Крыло бабочки, перо феникса (джен)

Утро начиналось как обычно.

Комната встретила наследницу рода Малфой нежными лучами солнца, пробивавшимися сквозь лиловые шторы из китайского шелка. Лилит открыла глаза ровно за минуту до того, как прозвучал будильник. Её внутренние часы работали безупречно — даже многие артефакты-хронометры, настроенные неопытными мастерами, могли позавидовать её восприятию времени.

Будильник на тумбочке, хоть и был сделан безупречно (как-никак, работа самого Сириуса Блека), Лилит относила к категории 'бессмысленно, но занятно'.

Вещица и правда была красивой: хрустальная, в назначенный час выпускала серебристый дымок с эффектом бодрящего зелья, после чего открывалась крошечная дверца, и оттуда вылетала белая птичка, напевая мелодию.

Жаль, что столь искусная — и несомненно дорогая — безделушка оказалась совершенно бесполезной.

Лилит распахнула окно, вдохнув прохладный утренний воздух. В саду, у беседки, сидели отец, мать и крёстный, о чём-то оживлённо беседуя.

Взгляд Лилит сразу же выхватил свежий выпуск 'Ежедневного пророка', лежащий на столе.

Любой другой не придал бы этому значения, но она знала родителей слишком хорошо. Обычно новости обсуждали за завтраком — если только не происходило нечто, требующее приватности. Тогда они уходили в другое место.

Мать заметила её и, улыбнувшись, помахала рукой. Лилит ответила тем же. Отец, увидев жест, тоже улыбнулся, а Снейп ограничился сдержанным кивком.

После короткого приветствия Лилит вернулась в комнату и быстро привела себя в порядок: надела любимое голубое платье, накинула простую чёрную мантию с серебряной вышивкой. Волосы трогать не стала — возиться с причёской не хотелось.

Можно было позвать домовика, но этих глупых созданий она терпеть не могла.

Кто-то, конечно, сказал бы, что такой вид неподобающ для наследницы древнего и могущественного рода. Но Лилит плевать хотела на таких людей.

Они всё равно не осмелились бы высказаться в лицо. А если бы осмелились — получили бы в ответ милую улыбку и… слегка подкорректированные воспоминания.

Спустившись в столовую, Лилит села за массивный дубовый стол рядом с братом.

Драко лишь протирал глаза, сидя в пижаме и зевая через каждые пять секунд. Его светлые волосы торчали в разные стороны, а на лице застыло выражение сонного недовольства.

— Ты выглядишь так, будто тебя вытащили из-под земли, — заметила она, наливая себе чай.

Драко хмыкнул, лениво потягиваясь:

— А ты как всегда — будто готова к приёму у министра.

В дверях появились Люциус и Нарцисса. Отец бегло окинул детей взглядом. Лицо его осталось невозмутимым, но в глазах мелькнуло раздражение при виде растрёпанного сына.

— Драко, что за вид? Иди и переоденься как подобает.

— Драккл! — прошипел брат, но отец услышал и нахмурился.

— Сын, что за словечки? Ты за столом в меноре или в харчевне?

— Извини, отец, — вяло пробормотал Драко, не торопясь вставать.

Казалось, Люциус собирался продолжить, но его опередила Нарцисса:

— Дети, нам с отцом и Северусом нужно отлучиться по делам в Блек-холл. Если вдруг случится что-то непредвиденное, вызывайте домовиков для защиты и сразу же отправляйтесь к нам через камин.

— 'Что-то непредвиденное'? Мам, что случилось? — встревожился Драко.

Нарцисса замешкалась, переглянувшись с Люциусом.

— Вы уже достаточно взрослые, чтобы понять. Сегодня ночью было нападение на Макмилланов. Мы подозреваем, что неизвестные охотятся на чистокровные семьи.

— Нападение? Но почему? — на этот раз вопрос задала Лилит.

— Всё потом, милая, — ласково погладила её по голове мать, направляясь к камину.

Вскоре родители ушли, оставив детей одних. Лилит ещё немного поковыряла яичницу, но вскоре отложила вилку — слишком уж хотелось узнать правду о произошедшем.

--

Драко и Лилит нашли сегодняшний выпуск 'Пророка' — газета так и осталась лежать на столике в беседке. Видимо, родители не возражали, чтобы дети узнали подробности.

Но подробностей оказалось до обидного мало. Статья была сухой и безликой: Рита Скиттер не рискнула углубляться в политику, опасаясь гнева читателей. Лишь стандартные фразы — 'в такое-то время', 'авроры начали расследование', да успокоительный комментарий министра: 'Без паники, ситуация под контролем'.

— 'Расследование продолжается'? 'Без паники'!? — голос Лилит звенел от раздражения, — Они даже не удосужились написать жертв!

Драко нервно провёл рукой по волосам:

— Может, родители ошиблись? Зачем кому-то враждовать с чистокровными семьями?

— А вдруг это фанатики вроде 'Новых Салемцев'? Тогда их ничто не остановит — они и жизни своей не пожалеют.

Она вскочила и зашагала по комнате, выкладывая мысли вслух:

— Недавно взорвалась зельеварческая лавка Лестрейнджей — якобы из-за ошибки в ингредиентах. Потом пропала семья из побочной ветвь Ноттов — прямо по дороге из отпуска…

Драко побледнел:

— Ты всё это помнишь?

Лилит проигнорировала вопрос:

— 'Новые Салемцы' действовали грубо. А здесь… Если бы отец не сказал про чистокровных, я бы и не связала события.

Резко развернувшись, она направилась к двери:

— Мы идём в Блек-холл, Драко! Живо!

— Эй, ты о чём? А если правда случится что-то непредвиденное? Может, лучше подглядим через мамино зеркало, как в прошлый раз? — Драко говорил без надежды. Если сестра что-то задумала, альтернативы уже продуманы.

— Мама его спрятала после того как засекла нас тогда. Так что этот вариант отпадает.

--

Пробраться в чужой особняк было непросто. Сам по себе Блек-холл пускал их как членов семьи, но камин охраняли сильные оповещающие чары.

Пришлось идти одной — Драко, впрочем, не расстроился. Он едва держался на ногах после ночи за книгой.

Лилит подправила воспоминания Сириусу (благо, тот не носил защитных амулетов в собственном доме) и уже собиралась подслушать разговор взрослых в столовой, как вдруг… увидела его.

За поворотом стоял Тристан Блэк — мальчик, знакомый ей по светским приёмам и последующей переписке.

После того самого ритуала, из-за которого были подняты на уши чуть ли не все обитатели Малфой-менора он перестал отвечать на письма. Лилит решила, что он просто не может писать по состоянию здоровья — в последний раз он выглядел не лучшим образом.

Она была уверена, что он свяжется при первой возможности. Но теперь, когда он стоял перед ней — здоровый, невозмутимый, —

…стало неприятно.