Крыло бабочки, перо феникса (джен)

На губах Марка заиграла грустная улыбка. Сегодня он понял,что проиграл.

Парень взглянул на девушку, спящую на его коленях, и запустил руку в её сальные и пыльные волосы. Они все проиграли.

Джессика приподнялась с его колен и посмотрела на него. Её усталые глаза, потерявшие былой блеск, заторможенно моргали.

Дамблдор мёртв. Орден пал. Остался только он и Джессика, которая сейчас была, как бы отвратительно ни было это признать, не более чем обузой. После пыток сумасшедшей Лестрейндж её сознание едва достигало уровня пятилетнего ребёнка.

Марк прикрыл глаза, чувствуя, как последние капли магии покидают его тело. Вот уже неделю его тело не могло нормально восстановиться, провоцируя всё новые магические истощения. Хотя, как может быть истощение того, чего и так ничтожно мало? Рука бессильно сжала обломки палочки — его верной спутницы, его оружия, его последней надежды. Дерево раскололось пополам, а перо феникса выпало и лежало на грязных камнях.

Джессика лежала у него на коленях, дыхание — прерывистое, хриплое. Её некогда роскошные чёрные волосы теперь слиплись от грязи и крови, а глаза… Боги, её глаза. В них не осталось ничего, кроме пустоты.

За стенами рухнувшего убежища слышались шаги. Пожиратели шли по разрушенным коридорам Хогвартса, изредка переговариваясь. Скоро они дойдут и сюда.

Джессика зашевелилась у него на коленях. Её пальцы, когда-то ловко управлявшиеся с самыми сложными зельями, теперь беспомощно скребли по его мантии, оставляя кровавые полосы, едва заметные глазу.

— Марк, — губы, которые когда-то произносили сложнейшие заклинания, теперь с трудом складывались в его имя, — Я… холодно… Так холодно.

Он прижал её ближе, чувствуя, как её ребра выпирают сквозь тонкую ткань мантии. Три дня без еды. Месяц — без целебных зелий. Пожиратели позаботились, чтобы даже смерть стала для них мукой.

Шаги в коридоре. Громкие. Нарочито медленные. Они знают, что ему некуда бежать.

— Послушай меня, — Марк наклонился, чтобы его услышала лишь она, — Ты помнишь озеро в Хогсмиде? Как мы…

Джессика вдруг замерла. Её глаза — пустые, мутные — внезапно прояснились. На секунду. Всего на одну проклятую секунду.

— Ты… обещал… научить меня… летать… — каждое слово давалось ей как нож между рёбер.

Марк сглотнул ком. Обещал. Как будто это что-то значило теперь.

Дверь с треском распахнулась. На пороге стоял Долохов, щурясь от пыли. За его спиной маячили ещё двое.

— Ну что, Уайт, — он растянул губы в улыбке, обнажив сгнившие зубы, — Кончились фокусы?

Марк медленно поднялся, прижимая Джессику к груди. Его нога наступила на перо феникса, выпавшее из сломанной палочки, и с хрустом вдавила его в грязь.

— Остался один, — прошептал он, и его голос звучал странно спокойно, как гром перед молнией.

Джессика взглянула на него — и вдруг поняла. Её пальцы вцепились в его мантию, но не чтобы удержать, а чтобы поддержать. Она знала, что сейчас будет.

— Ultima Lucem, — произнёс он, и это было не просто заклинание.

Свет вспыхнул не из палочки, а из него самого — из каждой трещины в душе, из каждой сломанной кости, из каждой капли крови, что связывала его с этим миром. Это было прощание.

Долохов закричал, закрывая лицо руками, а другие Пожиратели просто молча свалились на пол. Но было уже поздно.

— Я научу тебя летать, — прошептал он ей в волосы, — В следующей жизни я найду тебя и научу летать.

И мир взорвался.

* * *

Тёмной ночью на площади Гриммо, 12 стояла гробовая тишина.

В ритуальном зале девятилетний Тристан Блэк стоял на коленях перед начертанным на камнях кругом. Его тонкие пальцы дрожали, обводя кровавые руны — он не понимал половины из них, только смутно помнил страницы из запретного фолианта, украденного из недр библиотеки.

«Говорят, все Блэки рано или поздно сходят с ума, — мальчик тихо усмехнулся. — Видимо, моё время пришло».

Тристан сам не знал, на что надеется. Он давно смирился со своей бездарностью в магии: несмотря на чистокровность, у него не получалось ничего. Ничего. Ни левитации, ни зелий, ни простейшей трансфигурации. Бабушка с дедушкой смотрели на него с холодным разочарованием, брат и сестра — с жалостью. Жалостью, которую он ненавидел больше всего на свете. Отец…

В кабинете пахло старыми книгами, дымом и чем-то горьким — остатками недопитого огненного виски. Сириус сидел за столом, уткнувшись в какие-то бумаги, даже не подняв головы.

— Папа! Папочка! — Тристан вбежал в кабинет отца, протягивая пергамент, — Сегодня у меня получилось! Я смог!

Наконец отец взглянул на него. Взгляд был пустым.

— Что именно? —Lumos! — мальчик широко улыбнулся, — Я смог зажечь свет на кончике палочки!

Сириус медленно отложил перо, взял пергамент, пробежался глазами по строчкам (хотя Тристан знал, что там ничего важного — просто отчёт преподавателя о «прогрессе»), и Тристану на секунду показалось, что он удивлён.

— Молодец, — отец вновь принялся за бумаги, лишь мельком взглянув на Тристана. В его голосе не было ни радости, ни гордости. Это была простая констатация факта.

Тристан почувствовал, как внутри него что-то сжалось. Он стоял, держа тренировочную палочку в руке, и его радость постепенно угасала под холодным взглядом отца.

— Папа, я действительно смог! — повторил он, стараясь вложить в слова всю свою искренность.

Сириус лишь хмурился, не отрываясь от бумаг. В комнате снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом пергамента. Тристан, не зная, что делать, начал теребить край своей мантии, чувствуя, как его сердце сжимается от разочарования.

— Пап… — неуверенно пролепетал Тристан дрожащим голосом, с трудом сдерживая подступающие слёзы.

Сириус наконец оторвался от бумаг и посмотрел на сына, но в его глазах не было ни понимания, ни сострадания. Он вздохнул, как будто это было тяжёлое бремя, и произнёс: —Прости, Тристан, я занят. Ты молодец, что смог сделать это.

Тристан почувствовал, как внутри него закипает гнев. Почему папа не понимает?! Что опять не так?!

Сириус, будто почувствовав перемены в эмоциях Тристана, пронзительно взглянул в глаза сына, так похожие на его собственные, и неожиданно резко произнёс: —Ты думаешь, я должен аплодировать? Это минимальное требование для любого волшебника, Тристан.

Мальчик почувствовал, как горячая волна поднимается от живота к горлу. Слова отца пронзили его, как стрела: он не ожидал такого, хоть и понимал, что тот прав.

— Ч-что?.. —Я не хочу сказать, что ты бездарность, — произнёс Сириус, слегка смягчив тон, но в его голосе не было тепла. — Я просто хочу, чтобы ты понимал, что магия — это не игра. Это ответственность, и ты должен быть готов к этому.

Именно в тот день он понял, что означали все те косые взгляды родственников. Понял, почему дети других семей так странно перешёптываются при виде него на светских мероприятиях. Понял, что он — бездарность.

Тристан помотал головой, прогоняя болезненные воспоминания, и вновь принялся чертить руны.

«Как я могу взять ответственность за то, чего у меня кот наплакал», — горько подумал Тристан и, наверное уже в сотый раз за день, оценил абсурдность своей идеи.

Однажды ночью, после очередной безобразной истерики, он пропадал в родовой библиотеке в поисках способа стать сильнее (хотя и понимал, что ему ничего не светит). Непонятно, на что Тристан надеялся, но, как говорится, искал медь, а нашёл золото. В старом-престаром фолианте, с которого труха сыпалась как листья в октябре, был ритуал. Наитемнейший, естественно. Написан он был крайне непонятным слогом на латыни, и, ко всему прочему, львиная доля текста состояла из пространных рассуждений о смерти, загробной жизни, перерождениях и прочей дребедени. Так что Тристан, никогда не жаловавшийся на знание этого языка, мог только отдалённо уловить контекст. К своему учителю по латыни и, не приведи Мерлин, мастеру ритуалов тёте Нарциссе, которые явно понимали в этом больше него, он, конечно, обратиться побоялся. И далеко не спроста.

Насколько мог судить Тристан, ритуал представлял собой переселение души. Откуда и каким образом — не сообщалось. Хотя, может, и сообщалось, но в книге, в силу её древности, отсутствовала куча страниц, а в самом ритуале недоставало как минимум одной. Тристан понимал, что играет с огнём, что даже малейшая ошибка может стоить ему жизни, но это была его последняя надежда. Он был готов даже попасть в женское тело, да что там, хоть в магла…

Мальчик тяжело вздохнул и, наконец, взял пергамент с огромным текстом заклинания и начал читать.

Вокруг собралась магия, холодя кожу. Большое зеркало, стащенное Тристаном из гардеробной, пошло трещинами.

«Отец меня убьёт», — последняя мысль, которая успела пронестись в голове, прежде чем всё его тело пронзила адская боль, и он безвольной куклой упал на холодный камень. Вокруг вспыхнули всполохи бешеной энергии.

И мир взорвался

Марк почувствовал тьму.

Нет, совсем не ту ледяную тьму дементоров. И даже не холодную тьму в подвалах Малфой-менора.

Нет, это была приятная тьма: она ощущалась как ватное бабушкино одеяло, которым она когда-то заворачивала его зимними вечерами в далеком детстве. Эта тьма укутывала, но не душила: она убаюкивала и будто пела безмолвную колыбельную.

В его голове не было никаких мыслей. Просто пустота. И марк даже не потерял счет времени, он перестал чувствовать само время. Он лишь знал, что существует. Не понимал где, почему и зачем: он просто был. Просто существовал будто и без тела вовсе.

Тут и там появились воспоминания. Они были обрывочными, почти нереальными, но родными и то исчезали, то вновь появлялись, путаясь между собой или вообще обрывались на самом важном моменте.

И Даже смотря на негативные моменты, Марк чувствовал лишь ностальгию ... по жизни. Он видел свой первый курс в Хогвартсе: тогда замок был еще не захвачен Волан-Де-Мортом и единственные заботы, преследующие Марка были "тролли" по зельеварению и мозоли от фехтования еще пока деревянным мечом... (Кто же знал, что они станут его верными спутниками на всю оставшуюся жизнь?).

Он видел свое первое воспоминание о Джессике.

Видел своих родителей.

Видел всех-всех-всех, кого он только встретил в своей жизни, но даже не различая их лиц, Марк чувствовал еще большую легкость.

Воспоминания плавно перешли в голоса. Уайт не знал их, и даже не различал слов, просто почему-то понимал, что обращаются к нему. Поначалу они были едва слышные и тихие, но постепенно набирали силу.

И вот уже не меньше сотни голосов набирали силу. Звали его. Марк не знал, куда.

Но пошел.

Он снова чувствовал себя маленьким, словно э превратился в того испуганного мальчика, который впервые переступил порог Хогвартса, все еще дрожа: то ли он продрог на лодке по дороге к замку, то ли боится этой страшной и непонятной магии.Но сейчас точно не было страха — только тихое, почти детское любопытство.

Голоса вокруг звучали всё громче, но слова по-прежнему оставались неразборчивыми, будто доносились сквозь толщу воды. Интонации были разными: тревожными, настойчивыми, даже отчаянными. Кто-то явно боролся за него.

А тьма... тьма больше не была уютной. Она медленно таяла, как туман под утренним ветром, уступая место мутным, размытым пятнам света. Марк не хотел возвращаться — там, в глубине, было так спокойно. Но что-то тянуло его назад.

Щелчок.

Резкая боль пронзила грудь, будто невидимый кулак сжал сердце. Он вдохнул — первый раз за целую вечность. Воздух обжёг лёгкие, и Марк закашлялся, слезы выступили на глазах.

Он застонал, пытаясь пошевелить пальцами, но тело не слушалось. Каждый мускул горел, будто его вывернули наизнанку, а потом кое-как собрали обратно, предварительно искупав его органы в кислоте.

Он Корчился на холодном каменном полу, втягивая воздух рваными глотками и попытался осмотреться.

«Где я?»

Над ним плясали тени от факелов, освещая стены с выщербленными рунами. Ритуальный зал? Но как Марк здесь оказался?

«Неужели?..» — Марк ужаснулся своих же мыслей, — «Неужели не сработало? Пожиратели принесли меня сюда? Они хотят использовать меня для каких-то ритуалов?»

Разум марка предательски подкидывал все больше и больше бредовых идей о том, как он здесь оказался, и что может случится, если он не найдет способ как можно скорее выбраться отсюда. Хотя, зная пожирателей, они вполне могли быть отнюдь не бредовые.

Марк обречённо застонал, но вышло это настолько жалко — горло безумно саднило и единственное, что смог выдать Марк был рваный хрип — что на секунду в его голове промелькнула мысль бросить все и остаться тут. В его состоянии он точно не сможет оказать хоть какое-то достойное сопротивление, если вдруг сюда придут ПСы, но Марк быстро отбросил эти мысли. Он-то точно знает, что в мире есть слишком много вещей, что будут похуже простецкой авады. И использование его тела в качестве непонятного ритуала определенно может претендовать на почетное место в этом списке.

Внезапно его думы прервались, и Марк только сейчас заметил, что не один здесь. Рядом раздался хриплый мальчишеский голос на грани истерики. Пацан пару раз дрожащим голосом четко сматерился, после чего начал шептать себе под нос те же слова, что в итоге сливалось в единое "дракклдракклдракклдраккл". В душе Марка моментально вспыхнула ярость. Черт, да эти пожиратели уже окончательно лишились разума — ладно еще он, Марк Уайт, один из сильнейших боевиков сопротивления, но дитё-то чем заслужил такую участь?

Марк попытался встать — и тут же рухнул на колени, ощутив прилив тошноты.

— Ч-что?! — снова подал голос мальчик, звуча по странному радостно, — Все-таки получилось! — почти заорал он, и его голос больно резанул по ушам.

— Да заткнись ты! — не выдержав, прокричал Марк, и мальчик тут же подчинился, даже не пискнув. Но удивило не другое.

Он сказал это не своим голосом. В прямом смысле. Это был точно не его голос.

Марк нервно усмехнулся, вновь впадая в панику от своих мыслей. Он совсем сошел с ума. Это наверняка какое-то зелье изменения голоса. Или вообще сознания. Да.

Ко всему прочему, тело подавало все признаки сильнейшего магического истощения, но Марк не был удивлен — его последние слова были сильнейшим заклинанием, которое, по задумке, должно было уничтожить всех живых существ с магическим ядром в радиусе тридцати футовОколо 9 метров.. И "всех’’ это в прямом смысле всех, считая самого волшебника. Это был его запасной вариант, который он придумал и создал еще на пятом курсе, когда Хогвартс еще не был окончательно охвачен пожирателями.

В целом, неудивительно что что-то пошло не так, ведь это заклинание не подразумевало практики и точно не было идеальным, хотя после создания он и бесконечно дорабатывал его…

Марк определенно хотел узнать, что пошло не так с его лучшим творением, но, посчитав это нецелесообразным в данной ситуации, решил осмотреться.

Медленно поднявшись на колени, игнорируя протесты тела и истощение, задрал голову, стараясь делать все движения как можно более плавно.

Руки дрожали, но он упёрся ладонями в холодный камень, пытаясь поймать равновесие.

Он огляделся. Само помещение было довольно большим и просторным, но почти пустым: вокруг валялись лишь разбросанные ритуальные предметы — чаши с засохшей кровью, кинжал (судя по виду — дорогущий, гоблинской работы!), пучков каких-то трав, неаккуратно разбросанных по полу.

И зеркала. Большого и явно древнего, треснувшего пополам.

Марк дополз до него, еле переставляя ноги на коленях, и взглянул на себя. Отражение было мутным, но он разглядел.

— Что за ху…

Это не его лицо.

Чёрные волосы, острые скулы, бледная кожа. И глаза…

Левый — карий, почти черный. Его глаз. Он выглядел чужеродно на лице, так сильно напоминающего Сириуса, его наставника. Правый… Небесно-голубого цвета. Красивый.

— Нет. Нет-нет-нет… — чужой шёпот в превратился в бормотание. Видимо, его сосед тоже был не в себе,— Это не должно было… Я должен был… Что пошло не так?! — голос резко обрел силу, и Марк сжал зубы. От непонимания хотелось выть.

Дверь зала с грохотом распахнулась.

В проеме стоял мужчина. Высокий, в измятой ночной рубашке, накинутой поверх голого тела. Боевая стойка, палочка наизготовку. Темные волосы ниспадают на плечи, лицо — смесь животного ужаса и гнева. Марк никогда не видел такого выражения лица у своего учителя, даже когда тот умирал. Умирал…

«Наставник… он… жив?..»

— Тристан!

Его голос гулко разнесся по каменным стенам. Тело Марка само дернулось, подчиняясь чужой воле.

— От… Отец…- его губы сами сложились в это слово.

Сириус Блек замер. Его взгляд скользнул по разгромленному залу, застывшим свечам, кровяным разводам, разбитому зеркалу, разлитой на полу чернильной жидкости… И наконец — на Марке. Или… на Тристане?

Точнее — на его левом глазу.

— Что… — он сделал шаг назад, наставляя на него палочку. — Что, во имя Мерлина, здесь произошло?! И что с твоими глазами?!

Увидев палочку, Марк попытался дернутся, дабы избежать ее гипотетического заклинания, ведь война научила его никогда не попадаться под траекторию чужой палочки, но тело даже не дернулось. Он полностью утратил контроль, не способный даже моргнуть.

Это было в какой-то степени необычно — он будто наблюдал за Сириусом и пацаном (его родственником? Но ведь Сириус — последний в роду?) от третьего лица, при этом оставаясь в сознании последнего и технически видел все глазами пацана. Но приятного все равно было мало — ощущения были сродни наложенному ’Imperius’ — умом ты понимаешь, что все идет не так, как ты хочешь, но тело не слушается. Но если заклинание можно сбросить — уж поверьте, у Уайта в этот приличный опыт, то это… это было в сотню раз хуже.

На него пронзительно смотрели такие родные за долгие годы глаза его наставника, и хоть Марк и был рад увидеть Сириуса после стольких лет, его не покидала тревога, а вопросов становилось только больше. Учитель одновременно был не похож и похож на себя. Странное чувство неправильности, когда замечаешь, что что-то определенно не так, но что именно понять не можешь. Хотя, внешние различия были очевидны: Лицо было полностью чистым, без шрамов, морщин или даже намека на щетину. Темные глаза не были настолько усталыми, какими их запомнил Марк, а длинные локоны лоснились, падая на плечи, а не лежали одним большим свалившимся колиуном. он невольно залюбовался на такую красивую внешность. Нет, учитель, конечно, был всегда весьма хорош, но сейчас он казался гораздо, гораздо моложе.

Марк мог бы и продолжать думать, но тело резко упало без сил. Краем сознания он услышал крики Сириуса, и, кажется, еще каких-то людей.

Марк открыл глаза и уставился в черные камни потолка.

Он лежал неподвижно, тупо пялясь в потолок. Мысли текли вяло, как густое зелье, не цепляясь за сознание. В голове стояла странная, непривычная тишина — ни привычного адреналина, ни боевого зуда под кожей, ни этого вечного внутреннего голоса, шепчущего: «Двигайся, а то умрешь». Он даже не схватился за меч сразу, как продрал глаза.

Только последнее уже должно было насторожить.

«Безумный Гамбит» — эта кличка когда-то заставляла врагов бледнеть. Это прозвище дали ему те, кто видел его безумные грязные приемчики, которые исполнял Марк, руководствуясь простым правилом — проиграй битву, что бы выиграть войну. И поэтому без раздумий подставлялся под удар, что бы разрубить врага мечом. «Одержимый» — так окрестили те, кто видел, как он ведет себя в бою, словно и правда одержим каким-то злым и жестоким духом. Марк Уайт, грязнокровка, поднявшийся до верхов боевой магии благодаря той самой мании — неутолимой, пожирающей все на своем пути — а самого владельца — в первую очередь. И пусть даже на всю голову отбитые Лестрейнджи сторонились его, только благодаря своему нраву он остался жив.

Но сейчас… Сейчас в нем не было ни капли этой ярости. Только пустота. И почему-то это не пугало, как должно бы было, а успокаивало.

Он медленно сжал ладонь, наблюдая, как бледные, чужие маленькие пальцы послушно складываются в кулак.

Где-то за окном прокричала птица. Звук был странно обыденным, Марк вдруг осознал — он не ищет в нем угрозы. Не вычисляет расстояние. Не готовится к броску.

Пустота внутри казалась не черной дырой, которую Марк всю жизнь пытался заполнить битвами, а… Тихим озером. По прежнему огромным, но не чуждым. И это пугало больше, чем любая засада.

— «Ты проснулся?» — Спросил уже знакомый детский голос еле слышным шепотом, — «Меня зовут Тристан. Вы… то есть мы…то есть, только вы… неважно. Спали почти неделю. Вот.»

— «Чего?» — Хрипло спросил Марк, даже не произнося слов — диалог был в голове. Он глубоко вздохнул, решая, что не станет пытаться разобраться в ситуации — все равно вряд ли хоть что-то поймет.

Уайт устало открыл глаза и понял, что лежит на большой кровати. Рядом, на краю кровати сидит мальчик, выглядящей маленькой копией Сириуса лет восьми-девяти, но бестелесный, как призрак.

Марк в шоке уставился на маленького Блека (было очевидно, что он не мог быть никем другим с такой-то внешностью!) и тот правильно понял его взгляд:

— «Нет-нет, я не стал призраком! Я и сам знатно удивился, но никто из людей видеть меня не может, в зеркалах я не отображаюсь, да и к тому же могу на время вселятся в свое…»-Тристан ненадолго прервался, обреченно вздыхая, будто смиряясь с чем-то, — «Наше тело.»

Уайт недолго помолчал, обдумывая чужие слова.

— «Допустим. Так что произошло?» — нахмурился марк, приподнимаясь на кровати. Какое еще к черту «наше тело»? они что, теперь одно целое? Марк что-то не припомнит подобных проклятий, или что там этот мальчик учудил… хотя кто этих Блеков знает.

Тристан замялся, а потом нервно усмехнулся: — «Я даже не знаю, с чего бы начать…»

— «Выкладывай», — раздраженно процедил Марк, мысленно сжимая кулаки.

Тристан вздохнул.

— «Я хотел сбежать», — начал Тристан на удивление спокойным голосом, будто бы говорил давно заученный текст, — «Нашел древний ритуал перемещения душ. Должен был поменяться телами с кем-то…»

Марк почувствовал, как в груди медленно закипает ярость, но смог сдержать гнев и почти спокойно произнес:

— «И выбрал меня?»

— «Я не знал!» — Тристан задрожал и упрямо задрал подбородок, скрещивая руки на груди. — «Ритуал должен был найти подходящую душу сам…»

В памяти Марка всплыли последние мгновения его прошлой жизни: взрывы, крики, ослепляющий свет…

Он замотал головой, прогоняя непрощенные воспоминания. сейчас явно не подходящее время для того чтобы тосковать по прошлому.

Блек заерзал на одеяле и отвел взгляд, — «И…. Я чувствую твои эмоции… я чувствую все, как будто они принадлежат мне. Так что, не злись, пожалуйста…»

Уайт задумчиво закусил губу и закивал. Да, он имел полное право злиться: не каждый день оказываешься непонятно где, непонятно когда, непонятно кем. Но паника никогда не приводила ни к чему хорошему, так что нужно успокоится. — Ладно. Что теперь делать? — в голове Марка роилась куча вопросов — Какой сейчас год? Что здесь делает Сириус? Или это не он? — Но он задал самый идиотский. Едва ли этот ребенок знает, как быть. Одно было понятно (и Марк не знал, радоваться ему или плакать) судя по языку пацана и некому «ритуалу», они в магической Британии. И тут очередной вопрос, причем требующий незамедлительного решения.

Что с Волан-Де-Мортом? Хорошо, если он попал во время, где Реддл еще не стал темным лордом. Тогда, может, его и можно будет обезвредить на начальном этапе…

— «Я не знаю. Я идиот. Зачем я вообще туда полез?!» — Тристан ожидаемо запаниковал и схватился за свои серебряные волосы, бегая по комнате безумными глазами (видимо, сумасшествие Блеков даже в этом мире осчастливило собой эту семью), и Марк мысленно закатил глаза. Он ненавидел успокаивать людей, ненавидил всхлипы и сопли, ненавидел чужие страдания, хоть и на войне ему приходилось быть личным психологом чуть ли не каждый день. И почти всегда — одного человека.

Марк отогнал непрошенные воспоминания о Джессике и вздохнул. Не хватало ему только детского выброса. Хотя, сможет ли он сделать это с ним в одном теле? Или, если он случиться, то последствия будут еще разрушительнее? Марк же правильно понял, что они теперь в одном теле? Но почему тогда пацан в виде призрака? Как бы то ни было, испытывать судьбу, нарываясь на потенциальный магический (пусть даже и призрачный) выброс не хотелось.

— «Слушай, пацан, первое правило выживания — не паниковать. Второе — собирать информацию. Так что ты сейчас подтираешь сопли и рассказываешь мне все-все-все. С начала до конца во всех подробностях. Усек?» — Сопляк отчего-то не оценил легендарные заповеди и разнылся еще сильнее. Марк мученически вздохнул и закатил глаза, оглядываясь, дабы самому последовать второму правилу, но резко его осенило. И как он раньше не понял?! Идиот!

«Еба-а-ать! Это же особняк Блеков!» — ошарашенно подумал Марк, передергивая плечами от воспоминаний о пытках суки Беллатрикс, но Тристан, сученыш, услышал его мысли. Ну и жуть, у них что, и мысли теперь одни на двоих?!

— «Ты знаешь род Блек?» — голос Тристана внезапно оживился, словно он наконец нашёл что-то общее с этим чужим, опасным человеком в своей голове, — «Это мой клан», — Мальчик погрустнел и нетрудно было догадаться, что отношения с семьей у него далеко не идеал.

— «Знаю», — сквозь зубы процедил Марк. — «Этот семейный особняк был одним из штабов Пожирателей. Проще говоря, место для пыток маглорожденных и просто неугодных неназываемому.»

Тишина. Даже слишком громкая.

— «…О», — наконец выдавил Тристан, — «A что за пожиратели? И неназываемый?»

— «Ты с луны свалился?» — гневно спросил Марк, — Волан-Де-Морт это! — уже шепотом добавил он (даже такого, как Уайт, одаренного боевого мага коснулось это всемирное, но, видимо, для Тристана это ничего не прояснило — тот с крайне сосредоточенным лицом щурился, но, видимо, так и не понял.

— «Я такого не знаю.»

— «Так, стоп. Какой сейчас год?» — голову марка пронзила ужасающая мысль. Что, если он попал в глубокую древность и поэтому тут никто знать не знает о темном лорде?

-«Сегодня двадцать восьмое июня тысяча девятьсот восемьдесят девятого года,» — невозмутимо ответил Тристан, будто готовый к этому вопросу.

Марк застонал.

— «Восемьдесят девятый год…» — он медленно провёл рукой по лицу, медленно повторяя фразу, пытаясь смириться с новой реальностью. -« Значит, он уже начал. Уже собирает силы. Уже убивает. Неужели он пошел по другой дороге и теперь работает из тени?»

Тристан растерянно заморгал, а потом гневно засопел:

— «Кто? Вон-ди-мор этот? Может, ты объяснишь нормально, кто это?» — Тристан гневно засопел

Марк вновь мученически вздохнул и затараторил быстро, отрывисто, как на допросе:

— «Том Марволо Реддл. Полукровка. Потомок Салазара Слизерина. Выпускник Хогвартса. Самый опасный тёмный маг в истории Британии. Там, откуда я родом, он устроил кровавую баню и превратил Британию в кладбище, а Мэноры своих приближенных и министерство», — в пыточные.

Тристан молчал. Слишком долго.

— «Ты врешь», — наконец подал голос Тристан, хмурясь. Да, видимо, знаменитое упрямство Блеков мальчугану тоже не чуждо, — «Том Реддл — профессор в Хогвартсе.»

Марк замер.

— «Что?»

— «Том Реддл преподаёт защиту от темных искусств», — Тристан говорил медленно, будто объясняя что-то совсем уж тупому, при этом выглядя крайне раздраженным, — «Он… ну, строгий, но все его уважают. Даже отец говорил…»

Марк резко вскочил с постели, не дослушивая, что там говорил Сириус, с такой силой сжав кулаки, что ногти впились в ладони.

— «Эй! Что ты творишь?! Я тоже чувствую боль нашего тела! А ну хватит!» — закричал Тристан тоже вскакивая на кровати, но это было совсем не громко, ведь было сказано в сознании Марка. Проще говоря, крики Тристана мог слышать только Марк, ну, и сам Блек.

— Не может быть, — сказал он вслух — до этого их диалог был мысленным — и тут же грязно выругался от того, насколько этот голос был не его. Было ощущение, словно это произнес Тристан. Нет, не так. Произнесено голосом Тристана — интонация, скорость и даже громкость произношения различалась.

Марк резко спрыгнул с кровати начиная беспорядочно бродить по комнате — он всегда делал так, когда сильно волновался о чем-то. Пальцы непроизвольно сжимаясь в кулаки. Его движения были отрывистыми, словно тело не до конца слушалось.

— «Опиши его», — потребовал он, голос звучал ровно и твердо. — «Каждую деталь. Как держится. Как смотрит на студентов. Что говорят о нем в кругах чистокровных семей. Все, что знаешь.»

Тристан нахмурился, задумавшись. Марк зажмурил глаза: он видел воспоминания Тристана и его ход мыслей так, будто это его собственные. Светские приемы, министерство, Косая Аллея — все места, где он видел Реддла, — «Высокий, статный,» — начал Блек, хоть Марк и видел его воспоминания и уже сам понял, каков этот Реддл, — «Говорит мягко, но твердо. На уроках…»- Тристан замолчал, подбирая слова. — «Говорят, он не кричит, но когда он смотрит на тебя, кажется, видит насквозь. Отец говорил, это единственный преподаватель, достойный уважения. А еще он сильный метальный маг. И еще красивый.»

Марк замер, его плечи напряглись: — «А его взгляды? Политические, репутация?»

— «Он основал 'Крыло Бабочки'», — пожал плечами Тристан, нисколько не смущенный вопросом. — «Их девиз. вроде бы… 'за сохранение традиций, против смешения крови' или что-то такое», — Задумался Тристан, но тут же спохватился, вспомнив слова Марка, — «Но они не…»

— «Не пытают маглокровок?» — С насмешкой продолжил Уайт, -» Это я уже понял. Волан-Де-Морт бы не назвал свою организацию так. Хотя… кто его знает. Одно твое существование уже доказывает, что здесь что-то пошло не так», — продолжил свою мысль Марк, но почувствовав непонимание собеседника, поспешил пояснить, — «Сириус умер бездетным,» — Марк еле заметно повел плечами от жутких воспоминаний от смерти Блека,- «А Регулус — незадолго после своего совершеннолетия.»

Тристан ахнул и неверяще прошептал: — «Это мои папа и дядя…»

Марк вздохнул и перестал ходить по комнате, садясь на кровать. То, что Тристан — сын Сириуса, Марк уже понял. Уж слишком он похож на своего отца, по крайней мере внешне…

Марк поднял глаза, оглядевшись, и едва не присвистнул: комната была просто огромной — не меньше двухсот пятидесяти квадратных футов, и, естественно, дорого уставленной. На полу шкура медведя (настоящая!), напротив кровати дубовый письменный стол (идеально чистый, все предметы идеально лежат на своих местах!), рядом с ним огромный шкаф, а на стенах зеленые обои (куда же без факультетского цвета!). Задрав голову, увидел такой же зеленый балдахин и резное изножье кровати.

— «Красиво у тебя. Правда, совсем не тянет на мальчишескую комнату: ни плакатов с квиддичем, ни «ведуний»… У меня в твоем возрасте столько всего висело…», — задумчиво протянул Уайт, вертя головой.

-«'невыносимо смотреть на губы, которые невозможно поцеловать'», — почему-то сказал Тристан, и Марк озадаченно посмотрел на мальчика, приподнимая бровь. Мальчик невесело усмехнулся и начал: — «я — полная бездарность в магии. И в квиддиче тоже. Да вообще во всем», — выплюнул Блек и отвернулся, внезапно крайне увлеченный своими ногтями.

— «Как это? А 'могущество в крови'?»

Пацан тут же вспыхнул, сжимая свои бестелесные кулачки и выпалил: -«Заткнись! Да сам не знаю, что со мной! Думаешь, я бы добровольно впустил тебя в свое тело?!» — Тристан снова разорался, но Марк даже бровью не повел. Увидев его (свое?) лицо, преисполненное вселенским спокойствием, Тристан мгновенно стушевался и перестал кричать, — «У меня не было другого выбора, понимаешь?»

— «Выбор есть всегда», — на автомате ответил Марк, тут же осознавая, что ему не стоило так говорить. Тристан и так на грани истерики, а тут он со своей моралью… да и вообще, спорить с детьми — бессмысленная затея.

Блек задохнулся от возмущения, но в долю секунды его лицо приобрело нечитаемое выражение, ну, или же по простому — морду кирпичом. Ох уж эти чистокровные….

Он медленно подошел к Марку и прошел через его тело.

Поначалу Уайт ничего не понял, но уже через секунду осознал, что сам стал… Призраком. Или кто он теперь?..

«Ужас» — так бы сказала Джессика, а потом бы заржала, увидев растерянное лицо Уайта.

— «Пиздец…» — так сказал Марк, холодея от ужаса своего положения. Он бы никогда не подумал, что будет скучать по полноценному управлению телом. Imperius не в счет.

— «Так тебе. Нечего тут строить самого умного!» — Тристан зло ухмыльнулся, оскалившись, и стал до того похож на Беллатрикс с ее безумным взглядом, что Марка бросила легкая дрожь. Блек и в Африке Блек, даже если он — 'полная бездарность в магии'.

Между тем Тристан не на шутку разошелся и начал избивать Марка подушкой, скорее просто так, нежели для нанесения вреда — через его тело проходили предметы. А Уайт, повинуясь рефлексам, присущим любому боевому магу, уклонялся от каждого удара, не в силах ответить мелкому засранцу в этом дурацком призрачном обличье. надо отдать ему должное, махался подушкой он мастерски, Уайт едва не пропустил несколько ударов(это, конечно, при условии, что он пытался успокоить взбесившегося сопляка и крутился вокруг него, как мотылек вокруг лампы)!

весь этот дурдом закончился тем, что в комнате с тихим хлопком появился домовик и с пронзительным криком 'молодой хозяин Тристан проснулся' так же стремительно исчез.

'молодой хозяин' так и остался сидеть с занесенной над головой подушкой, выпучив глаза. а уже через полминуты в дверь настойчиво постучали, после чего та открылась.

В Малфой-мэноре сегодня стояла непривычная тишина.

Лилит лениво покачивалась на стуле, скучающе рассматривая выкрашенные белым лаком ногти. Театрально зевнув, девочка вновь оценила тщетные попытки брата создать приличный окклюментовый барьер (а по меркам мисс Малфой, таким является только тот, который может составить конкуренцию защитным амулетам), проникая в его сознание бесплалочковым legilimens (Увы, освоить невербальную форму пока что не удается.)

В голове Драко все было как и в прошлый раз, и в позапрошлый, и в поза-позапрошлый. Да и вообще как всегда. Лилит скучающе прошла по «коридору воспоминаний». Так она условно называла это «место», где бесконечно показывались воспоминания человека, ставшего жертвой ментального мага.

Ничего интересного. Лилит уже, наверное, знает память Драко больше него самого.

Вот его первый полет на метле, здесь он на приеме у Ноттов… Тут и там проскакивает ее, Лилит, лицо. Скукота.

Все таки быть прирожденным ментальным магом порой очень утомляет…

Тихо хихикнув, Лилит закинула в сознание брата красочное воспоминание о маленьком единороге, увиденного на страницах магозоологического журнальчика.

Она «вынырнула» из головы брата, и тот вновь застонал и несильно побился головой об стол.

— Не старайся, знаний не прибавится, — Лилит нисколько не поменялась в лице, держа безупречную холодную маску, а после мученически вздохнула: — Ах, я так устала… братец совсем не хочет прилагать усилий, а страдаю от этого я… — она подперла подбородок ладонью, наслаждаясь чужими страданиями. И хоть внешне ее лицо было непроницаемым, но в небесно-голубых глазах плясали смешинки.

Лилит была редким исключением среди отпрысков магической аристократии — она не просто носилa ледяную маску, а наслаждалась ею, словно изысканным гоблинским украшением. Лилит отличалась от своих родителей, которые буквально испепеляли взглядом взглядом — не физически, так морально. И уж точно не была похожа на младшего братика Драко (который, на самом деле, родился всего лишь на 11 минут позже), из которого эмоции били похлеще чем из только что открытой бутылки шампанского.

Ее маска не была типичной для всех аристократов холодной глыбой.

Драко поднял на неё озлобленный взгляди вывел Лилит из ее размышлений, открывая рот, намереваясь одарить ее колкостью, но Лилит лишь приподняла бровь, уголки её губ дрогнули.

Ее лицо никогда не застывало в традиционной для чистокровных семей ледяной маске. Скорее, оно напоминало изящную венецианскую полумаску — с одной стороны, все на виду: и легкая полуулыбка, и нежный блеск голубых глаз, но никогда не узнаешь истинное лицо (если, конечно, не знаешь, куда смотреть.)

— Что такое? — девочка невинно улыбнулась, покачиваясь на стуле.

— Ты опять зависла в облаках, — уже без злобы пробормотал Драко. Он так привык к этой раздражающей черте, присущей многим менталам, что перестал беситься с внезапных выпадов из реальности.

Мальчик вновь застонал и откинулся на спинку стула, вновь пытаясь собрать мозги в кучу и создать окклюментовый барьер. И, судя по его лицу, с переменным успехом.

Лилит мельком скользнула взглядом по часам — уже полдень, а мать и Северус всё ещё не вернулись. Подозрительно.

Крайне подозрительно.

Драко проследил за ее взглядом, и, будто прочитав ее мысли, лениво предположил:

— Может, Амальтея и Эридан опять что-то натворили? Поэтому они так срочно понадобились?

— Не знаю, — Лилит взяла со стола чашку с уже давно остывшим чаем и, как ни в чем не бывало, отпила, проигнорировав скривившееся лицо Драко, — Но даже если так, то случилось явно что-то серьёзное, раз дядя вызвал матушку, — как всегда неторопливо проговорила Малфой, не спеша выложить все свои мысли брату.

Драко лишь хмыкнул в ответ. Занятие рунами, запланированное на сегодня, явно отменялось — мать, которая и проводила эти уроки уехала в Блек-менор ещё на рассвете, получив патронус Сириуса. Вслед за ней отправился Снейп, после чего на короткое время блек-хаус посетил и Лорд Малфой. Дело пахло настоящим скандалом.

Лилит поднялась со стула, её глаза сузились в характерном для неё выражении хищного любопытства.

— Ладно, хватит тренировок, — она провела рукой по волосам, поправляя непослушную прядь. — Я собираюсь выяснить, что там происходит.

Драко устало потер виски, явно подсмотренным у кого-то жестом:

— Отец строго запретил нам появляться в Блэк-мэноре.

— Он запретил появляться, — покладисто согласилась Лилит, но от этого в сердце Малфоя появились еще больше сомнений. Уж он то знает свою хитрую сестру….

Лилит уже доставала из кармана мантии маленькое неприметное зеркальце: — Но он ничего не говорил про наблюдение.

Она ловким движением провела пальцем по поверхности зеркала, которое тут же затуманилось, а затем показало размытые очертания какой-то из комнат Блек-хауса.

Драко возмущенно прищурился:

— Ты украла мамино двустороннее зеркало? Она же запросто раскроет тебя, если увидит действие артефакта. Стоп! Почему ты достала его только сейчас?! Мы могли узнать обо всем раньше! И ты молчала?! — Наследник Малфоев зашипел так пронзительно, что если бы он знал парселтанг, то тотчас бы перешел на него.

— Позаимствовала, — поправила Лилит, не отрывая взгляда от отражения, полностью проигнорировав последние вопросы, — На пару часов, все равно ей пока не нужно. И даже если заметит, пару минут чтобы скрыться у нас будет. А может, она даже и не заметит.

Драко лишь тяжело вздохнул. Пытаться разобраться в ходе мыслей сестры — дело, по определению обреченное на провал.

Этот артефакт работал наподобие связного зеркала, но транслировал отражение не человека, а любого другого зеркала в доме, к которому привязано. Проще говоря, через него можно было смотреть изображение, попадающее в радиус видимости отражения.

Драко сел рядом с сестрой и уставился в зеркало. В нем постепенно проступали детали: в прихожей было пусто, но издали слышались голоса.

— Интересно… — прошептала Лилит, прищурившись. Взмахом руки она переключила артефакт на другое зеркало, и оказалась в ритуальном зале. Судя по всему, оно было повреждено, ведь картинка то и дело плыла и размывалась, показывая неразберимую кашу вместо нормальной картинки.

— Это… кровь? — Драко невольно наклонился ближе, рассматривая нечеткие контуры церемониальной утвари, разбросанной по полу.

— Хм. Похоже, кто-то неудачно провел ритуал. Теперь понятно, зачем понадобилась мама. Она, как никак, в этом мастер, — Лилит начала задумчиво накручивать белокурую прядь на палец, оставляя открытым вопрос об человеке, совершившего такой бездарный обряд и о его последующей судьбе.

— А Снейп?

— Наверное, выясняет что пошло не так с помощью легилеменции, — Лилит вновь переключила артефакт, на этот раз попадая в жилую комнату, — Или дает лечебные зелья.

— Это же доктор Сметвик! — воскликнул Драко, нагло прижимаясь щекой к плечу Лилит, — помнишь, он….

Лилит сощурилась, всматриваясь в возню врача, который своей спиной закрывал больного. За ним были видны только кудрявые черные волосы и босые ноги, что ни давало ни единой зацепки.

— Кто-то из младших Блеков? — Драко наклонился еще ближе, закрывая обзор и уже забыв о том, что должна была помнить Лилит, — Не видно ничего! — возмутился брат, наклоняясь так низко, что едва не касаясь носом стекла.

— Мне тоже не видно, — Раздраженно замечает Лилит, и Драко послушно отстраняется, но вдруг резко выхватывает зеркало из рук, чуть ли не крича.

— Лилит! Это же… Как его…. Тристан!

— И правда, — Девочка уже хотела возмутится поведением брата, но только своими глазами увидела 'бездарность’, как его пренебрежительно называли Амальтея и Эридан в их редкие неофициальные с Лилит разговоры, изрядно озадачилась.

Тристан был очень интересным. Но, конечно, не как личность, а как… ‘Эксперимент’. Так она называла людей, которых не могла прочитать без использования ментальной магии. Обычно к таким экспонатам Лилит теряла интерес после первого же legilimens. 'эксперименты' заканчивались, едва успев начаться — один проникающий взгляд, поверхностное сканирование сознания, и… разочарование. Как коллекционер, после долгого поиска находящий лишь дешёвую подделку вместо обещанного шедевра.

С Тристаном всё было иначе.

Но чем же отличился Тристан? Это короткая история. Но интересная.

Сознание Тристана находилось в полном хаосе. У этого мальчика напрочь отсутствовало восприятие времени, из-за чего все воспоминания были в трудноразличимом беспорядке. Невинные детские воспоминания чередовались с болезненными.

И каждый раз, когда она пыталась зацепиться за одно из воспоминаний, оно ускользало, как песок сквозь пальцы, растворялось и сменялось другим, и для полного сканирования сознания требовалась более глубокая легилеменция (что, конечно, было маловероятно — вряд ли этот забитый неуверенный в себе мальчик так просто дастся в ‘нежные’ объятия ментальной магии)

Тристан был неразгадываемой загадкой. Лилит одновременно и понимала, и не понимала его.

Помимо всего этого юный Блек явно находился не в лучшем психологическом состоянии. Кажется, уже все аристократические семьи магической Британии были наслышаны о скандале с женитьбой Сириуса: старшие родственники чуть ли не под imperious заставили его завести ребенка, а тот сына возненавидел, а заодно и свою жену, которая от всей этой котовасии сбежала из Британии (Или уж по совсем вольной трактовке событий была убитой Блеками). По рассказам матушки, этот скандал в свое время знатно подпортил только-только начинающуюся карьеру аврора Сириуса, из-за чего ему пришлось отдавать себя работе в два раза больше и окончательно забросить семью.

Тристана было жалко, но не на сто процентов. В Памяти Лилит он запомнился как нытик, который вместо того что бы усердно учится и улучшать свои навыки только и делал что жаловался на свою непростую судьбу. Но даже если он был так безнадежен, как думал, не мог же быть бездарностью во всем? Ему точно следовало наконец найти то, в чем он был бы хорош, а не просиживать штаны в своей комнате и целыми днями рисовать, выходя разве что поесть и справить нужду.

И хоть Лилит и закатывала глаза на очередное воспоминание об истерике, совсем уж извергом она не была: особенно, когда дело касалось родственников, пускай и не самых близких. Так что Лилит решила сблизиться с Тристаном и даже завела с ним светскую переписку…

…переписку, которая с каждой неделей становилась всё страннее.

Сначала Лилит воспринимала это как игру — очередной способ изучить 'эксперимент’ поближе, а заодно поднять настроение своему ‘эксперименту’. Она как никто другой знала, что даже легкая поддержка способна помочь человеку и вытянуть его из состояния плавания в болоте.

Её письма были выверены до последней запятой: лёгкие, чуть насмешливые, с искусно вплетёнными намёками и манипуляциями, которые должны были спровоцировать Тристана на откровенность. Но его ответы…

Удивляли.

Тристан почти никогда не мог поддержать разговор, а единственным его интересом было рисование. И он мог писать об этом часами.

В конце концов Лилит так надоело читать про разные виды кистей, красок, пастели, мелков и прочего-прочего-прочего, что она перестала отвечать на его письма. И тогда Блек прислал ей дюжину ее портретов с разных ракурсов, что окончательно повергло Малфой в шок.

Крик Драко вывел Лилит из размышлений.

— Сестра! Артефакт заблокировали, — с досадой пробормотал Драко, наконец отлипая от несчастного зеркала, — мама убьет нас…

— Не убьет. Скажу, что ей показалось.

— Лилит! Тебе же нельзя использовать свои силы просто так, особенно на близких! — Возмутился Драко, прищуриваясь.

— Конечно, я даже и не думала об этом, — Ангельски улыбнулась Малфой, но брат нисколько не поверил ей.

Драко хотел сказать еще что-то, но на нижнем этаже послышались хлопки аппарации.

В дверном проеме появилась поджарая фигура Сириуса Блека.

Голубые глаза до боли знакомо по-аврорски оглянули комнату, ища малейшее несоответствие. И найдя.

Тристан пойманной птицей застыл с подушкой в руках, ошарашенно смотря на своего отца, будто бы это не он только что безумно ржал и старался прихлопнуть ни в чем не повинного призрака.

Сам же Марк быстро переместился (все-таки в бестелесном существовании есть и свои плюсы) за спину Старшего Блека, все еще подсознательно боясь своего обнаружения, хоть и умом понимая невозможность этого.

Между тем Тристан хоть и опустил подушку, но все еще выглядел как-то ошарашенно и испуганно. Теория об ‘прекрасных’ взаимоотношениях в семье Блеков обростала все большими и большими подтверждениями.

В побои и прочие ‘прелести’ верить отчаянно не хотелось, хотя это бы объяснило ‘бездарность в магии’ маленького Блека — в таких ситуациях нередко магия, почувствовав опасность, переходит в ‘спящий режим’ и начинает накапливаться в организме юного мага, чтобы полностью выйти во время магического выброса в качестве защитной реакции.

Конечно, Марк не мог знать полную биографию Тристана и поэтому какие-либо выводы было делать рано, но и просто игнорировать это было нельзя.

Недолго думая, Уайт решил повторить приемчик Блека и прошел сквозь его тело, едва сдерживая стон от ощущения полного контроля над телом. Он на пробу сжал пальцы, после чего опомнился и посмотрел в глаза Сириуса.

Тот глядел непроницаемой маской истинного аристократа, но в его позе не было враждебности или настороженности, просто присущая каждому боевому магу собранность.

Марк открыл рот, на пробу говоря несколько слов: — Отец…? — Тристан, снова оказавшийся прозрачным и бестелесным, скорчил такую страдальческую рожу, после чего как ненормальный начал метаться по комнате, что Марку и без всяких слов было ясно, что ляпнул он явно что-то не то. Да и ‘отец’ как-то больно подозрительно сощурился, впрочем, не меняя ‘морду кирпичом’ на что-то более человеческое, и Уайту не осталось ничего, кроме как продолжить, — Что-то случилось? — теперь Тристан чуть ли не волосы на себе рвал, не забыв перед этим сделать всенародный жест — фейспалмпо информации из гугла, само название 'фейспалм' "официально закрепилось в феврале 2004 года, но существовало еще задолго до этого" так что сделаем вид что еще в 90х употреблялось.

— Что случилось? Я бы тоже хотел спросить у тебя, что случилось, — Сириус хохотнул, но его тон не предвещал ничего хорошего. Марку резко захотелось снова стать призраком и усвистать куда подальше от вероятного допроса с пристрастием, но раз уж он решил взять тяжелую ношу управления их общим с Тристаном телом, то идти надо до конца. В конце концов, гриффиндорец он или кто?..

Сириус сделал шаг вперед, и Марк инстинктивно отпрянул — его тело само отреагировало на потенциальную угрозу.

Старший Блек вопросительно изогнул бровь, но потом улыбнулся и, наконец, прошел в комнату.

Одним плавным пассом палочки отлевитировал несуразно лежащую подушку на ее законное место, а сам сел на кровать к не-Тристану-в-теле-Тристана и дружески улыбнулся.

Та-а-ак, попытка вызвать доверие. Частая практика на допросах. Или у Марка уже течет крыша, привыкшая к постоянным допросам из прошлой жизни?

Сириус сел рядом на кровать и пристально посмотрел прямо в глаза Марка. Последний не стал отводить взгляд и повторил действие Сириуса.

Кажется , это происходило вечность, но тут Тристан наконец-то вспомнил что он может говорить с Марком, ведь теперь их души связаны, и прошипел: — «Эй, ты, завязывай уже! Иначе я перемещусь в свое тело и сам все решу!»

— «Проснулся наконец,» — так же язвительно ответил Уайт, все так же продолжая сверлить взглядом Сириуса

— «А ну прекращай так на него пялиться! Он точно что-то заподозрит!» — Тристан начал носится между своим отцом и Уайтом, пытаясь отвлечь внимание своего ‘соседа’.

Сириус внезапно рассмеялся — резко, почти неестественно — и хлопнул "сына" по плечу так, что Марк с трудом сумел подавить вскрик.

— Ландо, сын. Расскажи, что произошло в ту ночь. Какой ритуал ты хотел совершить? — Сириус посмотрел в глаза Марку, а тот впервые в жизни, не знал, что сказать. Точно. Ритуал. Марк уже и забыл про свою причину нахождения в этом теле в странном новом мире.

Про что-что, но вот про ритуалы Марк не знал ничего от слова совсем. И даже не представлял, что можно наврать, ведь даже не знает, для чего их совершают. Конечно, он знал про Фиделиус и непреложный обет, но это явно неподходящие варианты. Конечно, знал он и еще об одном, но прибегать к этому варианту вряд ли хорошая идея, учитывая профессию Сириуса.

Он с отчаянной надеждой посмотрел на Тристана, но тот стоял с такой испуганным лицом, и, кажется даже побледнел(если бестелесные существа вообще способные бледнеть), что Уайт понял — помощи ждать неоткуда. Глубоко вздохнув, он начал:

— Я хотел создать крестраж.

Сириус застыл с непроницаемым выражением лица, и вот тут Марку стало по-настоящему страшно. Он никогда не видел Блека таким.

Тристан тоже застыл, но был больше удивлен реакцией своего отца, нежели словам Марка. Мальчик недоуменно переводил взгляд с Сириуса на Уайта, силясь понять происходящее.

В конце концов тишину разрушил голос старшего Блека: — У меня только три вопроса, — его голос стал обманчиво-мягким, но лицо по прежнему было непроницаемым, — Первый. Откуда ты знаешь о крестражах. Второй. Где ты нашел инструкцию. Третий, — На этих словах на Марка направилась палочка Сириуса, — Кого ты хотел использовать для жертвы.

Это было просто нереально. Скажи Марку кто-то, что однажды Сириус Блек направит на него палочку — не во время тренировки, не когда проверяет, настоящий ли это Уайт или пожиратель под оборотным зельем, не потому что хочет накинуть на него дезилюминационные чары, а на полном серьезе, он бы ни за что не поверил.

Но сейчас происходило именно это. Наверное, это не должно так удивлять Марка, ведь сейчас он находится не в своем теле. Но в таком случае возникало еще больше вопросов.

Конечно, Марк не думает, что Сириус должен был погладить его по головке за такое признание, но если бы у Уайта был ребенок и он признался бы в таком, Марк бы точно не вел себя… так. В конце концов, хотеть и сделать — совершенно разные понятия.

Да и что-то подсказывает Уайту, что Сириус, которого знал он тоже не поступил бы так.

Тристан в это время отплыл на несколько футов, оцепенев от шока и смотрел на своего отца так, будто видел его впервые в жизни. В его взгляде отразилось такое разочарование и обида, и Марк тут же явственно ощутил эти эмоции на себе. Внезапная гамма эмоций накрыла с головой, парализовав тело, а внутри закипала ярость. Но на этот раз это были уже эмоции Уайта.

Видимо, все чувства отчетливо отразились на его лице, ведь рука Сириуса на долю секунды дрогнула, но потом снова встала твердо, готовая к атаке.

Наверное, впервые боевые рефлексы Марка так сильно опоздали. Но ведь опоздали — это не значит не успели.

Он мгновенно сорвался с места и кинул в Сириуса многострадальной подушкой, но тот, естественно, с легкостью отбил ее.

Сириус явно хорошо знал свою работу: он сидел на той стороне кровати, которая стояла вплотную к стене с дверью, что значительно усложняло побег. Но Марк не был бы собой, если бы не смог найти выход.

Даже, если у него нет палочки. Даже, если вокруг него мельтешит психически неуравновешенное привидение. Даже, если он в теле ребенка.

За подушкой полетело и одеяло, но на этот раз Сириус успел вскочить с кровати и испепелить его еще до того, как оно успело долететь до мужчины. Марк в очередной раз подивился его силой: сжечь огромное шерстяное одеяло в долю секунды, даже не использовав вербальную формулу!

Следующие несколько минут Марк изображал удирающего от тапка таракана — благо, габариты комнаты позволяли — и бесконечно уходил от бросаемых в него stupefay (и не стыдно Сириусу, гриффиндорцу, швыряться заклинаниями в безоружного ‘ребенка’?)

Тристан же решил помогать в меру своих возможностей и время от времени предупреждал о летящих заклинаниях или возможных действиях Сириуса, хотя это было бесполезно: Марк и сам с легкостью уклонялся, но было приятно, что кто-то хочет ему помочь, пусть и таким способом

Подбежав к письменному столу, Марк, недолго думая, схватил аккуратно лежащий пергамент и кинул прямо в Сириуса.

Листки закружились и ненадолго закрыли обзор для Блека. Впрочем, уже через пару секунд он использовал Ventus и пергамент полетел уже в Марка. Но даже этих нескольких секунд хватило, что бы в несколько прыжков оказаться у двери.

— Colloportus! — замок на двери с грохотом закрылся, но Марк был к этому готов. Он с разбегу врезался плечом чуть ниже замочной скважины — самое уязвимое место деревянных дверей. Руку тут же прострелила нестерпимая боль. Тристан рядом болезненно закричал, но Уайт стерпел боль и вновь врезался в дверь, но уже другим боком, чтобы хоть как-то унять боль.

-«Это тело просто отвратительно!»-взвыл про себя Марк, пытаясь отвлечься от боли разговором с 'соседом’.

-«Уж какое есть!» — Тристан, хоть и корчился от боли, не отказал в ответной колкости.

Уайт предпринял еще несколько попыток выломать дверь, но все они были бессмысленны: такое маленькое тельце не было способно буквально ни на что и уже изрядно устало. Конечно, не стоило надеяться на что-то стоящее, но даже истощенное тело Марка из прошлой жизни было ненамного, но явно лучше чем…. это.

И, честно говоря, Марк не знал, что делать.

Конечно, он оставался без магии и был вынужден обходится только за счет физической силы, иногда даже брал в руки магловское оружие… но ни один из опытов его старых битв, кажется, не мог помочь. Когда ты находишься в практически незнакомом месте без палочки и, в теле ребенка, тебе не помогут ни знания, ни тактика.

Марк каким-то чудом сумел отпрыгнуть от брошенного Сириусом Incarcerous, но из-за этого неосторожного движения он врезался ушибленной рукой прямо в каменную стену и уже не стесняясь, взвыл от боли.

Палочка Сириуса больно впилась в грудь, не давая ни единого шанса на побег.

Тристан тоже закричал — не только от физической боли, но и от ужаса перед отцом, который сейчас казался чужим, опасным, почти… врагом.

И хоть сейчас телом управлял отнюдь не он сам, он явственно чувствовал все ощущения от тела.

А Марк… Марк разозлился.

Не просто разозлился — вскипел.

Ярость охватила все его тело.

Это была не просто злость на неудачные обстоятельства. Нет, это было куда больше: все тело оватила обида, боль, разочарование, страх, гнев, и эти эмоции, словно плохосочетаемые ингредиенты для зелья кипели и были готовы взорваться и испортить не только но и все вокруг.

Сириус.

Тот самый Сириус — добрый, заботливый, понимающий, готовый умереть за своих близких, поступает… Так.

«Знаешь, Марк, ты напоминаешь мне того, кем я мечтал стать... до того, как всё пошло наперекосяк. Если бы у меня был сын вроде тебя — может, я и сам стал бы лучше.»

— Тристан, не заставляй меня еще больше разочаровываться в тебе.

«Если бы кто-то сказал мне, что я буду гордиться чужим пацаном больше, чем собой в его годы… я бы послал их к моргане.»

Голубые глаза Сириуса, обычно такие живые и добрые, хоть и усталые, были теперь чужими — холодными, как воды Черного озера в особенно ветреный день.

Руки Сириуса чернеют и покрываются твердой коркой — будто бы тот надел перчатки из драконьей кожи.

— Мерлиновы яйца, — Блек говорит спокойнее, чем следовало, в то время как Марк немеет от ужаса, — Не стоило тебе трогать эту шкатулку, — мужчина морщится, чувствуя, как руки перестают его слушаться, а проклятье продолжает распространятся по телу, — Хорошо, что я успел спасти тебя, — Сириус знакомо улыбается, но Уайт замечает, что по телу вместо тепла разливается чувство обреченности, — Не вешай нос, — хрипит учитель, начиная оседать на пол, — Не забудь, тебе надо всем рассказать как я героически умер смертью истинного гриффиндорца, — юноша наконец отмирает и подпрыгивает к своему наставнику, даже не замечая текущих из глаз слез.

Проклятье дошло почти до головы, немного замедлившись на шее.

— Зайчонок, не плачь, — Сириус посмотрел с небывалой теплотой, — ты слишком хорош для этого мира.

Зелье из котла пыталось взорваться. Но почему-то не могло.

Марк зажмурился от резкой обжигающей боли — будто бы внутри него разлили раскаленный металл.

Сознание плавно исчезало, а Марку стало резко наплевать на весь мир — боль была настолько невыносимой, что Уайт не мог думать ни о чем другом.

Тристан остался один.

Летнее солнце безжалостно било в окна профессорской Хогвартса, но в комнате царил привычный полумрак — Северус давно приучил темно-синик шторы плотно закрываться по первому щелчку его палочки.

Двадцать девятое июня, и кошмар Северуса Снейпа наконец-то закончился.

Все дети еще вчера разъехались по домам и замок был практически полностью пуст — все профессора, кроме самого Северуса, уехали домой, и в Хогвартсе остались одни лишь домовики.

Казалось, даже неугомонный Пивз решил дать декану Слизерина передышку и не смел появляться на глаза.

Зельевар сейчас находился в крайне мрачном настроении. И дело было даже не в том, что это самое настроение уже давно стало его визитной карточкой, и не в том, что Дамблдор оставил Северуса 'за старшего' в замке и настрочил список 'легких летних дней': от приготовления нужных для больничного крыла зелий до 'наслаждения природой'.

Просто Снейп был уверен, что этим летом от детей отдохнуть он не сможет.

Но если по порядку...

Еще со школьных лет Северус заметил, что все его проблемы так или иначе связаны с Блеками.

В Хогвартсе, хоть зачинщиком травли над ним был Джеймс, истинным катализатором всех розыгрышей был именно Сириус.

Как же — ведь его ненавистный младший братик Регулус оказывал покровительство нищему полукровке, и даже — о Мерлин! — защищал того от розыгрышей своего родственничка.

Именно его сила, внешность и харизма собирали вокруг него толпу зрителей, превращая каждую стычку в публичное унижение. Снейп до сих пор чувствовал во рту привкус мыльной пены от тех 'конфет' из зонко, слышал эхо смеха, раздававшегося по коридорам, и, самое главное — стыд и сожаление о 'чудесных' школьных годах.

После Хогвартса дороги Северуса и Регулуса разошлись: как оказалось, дружба длилась ровно до тех пор, пока у каждого был Сириус, для друг друга они были не более чем еще одним способом отомстить ему.

Но даже после этого Блеки не отпустили Северуса, хоть в следующий раз это были уже не проблемы, а, скорее, приятные хлопоты.

Люциус Малфой со своей женой Нарциссой — угадайте кто? Блек! — очень заинтересовались Снейпом, ведь беременность у новоиспеченной Малфой происходила крайне напряженно: Нарцисса ждала двойню, и им срочно требовался хороший зельевар.

Северус, хоть и специализировался на ядах и боевых зельях, будучи без денег и опыта ухватился за эту работу, и, как оказалось, не прогадал: Люциус платил очень щедро даже по меркам обычных зельеваров, а для Снейпа это вообще было целое состояние, и, кроме этого, предоставлял любые нужные ингредиенты.

Именно тогда он смог позволить себе свой первый в жизни новый, а не подержанный стандартный зельеварческий комплект, и знать забыл как еще несколько лет назад исхитрялся готовить зелья в старых кастрюлях самыми низкопробными ингредиентами, часто выращенных самим Северусом (а он никогда не был хорош в гербологии).

Когда у Нарциссы родились дети, Снейп и Малфои смогли сильно сблизиться, и Северусу угораздило стать крёстным и по совместительству учителем маленьких Драко и Лилит Малфой

— Ты будешь их крестным, — безапелляционно заявила Нарцисса, в день, когда ее детям исполнилось три года.

И хоть он всю жизнь думал, что ненавидит детей, со временем Северус полюбил этих маленьких монстриков, как своих собственных.

Лилит оказалась крайне талантливой ментально ведьмой: чего только стоит абсолютный врожденный блок, и Снейп был уверен, что в будущем она точно превзойдет ни только его самого, но и Дамблдора.

А Драко же хоть и внешне был точной маленькой копией Люциуса, оказался Блек из Блеков: вспыльчивый, крайне эмоциональный, упрямый и постоянно ищущий приключений.

Ушлый Люциус под предлогом "заботы над юными наследниками в недалёком будущем" вынудил Северуса стать преподавателем зельеварения, а позже — деканом Слизерина в Хогвартсе.

Но совсем скоро Снейпу стало не до отпрысков Малфоев, ведь после стольких лет их дружбы Лили Эванс наконец-то ответила на чувства Северуса.

Тот роковой инцидент на пятом курсе стал переломным моментом. Когда Джеймс Поттер попытался унизить Снейпа особо изощренным способом, Лилит не просто вступилась за друга — она публично отвергла Поттера, но на этот раз она была по-настоящему серьезна и порвала все связи с четверкой мародеров.

Сначала их возобновившаяся дружба была демонстративной — Лили хотела досадить Джеймсу, показать, что предпочитает общество оборванца из Слизерина ему, звезде квиддича и самому популярному парню школы(после Сириуса Блека, конечно).

Но вскоре они смогли увидеть друг друга по-новому, а не взглядом очарованных друг другом детей.

Их свадьба через год после выпуска стала неожиданностью для всех, кроме самых близких друзей. И в числе них точно не было четырех приятелей с Гриффиндора.

Еще через несколько лет у них родился мальчик: Гарри Северус Снейп, с зелеными мамиными глазами и крючковатым папиным носом.

Но, конечно, Мерлин не мог допустить, что бы в жизни Северуса Снейпа все шло гладко. Ведь как только он начал привыкать к своему новому положению — уважаемому профессору, крёстному наследников Малфоев, человеку, которого уважали чиновники Министерства, — судьба подкинула ему новую головную боль.

И имя ей было Тристан Блек

Это имя вызывало у Снейпа желание либо выпить что-нибудь крепкое, либо разбить что-то хрупкое.

Все началось, как всегда, с Сириуса. В свое время Снейп считал, что самый безалаберный и тупой из Блеков благополучно сгинет где то на задворках магической Британии в аврорском рейде, но вопреки ожиданиям Северуса тот был не только снова принят в род, но и успешно завел наследника и даже исхитрился стать главой, мать его, Блеков.

Но когда Снейп впервые увидел грустные голубые глаза маленького Тристана, Северус не поверил, что тот был сыном своего отца.

Он совсем не походил на Сириуса.

Ни дерзкой ухмылки, ни блеска в глазах, ни того раздражающего «Мне всё нипочём!», с которым его отец носился по школе. Тристан был тихим. Замкнутым.

Он помнил их первую встречу: мальчик стоял в углу гостиной Блек-холла, будто пытался раствориться в обоях. Глаза — слишком взрослые для пятилетнего ребёнка — смотрели на Северуса со страхом, в то время как его двоюродные брат и сестра уже вовсю приставали к Снейпу.

— Он у вас вообще живой? — тогда язвительно поинтересовался он у Сириуса.

Тот оскалился в привычной ухмылке, но в его глазах появилась паника:

— А ты как думаешь, Сопливиус? Может, это моя новая кукла?

Тогда Снейп даже не обратил внимание на обзывательство Блека, пристально разглядывая отпрыска Сириуса.

Он не дружил со сверстниками, не рвался на подвиги, не любил кататься на метле, и, кажется, вообще ничего не любил.

И Вишенка на торте — был полным нулем в магии.

Драко в пять лет уже умел вызывать искры из тренировочной палочки, а Лилит — заставлять цветы распускаться. Тристан же смотрел на свою палочку так, будто это проваленная контрольная по зельеварению.

Да, возможно, юный Блек просто еще не нашел свою специализацию, но даже так нельзя было объяснить невозможность Тристана сотворить даже простейший люмос.

Наверное, Северус должен был позлорадствовать, но на самом деле он, наверное, впервые в жизни не знал что чувствует.

Будь это кто угодно, а не Блек, Снейп бы тотчас устроил скандал и обвинил непутевых родителей в том, что они загубили ребёнка своей безответственностью. Но Тристан был сыном Сириуса, и Северус просто не мог хотеть помочь ему.

И вот вчера ни свет ни заря, когда Снейп находился в Малфой-меноре к Нарциссе прибежал патронус в виде большого пса и голосом Сириуса сбивчиво рассказал что "Тристан совершил ритуал, всё на месте, Цисси!И позови Снейпа, он тоже понадобится!"

Как оказалось, юный Блек умудрился провернуть не просто тёмный, а откровенно скверный ритуал. Северус, хоть и не специализировался на ритуалистике, сразу понял — здесь пахло чем-то куда хуже обычной запретной магии.

— Некромантия?— тихо спросил он у Нарциссы, когда они уже сидели в гостиной и обсуждали увиденное.

Та лишь резко встряхнула головой, будто отгоняя саму мысль:

— Ничего такого я не нашла. Есть признаки тёмной магии, но скорее это неудавшийся базовый ритуал. Взрывная волна, выжженные круги... У меня в шестнадцать было нечто подобное, когда я пыталась совершить ритуал не по силам. Я точно не могу сказать, что это было, но не думаю, что было что-то очень опасное.

Северус кивнул, делая вид, что принимает её объяснение, но пальцы его непроизвольно сжали ручку кресла так, что костяшки побелели.

Он доверял Нарциссе, но внутри все равно были сомнения.

Когда Снейп попытался применить легилеменцию на бессознательном мальчике, он не смог это сделать. Вернее, Северус бы смог, не будь ощущения от проникновения в чужое сознание настолько отвратительными. Будто все мозги всмятку.

— «…И в итоге я просто устроил истерику, а папа ушел», — Тристан снова затрясся в рыданиях, и Марк молча погладил призрачного мальчика по голове. Ощущения от прикосновения были странные, будто гладишь холодную воду, покрытую пленкой.

Как оказалось, они могут чувствовать прикосновения друг друга, хотя при этом один из них все-таки оставался бестелесным и рука в любой момент могла провалиться сквозь тело.

— «Эй, ну…» — Марк сглотнул ком в горле, чувствуя, как чужая тошнотворная беспомощность заползает в его собственное сознание и чужие эмоции начинают обладевать им самим, — «Скажешь, что испугался. Это нормально.»

Тристан поднял на него заплаканное лицо.

— «Нормально?» — прошептал он с горькой усмешкой, которая смотрелась неестественно жутко на детских чертах лица, — «Может, для тебя это и нормально, но точно не для Блека»

Марк не нашелся с ответом, только сильнее расстраиваясь из-за своей тупости.

После того, как Марк потерял сознание не пойми с чего, Тристан остался в теле один и был вынужден «противостоять» отцу в одиночку.

Само его «противостояние» заключалось в разведении слез, но Марк понимал, что вся эта паршивая ситуация целиком его вина.

Во время своего героического побега он по своему обычновению не задумывался о последствиях, действуя на рефлексах, чем сильно подвел Тристана. Уже тогда он понял, что свалял большого дурака своими действиями, но отступать было слишком поздно.

И теперь Марк совершенно не понимал, как он с Тристаном будет объяснять Сириусу свои действия, и чем это закончится для самого мальчика.

Блек нахмурился, но смолчал, вынужденный согласится — как бы про себя Тристан не думал, идиотом он точно не был, хоть и продолжил смотреть на Уайта сквозь гневно сведенные брови.

— «Нам надо подумать», — задумчиво пробормотал Марк, на что Тристан лишь фыркнул, — «Очевидно, нам нельзя раскрывать факт нашего… Гм… Пребывания вместе», — На этот раз тристан не стал кривляться и наконец посерьёзнел, а Уайт продолжил мысль, — «Даже не хочу представлять, что было бы, узнай хоть кто-то о таком…»

Марк резко помрачнел, погружаясь в воспоминания.

-«Когда я был на первом курсе, моя подруга оказалась одержимой,» — Марк продолжил более спокойно, чем до этого, но с каждым словом его голос становился все тише и тише, — «Я не знаю, что именно с ней случилось», — было совестно врать прямо в лицо мальчику, но Марк рассудил, что лучше не давать повода лишний раз думать Тристану о крестражах — судя по тому, что он уже учудил и из-за чего они оказались здесь вместе, даже дышать в сторону тёмной магии ему было запрещено, -«Ее тело захватил

…Один злой колдун», — Тристан возмущенно фыркнул, оскорбленной детской формулировкой, но по прежнему внимательно слушал», — «Это… Долгая история. Так или иначе, она оказалась в… Труднодоступном месте Хогвартса» -Тристан недоуменно нахмурился, прикидывая, что это за непонятное место, но спросить не рискнул, боясь сбить Уайта с мысли, — «Тогда ее пошел спасать один мальчик, и они оба погибли там. Не спрашивай», — Марк тяжело вздохнул и устало потер виски, -«Это… Долго объяснять. И не только именно эту ситуацию, там все было», — Уайт замахал руками, не находя слов, надеясь, что Блек понял его посыл, хотя он и сам был не уверен, что понимает сам себя сейчас.

Тристан вновь нахмурился, уже понимая к чему ведет Марк.

Одержимые кем бы то ни было в магическом мире считались сущим злом и чуть ли не самыми опасными темными существами, которые только могут существовать в мире.

Несмотря на большую редкость этих существ, страшилок об одержимых существовало едва ли не больше, чем все вместе взятые рассказы о других темных тварях.

Как правило, магические существа уступают интеллектом людям, но когда темный дух пробирается в сознание человека, он обретает крайне высокий интеллект. но не убывает в силе, и, более того, поглощает магию волшебника, становясь еще более серьёзной угрозой.

Во времена основателей одержимые были активнее всего и натворили дел на тысячу лет вперед: уничтожались целые поселения, оставляя после себя лишь пустые клочки земли.

После такого ужаса люди начали панически боятся одержимых и этот страх прошел через поколения и укрепился где-то на генетическом уровне. Детям волшебников рассказывали жуткие "сказки" на ночь, дети пугали друг друга страшилками, а старшие сестры и братья кошмарили младших.

Страшно было и представить, что стало бы, узнай общественность о одержимом ребенке, да еще и у такой древней темной семьи как Блеки, так что ни о какой сдаче аврорам и речи быть не может.

И хоть Марк вряд ли тянет на злобного темного духа, он не знал, как он сможет сосуществовать в одном теле с Тристаном.

Что будет с их магией? Как им общаться с людьми? Что будет, если кто-то догадается о них? Как, в конце концов они вообще уживутся вместе?

Марк не знал ответов. Он, наверное, впервые не мог даже примерно предположить свое будущее, и неизвестность очень пугала.

Тристан тяжело вздохнул и грустно посмотрел на Марка.

— «Значит... Я теперь преступник?»

— «Не узнают и не преступник. Коли мы еще живы, то никто ничего не понял, а сама темная магия серьезным преступлением не является, уж тем-более ритуалы, проведенные на себе.»

— «Ладно»

Повисла неловкая тишина, после чего Тристан резко поднял голову, будто вспомнив о чем то.

— «Я так и не спросил твоё имя... И вообще, расскажи немного о себе»

— «Марк. Марк Уайт», — улыбнулся Марк, после чего замялся на такой простой но в то же время коварный вопрос, — «Когда я умер», — он ненадолго замолчал, вздохнув, — «Мне было двадцать семь, когда я умер,»

Тристан немного помолчал, обдумывая информацию.

— «Я думаю, тебе подходит это имя», — уже более расслабленно произнес Блек, позволяя себе робкую улыбку, — «Когда я в своем теле, призрачным ты выглядишь не так, как я», — пояснил мальчик, почувствовав недоуменный взгляд Марка.

Уайт задумчиво хмыкнул — он никогда не задумывался о себе в таком ключе.

Наверное, Тристан был прав: в своем прошлом теле Марк был блондином, за что и получил прозвище "зайчонок" от Сириуса, но в целом внешность Уайта была довольно заурядной — он точно не был красив, но и не уродлив: карие глаза, светлая кожа и резкие черты лица.

Марк хмыкнул, соглашаясь с Тристаном, но потом резко погрустнел. Было безумно грустно от осознания того, что теперь его внешность Уайт не сможет увидеть даже в зеркале, ведь в таком состоянии в зеркало себя увидеть он не сможет. Не то что бы в последние месяцы его жизни он выглядел хорошо: в бегах от пожирателей нет времени не хватало времени даже на сон, что уж говорить про свою внешность.

Кажется, Тристан вновь угадал его мысли — Марк так и не смог повторить его фокус с чтением мыслей — и головой указал на большое напольное зеркало в углу комнаты.

Уайт поднялся и пошел к нему, а Блек поплыл следом — наверное, ему нравилось "летать", а вот саму Марку ощущения свободного полета без опоры в виде метлы были дискомфортны.

— «Почему ты не взял это зеркало», — решил разрядить обстановку Марк, припомнив ту злосчастную ритуальную ночь, — «Или это уже новое? »

Тристан пожал плечами, приближаясь к Марку странным круговыми движениями — выглядело, будто он плывет под и крутится по часовой стрелке: — «Моя комната далеко от ритуального зала, а чары левитации...» — Блек резко помрачнел, и Марк зарекся никогда не говорить ничего про магические навыки мальчика.

Марк был уверен, что пацан делает что-то не так, и именно поэтому у него ничего не получается, а не потому что он "полный ноль в магии" или что там ему внушили родственнички. Может он вообще исхитрился родится светлым магом — и все равно что Блек: мать Тристана Уайт не знает.

Подойдя к зеркалу, Марк в очередной раз подивился схожести Тристана и прочих Блеков, а особенно Сириуса.

На еще пока детском личике уже проклевывались острые аристократичные черты лица: четкая линия челюсти, длинный узкий нос, высокий лоб, прямые брови и тонкие губы. Лицо обрамляли длинные до плеч черные волосы, красиво вьющиеся в крупные локоны.

А глаза... Марк думал, что ему тогда показалось.

Левый глаз был насыщенно-карий- ничего необычного, такие глаза чуть ли не у половины земного шара, в том числе магловского. А вот правый был нежно голубого оттенка — как небо в редкие не пасмурные деньки. Очень похожи на глаза Сириуса.

Две половины лица смотрелись кардинально разными: Марк бы не смог внятнообьяснить, чем именно, но отличия были кардинальными. Правая, "голубая" половина лица казалась более невинной и бледной, но взгляд на второй половине казался почти щенячьими за счет темных глаз.

Ощущения были странными, даже немного жуткими: две половины лица были практически одинаковыми, но на самом деле кардинально отличались по восприятию. Марк ни за что бы не назвал это некрасивым, но странное ощущение все равно присутствовало.

И все эту картину завершала бледная кожа, а после загара Марка она казалась почти синей.

— «Тристан, у тебя кожа... прозрачная»,- Марк захихикал от неожиданного каламбура, а призрачный Блек закатил глаза и сложил руки на груди, презрительно щурясь, но в его глазах плясали едва заметные смешинки

— «Я всегда был бледным, я ведь аристократ», — недовольно пробормотал Тристан, но сам украдкой внимательно рассмотрел свое тело в зеркале.

Марк повторил его действие и решил осмотреть свое новое тело внимательнее.

Руки были худющие и такие же бледные, а в придачу еще и с ярко проступающими голубыми венами. Уайт на пробу обхватил запястье второй рукой — действие получилось с легкостью.

— «Ты вообще хоть что-то ешь?», — Тристан насупился, но смолчал, внезапно погрузившись в свои мысли.

Не то что бы Марк намеренно хотел проникнуть в голову Блека, но убедится, что их связь была не настолько сильной, что бы с легкостью узнавать мысли друг друга, было обнадеживающе.

Продолжая осматривать свое тело, Марк решил не мелочиться.

Марк стянул с себя пижаму и швырнул её на кровать, внимательно осматривая своё новое тело в зеркале.

— «Ну и ну...», — протянул Уайт, рассматривая нескладное мальчуковское тело, — «Ни мышц, ни жира...»

— «Эй!», — вскрикнул Тристан, и Марк со смешком заметил, что вид "призрачного" Блека напрямую зависит от первоисточника — Тристан сейчас выглядел точно также, как их общее тело, только глаза у Блека были светлые, — «Это.. Это почти что сексуальное домогательство!»

Марк немного подивился столь глубокими познаниями Тристана о такой деликатной теме, но решил промолчать, дабы еще больше не смущать мальчика.

Натянув одежду обратно, Марк сел на кровать и задумался. По всему выходило, что он в огромной заднице.

До него уже начало доходить, что эта жизнь теперь его, но что с ней делать, совершенно не представлял. По-хорошему нужно было расспросить обо всем Тристана, но на любой хоть немного неудобный вопрос он играл дурачка, отнекиваюсь от Марка. Это очень бесило, и Уайту порой очень хотелось хорошенько встряхнуть мальчика — было очень жаль, что у него не было тела.

Уайт помотал головой, прогоняя неуместные мысли.

Внезапно Тристан подал голос: — «Кстати, Марк», — Мальчик подлетел к Уайту и начал парить почти вплотную к нему, — «Ты не думай, что я был настолько безответственен, что бы оставлять нового владельца тела на произвол судьбы», — Тристан вновь пришел в движение, улетая куда-то в угол комнаты,- «Вот здесь.»

Марк подошел к нему и непонимающе посмотрел на призрака, на что он только закатил глаза, будто бы Уайт

Тристан указал на старинный комод с резными узорами. Его прозрачный палец буквально пронзил дерево, обозначая что-то внутри.

— «Верхний ящик. Ложное дно», — прошептал он, озираясь, будто боясь, что их подслушивают, несмотря на то, что их диалог был в голове.

Марк нахмурился, но подчинился. Ящик скрипнул, когда он его открыл. Внутри лежали аккуратно сложенные свитки пергаментов, подписанные как конспекты по трансфигурации. Уайт запустил руку внутрь, нащупывая защелку и открыл второе дно.

Внутри лежала толстая тетрадка в кожаном переплете.

Марк взял ее в руки, ощущая тяжесть фолианта в своих руках и открыл тетрадь.

"Мое имя Тристан Блек, и если ты сейчас читаешь это, значит что ритуал удался, и теперь это и твое имя."

Марк хмыкнул, но увидев хмурое лицо мальчика, решил промолчать.

"Я — чистокровный маг из рода Блек, единственный сын Сириуса Блека, главы рода. У меня есть кузены: Эридан и Амальтея, их отец — регулус Блек, мой дядя.“

" Я не знаю, кто ты, но я постараюсь изо всех сил, дабы помочь тебе в новом теле. Если ты магл, то на моем письменном столе находятся пособия по магическим наукам. Изучи их очень внимательно."

" Если ты девочка, постарайся никак не демонстрировать девичьи привычки."

Марк с трудом сдерживал смех от такого наивного совета.

Полистав дневник дальше, Марк нашел очень много интересной информации.

На одной из страниц был подробный план поместья блеков с пояснениями к каждой комнате:

"Портретная. Там хранятся все некрасивые и замолчавшие портреты, или те, которым не хватило места в нормальной комнате. Лучше не заходить, если не хочешь узнать о себе много нового“

"Кабинет папы. Не входить."

"Библиотека. Некоторые книги кричат, когда открываешь их, но не бойся: это не опасно"

Перевернув страницу, марк обнаружил целый раздел: "как выжить на семейных застольях"

"1. Не встревать в беседы, если тебя не спрашивают.

2. Ни за что не пить напиток, подлитый кузенами.

3. Держать осанку идеальной.

4. Не реагировать на любые нелестные замечания от кого бы то ни было.

5. Выучить этикет."

К пятому пункту прилагался рисунок с описанием столовых приборов и случаев их использования: нож для того-то, вилка для вот этого, такая-то ложка...

У марка от одного лишь взгляда на это мракобесие разболелась голова: — «Тебя дрессируют, как пуделя для выставки!» — слабо возмутился он.

Тристан нервно потер переносицу: -«Это основы! В прошлый раз, когда Эридан перепутал вилки для рыбы и салата, бабушка Вальпурга полчаса читала лекцию о 'падении стандартов'!»

Уайт скривился, представив себе эту картину.

-«В твоем возрасте летом я целыми днями носился на улице, а ты запоминаешь все эти миллион видов вилок... У богатых и правда свои причуды», — вздохнул Марк и сочувствующе посмотрел на Тристана.

Уайт вздохнул и бегло пролистал остальные страницы: информации было очень много, и везде Тристан умудрялся находить все новые и новые темы: "Темы, которые нельзя поднимать", "Как писать светские письма", "Имена знакомых людей"

— «Это конечно все классно...», — не сдерживая улыбку, начал Марк, — «Но как бы новый владелец тела догадался о твоем тайнике и этом дневнике?»

Тристан в шоке открыл рот, а потом медленно закрыл его.

-«Он бы нашел его рано или поздно»,- неуверенно сказал Блек.

— «Ну конечно», — скептически начал Марк, складывая руки на груди, — «Каждый, кто попал в новое тело, будет первым делом проверять комоды»

Тристан поник и застонал: — «Я такой идиот!»

За столько произошедших за день событий Марк даже и не заметил, как наступил вечер.

К ним с Тристаном на правах болезных подали ужин в комнату домовики, после чего к ним пришел врач и проводил осмотр и Блек занял свое тело, что бы не вызвать никаких подозрений. Потом доктор(Марк так и не запомнил его имени) ушел, а Марк с удивлением заметил, что он не оставил абсолютно никаких зелий, даже самое простое восстанавливающее.

Уайт спросил об этом у Тристана, но в ответ, как всегда, не получил ничего вразумительного, а Марк понял, что устал что-то выпытывать у этого несносного пацана. В конце концов, он всегда может забить огромный болт на эту новую жизнь и оставить тело полностью Тристану, не заботясь о чем-либо. Конечно, ему был безумно интересен мир, в который он попал — без Волан-Де-Морта и без миллиона вытекающих просто от факта существования такого человека проблем, но если ему угораздило попасться в такого человека, то Марк был полностью бессилен.

Сейчас мальчик заснул на своей кровати в телесном обличии и досматривал десятый сон, а у Марка сна не было ни к одному глазу.

Это давно стало привычно — всегда, когда его одолевал стресс, он не мог уснуть. В его детстве, когда он ещё не знал о том, что является самым настоящим волшебником, свою первую ночь без сна он провел из-за переживаний об уличной собаке, лежащей в мороз на улице, которую ему не разрешили оставить дома.

Сейчас Марк чувствовал себя этой собакой — не в то время, и уж тем-более не в том месте.

Комната Тристана с темными бархатными шторами, каменным полом и полосатыми обоями навевала на тошнотворные воспоминания о пытках в особняке Блеков, отсутствие его меча и даже элементарной палочки давало ощущение тревоги и уязвимости, а человек, ради которого Марк был готов пожертвовать всем, что у него есть совсем не тот, кем его знал Уайт.

Вроде бы никто ничего не сделал, а такое чувство, будто его в мгновение предали все, кого знал Марк.

Все окружение буквально кричало о том, что ему здесь не место, совсем как те темномагические книги из запретной секции кричат, если их взять в руки.

Он столько раз фантазировал об этом идеальном мире без Волан-Де-Морта, и, наверное, должен был радоваться, но удовольствия это почему то не приносило.

* * *

С первыми лучами солнца Тристана разбудил его личный домовик(как оказалось, все это время он у него был): — Юный хозяин Тристан должен проснуться, — проскрипело существо, — Завтрак подадут через десять минут. Хозяин Тристана требует присутствия Юного хозяина

На удивление, Марк чувствовал себя свежим и отдохнувшим, несмотря на то, что ночью он почти не спал, и даже не помнил, как заснул.

Блек же почему-то был крайне нервным: на лице сосредоточенное выражение, губы сжаты в тонкую полоску, а движения скованные.

Марк уже давно привык к чудачествам Тристана и делал вид, что так все и должно быть.

Столовая Блек-холла встретила их тишиной, нарушаемой лишь звоном приборов о тарелку, после чего все опять продолжили тихие светские разговоры про погоду и комментарии к утренней газете.

Марк тут же принялся рассматривать окружение: полосатые фиолетовые обои; такие же, как и у Тристана в комнате, тяжёлые бархатные шторы, каменный пол и большой дубовый стол посередине комнаты.

Тристан робко занял свое место на краю стола рядом с какой-то девочкой слева. Девочка была Блек из Блеков: густые черные волосы, заплетённые в короткую косу, густые брови и ресницы и серые глаза. Ее лицо отражало скуку: она лишь мельком взглянула на Тристана и переглянулись с мальчиком, выглядящим как ее точная мужская копия.

Во главе стола восседал Сириус Блек. Он не смотрел прямо на Тристана, но Марк смог уловить его пристальный взгляд, который тут же исчезал в новом выпуске 'пророка', стоило его сыну обернутся.

Марк подлетел поближе, рассматривая людей за столом

Справа от него сидел ещё один мужчина, он был одновременно похож и не похож на Сириуса: у него была короткая стрижка и не было усов и бороды, а взгляд его был более расслабленным, Так что Марк предположил, что это Регулус Блек. Рядом с ним сидела женщина его возраста с темно-каштановыми волосами, заплетёнными в аккуратный пучок, карими глазами и хрупкой фигурой, выглядевшей очень гармонично в мрачной обстановке менора.

Тристан сидел с неестественно прямой осанкой с каменным выражением лица и запустил дрыгоножечный моторчик, на что та девчонка рядом с ним демонстративно отодвинула стул.

Марк закинул языком и мысленно обругал хамку — мальчик занервничал еще сильнее, и его страх стал потихоньку передаваться Уайту, и тот понял, что надо брать все в свои руки.

Уайт в последний раз оглянулся на окружение, будто бы они могли чем-то ему помочь, и немного улыбнулся, увидев единственного адекватного человека из этого семейства: женщина, предположительно жена Регулуса Блека, как бы невзначай начала тихий разговор с супругом на отвлеченную тему.

Марк мученически вздохнул.

Было бы намного легче, если бы он смог вселится в тело, как делал это раньше, но он, к счастью или к сожалению не имел столь глубоких познаний в этикете, так что был только один выход — попытаться успокоить Тристана.

Заниматься этим Марк не любил и не хотел, но война вынуждала делать это часто и очень часто. Он закатил глаза, чувствуя тяжесть на сердце и уже столь знакомое раздражение.

— «Тристан»,- Марк подлетел к Тристану и встал так, что бы смотреть ему в глаза. Для этого ему пришлось пройти сквозь стол, и выглядел он наверняка странно, но в этой ситуации было уже все равно, как он сейчас выглядел, даже если бы он сейчас материализовался и его увидела бы вся шайка пожирателей во главе с Волан-де-мортом, — «Это просто обычный завтрак.»

— «Это не 'просто завтрак'», — ответил ему Тристан, избегая смотреть Уайту в глаза, и Марк поежился от ощущения скатывающийся капли пота по их общему телу, -«Я снова опозорился перед всеми.»

— «И что же ты сделал?»

Ответа, конечно, не последовало, но Марк на это и не надеялся, а вот Тристан, кажется, немного успокоился. Совсем немного, но это уже прогресс.

— «Расскажи мне о них», — Уайт решил отвлечь Блека и заодно убить двух гиппогрифов одним заклинанием и узнать больше об этом мире

Тристан вздохнул и наконец перестал дергать ногой, начиная внутренний монолог: — «Девочка слева от меня — моя кузина Амальтея. У нее есть брат Эридан, и они хотят стать боевыми магами. Я бы тоже хотел, но... Неважно. Напротив меня сидит мой дядя Регулус. Он отец Эридана и Амальтеи. Рядом с ним его жена — Эмили, она из рода Розье. Ты же знаешь род Розье?» — Марк кивнул, продолжая смотреть Тристану в глаза, — «А во главе стола мой папа... Но его ты знаешь. Бабушка с дедушкой обычно не спускаются к завтраку.»

После того злосчастного завтрака прошла неделя. Как заметил Марк, Тристан практически никогда не выходил из комнаты — выходил только на приемы пищи и пару раз в библиотеку.

— «Почему ты сидишь тут»,- умирая от скуки, спросил Марк у читающего что-то Тристана, — «Ты живешь в огромном особняке, а все свое время сидишь в четырех стенах. Я бы еще понял, если бы у тебя в комнате были все эти магловские электрические штуки, но у тебя из развлечений только книги!»

— «И один надоедливый сожитель в голове», — съязвил Тристан, упрямо продолжая делать вид, что читает,- «И о каких 'магловский штуках' ты говоришь?» — Блек повернул голову к Уайту, смотря снисходительно, будто бы делая одолжение.

— «Ну, тогда когда наши уже явно проигрывали...» — начал свою привычную шарманку Марк и Тристан досадливо цокнул языком, понимая, что это надолго,- «я был вынужден скрываться в магловском мире. Я маглорожденный, поэтому там я был как рыба в воде. И тогда были популярны разные технологии, например, телефоны: это как связные зеркала, но с большим количеством функций...»

Тристан закатил глаза, и, захлопнув книгу, несильно побился головой об нее, а Марк засмеялся и подлетел ближе, желая увидеть выражение лица Тристана, но его внимание привлекла книга Тристана — 'основы боевой магии'. Насмешливая ухмылка марка медленно сменилась заинтересованным выражением — признаться, он был удивлён.

— «Так вот чем ты тут занят»,— протянул он, поднимая бровь, — «боевая магии? Серьёзно? После всех твоих слов о том, что ты бездарь в заклинаниях?»

Тристан резко откинулся на спинку кресла, сжав книгу так, что кожаный переплет заскрипел.

— «Заткнись», — прошипел он, — «Просто заткнись.»

Марк почувствовал, как по их общесу телу пробежала волна гнева, но под ней — что-то ещё. Стыд.

— «Не...»

— «Почему ты постоянно говоришь об этом?!» — резко вспылил Тристан и вскочил с кресла — книга упала с его колен и раскрылась, — «Зачем ты постоянно говоришь о своих подвигах во время войны, прекрасно все зная?» — злость сменилась отчаянием, и теперь Блек звучал скорее жалко, нежели разозленно.

Марк резко остановился. Какой же он идиот.

Книга по боевой магии, раздражение на рассказы о жизни Марка из прошлого, бесконечные сборники заклинаний...

И как он раньше не догадался.

— «Ты хочешь стать боевым магом?» — спокойно спросил Марк уже без прежней насмешки

Между ними повисла густая долгая тишина. Тристар выглядел так, будто только что раскрыли его самый сокровенный стыдный секрет и написали о нем на первой странице пророка.

— « Ты... » — голос Тристана сорвался. Он хватал ртом воздух то ли от возмущения, то ли от гнева, но Марк уже почувствовал — сквозь них пробивалось что-то другое — « Ты издеваешься?»

Впервые за всё время совместного существования он выбирал слова с осторожностью сапёра: — «Я видел, как ты смотришь на портрет Арктуруса Блэка в коридоре каждый раз, когда проходишь мимо.»

Тристан замолчал. На их общих ладонях выступил пот.

— «И эти... — Марк ткнул в стопку книг на столе- « "Непобедимые: Великие дуэлянты XVIII века", "Тёмные искусства: теория и практика". Ты даже "Некромантию: самую опасную магическую науку" притащил.»

— «Я...» — Тристан начал и сразу замолчал. Его пальцы непроизвольно сжались и впились в ладонь, оставляя за собой красные полумесяцы, — «Я все равно стану боевиком. Даже если стану самым худшим боевым магом за все времена, я все равно им буду,»- неожиданно твердо ответил Тристан, принимая боевую позу.

Марк поражённо похлопал глазами: уж от кого, но от Блека он не ожидал такой решительности. Что там по магическим навыкам, Уайт не знает, но настрой боевика у Тристара явно имеется, да еще какой.

— «Конечно, ты мог бы стать худшем боевиком своего времени», — начал Марк тоном добродушного дедушки Дамблдора с легкой снисходительностью, — « Если бы у тебя не было меня. Но с моим опытом и знаниями ты можешь не беспокоиться.»

— «Чего? Ты издеваешься?» — Тристан повторил свою любимую фразу и Кайт тяжко вздохнул.

— «Ты сейчас бьешься в запертую дверь без возможности использовать "алохомору". Конечно, ты не сможешь никак открыть ее. Но ты всегда можешь ее выломать, и никакая палочка тебе не понадобится от слова совсем.»

Тристан в сомнении изогнул бровь, не понимая, к чему клонит Марк.

— «В свое время мы сильно проигрывали пожирателям даже в равном бою, и тогда одна из нас придумала особый метод. Ты же помнишь главу истории магии про мечи, луки и копья-артефакты?»

— «Нет..»

Марк закатил глаза, но продолжил, — «В средневековье каждый уважающий себя боевик владел таким оружием. Потом о них постепенно забыли — войн стало меньше, само обучение было долгим, а техника управления сложной, хоть и все средства были оправданы — маг только с палочкой сильно уступал магу с оружием, а артефакт сам по себе был сильным и не требовал большой затраты сил. И только в двухтысячных, когда началась полномастшабначя война с Волан-де-Мортом, про них снова вспомнили и начали использовать. Ну что, понял?»

Блек ошелобленно кивнул, но тут же засомневался, — «Но где мы возьмем такой артефакт?»

— «Сначала надо научиться технике, а потом брать нормальное оружие в руки. А на будущее — попросим твоего отца сделать такую штуку. Ну, или украдем меч Гриффиндора»

Тристан кивнул, принимая ответ: Сириус и правда был талантливым артефактором, чего только стоит летающий мотоцикл.

— «Но ведь Меч Годрика Гриффиндора дается только истинным Гриффиндорам..»

— «А я кто по-твоему? Ты что, забыл что я учился на факультете львов?»

Тристан задумчиво кивнул, и резко просиял. Теперь перед Марком стоял самый обычный радостный мальчишка, а не грустный одинокий ребёнок.

— «То есть.. Я смогу стать боевым магом? Таким, как ты?»,- с безумной надеждой спросил Блек, чуть ли не подпрыгивая на месте от радости.

Марк мягко улыбнулся, глядя на Блека и с удивлением замечая в незнакомом голубом глазе такой знакомый азарт и целеустремлённость, и поспешил заверить его в успехе этой авантюры: — «Сможешь, да еще каким. Но тебе придётся долго тренироваться, впрочем, как и любому другому боевику.»

— «Тогда давай будет прямо сейчас! Я читал, что сначала нужно сделать разминку и комплекс физических упражнений, а потом тренировать заклинания, ну, мне они, конечно, не будут нужны... А потом, после тренировки рекомендуется тренировать очищение сознания, ведь..»

— «Ну все-все-все, хорошо болтать...», — Марк засмеялся и замахал руками но резко замолчал, увидев обиженное лицо Тристана пожалел о своих словах. Стало очень неловко и совестно.

”Надо было дать ему сказать„- подумал Уайт и немного растерялся, но тут же собрался.

— «Для начала найди какую-нибудь палку, что бы ты смог тренировать технику.»

Тристан задумался, напрягая память — дом он знал плохо для человека, живущего в нем всю жизнь, и расположение вещей вспоминалось с трудом.

— «Ну-у-у... Я могу взять только швабру, она подойдет?»

Марк пожевал призрачную губу: — «Подойдет, но будет длинновата. Точно нет ничего попроще? Хотя, я могу обучить тебя и бою копьем, его я тоже знаю, хоть и не так идеально, как меч.»

— «Я согласен! Тогда пойдём со мной, она в кладовке на первом этаже.»

— «Ну пошли.»

Тристан немного поколебался перед тем, как занести руку на ручку двери, но потом решительно открыл и вышел в коридор.

Блек-холл как всегда был мрачным и холодным — Сириус называл свой дом не иначе как склепом, но даже без кровавых пятен на ковролине из прошлого мира этот жуткий дом не производил хорошего впечатления.

Тристан полностью разделял мнение Марка, но совершенно по другой причине. на самом деле, Блек рассказывал что выходил из менора максимум раз в месяц, и то — на светские приёмы -

неудивительно, что он так боится людей. Поэтому угрюмый Блек-холл не производил впечатления на Тристана — тот привык, ведь не видел ничего другого, но он ненавидел жителей дома. .

Конечно, он никогда не признавался в этом прямо, но сейчас у них был один мозг на двоих, и, следовательно, общие эмоции и чувства.

Тристан тяжело вздохнул и пошел по коридору, после чего спустился по лестнице и оказался на втором этаже, где шли кузены Блека, левитируя несколько книг и переговариваясь о чем-то.

Как только они увидели Тристана, их разговоры затихли и они уставились на него с непроницаемым выражением лица.

Такое поведение людей Марк ненавидел больше всего на свете: ощущение такое, будто тебя оскорбили последними словами, и даже ответить не сможешь, ведь это просто чей-то взгляд.

Тристан тут же весь напрягся и до боли сжал кулаки. Марк подлетел к нему лицом и увидел такое же напряженное и уязвленное выражение лица.

Уайт еще раз посмотрел на мелкую дуру и заносчивого идиота (Как выяснилось, Амальтею и Эридана) и оценивающе взглянул на них.

— «Скособочь такую же рожу, как у них.»

— «Не могу!»

— «На меня ты по сто раз на дню пялишься, как на дерьмо, а теперь стесняешься перед ними?»

— «Да!»

Тристан закатил глаза и тяжело вздохнул.

— «Давай я вселюсь в тело и покажу им фак?»

— «Нет!»

— «Ладно, Тристан, идем уже! Чем быстрее начнем, тем быстрее ты станешь сильным и тогда они точно обзавидуются тебе!»

Блек молча развернулся и уже более уверенно зашагал по лестнице вниз. Мотивация точно добавляет ему уверенности, и Уайт это запомнил еще давно.

В итоге они оказались на первом этаже и Тристан повел привел его в какую-то кладовку.

— «Обычно домовики не закрывают ее», — Блек подошел и отворил дверь, не соврав, — «В детстве я частенько прятался тут.»

— «Почему?»

Тристан неопределенно пожал плечами — его любимый ответ на неудобные вопросы.

Марк ничего не сказал и залетел в кладовку, оглядывая помещение и оценивающе рассматривая лежащие предметы для уборки в качестве потенциального оружия.

— «Они же не догадаются, если мы возьмем какую-нибудь швабру?» — немного нервно спросил Тристан, уже наклонившись и начал крутить в руках уборочный инвентарь.

— «Да всем по фигу будет, не переживай.»

— «Ладно. Какая швабра нам подойдет?»

— «Да без разницы. Все равно нам нужна только палка, а от щетки нужно будет избавиться.»

Тристан непонимающе нахмурился и повернулся к Марку: — « 'только палка' это как»?

Уайт молча вселился в тело и Тристан охнул то ли от неожиданности, то ли от не самых приятных ощущений от переселения душ, а Марк взял в руки первую попавшуюся швабру и попытался оторвать щётку от палки, но у него ничего не получалось: то ли пу Блеков были слишком качественные вещи, то ли силы тела Тристана катастрофически не хватало. Уайт склонялся ко второму, и подумал о том, что ему срочно требуется тренировки.

— «Ай, по фигу!» — сказал Марк и на пробу сделал связку движений: благо, пространство позволяло.

Получилось слабенько, но семнадцатилетний опыт фехтования не прошел даром — техника была идеальной, хоть и не самой любимой Уайта — он больше предпочитал меч, но с такими габаритами это "оружие" можно было использовать исключительно в роли копья.

— «Нормально. Возьмем это.»

Марк обернулся и встретился с полными восхищения глазами Тристана, и Уайту стало не по себе.

Нет, конечно, было огромное количество людей, восхищающихся его навыками, но такое у Марка точно впервые...

Мальчик не сводил глаз со швабры в его руке немигающим взглядом, и Марк вдруг почувствовал резкий прилив щенячьей радости: очевидно, не его, а второго владельца тела. А в свою очередь он наградил их волной неловкости.

— «Ты...» — Тристан осторожно потянулся к швабре, — «Ты так легко и быстро это сделал! Как будто... »

— «Как будто всю жизнь только этим и занимался?» — усмехнулся Марк, наконец избавляясь от тошнотворной неловкости, отдавая контроль над телом Тристану, — «Ну, так оно и есть.»

Тристан попытался повторить движение, но его руки дрожали, а плечи напряглись неестественно. Швабра вильнула в воздухе, едва не задев полку с чистящими зельями

— «Драккл», — прошептал он, разочарованно сжав древко.

— «Эй», — голос Марка неожиданно стал мягче, — «Ты думаешь, у меня сразу получалось? Или ты из тех, кто бросает дело при малейшей неудачи?» — решил сыграть на слабостях Блека Уайт.

Реакция Тристана не заставила ждать. Он тут же надулся и вновь замахал шваброй, на этот раз все-таки задевая полку с щетками на уборку, которые тут же попадали в разные стороны.

— «Нет, это никуда не годиться», — вздохнул Марк, — «Хватай швабру и потопали в твою комнату. Если мне не изменяет память, у вас дома есть тренировочный зал, но...»

— «Но мы не сможем туда пойти», — закончил за него Тристан.

— «Для этого придется раскрыть наши планы — будет неловко, если нас застукают за такими... Тренировками», — Уайт почесал затылок скорее по привычке, нежели по делу — в бестелесном состоянии он не чувствовал ничего, ощущал только действия Блека, — «Так что ограничимся твоей комнатой — она не очень маленькая, так что для отработки базовых ударов подойдёт», — рассуждал Марк, вылетая из кладовки.

Тристан тоже вышел из помещения и начал подниматься по лестнице обратно в свою комнату, ежеминутно проверяя, нет ли кого-то из людей.

Марк тоже разделял его нервозность

Марк фыркнул и ускорился, пытаясь разглядеть лестницы и коридоры, но все было тщетно: он не был полноценным автономным привидением и мог видеть только в поле зрения Блека — даже за спину мальчика не заглянуть. И хоть переходы между стенами были возможны, но он видел только неясные силуэты помещений взятых из затворок памяти тела Тристана — Марк понял это, когда в комнате, где Тристан сроду не бывал, Уайт смог разглядеть только сплошное пятно, состоящее из цветовой гаммы Блек-менора: черно-фиолетоное непонятное нечто со всех сторон. Марк тогда еле нашёл выход в нормальный мир, а Тристан даже посмеялся.

Войдя в комнату, Тристан наконец расслабился и выдохнул. Им очень повезло, что никто не встретился по пути, как это было во время дороги вперед — тогда бы даже натренированное десятилетиями способность Марка заговаривать зубы и мастерски врать не помогли бы ему, ведь ситуация была слишком странной.

— «Ну что?» — Блек нетерппеливо переступал с ноги на ногу и начал крутить швабру в руках, едва не задевая хрустальную люстру, — «Мы уже будем отрабатывать удары?»

Уайт усмехнулся, замахав руками, останавливая чужие неосторожные движения : — «Нет, нет. Конечно, если ты не хочешь в первый же день разгромить комнату и получить травму. Для начала нужно поработать с твоей осанкой.»

— «Что?» — Тристан возмущенно вскинул брови, мгновенно выпрямляясь: — подбородок вверх, плечи расставлены,- «Но я и так это умею, смотри! Я аристократ, меня учили этому с пяти лет!»

Марк медленно облетел вокруг мальчика, прищурившись. Его взгляд скользнул вниз и он тихо хмыкнул.

— «Для балов и приемов — идеал. Для боя?», — Уайт подлетел к блеку и наклонился, — «Колени у тебя переразогнуты, как у цапли в болоте, а при правильном положении они должны быть немного согнуты, так снижается нагрузка на них.»

Блек нахмурился и согнул колени, как того требовал Марк: — «Странно.. Я никогда не делал так.»

— «Уже лучше», — сухо похвалил Уайт, хотя это звучало скорее как констатация факта- «Теперь напряги пресс, так тебе будет легче держать корпус прямо. Нет, не втягивай, именно напряги, как будто тебя вот-вот кто-то в него ударит.»

— «Это как?» — слабо спросил Тристан, не понимая, чего от него хотят.

— «Черт возьми, — пробормотал Марк, потирая лоб. — Ладно, представь, что держишь... нет, ты же не знаешь, как держать арбуз... эх. Просто положи руку здесь, — он указал на область чуть ниже пупка, — и покашляй.»

Блек смущенно кашлянул и вдруг почувствовал, какие мышцы должны работать.

— «Вот! Эти! — торжествующе воскликнул Марк, будто бы Тристан совершил великое открытие, — «Теперь соедини лопатки... и ноги поставь... Боже, да как ты вообще ходишь?»

— «Нормально я хожу», — пробурчал Блек, уже весь красный.

— «Даа....» — обреченно вздохнул Марк, видя слабые потуги Тристана, при этом и сам ощущая все не самые приятные ощущения от напряжения мышц. И боль эта была не та приятная после хорошей тренировки, а... Больная. Как будто все мышцы прокрутили через мясорубку, — «Хотя, чего я ожидал... В любом случае, ничего не получится с первого раза.. Даже такое», — успокаивал скорее себя, нежели "ученика" Марк.

Тристан правильно понял настрой Уайта, но не обиделся и лишь улыбнулся.

— «Кажется, я уже чувствую прилив сил!» — хихикнул он.

* * *

— «Да-авай, да-авай, да-авай!» — скандировал Марк, изрядно выбешивая Тристана.

— «Закрой рот!» — заорал на своего соседа по телу Блек и попытался наконец сделать это одно несчастное отжимание, но руки предательски задрожали и он мешком свалился на пол.

— «Как куль с говном», — хмыкнул Марк, взлетая в воздух прямо над тристаном.

— «Почему это вообще делаю я, а не ты? Ты ведь знаешь эту свою технику тренировок 'до последнего движения'!» — явно цитируя кого-то, простонал Блек.

— «Ну, рано или поздно мы все таки отделимся друг от друга... Наверное. И тогда тебе придётся как-то жить самому»,- на самом деле это была лишь одна из причин, ведь по большей части Мару было попросту лень заниматься этим,- «Мы найдём способ , да», — на последних словах голос Марка стал неуверенным, и оба это заметили.

— «У тебя есть какие-то варианты?» — в голосе Тристана сквозила такая отчаянная надежда, что Марк даже на секунду захотел рассказать мальчику о крестражах, но вовремя подавил в себе этот порыв, но здравый смысл вовремя напомнил о себе. Если Блек, будучи мелким недоучкой, провернул эту аферу с душами ( пускай и не совсем правильно, но что-то ведь у него получилось!) то не факт, что в его светлую головушку не закрадется идея о совершении такого смертоносного ритуала.

Да, Марк в силах управлять телом Блека, но у самого мальчика куда лучше получается брать контроль. Так что не стоит даже рассказывать об этом, хоть и не факт, что крестраж возьмёт именно душу одного из них.

Короче, странная штука.

— «Не знаю. Но мы же маги, здесь всегда есть какие-то исключения.» — Марк повернулся лицом к Тристану и улыбнулся, поспешив свернуть с темы, — «Запомни: в магии никогда нет только одной возможности или только одного- единственного выхода. И я — яркий тому пример. Я маглорожденный, и даже классические науки мне было не по зубам, но я нашел выход: использовать свою собственную технику. Да, это гораздо сложнее, нежели использовать что-то уже знакомое, но очень действенно. И если кто-то будет тебе говорить, что у чего-либо из разряда магии только одно решение, не верь ему.»

Тристан медленно кивнул, и Марк буквально видел, как крутятся шестерёнки у него в голове.

В комнате воцарилась тишина. Уайт огляделся вокруг, будто бы за это мгновение что-то могло поменяться, но все оставалось прежним.

В комнате по прежнему были темные шторы, не пропускающие солнечные лучи, темный каменный пол и швабра, лежащая в открытом шкафу среди мантий и костюмов.

— «Марк... А что если мы так и останемся вдвоём в одном теле?..» — тихо спросил Тристан, смотря в пол.

Уайт помолчал, уловив неловкость момента, но потом все же подал голос: — «Тогда тебе придётся слушать мой голос до конца твоих дней...Так, все!» — хлопнул ладонями Марк, — «Отдохнули, и хватит! Давай снова: раз, два три четыре....»

Тристан застонал, но за упражнения принялся.

* * *

Помимо стандартных приседаний-отжиманий Марк стал назначать мальчику и другие упражнения: оказалось, несмотря на то, что его с детства учили "королевской осанке", мышцы спины у него были слабенькие, из-за чего держать правильное положение спины он мог от силы час, после чего начинал сутулится, словно креветка.

Это совсем не радовало Уайта, и нельзя было оставлять это на произвол судьбы. Даже в магическом мире проблемы с опорно-двигательным аппаратом требуют больших усилий, а в голове Марка все еще были свежы воспоминания о том, как всю начальную школу он боролся со сколиозом. К счастью, со временем он сумел вывести заболевание в ремиссию, но осадочек остался — всю оставшуюся жизнь он занимался лечебной физкультурой, хоть это и не имело особого смысла, ведь он итак имел постоянные нагрузки и физическую активность, пусть и не самые полезные.

Такой судьбы Марк не желал Тристану, так что теперь уже как полмесяца полчаса в день Уайт заставлял Блека заниматься укреплением мышц спины: сами упражнения очень лёгкие, так что долго останавливаться на них Уайт посчитал не целесообразным — главное в них была регулярность.

Тристан, конечно, был недоволен. Он хотел поскорее уже начать полноценные тренировки с оружием, но пока что они остановились лишь на стойке с "копьем" (шваброй) и шагами вперёд-назад-влево-вправо по разметке.

— «Поверь, Трис, мы итак работаем с тобой в турбо-режиме. Занимаемся мы только пару недель, а ты уже хочешь перейти на удары. Ты слишком торопишься! Сначала нужно заниматься координацией, ходьбе, стойкам...» — уверял мальчика Марк, немного унимая его пыл.

— «Тогда давай будем заниматься еще больше! Например.. Пять часов в день!»

— «Нет! Ты совсем?» — закатывал глаза Уайт на наивное предложение мальчика, — «Мы итак занимаемся в сумме три часа в день, и у тебя уже болят мышцы. И не делай такое удивленнное лицо, у нас все еще один мозг на двоих и я чувствую все, что чувствуешь ты.

Блек смущённо улыбнулся, осознав свою ошибку, но все равно обиделся.

марк тяжело дышал, уперев руки в колени и согнувшись пополам в коридоре последнего этажа блек-холла. По спине тек холодный пот, а колени дрожали.

Да, пять раз непрерывного поднятия по винтовой лестнице менора не прошли даром — теперь последний этаж казался раем, а долгожданный отдых — роскошью. Но на что не пойдешь ради своего верного ученика и преемника ремесла?

недавно Марк ввел в их тренировку шагание по лестнице. упражнение, казалось, бесполезное, но марк решил, что Тристану нужно тренировать все группы мышц, а крутые повороты помогут с координацией. Не то что бы Уайт был великим тренером и вообще имел хоть какой-то опыт в обучении кого-то, но лишним это в любом случае не будет.

так он объяснил целесообразность этих тренировок Тристану, и тот без вопросов проглотил это. но на самом деле у марка была куда более продуманная коварная стратегия.

благодаря этому он надеялся хоть как то перебороть социофобию тристана — он по себе знал, что когда обстановка становится более знакомой, становится куда легче справляться с трудностями.

-"Ну, чего остановился? работай давай!" — раздражающе точно копируя любимую, "командирскую" интонацию марка.

-"а ну-ка не пародируй меня!"- без особого энтузиазма ворчал Уайт, впрочем, выполняя приказ Тристана.

брожение без ясной цели было не особо увлекательным занятием, так что Марк, по своему обыкновению начал доставать ближайших людей в округе, как делал всегда, когда становилось скучно.

-"Как дела, Тристан?"

-"Пока не родила",- буркнул он.

-"эй! кто разрешил тебе направлять на меня мой же меч!? Это моя шутка!" — театрально возмутился Уайт, впрочем, ему было приятно, что его идиотский умор нравится кому то настолько, что решил повторять его.

Тристан просто проигнорировал Марка.

— «Кстати, Блек!» — резко воскликнул Марк, — «А в какой из магических наук у тебя успехи? "

— «Ни в какой, и я уже говорил это.» — не особо вежливо закатил тот глаза, — «И вообще, мы уже столько времени занимаемся, а ты решил только сейчас спросить? Ты как всегда своевременен.»

Уайт поджал губы , недовольно смотря на Блека: — «общение со мной тебе явно на пользу не идет», — проворчал он, сощуриваясь, — «с каких пор ты стал таким язвительным, мелочь?»

— «Я всегда таким был.» — вскинул подбородок Блек.

— «Ага, ты ведь аристократ.»

Тристан глубокомысленно кивнул и Марку стало очень смешно с его напыщенного выражения — на детских чертах оно смотрелось уж больно комично.

-«Тогда какая магическая наука у тебя получается хуже всего?» -решил зайти с другого угла Марк.

— «М-м... Наверное, трансфигурации. За все время я так и ничего не сделал.»

— «Это-то? Бесполезная наука. Применений в обычной жизни ноль — я ее использовал только в бою, когда нужно было создать какое-то оружие из сломанной палки, например. Кстати, особо ушлые умудрялись создавать такое из пылинок или еще из какой- нибудь залупинки!»

— «из чего?» — скривился Тристан.

Марк захихикал от его реакции. Да, ему определенно никогда не надоест ставить людей в неловкие или просто странные ситуации — что в прошлой, что в новой жизни.

-«А помимо трансфигурации, что еще?»

— «Дай подумать. Зельеварение у меня получается просто сносно — ничего не взрывается. И если я делаю все очень четко по рецепту то успешно варю зелья, но эффекты держатся очень мало -всего пару минут, а зелья мгновенного действия просто не срабатывают. Бытовые чары просто не получаются, даже люмос через раз. Простейшие боевые получались всего один-два раза за все время, да и без особого эффекта. Артефакты... Ну, я пытался, конечно, но папа не захотел меня учить, когда у меня ничего не получалось и просто нанял репетитора. А при нем я боялся опозориться, и из-за волнения у меня вообще ничего не получалось! Травология и магические существа, эм... Нет. Астрономия — тоже. Квиддич мне раньше нравился, но однажды Эридан скинул меня с метлы с высоты...древние руны у меня получаются сами по себе, но магически оказываются бесполезными. А, ну, мой первый магический выброс был связан с пространственной магией, наверное, к этому у меня есть какая-то предрасположенность, но я не занимался этим.»

— «Правда, что ли? Тристан, это же классно! Если достаточно обучишься пространственной магии, то модно будет удобно перемещать меч из ножен! Да и вообще, так тебе открыты все двери в отдел транспорта в министерстве.»

— «зачем мне твоё министерство ? Моя семья настолько богача, что я смогу всю жизнь жить на деньги рода, и он даже не сильно обеднеет.»

— «Ну, твой отец же стал аврором» — на автомате возразил Блек.

-«Он всю жизнь об этом мечтал, сам говорил. А я вот всю жизнь мечтаю стать боевым магом.»

— «Ну, со мной ты точно достигнешь своей цели.»

Марк помолчал немного, задумчиво теребя волосы тела Тристана — у того они были не короткие и достигали до плеч.

-«Блек, от этой волосни бы избавиться. А то как схватят за них в драке — и все, ты обездвижен.»

-«Ты предлагаешь ходить лысым?»

Марк пожал плечами: — «я с такой прической всю жизнь пробегал. Не самая красивая, конечно, но зато какая практичная! »

-«мне нравятся длинные волосы. Это выглядит очень красиво, особенно когда они прямые.»

-«с твоими кудряшками тебе это не светит. »

С каждым пройденным лестничным пролётом увеличивалась громкость голосов в главной столовой.

Марку на них было наплевать, а вот Тристан сразу запаниковал.

Уайт, конечно, не мог не заметить это, но уже научился не поддаваться эмоциям и действовать здраво даже под воздействием одного больно уж не в меру предусмотрительного "соседа".

Тристан резко застыл на половине пути — до их комнаты нужно было пройти еще одну лестницу.

-«Ой, мы пропустили обед», — неправильно истолковал реакцию Белка Марк, тоже останавливаясь.

— «Нет, это не просто обед. Слишком много голосов.»

Марк молча приподнял бровь- он не ожидал от Тристана такой наблюдательности и посмотрел в сторону столовой, двери в которую были непривычно закрыты.

— «Дядя иногда созывает собрание чистокровных семей. В последний раз оно было... Эм... Полгода или год назад.»

— «А по какому поводу его собирают?» — задал резонный вопрос Уайт.

— «Не знаю. Я не спрашивал. Да и мне бы все равно не ответили.»

— «Понятно» — задумчиво протянул Марк.

Внезапно на глаза попалась девочка, выходящая из-за стены, закрывающей вид на коридор. На вид ей было столько же, сколько и Тристану, но ее лицо он не видел, по этому не мог сказать наверняка. Уайт никогда не видел ее в блек-меноре раньше, хоть и в доме часто появлялись дети чистокровных семей, но ее бы он точно запомнил — в глаза бросались длинные платиновые волосы, блестящие на свету.

Из своей прошлой жизни он таких тоже не припоминал. Хотя, может, Малфой в этом мире отрастил себе такую шевелюру?

Девочка повернула голову и встретилась с Марком глазами.

В ее взгляде за секунду промелькнула целая буря эмоций — страх, удивление и недоумение, но так же быстро стихло, как и появилось, сменившись маской доброжелательности.

— Привет, Тристан. Ты же помнишь меня?

— Здравствуй... — Как можно более нейтральным тоном спросил Марк, улыбаясь краешком губ и начал посылать внутренние сигналы Тристану, надеясь, что он знает ее.

Блек не заставил себя ждать и быстро ответил: -«Это Лилит, Лилит Малфой!»

— ... Здравствуй, Лилит.

— Ох, я уже подумала , что ты забыл как меня зовут, — она тихо засмеялась и улыбнулась ему.

— Нет, как я мог забыть, — Марк решил отзеркалить ее стиль общения, становясь таким же дружелюбным. Так же, посчитав, что будет невежливо говорить с ней с расстояния, он спустился с лестницы и встал напротив нее.

Марк, честно, немного удивился ее внешности. Наверное, она была самым красивым ребенком из всех, что удавалось увидеть Уайту, и тот чувствовал себя бабушкой, восторгающейся красотой своей внучки.

У девочки были миндалевидные голубые глаза, овальное лицо с характерными для детей пухлыми щёчками и большими губами. Она напоминала дорогую фарфоровую куклу.

Девочка почему-то постоянно держала зрительный контакт, поэтому Уайт не хотел вертеть головой в поиске Тристана , ведь он ощущал синий свет от привидения где то боковым зрением.

— Кстати, Тристан, я хотела спросить, почему ты прекратил отвечать на мои письма? У тебя что-то случилось?

— Эм...

Он мысленно воззвал к Блеку, пытаясь получить ответ на такой интересный вопрос.

Честно говоря, Марк хотел поднять тему с письмами, но, посчитав что у Тристана нет друзей, не стал наступать на больное место. А тут вот как все оказалось.

Хотя, это было вдвойне странно — судя по тому, что девочка называла его по имени, они как минимум хорошие приятели.

— «о,нет,я...я забыл.»

— Прости, Лилит, я забыл... В последнее время был очень занят, извини. — тут же ответил Марк.

На ее лице появилось замешательство, но она быстро взяла эмоции в руки и улыбнулась.

— Бывает, — засмеялась Лилит, — а чем ты был занят? Ты, вроде, не говорил никогда, что интересуешься чем -то.

Она склонила голову набок, её голубые глаза изучали Тристана с непривычной для ребёнка проницательностью.

— Чем занят? — Марк почувствовал, как Тристан внутренне съёживается. — Ну... Ты же знаешь, как у нас тут. Вечные гости, уроки, — Он замолчал.

Кажется, девочка ни на йоту не поверила Марку, но ничего не сказала.

— Ну, ладно. Прости, мне пора, — Лилит вновь улыбнулась и, развернувшись, ушла.

Марк наконец-то выдохнул и уже решил начать расспросы Марка о неожиданной встречи, но, повернув голову, увидел ошарашенное выражение лица.

— «Ты... Ты чего?»

— «Марк... Она... Она только что стёрла тебе память!»

Утро начиналось как обычно.

Комната встретила наследницу рода Малфой нежными лучами солнца, пробивавшимися сквозь лиловые шторы из китайского шелка. Лилит открыла глаза ровно за минуту до того, как прозвучал будильник. Её внутренние часы работали безупречно — даже многие артефакты-хронометры, настроенные неопытными мастерами, могли позавидовать её восприятию времени.

Будильник на тумбочке, хоть и был сделан безупречно (как-никак, работа самого Сириуса Блека), Лилит относила к категории 'бессмысленно, но занятно'.

Вещица и правда была красивой: хрустальная, в назначенный час выпускала серебристый дымок с эффектом бодрящего зелья, после чего открывалась крошечная дверца, и оттуда вылетала белая птичка, напевая мелодию.

Жаль, что столь искусная — и несомненно дорогая — безделушка оказалась совершенно бесполезной.

Лилит распахнула окно, вдохнув прохладный утренний воздух. В саду, у беседки, сидели отец, мать и крёстный, о чём-то оживлённо беседуя.

Взгляд Лилит сразу же выхватил свежий выпуск 'Ежедневного пророка', лежащий на столе.

Любой другой не придал бы этому значения, но она знала родителей слишком хорошо. Обычно новости обсуждали за завтраком — если только не происходило нечто, требующее приватности. Тогда они уходили в другое место.

Мать заметила её и, улыбнувшись, помахала рукой. Лилит ответила тем же. Отец, увидев жест, тоже улыбнулся, а Снейп ограничился сдержанным кивком.

После короткого приветствия Лилит вернулась в комнату и быстро привела себя в порядок: надела любимое голубое платье, накинула простую чёрную мантию с серебряной вышивкой. Волосы трогать не стала — возиться с причёской не хотелось.

Можно было позвать домовика, но этих глупых созданий она терпеть не могла.

Кто-то, конечно, сказал бы, что такой вид неподобающ для наследницы древнего и могущественного рода. Но Лилит плевать хотела на таких людей.

Они всё равно не осмелились бы высказаться в лицо. А если бы осмелились — получили бы в ответ милую улыбку и… слегка подкорректированные воспоминания.

Спустившись в столовую, Лилит села за массивный дубовый стол рядом с братом.

Драко лишь протирал глаза, сидя в пижаме и зевая через каждые пять секунд. Его светлые волосы торчали в разные стороны, а на лице застыло выражение сонного недовольства.

— Ты выглядишь так, будто тебя вытащили из-под земли, — заметила она, наливая себе чай.

Драко хмыкнул, лениво потягиваясь:

— А ты как всегда — будто готова к приёму у министра.

В дверях появились Люциус и Нарцисса. Отец бегло окинул детей взглядом. Лицо его осталось невозмутимым, но в глазах мелькнуло раздражение при виде растрёпанного сына.

— Драко, что за вид? Иди и переоденься как подобает.

— Драккл! — прошипел брат, но отец услышал и нахмурился.

— Сын, что за словечки? Ты за столом в меноре или в харчевне?

— Извини, отец, — вяло пробормотал Драко, не торопясь вставать.

Казалось, Люциус собирался продолжить, но его опередила Нарцисса:

— Дети, нам с отцом и Северусом нужно отлучиться по делам в Блек-холл. Если вдруг случится что-то непредвиденное, вызывайте домовиков для защиты и сразу же отправляйтесь к нам через камин.

— 'Что-то непредвиденное'? Мам, что случилось? — встревожился Драко.

Нарцисса замешкалась, переглянувшись с Люциусом.

— Вы уже достаточно взрослые, чтобы понять. Сегодня ночью было нападение на Макмилланов. Мы подозреваем, что неизвестные охотятся на чистокровные семьи.

— Нападение? Но почему? — на этот раз вопрос задала Лилит.

— Всё потом, милая, — ласково погладила её по голове мать, направляясь к камину.

Вскоре родители ушли, оставив детей одних. Лилит ещё немного поковыряла яичницу, но вскоре отложила вилку — слишком уж хотелось узнать правду о произошедшем.

--

Драко и Лилит нашли сегодняшний выпуск 'Пророка' — газета так и осталась лежать на столике в беседке. Видимо, родители не возражали, чтобы дети узнали подробности.

Но подробностей оказалось до обидного мало. Статья была сухой и безликой: Рита Скиттер не рискнула углубляться в политику, опасаясь гнева читателей. Лишь стандартные фразы — 'в такое-то время', 'авроры начали расследование', да успокоительный комментарий министра: 'Без паники, ситуация под контролем'.

— 'Расследование продолжается'? 'Без паники'!? — голос Лилит звенел от раздражения, — Они даже не удосужились написать жертв!

Драко нервно провёл рукой по волосам:

— Может, родители ошиблись? Зачем кому-то враждовать с чистокровными семьями?

— А вдруг это фанатики вроде 'Новых Салемцев'? Тогда их ничто не остановит — они и жизни своей не пожалеют.

Она вскочила и зашагала по комнате, выкладывая мысли вслух:

— Недавно взорвалась зельеварческая лавка Лестрейнджей — якобы из-за ошибки в ингредиентах. Потом пропала семья из побочной ветвь Ноттов — прямо по дороге из отпуска…

Драко побледнел:

— Ты всё это помнишь?

Лилит проигнорировала вопрос:

— 'Новые Салемцы' действовали грубо. А здесь… Если бы отец не сказал про чистокровных, я бы и не связала события.

Резко развернувшись, она направилась к двери:

— Мы идём в Блек-холл, Драко! Живо!

— Эй, ты о чём? А если правда случится что-то непредвиденное? Может, лучше подглядим через мамино зеркало, как в прошлый раз? — Драко говорил без надежды. Если сестра что-то задумала, альтернативы уже продуманы.

— Мама его спрятала после того как засекла нас тогда. Так что этот вариант отпадает.

--

Пробраться в чужой особняк было непросто. Сам по себе Блек-холл пускал их как членов семьи, но камин охраняли сильные оповещающие чары.

Пришлось идти одной — Драко, впрочем, не расстроился. Он едва держался на ногах после ночи за книгой.

Лилит подправила воспоминания Сириусу (благо, тот не носил защитных амулетов в собственном доме) и уже собиралась подслушать разговор взрослых в столовой, как вдруг… увидела его.

За поворотом стоял Тристан Блэк — мальчик, знакомый ей по светским приёмам и последующей переписке.

После того самого ритуала, из-за которого были подняты на уши чуть ли не все обитатели Малфой-менора он перестал отвечать на письма. Лилит решила, что он просто не может писать по состоянию здоровья — в последний раз он выглядел не лучшим образом.

Она была уверена, что он свяжется при первой возможности. Но теперь, когда он стоял перед ней — здоровый, невозмутимый, —

…стало неприятно.

стало неприятно.

Более того, сам его вид вызывал вопросы.

Глаза.

У Тристана откуда-то взялась гетерохромия глаз — один был темного, почти черного карего цвета, а второй — голубой: цвет, часто встречающийся у чистокровных британских аристократов. У Лилит, например, тоже были похожие глаза.

Она точно не помнила такой особенности у него — слишком заметная черта внешности.

Это можно было принять за магические линзы или вообще что-то из розыгрышей Амальтеи или Эридана, но вряд ли они способны на такую сильную магию. Глаза — это вам не цвет волос сменить, здесь нужны хорошие навыки в трансфигурации.

Девочка хорошо знает это по своему опыту, ведь сама хотела однажды поиздеваться над братом, сделав его кареглазым брюнетом, а потом убедить его, что он был таким всегда. Увы, ее затея тогда потерпела фиаско — Драко не повелся, ведь заклинание было очень слабым.

А через пару дней он сам превратил ее в брюнетку, но у него получилось куда лучше, и отменить заклятие смог уже только отец.

Лилит прикрыла глаза на мгновение, прогоняя старые стыдные воспоминания, и сосредоточилась на настоящем.

Возможно, такие изменения во внешности Тристана произошли из-за того самого ритуала, который Блэк совершил, и который, несомненно, пошел не по плану.

Лилит точно не была знатоком в ритуалах, но это вполне тянуло на нежелательное последствие от неправильного исполнения и отсутствия опыта в такой сложной и опасной магической науке. Матушка бесчисленное количество раз предупреждала их с Драко, что ничем хорошим это не закончится.

Но то, что мама бы ни за что не стала прямо рассказывать ей, так это подробности этого странного дела. Однако Лилит, как обычно, подслушала.

Родители прямо не запрещали подслушивать их, а лишь делали вид, что не замечали этого. Отец считал, что это поможет им научиться действовать самостоятельно. Нарцисса, в свою очередь, утверждала, что это даст детям необходимую закалку и позволит привыкнуть к политике с самого детства. Благо, родители доверяли своим детям, а те не давали повода сомневаться, никогда не разглашая родовые секреты.

Именно так Лилит узнала, что ритуал был на что-то непонятное, связанное с телом Тристана, и то, что даже Нарцисса не смогла вычислить.

— Для выяснения точных обстоятельств придется расспросить самого мальчика. Сириус сказал, что займется этим, — разносился голос мамы из-за закрытой двери отцовского кабинета, и Лилит была уверена, что на ее лице — выражение облегчения. Все-таки, несмотря на свой строгий характер, она была удивительно нежна к детям, как к своим, так и к чужим.

Как позже выяснила Лилит, Сириус говорил про ритуал, целью которого было увеличение магической силы. На такое заявление Нарцисса сказала, что у подобных ритуалов совсем другой магический отпечаток, и предположила, что Тристан обманул Сириуса. Блэк уперся в то, что его сын не может врать, и не принимал никаких рациональных доводов.

Лилит не знала, кому верить, а кому нет — все было крайне неопределенно, и, учитывая, что история была множество раз передана от одного к другому (иногда шпионить вызывался Драко, а некоторые подробности (слухи) приходили из совсем неожиданных источников (переписок с подрастающими мисс знатных родов), Лилит посчитала рациональным принять сторону мамы.

Хотелось бы Малфой расспросить у Тристана все, так сказать, из первоисточника, но у Блэка была дурная привычка мастерски соскакивать с неудобных тем, а в ином случае тотально игнорировать собеседника.

Ладно, пора заканчивать размышления.

Лилит мило улыбнулась — эту улыбку она долго отрабатывала перед зеркалом, и она уже успешно действовала на многих знакомых.

— Привет, Тристан. Ты же помнишь меня? — сказала она.

— Здравствуй, Лилит, — ровно ответил Тристан, ни тоном, ни выражением лица не выдав ни одной эмоции. Подозрительно...

— Ох, я уже подумала, что ты забыл, как меня зовут, — она тихо засмеялась и улыбнулась ему.

— Нет, как я мог забыть, — Тристан улыбнулся, и Лилит, кажется, впервые увидела у него такие эмоции на лице.

Повисла недолгая пауза. Блэк с едва заметным интересом рассматривал Лилит — видимо, за то время, пока они не виделись, тот успел немного позабыть ее внешность.

— Кстати, Тристан, я хотела спросить, почему ты прекратил отвечать на мои письма? У тебя что-то случилось?

— Эм... — на лице Тристана появилось такое неподдельное удивление, что тут и гадать не надо было — Блэк напрочь забыл об этом. Вот же идиот... — Прости, Лилит, я забыл... В последнее время был очень занят, извини.

Забыл он.

— Бывает, — засмеялась Лилит, — а чем ты был занят? Ты, вроде, не говорил никогда, что интересуешься чем-то, — решила ненавязчиво уколоть за безделье Малфой, помня, что Тристан со стыдом упоминал в письме, что ничего не делает целыми днями.

Она склонила голову набок, изучающе смотря на Тристана.

— Чем занят? — Тристан никак не показал свою нервозность, но Лилит чувствовала его эмоции. — Ну... Ты же знаешь, как у нас тут. Вечные гости, уроки... — Он замолчал, как бы задумчиво посмотрев на стену. И когда он научился такому актерству?

Лилит совершенно не поверила ему, ведь видела все его эмоции насквозь.

— А если не врать? — она перестала улыбаться, просто смотря на Тристана, — что ты делал, Блэк? — она решила действовать напролом.

Тот вмиг растерялся от такой внезапной смены настроения и настороженно посмотрел на Лилит.

— Я не могу тебе сказать. Это секрет, — напустив важный вид, сказал он.

— Секрет? Ну, ты же можешь рассказать мне. Мы ведь друзья.

— Это очень большой секрет, Лилит.

— Очень большой секрет? — она подошла к нему ближе, почти вплотную, отчего Тристан попятился назад, — Это связано с тем самым ритуалом, из-за которого ты валялся без сознания несколько дней? — Малфой, конечно, не могла знать, сколько именно он был в таком состоянии — это была лишь мимолетно возникнувшая мысль.

Блэк на этот раз не смог сдержать эмоции и с неподдельным шоком уставился на Лилит, впрочем, не торопился что-либо отвечать. В его взгляде так и читалась фраза "откуда ты знаешь?". Лилит кожей чувствовала исходящий от него адреналин и панику.

— Значит, я права, — констатировала она, приподнимая уголки губ в подобие улыбки, — впрочем, ладно. Я пришла сюда не за тобой.

Она встала на прежнее место и достала тренировочную палочку, направив прямо на него. Ее было вовсе необязательно использовать, ведь Лилит умела накладывать Обливиэйт и беспалочковой магией, но все-таки лучше было перестраховаться. Однако Тристан отреагировал неожиданно быстро.

Одним движением он подпрыгнул к ней и, схватив Лилит за кисть руки, держащей палочку, прошипел:

— Что ты, черт возьми, задумала?

Теперь настало время Малфой стоять в шоке и пялиться на него. Что на него нашло?!

— Обливиэйт, — едва слышимым шепотом сказала она, но Блэку с такого расстояния, конечно, было все прекрасно слышно. На мгновение его лицо исказила ярость, но быстро сменилась глупым выражением, которое появляется у всех людей без исключения после накладывания стирающих заклинаний.

В такие моменты человек дезориентирован и все еще не может ясно мыслить, так что Лилит быстро подтолкнула его на прошлое место — прямо перед лестницей — и сама встала на прежнюю позицию.

Оцепенение прошло, и их разговор вернулся в исходную точку. В такие моменты Малфой чувствовала себя так, будто обладала даром перемотки времени, совсем как героини магловских фантастических книг.

— Ну, ладно. Прости, мне пора, — Лилит улыбнулась и, будто бы ничего не было, развернулась прочь.

Ладони были мокрыми, а руки дрожали.

После того, как Тристан рассказал Марку всё про ту странную ситуацию с Лилит, Уайт глубоко и надолго задумался.

Сейчас он сидел в форме призрака на кровати Тристана в их комнате и смотрел в потолок.

— Она мне сразу показалась подозрительной. Я так понял, вы знакомы по переписке?

Блек лишь кивнул — на самом деле, он, наверное, считал её чем-то большим, нежели обычной знакомой, но её странная выходка открыла ему глаза.

Не то чтобы его это задело. Хоть он и считал её когда-то подругой, но общение с ней не приносило ему никакого удовольствия, а лишь оттягивало его жизнь.

Эта переписка лежала на сердце тяжёлым грузом — ему было неинтересно общаться с ней, ведь никакого смысла это не несло. Она рассказывала ему о каких-то артефактах, которые были сейчас в моде, новостях про жизнь Локхарта и прочих знаменитостей, или вообще комментарии к статьям «Ведьмополитена». И каждый ответ ему приходилось долго и нудно вытягивать из себя — ведь показаться грубым ему тоже не хотелось.

Вот и приходилось отвечать на каждое её письмо с идиотскими:

«Как дела?»

«Чем занимаешься?»

«Какие у тебя планы на сегодня?»

А в том-то и дело, что не было ничего — ни планов, ни дел, ни занятий.

Тристан тогда честно признался, что он бездельничает днями напролёт, ведь доверял ей, думая, что она и правда заинтересована в дружбе с ним. А она не постеснялась использовать это против него. Причём так искусно, что даже попрекнуть не в чем — она бы наверняка тотчас же сделала непонимающее выражение и сказала, что не имела ничего такого в виду.

Теперь Тристан понимал — никакая она ему не подруга.

С появлением в его жизни Марка он вообще стал многое понимать.

В отличие от Лилит, он и правда смог стать его другом и, наоборот, был облегчением и отдушиной в его жизни. Этот страшный и незнакомый человек, «живший» в его теле, на деле оказался добрым и совсем не похожим на других людей, которых встречал мальчик.

Он не мучился по пустякам, не тревожился и не копался в себе. На большинство переживаний Тристана у него был один ответ:

«Забей».

И Тристан и правда «забивал» (хоть это и не всегда хорошо получалось), ведь Марк, наверное, был единственным человеком, в действиях и словах которого он никогда не сомневался.

Естественно, так было не всегда.

Поначалу ему казалось, что Тристан просто придуривается и нагло врёт о своих похождениях в своём странном мире — ведь ничего подобного он не то что в истории не читал, даже в романах о приключениях не видел.

И сомневаться было в чём: он рассказывал, как в одиночку раскидывал толпу инферналов со сломанной правой рукой:

«Не смотри на меня так, я бы смог сделать это и без рук, или даже на одной ноге!»

Рассказывал, как его подруга создавала боевые зелья невиданной мощи, сравнимые со сложнейшими боевыми заклятиями и чарами:

«Снейп бы из штанов от зависти выпрыгнул, если бы увидел такое!»

Потом он, кстати, почему-то резко сошёл с темы и чуть ли не непреложный обет требовал, прося Блека ни в коем случае не пытаться никакими ритуалами улучшать свои зелья ценой своих лет жизни.

Тристан тогда даже разозлился:

Какие ещё зелья? Он хоть раз видел его, варящим зелья?

А вот с ритуалами Тристан зарекся иметь дело: после того случая, о котором ему теперь и думать стыдно, он был готов сам себе дать клятву ни при каких обстоятельствах не делать никаких ритуалов, даже в самой отчаянной ситуации. И хоть итог его прошлого «эксперимента» был не самым худшим, больше рисковать он точно не хотел.

Но со временем всё изменилось.

Оказалось, Марк и правда был мастером своего дела — он идеально фехтовал шваброй, знал бесконечное множество боевых заклятий и даже в такой, казалось бы, безвыходной ситуации, когда отец направил на него свою палочку, он, будучи обезоруженным, смог ненадолго задержать его. А в способностях папы Тристан никогда не сомневался — он, как-никак, глава аврората.

Внезапно голос Марка вывел его из раздумий:

— «Кстати, в моём мире не было никакой Лилит Малфой. Был только Драко Малфой. Та ещё заноза в заднице, который кучу раз переобувался, вставал то на нашу сторону, то опять к Волан-де-Морту».

Блек уже давно был наслышан об этом Волан-де-Морте, но чёткая картина у него так и не сложилась. Он не мог свыкнуться с мыслью, что известный уважаемый учитель Хогвартса, и, по совместительству, политический деятель Том Реддл мог настолько слететь с катушек, чтобы вытворять эти ужасные зверства.

— «Я слышал, что у Малфоев было уже много лет проклятие на роду, которое давало не убивало только прямого наследника, но его каким-то образом сняли ещё задолго до моего рождения».

— «Я тоже припоминаю такие слухи у себя», — протянул Марк, задумчиво пожевывая свою губу. — «Теперь мне интересно узнать, как они от него избавились, а то больно много слухов про это было в своё время. Поговаривали, что его бросила Пэнси Паркинсон именно из-за этого проклятья».

— «Пэнси? Я её знаю. Она хорошо дружит с моими кузенами и часто бывает у нас. А что, она будет встречаться с Драко Малфоем?»

— «За то время, пока я нахожусь здесь, я уж и ни в чём не уверен. Всё слишком различается с моим миром, так что я уже ни на что не надеюсь».

Тристан кивнул: он сам порой был удивлён событиями, про которые рассказывал Марк.

Так, например, у него родителями Гарри Снейпа — мальчика, на несколько лет младше Тристана, с пронзительными зелёными глазами — были Лили Эванс и… Джеймс Поттер.

Этого мужчину Тристан знал не понаслышке — он был его крёстным, и хоть видел мальчик Джеймса очень редко (тот был очень занятым членом национальной сборной Великобритании), он производил на него хорошее впечатление: был добрым и часто играл с ним в детстве, хоть и во взрослом возрасте стал появляться ещё реже.

Было ещё множество таких отличий, которые заключались в основном в детях чистокровных семей. Из-за войны и Волан-де-Морта многие старые семьи попросту вымерли или не успели завести наследников, попав в Азкабан. Даже самого Тристана там не было — ведь Регулус умер, а папа оказался в тюрьме на треть своей жизни.

У них с Марком было много разговоров про их миры, но и они скоро закончились — различия были колоссальные, но всё равно рано или поздно закончились.

--

Следующая неделя прошла на удивление спокойно.

Тристан и Марк, посоветовавшись, решили писать письма для Лилит, дабы не вызывать подозрения. Делать это решил Марк, уверяя, что его социальные навыки на высоте и он с лёгкостью сделает это. Блек, естественно, был только за, но всё равно боялся, что она может заподозрить что-то неладное.

Марк его тогда успокоил, убедив, что будет говорить о чём-то общем и будет писать так, как «будто бы ни в чём не разбирается». Тристан тогда снова обиделся — вообще-то, он во многом разбирается, но Уайт сказал, что всё это лишь прикрытие и конспирация.

Между тем его уроки по фехтованию шли своим чередом.

После того как они отрабатывали занятия на концентрацию (состоящие из хождений туда-сюда со шваброй, которую нужно было передавать из рук в руки, а также обычных упражнений для общего развития), они перешли к простым ударам.

Марк тогда решил показать Тристану небольшую демонстрацию своих навыков, чем снова поверг его в шок. Выглядело это круче, чем даже в первый раз, и Марк объяснил это тем, что тело Блека успело окрепнуть за это время, поэтому и получилось гораздо лучше.

Фехтовать шваброй было очень непросто — она постоянно норовила задеть все вещи вокруг, а однажды одним неосторожным движением он разбил китайскую вазу у себя на подоконнике.

Тристан ещё еле успел спрятать своё орудие, как появился домовик Кикимер и с полчаса ворчал, убирая осколки. Но со временем получалось всё лучше и лучше.

Конечно, это был далеко не предел его возможностей, и ему оставалось ещё очень большая работа, но тем не менее — это был хоть какой-то прогресс.

Марк оказался очень хорошим учителем: он не давил, как это было с наставниками по магии, не скупился на похвалу и никогда не выходил из себя, спокойно реагируя на любой провал.

Сириус шёл по ночному магловскому Лондону. Каждый его шаг эхом отражался в переулках, а бордовая мантия Аврора тихо шуршала при движении.

У него не было ни малейшего желания аппарировать домой, даже несмотря на жуткую усталось после двухчасовой засады — пустынные улицы дарили спокойствие, а время здесь, в тусклом тёплом свете фонарей, текло иначе, чем в волшебном мире.

Обычно людей его положения не привлекали к внеплановым рейдам, но сейчас явно настали необычные времена.

Странные нападения неизвестных поставили всё Министерство на уши, и хотя новости об этом пока не просочились в газеты, слухи уже расползались среди волшебников.

сейчас, например, они вместе с его отрядом ждали появления преступников в их препологаемом убежище, но что-то пошло не по тому плану, который составил Вуд — никто так и не появился, поэтому нужно было срочно придумывать что-то новое.

А поразмыслить было над чем: Скримджер первым выдвинул теорию о спланированных операциях — у всех нападений был общий характерный почерк, который даже не пытались скрыть. Людей убивали не привычными заклинаниями, а какой-то иной магией.

Многие склонялись к версии о тёмной или даже древней магии, и Блэк тоже придерживался этого мнения — на жертвах оставались рваные и колотые раны, будто от ножа, а также сквозные, которые, без сомнения, были нанесены магловским оружием — пистолетом. Определить это было несложно: в магической судмедэкспертизе существовало множество методов выявления подобных случаев, ведь нередко волшебники убивали друг друга пистолетами или травили оппонентов химическими ядами, а не зельями.

Тем не менее, происходящее нельзя было списать на обычное преступление — отчётливо чувствовался магический след, причём использованный не для сокрытия улик, а для чего-то большего. Однако понять его природу не удавалось.

Будь Сириус снова двадцатилетним юнцом, готовым на всё, он бы приложил все силы, чтобы раскрыть это дело. Сейчас же им двигало чистое упрямство. Просто потому, что когда-то он поставил на кон всё, чтобы получить должность главы Аврората.

Теперь она не приносила ему никакого удовлетворения — ни славы, ни счастья.

Наверное, стоило пойти по стопам Джеймса и податься в сборную Британии по квиддичу. Но, увы, в своё время он не смог сделать правильный выбор.

Никто не предупредил его, что работа Аврором — это не увлекательное приключение из книг, а бесконечная бумажная волокита, не столько опасные, сколько нудные задания, и редкие моменты отчаяния, когда силы на исходе, а подкрепление не спешит на выручку.

Сириус горько усмехнулся про себя, доставая уже ставшую родной фляжку с огненным виски, по которой он успел соскучиться — на рабочем месте пить незаметно не получалось.

В юности он видел себя героем — тем, кто будет вершить правосудие с палочкой в руке, как настоящий рыцарь, спасать прекрасных дам и ловить тёмных магов. Реальность оказалась куда прозаичнее.

Джеймс выбрал свободу. Стал звездой квиддича, путешествует по миру. Лили обрела счастье со Снейпом, и вместе они открыли лавку в Косом переулке. Питер женился на тихой улыбчивой девушке — такой же застенчивой, доброй и скромной, как он сам.

Сириус вспомнил свою жену, подобранную матерью сразу после Хогвартса, и невольно скривился. Беатрис обладала на редкость отвратительным характером, которому позавидовала бы даже истеричная Беллатрикс. Неудивительно, что, как только брачный контракт ослаб после рождения Тристана, она сбежала от их безумной семьи.

Сириус не винил её. Он и сам бы сбежал от всех проблем, если бы не обострённое чувство долга, которого, впрочем, хватало лишь на то, чтобы не бросать начатое. Хорошим отцом для своего сына он так и не стал.

Остановившись у магловского магазинчика, он заглянул в витрину.

Из отражения на него в упор смотрел Орион Блэк — человек, которого Сириус ненавидел и боялся даже больше, чем собственную мать.

Допив остатки огненного виски, он спрятал фляжку и побрёл к дому.