Пророчество для леди Рейвенкло (джен)

— И о чем невероятно важном ты хотела поговорить со мной? — спросила Елена, слегка приподняв полы светло-серой мантии и усаживаясь в свое любимое кресло у окна гостиной Дома Рейвенкло. Саласия немедленно опустилась в соседнее. Поблизости не было ни души. Елену терзали любопытство и тревога: на ее памяти подруга никогда не создавала такой таинственности вокруг того, о чем собиралась рассказать. На этот раз она позаботилась не только о полной уединенности, но и моменте — никто, включая леди Рейвенкло, не мог их сейчас побеспокоить.

Саласия развалилась в кресле и взглянула на Елену с каким-то непонятным торжеством. Изгибом кисти, подпирающей висок и щеку, играющей на губах усмешкой, свободно падающими на плечи черными волосами она напоминала актрису в роли королевы.

— Мы с Джильбертусом поженимся в октябре, — объявила она после паузы.

— Что? — Елене показалось, что ее оглушило заклятием.

— Мы поженимся в октябре, — повторила Саласия с широкой улыбкой, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

— Что значит — поженитесь? — изумилась Елена.

— Это значит, что в присутствии свидетелей нас объявят мужем и женой, дурочка, — дочь Слизерина рассмеялась.

— Да, но… что же это… Саласия! — Елена никак не могла прийти в себя. Новость поразила ее, сбила с ног. Разумеется, Джильбертус был всегда особо приближен к лорду Салазару и его дочери, но она и помыслить не могла, что все зайдет так далеко. — С ума сойти! Как это случилось? Я имею в виду, как он сделал тебе предложение?

— Он приезжал к отцу, — зеленые глаза Саласии блестели от волнения и какого-то трудноопределимого, необузданного чувства. — И говорил с ним. Отец сказал, что не мечтает ни о чем так сильно, как о нашем браке. Он уже дал благословление.

— А ты? — Елена не могла отвести от нее взгляда. В этот момент Саласия была для нее самым интересным в мире человеком.

Саласия откинула волосы назад.

— Когда отец сказал мне, что Джильбертус станет моим мужем, я чуть в обморок не упала, — призналась она и, забравшись в кресло с ногами, обняла колени. — Стою, смотрю на него — и слова вымолвить не могу. Джильбертус опустился на колено, поцеловал мне руку и сказал, что Мастер Слизерин осчастливил его так, как он и мечтать не смел — его женой станет прекраснейшая леди Британии.

— Так и сказал? — сердце у Елены всколыхнулось. Изумление мало-помалу проходило, сменяясь радостью и нетерпеливым предвкушением последующих подробностей.

— Так и сказал, — Саласия склонила голову. — Потом поцеловал вторую руку, сжал их обе, посмотрел так… — щеки у нее вспыхнули. — Со страстью, обнял мои колени и сказал, что был бы счастлив простоять так всю свою жизнь.

— О небо! — потрясенно воскликнула Елена. — Это так красиво и романтично!

— Да, — Саласия улыбнулась, по всей видимости, вспомнив эту сцену. — Свадьба будет в октябре, так решил отец.

— Поздравляю, Саласия, — Елена наклонилась, взяла ее руки в свои и сжала. На глаза навернулись растроганные слезы, но она этого даже не заметила. — Джильбертус — отличная партия. И он так тебя любит! А ты сама что чувствуешь к нему?

— Он очень хорош собой, — ответила Саласия, закидывая ногу на ногу. Волнение ее было так велико, что могло сойти за лихорадку. — У него такое красивое лицо и широкая грудь. По правде говоря, Елена, мне поскорее хочется провести с ним брачную ночь, — она на миг опустила глаза, но когда вновь подняла их, в них сверкал огонь. И ни капли стеснения.

— Ждать осталось недолго, — улыбнулась Елена, радуясь, что будущий муж вызывает у подруги столь сильные чувства.

— Хотя мне немного не по себе, ведь я совсем не знаю, как это должно происходить.

— Ничего не бойся, — успокоила ее Елена. Она подумала, что подошел наконец подходящий момент для того, чтобы открыть Саласии свой самый сокровенный секрет. — Если он влечет тебя как мужчина, все пройдет лучше некуда. И…

— Впрочем, Джильбертус наверняка знает, как надо, — продолжила Саласия, пропустив слова Елены мимо ушей. Глаза ее были мечтательно затуманены. — Он такой соблазнительный! У меня будет муж всем на зависть.

— Это точно, — Елена улыбнулась, даже не подумав обидеться на нее. Саласия была вся в грезах, это вполне понятно. Разговор можно отложить и на потом. — Он будет тебе прекрасным мужем. Счастливой вам жизни, дорогая подруга.

— Благодарю, — Саласия неторопливо поднялась. — Я долго думала, стоит ли говорить об этом, но в конце концов поняла, что не могу скрывать это от тебя, мой милый оруженосец.

Девушки одновременно шагнули друг к другу и обнялись. Елена почувствовала себя бодрой и счастливой, словно частичка радости Саласии передалась и ей. Впрочем, так оно и было — она от души радовалась за нее и желала ей всех семейных благ.

Последующие несколько дней Хогвартс гудел от такой ошеломляющей новости. Лорд Салазар буквально летал на крыльях — он был счастлив не менее дочери оттого, что ее судьба будет связана с его самым верным и дорогим соратником, которого он воспитывал еще мальчиком. Джильбертус отлучился ненадолго в свое имение по делам, но обещал вскоре вернуться, чтобы провести месяц жениховства рядом с невестой. Если лорд Слизерин вовсю праздновал предстоящее событие, то его ученики, фигурально выражаясь, издали дружный протяжный вздох — мало кто из них не мечтал втайне об ослепительной дочери Мастера. Известие о скорой свадьбе и, следовательно, отъезде леди Саласии ввергло в тоску весь Дом от мала до велика. Леди Хельга, всегда принимавшая чужую радость как свою собственную, светилась довольством и благодатью. Чего нельзя было сказать о лорде Годрике. Он недолюбливал семью Гонт и называл ее не иначе как «змееныши».

— Нечего делать ей в этом змеином гнезде, — буркнул он, узнав, кого Слизерин избрал в мужья дочери. — Будь у меня девчонка, я бы в жизнь не отдал ее Гонтам!

К вящему удивлению Елены, его поддержала и Ровена.

— Салазар делает большую ошибку, — сказала она как-то вечером, распуская косы перед зеркалом в своих апартаментах.

— Почему вы так считаете? — сидевшая рядом Елена вопросительно уставилась на нее. Она сочиняла любовную записку Феллану, когда мать неожиданно изрекла эту фразу.

Ровена вздохнула и, опустив руки, отошла от зеркала. Когда она взглянула на дочь, в ее светлых глазах стояла печаль.

— Саласия не будет счастлива с Джильбертусом, — тихо проговорила Ровена. В белом ночном одеянии и с распущенными черными волосами без единой седой пряди она почему-то выглядела до странности внушительно. Елена подивилась тому, как матери удается сохранять представительность даже в собственной спальне.

— Но почему? — искренне удивилась Елена. — Судя по всему, Джильбертус очень любит Саласию, и она так счастлива.

— Нет, дочь моя, — покачала головой Ровена. — Джильбертус любит не ее, а то, что получит после женитьбы. Салазар ослеплен собственными амбициями и намеренно не замечает этого, а Саласия еще слишком молода, чтобы обращать внимание на подобное . Я пыталась говорить с ее отцом, но он не стал даже слушать.

— Мне кажется, вы сгущаете краски, мадам, — с усмешкой заметила Елена, но внутри у нее заструился холодок. При всей погруженности в себя и свои мысли Ровена порой бывала сверхъестественно прозорлива. Как можно незаметнее Елена постаралась спрятать в карман мантии кусочек пергамента, на котором вывела признания в любви Феллану. — Джильбертус состоятельный человек, у него и так есть все. Саласию он знает с детства, так почему бы ему не влюбиться в нее? Она очень красива и обаятельна.

— Это правда. Но семья Гонт… — Ровена на мгновение прикрыла глаза. — Они очень ценят связи и родство. И видят в первую очередь именно это, только потом — людей. Твой отец был таким же.

— Да? — в душе Елены скользнуло что-то неприятное, как бывало всегда, если речь заходила о нем.

— Он очень хотел породниться с родом Рейвенкло, владевшим наибольшим количеством земель в наших краях, — губы Ровены чуть скривились.

— А что ваша семья, мадам?

— Она обрадовалась возможности заключить столь выгодную сделку, поскольку преследовала те же цели. Дэ Рэи славились издревле богатством и тягой к приобретательству, а еще — непомерными излишествами… Но довольно об этом. Я очень хочу ошибиться, но, боюсь, семейная жизнь Саласии не будет приятной.

— И все-таки я считаю, вы преувеличиваете, — Елена сама не знала, откуда в ней взялось желание постоянного спора с матерью. Раньше она внимала всем ее словам, видя в них истину и мудрость. Но с тех пор, как Ровена отвергла друидизм, Елене стало труднее общаться с ней. Что-то, что вызывало по отношению к матери безусловное доверие, разрушилось. Она больше не хотела мудрости. Она хотела борьбы. Ровена замечала это и порой бросала на нее задумчивые взгляды, но пока ничего не говорила. — Ваш неудачный опыт заставляет строить именно такой прогноз.

— Хотела бы я, чтобы это было так, — Ровена села на кровать и пристально посмотрела на Елену. — К слову, о Гонтах. Реджис ничего не писал мне с того самого дня, как навещал нас в последний раз. Не скажу, что я очень опечалена отсутствием его корреспонденции, но все же это непохоже на него. Тебе не известна причина?

— Нет, мадам, — качнула головой Елена. Упоминание Реджиса заставило ее внутренне съежиться. Она прекрасно помнила их последнюю встречу и не хотела бы когда-либо пережить подобное во второй раз .

— Не стану скрывать, между нами тогда состоялся разговор относительно тебя, — сказала леди Рейвенкло. — Ради него он, собственно, и приезжал в Хогвартс.

— Вот как? — Елена вскинула брови. Известие неприятно удивило ее.

— Да, — кивнула Ровена. — Не знаю, как ты к этому отнесешься, но он просил у меня твоей руки.

У Елены сбилось дыхание.

— Он… что?

— Он просил моего разрешения на то, чтобы стать твоим мужем, — Ровена облокотилась на подушки и сцепила руки в замок.

— И что вы ему ответили? — с легкой внутренней дрожью спросила Елена.

— Что это целиком и полностью твое решение. И спрашивать нужно у тебя. Я подумала, что он говорил об этом с тобой, получил отказ и в оскорбленных чувствах уехал к себе. Но, судя по выражению твоего лица, ты слышишь об этом впервые?

— Да, — пораженная, Елена едва сознавала, что говорит. Конечно, она понимала, что Реджис неравнодушен к ней, но и представить себе не могла, что он решится на такой шаг. Она испытала то же потрясение, что и после объявления Саласии о скорой свадьбе, только с противоположным знаком. — Ничего такого он мне не говорил ни в тот день, ни после.

— Странно, — изогнула бровь Ровена. — Если ты не отказывала ему, почему он оставил попытки завоевать твое расположение? Почему так внезапно исчез?

— Не имею представления, — внутри все сжалось. — Реджис всегда был… несколько непредсказуемым.

— Ничего общего с братом, — согласилась мать. — Кроме внешности. Он недурен собой, правда?

— Джильбертус? Да, он красив.

— Я говорю о Реджисе.

Выдержать прямой, испытующий взгляд Ровены было тяжело. Елена повернула голову и стала смотреть в окно.

— Мне трудно судить об этом, — сказала она после недолгого молчания. — Реджис был другом моих детских игр, и я всегда буду помнить его мальчиком.

— А как ты судишь о других?

Елена встрепенулась.

— К чему вы клоните?

— К тому, есть ли у тебя привязанность к какому-нибудь юноше. В Хогвартсе их предостаточно — как в моем Доме, так и в других.

У Елены было такое чувство, будто мать взглядом вскрывает ей черепную коробку и ясно видит все, что происходило у них с Фелланом, их свидания на озере и, особенно, в башнях, вдали от чьих бы то ни было глаз. Елена вздрогнула и мотнула головой, стараясь избавиться от этого ощущения.

— Нет, мадам, — тихо сказала она, заправляя за ухо прядь. — Многие из них ищут моего общества, но я… как-то не нашла себе по сердцу.

— Торопиться некуда, — леди Рейвенкло отвела глаза. — Я только хочу сказать тебе, что… ты можешь не бояться, что я потребую от тебя становиться чьей-либо женой без твоего на то согласия. И наоборот. Тебе известно мое скептичное отношение к Гонтам, но, если Реджис покажется тебе…

— Нет! — Елена поразилась той энергии, с которой выпалила это короткое слово. — Я не могу представить Реджиса Гонта своим мужем. Он — друг моего детства, не более того.

Ей показалось, будто в голубых глазах Ровены мелькнуло облегчение.

— Что ж, звучит весомо, — заметила она. — Буду иметь в виду, если речь опять зайдет о…

— Прошу меня простить, мадам, — Елена поднялась и отвесила поклон. Она сознавала, что это непочтительно, но больше всего на свете ей сейчас хотелось убежать отсюда как можно дальше. — Уже довольно поздно, я бы хотела удалиться в спальню, если не возражаете.

Ровена прищурилась.

— Разумеется. Хотя я не помню, чтобы раньше ты отходила ко сну в такое время.

— День выдался сложным, — соврала Елена. — Желаю вам приятных сновидений, мадам.

Она направилась к выходу.

— Елена, подожди.

Девушка остановилась и обернулась, изо всех сил скрывая раздражение.

— Да?

Ровена встала. В ее лице внезапно проступило что-то растерянное, беспомощное.

— Я хочу сказать, что… если у тебя возникнут трудности, неважно с чем, ты всегда можешь рассказать о них мне. Я буду на твоей стороне. Всегда.

Елена подняла брови.

— Да, конечно. Мне прекрасно известно об этом, мадам.

— Ты меня обнимешь?

В другой раз такая просьба вызвала бы у Елены бескрайнее изумление, но сейчас ей больше всего хотелось поскорее распрощаться с Ровеной и остаться одной.

Тем не менее она подошла к матери и обняла ее.

— Приятных сновидений, — повторила Елена.

— И тебе, дочь моя.

Елена улыбнулась ей, так, будто между ними все было по-прежнему. Но так, как было по-прежнему, уже не будет.

Ровена прекрасно это поняла.

* * *

В своих покоях Елена вынула из ящика стола исписанный пергамент и некоторое время подержала его в руках. Ей вспомнились слова Шелы о том, что этого нельзя делать без посвящения. Она обещала ей, что не будет... Но Шела зря беспокоилась. В конце концов, она — дочь Ровены Рейвенкло, ей хватит и сил, и разума, и навыков, чтобы освоить эту магию. Она должна это сделать. И сделает во что бы то ни стало.

Темнота в комнате была такой, что прочесть выведенные на пергаменте строки не представлялось возможным. Но Елена не стала зажигать палочку. Вместо этого она подошла к окну, сквозь которое в спальню лился зеленоватый свет полной луны. Елена смотрела на нее некоторое время. Почему-то на ум пришел давний сон, оставивший у нее очень тяжелое впечатление. В нем ее преследовало чудовище, преследовало и настигло. Шела сказала ей, что это плохое предзнаменование. Боги предупреждали ее об опасности. Елена сжала губы. Что ж, если ее и впрямь будет преследовать какой-то зверь, лучше встретить его во всеоружии. А кто справится со зверем лучше, чем другой зверь?

Елена вынула из кармана мантии маленький, бледно-зеленый листик и медленно положила его в рот. Если ее подсчеты верны, вынуть его придется в день бракосочетания Саласии, когда луна снова будет полной.

Если это не добрый знак, то что тогда считается добром?