Этюды начинающего убийцы (джен)

— Ты скажешь, наконец, что ты узнала или собираешься узнать о Скорпиусе? — спросил Гарри, когда Гермиона, сложив блокнот, над которым сидела около двух часов, в сумку.

— Пока лишь теория, — ответила Гермиона. — Но, имеющая право на существование. Тебя что-то беспокоит?

Гарри неохотно кивнул. Разговаривать о свидетелях с Гермионой должно выйти куда проще, чем обсуждать их с Блейзом. Для Гермионы они бедные дети, которых втянули в паутину расследования. Для Блейза — абсолютно одинаковые уроды, заверивших Особую комиссию в вине Скорпиуса.

— Мне не нравится, что в деле замешан Джеймс, — признался Гарри. — Мерзкое предчувствие просто.

— Он просто свидетель.

— Гермиона, за время службы в Аврорате, я прекрасно понял, кто такие свидетели. Это или те, кто знают слишком много, но говорят слишком мало, или те, кто ничего не знают, но говорят слишком много.

— А смысл?

— Да чтоб их самих не обвинили, — пояснил Гарри. — Свидетели обычно очень осторожные люди. И не понравилась мне поведение Джеймса на допросе. Нервничал сильно, видно, что врал.

— Да брось, Гарри, — ужаснулась Гермиона. — Даже не думай, что Джеймс мог...да ну это же бред! Не может быть!

— Я ничего не утверждаю, боюсь утверждать. Но неспокойно мне за него. Очень неспокойно.

Гермиона одарила Гарри подбадривающим взглядом и едва заметной улыбкой.

— Не накручивай себя, — попросила она. — Жалеть потом будешь. Это же Джеймс, Гарри. А ты делаешь из него какого-то хладнокровного маньяка...

— Что, Поттера опять накрыло волной переживаний? — послышался в коридоре насмешливый голос Блейза.

Гермиона метнула в него уничтожающий взгляд. Но на Гарри голос Блейза подействовал положительно, несмотря на снисходительный тон.

— Поттер, вот пока ты слезами столешницу орошаешь, я успел поработать над делом, перенести экзамен у своих студентов и навестить любимую женщину, — протянул Блейз, сняв с плеча тубус. — Обычно я хуи пинаю, когда остальные работают, это исключительно моя прерогатива!

— Тубус, — произнес Гарри, внимательно глядя на Блейза. — Откуда тубус?

— Ева завернула мне бутерброд, — с каменным лицом ответил Блейз.

— В тубус?

— Это очень большой бутерброд.

— Ясно. Понятно.

— А пьяный почему? — закатила глаза Гермиона.

— Женщина, иди на кухню, — посоветовал Блейз. — У меня отродясь меньше 0,6 промилле в крови не было.

— Что за быческая манера посылать женщину на кухню?

— А что за быческая манера вынюхивать во мне алкоголь? Ты мне жена? Нет. Так что, сомкни уста, женщина.

— Разойдитесь по разным углам, — усмехнулся Гарри.

Блейз что-то прошипел и опустился на стул, прижав к груди тубус.

— Кстати, а над чем ты работал? — вспомнил Гарри, повернувшись к нему.

Раздражительность Блейза как рукой сняло. Гарри давно заметил эту особенность: чтоб унять вспыльчивость Блейза всего лишь нужно поговорить с ним о какой-либо проделанной им работе.

— Порылся в архиве семьи Дэй, благо доступ к нему я получил легко, — произнес Блейз. — Пытался узнать, кто такая «она», которую упомянула полусумасшедшая леди Элейн.

— Кстати, только хотел об этом напомнить. Молодец, — одобрил Гарри. — Вот он, человек, воспитавший Скорпиуса, а не тот злобный алкоголик, который...

Получив тубусом по голове, Гарри не договорил. Блейз, невозмутимо опустив тубус, продолжил:

— За последние десять лет, в семье Дэй, никто не умирал, за исключением, конечно, Вероники. Поэтому не могу понять, чего боится Элейн.

— Если так подумать, семья бывшего судьи Визенгамота, так? — отозвалась Гермиона. — У них должно быть множество врагов. Родные осужденных, амнистированные осужденные, представители других древних семей, ведь, насколько я знаю, чистокровные часто играют в дружбу семьями, но в любой момент готовы поставить друг друга на ножи.

Блейз подтверждающе кивнул.

— Мы знаем, что ваша леди Элейн боится какой-то женщины, — продолжила Гермиона. — Возможно, это как-то связано со смертью Вероники. Может, она хотела подтолкнуть нас к тому, что Веронику убила женщина?

— Практически исключено, — отрезал Гарри. — Элейн никак не могла знать ничего об убийце, собственно, как и ее муж. Они не захотели проводить повторное следствие, поэтому, считают убийцей Скорпиуса. Они уверенны, что их дочь убил он, а не какая-нибудь загадочная женщина. Предлагаю пока остановиться на том, что жена Маркуса Дэя просто сумасшедшая и сама не понимала, о чем она говорит.

Блейз кивнул, хоть Гарри и чувствовал, что так просто принимать этот факт он не хотел. Как и Гермиона, посчитавшая, что Гарри слишком легко сдался.

— Знаешь, о чем я подумал? — вдруг произнес Блейз, косо усмехнувшись. — Люциус попал в тюрьму, когда ему было сорок, Драко — в двадцать шесть, Скорпиус — в восемнадцать. Наверное, детей Скорпиуса в тюрьму заберут прямо с яслей.

— Как можно так шутить? — закатила глаза Гермиона. — Пожалел бы его лучше.

— Лучше б ты пожалела и не сверлила ему мозг своим психоанализом. Да, он мне уже пожаловался в письме, — огрызнулся Блейз.

— Между прочим, Скорпиус упомянул, что ты, садист слизеринский, его бьешь...

— Да, женщина, я его бью, — воскликнул Блейз. — Если ему время от времени не указывать на его место, он начнет указывать мне. А нахрена мне такие ландыши?

— Это твой деспотичный метод воспитания сделал из него то, что мы видим на сегодняшний день! — парировала Гермиона.

— Уизли, я не собираюсь консультироваться с тобой по поводу воспитания моего ребенка!

— Да закройте рты оба! — взмолился Гарри. — Господи, Скорпиус был идеальным напарником, он все время молчал!

Гермиона и Блейз нехотя заткнулись, но продолжали сверлить друг друга ненавистными взглядами. Уже где-то спустя час, когда Гарри опять начал перечитывать записи слов свидетелей, Гермиона подхватила сумочку и аппарировала домой, кормить изголодавшегося Рональда Уизли.

— Когда ты слышишь ее голос, у тебя напрягаются скуловые мышцы, а когда она смотрит на тебя, в ее глазах ясно читается желание убивать, — шепнул ему Гарри. — Ты спал с ней?

У Блейза было такое выражение лица, будто Главный Аврор предложил ему погладить огромного таракана.

— Это было задолго до Евы, — терпеливо произнес Блейз. — Я был молод, пьян и морально уничтожен, так как мне не дала Астория, а Уизли хотела за что-то, истинно бабским способом, отомстить мужу.

— Какой кошмар, — протянул Гарри, хотя слова Блейза его особо не удивили. О наличии у Гермионы любовника ему сообщил наблюдательный Скорпиус еще в Уайтчепеле, но благо, Блейз тогда уже не имел к этому никакого отношения. — А я-то все думал, почему это Хьюго ни на отца, ни на мать не похож.

Красивое лицо Блейза побледнело.

— Спокойно-спокойно, — рассмеялся Гарри, чувствуя, что еще одного внебрачного ребенка Блейз не переживет. — Шучу.

— Сволочь ты, Поттер, — проворчал Блейз. — Глумишься над моими ошибками молодости. Но, честно скажу, Рональду Уизли я готов поставить памятник в центре Лондона. Это же надо, каждое утро видеть эту женщину без косметики, в пижаме и с бигудями на голове....

* * *

— Иногда мне кажется, что ты был прав, Десмонд, — признался Скорпиус. — Здесь не так плохо.

— Ну вот, привыкаешь уже, — улыбнулся Десмонд. — Быстрее чем я даже. Вижу, что тебя уже отпустила эта ностальгия по свободе?

— Скорее жажда узнать правду, — ответил Скорпиус. — Остин, пристрой уже свое тело куда-нибудь.

Худой парень с длинными дредами, о чем-то разговаривал с чернокожим сокамерником, и настолько усиленно жестикулировал, что чуть не выбил поднос с едой из рук крепкой девушки-заключенной.

— Да уж, наши дамы тут куда суровее меня, — шепнул Десмонд, наигранно поклонившись девушке, посмотревшей на него, как на кусок дерьма. — Вот с кем уж, но драку с женским корпусом мы еще не затевали, побьют же, как хромых собак.

Они наконец выстояли очередь и понесли подносы, загруженные не такой уж плохой едой, к столу. Остин плюхнулся на стул рядом со Скорпиусом, при этом чуть не засунув свои дреды в суп, а Десмонд, хитрым взглядом оглядев столовую, решил устроить Скорпиусу знакомство с женской частью заключенных.

— Вот эта вот барышня — Стальная Салли, — шепнул он, украдкой указав на ту самую крепкую девушку с жесткими волосами мышиного цвета. — Салли — кличка, Стальная — потому что когда ее авроры задерживали, она мало того что одному руку в трех местах сломала, так еще и когда об ее голову табуретку сломали, она хоть бы вздрогнула.

— И почему я не удивлен? — ухмыльнулся Скорпиус.

— К Стальной Салли не лезь, даже не смотри на нее, а то потом ни один целитель пазл из тебя не соберет. А это — Одноглазая Джесс, тоже дикая баба.

Высокая блондинка, со стянутыми в неряшливый хвост волосами, услышав свое имя, разъяренно вскочила со стула, но, поймав взгляд аврора, уселась на место.

— А чего Одноглазая? — прошептал Скорпиус. — У нее глаза целы.

— Левый — стеклянный, ей в камере выбили глаз, когда она только заявилась, — пояснил Десмонд. — Так говорят, две девки из ее камеры в ту ночь не проснулись.

— А разве реально глаз вот так вот выбить? — подключился к разговору Остин, проглотив кусок хлеба.

— Вполне, — кивнул Скорпиус. — Я где-то пару лет назад, сразу после дурдома, работал в порту Игарки, скажем так, в сфере услуг, так в чем факт, моряки пьяную драку устроили, так там зубы в одну сторону, глаза в другую, мозги в третью...

— А зубы тоже искусственные бывают?

— Твою мать, Остин, ты с какого измерения? — отвесил ему подзатыльник Скорпиус. — Конечно бывают, у меня если будет стальная челюсть, я тебе обязательно покажу.

— А когда будет?

— Когда мой крестный узнает, что я работал в порту Игарки.

Десмонд громоподобно расхохотался, авроры даже чуть не оглушили его заклинаниями. Многие, сидящие за соседними столами, обернулись к ним.

Девушка, с короткими рыжеватыми волосами, хоть сидела довольно далеко, но смех Десмонда услышала и повернула голову в сторону их столика и совершенно случайно встретилась взглядом со Скорпиусом.

Скорпиус тут же отвел взгляд, с ужасом почувствовав, будто по глазному яблоку поползла оса. Он склонил голову вниз и с силой потер покрасневшие от жгучей боли глаза, не понимая, что происходит, как вдруг, новая вспышка боли отозвалась где-то в висках, словно кто-то вонзал в них шило.

— Что такое? — тихо спросил Десмонд, дернув Скорпиуса локоть. — Что случилось?

Скорпиус оттолкнул его и жестом попросил помолчать. Боль создавала в голове картинки, которые Скорпиус так силился вспомнить все это время, но понять смысл было практически невозможно.

Он узнал Джеймса, покачивающегося на стуле перед женщиной в строгом костюме. Он что-то говорил, но все пронеслось в голове настолько быстро, как в ускоренной промотке...

Большой камень на берегу озера, со следами крови, которая вереницей тянулась и по земле...

Небольшое деревянное строение, хлипкое на вид. И девушка, которая кричала, явно кого-то пытаясь позвать.

— Мэй, — хрипло прошептал Скорпиус, переводя дыхание.

— Что-что? — нагнулся к нему Остин.

— Ту девушку зовут Мэй. Да?

Десмонд и Остин одновременно обернулись назад, выискивая взглядами девушку.

— А, ну да, это Кровавая Мэй, — сказал Десмонд. — Три года назад, во время пасхальных каникул, она кухонным ножом, по-моему, девять раз ударила отчима. Но ей там до Ж.А.Б.А. херня срока оставалось, пару месяцев, и ей разрешили доучиться до суда, а потом судили, срок небольшой дали, мол, аффект и все такое...но она не буйная, чего это ты за нее зацепился?

Боль утихла так же неожиданно, как и появилась. Скорпиус, откинувшись на спинку стула, сделал глоток воды, поймал на себе обеспокоенные взгляды.

— Я ее вспомнил, — тихо сказал он, скорее самому себе, нежели сокамерникам. — Джеймс однажды соврал следствию...она может помочь мне. Она поможет мне. Она знает, кто ее убил. Она все знает.