долгоиграющие планы. Точнее были. Вряд ли директор ожидал смерти Петунии. Хотя, если та мало изменилась с детства, то скатертью дорога! Еще и Фадж теперь попытается за мальчишку ухватиться. Интересно, сколько бессонных ночей ушло у Великого Волшебника, чтобы подредактировать планы и не допустить тлетворного влияния злых и ужасных слизеринцев на своего Золотого мальчика? Правильное нравственное воспитание, как выразился достопочтенный директор. Ну-ну, поэтому в его поверхностных мыслях драки и карманные кражи.

Гарри Поттер. Худющий, как сказала бы Помона, ростом чуть ниже среднего. Сопляк, чья слава и известность была выстрадана всеми, кроме него самого. Поганец, которому суждено победить бессмертного Темного Лорда. Северус почувствовал раздражение от перешептываний в зале. Хотя бы причесаться смог, его паршивый папаша так и не удосужился за семь школьных лет.

Минуты шли, а наглец не вылазил из-под шляпы. Снейп недоумевал, над чем там размышляет тысячелетний артефакт. Тут и наследственность, и уничтожение мирового зла еще в колыбели, и хулиганство. В горле запершило, и Северус сделал глоток тыквенного сока. Прошло уже минут десять, а мальчишка так и сидит, неужели артефакт не выдержал Великого Гарри Поттера и заглох? Это было бы примечательно.

— СЛИЗЕРИН!

Поттер стянул шляпу и протянул ее побледневшей МакГонагалл. Та исключительно на инстинктах подхватила ее. В самом же Большом зале повисла звенящая тишина. Сотни глаз были устремлены на новоиспеченного слизеринца. Близнецы Уизли, явно готовившиеся встречать героическое пополнение, ошарашенные, рухнули на пятые точки, кто-то подавился напитком. Аплодисменты, когда они наконец раздались, были не просто жидкими. Они были похожи на редкие, неуверенные хлопки на похоронах.

Поттер на Слизерине. Скажи ему кто-нибудь такое еще вчера, он бы его мигом к Янусу Тики переправил. Или к магловскому наркологу. Он бросил беглый взгляд на Дамблдора. Тот выглядел задумчивым и даже как будто мрачным.

Поттер на Слизерине! У Северуса Снейпа дернулись лицевые мышцы. Да его удавят в первую же ночь! Отец Булстроуд, дядя Забини, тетка Нотта, двоюродный брат Пьюси — это лишь те немногие потери Темной стороны, о которых он вспомнил. А ведь есть еще Розье, Мальсибер, Уилкис, Джагсон, Макнейр, Уоррингтон и Селвин. Впервые в жизни Северус почувствовал обреченность. Если он допустит смерть мальчишки, то его убьет директорский обет, а если будет активно противодействовать, то превратится из хорошего шпиона в мертвого. С безысходности захотелось напиться яду и оставить разгребать здесь все Слагхорну, которого Альбус наверняка поставит вместо него. Уж убеждать-то директор умеет.

Северус Снейп не знал, что на самом деле прошло куда меньше десяти минут. А распределение тем временем продолжалось...

— Риверс, Оливер!

— Рейвенкло!

— Роупер, Софи!

— Гриффиндор!

— Ранкорн, Элиас!

— Слизерин!

— Смит, Салли!

— Гриффиндор!

— Томас, Дин!

— Гриффиндор!

— Турпин, Лиза!

— Рейвенкло!

— Уизли, Рональд!

— Гриффиндор!

— Финч-Флетчли, Джастин!

— Хаффлпафф!

— Финниган, Симус!

— Гриффиндор!

— Хопкинс, Уэйн!

— Хаффлпафф!

— Энтвистль, Кевин!

— Хаффлпафф!⁽⁴⁾

* * *

Пир в честь начала учебного года закончился, и первокурсники, сопровождаемые префектами, стали расходиться по гостиным.

— Поттер, — к нему обратился тот самый блондин из экспресса, — наше знакомство вышло неудачным из-за... многих причин.

Гарри не стал пока прерывать нового однокурсника, который выглядел высокомерным под стать баронам и герцогам, снизосшедших до черни. Как-то Дурсли принимали одного индюка, заседавшего в Палате Общин. Так вот его выражение лица было копией малфоевского.

— Ты скоро узнаешь, Поттер, что в нашем мире есть несколько династий волшебников, которые куда круче всех остальных. Тебе ни к чему дружить с теми, кто этого не достоин, — он махнул головой в сторону гриффиндорского стола. — Я помогу тебе во всем разобраться. Мое имя — Драко Малфой, — он протянул руку.

Вот этот поможет разобраться? Синекровый сноб, которому все преподнесли на золотом блюдечке? Не извинился и при этом выглядит так, словно делает одолжение. Гарри с трудом сохранял самообладание рядом с ним.

Ему очень хотелось послать его ко всем чертям, но он сдержался и просто проигнорировал протянутую руку.

— Так, — послышался громкий голос префекта, прежде чем Малфой успел сказать еще что-то, — все готовы? За мной!

Гарри пристроился в конце толпы и зашагал вместе с остальными слизеринскими первокурсниками. Путь из Большого зала до подземелий лежал через множество коридоров, освещаемых лишь факелами, и лестничных пролетов, меняющих свое направление. Он смотрел по сторонам, отмечая про себя ориентиры. Тут вот рыцарские доспехи, слева картина, сейчас лестница с 23 ступеньками... Завтра утром наверняка придется добираться самим.

Впереди парами шли Крэбб и Гойл, за Малфоем увязалась хвостиком Паркинсон, затем девочки Гринграсс и Дэвис, а за ними Нотт с Ранкорном и Булстроуд с Забини. Еще на приветственном пиру Гарри понял, что все они друг друга знают. Какой-то старшекурсник упомянул, что мать Забини — «черная вдова», Паркинсон что-то щебетала Малфою на ухо, Гринграсс и Дэвис, как и сейчас, о чем-то тихо перешептывались. Немногословные Нотт с Ранкорном упоминали какую-то Аврору Синистру. Кто-то из девочек постарше соболезновал об отце Булстроуд, а Крэбб с Гойлом... ну, они просто уплетали за обе щеки.

Их примеру последовал и Гарри. В Дырявом котле он может и привык к распорядку дня, но уж точно не к обилию еды. Потому, когда на столах из ниоткуда появилась еда, он на мгновение не поверил своим глазам и растерялся. Так много всего там было, да и выглядело аппетитно. А уж как пахло...

Префект, что вела их за собой, остановилась и резко обернулась. Ее чуть прищуренные темно-синие глаза обежали всех новых учеников.

— Это вход в гостиную Слизерина, — голос девушки оказался неожиданно мелодичным, хотя и звучал прохладно. — Вы должны возвращаться сюда до отбоя, иначе с факультета снимут баллы, а вас накажут. Запрещено показывать или рассказывать кому-либо с других факультетов о местонахождении нашей гостиной. Чтобы попасть внутрь, необходимо назвать пароль, который меняется раз в две недели.

С этими словами она повернулась к стене и произнесла: «Аконит».

Стена бесшумно раздвинулась, являя собой проход, смутно напоминающий тот, что вел в Косой переулок. При виде него Гарри почувствовал пульсацию на лбу.

Девушка шагнула вперед, взмахом руки приглашая остальных. За стеной, словно пещера, раскинулась огромная гостиная, более похожая на длинное низкое подземелье, нежели на уютную комнату. С потолка на цепях спускались лампы, отбрасывая зеленоватый свет на стены из дикого камня, а в огромном камине с искусной резьбой весело потрескивал огонь. Над камином гордо возвышалась эмблема факультета — серебряная змея. В подземельях магия замка казалось другой. Терпкой, но и теплой одновременно. Префект подождала, пока все первокурсники рассаживались по креслам рядом с высоким камином. Старшекурсники тем временем повставали у стены напротив и глазели на них. Больше всего взглядов, как заметил Гарри, было приковано к нему. И эти взгляды были отнюдь не дружелюбны.

Темноволосая Джемма Фарли — префект пятого курса — отошла в тень и ее места заняла другая девушка. У нее были пронзительные светло-голубые глаза, лицо овальной формы и густые, темно-каштановые, волнистые волосы чуть ниже плеч.

— Прежде всего, — начала она своим спокойным, глубоким голосом. — Хотелось бы поздравить Арчибальда Розье с получением должности префекта школы. — Она кивнула в сторону черноволосого парня сразу у выхода из гостиной. — Так держать, Арчи! Поздравляем!

— Спасибо, Беатрис, — отозвался Розье, когда закончились аплодисменты.

— Теперь, пожалуй, начнем. Дорогой факультет! — начала Беатрис. — Поздравляю вас с началом нового учебного года в Хогвартсе! С возвращением домой, Слизерин! Храните и приумножайте ценности и традиции нашего факультета! — она причмокнула губами и замолчала, затем повернулась к первокурсникам.

— Приветствую вас, благородные волшебники и ведьмы, на факультете мудрейших и хитрейших, — начала она, обращаясь к первокурсникам. — Мы завоевываем Кубок школы и Кубок по квиддичу вот уже шесть лет к ряду. Надеюсь, что вы поможете сохранить нам эту славную традицию и продолжите восхвалять вместе с нами основателя нашего факультета Салазара Слизерина. Факультет получает баллы за успехи учеников в учёбе и на квиддичном поле, а теряет их за нарушение правил, потому запомните: выходить из гостиной после отбоя запрещено. То же самое касается прогулок в Запретный лес и в коридор на третьем этаже. Советую также держаться подальше от завхоза Филча и его кошки. Если вас поймают за нарушением, то пострадает факультет и ваше дальнейшее пребывание здесь. Кроме того, не доверяйте другим ученикам, особенно близнецам Уизли с Гриффиндора. Из-за нашей репутации вы можете столкнуться с травлей со стороны других факультетов, потому я крайне рекомендую не ходить по одиночке. Всем ясно? Так, префекты пятого курса Джемма Фарли и Маркус Флинт, шестого — Аделаида Уэйтс и Калеб Мальсибер, а мое имя Беатрис Селвин. Профессор Снейп — наш декан и преподаватель зельеварения. Он скоро подойдёт.

Через пару минут вошел Северус Снейп. Его развевающаяся мантия была черной, нос крючковатым, а волосы сальными. Точно таким его и запомнил Гарри.

— Думаю, мисс Фарли и мисс Селвин уже рассказали вам, кем я являюсь, — бесстрастно сказал он, сложив руки за спиной. — Первокурсники, как ученики факультета Слизерин, вы обязаны выглядеть опрятно. Мятые мантии и рубашки, развязанные галстуки — недостатки, которые присущи ученикам других факультетов. Вы должны беспрекословно подчиняться требованиям учителей и соблюдать школьные правила. Любой из вас, кто лишится десяти и более баллов за раз автоматически получает отработку со мной. Факультет Слизерин имеет неоднозначную репутацию, а потому я жду, что все конфликты внутри факультета будут там и оставаться. Вне этих стен вы должны держаться вместе. Те из вас кто нарушат эти правила, серьезно об этом пожалеют.

За весь монолог Снейп ни разу не изменил ни темп, ни громкость своего голоса.

— Надеюсь, все меня поняли. Расписание будет завтра. Теперь перекличка.

* * *

Как повелось за последние десять лет перекличка началась со префектов, чтобы поганцы знали к кому бежать и не ломились в его лабораторию, затем ученики седьмого курса и далее вниз. И вот наконец...

— Мистер Поттер. Наша новая знаменитость, — Северус бросил взгляд на нахмуренного мальчишку и продолжил. — Мистер Ранкорн.

— Здесь.

— Господа Булстроуд, Джагсон, Забини, Макнейр, Малфой, Нотт, Пьюси, Поттер, Розье, Селвин, Уилкис, Уоррингтон и Хэмилтон останьтесь. Все остальные свободны. Мистер Мальсибер, проводите первокурсников.

Снейп сложил руки в замок и стал оглядывать оставшихся, пока остальные слизеринцы в спешки покидали гостиную. Интересно догадываются ли они по какой причине их задержали? Спустя две минуты в гостиной не осталось никого лишнего. Пора было приступать.

— До меня дошла информация, — вкрадчиво начал декан, — об инциденте в Хогвартс-экспрессе.

Он ненадолго замолчал, позволив слизеринцам прокрутить в голове события последних часов.

— Поттер! Вы ничего не хотите мне сказать?

Надо отдать поганцу должное, ведь выражение его лица не изменилось, да и сам он не дрогнул. Если бы не сощуренные глаза, Северус бы решил, что тот его не услышал. Ну ничего, салазаровы дети быстро с него спесь-то собьют.

— Не понимаю о чем вы, сэр.

— Вот как? Мистер Крэбб, мистер Гойл и мистер Малфой утверждают, что вы затеяли драку, — он сделал шаг вперед, его тень нависла над Гарри.

— Вот как? — «Каков наглец!» — Выходит я один затеял драку против троих, я верно вас понял? Сэр.

Северус встретился с прищуренными глазами. На миг он почувствовал жжение в левой руке. Что за?..

— Считаете себя остроумным, Поттер? — не отрываясь от мальчишки взглядом, продолжил Снейп. — К вашему сведению, драки строго запрещены в Хогвартсе, — выражение лица поганца изменилось, глаза чуть расширились, и теперь он выглядел подозрительно бесстрастным. Настолько, что без легилименции нельзя было понять, о чем тот думает. Он скользнул в его сознание, оказавшись наблюдателем той самой драки. Глухое раздражение, затем вспышка ярости. Его рука нащупала что-то холодное в кармане. Северуса пробил озноб, когда она представил то, насколько по краю ходил Драко. Люциус бы с него шкуру содрал. Нет, это не может быть холодное оружие. Просто не может. Но есть лишь живые параноики и мертвые оптимисты.

— Сдайте оружие! — брови первокурсника дернулись вверх и тут же вернулись на место. — Живо! — припечатал Северус Снейп, заметив внутреннюю борьбу подопечного.

Гарри сунул руки в карманы брюк и достал оттуда кастеты. «Вот вам и Золотой мальчик, Альбус!» — язвительно подумал декан Слизерина, успокоившись в какой-то мере. Никакой поножовщины не было и быть не могло. В тот момент, когда паршивец слегка задрал голову, в отблеске камина зельевар заметил на его лбу что-то красное.

— Что у вас на лбу, Поттер? — Северус прищурился. Это что кровь?

— Шрам, сэр.

Джагсон фыркнул, Снейп бросил на него разъяренный взгляд. Выходит, у сопляка кровоточил тот самый шрам во время пира, и он не удосужился никому об этом сказать? Он что идиот?! Снейп вперил в него свой взгляд и задал последний вопрос:

— Во время пира вы почувствовали что-нибудь необычное?

— Нет, сэр, — чересчур быстро ответил Гарри.

— Замечательно, — произнес зельевар, хотя ничего замечательного в поверхностных мыслях паршивца не было, еще и внеочередная встреча с Дамблдором теперь Северусу обеспечена, — вас вызывает директор. Кровавый Барон сопроводит. Отказ не принимается.

Мальчишка кивнул, поджав губы, и заспешил к выходу из гостиной.

Чертов Поттер. В Хогвартсе же целых четыре факультета. Четыре! Почему именно ему выпала участь лицезреть Поттера на своем факультете?

Во время пира Северус не сводил глаз со стола Слизерина. Просто на всякий случай. На мальчишку смотрели по-разному. Кто-то оценивающе, кто-то с интересом. Некоторые же сверлили его такими взглядами, что Северус не сомневался — деяния в мыслях у них очень даже уголовно наказуемые. И это нужно было пресечь в зародыше. Потому что за мальчишкой теперь директор будет следить неотрывно. Ученики, учителя, портреты, эльфы, привидения — все пойдет в ход. И если они причинят Поттеру непоправимый ущерб, то не попасться не выйдет. Даже если всего лишь попытаются, то неудовольствие Дамблдора их настигнет сполна. Возможно, слизеринцы постарше и сами это понимали, а потому выбрали самую безопасную стратегию — Поттера проигнорировали. Первокурсники вторили им. Почти все. Отношение настойчивости Драко к его расчетливости сегодня крайне удручало.

Глядя на его удаляющуюся макушку Поттера, Северус задумался: «Входило ли это в планы Дамблдора?»

Чайная ложка мерно перемешивала сахар в фарфоровой чашке. Несколько раз курлыкнул феникс. Сверкнули голубые глаза из-под очков-половинок.

— Северус, мой мальчик...

— И не просите Дамблдор. Я сделаю то, что необходимо для его выживания, но не более. Мне нужно идти к своему факультету, позволите?

— Я и не собирался тебя просить относиться к нему по-особенному, — Дамблдор проигнорировал попытку избежать беседы. — Я думаю, что ради высшего блага будет даже лучше, если мальчик не приживется на своем факультете, Северус, — директор поправил очки и взял лимонную дольку. — Важно, чтобы он понял: Хогвартс — это не один коридор, а множество залов. И свет проникает в него через разные окна. Минерва, к примеру, питала слабость к его отцу, а Филиус к матери.

— Мы не сможем полностью оградить его от... неправильного влияние.

Что бы не думали остальные, слизеринцы крайне любопытны. А потому рано или поздно кто-то попытается узнать Поттера поближе. Его примечательное распределение лишь подогрело этот интерес.

— Действительно, однако мы должны попытаться. Ведь если подобное произойдет... последствия могут быть удручающими.

Вот как. Сделать из Поттера парию любой ценой и направить его к гриффиндорцам. Как предсказуемо, господин Великий Светлый. Снейп коротко кивнул, взмахнул мантией и направился к выходу.

— Я не закончил, Северус, — раздался твердый голос Дамблдора, когда рука зельевара коснулась ручки двери. — Как ты наверняка заметил магия Гарри необычна. Чрезвычайно активна.

Еще бы она такой не была. После такого подготовительного курса у маглов.

— Мы ни в коем случае не хотим повторения инцидента на Тисовой. Сильные эмоции для него сейчас — источник непредсказуемой и разрушительной силы.

— Вы предлагаете мне стать личным психологом Поттера? — процедил Снейп сквозь зубы.

— Ни в коем случае, Северус. Конкретные меры я, конечно, оставляю на твое усмотрение. Ты всегда преуспевал в искусстве... превентивных действий. А на зельеварении и травологии ставь его в пару с мистером Лонгботтомом. Магия Невилла стабильна и, я подозреваю, даже инертна. Она сможет послужить своеобразным якорем, гасящим всплески Гарри. Пока мальчик не научится контролю, это необходимо.

Покидая директорский кабинет, Снейп не мог не задаваться вопросом: «Почему именно я?»

1) Английская идиома, аналог «кости в горле».

Вернуться к тексту

2) Большой оксфордский словарь английского языка содержит статьи, в которых сначала приводится самое раннее зафиксированное значение слова, как современного, так и устаревшего, и все последующие значения в хронологическом порядке.

Вернуться к тексту

3) Приблизительно 91 метр.

Вернуться к тексту

4) Имена взяты из списка первоначальных 40 студентов.

Вернуться к тексту

— Вы кажетесь мне знакомым, мистер Поттер, — проскрежетал Кровавый барон, заворачивая направо.

— Это... странно. Сэр, — неуверенно произнес Гарри, едва поспевая за привидением.

— Действительно.

Карабкаясь по ступенькам, Гарри размышлял о событиях последнего вечера. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: в Слизерине ему не слишком рады. Хагрид без умолку болтал о Гриффиндоре, Невилл едва слышно бормотал, что боится попасть на Хаффлпафф, но о Слизерине Поттер знал только из книжек.

Во время пира с ним так никто и не заговорил, хотя Гарри слышал шепотки и упоминание своей фамилии. Больно-то хотелось. Гарри и забыл уже, какие громкие бывают его одногодки. Вечно шумят, болтают о чем-то глупом. В прошлой школе обсуждали какие-то комиксы или «Звездный путь», а здесь — комету, старший футарк и странное известие о закрытом коридоре на третьем этаже. За столом Гриффиндора было и того громче.

Еще и шрам... Если бы он не был привычен к боли, кто-то бы наверняка заметил. А Гарри не хотелось привлекать к себе внимание подобным образом.

Гарри потянулся за стаканом тыквенного сока, одновременно разглядывая учительский стол, когда его лоб запылал. Казалось, будто под его кожей находилось раскаленное железо, всеми силами пытавшееся проделать отверстие. Он замер, задержал дыхание и стиснул зубы. Ему понадобилась вся его выдержка, чтобы не закричать. Это было больнее всего, что он испытывал прежде. Словно дядя Вернон хлестал его ремнем теперь не по спине, а по лбу. И ремень был раскален. Шли секунды, и Гарри уже был готов сдаться, когда все резко прекратилось. Лишь что-то теплое заструилось по лбу.

— Кабинет директора, мистер Поттер, — вырвал его из размышлений Кровавый барон. Он кашлянул, и из его порезов на теле потекла серебристая кровь.

Они остановились у очень странной статуи. У зверя, охранявшего кабинет директора, были орлиные крылья и клюв, лошадиные ноги, а верхняя часть тела — львиной. И только теперь первокурсник осознал, что сильно нервничает. Зачем его вызвали?

Стена с гаргульей раздвинулась, открывая проход. Перед ними оказалась винтовая лестница, уходящая вверх. Он шагнул на ступеньку, и прежде чем стена сзади сомкнулась, убрал последние следы крови на лбу.

* * *

«Слизерин!»

«Тебе нужно присматривать за этим мальчиком, Альбус, эта область магии все еще не изучена до конца»

«Могу передвигать вещи, не прикасаясь к ним»

«У меня нет друзей»

«Любовь, — кареглазый мальчишка усмехнулся. — Нет никакой любви!»

«Я не такой как они»

— Директор Дамблдор? Вы меня вызывали, — Гарри замер на пороге, его поза была скованной, а взгляд — изучающим.

Альбус Дамблдор слегка покачал головой и вырвался из своих мыслей. Его взгляд поверх полумесяцев очков был одновременно и добрым, и невероятно проницательным.

— А, Гарри. Входи, мой мальчик, входи, — его голос прозвучал тепло, а в голубых глазах, казалось, вспыхнули искорки при виде мальчика. Он легким движением руки указал на кресло напротив. — Прошу, присаживайся. Не стесняйся, это место видело множество куда более беспокойных душ, чем твоя. Лимонная долька? Нет? Напрасно, они чудесны. Тем больше мне.

Мальчик настороженно оглядел директорский кабинет. Его взгляд задержался на полочке с приборами. Дамблдор усмехнулся себе в бороду. Абсолютно каждый хоть на миг, но задерживал взгляд на них, и он гордился этим. Все-таки все эти артефакты были его собственного изобретения.

Гарри сел в предложенное кресло и замер, непроизвольно покусывая губу. Насторожен, точно дикий зверек. Еще одно сходство...

— Ты, наверное, задаешься вопросом зачем я тебя позвал, Гарри? — полюбопытствовал директор.

— Да, сэр.

Том рассказывал, что последние две недели мальчик почти не выходил из номера. Очевидно, ребенку привычно быть в одиночестве.

— Для начала я бы хотел узнать у тебя, что ты думаешь о пире в честь начала учебы. Я помню, как сам впервые переступил порог замка, — директор устремил свой взор на блюдце. — Распределяющая шляпа тогда очень настойчиво рекомендовала мне Рейвенкло.

— Я и сейчас считаю, что Рейвенкло подошел бы тебе лучше, Альбус, — раздался тихий голос с самого верха книжного шкафа. — Ты всегда был скорее теоретик, чем практик.

— Давний спор, уважаемая Шляпа, очень давний, — усы директоры дрогнули в подобии улыбки. — Признаться мне интересно, над чем размышляла она в твоем случае, Гарри.

Ребенок прикусил губу и уставился на подлокотник кресла, по-видимому размышляя, стоит ли ему отвечать. Пауза затягивалась.

— Шляпа тоже мне предлагала Рейвенкло, сэр, — наконец вымолвил мальчик.

Альбус был доволен. Мальчик не привык открываться людям, для человека с его опытом работы с детьми это сразу было видно. Но все дети хотят довериться кому-нибудь, знать, что кто-то заботится о них.

Дамблдор откинулся на спинку кресла, сложив пальцы «домиком». Его взгляд стал задумчивым, почти отстраненным.

— Шляпа — прелюбопытнейший артефакт. Порой делает выбор, который заставляет нас... задуматься. И выбор между Рейвенкло и Слизерином... — он сделал многозначительную паузу, — это, пожалуй, один из самых сложных выборов. Между знанием и могуществом. Между любопытством и амбициями. Что же, по-твоему, перевесило чашу весов в тот миг, Гарри?

— Я не знаю, сэр, — ответил Гарри, и кончики его ушей едва заметно покраснели.

Мальчик лжет. Но не чтобы скрыть правду, а из-за стыда? Любопытно...

— Жаль, Гарри. Но в конце концов, Распределяющая шляпа — невероятный артефакт. Знаешь ли ты, что она когда-то принадлежала Годрику Гриффиндору? Основатели школы зачаровали ее, вложив слепки своих личностей, подобно мастерам, создающим волшебные портреты, и теперь она из года в год вот уже почти тысячу лет сортирует учеников. Захватывающая история, не так ли? — Дамблдор лукаво улыбнулся, заметив завороженный взгляд Гарри на артефакт.

— Сэр! Значит ли это, что у шляпы есть память основателей? Я читал в Истории Хогвартса о волшебных портретах.

Директор сделал глоток чая. Магия увлекала всех магловоспитанных учеников. Даже Том Риддл в свое время был очарован ею.

— Боюсь, что нет, Гарри. Основатели не дали ей возможности делиться их знаниями и умениями.

Юный Поттер слегка разочарованно кивнул. Директор вздохнул, мысленно возвращаясь к их предыдущей встрече. Знал бы Гарри, каких усилий ему стоило замять то дело на Тисовой улице. Но кто же предполагал, что подобное произойдет? Арабелла, преданная союзница, погибла. А цена, которую пришлось заплатить семье Дурслей... Вернон недееспособен, Петуния погибла. Даже тот мальчик, Дадли, осиротел. Иногда груз защиты мира ложится на тех, кто менее всего этого заслуживает. Но иного пути не было.

Альбус сделал еще глоток чаю, перед этим добавив ложку сахара. За два года он и впрямь запустил проверку отчетов о мальчике. А все потому, что совсем замотался на конференции в МКМ⁽¹⁾. В Восточной Европе явно что-то происходит как у маглов, так и магов. Еще и сессии Визенгамота с антимагловскими законами. Иногда он очень завидовал своему брату.

— Я позвал тебя, Гарри, в первую очередь для того, — он сделал паузу, убедившись, что ребенок весь во внимании, — чтобы рассказать, как продвигается дело об опеке. В начале осени будут поданы заявки различных семейств. Зимняя сессия утвердит кандидатов. На пасхальных, а возможно и на рождественских каникулах ты сможешь посетить своих возможных опекунов. Затем, примерно под конец учебного года, будет второе и последнее слушание.

Он наблюдал, как мальчик обдумывает услышанное.

— Министерство обожает генеалогические древа, мой мальчик, — вздохнул Дамблдор, с легкой, почти незаметной усмешкой. — Наиболее вероятными кандидатурами я считаю семейства Смит, Диггори, Тонкс и Малфой, — директор с удовлетворением заметил, как Гарри чуть нахмурился, услышав последнюю фамилию. — Твои прабабушки по стороне отца были из семей Диггори и Смит. А двоюродная бабушка по отцовской линии происходила из семьи Блэк, как и Нарцисса Малфой и Андромеда Тонкс. Мир волшебников очень тесен.

— Мой однокурсник Драко Малфой...

— Сын Нарциссы, верно, Гарри, — мягко подтвердил Дамблдор. — На седьмом курсе Хаффлпаффа учится Нимфадора Тонкс — дочь Андромеды, а на третьем — Седрик Диггори. Ты можешь познакомиться со всеми ними, если посчитаешь нужным.

Он замолчал, давая информации усвоиться. Ребенку явно претила идея знакомства со старшекурсниками.

— Может, у тебя есть какие-то вопросы ко мне, Гарри?

Мальчик встрепенулся, но практически сразу взял себя в руки.

— Сколько учеников поступает в Хогвартс, директор?

Неожиданно. И довольно практично.

— В этом году это 40 учеников, Гарри, а всего в Хогвартсе обучается 377 учеников. Надеюсь, я удовлетворил твое любопытство?

— Да, то есть нет, сэр, у меня есть еще вопросы. Видите ли, в «Дырявом котле» я узнал о трех способах передвижения: аппарации, по каминной сети и на метлах. Но неужели не существует летающих машин, телепортов, ковров-самолетов?

Упоминание летающей машины напомнило директору об Артуре Уизли. Может их стоит познакомить? Альбус перевел взгляд на часы.

Ум Гарри жаждал знаний, не стоило отказывать ему в них. Но важно задать направление, а не дать готовый ответ.

— О, это невероятно интересная тема, Гарри, — весело воскликнул директор. — Но увы, время — наш общий враг. Хотя... как тебе небольшое пари? Если ты найдешь еще три способа передвижения, то я продемонстрирую тебе еще один, поистине удивительный. Согласен, мой мальчик?

Обдумав предложение, первокурсник кивнул, тем самым согласившись на новую встречу. В его глазах директор заметил искренний интерес.

— Спокойной ночи, Гарри.

— Спокойной ночи, сэр.

Когда дверь закрылась, улыбка на лице Дамблдора не исчезла. Она стала более задумчивой. Он подошел к окну; ночное небо без единого облачка приковало его взгляд.

* * *

Он восседал на троне из темного камня с очень высокой спинкой, а перед ним на коленях стоял мужчина. У него была короткая борода с редкими сединами и темные волосы до плеч.

— Ты разочаровал меня, Аларик, — холодно произнес человек на троне. — Мы не может позволить себе провал в таком простом деле. Пусть это послужит тебе уроком. Crucio!

Мужчина истошно закричал. Его тело стало дергаться, биться в конвульсиях. Крик становился все пронзительнее и выше...

Гарри резко проснулся. Его уши заложило от крика в огромном зале, а шрам горел. Нет! Это был всего лишь сон. Он в своей комнате с теплой кроватью у стены по центру и зеленым балдахином. Вон светильник над письменным столом, включающийся, когда кто-то за ним сидит. И большой шкаф из темного дерева, который все еще пуст, так как Гарри слишком устал вчера вечером.

Он зевнул и встал с кровати. В зеркале на него уставилась очень растрепанная версия его самого.

— Причешись неряха! — проскрипел голос.

Мальчик вздрогнул. Хотя ничего неожиданного. Живые портреты, призраки, разумные шляпы и лестницы. Теперь еще и говорящее зеркало. Он быстро привел в порядок свои волосы и заправил постель, после чего направился в ванную комнату. Стоя над раковиной, он взглядом нацелил палочку на себя и применил заклинание.

В ту же секунду из воздуха возникла деревянная щетка с щетинками, явно животного происхождения, и принялась чистить ему зубы. Подобный контраст не переставал удивлять Гарри. Вроде щетка делает все сама и без всякого электричества, чему маглы могут только завидовать, но при этом выглядит так, словно прибыла из XVIII века. Закончив умываться, Гарри направился обратно в свою комнату готовиться к первому учебному дню.

Натягивая на себя новенькую красивую форму с зеленым галстуком Гарри не мог нарадоваться тому, как та хорошо сидит. Когда он был совсем маленьким, Дурсли вечно облачали его в обноски Дадли. Застиранные и выцветшие. Так потом кузен еще норовил порвать их или извалять в грязи. Чуть позже, когда у Гарри появились собственные деньги, он все равно не спешил покупать себе что-то крутое и красивое. Всегда существовал риск испортить эти вещи или лишиться их, если Дурсли заметят что-то неладное. Однако годы шли, и на Гарри обращали все меньше внимания. Дядя Вернон не отлипал от телевизора и пива, а тетя Петуния постоянно сплетничала с подругами по телефону, обливая грязью соседей и реже жалуясь на рост цен.

Полчаса спустя Гарри вошел в гостиную и плюхнулся на диван. Комната постепенно начала заполняться заспанными первокурсниками. Удивительно, но ни у кого из них все еще не было дополнительных вопросов, хотя речь декана и той Селвин были не слишком информативными. Видимо все остальные выросли в магическом мире и знали, куда, к примеру, девается белье из корзинки в ванной комнаты, и где найти расписание уроков.

— Первокурсники! — раздался голос префекта. — Подойдите поближе. Ну! — Джемма Фарли придирчиво осмотрела одиннадцать первокурсников. — Не выспались? Первое время будет тяжело, — говорила она, поправляя галстуки и воротники. Гарри уловил, как лицо девушки на кратчайший миг скривилось, когда она проходила мимо Трейси Дэвис. — Сойдет, — заключила колдунья, оглядев всех напоследок.

— Где только Маркуса носит! — недовольно произнесла она. — Ладно, завтрак начинается через десять минут. Все готовы?

В этот раз дорога показалась ему куда короче, чем вечером после пира. Возможно, сказалась бодрость учеников, а возможно, префект воспользовалась потайными ходами, а Гарри и не заметил.

Он сел за слизеринский стол и принялся завтракать. Краем глаза он наблюдал, как его однокурсники орудуют приборами. Их движения были изящны, будто они родились с вилкой и ножом в руках. Его охватило знакомое, едкое чувство. Он сжал вилку так, что костяшки побелели, и заставил себя есть медленнее, тщательно копируя движения соседа.

Вставая из-за стола Гарри внезапно понял: ни спереди, ни по бокам, ни даже наискосок от него никто не сидел.

Кто-то пихнул его в бок, когда Гарри вместе с другими слизеринцами спускался в подземелье за сумкой.

— Ты не один из нас, Поттер, — прошипел третьекурсник Пьюси, — и никогда им не станешь. Шляпа должна быть с ума сбрендила!

Гарри с трудом удержался от расправы над ним. В Хогвартсе он отчего-то стал более вспыльчивым, и ему это не нравилось. Ведь он пережил и Дурслей, и банду, и даже школьных хулиганов во многом благодаря своему самообладанию, а не потому, что бросался на каждого, кто косо смотрел в его сторону. С этими мыслями он отправился на свой первый урок в мире магии.

Первое занятие по травологии с Гриффиндором, вопреки ожиданиям Гарри, оказалось посвящено технике безопасности. Целый урок невысокая, полная профессор Спраут рассказывала им, что можно делать в теплицах, а что категорически запрещено.

Следующим уроком были чары для всех четырех факультетов. Их вел низенький профессор Флитвик, напоминавший гоблина с короткой бородкой, он вставал на стопку книг, чтобы лучше видеть учеников. Во время переклички профессор, дойдя до фамилии Гарри, пискнул и свалился, что было лучше отчего-то недовольного тона Спраут, но все же смутило мальчика.

Несмотря на то, что Гарри уже знал тему урока, он внимательно слушал волшебника. Флитвик рассказывал то же самое как-то более живо. Он пытался поддерживать диалог с учениками, то и дело задавая вопросы, и по нескольку раз повторял важные слова (это немного раздражало Поттера, ведь он мог запомнить и с первого раза). Его было куда интереснее слушать, чем читать то же самое в учебниках. Последним уроком в тот день стала трансфигурация с Хаффлпаффом.

Гарри сел за вторую парту у окна и стал ждать остальных учеников. На преподавательском столе сидела кошка, вот только мальчику показалось, что это необычный зверь. У кошки были странные отметины возле глаз, а также она сидела чересчур... неподвижно что ли. Может ее заколдовали, и она следит, чтобы ученики не натворили чего?

Когда прозвенел звонок, дверь сама по себе захлопнулась. Кошка спрыгнула и — в мгновение ока — превратилась в профессора МакГонагалл. Все невольно ахнули.

— Анимагия, или умение превращаться в животного, — это один из разделов трансфигурации, — она взмахнула палочкой, превратив свой стол в свинью и обратно. — Как и превращение неживого в живое и наоборот. Это и многое другое ждет вас в стенах Хогвартса, — она обвела взглядом полных энтузиазма первокурсников. — А сегодня мы начнем говорить о трансфигурации как о науке в целом. На что она способна, и какие есть фундаментальные ограничения. Откройте учебники на четвертой странице.

Зашуршали страницы учебников. Темноволосый Ранкорн наклонился к смуглому Забини и прошептал: «Смотри, Поттер опять один сидит». Профессор поджала губы, заметив это.

МакГонагалл начала рассказ издалека. О том какой была трансфигурация в древности и ее основополагателях, затем коротко рассказала о программе первых двух курсов и системе оценивания. Двадцать минут спустя декан Гриффиндора раздала всем ученикам спички.

— Превращение спички в иголку — это простейшая трансфигурация неживого в неживое в нашем курсе. В течение этой и следующей недели каждый из вас освоит ее, — она обвела класс строгим взглядом. — Вашим первым домашним заданием будет эссе по теме «Необходимые условия для правильной трансфигурации» не менее восьми дюймов. Приступайте к практике.

Мальчик глубоко вдохнул. Трансфигурация была не тем предметом, который можно изучать только по книжкам. Но все же что-то он уяснил еще летом. Намерение — основа любого колдовства, а вот в трансфигурации не меньшую роль играет представление результата. Поттер закрыл глаза и представил, как спичка покрывается серебром, вытягивается и заостряется.

— Mutatio parva, — произнес он, взмахнув палочкой, и открыл глаза. Ничего не изменилось. На четвертой попытке спичка стала заостренной на конце. Он применил контрзаклинание, которое оказалось на порядок проще (несправедливо!), и попробовал снова. И снова, и снова. Лишь на одиннадцатой попытке ему удалось сделать почти все как надо. Игла вышла чуть кривой.

— Неплохо, мистер Поттер. Пять баллов Слизерину, — мальчику показалось, что профессор на какую-то долю секунды недовольно поджала губы. — Попробуйте изменить тип металла.

Однако это сделать у него не получилось. Он мог представить иглу лишь алюминиевой, подобно той, которой тетка зашивала дырки на одежде Дадли и отдавала затем ее Гарри. Но чтобы игла была серебряной, медной или даже золотой? Ему, воспитанному маглами, такое представить было трудно.

Под конец урока из хаффлпаффцев только Сьюзен Боунс, у которой кончик спички заострился и покрылся серебром, приблизилась к его результату. За это девочка получила десять баллов, что напомнило Гарри его старую школу. Из слизеринцев справились еще Нотт, Забини и Булстроуд. Причем у первых двух на это ушло меньше пяти попыток, отчего Поттер ощутил тяжесть в животе.

Вечером после первого дня Гарри сидел над чистым листом дневника и думал. Он хотел каждый день записывать о всем том, что с ним происходит в Хогвартсе, но отказался от этой затеи. Записывать, как Крэбб пихнул его в стену, когда он выходил из ванной, а Гарри в отместку ударил его по ноге? Или что первые два ученика, которых он встретил в коридоре, проигнорировали его вопрос про путь в библиотеку? Это так... по-детски. Словно он жалуется.

Хогвартская библиотека не шла в сравнение ни с одним книжным магазином или тем жалким шкафом с любовными романами у тети Петунии. Там были десятки стеллажей и немыслимое множество книг. В первый учебный день за столами сидело не так много учеников, но самое главное, что в библиотеке было тихо. Гарри не слышал шепотков вроде «Вон он, смотри!» или «Ты видел его шрам?» и тихих разговоров, что велись в гостиной. В своей же комнате он будет учиться, если только точно будет знать, что дополнительные книги ему не понадобятся.

Сидя у себя в комнате, Гарри читал главу о том, как устроены магические замки и ключи, когда внезапно погас свет. Мальчик взмахнул палочкой, чтобы узнать время. Оказалось, что наступил отбой. Действенный метод, но... он же еще не дочитал!

— Lumos!

При свете волшебной палочки Гарри вышел из своей комнаты и занял кресло в гостиной. Ребят было совсем немного, одни о чем-то разговаривали, другие склонились над пергаментами, но ни звука от них не исходило. Гарри решил, что существуют какие-то заглушающие чары, и углубился в книгу.

Его отвлек хлопок дверью, который в ночной тишине прозвучал пугающе громко. Часы над камином показывали половину одиннадцатого; с лестницы ведущей в комнаты девочек спускалась Персефона, она же Панси, Паркинсон.

— Не спится полукровка? — насмешливо спросила она, взяв со стола какую-то сумку.

— Не твое дело, Паркинсон, — огрызнулся Гарри, не отрываясь от книги. — Иди отсюда.

— Ой-ой-ой, с чего это ты, Потти⁽²⁾, — она глумливо хихикнула, — решил, что можешь командовать мной?

Гарри вперил свой взгляд в открытую косметичку девочки и представил, как отвратительная розовая помада выпрыгивает из косметички и...

— Ай! — воскликнула Панси, когда оттуда выпрыгнула губная помада и ударила ее по носу.

Девочка бросила в Гарри яростный взгляд и ушла восвояси.

* * *

История магии была в числе немногих предметов, где фамилия «Поттер» не вызывала никакой реакции Профессор Бинс, будучи призраком, вряд ли вообще знал о событиях Магической Британии последних десятков лет. Он монотонно бубнил, точь-в-точь цитируя текст из учебника целыми кусками, не останавливаясь ни на минуту. Большинство студентов либо засыпали на его уроках, либо занимались чем-нибудь другим. Кто посмелее даже играл в карты или шахматы, иные писали эссе для других предметов. Однако Гарри изо всех сил старался не засыпать и вести конспект. Он уже несколько лет как заметил, что если слушает и одновременно записывает, то информация лучше укладывается у него в голове. К тому же все это могло оказаться проверкой, но к счастью для бивших в баклуши учеников никакого внезапного теста в конце первого занятия не последовало.

Каждую среду, ближе к полуночи, ученики поднимались на астрономическую башню и приникали к телескопам, изучая ночное небо, записывали названия звезд и запоминали траектории движения планет.

На пятницу было назначено первое занятие по зельям, Гарри, после случая в гостиной, ждал его с некоторой опаской.

Кабинет декана находился в подземельях, неподалеку от общежитий Слизерина. Гарри пришел одним из последних, но, к счастью, не опоздал. У стен кабинета, облокотившись, стояли гриффиндорцы. Через несколько минут профессор впустил их в класс. В кабинете было холодно и довольно темно. Вдоль стен стояли стеклянные банки, в которых плавали заспиртованные животные и странного вида коренья.

Профессор начал занятие с того, что открыл журнал и принялся знакомиться с учениками. Дойдя до фамилии Поттер, он остановился.

— О, да, — негромко произнес он. — Гарри Поттер. Наша новая знаменитость.

«Слово в слово», — внезапно понял мальчик.

Некоторые ученики захихикали. Он сжал кулаки под столом, но не подал виду.

Закончив знакомство с классом, Снейп обвел аудиторию внимательным взглядом.

— Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, — начал он.

Снейп говорил почти шепотом, но ученики отчетливо слышали каждое слово.

— Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки, — продолжил Снейп. — Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки.⁽³⁾

После этой короткой речи царившая в курсе тишина стала абсолютной. Поттер подумал, что декан не впервые произносит эту речь.

— Поттер! — неожиданно произнес Снейп. — Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать?

— Безоар образуется в желудке козы, но, возможно, он есть у вас в запасах, сэр, — слизеринец поежился. Это был странный вопрос. Не ожидает же декан, что Гарри пойдет потрошить козла? Он ведь и не умеет.

— Безоар является противоядием от большинства ядов, а потому стоило упомянуть о больничном крыле, Поттер, — мальчику показалось, что профессор буквально выплюнул его фамилию. — А в чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха? — на этот вопрос Гарри тоже знал ответ. Он специально перечитал фрагмент об аконите, когда узнал пароль от гостиной.

— Клобук монаха и волчья отрава — это одно и то же, еще это растение называется аконитом. Сэр.

На мгновение в черных глазах Снейпа мелькнуло удивление, и Гарри почувствовал едва заметное, ядовитое удовлетворение.

— Что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

Гарри почувствовал, как сжался желудок. Он не знал этого. В книге «1000 магических растений и грибов» был целый список зелий, в который используется асфодель, но неужели он должен был их выучить к первому уроку?!

— Я не знаю, сэр, — его голос против воли звучал глухо.

— Видимо, слава — это еще не все, Поттер, — усмехнулся зельевар. — Хотя бы что-то знаете.

Комок горькой обиды (или злости) подкатил к горлу. Он сглотнул, чувствуя, как горит лицо. Та же старая песня: его усилия ничего не стоят. Ровно как и он сам.

— Уизли! Быть может, вы знаете ответ на мой последний вопрос? Нет? Я так и думал, — губы Снейпа исказила неприятная улыбка. — Минус пять очков Гриффиндору! Вы получите напиток живой смерти! Крэбб! Назовите состав зелья для излечения фурункулов!

Здоровяк, сидевший рядом с Малфоем, открыл учебник и прочитал:

— Шесть змеиных зубов, четыре рогатых слизня и две иглы дикобраза, сэр.

— Один балл Слизерину. Это зелье мы будем готовить на первом практическом занятии. Однако, мне очень интересно, почему никто ничего не записывает?! — рявкнул зельевар. Все поспешно схватились за перья и пергаменты. Гарри писал медленнее, чем другие слизеринцы, но если бы он не практиковался в августе, клякс на пергаменте было бы больше, чем букв. Интересно, как справляются другие магловоспитанные?

Он скосил глаза и заметил с каким трудом чернокожий гриффиндорец выводит буквы на пергаменте. Очевидно, он единственный кто это хотя бы заметил. Проблемы индейцев шерифа не волнуют. Знаем, видели.

Оставшуюся часть урока Снейп надиктовывал им правила безопасности. Поттеру совсем не нравилось то, каким взглядом его одаривал Снейп. Конечно, Гарри привык к подобному у Дурслей, но в глубине души он надеялся, что в Хогвартсе все будет иначе.

Защита от темных искусств была предметом, который все ждали с нетерпением. Отмена занятия в среду лишь подогрела всеобщий интерес. Всех кроме слизеринцев, потому что старшекурсники уже огорошили первокурсников, сказав, что из Квиррелла учитель, как из тролля танцор. С другой стороны, они относились с изрядной долей презрения ко всем преподавателям, кроме декана.

Слизеринцы расселись по партам за несколько минут до начала урока. К Гарри, к его неудовольствию, подсел какой-то черноволосый парень из Рейвенкло. Первокурсник уже собирался что-то буркнуть, как вдруг почувствовал, как шрам на лбу заныл, а затем начал наливаться жаром, словно прижатая к коже монета. Он инстинктивно бросил взгляд на дверь в покои профессора и увидел, как оттуда появляется Квиррелл в своем дурацком фиолетовом тюрбане. С каждым шагом преподавателя вниз по лестнице жар в шраме нарастал, превращаясь в нестерпимое жжение.

Едва Квиррелл сел за свой стол, раздался звонок. Профессор повернулся к доске, взмахнул палочкой, и на чёрной поверхности проступила тема урока. В ту же секунду лоб Гарри пронзила ослепительная боль, будто его ударили раскалённым клинком. Он не сдержал стон и вцепился пальцами в шрам. Класс поплыл перед глазами.

Он уже не сидел на уроке.

Он стоял в темной, неуютной прихожей незнакомого дома. В его руке (в его руке?) лежала длинная белая палочка, а на полу перед ним, рыдая, скорчилась какая-то женщина.

— Никто не смеет бросать мне вызов, — прозвучал его собственный голос, но холодный и пронизанный высокомерием. Он медленно вышагивал вокруг женщины, с наслаждением наблюдая за ее унижением. — Crucio!

Он почувствовал прилив теплого, щекочущего нутро удовлетворения, когда ее тело затряслось в конвульсиях, а крик перерос в надрывный, животный вой. Это была музыка. Но почти сразу его сознание дрогнуло.

Слева он видел, как палочка в его руке вновь наводится на женщину, а справа — как бледный профессор Квиррелл, заикаясь, пытается обратиться к классу.

— Доб-брый день, к-класс... Тема нашег-го урок-ка...

— Avada Kedavra!

Вспышка ядовито-зеленого света ослепила его. Женщина безвольно рухнула на пол. Слова показались смутно знакомыми.

Женщина была мертва. Абсолютно точно. По телу стал распространяться холод.

Сцена сменилась, будто кто-то перелистнул страницу. Теперь он стоял в светлой, уютной гостиной, все с той же палочкой в руке. Напротив, обнявшись, застыли испуганные мужчина и женщина. Где-то на краю сознания бубнил Квиррелл, пытаясь рассказать о бесятах.

Взмах палочки — и женщина вспыхнула, как факел. Ее крик, полный нечеловеческого ужаса, на секунду оглушил его. Еще взмах — и мужчина, заливаясь кровью, лишился обеих рук. Гарри, застрявший в теле невидимого наблюдателя, чувствовал, как по телу разливается леденящий ужас, смешанный с подкатывающей к горлу тошнотой. Ему хотелось закричать, закрыть глаза, но веки не слушались. Он был вынужден смотреть.

— М-можно выйти, профессор? — его голос был слабым и дрожал.

Квиррелл, пристально глядя на его побелевшее лицо, лишь настороженно кивнул. Гарри, пошатываясь, поднялся и, почти не чувствуя под собой ног, выбрался в коридор. Он почти бежал, отталкиваясь от стен, пока не влетел в туалет.

Боль наконец отступила, уступая место оглушительной слабости. Он прислонился к раковине и, переводя дух, поднял голову к зеркалу. По его лицу из-под пальцев, все еще сжимавших лоб, медленно стекала алая полоса. От вида крови желудок сжался спазмом, и его наконец вырвало.

Он стоял, оперевшись о холодный фарфор, едва держась на ногах. И тут краем уха услышал шаги. В глазах снова мелькнул тот самый тусклый зеленый луч, а за ним — падающая темная фигура в полицейской форме. Пол ушёл из-под ног, и в глазах потемнело.

1) Международная конфедерация магов

Вернуться к тексту

2) Оскорбление, отсылающее к ночному горшку.

Вернуться к тексту

3) Некоторые вещи никогда не меняются.

Вернуться к тексту

Гарри открыл глаза и вновь почувствовал слабость и пульсацию в животе. В воздухе пахло медикаментами и свежевыстиранным бельем.

Голова слегка кружилась, а в голову полезли непрошеные воспоминания.

— Вот, выпейте это, мистер Поттер, — чья-то морщинистая рука протянула ему флакон.

Первокурсник залпом выпил жидкость и ощутил, как что-то обволокло его желудок изнутри.

— И вот это.

Гарри опорожнил стакан с приятно пахнущей жидкостью, сразу за ним пришло приятное спокойствие. Его мысли словно загустели.

— Меня зовут мадам Помфри, — начала женщина. Это была невысокая волшебница со строгим лицом и седыми кудрями, скрытыми под белоснежным платком. — Как вы себя чувствуете, мистер Поттер? И что последнее помните?

— Неплохо, мэм, — честно ответил мальчик. — Я был в туалете и меня стошнило, а потом... кажется, я упал.

— Ох, вечно с первокурсниками случается всякое! — она всплеснула руками. — Но это не мудрено — двигающиеся лестницы, полтергейст. А ведь еще этот квиддич! — женщина будто опомнилась и обратила внимание на слизеринца. — Вас обнаружила префект мисс Кристал. Вы ударились головой при падении, — деловито пояснила Помфри, ее взгляд стал пристальным и оценивающим. — Порез на лбу я залечила. Она также отметила вашу сильную бледность, — целительница забрала пустой стакан и флакон. — Впрочем в бледности нет ничего особенного. Каждый год ко мне в первую же неделю попадает несколько первокурсников. Стресс от погружения в новую среду — не редкость среди них, особенно из магловских семей. Они скучают по дому. А вот тошнота...

— Я не маглорожденный, — сказал Гарри, едва ворочая языком.

Помфри на мгновение замерла, а затем продолжила, и ее тон стал чуть более холодным и официальным.

— Я и не говорила обратного. С вами все в порядке. Сейчас время обеда, вы можете идти в Большой зал. Или, если желаете, можете остаться здесь, и я распоряжусь, чтобы вам принесли еду. Но если снова стошнит — немедленно ко мне.

Гарри закинул сумку с учебниками на плечо и поспешил покинуть лазарет. Голова еще немного гудела, и его слегка подташнивало от того, что ему привиделось. Мальчик стыдился своего обморока, поскольку не считал себя слабонервным. Он все-таки немало повидал в Литтл Уингинге. Очевидно, это было не так.

«Скучают по дому»

Гарри не понимал как по такому можно скучать. Что у него там было-то, дома (если Тисовую вообще можно им считать)? Семья? Дурсли ничем не заслужили столь высокого мнения о себе. Друзья? Его единственным другом была Дейзи. По крайней мере, он так считал. Теперь он понимал: для нее он был просто загадкой, живым ребусом, который интересно разгадывать.

А о своей прежней жизни он и думать не желал. Ему хотелось забыть все, что было до того, как он ступил в Косой Переулок. Вырвать по глупости исписанные листы в некогда новой тетрадке.

И все же его не слишком волновали мысли пожилой колдуньи или загадка сумки, которая из кабинета Квиррелла переместилась в больничное крыло. Его беспокоил шрам, который уже второй раз кровоточил на неделе, хотя прежде он ни разу даже не болел. Еще и эти галлюцинации. Разумеется, Гарри никому о них не сказал. Вряд ли что-то подобное нормально даже в магическом мире, а в психушку ему не хотелось. От нее и слава не спасет. К нему и без того присматривались все, кому не лень. Хотя вдруг это на самом деле видения будущего? Вот только чьего? И бывает ли вообще подобное?

Во время обеда Гарри не заметил намеков, что его отсутствие в конце ЗОТИ хоть кого-то беспокоило. Не то что бы ему было не привыкать. На него и его проблемы никогда особо не обращали внимания. Дурсли вон умудрялись не замечать его новую одежду и обувь, а ведь он с ними жил под одной крышей. За своими мыслями Гарри не заметил, как к нему подлетела маленькая серая сова.

Это было крайне необычно. Все совы прилетали по утрам. Они приносили газеты, посылки и письма из дома, заказы из магазинов.

Ну, еще необычно было то, что кто-то написал ему. Почувствовав на себе множество взглядов, Гарри сглотнул и резко выхватил конверт и принялся читать.

Дорогой Гарри, — было написано в письме неровными буквами и с ошибками. — Я знаю, что сегодня после обеда у тебя нет занятий, поэтому приходи ко мне на чашку чая примерно часам к четырем. Хочу знать, как прошла твоя первая неделя в школе. Хагрид.

Размышления о том, действительно ли Хагриду интересно, прервал очередной звук хлопающих крыльев.

— Никта!

Белоснежная сова села ему на плечо и горделиво нахохлилась. Гарри любовно провел пальцами по пушистым перьям несколько раз.

— Надеюсь теперь ты мне будешь почаще их приносить, — прошептал мальчик, раскрывая газету Daily Mail.

«Докатились! С птицей разговариваем уже», — съехидничал внутренний голос.

«АД В СЕРДЦЕ АФРИКИ: ПЛЕМЕННАЯ РЕЗНЯ В РУАНДЕ УНЕСЛА 5000 ЖИЗНЕЙ»

ЭКСКЛЮЗИВ от нашего специального корреспондента в Центральной Африке Джонатана Пирсона

КИГАЛИ. Это ад, который не снился самому Данте. Дым от горящих хижин застилает солнце над некогда живописными холмами «земли тысячи холмов». Воздух густой и тяжелый, пропитанный запахом гари и смерти. На обочинах красных от глины дорог лежат тела — мужчины, женщины, дети — зверски зарубленные тесаками мачете. Их крики уже никто не услышит.

Эта маленькая страна, о которой в Лондоне знают разве что по редким сводкам новостей, погрузилась в самый страшный кошмар за всю свою историю. По последним оценкам Красного Креста, за последние две недели межплеменной бойни погибли не менее 5000 человек. Десятки тысяч беженцев, спасая свои жизни, хлынули в соседние Уганду, Бурунди и...

— Поттер! Это что, магловская газета? — раздался сзади легкоузнаваемый голос Драко Малфоя.

— Угу, — промычал Гарри, уйдя в чтение.

— Убери это сейчас же Поттер! Ты и твой фельетон позоришь наш факультет! — раздалось шипение четверокурсника Уоррингтона.

— И не подумаю! — запальчиво отозвался Гарри. — Я, в отличие от некоторых, — он бросил взгляд на Крэбба с Гойлом, — хотя бы читать умею.

— Insendio!

Его газета вспыхнула и осыпалась пеплом.

— Будешь читать такое в магловской дыре, где тебе самое место, Поттер! — выплюнул Уоррингтон.

— Ты!..

Гарри вскочил с места, сжав кулаки. Он попытался просверлить взглядом дырку в окруживших его слизеринцах, но они лишь усмехнулись. Ощущение беспомощности грызло изнутри. Первокурсник сделал глубокий вдох, накинул сумку на плечо и направился к выходу из Большого зала.

«Ублюдки! Вы за это заплатите!» — гневно думал он.

Без десяти четыре, тщательно пригладив волосы и надев безупречно вычищенную мантию, Гарри направился на поиски жилища лесника. Он определенно точно не хотел произвести на него хорошее впечатление. Просто... отчего-то это казалось правильным.

Тот жил в маленьком деревянном домике на опушке Запретного леса. Над входной дверью висел охотничий лук и пара галош. Гарри постучал, и тут же послышался громкий собачий лай. Боковым зрением Гарри заметил какое-то шевеление у Запретного леса. Там, возле самых деревьев, виднелось несколько фигур. Они были похожи на громадных, черных, как сама ночь, и очень худых коней. Только-только Гарри хотел прищуриться и рассмотреть их получше, дверь открылась и на пороге показался лесничий.

— Гарри! Рад тебя видеть! — пробасил он. — А ну сидеть, Клык! — рявкнул он на пса. — Ты эта... проходи, чего стоишь на пороге?

— Здравствуйте... — Хагрид остановил его взглядом. — То есть здравствуй, Хагрид.

Тот кивнул, словно говоря: «Так-то лучше».

— Ты… э-э… чувствуй себя как дома… устраивайся, — сказал Хагрид, отпуская Клыка, который принялся обнюхивать Гарри. Очевидно, его все устроило, и пес вернулся на свою лежанку. — Ну, рассказывай, как у тебя дела? Как э-э-э на твоем факультете? — великан бросил озабоченный взгляд на зеленый галстук.

Гарри принялся рассказывать о первой неделе, не слишком вдаваясь в подробности. Лесничий тем временем заварил чай: себе — в кружке, больше похожей на ведро, а Гарри — в обычной чашке, и предложил кексы, от которых первокурсник отказался.

— Декан отчего-то меня невзлюбил, — сказал Гарри, делая глоток.

— А, ну с ним папка твой учился и... — он откашлялся. — Ну впрочем, я уверен, что тебе показалось. Профессор Снейп просто эта... строгий очень, да! Строжее, чем МакГонагалл — я это тебе говорю!

Гарри почувствовал глухое раздражение к декану. Но это ведь глупость, правда? Его отец ведь мертв уже десять лет, так как можно...

— Так как там на Слизерине? — осторожно, насколько умел, Хагрид прервал мысли мальчика и снова посмотрел на герб, что выделялся на мантии. На его лбу залегла складка. — Тебя ведь не обижают?

«Пусть только попробуют!» — подумал Гарри.

А внутренний голос вновь отозвался:

«И что ты сделаешь им, а?»

— Нормально вроде... — пробормотал Гарри. — Хагрид... А почему все смотрят на меня, как на прокаженного, только из-за того, что Шляпа отправила меня в Слизерин? Что не так с этим факультетом?

— Да что ты, Гарри! — лицо великана стало слишком беспечным. — Не то что бы с самим факультетом что-то не так. Основатель, Салазар Слизерин, был великим волшебником, не меньше других! Дело не в этом…

Он сделал еще глоток, явно подбирая слова. Затем почесал подбородок.

— Видишь ли… у него были… ну… особые взгляды. Он считал, что маглорожденным… то есть, тем, у кого родители маглы, не место в Хогвартсе. Что магии должны учиться только чистокровные волшебники. И многие из старых семей… ну… они традиционно попадают в Слизерин. Там ценят амбиции, хитрость, умение добиваться своего. И это неплохо, но… — он оглянулся, будто боялся, что его услышат, а затем вздохнул — … много кто из Слизерина пошел по плохой дорожке.

— Плохой дорожке? — мальчик прикусил губу.

— Во времена Того-Кого-Нельзя-Называть… — еще тише заговорил Хагрид, непроизвольно вздрогнув, — … очень-очень много его последователей было именно из Слизерина. Не все, заметь! Не все! Но… много. Слишком много. И он сам тоже оттудава...

— Волдеморт был со Слизерина?

Великан замотал головой и заозирался.

— Не называй его имени!

— Ладно... Тот-кого-нельзя-называть был со Слизерина?

Прозвище давалось с трудом. Честно говоря, Гарри предпочел бы что-то покороче.

Хагрид тяжело кивнул.

— И эта… эта идея о превосходстве чистой крови… она им очень нравилась.

Лесничий неправильно понял задумчивость Гарри и поспешил успокоить его.

— Но не волнуйся! В каждом факультете есть и хорошие, и плохие. И вообще ерунда это. Факультет не определяет хороший ты али плохой. Просто… — он положил свою лапищу на плечо Гарри, — … просто будь осторожен с теми, кто слишком много говорит о крови и о том, кто «настоящий» волшебник.

Гарри тяжело кивнул. Все стало на свои места. Он — победитель Волдеморта и на Слизерине... Надо было... Хотя вполне может быть, что Шляпа копнула дальше, чем показала, и кроме Слизерина ничего и не рассматривала.

— Ты эта... не раскисай, — великан по-дружески хлопнул мальчика по плечу, отчего Гарри дернулся, а его ноги подогнулись от силы лесничего. — Чем во внеучебное время занимаешься? Взрываете хлопушки с друзьями, играете в карты, да? Главное — в Запретный лес не ходи! — великан хохотнул — И так с близнецами Уизли умучался!

Гарри неуклюже пожал плечами. Иногда ему казалось, что его уверенность в себе осталась где-то там — на Тисовой. И вернуть ее уже не удастся.

— Я... ну обычно в библиотеке читаю. Вот... Вчера про магических существ. Ты, наверное, много про них знаешь, да? — Гарри заметил, как великан едва заметно выпятил грудь и продолжил чуть увереннее. — Хагрид, а кроме метел, на чем еще летают или ездят волшебники? Я в одной книге видел картинку с крылатой лошадью, это правда бывает?

— Еще бы! Есть крылатые кони, да! О так это много я чего тебе понараскажу, Гарри! Во Франции и Северной Америке, например, золотистые абраксанские. Огроменные, с мой дом размером! — великан развел ручища в стороны. — Есть коричневые этонские крылатые — у нас живут они. Я их правда всего раз видел, но ты бы видел, какие они красавцы! — выражение лица Хагрида стало мечтательным, не меньше. — Есть еще серые гранианские крылатые кони. Их только в Скандинавии можно встретить, но зато из волос их грив самые прочные вещи получаются.

— А черные крылаты кони бывают? — спросил Гарри, вспомнив зверей на опушке леса.

— Спрашиваешь! Конечно бывают, — бодро подтвердил Хагрид, — фестралами их кличут, они страсть какие умные. И полезные! Кареты вот ваши возят, например. Они изумительно ориентируются, так еще и вес наездника им не помеха!

— Здорово! — протянул Гарри и позволил себе замечтаться.

— Ага, вот только я эта... надеюсь ты не скоро их увидишь. Фестралов могут видеть только те, кто... ну, кто смерть видал, — то ли торжественно, то ли печально заключил великан. — Есть еще гиппогрифы значится — помесь орла и коней. Давеча они в Европе только водились, но теперь по всему миру, — Хагрид запустил руку в шевелюру и почесался. — Знаешь, думаю я тебе их покажу как-нибудь. Они ведь прям здесь водются, в Хогвартсе! Не то что грифоны, они за последнюю тысячу лет вымерли почти все, — печально заключил лесничий. — Окромя заповедников, их нигде и не встретишь.

Хагрид говорил без остановки. Конечно, к его речи нужно привыкнуть, но кто ему еще поведает о бесстрашных (или глупых) волшебниках, что оседлали настоящих драконов и дромарога — крупного зверя с двумя рогами и щупальцевидным ртом? Или о помеси рыбы и лошади, гиппокампе, что обитает в Средиземном море, и которого выводят в волшебной Италии и Греции. Великан даже знал о лошади-демоне келпи, что заманивает путников в трясины, например, в Финляндии, где, по словам Хагрида, болот больше, чем магов.

— Раздери меня мантикора! Гарри, пойдем скорее, пока ты ужин из-за меня не пропустил! — воскликнул Хагрид так громко, что Клык проснулся и залаял. — Молчать Клык!

Они вышли из хижины, и Гарри заметил, что солнце уже начало скрываться за горизонтом. Дул легкий сентябрьский ветерок, и слизеринец подумал, что ему стоит чаще выбираться из замка.

— Клянусь горгоной ты меня заболтал! — воскликнул лесничий. — Такой же любознательный, как мамка твоя, да! Профессор Флитвик очень расстраивался, что она не к нему это... угодила. У нее с чарами и зельями порядок вообще был, ага.

Хагрид внезапно вытащил откуда-то грязный, покрытый пятнами носовой платок и громко высморкался. Совсем как тогда в Косом Переулке.

— Ты меня извини… плохой я рассказчик, Гарри, — вдруг виновато произнес Хагрид. — Но так грустно это… я ж твоих маму с папой знал, такие люди хорошие, лучше не найти, и студенты блестящие — первые в выпуске. Ты, Гарри, гордиться ими должо́н и постараться таким же стать! Прекрасные были люди... настоящие гриффиндорцы!

«Гриффиндорцы» — отчего-то это слово не желало покидать ум Гарри. До конца их пути повисла тишина, прерываемая лишь шелестом листьев.

— Ты заглядывай почаще, Гарри. Я ого-го сколько знаю о зверушках всяких! — попрощался Хагрид у ворот замка, а затем тише добавил. — Жаль преподавателем мне не быть.

— Пока, — Гарри махнул ему рукой и зашагал вперед. Вот только вместо невероятных существ в голову вновь закрались мысли о Волдеморте и факультете Слизерин.

Минувшая неделя вынудила Гарри признать закономерность — ему был объявлен бойкот. Никакой новой «охоты на Гарри» не было (хотя в связи с словами Хагрида, все еще могло измениться), но во время трапезы рядом никто не садился, а в коридорах ученики обходили его стороной и вечно шушукались о его славе, Слизерине и Том-Кого-Нельзя-Называть. В каком-то смысле Гарри был даже рад, что Снейп оказался предвзят к нему, потому что иначе слизеринцы бы давно уже указали зарвавшейся «знаменитости» место. И не важно, что он ничего такого не сделал. Все равно сочли бы выскочкой, а выскочек, подобно Грейнджер, никто не любит. Гарри еще в начальной школе уяснил, что безопаснее всего не выделяться.

* * *

После ужина Гарри вновь направился в библиотеку. В коридорах было непривычно тихо, Гарри задумался не оттого ли это, что все ученики сейчас гуляют на улице, и не заметил, как столкнулся с крепким слизеринцем, который рука об руку шел с какой-то девицей из Рейвенкло.

— Смотри куда прешь, полукровка! — рявкнул Честер Данн.

Гарри бросил ненавидящий взгляд на его грубые черты лица и ярко-выраженную растительность и сделал шаг в сторону. Не успел он и глазом моргнуть, как его кто-то потянул за воротник мантии.

— Я не услышал «извини», Поттер! — Данн самодовольно улыбнулся своей потаск...

«Спутнице», — мысленно поправился Гарри.

— И не дождешься, ублюдок! — подумал мальчик, пытаясь вырваться.

— Мне кажется, я не расслышал, что ты сказал, грязнокровое отродье!

«Неужели я сказал это вслух?!»

Гарри с силой стиснул зубы. Давно стоило перестать удивляться, что слизеринцы знают о его предках больше, чем он сам, но все равно это задевало.

О том, что его мама — «грязнокровка», а отец, в связи с этим прискорбным фактом, — предатель крови, Гарри узнал еще в среду. И если распознать равенство между словами «маглорожденный» и «грязнокровка» ему удалось, то вот кто такие предатели крови, он знать не знал.

— Извини, Данн, — не разжимая челюсть, сказал Гарри. Кулаки сжались сами собой. Он силой заставил пальцы расслабиться.

— Так-то лучше, — старшекурсник пихнул его напоследок, отчего Гарри едва не упал на каменный пол.

Он обернулся и увидел, как Данн и рейвенкловка хохочут. Щеки и уши первокурсника покраснели. Сейчас он сильно жалел, что не научился поджигать вещи на расстоянии.

— Библиотека, я хотел в библиотеку, — прошептал Гарри, стараясь не обращать внимания на странный шум в голове.

В библиотеке Гарри не без помощи строгой мадам Пинс отыскал несколько небольших книг о магических перемещениях. Большинство из них было посвящено аппарации, каминной сети и портключам, но были и другие разделы, правда куда короче этих трех.

О портключах Гарри прочитал первую и пока что единственную свою библиотечную книгу. Гриффиндорский префект Перси Уизли достал ее с верхней полки заклинанием левитации для него. Так вот, оказалось, что портключ очень похож на магловское представление портала. Только вместо того, чтобы пройти через арку со странного вида силовым полем, нужно схватиться за предмет, произнести кодовую фразу, и вы тут же окажетесь там, где хотели. Тем не менее, создание такого портала очень сложное дело, поскольку кроме задания кодовой фразы и пункта назначения, маг должен был рассчитать так называемую полезную нагрузку. Если сделать это неправильно, то портключ мог перенести лишь половину человека. Ужасная смерть... Хотя может произойти и что полегче. Например, повредиться какой предмет или магический артефакт, который волшебник имел при себе. Поэтому создания портключей строго регулировалось Министерством Магии. Но зачем же тогда вообще описывалось заклинание для его создания?

Кроме того, Гарри взял две книги по чарам. Когда он читал о них летом, то предмет казался ему довольно простым. Более того — его однокурсник Блейз Забини с легкостью освоил уже чинящее Reparo, которое они будут проходить только в середине года. В то же время у самого Поттера были большие проблемы.

Взять вот заклинание левитации. Нет проще движения: рассечь воздух и взмахнуть, но стоило ему попробовать, как его перо вместо того, чтобы взлететь отпрыгнуло от него, а в другой раз разлетелось на белые пылинки. С заклинанием, выпускавшим искры, тоже была неразбериха: техника Гарри была почти безупречна, но палочка будто насмехалась над ним — то выдавала одну жалкую искру, то выстреливала ослепительным снопом, едва не подпаливая учебник. В этом смысле трансфигурация нравилась ему куда больше — там таких проблем не возникало.

Признаться, первое время Гарри думал, что он вундеркинд. Он пережил смертельное проклятье. Он, по словам Дамблдора, единственный говорит на парселтанге во всей Британии. Он способен на беспалочковую магию. Чрезвычайно мощную, опять же по словам директора. Но реальность оказалась куда менее прозаичной — большинство слизеринцев наголову превосходили его в знаниях, а заклинания давались им проще.

Быстро отметившись у мадам Пинс, Гарри отправился обратно в подземелья. К сожалению, перед рейдом на библиотеку он забыл выложить учебники, а потому теперь был вынужден тащить часть книг в руках.

В окна, мимо которых проходил мальчик, гулко застучали капли дождя. Слушая этот звук, Гарри пришел к выходу, что закончились последние теплые дни сентября. За стеклом сверкнула молния.

* * *

Нимфадора Тонкс, которая предпочитала, чтобы ее называли исключительно по фамилии, устало шагала по коридорам Хогвартса. Какой болван додумался в их выпускной год ставить дурацкого Квиррелла профессором дурацкого ЗОТИ?! Ладно еще тот министерский служащий, который в защите смыслил столько же, сколько шарлатанка Трелони в гадании. Он хотя бы теорию неплохо читал. На пятом курсе была Рейкпик — тоже ничего. Но теперь...

Конечно, девушка знала, кто отвечает за преподавательский состав. Тонкс фыркнула, представив, как бы отреагировала ее мать на слова «Дамблдор» и «болван» в одном предложении. Семья Тонкс без сомнения была обязана Дамблдору. К тому же она знала причину, по которой вот уже 35 лет никто не может продержаться на этой должности дольше года. Но каждый год все ученики по новой возмущались из-за смены профессора.

Из-за подобного положения дел она временами завидовала своей подруге Гестии. Ей на защиту было класть... много чего нехорошего. Ее целью была должность в отделе магического транспорта. Желательно сектор контроля за метлами. Тонкс весело фыркнула. Видимо всех с фамилией Джонс тянет к метлам.

Она же хотела стать мракоборцем, подобно легендарным Амелии Боунс и Грозному Глазу Грюму. Мракоборец-стажер, младший мракоборец, мракоборец среднего звена, старший мракоборец, заместитель главы мракоборцев, глава мракоборцев. Вот это была бы карьера! Главный мракоборец Тонкс. Это звучит чертовски круто! Но увы, пока все это мечты. Сначала нужно поступить в эту самую академию мракоборцев. А для этого нужна эта защита. И не просто В, с каким приняли бы любого чистокровного, как того же Хортона. Ей нужно было П, желательно П+, а все почему? Потому что в мракоборческом отделе не слишком ждут ведьм! То, что матушка из Блэков, а дядюшка с тетушкой в Азкабане, тоже не добавляло ей баллов в глазах комиссии. Но, как говорится, кот в перчатках мышей не поймает⁽¹⁾.

Семикурсница так глубоко ушла в себя, что едва не пропустила мимо ушей характерное улюлюканье полтергейста Пивза. Она быстро завернула за угол и спустя секунду услышала звук взорвавшейся водной бомбочки.

— Осторожнее, мелкий! — вскинулась она, когда вторая бомбочка отразилась от стены и разорвалась в двух футах от нее и невысокого слизеринца.

Где-то поблизости был потайной ход в стене... Ага!

— Эй, сюда, пока Пивз не заметил! — черноволосый паренек секунду посозерцал капли воды по ногами и проследовал за ней, но тут же, у самого входа, остановился, подозрительно прищурившись. — Пошли, я знаю куда он ведет, — девушка махнула рукой и принялась спускаться по винтовой лестнице, но, сделав пару шагов, остановилась. — Ну, чего встал? — она поднялась, остановившись в двух ступеньках от ребенка, и оперлась о стену. — О, так ты что, не доверяешь мне? — семикурсница подмигнула пареньку. Тот лишь сделал шаг в сторону.

— Слизеринцам лучше никому не доверять, — тихо, но так, что было слышно, ответил мальчик и поджал губы, а Тонкс впервые рассмотрела его в свете факела. Черные и волнистые волосы с пробором посередине, чуть съехавшие на лоб, ярко-зеленые глаза и зеленый с серебром галстук... А вот и шрам, укрывшийся за прядью. Так вот ты какой...

Девушка точно знала, что целое поколение девчонок выросло на героических историях о Мальчике-Который-Выжил, она и сама натыкалась на художественные «шедевры» по это теме. В волшебном мире было не слишком много сказок, вполне вероятно, что «Мальчик-Который-Выжил и Тайны Атлантиды» обрела популярность на долгие века, как и «Сказки Барда Бидля».

Во всяких глупых романтических фильмах или сопливых магловских романах, когда встречаешь известного человека, настоящего героя, то чувствуешь что-нибудь такое необычное. Дрожь в теле, комок в горле или — не дай Мерлин! — бабочки в животе. Но, встретив Гарри Поттера в жизни, она не ощутила толком ничего. Самый обычный первокурсник с блестящим явно от «Простоблеска» волосами, хоть и слишком хмурый по ее мнению.

В этот момент она пошатнулась, из-за того, что неудачно попыталась переставить ногу, и споткнулась, задев небольшую стопку книг в руках Мальчика-Который-Выжил.

— Вот черт! — она приложила ладонь ко рту. — Прости! Давай помогу, — мягко предложила Тонкс.

— Сам справлюсь, — пробурчал тот и принялся собирать книги обратно в стопку.

Девушка фыркнула. Вот оно слизеринское «Я сам!». Первокурсники с ее факультета были куда более открытыми.

— Ну и оставайся тут один, мистер недоверчивый и самостоятельный змееныш! — улыбнувшись, пошутила она, но не получила никакой реакции.

* * *

Гарри толкнул тяжелую дверь в свою спальню, все еще мысленно перебирая насмешливые лица Уоррингтона и Данна. Воздух в комнате был прохладным и влажным, пахнущим старым камнем и чем-то еще… сладковатым и чуждым. Аромат дорогих духов, который он уже начал ассоциировать со старшекурсницами.

Его взгляд сразу же упал на его шкаф. Дверца была приоткрыта, хотя он точно помнил, что, уходя, закрыл ее. Внутри что-то темнело.

Сердце Гарри учащенно забилось, предчувствуя недоброе. Он рванулся вперед и распахнул дверцу.

Там, на полке, аккуратно сложенные, лежали все его мантии. Или то, что от них осталось. Ткань была пропитана густой, зловонной слизью кислотно-зеленого цвета. Она пузырилась и медленно разъедала волокна, оставляя дыры и черные подпалины. От одежды шел едкий химический запах, смешавшийся со сладким духами.

— Нет! — вырвался у него сдавленный крик, больше похожий на стон.

Он потянулся к единственной неповрежденной вещи — своему зеленому свитеру. Едва кончики его пальцев коснулись шерсти, острая, жгучая боль, словно от удара током, пронзила руку. Он инстинктивно отдернул ладонь, на которой уже выступали красные волдыри.

Гарри замер, сжимая поврежденную руку другой, и просто смотрел на уничтоженное имущество. Вещи, которые были его. Купленные на его деньги. В груди резко похолодело, и в голове стало пусто. Затем все чувства внезапно улетучились, а в голове зашипел странный навязчивый голос: Уничтожить, отомстить.

* * *

Тонкс вползла в гостиную Хаффлпафф после отработки заклинаний, чувствуя себя так, будто ее пропустили через мясорубку. В руке она сжимала только что полученный конверт с узнаваемым изящным почерком матери. Она плюхнулась в глубокое кресло у камина и, с наслаждением вытянув ноги, вскрыла письмо.

Дорогая Нимфадора, — начиналось письмо. — Прежде, чем ты сожжешь это письмо, завидев обращение, отмечу, что его содержание важно. Надеюсь, твой выпускной год начинается не слишком бурно. Отпуск отца закончился, и он вновь приступил к своим обязанностям в Мунго...

Тонкс пробежала глазами по строчкам, и ее настроение окончательно ухудшилось. Мать писала о будущих слушаниях по опеке над Гарри Поттером. Дамблдор попросил их семью подать заявку на опеку над ним, опасаясь, что она достанется Малфоям, но ее мать была уверена, что их все равно исключат из-за какой-нибудь бюрократической ерунды (или «неблагонадежности» рода Блэк со стороны матери, хотя в Малфоях подобное, разумеется, никого не смущает из-за щедрых «пожертвований»).

— Какая чушь, — проворчала она, откладывая письмо.

— Что чушь? — подсела к ней ее подруга Пенни Хейвуд, русоволосая высокая девушка с пронзительно-голубыми глазами, чьи предки были тесно связаны с Министерством.

— Опекунство над Поттером. Слышала уже?

— А, это, — Пенни равнодушно пожала плечами. — Ну, мутная какая-то история. То Дамблдор уверяет, что «с мальчиком все в порядке», то вдруг выясняется, что «опекуны мистера Поттеры более неспособны исполнять свои обязанности», — подражая тону директора, сказала хаффлпаффка. — Кстати, я только что от Помфри, она там как раз над Поттером хлопочет. Я помогала ей разносить зелья, слышала. На этот раз гной бубонтюбера.

Тонкс взглянула на подругу, вспомнив недавнюю встречу с хмурым первокурсником.

— На этот? — уточнила она. — Что была в тот раз?

— Обморок, говорят. Где-то в туалете. Его нашла та префект Рейвенкло, Пенелопа Кристал кажется. Бледный был как полотно, — Пенни понизила голос, хотя вокруг никого не было.

— И со сколькими ты уже поделилась этой новостью? — поддразнила подругу Тонкс, прекрасно зная, что уже завтра утром эту новость будут знать все заядлые сплетницы Хогвартса.

— Ты первая, честно! — весело отозвалась Хейвуд. — И вообще нелюдимый он какой-то. За столом всегда один.

— Не уж то ты заделалась фанаткой Мальчика-Который-Выжил и следишь за ним? — ухмыльнулась Тонкс.

— Разумеется! — с серьезным лицом ответила Пенни, потом не выдержала и прыснула. Спустя пару секунд она пожала плечами и продолжила. — Просто слушаю то тут, то там. Вороны в библиотеке его постоянно видят. Разумеется, в полном одиночестве.

Тонкс почувствовала легкий укол чего-то, отдаленно напоминающего жалость.

— Ты, кажется, злорадствуешь, — заметила она без упрека.

Пенни подняла руки в защитном жесте, но на ее губах играла улыбка.

— Да ну что ты! Просто констатирую факт. Хотя, лично я считаю, что на Слизерине просто так не оказываются.

— На что намекаешь? — напряглась Тонкс. В конце концов ее мама училась на Слизерине, и слушать от подруги, что это факультет «злых и темных» ей не хотелось.

— Ну, так, — Пенни вновь пожала плечами и перекинула волосы за спину. — Блэки у нас все как один слизеринцы, это уж сотни лет. Поттеры, наоборот, — истинные Гриффиндорцы. И тут на тебе — он попадает именно к змеям. А ведь блэковскую традицию нарушил Сириус Блэк, — добавила Пенни, многозначительно поигрывая бровями. — Примечательно, не находишь?

Тонкс пожала плечами. А Пенни пустилась рассказывать какую-то сплетню о загонщиках Рейвенкло.

— Я его, кстати, сегодня как раз идущим от Пинс видела, — невзначай добавила Тонкс, когда подруга замолкла, и потянулась в кресле.

— Кого? А, о! — надо отдать ей должное — Пенни соображала быстро. — И какой он? — буквально загорелись глаза Пенни, явно предвкушая новую сплетню.

Тонкс ничего не ответила. Недоверчивый? Высокомерный? Не понимающий шуток? Невозможно составить о человеке впечатление за столь короткий срок. Затем факты в голове словно выстроились в ряд. Распределение в Слизерин. Больничное крыло. Постоянное одиночество. Мог ли он, на самом деле, увидеть в ней угрозу? Да и вид у него был какой-то...

Она вздохнула и, глядя на огонь в камине, ответила:

— Не знаю, Пенни. По-моему, он просто подавленный.

Пенни разочарованно хмыкнула.

— Ладно, Самое Доброе Сердце, набор 1985, лучше скажи: Ты уже сделала эссе для Флитвика?

1) Аналог русской пословицы — «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда».

Вернуться к тексту

— Доброе утро, класс! — с мягкой, почти материнской улыбкой на лице сказала профессор Спраут. Ее добродушие казалось Гарри подозрительным; за ним всегда скрывался какой-то подвох.

— Доброе утро, профессор Спраут! — прозвучал нестройный, сонный хор из двадцати глоток. Гарри промолчал, лишь беззвучно пошевелив губами.

Гарри не слишком нравилась эта преподавательница. Кто-то считал ее милой и замечательной, но не он. В прошлый раз слизеринец пришел на урок за десять минут до начала. Как оказалось, в это же время Спраут расспрашивала барсуков об академических достижениях, друзьях, отношениях со старшекурсниками. Сразу после урока вместе с Рейвенкло. И если простофиля Хагрид был глуповат, и от него можно было отделаться ничего не значащей фразой, то Спраут явно имела опыт в допросах и односложные ответы Гарри ее ой как не устраивали.

Какое ей вообще дело, с кем он общается или как прошла его неделя? Он ведь слизеринец! Знал мальчик одну такую в магловском мире. Она расспрашивала, что с его формой, почему не играет с другими детьми. Гарри по малолетству рассказал ей все про Дурслей, так та пошла вызнавать все у тети Петунии. Но тетка быстро убедила миссис Станкс, как, впрочем, любого взрослого и до, и после, что это Гарри хулиган и не ценит купленные вещи, а затем еще и лишила племянника еды на два дня.

— Сегодня вас ждет первое практическое занятие. Как я и обещала, оно будет посвящено колючему кустарнику. Итак, кто может сказать мне, какими отличительными чертами обладает оно? — профессор обратилась к классу.

В воздух взлетело сразу несколько рук.

— Да, мисс Грейнджер.

— Колючий кустарник проще всего узнать по ярко-желтым большим колючкам, мэм. Еще их корни расположены частично над поверхностью и имеют ярко выраженный коричневый окрас. А кроме того... — скороговоркой проговорила гриффиндорка.

— Достаточно, мисс Грейнджер, три балла Гриффиндору, — мягко прервала ее профессор. — Действительно, проще всего распознать это растение по ярко-желтым колючкам, но вот беда — если вы подойдете слишком близко, то оно может напасть на вас. Итак, класс, надевайте перчатки и подходите поближе к горшкам, но сохраняйте дистанцию в фут. Еще раз повторяю, не ближе, чем один фут, — перекрикивала профессор поднявшийся гомон. — Теперь, разбиваемся на пары, класс. Скорее, скорее! Поттер с Лонгботтомом, Малфой с Ноттом, Томас с Финниганом. У кого еще нет пары?

— Э-э, привет, — тихо сказал пухлый гриффиндорец, когда они оказались у одного горшка.

— Привет.

— Тишина, мои хорошие. Тишина! — властно перекрикнула всех декан Хаффлпаффа, что совсем не вязалось с ее внешностью и невысоким ростом. — Как вам известно из прочитанного материала, эти колючки имеет определенную ценность в зельеварении, а потому сегодня мы будем учиться срезать их. Перво-наперво ответьте, какое заклинание нам понадобится для этого? Мистер Забини?

— Заклинание ножниц, — безразлично отозвался слизеринец.

— Верно, это два балла в копилку вашего факультета. Итак, доставайте ваши палочки.

Заклинание Diffindo удалось освоить всего за двадцать минут доброй половине класса. Первым же был, как ни удивительно, Лонгботтом, хотя из смущенного от внимания к собственной персоне лепета Гарри понял, что Невилл просто знал его до Хогвартса. Вслед за ним были Забини, Браун, Гринграсс, Грейнджер и Малфой. Седьмым стал Гарри, что было крайне неприятно, так как он тренировался в этом заклинании еще летом.

Их пара тем самым первой получила задание срезать пять колючек. К концу урока с заклинанием справились все девочки и большинство мальчиков, а в специальном контейнере покоились два десятка желтых колючек и пара листьев, которые задели незадачливые ученики.

Гарри неторопливо ступал по разбухшей от субботнего дождя земле, расположившись аккурат между группой слизеринцев и гриффиндорцев, точно нейтральная полоса, когда услышал характерное хлюпанье, а затем почувствовал неуверенное дотрагивание до собственного плеча.

— Э-э, Га... Поттер? — Гарри обернулся и встретился взглядом с Лонгботтомом, отчего тот тут же скосил глаза в сторону. — Я ну... слышал, что у тебя получилось спичку в иголку... И я подумал... Может ты мне можешь ну помочь? — с каждым словом речь гриффиндорца становилась все сбивчивее и тише. — А то у меня ничего не выходит...

Гарри замер как вкопанный. Его никогда не просили. Приказывали — да. Заставляли — постоянно. С ним заключали сделки, как с Геком. Но эта робкая, почти неловкая просьба была чем-то новым и потому подозрительным. Внутри что-то екнуло — смесь паники и странного, почти забытого тепла. Тепла признания.

Лонгботтом воспринял молчание совсем иначе.

— Ну не хочешь... ладно... глупо было с моей стороны... прости... — мальчик попытался отойти.

— Стой! — это вырвалось само, прежде чем он успел обдумать. Голос прозвучал не громко, но с той металлической ноткой приказа, которую он перенял у Гека. Невилл замер. Гарри кашлянул, сгоняя неожиданную слабость в горле, и продолжил уже спокойнее. — Я согласен. Давай м-м в библиотеке. После уроков. Скажем — в два?

— Д-давай! — радостно отозвался Лонгботтом.

Гарри почувствовал прилив сил и уверенности. Кто-то хочет иметь дело с ним. «До тех пор пока ты ему нужен», — одернул его внутренний голос, отчего лицо Гарри помрачнело.

* * *

Тишина в библиотеке была волшебной в лучшем значении этого слова. Она словно успокаивала и направляла мысли в нужное русло. Гарри больше не волновали шепотки учеников, — не важно о нем они шепчутся или нет — не волновали галлеоны, которые ему придется вновь потратить у мадам Малкин, но теперь сделав заказ по совиной почте. Не терзало ощущение одиночества и беспомощности, от которых он отвык за последние годы. Его интересовала лишь информация о вскользь упомянутых исчезательных шкафах в буклете о летучем порохе, что был изобретен Игнатией Уайлдсмит невероятные семь столетий назад.

— П-привет. Снова, — раздался голос у него над ухом. Гарри лишь кивнул гриффиндорцу.

Невилл сел на свободный стул и положил на стол пять спичек.

— Где взял? — с интересом спросил Гарри. Он как-то и не задумывался о том, что им могут понадобиться спички. Для превращения спичек в иголки. Н-да, глупо с его стороны.

— У МакГонагалл. Я к ней подошел и сказал, что ну... хочу попрактиковаться, и попросил одну спичку. А она похвалила меня и дала пять на всякий случай, — мальчик слегка покраснел.

Гарри кивнул. Всякий случай мог действительно произойти. Сломать спичку — как нечего делать.

— Отлично, покажи, как ты превращаешь спичку в иголку.

Невилл достал свою палочку — из темного дерева с странным закругляющимся узором на конце, взмахнул ею и дрожащим голосом произнес:

— Mutatio parva.

Но ничего не произошло.

— О чем ты думаешь, во время заклинания?

— Я-я?

— Нет я! — вспылил Гарри, а Невилл вздрогнул. — Так о чем?

— Ну о п-произношении. Чтобы не ошибиться в заклинании.

— Так у тебя ничего не выйдет, — тоном, не терпящим возражений, отозвался Гарри. — Ты должен представлять результат и при этом произносить вербальную формулу. Вот, смотри!

Гарри взмахнул палочкой. Спичка удлинилась, затем покрылась серебром и заострилась. Все произошло слишком быстро, и Поттер повторил несколько раз для наглядности.

— Видишь? Это не мгновенно происходит. Ты должен представлять что-то подобное. И уверенность тоже важна: ты должен верить, что у тебя все выйдет.

— С этим могут возникнуть трудности, — угрюмо ответил Невилл и чуть сгорбился.

— Ерунда! — возразил Гарри. Он вспомнил как долго учился работать с отмычками. — Попробуй десять раз. Сто, если нужно. Даже у Крэбба с Гойлом однажды получится.

Подбодрив Лонгботтома насколько умел, Гарри вернулся к чтению. Мальчик слишком смущался тренироваться под взглядом Гарри.

— Не получается... ничего не получается, — послышался убитый голос через некоторое время.

Гарри отложил книгу и пригляделся. Спичка, лежавшая перед Невиллом, не изменилась ни капли. Что он сказал не так? Вроде бы он объяснил в соответствии с МакГонагалл и учебником...

— Попробуй смотреть тогда на конечный результат, а не представлять его, — он превратил одну из спичек в иголку и положил рядом. — Вот. Смотри на мою иголку и колдуй.

Гриффиндорец неуверенно кивнул.

— Mutatio parva... mutatio parva... mutatio parva...

Несмотря на раздражающий шепот, Гарри продолжал вчитываться в текст книги.

Искусство создания летающих ковров неразрывно связано с великим ремеслом ткачества, которое всегда было пронизано магией. Персидские мастерицы, ткущие ковры для шахских дворцов, почти две тысячи лет назад уже вплетали в узоры простейшие обереги и руны благополучия. Легенды гласят, что первый случай левитации ковра был зафиксирован в V веке н.э., когда юная волшебница ошиблась в узоре, непроизвольно заставив свой труд воспарить на два фута, именно...

— Гарри?.. Эй, Гарри, — Невилл легонько толкнул его в плечо. Поттер вздрогнул от прикосновения и даже не стал обращать внимания на то, что мальчик назвал его по имени. Возможно, на Гриффиндоре это обычное дело. — Все еще... совсем ничего... наверное, у меня никогда не получится, — плаксиво закончил мальчик.

— М-м, давай тогда... — Гарри подавил подступающее раздражение и задумался. — О! Давай тогда так: я превращаю в иголку, ты обратно, так десять раз, а потом снова пробуешь, — он проигнорировал непонимающий взгляд соседа.

Поначалу у Невилла не получилось даже это. Но дюжину попыток спустя пришел первый успех, а за ним и робкая уверенность Невилла в себе.

— Получилось! — довольно громко восхитился Лонгботтом через пять минут, когда конец спички заострился и стал алюминиевым. Гарри шикнул на него, чтобы их не выгнали из библиотеки, и мог поклясться, что мадам Пинс шикнула тоже.

— Молодец! — сказал Гарри, и в его собственном голосе прозвучала редкая нота чистого, незамутненного энтузиазма. В эти мгновения его не волновали факультетские распри или прошлые обиды; его захватывала магия как таковая. — Чувствуешь? Волну? Она идет от пальцев ног, по спине, и выходит через палочку. Запомни это ощущение.

— Вроде бы чувствую, — только и вымолвил его собеседник.

— Тогда продолжай без меня, — уже спокойнее сказал слизеринец и вернулся к чтению.

Секунды складывались в минуты, минуты в четверти часа. Гарри научился не обращать внимания на участившееся дыхание и произношение заклинания соседом.

— Кажется, я все, у-устал, — тяжело выдохнул Невилл. Гарри бросил взгляд на спички. Все пять стали наполовину иглами. Да, некоторые были кривоваты, а одна явно тупой, но это был прогресс.

— Неплохо. Когда у тебя следующая трансфигурация?

— Завтра.

— Я уверен, что завтра у тебя все получится, — попытался опять подбодрить его Гарри.

Первокурсник с факультета львов явно не разделял его уверенность, но не стал ничего говорить.

— А что ты делаешь?

— Я? — Гарри замешкался. — Ну так... читаю про ковры-самолеты.

— Дядя Элджи говорил... — мальчик прикусил губу, определенно точно не пожелав раскрывать какую-то неприятную историю. Гарри по себе знал. — Их запретили лет 80 назад.

— Почему?

— Э... не знаю, а не написано?

Гарри пожал плечами. Если это и было где-то написано, то он это явно упустил. Жаль, конечно, но он еще все разузнает.

* * *

Кабинет директора выглядел точно так же, как и в прошлый раз: хрупкие серебряные приборы тихонько жужжали и попыхивали на полочках, портреты прежних директоров и директрис дремали в своих рамах. Взгляд Гарри зацепился за красно-золотое нечто. Он сделал несколько шагов вперед в надежде рассмотреть диковинное существо. На золотой жёрдочке, стоявшей на столе директора сидела невероятно красивая птица. Она была по-настоящему величественной, величиной с лебедя, с длинным, как у павлина, золотым хвостом, золотыми когтями и клювом.

— Добрый вечер, Гарри, — заговорил Дамблдор, появившийся за спиной у него. — Вижу, ты уже познакомился с Фоуксом.

— Фоуксом?

— Ах, я имею в виду с этой чудесной птицей, — весело пояснил директор. Довольный Фоукс чирикнул. — Фоукс — это феникс, мой мальчик.

— Феникс? — Гарри почувствовал себя идиотом. Он снова был темным, невежественным мальчишкой из чулана, тыкающим пальцем в диковинку. Он ненавидел это чувство.

— Исключительно редкая и благородная птица, — мягко сказал Дамблдор, и в его голосе прозвучала неподдельная нежность, когда он смотрел на Фоукса. — Их слезы обладают целительной силой, а верность они хранят до самого конца, — он перевел взгляд на Гарри, и его глаза снова спрятались в морщинках загадочной улыбки. — Итак, чем порадуешь старика? Признаю, мне крайне любопытно, как много ты успел узнать за неделю.

— О, да, сэр, — Поттер встрепенулся, вспомнив зачем пришел. — Первое — это ковры-самолеты. Конечно, их не используют в Британии последний век, но на них летали раньше, верно? И на Ближнем Востоке используют постоянно, сэр.

— Замечательно, Гарри, — тепло воскликнул Альбус Дамблдор. — Действительно, коврами-самолетами у нас не разрешено пользоваться, хотя по моему нескромному мнению они стали бы отличным семейным транспортным средством. Увы, Министерство Магии сочло их магловским изобретением и запретило ввоз в нашу страну. Один есть. Что еще?

— Портключи, сэр.

— Верно, Гарри, верно. Знаешь ли ты, как много видов портключей существует? Например, международные и внутренние, — директор откинулся на спинку кресла. — Я думаю, ты уже догадался, чем они отличаются. Их также различают по наличию или отсутствию фразы для активации. Ведь некоторые портключи переносятся в определенное время и без какого-либо кода. Это уже два.

— И ездовые животные, господин директор. Крылатые кони, фестралы и гиппогрифы... — Гарри увлекся, с жаром загибал пальцы, и на мгновение выглядел именно как одиннадцатилетний мальчик, увлеченный своим открытием. — А еще в Греции есть гиппо... — он резко остановился, осознав, что забыл название этого животного, и укусил себя за внутреннюю щеку от досады.

— Гиппокамп, — без тени насмешки, будто подсказывая забытое слово на уроке, произнес Дамблдор. — Отлично, просто прелестно, Гарри. Есть и другие существа, способные перемещать волшебников в пространстве. Одни из них есть в каждом крупном поместье волшебников, а здесь, в Хогвартсе, их десятки и десятки, — Дамблдор лукаво улыбнулся. — Но пусть это станет очередным вызовом для тебя. А теперь я, как и обещал, покажу тебе, — он резво, даже слишком для своего возраста, вскочил с кресла и обошел свой стол, — другое существо, о котором часто забывают в исследованиях магического перемещения.

Фоукс вспорхнул со своего насеста и теперь размахивал крыльями над головой директора Хогвартса.

— Это фениксы, сэр?

— Именно. Очень проницательно с твоей стороны, — Гарри снова встретился с взглядом голубых глаз. — Приготовься, Гарри.

Директор, как и тогда в Литтл Уингинге, положил руку ему на плечо. Сверкнула ярко-золотая вспышка, а Гарри почувствовал приятный жар по всему телу. Точно он стоял под теплым душем с очень сильным напором. Всего миг — и мальчик ощутил дуновение ветра прямо в лицо. Перед глазами возник и что-то защебетал феникс Дамблдора.

— И вот мы на астрономической башне, — бодро отрапортовал директор. — Как тебе?

— Гораздо лучше аппарации, — честно отозвался первокурсник. Действительно, в прошлый раз его чуть не вывернуло, а теперь... это было даже приятно. Перемещаться с фениксом.

Фоукс курлыкнул и исчез в золотой вспышке.

— Не обращай внимания, Гарри, — посоветовал директор, — мой фамильяр очень своенравный.

— Фамильяр?

— Ах, очередная загадка для тебя, — директор отвернулся и устремил свой взор в вечернее небо. — По своему опыту скажу, Гарри: чем больше узнаешь, тем чаще кажется, что ты ничего не знаешь вовсе.

Гарри подошел поближе к ограждающему барьеру. Солнце уже почти село. Ветер раскачивал верхушки многочисленных деревьев Запретного леса. В хижине лесничего Хагрида зажегся свет.

— Я рад, что ты поладил с Хагридом, — сказал Дамблдор, словно точно знал, куда смотрит Гарри.

Поттер кивнул. Мысли о факультете Слизерин, однако, не отпускали, словная черная змея, обвившаяся вокруг его сердца. Перечитав «Историю Хогвартса», Гарри узнал, что доступ в слизеринские спальни имеют только деканы, директор и префекты-слизеринцы. Он мысленно перебирал имена префектов, запоминая их, как когда-то запоминал адреса и привычки членов банды Гека.

Ещё одним примечательным фактом стало то, что Слизерин — единственный факультет с отдельными комнатами. Всему виной случай в конце XV века, когда за одну ночь один из учеников умертвил нескольких соседей по комнате, тем самым получив доступ к защищенному дому и банковской ячейке как последний представитель своей семьи, после чего сбежал из замка. Удивительно, как ничего подобного не случилось раньше.

Гарри едва слышно вздохнул, почувствовав очередной глупый приступ отчаяния. Декан даже не выслушал его, выставив за дверь и заявив, что его «невероятная слава не означает, что он может по любому поводу заявляться к нему в кабинет. А пытаться добиться чего-то с помощью префектов, которые замешаны в этом... Ну ничего, он с ними еще поквитается. Он уже не был тем шестилетним мальчиком, который мог лишь терпеть.

— Факультет Слизерин непростой факультет, Гарри, — внезапно заговорил Дамблдор. — Однако Распределяющая шляпа не отправила бы тебя на него, если бы не была уверена, что ты справишься, — директор слегка улыбнулся первокурснику. — Со Слизерина выпускались много хороших волшебников и ведьм, которые как не приняли сторону Волдеморта, так и не стали Темными волшебниками. Не позволяй чужим предрассудкам повлиять на тебя.

— Кто такие Темные волшебники, сэр?

Директор немного помолчал, словно колебался.

— Это сложный вопрос, Гарри, — медленно начал он, отчего Гарри решил, что Дамблдор не станет отвечать. — Кто-то скажет, что Темный волшебник — это человек, применяющий Темную магию. Другой, что это волшебник, причиняющий вред другим. Однако Темного волшебника отличает определенный склад ума и характера, мой мальчик. Такие люди жестоки, они готовы идти по головам и не чувствуют никакой вины. Уверены, что цель всегда оправдывает средство. Такой волшебник не сомневается в себе, своей правоте, не испытывает сострадания к другим... Но человека определяют не заложенные в нем качества, а только его выбор. Именно исходя из поступков нужно судить о человеке. Не по тому, как он выглядит и не по факультету. И даже не по словам.

Альбус Дамблдор замолчал, а Гарри глубоко задумался. Ответ директора был довольно прямолинейным. Никаких «очередных загадок».

— Может быть вы хотите мне что-то рассказать, Гарри? Вообще что-нибудь.

Отчего-то мальчику на мгновение захотелось рассказать обо всем. Об испорченной одежде и оскорблениях. О том, что он чувствует себя здесь чужим, и снова никому не нравится. Но Гарри никогда ни с кем не делился своими переживаниями. Людям безразличны чужие проблемы. Гарри десятки раз видел, как тетка спрашивает о чем-то из вежливости у очередных гостей или соседей, а потом с тошнотворно-вымученной улыбкой делает вид, что ей не все равно.

— Мне нечего сказать, сэр, — наконец выдавил он, и голос его прозвучал глухо и отчужденно.

Директор вздохнул.

— Тогда, думаю, нам пора возвращаться. Фоукс!

Из ниоткуда материализовался феникс, после чего троица исчезла и вновь возникла в директорском кабинете.

— Итак, — вновь весело воскликнул Дамблдор, усаживаясь в кресло, — быть может у тебя есть ко мне какие-нибудь вопросы? — директор снял очки с переносицы и отложил их в сторону.

— М-м... Есть, сэр. Я недавно наткнулся на одно определение, но так ничего и не нашел. Это как-то связано с перемещением, и, — Гарри затеребил рукав мантии, боясь, что Дамблдор уйдет от ответа, или что на самом деле ответ на вопрос лежал где-то на поверхности, — кажется, оно называлось «исчезательный шкаф».

— Исчезательным шкафом, Гарри, называется объект, позволяющий переместить кого-то или что-то из точки А в точку Б. Они всегда идут в паре, то есть волшебник входит в один из них, а выходит из другого. Шкафы способны перемещать строго определенный объем предметов, — директор задумчиво посмотрел в сторону. — Их используют в тех редких, но экстренных случаях, когда нельзя использовать аппарацию или каминную сеть. Скорость перемещения при этом сравнима с аппарированием, — повисла уютная тишина. — Что-нибудь еще, Гарри? Ах, тогда у меня к тебе несколько вопросов.

Гарри мысленно напрягся, перебирая все недавние поступки, которые можно счесть необразцовыми.

— Вернее у меня есть для тебя тема для размышлений. Что ты знаешь о Хогвартс-экспрессе? — глаза директора заблестели.

— Ну, это поезд. И... — Гарри запнулся, — все, сэр.

— Ах, но у этого поезда прелюбопытнейшая история. Я надеюсь, ты получишь величайшее удовольствие, изучая информацию о нем, а также о некотором... объекте, что носит название «Ночной рыцарь», — директор запустил руку в конфетницу. — Конфету? Жаль. Что же я не стану устанавливать какой-либо срок, мой мальчик. Однако не стесняйся рассказывать мне о своих изысканиях, а я всегда смогу предложить тебе новую тему для изучения. Мои двери всегда для тебя открыты, Гарри.

— Спасибо, сэр.

Гарри встал с кресла и направился к выходу.

— И Гарри...

— Да?

— Если вам вдруг захочется поговорить о чем-нибудь, просто так... то вы всегда можете рассчитывать на меня, — в странном отблеске света Гарри показалось, что директор чем-то опечален и вообще выглядит старше. Но он решил, что ему все почудилось.

— Я ценю это, сэр.

* * *

Разговор с директором долго не выходил из головы Гарри. Не важно бродил ли он бесцельно по Хогвартсу или делал домашнее задание. А иногда та или иная фраза всплывала в памяти прямо на уроке.

Вообще ему очень нравилось учиться в Хогвартсе. Если раньше в магловской школе он учился скорее потому, что так было надо, и ему нравилось всего два-три предмета, то теперь, что удивительно, его увлекало решительно все.

Это была и трансфигурация, в которой можно было превратить чашку в живую птицу или из самой простой глыбы, если верить профессору МакГонагалл, создать настоящее произведение искусства. Гарри даже пришла в голову идея о создании еды из обычного коробка спичек, и он был не одинок в своих мыслях, но, когда один храбрый хаффлпаффец поинтересовался об этом у профессора, то МакГонагалл отвергла идею маглорожденного, упомянув какие-то законы Гэмпа, а слизеринцы расхохотались.

И Защита, которая хоть и преподавалась Квирреллом, содержала в себе множество существ, которые и в самых страшных кошмарах не могли ему привидеться, как например тролль и оборотень. В волшебном мире существовало куча нечисти от бесов и гитрашей до драконов и великанов, и Гарри хотел уметь защищаться ото всех.

И чары, которые использовались в быту, как например поджигающие или чинящие заклинания, или могли заставить самый обычный чайный сервиз горланить ирландские песни, что и продемонстрировал им на одном из уроков профессор.

Травология, потому что Гарри видел цены в Косом Переулке и понял, что деньги действительно могут расти на деревьях и кустах (хотя, разумеется, профессор бы не оценил подобной причины). Зелья... ну, а кто бы не захотел научиться закупоривать смерть и варить триумф? Вот и Гарри тоже хотел этому научиться.

Конечно, были и чисто теоретические дисциплины — астрономия и история магии. Но нельзя получить все и сразу, к тому же против истории он ничего плохого не имел, чего нельзя было сказать о наискучнейшем Бинсе. Гарри считал, что даже он смог бы лучше преподавать.

— Эй! — резкий, визгливый голос вырвал его из мыслей.

Гарри вздрогнул и поднял голову. Напротив, уперев руки в боки и сверкая карими глазами, стояла та самая вездесущая гриффиндорка — Грейнджер.

— Чего тебе? — не стал миндальничать с ней Гарри. Девчонку его тон ни капельки не смутил.

— Я уже пятый раз спрашиваю, можно ли занять этот стул? — отчеканила она, и на ее лице читалось столько неприкрытого превосходства, что у Гарри зашевелились волосы на затылке.

— Угу.

Девочка шустро забрала стул у соседнего стола с кучкой рейвенкловцев постарше. Гарри окинул взглядом библиотеку, точнее видимую ее часть. Абсолютно все столы, кроме их, были заняты ребятами постарше. «Может контрольная какая», — мелькнуло в голове.

— Что читаешь? — не унималась Грейнджер. Гарри бросил взгляд на Лонгботтома и позавидовал тому, как глубоко тот мог погружаться в свою травологию.

— Вот, — Поттер раздраженно повернул ей книгу, полную сглазов, на пару секунд. «Только отстань!»

— О, это очень сложно, — блеснула умом девочка. — Даже у меня не вышел сглаз-подножка, — задрав носик, пояснила она.

Гарри почувствовал раздражение. И не укол, нет. Словно кто-то окатил его им из ведра. Ведь если даже у нее не вышло, то куда им — простым смертным! Он вскинул палочку и направил ее на девочку.

— Lapsus!

Глаза девочки расширились на мгновение, но, когда ничего не произошло, она самодовольно, по мнению Гарри, улыбнулась.

— Я же тебе говорила, что это непросто, а ты мне не верил!

— Сложно? — Гарри фыркнул, и его губы искривила презрительная ухмылка. — Гляди, Грейнджер. К завтрашнему вечеру я его освою. И без твоих «умных» советов.

— Посмотрим!

— Вот и посмотрим! — с вызовом ответил Гарри и уткнулся в книгу.

Невилл все так же сидел, не шелохнувшись, и читал, чем вызвал невольно уважение Поттера.

* * *

На втором уроке защиты от темных искусств Гарри занял самую дальнюю от профессора парту. Поттер не имел понятия отчего его отметина на лбу столь сильно реагирует на преподавателя, но от этого легче не становилось. Присутствие Квиррелла в Большом зале он тоже ощущал, хоть и не так сильно, а потому не мог нарадоваться, что с понедельника учитель трапезничал где-то в другом месте. Хотя иногда шрам болел, а Квиррелла поблизости не было...

За окном снова шел дождь. Крупные капли отбивали размеренную мелодию и стекали по стеклу, оставляя разводы, которые не позволяли любоваться шотландским пейзажем. Вдобавок к этому стоял туман. Время было послеобеденное. Первокурсники вяло раскладывали учебные принадлежности, их мысли явно уже занимали уютные гостиные и какие-нибудь настольные игры.

Гарри ощутил знакомое покалывание в шраме. И точно — профессор Квиррелл, придерживая тюрбан рукой, спускался вниз. Мальчик обмакнул перо в чернильницу и приготовился записывать. Его лоб резко обожгло, а в глазах снова начало двоиться, когда учитель повернулся к ним спиной и принялся писать тему занятия. Сознание поплыло. Давящая боль в шраме сменилась странным ощущением... Он уже не был на уроке. Он...

При свете волшебной палочки он пробирался сквозь чащу леса. Послышался шорох и треск ветви, Гарри взлетел на несколько метров и огляделся, на всякий случай отправив в сторону звука несколько обнаруживающих заклинаний. Ничего. Он опустился на землю. Его цель не из легких, но и он не сдастся после первой же попытки. Если понадобится, он готов целый год провести в поисках этой реликвии. На его пути оказался очередной дуб. Простейшее заклинание, и дерево было отмечено как неподходящее. В нем даже дупла не было.

Украсть диадему и спрятать ее в лесу... Какой детский поступок! И это жалкое ничтожество — дочь основателя Хогвартса!

Может ему стоит усовершенствовать поисковые чары? Нет, даже у Салазара Слизерина не хватило бы сил охватить всю эту территорию. Его магия и без того быстро истощалась, поддерживая заклинание, обозначавшее территорию, что он уже обошел. Возможно, ему стоило уделять больше внимания магическому обнаружению...

Несмотря на то, что весь урок в голову Гарри лезли видения лесных скитаний и странные мысли, ему удалось кое-как записать лекцию, хотя из-за постоянного заикания профессора урок все равно казался пустой тратой времени. Ведь Квиррелл успел рассказать от силы две трети нужной главы, а все остальное дал на дом. Однако решение сесть подальше было верным, ведь шрам в этот раз болел не столь сильно.

* * *

В четверг на второй неделе занятий был назначен первый урок полетов. Утром возле объявления о времени занятия столпились почти все однокурсники Поттера, за исключением девочки Милисенты, которая боялась высоты. Драко Малфой и Блейз Забини уже вовсю спорили о том, кто из них лучше летает, а Дафна Гринграсс негромко спрашивала у старшекурсниц о том, как сохранить прическу в воздухе.

Гарри с неприятным чувством в животе ожидал этого урока. Высота ассоциировалась у него не со свободой, а с леденящим ужасом: в памяти всплывал глумливый смех кузена и лай пса тети Мардж, спасаясь от которого он, шестилетний, три часа просидел на высоком дереве, впиваясь пальцами в кору.

В три двадцать Гарри и другие первокурсники Слизерина торопились на площадку, где должны были проходить уроки полетов. День был солнечным и ясным, дул легкий ветерок, и трава приятно шуршала под ногами. Ученики дружно спускались с холма к ровной поляне, расположенной как можно дальше от Запретного леса, чьи верхушки деревьев мрачно покачивались на ветру.

Первокурсников из Гриффиндора еще не было — пунктуальностью они не отличались. Зато двадцать метел уже лежали на земле. Гарри вспомнил, как префект и охотник квиддичной команды Слизерина жаловался на школьные метлы, уверяя, что некоторые начинают вибрировать, если на них подняться слишком высоко, а другие постоянно забирают влево.

Наконец появились гриффиндорцы и преподавательница полетов с короткой седой стрижкой и пронзительными, словно у ястреба, желтыми глазами.

— Добрый день первокурсники. Меня зовут Роланда Хуч, — Гарри фыркнул. С такой фамилией ей бы в магловской школе житья не было⁽¹⁾. — Обращаться ко мне «мадам Хуч». Ну и чего вы хлопаете глазами?! — рявкнула она после короткой паузы. — Каждый встает напротив метлы — давайте, пошевеливайтесь!

Гарри оглядел метлу, оказавшуюся перед ним. Она была довольно старой, и несколько прутьев неряшливо торчали в разные стороны.

— Вытяните правую руку над метлой! — скомандовала мадам Хуч, встав перед строем. — И скажите: вверх!

— ВВЕРХ! — выкрикнули двадцать голосов.

Метла Гарри влетела ему в руку, но большинству других учеников повезло меньше. У Лонгботтома метла вообще не сдвинулась с места, а у Грейнджер она почему-то покатилась по земле.

Затем мадам Хуч объяснила ученикам, как правильно садиться на метлу, чтобы не соскользнуть в воздухе, и прошла вдоль шеренги, проверяя, как они держат свои метлы. К удивлению Гарри, мадам Хуч резко указала Малфою на неправильный захват.

— Но я летаю не первый год! — возмущенно воскликнул Малфой с обидой в голосе.

В ответ мадам Хуч громко и отчетливо произнесла, что это лишь означает, что он неправильно летал все эти годы. Малфой смолчал, вероятно, понимая, что дальнейшие препирательства могут выставить его не таким уж и знатоком, каким он пытался казаться.

— А теперь, по моему сигналу, вы с силой оттолкнетесь от земли, — объявила мадам Хуч. — Крепко держите метлу, старайтесь сохранять равновесие, поднимитесь на метр-полтора, а затем плавно опуститесь — для этого нужно слегка наклониться вперед. Итак, по моему свистку — три, два…

Но Лонгботтом, нервный, вздрагивающий и явно напуганный перспективой остаться в одиночестве на земле, сорвался в небо прежде, чем мадам Хуч успела поднести свисток к губам.

— Вернись, мальчик! — крикнула мадам Хуч, но он стремительно набирал высоту, словно пробка, вылетевшая из бутылки. Пять футов, десять, пятнадцать — и Гарри увидел бледное, перекошенное от ужаса лицо Лонгботтома. Он увидел, как гриффиндорец широко раскрыл рот, как соскользнул с метлы, и…

БУМ! Тело Лонгботтома с глухим стуком рухнуло на землю. Гарри едва заметно вздрогнул. Метла гриффиндорца продолжала подниматься, а затем лениво полетела в сторону Запретного леса и исчезла из виду.

Мадам Хуч склонилась над первокурсником, ее лицо было даже бледнее, чем у него.

— Сломано запястье, — услышал Гарри ее бормотание. Когда мадам Хуч выпрямилась, на ее лице появилось явное облегчение. — Вставай, мальчик! — скомандовала она. — Вставай, с тобой все в порядке, — она повернулась к остальным ученикам. — Сейчас я отведу его в больничное крыло, а вы ждите меня здесь и ничего не делайте. Метлы оставьте на земле. Тот, кто в мое отсутствие прикоснется к метле, будет исключен из Хогвартса быстрее, чем успеет произнести слово «квиддич». Пошли, мой дорогой.

Мадам Хуч обняла плачущего Лонгботтома и повела его в сторону замка. Тот сильно хромал.

Как только они отошли достаточно далеко, чтобы мадам Хуч не могла их услышать, Драко разразился хохотом.

— Вы видели его перепуганную рожу? Вот неуклюжий увалень!

На секунду Гарри хотел вступиться за гриффиндорца, но затем передумал.

— Заткнись, Малфой, — оборвала его Парвати Патил.

— О-о-о, ты заступаешься за этого придурка Лонгботтома? — съязвила Пэнси Паркинсон, слизеринка с грубыми чертами лица. — Никогда бы не подумала, что тебе нравятся такие толстые и плаксивые мальчишки.

— Смотрите! — воскликнул Малфой, метнувшись вперед и поднимав что-то с земли. — Это тот самый дурацкий шар, который ему прислала бабка.

— Малфой! Верни напоминалку Невилла! — гневно потребовал Уизли.

— Много чести, Уизли, — протянул Малфой. — Хотя знаешь что, Ласка⁽²⁾? Попробуй отбери! — он вскочил на метлу и взмыл в воздух.

За этим последовала довольно неуклюжая попытка рыжего гриффиндорца нагнать блондина, столкновение, треск метел и невероятные 50 очков штрафа обоим факультетам. То, что напоминалка упала и укатилась в кусты в пылу воздушного сражения, казалось, никто, кроме Гарри, не заметил. В воздух ученики больше не поднимались.

Гарри подобрал напоминалку и решил отдать ее позже.

Возвращение в замок было шумным и возбужденным. Гриффиндорцы кипели от ярости из-за Малфоя и потерянных очков, слизеринцы — ехидничали, хотя сами то и дело бросали на Малфоя недовольные взгляды. Гарри шел чуть поодаль, в стороне от всех. Его не радовали унижения Уизли — тот был таким же шутом, как и Малфой. Его не забавляли слезы Лонгботтома — он и сам бывал в его шкуре. Внутри копилось нечто иное — холодное и целенаправленное.

Вид падающего Невилла, его перекошенное от ужаса лицо, глухой удар о землю — все это наложилось на старые, давно знакомые картины. Он сам, семилетний, и Дадли, увлекшийся игрой в крикет. Он же, избитый и лежащий в гараже после драки, и урок Гека: «Бей первым. Жестче. Так, чтобы потом за милю обходили».

Мадам Хуч запретила трогать метлы, и все послушались. Все, кроме Малфоя. Он нарушил — и взлетел. Уизли нарушил — и взлетел ему наперерез. И что им было? Выговор? Никаких. Пара штрафных очков, которые все равно вернут за какую-нибудь дурацкую домашнюю работу. Им грозили исключением, а на деле — легкий щелчок по носу.

Система здесь работала точно так же, как и в магловском мире. Слова — одно, дела — другое. Правила для слабых, безнаказанность — для сильных и наглых. Дурсли, Гек, Малфой... все они были разными лицами одной и той же уродливой истины.

Пришло время выяснить на практике то, насколько на самом деле магический мир отличался от магловского.

Он свернул в знакомый коридор. Тот самый, где два дня назад он видел Данна, возвращающегося с урока чар в одиночестве.

Ему всего лишь оставалось свериться с расписанием вывешенном в холле у Большого зала, чтобы выяснить на каком курсе тот учится, подкараулить после следующего занятия у Флитвика и не ошибиться. Рысь справился бы с закрытыми глазами. Будучи пьяным.

И Гарри не ошибся.

Спуск был пуст, лишь у самого конца, перед поворотом на последний лестничный пролет, стояла одинокая высокая фигура в мантии с серебристо-зелеными акцентами. Честер Данн, засунув руки в карманы, лениво смотрел в окно.

Сердце Гарри на мгновение заколотилось не от страха, а от адреналина. Принятое решение вот-вот должно было воплотиться в жизнь. Он вспомнил леденящее безразличие Снейпа, насмешки Пьюси, едкую слизь на его мантиях. Он вспомнил слова Штыря: «Не мы такие, жизнь такая».

«Нет, — подумал Гарри, поднимая палочку и прицеливаясь в спину Данна, который отвернулся и ступил на первую ступеньку. — Жизнь будет такой, какой я ее сделаю».

Он не стал прятаться. Он хотел, чтобы Данн, если успеет, увидел его. Чтобы понял, кто и за что. И если Гарри прав, то старший слизеринец, боясь быть униженным, что его уделал «какой-то малолетка», никому ничего не расскажет.

— Lapsus, — произнес Гарри тихо, но четко.

Вспышка света ударила из кончика палочки и метнулась прямо в спину старшекурснику.

Эффект превзошел ожидания. Данн, не успев даже вскрикнуть, поскользнулся на ровном месте, его ноги подкосились, и он, тяжело рухнув на каменные плиты, со стоном и хрустом полетел вниз по лестнице. Гарри слышал, как его тело с глухими ударами перекатывалось со ступени на ступень, пока звук не затих внизу.

И с префектами он разберется. Обязательно разберется.

1) Hooch(Хуч) на британском сленге тех лет означало самогон, а Hoochie(Хучи) — женщину, которая ведет беспорядочную половую жизнь.

Вернуться к тексту

2) Weasel(Уизел) — ласка, Weasley(Уизли) — фамилия Рональда.

Вернуться к тексту

Утро пятницы выдалось пасмурным. Потолок Большого зала был затянут тяжелыми серыми облаками. Гарри бросил взгляд на стол преподавателей, где Дамблдор о чем-то весело болтал с профессором Спраут, а декан Слизерина прожигал взглядом свою чашку. Учеников было совсем еще немного, но стол Гриффиндора все равно было хорошо слышно. Гарри не увидел Лонгботтома среди гриффиндорцев, зато в глаза бросилась Грейнджер, с хмурым взглядом и прямой спиной накладывавшая себе что-то в тарелку.

Когда в зал влетели первые совы, Гарри уже допивал чай. Тот был невероятно сладким, и мальчик не понимал отчего старшекурсники предпочитали ему горький кофе. Белоснежная Никта резко выделялась на фоне бурых птиц и серого волшебного потолка. Она спикировала к слизеринскому столу и сбросила газету, на лету схватив бекон, затем сделала круг над головой мальчика и уселась ему на плечо. На миг Гарри представил, как выглядит со стороны. Вспомнился и Крузо, и Джон Сильвер. Краем глаза первокурсник уловил внимательные взгляды однокурсников. Не желая второй раз наступать на те же грабли, он убрал магловскую газету в сумку. Поттер понятия не имел, где Никта отыскивает их, но не собирался жаловаться на ум совы. В Дырявом котле, когда бармен Том со словами: «Давай, лети!» — подгонял птицу, Гарри решил, что тот немного не в себе. Но магловские почтовые голуби ни в какое сравнение не шли с совами. Волшебные птицы каким-то образом понимали своих хозяев.

Сдвоенное занятие по зельям были последними уроками в тот день. Перебирая в голове все, что мальчик прочитал об отваре против фурункулов, Гарри стоял чуть поодаль от остальных слизеринцев и старался не замечать насмешливого взгляда Малфоя. Через пару минут подошли гриффиндорцы, некоторые из них бросали на него такие взгляды, словно он нанес им тяжелейшее оскорбление. Особенно хмурым выглядел рыжик — Уизли, если Поттер правильно помнил.

— Внутрь, — послышался резкий голос декана, когда дверь отворилась.

Ученики спешно, но в полной тишине занимали места. После того, как все двадцать котлов оказались на партах, Снейп взмахнул палочкой и на доске проступил рецепт.

— Минус два балла Гриффиндору за разговоры, Томас, — казалось декан обладал абсолютным слухом. — Сегодня, если вы не забыли, — он бросил колючий взгляд на гриффиндорцев, — ваше первое практическое занятие. Разбейтесь на пары и приступайте!

Гарри обежал всех глазами. Слизеринцы и не смотрели в его сторону. Гриффиндорцы... Черт! Пока он думал осталась только Грейнджер.

— Нет, так не пойдет, — почти ласково произнес Снейп, оглядывая подопечных. — Крэбб с Дэвис, Гойл с Гринграсс! Минус пять баллов Уизли! Еще одно слово, — он презрительно усмехнулся, — и вы будете драить котлы до Хэллоуина. Займите место с Грейнджер. Финниган с Патил, Браун с Томасом, а Лонгботтом... с Поттером! — перекроил почти все пары львов зельевар. — Я надеюсь, оставшиеся двое не страдают слабоумием и сумеют найти себе пару.

Снова оказавшись в паре с Лонгботтомом, Гарри рассудил, что это лучше, чем с каким-нибудь враждебно-настроенным слизеринцем. Да и на травологии он был очень неплох. Однако... готовка зелья с Невиллом оказалась настоящим испытанием.

У Невилла постоянно дрожали руки. Даже когда они просто набирали в котел воду. Затем гриффиндорец перепутал инструкцию, взяв четыре змеиных зуба вместо шести и шесть рогатых слизней вместо четырех. Сначала Гарри собирался поровну распределить обязанности, однако, как только заметил, как Лонгботтом разделывает слизня, выхватил нож из его рук. А в самом конце Невилл едва все не испортил, когда попытался добавить иглы дикобраза до того, как Гарри потушил огонь!

Спасая зелье от мастерских попыток напарника его угробить, Гарри и сам допустил несколько ошибок. Тут на одно помешивание меньше, тут ошибся на несколько градусов, выставляя температуру, и выдержал неверную паузу между добавлением слизней. В итоге вместо красного оттенка их зелье было фиолетовым.

— Слабо, Поттер и Лонгботтом, — оценил их работу зельевар. — Рискну предположить, — смакуя каждое слово, произносил Северус Снейп, — что это худшее зелье за сегодня.

Гарри с силой сжал кулаки, услышав глумливое хихиканье. «Слабо» было одной из самых низких оценок. Хуже были только «Отвратительно» и «Тролль».

«Он точно поставил нас вместе специально! Все остальные слизеринцы наверняка получили В⁽¹⁾ или даже П⁽²⁾! Он даже разделил Крэбба с Гойлом, ведь эти двое тупиц скорее взорвут котел, чем сварят что-то вместе», — злился про себя Гарри.

После урока Гарри был слишком раздражен, чтобы что-то сказать Невиллу, который то и дело бросал на него извиняющиеся взгляды. Он даже не задумывался о том, почему мальчик идет за ним, ведь они не были друзьями по мнению Гарри. Лишь знакомые и то с натяжкой.

Не успели они пройти и десяти футов, как послышался голос.

— Шрамоголовый и Сквиб, — растягивая слова, продекламировал Малфой, облокотившийся у стены слева. Лицо Лонгботтома вспыхнуло, и он уставился себе под ноги. — Как бы замок не разнесло от ваших талантов! — несколько учеников прыснули.

Гарри резко остановился. Уж кого-кого, а Малфоя глупо опасаться. Он его за два удара на больничную койку определит. И магия тому не поможет — тоже первокурсник.

— Шрамоголовый? — переспросил Гарри, подходя ближе, демонстративно вздернув подбородок. — Бьюсь об заклад, ты истратил все свое воображение, придумывая это прозвище, Малфой, — кончики ушей Малфоя покраснели. — И если Лонгботтом — сквиб, то кто же тогда ты, раз у него получилось превратить спичку в иголку, а у тебя нет? — Гарри сделал еще шаг вперед, остановившись в ярде⁽³⁾ от оппонента. — Может, — притворно задумался Поттер, — магл?

Блондин залился краской и выхватил палочку.

— Как ты смеешь! Да я тебя...

Гарри уже приготовился ударить задиристому блондину под дых, когда послышался бархатистый голос:

— Мистер Малфой, вы забыли подписать зелье.

— Я все подписал, сэр, — выражение лица Малфоя стало и удивленным, и раздраженным, а щеки все еще горели.

— Как ваш декан, — подчеркнул Снейп, — я настаиваю.

Глаза Драко Малфоя чуть расширились, когда он произносил «Да, сэр». Он бросил последний яростный взгляд на Гарри и скрылся вместо со Снейпом за дверью.

Лишь у самого входа в гостиную Гарри вспомнил, что говорил Снейп сразу после распределения:

«Я жду, что все конфликты внутри факультета будут там и оставаться»

Но тут же в голову пришла другая мысль:

— А может Снейп просто не хотел, чтобы блондинчик отхватил.

* * *

В воскресной послеобеденной тишине Гарри сидел возле камина гостиной и читал теорию по обезоруживающему заклинанию. Кажется, его изучают в начале второго курса, но он был уверен, что если приложит достаточно усилий, то у него все выйдет. Со сглазами такая стратегия работала.

Последние несколько вечеров его знобило. Ни теплая одежда, ни каминное пламя не помогали. Гарри казалось, что это как с видениями. Они вроде есть, но на самом деле нет. Гарри из раза в раз отчаянно подавлял дрожь в теле, лишь в своей комнате позволяя зубам беспорядочно стучать друг о друга. Ночью было не лучше. Становилось еще холоднее, хотя как такое вообще возможно? Во сне перед его глазами мелькали десятки, если не сотни озер, которые уже начали понемногу замерзать. Бесчисленные горы встречали его заснеженными верхушками; кое-где появлялись огненные шары и тут же исчезали. А ведь до этого ему очень редко снились сны. Хотя и те тоже были странными. Разноцветные вспышки, крики...

— Ты занял мое место, Поттер, — послышался грубоватый голос Флинта прямо за спиной.

Гарри обернулся. Позади него стояло четверо пятикурсников. Если бы это был один Флинт, он бы...

«Против пятикурсника? Префекта?» — гаденько поинтересовался внутренний голос.

«Да, против него!» — со злостью подумал Гарри, не желая признавать даже самому себе, что ссориться с префектом крайне опрометчивый проступок.

— Живее, полукровка! — Гарри вздрогнул от сильного жжение в руке. Это был Ламент, вскидывавший палочку по поводу и без. Гарри один раз видел, как тот наградил тихую четверокурсницу прыщами просто от нечего делать. Тот еще псих по его мнению.

— Следующее заклинание будет уже не жалящим! — рявкнул Ламент, вращая палочку в руках.

Гарри вскочил с кресла быстрее и испуганнее, чем ему хотелось бы. Краем глаза он заметил, что в тот момент, когда Ламент поднял палочку, Флинт отвернулся. Видимо, как префект должен был вмешаться. Но за него, конечно, никто вмешиваться не станет.

— ... жалкий полукровка...

Послышался смех, Гарри выскочил из гостиной, чувствуя, как горит лицо, а кулаки сжимаются сами собой, и побрел куда глаза глядят. Отчего-то вспомнились лица Дадли и Пирса, когда он поставил их на место. Они тоже когда-то смеялись над ним.

Гарри представил, как выбивает палочку из рук Ламента одним заклинанием, а затем как-нибудь заколдовывает его понеприятнее... лишает волос, например, или одаривает гнойниками. Надо только застать того одного.

Он внезапно остановился у картины волшебника с длинной бородкой и прической афро, который бросил на него заинтересованный взгляд. Куда он собственно идет? Поттер огляделся. Кажется, этот коридор заканчивался... директорской башней. Он что, шел к Дамблдору жаловаться?

Какого... почему... Не удавалось даже придумать подходящий вопрос. Ему казалось невозможным думать об одном и в то же самое время делать совершенно противоположное.

Поначалу Гарри думал, что взрослые в магическом мире действительно могут быть другими. Но после неудачной попытки обратиться к декану, Гарри понял, что взрослые везде одинаковые. Много обещают и мало выполняют. Или их «помощь» делает только хуже.

Он развернулся и пошел искать класс, чтобы снова потренироваться в заклинаниях. С каждым разом делать это было все сложнее. Возможно, их занимали старшекурсники, знавшие массу запирающих чар.

* * *

Следующий урок полетов наступил быстрее, чем Гарри того хотелось. Девятнадцатого сентября двадцать первокурсников вновь оказались на квиддичной площадке. В этот раз Гарри прихватил с собой волшебную палочку, хотя молния и не бьет в одно место дважды, ему так будет спокойнее.

— Смотрите-ка, грифы пожаловали! — растягивая слова, сказал Малфой — Лонгботтом, надеюсь, сегодня твой полет будет не менее фееричным.

— Заткнись, Малфой, — выкрикнул Уизли, вокруг которого сплотились ряды львов.

— К твоему сведению грифоны известны своими летными навыками, чего нельзя сказать про змей, — произнесла Грейнджер. Представители алознаменного факультета одобрительно загудели.

— А твоего мнения никто не спрашивал! — лицо Малфоя начало покрываться красными пятнами. Его бледнота очень часто оборачивалась против него.

— Тишина! — перекричала в миг всех появившаяся мадам Хуч. — Напоминаю: никаких дуэлей в воздухе, иначе в факультетской сборной по квиддичу вы не окажитесь даже в резерве. По моему сигналу отрываетесь от земли, — она подняла руку. — Один, два, три!

В воздух поднялась двадцать одна метла. Мадам Хуч, словно ястреб высматривала возможных нарушителей. Драко Малфой тут же принялся хвастливо выписывать пируэты, какая-то часть Гарри хотела проделать то же самое, быть может, даже мертвую петлю, но другая отчаянно хотела на землю, отчего метла дрожала, когда мальчик поднимался выше четырех ярдов. Казалось, он вот-вот услышит лай бульдогов Мардж.

Гарри сделал глубокий вдох, вжавшись в древко метлы так, что суставы на пальцах побелели. «Здесь нет никаких собак», — не переставал он твердить себе, как заклинание.

— Эй, Поттер, как там погодка снизу? — Гарри запрокинул голову и увидел ухмыляющегося Малфоя. Затем блондин ускорился и отлетел в противоположную от Гарри сторону. Большинство учеников летали чуть выше Гарри или на одном уровне с ним, лишь Лонгботтом и девочка азиатской внешности едва возвышались над землей.

Вдалеке виднелась спокойная гладь озера. Голубое небо с редкими облаками отражалось в нем. Ветер приятно щекотал лицо. Дыхание слизеринца выровнялось. Гарри слегка улыбнулся, заставил себя ослабить хватку и потянул рукоять на себя.

Метла дрожаще послушалась, набрав еще пару футов высоты. Холодный октябрьский ветер, прежде лишь щекотавший щеки, теперь с свистом рвал волосы и заставлял глаза слезиться. В груди похолодело, а в животе заныло знакомое, противное чувство пустоты. Гарри тут же начал снижаться.

Но потом его взгляд упал на гладь озера, отражающую чистое голубое небо. Ветер уже не казался таким враждебным — он обдувал разгоряченное лицо, смывая напряжение. Гарри снова ухватился за метлу, но на этот раз не со страхом, а с решимостью.

Он слегка наклонился вперед и рванул с места. Ветер загудел в ушах уже не свистом, а восторженным ревом, вырывая из легких смех, которого Гарри сам от себя не ожидал. На несколько секунд все неприятные мысли — Снейп, Малфой, мерзкие старшекурсники — были сдуты этим потоком. В этот миг ему казалось, что с этой метлой он сможет улететь от всего. Подняться так высоко, что Хогвартс превратится в игрушечный замок, а его проблемы — в пылинки.

* * *

Сентябрь кончился. За окнами заброшенного класса лил дождь. Серые тучи заслонили собой все небо, так что без заклинания и не понять — утро сейчас, день или ночь.

В этот раз Гарри повезло — пустой кабинет, найденный им в прошлый раз, все еще не был заперт или занят. На очереди стояло заклинание поджога Insendio.

Чем хороши были пустые классы, так это тем, что на окнах не было занавесок, на полах ковров, а вся мебель, если ее не унесли в другие классы, была сдвинута в угол. Так что можно было не переживать за школьное имущество.

— Insendio, — воскликнул Гарри, никуда особо не целясь. Палочка отозвалась лишь несколькими искрами. — Insendio! — снова воскликнул он, но из-за неправильного жеста теперь вообще ничего не вышло.

Он пробовал снова и снова, все больше раздражаясь.

— Insendio! — яростно потребовал он, и на этот раз палочка отозвалась столь мощным потоком огня, что Гарри выронил ее от испуга и удивления. — Ай!

При падении палочка крутанулась, и пламя обожгло ему пальцы. Гарри принялся дуть на свою руку, злясь на то, что не выучил никаких чар, создающих воду или хотя бы ветер. Конечность довольно заметно покраснела, но боль была не слишком сильная. Тем не менее Гарри решил, что на сегодня хватит.

Он вышел из класса и быстро зашагал в сторону подземелий.

— Поттер, — раздался знакомый низкий голос, заставив его замереть на месте, — вы в курсе, что уже наступил комендантский час?!

Декан Слизерина оказался тут как тут. Он вообще умел моментально оказываться в нужно месте. Будь то потасовка в гостиной или котел Финнигана, грозящий в следующую же секунду взорваться. Это, откровенно говоря, пугало. А еще он, как и МакГонагалл отчего-то взъелся на Гарри. И если с деканом Гриффиндора он мог найти причину — обида за то, что не поступил на ее факультет вслед за родителями, или соревновательный дух в гонке за кубок школы, Гарри ведь довольно неплохо зарабатывал баллы на ее уроке, то вот чем он не угодил Снейпу, мальчик не знал. Хотя... всегда оставалась версия с отцом от Хагрида.

— Я... — запнулся Гарри, сердце ушло в пятки. Именно в этот момент раздался колокольный звон, возвещавший начало комендантского часа. — Его ведь не было, когда вы сказали, сэр, — быстро выпалил он и, наткнувшись на темные глаза декана, опустил взгляд в пол. Ему было некомфортно рядом с ним, потому что Снейп и Дамблдор были единственными взрослыми, чье настроение никак не получалось распознать по лицу или походке. А Гарри очень не любил неизвестность.

— Рад, что вы использовали прошедшее время, Поттер, — мягко, почти ласково сказал Снейп. — Быть может, вам удастся совершить еще более невозможный поступок, чем выжить после убивающего проклятья, — научиться аппарировать в замке и избежать наказания? — его взгляд скользнул по покрасневшей руке Гарри, будто рентгеном просвечивая плоть. — Что с рукой, Поттер?

— Ничего, сэр, — буркнул Гарри, инстинктивно дернув рукав мантии.

— Прекратите лгать, Поттер, — буравя первокурсника взглядом, выплюнул Снейп. — Вы в курсе, что колдовать в коридорах запрещено?!

— Но...

— Молчать! — хлестко прервал его Снейп, и Гарри прикусил губу. — Правила едины для всех, Поттер. Или ваша слава столь вскружила голову, что вы не потрудились выслушать приветственную речь директора? Открывали ли вы хоть раз устав Хогвартса? Нет, разумеется, нет. Какое может быть дело Мальчику-Который-Выжил, — с сладковатой издевкой протянул он, — до школьных правил. Вы, как и ваш отец, считаете, что они писаны не для вас.

Снейп внимательно, будто бы с наслаждением, наблюдал, как горят уши Гарри от унижения.

— Минус пять баллов со Слизерина, — наконец вынес приговор. — И чтобы завтра на моем столе лежало эссе. Полфута пергамента. Тема: «Комендантский час в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс». С указанием правил для каждого курса, исключениями подобно урокам астрономии, привилегий префектов и даже правил на время осады замка. Возможно, это заставит ваш воспаленный от самолюбования мозг наконец запомнить о существовании правил. А теперь... марш. И если вы окажетесь в гостиной хотя бы на секунду позже, эссе станет футовым, а отработку вы проведете, перебирая консервированные глаза тритонов. Я доходчиво объясняю, Поттер?

Гарри отрывисто кивнул, не в силах вымолвить ни слова, и, чувствуя, как по щекам разливается жгучий стыд, побежал прочь.

* * *

Гарри и не заметил, как подкралась середина октября. Вставать с постели по утрам стало сложнее из-за того, насколько было теплее под одеялом, чем без него. Оттого скорость, с которой Поттер натягивал на себя одежду, росла экспоненциально. Погода на улице не баловала вовсе. На травологию по утрам все ученики добирались бегом, даже Драко Малфой плюнул на свою напыщенность при температуре пять градусов по Цельсию и неприятном ветре. А однажды, Гарри был совершенно точно в этом уверен, шел дождь со снегом! Полеты на метле тоже больше не приносили той радости. Последнее, седьмое по счету, занятие было назначено на двадцать четвертое октября, и Гарри боялся, как бы им не пришлось летать в пургу.

Если раньше волшебная метла казалась Гарри чем-то похожим на магловский автомобиль, то теперь он изменил свое мнение. Во-первых, чтобы водить машину нужны были права. Во-вторых, в машине было тепло и удобно. На метле же... Гарри не мог себе представить как бы он несколько часов летал на ней. Тем более в дождь или снег. Еще у метел не было багажника, хотя он вроде бы натыкался на упоминание заклинания, что позволяло прикрепить к ним парочку чемоданов.

Метлы были скорее мотоциклами. Летающими и бесшумными мотоциклами.

Их встречи с Невиллом в библиотеке стали почти ежедневными. Из сбивчивого рассказа гриффиндорца Гарри узнал, что на их факультете ученики живут в общих комнатах. В одной комнате первокурсники мальчики, в другой второкурсники и так далее. А сами по себе львы очень шумные и активные, оттого только по выходным, когда они выбирались за пределы замка или собирались и дружно играли в настольные игры в гостиной, можно было почитать в тишине в постели.

Примерно два раза в неделю они писали вместе эссе или тренировались в заклинаниях. Так они освоили сглаз, вызывающий простуду, для ЗОТИ, Lumos, вызывающий огонек на палочке, и Nox, гасящий его для чар и еще три превращения для МакГонагалл. Розовый ластик в бутылочную пробку, бумажную салфетку в тканевую и китайскую палочку для еды в металлическую ложку. На самом деле Гарри немного уже обгонял учебную программу, приближаясь к заданиям полугодового экзамена, но не жаловался на дополнительную практику. Уж слишком нестабилен был его успех в работе с палочкой. Невилл в свою очередь иногда рассказывал ему об особо интересных травах Европы. Гарри не слишком интересовали растения, которых не было в Британии, однако он был в какой-то степени благодарен за то, что Невилл вычленял для него самое главное из замороченных книжек по травологии XVIII века.

Некоторым, особенно Малфою, не нравилось, что Гарри общался с гриффиндорцем.

Однажды блондин даже подбросил что-то в их котел с зельем Забвения, устроив взрыв. Лонгботтом из-за этого очутился в Больничном крыле с ожогами, а Снейп заставил их обоих написать эссе на три фута по этому зелью и всех его компонентов. Кажется, такое называется диверсией. Поэтому Гарри теперь приходилось зорко следить за любыми поползновениями в сторону их с Лонгботтомом котла.

В другой раз Поттер оставил свое эссе на столе в библиотеке и отошел в туалет, а когда вернулся, то увидел лишь пепел. Так что тему «гномы» он теперь знал на зубок, а все свои выполненные работы сразу прятал в сумку, которую не выпускал из виду.

К профессору Дамблдору мальчик больше не ходил. Каждая подобная мысль вызывала у него стыд, когда Гарри вспоминал, что чуть не побежал жаловаться и плакаться ему в плечо, точно маленький мальчик. Не помогало и то, что Поттер часто ловил на себе рассеянный взгляд директора в Большом зале.

Но были и положительные изменения. На уроках профессора Квиррелла у него больше не было видений. Шрам все еще болел, но Гарри не мерещились ни разноцветные вспышки заклинаний, ни то, как заклинание выворачивали наизнанку людей вместе с их внутренностями, ни просто непроходимых лесов с болотами или заснеженных предгорьев.

Утро восемнадцатого октября начиналось как обычно. Гарри проснулся около семи часов, умылся, почистил зубы и оделся, разгладив перед этим одежду заклинанием. Когда он поднялся на завтрак, Большой зал был уже на половину заполнен, а множество сов дожидалось под потолком своих адресатов.

Не успел он наложить себе в тарелку бекон, как, едва не попав в стакан с чаем, на стол упала свернутая в трубку газета. Гарри развернул «Новости Волшебного мира» и принялся читать.

«КОЛДОВСКАЯ ДУМА ВЫНОСИТ ВОТУМ НЕДОВЕРИЯ СЛАЩЕВУ. НАЗНАЧЕН НОВЫЙ ГЛАВНЫЙ КОЛДУН РОССИИ»

17 октября, войдет в историю российского магического сообщества как день политического землетрясения. Колдовская Дума Российской Магической Федерации (РМФ) подавляющим большинством голосов вынесла вотум недоверия действующему Главному Колдуну Сергею Слащеву.

Информированные источники в околодумских кругах утверждают, что последней каплей, переполнившей чашу терпения многих депутатов, стал провал августовского плана Слащева по противодействию оборотням, в результате которой погибли 11 волшебников специального назначения. Результаты проверки по ее итогам выявили слабости в сокрытии государственных секретов и беспрецедентную коррупцию среди помощников Главного Колдуна.

Недовольство вызывали и участившиеся набеги бандитской группировки «Виверны» на отдаленные магические поселения в Сибири, а также скандал с контрабандой яиц Китайского Огненного Шара, едва не приведший к трагедии в магическом квартале Красноярска.

«Эпоха нерешительности и полумер окончена, — заявил по итогам голосования один из инициаторов вотума. — Российское правительство нуждается в сильном и решительном руководстве, способном дать ответ на вызовы времени».

Исполняющим обязанности Главного Колдуна России единогласно назначен Петр Шелмов, занимавший до этого пост военного министра РМФ. Отец Шелмова, прославился еще во время магической войны с Гриндевальдом в качестве командующего специального отряда по уничтожению опаснейших тварей. Сам Петр известен своими твердыми и бескомпромиссными взглядами. В своей первой краткой речи на новом посту он пообещал «навести порядок» и «вернуть российским магам их былой авторитет».

Ожидается, что кандидатура Шелмова будет официально утверждена на посту Главного Колдуна на внеочередном заседании Колдовской Думы в конце месяца. Пока же магическое сообщество России с замиранием сердца ждет первых шагов нового лидера.

Читайте:

на 4-й стр.: «Шелмов vs. Слащев: история противостояния. Полная биография нового и.о. Главного Колдуна».

на 7-й стр.: «Как августовский провал раскрыл нам всем глаза». Интервью зам.главы министра магических путей сообщения РМФ.

на 10-й стр.: Курс золотого галеона и цены на перья гиппогрифов на московском магическом рынке.

«Ничего не меняется, — думал Гарри. — Слабого лидера сменяет «сильная рука». Шелмов... Военный министр... Выходит, к власти там пришли военные?..»

Он дочитал до конца и задумчиво отложил газету. Годовая подписка стоила целых 25 галлеонов, и теперь он понимал — это было самое важное вложение в его образование. «Знание — сила», — процитировал он про себя Бэкона, как когда-то в кабинете Дамблдора. Только сейчас он по-настоящему понял, что эта сила заключалась не в заклинаниях, а в умении видеть связи там, где другие видели лишь скучные заголовки.

Именно в этот момент, пока его мысли были заняты геополитикой, возле его тарелки бесшумно опустилось элегантно свернутое письмо с фамильной печатью Дамблдора.

* * *

Тихие шаги нарушали вечернюю тишину коридоров. Гарри спустился по лестнице, на которую свернули ученики Гриффиндора с префектом в его первый вечер в замке, и направился в сторону директорской башни. Сквозь окна из темного стекла пробивались последние лучи солнца. Гарри прошел мимо кашлянувших доспехов и свернул направо. Ширина прохода сужалась, словно сам замок желал вытеснить его.

Именно в этот момент из-за поворота появились двое гриффиндорцев. Рон Уизли шёл впереди, размахивая руками, и что-то оживлённо рассказывал о квиддичной команде «Пушки Педдл» Симусу Финнигану, который лениво ковырял пальцем в ухе. Уизли резко остановился, увидев Гарри, его широкое, веснушчатое лицо исказилось. Ирландец по инерции прошёл ещё несколько шагов вперёд, прежде чем осознал, что его друг замер, и вернулся.

Повисло тягостное молчание, нарушаемое лишь потрескиванием факелов в железных держателях. Уизли первым нарушил его, его голос прозвучал грубо и немного дрожал из-за злости.

— Поттер.

Гарри почувствовал, как по спине пробежали ледяные мурашки, но его собственный голос прозвучал на удивление ровно и холодно:

— Уизли. Может, дашь мне пройти?

Симус, почувствовав нарастающее напряжение, неуверенно тронул Рона за локоть:

— Рон, пойдём, чего встал?

Но Уизли будто не услышал его. Его голос зазвучал громче, насыщенный непонятной Гарри яростью:

— Пойдём, когда я ему всё выскажу!

— Что ты несешь? — Симус недоумённо посмотрел то на одного, то на другого, но Рон уже не сдерживался.

Он сделал шаг вперёд, ткнув пальцем в сторону Гарри:

— Я несу то, что давно пора было сказать! Не понимаю, почему все остальные делают вид, будто все так и должно быть! Ты предатель, Поттер! — яростно жестикулируя, выкрикнул гриффиндорец. — Предатель памяти своих родителей! — его слова эхом раскатились по узкому коридору. — Твои родители и многие другие отдали жизни, сражаясь против Того-Кого-Нельзя-Называть, против Слизерина! А ты? Ты носишь мантию этого факультета и водишься с этими... этими змеями! Ты плюёшь на всё, за что они боролись!

Гарри сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Каждое выкрикнутое слово гриффиндорца било больнее, чем удары кулаков, вороша неприятные воспоминания о воплях Дурслей. Еще неприятнее становилось из-за того, что в глубине души Поттер понимал, что в этих словах есть доля правды. Ему и самому закрадывались подобные мысли в голову после разговора с Хагридом. И хотя он — не его родители, Гарри чувствовал иррациональный стыд и холод в груди, несмотря на заверения Дамблдора о том, что человека определяет его выбор и поступки, а не факультет.

— Ты закончил? — тихо, но чётко спросил Гарри, его зелёные глаза сверкали в полумраке. — Тогда пропусти меня.

Рональд тяжело дышал, словно только что пробежал кросс. Он с ненавистью посмотрел на Гарри, потом резко развернулся и окликнул Симуса:

— Пошли. Здесь воняет предателем.

Симус на мгновение задержал на Гарри взгляд, в котором читалось скорее недоумение и неловкость, чем злоба, но потом всё же последовал за своим взбешенным товарищем. Гарри с непонятной для себя тоской смотрел, как двое гриффиндорцев заворачивали за угол.

До самого кабинета директора в голове Гарри крутились тяжелые мысли.

Знаменитый Мальчик-Который-Выжил. Герой. Победитель Того-Кого-Нельзя-Называть.

Он ведь на самом деле никакой не герой. Он не делал ничего такого, за что им можно было восхищаться. Он лгал, дрался, воровал и по его вине погиб человек. И не важно, что она заслужила это. Или важно?.. Он не из тех, кто вступится за незнакомую девушку, как в глупых романтических фильмах, что, не отрываясь, смотрела тетка.

Герой... Все эти истории о непоколебимых, добрых и благородных героях всегда казались ему глупой выдумкой. Они не падали в грязь, чувствуя как трясутся руки от унижения и бессильной злости; не голодали по нескольку дней, из-за чего в голове шумело, а тело ощущалось столь легким, что мелкий толчок или дуновение ветра, и ты падаешь; не чувствовали, как горит кожа от ударов ремня или пульсируют с десяток синяков под одеждой; не ощущали триумф от мести обидчиками такой мощи, что кровь стучала в висках тяжелым, пьянящим молотом; не чувствовали эту сладкую и пьянящую ярость, которая однажды спалила его дом дотла. Нет, он был не из тех. Он был просто кем-то другим.

Стоя у двери директора, Гарри почувствовал, что тугой узел в груди чуть ослаб.

— Войдите, — послышался уверенный голос директора еще до того, как мальчик постучал. — А, Гарри, присаживайся. Чаю?

— Пожалуй, господин директор.

— Нет ничего лучше чашечки цейлонского перед сном! — тепло улыбнулся Дамблдор.

Фарфоровый заварник взлетел в воздух и принялся наполнять две чашки, выскочившие из деревянного шкафчика за спиной директора. Затем директор достал сахарницу.

— Признаться, мой мальчик, меня удивило твое отсутствие за последний месяц. Не избегаешь ли ты меня, Гарри? — директор усмехнулся, но его взгляд стал пронзительным.

— Я... нет, сэр. Просто вы занятой человек. М-м, глава Визенгамота. Я читал об участившихся сессиях, — на ходу придумывал Гарри, не желая раскрывать истинную причину. Да и вообще, ему казалось странным то, что многие ученики ни разу не бывали в этом кабинете за семь лет, а он уже третий.

— Понятно, — директор положил в чай сахар. Вторая кружка подлетела к Гарри. И снова без единого движения волшебной палочкой или чем-то еще Альбус Дамблдор заставил ложки размешивать сахар.

Гарри невольно восхитился. Профессор Флитвик рассказывал о том, что колдовство возможно без вербальной формулы и жеста. Даже без волшебной палочки. Однако если первому учились с шестого курса, второму с седьмого, то вот на последнее были способны лишь самые могущественные волшебники. Гарри тогда с надеждой задумался о том, не является ли он одним из немногих счастливчиков. Смог бы он также, как и Дамблдор? Очень хотелось бы верить, что да. Ему не хотелось быть посредственностью. Чтобы его помнили лишь за непонятно как случившуюся смерть Волдеморта в доме его родителей.

— Нравится ли тебе в Хогвартсе? — спросил директор, сделав глоток и причмокнув губами.

— Ну, думаю да, — пожал плечами мальчик. — Только скучно немного.

— Скучно? — директор кашлянул, а Гарри показалось, что тот издал смешок. — Не объяснишь старику?

— Ну, видите ли, сэр, у нас на неделе всего, — он наклонил голову и принялся подсчитывать, — пятнадцать занятий⁽⁴⁾. Когда кончатся полеты, будет четырнадцать. Ну, скажем час-два в день на эссе и чтение глав, но все остальное время совершенно нечего делать.

Директор не сдержался и хохотнул, а потом и вовсе по-стариковски рассмеялся. Гарри почувствовал стыд, смешанный с раздражением. Неужели он сказал что-то глупое?!

— Прости, Гарри, просто ты первый первокурсник, кто говорит мне подобное, — утирая платком краешек глаз признался директор. — Теперь многое встает на свои места. Я так понимаю, ты поэтому почти все свободно время проводишь в библиотеке?

Гарри кивнул, не задумываясь, откуда директору это известно.

— Если бы сейчас было теплее, я бы предложил тебе прогуляться, — он бросил взгляд за окно, где моросил мелкий дождь. — Хогвартс расположен в очень живописном месте. Поверь моему опыту — ты найдешь очень мало мест, сочетающих в себе и пресноводное озеро, и лес, и предгорья. А с третьего курса ты сможешь выбраться в единственную деревню, населенную исключительно волшебниками — Хогсмид.

— Хогсмид... — задумчиво повторил Гарри.

— О, это совершенно особенное место, — глаза Дамблдора повеселели. — Конфетная лавка, где сладости сами прыгают к тебе в руки; «Три метлы» с лучшим сливочным пивом в Британии. Там чувствуешь себя частью чего-то целого. Большой, но в то же время такой маленькой и уютной магической семьи. Но знаешь, мой мальчик, самые великие чудеса скрыты не в деревне, а в стенах самого Хогвартса. В этом замке больше секретов, чем звезд на небе — потайные комнаты, движущиеся лестницы, коридоры, ведущие в самые неожиданные места... — глаза директора лукаво блеснули. — Если тебе действительно скучно, возможно, ты мог бы заняться их изучением? Уверен, ты найдешь это куда увлекательнее любого учебника.

Он отхлебнул чаю, и его взгляд стал чуть более отстраненным, устремленным в прошлое.

— Твой отец с друзьями — профессор МакГонагалл до сих пор с содроганием вспоминает эту компанию — были большими специалистами по нахождению таких мест. Думается мне, что они знали о тайнах Хогвартса больше, чем все преподаватели вместе взятые. Правда, использовали они эти знания чаще всего для того, чтобы подшутить над кем-то, — в голосе Дамблдора послышались нотки легкой, прощающей усталости. — Он был удивительным человеком, твой отец. Настоящий гриффиндорец до кончиков пальцев — отважный, упрямый, талантливый в трансфигурации и Защите, но при этом отъявленный шутник. Порой его выходки переходили все границы, за что он частенько получал нагоняй от твоей матери.

Гарри показалось, что в груди снова затянулся тот самый тугой узел.

— Мама... она их... останавливала? — с трудом выдавил он.

— Лили? — лицо Дамблдора озарилось теплой, искренней улыбкой. — О, да. Умная, принципиальная, с обостренным чувством справедливости. Она могла остановить их одним взглядом. Джеймс души в ней не чаял и в конце концов ради нее поумерил свой пыл и стал тем человеком, которого полюбила Лили — все так же отважным, но более зрелым и ответственным. Их союз был удивительным сочетанием огня и света. И именно эта любовь и готовность пожертвовать собой ради других в конечном счете спасла тебя в ту ночь.

Гарри опустил глаза, уставившись на чай в своей чашке. Он чувствовал себя ужасно. Слова Уизли зазвучали в его голове вновь.

Дамблдор, казалось, уловил его настроение. Он мягко положил ложку на блюдце.

— Но мир не делится только на черное и белое, Гарри, — сказал он серьезно, но не осуждающе. — И люди тоже. Мы все носим в себе частички разных качеств. Именно выбор, а не обстоятельства рождения, определяет нас. Кстати, о выборе...

Директор поправил очки.

— Мне пришло несколько писем из Министерства. Касательно твоих будущих опекунов. Ряд семей выразили готовность взять на себя эту ответственность. Лонгботтомы, Тонксы, Диггори, Фоули, — медленно произносил Дамблдор. — А также Малфои и Паркинсоны. Все они подали официальные заявки на твою опеку.

— Фоули?

— О, очень старая семья. Они эмигрировали в Европу в самом начале борьбы с Волдемортом, однако вернулись этим летом, поскольку в следующем году планируют отправить второго ребенка в Хогвартс, — пояснил Дамблдор.

— Я бы не хотел к Малфоям и Паркинсонам, — сказал Гарри, вспомнив, как Малфой жаловался на качество чая, а Паркинсон поддакивала ему. Видел он таких отпрысков особо богатых инвесторов дяди, наверняка у них ошейник пса стоит дороже, чем вся одежда Гарри вместе взятая. — Над остальными... я подумаю, сэр.

— Хорошо, Гарри, я все устрою.

Повисла тишина, которую нарушал лишь стук чашки, опускаемой на стол, да серебряных приборов.

— Да, Гарри, если ты захочешь поговорить с кем-то о своих родителях, то советую обратиться к профессору МакГонагалл. Как их декан она точно знает сколько раз Джеймс с друзьями заколдовывали шерсть миссис Норрис в цвета Гриффиндора, и каким заклинанием Лили приклеила твоего отца к стулу после очередной выходки, — старый волшебник подмигнул. — Если у тебя больше нет вопросов, то ты волен идти.

Гарри кивнул и направился к выходу, но взявшись за ручку, обернулся и, сам не понимая зачем, спросил:

— Сэр, а вы не замечали за профессором Квирреллом ничего странного?

— Что ты имеешь в виду, Гарри? — мальчик встретился взглядом с посерьезневшим директором.

— О, нет, сэр, ничего.

Гарри резко передумал делиться с директором своими подозрениями. В конце концов с ним происходило достаточно странных вещей, так что совсем не факт, что эти... ужасные видения и боли связаны с преподавателем Защиты. Куда больше ему хотелось сохранить саму тайну их существования.

— Гарри, — окликнул его директор, — твой шрам, он не болел?

— Нет, сэр, — отозвался Гарри, не став уточнять какой именно.

1) Выше ожидаемого.

Вернуться к тексту

2) Превосходно.

Вернуться к тексту

3) Примерно 91 сантиметр.

Вернуться к тексту

4) Расписание занятий для первого курса без упоминания перерывов (видение автора):

Вернуться к тексту

«Тайны Хогвартса» — Гарри не мог отрицать, что фраза звучала интригующе. Но какие такие тайны мог найти он, едва ориентирующийся даже в основных коридорах?

Замок был огромным, молчаливым и полным лабиринтов. Он состоял из миллионов каменных кирпичиков, тысяч окон, сотен коридоров, дверей и тупиков. В нем было семь этажей и подземелья, сотни классов и подсобных помещений. Казалось, что каждый из 400 учеников и преподавателей мог бы вечно блуждать в его каменных громадах, не встретив ни души. Затеряться в нем было так же просто, как и засыпать после изматывающего дня.

Мысль о том, что его отец с друзьями нашел здесь что-то, способное скрасить будни, вызывала у Гарри одно лишь глубокое недоверие. Как тут можно что-то найти? Взять вот тайные проходы. Они могут скрываться за картинами, за голой стеной и много еще где. Неужели отец с друзьями тыкались в каждый камень или наугад бормотали пароли? В голове мелькнула мысль: в Литтл Уингинге не было места случайным поискам. Каждое действие было выверенным, системным. Здесь же он был слепым котенком, тыкающимся мордой в стены.

Последовав совету Дамблдора больше из упрямства, чем из любопытства, Гарри решил начать с неизвестного ему коридора сразу слева от гостиной Слизерина. Арочный переход с грубыми каменными опорами привел его к двум неприметным дверям, предположительно в туалеты, и еще одному проходу. Ни портретов, ни доспехов — лишь голые стены и тишина, нарушаемая им самим. Чувствуя себя полнейшим недоумком, Гарри провел ладонью по шершавой каменной фактуре, ожидая... чего? Что камень поддастся и откроет потайную комнату? Он потер ладони друг о друга и подышал на них, пытаясь согреть руки.

Свернув направо, он попал в чуть более оживленное ответвление. Настенные факелы здесь были отлиты в форме трех переплетающихся змей, чьи пасти извергали желтоватое пламя. Дорога снова раздваивалась. Первый поворот вел к лестнице на первый этаж; выбрав второй, Гарри обнаружил пыльный деревянный комод, приставленный к стене, на котором покоился макет скелета какого-то неведомого существа, и огромное, мрачное полотно напротив.

На картине был изображен черный крылатый конь, точь-в-точь как те, что он видел на опушке леса, и его всадник — настоящий скелет, облаченный в истлевшую темно-фиолетовую мантию. Без кожи, без плоти, лишь голые кости и пустые глазницы, смотрящие в никуда. На мгновение Гарри почувствовал ледяной холодок за спиной. Странный выбор картины для школы.

Он двинулся дальше по коридору, минуя множество запертых дверей — возможно, классы, ныне забытые и неиспользуемые. Конец пути оказался банальным и разочаровывающим: глухая каменная стена. Выдохнув струйку пара, Гарри развернулся и побрел назад.

Из подслушанных обрывков разговоров хаффлпаффцев он знал, что их гостиная тоже где-то под землей. Но после получаса бесплодных блужданий по сырым подземельям, где не было ни намека на барсуков, Гарри сдался. Похоже, в Хогвартсе было больше одного подземного уровня, и этот явно принадлежал только Слизерину.

Смирившись с первоначальным провалом, Гарри поднялся наверх. Он бродил, сворачивая наугад то влево, то вправо, пересекая десятки коридоров.

Ему встретились самые разные картины: от обычного пейзажа до изображения огромного морского змея, разламывающего корабль надвое. Затем железные доспехи, внезапно громко затянувшие гимн Хогвартса, — отчего Гарри вздрогнул и чуть не выронил палочку с горящим на конце огоньком. Далее — мраморная статуя спящего дракона, такого реалистичного, что мальчик на секунду замер, портреты волшебников, говорящих на давно забытом языке, и призрак довольно миловидной девушки.

Где-то он шел по винтовой лестнице, где-то перебегал от одной части замка к другой по подвесному мосту, в ином месте шел по закругленному коридору или двигающейся лестнице.

Ноги начали ныть от бесцельной ходьбы, а внутри нарастало знакомое раздражение. Неужели ему придется всецело полагаться на свою удачу? Видимо, это была глупая затея.

В конце концов он вышел к высокой узкой лестнице, устремлявшейся вверх, в одну из башен. Стены по бокам были сплошь увешаны портретами, не оставляя ни пяди свободного камня. После нескольких минут подъема, от которого заныли икры, Гарри остановился, чтобы перевести дух, прислонившись к раме портрета дородной дамы в розовом.

— Что вы тут забыли? — раздался удивленный, твердый голос справа.

Гарри вздрогнул и выпрямился. Перед ним стоял Перси Уизли, гриффиндорский префект, с идеально прямой спиной и начищенным до блеска значком на груди.

— А, Поттер. Добрый вечер, — кивнул Перси.

Гриффиндорский префект был, пожалуй, самым правильным учеником из тех, что встречал он. Или самым дотошным, по мнению остальных слизеринцев. Он всегда был вежлив, обращался на «Вы» и очень серьезно относился к правилам и своей должности.

— Префект Уизли, — вежливо кивнул Гарри.

Пятикурсник расправил плечи, и его грудь выпятилась так, что казалось, вот-вот лопнет шов на мантии.

— Я хотел бы извиниться за моего брата, Поттер, — неожиданно выдал Перси, поправляя очки. — Он может быть... порывист и не всегда обдумывает свои слова. Но не все Уизли такие, уверяю вас.

— Э... Благодарю, — сбивчиво ответил Гарри. Ему бы и в голову не пришло, что Рональд и Перси — братья. — Приятно это слышать, — закончил он отточенной фразой.

— Вы так и будете здесь торчать, или как? — внезапно фыркнула дама с портрета, нарушая неловкую паузу.

— Нет, леди, — чопорно ответил Перси, а затем обернулся к Гарри. — Так что ты здесь делаешь? Лонгботтома ждешь?

«Значит, я наткнулся на вход в гостиную Гриффиндора. Вот оно как».

— Нет, — пожал плечами он, делая вид, что это не имеет значения. — Просто гуляю. Пока.

Не дожидаясь дальнейших расспросов, Гарри развернулся и зашагал прочь, вниз по лестнице. Совет Дамблдора внезапно показался ему невыносимо глупым. Несколько часов он потратил на бесцельное блуждание, и результат был нулевым. Так можно действовать в незнакомом районе — прочёсывать территорию, запоминая ориентиры. Но не в волшебном замке, где за голой стеной мог оказаться секретный лаз. Следующий подход будет иным. А на сегодня хватит. Лучше пойти в библиотеку и почитать что-нибудь. По крайней мере, там было тепло.

* * *

Тридцатое октября выпало на среду, а это означало, что ночью первокурсников ждала астрономия. День был пасмурным; ученики болтались по школе, походя на сонных мух, но, когда закончились дневные уроки, и Гарри отправился отсыпаться перед ночным уроком, то, как назло, сна не было ни в одном глазу.

Из-за этого под конец полуночного урока Гарри спал на ходу, а как только очутился в своей спальне, то моментально заснул. Вот только шести часов сна маловато для ребенка одиннадцати лет. Оттого его утро началось со спокойного возгласа:

— Aguamenti.

И на Гарри обрушился поток холодной воды из палочки Флинта. Обычно старосты действовали иначе — применяли заклинание, что издавало звук горна, или просто расталкивали спящих. Однако...

Гарри резко подскочил в постели, развернулся, и, уставившись на старосту, с экспрессией, обычно не присущей людям, у которых один глаз еще даже не открылся, рявкнул:

— Какого хрена?⁽¹⁾

— Подъем, Поттер! — Маркус обнажил чуть желтоватые зубы в усмешке. — Следующим тебя будет будить Снейп, и поверь — тебе не понравится его способ.

С этими словами Флинт вышел из комнаты. Гарри посмотрел на часы и ужаснулся — через пятнадцать минут у него история в другом конце чертового замка. Ни о какой укладке волос или утреннем душе речи и не шло, хотя признаться, Гарри мылся не каждое утро, а раз в два дня и притом вечером. У Дурслей ванна была для нормальных людей, а не для таких, как он. Привычка экономить воду и не занимать надолго помещение въелась в плоть и кровь. Сейчас бы успеть все высушить.

Со скоростью, заставлявшей других учеников оборачиваться и проверять нет ли позади полтергейста Пивза, Гарри добежал до кабинета. Едва он сел за парту, из-за доски выплыл профессор Бинс и начал лекцию.

— Здравствуйте, ученики, начинаем. Сегодня мы обращаемся к рассмотрению одного из второстепенных, но, тем не менее, присутствующих в общей исторической науке, эпизодов, а именно, к так называемым гоблинским волнениям, имевшим место в рамках обозначенного хронологического периода, а именно, в начале двенадцатого века... — монотонно забубнил Бинс. — Если говорить о предпосылках данного события, то...

К этому моменту Гарри понял, что у него сильно болит голова. А еще, что он уже читал об этом восстании.

— ... необходимо отметить, что оно не возникло на пустом месте, а было, в определенной степени, закономерным результатом развития целого ряда предшествующих процессов, складывавшихся на протяжении длительного временного отрезка. Среди ключевых факторов, оказавших влияние на формирование...

Может, ну его? Проспит он одну лекцию. Все равно есть учебник.

— ... предпосылок для возникновения упомянутой ситуации, традиционно выделяют набор социально-экономических противоречий, коренящихся в особенностях взаимоотношений между магическим и гоблинским сообществами на том этапе их исторического...

Так Гарри лег на парту, закрыл глаза и первый раз в своей жизни проспал лекцию.

* * *

Ежась от осенней стужи, первокурсники Гриффиндора и Слизерина шли на травологию. Настроение Гарри ухнуло куда-то вниз, когда с окончанием истории магии он не ощутил себя бодрым. Голова пульсировала и отдавала в виски, а еще были странные ощущения. Словно предчувствие чего-то дурного. Мальчик ощущал неестественное нетерпение и предвкушение непонятно чего. Но в одном он был уверен точно: оно никак не было связано с утренним известием о назначени Шелмова.

— Гарри, у тебя все в порядке? — внезапно спросил Лонгботтом.

— Все нормально, — буркнул Гарри, пытаясь игнорировать призрачный запах гари, который уже который час преследовал его. Отчего-то именно в этот момент в голове стало зашумело, и он оступился.

— Уверен?

— Не твое чертово дело! — отрезал Гарри, резко дернув головой, словно пытаясь стряхнуть навязчивое ощущение. — Прости, — потирая виски, произнес он через несколько секунд. — Голова болит.

— Да, ладно, я все понимаю, — негромко сказал Невилл. — Сегодня же Хэллоуин...

— И что? — непонимающе спросил слизеринец. Невилл что-то промямлил. — Прости, не услышал.

— Твои родители, — прошептал мальчик, потому что в теплицу вошла профессор Спраут, — их же ровно десять лет назад...

— О... — Гарри стоял, онемев, пока слова Невилла пронзали его словно ледяные иглы. Десять лет. Он даже не знал. Не знал даты. Не знал, что именно в этот день его жизнь переломилась. Вмиг стала ясна причина всех тех взглядов в слизеринской гостиной сегодня. Волна горячей ярости сменила первоначальный шок, и он едва не закричал от бессилия. Почему он должен был узнавать такое от случайного одноклассника? Почему Дамблдор, рассказавший столько, не сказал ему этого?

Время до последнего урока пролетело незаметно. На уроке профессора Флитвика они, наконец, приступали к серьезной практике. С тех пор как маленький профессор заставил жабу Лонгботтома несколько раз облететь класс, ученики, умирали от нетерпения овладеть этим искусством. Профессор Флитвик разбил всех учеников на пары. Точнее попытался. На факультете Слизерин было одиннадцать первокурсников, на Гриффиндоре девять, а на остальных факультетах было по десять студентов. Удача полностью отвернулась от Гарри в тот день, потому именно ему предстояло работать ни с кем иным, как с высокомерной зазнайкой Грейнджер. Ее манера поведения в равной степени раздражала всех студентов, независимо от факультета. Девочка отвечала на вопросы, предназначенные другим, то и дело подпрыгивала на месте, задрав руку как можно выше к небу, а каждый свой верный ответ или практический успех сопровождала оглядыванием остальных учеников с высокомерным выражением лица, которому могли позавидовать Малфой и Паркинсон.

— Не забудьте те движения кистью, которые мы с вами отрабатывали, — попискивал профессор Флитвик. — Кисть вращается легко, и плавно, и со свистом. Запомните — легко, и плавно, и со свистом.

Заклинание левитации Гарри освоил еще в начале октября, угробив на него по меньшей мере пять часов. А то и все десять. Не отвлекаясь на громкие возгласы, раздававшиеся по всему классу, мальчик взмахнул палочкой и произнес заклинание.

— О, великолепно! — профессор Флитвик хлопнул в ладоши нескольку раз. — Все видели: мистеру Поттеру удалось! — Гарри позволил себе улыбку, принимая похвалу от профессора и ловя на себе неприязненные взгляды. В том числе от соседки.

В этот момент раздался хлопок в другом конце класса. Перо Финнигана разлетелось на тысячу пылинок.

— Профессор, — раздался ошарашенный голос Дина Томаса.

— Ах, мистер Финниган, — усмехнулся Флитвик, глядя на скребущего макушку мальчишку, — плавное движение, пла-вно-е. Возьмите еще одно перо у меня со стола.

— Wingardium Leviosa! — произнесла Гермиона Грейнджер, и ее перо плавно взмыло в воздух. Она тут же бросила полный превосходства взгляд на Гарри. Меж бровей мальчика залегла легкая морщина и тут же исчезла.

— Не расстраивайся, — снисходительно сказал слизеринец, поигрывая с пером, — заклинание левитации — это непросто. В следующий раз у тебя обязательно получится.

Девочка чуть нахмурилась, затем бросила взгляд на свое перо, от которого к тому моменту не осталось ничего кроме пепла, а синее пламя исчезло. Ее уверенность сменилась мгновенным шоком и полным недоумением. Она тут же повернулась к Гарри, ее глаза сузились, а губы плотно сжались.

— Профессор! — ее голос прозвучал резко и громко, привлекая внимание. — Поттер сжег мое перо!

— Не думаю, что мистеру Поттеру под силу использовать два заклинания одновременно, мисс Грейнджер, — весело воскликнул Флитвик, повернувшись к ней. — Но не переживайте — ошибки часть обучения, и у Вас их будет множество. Возьмите с моего стола запасное перо и попробуйте снова!

Грейнджер, пышащая злобой, последовала его совету.

— Это был ты, я знаю! — нагнала его Грейнджер после урока. Голос девочки предательски дрожал.

— Докажи, — сухо парировал Гарри.

Глаза девочки блеснули. Она несколько секунд молча смотрела на него, губы сжались в белую ниточку, а затем резко развернулась и скрылась в толпе гриффиндорцев.

— А то «я же тебе говорила», — едко передразнил он ей вслед.

Возле гостиной его кто-то сильно пихнул в бок и Гарри налетел на стену.

— Считаешь себя самым крутым, Поттер?! — выплюнул Драко Малфой. Гарри сжал палочку в руке и быстро огляделся. И хотя Малфой бы замечательно смотрелся с кучей фурункулов на физиономии, было слишком много свидетелей.

— Я заработал баллы для нашего факультете! Что с тобой, черт возьми, не так?!

Блондин с каждым разом выводил его из себя все быстрее. Гарри старательно игнорировал все его нападки и попытки поддеть в коридорах или гостиной. Это гриффиндорцы вспыльчивы и безрассудны. Ученики Слизерина должны вести себя иначе. Он так и не смог понять, отчего Малфой к нему прицепился с самой первой встречи. И что самое раздражающее — чем упорнее Гарри игнорировал эти выпады, тем настойчивее и страннее становилось поведение блондина.

— О, так я должен прыгать от счастья, Мальчик-Который-Выжил? Наслаждайся праздником, — издевательски протянул он и попытался толкнуть его в плечо еще раз, но Гарри машинально уклонился и нахмурился. Малфой буквально напрашивался на какой-нибудь пренеприятный сглаз.

Как и те, кто спрашивал, «какого ему живется на факультете, что убил его папочку с мамочкой».

* * *

Большой зал, как и всегда во время Хэллоуина или Самайна, как его называют особо чтящие традиции, выглядел отвратительно. Десятки летающих тыкв с «ужасающими» улыбками и вырезанными глазницами, которые могли бы испугать разве что семилетнего ребенка, со свечами внутри, тысячи летучих мышей, которые только раздражали и отвлекали от еды, и волшебный потолок, затянутый сегодня грозовыми тучами. Кому подобное может вообще нравиться?

— Филиус, сегодня вы превзошли самого себя! Украшения просто великолепны, — с блеском в глазах и едва заметной улыбкой в бороде сказал директор профессору чар. — Рубеус, ваши тыквы вне всяких похвал!

— Благодарю вас, профессор Дамблдор, — прогудел великан довольным басом.

— Как жаль, что Квиринус задерживается, — с искренним сожалением вздохнул Альбус Дамблдор.

Северус закатил глаза. Стиснув зубы из-за раздражения и очередного приступа головной боли и стараясь не думать отчего у него на самом деле ужасное настроение, он обвел взглядом слизеринский стол и остановился на Поттере. Тот, как и всегда, сидел отдельно и даже не обращал внимания на взгляды, направленные на него, коих сегодня было значительно больше обычного. Никаким безразличным выражением сегодня там и не пахло, первокурсник выглядел отстраненным и задумчиво хмурился.

Очевидно, его все-таки просветили насчет сегодняшнего дня. Пожалуй, он единственный, кто имеет право не приходить на этот праздник, однако когда Альбус подобный выбор предлагал ученикам? Для подавляющего большинства Хэллоуин — праздник. Какое им дело до горстки скорбящих?

В этот момент грянул оглушительный громовой раскат и двери Большого зала с грохотом распахнулись. Недоумение вытеснило праведный гнев, когда в зале наступила почти полная тишина. От распахнутых настежь дверей к преподавательскому столу бежал Квиринус Квиррелл.

Его тюрбан съехал набок, а на лице читался неподдельный ужас. Все замерли, глядя, как Квиррелл подбежал к профессору Дамблдору и, с трудом сохраняя равновесие, прохрипел:

— Тролль! Тролль… в подземелье… спешил вам сообщить…

И Квиррелл, потеряв сознание, рухнул на пол. На несколько секунд повисла тишина. Никто не заметил едва уловимого взмаха палочки преподавателя ЗОТИ, прямо из рукава мантии перед самым падением.

В зале поднялась суматоха. Ученики норовили пробраться к выходу, не задумываясь расталкивая друг друга. Понадобилось несколько громко взорвавшихся фиолетовых фейерверков, вылетевших из волшебной палочки профессора Дамблдора, чтобы снова воцарилась тишина.

— Старосты! Немедленно уведите свои факультеты в спальни!

Не дожидаясь очевидных приказаний директора, Северус направился к своему столу.

— За мной! — рявкнул Снейп, отгоняя гнетущее предчувствие.

— Но, профессор, — замямлил Мальсибер — Мы вполне способны...

Знал бы он, что еще могло вырваться на свободу, кроме тролля, не стал бы тратить столь драгоценное время.

— Мистер Мальсибер, я надеюсь вы, как префект, помните, что наша гостиная находится в подземельях! Я не думаю, что все ученики способны справиться с троллем, а младшие курсы сохранят строй и дисциплину при встрече с ним, так что без лишних разговоров! Строй замыкают Фарли, Флинт, Уэйтс, Розье и вы. Живее!

Снейп уже развернулся, чтобы возглавить вывод студентов, когда почувствовал, что что-то не так. Он с ужасом ощутил холод, распространявшийся от правой руки по всему телу. В груди неприятно засосало. Где-то рядом всхлипывала девочка, кто-то громко звал маму, а префекты пытались перекричать нарастающую волну всеобщей истерии из-за какого-то жалкого тролля. Все мысли о глупом подземном чудище вылетели из головы, вытесненные одним-единственным, оглушающим осознанием. Непреложный Обет.

Краем глаза он заметил, что Квиррелла уже в Большом зале нет. Впервые за долгое время Северус почувствовал настоящий, животный страх. Он быстро нашел взглядом единственного, кто мог стать причиной таких ощущений.

И увидел островок неестественного, зловещего спокойствия в эпицентре хаоса. Поттер не метался и не кричал. Он сидел, сгорбившись над столом, будто его тошнило. Его тело выгибалось в немой судороге, глаза закатились, обнажив белки, из уголка рта на мантию медленно стекала струйка пены. Золотой бокал, из которого он только что пил, с глухим лязгом покатился по столу.

«Отравили», — с ужасом осознал Снейп, и мир сузился до одной этой точки.

Затем, словно в замедленной съемке, зельевар увидел, как воздух вокруг Поттера заструился и завибрировал. Звуки паники словно приглушились, уступив место нарастающему, беззвучному гулу. Между пальцев Гарри, вцепившихся в дерево стола до побеления костяшек, заполыхали синие, беззвучные искры. Магия мальчишки сопротивлялась действию яда. Вот только...

«Необычна. Чрезвычайно активна».

Прозвучал хлопок. Предметы посуды, располагавшиеся в радиусе пяти футов, разлетелись в стороны, словно кегли. Порыв ветра, затушивший свечи в радиусе пятнадцати футов от первокурсника, почувствовали за всеми пятью столами, а летучие мыши разлетелись подальше от эпицентра взрыва.

* * *

— В организме Поттера больше нет яда.

Дамблдор, казалось, не услышал. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, поверх ширмы, за которой лежал мальчик. Пальцы с длинными, изящными фалангами медленно постукивали по ручке кресла, будто отбивая такт неведомой сложной мелодии. Снейп, не выдержав тишины продолжил:

— Всех тварей, включая тролля и цербера обезвредили. Пострадавших нет, за исключением...

Директор остановил его легким движением руки. Не резким, но обладающим такой неоспоримой властностью, что Снейп мгновенно замолчал. Но спустя несколько секунд гулкой тишины взорвался.

— Может вы наконец объяснитесь, в чем заключался ваш план?! Как так вышло, что вы не смогли уберечь ни Поттера, ни камень?!

— Здесь вы не правы, Северус, — спокойно произнес Дамблдор. — Гарри жив и идет на поправку. Камень — в целости и сохранности.

— О, какая отрадная новость! — взорвался Снейп. — А тот факт, что ученик первого курса жив — мой ученик! — исключительно по воле случая, вас не беспокоит? Или это тоже часть вашего великого замысла?

— Я принимаю все последствия своих решений, Северус. Все.

Слова повисли в воздухе, тяжелые, как надгробные камни.

— Решений? — Снейп с силой упёрся руками в комод. — Каких решений? Позволить Темному Лорду проникнуть в замок? Использовать Поттера как наживку?

— Никто не использовал Гарри в качестве наживки, — голос его звучал ровно, но глубокие морщины у глаз выдавали напряжение, скрытое за спокойствием. — Никто, кроме того, кто решился на это покушение.

— Вы знали! Вы знали, что он здесь, и просто наблюдали! — Снейп едва сдерживал ярость, его пальцы впились в спинку стула. — Ради чего? Ради очередной порции туманных догадок?

Дамблдор медленно повертел в пальцах хрустальный фиал, оставленный Помфри.

— Я знал, что Квиринус стал рупором для чужого голоса. Я ожидал попытки похитить камень. Но отравление... — он покачал головой, и в его глазах мелькнуло нечто, что Снейп счел бы досадой у более простого человека. — Это было неожиданно и... грубо. Слишком грубо для него.

— Значит, это был провал вашего блестящего плана?

— Провал, Северус, — тихо поправил Дамблдор, — это когда ты не извлекаешь из ситуации никакого урока. Ведь порой самый крошечный пазл способен изменить всю картину. Я получил то, что искал.

— И что же это? Ради чего вы рисковали всем, черт возьми, включая меня? — со злостью рявкнул Снейп. В его голосе прозвучала не только ярость, но и отголосок того животного страха, который он испытал, чувствуя, как срабатывает Обет.

На лице Дамблдора на мгновение мелькнула усталая улыбка. Он отставил фиал в сторону, его пальцы сложились в замок, а взгляд стал острым, почти осязаемым.

— Чтобы подтвердить, что некоторые тени длиннее, чем кажутся. А некоторые связи — прочнее, чем мы предполагали. Этого пока достаточно.

Он произнес это с привычной для него загадочностью, но его плечи под мантией едва заметно опустились, словно под тяжестью невидимого груза.

— «Достаточно»? — Снейп выпрямился, и его лицо исказила гримаса холодной ярости. — Вы играете в кости с жизнями, Дамблдор! Вам не приходило в голову, что Лорд не станет играть по вашим правилам?! Что он может взять детей в заложники? Дурслей и Фигг недостаточно?! Вам каждый год нужно определенное число жертв?

— Довольно, Северус! — жестко сказал Дамблдор, вмиг меняясь в лице. — Не сомневайтесь, что мне нелегко даются принимаемые решения! Полученная информация была крайне важна для нашего дела. Квиринус подписал особый контракт, а в произошедшем с Дурслями и Арабеллой нет моей вины.

Он замолчал, дав этим словам повиснуть в воздухе. Гнев так же внезапно покинул его, сменившись глубокой, стариковской усталостью. Дамблдор снял очки и медленно, почти болезненно протер их платком.

— Вы думаете, я не вижу рисков? — продолжил Дамблдор уже гораздо тише, глядя куда-то мимо Снейпа. — Вы думаете, мне не знакома цена, которую приходится платить за каждую такую «победу»?

Северус отвел взгляд, не желая отвечать на в общем-то риторические вопросы. Иногда взгляд Дамблдора действительно напоминал ему его собственный. Рассеянный, загнанный. Как много ошибок совершил Альбус Дамблдор за свой век?

— И что же за фрагмент оказался столь ценен, что за него можно было заплатить жизнью ребёнка? — спросил Северус, но уже без прежней горячности.

— Я принял необходимые меры предосторожности, Северус. Гарри не должен был погибнуть, — твердо сказал Альбус Дамблдор. — А фрагмент этот — подтверждение того, что моя теория о природе бессмертия Волдеморта верна. И кое-что о природе связи между ним и Гарри. Пока я не могу сказать больше.

— Значит, он действительно... — начал Снейп, но Дамблдор едва заметно мотнул головой.

— Значит, нам следует сосредоточиться на последствиях, — директор снова опёрся подбородком на сложенные руки. — Во-первых, успокоить учеников. А во-вторых...

Он сделал паузу, внимательно глядя на Снейпа.

— Да? — вздохнул зельевар, размышляя о выбросе Поттера. Теперь факультет опять заинтересуется мальчишкой, и ему снова предстоит не допустить «тлетворного влияния». Как будто у него не было других дел.

— Не согласитесь ли вы занять пост профессора Защиты до конца этого года?

* * *

Было очень холодно. Гарри сидел на крыльце серого здания в тонкой курточке и дул на закоченевшие пальцы, пытаясь хоть как-то согреть их. Крупные снежинки медленно падали с свинцового неба, укутывая мир в мертвую, зябкую тишину. От холода у него заныли виски, и крыльцо поплыло перед глазами, сменившись...

...тем же крыльцом из темно-коричневого, пыльного камня. Гарри уставился на мрачный шпиль, возвышавшийся над воротами. Он не успел разглядеть надпись, выкованную на металле, — в тот же миг ему в лицо прилетел снежок, осыпав щеки ледяной крошкой. Мир снова перекосился, вывернулся наизнанку...

...и он уже стоял на стене могучей, древней цитадели, от которой веяло таким холодом и забвением, что, казалось, время здесь остановилось. Вот только внутри нее не было ни города, ни каких-либо построек вовсе. Лишь абсолютно черная, густая, словно смола, жидкость. Он развернулся и оперся о зубчатый парапет. Его рот непроизвольно раскрылся. Крепость располагалась в самом центре огромного озера. Его вода была почти прозрачной, но с каким-то странным, мутно-серым оттенком голубого. Мальчик непроизвольно поскреб ногтем камень и с удивлением обнаружил небольшие трещины в кладке. Удар! Гарри пошатнулся и едва не свалился в воду. Трещины стали больше, а несколько камней, поддавшись, с характерным «Плюх!» ушли в черную гладь. Голова закружилась, Гарри на мгновение прикрыл глаза.

Резкий, болезненный толчок, и он снова в другом месте.

Открыв глаза, мальчик понял, что находится в Большом зале. По бокам стояли двенадцать елей, а с потолка падали наколдованные снежинки. Гарри раздраженно хмыкнул и вернулся к учебнику.

— Добрый день, Том, — «Том? Какой Том?» — хотел спросить Гарри, но язык не слушался. Высокий рыжебородый волшебник тем временем продолжал. — Сегодня выдалась на редкость хорошая погода, могли бы и прогуляться вместе с друзьями.

Гарри почувствовал, как что-то едкое и черное кольнуло его в груди. Эти слова звучали как насмешка, как издевка над его одиночеством.

— У меня нет теплой одежды, сэр, — ровным, чужим голосом отозвался он, но внутри что-то клокотало. Ведь уцененный зимний плащ нисколько не подходил для шотландской зимы. Мерзкий продавец.

— Мне жаль это слышать, Том, — профессор и впрямь выглядел сочувствующим, но Гарри это не обмануло. Всем всегда было плевать.

Именно в этот момент Гарри почувствовал, как его вырывают из объятий этих видений — грубо и толчками. В ушах зазвенело, и сквозь звон пробился...

— С возвращением в мир живых, Поттер! — послышался легкоузнаваемый голос Снейпа.

— Профессор Снейп, — слабо воскликнул Гарри и сам удивился тому, как звучал его голос. — Что случилось, сэр?

— Вас отравили, — безразлично бросил Снейп и принялся распихивать какие-то колбочки по карманам. — Как только вас выпишут, зайдите ко мне в кабинет.

Он развернулся и направился к выходу.

— И все? — удивился Гарри. Ни вопросов, ни разъяснений.

— Все, Поттер, — правильно истолковал его вопрос декан. — Никаких утешительных объятий и поцелуев в щечку. За этим вам на факультет Хаффлпафф.

Он взмахнул мантией и вышел из Больничного крыла.

Натолкнула на мысль о произошедшем на пиру слизеринца мадам Помфри. Ее не было в тот момент в Большом зале, однако ее слова о магическом истощении заставили Гарри подозревать, что случилось нечто хуже, чем просто отравление.

Тогда, в Литтл Уингинге, после случившегося в доме Дурслей Гарри с огромным трудом заставил воспарить и сжег всего один листик, и по его лбу уже стекали капельки пота. Именно поэтому он не пытался продемонстрировать другие таланты. И только после нескольких уроков по теории магии с профессор Флитвиком, Гарри узнал, что это было. Стихийный выброс, которые часто случаются у детей, и магическое истощение.

Конечно, это могло быть просто совпадением, однако рассказ Невилла о потухших свечах над столом Слизерина развеял все сомнения. То, что никто не пострадал на этот раз, было невероятным везением.

Больше всего Гарри боялся следующей встречи с Дамблдором. Директор ведь наверняка теперь все понял. Что если Гарри взяли в Хогвартс потому, что сочли тот взрыв обычным пожаром? Ну или взрывом газа? Что будет теперь? Выгонят ли его? Ему хотелось верить, что раз рядом с койкой не стоял его сложенный чемодан, то его не отчислят. Но что если Дамблдор разочаруется теперь в нем? Мальчик не знал с чего вдруг такая мысль взбрела ему в голову, но отчего-то его действительно волновало, что директор думает о нем.

* * *

Мадам Помфри выпустила его только вечером в воскресенье. За ту половину дня в пятницу Гарри успел извести себя от нечего делать самыми невероятными теориями. А затем пришел Невилл.

Невилл, который совершенно неожиданно принес Поттеру сумку с учебниками. Никогда прежде Гарри ни к кому не испытывал такой жгучей, почти неловкой благодарности. О чем он не преминул сообщить гриффиндорцу, покрасневшего от сбивчивой признательности Поттера. Это было особенно сильно заметно, поскольку поначалу хозяин Тревора был бледноват. Гарри объяснил себе это тем, что Лонгботтому пришлось иметь дело с Снейпом, которого гриффиндорец отчего-то побаивался, и не стал расспрашивать.

Как рассказал Невилл, уроки в пятницу отменили из-за болезни профессора Квиррелла и «эмоционального потрясения» во время хэллоуинского пира. В честь этого известия в гостиной львов закатили самую настоящую вечеринку, но Лонгботтом отчего-то не захотел присоединиться к сокурсникам. Возможно, не любит шум и гам, а может, он просто считал, что веселиться, когда его друг лежит в лазарете, как-то неправильно.

Лежать на одном месте почти трое суток было неимоверно скучно. И если в пятницу Гарри встать с постели не смог бы, даже если бы захотел, то в субботу он был пойман мадам Помфри стоящим возле окна, за что целительница пригрозила наложить на него парализующее заклинание. Вот и приходилось Гарри довольствоваться переворотом с одного бока на другой. История магии была дочитана первокурсником еще в субботу, к воскресному обеду он дочитал ту часть учебника по трансфигурации, что предназначалась первому курсу, и приступил к чарам.

Мысли о чарах направили мысли слизеринца в сторону теории магии. Гарри не мог не признать: очередной выброс, вроде того, что уничтожил дом на Тисовой, напугал его. И если кто-то и мог дать ему совет в этой ситуации, то это был преподаватель чар.

Именно поэтому сейчас Гарри стоял перед дверью в кабинет профессора Флитвика и собирался с духом. Он постучал в дверь и стал ждать. Через мгновение дверь распахнулась сама собой, и из-за нее донесся знакомый писклявый голос:

— Входите, входите! Не стесняйтесь!

Кабинет профессора Флитвика был похож на мастерскую и библиотеку одновременно. Полки до потолка были забиты книгами с загнутыми уголками и поблескивающими странными символами на корешках. Повсюду стояли различные предметы: некоторые тихо попискивали, другие вращались, испуская радужные искры. Сам профессор сидел на высоком стуле за столом, заваленным свитками пергамента, и что-то быстро писал, на мгновение подняв к Гарри взгляд поверх очков.

— А, мистер Поттер! Какими судьбами? — он отложил перо и жестом предложил Гарри сесть на стул напротив. — Надеюсь, вы уже полностью оправились от... э-э-э... хэллоуинских волнений?

— Да, профессор, спасибо, — кивнул Гарри, садясь. Его взгляд упал на стопку исписанных листов на краю стола. Он узнал свой почерк. — Это мое эссе...

— О, да-да-да! — воскликнул Флитвик, хлопая в ладоши. Он взял верхний лист и с восхищением потряс им в воздухе. — «Сравнительный анализ манускриптов XIV и XV веков о фундаментальных различиях в произношении скандинавских и британских вербальных компонентов»! Потрясающе, мистер Поттер! Просто потрясающе! Для первокурсника — такая глубина проработки! Я, признаться, не ожидал, что кто-то из вашего года возьмется за что-то столь запутанное. И какой блестящий результат!

Гарри почувствовал, как уши наливаются жаром. Он выбрал эту тему просто потому, что в эти века была эпидемия Черной Смерти и Столетняя война. Все остальные темы звучали скучно и бесполезно. Но теперь, под огнем похвалы, он с удивлением поймал себя на мысли, что ему... понравилось копаться в этих древних текстах. Нравилось находить закономерности и выстраивать логические цепочки. И не только в самих заклинаниях, — сравнить требовалось всего пять штук — но и в среднеанглийском языке тоже. Он не так далеко ушел от современного английского, и всякий раз мальчик испытывал непонятное удовольствие, натыкаясь на рукописную «þ»⁽²⁾.

— Вы не только выделили ключевые фонетические расхождения, но и провели параллель с миграционными путями магов-носителей! — продолжал восторгаться Флитвик. — Это уровень третьего, нет, даже четвертого курса! Десять баллов Слизерину! О, если бы все мои ученики были так увлечены теоретической основой нашего искусства!

— Спасибо, профессор, — пробормотал Гарри, слегка смущенный такой бурной реакцией. — Мне... просто было интересно.

— Интерес — лучший учитель! — подтвердил Флитвик, водружая очки на нос. — Но я полагаю, вы пришли ко мне не только за похвалой, верно? Чем могу быть полезен, мистер Поттер?

Гарри глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Сказать правду? Флитвик вряд ли оценит, если Гарри попытается обмануть его.

— Профессор, я хотел спросить о... магических выбросах. Стихийных. Из-за чего они случаются? И... можно ли это контролировать?

Лицо полугоблина стало серьезным, профессиональным. Он сложил короткие пальцы «домиком» и внимательно посмотрел на Гарри, став больше похожим на своих сородичей.

— Вопрос исключительной важности, мистер Поттер. И сложности, — начал он. — Стихийные выбросы неконтролируемой магии — это естественная часть взросления юного волшебника. Чаще всего они происходят в раннем детстве, до семи лет, на пике сильных эмоций — гнева, страха, радости. Магическое ядро только формируется и не может справиться с мощным эмоциональным всплеском.

Флитвик сделал паузу, давая Гарри усвоить информацию.

— По мере взросления, — продолжил он, — при условии регулярной практики и возрастающей нагрузки на магическое ядро, способность к контролю растет. Обычно к тринадцати годам подобные инциденты сходят на нет. Магия направляется через фокус — палочку — и волю волшебника. Ключ здесь, мистер Поттер, в дисциплине и постоянном совершенствовании мастерства. Чем лучше вы узнаете свою магию, чем больше вы ее применяете осознанно, тем крепче ваш контроль над ней.

— То есть чем больше маг практикуется, тем меньше риск, что... что что-то выйдет из-под контроля? — уточнил он.

— В общих чертах — да! — подтвердил Флитвик. — Конечно, существуют экстремальные обстоятельства... но для большинства волшебников это работает именно так. Постоянная осознанная практика — вот что укрепляет контроль. Вы задаете правильные вопросы, мистер Поттер. Очень правильные. Это похвально.

Гарри кивнул, в голове уже строились планы. Он поблагодарил профессора и вышел из кабинета.

* * *

Вечером в воскресенье подземелья были пустынны. Время близилось к отбою, а Гарри еще не сделал задание по чарам на понедельник. Надеясь, что профессор не задержит его надолго, первокурсник постучал в дверь.

— Войдите, — голос декана, как всегда, звучал безразлично.

— Добрый вечер, сэр.

— Поттер. Наконец-то соизволили явиться, — лицо Гарри не дрогнуло. С профессором Снейпом он старался держаться так же, как и с дядей Верноном. Отвечать на оскорбления и попытки вывести из себя абсолютным безразличием. — Сядьте! — скомандовал зельевар.

Гарри занял предложенный стул и, сам того не заметив, затаил дыхание.

— Попытка вашего отравления, признаться, не принесла ни мне, ни мадам Помфри никакого удовольствия, — тихо, но очень внятно произнес Снейп. — Вот, — он опустил на свой стол три книги, две потоньше, а одна была довольно объемной. — К концу триместра вернете их мне. Я не стану проверять, как хорошо вы усвоили урок, но если вы планируете дожить до восемнадцати, — он навис над первокурсником, — то крайне настоятельно рекомендую изучить эти книги.

Гарри бегло оглядел выданную литературу. Первые две книги выглядели довольно непримечательно, а вот третья представляла собой прелюбопытнейший талмуд. «Если вы не параноик, это еще не значит, что вас не преследуют», написанный некто А. Грюмом.

— Своеобразный волшебник, — лицо Снейпа скривилось, словно его заставили проглотить лимон, — некоторые считают его сумасшедшим. Однако он пережил больше покушений, чем вы можете себе представить.

Гарри бросил недоверчивый взгляд на зельевара. О каком числе может идти речь? Несколько — да даже десятки! — покушений он может себе представить, значит речь о как минимум сотне... Впечатляющая рекомендация. Неужели он что-то вроде Фиделя Кастро⁽³⁾ в волшебном мире?

— Да, сэр, я все понял, господин декан. Спасибо.

Мальчик почувствовал, как черные глаза пробежались по всему его телу. Казалось, преподаватель не мог поверить, что Гарри всерьез воспринял его слова. Каким-то непостижимым уму способом Снейп одним взглядом умудрялся ставить под сомнение чей-угодно интеллект. Наконец, зельевар все же изрек:

— Свободны.

Гарри не заставил себя ждать. Он подхватил книги и уже был у двери, когда голос Снейпа остановил его:

— Поттер.

Гарри обернулся.

— Если вы испортите хотя бы одну страницу, — тихо произнес Снейп, — следующую порцию яда вы получите лично от меня. Для тренировки. Поняли?

Гарри кивнул и поспешил выйти.

1) На английском это бы, разумеется, звучало так: What the f*ck? — Прим. автора

Вернуться к тексту

2) Торн(þ). В современном английском ее заменяет сочетание букв «th».

Вернуться к тексту

3) Кубинский революционер, пережил сотни покушений.

Вернуться к тексту