Сдвиг парадигмы (гет)

За шестнадцать лет жизни на Тисовой улице у Гарри выработалась патологическая нелюбовь к чистоте и уборке, поэтому его кабинет на площади Гриммо представлял собой мини-версию переполненной Выручай-комнаты. Папки с делами, принесенные с работы, громоздились шаткими и не рухнувшими только благодаря магии конструкциями, на столе скопилось несколько пустых чашек из-под кофе — Джинни уже давно поняла, что попытки навести в этом месте более-менее сносный порядок абсолютно безнадежны. В такой обстановке Гарри работалось гораздо проще, чем в вылизанном до блеска министерском кабинете. Но сегодня работа все равно шла как-то вяло. Гарри то и дело отвлекался на назойливо тикающие часы и время от времени фукающее зеленоватыми искрами каминное пламя. Плюнув на отчет для Кингсли, Гарри протолкался к встроенному в стену сейфу, прислонил к нему кончик волшебной палочки и прошептал пароль — три даты рождения. Необходимость в этом сейфе возникла в тот момент, когда у Гарри Поттера появились секреты от всего волшебного мира, а именно когда после похорон Фреда, Люпина и Тонкс он, пребывая в глубочайшей депрессии, вернулся на опушку Запретного леса, чтобы вернуть Бузинную палочку в чудом не разгромленную гробницу Дамблдора. Нет, Бузинную палочку он, разумеется, вернул на ее законное место, но от искушения в последний раз увидеть Люпина удержаться не смог. Тогда-то Гарри Поттер и подсел на этот наркотик.

Воскрешающий камень покоился в мешочке из черного бархата, который Гарри обнаружил здесь же, в доме Сириуса. Каковым было его предназначение прежде, он не знал, но теперь мешочек надежно укрывал старинный опасный артефакт. Среди других вещей в сейфе хранился в общем-то обычный хлам — для всякого, но не для Гарри. Карта Мародеров, обрывок старого письма его матери, осколок зеркала Сириуса, снитч, оставленный ему Дамблдором, некоторые чудом уцелевшие вещи из дома в Годриковой Впадине (гребень мамы без нескольких зубцов, папины очки — его, оказывается, похоронили без них), игрушечный солдатик, случайно прихваченный из дома Дурслей во время операции «Семь Поттеров» — Гарри ностальгически улыбнулся. Он вытащил Карту Мародеров и пробежался пальцами по стершимся сгибам — отдать ее Тедди или кому-то из своих сыновей Гарри так и не решился, особенно после того как Андромеде стали пачками приходить жалобы на буйного метаморфа, а им с Джинни — на Джеймса. Ну а Альбусу Карта, судя по всему, была ни к чему, и Гарри подумал, что было бы неплохо подарить ее дочери, чтобы хоть иногда присматривала за братцами, пока есть такая возможность.

— ПАПКА!!!

Дернувшись от неожиданности, Гарри стукнулся макушкой об дверцу сейфа и поспешно ее захлопнул, оставив Карту среди груды бумаги у себя на столе. На него вихрем неслась Лили — вернее, она двигалась настолько быстро, насколько позволял бардак в кабинете отца. Дочь повисла на нем за секунду до того, как в камине появился Джеймс — его буквально выбросило из огня, и мальчик врезался в кресло, с которого на пол посыпались папки со старыми уголовными делами. Пока Джеймс недовольно потирал локоть, Гарри с Лили в обнимку пробрался к сыну, готовясь заключить в объятия и его, и Альбуса, который вот-вот появится, но Ала пришлось подождать минуты две. На щеке у него едва виднелся след от губной помады, и Лили залилась звонким смехом, глядя, как Альбус торопливо вытирает рукавом щеку.

— Гарри, что у тебя тут за шум? — в кабинет прибежала Джинни, и соскучившиеся по маме дети отцепились от отца и дали ему возможность передохнуть. — Вы как… вы почему сюда? Почему не в гостиную? — в перерывах между поцелуями вопрошала Джинни.

— Ну вот, устраивай ей после этого сюрпризы, — фыркнул Альбус, таща вместе с Гарри чемодан Лили к выходу.

— Ты чего туда понапихала? — поразился тяжести дочкиной поклажи Гарри. — Локомотор, чемоданы!

Багаж, подчиняясь волшебной палочке, плавно заскользил каждый в свою комнату.

— Ну как, сирены больше не беспокоят? — спросил Гарри у Ала, и тот издал странный пыхающий звук.

— С таким защитником, как Луи, нам и великаны не страшны, — отозвался он.

— Ну и слава Мерлину, — пробормотал Гарри, искренне надеясь, что злоключения в школе закончились навсегда.

— Альбус Северус, — начала Джинни таким тоном, что у бедного Ала поджались плечи. — Только не говори мне, что это профессор МакГонагалл тебя на прощание поцеловала.

Гарри потрепал зардевшегося сына по плечу и оставил его на растерзание Джинни, чувствуя за это некоторую вину. Лили уже бегала по дому, заглядывая во все двери, словно здоровалась с ним, Гарри слышал ее легкие шаги в гостиной и последовавший оттуда возглас:

— Вот это елка! Такой большой у нас еще не было! Джеймс, тащи игрушки, будем елку наряжать!

— Как мило, что вы подождали нас, мам, — попытался съехать с темы своей девушки Альбус, и Джинни сдалась.

— Все на кухню, быстро! По бабушкиному мясному пирогу все соскучились?..

Гарри уже собирался закрыть за своим семейством дверь кабинета, как вдруг заметил, что Джеймса нигде нет.

— Эй, потерял что-то? — усмехнулся Гарри, и Джеймс, застигнутый врасплох, подскочил совсем как отец несколько минут назад.

— Нет, пап, все в порядке.

Для наглядности он даже поднял руки вверх, показывая, что они абсолютно пусты. Однако рубашка у него на спине странно топорщилась, Гарри обратил на это внимание, когда Джеймс пробежал мимо него. Глава семейства усмехнулся, бросая взгляд на свой письменный стол. Что ж, вот Карта Мародеров сама и нашла своего владельца.

Гарри раз пять ловил сыновей у себя в кабинете, а ведь это были только известные ему случаи. Детей он, разумеется, не наказывал, но и не делал ни единой попытки облегчить им поиски Карты. Жаль, конечно, что когда-то давно он рассказал им, как ее активизировать — было бы гораздо интереснее, если бы они додумались до всего сами.

После горячего ужина семья Поттеров собралась в гостиной, чтобы нарядить установленную еще утром елку. Пахло свежей, подтаявшей хвоей, мандаринами, которые чистили сами себя, горячим шоколадом, подгорающими в камине поленьями и грядущим праздником. По телевизору приглушенно бубнила рождественская комедия, на которую никто не обращал внимания. Пока Альбус и Лили трудились, украшая елку и гостиную, Джеймс в одних спортивных штанах валялся возле дивана, жевал сладости и левитировал небьющиеся игрушки то в лоб Ала, то в пятую точку Лили. Младшие злились и бросались игрушками в старшего, но больше ничего поделать не могли — магию вне школы Альбусу можно будет использовать только после февраля, а Лили и того позже. Каждый канун Рождества сопровождался мыслями Гарри о том, что это лучший праздник в его жизни.

— А какой у Вайолет любимый цвет? — всякий раз, когда казалось, что тема подружки Альбуса себя исчерпала, Джинни находила все новые и новые вопросы.

— Голубой, мам, — вежливо, но слегка раздраженно отвечал Ал.

— Серо-буро-малиновый и морщерого-кизляковый, мам! — не выдержал Джеймс. — Нам что, больше поговорить не о чем?

— Ты сам отказался рассказывать, как прошла игра Когтеврана и Пуффендуя, — отбила выпад Джинни.

— И что в этом интересного? — скривился Джеймс, левитируя дольку мандарина у Лили перед лицом. Девочка не оставляла попыток поймать ее ртом, но всякий раз коварная долька ускользала от нее. — Я же не за их команды играю.

— Профессиональный игрок обязан следить за всеми играми в сезоне. Ты должен знать слабые места соперников, их тактику, приемы…

— Мамуля, иногда я жалею, что ты мною забеременела и ушла из спорта, — Джеймс дотянулся до сидевшей на полу по-турецки Джинни и чмокнул ее в щеку. — По-моему, тебе страшно не хватает полетов.

— Только полетов мне сейчас и не хватает, — проворчала она и сникла. — На самом деле просто ужас как не хватает. Но это не значит, что я жалею, что променяла квиддич на тебя.

— И правильно, потому что иначе у тебя был бы только сын-зануда, — ловким взмахом палочки Джеймс отправил мандариновую дольку, дразнившую Лили, прямо в рот зевнувшего Альбуса.

— Пап, я сейчас покажу, что я для Дэйзи выбрала на Рождество! — Лили слезла с табуретки и убежала.

— Ладно, раз уж мы с тобой все равно тут служим исключительно для красоты, пап, как насчет партии в кводпотт?

— Легко! — оживился Гарри, подсаживаясь к телевизору. Джеймс уже подключал игровую приставку, и вскоре на экране запели вступительные титры. А Альбус наконец закончил развешивать гирлянды, и гостиная погрузилась в свет сотен мигающих огоньков. — На вылет?

— Следующие — мы, — хором отозвались Джинни с Алом, и турнир начался.

Гарри ежедневно слышал от друзей, близких, коллег, просто знакомых и незнакомых людей слова о том, как же выросли его дети. Но для них с Джинни они всегда будут детьми. Особенно остро это чувствовалось в такие редкие моменты семейного уединения, как вечер накануне Рождества. Его первые настоящие праздники в Хогвартсе и в «Норе» навсегда остались для Гарри одними из самых счастливых дней в жизни, но когда ты окружен своими детьми и любимой женой, то хочется, чтобы эти минуты не заканчивались никогда.

Однако утро Рождества обещало для Гарри Поттера и его семьи тяжелые несколько часов с тех самых пор, как он по-настоящему помирился с Дадли. Его кузен нечасто приглашал к себе в гости, да Гарри никогда и не стремился лишний раз оказаться на Тисовой улице, но Рождественский обед Дурсли и Поттеры непременно проводили вместе. Для детей это был лишний повод прокатиться по графству без магии и вообще насладиться всеми прелестями магловской жизни, для взрослых же — обзавестись дополнительным стрессом. Труднее всего приходилось Джинни. Она была наслышана о жизни Гарри в «этом ужасном месте» и первое время категорически отказывалась ездить в Литтл-Уингинг, но для Гарри это почему-то было важно, и она нехотя обещала ему, что будет вести себя хорошо. Забавно, что именно жену, а не детей Гарри приходилось об этом просить.

— Кажется, мы приедем к дяде раньше часа на полтора, — опасливо произнес Альбус, пристегивая ремень безопасности. Джинни и Лили поспешили проделать то же самое. Сегодня Гарри в честь праздника и недавнего совершеннолетия старшего сына пустил его за руль своего автомобиля, и теперь Джеймс гнал по шоссе со скоростью не меньше восьмидесяти пяти миль в час.

— Джеймс, немедленно сбрось скорость! — Лили в ужасе вскрикнула, когда им удалось лишь чудом избежать столкновения с засигналившей фурой. — Вот так, — уже более расслабленно добавил Гарри, когда стрелка спидометра поползла вниз. — Давай-ка пятьдесят.

— Ну хоть шестьдесят, пап! — возмущенно простонал Джеймс.

— Пятьдесят пять!

— Ладно! Мам, ты мои очки не захватила?

Скула Джинни дернулась. В машине на миг воцарилась гробовая тишина, даже радио отчего-то заглохло.

— Шутка, — фыркнул Джеймс, и автомобиль семьи Поттер устремился к квадратному, тщательно вычищенному от снега Литтл-Уингингу.

У самого дома Дурслей Джеймс позволил себе еще разок пощекотать нервы своим близким. Завизжав покрышками, машина понеслась прямо на выбеленный заборчик перед домом номер четыре, крутнулась, угодив на лед и аккуратно замерла между огромным джипом Дадли и чьим-то «Ниссаном». Отдышавшись, Джинни первая запрокинула голову и засмеялась, а вскоре к ней присоединились и остальные.

— Похоже, в этом году намечается большая тусовка, — оценил сборище разномастных автомобилей возле дома номер четыре Джеймс. — Интересно, красивые девчонки будут?

— Я все расскажу Талбот, — пригрозил Альбус в шутку.

— Иди ты, — скривился Джеймс и первым двинулся было к дому, но его остановила твердая рука отца:

— Ты же помнишь, что в этом месте никакой магии?

Джеймс с комично серьезным лицом поднял руку, сжатую в кулак. Все трое оставили палочки дома, но мало ли что.

Дом номер четыре по Тисовой улице всегда был довольно компактным, а теперь и вовсе превратился в спичечный коробок. И вовсе не потому, что Гарри давно вырос, а окружавшие его в детстве вещи остались прежними. В доме, как и предсказывал Джеймс, яблоку негде было упасть. Приехали несколько коллег Дадли с семьями, две двоюродные сестры его жены Магды, у каждой из которых был целый выводок разновозрастных детей. Джеймсу пришлось прижаться к стене, чтобы дать дорогу двум расшалившимся ребятишкам.

— Лили! — навстречу к ним выбежала Дэйзи Дурсль, семнадцатилетняя племянница Гарри, к счастью, совсем непохожая на своего отца. За прошедшие годы Дадли превратился почти что в копию дяди Вернона, разве что усиленные занятия боксом пошли на пользу его фигуре. — Дядя Гарри, тетя Джинни! Наконец-то вы приехали, все ждут только вас.

— Здравствуй, Дэйзи, — Джинни благосклонно относилась к жене и дочке Дадли, поэтому сейчас улыбалась вполне дружелюбно. Но Гарри был уверен, что это ненадолго. — Чудесное платье.

Пока Лили дарила троюродной сестре свой волшебный подарок, Гарри избавился от верхней одежды и пошел на верхний этаж. Он сам не знал, зачем это делал каждый раз, как здесь оказывался. Может быть, хотел застать постаревшую, но не утратившую свою стервозность тетю Петунью. Годы многое изменили, изменили они и понимание Гарри этого мира. Он понял и простил Северуса Снейпа, а потом то же самое произошло и с Петуньей Дурсль. Но тетя оставалась для него далека, словно тоже умерла, как и Снейп, а Гарри все надеялся и ждал чего-то. Он повернул ручку двери когда-то его спальни — теперь здесь было что-то вроде чулана. Вспомнив про чулан, Гарри улыбнулся. Интересно, что скажут гости Дурслей, если он заглянет в тот самый чулан под лестницей?..

— Простите, вам сюда нел… О, — голос Магды Дурсль вернул Гарри к реальности. — Здравствуй, Гарри, я тебя сразу не узнала. Не могу понять, почему тебя все время сюда так тянет.

— Прости, Магда, я больше не буду, — покаянно засмеялся Гарри. — Старею, наверное, становлюсь сентиментальным. Не знал, что у вас будет так много народа.

— Дадли работает, не покладая рук, — они пошли по лестнице, но примерно на середине Магда остановилась, и Гарри чуть не врезался в нее. — Он пригласил всех своих партнеров, надеется под праздничное настроение заключить выгодный контракт, — шепотом добавила она. — И лучше, если ничто этому не помешает. В прошлый раз, когда у него сорвалась сделка, он поколотил свою машину бейсбольной битой.

Снизу раздавался раскатистый смех Дадли. Гарри не стал говорить Магде, что когда он в последний раз присутствовал на деловом ужине в доме Дурслей, это закончилось настоящей катастрофой.

В гостиной был накрыт праздничный стол, над которым миссис Дурсль с дочерью наверняка трудились не один день. Трое подростков хихикали, уткнувшись в свои навороченные мобильные телефоны. Парни то и дело с превосходством поглядывали на скучающего Альбуса, пялящегося в телевизор.

— Извините, пропустите, — проталкивалась сквозь толпу Дэйзи с двумя блюдами в руках. В дверях она, как назло, врезалась в Джеймса, и блюда не оказались на полу только благодаря суперкоординации капитана Гриффиндорской команды по квиддичу.

— Оу-оу, — его движения сопровождались смешными звуками. — Порядок, держу.

При виде Джеймса Дэйзи залилась краской. В прошлый их визит на Тисовую улицу у Джима еще не сошла угревая сыпь с носа, а теперь на смущенную девочку смотрел накачанный красавец-брюнет, к тому же ни капли не сконфуженный, в отличие от прошлого же визита. Так и простояли они несколько секунд, пока не раздался смешок Лили, тщательно маскируемый под кашель.

— Хочешь, я уступлю тебе место рядом с ней, братик? — похлопал ресницами Альбус.

— Да отвали ты уже, — не сдержал улыбки Джеймс. — Дюжину раз чмокнулся с девчонкой и уже такое превосходство над старшим братом демонстрирует.

— А ты дальше ходи за ручку с Райаном, так и сам знаешь каким прослывешь.

— Я тебе точно врежу, если не заткнешься, — братья хоть и препирались, но вместе с тем и давились смехом.

Гости стали рассаживаться за столом, напротив братьев Поттер разместилась Дэйзи, поправляющая длинные светлые волосы. Перехватив взгляд Джеймса, Дэйзи въехала локтем в салат и чуть не опрокинула стакан с соком.

— Уже собственные сестры готовы повеситься тебе на шею.

— Не завидуй, ботаник.

— А училки никак не сдаются…

— Я подарю тебе дьявольские силки, мелкий ты засранец.

В дверях замаячила фигура Дадли в компании какого-то лысого усатого типа. Видимо, эти двое уже начали отмечать Рождество, не дожидаясь застолья — взгляд Магды Дурсль не обещал Дадли ничего хорошего. Слегка стушевавшись, Дадли отпустил своего гостя на место, и тут Гарри не посчастливилось попасть в поле зрения кузена:

— Гарри! Ты приехал… — Дадли как будто растерялся при виде двоюродного брата, словно совсем не ждал его, и письмо с приглашением пришло им месяц назад по ошибке. — Это… друзья! Вы еще не знакомы с моим кузеном, вот, знакомьтесь. Это Гарри Поттер… его очаровательная жена Джиневра… — Джинни прохладно улыбнулась — она просто терпеть не могла, когда ее так называли несимпатичные ей люди. — Вы без детей?.. А, нет, с детьми, — Дадли как будто еще сильнее расстроился. — В общем, вот… это их дети.

— Как мальчики похожи на вас, Гарри! — воскликнула, видимо, одна из сестер Магды.

— Да-а, тут точно не засомневаешься, — загоготал тот самый лысый усач. Джинни побагровела, а Лили чуть не подавилась соком.

Гарри поймал умоляющий взгляд Магды.

— Нам тоже приятно познакомиться. Дадли никогда не говорил, что у него так много друзей.

На этом обмен любезностями закончился. Магда только успевала уносить пустые тарелки и наполнять бокалы. В обязанности Дадли явно входило развлекать своих партнеров, и остальные гости в основном были предоставлены сами себе.

— Кем вы работаете? — пристала к Джинни старшая сестра Магды.

— Спортивным репортером.

— О-о. Должно быть, это очень сложная работа… ну, для женщины, я имею в виду. Лично я совсем не разбираюсь во всех этих… голах, аутах и всяком таком.

— Нет, мне совсем не сложно, я люблю свою работу. Я играла в… баскетбол, пока не забеременела Джеймсом.

— Какой же симпатичный мальчик, — вздохнула женщина. — А где они у вас учатся?

— В частной закрытой школе в Шотландии.

— Ой, как далеко…

— Вы знаете, — к ним присоединилась заскучавшая жена одного из гостей Дадли, — эти частные школы, по-моему, просто бессмысленная трата денег. Все кичатся тем, что их дети получают престижное образование, но на самом деле...

— Да-да, в прошлом году мы только за ремонт четыре раза платили!

Кажется, женщины были счастливы встретить еще одну мамочку, чтобы обсудить с «сестрой по несчастью» свои типичные проблемы. Гарри даже не знал, чем ему помочь жене, пока в разговоре не затронули его:

— А чем занимается ваш муж?

— Я библиотекарь, — вырвалось у него. У Джинни и ее собеседниц округлились глаза.

— Библиотекарь, чьи дети учатся в частной школе в Шотландии? — саркастически уточнила какая-то дама.

— Обычно такими профессиями прикрываются наркобароны, — шепнула ей ее соседка.

Гарри подавил смешок.

— Да, у меня своя библиотека. Это весьма прибыльный бизнес, знаете ли.

— Дядя Гарри — спецагент британской разведки! — вдруг выпалила Дэйзи. Все, включая врубившего свое обаяние на полную мощность Дадли, обалдело уставились на девочку. — Он как Джеймс Бонд, только Гарри Поттер. Что вы к нему пристали! Рождество же!

— Счастливого Рождества! — гаркнул первым Джеймс, и вслед за ним вскочили Альбус, Лили и другие подростки, воспользовавшиеся тем, что взрослые отвлеклись, и налившие себе в стаканы алкоголь.

— Не умею я разговаривать с маглами, все время путаюсь, — пожаловалась Джинни Гарри на ухо. — Хорошо еще, что здесь нет папы, тогда несчастным миссис Шарп и миссис О’Рейли пришлось бы бесконечно отвечать на расспросы.

Казалось, что крупнейшая сделка в жизни Дадли непременно состоится, и ничто не сможет этому помешать. Но тут, как в плохом кино, вмешался его величество случай. Гарри начало казаться, что где-то он уже это видел.

Сначала кто-то несколько раз постучал в окно. Миссис Дурсль выглянула и сообщила, что это всего лишь птица. Уже тогда стоило бы насторожиться. Но когда в дымоходе что-то зашуршало и с громким «Фью-ю-ю-ють!» вывалилось наружу, уже было поздно.

Под крики и битье посуды прямо на праздничный стол из камина вылетела чумазая сова с насмерть зажатым в клюве конвертом. Пропахав своим телом половину тарелок, сова застыла перед вжавшимся в свой стул Джеймсом и уставилась на него так осуждающе, словно в том, что она додумалась влететь в дом через дымоход, была исключительно его вина. Птица швырнула ему конверт, встрепенулась, оросив близсидящих людей сажей и перьями, и преспокойно вылетела в распахнутое Магдой окно.

— Просто понимаешь, пап, — пытался оправдаться Джеймс под тяжелым взглядом Гарри, — есть волшебники, которые консерваторы до мозга костей. И вот кто-то из них решил на Рождество прислать мне…

Пятеро Поттеров дружно уставились на дымящийся малиновый конверт.

— Громовещатель! — закричали Джинни и Лили одним голосом.

Что означает это слово, гости Дурслей не знали, но явно решили, что их жизни оказались под угрозой.

— ЛОЖИСЬ, ЭТО ТЕРАКТ!!! — заорал Дадли, и люди ринулись под стол, за кресла, кое-кто даже умудрился протиснуться между ножек стула. Схватив письмо, Джеймс прямо по столу рванул к выходу, оставляя не белоснежной скатерти следы от своих кроссовок. Кто-то из женщин истерически рыдал, кто-то скулил от ужаса, Дэйзи протолкалась к Лили и вцепилась в нее, как в спасательный круг.

— Лили, что это?! — пролепетала белая как мел девочка.

— Просто друзья Джеймса — придурки законченные, ничего страшного, — вздохнула Лили. — Ты сильно испугалась?..

Добежать до улицы Джеймс не успел — надо было прямо в окно прыгать. Громовещатель взорвался в коридоре, выпустив десяток разноцветных фейерверков, которые принялись носиться по дому, добавляя еще больше хаоса в тот, что уже царил на Тисовой улице. Снаружи завыла сигнализация чьей-то машины. А письмо между тем заорало подозрительно знакомыми голосами:

— СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА, ПРИДУРОК! МНОГО ВИСКИ, МУЗЫКИ «ПОЛЯРНЫХ КЕЛПИ» И ГОЛЫХ СИСЕК ТЕБЕ И ТВОЕМУ ГЕРОИЧЕСКОМУ СЕМЕЙСТВУ В НОВОМ ГОДУ! ХОТЯ СТОП, СИСЕК ТОЛЬКО ТЕБЕ, ПАРНОКОПЫТНОЕ! ТВОИ НАКУРИВШИЕСЯ МАНДРАГОРЫ И ЕЩЕ КАКОЙ-ТО НЕВЕДОМОЙ ХРЕНИ ОРУЖЕНОСЦЫ.

Письмо пропело голосами Райана Криви и Ребекки Вуд несколько строчек из «Jingle Bells» и наконец сгорело дотла.

— Ой, мамочка… — услышали все в наступившей тишине из коридора.

Джеймс в гостиной не появлялся. Теперь уже и Лили цеплялась за Дэйзи. Альбус очень медленно жевал пирожное — Гарри понял, что так он, скорее всего, борется со смехом. Глаза Джинни напоминали галеоны. Наконец гости поняли, что теракта не будет, и стали медленно выбираться из своих убежищ. По лысине усатого остряка расползалась кожура от банана, миссис О’Рейли осторожно протерла свои очки от заварного крема. Напряженная тишина разорвалась, когда кто-то хихикнул и потом разразился неудержимым смехом.

— Я убью тебя и твоих друзей, Джеймс Сириус! — кипела Джинни у машины, пока Гарри устранял погром, учиненный подарком от Райана и Ребекки. — Голых сисек? Они пожелали нашей семье голых сисек?!

— Мам, ну они же просто выпили и решили пошутить, что тут такого…

— Выпили? ОНИ ВЫКУРИЛИ МАНДРАГОРУ! Мерлин всемогущий… Извините! Ради бога, простите нас! Счастливого Рождества, — Джинни расплылась в улыбке перед миссис Шарп и ее детьми, спешно покидающими Тисовую улицу.

— Ну сегодня же ведь праздник, можно быть чуть-чуть лояльнее ко всяким придуркам… — попытался отстоять честь брата и его друзей Альбус.

— И ты молчи! Я еще узнаю, чем ты с этой своей Вайолет в школе занимаешься!

— Зельеварением, — честно ответил Альбус, и Джинни обессилено облокотилась на капот, закрыв лицо руками.

— Дядя Дадли в ярости, — поделилась только что подошедшая Лили. — Похоже, они больше никогда не пригласят нас в гости.

— Да и слава Мерлину, — проворчал Джеймс. — Знал бы, уже давно заказал бы Райану Громовещатель.

— Я бы твоего Райана… — Джинни сжала руку в кулак, — пустила на кожу для квоффлов!

Лили нащупала руку совсем поникшего Джеймса и ободряюще стиснула ее.

— Ну ты даешь, Дадли, — слышалось со стороны крыльца. — Ну и представление! Я уж подумал, что придется опять подыхать от тоски на очередной вечеринке инвесторов, а тут… сова! Живая! Где ты ее откопал?

— Ну… я… эм-м-м…

— А эти фейерверки! Да-а, ущерб от них неслабый, зато зрелище какое! Ты мне все больше и больше нравишься, Дурсль!

Прищурившись, Джинни и дети вытянули шеи, пытаясь понять, что там происходит.

— Никогда не забуду это Рождество! Спасибо, Дурсль! Да, кстати, в понедельник ждем тебя с твоими бумажками, все подпишем, денег дадим! Слушай, — мужчина приобнял Дадли за широкие плечи, — у меня у дочки скоро день рождения, десять лет, первый юбилей, так сказать. Может, и ей что-нибудь такое устроить, а? Только без… ну, без сисек, а лучше про пони что-нибудь?..

Джинни прыснула и тут же зажала рот рукой. Усадив своего инвестора в машину и пообещав подумать над сюрпризом для его дочери, Дадли воззрился на толпившихся у своего автомобиля Поттеров круглыми глазами. Он то ли испытывал ужас и желание больше никогда не видеть этих людей у себя в городе, то ли был им благодарен. Хотя благодарить скорее надо было небеса за то, что главный инвестор оказался человеком с отличным чувством юмора.

— Мы бы в любом случае вызвали команду Стирателей памяти, — говорил Гарри Магде в открытое окно машины. — Но хорошо, что это не понадобилось. Счастливого Рождества.

— Спасибо, Гарри! Пройдет немного времени, и он поймет, какая удача на нас свалилась с этой бедной птичкой. Счастливого Рождества!

Трое Дурслей провожали выезжающую на дорогу машину Поттеров с пожеланиями счастливого Рождества и махали руками. Дадли обнимал жену и дочь за плечи. Лили высунулась из окна и тоже махнула им, но когда это сделал Джеймс, родственнички поспешно скрылись за надежными стенами дома номер четыре. Обидно, ведь он-то точно не виноват в том, что у него друзья ненормальные.

Гарри улыбался всю дорогу. Ненормальные в отличном смысле.

* * *

Рождество тысяча девятьсот девяносто восьмого года выдалось самым холодным в жизни Драко Малфоя.

Почти год он провел под следствием, перемещаясь из Азкабана в камеру Министерства магии и обратно. После войны Пожирателей Смерти не судили, а сразу помещали в тюрьму до конца жизни. Почему мракоборцам понадобилось трясти из него и его обессилевшего отца душу, Драко понял только на суде. Без Мальчика, который выжил, конечно же, не обошлось.

Гарри Поттер настоял на следствии, а на суде выступал свидетелем защиты. Говорил он много, но недолго, Драко уже почти не помнил все его слова, но результат не заставил себя ждать еще целый год. Их с отцом освободили прямо в зале суда. Поттер почти сразу же скрылся, лишив Драко какой-либо возможности сказать ему «спасибо», но меньше всего ему сейчас хотелось благодарить Избранного на виду у всего волшебного мира. Оказавшись наконец в объятиях матери, Драко понял, что все это Поттер сделал только ради нее одной.

Драко женился на Астории в две тысячи первом, и это сразу же привело к скандалу в семье Гринграссов. Волшебники, так или иначе замешанные в делах Волдеморта, стремились любыми силами очистить свою репутацию, а тут девушка взяла и добровольно выскочила замуж за судимого Пожирателя Смерти. От Астории отвернулись родители и старшая сестра, сама впоследствии вышедшая замуж за Забини, но того хотя бы так и не смогли подловить, и репутация Блейза осталась незапятнанной. Старшие Гринграссы не могли нарадоваться на Дафну и всячески демонстрировали, что Астории не существует.

Домашний арест вовсе не подразумевал то, что Малфоям надлежало безвылазно сидеть в родовом поместье, окруженном мракоборцами. Им только запрещалось покидать страну до истечения установленного срока. Амнистия пришлась как раз на тот год, когда Скорпиусу пришло письмо из Хогвартса. Для семьи это стало приятным сюрпризом — Драко всерьез опасался, что наследника Малфоев не зачислят в школу. Может, и здесь не обошлось без Поттера, но скорее всего, волшебный мир действительно начинал прощать своих угнетателей. Он строился из пепла, возрождая старые традиции и приобщаясь к новым. Артур Уизли и еще несколько открытых маглолюбцев занялись внедрением простецких технологий в магический мир, и, несмотря на грубые протесты отца, Драко сделал вывод, что это может стать отличным бизнесом. Они с Асторией проявили талант, выгодно и с умом инвестируя все новшества. Скрипя зубами, Драко лично написал Грейнджер с просьбой оставить инвестиции анонимными. Разумеется, его просьбу она выполнила.

Самым сложным в жизни Драко Малфоя стало отцовство. Скорпиус рос замкнутым в собственном мире ребенком, понимавшим гораздо больше, чем ему было нужно. Старшие Малфои пытались привить ему любовь к семейным традициям, но Астория решила иначе. Первое время она неустанно приглашала в поместье бывших однокашников, не попавших под суд и к тому времени тоже уже успевших обзавестись семьями и детьми: Уоррингтонов, Пьюси, Ноттов, Блетчли. Астория написала сотню писем Дафне и Блейзу с предложениями примириться и познакомить детей, но все они остались проигнорированными. Так Скорпиус и рос в полном одиночестве, лишь изредка играя с сыном кухарки да полуослепшими детьми садовника. Забеременеть Астория больше почему-то не могла.

Скорпиус неизменно приезжал в Уилтшир на Рождество, хотя родители всегда просили его оставаться в школе и проводить праздник с друзьями. Вот и сегодня он появился в камине большой гостиной поместья, позволил дедушке и бабушке себя обнять, пожал руку отцу и поцеловал мать в щеку. В детстве он походил на Драко, как две капли воды, но к шестнадцати в нем начали угадываться некоторые черты Астории: тот же странный, будто считывающий с тебя всю информацию взгляд, редкая, но мягкая улыбка. Скорпиус неуверенно положил ладонь на материнский живот и вопросительно сдвинул брови:

— А где же… В смысле, почему у тебя нет живота, мама?

— Твоя сестренка еще совсем маленькая, — улыбнулась Астория. — Ей только четыре месяца, а когда будет чуть больше пяти, она начнет расти очень быстро. Когда ты приедешь на Пасху, то не узнаешь нас.

— Так, значит, сестренка, — Драко видел, как неудержимо хотелось улыбнуться сыну. — Имя придумали?

— Пока что нет. Мы хотим что-нибудь попроще…

— Быть ближе к народу, — фыркнул дедушка, ковыляя к своему любимому креслу у камина. Не переставая ворчать, он бросил трость на пол и изможденно закрыл глаза.

Драко и Астория переглянулись, мысленно вопрошая друг у друга, когда же можно будет сказать сыну.

— Что? — от него не укрылись их ужимки. — Говорите уже.

— Тебе, наверное, будет очень приятно узнать, что это Рождество мы проведем не дома.

— И где же? — скептически вопросил сын.

— В гостях у твоей тети Дафны, — Драко обнял сияющую жену за плечи. — Наконец они поняли, что мы одна семья, и пора зарыть этот топор войны.

— О, — больше Скорпиус ничего не мог сказать. Мать отправила его вымыть руки и вообще привести себя в порядок перед ужином, и когда он уходил, Драко не заметил, как хитро Скорпиус улыбался.

— Даже не знаю, Блейз. Мы столько лет игнорировали их просьбы помириться… — с сомнением произнесла Дафна, читая письмо от бывшего однокурсника.

— Честно говоря, я даже не знаю, почему мы это делали, — супруги Забини, встретив вернувшуюся из Хогвартса дочь, поздним вечером пили глинтвейн в гостиной своего особняка. — Твои родители, дорогая, ополчились против Астории лишь потому, что Драко и Люциуса поймали за руку после битвы за Хогвартс.

— Мы не лучше них на самом деле. Они хотя бы сражались за свои убеждения до последнего, а мы предпочли сбежать с тонущего корабля, как крысы.

— Мы не позволили поставить на себе Метки, вот что в этом случае важнее, — выпрямился в своем кресле Блейз. — Мне плевать, как теперь называют меня азкабанские узники. Эпоха Поттера так или иначе наступила бы, и я счастлив, что сейчас у меня есть хорошая должность в Министерстве и влиятельные друзья, а на Вайолет нет клейма дочери убийцы.

— Не вызовет ли дружба с Малфоями волнения в обществе? — все еще сомневалась Дафна.

— Никто не осудит тебя за то, что ты желаешь общаться со своей родной сестрой. Тем более она сейчас ждет ребенка. У их мальчика наверняка есть друзья в школе, но никто же не обвиняет детей в этом.

— Нужно спросить Вайолет, что она об этом думает…

Вайолет исподтишка наблюдала за родителями с лестницы и прислушивалась к их разговору. Пока что все шло по плану.

В этом году они должны были ехать к Уоррингтонам, и Вайолет сильно подозревала, что на Рождественском приеме Айзек сделал бы ей предложение. Теперь такое счастье выпадет Рейне, но родители пока что об этом не знали — все отменилось, едва они получили письмо от Драко и Астории Малфоев. Скорпиус виртуозно подделал почерк своего отца, а Вайолет приложила все силы к тому, чтобы письмо от Блейза и Дафны Забини не вызвало у Малфоев никаких подозрений. Пора было прекращать эту глупую вендетту, из-за которой Вайолет и Скорпиус оказались в состоянии холодного нейтралитета на долгие пять лет. Теперь же, узнав друг друга получше, оба пришли к выводу, что если что-то не предпринять, то родные сестры и бывшие лучшие друзья так и останутся по разные стороны баррикад. И вот семья Забини готовилась к визиту семьи Малфоев, как к каким-то важным политическим переговорам. Но все-таки готовилась, а не отправила письмо «от Драко» в камин, как и сотню предыдущих.

— Сколько их будет? — Дафна, наморщив лоб, считала столовые приборы. — Трое… ну и нас трое. Дорогой, ты не забыл отправить своей маме путевку на горнолыжный курорт?..

— Не забыл. Но вообще-то это наверняка плохая идея.

— Думаешь, бабушка привезет оттуда пятнадцатого мужа? — хихикнула Вайолет, зажигая свечи.

— Почти не сомневаюсь. Еще одну такую свадьбу наш семейный бюджет не переживет.

— Вайолет, жемчужина моя, может быть, зря мы отменили праздник у Уоррингтонов? Айзек наверняка готовил для тебя особый сюрприз…

— Мама, — девочка выпрямилась, гневно сверкая глазами. — Я хотела сказать вам в другой обстановке, но, видимо, придется сделать это сейчас. Мы с Айзеком расстались еще в начале учебного года, так что пусть свои особые сюрпризы он готовит для Рейны.

Напряженное молчание Дафны лопнуло, когда Блейз поцеловал кипятившуюся дочь в макушку.

— Вот и правильно. Уоррингтоны все равно должны куче людей бешеные деньги.

— Я выйду замуж только за любимого, — добавила Вайолет, и в мыслях ей подмигнул Ал.

— Но… ты же любила Айзека… — все еще не могла поверить Дафна.

— Это вы помогли мне в это поверить, — она закусила губу. Говорить или не говорить родителям про Альбуса? Нет, все-таки лучше не добивать их своими новостями в такой важный день.

— Дорогая, в конце концов, двадцать первый век на дворе, — поддержал ее Блейз. — Браки по расчету уже давно не заключают.

— Да соплохвост с вами, — сдалась Дафна. — Но только магла в своем доме я пока не готова принять. Так, Драко не написал, как они собираются к нам прибыть? Каминной сетью или… ну не знаю, на автомобиле?

— Такая вьюга сегодня, даже не знаю. Но Астория все-таки в положении, Летучий порох для нее опасен…

И словно в опровержение слов главы семейства Забини позади праздничного стола загудел каминный вызов. Блейз принял его, и на ковер в гостиной ступил Драко Малфой в идеально отглаженном сером костюме. Вслед за ним появилась его красавица жена, тетя Вайолет, которую она никогда прежде не видела, и Скорпиус, чуть зеленоватый после каминного путешествия.

— Здравствуй, Блейз, — первым нарушил молчание мистер Малфой.

— Драко, — мистер Забини крепко пожал руку гостя. — Ты полысел.

— А ты растолстел, — не остался в долгу отец Скорпиуса, и оба мужчины, засмеявшись, крепко обнялись.

— Астория, — как бы Дафна ни пыталась держаться холодно и отстраненно, но при виде сестры дала слабину. Даже голос ее дрогнул.

— Здравствуй, сестренка, — улыбнулась миссис Малфой, и уже спустя секунду женщины рыдали друг у дружки на плече.

— Все оказалось проще, чем я думал, — поразился Скорпиус, глядя на родственников.

— Они уже давно хотели сделать это, — пожала плечами Вайолет, беря со стола два бокала с шампанским и один из них протягивая Малфою. — Просто упрямились. Счастливого Рождества, братишка.

— Счастливого Рождества, сестренка, — в тон ей отозвался Скорпиус, и ребята, улыбаясь, сомкнули свои бокалы.