Приемыш сятихоко (джен)

Черенок дерева Суги под присмотром аники уютно устроился в их комнате, на росток благоприятно влиял Мокутон, а на формирующийся дух — практикующий оммёдзи. А еще он неожиданно подал Тобираме идею, что именно надо изменить в разрабатываемой уже который год технике, чтобы наконец-то создать клона. Шиноби подозревал, что этот же момент, эта неувязка в логике создания мешает ему в изменении техники водяного дракона, создавая вместо двухглавого чудовища непонятного слизняка с двумя отростками. Он вкладывал в технику слишком мало свободы.

— Со всем уважением, Тобирама-сама, но боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите, — Нэдзукора-сенсей поймал его на излишне отстраненном выполнении упражнения «передвижение в тенях», оттачивающем искусство слежки в толпе, и поинтересовался причинами безучастности. Нэдзуми никогда не повышал голос, когда он ошибался или отвлекался от основной темы занятия, но от сухих равнодушных нотаций, одним тоном подчеркивающих, кому нужны эти занятия, становилось действительно стыдно. Поэтому стараясь избежать их, он признался, над чем размышлял уже которую неделю.

— При создании клона я слишком акцентировался на полной идентичности, тем самым создавая противоречие заложенной в клона самостоятельности, потому что полная идентичность возможна лишь при моем сознательном контроле.

— Стало быть, зная причины, по которым у вас не получалось создать клона, вы можете вернуться к работе? — медленно переваривал его слова Шуичи-сан. — И отчего вы решили отказаться?

— От контроля. Копия будет решать поставленные задачи на свой страх и риск, но учитывая, что Инь-чакра будет использоваться моя, я полагаю, что с простыми делами, вроде написания давно отработанных взрыв-печатей, она точно справится. Конечно, чакры в нее придется вложить немало…

Немало — это мягко сказано. После повторных расчетов он выяснил, что в технику будет уходить половина — половина! — всего объема чакры. Для обеспечения наиболее полной копии его мышления потребуется вся доступная часть Инь-чакры, но более половины не имеет смысла, иначе он будет лежать с головной болью, а заниматься делами. Рей-сан успокаивала, что это предварительные варианты, возможно, его еще осенит, и это было его единственным утешением и надеждой. Рассказывать кому-то кроме сятихоко о неудачах он не собирался: взрослые и аники заняты, а младшие братья должны видеть в нем учителя. И как сказал Шикамэ-сенсей, «пока ты их учишь, ты не имеешь права на ошибку».

Итама теперь тренируется с мамой официально, даже на утренние общие с другими детьми тренировки иногда не приходит — отсыпается. Аники недавно отправили на первую одиночную миссию — слишком поздно с точки зрения некоторых старейшин, но глас разума напомнил, что наследник клана обладает уникальным геномом, а потому рисковать им ради соблюдения традиций недальновидно. Один Каварама бродит без персональных наставников. Одно время он боялся, что братишка почувствует себя обособленным, у Хаши двое, у него трое учителей, но судя по всему, младший брат нашел иное, более нетипичное занятие: забота о детях, чьи родные на миссии.

Вообще дом для таких вот малышей — лет до семи — был маленьким, отец помнил лишь один период в его жизни, когда там жило свыше двадцати детей. Трудное время, самые ожесточенные бои на отцовской памяти, естественно, с Учиха, хоронили чуть ли не ежедневно и тех, о ком некому было позаботиться, было много. В любом случае группа детей Сенджу означала гигантскую пачку взрыв-печатей с нестабильным управляющим контуром, ими нужно было заниматься, следить, чтобы они не травмировали себя и не помешали другим. Поэтому, когда Мэдока-сенсей узнал, что Каварама занимается этим добровольно, вслух заявил, что он такой же чудак, как его старший брат — сенсор не переставал нарочито изумляться желанию Тобирамы тренироваться младших шиноби клана.

После этого Мэдоку никто из Сенджу не видел почти месяц, ибо отец, опасаясь, что мама сотрет толкового сенсора в порошок, отправил его на миссию по охране семьи какого торговца очень далеко от Страны Огня. Негласное порицание главы клана проявило себя во всей красе: у торгаша было пятеро детей-погодок, и самому старшему было семь. Сенсей после нервной миссии зарекся вообще рот открывать в присутствии главной семьи, тем более в их сторону. Мамору-сенсей заключил пари с женой, на какое время хватит болтуна, мечник был уверен в приятеле, так что ставил на неделю, но женская интуиция настаивала на двух днях.

— И что? Кто в итоге оказался прав? — Карасумару-сан стал чаще спарринговаться с ним, требуя не только сражаться, но и говорить на отвлеченные темы, пару раз даже пришлось по памяти пересказать лекции.

— Он сходил в игорный дом. Теперь снова с детьми, Каварама ух! — пропустил удар по запястью, чуть меч не выронил, увлекшись воспоминаниями, — жалуется, что толку от него меньше нуля и просит найти ему другое наказание, биджу! — второй раз по ноге, там не синяк, там перелом будет такими темпами, — которое не задевало бы его и детей.

— То есть оба ошиблись, — расшифровал карасу-тенгу, проводя очередную контратаку так, что даже увернувшись от удара, он получил по шее.

— Верно, но почему-то Мамору-сенсей ошибся больше, — этот странный момент на какое-то время занял его мысли, рвавшиеся переключиться на что угодно другое, лишь бы не сидеть снова с техникой клонирования.

— Вырастешь — поймешь!

Спарринговаться с тенгу было не только полезно, но и просто весело, воздух всегда был пропитан азартом, без единой мысли о долге, ответственности и прочем грузе шиноби. Карасумару-сан не сражался — жил боями, ему было неважно, вести ли танец стали до смерти или они просто палками на потеху бьются. Это отношение в корне отличалось от тренировок с нэдзуми, но именно Шуичи-сенсей ненавязчиво указал ему разницу. Тренироваться он любил, как и многие другие Сенджу, но изначально все равно сидел долг перед кланом, потому что основной курс тренировок проходили все. Вне зависимости от того, будет ли Сенджу ходить на миссии или, например, его талант к ирьендзюцу окажется столь велик, что Сэтору-сан будет спорить с Советом до победного, чтобы сохранить юное дарование. Ирьенин тоже должен быть бойцом, воином, способным не только спасти, но и отнять множество жизней.

Перед тенгу такой задачи не стояло — кто теперь станет убивать стайного ёкая из известных именно что боевыми умениями? Карасумару-сан из, можно сказать, мирного времени, родился уже после кровавой войны, сплотившей демонов в достаточной степени, что они могли не ждать смертельной угрозы друг от друга. Поэтому духовный настрой тенгу был иным, отличным от людского, без забитого на подкорку «должен» — потому что не должен. Просто любовь к битвам в природе карасу-тенгу, поэтому они и учатся, и учат, и тренируются, и сражаются. И глубоко в душе Тобирама не мог не задаваться вопросом: не стало ли это глубинное отличие Мадары от Индры тем, что сняло, наконец, пелену с глаз тенгу.

Индра ведь был рожден в иное время. Когда выживание после катастрофы стало не просто легендой — было практически забыто, а войн как сейчас не было, потому что и шиноби не было, некому было быть угрозой сыну Рикудо-сеннина. И учился Индра просто ради себя. Защитить себя и родных, но без довлеющего «обязательно», потому что больше некому, потому что все сражаются. А Мадара — сын их времени. Любит сражения, но даже если бы не любил, все равно бы взялся за меч, потому что иначе никак, старший сын главы клана, будущий лидер, обязанный сохранить и преумножить силу клана. Это было сильным отличием, бросалось в глаза сильнее отсутствующего дара оммёдзи, но тревожить карасу-тенгу расспросами он не стал. Незачем.

Эмоциональность старшего брата детеныша начал ее утомлять, но она не позволила себе большего, чем недовольно прикрыть глаза: Торе приходилось много хуже.

— Аники, ты слишком бурно реагируешь.

— Ты не понимаешь, Торью! А что если он ее обидит? — земля ему илом. Иллюзии очень хорошо развивают воображение, а потому месть от девочки была бы запоминающейся вплоть до письменных свидетельств для урока следующим поколениям.

— Думаешь, Токе-нээ-чан понадобится помощь в избавлении от тела? — нарочито серьезно уточнил детеныш.

— Что?!

После того, как Хаширама увидел Току с ее возлюбленным, прошло почти три часа. И все это время он носился по их с детенышем комнате, размахивал руками и не умолкал ни на минуту. Возмущался. Удивлялся. Опасался. Вопрошал. Паниковал. Тобирама устало смотрел на старшего брата, уже не пытаясь взывать к логике и здравому смыслу, а Рей изначально питала мало надежд на действенность адекватных аргументов в такой ситуации. Уже знакома с этим, как и Карасумару.

— О да, Сио был на взводе, это мягко сказано! — ночью, когда Хашираму наконец-то угомонила мать, они с Торой пришли к реке на очередную общую встречу. — В его взгляде я видел столько способов убийства, что впору сесть и записывать за мастером!

Сейчас тенгу гоготал гусем, а вот тогда ему точно было не до смеха. Где рядовой карасу-тенгу, а где — наследник бога-дракона? С чего Сио-нии-сан решил, что давний друг представляет какую-то гипотетическую опасность для ее сердца, сятихоко не поняла, но откровенно ненормальное и нерациональное поведение брата запомнила накрепко. Может со временем старший брат станет спокойнее реагировать, но пока лучше его не дразнить, она-то переживет, а вот какой-нибудь несчастный — однозначно нет, тенгу спасла лишь тысячелетняя дружба.

— Лучше порадуйся, что кузина старше вас, а потому может удержать твоего братца в узде, — под конец порекомендовал Карасумару. — Вот шла бы речь о младшей сестренке, я бы и ре не поставил на несчастного.

— Раз уж зашла такая деликатная тема, — Шуичи-сан, до того с удовольствием слушавший повесть «сто самых длинных и страшных лет жизни Карасумару, воина-тенгу», плавно перевел тему. — Трио Нара-Яманака-Акимичи собираются предложить клану Сенджу союз, скрепленный браком.

— Не согласятся, — отрезал детеныш.

— Если бы они предложили исключительно договорной брак, то да, — спокойно продолжил нэдзуми, одним лишь взглядом выразив все, что думал о перебивании старших. Тора вспыхнул как закатное солнце. — Они предлагают каждому из четырех кланов отправить дюжину молодых свободных от матримониальных обязательств шиноби обоего пола на празднование О-сегацу в столицу для знакомства и возможного скрепления союза.

Это… было нестандартно. Даже Рей понимала, что такое событие не пройдет незамеченным и демонстративное заявление, что Нара-Акимичи-Яманака ищут союза с Сенджу, обязательно будет иметь последствия, даже если затея не удастся. Это был смелый шаг. И опасный, потому как тройственный союз был незыблем долгие годы, и появление гипотетического четвертого, тем более такого тяжеловесного как Сенджу, нарушит хрупкое равновесие и затишье в войнах. Не говоря уже о будущей реакции Учих.

— Вот это действительно проблема. Не лучше сначала добиться хоть какого-то продвижения по договору с Учихами? А то эти гордецы еще начнут вопить, что их, таких невероятных шиноби, потомков самого Рикудо, ставят на один уровень с какими-то Нара. На тех же не написано, что они от крови ёкаев, — тенгу взъерошил перья, видимо вообразил, как целый клан в истерику впадает из-за поцарапанной гордости, но ответить ему демоны не успели.

— Значит, Сенджу, потомкам того же Хагоромо, не зазорно стоять с этими кланами на равных и соглашаться на союз, а Учихам гордость не позволяет? — очень тихо и зло переспросил детеныш. Вокруг ощутимо похолодало: оммёдзи потерял контроль над эмоциями. — Если они будут недовольны и начнут отступать от своего слова, значит так тому и быть! Всегда можно вернуться к варианту с полным истреблением.

Встреча закончилась в тот же миг, Тобирама поклонился онемевшим ёкаям и ушел, а Рей осталась с некрасиво разинутой пастью, потому что детеныш не мог желать уничтожения такой толпы из-за их гордыни. Это все эмоции, Тора не настолько жесток, как прочие шиноби, взращенные войной. Верно же?

— Дело не только в эмоциях, — тихо сказал Шуичи-сан, будто отвечая на ее мысли. — Хаширама-кун все больше отдаляется от родных братьев в пользу того мальчика из клана Учих. Это не может не ранить.

— Как думаете, если немного потревожить ночной покой мальчишки, это поможет? — она, конечно, замечала, что Хаширама сутками пропадает на берегу, это все-таки ее река, но не придала этому значения, а теперь жалела о невнимательности.

— Если только Тобирама-сама не пресечет это на корню.

Не пресек. Сложно запретить что-то, о чем не знаешь — Тору отправили на очередную миссию, и нэдзуми пообещал напомнить Хашираме, что дружба дружбой, а семьей надо дорожить на постоянной основе. Миссия была банальной — призвать к ответу очередную распоясавшуюся банду — поэтому Рей ничуть не удивилась, что отправили подростков помладше: Тобираму, Кавараму и Куму в качестве лидера. Детеныш раньше не выполнял миссий с младшим братом, а потому был ощутимо взволнован, старший товарищ же неодобрительно качал головой. Рей тревожил лишь вариант, в котором активируется талисман младшего Сенджу, остальное мальчишки переживут без потерь.

— Ты пытаешься его опекать. Не надо, — уже после истребления бандитов, Кума решил высказаться, когда Каварама отлучился. — Это вредно для него.

— Я знаю. Просто я никогда не выполнял миссий с братом, за которым надо присматривать, — в обычной жизни за Хаширамой обычно глаз да глаз, но в бою старший отпрыск Буцумы был нереально хорош, успевая и сражаться, и присматривать за самим Тобирамой.

— Он умелый. Не порть, — сказал, как отрезал, и детенышу ничего не оставалось кроме как уныло кивнуть в ответ.

По словам Нэдзукоры-сана Каварама был действительно неплохим бойцом, признающим свои недостатки и старающимся их исправить, но в нем не хватало искрящегося, яркого таланта, который четко отслеживался у старших братьев. В иной среде это привело бы к разладу и зависти, но здесь пока все балансировало в относительном покое: Тобирама, как мог, тянул младшего брата, особенно после того как Итамой занялась Акане, и пока этого хватало. Но если Каварама не найдет свою нишу в ближайшее время, начнутся трудности.

Мышцы приятно ныли, общая усталость привела к тому странному чувству легкости мысли, когда кажется, что тебя уже ничто не волнует и не беспокоит. Ровно до того момента, как в спину влетает давно замеченный метеор в облике человека. Секунду спустя метеоров становится два и обоим нужно внимание старшего брата.

— Мама на миссии только вторые сутки, а ты уже бурлишь как горный поток, — фыркнул Тобирама, разворачиваясь к братьям. — А у тебя, очевидно, сегодня было мало забот с малышней?

— Сегодня все освободились раньше! — чуть задыхаясь, вывалил Итама. — И ты, и Хаши-ни!

— Мы давно не сидели все вместе, вчетвером, — подхватил нить Каварама, отстранившись, потирая руку — косой, еще свежий рубец обещал стать очередным напоминанием, как близко проходила смерть. — Тем более что нас скоро снова по миссиям раскидают.

— От меня, я так понимаю, требуется что-нибудь приготовить? — почти обреченно спросил и крайне удивился резкому отрицанию.

— Я попросил Саваши-сан приготовить ужин с десертом в обмен на уборку! — засиял гордостью Итама. — Мы с Каварамой уже закончили!

— Хаши-ни немного не в состоянии что-либо делать, — чуть печально улыбнулся Каварама. С последней миссии аники принесли на руках, причем отец и старейшины подозревали, что это только начало. Стоило противникам опознать обладателя нового кеккей-генкая, как атаки резко сконцентрировались на нем. Он сам тогда был на патрулировании, и понадобилась вся сила воли, чтобы ни единым жестом не выдать резко ослабшее состояние.

— Что ж, тогда десерт ему будет очень кстати, — обычно режим со сниженной активностью не то чтобы легко давался брату, но подавленное состояние духа сдерживало куда лучше физических травм.

Для Хаширамы знание, что его считают угрозой, что другие готовы переступить через множество трупов как своих, так и чужих, ради его головы, оказалось болезненным и угнетающим. Новый геном, новая способность и природный талант сделали его целью номер один в их поколении, причем явно не только среди Сенджу, а потому с ворчанием и сомнением, но совет согласился попробовать заключить союз с Нара-Яманака-Акимичи с помощью брака. Им нужны союзники или хотя бы положительно настроенные нейтральные кланы, но принуждать к браку Сенджу не станут, не настолько все плохо, а потому молодым шиноби скажут лишь присмотреться.

Конечно, до О-сёгацу они никак не успевали договориться, а потому пока что планируют на фестиваль Танабаты — в больших городах это довольно популярный и громкий праздник, да и символично будет. До лета еще несколько месяцев, а потому никто особо не нервничает, шутят лишь, что самые недовольные срочно побегут в храм с кем-нибудь из соклановцев. Другое дело, что в каждой группе должен быть человек из главной семьи или хотя бы достаточно к ней близкий.

— Все же предпочтительнее союз главных семей или хотя бы из потомков старейшин, вроде как выше по положению в клане, — Каварама просвещал Итаму без его помощи, и это было так ново, что усталость постепенно сдавалась под натиском любопытства.

— А они тоже отправят представителей главной ветви? — конечно, куда денутся.

— Яманака вообще наследника отправят, Нара и Акимичи тоже кого-то важного, — Тора не успел уточнить, откуда такое известно младшему брата, Итама его перебил.

— А почему тогда Совет решил отправить Току-нээ, а не Хаши-нии?

Куноичи — дочь предыдущего главы клана, племянница нынешнего — у Токи была изначально высокая позиция и кузина изо всех сил старалась ей соответствовать, став мастером гендзюцу. Не было ничего удивительного, что ее предложили в качестве представителя главной семьи Сенджу. Вот только выбор кузины — часть типично шинобской логики старейшин, которые не имеют привычки доверять чужим, не-из-клана. А тут еще и травмы Хаширамы. Редкий случай единодушия в Совете, когда никто не хочет рисковать носителем уникального генома, а потому плевать всем на мысли и чувства Токи-нээ-сан — долг превыше всего, да и не факт что сработает.

Току не радует назначение, но ее успокаивает мысль, что насильно не выдадут в любом случае. Тобирама не стал уточнять, что насилие бывает разным и постоянное давление и взывание к долгу перед кланом и семьей могут привести к нужному результату даже против воли. Ничего, если до такого дойдет, он не станет отсиживаться в стороне, да и маме всегда можно нажаловаться — вот кто с удовольствием вколотит в землю всех упрямцев, свой-то побег она хорошо помнит.

В ходе переговоров число участников от других кланов снизили вдвое, расклад стал восемнадцать чужаков против двенадцати Сенджу, но это все еще весомое преимущество. А потребовать уменьшить их число еще больше нельзя, иначе покажется, будто Сенджу боятся — а они не имеют право на слабость. Поэтому в группу вошли и одаренный катонщик Кайто, и Ичиро-семпай-кохай, они так и не разобрались, как будет правильнее, и Мэдока-сенсей, который вроде как молодой и неженатый, но скорее взрослый надсмотрщик, и в кои-то веки учитель абсолютно серьезен и собран. К тому же после Хагоромо кланы не рискнут устраивать разборки в городах, потому и планируют встречу на столичном фестивале, где главной угрозой будут тихие способы убийства, вроде яда.

— Жаль, что ее на задание отправили, можно было бы и ее пригласить, — тихо сказал Хаширама, все еще неуютно себя чувствующий из-за повышенной важности в глазах Совета. — Ей нелегко сейчас.

— Ничего не попишешь, у нас мало мастеров гендзюцу. Почему вообще заказчик пришел к нам, а не к Учихам или Курама, вот в чем загадка, — запрос вызывал легкое недоумение, все же иллюзиями их клан не слишком увлекался, это красноглазые могут убить обманом разума. — Кстати, как там шаринганистые поживают?

— Ну, Мадара ничего особо не рассказывает, — разумеется, они не порадовались возможному сближению Сенджу с тройственным союзом, ибо тогда у старейшин неизбежно возникнет закономерный вопрос: а на кой биджу нам Учихи, с которыми кровная вражда уже тысячелетие? Те же, догадываясь о таких мыслях, ищут способ обезопасить себя, потому Мадара и молчит, ибо сдавать своих болтливому приятелю предательство.

— Я вот думаю, — конечно, тогда с ёкаями говорила злость. Он не мог всерьез пожелать уничтожения Учих, на сближение с которыми убито столько ресурсов. Как бы ни было грустно терять брата таким непривычным и одновременно обыденным способом. — Если вы с Мадарой всерьез нацелены на создание общей деревни, то Учихам надо выстраивать мосты с теми кланами, с которыми у нас нет контактов.

— В смысле? — стоило упомянуть общую с другом мечту, как аники встрепенулся, глаза нараспашку, уши тоже, и все внимание на него. Как мило.

— Нара сами ищут союз с нами, но если все сложится успешно, образно говоря, то мы станем больше «весить», чем давние противники, а потому им тоже надо себя «утяжелить» союзом с другим кланом или даже кланами. Например, те же Хатаке. Или Инузука, — он проигнорировал напоминание Рей-сан, что с Инузука искать контакт следует им из-за просьбы Иримэ-сана. — К Хьюгам они вряд ли приблизятся, с Курама тоже трудные взаимоотношения. А вот Абураме достаточно спокойный клан, себе на уме, конечно, как и все шиноби, но мне кажется, с ними можно иметь дело.

— Тогда если и мы, и Учихи заключим союзы с другими кланами, особенно с теми, кто не любит лишних конфликтов, то при окончательном примирении в нашу деревню сразу войдет множество кланов, — загорелся аники.

— Не забывай, Хаши-ни, что наше с Учихами сближение надо держать в тайне до последнего! — тут же одернул его Каварама. — Примиряться с давними врагами непросто для всех, одной-единственной провокации будет достаточно, чтобы уничтожить все надежды.

— А если шиноби объединятся, нашими врагами станут самураи? Или обычные люди? — Итама выглядел растерянным и всерьез озадаченным, концепция мира без врагов в принципе не рассматривается шиноби.

— Нас будут рассматривать как угрозу и те, и другие, но им не хватит сил всерьез тягаться с объединенными кланами. А вот когда, чувствуя угрозу, такие же объединения станут создавать шиноби в других местах — тогда и будет очевидно, кто нам враги.

— Почему нельзя жить в мире? Никому ведь не хочется умирать и терять близких, — Хаширама говорил тихо, устало, с чуждой ему ноткой обреченности, будто и сам наконец принял, что мир во всем мире невозможен. — Мы могли бы заключить всеобщий союз, всех кланов в мире!

— Невозможно, — сказали, как отрезали, причем все трое, на что аники сначала вздрогнул удивленно, а потом насупился как ребенок. Немного странно, что Хаши в свои четырнадцать никак не может понять то, что Итама понимает в восемь.

— Почему это? Если даже Сенджу и Учихи смогли преодолеть кровную вражду, то что мешает сделать также и остальным?

— Мы всего лишь люди.

Можно подумать, люди могут жить без конфликтов. Да никогда! Может быть, не так открыто, сдерживая агрессию, но всегда найдет повод для войны, а причина, причины всегда одинаковые: власть и ресурсы. Деревня шиноби станет угрозой всему нынешнему порядку, но чтобы ее одолеть всем прочим придется заключать союзы уже меж собой, что приведет к созданию системы деревень. Нэдзукора-сан как-то провел специальное занятие, прикидывая развитие событий в будущем. Скорее всего, объединение пойдет по территориальному признаку, но, разумеется, вражда, длящаяся поколениями, еще долго будет сказываться, замедляя процесс.

— И войны будут намного кровопролитнее, нежели сейчас, — Акико-сама редко приглашала его, чаще он сам заходил, надеясь привести мысли в порядок и всякий раз с удовольствием погружаясь в странно отрешенную атмосферу. Не то чтобы старейшине не было дела до происходящего, напротив, она стала активнее участвовать в заседаниях совета, но вот умиротворение, редкое для шиноби удовольствие, вокруг нее царило постоянно. Самому Тобираме казалось, что старейшина каким-то образом взаимодействует с миром в медитативном состоянии, до того ощущения знакомые в ее присутствии.

— Думаете, от объединения кланов станет только хуже? — потерял серебро. Интересно, он хотя бы раз выиграет в сёги у Акико-сама?

— Сложно сказать, — старейшина терпеливо ждала его ход, вкушая чай. — Войны не прекратятся в любом случае, как бы нам не хотелось. Другой вопрос — сможем ли мы свести их к менее разрушительным? Незначительным и коротким столкновениям, которые не обязуют терять жизни тысячам.

— Если потери в войнах деревень будут грандиозными, возможно удастся запугать этим настолько, что люди перейдут на подковерные игры и потери в стычках снизятся, — он сам понимал, насколько невероятно звучат его идеи.

— Дело не только в этом, — Акико-сама тактично не стала указывать на его наивность. — Сколько времени потребуется кланам, чтобы доверять друг другу настолько, что смогут сражаться плечом к плечу? Доверять спину тому, чьи предки, а то и он сам, убивали твоих соклановцев?

— Хороший вопрос, — уже проиграл? Быстрее обычного.

Детенышу не хватает практических навыков. После достопамятной схватки с Они он ни разу не сталкивался с демонами в бою и не мог быть уверенным в успехе. Сама она не может притащить к нему подопытных, не может далеко отойти, да и большинство созданий изнанки присмирело за это тысячелетие, пока люди приобретали чакру. В таком случае нужен определенный типаж, либо безумцы, либо отступники, те, за кого не вступятся другие, те, кто заслужил участь казненного — и страна Демонов в этом плане выглядела весьма привлекательно. В местных горах до сих пор приносили человеческие жертвоприношения, а где жертвы, там и людоеды, причем, скорее всего, Они, способные переварить людей даже с чакрой.

Вопрос, собственно, состоял в том, когда подвернется удобная миссия, чтобы можно было заглянуть туда и попрактиковаться в боях с демонами. Страна Они была довольно закрытой, замкнутой и варившейся в собственном мирке, где шиноби редко проявлялись, так несколько семей, даже не кланов, и те работали чаще с соседями — страной Болот или страной Когтя. Все это разведали мышата Шуичи в столице, пока старшие ёкаи пытались придумать миссию такого характера, чтобы отправили именно Тобираму. Тора пока неизвестная величина и если попросить в качестве исполнителя именно его, это лишь насторожит шиноби настолько, что они, если не откажут сразу, то наверняка пошлют наблюдателей. Не говоря уже о…

— Еще раз.

Еле уловимое движение пальцев — Тора преуспел не только в мгновенном складывании печатей, но и успешно сократил их число в большинстве техник, постоянно отрабатывая те под присмотром Сенджу Норайо до полубессознательного состояния. Взрывная волна воды — техника, создающая высокую волну, немного напоминала силу Цунами. Младшая сестра создавала и покоряла гигантские волны, когда те обрушивались на побережье, то оставляли после себя лишь разрушения. Тобираме пока не хватало чакры, чтобы волна стала по силе равной цунами, но опытный шиноби периодически требовал от мальчика затратных техник, чтобы расширять пределы и заставлять очаг чакры вырабатывать энергию быстрее, больше, насыщеннее.

После таких дней, когда Тора почти падал от истощения, соотношение Инь-Ян чакры улучшалось, потому что в масштабных техниках требовалось в основном вливание Ян, и именно ее недостаток приходилось восстанавливать организму. Норайо выбирал дни подобных тренировок после консультаций с ирьенинами, которые получили четкий приказ отслеживать баланс чакры у Торы еще после его истощения год назад, поэтому Рей давно не лезла в тренировки по управлению водой. Только наблюдала, подмечая, что за какую-то тысячу лет люди сумели набраться опыта путем получения шишек и готовы справляться собственными силами даже с нестандартными случаями вроде Торы. Это впечатляло.

— Сегодня у тебя тренировка с Мамору-куном? Тогда достаточно.

О да, самые выматывающие подростка дни, когда все его учителя были свободны и передавали подростка от одного к другому, после чего Мэдока нередко относил никакого Тобираму домой. Иногда и к себе, если сам устал, потому что живет на другом конце внешнего круга селения. Сенсор, несмотря на дурашливое поведение, никогда не отказывал в гостеприимстве, то есть сятихоко могла быть уверена, что детеныша накормят, закинут в ванную и уложат на футон.

Сама Рей в такие ночи не вытаскивала детеныша, из тела позволяя выспаться, а гуляла по домам Сенджу, с любопытством изучая, как и чем они живут, что им важно, о чем они говорят между собой, изумляясь, как такие разные люди могут вырасти в одинаковых условиях постоянных сражений. Она старалась запоминать людей, но лучше всего это получалось после их миссий с Тобирамой, тогда имена, действия, мысли и сны резко сбивались в кучу и создавали достаточно полный и объемный образ еще одного соклановца Торы.

Было радостно отмечать, что кошмары мучили людей не так часто, пусть баку все еще хватало еды, но шиноби определенно стали лучше спать. Баку поглощали не все кошмары, но она никогда не пыталась выяснить, по каким причинам они обходят некоторых людей стороной. Вот и сейчас, Сенджу немногим старше Хаширамы вздрагивал во сне, но баку занимался его семьей, пропустив подростка.

— Ринтоку-сан, почему вы не помогаете ему?

Баку лениво скользнул по ней взглядом и ответил размеренным, равнодушным тоном:

— Человек еще не пережил этот кошмар.

И ушел в следующий дом, оставив недоумевающей сятихоко пищу для размышления. Значит, кошмары надо как-то переживать?

— О-Рей-химе, сны у людей — это работа тонкой материи бессознательного, то, на что сами люди не могут повлиять, то, что откладывается в их разуме инстинктивно, — старый каппа улыбался до странности мягко, как всегда, когда учил ее чему-то. Забавно, насколько по-разному Коно-сан объяснял ей и Торе: резкий и ворчливый с детенышем, мягкий и терпеливый с ней. — Это сигнал, знак, что что-то неправильно в жизни этого человека, и разуму нужно время, что осознать это. И только после этого баку заберут кошмар, когда человек из него что-то вынесет и преодолеет.

— А если нет? Если человека этот кошмар сломает? — душевный слом или как-то так говорил старый ирьенин, говоря об одном из бойцов Сенджу, чьи потухшие глаза действовали Торе на нервы.

— Это тоже осознание, — тихо ответил Коно-сан, выжидая, когда она наконец поймет.

Баку пожиратели кошмаров. Это их суть и естество. И это не делает их хоть чуточку добрыми к людям, как бы ни казалось со стороны. Баку не волнует, что кошмары могут сломать человека, им лишь нужно, что эти сны были пережиты — только тогда они их съедят.

— Иронично, — она устало покачала головой. — Все время учу Тобираму, что ёкаи никогда не пойдут против природы, что демоны не бывают добрыми в людском понимании, но сама же могу про это забыть. Как так, Коно-сан?

— О-Рей-химе не может быть никем иным кроме О-Рей-химе, — медленно, взвешенно отвечал каппа. — Но если бы не условия мира… вы бы родились штормовой богиней Араши-но-мегами. Не забывайте, о-химе-сама, даже демоническая природа не затмит божественное происхождение. Некоторые вещи вам придется узнавать от других ёкаев.

Она так и не рискнула спросить, откуда Коно-сан знает, кем она бы родилась, если бы не требования старейшин ёкаев — вскрывать некоторые секреты она попросту не готова. Но зарубку в памяти оставила: однажды, когда она вернется домой, спросит у родителей, кем она должна была родиться и откуда это известно одному старому каппе. Но в одном старый знакомый был прав — она не может быть никем иным, кроме химе ёкаев и аякаси.

— Рей-сан, вы уверены, что все получится? — детеныш с сомнением уставился на надвигающиеся тучи.

— Ни в чем нельзя быть уверенным полностью. Но велика вероятность, что тебе это поможет, а потому мы рискнем, — рисковать, конечно, будет в основном Тора.

Зимние грозы характеризовались низко плывущими тучами, но когда их создавал дайёкай? Небо казалось было пропитано водой, мгновенно взметнулся ветер, отзываясь на демонический призыв, раскаты грома не заставили себя ждать, как и проблески молний. Тобирама поежился, глядя на небо, Коно-сан с оттенком восхищения присвистнул, когда небо наконец-то разразилось дождем. Ливнем. Безудержная, дикая стихия, должная нести смерть и разрушения, перед самым ударом будто слабела, смягчая напор, и последствия должны быть менее опасными. Ибо гроза — лишь помощь в обучении.

— Вы уверены, что последствия будут незаметны для окружающих?

— Ровно до тех пор, как ты начнешь использовать вторую стихию.

Прямой удар молнии все же слишком опасен для детеныша, а потому гроза будет прикрытием от любопытных глаз. Спрятавшиеся по укрытиям шиноби не заметят, как Тора будет пытаться почувствовать связь со стихией в шаровой молнии. и изредка — касаться ее мощи.

— Своеобразные же у вас представления о подарках, Рей-сан, — пробормотал детеныш, усиленно концентрируясь на искрящемся шаре перед собой.

С другой стороны, конечно, приятно, что сятихоко, узнав о важности тринадцатилетия в кланах шиноби, решительно настроилась одарить по-родственному и в их стиле. Но если оружие и техники были нормальным подарком, то возможность обрести вторую стихию была практически бесценна с учетом сложности конкретно в его случае. Вода отказывалась уступать, подавляя и вбирая в себя все, было бы намного проще не будь Суйтон его основной стихией еще до договора с Рей-сан. А потому никакие обычные тренировки не могли помочь пробудить вторую стихию, далеко не все сенсоры вообще отмечали ее наличие. Мэдока-сенсей был одним из тех, кто не только знал о Райтоне, но и настаивал, чтобы Тобирама продолжал попытки.

— Уж лучше ты будешь пытаться овладеть молнией, чем сложишь голову в своих экспериментах, как только у тебя появится свободное время, — деланно небрежно отмахивался сенсор.

Резон в его словах все же был — всему, чему мог, Мэдока-сенсей его научил. Последнее время их тренировки были лишь оттачиванием контроля и осторожным, крайне осторожным расширением диапазона, что он мог спокойно тренировать без надзора, освободив тем сенсея от навязанного ученика. Сенсор освобождаться не спешил, напротив, количество тренировок возросло, съев часть времени, определенного для его личных исследований. Впрочем, Тобирама не жаловался — он снова оказался в тупике с техникой клонирования, потому как не мог увязать серию печатей так, чтобы поток используемой чакры был равномерен. Он подозревал, что в итоге ему придется нырнуть с головой в нестандартные печати, но пока оттягивал этот момент, зная, что вскоре Мэдока-сенсей все равно завершит его курс обучения, а значит, появится время.

— Сенсей, я начал изучение Райтона, — и наконец, в один из вечеров, когда после тренировок не хотелось шевелить ни единым мускулом, он продемонстрировал крошечную искорку между пальцами. После впечатляющих результатов с водой он был не просто разочарован — чуть ли не подавлен результатами, за что сначала получил подзатыльник от Рей-сан, потом взбучку от Карасумару-сана и прочувствованную лекцию от Нэдзукоры-сенсея.

— Что ж так мелко-то? — фыркнул мужчина, насмешливо улыбаясь. — Я уж думал все, сейчас будет тут гром и молнии, а ты искорку какую-то выдавил.

— Могу сначала вас утопить, а потом ткнуть этой искоркой, — сенсор не менялся. Даже зная, что тот не пытается его высмеять или унизить, Тобирама все равно раздражался на его замечания, пусть и понимал, что пока что результаты выглядят жалко. Наверное, правдивость и делала замечания обиднее. — Хотя лучше подожду, пока вы объявите меня закончившим обучение. Отпраздную.

— Не боишься так и не дождаться этого радостного события? — хохотнул Мэдока-сенсей, но Тобирама сразу уловил, что ни грамма веселья учитель не испытывал.

— В чем дело, сенсей? — кое-как заставив себя приподняться на локтях, он тихо выругался и развернулся к наставнику лицом. — Вы странно себя ведете сейчас, проводите тренировки, которую я могу проходить один, но при том увеличили число занятий. Я не понимаю, в чем целесообразность?

— В чем спрашиваешь? — учитель, напротив, рухнул на футон и уставился в потолок. — Ты ведь знаешь в чем самая соль обучения? Не только ученик внимает мудрости учителя, но и учитель набирается свежих взглядов и идей у ученика.

— Знаю, с детьми все время через это прохожу, — он пожал плечами и тут же охнул, упав на футон. Мамору-сенсей, конечно, настаивал, что истинного мастерства не достичь, если не повторить каждый удар десять тысяч раз, но у него, кажется, руки раньше отвалятся. — Они иногда такие связки приемов выдают, что впору новый стиль тайдзюцу придумывать.

— С детьми! — фыркнул уже куда веселее сенсор. — Сам-то давно вырос?

— Мне тринадцать, сенсей, — напомнил Тобирама, внутри на самом деле радуясь, что один из возрастных рубежей пройден. Он дожил до тринадцати, доказал, что у него хороший потенциал, и он старается его реализовать — есть чем гордиться!

— И то верно, — легкость, веселость сенсея неожиданно отступили, выпуская то, что шиноби обычно держал в себе даже на тренировках — смертоносного воина, кто видел и осязал слишком много смертей для каких-то двадцати с лишним лет. Серьезный взгляд, напряжение в позе — и Тобирама мгновенно насторожился в ответ. — Так ответь мне, как взрослый взрослому, куда ты ведешь наш клан, Тобирама?

— Куда веду клан? — озадаченно переспросил он, склонив голову. Жаль, что Рей-сан здесь нет, может она что-нибудь подсказала.

— К какой цели, если тебе такая постановка вопроса удобнее, — деланно пожал плечами учитель, не сводя с него глаз. — Для меня последние полгода были довольно продуктивными в плане размышлений, а наши тренировки позволил как следует изучить тебя и тех, с кем ты часто контактируешь. Поэтому, пожалуйста, давай минуем стадию, на которой ты изображаешь из себя дурачка, и перейдем к той, где ты говоришь серьезно.

— Как скажете, — сенсор может прочувствовать не только чакру, но и стихии, практически обнажая душу. И сенсей все время сидел рядом на тренировке, не только контролируя, как влияет на него выбранный радиус и диапазон чувств, но и сканируя его самого. Умно. Неожиданно. Бесполезно. — Веду в лучшее будущее.

— Не слишком ли амбициозно для мальчишки? — вроде усмехается, а взгляд становится жестче. До отца все равно далеко. И до Арэты-сама.

— Для сына главы клана — в самый раз.

— И откуда ж тебе известно, что для клана будет лучше? — все тот же едкий тон. — Не думаешь, что ошибаешься?

— Могу и ошибаться, — сбив тем настрой на скандал, Торью уставился в потолок. Потому что смешно. Потому что глупо. Потому что, даже зная его как облупленного, как казалось сенсею, тот всерьез решил, что Тобирама может не сомневаться в мечтах и планах? — Но так дальше продолжаться не может, сенсей, иначе мы станем историей через пару поколений.

— Ты осознаешь цену ошибки в вопросах такого уровня? — и все же есть преимущества общения с сенсором. Учитель по чакре определял правду и не задавал лишних вопросов, предпочитая вслушиваться в ее течение. То, что он мог им управлять на несколько более высоком уровне, чем ожидал сенсей, уже детали.

— Осознаю, вот только этот путь прокладываю не я, — вернее, не столько он, сколько все, кого он на это неблагодарное дело подвязал. — Таким составом ошибиться сложнее. Все еще возможно, но риски снижены.

— Юности свойственна самоуверенность, — пространно ответил учитель, и Тора горько усмехнулся. Для гражданских возраст сенсея все еще считается молодостью, но срок жизни шиноби настолько короче, что слова Мэдоки не кажутся ни в малейшей степени абсурдными. И от этого волком выть хочется.

— Зрелости свойственна косность, — инертность даже, когда чтобы развернуться в новом направлении нужно вдвое больше времени просто на то, что обдумать саму идею. — Потому и работать мы должны сообща, так же как учителя и ученики: служа общей цели, одни даруют опыт, другие — новые идеи.

— Ты ведь понимаешь, что в жизни ничто не будет так идеально? — это не звучало вопросом: ответ учитель уже знал. И все равно выразил некий уровень сочувствия бесполезному барахтанью в водопаде.

— Невозможность достичь цели — недостаточно веская причина, чтобы останавливаться.

Прозвучали слова резко, как будто камни рухнули — и выстроили между ними незримую стену. В следующий раз сенсей заговорил уже утром:

— Мне действительно больше нечему тебя учить. Если говорить честно, последние месяцы я скорее сам у тебя учился, изучая, как именно ты видишь мир, когда настраиваешься, стараясь вызвать соответствующие ощущения у себя, подстраивая чакру, — сенсей улыбался краешком рта. Ночной разговор явно дал ему пищу для размышления на следующие полгода, если не больше. — Ты можешь продолжать тренировки самостоятельно, но я прошу тебя помнить об осторожности и контролировать поток информации, поступающий при активной сенсорике.

— Разумеется, сенсей.

Ближе к концу весны он получил, наконец, официальное признание — одиночную миссию. Отец тихо ворчал, что ему повезло, что Узумаки успели закончить его новый хаппури, забитый сложнейшей из когда-либо виденных им печатей. Тонкая аккуратная вязь, но резкий и решительный почерк мастера фуиндзюцу, была призвана не только хранить часть его Ян-чакры, но и задействовать ее в подавлении Инь-чакры в случае резкого перекоса баланса Инь-Ян. Страховка от безумия с расчетом, что через несколько лет она ему будет не нужна. Подарок на тринадцатилетие, однако прибыл он несколько позже, он едва успел разобраться в принципах работы и заполнить хранилище очищенной Ян, как пришел заказ на миссию, будто идеально подходящей для него.

Куге просил телохранителя для младшей дочери на время морского путешествия по заливу Ванруда. Охота на девочку не велась, но в морских путешествиях всякое бывает, поэтому феодал решил нанять отряд самураев для защиты корабля от нападения и отдельно шиноби для защиты дочери. Среди требований-просьб был и приблизительный возраст, чтобы дочка не слишком активно пыталась от охраны убежать, все же ровесник вызывает хоть какой-то интерес, а вот на взрослых, битых жизнью воинов она уже насмотрелась.

— А зачем они вообще в залив этот собрались? — пока что было ясно лишь, что миссия будет долгой, больше одного шиноби нанять сочли излишним, и преимущественным требованием были возраст и сродство с водой. Последнее — исключительно исходя из здравого смысла, корабль есть корабль, суйтонщик там много полезнее и сильнее дотонщика и тем более катонщика, хотя фуутон тоже был бы полезен.

— Дети заказчика захотели посмотреть на пустующие острова на северо-востоке, те, что определяют границы океана Исуго, — отец впервые в жизни решил проконтролировать его сборы, а заодно ответить на некоторые вопросы. — Старший сын справится с защитой самостоятельно, мечник, самурай-подмастерье. Наши аналитики подозревают, что тебя наняли не столько телохранителем, сколько нянькой, чтобы химе не утонула, свалившись по недосмотру за борт. Иначе наняли бы несколько человек на круглосуточную охрану, а так — ночи у тебя свободны для отдыха, подстроишься под ее режим дня. Потому не слишком беспокойся, миссия, конечно, долгая, пару месяцев минимум, но обещает быть спокойной. До заказчика тебя проводят, есть миссия, подходящая по маршруту, дальше сам справишься. Не опозорь клан!

— Никогда, отец.

На самый крайний случай Рей-сан готова вмешаться, но он все равно волновался, как перед самой первой миссией. И то, чем она в итоге обернулась, ничуть не облегчали его ношу сейчас. Однако на борт корабля он поднялся со спокойным выражением лица, нейтрально поприветствовал охрану и всем видом выражал непоколебимую уверенность в своих силах. А вот сятихоко была неспокойна:

— Что-то не так с этим кораблем, Тора, — хрипло выговаривала она, когда они еще только приближались к нему. — Я не чувствую угрозы, но там есть кто-то из порождений изнанки. Будь настороже!

А теперь он шел по кораблю, буквально кричащему о роскоши и богатстве его владельцев, настороженный и ищущий следы ёкаев в каждой тени. И без того очевидно, что такое судно непременно станет целью всех окрестных пиратов номер один, так еще и с демонами возиться? Он на это не подписывался, так что первым же делом после знакомства с подопечной он попросит Рей-сан найти источник их общего беспокойства и либо договориться о не вмешательстве, либо изгонит его куда подальше. Но сначала — знакомство.

— Господин, позвольте сообщить: шиноби прибыл, — слуга говорил и кланялся так, словно тоже был феодалом, просто менее знатным. Тень за золотистой ширмой шевельнулась.

— Оставь нас, — вышколенный слуга ни единым жестом не выразил удивления из-за желания господина остаться один на один с убийцей-из-тени. Поклонился и вышел, словно ему все равно, что его хозяину могут перерезать глотку быстрее, чем он моргнет.

Как только слуга покинул каюту и закрыл за собой дверь, тень за ширмой снова шевельнулась: господин явно желал выйти из-за нее и познакомиться, так сказать, лицом к лицу. Интересно, зачем он вообще сел за нее в таком случае? Высокий, молодой, хорошо сложенный, даже под всеми этими слоями шелка видно, что мужчина тренирован. Гордая осанка, светлого оттенка глаза, то ли голубые, то ли серые, правильные, черты лица и длинные серебристые волосы, собранные сзади, дополняли образ молодого человека из высшей знати. Слишком высокородного. Слишком идеально выглядящего. И подозрительно уверено смотревшего туда, где вообще-то никто никого видеть не должен.

— Рад видеть тебя снова, Рей, — изумленный Тобирама перевел взгляд на сятихоко, которую, оказывается, не только видят, но и знают, и опешил еще больше, глядя на слезы, стекающими хрустальными капельками по тигриной морде.

— Сио-нии-сан… — а он полагал, что удивиться еще больше физически невозможно.