ГП и Ткач-недоучка (гет)

Домой я приехал уже после полуночи, когда местные жители досматривали очередной сон в своих тёплых постельках. Я проводил взглядом автобус, поёжился от промозглой сырости, а потом отправился злодействовать к почте — возле неё всегда можно найти пару бесхозных велосипедов. На этот раз подвернулся спортивный многоскоростной байк из навороченных, весьма необдуманно закреплённый за ограду всего лишь тонким стальным тросиком на маленьком висячем замке.

Вскрывать такие замочки наш путешественник-сквиб научил братьев Криви ещё год назад, как он тогда выразился: «для ловкости рук и интеллектуального развития», так что уже через минуту я давил на педали по дороге домой. Велосипед оставил у моста, чтобы его утром вернули хозяину, а остальной путь протрусил рысцой, наслаждаясь чистым деревенским воздухом, особенно вкусным после лондонской вони.

Проснулся я в прекрасном настроении, и пока жарил утреннюю яичницу, строил планы забуриться в учебники на весь день, потому что Хогвартс всё ближе, а в моих домашних заданиях ещё конь не валялся. Однако все планы накрылись медным тазом, когда в открытое окно влетела жестяная чайка с утренним приветом от работодателя...

Старый Шенк встретил меня перед воротами в римскую виллу. Он сидел на том же плетёном кресле, что в прошлый раз, тянул чай из семейного фарфора, и хмуро глядел в проём на замусоренный двор. Видно ему было достаточно много, потому что остатки ворот, оборванными крыльями висевшие в арке, исчезли.

— Приветствую, мистер МакГонагал, — кивнул он головой, когда я поднялся с колен после неудачного приземления. — Прошу прощения за спешку, но у меня возникли определённые сложности, которые, возможно, удастся решить с вашей помощью. В рамках компенсации за беспокойство, я решил угостить вас нашей фамильной выпечкой. Мне показалось, что в прошлый раз вы одобрили вкус кондитерских изделий?

— О да, было очень вкусно, мистер Шенк.

— Замечательно. Прошу вас, попробуйте сегодняшнюю — она удалась исключительно хорошо. Когда эльфы узнали, что их работу будет оценивать человек, который помогает вернуть величие рода Шенк, они старались изо всех сил.

— Благодарю вас, мне очень приятно ещё раз попробовать эти удивительные пирожные.

— Угощайтесь, — он царственно махнул рукой, а я не стал ломаться, и уселся за стол. Чай опять был изумительным, бисквиты и всякие розочки с кремом воздушны и божественно хороши, а ветерок с залива освежал ещё не до конца проснувшуюся голову, и шебуршил в ней дурными мыслями.

С чего это вдруг старый маг решил постараться для молодого грязнокровки? Что, не получилось добраться до ларов старому снобу, опять молодое мясо нужно? Он ведь обмолвился тогда в зале, что вся безопасность поместья завязана на этих мелких домашних божков, и что он собирается до них добраться. Значит, это ещё не получилось, раз меня вызвал... Впрочем, чай был хорош, сладости магически хороши, а жить вечно я не собирался, так что чаепитию и обжираловке мои мысли не мешали.

Хозяин тоже не собирался с постной физиономией смотреть на то, как я набиваю живот вкусняшками — на своём блюдце он активно уничтожал целых две креманки с чем-то нежно-розовым, по очереди ныряя в них ложечкой. Меланхоличное выражение лица не мешало ему наворачивать сладости почти с моей скоростью — видать, тоже сладкоежка, наш человек.

— Мне кажется, или климат в этой бухте несколько мягче того на побережье? — вспомнил я о том, что всё-таки англичанин, а значит, не могу не поговорить о погоде.

— Вы совершенно правы, мистер МакГонагал, скалы так удачно расположены, что отражают солнечное тепло внутрь, а холодный воздух сюда практически не попадает. Настоящий оазис, можно сказать.

— Удивительно, — кивнул я. — Умели древние выбирать удобные места для жизни.

— Да, умели, — улыбнулся старый Шенк. — И никакой магии при этом. Всё здесь создано абсолютно натуральным образом.

— А я уж подумал, что это какой-нибудь артефакт старается...

— Нет. К сожалению, никакой магический конструкт не выдержит столько времени.

— А как же заброшенные маноры? У нашего Уизли старший брат работает взломщиком заклятий, и он рассказывал такие страсти...

Маг поморщился, словно ему в чай упала муха, аккуратно отложил кусочек недоеденной пироженки:

— Мистер Криви, слова магов, которые работают на гоблинов, следует делить на десять как минимум, и уж во всяком случае не верить слепо их россказням. К сожалению, наши зелёные соседи по планете скверно влияют на умы людей-подчинённых. Уж не знаю, что там играет главную роль — магический ли фон, осквернённый их волшбой, или непосредственное воздействие гоблинских артефактов, — но магов, которые проработали на которышек больше пяти лет, вы не увидите ни в одной уважающей себя английской фирме. Меняется их мышление, меняется их восприятие мира, и даже сама их магия начинает пованивать гоблинской шкурой.

— Вот как... — протянул я озадаченно. — Благодарю за предупреждение, мистер Шенк. У меня хороший знакомый подумывает пойти в «Гринготс» после выпуска, и я с большим удовольствием его отговорю. Мне тоже его затея не нравилась с самого начала.

— Полукровка?

— Нет, чистокровный, из небогатого рода.

— Тем более, — нахмурился старик. — У нас в Министерстве с каждым годом всё меньше фамилий остаётся на Большом Королевском Гобелене, а тут добровольно суются в зелёную пасть...

— Совершенно с вами согласен, сэр. — Мне поддакнуть человеку ничего не стоит, пусть ему будет хорошо, а вот про такое скверное влияние гоблинов никто ещё не рассказывал. Надо будет попозже к этой теме ещё раз вернуться, глядишь, ещё чего нового узнаю. И кстати, если это правда, роль декана «воронов» в Хогвартсе, многозубого нашего Флитвика, расцветает новыми красками...

— ...вот я и говорю, что без магического источника или, по крайней мере, родового камня ни один манор долго волшебство не удержит. Только магия крови, ныне практически запрещённая, или что-нибудь из высшей демонологии — для тамошних тварей время течёт совсем по другому, им наши тысячи лет на один укус или взмах хвостом. А то, что дают вам в школе — этого лет на триста обычно хватает. — Шенк, оказывается, так увлёкся старыми поместьями, что не заметил моего интеллектуального отсутствия. — Поговаривают, что это, дескать, политика Министерства, которое не хочет иметь неприступных налогоплательщиков, но я вам скажу, что это всё ерунда. Такие теории следует отправлять в ту же мусорную корзину, в которой лежат рассказы о полётах на Луну, материке Лемурии или, к примеру, том самом Пауке, которым пугали средневековых магов.

— А вы считаете, что на Луну полететь невозможно? — я заметил, как у старого хитреца блеснули глаза, и на такую дешёвую ловушку не повёлся. Нет, я тебя про Луну спрошу, а про Паука вопросов ты ещё не скоро от меня дождешься.

— Конечно! — он уставился на меня с искренним изумлением. — Туда нет дороги, мистер Криви, это ещё Фламмарион доказал своими экспериментами.

— Американцы высадились на Луне и провели оттуда прямую трансляцию совсем недавно, лет тридцать назад.

— Магглы? — Шенк иронически поднял брови. — И вы им верите? Они ещё, кажется, отсутствие магии доказали, не так ли? И драконы у них вымерли миллионы лет назад, а великой Атлантиды так и не было вовсе? Бросьте, мистер Криви, в моём возрасте слишком много смеяться вредно. Вижу, вы наелись?

— Да, было очень вкусно, благодарю.

— Ну что ж, тогда пойдёмте... — движением руки весь чайный набор вместе с мебелью был удалён в неизвестном направлении, и мы захрустели каменной крошкой, которая обильно усыпала вход в поместье. Интересно, а почему Шенк ничего об этом не говорит? Неужели не замечает весь этот мусор? Может, здешняя магия потомкам былых хозяев глаза отводит? Или он вовсе не потомок, а так, не пришей кобыле хвост?

Дождь хлестнул по глазам, как только я вышел из-под надвратной арки. Капюшон тут же оказался на голове, я огляделся — мерзость запустения производила ещё худшее впечатление, когда старый хлам намочила вода. Серый унылый цвет облезлой штукатурки, грязь под ногами, обрывки непонятного тряпья, разбросанные по двору, полусгнившие доски, бывшие когда-то телегой, черепки и просто непонятная хрень — да Тарковский от зависти бы удавился, увидь он такое после своего «Сталкера»!

— Что-то заметили, мистер МакГонагал? — Шенк нетерпеливо обернулся, дожидаясь меня в дверном проёме.

— Ага, — я остановился, глядя, как исчезает дождь там, где кончается зачарованная земля. За аркой сухо, а тут моросит. Странное впечатление остаётся от зрелища границы двух миров — мокрого тут и сухого там. Я подошёл к воротам, высунул ногу наружу, полюбовался на абсолютно сухой сапог, потом вышел сам — капли дождя волшебным образом исчезали, как только я пересекал невидимую границу.

— Мистер Криви, что вы там нашли? — в голосе моего престарелого чичероне явно чувствовалось раздражение. — Вам в школе ничего не говорили о пространственно-временных порталах?

— Это материал для, кажется, пятого года, сэр. Их, вроде бы, дают после освоения трансгрессии.

— Марлин, куда катится этот мир... — Шенк хлопнул себя по лицу перчаткой, вздрогнул от неожиданности, когда вместо шлепка мягкой ладонью в физиономию прилетела неслабая оплеуха, несколько мгновений таращился на руку, словно не понимая, почему на ней вываренная в алхимических декоктах драконья кожа с серебряными бляхами, потом вздрогнул, и раздражённо посмотрел на меня: — Мистер Криви, я бы предложил не тратить время напрасно. Разного рода эксперименты с межфазовым переходом вы ещё успеете проделать в школе, а сейчас нас ждёт нечто куда более серьёзное.

— Несомненно, мистер Шенк, только вот гложут меня подозрения... Позволю себе отнять у вас ещё несколько минут.

Я вернулся во двор, пробежался к тому сооружению, что напоминало сарай, подобрал несколько керамических обломков — тут их было много, видать, несколько горшков разбили прямо о стену, — вернулся ко входу в дом, и показал магу. На каждом остраконе виднелись буквы греческого алфавита, нацарапанные чьей-то умелой рукой. Шенк сморщился, и застонал, как от зубной боли:

— Мордред и Моргана!.. Столько работы!..

Потом он растёр рукой лицо, словно пробуждаясь ото сна, метнулсялся вдоль ограды, которая закрывала внутренний дворик от нескромных глаз, по дороге поднял несколько черепков, которых там тоже хватало, и показал мне найденное — на каждом виднелись буквы.

— Вы опять оказались правы, мистер МакГонагал, — вздохнул он. — Площадные заклинания. Почему мне это раньше не пришло в голову?

Может, потому что тебя здесь не хотят? Именно тебя, и твою кровь?

— Свежий взгляд, мистер Шенк, — улыбнулся я расстроенному магу. — У американцев есть выражение: «солёное негритянское счастье». В смысле, новичкам везёт.

— Ну да, ну да...

Старикан швырнул магический мусор в ближайшую кучу, тоскливо провёл глазами по двору — мда, без тщательного удаления всех «заряженных» остраконов тут и думать не приходится о спокойном исследовании поместья. Ведь эти осколки когдатошних амфор с пифосами представляют собой сложнейшую систему магических ловушек, «чуек» и сигналок, разобраться в которой обычному человеку просто нет шансов. Точнее, простому магу, потому что человек тут просто ничего не увидит. Экая хитрая подляна тут была создана много веков назад, снимаю шляпу, господа хозяева! Простите, что влез по незнанию!

Я прижал ладонь к сердцу, поклонился на три стороны. Шенк подозрительно прищурился:

— Вы что-то почувствовали, мистер МакГонагал?

— Да, мистер Шенк. Подозрение, что возиться здесь нам придётся очень долго. Мне очень жаль...

— Это не новость, — хмыкнул тот. — Мы это поняли ещё много веков назад. Идёмте, мистер Криви, я хочу кое-что вам показать.

И мы, наконец, вошли под крышу.

Внутри тоже было иначе. Занавеска с мордой Горгоны, так удачно порубленная Зубами, не восстановилась, так же, как и статуя гоплита, а на стене с Персеем расплывалась огромная, от пола до потолка, клякса. Мозаику с псом накрывала кованая решётка из толстых металлических полос, которые поблёскивали множеством заряженных рун, и несколько мгновений, пока наши ботинки бухали по свеженаколдованному настилу, я чувствовал себя словно в грозовом облаке из-за густого запаха озона. Зверь проснулся, разбуженный нашими шагами, бросился в атаку, но магия рода Шенк удержала выброс, и решётка мелко задрожала в такт рычанию активизированной ловушки.

Я остановился, глянул под ноги — пёс не рычал, а буквально клокотал, захлёбываясь яростью, и на мгновение мелькнула шальная мысль взять, да помочиться на эту мохнатую морду прямо сквозь защиту. Интересно, что получилось бы? Смог бы магический констрикт, зажатый в форму сторожевого пса, разорвать свеженаложенные оковы, или он меня, как в том анекдоте, за струйку бы дёрнул? Зверь не выдержал дуэли взглядов, прыгнул, решётка гулко ухнула, и даже сквозь толстую подошву аврорских ботинок стопы почувствовали неприятную вибрацию, похожую на боль от старого перелома, который ноет на смену погоды.

— Мистер Криви, прошу за мной, — к счастью, работодатель моих размышлений не знал, и голос его был достаточно ровен. По-английски, то есть близко к температуре замерзания воды. Торопится старик, ручки шаловливые зудят от нетерпения...

— Простите, сэр, вдруг мысль пришла некий эксперимент провести с вашей ловушкой. Прямо вот на решётке стоя...

— Может, в другой раз, мистер Криви.

— Как скажете, сэр.

Мы прошли мимо постамента, на котором в прошлый раз красовался полураздетый гоплит, — древний мрамор уродовали сколы и глубокие зазубрины от мечей и копий наших невольных помощников, а от самого воина осталась только мелкая крошка. Я заметил, что все мало-мальские кусочки помощники старого Шенка тщательно убрали: наверное, чтобы герой снова не вернулся на своё место у коридора, и не начал в нас копьём тыкать в самый неожиданный момент.

Потом коридор закончился, и я вздрогнул, когда встретился глазами с прекрасной нимфой, так плохо встретившей нас прошлым разом. Над бассейном для сбора дождевой воды, из которого вылезли Зубы, красовалась такая же решётка, что и на входе.

— Думаете, выдержит?

— Нет, конечно. — Шенк даже позволил себе улыбнуться от такой наивности. — Но даст нам время вырваться из ловушки. Если такая необходимость возникнет, конечно.

Потом, когда удалось оторвать взгляд от мраморной бомбы с сиськами, я увидел, что над всем пространством внутреннего дворика натянута паутина тросов, которые тянулись в разные стороны, и уходили в далёкую тьму внутренних коридоров.

— Мистер Шенк, похоже, вы тут не сидели без дела?

— Да уж, скучать не приходилось, — расцвёл старикан. — Наполовину израсходованный маховик времени, несколько литров бодрящего зелья, и два потерянных домовика. Давно мы так интенсивно не работали, мистер МакГонагал. Прошу вас.

Он сунул руку за отворот сюртука, вытащил оттуда неожиданно большие крюки вроде тех, что на бойнях используют для подвешивания мясных туш, и протянул мне парочку.

— Держите.

Я взял эти мясницкие инструменты, покрутил в руках, — довольно удобные рукояти, с мелкой насечкой, чтобы рука, видимо, в крови не скользила, — молча взглянул на любителя садистских приспособлений. Надеюсь, меня на эти верёвки не за ребро подвесят? Похожим образом, кажись, Один на древе Иггдрасиль висел, чтоб поумнеть, но я в себе резкой потребности в увеличении интеллекта не ощущаю. Как бы мне так деликатно сквозануть на выход?..

— Коль скоро нельзя становиться на пол, нам пришлось создать вот такую систему перемещений, — старик не заметил моих внутренних переживаний, а не говорить о них вслух мне хватило ума. — На метле здесь полёт невозможен принципиально, в этом пришлось убедиться ещё пару веков назад, так что осталась только «паутина». К счастью, наша прошлая эскапада здорово истощила местную систему обороны, и у нас появилась возможность быстро проникнуть дальше в дом. Это главная причина моей торопливости, мистер МакГонагал, — надо ковать железо, пока горячо. Я не рискну ещё раз пробуждать Зубы, уж простите.

— Да я и сам не рвусь. Мне не понравилось стареть, знаете ли.

— Я рад, что мы понимаем друг друга, — поощрительно улыбнулся старый маг, и лучше бы он этого не делал. У него мышцы лица совсем под другие эмоции заточены, и даже я вижу, как ему сложно с таким маггловским выкормышем, как я. Вот уж не думал, что смогу увидеть вживую, что богатые тоже страдают — хотя бы из-за такой вот необходимости быть хорошим, когда этого делать совсем не умеешь.

— Смотрите: крепко держим крюки всей кистью, накидываем их на вот этот трос, и передвигаемся вон туда, за столб с амфорами. Там переходим на другой канат, и движемся дальше. Понятно?

— Наверное, — неуверенно пожал я плечами. — «Обезьяний гай» никогда не был моим любимым развлечением. Отец разок туда свозил, и больше мне не хотелось.

— Обезьяний гай?

— Да, так назвали тренировочную полосу препятствий для английских коммандос во вторую мировую войну. Полос было несколько, и одна, для развития смелости, как раз была похожа на вот это всё — натянутые на разной высоте верёвочные лестницы, канаты и прочее. По ним надо было карабкаться, спускаться, перепрыгивать — примерно, как обезьяны в лесу. Брат был в восторге, а мне как-то не очень зашло. Вы покажете, что тут надо делать?

— Конечно. Следуйте за мной, — старый маг поудобнее перехватил крючья, неожиданно резво подпрыгнул, закачался на верёвках, и пополз вперёд через дворик. Получалось у него здорово, словно он пол жизни тут провёл, аки лесной человек орангутанг. Я вздохнул, молча завидуя умениям живчика-работодателя, ещё раз осмотрел приспособления для лазанья, и последовал за ним.

Это оказалось намного труднее, чем казалось со стороны. Тело раскачивалось во все стороны, руки не хотели слушаться, безмятежная улыбка мраморной девы вспучивала спину мурашками страха, а мне ведь надо было проползти почти рядом с этим творением сумрачного древнегреческого гения, и с каждым метром шею сводило всё сильнее, а руки деревенели всё больше. Но я дополз до столба, за которым следовало перейти на другую верёвку — скорее на страхе, чем упрямстве или силе воли. Просто слишком свежи в памяти были Зубы дракона, растущие из бассейна, и бешеная ярость в их глазах. Воплощённая ненависть и бешенство берсерка, да такие сильные, что лицо автоматически стягивала судорога страха. Нет-нет, я уж лучше на верёвке помучаюсь!

— Вы не можете похвастаться достаточно хорошей физической формой, мистер Криви, не так ли?

— Нет, сэр, не могу! — вытолкнул я из себя, когда получилось хоть немного восстановить дыхание. — Как-то не возникало необходимости, сэр!

Старик, свеженький, как огурчик, недовольно поджал губы:

— Это очень скверно, мистер Криви... Я настоятельно советую вам заняться своим физическим состоянием, потому что надеяться только на магию можно далеко не всегда. Как здесь, например...

— Ага!.. — наконец, мне полегчало, пот перестал заливать глаза и сердце более-менее успокоилось.

— Теперь нам надо вон туда, — старикан показал рукой в дальний угол, где верёвки уходили за потерявшую от времени свой натуральный цвет портьеру. По странному недосмотру погоды этот кусок тряпки всё ещё не сгнил за долгие века пребывания на дожде и ветру. — Там можно будет перевести дыхание, чтобы перейти на следующий канат.

Я потёр уставшие держать вес целого тела руки:

— А почему нельзя сделать подвеску, как в альпинизме, и передвигаться по верёвкам более удобно? Почему надо именно на руках висеть?

Старик скривился, процедил с явным усилием:

— Эти «верёвки», как вы изволили заметить, — часть охранной системы родового мэнора, мистер Криви. По этим тросам невозможно передвигаться, как по обычным верёвкам.

Он повернул крюк так, что в свете полуденного солнца стали отчётливо видны руны на металле:

— Только вот эти на скорую руку слепленные приспособления помогают нам держаться в безопасности. Если прикоснуться к тросу голой рукой, вам её отрежет, а если в перчатке, то прилипнете, и самостоятельно оторваться уже не сможете. У меня не было времени сделать что-то более удобное, мистер Криви, потому что время не ждёт. Каждый час критически важен!

— Понятно... — господи, как меня достала эта спешка, кто бы знал! — Ведите, мистер Шенк, я, кажется, отдохнул.

Старикан повис на верёвках, как заправский обезьян, ловко пополз вперёд, а я последовал за ним. На этот раз было ещё хуже, потому что усталость усилила раздражение, а оно плохой помощник в таких ситуациях. Самое дрянное заключалось в том, что лезть приходилось почти что назад, к входу, только под другим углом. Это сколько же мне придётся тут извиваться под потолком, туда-сюда перебираясь?!

Ладони стали сползать по рукояткам, когда я почти добрался до Шенка. Последние метра два я преодолел отчаянным прыжком, потому что иначе можно было сорваться прямо в ловушку, которая рдела багрянцем возле опорного столба. Прыжок оказался удачным — я не попал старику на ноги, и не столкнул его на опасные места, только обнял с разбегу, как блудный сын любимого папашу.

Шенк оказался на высоте — он даже не выругался, пока я выпутывался из объятий, только поджал губы так, что они превратились в тоненькую голубую нитку. Потом дал мне время отдышаться, глубоко вздохнул, и с тоской глянул в дальний конец триклиния.

— Нам ещё надо пробраться вон туда, мистер Криви...

— Ага... Щас попробую... — трудно говорить, когда лёгким не хватает воздуха. — Только чуток отдышусь... Руки одеревенели, блин.

— Ситуация усложняется тем, что в настоящий момент я не могу наложить на вас никаких заклятий, мистер Криви. Ни Восстановления, ни Бодрости, ни даже Парения — совсем ничего. Нам приходится надеяться лишь на то, что вам хватит сил добраться до конца, не свалившись по дороге в одну из ловушек.

— Куда мы вообще движемся, мистер Шенк?

— До входа в кладовку. Отсюда её не видно, закрывает опорная колонна. Именно там находится то, что я хотел вам показать, мистер Криви.

Я интенсивно растёр руки, понаклонялся в разные стороны, похрустел шеей, растягивая спазмированные мышцы, глянул серьёзно в лицо старому магу:

— Полагаю, что мне хватит сил туда добраться. Давайте рискнём?

Тот усмехнулся в ответ одними губами:

— Другого варианта, как и другого шанса, у нас нет. Прошу следовать за мной.

И прыгнул на «паутину» с ловкостью молодого бандарлога.

Блин, если вернусь домой целый, весь день буду физухой заниматься! От одного взгляда на этого пенсионера физиономия краснеет от стыда! Я тут корячусь из последних сил, а он молодым козликом скачет! Нет в жизни счастья!

Этот участок я прополз буквально на зубах. Если бы не страх сдохнуть в древнегреческой ловушке, раз пять бы плюнул на всё, и свалился. Вот только пол под ногами буквально горел магией, и даже хогвартское образование не могло дать ответ, что за гадость под неровными каменными плитами меня ждала все эти долгие века. Так что приходилось плакать от злости, рычать от боли в ладонях, и двигаться вперёд, туда, где меня ждал неутомимый англичанин.

Потом я сорвался с крючьев, упал прямо перед Шенком, и замер без сил. Маршрут закончен.

Шенк наклонился надо мной, махнул волшебной палочкой, и по мановению его руки боль, судорога в измученных мышцах, сердцебиение, одышка и бог знает что ещё просто исчезли, словно их не было. То есть совсем исчезли — раз, и всё.

Я озадаченно покрутил головой, сел, вопросительно глянул в полную самодовольства английскую рожу.

— Здесь уже можно, мистер Криви, — пояснил он, — дорога пройдена, дисбаланса между охранной паутиной и личной магией не будет.

— Благодарю, — я поднялся, отряхнул колени, прислушался к телу:как будто и не было этой обезьяньей прогулки по магическим растяжкам! Хочу тоже вот так! Хочу!

— Это сложное заклинание, мистер Шенк? Я не помню такого среди школьных чар...

— Аврорское. Одно из самых сложных, к сожалению. Боюсь, мистер Криви, вы не сможете его усвоить раньше, чем через два — три года.

— Понятно. Жаль... — я растянул губы в понимающей улыбке, старый маг ответил мне тем же. Несколько мгновений мы мерялись гримасами, потом мне надоело. — А куда мы теперь двинемся, мистер Шенк? Надеюсь, с акробатикой закончено?

— Ну... — он смерил меня нечитаемым взглядом, вздохнул. — В основном да. Можно и так сказать. Прошу следовать за мной.

Старикан шагнул за ветхую занавеску, потерявшую свой натуральный цвет под слоем многовековой пыли, сыпанул щедрой горстью искристый порошок, и прямо в стене открылось окно в другую комнату — такую же старую, облезлую и ободранную. Ещё одна мерзость запустения, так сказать.

— Идите первым, мистер Криви. Как окажетесь внутри, выгляньте в окно, оно должно быть слева, и скажите мне, что увидите.

— Ага, — я осторожно переступил через тихо гудящую границу двух пространств, хрустнул какой-то деревяшкой, что подвернулась под ботинок, чертыхнулся про себя от неожиданности, и прошёл сквозь пустое пространство к оконному проёму.

Стекла в нём не было отродясь. Забранное в мелкую решётку из трухлявого дерева, окно, вероятно, изначально затягивалось чем-то вроде бычьих пузырей или кусков отскоблённого до полупрозрачности пергамента — во всяком случае размер окошечек, тех, что уцелели, предполагал масенькие кусочки заменителя стекла. И слюду сюда точно не ставили, для неё пришлось бы раму потолще делать.

— Мистер Криви, что вы там видите? — отрвал меня от размышлений нетерпеливый работодатель. Ишь, как разоряется — нет, чтобы самому пойти и глянуть.

— Сейчас выгляну, секунду! — Я лёг грудью на подоконник, высунулся наружу, покрутил головой. — Пусто, мистер Шенк! Пустая улица, и многоэтажка напротив. Судя по всему, в ней тоже никого нет!

— Хорошо... — старый маг проскользнул в комнату, и отверстие за ним стянулось в точку, тут же затерявшись в трещинах, выбоинах и пластах лишайника на сырой стене.

— А как мы обратно пойдём? — не удержался я от вопроса. Глупый вопрос, конечно, вот только меня он действительно беспокоит. — Вы дорогу найдёте?

Брови Шенка полезли на лоб.

— Мистер Криви, позвольте вас уверить, что безопасное возвращение домой является самой главной целью для меня в любой магической эскападе. Или вы позволили себе в этом усомниться?

— Ни в коем случае, сэр! Я верю в ваш магический потенциал! — иногда стоит побыть исполнительным придурком: начальству это нравится.

— Спасибо, — ухмыльнулся Шенк. — Тогда идёмте.

Он развернулся на пятках, и двинулся к выходу. Самой двери тут не было уже много лет, но проём радовал девственной чистотой — ни пыли, ни тебе каких-то щепок с обрывками старого белья, ни даже паутины. А кстати, ведь паутины тут вообще нет, как я посмотрю...

— Что вы ищете, мистер Криви? — от нашего старика ничего не ускользнёт. Он резко тормознул, внимательно глядя на меня. — Что-то вас беспокоит?

— Скорее, удивляет. Паутины не вижу.

— А, это нормально, — махнул рукой Шенк и заметно расслабился. — В местах с такой концентрацией дикой магии пауки выжить не могут. Тут вообще мало какое живое существо может долго находиться.

— А мы?

— И мы тоже, мистер Криви. Этого места на самом деле не существует. То есть, оно есть, но одновременно и как бы нет. Парадокс Бецалеля, если вы помните такую фамилию.

— Пражский раввин? А он разве не големом прославился?

Старик неожиданно хихикнул, словно старая дева, которую поймали со здоровенным дилдо в руках, и отвёл глаза:

— Голем — это лишь побочный продукт. Приключения тела, если хотите, а вот межпространственные переходы, «ложные» реальности и прочие топологические выверты — вот то действительно приключения духа!

Потом мы пошли сквозь дома. Иногда пробирались по лестницам, но чаще Шенк просто шарахал заклятьем, и мы пёрли сквозь пробитую дыру. Пыль столбом, грохот, вонь, и скорость — бегом, бегом! Старик гнал нас так, словно сзади гналась свора гончих: не оглянуться, не перевести дыхание, не глянуть, куда мы попали.

Мелькали пустые квартиры, в которых догнивали остатки мебели да пятнами старой порыжевшей крови со стен облезала краска, потом какое-то время мы бежали через торговые лавки, прямо сквозь кучи разбитых черепков и позеленевшей бронзы, потом через пустые комнаты, раскрашенные корявой порнографией («Бордель!» — удосужился бросить через плечо неутомимый старик), потом сквозь анфиладу залов, где в полу зияли чёрные дыры непонятных ям, затем взлетели по внутренней лестнице куда-то под крышу, и сквозь художественный беспорядок развалившейся черепицы я увидел местное небо — белесую муть, в которой едва проглядывало пятно Солнца.

Тут мой чичероне тормознул. Пока я пытался отдышаться, хлопнувшись на задницу прямо у входа, он потоптался в нерешительности, покрутил головой, словно не зная, куда бежать, и захрустел по осколкам черепицы туда, где стена обрывалась в пустоту, раскрывая прекрасный вид на соседнее здание.

Осторожно, так, словно где-то здесь прячутся снайперы, он высунул голову в пустоту, и я услышал, как он что-то бормочет под нос. Если судить по экспрессии, явно ругательское.

— Мистер Криви, проверьте другую сторону, пожалуйста. Каково расстояние до ближейшего дома?

Я молча застонал, и, чувствуя себя разбитым стариком, поднялся с такого удобного пола. Да, сегодня наша прогулка меня здорово вымотала. Что за тело мне досталось! Как этот будущий говно-фотограф мог так запустить свой организм?! Всё, решено — как только вернусь домой, начинаю новую жизнь. Тренировки, растяжка, боксёрский мешок: всё, как привык в прошлой жизни. До чего же меня достала эта пацанячья хлипкость!

Под аккомпанемент внутреннего брюзги я добрался до противоположной стороны чердака и выглянул наружу. Впереди расстилалась небольшая площадь, вроде той, что довелось увидеть с Гермионой в Кривом переулке. Только здесь дома были повыше, да чаша фонтана побольше — видимо, чтобы воды хватило для местных. На квадратах серого от времени тротуара валялись гнилые доски когдатошних вывесок и защитных козырьков, зелёные обломки бронзовых поделок, не до конца съеденные коррозией, остатки тряпья и бог знает что ещё.

На фоне этого запустения фонтан казался глотком свежести в пыльной пустыне — широкая чаша, блеск воды, даже отсюда видно, что чистой. Интересно, какие заклятия отталкивают пыль? Я завороженно смотрел на кусочек жизни в здешнем мёртвом царстве, любовался игрой света, и неожиданно почувствовал, как пересохло во рту. Цапнул фляжку с пояса, прополоскал рот, почувствовал каждым сосочком языка, насколько эта тёплая бурда уступает той журчащей воде. Интересно, а Шенк не захочет напиться свежей воды? Секундочку... Чего это вдруг мне захотелось переться на площадь?

— Мистер Шенк, а на здешние места могут быть наложены заклинания привязки?

— Вы о чём, мистер Криви?

— Да вот я на фонтан гляжу, который на площади, и чувствую, как мне всё больше хочется спуститься вниз, подойти к нему, опустить руки в холодную воду, смыть грязь с потного лица...

Резкий рывок отшвырнул меня от пролома в крыше, я перекатился через плечо, сел на колени — спасибо магу за костюм, а то бы на этих черепках всю башку раскровянил! Старик замер, уставившись наружу, потом протянул, разглядывая что-то скрытое от меня:

— Теперь желание прошло?

— Да, благодарю за помощь.

— А что вы теперь чувствуете, мистер Криви?

— Пожалуй что ничего... Только журчание воды слышу, и всё.

— Журчание?.. Мордредовы трусы! — Шенк отпрыгнул от дыры в крыше, и одним плавным движением волшебной палочки оторвал от стропил здоровенную балку. Тяжёлый стон пронзил, казалось, всё здание, дом вздрогнул у меня под ногами, черепица с грохотом сыпанулась вниз, и сквозь облако поднятой пыли я увидел, как брус толщиной в моё бедро мелькнул в воздухе, гигантским дротиком вылетая наружу.

— За мной! — бросил Шенк. Ещё раз махнув рукой, он сгрёб в стороны всю дрянь, которая толстым слоем лежала под ногами, и бросился вслед за улетевшей балкой.

Да что такое, ч-чёрт?! Я поднялся на ноги, глянул на клубы пыли, которые остались после его волшебства, и услышал:

— Скорее, Моргана вас забери! Я не могу ждать бесконечно!

Как оказалось, балка, так легко оторванная старым волшебником, далеко не улетела. Она легла тонким мостиком между нашей многоэтажкой и соседней развалиной. Когда я подошёл к тому месту, где заканчивалась крыша, и глянул в многометровую бездну с далёкой улочкой внизу, Шенк уже стоял на другой стороне импровизированного моста.

— Идите сюда, мистер Криви! — махнул он рукой. — Нам надо торопиться!

Я посмотрел на плохо отёсанное бревно шириной в две моих ладони, осторожно шагнул на него, и почувствовал, как начинают дрожать колени. Тут же метров шесть идти, блин! А вниз падать метров двадцать, если не больше! Да я в жизни не пройду по этой узенькой жёрдочке!

— Вы куда, мистер Криви?! — на мою попытку отступить старикан отреагировал немедленно. — У нас очень мало времени!

— Мистер Шенк! Я пойду через низ! Это будет быстро!

— Идите немедленно ко мне, юноша! — похоже, работодатель не на шутку рассвирепел.

— Да меня ноги на этой хреновине не удержат! Я боюсь высоты-ы-ы! Ы-ык!..

Не слушая воплей ужаса, добрейшей души старикан махнул волшебной палочкой, и невидимая рука схватила меня за воротник. Сила дёрнула тело вперёд, и меня поволокло прямо по деревянному мостику сквозь пустоту над пропастью. Сапоги бессильно заскребли по занозистой балке, крик застрял в глотке, и я не успел обмочиться от неожиданности, как непреодолимое препятствие осталось позади.

Я рухнул на колени, отчаянно хватая воздух ртом — сердце пыталось вырваться из груди, лёгкие горели, руки тряслись, а ноги не держали. Старик порылся на поясе, автоматическим движением сковырнул пробку на вытащенном пузырьке, воткнул его в мой открытый рот. Глоток получился сам собой, горечь ободрала пищевод крохотными колючками, а вслед за ней холодная волна покатилась по телу, смывая сиюминутный ужас и наполняя тело энергией. Я почувствовал, как тело наполняется магическими пузырьками, вскочил, и коротко поклонился:

— Благодарю, мистер Шенк.

Тот кивнул головой, и развернулся, всовывая пузырёк на своё место в походном футляре:

— Бежим, мистер Криви. У нас остаётся всё меньше времени...

И мы снова побежали очертя голову. Только теперь я и сквозь грохот пробитых Бомбардо стен, и сквозь собственный кашель от поднятой пыли, и сквозь бешеный стук сердца словно бы кожей не то слышал, не то ощущал тихое журчание родниковой воды, что спокойно течёт в городском фонтане на безлюдной площади города, который застыл где-то между времён. Спокойное тихое журчание, которое не заглушают ругательства старого волшебника, моё надсадное дыхание и топот наших ног.

А ещё я почувствовал, что бежать становится заметно трудней, — не потому, что силы иссякли, а потому, что сам мир вокруг словно бы уплотнился вокруг нас, сгустился, всё больше напоминая густую патоку, которая замедляет наши движения. Как муху, которая по глупости или жадности свалилась в таз с вареньем, и теперь отчаянно пытается вырваться из липкого плена.

И ещё звуки... Сквозь мёртвую тишину, которую до этого нарушали только наше сопение, скрип кожаных камзолов, да грохот заклинаний, ухо стало улавливать далёкий шум — не то волны на берег накатываются, не то люди где-то собрались, да разговаривают сразу все вместе.

Когда мы остановились ровно настолько, чтобы выдернуть из аптечки очередной пузырёк, влить в рот очередную магическую бурду и вздрогнуть от пронзительной горечи, которая на мгновение перехватила дыхание (Антидот! — прошептал сипло старый колдун. — Снимает фоновое влияние!), я проморгался сквозь выступившие слёзы, и прошептал:

— Мистер Шенк, вы тоже это чувствуете?

— Что?!

— Замедление... Словно мир вокруг нас сгущается...

— Мордред и Моргана! Надеялся, что мне от страха кажется!

Волшебник сморщился, как от сильной боли, повёл вокруг лихорадочным взглядом:

— Этот мир начинает нас растворять в себе... Не слишком нам помогли Аль-Хазредовские штучки!

Он пнул какой-то горшок, что подвернулся под ногу, тот улетел в ближайшее окно, грохнул о невидимую стену.

— Как нам выбраться отсюда, мистер Шенк?

— Я потерял дорогу... — выдохнул доморощенный Вергилий, и постарел на глазах: опустились губы, побежали морщинки вокруг глаз, провисли мешки под глазами. Словно вместе с воздухом из него магию выпустили. — Нам остаётся только бежать вперёд. В надежде найти выход прежде, чем родовой Ужас семьи Шенк найдёт нас...

— Он действительно так ужасен?

Взгляд волшебника проморозил меня насквозь -на спине вспучились пупырышки величиной с кулак, и я на мгновение просто забыл дышать от той жути, что дохнула на меня из глаз собеседника.

— Поверь, ты не хочешь этого знать...

— А как мы узнаем, что выход найден?

Колдун пожал плечами:

— Любой необычный элемент пейзажа: полёт птицы, яркий рисунок на стене, абсолютно новый предмет, который выглядит чужеродным в этом сером унынии.

— А может ли таким знаком быть какой-нибудь звук?

— Что ты имеешь в виду, Криви? — резко подобрался мой собеседник.

— Видите ли, мистер Шенк... — медленно сказал я, боясь спугнуть удачу, — я всё время слышу журчание воды. Той самой воды из фонтана на площади. Абсолютно нового фонтана на старой пыльной площади...

— А что ты ещё слышишь, молодой МакГонагал? — тихо продолжил волшебник. — Ещё какие-нибудь звуки?

— Да. Словно шум далёких голосов. Много людей собрались где-то на площади, и говорят все сразу. Но это в другом месте, не у фонтана.

По виску волшебника поползла крупная капля — первая за всё это время.

— А не похоже ли это... — он с усилием глотнул, на лице появилось ещё несколько капель пота, — не похоже ли это на шуршание множества маленьких лапок?

— Вполне может быть, мистер Шенк, — осторожно прошептал я. При виде того, как изменился взрослый опытный маг, мне отчаянно захотелось сжаться в комочек, забиться в угол и изо всех сил зажмурить глаза, чтобы не видеть, как боится чего-то могущественный чародей. — Я стараюсь не прислушиваться...

Громко скрипнула доска, которая висела над входом в таверну вместо вывески — непонятно откуда взявшийся ветер сорвал её с места, и она закачалась на гвозде. Порыв ветра принёс запах какого-то гнилья и далёкий шорох, словно бы действительно что-то многоногое пробиралось к нам сквозь все эти развалины.

— Это Она! — Шенк подскочил словно чёртик из табакерки, рявкнул что-то зубодробительное, раскатисто-грохочущее, почти из одних согласных, описал палочкой круг, воздух вокруг нас задрожал, словно марево над горячим асфальтом, потом эта видимая дрожь стянулась в шарик, который повис слева от нас, у дверей в следующую инсулу.

— Бомбарда! — рявкнул волшебник, и дёрнул меня за шиворот, переводя из сидячего положения в стоячее. Потом он бешено выдохнул прямо в лицо: — Или мы от Неё уйдём, или оба будем ВЕЧНО жалеть, что родились магами! Бегом!

На этот раз было всё по-взрослому. Я думал, что предыдущая гонка — это бег на пределе сил. Как я ошибался!

Мы теперь не бежали — мы продирались сквозь замедлившееся время, буквально плечами расталкивая густое, как кисель, пространство, и если бы не усилия старого Шенка, там бы я и остался. Но конец его волшебной палочки пульсировал багровым огнём, и там, где падал волшебный свет, двигаться было заметно легче. Старый колдун пёр напролом, сквозь стены, коридоры, заваленные строительным мусором улицы, ломился бешеным кабаном к цели, которую я показывал ему своей вытянутой рукой. Второй рукой я держался за его пояс, и в другое время, полагаю, здорово посмеялся бы с нашей парочки, которая, вероятно, повторяла композицию «Рабочий и колхозница», разве что только пол обеих героев одинаковый, да в руках вместо серпа с молотом торчали волшебные палочки.

Но мне было слишком страшно для смеха, и чем дальше, тем сильнее охватывала меня усталость — та усталость, от которой перестаёшь думать, и постепенно превращаешься в бессмысленного зомби, который тупо передвигает ногами, да выполняет чужие приказы, пока сердце не разорвётся от нечеловеческой перегрузки.

Силы идти вперёд, держаться мёртвой хваткой за Шенка мне придавал страх — жуткий страх от тихого шелеста за спиной, который постепенно становился всё отчётливее, как если бы то, от чего мы убегали, постепенно приближалось к нашим измученным телам.

Облака пыли, щепки от взорванных балок, осколки разбитой черепицы, гнилое тряпьё, летающее в воздухе над нашими головами, пыль в горле, слёзы в глазах, наждак в лёгких, и упорное продвижение вперёд — спотыкаясь на обломках, скользя по откуда-то взявшейся грязи, отмахиваясь от паутины, стараясь не обращать внимания на то, что пульсация палочки Шенка становится всё слабее, а созданный им маячок-сигналка, который показывает, где находится наш сверхестественный преследователь, всё ярче.

Потом мой проводник рухнул, — упал прямо на шагу, словно вышли из него все силы, а огонёк его волшебства задрожал и потух. Пространство вокруг нас уплотнилось так, что показалось, будто протяни я руку, и смогу пощупать воздух.

Мне удалось перевернуть Шенка на спину — почти высохший скелет, в которого он превратилсяза время гонки, прошамкал едва слышно:

— Я не успел... Мерлин, как обидно...

Я выпрямился, лихорадочно крутнул головой по сторонам — мы застряли посреди улицы, вывалившись из одной стены, и не дойдя до другой. Древнеримские многоэтажки сходились далеко над нашими головами в узкую щель, озарённую желтоватым светом вечернего неба. Тени вокруг густели чернотой, и маячок отбрасывал по сторонам изломанные силуэты, в которых можно было уже увидеть исковерканных неведомой силой людей. Эти силуэты жили своей жизнью, они раскачивались под неслышимым ветром, и казалось, что тихий шелест приближающейся смерти делает их всё более материальными.

Но с противоположной стороны, там, где проулок расширялся в улицу, веял лёгкий верок, и несло свежестью. Мне даже показалось, что я ощутил на губах капельки воды, когда повернулся к нему лицом, и позволил себе замереть на мгновение.

— Мистер Шенк! — потянул я старика. — Нам осталось совсем немного! Идёмте!

Волшебник шевельнул рукой, та бессильно упала. Он попробовал что-то сказать, но голоса я не услышал. Похоже, он выдал из себя всё, что мог...

Дуновение ветерка словно выдуло из головы тупую усталость. Я вдохнул полной грудью, почувствовал, как разгорается в груди ярость на всю эту хрень вокруг, потянул старика за петлю, спрятанную под воротником форменного сюртука. Тяжёлое тело поддалось усилиям, старик попытался мне помочь, отталкиваясь ногами, но он был слишком истощён, а я чересчур слаб — буквально через пару метров мои стопы разъехались на кирпичной крошке, да так, что ноги в падении взлетели выше головы.

Физиономия с размаху врезалась в гнилую доску, из глаз полетели искры.

— Ах ты ж мать! — бешенство взорвалось в груди фугасным снарядом. — С-с-сука!!! Вашу магическую срань!

Я мазнул перчаткой по физиономии, увидел кровавую грязь на ладони, и сквозь ярость, которая жидким азотом выморозила грудь, почувствовал, как меня окружает облачко ихора. Собственного ихора, моей неповторимой жизненной энергии.

И сразу же откуда-то потянуло гнилью — сквозь стены, перекрёстки, пустые дома и безжизненные площади. Вонь стянула живот в болезненный узел, я увидел, как из моего киноварного поля, так же, как и из живота Шенка, тянется тонкая нить, которая уходит вдаль по улице, сплетаясь в едва заметный жгут. А на той стороне этой связи находится источник гнили, шелестящей мерзости, и наша смерть. Потому что всё время, что мы провели в поисках дурацкого прохода в свой мир, неведомая хрень играла с нами, как рыболов вываживает рыбу. Или как паук обхаживает пойманную муху, чтобы та не вырвалась из его паутины.

Ну да, паук. Ещё один паук... Я глянул на облачко ихора, собравшееся вокруг раны на лбу, зачерпнул из него сил, подтянул к себе свой огромный волосатый живот, и перехватил ловчую паутину у самого её основания, там, где начинаются мои собственные паучьи железы.

Волна разорванного намерения шарахнула по сторонам, стены пошли трещинами, полетела штукатурка, расколотые чужеродной силой булыжники, и весь этот несуществующий мир схлопнулся, стал плоским, как тетрадный лист. Я увидел выход, слишком далёкий и близкий одновременно, почувствовал злость и голод монстра, который устроил здесь своё логово, поймал слабую тень разочарования от неудавшейся ловушки, и потянулся туда, где журчала вода, где пахло свежестью, и где я целовал губы самой красивой девушки на земле. Я потянулся к Гермионе...

За мгновение до того, как треск разорванного пространства ударил по слабому человеческому телу, разрывая его в клочья вместе с иллюзорной реальностью, которую он создал своими собственными стараниями, кокон моих усилий спрятал Шенка от уничтожения. Мерзость потянулась за нами смрадом утраченной жертвы, но ложноножки бессильно скользнули по моему панцирю, кокон затрещал под напором чужой силы, но я был уже в своём мире, и неслышимый вопль ярости захлебнулся за спиной. Ну что ж, вот и у меня есть вечный Враг.

Мы вывалились у самых ворот, прямо перед ступеньками в дом. Я вытащил старика наружу, свалился рядом, и зажмурил глаза — губы дрожали, челюсти сжались до скрежета, тело подёргивалось от спазмов, а по физиономии текли капли дождя, кровь и слёзы облегчения. Гермиона, я живой!..

— Кха! Кха! — сквозь гул крови я услышал, как старый пердун, от дурости которого мы сегодня чуть не загнулись, начал приходить в себя. — Кха! Кха!

— ...Мистер Криви! Молодой МакГонагал!

Я не мог ответить, так же, как не мог открыть глаза — меня всё ещё трясло от пережитого ужаса. Дёргались ноги, сводило руки, судороги прошивали всё тело, как будто кто-то кинул на меня провод под высоким напряжением. Боже, как мне хреново!

— Петрификус Тоталус! Апэрире!

Тело замерло, одеревенело, плотно сжатые губы разошлись, подчиняясь магическому приказу, и по гортани покатились обжигающе холодные капли.

— Кха! Кха! — я перевернулся на живот, попытался сесть на колени, но не смог, опять свалился рожей в грязь.

— Сейчас пройдёт, потерпите секунду... — голос, который пробился сквозь мой кашель, был необычно мягок. Это было так странно, что я открыл глаза: старый Шенк мне улыбался, как родной отец улыбается блудному сыну, который припал, наконец, к его стопам. Кто подменил старого брюзгу?!

Выглядел он не в пример лучше, чем в том временном кармане — помолодел, посвежел, подобрел. Интересно, это зелья так подействовали, или местная магия?

— Магия, мистер МакГонагал, — улыбнулся волшебник на мой неозвученный вопрос. — Там приходилось всё время подпитывать реальность из своего резерва, и как только накопители закончились, я начал стремительно стареть. Очень неприятное чувство, должен вам сказать.

Кстати, не перебраться ли нам в более удобное место? Держите мою руку.

Я моргнул, подавился воздухом, мощный толчок которого выбил слёзы из глаз, и ощутил себя в кресле.

Мы снова оказались в том уютном уголке, где Шенк меня угощал пирожными в нашу первую встречу. Изящный столик, на котором исходит паром пузатый чайник, полупрозрачные чашки из фарфора толщиной в папиросную бумагу, молочник, розетки с вареньем и конфетница с вкусняшками.

Одним длинным движением волшебной палочки Шенк разлил чай, разложил пирожные по тарелочкам, и очистил меня от грязи. Я с удовольствием пошевелил чистыми пальцами, взял невесомую чашку, потянул носом божественный аромат. Ах, как я люблю магию...

— Я тоже, мистер МакГонагал, я тоже. — улыбнулся волшебник. — Люди без неё для меня просто неполноценны. Это не презрение, ни в коем случае, скорее жалость. Такая же, как к слепым, безногим и прочим инвалидам.

Не представляю, как они прозябают в своём мирке, где нет ничего — ни фениксов, ни вейл, ни огневиски...

— Смею заверить, они чувствую себя неплохо, мистер Шенк, — ответил я такой же улыбкой. — Конечно, в мороженое «зелье дружбы» не добавляют, как у Фортескью, но на вкус не жалуются. Да и виски у них бывает очень неплох, если верить рассказам.

— Именно, рассказам! — наставительно поднял палец старик. — Подозреваю, что сами вы ещё не пробовали этот волшебный напиток?

— Нет, слишком молод ещё.

Волшебник хитро улыбнулся, и глаза его почти скрылись в морщинах:

— Уже нет, Колин. Вы ведь повзрослели, по-крайней мере физически. Не заметили?

— А ведь правда... — я растерялся от этой неожиданной новости. — Тело ведь выросло...

— Ну так что — хотите попробовать огневиски из семейных погребов?

— Давайте! Гулять, так гулять!

Столик со всем его содержимым задрожал, потёк вслед за потоками магической энергии, и превратился в низкий, тёмный от возраста дубовый стол, на котором заблестели хрустальные стаканы, окружённые батареей пыльных бутылок самох разных форм. Рядом стояли чаши из резного хрусталя с подозрительной закуской — что-то вроде обгорелых жабьих лапок в одной, какие-то сушёные летучие мыши в другой, дальше виднелись мелкие шарики в панировке, что-то вроде крабовых палочек и, кажется, чипсы. Хоть что-то знакомое!

— А начнём мы со «Старого Дэна», он новичкам-дегустаторам обычно нравится больше всего.

Бутылка с длинным горлышком, которое неведомые стеклодувы завязали в узел, поднялась над столом, наклонилась над моим «шотом», булькнула несколько раз, и в стакане появилась жидкость цвета мёда с чёрным перцем. То есть, в светло-жёлтой влаге, ощутимо густой даже на взгляд, висели крохотные чёрные точки — точь в точь, как если бы кто-то сыпанул щепоть перца в молодой акациевый мёд.

— Пригубите, Колин. Едва-едва, чтобы только почувствовать аромат.

Я качнул резной стакан, глянул на потёки, что оставило виски на стенках, осторожно потянул носом. Мягкий тёплый запах окружил меня, и губы сами растянулись в улыбке — самый разгар весны, когда земля уже согрелась, но воздух ещё не обжигает зноем, и огромное поле цветов, которое меня окружает: вот что сразу появилось в голове.

Терпкая горечь смочила губы, царапнула язык, мягко скользнула в горло.

— Х-х-хааа... — выдохнул я клуб голубого пара. Он тут же собрался в колечко, и растворился в воздухе. — Божественно...

— Абсолютно... — расплылся в довольной улыбке Шенк. — Обожаю видеть эту реакцию у тех, кто пробует «Старого Дэна» в первый раз. А теперь заешьте глоток шкуркой бумсланга. Вон та чашка с копчёными полосками, да-да, она самая.

— Бумсланга? — я повертел перед глазами кусочек того, что принял за пережареные ноги лягушки. Ну да, это просто её так перекривило, шкурку. — Того самого, что на оборотное идёт?

— Он самый, — кивнул головой хозяин. — Но после специальной обработки он во-первых становится абсолютно безопасным, а во-вторых приобретает воистину необычайный вкус.

Я осторожно прикусил деликатес, хрустнул зубами — мягкая копчёность с отчётливой солоноватьстью. Интересно, да.

— Попробуйте так: глоток — укус, глоток — укус.

— Благодарю, — кинул я головой, и последовал совету. Да, так было интересно: сладкое, солоноватое и чуть-чуть горчинки. Необычный вкус...

— А теперь «Тринадцатая бочка»! — хозяин махнул палочкой, толстая бутылка, действительно похожая на бочонок, взлетела над столом, наклонилась над моим стаканом, плеснула почти чёрной жидкости, которая тут же заплясала языками пламени. От напитка отчётливо потянуло дымом. — Не беспокойтесь, это холодное пламя. Определённые время это виски выдерживают в желчном пузыре дракона, так что некоторые визуальные эффекты присутствуют, да. И к ней обязательно попробуйте пальцы гриндилоу!

Надеюсь, не те, которые наши герои в Хогвартском озере ломали во время турнира?

Я взял обжигающе холодный стакан в руки, осторожно наклонился над огнём. Блин, никак не могу отделаться от мысли, что он настоящий... Потом я поймал иронический взгляд хозяина поместья, решительно пригубил магический самогон.

В напитке доминировала горечь. Терпкая, почти вяжущая горечь, немного похожая на очень крепкий чай, но с привкусом торфа в конце. И мягкое тепло, которое покатилось по пищеводу сразу, как только я отрыгнул пламенем.

— Замечательно! — восхитился Шенк. — Вы абсолютно правильно пьёте этот редчайший сорт! Надо обязательно позволить пламени выйти наружу, иначе послевкусие почти не проявляется!

— Ага... — озадачился я, когда почувствовал во рту рой маленьких шебутных пчёл. Несколько мгновений они пощипывали мне язык, гортань, а потом испарились, оставив едва уловимый медовый привкус.

Я куснул жареные пальцы — такие палочки в кляре с хрустящим содержимым, — проглотил, посмотрел на Шенка. Тот прищурился:

— А теперь скажите что-нибудь.

— И-и-ирря! — вырвалось изо рта. Это что за хрень?! — Иккрря!

Хохочущий маг вытер слёзы, протянул руку:

— Сделайте ещё глоток, но уже без закуски. Речь вернётся в норму.

— Благодарю, — выдавил я после того, как проглотил ещё одну порцию волшебства. — Неожиданный э-э... опыт...

— Одно из самых любимых развлечений в старых домах, — улыбнулся волшебник. — Абсолютно безопасное, приятное, безобидное. И почти никогда не повторяется. Сколько бы нас не сидело за столом, каждый произносит что-то своё. Говорят, во времена оны пробовали даже словарь составить, но ничего не получилось.

— Забавно...

— И это только одно из традиционных развлечений, о которых магглорождённые понятия не имеют, — вздохнул Шенк. — Теперь стоит попробовать...

Он окинул взглядом разнокалиберную батарею на столе, хитро улыбнулся:

— Вам какой вкус нравится больше — сладкий, солёный, кислый?

— Сладкий я уже попробовал, солёный тоже. Может, кисловатый?

— Правильный выбор, — согласился Шенк. Он задумался на несколько мгновений, искоса бросил на меня острый взгляд — Значит, попробуем... а почему бы и нет?.. Попробуем «Старый сид»!

Длинная тонкая бутылка, одна из самых красивых среди этого разнообразия форм, плеснула мне в стакан светло-зелёную жидкость, и ноздри тут же уловили запах морских водорослей.

— Одним из компонентов этого виски являются слёзы сирены. Как вы помните из курса Истории магии, последние английские сирены погибли, когда мы громили Великую Армаду, а европейские химеры, созданные для тёплых морей и другой солёности воды, не дают такого отчётливого вкусового эффекта. Так что проникнитесь уникальностью момента, друг мой — вы попробуете один из редчайших на сегодняшний день напитков!

Уникальное виски вызвало в памяти море — уже после первого глотка я ощутил себя на морском берегу, среди гниющих водорослей, выброшенных прибоем ракушек и странных вещей с другого конца света. Я вдохнул запах йода, старого дерева, прелой листвы, кашлянул огнём, улыбнулся, когда голова стала легко покачиваться в такт ленивым волнам. Ка-айф...

— Самое правильное определение, — кивнул Шенк. Он откинулся в кресле, пригубил свою порцию, выдохнул язык пламени, проследил, как тот струйкой дыма растворяется в воздухе.

— Кстати, Колин, а как ты смог вытащить нас из той дыры?

— Волшебное Зрение, — лениво протянул я. — Увидел раппорт, который привязал ваш семейный ужас на входящих. Там ловушка, мистер Шенк, которую не пройти.

— Но ты прошёл?

Я медленно покачал головой — и не лениво ему об этом болтать?

— Вырвался, не прошёл. А точнее даже просто сбежал.

— И опять спас мне жизнь...

— Сочтёмся, — улыбка наползла на физиономию быстрее, чем я успел сообразить, что отвечаю: — Виски из ваших подвалов.

— Договорились, — старик ухмыльнулся в ответ. — Как ты смог найти выход?

— Я же говорю — увидел. Дар у меня такой проснулся после живительных Круцио, мистер Шенк...

Я прикрыл глаза, поёрзал в кресле, умащиваясь поудобнее. Ну да, вот прям щас я тебе всё расскажу, хитрец седозадый. Был бы тут пацан, он бы тебе всё как на духу выложил, а мне по саунам погулять довелось, и всякими алкогольными фокусами меня не возьмёшь.

— Только лучше не пробуйте сами, потому что это как-то с ихором связано. Вы и так здорово с магией просели, пока мы там бегали. Страшно было смотреть прямо...

— Мне с кровью шутить нельзя — вздохнул старик. Он заскрипел креслом, позвякал бутылками: — Ну что ж, мистер Криви, теперь то вы понимаете разницу между магической выпивкой и маггловской?

Я заулыбался:

— Да-а, мистер Шенк. Это потрясающе!

— Осторожнее ближайшие часы с колдовством, мистер Криви. Вы ещё слишком молоды, лучше не рискуйте. Зато могу гарантировать, что утром никакого похмелья не будет! Особенно, если сделаете пару глотков огневиски сразу после пробуждения...

Старикан широким жестом указал на бутылки — выбирай, дескать.

— Вот это царский подарок! — я ухватил последнюю, со «Старым сидом», — благодарю, мистер Шенк!

— Ещё раз повторяю: осторожнее в ближайшие часы с колдовством! До встречи, мистер Криви!

И меня швырнуло в открывшийся портал. Бутылку я удержал, но момента выпадения не почувствовал — голова отключилась ещё в полёте. Переоценил я пацанячье тело...

После прихода в себя на домашнем коврике, стало понятно, что опьянение имеет место быть — голова плыла, на душе было спокойно, а во рту вкусно. Таки прав мой работодатель — магический виски намного лучше обычного английского, шотландского, ирландского или какого там ещё самогона.

Я посидел у тёмного камина, с удовольствием глядя, как раскачивается комната, потом вспомнил, что ничего не ел с самого утра, ибо жареные пальцы подводных монстриков едой считать нельзя. Это пусть аристократы всякой фигнёй пробавляются, а мне надо простую крестьянскую еду — сальце, мясце и прочие «витамины ЦЭ» по списку.

Поэтому пришлось усилием воли остановить головокружение (точнее, перестать на него обращать внимание), вывернуться из драконоборского доспеха, и шлёпать под холодный душ. Блин, это уже становится хреновой традицией, купаться в таких условиях! Ну кто мне мешал включить обогреватель перед уходом?!

Холодная вода помогла прийти в себя. Точнее, в какой-то лишь степени помогла — квартира перестала кружиться, осталось только лёгкое покачивание, безопасное при ходьбе, но глупая ухмылка по прежнему наползала на лицо, а мысли были лёгкие и простые.

Ну что ж, вот и ещё один день прожит. Ничего себе такой день — мог ведь пропасть в том месте, куда нас завёл озабоченный возрождением угасшего рода маг. Ещё там, в древнеримских многоэтажках, я вспомнил, что нам рассказывали о подобных карманах во времени-пространстве, которые, дескать, любили некогда создавать великие волшебники. И МакГонагал рассказывала, и Флитвик, и даже мадам Стебель, когда вспоминала, откуда берутся особо чудодейственные материалы для магических декоктов. И рассказывая, все они особенно напирали на то, что в таких местах очень быстро заводится разная магическая хрень, потому что сырая магия влияет на магов, как радиация на людей, так что нормальный волшебник бежит оттуда как можно быстрее — ну прям как я.

Поэтому не известно, что нас там хотело высосать — то ли действительно Родовой Ужас, то ли боггарт-переросток, которого угораздило попасть в изолированное пространство. Впрочем, узнавать мне совсем не хочется, потому что ощущений хватило почти что до усёру. Хватит с меня приключений на ближайшие дни, буду есть, спать и готовиться к возвращению в Хогвартс. А то у меня ещё половина домашних заданий не выполнена, школьный сундук не собран от слова «совсем». Да ещё ко всему прочему я вырос, мать его Круцио. Блин, всю одежду по новой покупать!

После душа я ожесточённо растёрся полотенцем, и так мне понравилось дышать всей кожей, что я остался в костюме Адама. За окном давно стемнело, ночь была тёплой, и припереться ко мне никто не мог. А как припрутся, так я одеться успею — чай, драконоборские шмотки прямо возле камина лежат. Потом уберу. Может быть.

Я пластал окорок, в кастрюльке кипели сосиски, на микроволновке стоял кувшин с молоком, а я радовался жизни и вкусной здоровой пище, которую вот прямо сейчас употреблю.

— Колин Криви! — донеслось неожиданно из-за спины. — Колин, это Бекки. Я могу зайти?

— Конечно, — ответил я на автомате, а потом только сообразил, что одет исключительно в собственную кожу. Магическое виски приятно давило на мозг, поэтому я лишь хихикнул, представив, как она удивится, когда увидит меня такого красивого. Правда, сразу же осознал, что это может оказаться моей последней шуткой — девчонки в Хогвартсе и за меньшее проклинают.

Полотенце лежало рядом, так что я успел намотать его на бёдра, пока зелёное пламя бухало из включившегося камина. Когда фигура в чёрной мантии шагнула в комнату, я улыбнулся и помахал рукой.

— Добрый вечер! Ужинать бу...?

— Ступефай! Инкарцеро!

Магический удар отшвырнул меня к холодильнику, я приложился затылком о холодное железо, сполз на пол, задрав при этом полотенце по самое немогу. Разъярённая фурия приблизилась, и я с удивлением понял, что это моя богиня, только всклокоченная, запыхавшаяся и словно после марша по пересечённой местности.

— Где Колин Криви?!

— Это я, Бекки! Я постарел из-за магического выброса!

— Не лги мне! Где мальчишка?!

— Да глянь мне в глаза, чёрт!

Пасс волшебной палочкой поднял меня в воздух, и я успел почувствовать, как тряпка, стыдливо прикрывавшая чресла, осталась лежать на полу. Ну вот и пошутил, блин! Попытка двинуть руками ещё сильнее стянула магические узы, осталось только зашипеть от боли.

Разъярённая богиня приблизила меня к себе так близко, что мы едва не стукнулись носами, и стало видно, что с девушкой происходит что-то странное. Огромные зрачки, расширенные настолько, что белок едва-едва виднелся тонкой полоской по краям глаза, капли пота, красное лицо, тяжёлое прерывистое дыхание...

— Бекки, тебя что — отравили?

— Силенцио!

Её взгляд шарахнул меня, словно таран — в черноте девичьих глаз я увидел белобрысого пацана, который растерянно озирался на кладбище среди толпы людей, затем появилась МакГонагал в кресле, снова тот же пацан, но с чёрной орхидеей в руках, какой-то хмырь в мантии аврора с сальной улыбочкой на тонких губах, ещё раз белобрысый мальчишка в старой колымаге (так это я??!), жабообразная тётка в коридоре, и наконец голый Аполлон с здоровенным хреном у знакомого холодильника. Что я вижу?!

— Колин??!

— Да, он самый! Бэкки, что с тобой?

— Мерлин!!! Я... я не могу больше!..

Она впилась в меня поцелуем. Я почувствовал, как её горячий язык врывается в мой рот, попытался отодвинуться:

— Бек..! М-м-м!..

Я успел ещё поймать какой-то странный привкус на губах взбесившейся богини — то ли яблок, то ли слив, но через мгновение бешеная похоть разбудила зверя в паху, желание горячей волной бухнуло в голову, и я потянулся к красавице всем телом. Магические верёвки исчезли, я стал рвать её мантию, чтобы скорее добраться до обнажённой кожи. Не разрывая поцелуя, Бекки отчаянно извивалась, торопясь избавиться от чёртового платья, и когда на меня пахнуло прохладой женского тела, в голове мелькнула последняя осознанная мысль — за мгновение до того, как мы слились в единое целое:

— Господи, что же я делаю??!