Человек, который продал мир (джен)

Впервые за несколько лет искренне обрадовавшись рассвету, Гарри вскочил на кровати, и, несмотря на ноющую боль в затекшем от долгого лежания теле, резко повернулся к прикроватной тумбочке и, непонятно зачем, включил светильник. Комнату наполнил неяркий теплый свет. Поправив очки на переносице, Главный Аврор, неспешно подошел к окну, и задернул пыльные шторы, чтоб хоть как-то избавиться от параноидального ощущения, что за ним наблюдают.

Ночь выдалась действительно мучительной. То постоянно ворочаясь в кровати, то наоборот на пару часов застывая в одной позе, Гарри неустанно терзал себя темными мыслями о случившемся в Уайтчепеле. Вспоминал шокированного Блейза, моментально узнавшего почерк маньяка, думал о бледной, едва не потерявшей свою железную выдержку, Еве. Странно, но во время «Мертвой тишины» он не задумывался о том, что чувствует мафиози, когда кто-то заливает кровью ее поселок. Чувствует ли она опустошенность и горечь, когда люди, о которых она заботится и за которых отвечает, гибнут? Может быть, ее чувства схожи с ощущениями Главного Аврора, на глазах которого разваливается Аврорат? Определенно, Еву тоже можно назвать своего рода Главным Аврором, Авроратом которой является бордель.

Вот на этой ноте Гарри понял, что ему нужно или срочно выпить, или немедленно засыпать. Но так как пить одному — признак Блейза Забини, Главный Аврор, хоть и настойчиво пытался заснуть, встал с кровати каким-то разбитым и совершено усталым, словно после ночного дежурства в Аврорате.

Когда старый эльф-домовик поставил перед ним завтрак, Гарри, особо не чувствуя вкуса, сделал глоток горячего кофе и бесцельно уставился в окно. На столе лежал свежий номер «Пророка», но просматривать е хотелось даже первую полосу. Перебирая почту, Гарри обратил внимание лишь на письмо от Клода Тенпенни, которое, впрочем, тут же скомкал и швырнул в ведро.

А ближе к семи часам утра, когда по идее Гарри только должен был проснуться, звенящую тишину нарушил звук дверного звонка, а вслед за ним, как обычно, заорал и портрет Вальбурги Блэк. Прикрикнув на портрет, хоть это и не помогло, Гарри, недоумевая, кто может посетить его в такую рань, на всякий случай сунул в карман волшебную палочку и, щелкнув задвижкой, открыл дверь.

— Я разбудила вас? — спросила Рене Лонваль, выглядевшая совсем не так вульгарно без густо накрашенных подводкой глаз.

— Нет, — сказал Гарри, ловя себя на том, что судя по полному отсутствию удивления, он будто ждал гостю.

— Жаль.

— Проходи, — кивнул Гарри, не зная, зачем. — Знаешь, ты очень вовремя.

Рене вскинула брови.

— Мне нужен собутыльник, — пояснил Гарри.

— Нет уж, спасибо, — протянула стриптизерша, поднимаясь по лестнице. — Я пришла за Декстером.

Ребенок! Гарри совершенно забыл о том, что забрав из «Брайтмура» малыша-Малфоя, оставил того в гостевой комнате, на попечение домового эльфа.

Сердце Главного Аврора подпрыгнуло от волнения. Всю ночь он не слышал ни шума, ни плача из соседней комнаты, поэтому ни разу не вспомнил о том, что в доме он не один. Согласившись, что Рене будет нянькой получше, Гарри не стал возражать.

— Он очень тихо спал, — сказал Гарри, все еще укоряя себя за забывчивость.

— Он всегда очень тихо спит, — резко сказала Рене, открыв двери в комнату. — Видите?

Малыш лежал на широкой двуспальной кровати, укутанный в одеяло и тихонько сопел во сне. Стоило Рене присесть рядом и совсем как котенка, почесать за ушком, мальчик открыл глаза и, узнав ее, потянулся к ней и заулыбался.

— Ты позвонила Скорпиусу и вызвала его в Уайтчепел вчера? — поинтересовался Гарри, уже рассчитывая на положительный ответ. — Когда забирала Ханну из «опиумной дыры»?

Рене кивнула и подняла на руки ребенка.

— Он сам знал, куда ехать, — чуть холодно сказала она. — Когда я позвонила, он был уже в пути.

— Он рассказал тебе, что случилось в Кардиффе?

— Он просил не спрашивать. Я и не спрашивала.

Гарри понимающе склонил голову.

— Дай ребенку поспать, — произнес он, видя, что малыш снова задремал. — А мы с тобой пока поговорим.

— У меня работа, — сухо ответила Рене.

— Я заплачу за каждый час твоего времени, так что ты ничего не потеряешь.

— Я не проститутка.

— Но ведь оплата у тебя почасовая? — улыбнулся Гарри. — Уложи Декстера и спускайся.

Рене послушно опустила мальчика обратно на кровать и укрыла одеялом. Судя по тому, что возилась она с ним пару минут, не больше, младший Малфой не отличался капризным характером и засыпал моментально. Когда Гарри только достал из серванта бутылку огненного виски, Рене уже спускалась по лестнице, немного неуверенно и боязливо.

Без слов указав ей на диван, Гарри прихватил пару стаканов и сел напротив.

* * *

— Давно знаешь Скорпиуса?

— Со времен «первого пришествия уайтчепельского потрошителя». Я поймала его в кабинете мадам Менделлип, он что-то искал в ее документах, — пояснила Рене, сделав огромный глоток виски, даже не поморщившись.

— Ты не сдала его? — вскинул брови Гарри.

— Сдала, конечно.

— И что сделала Ева?

— Приказала его пристрелить.

Присвистнув, Гарри отпил немного из своего стакана.

— И что ее остановило? — спросил Главный Аврор, с интересом глядя на стриптизершу.

— Скорпиус убедил ее, что если она его остановит, то потрошителя не найдет никто. А у мадам Менделлип не было ни единой причины не верить ему, — сообщила Рене. — Как дальше развивались взаимоотношения этих двух криминальных авторитетов я не знаю — меня отправили работать в «Брайтмур». Но связь с Малфоем я не потеряла.

— И как тебе Малфой? — поинтересовался Гарри.

— Он добряк.

— Добряк? Ничего не путаешь?

— Ничего. Я никогда не верила в его причастность к убийству Вероники Дэй, хоть и училась в Шармбатоне, поэтому я не видела Скорпиуса с его темной стороны. Знаете, мистер Поттер, если хотите говорить о Скорпиусе, то говорите не со мной, а со Скорпиусом. — Тон девушки вдруг изменился, а прохладные нотки в голосе не подразумевали собой ожидание каких-либо возражений.

Гарри задумчиво кивнул. Рене тем временем внимательно рассматривала родовое дерево Блэков, в какой-то момент она даже поднялась на ноги и, шепотом читая имена волшебников, водила пальцем по древнему гобелену.

— Это ваша родня? — спросила она.

— Родня моего крестного, от которого я получил этот дом в наследство. А что, нашла знакомые имена?

— Альфард Блэк, — протянула Рене, указав пальцем на портрет крючконосого колдуна. — Я видела его на своем родовом дереве. Он был женат на Сибил Делакур, моей какой-то бабке.

— Ты в родстве с Делакурами? — поразился Гарри. — Я знаком с Флер Делакур.

— Она моя тетя, — улыбнулась Рене. — Правда, я видела ее в последний раз, когда еще жила с родителями.

— Твою маму зовут Габриэль?

Рене кивнула.

— Вы знакомы с ней?

— Я помню ее еще совсем маленькой, не старше десяти лет, — изумился Гарри. — Я и представить не мог, что у нее есть дети!

И уж конечно не мог представить, что от Блейза Забини.

Подумал, что невозможно представить более непохожих друг на друга мать и дочь, чем белокурая Габриэль и знойная брюнетка Рене. Вопросов к девушке накопилось еще больше, и теперь Главный Аврор и думать забыл о том, чтоб обсуждать с ней не менее загадочного Скорпиуса.

— Как сложилась судьба Габриэль? — в первую очередь спросил Гарри, все еще вспоминая маленькую, так похожую на вейлу девочку, которую давно, во время Турнира Трех Волшебников, так опекала красавица Флер.

На точеное лицо Рене набежала тучка.

— У нее все в разы лучше, чем у многих волшебниц Франции, — как-то манерно произнесла она. — Мне и года не было, когда она вышла замуж за чиновника Пьера Лонваля, от которого получила старинную фамилию и ряд предрассудков.

— А твой родной отец? — осторожно спросил Гарри. — Прости, что я спрашиваю, можешь не отвечать.

— Все в порядке, — отмахнулась Рене. — Мама очень редко говорила о нем, я знаю лишь, что он хороший человек, которого природа не наградила отцовским инстинктом. Я всегда считала отцом отчима, у нас никто не было разногласий по поводу того, что я — внебрачный ребенок, рожденный хрен знает от кого.

Рене действительно говорила настолько легко и спокойно, показывая, что Гарри не смутил ее вопросом об отце. Что-то в Рене Лонваль напрягало Главного Аврора, будто какой-то кусочек пазла, создающего ее портрет, был подобран неправильно.

Рене опустила стакан на столик и, не говоря ничего, поднялась на второй этаж, посмотреть, как там ребенок, за которого она, почему то, отвечала. Гарри плеснул себе еще виски и, откинувшись на спинку кресла, задумался.

Чистокровная выпускница Шармбатона с влиятельной родней, скорей всего весьма обеспеченная, довольно красивая девушка, да что уж там — одни гены полувейлы Габриэль и талантливого темного мага Блейза Забини чего стоят!

Вот Рене уже спускается по лестнице, теплый свет лампы освещает ее благородную осанку. Гарри смотрел на девушку, как математик на сложную задачу, а гостья, заметив эту заинтересованность, насмешливо вскинула тонкие брови.

— Неужели я понравилась вам настолько, что вы так и не решитесь моргнуть? — спросила Рене, сев напротив и закинув ногу за ногу.

— Поправь меня, если я не прав, — негромко сказал Гарри. — Ты чистокровная волшебница, наследница уважаемого рода, богатенькая частично-вейла…

— Допустим.

— Ты далеко не глупая, Скорпиус не держит возле себя глупцов.

— Это точно.

— Хитрая, иначе бы не ужилась под крылом Евы Менделлип.

— Мне, конечно, очень приятно, но ближе к сути, — усмехнулась Рене.

— Тогда какого черта ты работаешь стриптизершой? — Выпалив это, Гарри облегченно вздохнув, поняв, что резало ему глаз в образе Рене.

Взгляд Рене похолодел, а губы сжались в тонкую линию. Гарри даже чуть отодвинул кресло от собеседницы, будто боясь, что она на него кинется.

— Потому что судьба наградила меня дерзостью и шикарным телом, — почти нараспев ответила она.

— Врешь, — тут же одернул ее Главный Аврор.

— Во мне недостаточно дерзости?

— Больше, чем у самого дьявола.

— У меня что-то не так с фигурой?

— Она совершенно сногсшибательна.

— У меня маленькая грудь?

— У тебя красивая грудь.

— Ну так смотрите на грудь и не задавайте мне таких философских вопросов, — прорычала Рене, взяв стакан.

Гарри замолчал, скорее, чтоб не злить девушку, нежели из-за того, что интерес иссяк. В глазах Рене искрились нехорошие огоньки, и Главный Аврор готов был поклясться, что она еле сдерживается, чтоб не вытащить из кармана джинсов волшебную палочку.

— Мне пора, — произнесла Рене, несмотря на то, что вернулась в гостиную лишь пару минут назад. — Скорпиус не обрадуется, если узнает, что я с вами откровенничаю.

— Он тебе не хозяин.

— Иногда мне кажется, что хозяин. — Снова поднявшись на второй этаж за ребенком, Рене не удостоила Главного Аврора и взглядом.

Через пять минут она так и не спустилась, наверняка аппарировала вместе с малышом прямо из спальни. Сделав последний глоток виски, и нехотя спрятав почти пустую бутылку обратно в сервант, Гарри, совершенно не торопясь, направился в ванную, чтоб умыться, избавиться от внешних признаков приема алкоголя с утра, а затем, скрепя сердце, отправиться в министерство магии.

* * *

Больше всех остальных ощущений нас свете Скорпиус любил ощущение полудремы, медленно перерастающее в понятную только ему ленивую эйфорию. В таком вялом состоянии он мог и любил проводить долгие часы, особенно, если никто не мешал. Вот и сейчас, лежа на низком диване и несильно сжимая зубами сигарету, он, нельзя сказать, что наслаждался тишиной, но определенно был благодарен судьбе за то, что человеческие голоса, окружающие его, пока молчат.

— Что ты хочешь? — очень лениво, едва шевеля губами, прошептал Скорпиус, услышав робкие шаги.

— В ванной лежит тряпка в крови, — тихо сказала Ханна Бергман, нервно комкая кофту.

— Не трогай ее.

— Убрать ее?

— Я сам. Не пачкай руки.

Ханна осторожно присела на край дивана, боясь разозлить Скорпиуса, настроение которого заставляло ее не на шутку переживать за свою безопасность. Вытащив изо рта сигарету и затушив ее о дно пепельницы, Скорпиус выдохнул густой дым в сторону и бесцветно посмотрел на девочку.

— Когда приедет Лили? — снова спросила Ханна.

— Она не приедет, — ответил Скорпиус. — Я отправил ее домой, к матери.

— Почему? Она тебе не нравится?

— И это тоже. А тебе она нравится?

Ханна неопределенно пожала плечами.

— А где Декстер? — поинтересовалась она.

Скорпиус вопросительно вскинул бровь.

— Твой сын. — В голосе Ханны прозвучали нотки веселого укора.

— Так вот как его зовут, — протянул Скорпиус. — Кто ему имя придумал?

— Рене сказала, что ты.

— Ну это имеет смысл. Я, наверное, был под чем-то психотропным.

— Так где он?

— Думай о школе, с ушлепком я разберусь.

Ханна запустила руку в растрепанные светлые волосы и небрежно заправила несколько локонов за ухо.

— Ты ведь тоже учился в Хогвартсе? — робко спросила она, видно ей было как-то странно называть Скорпиуса на «ты».

— Отличная школа, — саркастично протянул Скорпиус. — Меня из нее выперли.

— За что?

— За то, что я не такой, как нужно. Хогвартс — жалкое подобие школы, если бы у меня был шанс, я бы и не сунулся туда, — с явственным отвращением произнес Скорпиус. — Пять потерянных впустую лет, судимость, отсутствие каких-либо практических навыков, испорченное детство — вот он, результат пребывания в этом притоне грязнокровок и осквернителей магии своими идиотскими способами обучения.

— У меня все будет иначе, — возразила Ханна.

— Правильно, потому что ты будешь учиться в Дурмстранге.

Девочка удивленно вытаращила и без того большие глаза, но Скорпиус предпочел этого не заметить.

— А там будет лучше? — ужаснулась она.

Скорпиус мягко кивнул.

— И будь у тебя шанс, ты бы выбрал Дурмстранг?

— Верно, — подтвердил Скорпиус, привстав на диване.

— А разве дело в школе, а не в человеке? — не отступала Ханна.

— Ты слишком умная для своего возраста, из-за этого можешь стать изгоем, — предостерег Скорпиус. — Ханна, я знаю, о чем говорю.

— У меня может все быть по-другому. Мне может быть не так плохо в Хогвартсе.

— А может и быть, ты не знаешь.

— И ты не знаешь.

Сверля друг друга чуть уничтожающим взглядом, Ханна и Скорпиус пару секунд молчали. В конце концов, Скорпиус, встав с дивана, достал сигарету из пачки и, приблизившись к окну, закурил, будто поставив этим точку в разговоре.

— Я хочу учиться в Хогвартсе, — твердо и смело сказала Ханна, дернув Скорпиуса за руку.

Прошипев что-то гневное, когда рука девочки дотронулась до его светлой кожи, Скорпиус отогнал безумную мысль затушить сигарету маленькой бунтарке о лоб.

— Разве я многого прошу?

— Я не добрый гном, исполняющий желания, — отрезал Скорпиус.

— Но добрый, — почти взмолилась Ханна. — Папа хотел бы, чтоб я училась в Хогвартсе. Он обещал мне.

Скорпиус едва не подавившись сигаретным дымом, не знал: Ханна сейчас умело давит на рычаги жалости или действительно вот-вот заплачет. Надо признать, что девочка оказалась счастливой обладательницей каменной нервной системы и для ребенка, фактически на глазах которого убили отца, держалась большим молодцом, по крайней мере, при Скорпиусе, что того вполне устраивало. Рядом с ним Ханна никогда не давала волю эмоциям, скорее вела себя осторожно и несмело, но сейчас, заметив первые слезинки в ее ясных глазах, Скорпиус не выдержал.

— Что ты хочешь? — прошипел он.

— Я хочу в Хогвартс.

— Я тебя не держу, — буркнул Скорпиус.

Ханна мигом вытерла влажную от слез щеку и взглянула на Скорпиуса, как любопытный бельчонок.

— Это значит, «да»?

— Мне проще пойти у тебя на поводу, подорвать к хренам твою и свою безопасность, менять планы, писать письма с извинениями в Дурмстранг и гадать, через сколько дней тебя выгонят из этого притона, именуемого школой магии, — проворчал Скорпиус.

Неожиданно Ханна крепко стиснула его в объятиях и, уткнувшись носом Скорпиусу в грудь, лучезарно улыбнулась своей маленькой победе.

— Все-все, угомонись, — простонал Скорпиус, пытаясь вырваться из объятий. — Не надо меня трогать… Не дыши мне в грудь, мои легкие чувствуют сквозняк.

— Спасибо!

— Убери руки, женщина. Или я тебе окурок в волосы засуну.

— Спасибо-спасибо!

— За окурок в волосах? Я сейчас передумаю насчет Хогвартса!

Мигом отпрянув от Скорпиуса, Ханна заискивающе посмотрела в его холодные серые глаза, но даже искры раздражения в них не испортили ей радость.

— На будущее, — скрипел Скорпиус, выглядевший после объятий девочки как кот, которого вытащили из воды. — Я как музейный экспонат: мной можно восхищаться, любоваться, смотреть, хотя тоже не особо, но трогать руками меня запрещено.

— Ага, — кивнула Ханна.

— И это была твоя последняя попытка вить из меня веревки.

— Хорошо.

— И не улыбайся.

— Ладно.

— И тряпку в ванной не трогай.

— Окей.

— И не соглашайся со мной все время, меня это бесит, — рыкнул Скорпиус. — И вообще, иди к себе, не зли меня.

Ханна, улыбаясь своим мыслям, послушно пошла в выделенную ей комнату, совершенно не слушая злобное бормотание хозяина квартиры.

— Это не ребенок, а наказание, — шипел Скорпиус, поджигая очередную сигарету. — Слышишь, мелкая стерва, когда тебя увезет Хогвартс-экспресс, я отмечу этот день, как осеннее Рождество! И не улыбайся там, я все вижу! И вообще, кто тебе разрешил прерывать мой трехчасовой анабиоз? Ты что, камикадзе с девятью жизнями?

И, снова улегшись на диван и прикрыв глаза, Скорпиус, вдыхая никотиновый дым, еще долго непонятно на что злился, впрочем, на мгновение, забыв о том, чем ему обернется сорванное головой уайтчепельского потрошителя чаепитие Лартена Джулиуса.