Ты в моих венах (гет)

Задолго до свадьбы Кейт решила: девичнику быть за неделю до церемонии — чтобы те, у кого есть дети, успели найти няню. Лисбон тогда отшутилась, что если кому-то нужен присмотр за ребёнком ради девичника, то они уже слишком стары для таких вечеринок. Кейт, конечно же, пропустила её слова мимо ушей.

Грейс и Уэйн поддержали идею — они как раз брали отпуск на неделю и собирались оставить детей у родителей Грейс, чтобы провести что-то вроде второго медового месяца.

Они добрались до дома Лисбон на арендованной машине, и та встретила их с искренней радостью — обняла крепко обоих и проводила в гостиную. Грейс была в восторге, глаза сияли, и она сразу же принялась хвастаться детьми — впрочем, именно этого Лисбон и хотела. Чем дольше разговор шёл о чужой семье, тем дольше можно было не касаться её собственной. Ни свадьбы, ни всего этого бардака.

Но в какой-то момент Уэйн всё-таки спросил:

— А где Дани?

Улыбка Лисбон чуть изменилась — она заранее знала, к чему приведёт её ответ.

— Она сейчас с отцом. Всего на пару часов.

Глупо было говорить «отец» вместо «Джейн». Они и так знали.

На несколько секунд повисло неловкое молчание, потом Ригсби спросил:

— Ну и как у вас это работает?

— Настолько хорошо, насколько возможно, — ответила Лисбон. — Он отличный отец, и она его просто обожает.

— Это замечательно, — с искренней теплотой сказала Грейс. — Ему всегда нужно было нечто, ради чего стоит жить.

Лисбон отвела взгляд, надеясь, что они не заметят, насколько сильно её задела эта простая фраза. Потому что она пыталась быть для него этим смыслом. Пыталась — и провалилась. Возможно, друзья всё же почувствовали её внутреннюю скованность, потому что в комнате снова воцарилась тишина.

Нарушила её Грейс:

— До сих пор не могу поверить, что ты ничего нам не сказала.

Лисбон закатила глаза:

— Это не то, чем хочется хвастаться направо и налево.

— Но он ведь и наш друг тоже.

— Он ушёл! — выпалила она. — Мне было стыдно, было больно, и проще всего оказалось просто молчать.

— А ему почему не сказала? — вмешался Ригсби.

— Он тогда звонил мне только по пьяни, — призналась она. — Мне не казалось уместным говорить о беременности, когда он вспоминал обо мне только под градусом.

— Но он имел право знать, — мягко, но настойчиво заметила Грейс.

— И теперь он знает, — холодно парировала Лисбон.

Ответ явно не удовлетворил их, но они больше не настаивали. Вместо этого Грейс осторожно спросила:

— Он всё ещё пытается сорвать свадьбу?

Щёки Лисбон вспыхнули.

— Не важно, что он там пытается. Я всё равно выхожу замуж.

Они с Грейс переглянулись — одного взгляда хватило, чтобы уловить суть: Джейн всё ещё не оставлял попыток убедить Лисбон бросить Криса. К счастью, времени на расспросы не осталось — в дверь постучали.

Лисбон тут же вскочила, точно зная, кто пришёл: Джейн вернулся с их дочерью.

— Привет, солнышко, — сказала она, поднимая Дани на руки и целуя в щёку. — Хорошо провела время с папой?

— Да! — радостно воскликнула Дани, сияя от счастья.

Лисбон прижала её к себе с облегчением:

— Отлично. — Она подняла взгляд на Джейна. — Спасибо, что вернул её вовремя.

— Разумеется, — улыбнулся он, но было ясно, что гораздо больше его занимала машина у обочины.

Лисбон решила не тянуть:

— А хочешь знать, кто приехал? — Дани улыбнулась, но промолчала, ожидая, когда мама сама всё скажет. — Тётя Грейс и дядя Уэйн! — Девочка ахнула, и Лисбон, улыбнувшись, добавила: — Иди скорее, они в гостиной.

Как только Дани оказалась на полу, она рванула вперёд на всех парах.

Лисбон взглянула на Джейна, который выглядел скорее развеселённым, чем удивлённым:

— Ну, а теперь твоя очередь — пройти допрос с пристрастием.

Грейс и Уэйн искренне обрадовались, увидев Джейна, хотя встречали его с лёгкой настороженностью — во взглядах читалось слишком много невысказанных вопросов. И всё же обняли его и Дани по-настоящему тепло, прежде чем вновь устроиться на своих местах, а девочка уютно устроилась у отца на коленях.

— Так ты теперь останешься в Лос-Анджелесе? — спросил Уэйн.

— Окончательно, — кивнул Джейн. — Пока моя дочь здесь, я тоже никуда не денусь.

— Собираешься и в колледж за ней поехать? — поддразнил Ригсби.

— Может быть, — усмехнулся Джейн. — А может, и сам попробую поступить в колледж.

— Для начала тебе бы не помешало закончить школу, — отозвалась Лисбон, закатывая глаза.

Это вызвало смех, и даже Дани улыбнулась: все вокруг казались счастливыми. Грейс не могла оторвать взгляда от Джейна и его дочери — их улыбки были одинаковыми.

— До сих пор не могу поверить, что не заметила, — пробормотала она, указав на них.

Джейн подмигнул:

— Не кори себя. Мы же совсем не похожи.

— Но папа, — вмешалась Дани, — я же похожа на тебя!

Он рассмеялся и поцеловал её в макушку:

— Я просто подшучивал над Грейс.

— Зачем?

— Потому что для бывшего копа она уж слишком невнимательна, — пояснил он. — Любой, кто меня знает, сразу бы понял, что ты моя дочь.

Дани просияла, а Грейс бросила на Джейна недовольный взгляд.

— В те времена, когда она была лысым младенцем, всё было не так уж очевидно.

Он пожал плечами:

— С глаз долой — из сердца вон, полагаю.

— Для некоторых, — тихо произнесла Лисбон и тут же отвернулась, не выдержав его взгляда.

Наступила неловкая пауза. Дани, выскользнув с колен отца, перебралась к матери.

Наконец, Уэйн спросил:

— Ты придёшь на свадьбу?

— Конечно нет! — поспешно ответила Лисбон за него. — Мне только этого не хватало: семья Криса, моя семья… и Джейн. Это был бы апокалипсис, выживут только тараканы.

— Не всё так плохо, — с невозмутимым видом возразил Джейн. — Некоторым я даже нравлюсь. Тебе вот раньше нравился.

Лисбон вспыхнула и спрятала лицо в кудряшках дочери:

— Это было бы неуместно, особенно сейчас. Да и ты сам не хочешь там быть.

— На самом деле, я бы предпочёл, чтобы она вообще не состоялась, — ответил он спокойно, словно выбирал блюдо в меню.

Грейс и Уэйн уставились на Джейна, не веря своим ушам, а Лисбон одарила его раздражённым взглядом:

— Ну вообще-то свадьба всё равно состоится.

— До неё ещё семь дней, — с самодовольной улыбкой напомнил он. — У меня ещё есть время.

— Мам, — подала голос Дани, — почему папа не хочет, чтобы ты вышла за Криса?

— Кому-нибудь хочется пить? — поспешно спросила Лисбон, ставя дочь на пол. — Я схожу за холодным чаем.

Она была явно выбита из колеи. Добравшись до кухни, вытащила из шкафа четыре высоких стакана, сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и принялась насыпать в лёд.

— Выйти из комнаты — эффективно, но не слишком тонко, — заметил голос за спиной.

Лисбон вздрогнула и выронила стакан. Стекло с грохотом разбилось о пол.

— Чёрт, Джейн!

Он только улыбнулся:

— Прости. Просто указал на слабое место в твоём плане.

— Заткнись! — рявкнула она, опускаясь на колени, чтобы собрать осколки. — Ты не можешь вот так взять и при всех, да ещё и при моей дочери, заявить, что собираешься сорвать свадьбу!

— Нашей дочери, — поправил он. — И все остальные и так уже знали.

— Дани — не знала! — выкрикнула Лисбон. И тут же взвизгнула от боли — осколок порезал ей палец. — Чёрт!

Она вытащила стекляшку и сунула палец в рот.

— Дай посмотрю, — сказал он.

— Всё нормально! — рявкнула она, но Джейн не отступал — схватил бумажное полотенце и аккуратно зажал палец.

— Где у вас пластырь?

— Верхняя полка в кладовке.

Он подошёл, открыл дверцу, осмотрел коробку.

— Как насчёт пони с блёстками?

Лисбон закатила глаза:

— Да уж, куда деваться.

Джейн вернулся с пластырем — розовым, с нарисованными пони. Осторожно взял её руку и бережно заклеил порез. Но отпускать не спешил — наоборот, большим пальцем нежно провёл по рисунку. Затем встретился с ней взглядом и, не отрываясь, поднёс её руку к губам, поцеловал прямо в пластырь. Она вдруг поняла, что едва дышит.

— Эта кухня… каждый раз мне хочется тебя поцеловать, как только я здесь оказываюсь, — сказал он и, не дожидаясь ответа, притянул её к себе, подтверждая слова делом.

Когда его губы коснулись её, она будто перестала дышать вовсе. Только сердце грохотало где-то в горле, а в ушах стучала кровь. Поцелуй был одновременно нежным и настойчивым, полным того же безумного желания, которое она когда-то любила… и которого так долго ей не хватало. Лисбон провела пальцами по его груди, плечу, добравшись до завитков волос на затылке. Это было… волнующе. Восхитительно. И чертовски неправильно.

— Нет, — прошептала она, отворачивая лицо, когда он поцеловал её в щёку. — Хватит. — Джейн не остановился, и тогда она оттолкнула его. — Я сказала — хватит!

Оба тяжело дышали, но Джейн выглядел вполне довольным собой.

— Когда ты перестанешь меня целовать? — спросила она зло.

— Когда ты перестанешь этого хотеть.

Лисбон молча смотрела на него, уже не зная, как быть.

— Уходи, — попросила она. — Пожалуйста, просто уходи. — Она схватила стаканы и кувшин с чаем и поспешила в гостиную, зная наверняка: всё это ещё далеко не конец.

* * *

Она вполне могла бы оставить Дани на Джейна, отправляясь на девичник. Но это означало бы впустить его в дом на всю ночь. А такого она допустить не могла. Более того — она и на кухню-то больше не собиралась его пускать. Они с Энни оделись под настроение — вечер, алкоголь и попытка не думать, а пятнадцатилетняя девочка из дома через три улицы уже была проинструктирована — с журналом и печеньем караулила дом до их возвращения.

Лисбон с самого начала подозревала, что возненавидит этот девичник. А когда Кейт вручила ей дурацкую пластиковую тиару с фатой и с серьёзным видом заявила, что надеть её обязательно, — сомнений не осталось вовсе. Раздражение усилилось, когда подъехал лимузин, из которого вышли три женщины, которых Тереза едва знала. Видимо, Кейт решила добить состав вечеринки кем-то из офиса — по её мнению, одной Грейс и Энни было маловато.

Лисбон села в машину без особого энтузиазма — не визжала от восторга и не высовывалась через люк, как две другие девушки. Но моментально насторожилась, когда Кейт протянула ей записку.

Тереза,

Повеселись сегодня с девчонками — даже если половина затей Кейт будет тебя бесить. Держись с достоинством и улыбайся: ещё чуть-чуть, и всё это позади. И помни — Лас-Вегас всегда остаётся запасным вариантом.

Люблю тебя,

Крис.

Лисбон невольно улыбнулась, растроганная этой запиской. Такой уж был Крис — всегда находил способ приятно удивить. Листочки с признаниями в любви на ключах от машины, записки на зеркале в ванной с надписью «ты сегодня особенно красивая». Всё просто, но трогательно — мелочи, от которых улыбка появлялась сама собой.

Она аккуратно свернула записку и только тогда заметила на пальце розовый пластырь с пони — тот самый, что наклеил ей Джейн, когда она порезалась. Тогда он подержал её руку, поцеловал ранку… а потом — поцеловал и её саму. Прошла всего неделя с той сцены на кухне, когда она обвила его за шею, обхватила ногами и едва не умоляла взять её прямо на столешнице.

Господи, почему я такая ужасная невеста?

Лимузин высадил их у громогласного, битком набитого танцевального клуба — предельный компромисс, на который согласилась Лисбон, решительно отвергнув Кейт с её идеей устроить девичник с мужским стриптизом. После десяти лет работы в КБР ей тех стриптизёров хватило с лихвой — на всю оставшуюся жизнь.

Внутри клуб гудел — басы били по груди, вспышки огней резали глаза, а толпа молодых людей в откровенных нарядах не столько танцевала, сколько терлась друг о друга в такт музыке, от которой дрожали стены. Как только окружающие заметили фату на голове Лисбон, всё началось: один за другим к ней стали подходить с расспросами о свадьбе. Она стиснула зубы и начала проталкиваться сквозь толпу, всем своим видом показывая, как ненавидит быть в центре такого внимания.

Кейт отыскала заранее зарезервированный столик и сразу направилась к бару за первым раундом. Лисбон опустилась рядом с племянницей и покачала головой:

— Не верится, что мы и правда на всё это подписались.

— На что именно? — хмыкнула Энни. — На то, что ты отмечаешь девичник в танцклубе? Что мы тут вместе? Или на то, что я вообще единственная, кому по возрасту тут можно находиться?

— Всё вышеперечисленное, — поморщилась Лисбон, поправляя глупую тиару. С каждой минутой ей всё больше хотелось сдёрнуть эту чертову штуковину и выкинуть подальше.

Наконец Кейт вернулась с подносом шотов.

— Первый тост за ночь! Для невесты бесплатно!

— Вот и единственный плюс сегодняшнего вечера, — буркнула Лисбон.

Кейт рассмеялась, как и Грейс — обе знали, насколько Тереза не выносит подобного рода вечеринок.

— За Терезу! — провозгласила Кейт. — Самого достойного человека, которого я знаю. Пусть наконец станет по-настоящему счастливой, пусть эта ночь будет её, и рядом окажется тот, кого она любит — и кто любит её. — Она подмигнула. — Но сегодня она ещё свободна!

Послышались визги, и девушки дружно осушили рюмки. Лисбон потянулась следом, чуть отстав от остальных.

Алкоголь обжёг горло, но это было к лучшему — именно то, что ей сейчас было нужно. Очень нужно.

— Уууу! — завизжала одна из девушек, Клэр. — Пошли танцевать!

— Мне нужно ещё пара рюмок, прежде чем я на это подпишусь, — отозвалась Рэйчел.

— Тогда давай выпьем ещё!

— Да, — с куда большей поспешностью, чем ожидали, подхватила Лисбон. — Ещё шотов.

Энни удивлённо посмотрела на тётю:

— Серьёзно?

— Поверь, — ответила Лисбон с тяжёлым вздохом, — единственный способ пережить этот вечер — уйти в алкогольную кому.

Энни фыркнула, пожала плечами и не стала задавать лишних вопросов. Какая разница, по какой причине тётя решила напиться? Они синхронно опрокинули ещё по рюмке, после чего Энни направилась на танцпол — там уже крутились вполне симпатичные парни, с которыми ей очень хотелось познакомиться поближе.

* * *

Пульсирующий ритм барабанов с самого начала отдавался у Лисбон в висках, но текила оказалась на удивление неплохим обезболивающим. После шести шотов она окончательно потеряла из виду всех из своей компании и как-то очутилась у барной стойки. Там она заказала ещё один, и бармен, как водится, поинтересовался её свадьбой. С этого момента разговор стремительно покатился под откос.

— Да, я выхожу замуж за очень, очень хорошего парня. Он такой милый, всё время оставляет мне записки. Правда ведь, это мило? Он любит меня, любит мою дочку… любит меня. Только вот свадьба… Господи, я даже не уверена, где она вообще будет. Я позволила его сестре всё организовать, потому что… потому что я сама не до конца понимаю, что я чувствую. По поводу свадьбы. По поводу того, чтобы выходить замуж. За него.

Бармен поднял брови — кажется, услышал нечто, чего явно не ожидал.

— А что не так?

— Джейн, вот что не так, — пробормотала она, уже слабо разбирая собственные слова.

— Ты влюблена… в девушку?

Теперь Лисбон громко рассмеялась:

— Джейн не девушка! Па-а-атрииик Джеееейн, вот как его зовут! — Она залпом осушила рюмку и довольно выдохнула. — Он отец моей дочери.

Бармен понимающе кивнул:

— Ты всё ещё его любишь.

— Пятнадцать грёбаных лет, — продолжила Лисбон, не обращая внимания на реакцию. — Мы десять лет работали вместе. Он снова и снова рвал мне сердце… а потом просто ушёл. Бросил меня. А теперь вернулся, узнал о ребёнке — и вдруг снова хочет быть со мной. И я не знаю, что думать, что делать. Он такой чудесный с ней… почти как будто и правда изменился. Почти как будто теперь он останется.

— А кто сказал, что он не хочет остаться?

Лисбон пожала плечами:

— Раньше не хотел.

Повисла тишина, прежде чем она снова заговорила — тихо, почти шёпотом:

— Я хочу, чтобы он остался. Ради меня. Я хочу, чтобы он любил меня… Но он не мог раньше. И, боюсь, не сможет и сейчас.

— Он должен перестать путать мне голову! — вдруг выпалила она. — Должен прекратить целовать меня… и заставлять хотеть целовать его в ответ.

Бармен фыркнул, смеясь:

— Девочка, у тебя серьёзные проблемы.

Она не ответила. Он ушёл обслуживать других. Музыка тем временем сменилась: бешеный ритм стих, уступив место новой мелодии — замедленной, гипнотичной, будто вытянутой из сна. И в одно мгновение Лисбон оказалась не в шумном клубе, а где-то в прошлом — на танцполе на свадьбе Чо… Нет, даже раньше. Гораздо раньше. Где-то в глубине её памяти, где их история звучала в каждой строчке.

🎶 Ничто не идёт по плану.

Всё будет разрушено.

Люди прощаются…

Каждый по-своему.

Она закрыла глаза. И вспомнила.

Холод простыней на коже. Его жаркое тело. Губы, оставляющие на ней огненные тропы. Её ладони скользят по его груди — он под ней, весь — её: покорный, желанный. Но уже в следующую секунду он перехватывает инициативу, втягивает в долгий, жадный поцелуй… а потом резко переворачивает её на спину.

🎶 Всё, на что ты надеешься,

И всё, что сможешь подделать. 

Он вошёл в неё, но не двигался. Пульс стучал в висках, в шее, но он лишь смотрел ей в глаза. Она обвила его ногами, пытаясь притянуть ближе, глубже… Бесполезно. И тогда он прошептал:

— Я люблю тебя.

Когда он начал двигаться, это было медленно.

Медленно… и безупречно.

🎶 Оставив утром, 

Найти тебя днем.

Утром она проснулась одна. Холодные простыни, пустая кровать. Это было не в первый раз. Джейн уже уходил раньше. Но тогда он больше не вернулся. И это стало последним прощанием. Больным и красивым.

По щеке Лисбон скатилась слеза. Она ненавидела это воспоминание.

🎶 О, ты в моих венах, 

И я не могу изгнать тебя оттуда.

Твой вкус — всё, что я чувствую 

по ночам на своих губах

Ненавижу эту песню, — подумала Лисбон, но не могла не слушать — заворожённо, почти болезненно. Каждое слово резонировало внутри.

Она знала, о чём поётся.

Знала, каково это — просыпаться с привкусом его поцелуев. С ощущением его прикосновений, ещё живущих на коже.

О да, она знала.

Знала, каково это — жаждать, тянуться, годами ждать. Слишком долго. Каково — засыпать в слезах, прижимаясь к старой рубашке, которая когда-то пахла им.

Она знала.

🎶 О, ты сбегаешь, 

потому что я оказалась не той, кого ты искал.

О, ты в моих венах, 

И я не могу изгнать тебя оттуда.

Лисбон тяжело вздохнула, затаив дыхание в ожидании следующей строчки. Что ещё эта проклятая песня заставит вспомнить?

🎶 Всё изменится,

Ничто не остаётся прежним.

Она смотрела на тест в руке и силой воли пыталась изменить результат.

Нет. Этого не может быть.

Она не может быть беременна.

С тех пор, как она была с Джейном, прошло уже три месяца. С той самой пьяной ночи он больше не появлялся, не звонил, не напоминал о себе — если не считать того звонка. В этом не было смысла. Она не могла быть беременной от него. 

— Что мне делать? — прошептала она сквозь слёзы. — Господи, что теперь будет?

🎶 Никто здесь не идеален, 

Но виноваты все.

Она ждала звонка. Знала, что он позвонит. Это был её шанс — сказать ему. Он бы приехал. Он должен был приехать. Это ведь его ребёнок. Он должен был приехать… потому что она не знала, как пройти через это одна.

И телефон зазвонил.

Она услышала его голос. Пьяный, запинающийся, извиняющийся снова и снова.

— Я не достоин тебя. Никогда не буду. Я всегда буду тебя любить… но я не могу быть рядом.

И слова застыли в горле.

🎶 Всё, на что ты привык полагаться,

И всё, что ты пытаешься уберечь…

Боль. Крики. Слёзы. Ещё боль.

А потом — пронзительный, первый крик.

Она не могла дышать. Хотела услышать его снова.

И вот — влажный, скользкий комочек жизни на её груди.

И она уже рыдала — от счастья, от страха, от любви.

Её девочка. Маленькая, крошечная. Настоящая. Совершенная.

Лисбон провела пальцами по белесым волосикам на голове младенца.

Её девочка.

И его.

🎶 Оставив утром, 

Найти тебя днем

Она затаила дыхание, беря трубку.

— Привет, Джейн, — сказала она, и сердце сжалось.

Пусть только не пьян. Пусть он трезвый. 

Пусть он один…

— Я скучаю по тебе, Лисбон.

Она опустила взгляд на мирно спящую Даниэлу в кроватке.

— Я тоже скучаю.

🎶 О, ты в моих венах, 

И я не могу изгнать тебя оттуда.

Твой вкус — всё, что я чувствую 

по ночам на своих губах

О, ты сбегаешь…

Она смотрела в стену, но ничего не видела. Перед глазами всплывал тот сон, что мучил её две недели назад. Она металась по постели, снова и снова переживая Мексику.

Мексику.

Они зачали Дани во время яростного, злого секса, такого, что забыть было невозможно. Он преследовал её. Всегда. Даже когда она лежала рядом с Крисом, пытаясь хоть что-то почувствовать, прикусывая губу, лишь бы не произнести вслух чужое имя. Почему он всё ещё не выходит у неё из головы?

🎶 Потому что я оказалась не той, 

кого ты искал.

О, ты в моих венах, 

И я не могу изгнать тебя оттуда

Лисбон оглянулась.

Пары медленно покачивались в танце под музыку. Она и Джейн тоже танцевали — дважды. Один раз — под песню, которую она обожала. Другой — под ту, что невозможно забыть. Грустную. Прекрасную. Трагичную. Любовь, оставившая след.

Теперь он был в её венах…

🎶 Нет, я не могу изгнать тебя

Нет, я не могу…

Нет, не могу изгнать тебя

Нет, не могу… 

Она провела большим пальцем по пластырю с пони — до боли, до пульса.

Он был у неё в голове, в венах, в сердце. И от него не было спасения. Он целовал её раны — и тут же доводил до помутнения рассудка. И она ничего не могла с этим поделать.

Она была его. Навсегда. Его рабыня. Его тень. Его собственность.

🎶 Всё вокруг — тьма

И это больше, чем ты можешь вынести. 

Лисбон хотелось знать, что дальше. Но она не могла подняться с лестницы, сидела там, спрятав лицо, и тихо плакала. Даже не понимая, почему. Может, потому что догадывалась: её дочь когда-нибудь испытает ту же боль.

🎶 Вдруг лучик солнечного света, 

Сияя, ложится на твоё лицо.

Твоё лицо. 

Твоё… лицо. 

Они были на берегу. Дани играла в песке, а Джейн сидел рядом, весь растрёпанный, без жилета и ботинок. Ветер трепал его волосы. Он выглядел легко, свободно…и безумно привлекательно.

— Мамочка! — воскликнула Дани, вырываясь из рук отца и бросаясь к Лисбон, чтобы обнять её за ноги. Та наклонилась, прижимая дочь к себе, чувствуя знакомый запах — солнцезащитный крем, соль и песок.

— Папа вернулся, мам! — сообщила девочка с сияющими глазами. — Он сдержал обещание.

— Да, сдержал…

🎶 О, ты в моих венах, 

И я не могу изгнать тебя оттуда.

Твой вкус — всё, что я чувствую 

по ночам на своих губах

Её руки обвили его шею, пальцы утонули в мягких кудрях. Джейн гладил её — шею, плечи, талию… А потом резко поднял, развернул и отнёс на пару шагов к другому кухонному столу, усадив на край. Её бёдра разошлись сами собой, впуская его между ними — и теперь он был чертовски близко.

🎶 О, ты сбегаешь, 

потому что я оказалась не той, кого ты искал.

Но ты всё ещё в моих венах, 

И я не могу изгнать тебя оттуда.

— Я люблю тебя, — сказал он просто. — Люблю… и устал стоять в стороне, смотреть, и не брать то, чего хочу.

— Я обручена, — напомнила она ему.

— Но не замужем, — парировал он.

— Я обручена, Джейн, — отчётливо произнесла она, словно пытаясь напомнить это не только ему, но и себе.

Джейн поднял руку, ласково коснувшись её щеки, большим пальцем провёл по губам.

— Ты не хочешь его. Не по-настоящему. Он — безопасный выбор, но он не будоражит тебя. Он не оставил на твоей душе следа, как я.

🎶 Нет, я не могу изгнать тебя

(Ты — в моих венах)

Нет, я не могу изгнать тебя

О, нет… я не могу…

Лисбон стояла одна — в грохочущем клубе, среди сотен голосов и тел — а в голове звучала лишь одна нота. Последняя. Оборванная. Словно и между ними ещё не всё было сказано.

Джейн был прав. Крис не оставил в её душе такого следа, какой оставил Джейн. Не заполнил её жизнь так, как это сделал он. И, главное, не любил её той же мучительной, невыносимой, больной и почти ненавистной любовью.

Лисбон хотелось, чтобы всё прекратилось. Просто... прекратилось.

Она больше не хотела страдать.

Значит, пора было отсечь эту боль. Прямо сейчас.

Лисбон рванула к столику, чтобы взять сумочку, но её перехватила Кейт.

— Уже уходишь?

— Ага, — пробормотала Лисбон, едва держась на ногах, — я должна ему сказать, что всё кончено.

— Что? Ты бросаешь Криса прямо сейчас?

— Нет! — выкрикнула она. — Джейна! Скажу ему, что с меня хватит, что всё, точка. Больше никаких волшебных сексуальных чар.

Кейт кивнула с нажимом:

— И правильно. Только не сейчас. Не этой ночью. Ты пьяна, ты эмоциональна, ты…

— Нет! — резко перебила Лисбон. — Пятнадцать лет я уже потратила! Не собираюсь терять ни секунды больше!

Она вырвалась, не слушая больше ничего, схватила пальто и вылетела за дверь. К счастью, прямо у входа стояло такси, и ей хватило ясности ума, чтобы выговорить адрес отеля Джейна.

Пора было встретиться с прошлым лицом к лицу.

Такси наконец остановилось у отеля. Тереза с трудом выбралась из машины, щедро переплатив водителю, и, пошатываясь, добралась до номера Джейна. Стучала кулаком в дверь — с каждым ударом всё злее — и напоследок рявкнула:

— Открывай, эгоистичная сволочь!

Последняя фраза, похоже, сработала. Джейн открыл дверь как раз в тот момент, когда она в очередной раз ударила по ней — и та по инерции ввалилась в комнату, чуть не упав.

— Судя по виду, девичник прошёл на ура, — заметил Джейн с усмешкой. — Особенно мне нравится фата.

Лисбон выпрямилась, собралась и уставилась ему прямо в глаза.

— Я пришла сказать тебе, что ты эгоистичная сволочь!

— Что ж, — спокойно кивнул он, — ты это сказала. Всё?

— Да! — воскликнула она… а потом передумала. — Нет!

— Нет? — переспросил он, при этом не перестав ухмыляться. Словно всё это было ужасно смешно.

— Я хотела сказать тебе… — Она запнулась, растеряв все заготовленные по дороге оскорбления.

Джейн только покачал головой:

— Пока ты вспоминаешь, я сделаю тебе чаю.

— Не хочу я чаю, — проворчала она.

— Ну, кофе, конечно, логичнее, но ты же знаешь меня, — отозвался он, наполняя чайник и ставя его на плиту в крошечной кухоньке. Сегодня эта мини-кухня явно пришлась кстати.

Он услышал, как она скинула туфли — наверняка каблуки натерли до чёртиков. Да, он это заметил. Как и слишком короткую для неё юбку. И уж точно — чересчур откровенный вырез. У него было стойкое подозрение, что здесь не обошлось без Кейт. Придётся потом поблагодарить.

Наконец вода закипела, и он протянул ей чашку с ещё дымящимся чаем. Лисбон стояла посреди комнаты — уже немного увереннее на ногах, а фата лежала на полу, мятая и забытая.

— Я вспомнила, — сказала она.

— Прекрасно.

— Я хотела сказать тебе: прекрати.

Джейн протянул ей чай:

— Прекратить что? Пей.

Она всё же сделала пару глотков.

— Прекрати морочить мне голову.

— Не припоминаю, чтобы я этим занимался.

— Конечно, — фыркнула Лисбон. — Например, говорить, что ты всё ещё меня любишь.

— Так я и правда всё ещё тебя люблю.

— Вот! Видишь?! Именно об этом я и говорю — ты опять пудришь мне мозги!

Он снова улыбнулся — спокойно, беззлобно.

— Значит, ты не хочешь принять правду. Любопытно.

— Это не любопытно! Это бесит. Раздражает. И выводит из себя, — выпалила она. — Я столько всего сделала, чтобы хоть как-то собрать свою жизнь по кусочкам, а ты пришёл и снова всё рушишь.

— Рад слышать, что ты трезвеешь, — заметил Джейн. — Пей дальше.

— Перестань указывать мне, что делать, — огрызнулась она… и снова сделала глоток.

— Ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое?

— Да!

— Нет, не хочешь.

— Да хочу я! — вспыхнула она.

— Нет, не хочешь.

— Перестань так говорить!

Джейн покачал головой:

— Если бы ты действительно хотела, чтобы я оставил тебя в покое, ты бы вообще сюда не пришла. Сейчас бы сидела с подругами, праздновала девичник, как положено взрослой женщине. Но вместо этого ты напилась до потери координации, потому что тебя пугает сама мысль выйти замуж за Криса… и ещё больше — то, что ты чувствуешь ко мне. Чувства, которые ты отчаянно пытаешься отрицать. Поэтому мы сейчас и разговариваем.

Она уставилась на него, будто пытаясь осознать всё, что он только что сказал — алкоголь всё ещё мешал.

— У меня нет к тебе никаких чувств.

— Есть.

— Замолчи! — Она ткнула пальцем ему в грудь. — Я не хочу этого. Прекрати.

Джейн перехватил её запястье и резко притянул к себе — точно так же, как накануне на кухне. Но теперь она была неустойчива и куда менее защищена: алкоголь притуплял страхи и ослаблял внутренние барьеры.

— Скажи, чего ты хочешь, — выдохнул он низко, хрипло.

— Я… я хочу, чтобы ты оставил меня в покое, — пробормотала она, глядя ему в глаза.

— И?

— И чтобы ты прекратил… — её голос стал совсем слабым. Она вздрогнула, когда он склонился ближе, их лбы почти соприкоснулись.

— И?

— И… я не хочу, чтобы ты снова меня целовал, — прошептала Лисбон.

Он ухмыльнулся.

— Врёшь.

И поцеловал её именно так, как она просила не делать.

Несмотря на все возражения, Лисбон ответила на его поцелуй с жадной, почти отчаянной страстью. Её пальцы впились в его волосы, притягивая ближе, пока он не прижал её к стене — с глухим, мягким стуком. Он навалился на неё всем телом, и она не осталась в долгу — подалась навстречу, как тогда, в отеле в Мексике.

Но если тогда ими двигала злость, то теперь — жгучая, давно сдерживаемая тоска по друг другу.

На этот раз она оказалась нетерпеливее — прижалась крепче, руки метнулись к его плечам, затем к груди, расстёгивая рубашку с явным намерением — и далеко не деликатным. Джейн усмехнулся сквозь поцелуй, опустился ниже и начал неспешно целовать её шею, водя по коже кончиком языка.

— Мне нравится эта блузка, — прошептал он, аккуратно спуская тонкие бретельки с её плеч, обнажая фарфоровую кожу.

— А я ненавижу. Это Кейт заставила меня её надеть, — проворчала она, уже стягивая с него рубашку и жадно проводя ладонями по его груди, будто не прикасалась к нему целую вечность.

Он коснулся её плеч губами, затем продолжил путь вниз, к ключицам, оставляя за собой дорожку из поцелуев.

— Всё больше уважаю твою подругу, — пробормотал он, обвивая её талию.

— Меньше слов, — отрезала Лисбон, расстегнув застёжку бюстгальтера одним уверенным движением. Он сразу умолк.

Он на мгновение замер, взгляд — на её груди, затем наклонился и коснулся губами. Её резкий, сорвавшийся с губ стон не оставлял сомнений. Он знал, что делает, — и оказался прав: короткий укус, плавное движение языком — и её тело отозвалось сразу.

Лисбон не забыла ничего — ни прикосновений, ни взглядов, ни того, как легко он сводил её с ума. Прошло пять лет, а тело помнило всё. Её руки, до того ласково скользившие по его груди и спине, внезапно опустились ниже — к ремню, пуговице, молнии. Она уверенно скользнула под ткань, сжала его через тонкую материю. Джейн выдохнул резко, прерывисто, будто на мгновение утратил контроль над собой.

— Всё такая же провокаторша, — выдохнул он, отстранив её руку прежде, чем она добилась своего. Он не собирался позволить всему закончиться слишком быстро. Нет — не в этот раз, не теперь, когда она снова была в его руках. Теперь очередь дразнить была за ним.

Он провёл ладонью по её бедру, медленно поднимаясь выше, к внутренней стороне. Под тонкой тканью он ощутил жар и влажность, от которых у него по коже побежали мурашки. Она застонала, когда он стянул с неё трусики, и едва успела перевести дыхание — как его пальцы вновь вернулись к ласкам.

Сначала — лишь лёгкие прикосновения, почти невесомые, как порыв ветра. Они сводили её с ума, оставляя на коже электрические искры, но так и не давали долгожданной разрядки. Она уже готова была оттолкнуть его — и высказать всё, что думает о таких «играх», — как вдруг его пальцы скользнули внутрь. Лисбон откинула голову назад, глухо ударившись затылком о стену, и вцепилась в его плечи, судорожно сжимая ткань рубашки.

Но он снова лишил её разрядки. Резко остановился. Выдернул пальцы, и она вздрогнула — от боли, похожей скорее на отчаяние. Хотела выругаться всерьёз, по-настоящему, но он заглушил её протест глубоким, требовательным поцелуем — с таким жаром, что она едва могла выдержать. Пока она была занята этим поцелуем, он успел расстегнуть молнию на её короткой юбке. Та безвольно соскользнула вниз и упала на пол.

Теперь, стоя перед ним обнажённой, она позволила ему приподнять себя — и обвила его бёдра ногами. Он понёс её к кровати, неуклюже, спотыкаясь о собственные штанины, сбившиеся к лодыжкам, а она в это время целовала его в шею — точно в ту точку, где каждый её поцелуй вызывал у него сдержанный, хриплый стон.

Он без особых усилий швырнул её на кровать. Лисбон попыталась потянуть его за собой, но он не поддался — сначала стянул боксёры, и только потом забрался к ней, позволяя их ногам переплестись.

Она торопила его — ясно давала понять, что с неё достаточно прелюдий. Но Джейн лишь усмехнулся.

Он позволил себе снова изучать её тело — руками, губами, взглядом. Исследовал всё: знакомое и изменившееся. Веснушки на плечах и предплечьях, которых прежде не было — след жизни под открытым солнцем. Растяжки и чуть округлившиеся бёдра — след материнства. Всё это его возбуждало. Каждая черта, каждая перемена.

Потому что теперь она снова была с ним. Снова — его.

Наконец, даже он не смог больше сдерживаться. Джейн опустился между её бёдер и медленно вошёл в неё. Лисбон резко втянула воздух, зажмурилась — но тут же открыла глаза, когда он оказался внутри полностью. Он встретил её взгляд и мягко провёл ладонью по щеке.

— Моя, — прошептал он, прежде чем начать двигаться.

Он делал это медленно. Медленно и с такой глубокой, сосредоточенной страстью, будто хотел, чтобы она до последней клетки поняла: её любят. Без оговорок. Без остатка.

Но и она знала, что делать: едва заметный поворот, приподнятые бёдра — и он вошёл ещё глубже, задев ту самую точку, от которой они оба застонали, не сдерживая себя.

— Патрик, пожалуйста… — прошептала она, подталкивая его пятками в спину, умоляя ускориться.

Джейн уткнулся лицом в её шею, ускоряя ритм. Тепло и теснота её тела — пьянящая, всепоглощающая — сводили его с ума. Он услышал, как у неё сбилось дыхание, почувствовал, как напряглось её тело… и в следующую секунду она застонала, сотрясённая оргазмом, сжалась вокруг него, дрожа в его объятиях.

Это лишило его последних остатков самоконтроля. Стоило только увидеть её такой — полностью отдающейся ощущению, — как он сам рухнул в ту же бездну, накрытый волной собственного наслаждения.

Её глаза были закрыты, дыхание тяжёлое. Джейн смотрел на неё — на раскрасневшиеся щёки, на полуулыбку, затаившуюся в уголках губ, — и не мог не улыбнуться в ответ. Он осторожно наклонился и поцеловал её в лоб. Затем — в веки. И, наконец, нашёл её губы, мягко и долго, будто не хотел отпускать.

Когда он медленно вышел из неё, то сразу же обнял, прижал к себе, не собираясь отпускать ни на секунду.

— Я люблю тебя, — прошептал он ей на ухо.

— Я знаю, — пробормотала она, всё ещё под хмельным дурманом. — Я люблю тебя… Просто жаль, что одной любви мало.