Солнце в тени (гет)

«Это ошибка, ошибка! — всё громче звучало в его голове. — Этого не может быть!». Ошеломляющее чувство вины накрыло его с головы до ног. Он абсолютно не понимал как принять случившееся и, казалось, сейчас сойдет с ума. Мужчина в тёмном пальто шёл, еле-еле передвигая ноги, в сторону городской набережной. Сумерки сгущались, и на улице уже не было видно прохожих. Он свернул за угол и очутился на набережной Хайгейта, медленно прошёл вдоль нескольких зданий, опустив голову и глубоко задумавшись — видимо, далеко не в первый раз был в этой части города и знал, куда направляется. Пройдя ещё несколько метров, мужчина остановился и, осмотревшись, увидел, как из местного бара вышла сразу кучка людей. Он приблизился к бару и зашёл внутрь. Молодая официантка помахала ему рукой, как старому знакомому, но он стоял как вкопанный у входа, не обращая внимания на приветствие. По привычке он бегло осмотрел бар. Сегодня был вторник, и посетителей почти не наблюдалось, только несколько незнакомых женщин и мужчин сидело у стойки. Они бурно обсуждали что-то, смеялись и вовсе не обратили внимания на вошедшего. Только бармен вежливо поздоровался:

— Здравствуй, Маркус, поздновато сегодня.

Он привычно вытирал бокалы и одновременно курил сигару, не обращая внимания на то, что Маркус не ответил на приветствие.

— Здравствуй, — сказал Маркус с грустью в голосе, неуклюже усаживаясь на табурет у стойки бара.

— Мне кажется, или ты тушил пожар, дружище? — спросил бармен.

Маркус промолчал, глядя на стойку, буд-то маленький ребенок, которого спросили о чём-то, в чем он стыдился признаться.

Бармен налил порцию старого виски, бросил в бокал несколько кусочков льда и протянул его посетителю.

— Ты кого-то поймал сегодня, Марк? Людям хочется знать, понимаешь... — сказал бармен, пытаясь заглянуть в глаза Маркусу.

Маркус все же осмелился взглянуть на бармена.

— Теперь все будет в порядке, Эдди...

Эдди, чей пронизывающий взгляд был устремлен на Маркуса, вдруг поменялся в лице. Видимо он что-то понял, и больше вопросов у него не возникло.

— Как скажешь, старина.

Бармен ещё долго что-то бормотал про посетителей и про то, не закрыть ли, мол, ему своё заведение. Маркус же почти не слушал. Невыносимая тяжесть сегодняшних событий давила на плечи, тянула к земле. А вопрос старика Эдди и вовсе растоптал его.

Маркус бросил несколько монет на стойку и допил залпом свой бокал. Он вышел из бара и сильнее закутался в пальто, невзирая на тёплый вечер. Он не хотел чтобы его вновь оглушили вопросами. Лицо у него было узнаваемое, ведь он был начальником полиции. Он опустил руку в карман и нащупал там некий предмет. Крепко сжав его в кулаке, он медленно зашагал домой. Идти было недалеко, но каждый шаг словно давался с большим трудом. Сильнее всего на свете ему хотелось провалиться сквозь землю, испариться, исчезнуть и никогда не знать того, что уже знал. Приближаясь к дому, Маркус заметил девушку, стоявшую у входной двери. Она, увидев его, торопливо пошла навстречу.

— Милый, что случилось? — сказала молодая девушка, нахмурив брови и обнимая его за плечи. Она хорошо знала мужа и предпологала что случилось нечто серьезное.

— Дорогая, — сказал он и сжал предмет в руке ещё сильнее. — Как же так, — проговорил он, опуская голову, и слезы хлынули из его глаз, заставив всё тело содрогнуться. Он опустился на колени и обхватил жену руками, взглянул на нее снизу вверх, и, обращаясь к ее округлому животу, тихо произнес несколько раз подряд:

— Простите меня, простите...

Он начал целовать жену в живот и крепче обнимать ее.

Девушка никогда не видела мужа таким. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Марк... — тихо произнесла она, поднеся ладони к губам, будто в мольбе. Маркус сел на землю. Крупные капли начинающегося дождя били его по лицу. Он достал из кармана то, что причиняло ему жуткую боль, протянул предмет жене и тихо сказал ей:

— Я не смогу с этим жить, Эвелин, — и закрыл лицо руками.

Она взглянула на предмет и тихонько ахнула. Сглотнув ком в горле и поглаживая живот, она села рядом с мужем на землю и обняла его за голову. Эвелин положила маленькую обугленную пустышку в карман кофты. Повернув его голову к себе, она произнесла с горечью в голосе:

— Придётся…

Хмурым холодным вечером Алан, молодой парень, в одиночестве стоял перед длинной пристанью, зажав в руке бутылку виски. Широкая река скрывалась в темноте приближающейся ночи, и лишь старый мутный фонарь со скрипом раскачивался на столбе, освещая небольшой участок берега. Сделав большой глоток, он, с силой размахнувшись, бросил бутылку. Послышался всплеск воды. Алан развернулся и направился в противоположную от пристани сторону. Пройдя несколько десятков метров, он поднял с земли свой мотоцикл и сел на него, забыв прихватить шлем, что валялся неподалёку. Алан сбросил свою черную кожанную куртку и ботинки, оставшись в джинсах и белой футболке. Он завел двигатель и, будто наслаждаясь звуком мотора, откинул голову назад и потянул мышцы шеи, будто предвкушая старт. "Погазовал" ещё немного и спустя миг уже мчался к пристани, быстро набирая скорость, опасно разгоняясь по неровной земле. Алан пригнулся и почти слился с мотоциклом. Земля сменилась деревянной поверхностью, и старые доски городской пристани затрещали под колёсами. Он и не заметил, как позади остались пришвартованные старые лодки и небольшие катера. Приближаясь к краю пристани, лишь сильней надавил на газ — и в следующий миг уже летел прямиком в воду. Он не успел набрать воздуха в лёгкие, потому оказавшись в воде, поначалу испугался, но всё же не отпустил руль. Алан погружался в глубину так стремительно, что практически перестал ориентироваться в пространстве. Лёгкие уже горели от нехватки воздуха, а мотоцикл тянул его всё глубже и глубже на дно реки. Когда он понял, что сознание вот-вот покинет его, то выпустил из рук руль, ногами оттолкнулся от мотоцикла и поплыл наверх, из последних сил пытаясь не вдохнуть воду. Когда его лицо показалось на поверхности, он начал лихорадочно вдыхать, глотая воздух и кашляя. Отдышавшись, Алан повернул голову к берегу и понял, что до пристани не так уж и далеко плыть.

* * *

Лили, молодая красивая девушка, сидела на крыльце дома и ждала. Было уже за полночь, и девушка жутко замёрзла, пальцы её рук начинали неметь — начало ноября и холод приближающейся зимы давали о себе знать. Лили принялась снова звонить брату, но его номер всё ещё был недоступен. Решив, что вполне можно подождать и дома, она поднялась на ноги, но не сдвинулась с места, увидев приближающийся автомобиль. Машина остановилась рядом с домом, и из неё вышел кто-то. Свет фар ослеплял, и она прикрыла глаза ладонью, пытаясь разглядеть приехавшего. Это был молодой человек в насквозь мокрых майке и джинсах, с банкой пива в одной руке и шлемом мотоциклиста в другой. Она решительно зашагала к нему навстречу.

— Чёрт бы тебя побрал, Алан! — выругалась девушка, сердито глядя на брата.

— Я тоже рад тебя видеть, — заплетающимся от холода и опьянения языком проговорил парень, направляясь в дом. Он обнял себя руками, пытаясь согреться, и, одной рукой держа банку пива, пытался сделать глоток.

— Ты можешь мне объяснить, где твоя одежда и почему ты весь мокрый? — Лили шла за ним по пятам, ожидая ответа.

Подойдя к входной двери, Алан пробормотал:

— Прости... Так много вопросов... Ты наверно... Ой...

Дверь им открыл парень и жестом предложил войти.

— Дэнни, спасибо за гостеприимство, — проговорил Алан с ноткой сарказма. Изображая улыбку, он вручил ему банку с пивом и направился в дом. Лили посмотрела на Дэниела виноватым взглядом и вошла вслед за братом.

— Я подожду тебя на кухне, — сказал молодой человек, закрывая за ними дверь.

— Спасибо.

Алан прошёл в гостиную и улёгся на диван прямо в сырой одежде. Кривую ухмылку на лице сменила тоска и усталость в глазах. Он лежал, мрачно разглядывая сестру. Она была, как всегда, ухожена и аккуратно одета. Длинные каштановые волосы были собраны в косу, тёплый свитер и джинсы подчеркивали красивую фигуру. Она стояла, скрестив руки на груди.

— Прости меня. Я ни разу не позвонил тебе за столько времени...

— Да, похвалить тебя не за что, — грустно заметила Лили. Она все ещё злилась на брата и ждала объяснений.

— Почему ты ждала меня именно сегодня? Именно сейчас?

— Дэнни видел тебя в баре у причала. Я поняла, что ты вернулся.

— Ясно, а что же делал там Дэнни? — Алан смотрел на ее реакцию, но Лили и глазом не повела.

— Ладно, прости...Я подумал, не ждала ли ты меня так каждый день, у порога, — Алан слегка улыбнулся. Алан присел на диване и взглянул на фото, стоящие на кофейном столике.

— Я ездил к ней. Её больше нет, — взглядом он указал на фотографию в рамке. На снимке он стоял в обнимку с девушкой.

Алан стянул с себя мокрую футболку, чтобы не показать подступивших слёз.

— О чём ты говоришь?

— Её больше нет. Она умерла, Ли, — он взглянул на сестру, и всё, что он пережил, снова накрыло его с головой.

Лили присела рядом с братом, сжала в руках его ледяную ладонь, а зарем крепко обняла. Гнев моментально сменился жалостью. Ей вдруг стало стыдно, что она была уверена в том, что он просто загулял и не хотел возвращаться домой.

— Мне так жаль... Так жаль, Роуз, милая Роуз, как же так? — она смахнула слёзы.

— Она умерла так и не придя в себя. Она даже не знала... Она ничего не поняла, Лили, — сказал Алан, глядя сестре в глаза.

— Боже, Алан, почему ты уехал один? Почему? Она же мне как сестра...

— Была...

Он крепко сжал её руку и отпустил, показывая, что больше не желает говорить об этом.

Он с трудом поднялся с дивана и пошел в сторону лестницы, ведущей в его комнату.

— Алан! — позвала Лили. — А почему ты весь мокрый? И где твой мотоцикл?

— Закрывал купальный сезон, — ответил он, не оборачиваясь.

Лили проводила его грустным взглядом. Холод его рук до сих пор ощущался на коже. Смахнув слезы, Лили поднялась с дивана и отправилась на кухню.

Там она увидела Дэниела, одиноко сидящего за столом.

— Кофе? — спросил он, поднимая свою чашечку в знак предложения.

— Дэн, Роуз умерла, — сообщила она, пропустив мимо ушей его слова.

— Как? — удивился Дэниел. Они с Роуз хорошо знали друг друга, да и часто отдыхали вчетвером.

— Она так и не пришла в себя, Боже, Дэнни, как же так...

Дэнни обнял ее и они несколько минут стояли так посреди кухни.

— Почему он вернулся в таком виде? — спросил он.

— Мне кажется он хотел покончить с собой, Дэнни...

— А мне кажется он просто хотел искупаться, малыш, — приврал Дэнни, в надежде утешить Лили.

Она взглянула на него и выбралась из объятий.

— Милая, иди спать, я загляну завтра.

— Ты разве не идёшь со мной?

— Нет, ведь Алан вернулся, вам наверняка есть о чем поговорить.

— Прости, мне кажется, или я уловила нотки ревности? — спросила Лили, обнимая его.

— Не кажется, — он слегка улыбнулся. — До завтра, Лили.

Парень поцеловал её в губы и нежно обнял за талию.

— Пока, — прошептала она.

* * *

Войдя в свою комнату, Алан замер на мгновение, так было там чисто и уютно. Он всем телом ощутил тепло, впервые за несколько дней. Заметив своё отражение в зеркале, он ужаснулся: тёмные круги под глазами, уставший вид, грязные волосы, прилипшие ко лбу. Хотелось поскорее смыть с себя все последние события. Зайдя в свою ванную комнату, он сразу посмотрел на шкафчик. Там, на зеркале, всё ещё была приклеена фотография Роуз. Это было самое откровенное её фото в нижнем белье, оставленное ей, когда та была здесь в самый последний раз. После того вечера они виделись всё реже и реже. Она находила причины не приезжать, и он понимал, к чему это ведёт. Однажды она позвала его на их излюбленное место. Это был небольшой холм у леса за городом, на котором стоял заброшенный дом. Они частенько прятались в нём еще в детстве. В тот день они пришли туда в последний раз. Она произнесла робко и быстро:

— Послушай, нам надо поговорить.

— Говори, — отозвался Алан. Конечно, он догадывался, о чём пойдет речь.

— В общем, нам нужно... Я...Наверно, всё кончено.

— Наверно? Или точно? — переспросил Алан, спокойно разглядывая пейзаж, виднеющийся из окна пустого дома.

— Мне тяжело это признавать, — девушка явно переживала. — Но мы должны расстаться.

— Мы ничего не должны. Никому. Это лишь твоё желание, — сухо подытожил он.

— Да, ты прав, — она, подошла к нему ближе, встав на расстояние вытянутой руки. — Прости меня.

— Есть смысл тебя переубеждать? — спросил он, всё так же глядя вдаль, вглубь леса. Он любил её и не мог просто так смириться.

— Ты же знаешь, Ал, я люблю тебя, но мы не можем быть вместе.

— Да почему, чёрт возьми? — он повернулся к ней, схватил за плечи и прижал к стене. — Что такого произошло с тобой? Что?! — он не стал больше скрывать свои чувства и просто действовал инстинктивно.

— Я встретила другого, — ответила она холодно. — Прости.

— Брехня, — выпалил Алан. — Что за чушь ты несешь?

— Это правда, я... Не хочу больше быть с тобой.

Он отпустил её. Взял в руку прядь светлых волос и вдохнул их аромат. Алан смотрел ей в глаза — находясь так близко, что мог разглядеть каждую ресничку. Её голубые глаза наполнились слезами, и она заморгала. Роуз, не сопротивляясь, ждала, когда он отступит, и была готова услышать любые обвинения в свой адрес. Но их не последовало. Он просто попрощался с ней.

— Надеюсь, он заслужил тебя. Раз я уже не заслуживаю, — с горечью прошептал он и отстранился от неё.

— Прошу тебя, прости, — она протянула руку.

— Нет, не проси. — он засунул руки в карманы джинсов и медленно направился к двери.

— Алан, ты тоже мог оказаться на моём месте!

— Но я не оказался, — он отвернулся и зашагал прочь из дома. Он дошёл до своего мотоцикла и сел на него. Глядя, как она смотрит на него из окна, крикнул ей:

— Я отвезу тебя.

Он отвез ее до дома, молча, глотая свою обиду. Он обижался не на себя, ни на нее. Обида, такое чувство, которое не знает виноватых, оно просто возникает, из-за внешних факторов.

Он не стал разбираться в причине ее решения, он прекрасно знал что причина не в другом. Причина в нем, в Алане. Алан был прекрасным женихом этой девушке. Но родители были против их союза много лет. Она просто сдалась. Ее нельзя было винить в этом, она все еще ребенок, ей было всего 17, когда они расставались.

Алан все прекрасно понимал, он лишь хотел чтобы она призналась в этом, и был бы точно уверен что он любил не напрасно.

Алан был обижен на все эти факторы и злился на себя, что поддался этим обстоятельствам. Но он не знал, что Роуз просто больна, и она не хотела чтобы он узнал.

Он узнал только когда она впала в кому, ее младшая сестра ему все рассказала, когда они уже потеряли надежду. Все три недели что она находилась в коме, Алан находился в больнице. И днем и ночью он сторожил ее, а когда приходили родители уходил, принять душ и поесть. Он часами разговаривал с ней, вспоминал все что было между ними.

Но она умерла не приходя в себя.

После похорон он не отходил от её могилы еще два дня. Он не хотел жить, но постоянные звонки от Лили заставляли его вернуться из страшного забытья. Каждое утро он пытался вернуться домой, но не находил силы. В ту ночь у пристани он решил, что если выберется из воды, то вернётся домой. Страх перед смертью вернул его к жизни. И теперь он дома, а Лили рядом. И только Роуз больше нет, и Алан жалел, что отпустил её — и не смог уберечь. С этими мыслями он лёг на кровать и уснул, так и не переодевшись.

С момента возвращения Алан практически не покидал своей душной и тёмной комнаты. Шторы были плотно задвинуты, однако, окно, выходящее на крышу, оставалось чуть приоткрытым. Он частенько вылезал туда чтобы покурить. Особенно любил он выйти на крышу ночью, смотреть на небо, мерзнуть и курить. Алан был на редкость заядлым курильщиком.

Его книги, прежде аккуратно хранившиеся на полках, теперь лежали на письменном столе, занимали всю прикроватную тумбочку и даже валялись на полу, вперемешку с одеждой и всяким хламом. Некоторые из них были открыты и на страницах успела скопиться пыль. Но они так и оставались нетронутыми, будто читатель не смог найти в них ничего, заслуживающего внимания.

Большую часть времени Алан спал, плотно укутавшись в одеяло. В своем категорическом не желании общаться, он не покидал комнаты ни когда Дэниэл приходил к Лили, ни когда Лили коротала вечер в одиночестве. Изредка, пгсреди ночи, Алан мог спуститься на кухню пожевать чего-нибудь. Очень долго на него не влияло ничего.

Алан страдал от тяжелой депрессии.

Лили не сдавалась. Она всеми силами старалась отвлечь брата: готовила ему вкусный ужин, звала посмотреть матч любимой команды по футболу или просто пыталась поговорить с ним. Он, жалуясь на усталость и головную боль, отказывался от всего и вежливо просил не переживать за него, но она прекрасно понимала — больше, чем кто-либо другой. Понимала, как трудно ему вновь влиться в жизнь, без слов знала, что он чувствует, что всё ещё мысленно присутствует там, где навсегда простился с Роуз. Лили порой казалось, что она одна в доме, и тосковала по прежним беззаботным дням, а временами даже потихоньку плакала, но изо всех старалась не показывать своего отчаяния Алану.

Ей было тяжело видеть его таким. Они были очень близки. Алан и Лили были близнецами. Алан с тёмными каштановыми волосами и карими глазами и точно такая же крошка Лили.

В детстве они были словно отражениями друг друга в зеркале. Родители их часто путали, и лишь раздев их догола, понимали, кто есть кто. Они родились в один день, с разницей в тринадцать минут, и с тех пор практически никогда не расставались.

Лили для Алана точно вторая половина. С ранних лет Алан считал, что главное в жизни — не дать в обиду сестру, так его воспитал отец. Детьми они играли на заднем дворе дома, учились в одном классе, делали уроки за одним столом и одновременно засыпали под любимые мультики. Они были неделимы. Когда их отвозили к дедушке с бабушкой, они убегали на озеро, недалеко от дома, и пропадали там часами. ОА если они провинились, их наказывали лишь тем, что заставля, и спать в разных комнатах, и это было самым настоящим мучением. Они друг без друга словно заболевали некой неизвестной болезнью.

Становясь взрослее, они постепенно понимали, что быть вместе не всегда возможно. С появлением новых знакомств и друзей они всё чаще гуляли в разных местах, а потом и вовсе в жизни Лили появился молодой человек, и Алан поначалу даже ревновал. Вскоре и Алан повстречал свою любовь. Но появление вторых половинок в их жизни не отдалило брата и сестру. Их отношения ничуть не изменились, они лишь стали крепче и бережнее.

И лишь смерть Роуз провела незримую черту, впервые разделившую близнецов.

Шли недели, Алан иногда спускался завтракать, но все так же практически не разговаривал. Лили обнимала его и он обнимал ее в ответ. Но ей было холодно от его объятий.

Близилось Рождество, и тогда Лили решила устроить праздничный ужин. Отправившись накануне праздника с Дэнни за покупками, она постучала в комнату Алана. Не услышав, ответа Лили громко крикнула что уходит за подарками. Даже тогда она не услышала Алана.

* * *

Алан сидел на крыше и курил. Снег тонкой коркой облепил крышу и уже было достаточно опасно ходить по ней. Он расстелил толстый плед прямо под окном и сидел там часами, пока от холода не синели руки. Решив, что не справляется со своими эмоциями, Алан хотел расстаться с жизнью, но боялся. Вот уже три часа, он держал в руке лезвие и не мог решиться. Еще мгновение и он бы с силой вонзил лезвие в горло и даже прикоснулся к коже, как вдруг услышал стук в дверь. Его сердце бешено забилось, он закрыл глаза и опустил руку. Он выбросил лезвие в пепельницу и лег на поверхность крыши. Холод острыми клыками впился ему в спину. Тонкая струйка крови из раны на шее, скатилась вниз. Он снова струсил. Успокоившись, Алан проник обратно к себе в комнату и улегся спать.

Веррувшись поздно вечером домой, Лили вновь решительно постучала в дверь комнаты брата и спустя мгновение вошла без приглашения.

— Знаешь, Дэнни придет сегодня с ночёвкой, мы хотим посмотреть фильмы. Не хочешь с нами? — Она присела к нему на край кровати, аккуратно поправляя при этом покрывало.

Алан лежал на спине, уставившись в книгу пустым взглядом.

— Фильмы? — произнёс он неторопливо, не поворачивая головы.

— Да, — осторожно ответила Лили. — Я приготовлю гамбургеры, Дэн принесет пива.

— Пиво, гамбургеры, Дэниел. Звучит отлично, сестра. Во сколько он придёт? — Алан будто немного оживился. Он с силой захлопнул книгу, будто наконец-то нашёл причину это сделать.

— Уже скоро, в семь.

— Хорошо. Тебе помочь? — он искренне хотел отвлечься, но одна мысль не давала ему покоя. Он знал кое-что, точно неизвестное сестре, и сомневался, стоит ли ей рассказывать.

— Конечно,— улыбнулась она, собираясь уходить. Ей не терпелось посидеть втроём, как в старые добрые времена.

Алан остановил её, резко взяв за руку.

— Я хотел спросить, — сказал он.

— Спрашивай, — медленно проговорила она, снова усаживаясь на край кровати.

— Ты ведь давно с ним. Ты до сих пор его любишь? Или это уже привычка? — внезапно выпалил он.

— К чему ты клонишь? — нахмурилась Лили.

— Ни к чему. Просто спрашиваю, — он внимательно рассматривал её лицо, пытаясь по глазам угадать ответ, который и так знал.

— Я не задумывалась об этом. Наверно, люблю, — неуверенно сказала она.

— Я спрашиваю лишь потому, что ты не знаешь, как по-настоящему относишься к человеку. У вас ведь всегда всё хорошо. Это не странно, по-твоему? Может, он неискренен с тобой, дорогая?

— О чем ты, Алан? — сестре не нравился тон разговора. Она насторожённо посмотрела на него.

Алан ждал новых вопросов, но Лили непонимающе смотрела на него, будто услышала оскорбление.

— Ладно, забудь, сестрёнка, — вдруг улыбнулся он. — Я не хотел тебя обидеть.

Он успокаивающе провёл рукой по её щеке.

— Спускайся, — проговорила она, немного озадаченная, и вышла из его комнаты.

Когда Лили скрылась за дверью, Алан поднялся с постели, потёр глаза и схватился за голову, затем крепко зажмурился и закрыл лицо руками. Перед глазами ярко стояла сцена, где её возлюбленный обнимал и целовал другую — в том самом баре у пристани, где Дэниел якобы увидел Алана в ночь его возвращения. Мучительно хотелось рассказать сестре правду, но он прекрасно понимал, что лезть в чужие отношения — не мужское дело. Они вполне взрослые люди и сами разберутся. Но ему было невыносимо обидно за нее.

Посмотрев на время, Алан решил что поговорит с Дэнни с глазу на глаз. Он спустился вниз и прошёл на кухню. Дэнни опаздывал. Лили стояла у плиты, склонив голову. Кухонный стол был заставлен едой, закуски манили аппетитным видом, а запах жареного на гриле мяса начал сводить с ума оголодавшего парня. Алан медленно подошел к Лили, обнял её за плечи и прошептал на ухо:

— Прости меня. Это вовсе не моё дело.

Девушка вздрогнула, но улыбнулась брату, показывая, что уже не обижается.

— Ты прекрасно знаешь, что обсуждать его я не буду. Это отвратительно: обсуждать человека, которого любишь.

— Обсуждать вовсе не отвратительно. Отвратительно врать и предавать. Ну да ладно.

Едва он потянулся к сковороде с мясом, как тут же заработал шлепок по руке.

— Ты что-то хочешь мне рассказать, Алан Бадоев? — сказала она.

Алан посмотрел на неё и с улыбкой произнёс:

— Да, есть кое-что....- он, заметив крайнюю заинтересованность и беспокойство на ее лице, произнес: — Ты можешь не знать, но так было всегда... Я люблю тебя!

Мгновение тишины и они оба расхохотались.

Лили искренне радовалась такому веселому настроению брата. Она бросила в него листиком салата, и они оба еще громче засмеялись.

Алан обнял ее еще крепче и поцеловал в макушку.

Он подошёл к холодильнику и вытащил несколько банок пива. Поставив их на стол, он принялся открывать пачки с чипсами и орешками и раскладывать их по мисочкам.

— Я забыл вкус еды, сестрёнка, — сказал он и забросил в рот горсть орешков.

— Неудивительно, ты не ел уже около трёх дней. Как ты держишься на ногах? — сочувственно посмотрела она на брата.

— Не знаю, — пробормотал он, дожёвывая орехи.

— Кстати говоря, ты вернёшься к учёбе? — спросила Лили, снимая котлеты с гриля и укладывая их на мягкие булочки.

— Я ещё не думал об этом. Кстати ты говорила с мамой? Или с папой?

— Нет, никто не объявлялся уже больше двух недель. Я пыталась звонить им сама, но ни в отеле, ни на работе их нет.

Их разговор прервал громкий и прерывистый стук в дверь.

— Я открою, — сказал Алан и, подбежав к двери, распахнул её.

У порога стоял Дэниел, прижимая руку к боку. Его кожаная чёрная куртка была расстегнута и почти не скрывала кровоточащую рану. Увидев, как тот вот-вот упадёт, Алан рванулся к нему и попытался подхватить под руки. Дэниел уцепился за него одной рукой, но не удержался на ногах и медленно осел на пол.

— Только не говори ей... Там...в баре...Прошу тебя, обещай мне, — прошептал парень. Дэнни схватился за футболку Алана в ожидании ответа. Изо рта его вытекла струйка крови.

— Хорошо, хорошо, друг, но что случилось? И кто это сделал с тобой? — спросил Алан, держа его голову и прижимая рану под сердцем, из которой лилась кровь.

— Я не знаю...Он...Он ждал меня...Ждал у дома...— прохрипел Дэниел.

Крепко сжимавшая Алана рука вмиг ослабела. Глаза Дэниела потускнели, и всё тело обмякло. Алан понял, что только что на его руках умер человек.

* * *

Сине-красные огни вспышками освещали тёмную улицу. Машина скорой помощи припарковалась около дома Алана и Лили. Полицейские бродили вокруг дома в поисках улик, а медики деловито укладывали тело Дэниела на каталку. Его покрыли белой простынёй, и посередине, где находилась рана, проступили кровавые пятна. Алана допрашивал молодой офицер, кивая головой и записывая ответы в маленький блокнот. Алан рассказал, как он открыл дверь, увидел Дэниела, и как тот умер у него на руках. Он не сводил глаз с мёртвого тела. Красное пятно на белом полотне всё больше расползалось, пугая и завораживая.

В залитой кровью прихожей стоял мужчина в чёрном пальто. Белоснежные стены, потолок и яркий свет люстры, свисающей с потолка, заставляли его щуриться от избытка света. Он внимательно осмотрелся и, свернув налево, вошёл в гостиную, Лили сидела на диване, опустив голову, закрыв лицо руками и тихонько всхлипывая. Мужчина обогнул диван и присел на корточки рядом, чтобы увидеть её лицо.

— Девочка моя, посмотри на меня, — произнес он хриплым бархатным голосом.

Лили убрала руки с лица и сквозь слёзы увидела пожилого мужчину, с добрыми голубыми глазами, седого и очень опрятно одетого.

Она рванулась к нему, упав на колени рядом.

— Дедушка!!!

— Здравствуй, дорогая, — проговорил он, обнимая её и нежно гладя по голове.

— Ты приехал, — она продолжала плакать, но улыбнулась ему.

— Дэни был мне почти как внук. Случилось ужасное, но ты держись, — сказал он, глядя ей прямо в глаза.

— Это самый настоящий кошмар, я... не понимаю... — заторможенно проговорила она. Лили вернулась обратно на диван.

Мужчина сел рядом с ней и обнял.

— Мы во всём разберемся, обещаю.

Они просидели так несколько минут, пока в гостиную не вошёл Алан.

— Они уехали, — устало произнёс он. — Возможно, ещё вызовут, для допросов, — и опустился в одно из стоящих напротив кресел.

В наступившей тишине было слышно лишь тиканье часов, показывающих полночь, и редкие всхлипывания Лили.

Алан задумчиво смотрел на деда. Его седые волосы стали реже, на лице прибавилось морщин, глаза потускнели. После кончины жены он потерял интерес к жизни, но всё равно продолжал заботиться о них с Лили, хотя им уже исполнилось по двадцать лет. Гарри Уотсон регулярно звонил и интересовался делами молодых людей, приезжал на праздники и семейные посиделки.

Алан очень любил деда и временами жалел, что не уделяет ему достаточно внимания.

— Гарри, я принесу тебе чего-нибудь выпить.

— Звучит неплохо, — кивнул дед. Он встал с дивана и принялся снимать пальто. Аккуратно положив его на кресло, Гарри прошёл на кухню.

— Тебе не мешало бы переодеться, — сказал Гарри, взглядом указывая на футболку Алана.

— Точно, — сказал Алан, с беспокойством взглянув на сестру.

— А где же Маркус и Эвелин? Вы им не сказали? — поинтересовался он, взяв в руки бокал с виски, который предложил внук.

— Ты разве не знаешь? — Алан вопросительно взглянул на Гарри. — Их нет в городе уже месяц, мы потеряли с ними связь.

— И вы говорите об этом только сейчас? — мужчина со стуком поставил бокал на стол. — Алан, это очень серьёзно, почему вы не обратились в полицию? Родителей нужно найти, с ними могло произойти всё, что угодно, — выпалил он, нахмуренный и сердитый.

— Мы надеемся, что они все-таки выйдут на связь. Я думаю, ничего страшного не случилось — они ведь работают.

— Мне нужно ехать, — сказал Гарри и быстро вышел из кухни. Алан взволнованно проследовал за ним, не понимая причины такой паники.

— Гарри, в чём дело? Почему ты не оставишь это до утра, ночь на дворе.

— Я не успокоюсь, пока не проверю, где находится моя дочь и её муж. Эвелин никогда не пренебрегала вами, они пропали не просто так, я уверен.

— Понятно. Но куда ты отправляешься? — Алан открыл деду дверь.

— В полицию.

Гарри ушёл в темноту. Забыв даже попрощаться с Лили, он сел в машину, завёл двигатель и уехал.

Красный кабриолет мчался по шоссе, в несколько раз превышая допустимую скорость. В подступающих сумерках на пустынной дороге это яркое пятно было единственным проявлением жизни — казалось, весь мир исчез с лица земли. Высокие деревья по обе стороны дороги почти закрывали вид на алеющий закат, а ночное небо словно пыталось нагнать мчавшийся за уходящим солнцем автомобиль.

За рулем сидел красивый юноша. Белоснежная рубашка с длинными рукавами, которые он завернул до локтей, открывая накаченные руки с множеством татуировок — одна из них шла от локтя до запястья и выражала любовь на арабском языке к некой девушке по имени Лили, — светлые брюки, стильные сандалии. Его светлые недлинные волосы шевелились от ветра, так как верх автомобиля был опущен. Он улыбался и говорил что-то, глядя то на дорогу, то на сидевшую рядом девушку в лёгком платье. В этот момент она решительно потянулась к нему, чтобы поцеловать, получив в ответ не менее нежный поцелуй.

В следующий миг Лили почувствовала, что тёплый ветер, развевавший её длинные волосы, сменяется на холодный воздух, резко наполнивший лёгкие, а Дэниел падает из её объятий на пол. Они оказались на полу в прихожей её дома, но вместо привычной обстановки их окружали голые стены с облупившейся краской серо-голубого оттенка, слежавшийся мусор и залетевшие в распахнутые окна и двери засохшие листья клёна. Она вдруг поняла, что её голые колени испачкались в чём-то липком и мокром. Под ними на полу медленно расползалась кровавая лужа. Страх моментально накрыл её с головой, лишая возможности пошевелиться. Кровь вытекала из раны Дэниела с такой силой, что, даже зажав рану руками, Лили не могла остановить этот нескончаемый поток алого цвета. Широко раскрыв глаза, она взглянула на свои окровавленные руки, перевела взгляд на юношу и увидела, как он безмолвно тонет в луже собственной крови, скрываясь в ней целиком. Девушка начала истошно кричать и звать на помощь...

Открыв глаза Лили испуганно вскочила с постели. Холод до сих пор не отпускал. Она встала и подошла к окну. Утро наступало медленно и лениво. Серые тучи проносились со скоростью проезжающей машины. Крупные снежинки падали на задний двор и растворялись в высокой траве. "Нужно подстричь газон" — пронеслось в голове Лили. Но тут же усмехнулась от своей глупости. Ее сердце еще не успокоилось от увиденного во сне. Как же ей хотелось вернуться на день назад. Еще сутками ранее они прогуливались по торговому центру и выбирали подарки на Рождество. Для Дэнни она выбрала золотой браслет. А для Алана серьгу из серебра в виде крестика с камнем посередине.

А еще она выбрала подарок для мамы Дэниэла. Они не особо ладили, по непонятным причинам мадам Крамер была не в восторге от их союза. Но уважала выбор сына. Они редко общались. В это Рождество, Лили хотелось сблизиться с ней и она очень трепетно выбирала подарок. Этим подарком стала золотая брошь в виде Лилии, украшенная камнями. Она надеялась, что мадам Крамер оценит ее подарок. А теперь она не знала как вообще сообщить о случившемся.

* * *

Проводив деда, Алан зашёл в гостиную, но, к своему огорчению, Лили там не обнаружил. Вернувшись на кухню, он устало огляделся. Множество закусок так и остались нетронутыми, а его голод куда-то исчез. Всё стало вдруг таким ненужным, глупым, а приятный доселе аромат теперь лишь вызывал чувство тошноты. Эта ночь напомнила ему, как он отправился к Роуз в последний раз. Он сотни раз прокручивал в голове картинки, пока летел на своем мотоцикле к ней в больницу. Картинки, на которых она лежит мертвая в больничной палате. Ему не раз снились жуткие гримасы страха и боли на её лице, кошмары, после которых он просыпался в холодном поту.

Заново вспоминая ход событий, он словно наблюдал их со стороны. Как он затаскивал в дом остывающее тело Дэниела, как захлопнул дверь, и как из кухни появилась Лили. Она бросилась к Дэниелу, рассматривая его рану и пытаясь пробудить. Алан отступил и сел на пол, с ужасом наблюдая за сестрой. Лили бесконечно повторяла "Дэни, очнись!", бессвязно что-то говорила, шептала ему в ухо. Когда Алан обрёл способность соображать, он трясущимися окровавленными руками набрал номер скорой помощи, затем вызвал полицию. Лили плакала и обнимала мёртвое тело своего возлюбленного, и Алан, глядя на это, не выдержал и вышел на улицу. Он ходил из стороны в сторону, абсолютно растерянный, не понимавший ни черта в произошедшем, затем сел на траву и схватился за голову, будто пытался успокоить обезумевшие мысли в ней. На улице было чрезвычайно тихо — был слышен только разрывающий душу плач сестры. Он смахнул слёзы и машинально достал сигареты.

Начавшийся снег моментально покрыл зелёную лужайку вокруг дома и спрятал кровавые следы, которые оставил за собой Дэниел. Алан встал и прошёл несколько метров, пытаясь разглядеть следы на асфальте. Пристально вглядываясь в темноту вокруг, он словно зверь вынюхивал чужаков. Их дом был последним по улице, будто заслоняя остальные строения от тёмного и густого леса, который начинался сразу за задним двором. Соседние дома были практически всегда пустыми, лишь изредка их вечно работающие хозяева приезжали, чтобы полить лужайку и забрать какие-то вещи. Но было уже поздно, фонари нигде не горели, в темноте ничего не возможно было отыскать, и он с жутким волнением вернулся в дом.

Лили отчаянно не выпускала Дэниела из объятий до приезда скорой. Она спрашивала брата, кто это сделал с ним, но у него не было ответа.

— Он сказал, что не знает, Лили. Мне очень жаль… — произнёс он, гладя её по голове.

Кончики её распущенных волос испачкались в крови, так же, как лицо и руки. Алан ещё долго не забудет этой картины.

По приезду полицейских Алану пришлось с силой оттаскивать сестру от тела. Она кричала, вырывалась и яростно била брата по спине, но вскоре ему все-таки удалось успокоить её, крепко обняв и не выпуская из объятий несколько минут. Сердце выпрыгивало из груди, руки и ноги дрожали, а Лили вовсе не сводила глаз с Дэниела, будто надеясь, что медики вернут его к жизни. Но этого не произошло, и они унесли тело, накрыв белой тканью.

Алану было очень тяжело наблюдать за всем этим, и до сих пор дрожь в руках не прекращалась, а запачканный пол в прихожей будто стал клеймом, нанесённым неизвестным убийцей.

Но он знал, что ничего трогать нельзя и что нужно дождаться, когда полицейские закончат осматривать дом, и только потом можно будет убрать жуткие следы.

Вспоминая всё это, Алан не заметил, как очутился в кресле в гостиной с бокалом в руке. Медленно приходя в себя, он просидел в кресле всю ночь. Под утро, так и не дождавшись Гарри, Алан уснул.

* * *

Проспав пару часов, он проснулся от яркого света, проникавшего через большое окно в гостиной.

Алан потянулся, пробуждая мышцы своего тела. Он нехотя встал с кресла и, быстро взглянув на пол в прихожей, будто проверяя себя, не приснилось ли ему всё, поднялся на второй этаж.

Комната Лили была рядом с его комнатой. Дверь была приоткрыта, и внутрь проникал свет из коридора. Здесь царил порядок и чистота. Все в духе Лили. Тёмно-синие шторы, плотно закрывавшие окно, отлично сочетались с почти такого же цвета мягким ковром на полу. Кровать слева от окна. Многочисленные книги аккуратно хранились в книжном шкафу в дальнем углу комнаты. Письменный стол был пуст — все лишние предметы Лили любила убирать в ящики стола. Большой шкаф с зеркалом стоял справа от окна, напротив стола. Алан увидел своё отражение и только тогда вспомнил, что до сих пор не снял окровавленную майку. Он тут же избавился от неё — снял и затолкал в карман брюк, — испугавшись, что сестра снова увидит это. Подошёл к Лили, лежавшей на кровати лицом к стене, присел рядом на корточки и положил руку ей на спину.

— Тебе что-нибудь принести? — спросил он чуть слышно, боясь испугать её.

— Нет, — коротко ответила Лили.

Алан убрал руку и накрыл сестру пледом. Её молчание означало лишь одно: ей необходимо успокоиться и смириться, а это занимает слишком много времени и сил. Но больше всего он боялся, что у Лили снова наступит истерика, и тихонько вышел из комнаты, надеясь, что она скоро уснёт.

Зайдя к себе, Алан сразу отправился в ванную комнату, включил душ и с облегчением разделся — одежда давно стала жёсткой от высохшей крови. Его сильное тело выглядело измученным и исхудавшим. Он залез под струи горячей воды и начал смывать с себя кошмар сегодняшней ночи.

Выйдя из душа, он тут же устало лёг на кровать. Бессонная ночь, казалось, валила с ног, но всё равно мысли в голове не давали ни сна, ни покоя. Кое-как уснув, Алан практически тут же проснулся от истошного крика. Едва открыв глаза, он попытался сообразить, что его разбудило, и вдруг понял, что крик доносился из комнаты сестры. Он моментально вскочил и буквально бегом кинулся к ней.

Сидевшая на кровати Лили плакала, поджав колени к груди и кутаясь в тонкий плед.

— Алан, я не могу, я не могу...— твердила она как в бреду. — Алан, неужели это не сон, ну почему это не сон? — бессвязно повторяла его сестра, взявшись за голову и наклоняясь взад-вперед, как будто сошла с ума.

Алан обнял её и говорил, говорил, отчаянно подбирая слова, чтобы облегчить переживания.

— Лили, прошу тебя, успокойся, всё будет хорошо. Лили, прошу тебя, ты истязаешь и себя и меня, перестань, милая, — повторял он.

Он держал сестру за плечи и пытался успокоить, но скорее успокаивал себя, чем её.

— Лили, мы вместе, я с тобой, не бойся, — повторял он, серьёзно смотря ей прямо в глаза.

— Я не боюсь,— ответила она. — С тобой не боюсь.

Алан отпустил плечи Лили. Её шумное дыхание потихоньку выровнялось, и она робко взглянула на брата.

— Побудь со мной, — она подвинулась, предлагая место рядом.

— Конечно, хорошо, — Алан лег на край кровати и обнял сестру.

Пока Лили засыпала у него на плече, он задумался о родителях. Стоило ли ему беспокоиться за них? Частое отсутствие отца с матерью уже не удивляло: они давно жили своей жизнью, ведь дети повзрослели. Но сейчас Алану так остро захотелось рассказать именно родителям, что им с Лили пришлось пережить и в какой ситуации они очутились.

Но тех не было рядом. Казалось, что их не было уже и в этом мире.

В двух тысячах километров от дома Бадоевых, в самом затаенном уголке Европы, среди густых лесов и красивейших горных рек, спрятался город Хайгейт. Четырьмя столетиями раньше данных событий, небольшое общество людей, состоящих по большинству своему из мужчин и нескольких женщин, решило скрыться от правосудия. Общество это было не обычным. У них был древний магический дар,он же служил им и проклятием. Их гнали, жгли и убивали. Годы скитаний сократили их численность до тринадцати пар людей. Тринадцать мужчин и тринадцать женщин. Все они создали друг с другом союз. Решили что отныне они создадут свой город и никто из людей не увидит его и не найдет. Найдя подходящее место эти женщины и мужчины поселились в заброшенной деревушке. Место это было по истине красивым и захолустным. Тринадцать мужчин и женщин устроили пышную свадьбу. Все поженились в один день, в последствии люди даже праздновали этот день и назвали его Днем Тринадцати. Столетия шли и город понемногу разрастался. Люди в нем строили дома и магазины, больницы и детские сады. Город был почти таким же как и все остальные.

Но было в нем и нечто опасное. Когда двенадцать пар родили по одному ребенку, оказалось что родилось 6 мальчиков и 6 девочек. Последняя пара ждала двойню, при родах мать умерла и дети не выжили, слишком маленькими и немощными они родились. Отец умершего семейства обезумел и скрылся в горах. Со временем все про него забыли. Он жил отшельником и никак не мог смириться со своей участью. Гнев и ненависть сильно очерствили его дух и тогда он решил напомнить о себе. Он убил всех подросших за это время девочек, чтобы отныне не было магии в чистом виде, и чтобы продолжить род им пришлось бы искать обычных людей.

Позже, не справившись с угрызениями совести он повесился где-то в горных лесах. Его долго искали, а когда нашли, на веревке болтался лишь обглоданный животными скелет и лохмотья. Так они его и оставили висеть на том дереве, чтобы люди помнили о нем.

Город этот был небольшим, но густонаселённым. Жителей насчитывалось более двадцати тысяч, и многие из них магического происхождения. Тот древний род продолжался, их силу никому не удалось истребить. А во время мировой войны, отголоски которой до сих пор в памяти у старшего поколения, Хайгейт приютил бежавших из разных стран людей. Город находился в самом сердце развернувшегося противостояния, но светлые и тёмные маги города, сильно испугавшись её последствий, защитили город и тщательно огородили всевозможными защитными чарами. С тех пор лишь нуждающийся в защите или рождённый в нём мог увидеть его стены.

Хайгейт скромно расположился вдоль бурной реки у подножия высокой горы, верхушка которой была видна лишь летом в ясный день, покрытая густым лесом и таинственным туманом. Гора будто защищала своей могучей спиной жителей от неизвестных напастей.

Сейчас же ноябрьский холод скрыл её острый пик за низкими облаками, которые сулили сильный снег и наступление зимы.

В горах всегда было опасно, и потому городские власти установили там кордон и магические заграждения, дабы слишком любопытные не вторгались в лес и не подвергали свои жизни опасности.

Охранный пункт с тех пор перерос в небольшой посёлок в горах, в котором жили лишь охранники и лесничие. Здесь жизнь текла тише и размеренней, нежели в самом городе, который, к слову, при взгляде сверху лежал как на ладони.

* * *

Облик города заметно изменился с тех пор, как произошло ужаснейшее событие, в центре которого оказались сотни жителей.

Тот день был бы обычным летним днём перед самым началом матча по футболу среди юношеских команд, если бы не один мужчина, стоявший посреди огромного стадиона.

Он наблюдал, как люди потихоньку занимают свои места и недоумённо переглядываются между собой, глядя на него. Юные футболисты разминались на поле, бросая искоса взгляды на незнакомца. Всем было интересно узнать, кто же он и почему стоит здесь. Он же, в свою очередь, стоял неподвижно, лишь пристально вглядывался в каждого человека, будто пытаясь запомнить. Его чёрный с искрой костюм, туго сидевший на его утончённой фигуре, слегка поблёскивал на ярком солнце, тёмные очки обезличивали узкое лицо. И перчатки на руках, несмотря на тёплую погоду. Человек терпеливо ждал, пока весь стадион не заполнится людьми.

В самом центре стадиона загорелся больших размеров экран, который сразу начал транслировать происходящее в центре ярко-зелёного поля и стоявшего на нем мужчину. Как только зрители притихли в ожидании, мужчина, поглядев на экран, начал говорить — тихо, но было слышно каждое его слово. Впрочем, зрителей это нисколько не удивляло — многие в городе пользовались такой способностью, и им вовсе не нужен был микрофон.

— Добрый вечер, друзья, — произнёс он, обводя весь стадион взглядом, и, казалось, посмотрел каждому прямо в глаза, несмотря на очки. — Сегодня прекрасный день, не так ли? Но я решил его ещё немного приукрасить, с вашего позволения, разумеется.

Зрители смотрели на говорящего с явным интересом, и, на удивление, никто не бубнил и не шумел. Мужчина, раскинув руки, медленно зашагал в сторону главной ложи.

— Некоторое время назад, — а если быть точным, то прошло уж двадцать лет, — в этот самый день, наш благороднейший мэр… — он поклонился в сторону ложи, где сидели местные чиновники в тёмных костюмах и переговаривались между собой. Седоволосый человек с большими серыми глазами, выделявшимися на загорелом лице, тут же прекратил перешёптывания со своим таким же пожилым коллегой и стал пристально слушать.

— Мистер Джон Крамер, доброго вам дня, — человек отвесил мэру поклон. — Ровно двадцать лет назад по вашей вине в моем родном доме — по второй улице — погибла моя семья и целых тринадцать человек! Зрители ахнули, все как один повернувшись в сторону мэра. Тот же сидел по-прежнему невозмутимо, и только уголки его губ подрагивали в нервной усмешке.

К нему подошёл один из охранников, в тёмных очках и чёрном костюме, чётко очерчивавшим его мускулы и, по неизвестным причинам, ещё не треснувший на широкой спине.

— Господин мэр, какие будут указания? — сказал он низким голосом, пригнувшись ближе к мэру.

— Пусть говорит, — твёрдо произнёс Джон. — А ты организуй эвакуацию.

— А как же вы?

— А я уже мёртв, — произнес Джон спокойным тоном.

Охранник медленно разогналсяс удивленный физиономией, тем не менее, не задавая вопросов, он отправился эвакуировать людей.

Тем временем мужчина на стадионе продолжил свою речь.

— За всё надо платить, мистер Крамер. Поэтому я предлагаю вам немедленно покинуть этот прекрасный стадион, а зрителям ощутить в полной мере участь моей драгоценной семьи и тех тринадцати несчастных людей. Что скажете, а? — он посмотрел вокруг, расплываясь в широкой улыбке.

С этими словами человек внезапно исчез, оставив после себя чёрный извивающийся столб дыма, и тут же появился в таком же чёрном густом дыму рядом с мэром и, схватив его сзади за плечи, снова испарился уже вместе с ним, оставив после себя лишь пустоту и всепожирающий огонь, вспыхнувший одновременно со всех сторон.

Зрители не сразу заметили исчезновение мэра — толкаясь и давя друг друга, они пытались выбраться со стадиона в дикой спешке. Паника нарастала, всем хотелось быстрее покинуть это место после слов незнакомца. Но никто уже не мог им помочь.

Множество людей, толпящихся у выходов из стадиона, и не понимавших, почему все они перекрыты, были ярким примером того, что магия как палка о двух концах: кто-то использует свою силу во благо, а кто-то пользуется ею во имя зла.

Адский огонь, в один миг поглотивший целый стадион, был виден со всех уголков города и особенно с охранного пункта. Черный дым, казалось, доходил до небес, крики горящих заживо людей были слышны даже высоко в горах, а запах горелой плоти окутывал город.

Там погибло сто пятьдесят четыре человека, в том числе и юношеская команда по футболу.

* * *

Сегодня земля была укрыта белым снегом. Кое-где ещё проглядывали упавшие жёлто-красные листья, но в основном весь город был будто под белоснежным покрывалом. Набережная реки была пустынна в этот день. Река, тихая и спокойная в этом участке, ещё не замерзла, и являла собой красивейший пейзаж, который любили все жители города. В этом месте река была наиболее широкой, порой, если в воздухе было слишком влажно, другого берега не было видно. Набережная была протяженной, в несколько километров. По всей ее протяженности, она была красиво исполнена. Прогуливаясь по ней летним днём, можно посидеть в кафе, заглянуть в дорогие рестораны, купить мороженое в многочисленных киосках, ну и конечно посетить пляжи, платные и бесплатные, в зависимости от места. В зимний период это было пустынное место, холодный ветер, приятно освежающий летом, зимой был крайне колючим и порывистым. Здесь было невозможно находится с момента выпадения первого снега и до поры когда он полностью не растает, вот так сильно холодно было в этом красивом месте.

В противоположной от набережной части города, начинались горы. Добраться сюда было не сложно, но никто не ходил в эти леса, они были слишком опасны. К тому же здесь построили кордон. За ним начиналась охотничья деревня. Это были несколько домов, предназначавшихся сначала для охранников леса, а после того как в охранники никто не шел, дома стали пустовать. Вскоре эта деревня и вовсе позабылась людьми и никто уже десятилетиями не заглядывал сюда. Лес был опасен, не только жившими в ней волками, но и опасными горными ущельями. Здесь можно было заблудиться в считанные минуты, без должного снаряжения в этом лесу не протянуть и двух дней. Опытные бывшие охранники, ныне уже старики, говорили что порой природа в нем будто менялась, ты мог идти несколько часов на север, в итоге выходил к реке, которая была на юге.

Опасность заключалась ещё и в том, что горные ущелья были настолько замаскированы, что один неосторожный шаг и ты провалишься на сотни метров в глубину пещер, где никакая живая душа тебя не отыщет во веки. Вы можете изучить этот лес вдоль и поперек, но это не значит что вы будете ориентироваться в нем. Лес был таинственен и словно обладал душой. Темный дух точно обитал в нем.

Мягкая от сухих листьев земля заглушала шаги. Человек медленно продвигался в сторону горного ущелья, найденного им недавно. Ночь опустилась, луна, чей свет тускло освещал дорогу, была единственным его спутником. Пальто уже не согревало его, но он не подавал виду, лишь сильнее сжимал кулаки в карманах и вдыхал ледяной горный воздух.

Войдя в ущелье, он одним взмахом руки зажёг небольшие факелы, торчащие из земли вдоль прохода. Огонь беззвучно вспыхивал на них друг за другом, освещая ему дорогу.

Узкий проход оканчивался поворотом налево и небольшой пещерой, освещённой всего лишь несколькими свечами. Человек прошёл внутрь и огляделся. В самом дальнем углу сидела женщина. Её белое платье, лёгкое и тонкое, давно испачкалось и порвалось в некоторых местах. Длинные тонкие руки были в ссадинах, а босые ноги синеватыми от холода. Тёмные волосы были собраны в небрежный пучок. Она держала в руке клочок тряпки, протирая им красивое худое лицо, и совсем не обратила внимания на вошедшего.

Позади него сидел, опершись о стену, мужчина, в такой же грязной и рваной одежде, бесстрастно глядевший вперёд сквозь длинные, отросшие и грязные волосы.

Человек подошёл к нему, вытащил из кармана клочок бумаги и протянул ее сидевшему мужчине. Это была газетная статья под названием "Убийство в восточном округе" с фотографией, на которой были изображены юноша и полицейский, стоявшие около большого особняка.

Взяв статью в руки, мужчина мигом узнал изображенного на фото юношу. Его руки задрожали, он тяжело задышал и вопросительно взглянул на вошедшего.

— Бедняга Денни сильно запачкал вашу прихожую, — произнес тот глухим голосом.

Услышав эти слова, гулким эхом разошедшиеся в пещере, женщина резко подняла голову и подбежала к нему, не обращая внимания на камни, чьи острые углы впивались ей в ноги.

— Что ты с ним сделал? — горячо спросила она, цепляясь за ворот его белоснежной рубашки. Её голос совсем охрип от долгого молчания.

— Успокойся, я не трогал его. Он сам нарвался, — человек отцепил её хрупкие руки и оттолкнул. — Я приказал просто запугать, но не убивать его.

Женщина стояла, гневно глядя на него. Её грудь вздымалась от внезапного порыва ненависти и от отчаянного желания высказать всё, что вертелось у неё на языке. Но она лишь зябко обхватила плечи руками и вновь села, согнув ноги.

Их гость опустился на корточки, чтобы быть наравне с сидевшим мужчиной.

— Я никого не пощажу, Маркус, вы все ответите по заслугам, — спокойно и в то же время угрожающе произнёс он.

С этими словами он удалился, оставив своих пленников с клочком газеты.

Белый снег медленно падал на землю, с каждым днём всё сильнее укрывая продрогшие листья и стирая следы на сырой земле. Быстрая река, чьё шумное течение доносилось до подножия гор, становилась злее и холоднее. В лесу даже днём теперь было сыро и темно. Солнце совсем отказывалось появляться над этим местом или было просто не в силах одолеть толстый слой серых облаков, давно уже сгустившихся над Хайгейтом.

В скрытом от любопытных глаз горном ущелье, у самого входа в пещеру стоял мужчина в грязной одежде, уже несколько дней безуспешно дожидавшийся своего похитителя. Тот всё не появлялся, и у мужчины появилась маленькая надежда на то, что злодея могли поймать. Но эта невероятная мысль вдребезги разбилась о преграду, вместе с её хозяином, как только он протянул руку наружу, почти дотянувшись до одной из падавших снежинок: его с силой отбросило обратно к каменной стене, и он чуть было не потерял сознание, сильно ударившись головой. Мужчина проделывал это уже несколько раз и с тем же результатом, не теряя надежды пробить невидимую ограду, закрывавшую выход из ненавистного тёмного ущелья.

Его жена, мигом прибежавшая на шум, принялась хлопать его по лицу, чтобы он пришёл в себя. Из раны на голове мужчины потекла струйка крови, и жена аккуратно прижала ладонь к месту удара.

— Маркус, неужели ты думаешь, что его кто-то сможет поймать? — ровным голосом спросила она.

— Всё же стоило проверить, — прохрипел Маркус, сильнее зажмурив глаза.

Она не удивилась его попытке выйти наружу, но была весьма поражена его упорством. Увидев, что муж открыл глаза, она помогла ему подняться и серьёзно добавила:

— Им не одолеть Виктора, смирись с этим, — последние слова прозвучали как приказ, и Маркус вполне понимал её реакцию, но не хотел, чтобы она так легко сдалась.

Казалось, что эти слова вовсе не пугали её. Она смотрела ему в глаза, и он вдруг отчётливо понял, что она права. Они абсолютно беспомощны, и нет выхода из этой ситуации. Сидеть и надеяться, что их спасут, было глупо до безобразия: у них не было ни воды, ни еды, и даже свежий воздух не проникал сквозь невидимый барьер, который создал Виктор. Его силы возросли в сотни раз, и не было человека, равного ему по силам, кроме самого Маркуса. А тот сидел, истощённый, в этой маленькой пещере и медленно умирал. Конечно если бы встретились они на равных, Маркус мог бы одолеть Виктора, и силой и умом и хитростью и силой своей магии. Но он в западне. На этот раз Виктор оказался хитрее, и заманил Маркуса и Эвелин Бадоевых в эту пещеру обманом.

Он встал с земли, шатаясь и хватаясь за стены, ещё раз подошёл к выходу и взглянул на лес. Там снаружи было так светло и красиво, и ему вовсе не хотелось верить, что это конец, что он никогда больше не пройдёт по лесу, никогда не вернётся домой и, что самое ужасное, не увидит детей. Эта мысль окончательно добила его. Он с силой заставил себя отвернуться и нехотя зашагал вглубь пещеры. Эвелин проследовала за ним, бросив короткий взгляд на выход из ущелья.

Маркус сел на пол, поджав ноги, и принялся в сотый раз перечитывать статью под изображением сына на фоне их дома, которую держал в нагрудном кармане. Он знал каждую строчку наизусть. Он изучил каждый миллиметр этого клочка бумаги, отчего он стал абсолютно гладким, хотя был сложен в несколько раз.

— Он не может этого сделать. Он не может... Они же дети, они ни при чём, — шёпотом произнес Маркус. Его голос задрожал, плечи содрогнулись.

— Прости меня, Эвелин, теперь он сможет добраться до Алана и Лили.

Эвелин присела на холодный камень рядом с мужем и взяла его за руки.

— Нет, Марк. Он не сможет даже приблизиться к нашему дому. Боюсь, он просто выманит их оттуда. Ведь Дэнни убил не он. Бедный мальчик, что будет с миссис Крамер...

Она опустила голову и в который раз вспомнила мальчишку, который был почти членом их семьи — он и Лили хорошо ладили ещё с детства. Хорошо воспитанный, отличник по всем пунктам и очень доброжелательный парень сразу приглянулся Эвелин и Маркусу, и они не возражали против такого жениха для их дочери. Они часто мечтали, что когда-нибудь сыграют их свадьбу, пышную и богатую, под стать их семьям. Но сейчас мечты разбились с печальным звоном, и их осколки, как камни в этой пещере, не давали спокойно ступить и шагу, больно врезаясь в ноги. Эвелин заплакала, не в силах сдерживать слёзы, как не старалась казаться мужу сильной. На самом же деле силы и надежда давно покинули эту хрупкую женщину. Виктор убил их уже давно, просто ещё не знал об этом.

— Прости меня, — сказала она сквозь слезы. — Но кажется, что я не в силах больше терпеть это...

— И ты прости меня...Я виноват, в том что мы оказались здесь.

— Маркус...

— Это так, — перебил ее Маркус. — Мы бы были уже давным давно дома, в безопасности, если бы я не был таким самоуверенным болваном.

— Ты хотел лишь удостовериться...

— Я хотел потешить свое самолюбие...это так. И ты страдаешь от этого. Я виноват. Если бы я только не повелся...Это гложет меня больше, чем то, с чем я прожил столько лет в мучениях.

— Знаешь, на твоём месте, я поступила бы точно так же. Это не твоя вина, просто так сложились обстоятельства.

У Маркуса не нашлось ни слов, ни эмоций, чтобы ответить жене — жизнь словно покидала его тело. Из последних сил Маркус обнял её, чтобы хоть как-то согреть. Но холод пробирал до костей, и они были обречены скорее умереть от голода и холода, нежели от рук старого друга, решившего отомстить.

* * *

Виктор сидел в старом кресле, пропахшем табаком и виски, пролитым на него, видимо, не раз, в гостиной лесной хижины. Дрова в камине, единственном источнике света, разгорелись, и внутри стало чуть теплее, чем на улице. Толстый ковер, с прожжёнными в нём дырками, всё же придавал некий уют этой мрачной и холодной комнате. Старая мебель с толстым слоем пыли на ней когда-то выглядела вполне прилично — Виктор оставил в хижине всё, как и было при прежних жителях, которых сам же и убил. Впрочем, их тела так и остались в доме — где то в глубине подвала под кухней.

Виктор практически не шевелился вот уже несколько часов — отдыхал после изнурительной беседы с мэром Крамером в одном из охранных домов. Виктор пытался объяснить обезумевшему от горя старику, сидевшему связанным на стуле, что смерть его младшего сына случайность, к которой он, Виктор, не имеет прямого отношения. Но Джон даже не слушал его, пока до него не донеслись последние фразы:

— Джон, если тебе станет легче, я привезу тебе мальчика, и ты до конца своих дней будешь любоваться им, — довольно мягко и спокойно произнёс Виктор.

От этих слов Джон замер и буквально потерял дар речи. Глаза старика, многое повидавшего в своей жизни, наполнились слезами, и его охватил ужас от картины, которую он представил: Крамер смотрел Виктору в глаза и понимал, что его и всю его семью ждет самая страшная участь. Увидев, что ему удалось привлечь внимание, Виктор мрачно добавил:

— А если я не услышу ещё имен, сможешь встретить Рождество в кругу семьи.

Но ни имён, ни слов о пощаде не последовало. Звонкая тишина давила на уши, словно каменная плита.

Виктор наклонился и, опёршись на ручки стула, медленно проговорил ему в лицо:

— Я всё равно их найду, Джон. Счастливого Рождества.

С этими словами он покинул своего бывшего наставника и учителя.

В своей — теперь уже своей — хижине ему было немного спокойней, да и кресло, несмотря на свою старость, было достаточно удобным, чтобы выпить пару бокалов виски и стряхнуть накопившуюся за вечер усталость. Он угрюмо смотрел на огонь, чей жар еле-еле доходил до его лица и вспоминал, вновь и вновь вспоминал тот злополучный ужин, что когда-то устроил у себя в особняке, и на котором присутствовали главы тринадцати старейших семей Хайгейта. Мужчины неспешно обсуждали свои тёмные дела, последние события и свежие новости города. Виктор сидел во главе стола, как хозяин поместья, с бокалом вина в руке и молча наблюдал за своими гостями. Не всех он любил, и, в общем-то, никто ему не нравился, но традиции нарушать не хотелось, и Виктор изо всех сил делал вид, что данное мероприятие ему по душе — хотя отдал бы что угодно, лишь бы этот ужин скорее подошёл к концу, и он смог бы подняться наверх, к любимой жене и новорождённому сыну. Он сотни раз думал: не стоит ли отвезти их в загородный дом, но Мишель, его жена, жаловалась на плохое самочувствие и говорила, что такой переезд — большой стресс для ребёнка. И он, доверившись ей, оставил их дома.

— Он так прекрасен, — сказал он тогда своей жене. — Наш сын.

— Он похож на тебя, дорогой, — сказала Мишель с улыбкой поглаживая его лицо.

Они стояли в обнимку около кроватки маленького Леонарда. Гости внизу ждали его и он еще раз спросил у Мишель:

— Ты уверена, что не хочешь уехать? Я попрошу водителя отвезти тебя в более спокойное место.

— Я спокойна когда ты рядом со мной, милый, ступай к гостям, это не прилично, — сказала она и поцеловала его чуть крепче чем обычно.

— Я...

— Ступай, Виктор, — сказала Мишель не оборачиваясь, держась за бортики кроватки и любуясь своим ребенком. Виктор покинул их и отправился на званый ужин в гостиную.

Тогда он и не подозревал, что в подвале, как и по всему поместью, уже спрятано несколько десятков мощных взрывных устройств, и что через каких-то несколько минут они взорвутся и перевернут его жизнь с ног на голову. Он помнил мельчайшие подробности тех минут, будто это случилось вчера. Сильный толчок всколыхнул каждый дюйм дома, предметы и мебель приподнялись на миг — и разлетелись на множество кусочков, прежде чем загореться. Стол перевернулся и разломился на несколько частей. Гостей Виктора расшвыряло по сторонам от стола, а сам он слетел со стула и ударился головой об стену.

Дальше мир Виктора поглотил синий огонь: его жар доходил до костей, лицо распухало и плавилось, дышать было невыносимо больно. Лежа в обломках стульев и праздничной посуды, среди ошмётков ужина и, кажется, чьей-то плоти, он видел, как его гости корчатся, пытаясь потушить на себе пламя, а истошные крики заглушали треск огня. Он выбежал во двор и бросился в бассейн. Лишь это его спасло и бог весть что еще. Сильнейшие ожоги, изуродованное тело и лишь лицо его пострадало меньше всего. Только пристально приглядевшись, можно было увидеть шрамы.

Виктор слышал те крики и сейчас, скорчившись в вонючем кресле. Он сжал бокал с напитком с такой силой, что тот треснул, и осколки врезались ему в кожу. Ему стало жарко и душно, словно он снова очутился в том доме. Виктор резко встал, стряхнув осколки с руки в камин, вышел на улицу и с силой захлопнул дверь.

Крупные хлопья снега, медленно кружившиеся и падавшие ему на лицо, спустя несколько минут остудили его. Капли крови с порезанной руки Виктора падали на землю и вскоре образовали тёмное пятно на белоснежной поверхности.

Его снова переполняли ненависть и желание мстить. Он взглянул на лес, раскинувшийся перед ним, и вспомнил о небольшом ущелье, укрытом в горах. Перед ним всплыло лицо Маркуса — предателя, разрушившего его жизнь. Решительным шагом Виктор двинулся к ущелью — к своему бывшему лучшему другу, оставляя за собой цепочку кровавых капель.

Похороны Дэниела прошли, но Лили до сих пор не могла прийти в себя. Её привычное существование свелось к тому, что она теперь просто не покидала своей комнаты, настолько сильное потрясение выбило из неё все силы. Алан старался не докучать ей, он знал, что это состояние скоро пройдёт. Сам же он периодически навещал миссис Крамер, мать Дэниела. Она была подавлена и разбита, но внешне оставалась всё той же грозной и строгой женщиной. Алана и Лили она любила, всегда была им рада и прекрасно понимала, почему Лили не приходит в их дом, ведь это так тяжело — прийти туда, где жил Дэниел, но больше никогда не увидеть его. Когда Алан рассказал ей подробности, миссис Крамер сильно расплакалась и обвинила во всём мужа. Алан не стал вникать в суть дела и оставлял её всякий раз, когда она начинала плакать и вспоминать какие-то события из прошлого.

Спустя две недели Лили стала понемногу выходить из комнаты. Алан готовил ей завтраки и обеды, а на ужин они ходили в бар неподалёку от их дома. Возвращаясь холодными зимними вечерами, они старались попасть домой побыстрее, а проходя мимо дома Дэниела, Лили и вовсе ускоряла шаг. Так потихоньку они немного оправились от ужасного происшествия — вместе.

Вернувшись в один из вечеров домой, они рано легли спать — каждый уже в своей комнате, не боясь кошмаров и плохих мыслей. Наконец-то Алан смог выспаться, не проснувшись за ночь ни разу.

В гостиной ранним утром горел свет, когда Алан, проснувшись от неясного шума, спустился по лестнице и увидел, что Гарри разжигает камин в гостиной. Молодой человек с облегчением плюхнулся в кресло и принялся протирать глаза, пытаясь окончательно прийти в себя.

— Где ты был, Гарри? — спросил он.

— Доброе утро, у вас достаточно холодно дома. Я вас разбудил? — вежливо поинтересовался дедушка.

— Только меня. Лили ещё спит, — продолжая зевать, ответил Алан.

— Не хотел вас тревожить так рано. Я был у миссис Крамер. Принёс ей свои соболезнования.

— Как она? Я уже несколько дней не заходил к ней.

— Очень плохо. Её муж, мой старый друг Джон, пропал. И о нём ничего не слышно тоже уже около месяца.

— Ты думаешь, это как-то связано с нашими родителями? Она ничего не говорила... — встревожился Алан.

— Я думаю, Алан, что нам всем предстоит отправиться на их поиски, — серьёзно заявил Гарри.

— Нам отправиться? Я думал, этим может заняться полиция. Ты разве не туда ездил? — спросил Алан, напряжённо уставившись на деда.

— Полиция нам, увы, не поможет в этом деле, — старик выпрямился и присел рядом на диван.

— Почему?

— Потому что я знаю, где они. И только нам под силу найти их, — Гарри внимательно посмотрел на помрачневшего внука.

— Ты узнал это, когда поехал к Крамерам? Они тут при чём? Объясни всё по порядку! — Алану не нравилось, что дед недоговаривает чего-то.

— Алан, всё очень серьезно: я подозреваю, что Маркуса и Эв похитили.

— Кто? — грубо спросил Алан, нахмурившись.

— Его зовут Виктор. Виктор Саланде. Он был некогда другом твоего отца, они вместе учились, потом поступили в академию полиции. Но дороги их разошлись — Виктор стал...тёмным.

— Что?! В каком смысле тёмным? — переспросил Алан, думая, что мог ослышаться.

— Тёмным..Как бы все объяснить, — Гарри тянул время, подбирая слова.

— Говори уже как есть! — в нетерпении вспылил Алан, доставая сигарету из кармана штанов. Торс его был голый, и было видно как каждая его мышца напряглась.

— Алан, он не совсем обычный человек, он маг. Теперь он злой маг. И твои родители тоже маги, только светлые. Да и я тоже. И вы с сестрой.

— Ты сейчас говоришь какую-то чушь? Или мне кажется? Что ты несёшь? — в голосе Алана прозвучали нотки раздражения и злости.

— Как ты можешь так говорить с дедом? — послышался голос Лили позади них.

— Лили, дорогая, присядь, — сказал Гарри, улыбнувшись. — Я думаю, ты не слышала начала разговора...

— Я всё слышала. Ты знаешь, где родители... — начала Лили.

— И он твердит какую-то чушь про волшебников, — сказал, усмехаясь, Алан. — Ты ещё фокусы показывать начни.

— Я могу. Но сейчас не до этого.

— Пусть он договорит, Ал, — присев рядом с Гарри, сказала Лили, строго взглянув на брата.

Алан промолчал, он даже не хотел слушать этот бред.

— Так случилось, — продолжил Гарри, — что их пути разошлись, они повздорили и больше не общались. Виктор ушёл из академии и стал промышлять плохими делами.

Однажды твоему отцу приказали заминировать дом Виктора, что было чрезвычайно трудным для вашего отца заданием. Но ему удалось — вернее, многим людям, работавшим сообща. В определённый день, когда в здании собралось много преступников, его взорвали. Уничтожили целый клан — своеобразная победа светлых над тёмными, совершавшими страшнейшие преступления. И когда Марк проверил дом после взрыва, он был уверен, что все мертвы.

Маркус был удостоен звания и награды перед народом Хайгейта.

— Хайгейта? — переспросила Лили.

— Это место, где вы родились, — уточнил Гарри.

— Но почему мы уехали оттуда? — спросила Лили.

— Вскоре выяснилось, что Виктор жив. Родители увезли вас и скрылись сами, оберегая детей от магического мира — чтобы Виктор не нашёл и не отомстил.

— А нас, может, и не надо было спасать? Почему отец просто не нашёл его и не убил? — спросил Алан, явно не понимавший, почему отец подверг их такой опасности.

— Твой отец не убийца. Он лишь выполнял задание. Когда он узнал о «воскресшем» Викторе, то уже не состоял на службе.

— И что же теперь делать, Гарри? — спросила ошеломлённая новостью Лили.

— Ехать в Хайгейт. И спасать их, — спокойно ответил Гарри.

— Вот как? Просто взять, поехать и спасти? — саркастически хмыкнул Алан.

— Нет, далеко не просто. Это очень опасно. Я думаю, что смерть Дэнни тоже не случайна. Это говорит о том, что он практически добрался до вас. И вам не следует покидать дом, потому что он защищён.

— Я не останусь дома, пока моих родителей держит в плену какой-то псих, — сказал Алан и встал со своего кресла, засунув руки в карманы.

— Я тоже.

— Не-е-е-т, дорогая, вот ты точно никуда не поедешь, — качая головой, сказал Алан, принимаясь помешивать дрова в камине.

— Ни за что! Я поеду с тобой! — звонко ответила Лили, вставая с дивана.

— Нет! Ты же слышала, это крайне опасно, — Алан обернулся к ней. — Нас могут убить! — тон его звучал немного наиграно.

— Я не останусь дома, и точка, — упрямо заявила его сестра.

Алан был в ярости. Он не мог управлять сестрой. Последние новости и так звучали безумно, но отправляться вместе туда, где их явно ждали, чтобы убить, он не хотел совершенно.

— Как же мы узнаем, где они, как их отыскать и как справиться с Виктором, если он такой всемогущий? — спросил Алан у Гарри, сидевшего на диване, избегая взгляда сестры.

— Не переживай, вы обретёте свою силу, как только окажетесь в Хайгейте и вспомните всё, что когда-то стёрли из вашей памяти.

— Мы тоже обладаем силой? Но какой? Что мы умеем? У всех одинаковые способности? — тараторила Лили.

— В основном магические способности у всех одинаковы, на базовом уровне. Любой маг способен передвигать небольшие предметы, влиять на некоторые из них, например, зажечь свечи или потушить их — всё зависит от умений и силы воли. Это очень сложно, требует много сил физических и умственных, но если хорошо развивать их, вполне можно делать многие чудесные вещи. Заживлять раны, например, увеличивать количество предметов. Или уменьшать.

— А воскрешать? — спросила Лили.

— Нет, воскрешать из мёртвых не может никто, милая, — произнёс Гарри. И выдержав недолгую паузу, во время которой Алан и Лили печально переглянулись, он добавил: — Времени у нас мало. Даже неизвестно, живы ли они. Нам нужно торопиться.

— Хорошо, — решительно сказал Алан. — Ехать долго?

— Да, дорога будет длинной. Я думаю, она займёт пару дней.

— Поедем на моей машине, — тряхнул головой Алан. — Лили, собирай вещи, раз уж ты едешь.

* * *

В своей комнате Лили достала из шкафа рюкзак, с которым она часто ездила к Гарри в гости. Быстро собрав нужные вещи и документы, она бегло оглядела комнату, выключила свет и закрыла дверь. Войдя в комнату брата, Лили взяла ему тёплую одежду и документы также аккуратно сложила в кармашек рюкзака. Не зная, что ещё может пригодиться в дальней поездке, она решила, что лучше возьмет побольше денег, чтобы ни в чём не нуждаться в дороге. Она спустилась вниз и зашла в кабинет отца. Здесь всё по-прежнему оставалось на своих местах. Большой письменный стол стоял посередине комнаты: на нём лежали какие-то документы, папки и стояли семейные фотографии в рамках. Она взяла одну из них в руки, невольно заглядевшись на счастливые лица изображённых на ней людей, затем вытащила фотографию и положила в карман джинсов. Подойдя к стене позади стола, Лили открыла сейф, потянулась за толстым конвертом, что лежал посреди ценных бумаг, и достала его. Внутри лежало довольно много купюр. Лили не стала их пересчитывать, а просто взяла чуть меньше половины и положила в свою сумку, в один из внутренних карманов. Закрыв сейф, она решительно направилась к выходу.

* * *

Алан стоял в пыльном и тёмном гараже, где находился его джип, и курил. Он проверил машину на неисправности, подкачал колеса и сложил в багажник запасные. Он нервничал и переживал: поездка совсем не воодушевляла его, но желание узнать правду и найти родителей было сильнее. Алан не мог никак привести в порядок мысли, переполнявшие его мозг, он тщетно пытался успокоить себя, но волнение не утихало. Он вдруг понял, что смерть Роуз также могла быть неслучайна.

В этот момент к нему подошла Лили.

— А где Гарри? — спросила она, оглядывая гараж.

— Он отправился к миссис Крамер. Не знаю, зачем, — Алан повернулся к девушке. — Слушай, Ли, я не могу понять, зачем ты так упираешься?

— Я не могу не поехать, там и мой дом тоже. И мои родители.

— Это опасно, как же ты не поймешь! — вскрикнул Алан.

— Если мне суждено умереть, я могу умереть и дома, — спокойно ответила девушка, глядя прямо в глаза разъярённому брату.

— А если с тобой что нибудь случится? А? Что мне делать? Как я смогу жить, если этот псих убьёт тебя? Все это вовсе не шутки... Всё очень серьёзно, и мне жаль, что ты не можешь меня понять, — Алан махнул рукой и с силой бросил сигарету на землю.

— Я понимаю тебя, дорогой, — Лили подошла к нему ближе, — я понимаю, поверь. Но ведь с нами Гарри, он поможет нам и защитит, если потребуется.

Лили выглядела спокойной, чем ещё больше раздражала Алана. Но он ничего не ответил, лишь молча обнял её и поцеловал в макушку, стараясь сдержаться и больше не кричать на сестру.

Ворота гаража открылись и в них появился Гарри: весь в крови, держа на руках женщину.

— Алан, — прохрипел старик, занося её в гараж, — надо срочно уезжать! Я нашёл миссис Крамер истекающей кровью на полу в гостиной, — продолжал говорить Гарри, пока они укладывали женщину в машину. Лили села рядом с ней, положив её голову к себе на колени, Алан сел за руль и завёл машину, Гарри в это время усаживался на сидение спереди.

Они выехали из гаража и на всей скорости помчались в ближайшую больницу.

Холодная ночь захватила город и пронзала припозднившихся прохожих ледяным ветром.

Алан вышел из здания больницы — проветриться и выкурить пару сигарет. Он не представлял, что за подонком нужно быть, чтобы хладнокровно убить человека. Насколько нужно быть бессердечным и злым, чтобы зарезать молодого парня, который ни в чём не виновен, или искалечить беззащитную женщину в её собственном доме. Алан задавался этим вопросом не из соображения совести, ему было интересно, что должен чувствовать при этом человек убивающий, мучающий другого живого человека. Что при этом он думает. А как живёт потом? Это волновало его больше всего.

С того момента как он увидел как умер Дэниел, он все время задумывался о том, каково это, вонзить нож в живую плоть. Он примерял в мыслях на себя роль убийцы, с той лишь целью, что думал о том что предстоит ему в Хайгейте. Он много раз воображал себе как он встретится с ним, с Виктором, но не мог представить внешность этого Виктора — ведь он остался жив после страшного взрыва. Алан был уверен, что ему, Виктору, хорошо досталось, раз он решил так жестоко отомстить.

Поток невесёлых размышлений прервала вышедшая к нему на крыльцо Лили. Её длинные распущенные волосы сразу же растрепал ледяной порыв ветра, и она поплотнее закуталась в куртку.

— Её перевели в палату, и нас к ней, скорее всего, пустят, — сказала она.

— Это радует, — вовсе не радостно отозвался Алан и, потушив сигарету, сунул руки в карманы куртки. — Если он причастен к смерти Роуз, я своими руками задушу его, — со злостью добавил он.

— Я не думаю, что он причастен ко всем смертям, — сказала Лили, глядя на брата. А он, в свою очередь, смотрел куда-то вдаль: то ли на реку, то ли на проезжающие мимо машины.

Больница находилась недалеко от набережной, всего в паре кварталов, на улице, которая резким углом поднималась, возвышая большое и высокое здание над остальными домами и постройками. С крыльца больницы открывался шикарный вид на уходящую вниз широкую улицу и небольшой участок реки, который был виден между домами.

Алан, очнувшись от своих мрачных мыслей, повернулся к сестре и столь же мрачно произнёс:

— Зайди внутрь, ты замёрзла.

Но Лили не сдвинулась с места.

— Я что, неясно выразился?

— Что с тобой? — спросила вдруг сестра.

— В каком смысле? — не понял Алан.

— Ты злишься, гнев так и прёт из тебя. В чём дело?

— Я переживаю, ясно? — Алан уставился на неё, будто не понимая, чего добивалась сестра.

— Нет. Что-то с тобой происходит, но ты и сам ещё не знаешь об этом, — продолжала капать на нервы Лили.

— А с тобой разве ничего не произошло? Ты даже не удивилась, когда Гарри рассказывал всю эту чушь, — грубо отозвался Алан.

— Это было невероятно, но вполне возможно. Я ему верю, и надеюсь, что Хайгейт — прекрасное место, и мы справимся со всем... — Лили не успела договорить, потому что в этот момент Алан прижал сестру к двери, схватив её за руки.

— Не беси меня! — прошипел он. — Ты думаешь, мы сейчас поедем в волшебный город, окажемся в сказке и так далее?! — разъярённо спросил Алан, вглядываясь в глаза и больно сжимая запястья сестры.

— Я думаю, сегодня мы отправимся домой, и всё встанет на свои места. А ты, может, наконец-то успокоишься, — ровно ответила Лили. Её совсем не удивляло поведение брата, она, казалось, даже ожидала чего-то в этом роде.

— И мы все дружно заживем, — улыбнулся Алан, всё ещё продолжая бессознательно удерживать сестру. — Хэппи энд, — саркастически усмехнувшись, сказал он, разжал руки и уселся на ступеньки.

— Всё так и будет, — упрямо стояла на своём Лили. — Если бы все сдавались раньше боя, как ты, в мире не было бы войн.

Лили печально взглянула на Алана, вошла в дверь и скрылась в здании, оставив брата одного.

Когда Алан вернулся к остальным, Гарри стоял посреди безлюдного больничного коридора и беседовал с доктором, а Лили сидела на диване со стаканчиком кофе. Спустя целую вечность, доктор сообщил, что состояние миссис Крамер крайне тяжёлое, но она в сознании и что с ней можно поговорить, но только после того, как это сделают полицейские, которые прибыли по вызову из больницы. Когда им наконец разрешили войти, первой к ней зашла Лили.

В светлой и уютной палате лежала женщина, обмотанная бинтами и трубками. Она была очень бледной и, если бы не ясный живой взгляд, можно было бы счесть её мертвой. Она взглянула на вошедшую к ней девушку, и из глаз у неё неудержимо потекли слёзы. Когда Лили присела рядом, женщина еле слышно зашептала:

— Я была уверена, что уже умерла, когда моего Дэнни положили в гроб и похоронили. А оказалось, что нет, — миссис Крамер зажмурилась от боли, облизала пересохшие губы и продолжила: — Виктор хочет забрать тело Дэнни, не допусти этого, моя девочка...

— Кто это был? Вы знаете их?— сказала Лили, сжав руку женщины.

— Не их, его. Он был один, он был жесток и хладнокровен.

— Виктор...- прошептала Лили.

— Нет, это был не Виктор. Это был молодой человек. Парень, совсем ещё ребенок, — сказала женщина.

— Но кто же он? Вы думаете он убил Дэнни? — со слезами спросила Лили.

— Возможно, он пришел вновь, потому что не смог добраться до меня в прошлый раз....я знаю только то, что он говорил с Виктором, он приказал ему привезти сына к отцу.

— Ваш муж? Но где он?

— Хайгейт...

Женщина закатила глаза и потеряла сознание. Лили выбежала из палаты и позвала врача.

Алан и Гарри тут же прибежали к ней.

— Что она сказала? — спросил Алан.

— Виктор хочет забрать тело Дэнни... — всё ещё ошеломленная этой новостью, произнесла Лили.

Алан притянул к себе Лили и обнял. Он оглянулся на Гарри, с недоумением посмотрел на него. Алан совсем перестал понимать намерения психопата.

— Что ж, в таком случае, нам нужно ехать на кладбище, — сказал Гарри. — Думаю, что она услышала это от убийцы и он наверняка уже там.

* * *

Пещера, в которой находились Маркус и Эвелин Бадоевы, напоминала некую бойцовскую яму, в которой дрались на выживание. Маркус неподвижно лежал в середине пещеры, а его противник сидел на полу рядом с ним и прихлёбывал из бутылки спиртное. Эвелин привалилась к стене в углу и со слезами на глазах наблюдала за тем, как Виктор и Маркус дрались и как Марк потерял сознание — у неё не было сил даже стоять.

Порыв безумного гнева довел Виктора часом ранее до ущелья, а там, увидев Маркуса, еле-еле сидевшего у стены, он решил избить его, чтобы просто выпустить пар. Воспоминания и обида душили его, и он бил со всей силы — сначала ногами, потом, усевшись на Марка сверху, кулаками по лицу. Кровь Маркуса была повсюду, кажется, он даже сломал ему нос и пару рёбер. Будто издалека он слышал крики Эв, но её слезы абсолютно не трогали его. Поняв, что Маркус уже без сознания, Виктор остановился и слез с него. Всё же Марк смог поначалу дать отпор, и теперь Виктор отплёвывался кровью. Но ему стало только легче, он успокоился и дышал ровнее. Только потом он почувствовал боль — и по щелчку пальцев у него в руках появилась бутылка хорошего виски.

Виктор небрежно вытер кровь, проступившую из старых ран на лице. Он уже немного успокоился и теперь пил виски. Он повернулся к женщине и протянул бутылку.

— Ой, я и забыл, ты же не пьёшь... — с этими словами он убрал бутылку от её лица и снова отпил глоток.

— Он жив? — спросила женщина, подползая к мужу.

— Конечно, жив, — ответил Виктор.

— Виктор, чего ты ждёшь? Пока мы умрем сами? — Эвелин переложила голову мужа к себе на колени.

— Я жду, пока ваши детки приедут за вами. Тогда-то и повеселимся, — задумчиво глядя в одну точку, сказал Виктор.

— Они ведь не при чём. Убей нас, и покончи с этим.

— Помнишь, как ты смотрела на меня в школе, Эв? Как на неудачника, — Виктор опустил голову, посмотрел на бутылку и попытался отковырять этикетку, которая, видимо, тоже в чём-то провинилась.

— Я и сейчас так смотрю, — отозвалась женщина.

— А я до сих пор помню всё, что ты мне говорила в школе, — пропустив её слова мимо ушей, продолжил Виктор.

— Зря, что ты не помнишь, как Марк не раз спасал тебя и в школе, и в академии, — продолжала язвить Эвелин.

— Я всё помню. Моя память в отличие от тела не сгорела.

— Послушай, мы сполна ответим за свой грех перед тобой, но не трогай Алана и Лили, — сказала Эв, умоляя.

— Чем я отличаюсь от вас, Эвелин? — Виктор подполз к ней, убрал с её лица выпавшие из причёски пряди волос и провел пальцем по щеке. — Маркус отнял у меня всё. И не говори, что он не один там был. Я всех убил, Эв, не переживай, вы остались на последок. Я хочу чтобы вы ощутили это чувство, когда ты в таком отчаянии, что хочется умереть. Я дам вам это почувствовать. Просто вам нужно будет выбрать, кто останется в живых. Ведь у меня был только один ребёнок.

— Что? — спросила в ужасе Эвелин, в то время как Виктор перебирал пальцами висящие пряди.

— Я ненавижу вас, но все же я не настолько жесток. Ты выберешь, кого я убью: сильного Алана или нежную Лили... — он сощурил глаза и одним глотком допил содержимое бутылки.

— Нет... — женщина, обезумев от гнева, начала кричать что есть силы.

— Кричи, сколько хочешь, — тихо проговорил Виктор, невзирая на безумный крик. — А когда порвёшь связки, поймёшь, что криком себя не убить, дорогая.

— Я никого не буду выбирать, ты знаешь прекрасно, — прошептала она.

— Значит, я убью всех троих.

— Троих? — спросила женщина.

Виктор бросил бутылку, которая разбилась вдребезги о стену, разлетевшись на сотни мелких кусочков.

— Силач Алан, прекрасная как цветок Лили и ты, недосягаемая моя мечта. Впрочем я все же настиг тебя. А Маркус ... Он будет жить с тем же, с чем живу я. Каждый день и каждый час. Я залечу все его раны, он будет здоровее, чем был до встречи со мной, — будто наслаждаясь своим планом мести, говорил Виктор. Его хриплый голос наполнил маленькую пещеру.

— Ты сошёл с ума... — прошептала Эв, качая головой и зажмурив глаза от горячих слёз.

— Благодаря вам, милая, — криво улыбнулся он, вставая на ноги.

Виктор опьянел, и его дрожь понемногу унялась, а гнев утихал под пульсирующую боль от ударов по лицу.

Он ещё раз взглянул на лежащего без сознания Маркуса и ещё раз взглянул на Эвелин. Она смотрела на мужа и гладила его лицо. Виктор зажмурился отгоняя желание. Он снова посмотрел на нее. Она подняла на него глаза и увидела как он смотрит на нее не отрываясь. Эвелин жутко испугалась, но не сдвинулась с места.

Виктор все же поддавшись желанию, подошёл к ней на негнущихся ногах, схватил за волосы и потащил ее подальше от Маркуса.

— Нет, нет, нет, Виктор не делай этого, прошу, что угодно, только не это...

— Я хочу именно этого, — сказал он ей на ухо.

Он развернул ее спиной к себе, задрал платье и долго и грубо насиловал Эвелин Уотсон, любовь всей его жизни.

Напугав Эвелин своими планами, он спокойно вышел из пещеры и направился к реке.

Трое стояли посреди кладбища холодной декабрьской ночью. Падающий снег уже практически запорошил многочисленные следы, оставленные кем-то ещё до них. Один из них присел на корточки, не сводя глаз с разрытой могилы и пустого открытого гроба, оббитого изначально белоснежной тканью. Другой, пожилой мужчина, стоял не шевелясь, и лишь сильный морозный ветер трепал полы его пальто. Третьим человеком была молодая девушка, которая тихо плакала, прижимая руку ко рту.

— Его что, в мешок положили? — глухо спросил Алан, устало потирая глаза. Хотя это скорее был риторический вопрос.

— Алан, как ты можешь... — сказала Лили с укором, вытирая слёзы.

— Ладно, что дальше, Гарри? Едем в Хай? — юноша встал на ноги. Он был вымотан до изнеможения, но старался скрыть это.

— Хай... — тихо произнёс старик. — Поведу я, а ты пока поспи на заднем сидении.

Гарри тоже не спал уже сутки, но выглядел бодрее.

— Как скажете, шеф. Пошли, — обратился Алан к сестре. Он искренне порадовался возможности хоть ненадолго сомкнуть глаза.

Лили подошла к гробу и тихонько закрыла его. Она до последнего надеялась, что неизвестные, кем бы они ни были, не тронут тело — или хотя бы не успеют. Но её сердце, лишь недавно окрепшее, снова разбилось на миллион частей, когда она увидела эту картину. Ничего более ужасного она не могла себе представить. Как можно издеваться над мёртвым человеком? Этого она никогда не поймёт.

Алан подошел к ней и обнял за плечи.

— Пойдём, — шепнул он ей и увёл от осквернённой могилы.

С кладбища до места, где они оставили машину, все шли молча, каждый думая о своём. Было ясно, что тело покойного безжалостно выкопали и украли. И похититель точно знал, куда его повезут. Выследить его было невозможно, он был всегда на шаг впереди. И даже Гарри, удивленный этим поступком, не понимал к чему ему мертвое тело.

Устроившись поудобней на заднем сидении, Алан закрыл глаза и почти мгновенно уснул. Его не разбудили ни шум от потока машин, когда джип выехал на магистраль, ни разговоры Гарри и Лили. Он провалился в бездну и не слышал и не видел ничего.

Но эта беспросветная бездна потихоньку начала превращаться в серую мглу. Когда туман начал рассеиваться, Алан разглядел дорогу и пошёл по ней. Он преодолевал километр за километром, не имея возможности ускорить или замедлить шаг. Не то плыл, не то всё же шёл, но он двигался легко и непринуждённо. Его будто вела сама дорога. Когда сквозь легкую дымку Алан увидел здание, похожее на церковь, он остановился и огляделся по сторонам. Он стоял на перекрестке, но ни одной живой души в округе не заметил. Оглянувшись назад, он не увидел и дороги, оказавшись на краю пропасти, в глубине которой плыла раскалённая добела лава. Но Алан не смог отойти от края, его тянуло в пропасть, и он не боялся сгореть в ней.

Когда Алан проснулся от резкого чувства тошноты и слабости, джип, как оказалось, остановился на заправке. Сначала Алан испугался, что Лили нет на месте, но потом, увидев её выходящей из магазина при заправке, сразу же успокоился и откинулся на спинку сидения. Он взглянул на часы. Было восемь утра — он проспал примерно семь часов пути.

Тошнота начала подступать к горлу, и Алан, выскочив из машины, торопливо зашагал в сторону магазина. Голова сильно болела, и ему пришлось сильно напрячь мозг, чтобы отыскать туалет. Пройдя через небольшой торговый зал, он свернул в маленький коридор и в конце него увидел белую дверь, на которой был еле-еле виден значок мужского туалета. Закрыв дверь на задвижку, он взглянул на себя в зеркало.

Волосы порядком истрепались, лицо осунулось, и его и без того резкие скулы стали еще отчётливее. Ярко-голубые глаза были усталыми и тусклыми. Тошнота стала постепенно проходить, голова заработала яснее, туман перед глазами исчезал. Снова подойдя к умывальнику, Алан умыл лицо и руки и стал чувствовать себя человеком.

Вернувшись в торговый зал, он почувствовал запах еды, выставленной на витрине: горячие булочки и несколько видов вторых блюд просто манили ароматом, поэтому он основательно потратился и, выйдя из магазина, кое-как донёс всю купленную еду до машины, стараясь ничего не уронить. Как выяснилось потом, Алан купил еды человек на десять — настолько сильно он проголодался. Позавтракав, он почувствовал себя абсолютно счастливым и с удовольствием проводил время за рулём, пока Гарри спал сзади. Сидевшая рядом Лили, уже знающая маршрут, подсказывала время от времени дорогу брату и объясняла, сверяясь с картой, как можно было объехать пробки, когда они проезжали через города или иные населённые пункты. Она ехала в основном молча и совсем не улыбалась. Алан понимал её — без слов, но что-то в ней раздражало его, щекотало нервы, и он невольно поддавался этому состоянию, что иногда путало его мысли. Он скучал по тем прежним временам и отношениям, когда боялся, что навсегда потеряет с ней связь. Но вот сейчас сестра рядом, они едут неизвестно куда, неизвестно во что ввязались и неизвестно, останутся ли они живы. Он бесконечно дорожит ей и совсем не хочет подвергать какой-либо опасности, и даже намеревался связать её — там, в больнице, и оставить. Но он не осмелился.

— Ты уже узнала у Гарри парочку заклинаний? — улыбнувшись спросил Алан.

— Он сказал что для магии не нужны слова, нужно желание и ум,- серьезно ответила Лили, не глядя на брата.

— Слава Богу, — облегченно сказал Алан.

— С чего это? — взглянула на него Лили.

— Ты представь, нам бы пришлось еще учить их, чтобы спасти родителей, — с серьезным видом ответил Алан.

Лили посмеялась и дотронулась до руки Алана. Тот резко одернул ее. Лили нахмурилась и вопросительно посмотрела на брата.

— Ты бьешь током, — с улыбкой слукавил Алан. Через силу он потрепал ее по волосам и вернул взгляд к дороге. Лили еще несколько минут ехала с задумчивым видом, а потом уснула.

Проехав пару сотен километров, Алан остановился чтобы добежать до туалета. Лили последовала его примеру, впрочем как и Гарри. Когда все вернулись в машину, Лили сказала, что можно повернуть налево и проехать через небольшую деревушку, хорошенько сократив при этом путь. Алан свернул с трассы, и они оказались на длинной пустынной дороге, ведущей вглубь леса. День был коротким, поэтому на часах было всего четыре, а темнота уже наступила. Преодолев ещё несколько десятков километров, они остановились у первого попавшегося мотеля, решив отдохнуть и помыться. Алан прошёл к рецепции и взял у неприметного портье ключи от двух номеров. Расплатившись, он вышел к машине.

— Гарри спит? — спросил он у стоящей возле машины Лили.

— Нет, говорит по телефону с кем-то. Вроде бы кто-то из Хайгейта звонит,— взволнованно проговорила та.

— Слушай, надеюсь, ты не против, что нам я взял совместный номер?

— Не против, Алан, мне лишь бы была кровать. И душ. Я очень устала, — проговорила Лили, приложив ладонь ко лбу.

— Я раздобуду ужин, а ты иди в номер, — сказал Алан и протянул ей ключи. Когда сестра коснулась его руки, он схватил её и поцеловал ледяные пальцы.

Лили наконец-то улыбнулась.

— Иди, — вздохнула она.

Алан отпустил руку. Ему стало вдруг тошно: снова замутило и разболелась голова. Ему вдруг показался глупым этот поцелуй.

Вернувшись в машину, он нашёл Гарри всё ещё разговаривавшим по телефону. Увидев его, Гарри прикрыл телефон руками и неслышно проговорил:

— Я сейчас... — давая понять, что разговор его будет недолгим.

Алан молча кивнул и направился к маленькому кафе через дорогу напротив мотеля. Гарри закончил разговор, подошёл ближе и, потирая глаза, сказал:

— По моим данным, ваши родители ещё живы, Алан, — радость звучала в его голосе.

— Что ж, значит, мы едем не напрасно, — ответил Алан. — Гарри, я взял нам два номера, сейчас закажем еду и вернёмся к Лили.

— Ты оставил её одну? — спросил Гарри, приподняв бровь.

— Что с ней может случиться в этом захолустье? — поинтересовался Алан, останавливая машину возле небольшого старого здания с деревянной вывеской.

— Что ж, — огляделся Гарри. — Похоже, что здесь тихо.

Деревня была совсем крошечной, с одной главной улицей, единственным кафе и мотелем. Дома — старые, немногочисленные и некоторые из них, видимо, не жилые, стояли вдоль дороги. Если бы не выпавший снег, они показались бы совсем мрачными и пустыми, но кое-где горел свет в окнах. Из труб нескольких домов валил дым. Пустая улица — ни единого звука. Небо было чистым, а тусклое освещение возле кафе не мешало насладиться видом звёздного неба. Каждая звёздочка отчётливо виднелась на чёрном полотне.

Гарри открыл скрипучую дверь и вошёл в помещение, Алан — следом за ним, прикрыв за собой дверь.

— А здесь миленько, — тихо проговорил он, оглядываясь вокруг.

Внутри кафе сильно отличалось от внешнего дизайна. Здесь было светло и чисто и пахло вкусной едой.

— Давай побыстрее, нельзя оставлять Лили одну так долго, — сказал Гарри, проходя к кассе.

— Хорошо, — недовольный торопливостью Гарри, сказал Алан. — Здесь есть кто? — чуть повысив голос, позвал он.

— Иду-у-у, — послышался где-то вдалеке тоненький голосок женщины.

Из кухни вышла полненькая женщина в белом фартуке поверх полосатого разноцветного платья, с поварским колпаком на голове. Женщина приятно улыбнулась, подойдя к стойке.

— Чего вы желаете? — поинтересовалась она.

— Упакуйте нам три порции ужина, пожалуйста, — сказал Алан. Поглядев на деда, он добавил: — Побыстрее, будьте добры, мы очень торопимся.

— Сию минуту, — женщина развернулась и зашагала своими короткими ножками в сторону кухни. Через десять минут она вернулась с тремя бумажными пакетами и протянула их клиентам. — С вас тридцать шесть девяносто, — сказала она, всё так же радостно улыбаясь.

— Спасибо, — сказал Алан, положил деньги на прилавок — сколько было в кармане, — и ушёл, сказав напоследок: — Сдачи не надо.

Женщина с удивлением посчитала деньги и удивлённо окинула взглядом молодого человека. Она явно не видала такой щедрости. Никогда, судя по поднятым бровям. Алан учтиво поклонился, чему ещё больше удивилась женщина.

Алан зашагал прочь, шелестя пакетами, Гарри последовал за ним.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Гарри внука.

Алан сильно нервничал, его руки задрожали, и живот скрутило от нервного напряжения. Он завёл машину, достал сигарету и закурил её, прежде чем тронуться с места.

— Прекрасно, — солгал он.

— Ну мне ты можешь не врать, Алан.

— Ты думаешь мне стоит рассказать обо всем Лили? Как меня тошнит при виде нее? Как хочется мне открутить ей бошку и вытащить кишки наружу? Об этом ей рассказать? — похоже Алан сам удивился своим словам, его вдруг накрыло с головой чувство ярости.

— Я не думал что все так плохо...- печально заметил Гарри.

Парень изо всех сил пытался не показывать, что страшно нервничает. Он весь горел, щеки пылали огнем. Доехав до мотеля, он припарковался и, взяв пакеты с едой, вышел из машины. Недокуренная сигарета полетела в урну, мимо которой он прошёл, и та внезапно вспыхнула. Алан повернулся и удивлённым взглядом оглядел урну. Она была пустой. Пламя просто горело, вызванное ничем.

— Гарри, — позвал он.

— Ты сам это сделал? — нахмурив брови, дед посмотрел в пустую урну, потом на Алана, потом опять на урну.

— Здесь есть ещё кто-то? — съязвил тот.

— Значит ты, — подытожил Гарри.

— Я думал это очевидно, — сказал Алан, отвернувшись, и зашагал в сторону номера.

— Алан, я имел в виду, это по твоей воле произошло или нет? — объяснил Гарри.

— Ты хочешь сказать, что это была магия?

— Это не совсем магия, скорее, энергия, которая от тебя исходит — ты почувствовал что-то, и оно вылилось в чистую энергию, что привело к появлению пламени из ничего.

— То есть, если я психую, то могу сжечь что-то ненароком? — продолжая идти, говорил Алан.

— Или наоборот, нарочно, — не отставая, ответил Гарри. — Только, если не научишься управлять ей, она будет управлять тобой, Алан, — предостерёг его дед.

— Ну, ты же научишь меня, — с мнимым интересом сказал ему внук и открыл дверь в номер мотеля.

Оба они зашли в комнату, и Алан сразу же позвал Лили.

— Мы пришли, детка, где ты? — Алан окинул комнату взглядом.

Две односпальные кровати стояли посреди комнаты, в дальнем углу была дверь, ведущая в ванную комнату, столик и два стула стояли у стены напротив кроватей. Гарри расположился на кровати.

— Я сейчас, — послышалось из ванной.

— Ты же говорил, что силы мы обретём только в городе? Мы же ещё далеко? — спросил Алан и, скинув куртку, начал распаковывать еду на столе, продолжая начатый ранее разговор.

Гарри, снял пальто и шляпу. Он взглянул на Алана и сказал:

— Я думаю, что твои силы достаточно велики и они начинают проявляться по мере приближения к городу. Но что-то тебе мешает: ты неважно выглядишь, Алан. — Гарри потер переносицу, о чем то размышляя. — Я думаю, что это связано с Лили, — тихо добавил Гарри.

— Почему?— спросил Алан, внезапно прекратив свои приготовления. Ему казалось что эта злость появилась по причине страха за сестру, но это не было похоже на правду.

— Она твоя сестра, твоя светлая сторона, а ты — её темная. Вы близнецы, вы части целого, у вас одно магическое ядро на двоих. Я полагаю, что вместе вам плохо, вы теряете силы, а по отдельности ваша сила максимальна.

— Одно ядро...- задумчиво повторил Алан. Он уселся на стул и закрыл глаза. Поднеся руки к вискам он потер их и головная боль вновь нахлынула с новой силой. — Значит...Если мне плохо, ей должно быть хорошо? Это так работает?

— Я думаю что нужно поговорить с Лили, как она себя чувствует.

— Не смей упоминать ей о моих чувствах к ней.

— Если честно, Алан, Я думаю ...

— Я сказал нет! Ни в коем случае, — Алан грозно глянул на Гарри. — Прости...

Алан виновато посмотрел на деда. Он протянул ему и тот пожал ее.

— Я думаю нам надо поужинать для начала, — произнес Алан.

— Да, — ответил Гарри. Он развернул свой пакет с едой и принялся ужинать.

— Боже мы в трёхстах километрах от города, а уже выворачивает наизнанку...

— Кого выворачивает наизнанку? Я думала, что только я отравилась чем-то, — сказала вышедшая из душа Лили.

Алан и Гарри переглянулись. Девушка, одетая в белый халат, с полотенцем на голове, присела рядом с Гарри и принялась разворачивать свою порцию еды.

— Я умираю от голода, — призналась она.

— Боюсь, это не так, — хмуро произнёс Алан. — Приятного аппетита.

Даже не притронувшись к вкусно пахнущей еде, Алан встал из-за стола и ушел в ванную комнату — снова справляться с чувством тошноты.

Оставшийся путь до Хайгейта занял у них несколько часов.

Гарри вел машину уверенно, несмотря на гололёд на дороге. Алан и Лили практически не разговаривали, обменявшись утром лишь несколькими фразами. Алан сразу догадался, что пока он находился в душе, Гарри рассказал про его мучения. Лили несколько раз пыталась поговорить с братом об этом, но Алан категорически отказывался обсуждать своё состояние, считая, что Гарри сам не знает, о чём говорит.

Лили же, настырная до невозможности, не сдавалась, и когда они остановились на заправке около небольшого городка, всё же достучалась до закрывшегося в туалете брата.

— Алан, я уверена, что всё можно исправить, надо лишь поискать способ! — выпалила она. Алан вышел из кабинки и начал мыть руки.

— Не надо ничего искать, я знаю способ? — Алан посмотрелся в зеркало, синяки под глазами аккуратно расположились на его красивом лице, делая его печальным и привлекательным.

— Какой? — не поняла его тона сестра.

— Мы забираем родителей у этого паленого петушка, и вы уезжаете из города, домой. Вот и всё, — сказал он, не оборачиваясь.

— "Вы" — это значит: без тебя? — спросила Лили, сердито глядя на брата.

— Вы — это значит, вы, — он обернулся и громко заговорил, жестикулируя. — Лили, не будь глупой девочкой, ты меня прекрасно поняла.

— Я не позволю тебе решать за всех, ты кем возомнил себя? — воскликнула Лили.

— А как ты собралась спасать их и себя? Он всех убьёт, тупая твоя голова! — огрызнулся Алан, толкая её в плечо.

— И ты решил благородно спасти всех, пожертвовав собой? Ты думаешь, он тебя убьёт и успокоится? — со злостью сказала девушка, не обращая внимания на грубость.

— А кто сказал, что он останется жив? Я сказал, что вы уедете без меня, и точка.

— Ты до сих пор не понял... — попыталась сказать Лили. Но увидев взгляд брата запнулась.

— Я больше не обсуждаю это с тобой. Все, проваливай, тебе здесь быть не положено.

— Как скажешь, но учти, когда ты вернешься оттуда, тебе несдобровать, — сказала Лили и вышла из туалета, громко хлопнув дверью.

— Потом ты вправе делать со мной всё, что вздумается... — прошептал Алан, глядя на себя в зеркало.

Он был рад хотя бы тому что Лили не слышала его, пока его выворачивало на изнанку. Он жалел что нагрубил ей. Ее присутствие стало ему невмоготу. Он достал из кармана фляжку и отпил из нее. Он приобрел ее несколько лет назад, но еще ни разу не воспользовался ею. Теперь представилась отличная возможность. Алкоголь немного успокаивал его. Алан подозревал что это перемена по отношению к Лили случилась из-за их стремительного возвращения на родину. Это пугало его настолько, что чувство тошноты преследовало его практически постоянно. Он не мог не думать о том что их ждет там в городе. Страх мешал ему сосредоточиться на всем остальном. Его состояние ухудшалось, и он не знал сможет ли и вовсе доехать до города.

* * *

Хайгейт радовал своих жителей тёплыми снежными деньками. Хоть горожане и боялись выходить из своих укрытых сугробами тёплых домов, сочельник никто не отменял, и люди надеялись, что в этот святой праздник злу не место в мире — как в магическом, так и в остальном. слухи бродили по закоулкам этого городка, по барам и кабакам, по домам жителей. Люди говорили что он вернулся, Виктор. Он вернулся и похитил кого-то. Кого, они не знали. Но все знали или предполагали что они в горах. Никто, ни один здравомыслящий житель города не пойдет туда, и тем более не пойдет против Виктора. Бояться им хоть и нечего было, но все понимали, каковы шансы.

Однако, местная полиция все же делала вид что ищет пропавших людей, и даже знала их имена. Но никто не распространялся об этом, слухи превратились в бредни, и никто в итоге не знал кто же на самом деле страдает там, от рук Виктора.

Сегодня, в канун Рождества, жители традиционно украсили свои дома гирляндами и рождественскими елями. Всё вокруг светилось, сверкало и вызывало чудесное настроение. Город погрузился в сказку, будто не было всех этих слухов о похищении, будто горожане забыли о них.

А на окраине города, на дороге у въезда в Хайгейт, стоял человек в тёмном пальто. Его силуэт казался устрашающим на фоне тёмного леса — и лунный свет падал на него, освещая одинокую фигуру. Он стоял не двигаясь, казалось, ему нисколько не мешают ни падающие на лицо мокрые снежинки, ни ветер, гоняющий их в разные стороны.

Виктор сосредоточенно сжал кулаки в ожидании груза.

Он бы не стоял здесь и минуты, если бы не тот человек, которого он ждал. Так как этот парень не имел отношения к городу, то не мог его найти сам. Поэтому Виктор стоял здесь, промокший и продрогший до костей, но терпеливо ожидающий. Он должен встретить его, сесть в машину, и вместе они доберутся до города. Виктор ждал уже около часа. Его терпение подходило к концу. Он был готов развернуться и зашагать прочь, как вдруг увидел его.

На дороге появились огни фар. Виктор понял по силуэту машины, что это тот самый фургон, которого он дожидался. Чёрный фургон остановился рядом с ним. Водитель вышел из машины и приблизился к Виктору.

— Заказ на месте, сэр, куда мне его выгрузить? — парень в кожаной куртке и кепке говорил чётко и уверенно, глядя прямо в глаза своему клиенту.

— Поехали. Я покажу, — медленно сказал Виктор, оценивая в очередной раз совершенно верно выполнившего его задание паренька. — За тобой никто не следил?

— Нет, сэр, — сказал парень и сел обратно за руль.

— Хорошо, — тихо произнёс Виктор.

Дорога заняла не больше десяти минут. Они приехали к дому — он был совсем рядом с хижиной Виктора, находившейся в лесу. Виктор молча вышел из машины. Водитель открыл дверь в салон. На полу лежало мёртвое тело, упакованное в чёрный мусорный пакет.

— Как вы и просили, тело Дэниела Крамера, — сказал парень, указывая внутрь.

— Занеси его внутрь дома, в подвал, — приказал Виктор.

Ему казалось странным, что этот парень так легко справился с непростым заданием и во всём так безропотно с ним соглашается.

— Да, сэр, — ответил ему молодой человек и принялся вытаскивать тело из машины, как будто он занимается этим каждый день.

— Как ты справился с этим? — спросил Виктор, наблюдая за ним.

— С чем? — выдохнул парень, играючи поднимая чёрный мешок и направляясь к дому.

— Со всем.

— Нашёл кладбище, потом могилу, выкопал тело, потом поехал — ничего сложного. Только пришлось повозиться с теткой, живучая оказалась.

— Миссис Крамер...Она осталась жива? — спросил Виктор.

— Да, как вы и просили, я связал ее и долго измывался над ней, все как вы просили, но она жива, — живо заговорил парень, волоча тело по снегу в мусорном мешке.

— Что ты хочешь в награду? — тут же спросил Виктор.

— Цена вас удивит, — ответил парень.

— Говори.

— Я хочу, чтобы вы разрешили мне остаться, — выдохнул парень и аккуратно положил тело на пол у входа в дом.

— Нет, — коротко ответил Виктор и принялся считать деньги. — Вот, здесь сто тысяч, тебе должно хватить.

— У меня есть деньги, мой отец был богатым, к сожалению, он умер, когда я только появился на свет. Я послужу вам, — уверенно произнёс парень.

— Я же сказал: нет, ты играешь со огнём, бери деньги и уходи.

Что-то в этом парне не давало Виктору покоя, и он абсолютно не хотел его убивать. Не то было настроение.

— Меня зовут Лео. Леонард.

Виктор, державший в руке купюры, невольно разжал пальцы. Купюры с тихим шелестом рассыпались по прихожей. Он смотрел, как парень подбирает упавшие деньги, что-то говоря, — и не слышал ни слова. Он вспоминал свою спальню, детскую кроватку и сопящего в ней малыша. Лео...

— Вы слышите меня? Мистер Саланде? Виктор! — парень помахал рукой перед его лицом.

— Да, всё в порядке, — очнулся от своих мыслей Виктор.

— Ну, так что?

— Что? — не уловил нить разговора Виктор.

— Куда мне дальше нести его?

— В подвал, я же говорил, — раздражённо сказал Виктор, кивая в сторону полуоткрытой двери.

Вдруг Виктор окликнул исчезнувшего в темноте подвала Леонарда:

— Лео!

— Да иду уже, — тот поднялся обратно. — Что?

— Можешь оставаться, — сказал Виктор.

— Отлично, — без тени удивления произнес Лео. — Где мне можно переночевать?

— Ищи себе место сам, — бросил Виктор. Он отбросил ненужные мысли и решил просто не допускать Леонарда близко до своих дел, да и к себе тоже.

— Ладно, что это хотя бы за город?

— Хайгейт.

Виктор собрался спускаться вниз и уже закрывал за собой дверь, как вспомнил о том, что Леонард не знает о существовании магии.

— И, кстати, это особенный город.

— Да, надеюсь, — усмехнулся Лео.

Виктор дёрнул плечом от раздражения и спустился в подвал.

* * *

В пещере, глубоко в лесу, двое, изо всех сил прижавшиеся друг к другу, шептали поздравления с Рождеством. Их дрожащие фигуры отбрасывали лёгкие тени на холодные камни.

— Я бы всё отдала, лишь бы ещё раз посмотреть в глаза детей, объяснить им всё, показать их родной дом, — тихо прошептала Эвелин. Её засохшие и потрескавшиеся губы заставляли говорить медленно.

— Ты даже не представляешь, как сильно я люблю тебя, — произнёс Маркус, гладя её по волосам.

— А ты расскажи, — с надеждой сказала она.

— Моя любовь к тебе настолько велика... Она... Она размером с солнце!

— А моя любовь больше. Настолько больше, что твоё солнце находится в тени моего, — по-детски сказала Эвелин.

— Солнце в тени? — удивлённо улыбнулся Маркус.

— Да, солнце в тени, — согласилась она, мягко улыбаясь.

Эвелин закрыла глаза, и пара слезинок покатилась, медленно исчезая в волосах. Маркус смотрел на неё неотрывно, но её лицо почему-то расплывалось. Горло Маркуса сжалось от подступающей горечи. Он сморгнул, и капли слёз упали на волосы Эвелин и тоже затерялись в них.

— Мне очень страшно, — произнесла она.

— Я с тобой, мы будем вместе, я не оставлю тебя одну, — уверенно прошептал он.

Силы покидали их тела, а разум смутно надеялся из последних сил, что вот-вот кто-то доберётся сюда и спасёт их. Но нет, никто не смог их найти. Даже их палач не пришёл, а ведь они скоро умрут, а значит, нет смысла в его планах. Получается, Виктор всё выдумал, чтобы поиздеваться над их душами, а дети спокойно сидят дома и ждут их. А потом кто-нибудь сообщит им прискорбную новость. Они будут долго оплакивать родителей, приходить на могилу, но так и не узнают — ни о чём.

Поток мыслей отвлёк Маркуса от осознания того, что Эвелин больше не плачет и не шевелится.

Её тело обмякло — он чувствовал, как последнее тепло покидает его.

Его сердце, не выдержав очередного удара, перестало биться в усталом теле.

Полутёмный подвал постепенно заполнялся гнилым запахом. Он проникал сквозь кожу, туманя разум мертвенным смрадом.

Мужчина, чьё тело настолько затекло от долгого пребывания в одной и той же позе, что на лице его не отразилось ни малейшей заинтересованности в происходящем. Он ещё был в силах осознать, что принёс молодой парень в чёрном мешке. Мешок лежал перед ним — жуткое в своей простоте зрелище, — наполнив его сердце и душу болью до краёв. Но у него совсем не было сил выразить эту боль чем-либо, поэтому она просто дурманила его, словно запрещённый дым.

Джон неотрывно смотрел на мешок, а тем временем звук спускающихся тяжёлых шагов достиг его слуха.

Джон знал Виктора давно. Уже сорок лет прошло со дня их первой встречи, и он никогда не забудет, как тот малыш мирно улыбался ему. Теперь же именно Виктор бросил к его ногам мёртвое тело его младшего сына.

— С Рождеством, Джон. Я рад, что ты не встретишь его в одиночестве. К сожалению, твоя жена отказалась приехать. Но на всё воля судьбы, — разведя руками, сказал Виктор. — Ты не произнёс за это время ни слова, и ты наверняка считаешь себя героем, спасшим множество людей от моего гнева. Но ты ошибаешься. Этих людей уже не спасти. Дело за малым, — Виктор остановился около тела. — Как видишь, обещания свои я выполняю. Я честный человек.

— Ты человек? Ты ещё так считаешь? — устало произнёс Джон.

— Да, к сожалению, я всё ещё чувствую боль и обиду, не это ли является следствием того, что я человек? Ведь только людям присуще чувствовать душевную боль.

— А ещё людям присуще прощать.

— Ну, тогда прости меня за то, что я сделал с твоим сыном и супругой, — сказал Виктор, подойдя к Джону вплотную. Его взгляд, ледяной и суровый, пронзал насквозь неудобно сидевшего мужчину.

— Месть не в наших руках, Виктор, мы все платим по заслугам, ты ведь знаешь, — в глазах Джона таился страх, но он не желал его показывать своему мучителю.

— Знать — это одно, теперь же я уверен, что все заплатят сполна, — Виктор вернулся к телу. — Не следует твоему сыну валяться посреди подвала, — сказал он, стаскивая с мертвеца чёрный мешок.

Виктор сел на корточки и взглянул на изуродованное и посиневшее лицо. Он не понимал, почему оно стало настолько неузнаваемым. Лицо Дэниела он запомнил чётко, несмотря на то, что их встреча была мимолётной и давней. Белый костюм, в котором похоронили Дэниела, испачкался, видимо, оттого, что его доставали грязными от земли руками.

Джон во все глаза вглядывался в сына. Слезы лились из его глаз. Жгучая боль сжимала его почти бездыханное сердце. Теперь до конца дней эта жуткая картина будет стоять перед глазами. Но он ничего не мог поделать: Виктор выбрал для Джона ужаснейшую участь за то, что тот приказал убить его. Если бы Маркус справился с заданием, всё было бы по-другому. Чёртов Маркус!

Если бы Джон знал, что совсем недалеко от этого тёмного подвала, в глубине горы, Маркус уже отсчитывает последние минуты своей жизни, он не отзывался бы о нём так.

Тем временем Виктор посадил на стул мёртвого Дэниела, привязав его к спинке стула верёвками. Он немного похлопал его по лицу, будто он был просто без сознания, и даже обратился к нему, Джон не слышал этих слов. Выглядело это поистине ужасно, и Виктор даже на миг пожалел старика. Но лишь на миг. Он тряхнул головой, отгоняя это жалкое чувство, этот сиюминутный порыв. Закончив с трупом, Виктор взглянул на Джона. Да, он добился желаемого эффекта.

— Прощай, Джон.

* * *

Лео выбрался из дома и побрёл сквозь непроглядную тьму леса к своей машине. Он достал из кармана телефон и набрал номер. Гудки звучали несколько секунд, после чего на другом конце соединения послышался усталый голос мужчины.

— Да Лео, я тебя слушаю.

— Я скоро буду, не закрывай двери.

— Конечно, буду ждать.

Этот короткий разговор вызвал усталую улыбку на лице юноши. Он резво забрался на водительское сидение и завёл двигатель. Лео быстро выехал с горной дороги на шоссе, едва не столкнувшись с появившимся из-за поворота джипом. Он резко затормозил, больно ударившись грудью об руль. Юноша чертыхнулся и снова завёл заглохшую машину. Джип, сделав резкий поворот вправо, чтобы избежать страшного столкновения, ловко выровнялся и продолжил путь.

Лео повернул влево и выехал на шоссе. Джип уже успел скрыться из виду. Доехав до первого поворота, он свернул направо и, к своему удивлению, снова заметил впереди тот самый автомобиль. Лео вдруг показалось, что они едут в одно и то же место.

Как оказалось, юноша не ошибся, и джип остановился у соседствующего особняка Бадоевых. Лео проехал мимо них, вглядываясь в силуэты, тускло освещённые одиноким уличным фонарём. Он заметил три фигуры: одного человека, старика в пальто, он узнал сразу, а парня с девушкой он видел впервые. Их взгляды пересеклись — парень взглянул с раздражением, а девушка заинтересованно смотрела вслед, пока его машина не скрылась в тени дома напротив.

Лео остановил машину, открыл пультом ворота гаража и заехал внутрь. Он устало опустил голову на руки на руле. Ему вдруг дико захотелось узнать, кто эти двое, и он срочно начал искать причину, чтобы зайти завтра к старику Гарри.

* * *

Лили оглядела дом сверху донизу. Трехэтажный дом — целый особняк, окна которого смотрели на набережную. Осмотревшись по сторонам, она заметила: эта дорога — единственное, что отделяло их дом от аккуратной живой изгороди и заснеженного пляжа. Река, покрытая льдом, была настолько широка в этом месте, что другого берега не было видно. Лили вдруг вспомнила этот пляж летним вечером, когда она лежала на горячем песке, а тёплые волны ласкали её ноги. Обрывки воспоминаний мгновенно заполнили её, заставив позабыть о декабре и о том, как жутко она замёрзла.

— Лили, милая, пойдём, — позвал её Гарри. — Я покажу вам дом.

Алан оглядел их владения и удивился, насколько хорошо всё сохранилось, несмотря на их отсутствие длиной в двадцать лет. Особняк возвышался над остальными домами, потому что стоял на небольшом холме. Пока Гарри ковырялся с замком входной двери, Алан успел заметить, что зелень вокруг аккуратно подстрижена и она всё равно ярко-зёленая, несмотря на холод и снег.

Гарри, наконец, справился с дверью, и они втроём вошли внутрь. Дом, конечно, не отапливался уже много лет, и здесь было сыро и темно. Лили обхватила себя за плечи. Хоть она и знала, что дом уже долго пустовал, она ожидала увидеть другое. В ее воспоминаниях это место было лучшим во всем мире. Но ее ожидания разбивались об старый паркет этого мертвого дома.

Они прошли в гостиную, их шаги, эхом отдававшиеся в полупустом доме, заглушил толстый ковёр, застилавший весь пол в комнате.

Гарри подошёл к камину, наклонился и взмахом руки разжёг его. Этот лёгкий жест уже не казался чем-то необычным, наоборот, Алан захотел попробовать сам проявить свои возможности. Он дотронулся кончиками пальцев до пыльной лампы, и она тут же загорелась, озарив половину комнаты мягким светом.

Лили улыбнулась этому явлению и тоже прикоснулась к лампе, находившейся на маленьком столике у дивана. Она прикрыла на секунду глаза и почувствовала, как пальцы стали наливаться теплом. Лили открыла глаза и увидела, что все ближайшие источники света тоже загорелись.

Алан мягко взглянул на неё, после чего, щёлкнув пальцами, вмиг всё погасил, погрузив дом во мрак.

— Неплохо, неплохо, — нарушил тишину Гарри. — Но огонь в камине всё-таки стоит вернуть, Алан.

Алан усмехнулся и вновь щёлкнул пальцами. Свет послушно заполнил дом, а камин загорелся с ещё большей силой.

— Сейчас должен приехать один человек, он поможет нам — расскажет, что произошло, — сказал Гарри, торопливо протискиваясь между диванами и креслами.

— Кто он? — спросила Лили, оглядываясь вокруг, изучая книжные полки и ощупывая обивку мебели.

— Ваш крёстный отец, — будничным тоном проговорил Гарри, доставая из бара бокалы и бутылку.

— А, то есть у нас есть крёстный, которого мы никогда не видели? — поинтересовался Алан с усмешкой.

— Как его зовут?

— Джозеф Левитт, — сказал Гарри, наливая тёмную жидкость в бокалы.

— Ясно, он был другом семьи? — спросила Лили, сердито глядя на брата. Тот смерил её нечитаемым взглядом.

— Он с детства дружил с вашей матерью, — сказал Гарри, протягивая внукам бокалы.

— Дружил? Кажется, отец был весьма доверчивым, — улыбнулся Алан и отпил из бокала жгучую жидкость. Он слегка поморщился и присел на пыльное кресло.

— Да что с тобой происходит? — несколько секунд спустя не выдержала Лили.

До Алана дошёл смысл сказанных им слов. Он поднял взгляд на стоявшую напротив него сестру, и ему стало до боли жаль её. И жаль Гарри, потому что он всё ещё надеялся на хороший исход. Алан тоже где-то в глубине души надеялся, но эта надежда буквально таяла на глазах, а осознав, что он только что сказал про отца в прошедшем времени, Алан и вовсе убедился, что уже не надеется увидеть родителей живыми.

— Я...— выдавил из себя Алан, поднялся с кресла и тихо произнёс:— Я, пожалуй, осмотрю дом.

Алан вышел из гостиной и поднялся на второй этаж. Он должен был вспомнить этот дом, эту гостиную, камин и эти ступеньки. Но он видел их словно впервые и не помнил той жизни. Алану стало интересно, вспомнила ли что-нибудь Лили. Его светлая половина, полная надежды и оптимизма, в отличие от него, наверно, способная на нечто большее. Ведь она зажгла свет во всём доме, а он лишь одну пыльную лампу в углу комнаты. Ему подвластна лишь темнота, которую он не страшится ни капельки, как в своем сне, показавшимся ему очень давним, словно из прошлой жизни. Алан начал вспоминать моменты из прошлого и понял, что и их он вовсе позабыл, они растворились в его пустом сердце.

Алан не заметил, как поднялся наверх и оказался на втором этаже дома. Широкий коридор с четырьмя комнатами. Он шагнул в сторону той двери, на которой было выгравировано имя Лили. Красивые витиеватые линии, будто цветы, обвивали узорчатые буквы её имени. Он дёрнул ручку, и дверь тут же открылась. Здесь ничего не изменилось с того момента, как родители покинули дом в спешке. «Наверно, маме было жаль оставлять здесь все эти вещи», — подумал Алан.

Между двух небольших окон, занавешенных шторами, стояло кресло-качалка, укрытая белым пледом. Алан тут же представил на нём маму с ребенком на руках, наверно, она кормила здесь Лили или укачивала её, если та вдруг просыпалась среди ночи. Он даже представил улыбку на её лице и заботливые руки, держащие маленького малыша.

Алан подошёл к маленькой кроватке и повертел игрушки, свисающие над ней. Провёл рукой по пыльным перекладинам, а потом присел на кресло. Оно заскрипело от присутствия внезапного гостя, но спустя двадцать лет оказалось таким же мягким и удобным.

Он сидел и ждал. Ждал незнакомого человека, в незнакомом доме, в незнакомом городе и, кажется, жил уже незнакомой жизнью. Он точно подметил тогда, на кладбище, у могилы милой Роуз, что его жизнь закончилась.

Холодное рождественское утро не заставило себя долго ждать. Бледные лучи солнца, еле-еле делящиеся своим теплом, не смогли растопить узоры на окне, которые оставили ночные морозы, но зато украсили их, преломляясь, мельчайшими блёстками. Из этого окна открывался совершенно завораживающий вид на ровную ледяную поверхность застывшей реки. Другой берег был слишком далеко, чтобы увидеть его с первого раза, но, если долго смотреть вдаль, можно было увидеть смутные очертания тёмного леса.

Лео, вот уже с полчаса разглядывавший вид из окна, не мог решиться на отчаянный шаг. Он слишком давно знал Гарри из дома напротив, но и очень хотел завершить начатое дело.

Всю ночь его преследовал образ той девушки, которую привёз Гарри. Лео вспомнил её печальный взгляд, длинные тёмные волосы, красиво спадающие вдоль красивого короткого пальто, и стоявшего рядом юношу — высокого и статного защитника, возникшего рядом с девушкой, словно гора. Их лица были так похожи, что Лео сразу понял, что это брат и сестра, но пока продолжал сомневаться в этом. Слишком не по-братски он обнимал её за талию вчера ночью.

Минувшей ночью Лео не проведал своего дядюшку перед тем, как лечь, поэтому сейчас он спускался вниз, чтобы поздороваться и извиниться: за то, что вернулся так поздно. Но, едва приоткрыв дверь в его комнату, Лео увидел его спящим в своей постели и обрадовался, что избежит неприятного разговора — чувство вины не отпускало его.

На первом этаже, где находились кухня и маленькая гостиная с небольшим камином, окна, как и в комнате Лео, выходили на противоположный дом. Он вглядывался в окно, на ходу делая себе кофе. Закончив с приготовлением, он натянул тёплый свитер и, прихватив горячую кружку, вышел на крыльцо. Лео присел на ступени и наслаждался редкой красоты утром, свободным от забот.

* * *

Остаток ночи Алан и Лили разговаривали со своим новоиспечённым крёстным. Он яростно противился дальнейшему нахождению своих крестников в этом городе.

— Гарри, ты умный человек, но такой глупости я не ожидал от тебя. Ты привёз их на смерть, — говорил Джозеф, сидя за столом на кухне. Его взъерошенный вид говорил о том, что он явно не ожидал такого поворота событий. А усталый взгляд и тёмные круги под глазами подтверждали догадки Алана: он потерял надежду найти их родителей.

Его рассказ не занял и десяти минут. Он знал, что Виктор держит их в горах, а мэра Джона запер в одной из хижин в лесном поселении. Джозеф и его люди не могли подобраться ближе. Виктор всё хорошо продумал, и его защита была непробиваема. Самого Виктора никто не видел с того самого дня — после случая на стадионе. Никому не известны были и его планы. Но всем было ясно: он беспощаден в своей мести. Прошло почти два месяца со дня похищения Маркуса и Эвелин, и, если они живы, значит, Виктор ждёт лишь одного: появления в городе Алана и Лили.

— Джо, совсем необязательно так сразу сдаваться, — проговорил Гарри.

— Необязательно? Два месяца, Гарри! Целых два месяца Марк и Эв торчат неизвестно в каких условиях в этих горах! — полным горечи голосом произнёс Джозеф.

— А я уверен, что он их не убьёт. А ещё я уверен, что только они способны спасти их, — Гарри указал на сидящих рядом брата с сестрой.

Алан нахмурился. Ему совсем не нравился этот разговор, непохожий на беседу двух взрослых людей.

— Виктор легко убьёт их, а потом прикончит и их родителей, вот что будет, — сказал Джозеф, со стуком поставив свой бокал с виски.

— Полегче, — тихо произнёс Алан. Лили перевела на него беспокойный взгляд. — Оплакивать нашу кончину будете позже, а сейчас, — Алан встал из-за стола, — нам нужен план. Но, судя по всему, у вас его нет, — он взглянул сначала на крёстного, который всем своим видом выражал удивление, а потом на Гарри, что всё так же спокойно сидел в кресле напротив и смотрел на внука.

— Каким бы ни был твой план, Алан, при всем уважении, — Гарри приложил руку к груди, — но исход один. Нам не одолеть Виктора, и тебе не избежать гибели, если ты явишься к нему.

— Я и не собираюсь избегать. И да, ты прав, нам не одолеть его.

Гарри схватился за подлокотники кресла с такой силой, что костяшки его пальцев побелели. А Джозеф бессильно откинулся на спинку кресла и закрыл лицо руками.

— Поздравляю, Гарри. Ты добился своего, для тебя, видимо, все средства хороши, — сказал он обречённо, отнимая руки от лица.

— Воодушевляет, — с сарказмом произнёс Алан, сложив руки на груди.

— А ты, Лили, почему ты молчишь? — спросил Джозеф, не обращая внимания на колкий взгляд Алана.

— Я согласна, — Джо облегчённо возвёл глаза к небу. — С Аланом, — выждав мгновение, сказала она.

Джозеф умоляюще взглянул на Гарри, но тот сидел неподвижно и молчал.

— Лили, что вы задумали? — спросил Джо.

Алан сел обратно в кресло, благодарно глядя на сестру, а Лили, наоборот, встала.

— План прост до безобразия, — ответила она. — Мы отвлечём Виктора, пока Алан освобождает родителей.

Джо недоуменно посмотрел на неё.

— Вы подойдёте к нему как можно ближе. Вы скажете, что мы в городе...

— Нет, нет, нет, — замотал головой Джозеф. — Вы что? Просто взять и сдать вас? Вы в своем уме?

— Это единственный способ отвлечь его. Нам нужно лишь пробраться в горы.

— И как вы их найдёте? Там тысячи гектаров леса и горы — сотни метров в высоту! Вам понадобятся недели и месяцы!

— У вас было время, — произнёс Алан, разглядывая свой бокал и стараясь унять подступающий гнев.

— Вы думаете, мы не сделали всё, что в наших силах? — спросил Джозеф, поднимаясь с кресла.

Бокал хрустнул в крепкой руке Алана, и брызги крови упали на обеденный стол.

— Вы сделали недостаточно! — разъярённо прокричал Алан, отшвырнув треснувший в его кулаке бокал в сторону.

— Ты можешь беситься, сколько влезет, но это безнадёжная идея. Даже если мы отвлечём его на целый день, — опустив голову, произнёс крёстный.

— Я смогу найти их, мне нужно лишь немного времени, и я больше ничего не прошу у вас, — сказал Алан, опершись руками об стол и глядя крёстному отцу в глаза.

— Хорошо, — отведя взгляд, сказал Джозеф.

— Спасибо, что не заставили себя умолять, — сказал Алан и вышел из кухни.

* * *

Немного ранее, когда Алан сидел в кресле в комнате сестры с закрытыми глазами и вспоминал лицо своей матери, к нему вошла Лили.

— Я знала, что ты будешь здесь, — тихо сказала она.

Алан молчал. Лили присела на корточки, опершись о стену.

— Мы долго уже не говорили. Мне плохо, Алан.

— И мне.

— Что будем делать?

— Я тут подумал: было бы круто, если бы мы читали мысли. Ведь тогда мы без проблем вытащим родителей.

— Да, было бы здорово, но это наверняка невозможно, — с грустью сказала ему сестра.

Послышался скрип двери. Гарри вошёл в комнату.

— Гарри, можно научиться читать мысли? — сразу спросил Алан.

Гарри вздохнул и опустил взгляд, но спустя мгновение всё же невесело ответил:

— Можно научиться просто читать, а мысли вряд ли, это ведь не книга, — и мысленно взмолился, чтобы про его ложь никто не догадался.

— Значит, мой план окончательно рухнул, — обречённо произнёс Алан. Он глядел в одну точку, всё так же застыв в кресле.

— Какой план? — нахмурившись, спросил Гарри. Его сердце заколотилось с бешеной силой.

— Алан подумал, что если бы мы могли читать мысли друг друга, то спасти родителей не составило бы труда, — сказала Лили.

— А поподробнее?

— Но в этом теперь нет смысла, Гарри, — сказал Алан.

— Ладно, но допустим, что такая возможность существует. Каков был бы план?

— Лили узнает у Виктора их местонахождение, мысленно передаст его мне, а пока кто-нибудь его отвлекает, я бы отыскал их.

— Звучит неплохо, — сказал Гарри.

— Но мы с Аланом с детства знали, о чём думает другой, мы же как одно целое, ты сам говорил. Неужели нет возможности? — с надеждой заговорила Лили.

— Есть одно очень древнее заклятие, — проговорил Гарри медленно. — Но это весьма болезненно: чувствовать мысли. Проникнуть в разум другого человека нелегко. А ваших сил на это может быть недостаточно.

— Мы готовы на всё. Только помоги, Гарри. Это единственный способ, — горячо сказала Лили, вдохновленная этой возможностью.

— Но это займёт как минимум пару дней, а мы не можем столько ждать, у нас нет времени.

— Но как по-другому? У тебя разве есть план?

— Нет, но это заклятие... — Гарри взглянул на внуков. Он знал, что рисковать их жизнями глупо, не по-взрослому. Но иного выхода не видел. — Тут вам не щелчок пальцами — и готово. Это очень сложно. Здесь нужна помощь, и если кое-кто согласится, то возможно, у нас может и получиться.

— Что, серьёзно? — обрадовалась Лили и поднялась на ноги.

— Но это утром. А сейчас к нам приедет Джозеф, и нужно будет уговорить его отвлечь Виктора. У него много людей, отличных бойцов. Но про план ему говорить не следует.

— Что с твоей рубашкой? — воскликнула Лили, глядя на сидящего брата.

За разговором она не заметила, что вот уже несколько минут он молчал, а теперь увидела разрастающееся пятно крови у него под грудью. Алан встрепенулся и оглядел себя. Он даже не почувствовал поначалу рези в левом боку. А пока продумывал свой план, и вовсе забыл о боли. Он вскочил с кресла и принялся снимать с себя одежду.

— Я же говорил, что ваша магия разрушает оболочку. Особенно в городе. А в доме так и подавно, — Гарри озадаченно глядел на внука. — Нужно торопиться.

— Гарри, — торопливо сказала Лили, — мне нужна моя сумка, она в машине осталась. Там есть аптечка.

Гарри торопливо зашагал из комнаты, а Лили подошла к брату, снимавшему рубашку через голову, не расстегнув до конца пуговицы. Он оглядел рану.

— Этому шраму сто лет, — сказала Лили. Она осторожно промокнула кровь рубашкой, стараясь не задеть внезапно открывшуюся рану.

— Да, упал с мотоцикла, — произнёс Алан, глядя на Лили. Они оба понимали, почему так происходит.

— Мне жаль, — Лили подняла на него взгляд.

— Нет, прекрати, — проворчал Алан. — Ты так говоришь, будто виновна в этом.

— А кто виновен?

— Я! — он отошёл на шаг назад. — Я виноват, потому что я позволил тебе поехать со мной, потому что...

— Я не хочу об этом слышать, что ты заладил одно и тоже? Мы вместе. Навсегда.

— Навряд ли, — замотал головой Алан, и, усмехаясь, посмотрел на сестру, стараясь не напрягаться, потому что кровь всё ещё сочилась, тонкой струйкой стекая по мускулистому животу прямиком в брюки.

— В смысле? — задрожавшим голосом спросила Лили, сжимая рубашку брата.

— А ты что, не видишь? — он указал на кровь.

— Немного крови ничего не решает, вообще, — Лили швырнула рубашку на пол и вытерла подступившие слёзы.

— Кровь здесь не при чём. Это я как-нибудь переживу, — спокойно возразил Алан. — Ты в этой комнате пробыла десять минут, а у меня шрам десятилетней давности вскрылся.

— Почему со мной ничего не происходит? Только с тобой? — обиженно сказала Лили, отвернувшись от брата.

— Я не знаю, — ровно сказал Алан. Он подошёл к ней и схватил за плечи. — Всё, что происходит, это только начало. Ты знаешь, что должно произойти — рано или поздно, но я продержусь столько, сколько смогу. Мы отыщем родителей, это главная цель. Остальное решим потом.

— Я не смогу жить без тебя, имей это в виду, — Лили сбросила его руки с плеч и выбежала из комнаты, не дождавшись Гарри с аптечкой.

Угрюмый и усталый взгляд крёстного отца не отрывался от лица Лили. Её чёткие черты лица, уверенный подбородок и красивые карие глаза сильно напоминали ему её мать.

Джозеф всем сердцем дорожил Эвелин, как единственным смыслом в жизни. Хоть она никогда и не была его женщиной, он так и остался безнадёжно влюблённым. Любовь Джозефа оказалась настолько сильна, что он был готов отказаться от всего, лишь бы быть при ней. Не для неё, потому что она была с другим, не за ней, потому что не хотел, чтобы она вдруг, обернувшись, увидела бы его и случайно подала надежду, а именно при ней — быть ближе и знать, что она рядом. Это качество, как ни странно, нисколько не убавило в нём чувство собственного достоинства и лишь умножало его любовь с каждым годом. День, когда Эвелин и Маркус предложили Джозефу, как другу семьи, стать крёстным отцом, он не забудет никогда: в тот миг мучительное смятение навсегда отступило, и всё встало на свои места.

Но когда Эвелин с мужем и детьми покинула Хайгейт, его отчаянию не было предела. Жизнь будто остановилась. А когда он узнал, что Виктор — в прошлом их с Маркусом лучший друг — держит её где-то в горах, он кажется, лишился рассудка, но лишь на миг, потому что он не позволил себе опустить руки и лично занялся поиском и расследованием.

И вот теперь он здесь, в её доме, разговаривает с её детьми, а Эвелин неизвестно где медленно умирает, пока он беспомощно сидит в этом кресле и пьет виски из знакомых хрустальных фужеров.

Эти мысли окончательно сдавили Джозефа в тугих тисках безысходности, и он уже собрался покинуть дом, где каждая мелочь напоминала о любимой, как вдруг Лили, пристально посмотрев на него, спросила:

— Джозеф, а где ваша семья?

— Вы моя семья, — ответил он не задумываясь.

— У вас никого нет, кроме нас? — удивилась девушка.

— Так сложилось. Мы с твоим отцом хорошо ладили раньше.

— А сейчас?

— А сейчас я не могу их спасти. И ваша мать, вероятно, уже умерла.

— Ну, это ещё не точно.

— Возможно, я это никогда не узнаю.

— Джозеф, вы так не уверены в себе или в нас?

— Ваш план, Лили, не сработает.

— Почему?

— Виктор не дурак. Он очень умён, очень. Я уверен лишь в том, что он поступит так, как нужно только ему. Чего только стоит трагедия на стадионе! Сотня с лишним человек зажарилась в адском огне — их не спасло ничего. Он использует магию в чистом виде, на высшем уровне и способен на всё.

— Он даже способен проникать в разум человека?

— Не думаю. Я не знаю таких людей.

— Тогда нам повезло.

— Не понял?

— Мне пора идти. Кстати, — Лили вдруг вспомнила, что в кармане джинсов у неё отличный подарок для крёстного. Она протянула ему фотографию, которую взяла с собой из дома. — С Рождеством, Джо.

Он взял фотографию и жадно вгляделся в изображённых на ней людей. Остановив свой взгляд на лице Эвелин, он задумался и даже не заметил, как Лили ушла.

— Спасибо, — тихо произнёс Джозеф, глядя на дверь, за которой скрылась его крестная дочь.

* * *

Выпавший на Рождество снег препятствовал продвижению Виктора к ущелью. Переполненный гневом и злостью, полный сомнений, он решил найти ответ у единственного человека, который мог знать правду.

Виктор яростно размахивал руками, да так, что снег моментально таял, освобождая дорогу. Незаметно для себя он оказался у входа в пещеру, задыхаясь от гнева, вошёл в темноту ущелья и скрылся внутри.

Виктор шёл сквозь непроглядную тьму: факелы не горели, но он уверенно проходил этот выученный наизусть путь. Поняв, что добрался до нужного места, Виктор щёлкнул пальцами, и пещеру озарил яркий свет факелов. Он огляделся и увидел, что Маркус и Эвелин сидят в дальнем углу. Он направился к ним.

— Вставай, Маркус, я пришёл за тобой, — сказал Виктор, медленно подходя к своим пленникам.

Но они не повернули даже и головы на его возглас, продолжая сидеть в несколько неудобном положении, Маркус, вытянув ноги, низко наклонил голову к жене, будто шептал ей на ухо. А Эвелин лежала головой у него на коленях.

— Поднимайтесь, — шёпотом произнёс Виктор, с ужасом понимая, что они ему не ответят. Он подошёл к Эвелин и потряс её за обнажённые плечи. Её тело уже сковала смерть, и оно казалось ненастоящим. Он вдруг понял, что она уже не очнётся.

— Убей меня, умоляю... — послышался шёпот Маркуса. Он, не поднимая головы, твердил и твердил свою просьбу, пока Виктор не отреагировал.

— Что? — Виктор отпустил плечи женщины и схватил Маркуса за горло. — Убить тебя?

— Убей, — просипел Маркус.

— Как же ты глуп, — Виктор поднял его одной рукой с земли и приставил к стене, так что Маркус больно ударился головой. По длинным и грязным волосам потекла струйка крови. — Ты не умрёшь, дорогой. Ты будешь жить. Жить!

С этими словами он швырнул своего врага на пол и замер со злой гримасой. Маркус лежал без движения на спине, раскинув ноги и руки, грязные волосы упали ему на лицо, мешая ровно дышать. Виктор подошёл к нему и со всей силы прижал свою ладонь к груди Маркуса, который завопил от боли, но спустя мгновение замолчал. Его дыхание выровнялось, легкие уже не болели, а рёбра перестали колоть тело при вдохе и выдохе. В голову пришла ясность, энергия наполнили его мышцы, а сердце забилось с новой силой. Маркус не открывал глаза: он не хотел возвращаться в реальность, где нет его любимой жены.

— А теперь поднимайся, — выдохнул Виктор, вставая с колен и встряхивая рукой.

Маркус медленно открыл глаза и посмотрел на лежащую рядом Эвелин.

— Её не вернуть. Даже мне не под силу это, ты знаешь, — спокойно сказал Виктор, надевая перчатки. Он снял своё пальто и, подойдя к мёртвому телу женщины, аккуратно накинул его на неё.

— Поднимайся, Марк, — теперь ярость уступила место усталости.

Маркус поднялся с земли, с непривычки пошатываясь, хоть ноги крепко держали его.

— Ответь мне на один вопрос, — Виктор прислонился спиной к каменной стене пещеры рядом с висящим на ней факелом, отбрасывая ещё более угрожающе выглядевшую огромную подрагивающую тень. Но голос его был спокойным, видимо, картина смерти всё же охладила его пыл, а отданные Маркусу силы отняли у него и возможность ровно стоять на ногах.

— Когда ты спалил всех к чертям в моём доме, ты заходил внутрь после пожара?

— Заходил, — медленно ответил Маркус, прямо глядя ему в глаза.

— И как тебе жилось все эти годы? — Виктор наслаждался моментом: — Ты ведь видел тело ребёнка? Новорожденного ребёнка! Ему был всего лишь месяц, Марк! Как ты жил с этим? Все эти чёртовы ублюдки, ну, и бог с ними, я, заслужили такой смерти, но мой Лео? А Мишель?

— Мне жаль. Но я не видел их тела, Виктор.

— Тебе жаль, я знаю, и я верю тебе. Ведь теперь ты понимаешь, что значит потерять любимую жену.

— Адский огонь долго не покидал твой дом, но когда всё потухло, я вошёл и первым делом увидел вытянутые обгоревшие руки. Все эти люди тянулись к чему-то, пока горели, да так и застыли. Я долго размышлял, к чему же они стремились — может, видели что-то. Или кого-то. Позже я понял. Взрыв произошел во время ужина, и все сидели за столом. А значит, и тела все были в одном месте. Я посчитал — их было ровно тринадцать. И все тянули руки. Значит, они видели того, кто их мог спасти. Они видели тебя, Виктор. Но ты прошёл мимо, — задыхаясь, выдавил Маркус — от долгого молчания его дыхание прерывалось и во рту пересохло.

— Я шёл на второй этаж, там была моя семья, — сказал Виктор.

— Ты шёл удостовериться, всё ли идет по твоему плану. А план был прост до безобразия: ты нарочно спровоцировал свою жену, чтобы она уехала с ребенком, потому что ты знал о взрыве.

— Как ты узнал? — спросил Виктор.

— У меня было время подумать. Целых двадцать лет я корил себя за то, что сжёг младенца заживо, потому что на полу я нашёл обугленную детскую пустышку. В тот миг я хотел исчезнуть или провалиться сквозь землю. И никто, кроме неё, не знал об этом, — он взглядом указал на тело Эвелин.

— Их души до сих пор горят в моем сердце, Марк, но мой план провалился. Ты не мог не знать, что в доме моя семья.

— Я не знал. Я надеялся, что ты позаботишься о них. Я выполнял приказ.

— Я устроил Мишель скандал, чтобы не было паники и подозрений. Но она не успела уехать, от неё осталось лишь недогоревшее платье, а от Лео лишь пелёнки... — Виктор с презрением смотрел на Маркуса, но тут его гневную речь прервали:

— Не только пёленки, ещё руки, ноги и голова, — Виктор резко развернулся на голос раздавшийся из темноты. — Твой Лео жив, папа.

Алан и Лили сидели за небольшим столиком в дальнем углу гостиной друг напротив друга. Их руки были связаны на уровне запястий, на которых предварительно сделали небольшие порезы, чтобы сочившаяся кровь смешалась и произнесённые слова древних заклятий впитались в неё, создавая новую прочную связь и соединяя их разум.

* * *

В полутёмной гостиной горел, потрескивая, старинный камин. Рядом с ним в кресле расположился Алан. Его голова раскалывалась на части. После сложного ритуала, в процессе которого их с Лили соединила ещё одна незримая нить, и теперь они могли читать мысли друг друга, Алан чувствовал себя выпотрошенной рыбой, которую собирались приготовить на ужин.

Рядом на диване устроилась Лили. После долгого напряжения она буквально валилась с ног и, как только легла на диван, провалилась в глубокий сон. Её бледная тонкая рука трогательно свисала, доставая до пола.

Алан изо всех сил старался уснуть, но сна не было ни в одном глазу. Его мысли спутались, он не мог сконцентрироваться ни на чём и соображал с трудом, ведь его мозг претерпел изменения. А неутихающая пульсирующая боль ещё сильнее вдавливала его в кресло.

Над его головой послышался тихий голос — мужчина, помогавший Гарри в совершении ритуала, решил узнать, как они себя чувствуют.

— Алан, как ты?

— Терпимо, — коротко ответил молодой человек.

— Боль утихнет, мысли успокоятся, ясность ума восстановится, — медленно проговорил старик.

— Во время ритуала вы испытывали какие-то трудности. Почему? — спросил Алан, сидя с закрытыми глазами.

— Всё дело в вашей с сестрой связи, — вздохнув, начал старик. — Она очень крепкая, как тугой канат. Этот канат состоит из узлов, каждый узел — что-то крайне личное для вас обоих, ваши сверхспособности. И чем вы ближе, тем больше таких узлов и тем труднее их ослабить. И добавить к этому канату ещё один узел в виде возможности знать мысли друг друга и проникать в разум было непростой задачей, потому что отдалить вас друг от друга, чтобы растянуть связь, я не мог.

— Понятно, — на самом же деле Алан ещё больше запутался. — Почему мои старые шрамы вновь сочатся кровью?

— Как тебе уже говорил Гарри, у вас одно магическое ядро на двоих, тёмная половина — у тебя, а светлая у неё. Светлую и тёмную силу невозможно соединить. Но её сила мощнее, и она пускает на твою тёмную сторону свои нити, и это разрушает твою оболочку, то есть тело, — спокойно объяснил старик, удобно устраиваясь в кресле напротив.

— И к чему это всё приведёт? — не выдержав, спросил Алан, открыв глаза и уставившись прямым взглядом на своего собеседника.

— Если однажды ты не станешь поистине тёмным , — а перейти на тёмную сторону можно, лишь совершив тёмные деяния, — то она уничтожит тебя, — будничным тоном проговорил старик.

— Как просто, — улыбнулся Алан в ответ. — Значит, если я не стану таким же засранцем, как Виктор, меня убьёт моя же сестра.

— Всё верно, — подытожил старик.

— В нашем доме наша сила не работала, так, если нам вернуться...

— Это не спасёт тебя. Либо ты становишься засранцем, либо умираешь, либо убиваешь сестру. Защиту, которую поставили на дом ваши родители, исчезнет, как только кто-то из них умрёт.

— Ясно. Что вы подразумевали под тёмными деяниями? — с надеждой на то, что это может быть вполне приемлемо для него, спросил Алан.

— Убийство, — быстро ответил старик.

— Всё яснее некуда. Спасибо, — сказал Алан. Убийство не было приемлемым для него. Он потёр переносицу, сильно зажмурив глаза, и только сейчас заметил, что боль утихла, а голова стала яснее.

— Я ответил на все твои вопросы, Алан?

— Вполне.

— Что ж, тогда я пойду, удачи вам.

— Всего доброго, — угрюмо произнёс Алан вслед уходящему старику.

Лили открыла глаза и сразу посмотрела на сидящего рядом брата. Он выглядел подавленным, а его лицо, наполовину освещённое светом огня из камина, было обеспокоено и оттого выглядело ещё красивее, чем обычно.

— Если бы ты убил Виктора... — тихо начала она.

— О чём ты говоришь? — нервно спросил Алан. Даже не взглянув на неё, он достал сигареты.

— Ты всё прекрасно понял, — сказала сестра, с трудом поднимаясь с дивана.

— Ты в своём уме, дорогая? — он взглянул на Лили, поднося к носу и нюхая сигарету.

— В своём. А ещё в твоём, и я знаю, чего ты хочешь, — устало произнесла Лили.

— Слышать мои мысли ты можешь, но управлять мной ты не в силах, — сказал Алан, закуривая.

— Но...

— Значит, будем жить, как жили раньше, и всё. Если Виктор нас не убьёт, — грубо перебил её брат, откинувшись на спинку кресла.

— Алан, Лили, нам пора, — сказал внезапно появившийся Гарри. — Джозеф ждёт нас.

* * *

Лео осторожно следовал за Виктором. Он шёл среди густо растущих деревьев, чтобы его не заметили: ветки раздирали руки и лицо, снег намочил его ботинки и штаны. В сумерках было всё сложнее разглядеть фигуру Виктора, который нервно размахивал руками, расчищая себе дорогу к пещере.

Лео всё же боялся его.

Ещё совсем маленьким его отправили в приют для детей-сирот. Он пробыл там до восемнадцати лет, и, выйдя за пределы приюта, пытался устроиться на работу, зарабатывал небольшие деньги и тут же их тратил. От государства ему досталась небольшая квартирка в неплохом районе столицы.

Однажды, работая за прилавком в магазине садовых инструментов на одной из главных улиц города, он встретил своего дядю.

— Молодой человек, будьте добры, дайте мне парочку во-о-н тех садовых перчаток. Руки совсем огрубели от работы в саду,— сказал пожилой мужчина в тонкой куртке и в поношенных джинсах.

— Как скажете, сэр.

Лео достал с полки упаковку перчаток, которые интересовали покупателя.

— Вот, с вас два шестьдесят четыре, — сказал он, протягивая их старику.

— Спасибо, можно узнать ваше имя? — спросил мужчина.

— Лео. Леонард, сэр, — сказал Лео немного удивлённо, протягивая ему руку в знак знакомства.

— Микаэль, Микаэль Коларов. Я ищу работников к себе на ферму в нескольких километрах от города и хотел узнать, не интересует ли вас работа на свежем воздухе за приличную зарплату? — произнёс старик.

— Сэр, я не уверен, что моему начальнику это понравится... — начал Лео.

— Всё же я предлагаю вам подумать, — уверенно произнёс Микаэль.

С тех пор Лео переехал к нему домой, в Хайгейт, и узнал, что Микаэль — брат его покойной матери. Их отношения развивались аккуратно и бережно, как строится карточный домик: старик боялся надавить на него, не желая, чтобы Лео бросил всё и вернулся к прежней жизни. А Лео старался угодить старику, чтобы он не выгнал его. Лео лишь тогда понял, что этот человек — единственный во всем мире, кто знает про него больше его самого и так легко принял к себе. Впервые о нём кто-то заботился от чистого сердца.

Микаэль был властным, но в то же время добрым и мягким. Они жили в его доме, занимались хозяйством, Лео работал не покладая рук.

И была у них традиция: почти каждый вечер Микаэль рассказывал ему факты из жизни его семьи. В один из таких вечеров Лео узнал, что отец его остался жив после того страшного происшествия, изменившего так много судеб.

— Он придёт за мной, дядя? — спросил тогда Лео.

— Он думает, что ты мёртв, — сказал старик.

— Как мёртв?

— Лео, в тот вечер ты и твоя мать должны были покинуть поместье, но план твоего отца шёл как по маслу. Мишель не смогла уехать, ей просто не позволили. И тогда она решила спасти тебя, спрятав тебя и защитив особой магией. Огонь не коснулся тебя, а после того, как тело твоей матери остыло, тебя нашли.

— Но почему мама не спряталась вместе со мной? — с грустью спросил Лео.

— Потому что такая магия требует исключительной жертвы. Она пожертвовала собой ради тебя, то есть отдала за тебя свою жизнь. Только мать способна на такое, Лео.

— Но как ты узнал обо всем этом?

— Мои знания — не единственное моё хорошее качество, ещё я сумел сохранить это в тайне. И никто не знает о том, что ты жив, кроме меня. Прости меня, но если бы тебя забрал я, об этом вскоре всё же узнали бы. Я не мог так рисковать. Зато ты прожил двадцать лет в спокойной обстановке.

— Но почему ты забрал меня сейчас, разве мне уже ничто не угрожает? Отец ведь вернётся.

— В этом наше преимущество, Виктор не в курсе того, что ты жив и ждёшь его.

— Преимущество?

— Виктор самый могущественный маг, и он очень богат. Но в нём созрела месть, а ненависть управляет им. Он не должен был выжить.

— Он заслуживает смерти?

— Об этом я хотел спросить у тебя.

— Он оставил мою мать умирать. Он прикрывает свои действия местью за нас. Думаю, я сам убью его.

— Это я и хотел услышать.

И вот теперь Лео весь продрог, но продолжал следить за своим отцом. Они с Микаэлем долго рассуждали, как же проникнуть в ущелье, если Виктор так его защищал. Но Лео понял, что нужно лишь немного разозлить его.

Он начал выполнять его задания, втираться в доверие и однажды небрежно назвал своё имя. Это и стало ключевым моментом. Виктор стал сомневаться в том, в чём был уверен двадцать лет. А это сведёт с ума любого.

Виктор считал, что ответ мог знать только тот, кого он держал в пещере. Лео узнал о них, только встретив Гарри и его внуков. Рассказал об этом дяде. Микаэль поведал ему, кто они, и всё встало на свои места.

Лео мог рассчитывать только на удачу, на рассеянность отца, которого охватили гнев и сомнения: что он не закроет вход магией и Лео удастся проникнуть внутрь.

Так и получилось. Лео с легкостью кошки проследовал за отцом и очутился в пещере, оставаясь всё ещё не замеченным.

В холодной и сырой пещере, освещаемой двумя факелами, стояло два человека. Осмотревшись, Лео увидел тело женщины. У него сжалось сердце. Лео вслушивался в каждое слово из разговора, при этом стараясь не шуметь и находиться в тени. На миг Лео показалось что один из них, стоявший лицом к нему, заметил его, но не подал виду — это явно был Маркус. Вид у него был жалкий, измученный и истощённый. Маркус взглянул на Лео дважды, когда Виктор отворачивался, и оба раза пытался как бы крикнуть взглядом: "Беги отсюда".

Но Лео не собирался убегать.

— Я спровоцировал Мишель, чтобы не было паники и подозрений. Но она не успела уехать, от неё осталось лишь не догоревшее платье, а от Лео лишь пелёнки... — Виктор с презрением смотрел на Маркуса, но тут его гневную речь прервали.

— Не только пелёнки, ещё руки, ноги и голова, — Виктор резко развернулся на голос, исходивший из темноты. — Твой Лео жив, папа.

Виктор обернулся, его сердце словно рухнуло вниз, к острым камням и разлетелось на миллион осколков. Он был в шоке, и лишь одна мысль билась в его голове:

— Что? Ты? Как ты...

Мощный удар по голове оглушил Виктора, и он рухнул, при этом ударившись головой ещё и о стену. Струйка крови стекла по виску и закапала на каменный пол.

— Нужно выбираться отсюда, — сказал Маркус, выпустив огромный окровавленный камень из рук, гулкий звук падения которого эхом разнёсся в давящей тишине пещеры.

— Мне нужно вытащить её, помоги мне, — Маркус подошёл к Эвелин. Её тело совсем остыло и стало уже коченеть.

Лео аккуратно взял Эвелин за ноги, тогда как Маркус подхватил её под руки. Они несли её осторожно, поминутно оглядываясь вокруг: факелы уже совсем потускнели, и в пещере стало темно. Лео то и дело смотрел на отца, лежащего без движения. Маркус заметил тревогу в его глазах.

— Я сильно ударил его, он ещё долго будет так лежать, — уверенно произнес Маркус.

Но Лео промолчал. Он лишь бросил мимолётный взгляд на Маркуса и продолжал нести женщину.

Её ноги были изрезаны и сильно посинели, впрочем, как и руки. Здесь было жутко холодно и сыро, как успел заметить Лео, а Эвелин была в одном тонком платье. Он был поражён, но решил, что все вопросы задаст, когда они выйдут из этого страшного места.

Ощутив поток свежего морозного воздуха, Маркус чуть не задохнулся от переизбытка кислорода и сильно закашлялся, ему пришлось положить Эвелин на снег, чтобы сесть и прийти в себя.

Лео сильно затрясло от холода, но он всё равно снял свою куртку и накрыл тело.

— Как долго вы находились здесь? — спросил он наконец.

— Я потерял счёт дням в последнее время. Наверное, месяца три...

— Три месяца? — удивлённо воскликнул Лео.

— Думаю так, — отозвался Маркус, всё ещё покашливая. — Эвелин не дождалась буквально один день. Я думаю, Виктор мог помочь и ей.

— Как?

— Виктор отдал мне своё время, не знаю сколько, но это вернуло меня к жизни, ведь я был на грани смерти. Я думаю, ты представляешь, каким я был, — он указал взглядом на свою жену.

— Как же вы смогли продержаться здесь всё это время? Как? Я не могу этого понять...

— Лео, Виктор долго нас мучил, и я думал, что заслужил такое.

— Если бы дядя рассказал мне всё раньше, может, я смог бы...

— Теперь об этом нечего говорить, Лео. Скажи мне одно: ты не видел моих детей? Они в городе? — нахмурившись, перебил его Маркус.

— Кажется, Алан и Лили, верно? — спросил Лео, доставая сигарету из пачки. Он молча зажег её, когда Маркус кивнул.

— Они живы?

— Они живы. Они в городе, Маркус. Думаю, они ищут вас.

— Слава богу... Я рад. Ты никого не предупредил, куда идёшь?

— Обо мне знает только мой дядя. Что ж, я вас спас, думаю, всё кончено.

Маркус потёр свои босые ноги, онемевшие от холода.

— Значит, ты Лео? — спросил он.

— Да, и я думаю, что сделал самое главное в своей жизни, — проговорил парень, выпуская сигаретный дым изо рта.

— Нет, Лео, — ответил Маркус. — Ты сделал только хуже. Спасибо, конечно, ты вытащил нас. Но Эвелин умерла, думая, что я убил младенца. Я двадцать лет корил себя ни за что. Моя жена три месяца страдала от голода и холода, думая, что я заслужил всё это. Лучше бы ты остался сегодня дома.

— Ладно, — просто сказал Лео. Его, руки ещё минуту назад трясущиеся, вдруг перестали дрожать. Голос стал твёрже. Человек перед ним был по-своему прав, он не станет с ним спорить. Ему незачем было оправдываться. — Я понимаю вас. Простите.

— И ты прости, я не должен был говорить тебе этого...— с сожалением сказал Маркус.

— Ладно... Что нам делать теперь? Вы можете запереть его там?

— Смогу, но не думаю, что надолго, он очень силён.

— Хорошо, пока вы будете этим заниматься, позвольте, я отнесу вашу жену в свою машину, как-то нехорошо, что она лежит здесь вот так.

— Хорошо, только поаккуратнее.

Лео поднял тело и понёс к своей машине.

* * *

Алан подошёл к своей заснеженной машине и начал чистить её. Его голые руки тут же пронзил острый холод. За ночь выпало очень много снега. Лили с Гарри помогали ему. Расчистив дорогу, они сели и поехали к месту встречи с Джозефом.

Отъехав от дома, они сразу свернули на главную дорогу, освещаемую фонарями. По дороге Лили успела рассмотреть город. Он был абсолютно пуст — на улице в этот ранний час не было ни души. Кое-где виднелись рождественские украшения, но они не создавали ощущения праздника, впрочем, Лили это нисколько не расстроило. Ей было не до этого. Она рассматривала здания и заглядывала в пустые окна домов. Краем сознания она чувствовала, как Алан сосредотачивается на дороге — Гарри подсказывал ему направление.

Хайгейт был исключительно красивым городом. С главной улицы, которая была на уровень выше улицы справа, идущей вдоль набережной и заканчивающейся их домом, было видно всю красоту реки и приближающегося рассвета. Улица тянулась далеко вперёд, а слева каскадом стояли дома; за высокими зданиями всё равно были видны острые пики гор.

До выезда из города они добрались быстро, учитывая то, что все дороги замело.

Вскоре Алан свернул влево и продолжил движение. Лили в последний раз обернулась и увидела, как забрезжил рассвет, может быть, последний в её жизни. Но, несмотря на это, ей вовсе не было страшно, потому что сидящему за рулем брату страх был неведом. Она чувствовала, как его сердце отбивает чёткий и спокойный ритм, и только она знала, возможно, даже больше его самого, насколько Алан силён. Она снова взглянула на него. Его хмурый серьёзный взгляд был устремлен на дорогу.

"Лили..."

"Я не боюсь рядом с тобой".

"Прости меня, дорогая".

"И ты прости меня".

"Я люблю тебя".

"Люблю".

Алан не смог посмотреть на сестру, решив, что, если увидит её глаза, не сможет сдержать предательских слёз.

Лили заметила, как Алан быстро заморгал, пытаясь прогнать печаль, сжимающую его горло. Она знала, как и Алан, что грусть была вызвана не тенью сожаления, что они так мало были счастливы, а тем, что их счастливая жизнь так внезапно оборвалась. Она чувствовала этот ком в горле и подступающие слёзы. И ещё она испытывала жгучую боль под сердцем.

— Остановись, остановись! — истошно закричала вдруг Лили.

Алан испуганно посмотрел на неё: её пальто было залито кровью. Он резко надавил на педаль тормоза. Машина завиляла и, проскользив ещё несколько метров по скользкой дороге, наконец остановилась. Алан не сразу понял, в чём дело, но осознавал, что сам чувствует неприятный холод под рубашкой. Выйдя из машины, он оглядел себя, Лили же, лишь взглянув на него, потеряла сознание.

— Гарри! Гарри! — закричал Алан. — Она умирает! Она умирает!

— Успокойся, это просто кровь, твоя кровь, она не ранена! — сказал Гарри. Он расстегнул её пальто и белую рубашку. Одежда была вся в крови, но под ней не было ни ран, ни ссадин, ни порезов, ничего.

Гарри похлопал Лили по лицу.

— Очнись, дорогая, всё в порядке.

Лили открыла глаза и снова зажмурилась от боли.

— Боже мой, как больно, Гарри, я умираю? — спросила она, вытянув перед собой руки. — Я умираю, умираю?..

— Детка, взгляни на меня, это я умираю, тебе нечего бояться, — улыбался Алан.

Лили осмотрела себя, аккуратно дотрагиваясь и морщась от боли, и ощупала свой живот. Он был гладким и мокрым от крови. Взглянула на брата, потом на Гарри.

— Нечего бояться? — её голос был слабым и дрожащим. Каждое слово отдавались болью в животе. Она попыталась выйти из машины, Гарри помог ей.

Лили подошла к брату, держась за капот, чтобы не упасть, и начала расстегивать его рубашку. Старый шрам снова раскрылся и рана стала глубже и страшнее, чем в прошлый раз. Нитки, которыми она зашивала её, торчали по краям, словно их порвали.

Алан отвернулся, чтобы она не смотрела на этот ужас. Боли он не чувствовал, лишь неприятное ощущение, что его внутренности вот-вот вывалятся.

— Нечего бояться, Алан? — кровь капала с её рук и рубашки на блестящий снег. Ей хотелось кричать от боли, но ничего, кроме шёпота, не смогла выдавить из себя. Казалось, что её живот вывернули наизнанку, так сильно ей было больно.

— Я отвезу тебя домой... — начал Алан.

— После того, как найдём родителей, — прошептала Лили. Развернувшись, она зашагала обратно на своё место.

Алан застегнул рубашку, не отрывая глаз от сестры, которая начала снимать мокрые от крови пальто и рубашку. Оставшись в одних джинсах и бюстгальтере, она взяла ком снега и вытерла свой живот и руки. Алан снял свою куртку, подошёл к сестре и укрыл её.

— У меня есть другая куртка в машине, — сказала Лили, отказавшись от куртки брата. Её длинные волосы тоже были испачканы. Алан не мог отвести глаз от неё.

— Алан, я думаю, нам стоит поторопиться, — вернул его к реальности Гарри, наблюдавший за ними, прислонившись к машине. Алан взглянул на деда и вернулся на своё место. Когда все уселись обратно в джип, Алан продолжил путь.

— Я надеюсь, вы оба понимаете, с чем вы столкнулись? — спросил Гарри.

— Более чем, — ответила Лили. Её голос становился твёрже.

— Алан, ты ничего не почувствовал, верно? — продолжал Гарри.

— Верно. Что будет, если я умру? — спросил Алан, глядя на Лили.

— Думаю, в конце концов, погибнешь и ты, Лили, — с грустью ответил старик.

— Но почему? Ведь умершие ничего не чувствуют — ни боли, ни страха, — сказал Алан.

— Но при этом твоё тело начнет гнить и распадаться, — сказала Лили, не глядя на брата. — Так, Гарри?

— Так, — с грустью произнёс Гарри.

Оставшийся путь они преодолели молча.

Ветер разбушевался не на шутку.

Рассвет, пробиваясь сквозь ночные тучи, понемногу начал отвоёвывать лес у темноты. Ущелье тоже вынырнуло из мрака.

Маркус долго смотрел вслед уходящему Лео — с его женой на руках. С мёртвой женой.

Теперь его мысли должны были переключиться на Виктора, но Маркуса не покидало чувство безнадёжности. Это была та непереносимая безвыходная ситуация, с которой человеческая душа просто не способна вот так сразу смириться и принять. Эвелин, горячо любимая и самая родная женщина, погибла так рано и так глупо, что осознание этого разрывало Маркуса на части не хуже голода или холода. Маркус, толком не понимая, что им движет, двинулся прямиком в ущелье.

Он шагнул в темную и сырую пещеру — наперекор своему затаенному страху вновь остаться здесь взаперти.

Он шёл медленно, но твёрдо, ступая по камням, острым и холодным, не обращая внимания на боль. Однако он не спускал свой взгляд с лежащего на земле человека.

Виктор лежал неподвижно. Но сразу было заметно, что он очнулся, потому что сменил позу на более удобную, хотя, — Маркус знал точно — как ни ложись на этот каменистый пол, удобно не будет.

— Что будем делать, Маркус? Ты повел себя некрасиво. Совсем не по-мужски, — послышался хриплый и наглый голос Виктора.

— Сначала я убью тебя, а потом уйду отсюда, — сказал Маркус, подойдя ближе и оглядывая пещеру. Он не подходил ближе к Виктору, зная что тот именно этого и ждет. — С такой травмой головы, — Маркус покачал головой, — далеко ты не убежишь.

— Я даже встать не могу, Марк. Ты победил, признаю, — произнёс Виктор.

Маркус слишком хорошо знал своего врага, поэтому сразу уловил нотки лжи в его голосе.

— Нет, Виктор. Ты можешь встать, и ты уже вставал. Ты думаешь, что можешь ещё что-то провернуть в этом проклятом месте, но ты ошибаешься. Я знаю в этой пещере каждый камень, — глядя куда-то на потолок пещеры, сказал Маркус.

— Маркус, ты уже ошибся, вернувшись, — улыбнулся Виктор. — Каждый, кто войдёт сюда, уже никогда не сможет выбраться.

Маркус метнул резкий взгляд на Виктора. "Он блефует, нужно лишь убить его", — подумал он, продолжая смотреть на своего врага, а тот всё трепал языком, лишь бы потянуть время, Маркус был в этом уверен.

— Мне уже не победить, но я буду знать, что ты угодил в мой капкан, — продолжал Виктор. Он пытался запутать мысли Маркуса, заставить его переживать за сына и дочь, которые вскоре найдут пещеру и войдут сюда.

— Сейчас ты закроешь свой рот и послушаешь меня, — Маркус сделал паузу, чтобы его фраза как следует запечатлелась в разуме Виктора. — Я двадцать лет думал, что убил ребёнка, младенца, крохотное и беззащитное существо. Он лежал в пелёнках, окружённый материнским теплом. А я просто испепелил его адским огнем. Знаешь, лучше бы он сжигал всё, а не только тело. Тогда бы я не узнал, что совершил. Мне пришлось пронести воспоминания об этом через всю свою жизнь. Глядя на своих младенцев, я всегда видел в тени твоего. А что чувствовал ты? Ты как шакал зализывал свои раны в укрытии. Тебя не было двадцать лет. Никому не нужна твоя месть, и ничего она тебе не принесла. Ты убил столько людей только для того, чтобы заявить о себе, месть была твоим прикрытием. А теперь ты умрешь здесь, и никто о тебе не вспомнит.

После этих слов Маркус накинулся на Виктора и начал бить его кулаками по лицу.

Но Виктор терпел удары, не отворачивая свое окровавленное лицо, пока из рукава его юркой рыбкой не выскользнул маленький серебряный нож.

* * *

Лео шёл долго и насквозь промок. Волосы прилипли к его лицу, руки онемели от холода и тяжести — хоть тело женщины и выглядело иссохшим, оно всё же имело вес, и когда несёшь его мучительно долго по сугробам, пробираешься через упавшие и гнилые стволы деревьев в лесу, стараясь при этом не заблудиться, оно становится ещё тяжелее.

Он осторожно, в который раз, чуть подбросил в руках её тело, чтобы было удобней держать. Сквозь деревья он наконец увидел горящие фары своей машины. Он прибавил шагу и уже через минуту открывал заднюю дверь. Лео осторожно положил тело Эвелин на сиденье, захлопнул дверь и открыл багажник. Там он отыскал среди кучи всякого хлама свою старую чёрную кожаную куртку и с радостью накинул её на плечи, потому что тонкий свитер абсолютно не спасал его от холода.

Перед тем, как закрыть багажник, Лео увидел торчащую из вещей рукоять своей биты. Он несколько секунд смотрел на неё, и вдруг почувствовал, как к его затылку приставили что-то холодное.

* * *

Алан нажал на педаль тормоза и выключил фары. Подъезжая к месту встречи с Джозефом, он увидел следы от машины, ведущие в чащу, и следы — кто-то прошёл в ту сторону леса, что рядом с рекой.

— Здесь есть кто-то ещё, — произнёс Алан.

— Как ты их заметил, я бы не обратила внимания, их почти замело, — тихо сказала Лили, рассматривая в окно следы от шин.

Алан и Гарри переглянулись.

— Эти следы появились явно позже, ты прав, сюда кто-то приехал, помимо нас, — кивнул Гарри.

— Я посмотрю, кто там, — сказал Алан и вышел. Но сначала он направился к багажнику и что-то вытащил оттуда. Следом за ним покинул машину и Гарри.

Ветер становился сильнее. Холод мог пробрать до костей любого, но только не Алана, ему было даже жарко. Он весь горел, словно в лихорадке. Пот выступил на лбу, глаза покраснели. Он держал в руках пистолет. Его холодная сталь приятно остужала горячую ладонь. Он шел по еле видимым следам туда, вглубь леса, ожидая увидеть кого-нибудь из помощников Виктора или его самого.

Лес начинался через сотню метров от дороги и возвышался над людьми, сливаясь с горой, верхушка которой была укрыта туманом и облаками. Высокие хвойные деревья скрывали небо в своих ветвях, голоса птиц и шум ветра заглушал шаги Алана — это было его преимуществом.

Когда Алан уже думал, что потерял след, он увидел неподалеку свет от фар. А когда приблизился, то скрылся за деревьями, потому что заметил тот самый джип, который подрезал его при въезде в Хайгейт, совсем недалеко отсюда. А через несколько минут он увидел, как кто-то выбрался из глубины леса.

* * *

Лили осторожно вышла из машины. Её руки ещё дрожали после приступа боли, а голос был слаб. Она старалась молчать, но Гарри, стоявший рядом с машиной и смотревший на уходящего в лес внука, негодовал.

— Послушай, Гарри, — начала Лили. — Алан таков, и его не изменить, он наверняка делает то, что велит ему его сердце, не разум.

— Тогда спроси у него, что он нашёл, — велел Гарри.

— Хорошо, я попробую, — сказала Лили и закрыла глаза.

Лили сконцентрировалась на своем вопросе, повторяя его в голове несколько раз, и вот, словно перышко, слова брата нежно легли на поверхность её сознания. Она услышала его мысли, эхом раздававшиеся в голове.

"Где ты, Алан?"

"Я нашёл машину, жду её хозяина. Оставайся с Гарри, езжайте к Джо."

"Я отправила Гарри, а сама иду к тебе."

"Ты можешь заблудиться!"

"Ты же не заблудился."

Лили улыбнулась и посмотрела на Гарри, который всё это время не сводил с неё глаз.

— Ты будто уснула, — произнёс он. А потом подошел к ней и вытер ладонью капельку крови. — У тебя из носа течёт кровь.

— Это всё Алан, — сказала Лили спокойно, вытерев кровь рукавом куртки.

— Ну так что? — было видно, как Гарри нервничает.

— Приведи сюда крёстного, покажи ему следы, что ведут в лес, и идите за нами. Мы найдём родителей, Гарри. Алан знает, что делает.

Лили убедила деда поступить именно так, и Гарри послушался. А она отправилась вслед за братом.

Алан неслышно подошёл к человеку, открывшему багажник машины, и поднёс пистолет к его затылку.

— Закрой багажник, — произнёс Алан, понизив голос, чтобы он звучал уверенней.

Парень потянулся одной рукой к багажнику и захлопнул его.

— А теперь медленно поворачивайся, — сказал Алан, делая шаг назад.

Лео повернулся к Алану. Увидев его лицо, он сразу узнал его.

— Ты, должно быть, Алан, — спокойно сказал Лео, держа руки поднятыми.

— А кто ты?

— Я Лео. Я видел вас той ночью, когда вы приехали с Гарри.

— Ты знаешь Гарри?

— Да.

— Что ты тут делаешь? — спросил Алан, не опуская оружия. Двигаясь осторожно, он встал так, чтобы можно было увидеть того, кого этот парень посадил на заднее сиденье.

— Послушай Алан, я расскажу тебе всё, только убери оружие, — сказал Лео, указывая на пистолет.

— Кто в машине? — спросил Алан, бросая взгляд на заднее сиденье машины. Пот стекал ему на глаза, его била дрожь, и он еле-еле держал пистолет ровно.

— Убери пистолет, — повторил Лео, повышая голос.

— КТО У ТЕБЯ В МАШИНЕ? — грозно спросил Алан, взяв пистолет другой рукой.

— Твоя мать... — ответил Лео, отводя взгляд и закрывая глаза.

Алан опустил пистолет. Его сердце рухнуло и, кажется, перестало биться.

Лео открыл глаза и посмотрел на Алана, пытаясь понять его реакцию, но он не увидел в его глазах ни боли, ни отчаяния. Но был рад, что пуля не полетит случайно ему в голову.

— Алан... — начал Лео, но тут же замолк, потому что Алан снова наставил на него пистолет.

— Так это ты — любитель таскать трупы, — процедил Алан, злобно улыбнувшись. Он наконец-то всё понял.

— О чём ты? — удивился Лео.

— Ты тот кусок дерьма, который вытащил тело из могилы Дэна Крамера. Ты шестёрка Виктора.

— Сын, — уточнил Лео.

— Ещё лучше. Я получу втрое больше удовольствия, когда прикончу тебя, — сказал Алан и взвёл затвор пистолета.

— Я спас твоего отца, я здесь, чтобы помочь! — воскликнул Лео, испугавшись не на шутку.

— Алан, не трогай его, он отведёт нас к папе, — сказала внезапно выскочившая из-за дерева Лили. Она встала перед самым дулом пистолета, заслоняя Лео.

Алан резко опустил оружие, боясь ненароком попасть в сестру, засунул его под свитер и прошёл мимо Лили к машине.

Лео подошёл к задней дверце и тихонько открыл её.

Сначала Алан увидел тонкие посиневшие ступни своей матери. Подойдя ближе, он коснулся их своими горячими ладонями, с горьким желанием отогреть её ледяные ноги. Её летнее белое платье почернело от грязи, а светлые локоны потускнели от нехватки солнца. На лице он не увидел ни страха, ни мучений. Он понял, что она умерла, гордо глядя в глаза смерти. Но не смог сдержать слёз. Он заплакал как мальчишка, у которого отняли игрушку, и, сжав кулаки, отошёл от машины и сел на снег. Слезы катились не переставая, и он не сдерживал их.

Лили медленно подошла к телу матери и, увидев её мертвой, тут же кинулась к её ногам. Сердце её мучительно заныло. Она плакала и, помимо своего горя, чувствовала, как Алан пытается побороть эту боль. Их мысли смешались в её голове. В глазах потемнело, и она тоже села на снег, держась за голову.

Так они потеряли надежду. Они потеряли самого дорогого человека.

— Я отведу вас, но на машине там не проехать, придётся идти пешком, — сказал Лео, участливо глядя на них.

— Он ещё жив? — спросил Алан.

— Да, они в пещере с Виктором, — кивнул Лео и двинулся обратно к ущелью.

Брат и сестра пошли следом за ним.

* * *

В холодной пещере двое лежали на каменистом полу. Маркус держался за левый бок. Именно туда Виктор нанёс ему удар ножом. Рана оказалась глубокой, и кровь лилась сильным потоком. Он порвал рукав рубашки и зажал им дыру в своём теле. Оно стало настолько худым, что казалось: этот нож проткнул его насквозь, хоть он и был размером с дамскую пилочку для ногтей. Сломанные пальцы на правой руке казались ему цветочком по сравнению с увечьями Виктора.

А Виктор лежал неподвижно. Маркус сломал ему челюсть, да так, что та сошла со своего места и жутко выдвинулась вбок. Боль сковала его, почти лишив рассудка. Такой жестокой была расплата за свои поступки.

— Я оставляю тебя здесь. Наслаждайся, ты убил всех самых дорогих тебе людей. Наверное, теперь жажда мести утолена?

С этими словами Маркус, прихрамывая и еле-еле передвигая ноги, покинул своего врага, а тот лежал, широко раскрыв глаза от ужаса, и смотрел вслед уходящему.

* * *

Дойдя до небольшого поселка с хижинами, Лео остановился.

— В чём дело? — тут же спросил Алан.

— Здесь, в одной из хижин, лежит тело Дэна. Вы можете забрать его, — быстро проговорил Лео. Он корил себя за то, что так легко выкопал его тело. Но тогда ему было важнее приблизиться к Виктору. Он не думал в тот момент, что этот человек был дорог кому-то. Теперь, глядя на сестру Алана, он всё понял и готов был провалиться сквозь землю под тяжестью чувства вины.

— Спасибо, что разрешаешь, — съязвил Алан и взглянул на сестру.

Лили лишь посмотрела на Лео и ничего не сказала.

— Мы придём за ним позже, — ответил за неё Алан.

— Как скажете, — пробормотал Лео и пошёл дальше.

Пройдя мимо пустых хижин в лесу, они оказались на полянке перед ущельем. Лео вновь остановился и повернулся к Алану и Лили. Они выглядели изнеможёнными и усталыми, но Лео не понимал, почему.

— Мы пришли, — тяжело вздохнув, проговорил Лео.

— Этот урод там? — спросил Алан.

— Да. Когда я уходил отсюда, твой отец сказал, что разберётся с ним. Но я не советую туда заходить, особенно тебе, — он указал на Лили.

— Это ещё почему? — спросила она.

Лео взглянул на Алана. Тот обернулся к сестре и взял её за плечи.

— Лили... Останься здесь, я прошу тебя. Послушай меня хотя бы сейчас, — сказал Алан.

— Будь осторожен, — тихо произнесла девушка и поцеловала его. — Я люблю тебя.

— Люблю тебя, — прошептал ей на ухо брат и поцеловал в лоб. Взглянув на Лео, он добавил: — Если ты тронешь её, я не оставлю тебя в живых, будь ты хоть сыном самого президента, понял?

— Понял, — сказал Лео, дрожащими руками прикуривая сигарету.

Алан скрылся в темноте пещеры. Лили села на лежащий ствол дерева и взглянула на Лео.

— Так ты выжил, — произнесла она.

— Да, твой отец уже сказал мне, что я зря высунулся. Я всё понимаю.

— Я лишь хотела сказать, что рада, что тот младенец из рассказа Гарри остался жив.

— Спасибо. Это Гарри вам рассказал? Не отец?

— Нет, родители скрывали от нас эту историю. Мы узнали об этом обо всем... недавно.

— После смерти Дэниэла... Я не убивал его. Те, кто сделал это, я полагаю, уже мертвы, — солгал Лео.

— Ясно.

Лео, не отрывая глаз от Лили, сидел неподвижно. Он замёрз настолько, что уже не хотел двигаться. Мысли кружились в его голове как рой мух, но он не мог надеяться что Лили хочется его слушать. И судя по её молчанию, опасения Лео оправдывались.

Темнота пещеры медленно поглощала Алана. Он достал телефон и дрожащими пальцами включил фонарик. Пещера была глубокой, он шел быстро, но стены не кончались, а темнота становилась все гуще и гуще, и даже яркий луч, казалось, погас. Алан запаниковал и, оглянувшись назад, понял, что даже не сдвинулся с места, будто шагал на месте. Испугавшись не на шутку, Алан отчаянно прошептал самому себе:

— Отец, где же ты?

Но его шепот утонул в глухой темноте пещеры.

Он вглядывался перед собой, пытался привыкнуть к темноте, но он ничего не видел. Абсолютный мрак. Почему-то ему представилась его душа. Наверное, она была точно такой же холодной, черной и бесконечной. Он сделал шаг назад. Не может быть так. Ведь он должен был стать могущественным, сильным, чтобы победить Виктора. А сейчас не может переступить порог какой-то сраной пещеры. Он закрыл лицо руками. И сделал еще один шаг назад, но его нога наступила на камень и от неожиданности он упал и крепко ударился головой.

От сильной боли и кромешной темноты Алан даже потерял чувство ориентации в пространстве. Он зажмурился, лежа на спине. Спина болела, казалось, что он упал на тысячи острых ножей. Кровь текла у него из виска. Он чувствовал ее липкость. Открыв глаза, он понял, что вокруг уже не так темно. Алан приподнялся на локтях, голова его сильно кружилась, но он увидел, что в пещере точно стало светлее. Прикоснувшись к виску и взглянув на кровь на пальцах, Алан понял, в чем дело. Улыбнувшись себе, он кое-как поднялся на ноги, шатаясь, подошел к стене и нащупал острый выступ на ней. Снял куртку и разодрал об него свою левую руку от кисти до локтя. Алан зажмурился от боли, согнулся пополам, обхватив руку. Несколько секунд он ругал себя всевозможными ругательствами, а потом огляделся. На стенах пещеры вспыхнули факелы, и Алан увидел в паре десятков метрах от себя человека, полусидевшего на полу.

— Отец! — выкрикнул Алан и побежал что есть силы к нему.

Маркус моментально очнулся, услышав голос сына, и тут же закричал ему в ответ.

— Стой! Стой! Стой на месте!

Алан остановился, ему было тяжело дышать и говорить.

— Отец, я пришел за тобой, я тебя вытащу, все закончилось! — выпалил он, задыхаясь.

— Алан, сынок, я знаю, но ты должен уходить, это место заколдовано, ты умрешь, если подойдешь ближе! — сказал Маркус.

— Тогда вставай, уходим, пап, — сказал Алан, делая несколько шагов назад.

— Боюсь, что я не смогу покинуть пределы этой пещеры... сам.

— Нет, что за глупости, отец, — сказал Алан, находясь уже на грани бессознательного состояния.

Он отгонял от себя отчаяние, словно назойливую муху, но оно все больше и больше поглощало его, как и мучительная боль во всем теле. И вдруг стало снова темно.

* * *

Морозный воздух уже настолько проник в легкие Лили, что ей представлялось, будто внутри она уже покрылась льдом. Губы потрескались и кровоточили при каждом слове. Пальцы на руках были синими, онемевшими, а ног она уже не чувствовала. Но вдруг — так резко и неожиданно — к ней подбежал Лео и схватил ее. Сперва ей показалось что он напал на нее, решил убить. Но он смотрел на нее скорее испуганно, нежели враждебно. Лили даже не заметила, как начала терять равновесие и падать со своего места на лежащем стволе дерева.

— Лили, что с тобой? — спросил Лео, держа ее на руках.

— Алан... — выдавила Лили.

— Что Алан? — непонимающе посмотрел Лео.

— Он умирает...

Лили казалось, что сзади ее догоняет чернота. Ее охватил такой ужас, что она вся затряслась, но уже не от холода. Она боялась оглянуться, думала, что если посмотрит назад, то провалится в бездну. А когда она поняла, что теряет зрение, то закричала:

— Лео! Лео! Я ничего не вижу! Алан умирает! Он умирает! Боже!

— Он не умрет, успокойся, прошу тебя! Я пойду за ним!

— Он умирает!

— Я иду за ним, Лили! Ты слышишь? — Лео положил ее на снег, а сам бросился к пещере.

Лео находился в шоке от увиденного. Он не мог поверить, что Лили и Алан были связаны. Лео знал, чем опасна эта связь разумов. В конце концов один из них сойдет с ума. Лили была на грани этого, он убедился в этом только что. Лео был зол, а оттого в нем вскипела энергия и сил сразу прибавилось. И, кажется, стало даже жарковато.

Лео добежал до пещеры и, войдя вовнутрь, почти сразу наткнулся на лежащего без сознания Алана и сидевшего рядом Маркуса.

Отец и сын. Алан не бросил его умирать. Он шел за ним, не смотря ни на что. Жертвуя своим разумом, жизнью. Алан в один миг превратился из заносчивого ублюдка в храброго парня.

Лео подошел к Маркусу, вытащил его из пещеры. Потом вернулся за Аланом.

Он спас их. Сегодня он слишком часто сюда возвращался. Пора бы уходить отсюда.

С этими мыслями он покинул пещеру, вытаскивая Алана к свету и между тем все же желая его там оставить.

Изнеможенная девушка больше не могла выносить этого ужаса, поглощающей ее черноты, сжимающего ее до незаметных размеров страха.

Она не могла больше сопротивляться боли и отчаянию. Она открыла глаза всего лишь на миг, и этого было достаточно, чтобы ее мысли вихрем закружились, отделяясь от ее сознания, отделяя ее от этого мира. Она увидела то, что не сможет забыть до конца своей жизни.

Лили глядела на черное небо — небо из своего родного двора. Она узнала бы это место из тысячи похожих. И небо над домом было особенным. Оно светилось от ярких вспышек, невообразимых свечений, что двигались в разных направлениях, то пугая до чертиков, до завораживая до невозможности. Она смотрела снизу вверх, и в то же время ей казалось, что она парит над землей. Она не могла оторваться от этого вида. Звезды в небе будто ожили, представляя ее взору их истинную красоту и огромные размеры.

Лишь миг она наблюдала это невероятное зрелище, пока не услышала голос Лео.

— Лили! Очнись! Я их спас! Они рядом, пожалуйста очнись!

Лео кричал во весь голос, он в панике хлопал ее по лицу, делал массаж сердца, искусственное дыхание, но Лили все так же смотрела куда-то в небо, а ее глаза были широко раскрыты и абсолютно черны. Как небо.

— Алан, очнись ты, гадкая задница, она пропадет без тебя! — почти плакал Лео.

Он отчаянно тряс Алана за плечи, бил его по лицу. Лео жутко испугался. Он был уверен, что Лили уже не спасти. Поднявшись с колен, он сделал пару шагов назад. Посмотрел на беспомощного Маркуса, который лежал на снегу, на его детей. Лео не знал, как быть, и решил действовать просто. Он взял Маркуса под руки и потащил к машине.

Минуту спустя Алан открыл глаза.

Целую минуту Алан думал, что умер. Он был уверен в этом больше, чем в том, что сейчас видит перед собой серое, морозное, ненавистное небо Хайгейта. Первое, что он услышал, так это чьи-то всхлипывания. "Жалкие, сопливые, как и сам их автор", — подумал Алан. Он повернул голову в сторону противного шума, но вместо этого увидел рядом лежащую сестру и тут же вскочил. Он взглянул в ее глаза и ужаснулся, но лишь на миг, затем приподнял ее голову и нежно поцеловал в лоб.

— Ли, мы сделали это, мы спасли папу, — прошептал он.

— Правда? — отрешенно спросила его та.

— Конечно, детка, мы едем домой.

— Это замечательно, — произнесла Лили, холодно и тихо.

— Я понесу тебя на руках.

На это Лили ничего не ответила. Она лишь закрыла свои черные, без белков глаза. Ее ресницы, покрытые инеем, мягко опустились, и теперь Лили не выглядела безумной. Струйки крови из носа, скатившиеся до подбородка, высохли и потрескались, став почти черными.

Алан взял сестру на руки — несмотря на глубокую рану на руке, ему не было больно ее нести.

Лео не успел далеко уйти, а потому сразу увидел, как Алан несет Лили.

— У меня к тебе вопрос, Алан, — крикнул ему Лео. Он шел спиной, неся под руки Маркуса, иногда оборачиваясь, чтобы не споткнуться об ветви.

— Выкладывай, — сказал Алан.

— Какого хрена ты сделал с Лили? Ты погубил ее! — выкрикнул Лео.

— Ты говоришь про нашу связь? — невозмутимо поинтересовался Алан.

— Ты подверг ее слишком сильному проклятию. Она может потерять рассудок! Сойти с ума! — негодовал Лео.

Алан впервые серьезно вслушался в слова Лео и задумался.

— Вот видишь! Ты несешь ее, ты видел ее глаза. Как теперь ты будешь жить?

— Если нужно, я до конца дней своих буду носить ее на руках. И тебя не должно волновать, как я буду жить.

— Меня волнует только Лили! — громко заявил Лео.

— Волнует, значит, — Алан был все так же невозмутим. — Волнуйся, сколько душе твоей угодно.

— А тебя вообще никто вокруг не волнует, чертов засранец!

— Тебя задевает то, что я не показываю своей благодарности за то, что ты нас спас?

— Мне все равно! — с досадой выпалил Лео.

— Значит, задевает, — сделал вывод Алан.

— Мне все равно, что ты там говоришь. Ты поступаешь по-ублюдски всегда.

— Ты не знаешь меня и не можешь судить мои поступки.

— Я знаю то, что ты сделал с Лили, и мне этого достаточно, чтобы осуждать тебя.

Тут Алан замолчал, потому что ему надоело спорить и нужно было положить Лили в машину, до которой они уже дошли.

— Я отвезу вас в больницу, — сказал Лео угрюмо, аккуратно затаскивая Маркуса на заднее сидение, рядом с мертвой женой.

— Езжай, мне нужно найти Гарри и Джозефа, — сказал Алан, когда усадил Лили на переднее сиденье. Он заботливо пристегнул ее, убрал упавшие на лицо пряди волос. Поцеловал ее.

Лео внимательно наблюдал за ним.

— Джозефа?

— Наш новообретенный крестный отец, — сказал Алан, не отрывая взгляда от сестры.

— Ясно. Я поехал.

— Лео, — вдруг остановил его Алан.

Лео вопросительно взглянул на него поверх крыши.

— Спасибо.

— Да чтоб тебя, — проворчал Лео, садясь за руль.

Алан улыбнулся, закрывая дверцу и провожая взглядом машину.

Грязный снег скрипел под ногами Алана. Он шел по следам машины, надеясь выбраться из леса. Кровь пропитала его кофту и теперь капала с его тонких замерзших пальцев. "Чертов Виктор. Даже морды его не увидел", — подумал Алан. Его вдруг одолело досадное чувство, и он пнул лежащее на пути небольшое бревно, и то отлетело на несколько метров. Он нащупал в кармане джинсов сигареты, с наслаждением закурил, выпуская дым в сторону, и вдруг вдалеке услышал голоса. Алан остановился и спрятался за широкое дерево. Голоса приближались, и он узнал один из них.

— Они здесь долго не протянут. Нужно найти их быстрее этого старикана. Хотя он ранен, далеко не уйдет. Старый болван, — говорил Джозеф одному из следовавших за ним молодых парней. Они и еще несколько ребят шли с оружием в руках. Из этого Алан сделал вывод, что легко с ними справится, и вышел из-за дерева. Здоровой рукой он достал пистолет и спрятал его за спину, а левой держал сигарету.

— Ты про Гарри? Я тоже всегда говорил, что он слишком много на себя берет, ведь он уже стар, — произнес Алан, когда Джозеф подошел ближе.

— Алан, хреново выглядишь, — сказал крестный. — Ты не доберешься в одиночку...

— Доберусь. Мало того, я убью всех, кто мне помешает, — невозмутимо сказал Алан.

— Что ж, я очень в этом сомневаюсь, — улыбнулся Джо. — Но мне интересно, почему ты один. Где Лили?

— Лили? Ее здесь нет, — сказал Алан затягиваясь сигаретой в последний раз. — Ты удивишься, но здесь, кроме меня, тебя и твоих щенков, никого нет.

Алан бросил сигарету и стал приближаться к крестному.

— Я ничего не понимаю, — Алану показалось что Джозеф занервничал. — Где Эвелин? — тут Алан четко услышал испуг в его голосе.

— Я не понимаю, почему ты ждал нас с Лили, чтобы мы вытащили их?

— Вы их вытащили? Они ОБА живы?

Алан начал подозревать крестного в чрезмерном лицемерии и лжи. И его уже подташнивало от всей этой ситуации.

— Отвечай! — заорал Джозеф, хватая свой пистолет и направляя его на крестника.

— Эвелин мертва. Она умерла. Ее больше нет.

Парни, что стояли рядом с Джозефом, начали переглядываться. Двое из них развернулись и начали уходить.

Джозеф опустил пистолет. Он еще несколько секунд смотрел на Алана, затем упал на колени и зарыдал.

— Этого не может быть! Чтоб его!

Алан хотел уже уйти прочь от этого проявления слабости своего никчемного крестного отца, как вдруг услышал нечто такое, чего вовсе не ожидал.

— Ты же обещал мне... Ты обещал, Виктор, как ты мог убить ее... Как ты мог...

Алан развернулся и подбежал к Джозефу, и тут же его парни, не успев пройти и пару метров, вдруг развернулись и направили на Алана оружие.

Тогда он, не раздумывая, выстрелил одному из них прямо в грудь. Двое остальных побросали свое оружие и бросились бежать подальше от беды.

Джозеф даже не обратил на это внимание, он смотрел на Алана снизу вверх глазами, полными ненависти. То ли к себе, то ли к Алану.

— Тебе не жить... — медленно заговорил Алан.

— Не очень-то и хочется, Алан, — заявил Джозеф, потянувшись рукой во внутренний карман куртки. — У меня все равно ничего не вышло...

— Ты убил Дэна, чтобы Виктор оставил тебе Эвелин?

— Чтобы он убил Маркуса и вас с Лили. Мне бы осталось лишь утешать Эв, увезти ее из этого кошмара...

— Похоже, Виктор забыл про тебя? — спросил Алан, приближаясь к крестному, пока ствол его пистолета не уперся ему между глаз.

— Я и без тебя разберусь, — сказал Джозеф, вновь поднимая пистолет. Он приложил его к горлу.

Прозвучал выстрел. Все кончилось.

* * *

Джон Крамер сидел неподвижно в подвале одной из хижин в лесу. Он не сводил глаз с сидящего напротив паренька.

— А помнишь, как мы с тобой ездили рыбачить в соседний городок, на тайное озеро, как ты его называл.

Джон закашлялся. Его связанные руки настолько онемели, что он их не чувствовал. Пальцы налились кровью и сильно болели, потому этот кашель ему показался страшной пыткой, так как он дернулся чуть вперед. Его одежда промокла. Запах стоял ужасающий. Он ходил в туалет под себя уже черт знает сколько времени, к тому же труп рядом начал гнить. Но Джон уже привык. Человек привыкает ко всему.

Казалось, Джон вспомнил каждый день из их с сыном жизни. Он пересказал ему все самые хорошие воспоминания. Джон плакал. Смеялся. Спал. Он не знал, когда умрет, но мечтал об этом так же, как и о глотке воды. Но засранец Джозеф периодически заходил к нему и давал воды и еды.

Сегодня он должен прийти, и Джону снова придется слушать его грезы о том, как они с Эвелин уедут из Хайгейта, потому что так обещал Виктор, а Джон смеялся над ним до тех пор, пока Джозеф не убегал, как обиженный мальчишка.

Наконец старик услышал долгожданные шаги наверху. Он уже представил вкус воды во рту и запах старого черствого хлеба — неизменный свой ужин. Он вслушивался в звуки, и ему казалось, что сегодня Джозеф очень медленно передвигается. "Ленивая задница", — подумал Джон. Спустя минуту дверь в подвал открылась, и кто-то спустился вниз.

— Джозеф, мать твою, ты чертовски долго заставил меня ждать, — сказал Джон хриплым голосом.

— Придется вас огорчить, мистер Крамер, — сказал молодой парень.

— Кто ты?

— Я хотел забрать тело Дэниела, если вы не возражаете, и вас, разумеется, — произнес Алан.

— Кто ты такой, черт тебя дери? — спросил Джон. Парня он не видел, лишь его силуэт на лестнице.

— Меня зовут Алан Бадоев, сэр, — представился тот, выходя на свет.

— Ты сын Маркуса? — радостно спросил Джон.

— Да, сэр. Я развяжу вас, мистер Крамер.

— Ох, дорогой, ты не сможешь, меня связал Виктор, так что вряд ли...

— Не переживайте, доверьтесь мне, — произнес Алан. Он махнул рукой, и веревки, которые были невидимыми, обрели форму и тут же упали на пол.

Алан взглянул на Дэниела, сидевшего на соседнем стуле. Он подошел к нему и чуть не упал в обморок от тошнотворного запаха. Его одежда пропиталась гноем, стала мокрой и грязной. Лицо почернело, руки почти иссохли до костей. Кое-где его начали есть крысы. Алан надеялся вытащить его и похоронить как полагается. Но если притронуться к телу, оно развалится на части.

— Я думаю, Дэну лучше остаться здесь, — сказал Джон. Он кое-как встал со стула и, шатаясь, подошел к телу сына. — Прощай, сынок, покойся с миром...

— Покойся с миром, Дэниел Крамер.

Алан еще несколько секунд смотрел на тело, не понимая, почему ему слишком жаль оставлять его здесь, но потом он взял под руку старика и повел его к выходу. На свободу.

* * *

Наступило морозное утро января. За окном медленно падал снег. Алан стоял у зеркала в своей детской комнате и завязывал черный галстук. Рука еще очень сильно болела, пальцы не слушались, и галстук мог вовсе оказаться в мусорном ведре, если бы за него не взялись нежные девичьи руки.

— Ты всегда делаешь узел неправильно, я помогу.

— Спасибо, детка.

Лили аккуратно завязала галстук, опустила воротник и прижалась к груди брата, скрывая от него слезы. Алан поцеловал ее в макушку.

— Пора выходить, — послышался голос Лео, который приоткрыл дверь в комнату.

Алан закатил глаза и поднял пиджак со стула. Лили смотрелась в зеркало, вытирая слезы рукавом черного платья.

Прощальный кортеж ждал у дома, загораживая всю улицу. Все друзья, родственники, бывшие коллеги и просто незнакомые люди отправлялись хоронить Эвелин.

После похорон все собрались за ужином в гостиной.

Маркус сидел во главе стола. Гарри, Алан, Лео и Лили расположились по бокам от него. Стол украшали несколько свечей, цветы и скромный ужин из местного ресторана.

— Позвольте, я скажу несколько слов, — сказал Лео.

— Давай, мы с удовольствием послушаем тебя, — слегка улыбнулась Лили.

— Мне жаль... — Лео сглотнул и замолчал, пытаясь подобрать слова.

— Отличный тост, — сказал Алан, поднимая свой бокал.

— Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, но я здесь потому, что твой отец пригласил меня. Так что выслушай, — сердито сказал Лео.

Алан молча осушил свой бокал и откинулся на спинку стула, закуривая сигарету.

— Мне жаль, что я принес столько горя, и нет, — Лео поднял руку, увидев что Маркус пытается возразить. — Это верно. Но так случилось. Ничего не исправить, и я прошу прощения. За отца. Он был таким. Этого тоже не исправить, к сожалению. Я хочу сказать, что постараюсь больше никогда не появляться в вашей жизни, и...

— Здорово, — прошептал Алан.

— ...И надеюсь, что когда-нибудь вы сможете простить меня. Это все, — сказал Лео, не отводя взгляда от Лили и Алана. Он выпил свой бокал до дна и сел на место.

— А теперь я скажу, — встал Алан. Лили поднялась вслед за ним и прошептала ему на ухо:

— Ты слишком груб к нему, пожалуйста не обижай его.

Алан поцеловал ее в лоб и усадил на место.

— Я хочу сказать, — он посмотрел на Маркуса, — что никогда не встречал таких храбрых и честных людей, как ты, Лео, — и перевел на него взгляд.

Лео тут же поднял взгляд на Алана от удивления. Алан сделал глоток и сел на место.

— Что ж, раз все сказали друг другу слова благодарности, думаю, пора и поужинать.

— Да пап, кушай, пожалуйста, — сказал Алан, вставая из-за стола.

— Куда же ты? — спросил Маркус.

— Подышать свежим воздухом, — улыбнулся Алан и скрылся в темноте коридора, ведущего в холл.

Алан вышел на заснеженный двор и посмотрел на небо. Хоть все и кончилось, но лицо Джозефа так и стояло перед ним, являлось ему во сне. Но Алан не страшился его. Он даже считал, что пуля меж глаз Виктору к лицу. Алан очернил свою душу, чтобы Лили не сошла с ума из-за соединенных разумов. Как сказал старик, если Алан не убьет кого-нибудь, то умрет сам. Теперь все встало на свои места.

Спустя пару минут к нему присоединилась сестра.

— Что ты чувствуешь? — спросила она, нежно взяв брата за руку и вцепляясь в предплечье.

— У тебя наконец-то теплые руки, — произнес он, притягивая ее пальцы к губам.

— Ты знаешь, о чем я говорю, — спросила Лили серьезно.

— Ты же читаешь мои мысли.

— Я спрашиваю не о мыслях, а чувствах.

Алан помолчал с минуты и, сильно затянувшись сигаретой, ответил:

— Я убил человека, и не жалею об этом, — и выбросил сигарету в снег.

— Теперь я могу быть рядом с тобой, не причиняя вреда?

— Да, солнце, — сказал Алан, крепко обнимая свою сестру.

Он действительно считал ее своим светом, лучом, солнцем, освещавшим его темный мир. Его солнцем в тени.