Война Драконов: секреты Дурмстранга (гет)

* * *

Франсуаз сидела в углу и смотрела на шкатулку, не замечая других студентов, что находились в общей комнате. У многих на лицах читалась скука — особых развлечений в школе Дурмстранг не наблюдалось, ходить по подземным коридорам уже наскучило, жизнь оказалась такой же однообразной, как и в собственной школе, только тут им не приходилось ходить на занятия. Было слишком много свободного времени, и мадам Максим уже предложила своим студентам проводить общие курсы подготовки к экзаменам. Не все этому обрадовались, но на что только не согласишься, когда слоняешься из угла в угол между каменными стенами и коридорами.

Девушка сосредоточенно изучала крышку шкатулки — у нее было достаточно времени, чтобы размышлять о смысле этой странной подсказки. Франсуаз вполне понимала, что ключ могли дать и просто так, значит, тяжелая коробочка тоже была частью загадки, которую предстояло отгадать.

Ключ лежал рядом и то и дело притягивал взгляд француженки. Было бы глупо предполагать, что стоит идти на розыски комнаты, которую бы этот ключ открыл. Не может все быть так просто. И Франсуаз была уверена — дело в шкатулке, а ключ просто оттягивает внимание.

Прямоугольная и тяжелая, коробочка, кажется, не таила никаких секретов, разве что сделана она была из какого-то очень гладкого черного камня, на удивление теплого. Франсуаз уже искала скрытые пружинки и выемки, пыталась открыть или снять потайное дно, но все было напрасно. Она испробовала все известные ей заклинания для распознавания потайных отделений и открытий замков, но шкатулка так и осталась цельной и не выдала своей подсказки.

Девушка вздохнула — в голову ничего больше не приходило, поэтому она решила немного отдохнуть, может, на свежую голову ее, наконец-то, осенит. Присутствующие студенты проводили ее взглядами, но Франсуаз было все равно — она гордо вздернула подбородок и вышла в коридор, убирая ключ в шкатулку и опуская свои чемпионские реликвии в карман мантии.

В школе стояла почти полная тишина, иногда девушке казалось, что это не замок, а огромный подземный склеп, где они все похоронены заживо, тогда по спине пробегали мурашки. Она любила свет и свежий воздух, пространство, высокие потолки, а эти подземелья навевали на нее приступы клаустрофобии. За те недели, что они уже провели в Дурмстранге, их всего один раз вывели на поверхность — чтобы отконвоировать в знаменитый зверинец школы, где студенты несколько часов смотрели на удивительных и завораживающих своим грозным видом существ. Франсуаз была в восхищении, она никогда еще не видела ничего подобного. Одна женщина-птица со своими огненными глазами чего стоила …

Девушка вышла в нижний холл, где сейчас были несколько студентов и Гном-Хранитель, сидевший на высоком резном стуле и, кажется, спавший. Дё Франко поспешила пройти мимо этого жуткого человечка. Она не особо знала, куда держит путь, но точно подальше от Хранителя: гном внушал ей страх, а девушка не привыкла бояться, тем более, показывать свой страх.

В Зале Святовита находиться было приятнее, здесь так много красивых и интересных изображений, а еще статуи и фрески, которыми можно любоваться часами. Особенно много было драконов — самых разных размеров и в разных позах: они готовились взлететь, выдыхали пламя, сражались, спали… Франсуаз пошла вдоль колонн, ненадолго останавливаясь перед фигурками и скульптурами, что прятались в нишах и в тени стен.

Одна фигурка была особенно интересной — лежащий дракон держал в передних лапах книгу, на морде у него красовались очки, и при взгляде на это гордое животное, вылитое из темного камня, на губах Франсуаз появилась улыбка. Девушка протянула руку и погладила чешую на спине дракона.

Погладила — и отдернула ладонь, удивленно глядя на скульптуру. Потом она повернулась и нашла взглядом другую фигурку дракона, потом следующую, и так посмотрела на все, что были в поле ее зрения. На губах девушки появилась торжествующая улыбка, она достала из кармана шкатулку и поднесла ее к дракону. Точно такой же камень, из которого выполнены скульптуры многочисленных драконов в этом Зале. Для того, чтобы удостовериться, Франсуаз подошла к фигурке грифона, что скрывалась в нише у колонн — из темно-красного камня, при прикосновении она была холодной и шершавой.

Дё Франко тут же начала обдумывать это совпадение, идя вдоль колоннады и рассматривая все попадавшиеся ей на глаза скульптуры и контуры существ. Только драконы были сделаны из теплого черного камня.

Дракон. Дракон — символ школы. В форме дракона построен Дурмстранг. В горах живут драконы.

Неужели им нужно будет драться с одним из этих существ? Франсуаз читала, что в одном из Турниров Чемпионам пришлось это делать на первом испытании, но зачем тогда шкатулка и ключ? Нет, что-то тут не вяжется.

Драконы. Что она знала о них?

Двенадцать способов применения крови. Их кожа очень прочная и обладает высокими защитными свойствами. Драконы откладывают яйца. Драконы…

Колоннада закончилась, и Франсуаз села на скамью, что стояла в маленьком кулуаре у пустого камина. Ее мысли пытались нащупать связь между шкатулкой, камнем и драконами, но пока все было каким-то непонятным.

Может, дело в камне? Он какой-то необычный, теплый.

Теплый камень, всегда. Почему? Почему камень может стать теплым? Если его согреть руками, солнечными лучами, огнем…

Огонь! Драконы выдыхают огонь! Камень может стать теплым, если его нагревать огнем. А что если…?

Девушка старалась сдерживать дыхание, пока спешила обратно по колоннаде, сжимая шкатулку. Ее догадка все еще не казалась ей сильно правильной, но ведь ничто не мешает ей попробовать!

Франсуаз миновала Холл и вскоре уже вошла в общую комнату, что вела к выделенным им спальням. К ее радости, тут никого не было, видимо, мадам Максим все-таки приступила к занятиям.

В камине пылал жаркий яркий огонь, словно приманивая девушку и кивая ей, шепча, что она все делает правильно. Дё Франко вынула из кармана шкатулку, потом достала ключ и отложила его. Рука чуть подрагивала, все-таки было страшно — а вдруг она все только испортит? Но какой вред может нанести камню огонь?

Франсуаз вздохнула, успокаивая ток крови — и бросила шкатулку прямо в огонь, затаив дыхание, глядя, как красные языки поглощают черный камень. Проходили минуты, но ничего не менялось. Девушка разочарованно расслабилась, нашла щипцы и вытащила шкатулку из огня. Руки неловко дрогнули, каменная коробочка выскользнула из щипцов и упала на пол, открывшись.

Француженка едва сдержала удивленный возглас, но вовремя спохватилась, чтобы не взять в руки шкатулку, на крышке которой, с внутренней стороны, выступил рисунок — четкий, красный, удивительно красивый. Франсуаз осторожно повернула крышку щипцами и наклонилась, чтобы рассмотреть изображение: два кентавра разворачивали то ли ковер, то ли длинный свиток, растягивая в разные стороны.

По мере того, как шкатулка остывала, рисунок исчезал, растворяясь в черной поверхности крышки, но Франсуаз успела до последней детали запомнить картинку. Она села, прикусив губу, и попыталась вспомнить, видела ли она где-то в школе подобное изображение. Может быть, но в череде фресок и рисунков на стенах Дурмстранга вряд ли кентавры бы выделились. Но теперь девушка была уверена, что нужно искать. И поиски решила не откладывать — ведь она была уже так близка к подсказке!

* * *

Хелферу не нравилось то поручение, что после завтрака дала ему Мария. Она никогда ему не приказывала, но любая ее просьба была для него как обязательство, ведь, однажды признав ее власть над собой, теперь он уже не мог представить их отношения в другом ключе. Но Хел никогда не сожалел о том, что впустил в свою жизненную магию управляемость со стороны своей подопечной. Нет счастливее феи, чем та (или тот, что реже), кто находит гармонию со своим студентом.

Поэтому Хелфер, закатав рукава полосатого свитерка и поправив на голове берет, отправился на поиски. В принципе, найти искомый объект было для него не такой уж сложной задачей, но вот то, что объект в данный момент не был один, немного усложнило ситуацию.

Но фей был не из тех, кто пренебрегает обязанностями во имя своего собственного комфорта и спокойствия, поэтому, миновав большую общинную шахту, он подлетел к уступу, на котором отряхивали свои фартучки две феи.

— Привет, Даяна, привет, Кляйн, замечательная сегодня тишина в шахтах и чистый воздух для спокойного полета,— Хелфер решил быть вежливым, чтобы не сразу рассердить искомый объект и, тем более, ее подругу.

Феи тут же перестали приводить в порядок свою одежду и посмотрели на гостя: Даяна — с вечной в последнее время грустью в глазах, Кляйн — с подозрительностью и легким раздражением, что тоже было вполне обычно.

— Воздух был чистым, пока ты тут пыли своими лопастями не наподнимал,— пробурчала Кляйн, завязывая на себе фартук, и выжидающе посмотрела на Хелфера.— Чего тебя принесла нечистая?

— Я хотел поговорить с Даяной,— робко заметил Хел, вполне понимая, на что нарывается. Глаза Кляйн метнули молнии, фея смерила взглядом подругу, вздернула подбородок и тут же направилась прочь, всем своим видом показывая, как ее оскорбили.— Кляйн, свет шахт глубоких, не сердись!— крикнул ей вслед фей, но маленькая ревнивица даже не оглянулась, скрывшись в одной из расщелин. Хелфер вздохнул, но тут же взял себя в руки, вспомнив, зачем он тут.

Даяна выжидающе смотрела на гостя, видимо, она не очень понимала, чего от нее хочет фей Марии. Хел в последнее время не так уж много общался с этой феей, но, как и все, знал, что с ней случилось, когда ее подопечный так резко и кардинально изменился, превратившись из жизнерадостного и веселого мальчишки в озлобленного и нелюдимого зверя. Давно уже никто не слышал смеха Даяны и не видел, как искрятся юмором ее глаза.

— Даяна, у меня к тебе просьба от Марии.

— От Марии?— тихо переспросила фея, на лице ее появилось уважительное выражение, которое Хел помнил еще по тем временам, когда его подопечная и Феликс Цюрри проводили вместе много часов, работая над проектом по Зельям.

— Да, она очень расстроена случившимся во время завтрака и просила тебя помочь разыскать Феликса, тебе это легко сделать,— Хелфер пожал плечами, теребя край свитера.

— Я не могу его найти, его нет в замке, я уже пыталась,— призналась Даяна, грустно вздохнув. В ее больших глазах блеснули слезы.— Я очень беспокоюсь, ведь Юлиана для него такая болезненная тема. А вдруг он…?

— Даяна, стоп, не разводи панику!— Хелфер понял, что стоит проявить мужскую силу и подставить крепкое плечо.— Его просто нет в замке, но Кубок, как ты знаешь, не даст ему наделать глупостей… Что он может делать на поверхности?

— Он бывает в зверинце, его одежда часто пахнет каким-то животным,— призналась фея, снова вздыхая и почти с мольбой глядя на Хелфера.— Его надо вернуть в школу, ведь я не могу следовать за ним на поверхность…

— Все будет хорошо, Даяна, Мария обо всем позаботится, не волнуйся,— попытался приободрить фейку Хел.— Я сейчас же найду ее, и скоро ты увидишь своего Феликса.

Было заметно, как Даяна хочет верить в это. Фей махнул рукой и развернулся улетать. Он замешкался, подумав, не найти ли ему Кляйн и не извиниться ли, но потом вспомнил, что при исполнении — и поспешил сосредоточиться на учениках в школе, без труда находя горячее дыхание и быстрое биение сердца Марии. Странно, что ее так взволновало?

Хелфер появился над девушкой через мгновение и тут же понял, что как-то не очень вовремя — в библиотеке явно происходило что-то важное, если судить по составу собравшихся. Только вот что тут делал студент Хогвартса с таким довольным выражением на физиономии?

— Хел?— Мария вздрогнула, переводя взгляд на фея и протягивая руку, чтобы он сел на ее ладонь.— Нашел?

Маленький мужчина кивнул, с подозрением оглядывая компанию парней, среди которых находилась его подопечная.

— Надо спешить, вдруг что,— тихо заметил Хелфер.

Мария прикусила губу, глаза ее испытывающе остановились на хогвартчанине, потом скользнули по Луке и Айзеку. Два Дракона одновременно кивнули, словно без слов поняли, что хотела сказать им Глава.

— В комнату без шума — и не отпускать, пока я не приду,— быстро проговорила староста, потом повернулась к парню в очках:— Извините, но мне ничего не остается… Постараюсь вскоре вернуться,— и в ее голосе действительно было слышно искреннее сожаление, смешанное с волнением.— Оглушать только в крайнем случае,— шепнула девушка Луке — и уже через несколько мгновений она покинула библиотеку, неся Хелфера на руке.— Где?

— Даяна считает, что он в зверинце.

— Что он там делает?

— Откуда же нам знать? Мы на поверхность крыльев не показываем, но тебе надо взять теплую одежду, варежки, шерстяные носки, я могу тебе горячего чая принести…

— Хел, остановись, я не собираюсь в поход,— тихо рассмеялась Мария, но в ее смехе почти не было веселья, слишком много у нее было забот и волнений.— Пока меня нет, проследи, чтобы Лука и Айзек сгоряча чего не натворили с тем парнем, позови Якова, пусть не трогают нашего гостя, пока я не приду…

— Прослежу, но ты все-таки оденься, на улице не лето.

— Очень смешно,— девушка легко чмокнула фея в щеку, и тот залился краской, взлетая.

— Удачи.

— Мне она не помешает,— и Мария юркнула в боковой проход, спеша отделаться хоть от одного беспокойства.

* * *

Он лежал ничком на траве и пытался просто дышать. Соленые злые слезы текли по щекам, падая на траву и растворяясь. Если бы его боль и его ярость вот так же могли раствориться, уйти, оставить его в покое…

Он чувствовал, как время от времени твердый чешуйчатый нос толкает его в бок, тихие вздохи раздавались у него над ухом, но Феликс не двигался, только дрожали от уходящей ярости и боли в плече.

Нещадно болела рука, которой он ударил по стене и даже не помнил, где и когда. Ободранные чешуйки ныли и кровоточили, пахло железом, теплая кровь стекала на рукав, но Феликс ничего не делал, чтобы остановить ее.

Он плыл в волнах яростных жестоких эмоций, неподконтрольных, сильных, чужих. Но они теперь были частью его самого, с каждым днем, с каждой новой вспышкой становились все сильнее, все ярче проявлялись, дольше не оставляли его. Ему казалось, что пусть чешуя больше не распространяется по телу, но зверь в нем растет и берет власть, медленно, незаметно…

Ему было страшно и горько. Хотелось все забыть, не быть, не быть вот этим чудовищем — никем! Не раз закрадывалась мысль спровоцировать Яша — чтобы друг закончил то, что начал тот, другой ящер… Но было страшно — Феликс не хотел становиться зверем, он пугал, даже сейчас пугал. Уж лучше смерть, чем вот это — бесконтрольная ярость и жажда убить, подчинить, причинить ответную боль, растоптать…

Он застонал, сворачиваясь клубком и зажимая руками голову: было так противно даже вспоминать о том, что случилось за завтраком. Именно поэтому он старался приходить под самый конец, когда в зале никого уже нет — чтобы ярость и злоба загнанного и затравленного зверя не взяли верх, мстя за шепот и взгляды, за отчуждение и разочарование…

В голове проносились воспоминания — но Феликс не хотел их чувствовать, не хотел переживать. Это зверь — та часть, что навсегда стала дикой и озлобленной, это она пыталась снова и снова напомнить ему о боли, которую ему причинили, о том, что он, как и Яш, пойман и загнан в клетку, но не должен сдаваться, бросаясь на решетку и своих обидчиков…

Он еще помнил звук смеха Юлианы и ее красивые, полные восхищения глаза, когда она сидела рядом, а он играл для нее на пианино. Помнил прикосновение ее рук и вкус ее губ, тепло объятий. Помнил шепот, который так волновал и произносил тихие, но сокровенные слова…

Ложь, ложь, все ложь!

Феликс вздрогнул от физической боли — в беспамятстве он часто обдирал себе чешую, чтобы вернуться в реальность, чтобы вырваться из плена наваждения, чтобы не видеть и не помнить, потому что все это подпитывало зверя внутри. А он так боялся стать им, стать хищником, которому место в зверинце…

Он ничего не слышал, но почувствовал чье-то присутствие, почувствовал напряжение, что возникло в воздухе — волшебные существа знали, что в зверинце человек. Юварка начала стенать, Сатиры заверещали, повсюду захлопали многочисленные крылья.

Феликс сел, прижимая к себе руку, чувствуя, как кровью пропиталась ткань рубашки и свитера. Он оглянулся на Яша — тот настороженно замер, медленно отступая к дальней стене, к деревьям, словно с каждым его шагом назад человек делал свой, приближаясь к вольеру.

Цюрри был как натянутая струна, как хищник, готовый к прыжку, но ничего не происходило. Звери все еще волновались, но не было слышно ни голосов, ни шагов. Феликс повернулся к Яшу, вопросительно глядя на ящера, тот лишь водил мордой, видимо, улавливая чей-то запах.

— Ну что ты?— тихо спросил Феликс, протягивая к другу здоровую руку, словно приглашая приблизиться. Сначала ящер не двигался, настороженно поводя маленькими чешуйчатыми ушами, но все же сделал несколько неуверенных шагов к парню, словно доверяя.— Все хорошо…

Ящер ткнулся носом в пропитанную кровью одежду Феликса, и тот послушно закатал рукава и прикрыл глаза, когда почувствовал прохладные прикосновения бледного языка. Яш зализывал ранки, пропитывая их слюной, снимая боль и останавливая кровотечение, хрупкие корочки прикрывали отверстия, что остались от выдранных с корнем чешуек на руке Цюрри. Здоровая рука мальчика гладила голову друга.

Они вздрогнули — оба — от судорожного вздоха, что раздался по ту сторону вольера. Яш в прыжок оказался у противоположной стены, сверкая глазами, полными ненависти и злобы. Феликс обернулся, сидя на траве, и первым, что увидел, были карие глаза, расширенные то ли в страхе, то ли в странном волнительном трепете, что читался в них.

Цюрри почти повторил движение Яша, вскакивая на ноги и отшатываясь в глубь вольера, прижимаясь к боковой решетке, покрытой мхом и растениями. Его снова начало трясти, он сжал кулаки, зная, что сейчас случится: этот человек с карими глазами нажмет кнопку, чтобы отключить их с ящером, а потом его вынесут отсюда, и он больше никогда не увидит друга, ему не позволят.

Секунды стучали в ушах, тело было напряжено, злость — на свою невнимательность и на незваного гостя — поднималась внутри, он был готов бороться за себя и за своего друга. Проходили длинные мучительные мгновения, но заклинание не ударяло в них.

Феликс тяжело дышал, пытаясь понять, что сделать. Наверное, ему следовало выйти, чтобы Яшу не пришлось терпеть обездвиженность. В тот момент, когда парень почти решился на это, человек по ту сторону вольера зашевелился, и два друга опять застыли.

Человек сделал несмелый шаг внутрь, держась тонкой, чуть дрожащей рукой, за прутья решетки. В наступившей напряженной тишине было хорошо слышно судорожное дыхание пришельца.

Карие глаза в упор смотрели — но не на ящера, который мог бы в один прыжок растерзать хрупкое тело. Нет, они смотрели прямо на Феликса, и от этого взгляда внутри было неспокойно.

— Феликс,— губы едва двинулись, но он уловил шепот, полный страха и волнения.— Феликс, это я, Мария, все хорошо…

Да, Мария, он узнал ее, узнал голос, волну темных волос, лицо, выражавшее искреннее беспокойство. Нет, не искреннее, ведь все ложь…

Цюрри повернул голову, уловив движение ящера. Яш сделал несколько медленных шагов в сторону девушки, глаза его сверкали, он пригнулся к земле, и Феликс понял, что собирается делать друг. Зверь видел открытую дверь вольера и человека, что заслонял выход на свободу.

— Яш, нет,— парень двигался резко, закрывая от яростного взгляда ящера незваную гостью. Правая рука Феликса легла на нос зверя, успокаивая, напоминая, что их двое.— Нет, нет…

Позади слышалось судорожное дыхание, и Цюрри надеялся, что Марии хватит ума и чувства самосохранения, чтобы не делать резких движений.

Яш выдохнул, обреченно опуская голову, и Феликс, почувствовав боль друга, сел перед ним на колени, чтобы заглянуть в глаза, чтобы гладить чешую на его голове.

— Нельзя, тебе туда нельзя, ты погибнешь, нельзя,— шептал парень, успокаивая свободолюбивого ящера.— Тихо…— Феликс уткнулся лбом в морду Яша, прикрывая глаза, слыша, как болезненно бьется его собственное сердце зверя, загнанного в клетку.

Ящер вскинул голову и сделал несколько шагов назад, глядя куда-то за спину Цюрри. Парень поднялся и оглянулся, удивленно глядя на Марию, которая стояла всего в паре шагов от них, ее карий взгляд был устремлен на Феликса.

— С ума сошла?!— почти прорычал парень, хватая старосту за руку, и поволок ее прочь из вольера.— Умереть хочешь?

— Только тебе можно рисковать собой?— ответила Мария, но в голосе ее не было ни обвинения, ни злости, только констатация. Она оглянулась на вольер, который Феликс закрыл, отпустив ее руку: парень прислонился головой к решетке и некоторое время смотрел на ящера, застывшего в дальнем конце и с тоской поводившего головой.

— Я вернусь,— Цюрри до боли сжал прутья, прикусывая губу, каждый раз, уходя отсюда, ему казалось, что он предает своего друга. Все, что он мог обещать, — что он вернется.

Потом он обернулся и зло посмотрел на Марию, которая все еще неподвижно стояла позади него. Она не отвела взгляда и не отступила, хотя разве девчонка, которая вошла в клетку к хищнику, испугается злости полу-зверя?

Феликс дернул головой и, ничего не сказав, пошел прочь по коридору, стремясь уйти, спрятаться от света, забиться в темноту и остаться наедине с собой, никого не видеть и не слышать.

Но она шла за ним, он чувствовал ее присутствие и слышал мягкие шаги позади. Цюрри решил игнорировать девушку, уверенный, что в школе Мария оставит его в покое. Может, она пойдет к преподавателям и все им расскажет, а, может, ей все равно. Но зачем она тогда там появилась?

С другой стороны, ему было все равно, только беспокоило ее присутствие за спиной, по позвоночнику проходили волны холода, из горла готов был вырваться рык, чисто рефлекторно хотелось отделаться от преследования.

В темном боковом коридоре было тихо, как в склепе, и темно, но Феликсу это не мешало, он прекрасно видел во мраке, фиолетовый глаз словно все подсвечивал тонкой синеватой дымкой. Парень слышал, как за ним идет Мария, но поступь у нее была не очень уверенной, она касалась руками стены. А потом появился свет волшебной палочки, отчего Ящер поморщился, дернув головой.

Свет погас, словно девушка поняла, что ему неприятно. Она споткнулась, и ее теплая рука коснулась его плеча, покрытого чешуей.

— Прости,— прошептала она во мраке, но, к удивлению и раздражению Феликса, руки не отдернула. Парень замер, ожидая, когда она поймет, что у нее под ладонью. Теплые и мягкие пальцы медленно двинулись на его плече, словно очерчивая то, что было под одеждой.

Феликс отпрянул, но за спиной была стена, к которой он и прижался, как зверь, готовый отразить атаку. Он видел задумчивое лицо Марии, она прикусила губу — и сделала шаг к нему, осторожно вытянув вперед руку, чтобы не оступиться в темноте.

— Этот ящер — твой друг?— тихо спросила она, и голос ее звучал мягко, но гулко, отражаясь от каменных стен. Феликс молчал, испуганный поведением старосты, только сильнее вжимался в стену.— Он тебя слушается, это так удивительно…

— Ничего удивительного, я такой же, как он,— огрызнулся Цюрри, поднимая руку и чуть царапая своей чешуей ее ладонь.— Если ты не заметила…

— Если следовать твоей логике, то тогда тебе должны подчиняться еще и сатиры с кентаврами, потому что в них, как и в тебе, немало человеческого,— спокойно проговорила девушка, стоя прямо перед ним.

Мария явно пыталась втянуть его в разговор, и Феликс зло стиснул зубы.

— Уходи,— бросил он.

Вместо ответа ее теплая рука легла на его правую щеку, и парень вздрогнул всем телом от тока, что прошел от чешуек. Прикосновение было чуждым и новым, словно забитого брошенного пса погладили и пожалели. Через мгновение Феликс отпрянул в сторону, трясясь всем испуганным телом.

— Уходи,— злость поднималась внутри с новой силой.

— Феликс.

— Уходи!— его трясло, ярость окрашивала окружающее в красные тона. Зачем она здесь? Что она от него хочет? Или Драконы подослали ее?! Почему они не оставят его в покое?!— Убирайся!

— Я не боюсь тебя,— тихо проговорила Мария, делая к нему шаг. И Феликс видел, что она действительно не боится, в ее карих глазах были лишь понимание и ласка, из-за чего ему хотелось броситься и ударить ее — за эту ложь, за ее присутствие здесь.— Феликс, позволь мне помочь…

— Убирайся, мне не нужна ничья помощь!— закричал парень, развернулся и побежал прочь по коридору, стремясь скорее уйти от этой лжи, от девушки, от ее глаз — скрыться в гулкой тишине подземелий, даже от себя самого.

Он вылетел в Зале Святовита и тут же нырнул в другой проход, зная, что если ему кто-то попадется на глаза, то он не сдержит ярости. В Нижнем Зале Феликс был уже через минуту — и чуть не сбил с ног какую-то девочку. Он остановился, готовый выплеснуть на этого человека всю свою ярость, но замер.

— Феликс…— на него смотрели два серых заплаканных глаза. Эйидль стерла со щек слезы и протянула ему руки.

— Убирайся!— прошипел Цюрри, отскакивая и пускаясь бегом, чтобы скрыться в подземельях, вдали от всех.

— Феликс!— донесся до него крик, но он не оглянулся.

— Эйидль, что случилось?— Мария тяжело дышала, когда, наконец, выбежала из коридора, хотя знала, что не догонит парня, но было страшно отпускать его в таком состоянии, она чувствовала свою вину.— Эйидль, он что-то сделал?

Девочка помотала головой, по ее щекам снова потекли слезы, в вытянутых руках она держала два свитка — запечатанный и второй, явно прочитанный.

— Письмо от отца,— всхлипнула исландка, глядя себе под ноги.— Родители Феликса… решили снова сойтись, чтобы… чтобы облегчить… чтобы помочь ему… Папа написал, что так будет лучше… Как они могут?! Ведь ему наплевать на них! Почему они должны быть несчастны, когда ему на всех и на все наплевать?!— и девочка зарыдала, спрятав лицо в ладошках.— Почему ему на всех наплевать…?

Мария обняла Эйидль, гладя по волосам, и тихо вздохнула.