Небесная Кузница Броктона/Brockton's Celestial Forge (джен)

Эми было скучно. Это был очень специфический вид скуки, который она никогда раньше не испытывала. Она считала бесконечную процессию больных и раненых, которая всегда ждала ее, когда она могла добраться до больницы, «скучной», но теперь она поняла, что это было просто утомительно. Такие вещи не считались скучными, не по сравнению с тем, чтобы быть ограниченным одним домом в течение почти целой недели.

По крайней мере, это было лучше, чем камеры содержания в штаб-квартире СКП. Это было… Она покачала головой, изо всех сил стараясь прочистить мысли, которые она варила в себе. Она была так уверена, когда отчитывалась перед директором Суинки и Оружейником. Она попросила о встрече с ними, оторвав их от их безумного управления последствиями банковского нападения. Была темная ирония в том, что она настояла именно на том, что привело её в её нынешнюю ситуацию.

Может быть, было бы лучше, если бы она подождала. Дала себе время успокоиться. Поговорила бы с кем-то еще заранее. Но во всем чувствовалась срочность. Как будто она могла бы что-то изменить, если бы действовала немедленно. Как будто ее фантазии о каком-то секретном куске информации, ведущем к поимке Неформалов, на самом деле стоили черта. Действительно, после того, как она чувствовала себя такой беспомощной в банке и после этого, она просто хотела чего-то добиться.

Вот что побудило ее срочно позвонить дяде Майку, пока они снимали чертов гипс. Это было маловероятно. Он не поддерживал связь с семьей, и у неё не было его номера. Она едва помнила город, в который он переехал. Звонок в справочную не должен был сработать, но ей повезло что там был его домашний номер, и он, опять-таки повезло, был дома, когда она звонила. Она чувствовала себя неловко по телефону, но он понимал. Но не был удивлен. Он как будто ожидал, что её ситуация достигнет апогея. У неё не было времени говорить, но он обещал навестить её, чтобы рассказать то, что она отчаянно хотела узнать.

В то время она больше всего беспокоилась о том, как объяснить всё Кэрол, когда появится её дядя. Оглядываясь назад, это казалось почти оптимистичным беспокойством.

Директор Суинки и Оружейник, по крайней мере, поняли серьезность того, о чем она должна была сообщить. Они хотели знать всё. Всё до последней детали. Гораздо больше, чем она на самом деле хотела рассказать. А потом она узнала о детекторе лжи Оружейника. Она вспомнила панику, когда узнала, что сидела под тем, что фактически было полиграфом в течение всего интервью.

Она пыталась вернуть всё обратно к предупреждениям, предсказаниям об атаках АПП и Бакуды, но они продолжали фокусироваться на других деталях. Его оценке местной СКП и Протектората. Его заявлениях о её семье и точности его предполагаемой силы умника. Точной природе его способностей.

Она думала, что это будет просто. У нее была заколка как доказательство того, с кем она встречалась. У неё были подробности его отношений с Неформалами и его планы относительно города. У неё была информация о том, что, по его мнению, планировали АПП. Она ожидала быстрого отчета, за которым последуют быстрые действия от героев города.

Вместо этого ее бросили в камеру строгого режима.

Она не должна была рассказывать им мысли мужчины об их компетентности и психической устойчивости. Она хотела объяснить, почему он не обращался в СКП или Протекторат, что это не обязательно означало, что он был злодеем. Вместо этого они ухватились за этот единственный момент и кружили вокруг всего, что могло бы либо подтвердить, либо опровергнуть его.

Ну, в разной степени для директора Суинки, чем для Оружейника. Оружейник, казалось, почти гордился тем фактом, что было предсказано, что с ним будет трудно ладить и что у него будут плохие отношения с новым технарём. Претензии к директору Суинки были гораздо более серьезными. Если бы она их не упомянула, то, возможно, они бы не сорвали весь брифинг, пытаясь оценить точность и мотивы предсказаний умника.

Или если бы она их не упомянула, то, возможно, этот тупой детектор лжи сработал бы раньше, и она оказалась бы в точно такой же ситуации. Или, если бы намек на связь между Кэрол и дядей Нилом не оказался бы таким уж точным, возможно, не было бы проблемы. Если бы Кэрол не подписала углубленную оценку, чтобы убежать разбираться со своими ошибками, оставив Эми в СКП, то, возможно, всё было бы иначе.

Она только слышала о видах оценок, которые они использовали для проверки на тонкое влияние властелина или скрытника. Это заставило предыдущий отчет казаться приятной беседой за дневным чаем. Назвать это «инвазивным» было бы преуменьшением. Она понимала логику, вопросы и ситуации, намеренно разработанные, чтобы вывести кого-то из равновесия, чтобы они могли проверить на ненормальные реакции. Проблема была в том, что с тем, что она пережила, со всем, с чем она пыталась справиться, она сомневалась, что давала что-то, кроме ненормальных реакций.

Затем было сдерживание. Она тоже слышала об этом. Обычно это длилось максимум пару часов. В городе не было много кейпов, которые могли бы вызвать такие опасения, так что обычно это было просто вопросом протокола. Тебя не «фактически» сдерживали, им просто нужно было, чтобы ты оставался на месте в течение времени, необходимого для того, чтобы все обдумать.

Для неё это не было парой часов. Она вспомнила ту первую ночь, когда она медленно поняла, что её не выпустят. Что никто не придет за ней. Она не хотела спать. Сон был похож на признание того, что ситуация реальна. Что её держат по какой-то реальной причине, а не просто по бюрократическому требованию.

Наконец, охранник сказал ей, что ей следует спать. Она не знала, было ли это нарушением правил или нет. Он звучал сочувственно, когда сказал, что она не выйдет этой ночью. Что ей, вероятно, следует отдохнуть. Она запросила больше информации, но ответа не последовало. Вот тогда она наконец сдалась и позволила себе поспать.

На следующий день, когда ей дали сменную одежду, завтрак и материалы для чтения, она поняла, насколько всё плохо. Она находилась в длительном содержании, что случалось только тогда, когда они находили что-то не так. Это её ужаснуло. Это всё ещё её ужасало. Не потому, что она беспокоилась, что её завластелинили. Не было никаких причин так думать.

Нет, её беспокоила мысль, что они что-то нашли о ней. О её отце или её силе или её… чувствах. Какой-то намек на то, что она так старательно держала в тайне, выставили напоказ, потому что её протащили через процедуру, специально разработанную для раскрытия такого рода секретов.

И ей нечего было делать, кроме как волноваться. Волноваться, томиться и пытаться отвлечься книгами, журналами и закусками, которые они давали. Два дня неспособности отвлечься от того, что может её ждать, если её когда-нибудь выпустят, а потом у неё внезапно появился новый повод для беспокойства.

Она могла слышать взрывы даже внутри своей камеры. Учитывая, насколько изолированными были камеры содержания, это, вероятно, означало, что само здание было поражено. То, как мерцали огни, когда зданию, вероятно, пришлось перейти на аварийное питание, еще больше подчеркивало серьезность ситуации.

Не нужно было быть умником, чтобы увидеть, что происходит. Это было именно то, о чем её предупреждали, но это все равно произошло. Они сделали все возможное, чтобы изолировать её от любого впечатления от происходящего, но она могла сказать, что в остальной части здания царила паника. Паника, которая не проходила со временем. Она просто затвердела и стала частью фона каждого её взаимодействия с охранниками или агентами, ответственными за её оценки.

Предупреждения не помогли. Или они не оказали достаточного влияния. АПП атаковали. Они смогли освободить Луна. Они определенно нанесли удар по штаб-квартире СКП. И там были раненые. Десятки, может быть, сотни раненых, и она ничего не могла для них сделать. Не тогда, когда её заперли по какой-то безумной причине, о которой они даже не сказали ей.

Раздражение и гнев были желанным шансом отвлечься от постоянного беспокойства. Если бы она сосредоточилась на том, насколько она была возмущена, она могла бы не думать о том, насколько пугает её вся эта ситуация. Она всё ещё была заперта в этой дурацкой камере, в то время как люди, вероятно, умирали…

Нет, в то время как люди определенно умирали. Пациенты, которых она обычно лечила, не перестали нуждаться в помощи только потому, что она была заперта. Каждую минуту, пока её держали в изоляции, появлялся еще один человек с неизлечимой болезнью или критической травмой, который оставался без лечения. Тот факт, что атака АПП создала бы еще больше пациентов, просто еще больше усугубил и без того плохую ситуацию.

С такими мыслями она не могла наслаждаться ни одним из удобств, которые они предоставляли в качестве способов скоротать время. Как она могла читать или расслабляться, когда знала, что происходит? Хуже того, когда они конкретно ничего не говорили ей о том, что происходит, оставляя её додумывать детали из собственного воображения.

Она проводила время, отслеживая всё, что они делали. Каждый раз, когда они проверяли её, каждый вопрос, который они задавали, всё. Это была смесь отчаянной надежды, что какая-то часть этого может помочь ей освободиться, но в основном это было потому, что у неё не было других продуктивных дел.

Это помогло ей распознать смену тактики. В понедельник вопросы, которые они задавали, изменились с того, что казалось общими проверками, которые проводились для галочки, на более направленные и серьезные оценки. Незаинтересованный техник СКП с планшетом был заменен серией суровых медицинских специалистов, которые, казалось, оценивали каждое её движение и жест, обычно в окружении старшей представительницы Молодежной Гвардии, которая продолжала направлять вопросы, касающиеся аспектов её работы и домашней жизни.

Это было то, о чем ей было почти неловко говорить. Она слышала о Молодежной гвардии. А точнее, она слышала, как Стражи жаловались на Молодежную гвардию. Вся организация нависала над ними, как постоянная угроза. Скажи или сделай что-нибудь не так, и они будут ждать, чтобы налететь и превратить твою жизнь в ад. Вмешиваясь во все, от того, как должен выглядеть твой костюм, до занятий, которые ты посещаешь, и того, как планируются твои патрули.

Это были истории, которые напрягали её, а это было последнее, что ей было нужно. Она могла просто представить себе, что какой-то всплеск паники будет неправильно истолкован, и ей внезапно придется носить с собой секундомер и отслеживать время, проведенное в больницах.

По крайней мере, так она думала. Старшая женщина, миссис Гаррик, хотела узнать подробности ее работы, но было трудно думать о обеспокоенной реакции женщины в том же свете, что и тирады Висты об ограничениях патрулирования и ограничениях по костюмам. Может быть, это было чувство сочувствия. Не благодарность, она видела достаточно, чтобы это стало бессмысленным шумом, и не снисходительность, которая намекала, что она слишком молода для работы, за которую взялась.

Вместо этого, это было своего рода признание масштаба того, что она делала. Время, которое она тратила. Достаточно ли она спала, пропускала ли она приемы пищи и чем она занималась в свободное время. Вопросы, которые она попыталась бы отмести или, по крайней мере, преуменьшить, если бы она не находилась под постоянным биометрическим анализом. Помогло то, что они не были сформулированы так, будто она делала что-то неправильно. Вместо этого женщина, казалось, признавала, как легко эти вещи могут ускользнуть с той работой, которую брала на себя Эми. Она была настолько честна в вещах, насколько могла, и надеялась, что не закапывает себя ещё глубже с каждым словом.

Затем приехал ее дядя Майк. Она понятия не имела, что он приедет. Он сказал, что приедет так скоро, как только сможет, но она представляла, что это означало недели, а не дни. И уж точно не тогда, когда она была в центре запутанного беспорядка властелин-сдерживания и оценок. Когда она поняла, зачем он тут, что всё будет записано и проанализировано, она почти запаниковала. Это было последнее, что ей было нужно, в дополнение ко всем её опасениям о том, что он может ей сказать.

Она не была уверена, как ей удалось это пережить. Подтверждение всех твоих худших страхов на камеру, а затем добавление подробностей о том, как Маркиз, как её отец был пойман. Это было слишком. Или почти слишком. Если бы не её дядя Майк, который сообщил ей новости…

Эта мысль все еще заставляла её улыбаться. Или почти улыбаться. По крайней мере, она заставляла её чувствовать себя так, будто она улыбается. Она не знала, понимал ли он, что это для неё значит. Что её тетя Джесс ХОТЕЛА удочерить её. Что она была готова бороться с Кэрол и тетей Сарой из-за этого. Мысль о том, что она могла оказаться не с тем человеком, который лучше всех мог бы о ней заботиться, но с теми, кто действительно хотели, чтобы она стала частью их семьи.

Она никогда не думала об этом. Никогда даже не представляла себе этого. Как бы сложилась её жизнь? Флер всегда была «крутой тётей» для «серьезной тётей» Сары. Она помнила маленькую квартирку, которую Джесс делила с дядей Майком. Если бы она поехала с ними, остались бы они там или нашли бы место побольше? Как бы сложилась её жизнь?

Одна лишь мысль о том, что все могло быть иначе, давала ей возможность сосредоточиться. Что-то, что уравновесило ужасное подтверждение того, что её отец был одним из самых страшных преступников в истории города. Может быть, она смотрела на свою покойную тетю сквозь розовые очки. Может быть, дядя Майк пытался заставить её почувствовать себя лучше, но с тем, как он все объяснял, с эмоциями, которые, казалось, были связаны с этим, она сомневалась в этом. Он казался совершенно искренним.

И, может быть, Джесс не умерла бы, если бы Эми была с ними. Или, может быть, это случилось бы в любом случае, и было бы гораздо больнее. Тогда она осталась бы в Броктон-Бей? Ушла бы с дядей Майком? Она не знала. Она не могла знать, но одного факта, что было «может быть», было достаточно, чтобы изменить ситуацию.

И в этом «может быть» они с Вики не были бы сестрами. Что это могло бы значить… она не хотела останавливаться на этой части. Это казалось слишком близким к тем деталям, которые изначально втянули её в эту историю.

Мысль о том, как всё могло бы быть, была не единственным, что поддерживало её дух… ну, не столько поддерживало её дух, сколько не давало ему упасть ниже пола. Ничто в этой ситуации не могло на самом деле поднять её дух, но некоторые моменты облегчали ее переживание. Такие моменты, как регулярные визиты Штурма.

Он был первым человеком, с которым она заговорила о своем отце. Он был там и всё знал, так что не было похоже, что всё могло стать еще хуже от того, что она выплеснула ему душу. И то, как он отреагировал, что он подразумевал…

Он никогда не подтверждал её подозрения. Она слишком боялась спросить напрямую, а он уходил от вопроса, всегда формулируя все как понимание героем культуры злодеев. Как будто у какого-то героя может быть такой уровень понимания. То, как отреагировала Батарея, когда она поняла, о чем они с Штурмом говорили, было для Эми подтверждением, но то, что это на самом деле значило, всё еще было чем-то, с чем она боролась.

Штурм почти наверняка был злодеем. Он был, в какой-то момент. Но теперь он не был. Она знала его репутацию. Непочтительный, незрелый и безрассудный, но не плохой. И в его голосе было настоящее сожаление всякий раз, когда он намекал на детали той прошлой жизни. Она не знала точно, что он сделал, но Протекторат был готов дать ему еще один шанс. По-видимому, они это сделали. И если то, что она уловила, было верно, они делали это часто.

Она не была уверена, как ей следует это переварить. Было достаточно сложно иметь дело со всеми тестами и собеседованиями, без чего-то еще, что могло повлиять на результаты того, что они искали. Она действительно беспокоилась, что её жизнь продолжит подкидывать ей неожиданные повороты, которых будет достаточно, чтобы превратить тесты в хаос и держать её в здесь на неопределенный срок.

По крайней мере, это было смягчено. Когда её вывели из камер содержания и спустили в автопарк, она на самом деле задалась вопросом, не освобождают ли её. Никто не ждал её, чтобы встретить, но если они собирались высадить её у её дома, она не собиралась жаловаться.

Но этого не случилось. Не отпустили, просто перевели в другой вид содержания. Но все равно это было лучше, чем одиночная комната с постоянным наблюдением и минимальной приватностью. Хотя в результате она перешла из слишком маленького пространства в определенно слишком большое.

Дом, вероятно, не был предназначен для сдерживания. Ну, не только для сдерживания. Она не могла себе представить, что такого рода ситуация возникала достаточно часто, чтобы им понадобилось целое поместье для этого. Судя по количеству спален, это, вероятно, были помещения для приезжих агентов или подрядчиков или что-то в этом роде. Были изменения, которые явно были сделаны недавно, например, дополнительные замки, камеры видеонаблюдения и матовая пленка, закрывающая вид из любого из окон, которые могли выходить на улицу, но это определенно был дом, а не камера.

Достаточно было иметь ванную комнату соответствующего размера с ванной, чтобы на мгновение простить СКП. Почти неделя жизни с размещением в изоляторе не была тем, на чем она хотела бы зацикливаться. То, что казалось безобидным и даже расслабляющим, когда один из Стражей проходил через это пару часов, становилось невыносимым, когда вы застряли там на несколько дней подряд.

В доме также был свой небольшой спортзал. На самом деле это была просто комната с беговой дорожкой, велотренажером и станцией для поднятия тяжестей, но это было приятно после почти недельного заточения. Все по-прежнему было неприятно, но было ясно, что по крайней мере что-то делается в отношении ее случая. Это означало, что это было просто неприятно, а не по-настоящему страшно. Достаточно, чтобы уменьшить её страхи, и она могла сосредоточиться на том, насколько раздражающей была ситуация на самом деле.

В конце концов, её пугала не её ситуация. Она переключилась на то, что происходило снаружи в городе. Они перенесли её в дом в четверг утром. Тем же вечером в городе что-то произошло. Они не сказали ей, что именно, и даже Штурм с тех пор избегал этой темы, но она должна была быть глухой и слепой, чтобы не заметить этого. На самом деле, то, как все закончилось, со вспышкой, осветившей небо, сотрясением земли и звуком падающей воды, она, вероятно, заметила бы это в любом случае.

Максимум, что ей удалось вытянуть из назначенного ей агента, это то, что это не было нападением Губителя, но тот факт, что ей вообще нужен был такой уровень подтверждения, доказывал, насколько всё серьезно. Ещё одна катастрофа, и она всё ещё застряла без возможности что-либо сделать. Она давно перестала жаловаться агентам. Они ничего не могли сделать с её ситуацией, и это только заставляло всех чувствовать себя хуже.

Штурм посетил её на следующее утро. Он был истощен, но не был таким обожженным, как она видела, когда лечила его раньше. Он не мог говорить о том, что произошло, подразумевая, что он подчинялся прямому приказу, но он навещал её по крайней мере дважды в день с момента инцидента.

Было неприятно не знать, что происходит, особенно с разрозненными отрывками, которые она смогла подобрать. Упоминания о нападении, восстановлении и новых событиях беспокоили её, как и другие обрывки информации, которые она смогла вывести.

У дома был довольно жалкий задний двор. Огороженное бетонное патио с кустистой травой, над которой нависали соседние здания, но после того, как она так долго была заперта внутри, это было похоже на рай. Ей все еще нужно было «присматривать» за ее временем на улице, но свежий воздух был как рай. И было невероятно, как много можно было заметить, даже не имея возможности видеть внешний мир.

Этот свежий воздух был окрашен солью и дымом. Были сильные пожары, и что-то взбалтывало океан до пугающей степени. С близлежащей дороги доносился грохот, поскольку строительные машины двигались почти непрерывно. Иногда она могла уловить обрывки разговоров прохожих, всегда встревоженных тонах, но её проводили внутрь, прежде чем она могла узнать что-то конкретное.

Ситуация была столь же раздражающей, сколь и тревожной. В этот момент попытки скрыть от нее подробности казались бессмысленными, особенно после того, что произошло в субботу вечером.

Сначала она этого не заметила. Возможно, она бы не заметила этого часами, если бы агент, назначенный на дом, не получил экстренный вызов. В этот момент ей пришлось объяснить Эми, что Апейрон установил эффект скрытника, из-за которого фраза «Загадочный Мастеровой» появлялась всякий раз, когда упоминалось его имя.

Это было шокирующе. Более чем шокирующе. Мужчина, которого она встретила в подвале больницы, по-видимому, был ответственен за эффект скрытника, который сбрасывал информацию в головы людей, где бы они ни находились, особенно всякий раз, когда всплывало его имя. Масштаб этого, безумие того, что могло совершить нечто подобное, были ужасающими, но это не имело никакого отношения к реакции агента.

Агент СКП, суровая женщина лет тридцати пяти, которая была назначена к Эми, вероятно, на две из трех смен и решительно отказалась назвать свое имя в строгом соответствии с протоколами, не волновалась. Она даже не была удивлена. Она получила новости одновременно с Эми, и это было похоже на то, что после одного телефонного звонка она отложила их в сторону и двинулась дальше. Как будто идея о технаре, который меняет сознание всех, кто знал его имя, даже не стоила беспокойства.

Даже сейчас Эми пыталась танцевать вокруг прямых ссылок в своих мыслях. Ей не нравилось, как эти слова расцветали в ее сознании всякий раз, когда всплывало имя мужчины. Имя, которого у него даже не было, когда она говорила с ним. Если бы её дядя не сказал ей имя этого кейпа, сработал бы эффект вообще? Это было невозможно сказать.

Она вспомнила того мужчину в его самодельном костюме. Банданы, скрывающие его лицо, явно подержанное пальто и несколько металлических украшений, придающих наряду толику стиля. Неплохая работа для того, что было явно первой попыткой костюма. Эми видела и похуже у других кейпов, но это не совсем то, что вызывает чувство благоговения или почтения.

Он был впечатляющим по-своему. Одно только оружие, которое он производил для Неформалов, было достаточным доказательством этого. Затем было его исцеление, его сила умника, то, как он фактически проигнорировал удар Вики, а затем телепортировался из здания. Любое из этих достижений было серьезным подвигом, и, по-видимому, для него это был начальный уровень.

Если предположить, что он говорил правду о необходимости ресурсов для подготовки к АПП, то ставило ли это его способности на уровень ранних работ других технарей? То, что должно было быть сделано из сломанных приборов и мусора? Если это правда, насколько сильным он был бы, если бы у него было время и ресурсы для создания серьезной технологии?

Достаточно ли сильным, чтобы эффект, который все еще маячил в её мозгу, был для него всего лишь заметкой? Достаточно ли сильным, чтобы это не оказало серьезного влияния на мнение опытного агента о человеке? Достаточно ли сильным, чтобы иметь какое-то отношение к катастрофе в четверг вечером?

Может быть. Она не знала. Честно говоря, она не могла знать. В этом и был весь смысл сдерживания. Ограничение информации, к которой она имела доступ, чтобы её ответы можно было более точно анализировать. Только её не анализировали так часто, как раньше, и она не думала, что это было из-за того, что они игнорировали её случай. Гораздо более вероятно, что ресурсы были отвлечены на что-то гораздо более серьезное. Например, на последствия катастрофы в масштабах города.

Но у нее не было способа быть уверенной. Единственное, что она могла сделать, это собрать воедино то, что она могла из имеющихся у неё доказательств. Что бы ни происходило, это не было давлением на СКП до такой степени, что они не могли выделить хотя бы одного агента для ведения её дела. Это не связало героев достаточно, чтобы помешать Штурму навестить её. Он был уставшим и измотанным, но не раненым или подавленным.

И он приходил с фильмами, книгами и закусками. Фильмы и закуски были оценены по достоинству, но книги были более смешанной кучей. Во время одного раза она подозревала, что он совершил налет на сувенирный магазин Протектората перед своим визитом. Тем не менее, он с большой гордостью вручил ей подписанный экземпляр «Штурм на Броктон: Любимый герой Броктон-Бей его собственными словами». Он также настаивал на том, что результаты онлайн-опроса трехлетней давности были достаточными, чтобы квалифицировать его как любимого героя города, и что это все еще его собственные слова, даже если они могли быть интерпретированы неким автором, работающим в отделе рекламы СКП.

По крайней мере, закуски были хорошими, а фильмы состояли из любимых подборок из его собственной коллекции. Ну, его и Батареи. Она тоже начала навещать, технически в поддержку роли Штурма как Контакт Протектората, но, как и в случае с Штурмом, это было в основном прикрытием.

Батарею на самом деле не беспокоил тот факт, что Штурм проводил время с девочкой-подростком. На самом деле, она, казалось, рассматривала свои визиты в основном как способ уберечь Эми от выходок Штурма. Хотя Эми была рада избежать любых недоразумений, тот факт, что такая возможность даже не рассматривалась, казался смутно оскорбительным. Почему-то она сомневалась, что Батарея была бы так же уверена в себе, если бы на ее месте была Вики.

Или, может быть, это просто её собственное раздражение. Честно говоря, было приятно поговорить с кем-то еще, но Батарея была почти комично плоха, когда дело касалось обычных взаимодействий. Эми знала медиа-тренинг, когда видела его. Она выросла с ним. Еще до того, как Кристал получила свои способности, их обучали тому, как вести себя перед камерами. Именно такое поведение она узнала у Батарей. Идеальная картинка, совершенно правильная и чертовски искусственная. Было похоже, что она всё прогоняла через внутреннюю проверку, прежде чем говорить, следя за тем, как каждое предложение было представительно. Отлично, если вы беспокоились о камерах, но далеко не идеально, когда дело доходило до разговора.

Вероятно, поэтому всё перешло в неловкость после ужина из китайской еды на вынос, который они только что разделили. На кухне было много еды, и тот факт, что они, по-видимому, были не против, чтобы она ею пользовалась, вероятно, означал, что опасения о властелинстве не были достаточно значительными, чтобы держать её подальше от ножей или открытого огня, но половина кухни была заполнена теми непортящимися продуктами, которые, как вы ожидаете, поставляются полевым агентам, а другая половина была заполнена разнообразной вредной едой, которую контрабандой пронес Штурм. Часть из них вывалилась из шкафов, заслужив неприятные взгляды Батареи.

— Тебе они действительно нравятся? — спросила она, глядя на открытые сумки.

— О, да. — Она солгала. — Не могу насытиться. Кто не любит Funyuns или свиные шкварки? — Она схватила колечко кукурузной закуски из пакета и засунула его в рот. Вкус был не неприятным, но Эми пришлось постараться, чтобы убедительно изобразить наслаждение. — Так вкусно.

— Конечно, — сказала Батарея, отступая, пока она упаковывала контейнеры для еды на вынос. Кухня стала домом для множества закусок, которые любил Штурм, но Батарея находила их достаточно отвратительными, чтобы не желать их в своем доме. Конечно, если он брал их от имени Эми, то на самом деле нечего было сказать по этому поводу.

На самом деле, Эми распознала оправдание, когда видела его. Закуска позволяли Штурму притвориться, что Эми делает ему одолжение, чтобы она не чувствовала себя плохо из-за того, что отнимает у него так много времени во время, возможно, чрезвычайного положения в городе.

Конечно, Батарея сделала все возможное, чтобы уравновесить ситуацию. Она была той, кто следил за тем, чтобы у Эми были свежие фрукты, овощи, которые не были из консервной банки или пакета для заморозки, и даже небольшой букет цветов, чтобы поднять ей настроение и придать комнате немного цвета. Она взглянула, чтобы проверить их. Они не были чем-то необычным, просто такими, какие можно найти в супермаркете, но Эми оценила мысль за подарком.

— Кажется, с ними все хорошо, — сказал Батарея, кивнув на вазу на кухонном столе.

Эми кивнула в ответ на беседу, но сделала все возможное, чтобы не привлекать дальнейшего внимания к вазе. Ей было скучно. Даже будучи в таком напряжении, она не могла тратить много времени на беспокойство или раздражение из-за несправедливости своего положения. Кроме того, ей нужно было чем-то заняться.

Поддержание коллекции цветочных черенков в здоровом состоянии стало для нее чем-то вроде маленького проекта. Она никого не лечила после Штурма, а это было больше недели назад. Вероятно, это был самый долгий срок, в течение которого она не использовала свою силу серьезно с тех пор, как она прошла через триггер. После этого была просто бесконечная очередь пациентов, которым нужна была помощь, с осознанием того, что на каждого спасенного ею человека приходилось еще двое, до которых она не успевала добраться вовремя.

Сколько раз она желала перерыва? Какого-то способа избавиться от бесконечного обязательства? Она должна была признать, что никогда не представляла, что все будет происходить таким образом. Вынужденный перерыв, когда она настолько сошла с ума, что была готова предложить медицинские услуги пучку гвоздик.

— Еще раз спасибо, что привезли их, — сказала Эми. — И за еду на вынос.

— С удовольствием. — Она сказала. Снова возникло ощущение, что она отвечает так, как если бы давала интервью в новостях. — Я знаю, что не может быть легко иметь дело с Штурмом так, как тебе приходиться.

— Это не так уж и плохо. — Она сказала: — Я знаю, что он немного… — Она сделала неопределенный жест, и Батарея кивнула. — Но я ценю, что он нашел время, после всего.

— Я уверена, что всё это скоро разрешится, — успокаивающе произнесла Батарея. Эми почувствовала, как ее улыбка стала хрупкой. Она слышала эту банальность бесчисленное количество раз. В этот момент она не имела для неё особого значения.

Раздался звонок от входной двери, и Эми увидела, как нынешний агент СКП впустил Штурма в дом.

— Вечерний надзиратель. Как заключенная? — спросил он.

— Ситуация нормальная, — сказала женщина. — Нечего сообщать.

— Ага, — крикнул он Эми. — Полагаю, они не нашли туннель, который ты рыла из подвала чайной ложкой.

— Он шутит, — Баттери без всякой необходимости пояснила агенту. — И ты не должен так говорить о содержании.

— Почему бы и нет? — спросил он с ухмылкой. — Изменение названия не сделает его менее отстойным. Они засунули Эми за решётку. Может, стоит честно об этом говорить. — Он повернулся к Эми. — Мы всё ещё можем достать тебе полосатую пижаму, и ты всегда можешь изменить своё мнение о губной гармошке, когда захочешь.

Эми увидела, как агент слегка напряглась. Штурм пришёл с настоящей губной гармошкой в качестве шутливого подарка и принялся играть на ней так громко и плохо, что она подумала, что у дежурного агента случится припадок. Батарея убедила его не делать этого, и Эми была решающим голосом за изгнание этой штуки. Она не чувствовала себя настолько мелочной по отношению к агентам, которые просто делали свою работу.

По крайней мере, пока.

— Это место не так уж и плохо, — сказал Батарея. — И так будет ещё только несколько дней.

В этот момент даже не звучало так, будто сама Батарея в это верила. Прошло «ещё только несколько дней» с тех пор, как её перевезли в это место. В каком-то смысле постоянное подчеркивание Шутрмом ужасных и несправедливых аспектов ситуации было более утешительным, чем попытки Батареи преуменьшить значение вещей или заставить её почувствовать себя лучше. Возможно, он иногда перегибал палку, но он, по крайней мере, был готов признать, насколько всё для неё отстойно.

— Надеюсь, что так и будет, — пробормотала она. Она увидела, как Штурм закатил глаза, и слегка улыбнулась.

— Вы что, девочки, съели мою порцию? — спросил он, оглядывая пустые контейнеры.

— Она в холодильнике, — сказал Батарея. — Извини, Эми, но нам нужно бежать.

— Верно. Загруженный день, полный вещей, о которых нам не разрешено говорить. — Он помолчал, затем снова посмотрел на агента. — Эй, а признание того, что у нас загруженный день, само по себе является чем-то, о чем нам также не разрешено говорить?

— Расписания и обязанности членов Протектората не являются частью одобренной коммуникации, — устало сказала женщина.

— Упс. — Он улыбнулся. — Полагаю, это еще один выговор. Придётся написать отчет в трех экземплярах. Нельзя, чтобы Эми знала, что Протекторат занят.

— Пожалуйста, не обращай на него внимания, — сказал Батарея, пока Штурм доставал свою долю ужина из холодильника.

— Да ладно, у девушки и так дел по горло. Не взваливайте на неё невыполнимую задачу, — съязвил он, выхватывая пельмень из одного из контейнеров, прежде чем снова закрыть крышку.

— Всё в порядке, — заверила она Батарею. Затем она замолчала. — Итак, эта «занятость», о которой я не должна знать…

— Буду немного занят утром, но всё равно смогу зайти. Я завезу пончики на завтрак, в том числе те самые медвежьи когти, которые ты любишь, — заверил её Штурм.

Он имел в виду медвежьи когти, которые ОН любил. Конечно, они будут зарыты в коробке с пончиками в ассортименте, и, вероятно, в паре с каким-нибудь одобренным СКП журналом или другими материалами для чтения. Штурм никогда не скупился, когда дело касалось еды для комфорта. Это было фактором в том почему она радовалась, что в этом месте есть свой спортзал.

— Спасибо. И спокойной ночи. Еще раз спасибо за ужин, — сказала она.

— Это не проблема. Мы просто выполняем свой долг, — сказала Батарея.

— Да, за этой надо присматривать повнимательнее, — сказал Штурм. — Отведи от неё взгляд на секунду, и она отправится на секретный остров сокровищ с картой священника, а затем начнет строить для всех нас слишком сложные планы мести.

Батарея закатила глаза, когда выводила Штурма за дверь, остановившись ровно настолько, чтобы агент успела их выпустить и задокументировать их отъезд.

— Эм, я пойду спать, ладно? — сказала Эми, направляясь к лестнице. В ответ она получила короткий кивок, что было примерно тем, чего она ожидала от женщины.

В доме было шесть спален, хотя ни одна из них не была особенно просторной. Она задумалась, если где-то случилась какая-то катастрофа, было бы место такого размера лучше служить операционным центром, или жильем для агентов, или чем-то еще, для чего оно предназначалось раньше?

Вот в чем дело. Она не думала, что это место обычно используется для содержания одного человека в таких обстоятельствах. Может быть, если бы всё было хорошо, но всё было явно не хорошо. Это было похоже на то, как будто кто-то принял решение, которое, вероятно, имело смысл в тот момент, а затем немедленно стало бессмысленным, как только обстоятельства пошли к черту. Каким-то образом у нее возникло чувство, что это повторялось неоднократно в течение всего её содержания.

Она включила свет в своей спальне по выбору. Окно выходило во «двор» дома, то есть оно было одним из немногих, которые не были затянуты полупрозрачной пленкой. И одним из тех, которые не были заперты на замок. Вид был не очень, но, по крайней мере, было чисто. Свежий воздух и настоящий солнечный свет, а не размытые блики, которые она получала почти из каждого другого окна, казались одними из немногих вещей, которые поддерживали её в здравом уме.

Звук заставил её замереть. Она ждала, гадая, не померещилось ли ей это, но потом это повторилось снова. Ее разум закружился от этого клише, но это не изменило того факта, что кто-то бросал камешки в её окно.

Её окно выходило на закрытый двор, когда никто не должен был знать об этом месте, не говоря уже о доступе к нему. Она боролась с возможностями. Что ей следует сделать. Официальный ответ спуститься вниз и сообщить о возможном нарушении дежурному агенту был легко отброшен. Такого рода слепое подчинение было бы сложной задачей полторы недели назад. Прямо сейчас ей, честно говоря, было всё равно.

Что означало рискнуть и выяснить, что происходит. Что бы это ни было, это не может быть хуже, чем застрять здесь, не так ли?

Ну, конечно, это могло бы быть. Она достаточно знала о мире кейпов, чтобы знать это. Тем не менее, это был риск, с которым она могла бы жить.

Она раздвинула окно спальни и выглянула наружу. Она ничего не увидела в темном дворе и ничего не услышала, кроме фоновых шумов города.

— Привет? — прошептала она, вероятно, слишком тихо, чтобы кто-то мог услышать. Она собиралась сдаться, когда красное свечение привлекло ее внимание к небу.

Это была Кристал. Падая почти отвесно вниз с минимальным использованием своих сил, как раз достаточным, чтобы остановить падение. Её кузина остановилась прямо перед окном, паря со слабым красным свечением.

— Эми! — тихо сказала Кристал. — Так приятно тебя видеть. — Она заглянула в комнату. — Тебе безопасно разговаривать?

— Эм, наверное? — прошептала она, оглядываясь на закрытую дверь. — У двери только один агент. Всё должно быть в порядке, пока мы ведем себя тихо.

— Слава богу, — сказала Кристал. Она наклонилась вперед и обняла Эми через окно. — Я так беспокоилась о тебе. Мы все так беспокоились.

Эми почувствовала, что вот-вот расплачется, и сделала все возможное, чтобы сдержать себя. После недели с лишним объятие значило так много для чего-то столь простого. Она шмыгнула носом, прежде чем довериться себе и ответить.

— Как ты нашла это место? Тебе разрешили быть здесь? — спросила она.

— Абсолютно нет, — сказала Кристал, разрывая объятия. Она слегка покачнулась в воздухе, затем создала небольшую платформу силового поля за подоконником, чтобы сесть на нее. — Дядя Майк подслушал, где тебя держат. Мне определенно не положено здесь находиться.

— У тебя будут неприятности? — спросила Эми.

— Думаю, это зависит от того, поймают ли меня. — Она сказала с непочтительностью, которую Эми никогда не видела у своей кузины. При более близком рассмотрении она могла заметить усталость на лице Кристал.

— Ты серьезно? — спросила Эми.

— Полностью, — устало прошептала Кристал. — Эми, у нас только что было собрание команды.

Эми чувствовала себя напряженной. Старые тревоги выходили на поверхность. Что могло быть обсуждено, что могло быть решено за нее. О ней. О том, что стало известно о её отце. О причине, по которой её держат здесь.

— Нет, нет, нет, — быстро сказала Кристал. Эми покраснела, поняв, как много её реакции, должно быть, просочилось наружу. — С тобой все в порядке. Я имею в виду, с тобой всё будет в порядке. Завтра мама будет иметь дело с СКП, чтобы попытаться освободить тебя как можно скорее.

— Тётя Сара? — спросила Эми. — Что… почему она… — Она не знала, как закончить свой вопрос. Впервые за неделю она смогла поговорить с кем-то без правил и контроля информации, нависших над ней, и она понятия не имела, с чего начать.

Кристал вздохнула.

— Слушай, много всего произошло. Не только с тобой, но это большая часть. Я хотела заглянуть к тебе, и дядя Майк знал, где ты, так что… — Она пожала плечами.

Эми сглотнула.

— А дядя Майк… он сказал, рассказал тебе о…

— Твоём отце? — спросила Кристал. У Эми пересохло в горле, но она кивнула. — Да. На самом деле, это дядя Марк рассказал нам о Маркизе, так что мы бы знали до встречи. Эми, мне жаль, что тебе пришлось узнать об этом таким образом. Я даже не могу себе представить, что ты пережила.

— Это было не очень здорово, — пробормотала она. Она подняла глаза на кузину, но не увидела в её глазах ничего, кроме беспокойства. Не той ненависти или недоверия, которых она ожидала. Кристал не ненавидела её. Она сказала себе, что, вероятно, ей не нужно беспокоиться об этом, но это не заставило ее волноваться. Пока она сама не увидела это. — Так что, все знают? И они в порядке с этим? — с надеждой спросила она.

— Все, кроме Вики, — сказала Кристал.

— Что? Почему не Вики? — обеспокоенно спросила Эми.

— Она все еще в Нью-Йорке, — сказала Кристал, только усилив замешательство Эми. — Послушай, вот почему я здесь. Многое произошло, и мне не нравится, что это держат в секрете от тебя. Не для таких важных вещей, как эта. Но это может испортить то, на что они тебя проверяют, так что решать тебе, хочешь ли ты, чтобы я тебе рассказала.

— Как это может всё испортить? На что они вообще меня проверяют? Их вопросы не имеют никакого смысла, — прошипела Эми раздражённым шепотом. Она увидела выражение лица Кристал. — Конечно. Знание того, на что они проверяют, испортит их тесты.

— Извини, — сказала Кристал. — Всё не так уж плохо. Есть и другие вещи, которые влияют на ситуацию, но опять же…

— Если я узнаю, это всё испортит? — спросила Эми.

— Может быть? — сказала Кристал. — Я точно не знаю. Как я уже сказала, мама сделает все возможное, чтобы вытащить тебя отсюда, но я не знаю, сколько времени это займет.

Мама, то есть тетя Сара. То есть не Кэрол. На самом деле, Кристал не упоминала Кэрол. Там что-то происходило. Что-то с Кэрол, а Вики была в Нью-Йорке, и город сталкивался с какой-то загадочной катастрофой, и технарь, который, возможно, был активен всего несколько недель, создал ментальный эффект, который должен быть невозможным, и все вели себя так, будто это было нормально или, по крайней мере, не стоило упоминания.

— Я думала, ты заслуживаешь знать, что происходит, если хочешь. — Кристал покачала головой. — Ситуация отвратительная, но я не хотела, чтобы ты и дальше оставалась в неведении.

Эми снова фыркнула. Это было глупо, что что-то настолько простое так на неё повлияло. Просто иметь выбор. Иметь выбор и знать, что люди работают ради неё. Это имело значение. Большее значение, чем она могла бы выразить словами.

Она могла бы оставить это здесь. Принять слова кузины. Доверься тете Саре, что она вытащит её отсюда и убивать время, тусуясь с Штурмом и Батареей, поедая вредную еду, смотря фильмы и читая журналы. Счастливые скучные каникулы в невежестве.

Нет. Она устала ждать. Хватит скуки и попыток убить время между периодами страха или раздражение, пока ее разум перескакивал с одной гипотетической ситуации на другую. Хватит гипотез. Она хотела узнать правду о ситуации. Даже если это все усложняло, она, по крайней мере, заслуживала этого.

— Пожалуйста, — сказала она как можно тише. — Я хочу знать, что происходит.

— Хорошо, — сказала Кристал, — — Но это может занять некоторое время.

— Поверь мне, у меня есть время, — сказала Эми с легкой улыбкой.