Время в подарок (гет)

Россия, Мурманск,

сентябрь 2003 года

Сентябрь в России оказался на порядок холоднее, чем в Британии, хотя Михаляк утверждал, что это исключительно вина Дурмстранга. Точнее, доблестной гвардии магов, которая догадалась построить школу за Северным полярным кругом. К удивлению Снейпа, студенты воспринимали погоду спокойно. То ли привыкли, то ли спасало электричество, с успехом заменившее свечи.

Прогресс.

Хогвартс, как и сама Англия, был крайне консервативен.

Дурмстранг экспериментировал. За последние сто лет он перевернул с ног на голову школьную программу, дважды изменил принципы начисления баллов и успешно перевёл квиддич из разряда всеобщего помешательства в разряд клуба по интересам, что само по себе было заслугой.

Первые две недели учебного года Северус приходил в ужас от огромного числа незнакомых подростков в косоворотках и брюках военного кроя. Студенты разговаривали на разных языках, колдовали в коридорах, дрались везде, где можно, и называли его «господин директор». На форме каждого была нашивка с именем, фамилией и номером курса. Последнее Снейп долго принимал как данность, пока Клара не шепнула, что нашивка появилась в прошлом году, когда школа в очередной раз сменила директора. Два года назад появилось правило называть студентов по фамилии. Студенты не возражали.

Студенты Дурмстранга вообще редко возражали учителям. Кроме того, они совершенно не признавали организованного бунта всем отделением, что частенько случалось в Хогвартсе. Частично это крылось в начислении баллов. Каждый студент работал на себя. Баллы снимались лично с него и начислялись также лично ему. Вот и всё. И никакого вам «пятьдесят баллов с гриффиндора» или «десять баллов слизерину». Всё честно.

В остальном школьники были всё теми же школьниками. Они спали в общежитиях, иногда менялись комнатами, сами выбирали старост, ходили на уроки, тряслись над оценкой за поведение, трижды в день встречались в Обеденном зале, играли в квиддич. Они жили своими маленькими радостями и проблемами.

Они опасались нового директора, потому что он мог исчезнуть, снова оставив их в неизвестности. Они полюбили нового профессора географии, потому что она закрывала глаза на их проделки. Они возненавидели нового профессора зельеварения, потому что он ненавидел их.

Студенты Дурмстранга привыкли тщательно изучать опасность, поощрять доброту и пресекать ненависть. Они стали присматриваться к господину директору, решили прилежнее учить географию и написали жалобу на Михаила Бергмана.

Жалобу отнесли профессору Михаляку, профессор Михаляк вздохнул и отправился к директору. Директор прочитал текст послания трижды и осознал, что читает жалобу на самого себя.

Всё, что было перечислено студентами, воплощал собой злобный, несправедливый зельевар Хогвартса — профессор Снейп. Что с этим делать строгому и справедливому директору Дурмстранга, оставалось загадкой.

Снейп ещё раз прочитал жалобу и страдальчески посмотрел на Михаляка.

— Что скажете?

— Странно это, господин директор, вот что я скажу, — нахмурился заместитель. — За двадцать лет, что я здесь работаю, жалобу писали дважды. На профессора прорицаний и на профессора чар.

— И чем всё это закончилось?

— Ну, прорицания отменили, в тот же год, что я пришёл. А профессора чар уволили за некомпетентность.

— Сразу? — переспросил Снейп. — Взяли и уволили?

Лицо Михаляка выражало искреннее недоумение.

— Да, господин директор... с ним поговорили по душам и уволили. Директору виднее. Да и студенты наши редко жалуются.

Снейп представил, как Дамблдор увольняет его по просьбе негодующих гриффиндорцев, и содрогнулся.

— Андрей, а почему вы взяли именно его? Были ещё претенденты на должность?

Михаляк почесал лысину.

— Был один грек, но он уже в возрасте и учит по старой системе. Была девушка из Черногории, но она плохо владеет немецким... и, собственно, Михаил.

— Понятно, — буркнул Снейп.

Ни черта не понятно.

Он снова посмотрел на пергамент.

— Андрей, у меня будет просьба. Не говорите никому об этой бумаге, — он постучал карандашом по листу. — Пока. Я постараюсь... решить вопрос.

— Как скажете, — покладисто сказал Михаляк и встал.

— Андрей, — окликнул его Снейп. — Называйте меня Северус. Мы коллеги.

Заместитель неуверенно кивнул и исчез за дверью.

Северус дождался, когда его шаги стихнут, и со всей силы грохнул кулаком по столу.

Моргановы дети!

Они написали жалобу. Они ждут от директора действий.

Каких действий?!

Он всю жизнь общался с учениками именно так, как они того заслуживали. Он вколачивал в их неблагодарные головы знания не для того, чтобы они сдали СОВ и всё забыли. Снейп знал по собственному опыту: сложно забыть то, что досталось трудным путём. Потом и кровью добытые знания всегда будут с тобой и появятся из недр памяти, когда потребуется.

Студенты этого не понимали.

К его величайшему сожалению.

Дети. Маленькие монстры.

Что он мог сделать? Уволить Бергмана без суда и следствия, чтобы школьники ощутили свою власть над новым директором? Пойти у них на поводу и превратиться в «скорую помощь»? Отказать и продемонстрировать, что ему на них наплевать? Допросить Бергмана, чтобы тот разъярился ещё больше?

Снейп ударил кулаком ещё раз, зацепил край стола и взвыл от боли.

Не в силах сидеть, он встал и заметался по коридору.

Альбус бы...

Кстати. Что бы сделал Альбус? Дамблдор был хитрецом и мошенником, эксплуататором и эгоистом, но он оставался гениальным администратором. Школа процветала. Она была защищена, студенты были довольны, учителя тоже — до тех пор, пока не пришёл мальчишка. Но даже василиск и дементоры не избавили Альбуса от титула лучшего директора за несколько столетий.

Снейп закрыл глаза и сосредоточился.

Как, например, Альбус вёл себя с Амбридж? Нет, не то.

Он снова начал перебирать все ухищрения Дамблдора, когда где-то на краю сознания забрезжила мысль.

Амбридж.

Северус Снейп ухмыльнулся. О, да, он был хорошим учеником. И у него была идея.

Через полчаса он подошёл к двери кабинета зельеварения. За дверью царила такая тишина, что Северус решил свериться с часами. Нет, всё верно, ещё перемена. Он решительно постучал в дверь, но ему не ответили.

Странно.

В конце концов, он здесь директор.

Снейп толкнул дверь и вошёл. Его глазам предстал полный класс учеников. Они сидели за своими партами так прямо, будто проглотили аршин, и смотрели на доску. Северуса всегда считал, что обладает превосходным зрением, но теперь его загрызли сомнения. Ученики внимательно изучали пустую доску. Учебники и пергаменты аккуратно лежали на столах.

Интересно.

Снейп кашлянул и вкрадчиво поинтересовался, не хотят ли ученики поздороваться. Студенты, как по команде, встали, повернулись к нему лицом и громко поздоровались по-английски.

А вот и смешанное отделение.

Северус нахмурился. Дисциплина дисциплиной, но это уже явный перебор. Он велел студентам садиться и направился к преподавательской кафедре.

— Кто может ответить, который час? — осторожно спросил он.

Класс замер. Потом поднялось несколько рук. Он кивнул сосредоточенному подростку за первой партой. Парень встал и громко отрапортовал.

— Двенадцать часов пятьдесят минут по московскому времени, господин директор.

Снейп взглянул на нашивку студента.

— Как вы считаете, Алиев, сейчас урок или перемена?

Парень не дрогнул лицом и в прежней манере доложил.

— Согласно школьному расписанию, сейчас перемена, но в кабинете зельеварения любое время считается учебным.

Снейп стиснул зубы. Он поощрял дисциплину. Он ненавидел диктатуру. Единственного года директорства ему хватило, чтобы понять разницу.

— Алиев, садитесь, спасибо. Впредь, разговаривая со мной, вы можете не вставать, не отчитываться, как солдат и говорить более кратко. Это относится ко всем. А теперь мой главный вопрос, — Снейп повысил голос. — Почему до урока десять минут, а вы сидите молча и смотрите на пустую доску? Это дорогая вашему сердцу традиция?

Студенты молчали, что само по себе было ответом.

Бергман.

— Можно, господин директор? — раздался неуверенный голос.

Северус посмотрел на парнишку за последней партой. Обладатель голоса был настроен решительно, как гриффиндорская сборная по квиддичу. Получив разрешение, студент встал и тут же сел обратно. Несколько человек хмыкнуло, но Снейп и бровью не повёл. Он призвал свободный стул и сел.

— Я вас слушаю.

— Господин директор, профессор Бергман говорит, что не удовлетворён нашим... ну, уровнем знаний. И ещё... ну, он делает нам замечания, в основном что мы... ну, за поведение, в общем. Он снимает баллы. И к его приходу мы должны быть готовы... ну...

— Начать работу, — подсказал Снейп.

Парень кивнул.

— С места в карьер, — возмутился из угла класса бледный очкарик, но на него зашикали.

Снейп усмехнулся.

— А вас это не устраивает мистер...?

— Ярвинен! — с готовностью представился тот. — Зельеварение — очень точная наука и требует максимальной концентрации. Необходимо сосредоточиться на процессе изготовления зелья, а не на пустой доске перед уроком! Это лишает нас отдыха, господин директор!

Снейп с интересом посмотрел на тощего бунтовщика.

— Ярвинен, вы, случайно, не родственник Лори Ярвинена?

Парень расцвёл.

— Это мой прадед по отцовской линии, господин директор.

Несколько человек засмеялись в кулак.

Северус благосклонно посмотрел на оратора.

— Ваш прадед был лучшим зельеваром в Северной Европе. У вас хорошая наследственность.

В этот момент дверь класса с грохотом распахнулась, и в класс влетел Бергман. Судя по его скорости, он пробежал пару километров для разгона.

— Не вижу готовности к уроку! — рявкнул он с порога. — Ярвинен, минус балл за...

И тут он увидел Снейпа. Бергман остановился, будто налетел на стену.

— Господин директор? Чем обязан?

Снейп улыбнулся своей фирменной директорской улыбкой, которую тренировал каждый день утром и вечером перед зеркалом (к середине сентября уже стало неплохо получаться).

— Совсем забыл предупредить. Я к вам по делу.

Он подошёл поближе к зельевару и негромко проговорил.

— Я решил посетить занятия. Для ознакомления, — улыбка всё-таки стала кривой. — Директор должен быть хорошо осведомлён, согласитесь?

— Разумеется, — процедил Бергман.

— Я начал с вас, — безжалостно добавил Снейп. — Не возражаете?

Зельевара хватило только на то, чтобы помотать головой. Северус подхватил стул, на котором сидел, и вместе с ним направился в угол класса.

Бергман смерил учеников мрачным взглядом и начал раздавать домашние работы.

* * *

Швейцария, Цюрих,

сентябрь 2003 года

— ... Два раза по часовой... три раза против часовой... два раза по часовой... один против часовой... добавить толчён... Ложись!!!

— Protego maxima!

Котёл с бурлящим грязно-серым варевом треснул, выстрелив в воздух фонтаном жидкости и осколков. Взорвавшееся зелье расплескалось по полу и с обиженным шипением стало остывать. Защитная сфера дрогнула и исчезла.

Мужчина с глубоким вздохом опустил палочку.

— Итак, мы дошли до толчёных златоглазок, — обречённо констатировал он.

— Не дошли, — выплюнул напарник, выбираясь из-под стола. — А я, как идиот, снова забыл о твоей реакции.

— Ты не идиот. Ты зельевар и соблюдаешь правила безопасности, — усмехнулся первый, собирая часть испорченного зелья в колбу. — А я потратил четыре года жизни на английский аврорат.

Зельевар с укоризной посмотрел на котёл. Потом на собеседника.

— Невилл, как думаешь, мы его перегрели? Или кровь саламандры надо добавлять после златоглазок?

— Не-а, кровь точно раньше. Помнишь, что говорил мастер? Основа должна быть целебной сама по себе. Все остальные свойства накладываются сверху. Как думаешь, что скажет Гогенхайм?

— Он будет в ярости. Я уверен.

Мужчины ликвидировали бардак и уселись за свои записи. Через несколько минут Невилл издал победный клич.

— Понял! Пусть перед помешиванием зелье остынет. Тогда мы начнём второй этап с медленного разогрева, добавим златоглазок и пойдём дальше.

Напарник не ответил.

— Игорь, ты меня слышишь? — уточнил Невилл. — Я придумал, что делать.

— Ты придумал, — язвительности мужчины мог позавидовать Снейп в худшие годы своей жизни. — А как нам его охладить, ты не подумал? Если естественным путём, то...

— ... то исчезнет действие смоковницы, — обречённо закончил Невилл. — Я тупица. Снейп был прав.

Он пару раз ударился головой о стол.

Игорь Суворов наблюдал за ним с интересом.

Снейп.

Не проходило дня, чтобы его напарник не поминал своего профессора зельеварения. Иногда, когда Невилл брал особо жалобную ноту в своих песнях о безвременно почившем гении, Игоря подмывало рассказать ему о грандиозной афере своей сестры, в которой он волей-неволей принял участие. Но Игорь слишком хорошо знал свою сестру. Девочка, которая в тринадцать лет чуть не прокляла соседку по комнате за попытку выкрасть её личный дневник, в двадцать пять могла полноценно проклясть родного брата за вмешательство в её планы. Игорь был мудрым братом. Он не рисковал.

Однако, в данной ситуации живой Снейп был однозначно полезнее мёртвого. Игорь пошёл на компромисс.

— Знаешь, — он задумчиво посмотрел на Невилла. — Я напишу сестре. Она работает в Дурмстранге, а там есть с кем посоветоваться. Кроме того... она умеет пользоваться библиотекой.

Невилл улыбнулся.

— Я всегда хотел иметь сестру. Или брата. Неважно, — он отвёл взгляд, но Игорю не нужны были пояснения.

— Потому что тебе было слишком одиноко, — он утверждал. — И потому что тебе казалось, что ты жалок и ничтожен, а остальные идут к своей цели. И когда-нибудь точно станут сильными, великими и взрослыми. А ты никогда их не догонишь.

— Ну, главное, что это время прошло, — слегка улыбнулся Невилл.

Игорь усмехнулся и покачал головой.

— Вряд ли. Всегда кто-то будет впереди тебя. Но это ещё не повод сдаваться. Идём, посмотрим, как там твоя белладонна.

* * *

Россия, Мурманск,

сентябрь 2003 года

Снейп сел за обеденный стол, бросил жующим коллегам «приятного аппетита» и накинулся на еду. Он и не знал, что был так голоден. Последние несколько дней вымотали его.

Идея поиграть в генерального инспектора и посетить зельеварение оказалась палкой о двух концах. С одной стороны, теперь он точно знал, что жалоба студентов не была обычной кляузой. Бергман действительно придирался к каждой мелочи, поверхностно комментировал ошибки, а один из вопросов, заданных во время урока, просто проигнорировал. Снейп подозревал, что он попросту не знал ответ. От человека, который на голубом глазу сообщил студентам, что аконит и борец — разные растения, можно ожидать чего угодно. Слава Мерлину, Ярвинен и ещё какая-то девица тут же привели страницу учебника, где говорится обратное. Бергман позеленел, но принёс «глубочайшие извинения за оговорку». Снейп прекрасно понимал, что на следующем же занятии эта парочка расплатится сполна за «оговорку» педагога, но это будет потом.

С другой стороны, после визита к Бергману ему пришлось посетить уроки у всего преподавательского состава — хотя бы ради видимости равного отношения ко всем.

В глубине души Северус подозревал, что достаточно заглянуть на географию, а после пафосно сообщить, что новые преподаватели более или менее справляются со своими обязанностями, но выработанная годами паранойя гнала его дальше.

Как оказалось, в этом был свой прок.

Никогда в жизни он не получал такое удовольствие от истории магии.

Никогда в жизни маггловедение не казалось таким волшебным, а трансфигурация — такой понятной.

Преподаватель трансфигурации — тридцатилетний швед с ясным взглядом и улыбкой в тридцать два зуба — в нагрузку к своему основному предмету вёл так называемые «основы полётов» у первокурсников. И то, и другое он проделывал с колоссальной лёгкостью. По сути, этот волшебник сделал невозможное. Он улыбался, как Сириус Блэк, летал, как Джеймс Поттер, владел трансфигурацией, как Минерва МакГонагалл, но при этом совершенно не раздражал Северуса Снейпа. По мнению последнего, уже за это Эрик Йохансон заслуживал памятника при жизни.

Теперь директор — усталый, но довольный — сосредоточенно поглощал уже вторую котлету и думал, что сказать на сегодняшнем педсовете. Двух сов, влетевших в зал, он заметил в последний момент.

К слову сказать, доставка почты в Дурмстранге ничем не отличалась от той, что он видел в Хогвартсе, разве что совы появлялись в Обеденном зале не только утром.

Одна сова направилась к студенческим столам, вторая пронеслась над головами преподавателей, и спикировала прямо на стол.

Северус слегка повернул голову и увидел, что взъерошенная птица приземлилась перед профессором чар. Женщина отвязала конверт и протянула птице хлебный мякиш. Снейп отвернулся, но краем уха слышал, как все потешаются над птицей. Сова решила пообедать прямо за преподавательским столом, пока Суворова распечатывает конверт.

— Нет, Парацельс, лети. Ответа пока не будет, — женщина погладила сову и отрицательно покачала головой.

Птица с сомнением покосилась на профессора чар и вылетела в окно.

Парацельс?

Северусу вспомнилась просьба Горина.

Арина Суворова была одним из самых замкнутых преподавателей. Она держалась отстранённо-вежливо, никуда не опаздывала, за едой сидела между Шварц и Гориным. Кроме того, Снейп пару раз видел её в обществе Йохансона. Совершенно обычная волшебница среди коллег. И довольно специфический учитель. Северус сорок пять минут наблюдал её урок у второго курса и отметил, что она даёт им заклинания, как минимум, третьего года обучения.

Она не давала ни малейшего повода для более близкого знакомства, а иметь рядом тёмную лошадку Снейпу не хотелось.

Видимо, боги сжалились над ним, потому что в этот момент Михаляк незаметно передал ему сложенную вчетверо бумагу. Бергман уже ушёл, и Снейп спокойно развернул лист. Он тут же отметил оторванную верхнюю половину и понял, что читает фрагмент письма Арины Суворовой.

«...Мы почти довели до ума основу зелья, но не знаем, как совместить кровь саламандры и сушёные крылья златоглазок. Есть идея готовить зелье в два этапа, но как? Второй пергамент — уже существующий вариант рецепта. Нам нужен либо вариант иного смешивания, либо способ консервации, либо способ искусственного изменения температуры. Посоветуйся с кем-нибудь подходящим...»

Слово «подходящий» было настолько жирно подчёркнуто, что перо почти процарапало пергамент. Самый конец письма тоже был оторван. Северус нахмурился, повертел бумажку в руках и обнаружил на другой стороне приписку другим почерком.

«Господин директор, если Вам что-либо известно о проблемах, упомянутых в отрывке, прошу Вас уделить мне несколько минут в любое удобное для Вас время. Заранее благодарна, А. С.»

О каких, Салазар вас задери, проблемах? Хоть бы написала, что за зелье!

Кровь саламандры и сушёные крылья златоглазок.

Может, она сама не знает?

Снейп скомкал пергамент и сунул в карман. Он переоценил Суворову. В зельеварении она точно ничего не понимает. Зато теперь у него есть способ поговорить с ней не только об учебном процессе, а это уже что-то.

Северус подумал... и решил отметить хорошую новость ещё одной котлетой. Кухня Дурмстранга была его отдушиной.