Открыть глаза... (гет)

На следующее утро Гермиона проснулась раньше всех. Она тихо выскользнула из спальни девочек и направилась в свою комнату. Внезапно ей жутко захотелось написать письмо родителям. Резко свернув, девушка отправилась в совятню, попутно призвав перо и пергамент. В совятне было темно и прохладно. Гермиона написала родителям, что у нее все хорошо, извинилась за редкие письма, оправдав себя тем, что у Главной Старосты слишком много забот и еще домашние задания. Закончив письмо, Гермиона подозвала школьную сову и привязала письмо к ее лапке. Проводив птицу взглядом, гриффиндорка как будто вернулась в реальность. Вспомнились все унижения вчерашнего вечера. Стало жутко обидно и больно. «Я больше никому не позволю так с собой обходиться!» Пообещала себе девушка, и, сжав кулачки, зашагала в свою комнату.

Прошло уже два месяца, с тех пор, как пятеро молодых людей что-то себе пообещали. Джинни Уизли, пообещала, что выяснит, кто подарил Гермионе платье; Пэнси Паркинсон — что больше никогда не попытается соблазнить Блейза; Блейз Забини, в свою очередь — что узнает у Драко, зачем он так эксцентрично сорвал ему вечер, который, возможно, перешел бы в «ночь»; Малфой — что выяснит причину непонятного жжения и боли, и избавится от нее. Ну а Грейнджер…Гермиона пообещала себе, что Малфой никогда больше не заставит ее плакать.

Нужно сказать, что Джинни и Панси в своих обещаниях не преуспели. Уизли — младшая как ни пыталась выведать что-нибудь у Гермионы о том платье, ничего у нее не получилось. Гермиона ведь и сама не знала, откуда оно взялось. А Блейз совсем перестал обращать внимание на Паркинсон. Слизеринку это не устраивало, поэтому она все больше и больше клеилась к темнокожему сокурснику. Забини довольно быстро забыл о своем обещании, и перестал злиться на Малфоя. Он списал необычное поведение друга, на проблемы с семьей, и преспокойно продолжил ухаживать за двумя пуффендуйками и одной слизеринкой одновременно.

Драко Малфой был, в отличие от предыдущих, верен своему слову. Но и он не преуспел. Слизеринец просиживал многие и многие часы за старыми, пыльными фолиантами, пытаясь отыскать хоть какую-то зацепку. Он не брал книги в библиотеке. Вся литература была специально доставлена ему из дома. Парень почти не выходил за пределы своей комнаты и гостиной. Ему было невдомек, что «та самая» нужная ему книга спокойно лежала и пылилась в шкафу одной очень гордой гриффиндорки.

Гермиона Грейнджер была не менее упорной, чем ее слизеринский противник. Она избегала любой возможности оказаться менее чем в ста метрах от Малфоя. Девушка даже выпросила у Джинни, под предлогом ночного патрулирования коридоров, карту Мародеров, которую Гарри ей передал. Теперь она постоянно сверялась с картой, отслеживая передвижения Малфоя по замку, и делая все возможное, чтоб не столкнуться с ним.

По утрам девушка вставала чуть ли не на два часа раньше остальных, чтобы принять душ и привести себя в порядок, до того, как проснется Малфой. Потом она уходила из комнаты и бродила по замку, или читала в пустом кабинете, в ожидании завтрака. Во время совместных занятий, гриффиндорка старалась занять позицию подальше от слизеринца, и, желательно, в самом конце класса. Она продолжала так же великолепно отвечать на уроках. После обеда она спешила в библиотеку, где проводила все время до ужина. Она не боялась, что Малфой придет. Она знала, он не любит школьную библиотеку. «Места общего пользования не для него…» Говорила обычно Джинни. И сейчас Гермиона была этому рада. Возвращалась в комнату гриффиндорка, когда парня не было в гостиной. Она тихо прошмыгивала в свою комнату и быстро запирала двери на всевозможные заклинания.

Письма, которые Гермиона писала Гарри и Рону, так и оставались без ответа. Гермиона стала больше времени проводить в Гриффиндорской гостиной, стараясь занять себя чем угодно. В итоге она помогала с домашним заданием чуть ли не всему своему курсу и еще паре первокурсников. Жизнь начала приобретать краски. Иногда, девушка просыпалась среди ночи от собственных криков и слез. В такие ночи она не могла уснуть снова и просто сидела в комнате с книжкой в руках, до самого утра. Ей снились кошмары. Как Малфой умирает у нее на руках, как пожиратели пытают ее, как Люциус Малфой запускает в нее Авадой, как Воландеморт убивает Гарри, снова как умирает Малфой… Бесконечная череда снов, кровавых и темных. Иногда девушка так громко кричала во сне, что когда просыпалась, не могла говорить, горло жгло. После таких ночей она теряла голос на пару дней. Благо Малфой ничего не слышал, заглушающие заклятия Гермионы были просто неимоверной силы. Обилие практики, как никак….

Драко Малфой был ужасно истощен. Он просиживал большую часть времени у себя в комнате, лишь изредка выбираясь в гостиную Слизерина, чтобы увидеться с друзьями. Он перечитал, наверное, уже все книги по черной магии из их фамильной библиотеки. Ничего… Совсем ничего… Боль, тем временем, не проходила. Наоборот, она жила внутри парня. Жгла его, изводила, уничтожала изнутри. Грязнокровка Грейнджер избегала его. Но теперь Драко мог легко, с точностью до пары сотен метров определить, где находится гриффиндорка. Его тело превратилось в радар. Он чувствовал ее. Каждое ее передвижение. Когда она была в классе, или в своей комнате, Драко мог расслабиться. Ноющая боль отпускала. Но стоило только ей выйти из класса и исчезнуть в неизвестном направлении, как в грудь парня словно вонзали тысячу кинжалов. Он знал, что если станет слишком плохо, можно поискать ее в библиотеке, или в гриффиндорской гостиной. Нет, он никогда не заходил туда. Драко просто стоял рядом с входом в библиотеку, или гостиную. Просто стоял в темной нише и ждал, пока боль отступит. Но бывали дни, когда поганая грязнокровка словно сквозь землю проваливалась. Тогда Слизеринский Принц просто бездумно бродил по замку, стиснув кулаки от боли, и надеясь, что его радар вот вот засечет его единственное спасение. Ночью было легче. Драко дожидался, пока гриффиндорка уснет, и садился под дверью ее комнаты. Он сидел там, думал, злился, мечтал, проклинал всех и вся, но там ему было не больно.

Это было безумно унизительно. Малфой был против всем своим естеством: аристократ не может зависеть от грязнокровки. Только не Драко Малфой! Но инстинкт самосохранения брал верх над предрассудками и воспитанием. Такова реальность. Драко Малфой превратился в преследователя, наркомана, зависимого от присутствия девушки, которая его избегала.

Жизнь — сложная, но необычайно красивая штука. Она переливается разными цветами и оттенками, принимает разные формы, делает резкие повороты…. Жизнь меняется сама и меняет все вокруг. В том числе и людей. Но никто не сможет измениться, пока сам этого не захочет.

Приближалось Рождество. Самая веселая, радостная и необыкновенная пора. В Рождество сбываются самые заветные желания. Все самые близкие люди собираются, чтобы поделится своим теплом. Настроение поднимается только от одного этого слова — Рождество! В Хогвартсе все будто ожило. Студенты очнулись от затянувшейся серой учебы и принялись воодушевленно наверстывать упущенное. Снежные замки возникали тут и там на берегу озера. Хижина Хагрида напоминала огромный сугроб, разукрашенный цветными льдинками. Ну, если быть точным, скорее уж ледяными глыбами, но все же цветными. Хагрид замораживал воду с краской в своих, размером с ведро, кружках, и украшал этим льдом свой дом. Учителя сменили скучные черные мантии на веселые и разноцветные. МакГонагалл расхаживала по замку в бордовой мантии и причудливой остроконечной шляпе, Дамблдор стал носить рождественский свитер, который менял рисунок, на нем то и дело появлялся олень Рудольф, Санта и его эльфы. Снегг нацепил галстук с изображением горы подарков и ходил с неестественной, кривой улыбкой. Но больше всего отличился как всегда профессор Флитвик. Он наряжался каждый день по-разному. Сначала он предстал в образе оленя с красным носом. Следующим был костюм саней. Потом был Санта, его эльф, еще один эльф, подарочная коробка, огромная елочная игрушка, и наконец-то костюм пирата. Последний произвел необычайный фурор в среде полукровок и магглорожденных студентов. Чистокровные же ученики, лишь подозрительно рассматривали профессора и закатывали глаза.

Гермиона тоже поддалась всеобщему настроению. Проснувшись в субботу утром, она заплела волосы в косу и закрепила прическу лентами зеленого и красного цвета. Выглянув в окно, девушка замерла на мгновение. «Настоящая сказка…» Подумала она. Все окрестности замка были усыпаны свежим снегом. Деревья стояли в инеи, протоптанные дорожки поблескивали тысячами маленьких серебряных снежинок. Девушке вдруг захотелось выйти на улицу. Повинуясь внезапному порыву, гриффиндорка схватила теплую мантию и шарф, и выскочила в гостиную, забыв посмотреть на карту Мародеров. И зря…

Драко сидел в гостиной старост. Он проснулся рано этим утром. Спал он на удивление спокойно. Никаких кошмаров, никаких болей. Это показалось парню роскошью. Настолько он отвык от мало-мальски нормального сна. Сейчас он просто сидел и смотрел в камин, забравшись в кресло с ногами и обняв подушку. Со стороны он был похож на маленького мальчика, который скучает по дому. Ну да, какой он мальчик?! Ростом под два метра… Слизеринец думал. О матери, о лошадях, об отце, который пропал месяц назад. Нарцисса писала Драко, что Поттер и его компания мракоборцев совершила набег на штаб Темного Лорда, многих убили. Люциусу и Воландеморту удалось скрыться. И теперь, оба затаились где-то. Драко был рад. Он был рад, что больше не надо переживать за маму, за ее безопасность, хотя бы на какое-то время. Потом он думал о Грейнджер. О том, как зла бывает судьба. Она привязала его к ней. Без нее он не сможет. Недавно Драко узнал, что Гермиона остается в замке на Рождественские каникулы. Он был зол. Даже разбил какую-то вазу в коридоре пятого этажа. Это означало, что ему тоже придется остаться в школе. Вместо того, чтобы провести Рождество с матерью. Хотя, так наверное будет лучше, Драко не хотел, чтобы мать видела, каким слабым он стал.

Размышления слизеринца прервал звук открывающейся двери комнаты грязнокровки.

Гермиона распахнула дверь в гостиную, и одновременно, в ее голове пронеслись три мысли: «Какого черта я делаю?! А если Малфой здесь???», и вторая, более поздняя, — «Мерлин, помоги мне!!! Он здесь…». И наконец, третья, когда она увидела слизеринца. «Боже мой… какой он уставший и беспомощный…»

Реакция Малфоя была неоднозначной. Он весь подобрался, как дикая кошка перед прыжком. Секунду спустя, он вскочил из кресла и встал посреди комнаты, преграждая Гермионе дорогу. «Что делать? Что делать?» Паниковала девушка. Затем, сделав глубокий вдох, она выискала на задворках памяти выражение безразличия и постаралась его принять.

— Грейнджер… — прохрипел Малфой.

— Чего тебе, хорек? — Гермиона старалась говорить спокойно.

— Ты меня избегаешь? — Мерзкая ухмылка и холодный взгляд слизеринца отрезвили девушку.

«Как он мог показаться беспомощным? Эта сволочь еще подпортит жизнь окружающим!»

— Нет, тебе показалось! А что, ты по мне скучаешь? — Усмехнулась гриффиндорка. Малфой удивлено поднял бровь. Секундная пауза. И настал черед Гермионы удивляться.

— Да, Грейнджер, скучаю. А ты по мне разве нет?

— Иди к черту, Малфой! Дай мне пройти! — Гермиона уверенно двинулась в сторону выхода. Ей показалось, что если она не ослабит натиск, Малфой просто уберется. Но слизеринец и не подумал сдвинуться с места. В итоге гриффиндорка оказалась в полуметре от него.

— Я сказала …

— Я слышал, что ты сказала. Но я не собираюсь выполнять твои приказы, дура! — Малфой смотрел на девушку презрительно.

— Дура? О! Это что-то новенькое! А куда же делась «грязнокровка»? — Гермиона начала заводится, слишком долго она ненавидела белобрысого хорька. Слишком долго она его избегала.

— Не переживай, я тебе и об этом твоем качестве напомню. А то совсем от рук отбилась. — Малфой смотрел на девушку, и не видел в ее глазах ни капли страха. Его это не устраивало. Драко всегда боялись. Все! — Или ты решила, что Поттер все еще помнит о тебе? Да ему плевать! Ему и твоему бедняку Уизли! Им плевать на тебя. Сколько раз они тебе писали? А? А почему не взяли тебя с собой? Что они тебе сказали? Что девушек туда не принимают? А я думал ты умная, Грейнджер. Неужели ты ни разу не видела женщину — аврора? Ты дура, Грейнджер, дура и грязнокровка! — Слизеринец закончил гневную тираду и посмотрел на девушку.

Гермиона старалась сдерживаться изо всех сил. Каждое слово слизеринца больно ранило ее. Он задел то, что нельзя было задевать. Он заново вспорол рану, которая почти зажила.

Гермиона почти смирилась с тем, что друзья ей не отвечают. Где-то глубоко в душе, она понимала, что это все глупо, что они могли бы взять ее с собой. Тоненький внутренний голос повторял, что друзья бы так не поступили, что был другой выход. Но Гермиона игнорировала этот голос. Теперь, Малфой озвучил все ее опасения. И его она не смогла проигнорировать. Слезы навернулись на глаза. Внутри все разрывалось.

— Что, неужели задел за больное? Ну, ты уж извини, Грейнджер. Я же о тебе забочусь! Нельзя быть такой наивной. Даже грязная кровь не оправдывает твоей глупости. — Малфой, видя, что ему удалось зацепить девушку, продолжал издеваться. Он давил на нее, он хотел отомстить за все те унижения, на которые ему приходилось идти, чтобы избавится от жгучей боли внутри. В нем проснулся хищник. Слизеринец хотел раздавить, морально уничтожить, подчинить ее себе.

Гермиона молча слушала мерзкие слова Малфоя и давилась слезами. Она понимала, что теперь осталась совсем одна. Девушка вспомнила об обещании, которое дала сама себе. «Малфой никогда не заставит меня плакать…» Злость…. Злость выжгла все слезы, всю жалость к себе, всю обиду на друзей. Злость на слизеринца, и прежде всего на себя. Он прав, нельзя быть такой наивной. Гермиона сжала кулаки и приготовилась ужалить побольнее.

— Малфой, заткнись! Я не желаю слушать бред, который ты тут несешь! Я так понимаю тебе поговорить не с кем, раз уж ты снизошел до того, что учишь жизни, какую-то мерзкую грязнокровку! Придержи свои нравоучения для своих мерзких подхалимов и дешевых девок. Мне они совершенно не нужны. И еще, не смей даже слово произносить о Гарри и Роне. Они те, кем тебе никогда не удалось бы стать. Ввиду твоего мерзкого происхождения, и еще более мерзких родителей. Они наверняка сами не желают с тобой общаться. Настолько ты не оправдываешь их надежд. Ты — ничтожество, Малфой, и родители твои — ничтожество, заработавшие авторитет, тем, что прислуживают Темному Лорду и делают за него всю грязную работу! Вся твоя семья — рабы этого никчемного темного волшебника! — Гермиона гневно выкрикивала оскорбления в адрес Малфоя. Слизеринец был в ярости. Никто еще не осмеливался выливать столько грязи на него и его семью. Ему было плевать, что говорят о Люциусе, но его мать…. Он никогда не позволит кому-то оскорблять Нарциссу, тем более ЕЙ.

Гермиона остановилась на секунду, чтобы перевести дыхание. В голове появлялись все новые и новые слова, которыми она хотела обозвать Малфоя, как вдруг щеку обожгло. Гриффиндорка стояла и растерянно смотрела на светловолосого старосту, который влепил ей пощечину. В следующий момент она уже нацелила палочку прямо в его сердце.

— Круц… — Закончить девушка не смогла. Ее затрясло, и она упала на пол.

— Что, Грейнджер, сил не хватило? Или смелости? Хотела использовать Непростительное? Зря, зря… Ну раз ты так хочешь, тогда получай, Круцио!

Гермиона подняла палочку в ослабевших пальцах.

— Протего!