Спаситель империи. Невошедшее (джен)

1915 год. Петроград, туманное утро.

Тени сгущались в переулках за Сенной площадью, где запах дешёвого табака смешивался с гнилью сточных канав. Капитан Имперской тайной полиции Дмитрий Варенцов шагал по мостовой, пальцы, сжимая рукоять нагана под плащом. Его цель — "Фартовый", подпольный клуб, где сливки столичного дна торговали чужими секретами.

Внутри, за сизыми клубами дыма, сидел Лев Бронский — бывший инженер, теперь — связной большевиков. Его глаза, холодные, как лезвие финки, скользнули по фигуре Варенцова.

— Капитан… Империя решила лично проверить, как живёт её заблудшая овца? — Бронский усмехнулся, но пальцы его дрожали над конвертом с шифровками.

Варенцов присел напротив, медленно сняв перчатку.

— Овцы блеют. Волки — молчат и кусают. Ты что, Лев?

Тишину разорвал звук шагов за дверью — агенты охранки уже блокировали выход. Бронский резко рванулся к чёрному ходу, но Варенцов был быстрее: стальной захват, горячее дыхание у самого уха…

— Беги. Давай же. Мне нужен не ты,… а твой хозяин.

Где-то в городе, за толстыми стенами особняка, генерал-предатель листал досье, ещё не зная, что петля уже затягивается…

Бронский вырвался, но Варенцов не отпустил. Его пальцы впились в плечо бывшего инженера, как когти хищника, а голос зазвучал хрипло и шёпотом:

— Ты думаешь, мы не знаем, где он прячется? Великий генерал Кирилов, твой хозяин… Он уже написал себе приговор. А ты, Лев, — просто чернильная клякса на его странице.

Бронский резко развернулся, его лицо исказилось.

— Не трогай его. Он не предатель. Он — единственный, кто видит, куда катится эта гнилая империя!

— Предательство — это не то, что ты видишь, Лев. Это то, что ты делаешь, — Варенцов отступил на шаг, давая пространство, но его глаза не отпускали. — И сейчас у тебя есть выбор: умереть героем или рассказать мне, где прячутся твои дружки.

Шаги снаружи становились всё громче. Дверь скрипнула. Бронский метнул взгляд на окно — единственный путь к спасению. Но Варенцов лишь усмехнулся:

— Не стоит. Там уже ждут.

— Чёрт с тобой! — Бронский резко выхватил нож, лезвие блеснуло в полумраке.

— Ты всегда был слишком медленным,— Варенцов парировал удар, схватив Бронского за запястье. Нож упал с глухим звуком. — И слишком гордым.

На мгновение их лица оказались в сантиметрах друг от друга. Варенцов почувствовал запах пота и страха, а его дыхание обожгло шею Бронского.

— Сколько раз ты представлял, как я тебя догоню? Сколько ночей ты видел меня в своих кошмарах? Признайся… тебе это нравилось.

Бронский замер, его глаза расширились. Он пытался вырваться, но тело предало его.

— Ты… сумасшедший,— прошептал он.

Варенцов ухмыльнулся:

— Это мир сумасшедший, Лев. А я? Я просто играю по его правилам.

Дверь распахнулась. Агенты ворвались внутрь, но Варенцов поднял руку, останавливая их.

— Берите его. Но только аккуратно. Он нам ещё пригодится.

Бронский ощутил холод наручников на запястьях, но его взгляд не отрывался от Варенцова.

— Ты проиграешь… все вы проиграете.

— Возможно, — Варенцов наклонился к его уху, шепча так, чтобы только он услышал: — Но ты уже проиграл, Лев.

Где-то в особняке Кириллова запищала радиограмма. Петля сжималась.

* * *

Особняк генерала Кириллова был тихим, как гробница, если не считать прерывистого писка радиограммы. В кабинете, затянутом клубами сигарного дыма, генерал сидел за массивным дубовым столом. Его пальцы нервно барабанили по дереву, а глаза были прикованы к карте города, испещрённой красными отметками. Каждая из них была шагом к катастрофе. Из патефона на тумбе в углу лились слова:

Вихри враждебные веют над нами, Темные силы нас злобно гнетут, В бой роковой мы вступили с врагами, Нас еще судьбы безвестные ждут.

<i>

— Они знают, — пробормотал он себе под нос, сжимая перо в руке до боли. Чернила капнули на карту, расплываясь кляксой. Как клякса Лев Бронский на странице его жизни.

Дверь кабинета распахнулась с грохотом. Кириллов вздрогнул, но не поднял головы. Он знал, кто это.

— Бронского взяли, — голос его адъютанта был сухим, как пустынный ветер. — Варенцов лично руководил задержанием.

Кириллов медленно поднял глаза. В них плясали тени прошлого и предчувствие будущего.

— Он ничего не скажет.

— Вы уверены? — адъютант сделал шаг вперёд, его тень упала на генерала, как крыло хищной птицы. — Варенцов… он не тот человек, кто задаёт вопросы не зная, как получить ответы.

Кириллов замолчал. Его взгляд упал на фотографию на столе, где он стоял рядом с Бронским, оба улыбались, как будто мир был ещё цел. Он схватил её и бросил в камин. Огонь жадно проглотил бумагу.

— Ленин будет зол. Гонец приносивший плохие вести… Приготовьте машину. Мы уезжаем.

— Куда?

Но Кириллов уже не отвечал. Его пальцы скользнули к пистолету в ящике стола. Он знал, где спрятаться. И знал, кто придёт за ним.

* * *

На улице завыл ветер, гоня перед собой листья, словно предупреждая о надвигающейся буре. Особняк Кириллова затих, но петля вокруг него продолжала сжиматься.

Машина выехала со двора особняка, шины с хрипом цеплялись за мокрый асфальт. Кириллов сидел на заднем сиденье, его лицо было скрыто в полумраке, только тени от уличных фонарей скользили по нему, словно руки призраков. Рука генерала лежала на коленях, пальцы сжимали и разжимали рукоять пистолета, как будто он пытался ухватиться за последнюю нить контроля.

— Куда? — повторил вопрос адъютант, его голос звучал напряжённо, почти срываясь.

— На склад, — прорычал Кириллов, не отрывая взгляда от окна. Его голос был низким, словно гул подземного ревущего потока. — Там нас не найдут.

Машина свернула в узкий переулок, где стены домов стояли так близко, что казалось, они вот-вот сомкнутся. Кириллов закрыл глаза, вспоминая лицо Бронского. Того самого вечера, когда они сидели в кабинете, выпивали коньяк и смеялись над глупостью своих врагов. Теперь Бронский был в руках Варенцова. Кириллов знал, что его старый друг не предаст, но знал также, что есть вещи, которые могут сломить даже самых стойких.

Склад показался впереди — огромное заброшенное здание, покрытое ржавчиной и мхом. Ворота скрипнули, когда машина въехала внутрь. Кириллов вышел, его сапоги глухо стучали по бетонному полу. Взгляд его скользнул по стопкам ящиков, забитым старыми документами и оружием. Здесь он чувствовал себя в безопасности, но это было иллюзией. Он знал, что Варенцов уже на пути.

— Поставьте охрану вокруг, — приказал он адъютанту, но тот уже знал, что делать.

Кириллов подошел к одному из ящиков, открыл его. Внутри лежали старые фотографии, письма, вещи, которые он хранил годами. Его пальцы коснулись одного из писем. Это было письмо от Бронского, написанное много лет назад. Он развернул его и прочитал всего одну строчку: "Мы будем вместе до конца."

Генерал сжал письмо в кулаке, но не бросил. Он знал, что конец уже близок. И он знал, что, когда Варенцов придёт, он будет готов. Пистолет в его руке был холоден, как лёд. Он ждал.

Внезапно, тишину склада разорвал звук приближающихся шагов. Не те, что принадлежали его адъютанту, а другие — более размеренные, уверенные. Варенцов. Он всегда появлялся там, где его меньше всего ждали, и всегда находил тех, кто пытался скрыться.

Кириллов поднял пистолет, его рука не дрогнула. Он видел, как тени сгущаются у входа, как силуэт Варенцова медленно вырисовывается на фоне тусклого света.

— Генерал Кирилов, — голос Варенцова был спокоен, но в нем звучала сталь. — Вы арестованы. Просьба бросить оружие и сдастся

— Ты всегда был слишком самоуверен, Варенцов, — ответил Кирилов, его голос был хриплым, но твердым. — Думаешь, ты можешь поймать меня?

— Я уже поймал твоего связного, генерал. А теперь пришло время и за тебя. Твои секреты, твои планы… они больше не твои.

Варенцов сделал шаг вперед, его наган был направлен прямо на Кириллова. Адъютант генерала попытался вмешаться, но был мгновенно обезврежен одним из агентов, появившихся из тени.

— Ты думаешь, я боюсь тебя? — Кирилов усмехнулся, но в его глазах не было веселья. — Я видел, как эта империя гниет изнутри. Я видел, как люди, подобные тебе, топят её в крови и лжи. Я не боюсь смерти, Варенцов. Я боюсь того, что будет, если такие, как ты, продолжат править.

— Именно поэтому ты здесь, генерал. Ты сделал свой выбор. И теперь тебе придется за него ответить. Ты предатель Родины

В этот момент, когда Варенцов был готов нажать на курок, из одного из ящиков раздался тихий писк. Радиограмма. Кирилов замер. Он знал, что это значит.

— Ты опоздал, Варенцов, — прошептал Кирилов, его взгляд был прикован к ящику. — Они уже знают. Мои люди.

Варенцов нахмурился. Он не ожидал такого поворота. Он был уверен в своей победе, в своей неотвратимости. Но теперь…

— Что ты сделал? — спросил он, его голос стал напряженным.

— Я сделал то, что должен был сделать,— ответил Кирилов, его рука с пистолетом медленно опустилась. — Я дал им шанс. Шанс изменить эту прогнившую систему.

Варенцов посмотрел на ящик, затем на Кириллова. В его глазах мелькнуло что-то похожее на понимание, но оно быстро сменилось холодной решимостью. Он знал, что даже если Кириллов прав, это не меняет его долга.

— Шанс для кого, генерал? Для тех, кто готов утопить страну в хаосе? Для тех, кто считает, что насилие — это путь к справедливости?

— Шанс для тех, кто устал от вашей тирании, Варенцов. Шанс для тех, кто хочет дышать свободно. Ты сам видел, куда катится эта империя. Ты сам чувствовал её гниль. Но ты выбрал служить ей.

Кирилов отбросил пистолет. Он был готов. Он знал, что его ждет, но в его глазах не было страха, только усталость и горькое удовлетворение.

— Я не служу империи, генерал. Я служу закону. И закон гласит, что предатели должны быть наказаны.

Варенцов сделал последний шаг вперед. Он поднял наган, но не для того, чтобы выстрелить. Он опустил его, и в этот момент, из темноты склада, раздался звук, который заставил обоих мужчин замереть. Это был не выстрел, не крик. Это был звук, похожий на треск ломающейся цепи.

Затем, из тени, вышел человек. Он был одет в простую одежду, но его взгляд был острым, как клинок. Он подошел к Кирилову и положил руку ему на плечо.

— Мы сделали все, что могли, генерал. Теперь очередь за ними.

Варенцов смотрел на них, его лицо было непроницаемым. Он не знал, кто этот человек, но чувствовал, что его появление меняет все.

—Кто вы? — спросил он, его голос был тихим, но в нем звучала угроза.

— Я — тот, кто верит в будущее, капитан. Будущее, где нет места таким, как вы, и таким, как он, — человек кивнул в сторону Кирилова. — Будущее, где люди сами решают свою судьбу. Я Большевик!

Варенцов молчал. Он понимал, что проиграл. Не в этой схватке, а в более масштабной игре. Он поймал Бронского, но не смог остановить Кириллова. И теперь, когда появился этот неизвестный, все его усилия казались напрасными.

— Уведите его, — сказал Варенцов своим агентам, его голос был лишен всяких эмоций. — И найдите этого человека. Он нам ещё пригодится.

* * *

В тусклом свете газовых фонарей, освещавших мокрые от осеннего дождя мостовые, бесшумно скользила черная карета. Ее окна были плотно задернуты, но внутри, в напряженной тишине, разворачивалась драма, способная изменить ход истории. Внутри сидел полковник Иван Петрович Орлов, начальник Особого Отдела Императорской Тайной Полиции. Его лицо, обычно непроницаемое, сейчас выражало смесь усталости и сосредоточенности. На коленях у него лежал тонкий кожаный портфель, содержащий информацию, добытую месяцами кропотливой работы.

— Мы на месте, господин полковник, — прошептал его адъютант, молодой поручик Смирнов, выглядывая из-за шторки.

Орлов кивнул. — Приготовьтесь. По моим данным, здесь собирается вся верхушка петроградских большевиков. И, что самое важное, здесь же должен быть и наш дорогой генерал.

Слово "генерал" прозвучало с едва уловимой горечью. Генерал-майор Алексей Николаевич Кириллов. Человек, чья преданность Императору и Отечеству казалась незыблемой. Человек, чьи приказы солдаты выполняли с честью. И человек, который, как выяснилось, тайно финансировал и снабжал оружием тех, кто мечтал свергнуть самодержавие. Предатель.

Карета остановилась у неприметного дома на окраине города. Орлов вышел первым, его взгляд мгновенно оценил обстановку. Несколько агентов, одетых в штатское, уже заняли позиции. Они были вооружены, но действовали максимально скрытно.

— Смирнов, с группой входите через черный ход. Я и мои люди — через парадный. Никакой стрельбы, если это возможно. Наша цель — живыми, — приказал Орлов.

Дверь парадного входа оказалась заперта. Орлов дал знак. Один из агентов, крепкий мужчина с обветренным лицом, ловко орудовал отмычкой. Через несколько секунд замок щелкнул.

Внутри дома царила атмосфера тайного сборища. В гостиной, освещенной тусклой лампой, собралось около дюжины мужчин. Их лица были напряжены, голоса звучали приглушенно, но в них чувствовалась страсть и решимость. Среди них Орлов узнал нескольких известных революционеров, чьи имена уже давно были в списках Тайной Полиции. Из патефона играла мелодия «Варшавянки» марша большевиков в годы революции

Но его взгляд сразу же приковал к себе фигура, сидевшая в кресле у камина. Высокий, с седеющими висками, в генеральском мундире, но без орденов. Генерал Кириллов. Он говорил с одним из большевиков, его голос был спокоен, но в нем звучала уверенность, которая поразила Орлова.

— Господа, — произнес Орлов, входя в комнату. Его голос был ровным, но в нем звучала сталь.

Все головы повернулись к нему. На лицах большевиков мелькнул страх, но генерал Кириллов лишь медленно поднял голову. В его глазах не было ни удивления, ни раскаяния. Лишь холодное спокойствие.

— Полковник Орлов, — произнес генерал, его голос был удивительно ровным, — Ваш капитан не справился и вы решили лично посетить меня? Не ожидал вас увидеть здесь, полковник. Хотя, признаться, и не удивляюсь. Ваша репутация опережает вас.

Орлов сделал шаг вперед, его взгляд не отрывался от генерала, — Генерал Воронцов. Ваша репутация, как, оказалось, была куда более обманчива, чем я мог себе представить.

Один из большевиков, молодой человек с горящими глазами, вскочил. — Кто вы такой? Как вы сюда попали?

— Я — закон Российской Империи, молодой человек, — ответил Орлов, не обращая на него внимания, — И я здесь, чтобы пресечь ваше незаконное сборище и арестовать тех, кто осмелился предать свою страну.

В этот момент из коридора послышался шум. Это была группа Смирнова, которая, видимо, столкнулась с сопротивлением. Орлов бросил быстрый взгляд на дверь, но тут же вернулся к генералу.

— А вы, генерал, — продолжил Орлов, его голос стал тише, но от этого еще более пронзительным, — Вы, человек, которому доверяли, который присягал на верность Императору, вы оказались самым опасным врагом изнутри. Вы продали свою честь, свою страну, своих солдат.

Кириллов усмехнулся. Это была горькая, безрадостная усмешка.

— Честь? Страна? Полковник, вы говорите словами, которые уже давно потеряли свой смысл. Империя гниет изнутри. Она не способна измениться. А эти люди, — он кивнул на большевиков, — они предлагают новую жизнь. Новую Россию.

— Новую Россию, построенную на крови и хаосе? — возразил Орлов, — Вы готовы бросить страну в бездну ради своих иллюзий?

— Иллюзий? — Кириллов встал, его фигура казалась еще более внушительной, — Я видел реальность, полковник. Реальность нищеты, несправедливости, бессмысленной войны. Я видел, как гибнут лучшие сыны России, защищая то, что давно должно было умереть.

В этот момент дверь гостиной распахнулась, и в комнату ворвались агенты Тайной Полиции, ведомые поручиком Смирновым. Большевики, застигнутые врасплох, попытались оказать сопротивление, но были быстро обезоружены и связаны.

Орлов подошел к генералу Кирилову, — Ваши слова, генерал, не оправдание. Они — признание. Признание вашего предательства.

Кирилов посмотрел на Орлова, и в его глазах на мгновение мелькнуло что-то похожее на сожаление, но оно тут же исчезло, сменившись прежним холодным спокойствием, — Время покажет, полковник. Время покажет, кто был прав.

— Время уже показало, генерал, — ответил Орлов, кивая своим людям, — Возьмите его.

Двое агентов подошли к Кирилову. Он не сопротивлялся. Он шел с ними, как человек, принявший свою судьбу, какой бы она ни была.

Орлов смотрел им вслед, чувствуя тяжесть на сердце. Он знал, что это только начало. Что эта ночь — лишь один из многих шагов в долгой и опасной борьбе. Борьбе за будущее Империи, за ее выживание. И он знал, что в этой борьбе не будет ни победителей, ни проигравших, а только те, кто останется верен долгу, и те, кто его предаст. И он, Иван Петрович Орлов, был готов стоять на страже долга до конца.

* * *

Арест в неприметном доме на окраине Петрограда стал лишь первым звеном в цепи событий, которые Орлов и его люди стремились развернуть. Пока большевики, застигнутые врасплох, были доставлены в камеры Особого Отдела, где их ждали допросы и попытки выведать всю сеть их связей, фигура генерала Кирилова занимала особое место в мыслях полковника. Предательство такого масштаба было не просто преступлением, это было раной, нанесенной самому сердцу Империи.

В кабинете Орлова, где воздух был пропитан запахом чернил и старой бумаги, царила напряженная тишина. На столе лежали донесения, карты, фотографии — все, что удалось собрать за долгие месяцы слежки. Орлов медленно водил пальцем по карте Петрограда, отмечая точки, где были обнаружены ячейки большевиков, где проходили тайные встречи, где, возможно, действовали агенты, завербованные генералом.

— Смирнов, — позвал он своего адъютанта, который стоял у окна, вглядываясь в ночную мглу. — Что известно о связях Кирилова с иностранными державами?

Поручик Смирнов обернулся. — Пока только косвенные данные, господин полковник. Финансовые переводы, которые мы отследили, идут через подставные фирмы, но конечный пункт назначения указывает на Швейцарию. Там, как известно, активно действует и большевистская эмиграция, и представители некоторых европейских держав, заинтересованных в ослаблении России.

Орлов кивнул. — Швейцария. Классика. Но кто именно? Германия? Или, возможно, кто-то еще, кто видит в хаосе России возможность для своих геополитических игр?

— Мы работаем над этим, господин полковник. Но генерал Кирилов был чрезвычайно осторожен. Его действия были скрыты за маской лояльности и безупречной службы. Никто не мог предположить, что человек, награжденный за храбрость на полях сражений, окажется способен на такое.

— Именно это и делает его опасным, — проговорил Орлов, поднимаясь и подходя к окну. — Он знает систему изнутри. Он знает наши слабости. И он, похоже, верит в то, что делает. Это не просто жажда денег или власти. Это идеология, искаженная до неузнаваемости.

Внезапно в дверь кабинета постучали. Вошел дежурный офицер. — Господин полковник, к вам генерал-губернатор Петрограда. Он просит срочной встречи.

Орлов нахмурился. Генерал-губернатор редко обращался к нему лично, тем более ночью. — Проводите его.

Через несколько минут в кабинет вошел статный мужчина в парадном мундире, его лицо было бледным и напряженным. Это был граф Шереметев, человек, чья семья веками служила Империи.

— Иван Петрович, — начал он, его голос дрожал от волнения. — Я только что получил сообщение из Ставки. Тревожные новости.

Орлов почувствовал, как холодок пробежал по спине. — Что случилось, граф?

— На фронте, Иван Петрович. На фронте началось наступление. Но не наше. Это… это наступление противника, которое мы не ожидали. И, что самое ужасное, по данным разведки, оно сопровождается… дезорганизацией в наших рядах. Похоже, кто-то из высшего командования… передал противнику информацию о наших планах. О мальчике из будущего

Орлов замер. Он посмотрел на графа, затем на карту на столе. Все стало на свои места. Генерал Кирилов. Его связи. Его идеология. Он не просто финансировал большевиков в тылу. Он действовал в связке с врагом на фронте. Это было предательство вдвойне.

— Граф, — произнес Орлов, его голос стал глухим. — Я думаю, мы знаем, кто этот человек.

Граф Шереметев посмотрел на него с недоумением, но в глазах Орлова он увидел нечто такое, что заставило его сердце сжаться.

— Генерал Кирилов, — сказал Орлов, и в этом простом названии прозвучала вся тяжесть его открытия. — Он не просто предатель. Он — враг, действующий в самом сердце нашей армии.

Граф Шереметев опустился на стул, его руки дрожали. — Боже мой… Это… это катастрофа.

Орлов вернулся к столу, его пальцы снова прошлись по карте. — Катастрофа, которую мы должны предотвратить, граф. Арест Кирилова — это только начало. Теперь нам нужно понять, насколько глубоко проникла эта зараза. Кто еще в армии, кто еще в правительстве может быть связан с ним? Кто еще готов продать Империю?

— Но как? Как мы можем быть уверены? — прошептал граф.

— Мы будем искать. Мы будем допрашивать. Мы будем использовать все наши ресурсы, — ответил Орлов, его голос обрел прежнюю сталь. — И мы должны действовать быстро. Если информация о наступлении противника верна, то время играет против нас. Каждый час промедления может стоить нам тысяч жизней и, возможно, самой Империи.

Он поднял глаза на графа. — Граф, я прошу вас. Сообщите Императору о нашем аресте. Но не раскрывайте всей глубины проблемы, пока мы не будем уверены. Нам нужно время, чтобы собрать доказательства. И нам нужна ваша поддержка. Поддержка тех, кто еще верен Престолу.

Граф Шереметев кивнул, его лицо стало решительным. — Мальчик оказался прав. Он с цесаревичем сами выследили мятежного генерала и рассказали все Государю. Я сделаю все, что в моих силах, Иван Петрович. Я верю вам. И я верю в Империю.

Когда граф покинул кабинет, Орлов остался один, погруженный в свои мысли. Он знал, что впереди долгая и изнурительная борьба. Борьба не только с внешним врагом, но и с внутренним, который оказался куда более коварным и разрушительным. Предательство генерала Кирилова было лишь верхушкой айсберга, и он, Иван Петрович Орлов, должен был нырнуть в эту бездну, чтобы вытащить на свет всех, кто осмелился поднять руку на свою Родину. Цесаревич и тот мальчик из будущего молодцы. Выследили предателя. Иван Петрович даже был уверен что попроси он императора взять мальчиков к себе на службу в качестве стажеров, Государь согласится. А там глядишь и себе замену подготовит. Цесаревич Алексей и так наследник престола, а вот его приемный брат, мальчик из будущего, вполне может подойти.

Он взял со стола папку с делом Кириловаа. На обложке было написано: "Дело № 734. Генерал-майор Алексей Николаевич Кирилов. Предательство." Орлов открыл папку, и перед ним предстали фотографии, письма, донесения — все, что свидетельствовало о падении человека, который когда-то был героем.

— Ты думал, что время покажет, генерал, — прошептал Орлов, его взгляд был полон решимости. — Время покажет, кто был прав. И время уже показало. Ты — предатель. И Империя не простит тебе этого.

Он знал, что эта ночь — лишь начало. Начало конца для тех, кто осмелился играть с судьбой России. И он, Иван Петрович Орлов, был готов стать тем, кто приведет этот конец.

* * *

События развивались с головокружительной скоростью. Арест большевиков и генерала Кирилова, хоть и был засекречен, не мог остаться незамеченным. Слухи, как всегда, просачивались сквозь стены, порождая тревогу и подозрения. Тайная Полиция работала в режиме полной боевой готовности, пытаясь распутать сложную паутину, сплетенную предателями.

Допросы большевиков дали первые результаты. Под давлением и угрозой сурового наказания, некоторые из них начали говорить. Они раскрывали имена своих сообщников, адреса тайных квартир, каналы связи. Но главная информация исходила от самого генерала Кирилова

Он, несмотря на свою холодность и кажущуюся уверенность, был человеком, который понимал, что его игра окончена. И, возможно, в глубине души он испытывал нечто вроде желания оставить после себя хоть какое-то объяснение своим действиям, пусть и искаженное.

В кабинете Орлова, освещенном лишь настольной лампой, генерал Кирилов сидел напротив полковника. Его руки были свободны, но он не пытался бежать. Его взгляд был прикован к Орлову, в нем читалась смесь усталости и вызова.

— Вы хотите знать, почему, полковник? — начал Кирилов, его голос был хриплым. — Вы думаете, я просто хотел разрушить Империю? Вы ошибаетесь. Я хотел ее спасти.

Орлов молчал, давая генералу выговориться. Он знал, что эти слова — лишь попытка оправдать себя, но он также понимал, что в них может крыться зерно истины, пусть и искаженной.

— Я видел, как Империя гниет изнутри, — продолжал Кирилов. — Я видел коррупцию, которая разъедала все. Я видел, как царь и его двор живут в своем золотом мире, не замечая страданий народа. Я видел, как миллионы людей гибнут на войне, ради чего? Ради амбиций нескольких человек? Ради сохранения устаревшего порядка?

— И вы решили, что большевики — это спасение? — спросил Орлов, его голос был ровным, но в нем звучало недоверие.

— Большевики — это сила, — ответил Кирилов. — Они предлагают радикальные перемены. Они обещают землю крестьянам, мир солдатам. Да, их методы жестоки. Но иногда, чтобы построить что-то новое, нужно разрушить старое до основания.

— И вы, человек, который присягал на верность Императору, готовы были стать орудием этого разрушения?

— Я присягал на верность России, полковник. А не конкретному человеку или династии, которая, как оказалось, не способна вести Россию к процветанию. Я видел, как Германия, с ее сильной армией и эффективным управлением, набирает силу. Я видел, как наша Империя, с ее отсталостью и внутренними распрями, обречена на поражение. Я хотел, чтобы Россия выжила. Чтобы она стала сильной. И я думал, что большевики, с их идеями, смогут это обеспечить.

— Вы думали, что предательство — это путь к спасению? — Орлов покачал головой. — Вы были слепы, генерал. Или просто самонадеянны. Вы не понимали, что большевики несут не спасение, а хаос. И что их "сильная Россия" будет построена на костях миллионов.

— Время покажет, — повторил Кирилов свою прежнюю фразу, но теперь в ней звучала уже не уверенность, а скорее обреченность.

— Время уже показало, генерал, — твердо сказал Орлов. — Ваши действия привели к тому, что враг получил преимущество на фронте. Ваши связи с большевиками в тылу ослабляют нашу оборону. Вы не спасаете Россию, вы ведете ее в пропасть.

— Нашли кому верить. Этому мальчишке якобы из двадцать первого века. Он лжет. Большевики правы, Россия станет республикой!

Орлов встал. — Она не будет свободной под властью большевиков. «Красная империя» так назвал ее великий князь Владислав Николаевич. Ваши оправдания не имеют значения. Ваше предательство доказано. И теперь вы ответите за него. — Он кивнул агентам, которые стояли у двери. Кирилова вывели из кабинета. Орлов остался один, глядя на карту, на которой были отмечены точки, связанные с деятельностью большевиков и генерала предателя. Он знал, что арест генерала — это лишь первый шаг. Сеть, которую он распутал, была гораздо сложнее, чем казалось.

В последующие дни Особый Отдел работал без сна и отдыха. Допросы продолжались. Были арестованы десятки людей, связанных с большевистской партией. Но самым важным было то, что удалось установить, насколько глубоко проникла сеть Кирилова. Выяснилось, что он не только финансировал большевиков, но и имел связи с некоторыми офицерами в штабе, которые передавали ему информацию о передвижении войск и планах командования. Эти данные, в свою очередь, передавались врагу.

Орлов понимал, что это лишь верхушка айсберга. Предательство Кирилова было симптомом более глубокой болезни, поразившей Империю. Недовольство, усталость от войны, социальное неравенство — все это создавало благодатную почву для революционных идей. И враги России умело пользовались этим. А чтобы было бы не проследи за ним их императорские высочества? Как далеко бы зашла эта зараза? Иван Петрович Орлов был благодарен провиденью за этот дар императору и России в виде мальчика из будущего знавшего их ошибки и помогавшему в их исправлении.