Солнце в тени (гет)

В холодной и сырой пещере, освещаемой двумя факелами, стояло два человека. Осмотревшись, Лео увидел тело женщины. У него сжалось сердце. Лео вслушивался в каждое слово из разговора, при этом стараясь не шуметь и находиться в тени. На миг Лео показалось что один из них, стоявший лицом к нему, заметил его, но не подал виду — это явно был Маркус. Вид у него был жалкий, измученный и истощённый. Маркус взглянул на Лео дважды, когда Виктор отворачивался, и оба раза пытался как бы крикнуть взглядом: "Беги отсюда".

Но Лео не собирался убегать.

— Я спровоцировал Мишель, чтобы не было паники и подозрений. Но она не успела уехать, от неё осталось лишь не догоревшее платье, а от Лео лишь пелёнки... — Виктор с презрением смотрел на Маркуса, но тут его гневную речь прервали.

— Не только пелёнки, ещё руки, ноги и голова, — Виктор резко развернулся на голос, исходивший из темноты. — Твой Лео жив, папа.

Виктор обернулся, его сердце словно рухнуло вниз, к острым камням и разлетелось на миллион осколков. Он был в шоке, и лишь одна мысль билась в его голове:

— Что? Ты? Как ты...

Мощный удар по голове оглушил Виктора, и он рухнул, при этом ударившись головой ещё и о стену. Струйка крови стекла по виску и закапала на каменный пол.

— Нужно выбираться отсюда, — сказал Маркус, выпустив огромный окровавленный камень из рук, гулкий звук падения которого эхом разнёсся в давящей тишине пещеры.

— Мне нужно вытащить её, помоги мне, — Маркус подошёл к Эвелин. Её тело совсем остыло и стало уже коченеть.

Лео аккуратно взял Эвелин за ноги, тогда как Маркус подхватил её под руки. Они несли её осторожно, поминутно оглядываясь вокруг: факелы уже совсем потускнели, и в пещере стало темно. Лео то и дело смотрел на отца, лежащего без движения. Маркус заметил тревогу в его глазах.

— Я сильно ударил его, он ещё долго будет так лежать, — уверенно произнес Маркус.

Но Лео промолчал. Он лишь бросил мимолётный взгляд на Маркуса и продолжал нести женщину.

Её ноги были изрезаны и сильно посинели, впрочем, как и руки. Здесь было жутко холодно и сыро, как успел заметить Лео, а Эвелин была в одном тонком платье. Он был поражён, но решил, что все вопросы задаст, когда они выйдут из этого страшного места.

Ощутив поток свежего морозного воздуха, Маркус чуть не задохнулся от переизбытка кислорода и сильно закашлялся, ему пришлось положить Эвелин на снег, чтобы сесть и прийти в себя.

Лео сильно затрясло от холода, но он всё равно снял свою куртку и накрыл тело.

— Как долго вы находились здесь? — спросил он наконец.

— Я потерял счёт дням в последнее время. Наверное, месяца три...

— Три месяца? — удивлённо воскликнул Лео.

— Думаю так, — отозвался Маркус, всё ещё покашливая. — Эвелин не дождалась буквально один день. Я думаю, Виктор мог помочь и ей.

— Как?

— Виктор отдал мне своё время, не знаю сколько, но это вернуло меня к жизни, ведь я был на грани смерти. Я думаю, ты представляешь, каким я был, — он указал взглядом на свою жену.

— Как же вы смогли продержаться здесь всё это время? Как? Я не могу этого понять...

— Лео, Виктор долго нас мучил, и я думал, что заслужил такое.

— Если бы дядя рассказал мне всё раньше, может, я смог бы...

— Теперь об этом нечего говорить, Лео. Скажи мне одно: ты не видел моих детей? Они в городе? — нахмурившись, перебил его Маркус.

— Кажется, Алан и Лили, верно? — спросил Лео, доставая сигарету из пачки. Он молча зажег её, когда Маркус кивнул.

— Они живы?

— Они живы. Они в городе, Маркус. Думаю, они ищут вас.

— Слава богу... Я рад. Ты никого не предупредил, куда идёшь?

— Обо мне знает только мой дядя. Что ж, я вас спас, думаю, всё кончено.

Маркус потёр свои босые ноги, онемевшие от холода.

— Значит, ты Лео? — спросил он.

— Да, и я думаю, что сделал самое главное в своей жизни, — проговорил парень, выпуская сигаретный дым изо рта.

— Нет, Лео, — ответил Маркус. — Ты сделал только хуже. Спасибо, конечно, ты вытащил нас. Но Эвелин умерла, думая, что я убил младенца. Я двадцать лет корил себя ни за что. Моя жена три месяца страдала от голода и холода, думая, что я заслужил всё это. Лучше бы ты остался сегодня дома.

— Ладно, — просто сказал Лео. Его, руки ещё минуту назад трясущиеся, вдруг перестали дрожать. Голос стал твёрже. Человек перед ним был по-своему прав, он не станет с ним спорить. Ему незачем было оправдываться. — Я понимаю вас. Простите.

— И ты прости, я не должен был говорить тебе этого...— с сожалением сказал Маркус.

— Ладно... Что нам делать теперь? Вы можете запереть его там?

— Смогу, но не думаю, что надолго, он очень силён.

— Хорошо, пока вы будете этим заниматься, позвольте, я отнесу вашу жену в свою машину, как-то нехорошо, что она лежит здесь вот так.

— Хорошо, только поаккуратнее.

Лео поднял тело и понёс к своей машине.

* * *

Алан подошёл к своей заснеженной машине и начал чистить её. Его голые руки тут же пронзил острый холод. За ночь выпало очень много снега. Лили с Гарри помогали ему. Расчистив дорогу, они сели и поехали к месту встречи с Джозефом.

Отъехав от дома, они сразу свернули на главную дорогу, освещаемую фонарями. По дороге Лили успела рассмотреть город. Он был абсолютно пуст — на улице в этот ранний час не было ни души. Кое-где виднелись рождественские украшения, но они не создавали ощущения праздника, впрочем, Лили это нисколько не расстроило. Ей было не до этого. Она рассматривала здания и заглядывала в пустые окна домов. Краем сознания она чувствовала, как Алан сосредотачивается на дороге — Гарри подсказывал ему направление.

Хайгейт был исключительно красивым городом. С главной улицы, которая была на уровень выше улицы справа, идущей вдоль набережной и заканчивающейся их домом, было видно всю красоту реки и приближающегося рассвета. Улица тянулась далеко вперёд, а слева каскадом стояли дома; за высокими зданиями всё равно были видны острые пики гор.

До выезда из города они добрались быстро, учитывая то, что все дороги замело.

Вскоре Алан свернул влево и продолжил движение. Лили в последний раз обернулась и увидела, как забрезжил рассвет, может быть, последний в её жизни. Но, несмотря на это, ей вовсе не было страшно, потому что сидящему за рулем брату страх был неведом. Она чувствовала, как его сердце отбивает чёткий и спокойный ритм, и только она знала, возможно, даже больше его самого, насколько Алан силён. Она снова взглянула на него. Его хмурый серьёзный взгляд был устремлен на дорогу.

"Лили..."

"Я не боюсь рядом с тобой".

"Прости меня, дорогая".

"И ты прости меня".

"Я люблю тебя".

"Люблю".

Алан не смог посмотреть на сестру, решив, что, если увидит её глаза, не сможет сдержать предательских слёз.

Лили заметила, как Алан быстро заморгал, пытаясь прогнать печаль, сжимающую его горло. Она знала, как и Алан, что грусть была вызвана не тенью сожаления, что они так мало были счастливы, а тем, что их счастливая жизнь так внезапно оборвалась. Она чувствовала этот ком в горле и подступающие слёзы. И ещё она испытывала жгучую боль под сердцем.

— Остановись, остановись! — истошно закричала вдруг Лили.

Алан испуганно посмотрел на неё: её пальто было залито кровью. Он резко надавил на педаль тормоза. Машина завиляла и, проскользив ещё несколько метров по скользкой дороге, наконец остановилась. Алан не сразу понял, в чём дело, но осознавал, что сам чувствует неприятный холод под рубашкой. Выйдя из машины, он оглядел себя, Лили же, лишь взглянув на него, потеряла сознание.

— Гарри! Гарри! — закричал Алан. — Она умирает! Она умирает!

— Успокойся, это просто кровь, твоя кровь, она не ранена! — сказал Гарри. Он расстегнул её пальто и белую рубашку. Одежда была вся в крови, но под ней не было ни ран, ни ссадин, ни порезов, ничего.

Гарри похлопал Лили по лицу.

— Очнись, дорогая, всё в порядке.

Лили открыла глаза и снова зажмурилась от боли.

— Боже мой, как больно, Гарри, я умираю? — спросила она, вытянув перед собой руки. — Я умираю, умираю?..

— Детка, взгляни на меня, это я умираю, тебе нечего бояться, — улыбался Алан.

Лили осмотрела себя, аккуратно дотрагиваясь и морщась от боли, и ощупала свой живот. Он был гладким и мокрым от крови. Взглянула на брата, потом на Гарри.

— Нечего бояться? — её голос был слабым и дрожащим. Каждое слово отдавались болью в животе. Она попыталась выйти из машины, Гарри помог ей.

Лили подошла к брату, держась за капот, чтобы не упасть, и начала расстегивать его рубашку. Старый шрам снова раскрылся и рана стала глубже и страшнее, чем в прошлый раз. Нитки, которыми она зашивала её, торчали по краям, словно их порвали.

Алан отвернулся, чтобы она не смотрела на этот ужас. Боли он не чувствовал, лишь неприятное ощущение, что его внутренности вот-вот вывалятся.

— Нечего бояться, Алан? — кровь капала с её рук и рубашки на блестящий снег. Ей хотелось кричать от боли, но ничего, кроме шёпота, не смогла выдавить из себя. Казалось, что её живот вывернули наизнанку, так сильно ей было больно.

— Я отвезу тебя домой... — начал Алан.

— После того, как найдём родителей, — прошептала Лили. Развернувшись, она зашагала обратно на своё место.

Алан застегнул рубашку, не отрывая глаз от сестры, которая начала снимать мокрые от крови пальто и рубашку. Оставшись в одних джинсах и бюстгальтере, она взяла ком снега и вытерла свой живот и руки. Алан снял свою куртку, подошёл к сестре и укрыл её.

— У меня есть другая куртка в машине, — сказала Лили, отказавшись от куртки брата. Её длинные волосы тоже были испачканы. Алан не мог отвести глаз от неё.

— Алан, я думаю, нам стоит поторопиться, — вернул его к реальности Гарри, наблюдавший за ними, прислонившись к машине. Алан взглянул на деда и вернулся на своё место. Когда все уселись обратно в джип, Алан продолжил путь.

— Я надеюсь, вы оба понимаете, с чем вы столкнулись? — спросил Гарри.

— Более чем, — ответила Лили. Её голос становился твёрже.

— Алан, ты ничего не почувствовал, верно? — продолжал Гарри.

— Верно. Что будет, если я умру? — спросил Алан, глядя на Лили.

— Думаю, в конце концов, погибнешь и ты, Лили, — с грустью ответил старик.

— Но почему? Ведь умершие ничего не чувствуют — ни боли, ни страха, — сказал Алан.

— Но при этом твоё тело начнет гнить и распадаться, — сказала Лили, не глядя на брата. — Так, Гарри?

— Так, — с грустью произнёс Гарри.

Оставшийся путь они преодолели молча.