Мистер Барроу: Закаты над Йоркширом (гет)

Март 1913 года принес в Даунтон не только первые робкие признаки весны, но и визит экзотического гостя — турецкого дипломата Кемаля Памука. Его присутствие, как электрический разряд, пробежало по дому. Он был обаятелен, самоуверен и явно заинтересован в леди Мэри.

Томас, расставляя бокалы для вечернего приема, наблюдал за их танцем взглядов, зная, чем это закончится. Знание лежало в желудке холодным камнем. Он видел, как Мэри, обычно неприступная, отвечала на его ухаживания с опасной игривостью.

Вечер прошел в напряжении. Шепотки гостей, слишком пристальное внимание Памука к Мэри, ледяные взгляды леди Вайолет. После отбоя гостей, когда дом погрузился в сонную тишину, нарушаемую лишь привычными ночными звуками, Томас, выполняя последний обход, почувствовал неладное.

Из коридора женских спален доносились приглушенные, но отчаянные голоса. Он ускорил шаг. У двери комнаты леди Мэри он наткнулся на Гвен. Ее лицо было белым как мел, глаза огромными от ужаса. Она схватила его за рукав.

"Томас! Там... в комнате леди Мэри... Он... он не дышит! Мистер Памук!" Слова вырывались прерывистым шепотом.

Леди Мэри стояла в дверях, закутанная в шелковый халат, ее обычная уверенность сменилась животным страхом. "Барроу... Гвен... Вы должны помочь. Он... скончался. В моей постели." Голос ее дрожал. "Если кто-то узнает..."

Томас мгновенно оценил ситуацию. Катастрофа. Не только для репутации Мэри, но и для всего дома. А его знание подсказывало: это должно быть скрыто.

"Гвен, стой на страже здесь. Никого не подпускай. Леди Мэри, войдите обратно и заприте дверь. Я вернусь через минуту."

Он бросился в лакейскую, схватил прочную холщовую сумку для белья — единственное, что могло сойти за носилки. Вернувшись, он проскользнул в комнату за дрожащей Мэри. Тело Памука лежало на ее постели, неестественно неподвижное. Томас, подавив отвращение и страх, быстро набросил на него одеяло.

"Гвен, внутрь! Быстро!"

Гвен, бледная, но собранная, вошла и заперла дверь. Втроем, в ужасающей тишине, они начали невозможное. Томас и Гвен взялись за плечи и ноги закутанного тела, Мэри поддерживала голову. Оно было невероятно тяжелым, безжизненным. Они потащили его к двери.

Каждый скрип половицы, каждый их прерывистый вдох звучал как гром. По узким, темным служебным лестницам, мимо спящих комнат, они несли свою страшную ношу. Пот стекал по вискам Томаса, руки Гвен дрожали, но они шли, подгоняемые паникой и отчаянием Мэри.

Добравшись до его комнаты, они уложили тело на кровать, попытались придать ему вид спящего человека.

Они выскользнули обратно, оставив мертвеца в его комнате.

Обратный путь казался короче, но не легче. Адреналин отступал, оставляя дрожь и пустоту. В коридоре у комнаты Мэри они остановились. Мэри схватила руки Гвен и Томаса.

"Я... я никогда не забуду этого. Никогда. Спасибо." Ее голос сорвался. Она скрылась в своей комнате, закрыв дверь.

Томас и Гвен остались одни в полумраке коридора. Тишина давила, звенела в ушах. Весь ужас ночи, вся натянутая до предела нервозность, близость смерти и их немыслимая связь в этом преступлении вырвались наружу.

Томас повернулся к Гвен. Она стояла, прислонившись к стене, закрыв лицо руками, ее плечи мелко тряслись. Он не думал, не рассчитывал. Чистое, неконтролируемое чувство перехлестнуло через край. Он сделал шаг, обхватил ее дрожащие плечи.

"Гвен...", его голос был хриплым от напряжения и чего-то большего.

Она вздрогнула, подняла на него заплаканные глаза, полные того же ужаса и незащищенности. "Томас..."

"Я не могу... я не могу больше молчать", вырвалось у него. "После этого... после всего, что мы только что сделали... Я люблю тебя, Гвен. Не как партнера по бизнесу. Как женщину. Сильную, умную, невероятную." Он смотрел ей прямо в глаза, не скрывая больше ничего. "Ты для меня... все."

Гвен замерла. Слезы все еще блестели на ее ресницах, но в ее взгляде появилось что-то новое — не удивление, не страх, а... узнавание? Облегчение?

Она не отстранилась. Ее рука медленно поднялась, коснулась его щеки, смахивая капельку пота. Прикосновение было теплым, реальным, как якорь в этом безумном море.

"И я тебя люблю, Томас", прошептала она так тихо, что он едва расслышал, но смысл слов ударил сильнее грома. "Столько времени... я боялась признаться даже себе. Но сейчас... после этой ночи... я знаю." Она втянула воздух. "Я люблю тебя."

Они стояли, прижавшись лбами друг к другу в темном коридоре, их дыхание смешалось. Ужас ночи еще витал вокруг, но между ними возникло что-то новое, хрупкое и невероятно прочное — взаимное признание, вырванное самой бездной.

Они не целовались. Не было времени, не было места. Но их руки нашли друг друга, сцепились с такой силой, как будто только это и удерживало их на земле.

Партнеры по бизнесу, соучастники в сокрытии смерти, и теперь — люди, признавшиеся в любви посреди кошмара.

Рассвет застал их все еще в своих кроватях, но не спящими. Каждый думал о другом, о страшной ночи, о произнесенных словах, которые изменили все.