Гарри Поттер и Последний Дракон (гет)

Гарри упал на колени рядом с телом Гермионы, понимая, что ничего нельзя сделать. Кто-то рядом кричал, потом вдруг прямо из воздуха появились двое в лимонных халатах с носилками, положили на них Гермиону и испарились. Кто это был и как они тут очутились – он не мог и не хотел понять. В голове была пустота, а в сердце — жуткое чувство утраты… Как зачарованный, Гарри смотрел на лежащий на полу камушек, по которому медленно сползала капелька крови…

Потом легкий толчок в спину и темнота перед глазами.

Очнулся Гарри на знакомой койке в больничном крыле. Первое, что он увидел, открыв глаза – печальное лицо Дамблдора.

— Она жива, Гарри, — тихо сказал директор.

С минуту Гарри смотрел на него, пытаясь осознать сказанное. Слишком яркой и жуткой была всплывшая в памяти картина.

— Жива?.. – несмело спросил он.

— Да. В больнице Святого Мунго. Целители вытащили ее буквально с того света, но сейчас худшее уже позади.

Гарри словно накрыло океанской волной. Радость, недоверие, чувство облегчения – все смешалось. Он вдруг ощутил, что из глаз бегут слезы. Без сил откинувшись на подушку, он закрыл лицо руками.

Воцарилась тишина. Первым ее нарушил Дамблдор:

— Гермиона останется в больнице еще примерно на неделю. Немагические раны лечатся быстро, но чтобы срастить перебитые нервы, требуется некоторое время. Через несколько дней вы снова встретитесь. Остальные раненые уже прибыли из Мунго в школу.

— Остальные? – с ужасом спросил Гарри. – Кто? Неужели Рон…

— …и профессор Цезарь тоже, — закончил за него Дамблдор. – Рону сломало несколько костей, но такие травмы Целители лечат в один миг, так что с ним все в порядке. А у профессора Цезаря не выдержало сердце. Совсем сдал Ареджиус, всю жизнь на пределе, нервы уже далеко не прежняя сталь... А сейчас и ты, и Гермиона, да еще своими руками… Но Целители своими зельями творят настоящие чудеса, он уже почти поправился, но тренировки пока что вести не сможет...

— Значит, от заклинания, направленного против меня, пострадали все, кроме меня и вас? – спросил Гарри.

— Нет, только ты остался невредимым, — вздохнул Дамблдор. – Ведь душевные раны всегда намного тяжелее физических. Одно дело слышать от других, что кто-то где-то погиб, и совсем другое, когда видишь, как это происходит на твоих глазах с твоими близкими друзьями…

Он встал и медленно пошел к выходу. Гарри, не отрываясь, смотрел ему вслед. Профессор Дамблдор, директор школы, министр магии, назвал их своими близкими друзьями. Раньше он вслух называл так только взрослых волшебников, тех, кто был действительно близок ему. Однако времени на обдумывание всего этого у Гарри не было. К нему уже мчалась мадам Помфри. И сразу было видно, что она, мягко говоря, не в настроении.

— Что за жизнь пошла! – возмущалась она во время осмотра. – Мне уже надоело вас лечить. Поттер, только вчера я отпустила вас, надеясь, что не скоро увижу…

Говорить что-либо в свою защиты было опасно, да и сил уже не осталось…

— …и хоть бы кто-нибудь сказал, что произошло! Одного привезли из Мунго, вторая еще там, даже профессор в лазарет попал, и «все в порядке»!

Тут могло помочь только одно: дать ей выговориться.

— Каждый день кто-то из вас попадает ко мне. А других учеников я годами не вижу! Все, с меня хватит! Раз уж имеете способность притягивать к себе неприятности, будьте готовы сами с ними справиться. Я ведь не смогу всегда быть рядом с вами! А мне вас жалко! Губите свое здоровье непонятно зачем…

На ее глазах неожиданно показались слезы. Мадам Помфри вытерла их рукавом и присела на кровать Гарри.

— Ты уж прости меня, Гарри, — сказала она совсем другим голосом. – Быть Целителем означает иметь очень чувствительное сердце, не позволяющее пройти мимо чужой боли. Поэтому все Целители очень ранимы и эмоциональны. Обычно они сидят в тиши больничных палат, работая в спокойных условиях один на один с больными. Для восстановления сил они должны периодически заменять друг друга. А я? Одна на весь Хогвартс, переживаю за всех… И даже отдохнуть некогда, как на войне. Каждый день спасать кого-то из вас, причем вы часто получаете не царапины, а тяжелые травмы… Дальше я так не смогу, у меня не хватит сил. Вы мне поможете.

— Мы? – удивился Гарри. – Как?

— Я обучу вас начальным навыкам профессии Целителя. Сможете лечить немагические травмы. Заниматься начнем завтра. С шести до восьми теоретическая подготовка, а вечером, после вашей тренировки, — практическая, с использованием ваших же травм.

— Но, мадам Помфри, когда?!.

— Это ваши проблемы! Выкручивайтесь, как можете. Попробуете отказаться, оставлю в больничном крыле на недельку для профилактики!

Против такого возразить было нечего. Неделя в больнице означала медленную мучительную смерть от скуки.

Когда на улице совсем стемнело, мадам Помфри провела последний осмотр Гарри, убедилась, что все в порядке, и разрешила ему идти в спальню Гриффиндора. После этого она направилась к профессору Цезарю, с твердым намерением «хоть кого-то оставить под наблюдением».

Гарри пошел к выходу и на самой крайней койке увидел Рона. Очевидно, мадам Помфри до него еще не дошла. Рон выглядел очень хмуро и даже не поднял головы на приветствие.

— В чем дело, Рон? – спросил Гарри, стараясь придать своему голосу веселый тон. – С Гермионой все в порядке, она скоро снова будет с нами…

— Знаю, — перебил его Рон. – Только мне от этого не будет легче.

Гарри будто по голове ударили.

— Рон, что случилось?!

— А ты как будто не догадываешься, — Рон поднял голову, и Гарри передернуло: столько в его глазах было ненависти и злости. – Видеть ее каждый день, любоваться и знать… А Великий Гарри Поттер может гордиться! К своим многочисленным подвигам добавил еще один: увел у своего лучшего друга любимую девушку!

Такого поворота Гарри не ожидал. Потрясение явно оказалось слишком сильным. Понимал ли Рон то, что говорил? Вряд ли. Дать бы ему денек, чтобы немного прийти в себя… Теперь поздно. Удалось бы разрешить конфликт дипломатическим путем…

— Послушай, Рон, по-моему, ты немного не в себе. Гермиона чудом в живых осталась, а у тебя уже такие мысли. Да и решение она приняла сама, наверное, просто не могла поступить по-другому…

Рон не дал ему договорить:

— Теперь ты скажешь, что ты совсем не в восторге от всего этого, что у тебя не было выбора… Пытаешься меня успокоить, а сам даже не понимаешь, что твориться в моей душе!

— Это ты не понимаешь! – взорвался Гарри. Он пытался себя остановить – и не мог. Словно в душе прорвало плотину и все то, что он загонял вглубь сознания, вырвалось, наконец, на свободу. – Тебе хорошо представлять себя эдаким святым мучеником!

Рон попытался что-то сказать, но Гарри оборвал его.

— Если хочешь, я расскажу тебе, что твориться в моей душе! Там прямо как проходной двор: связь с Волдемортом, связь с Гермионой, вспышки чужих мыслей, иногда даже неизвестно чьих… Да, теперь я могу все это контролировать, но ты бы знал, сколько сил на это уходит! Я не железный, Рон, мои силы не безграничны, однажды я могу сорваться и перейти на сторону Волдеморта. Представь себе, что тогда произойдет с нашим миром!

Рон молчал. Теперь он смотрел не на Гарри, а куда-то за его спину. Гарри, не замечая этого, продолжал:

— Я всю жизнь борюсь с Волдемортом. И что в итоге? Теперь я поступаю как он: причиняю страдания окружающим, ломаю им судьбы… Думаешь, я хочу этого? Пойми, Рон, все, что мне нужно — это немного поддержки со стороны друзей. Без этого я не выдержу. Гермиона поняла это. Теперь я обращаюсь к тебе: если хочешь порвать дружбу со мной, лучше убей сразу, я тебе не буду мешать. И не буду больше с тобой спорить. Я слишком устал.

Гарри услышал вздох за спиной. Он обернулся и обомлел: перед ним стоял Дамблдор.

— Я зашел посмотреть, все ли в порядке, и, кажется, услышал то, что не предназначалось для моих ушей, — грустно сказал он. – Эту проблему вы должны разрешить сами.

Дамблдор развернулся и пошел к кабинету мадам Помфри. Гарри понял, что директор слышал весь его разговор с Роном, и это наверняка снова причинило ему боль. Судя по выражению на лице Рона, у того были такие же мысли.

— Прости меня, Гарри, — тихо сказал Рон. – Я сорвался. Тяжело все это.

— Забудем. Главное, что у тебя пропало желание убить меня на месте.

— Как ты узнал, что оно у меня было?

— Рон, твое лицо – открытая книга. На нем написаны все твои эмоции, — через силу улыбнулся Гарри. – Я надеюсь, мы снова друзья?

— Конечно, — со слабой улыбкой сказал Рон.