Шанс что-нибудь изменить (джен)

Теперь у Гарри появился собеседник.

Все еще уделяя большую часть своего времени выведению на чистую воду различных темных личностей, Поттер тем не менее по несколько раз в день прерывал свою работу (или как еще назвать то, чем он занимался?), чтобы пообщаться со своим бывшим профессором. Хотя говорить им особо было не о чем. Еще в первый день Северус Снейп, гений зельеварения, посвятивший к тому же этому занятию чуть ли не всю свою жизнь, начал давать Поттеру все необходимые указания по приготовлению зелий, способных вернуть его, то бишь Снейпа, к полноценной жизни. С некоторыми ингредиентами возникли сложности, но и их Гарри достал на подпольном темном рынке, на который сам в качестве аврора устроит облаву через четыре с половиной года. Пока этого не случилось, пришло на ум еще и то, что там можно сбыть некоторые из украденных ранее у Флетчера вещиц. Кроме самых опасных, разумеется. Эти вообще лучше по-тихому уничтожить.

Благодаря приготовленным зельям день за днем внешний облик ранее почти мертвого волшебника возвращался в норму: кожа становилось просто бледной, а не мертвенно белой, потихоньку уходили синяки из-под глаз, укреплялись атрофировавшиеся от долгого бездействия мышцы.

Хотя общих тем для ментальных разговоров у них и не было, Гарри надеялся, что не сильно надоедает запертому в собственном теле человеку, каждый день насильно врываясь в его сознание. На самом деле, ему просто необходимо было убеждаться, что на кровати в комнате находится не просто тело без разума, а вполне здравомыслящий и с каждым днем продвигающийся к выздоровлению человек. Но Северус ни разу не возразил, не возмутился. По всей видимости, два года, проведенных им наедине с собственными мыслями, надоели зельевару так же, как и любому другому нормальному человеку.

Темой их коротких ежедневных ментальных разговоров в основном было самочувствие самого Снейпа. Хотя иногда зельевар сам задавал вопросы о том, что случилось в мире во время его «отсутствия». Особенно его волновала битва за Хогвартс.

При таком способе общения Гарри ощущал эмоции Северуса, даже если тот пытался скрыть их, но решил не говорить об этом собеседнику во избежание дополнительного смущения последнего. Да и к тому же, это были их самые откровенные разговоры за всю жизнь. Гарри очень не хотел, чтобы в попытке скрыть свои чувства, Снейп забрал у него такой неожиданный шанс узнать себя получше. Ведь впервые бывший профессор ничего не мог скрыть от своего ученика.

При известии о гибели Ремуса Гарри отчетливо ощутил, что Снейп не почувствовал ничего кроме легкого раздражения. Гарри уже было напрягся, внутренне возмущаясь такому безразличию, когда известие о смерти Тонкс, наоборот, пробудило в сознании Северуса сожаление и сочувствие. Теперь Поттер был скорее удивлен образам ощущений зельевара, скользившим перед его мысленным взором — Северус искренне жалел и сочувствовал сыну Люпинов, оставшемуся сиротой. И даже мнение о Ремусе вдруг стало не таким безразличным. А еще Снейп испытывал ощутимое облегчение от того, что профессора и ученики Хогвартса пострадали от атаки на замок в меньшей степени, чем он ожидал. Сами ожидания окровавленными картинами предстали перед Поттером, и только тогда он понял, насколько же им всем в действительности повезло.

Смерть же Волдеморта не вызвала в бывшем профессоре и тени облегчения. Зато любое воспоминание о нем сопровождалось едким и сумасшедшим всплеском ненависти, злобы и страха. Да, Снейп до одурения боялся Темного Лорда, лучше многих зная, на что тот был способен.

Тем более отважным он становился в глазах Гарри Поттера, решив противодействовать столь сильному и отчаянному врагу.

Что касается выживания Гарри после очередного заклятия Авада Кедавра, Снейп воспринял это как данность. Похоже, после стольких лет в Хогвартсе, на протяжении которых Гарри Поттер постоянно оставался живым в потенциально смертельных ситуациях, Северус просто не верил, что его ученик может умереть.

Гарри улыбнулся этим его чувствам. И впервые за долгое время ощутил, что тревога, стальными когтями охватившая его душу много лет назад, наконец-то отпускает. Он больше не чувствовал себя одиноким.