Механизм светлого будущего (гет)

Стоило Фриде уйти, как Виктор тяжело опустился на стул и закрыл руками лицо.

Всё было кончено. Привычный мир, который был ему так дорог, полностью рухнул, оставив его один на один с чувством горечи, тоской и ощущением собственной ничтожности.

Всю свою жизнь Виктор решал самые разные задачи, а сейчас сколько бы не думал, не мог найти выход из сложившейся ситуации. Он хотел быть с Фридой, но подозревал, что, если останется рядом, однажды сам испортит ей жизнь. В конце концов, он врал и ей, и Джейсу так долго, что в итоге закрылся в себе и разучился доверять даже самым близким, оправдывая себя тем, что все его страхи и проблемы связаны лишь с болезнью. Но что, если его недуг не являлся проклятием? Что, если проклятием был он сам, его мысли, отталкивающие от него других, и чрезмерная увлечённость наукой, на которую он тратил уйму времени, не замечая этого, пока находился в процессе? А может, всему виной возросшие амбиции? Что, если он просто не создан для отношений?

— Твоя девушка весьма привлекательный экземпляр, — подметил вернувшийся в лабораторию Синджед, и Виктор, отняв руки от лица, поднял на него глаза.

Обязательно было приходить сейчас, когда ему так плохо?

— Не знаю, как она нашла меня, но уверяю, она никому не расскажет об этом месте. Я за это ручаюсь. Фрида не создаст проблем.

Учёный с трудом ответил алхимику, после чего спрятал свой взгляд обратно в расчёты, желая лишь одного — избежать разговоров о том, что причинило ему боль. Однако Синджед видел его насквозь. Намереваясь проверить, не пробудила ли девушка в его напарнике сомнения, он почти бесшумно подошёл к Виктору со спины и протянул тому пару флаконов мерцания:

— Сегодня, может, и не создаст. А завтра?

Виктор посмотрел на него почти грозно, но из-за накопившейся усталости его взгляд казался скорее безнадёжным. Да, он понимал, что ни за что не смог бы сражаться ни с ней, ни даже с Джейсом, но и отказываться от цели не собирался. Не мог. Болезнь научила его мириться даже с самой страшной болью, но, в отличие от чувств и эмоций, никогда не лишала силы воли.

— Завтра мы уже закончим, — сказал как отрезал учёный и, приняв препарат из рук бывшего наставника, спокойно направился к столу, на котором лежал его медицинский шприц-пистолет.

— Правильный настрой, друг мой. Но не стоит так печалиться, в конце концов, я предупреждал, что любовь и судьба — неминуемые жертвы, которые мы приносим ради прогресса.

Виктор горько нахмурился. Синджед был прав, однако осознание этого не могло сбросить тяжести с разбитого сердца. Он перекинулся с алхимиком ещё парой слов, после чего тот наконец оставил его одного, не забыв хлопнуть учёного по плечу перед уходом. Всего на секунду, но этот жест напомнил Виктору о Талисе, внушил необходимое, пусть и фальшивое, чувство уверенности, которое только усилилось после инъекции.

Энергия забурлила в каждой клеточке тела, вызвала лёгкое помутнение рассудка и заглушила часть переживаний учёного. Однако, он не мог смотреть на матрицу и не думать о том, что произошло здесь недавно. В мыслях то и дело всплывали предостерегающие слова Фриды об опасности ядра, но Виктор велел себе не поддаваться им. Он верил, что сможет расширить границы человеческих способностей, не потеряв себя, и доказать всему миру, что эта магия может спасать жизни.

Ради людей. Ради возрождения Зауна. Ради того, чтобы Фрида могла обосноваться в верхнем городе, а он мог восстановить нижний и иметь хотя бы малейшую возможность изредка видеть её. Такую цену он был готов заплатить. И может, именно по этой причине до сих пор надеялся, что, увидев однажды результат, и она, и Джейс изменят своё мнение о ядре. Виктор предвкушал это, однако стоило ему перейти к исполнению плана, как дверь в лабораторию снова открылась.

Не ожидая, что его потревожат, учёный с удивлением обернулся. На порог шагнул его голем. Движения Блицкранга выглядели неисправно, будто программу его закоротило.

— Разве я звал тебя? — спросил у робота инженер, после чего взял отвертку со стола и тут же двинулся к своему автоматону устранять ошибку, но остановился на полпути, как только услышал голос, что зашипел как сломанная рация:

— От…дай кри…сталлы.

— Что?

— Зна…ю кри…сталлы у те…я.

Виктор выронил отвёртку из рук. Прежде его голем знал только два слова, а теперь вдруг заговорил новыми. Это заставило его приглядеться к нему повнимательнее и заметить, что глаза автоматона горели знакомым аметистовым светом.

— Наила?

Робот ничего не ответил. Его замкнуло ещё сильнее, прежде чем колдунье удалось заполучить полный контроль над его телом и голосом.

— Кем ты себя воз…омнил? — принялась порицать его женщина, пробравшаяся к нему таким неожиданным способом. — Думаешь, сможешь сберечь хек…стек здесь — в городе, которым правят одни бан…диты?

Виктор нахмурился и с разочарованием отвёл взгляд в сторону. В груди начал разгораться пожар злости — расплата за использование мерцания, но он смог подавить в себе эту агрессию и, вернув самообладание, попытался убедить гостью в следующем:

— Я вырос тут и прекрасно осознаю всю опасность Зауна, как и то, что многие здесь нуждаются в помощи прямо сейчас. Пока мы тратим время на разговоры.

— Ты не понимаешь. Твоя доб…рота доведёт этот город до катастрофы!

— Каким это образом? Излечив его? — усмехнувшись, учёный поднял отвертку с пола и неторопливо двинулся с ней назад к столу, в то время как пар внутри котла голема засвистел от раздражения, но тот продолжил стоять на месте.

— Будем честны, у тебя не желез…ная рука, Виктор.

— Я бы оспорил это утверждение.

Учёный продемонстрировал ей улучшенную магией руку, после чего с непоколебимым видом встал у стола, на котором стояла матрица, и, глубоко задумавшись, упёрся в него руками, глядя на артефакт перед собой.

Наила с беспокойством и удивлением проследила за каждым его движением, — в них не читалось ни капли злости или агрессии, они были свободны от трости, — затем оглядела знаменитое ядро, что сотворило с ним это чудо, но не посмела приблизиться к ним. Внутреннее чутьё советовало не делать этого. И всё же подозрительная лиловая субстанция, покрывающая многогранник, точно бурно развивающаяся плесень, навевала колдунье мысли о чём-то знакомом, что было сложно вспомнить сразу.

— Ты не сможешь удер…жать хекстек в русле добра. Не здесь. Отдай его мне, — более мягко и убедительно сказала она спустя какое-то время.

Виктор не обернулся, а лишь сильнее впился пальцами в столешницу, отчётливо понимая, что им не быть союзниками. Наила была гораздо сильнее его, обладала магией внушения и ей было плевать на него, Заун и его жителей. Её заботила только Фрида. У Виктора просто не было шансов против неё, однако пусть колдунья и играла в своих интересах, она по-прежнему находилась на его поле, среди знакомых ему фигур.

— Нет, — твёрдо произнёс он. — Ни за что.

— Увы, это не прось…ба, Виктор.

— Для чего? Чтобы вы его уничтожили? Сплошная трата полезных ресурсов и только. Вы черствы, Наила, пожалуй, даже слишком, раз добравшись до сюда, не заметили, с каким трудом люди выживают здесь. Вам плевать на этот город, плевать на то, что Фрида прожила здесь четырнадцать лет своей жизни, и, конечно, далеко всё равно, что, если ничего не предпринять, Пилтовер установит здесь свою диктатуру. Вы думаете только о своём народе, в то время как люди нуждаются в помощи абсолютно везде.

— А, по-моему, это ты не хочешь уз…реть истины. Магия сеет только раздор. Разве ты не убед…ился в этом на собственном примере?

Учёный понял, к чему она клонит. Это задело его, но он не выказал этого слишком явно и опустил плечи. Гнетущее чувство не продлилось долго. В следующую секунду Виктор выровнялся, вспомнив, что, если хочешь изменить мир, не стоит спрашивать ни у кого разрешения.

— Нет. Эмоции сеют настоящий раздор, — сказал он. — Вспомните, чему вы учили Фриду. Смотреть на свою силу в ярости.

Женщина замолчала, не в силах подобрать аргумент, в то время как учёный повернулся лицом к роботу, в котором находилось её сознание, и пронзительно взглянул на него, надеясь, что, где бы та не была, до неё дойдёт смысл его слов.

— Хорошо. Тогда как насчёт компро…мисса? Ты оставляешь себе ядро, а мне достаются все крис…таллы?

— Половина, — поправил её он. — Для работы мне нужна энергия.

— Два кри…сталла, Виктор, не больше. В том числе и тот, что на…ходится в этой паровой махине.

Учёный молча понурил голову, на скулах желваки заходили, но торговаться дальше не имело смысла.

— Хорошо. Надеюсь, больше мы не встретимся. Наши разговоры дорого мне обходятся.

Скрепя сердцем и душой, он достал из внутреннего ящика стола шкатулку с самоцветами, открыл крышку и взглянул на них в последний раз. Наила заметила, как ему было тяжело расставаться с ними, поэтому не удержалась и из любопытства спросила:

— Её ты тоже больше не хочешь видеть?

Виктора передёрнуло, но он ждал, когда она поднимет этот вопрос, поэтому постарался ответить на него честно, чтобы у колдуньи не возникло желания забраться и в его разум.

— Я люблю её, но могу лишь посодействовать её счастью.

— Что это означает?

Он не спешил с ответом, сперва подошёл к голему и с неохотой вручил тому сундук с самоцветами, предварительно забрав из него один себе, после чего глубоко вздохнул и с молчаливой просьбой взглянул роботу в глаза:

— Фриде нужна семья, а я… Я трансмутировал своё тело, чтобы выжить, и этот процесс стал необратим.

Между ними повисло неловкое молчание, что спустя десять секунд прервалось новым вопросом со стороны женщины.

— Она знает об этом?

— Нет.

— Поэтому твоё тело в прошлый раз так сильно блокировало магию?

— Да. Однажды я перестану быть тем человеком, которого она знала, поэтому не хочу, чтобы она питала ложных надежд и заблуждалась, не хочу, чтобы хранила в сердце привязанность ко мне. Терять то, что кажется нам самым важным на свете, всегда больно, но со временем она успокоится. Просто позаботьтесь о ней — это всё, о чём я прошу.

— Но она наотрез отказалась ехать со мной в Демасию.

— Так убедите её в том, что это необходимо. Не важно как. И не позволяйте лезть в неприятности. Сейчас за ней будут пристально следить в академии.

— Не могу ничего обещать. Фрида в спокойном состоянии такая же характерная, как её мать, а в действии вообще напоминает…

— Смерч? — опередил её учёный, и оба тепло улыбнулись, глядя друг на друга. Только Наила могла это заметить, а Виктор нет. Впрочем, от её внимания не ускользнуло и другое — то, как неестественно блестели его глаза. Глубокое розовое свечение пронизывало радужку вместо привычного янтарного цвета, придавая его и без того бледному лицу более нездоровый тон. Она видела такой оттенок у обезумивших бездомных из Ям, и ей стало горько оттого, что Виктор тоже подсел на эту дрянь.

— Мне очень жаль, что всё так обернулось. Ты кажешься мне хорошим парнем, оставайся таким и дальше. Не меняй разум на безумие.

Виктор сделал вид, что не понял последнего. Когда же тема была исчерпана и у Наилы не осталось причин задерживаться, испытал некое подобие облегчения. Но расслабляться полностью было рано. Не успел голем выйти из лаборатории, как на пороге показались Синджед и… Орианна?

— Не помню, чтобы я соглашался на работу швейцара, — пробубнил алхимик, но тут же осёкся, увидев стального гиганта перед собой. Тот загородил собой весь обзор, а затем бесцеремонно вышел наружу, заставив обоих вошедших размазаться по краям дверного проёма.

— Что это с ним? — почуял неладное Синджед, и Виктору пришлось отвлечься от нового, полностью механизированного вида заводной леди и объясниться.

— Перфокарта сбоит. Чуть позже заменю.

— Может, нам стоит запереть его? — старик забеспокоился за своё имущество, но учёный быстро успокоил его.

— Нет необходимости. Я отправил его на улицу.

— Отлично. Если он разбушуется там, это будут проблемы других.

Виктор едва слышно цокнул, но всё его раздражение вмиг сменилось неловким оцепенением, когда Орианна зашагала от двери к нему. Казалось, в ней не сохранилось ничего человеческого. Лицо стало непроницаемой маской из стали, имеющей лишь одно застывшее выражение, походка всё больше напоминала кукольную. Уцелели только глаза, мозг и то, что скрывалось за изящным металлическим корпусом и жалобно постукивало, медленно приходя в негодность, как всё остальное.

Глядя на неё, со скрежетом перебирающую ногами, Виктор старался выдавить из себя некое подобие улыбки, но с каждой попыткой странное чувство неизбежности накатывало на него всё сильнее, мысли заволакивало туманом из тоски по Фриде и их совместном будущем, что было потеряно для него навсегда. Нужно было откинуть эти думы, перестать сравнивать себя с Орианной и наконец просто сохранить хладнокровие, но даже это покатилось в бездну, когда заводная леди внезапно обняла его. Так упоительно спокойно, словно вложила в это простое действие всю свою человечность, от которой не было сил отмахнуться.

— Давно не виделись, Орианна.

Тревога отступила, и Виктор с радостью обнял подругу в ответ, с трудом избегая касания с ключом на её спине.

— Прости, что ворвалась к вам так внезапно, — заговорила девушка, и голос её был всё тем же, каким он остался в его памяти, только звучал чуть ниже и казался обеспокоенным. — Как услышала, что тебя всюду разыскивают миротворцы, сразу же побежала сюда.

— Не думал, что тебя стало так легко найти, — обратился к алхимику Виктор, но тот проигнорировал его и, хитро усмехнувшись, вперил взгляд в Орианну:

— Значит, бросила больного отца и решила узнать всё от первых лиц?

— Нет же! — возмутилась девушка, но тут же подозрительно осеклась. Виктор не был глупым и быстро понял, что она уже приходила сюда. Но зачем?

— Что случилось, Орианна? — с беспокойством спросил учёный, в то время как заводная леди разорвала зрительный контакт с ним, словно винила себя за что-то.

Орианна желала рассказать Виктору всю свою историю целиком, но вовремя осознала, что ни один длинный рассказ не скроет её главной цели прихода сюда. В конце концов, она сделала над собой усилие и снова заговорила:

— Мой отец совсем плох, Виктор. Настолько, что он больше не может работать, и мне приходится обеспечивать нас самой.

— Чем он болен?

— Врач сказал, у него мучительные спазмы в груди. Я долго думала над тем, что может спасти его, но кое-кто порекомендовал мне не рисковать.

— Кое-кто? — Синджед разочарованно покачал головой и облокотился плечом на дверной проём. Его высокая, худая фигура, казалось, полностью заполнила его собой. — Я всего лишь предостерёг нашу нежную барышню, что использование мерцания и других повышающих жизнестойкость веществ на слабом сердце чревато последствиями, как и его полная замена на механическое.

— Ты сделала ему искусственное сердце? Сама? — удивился Виктор.

— Да, — с неким огорчением ответила она. — Но, как и в нашу первую встречу, его механизмам не хватает энергии. Либо это мне не достаёт опыта сделать нечто, что будет работать без перебоя, как это выходило у отца, поэтому я надеялась, что магия, о которой ты мне однажды говорил, сможет покрыть все мои погрешности.

— Тебе нужен хекстек?

— Я следила за твоими достижениями, Виктор, и слышала о том, что Совет запрещает его использование… — она хотела продолжить, но вид учёного, потянувшегося к карману за кристаллом и без лишних вопросов протянувшего его ей, заставил её осечься.

— Пусть твой отец будет здоров.

— Спасибо. Ты мой ангел хранитель.

Орианна не знала, как отблагодарить его, поэтому, получив самоцвет, крепко, но без лишнего напора, обняла Виктора. Казалось, целой жизни будет мало, чтобы рассчитаться с ним за его доброту, но учёному это было и не нужно. Для него Орианна была живым символом человеческой жертвенности, и он уважал её настолько, что принял решение, не задумываясь. В конце концов, разве она могла сотворить нечто плохое?

— Не понимаю, ты гений или идиот, — произнёс Синджед, когда заводная леди покинула их убежище, оставив их одних. — Кажется, ты прыгаешь между этими гранями, словно через скакалку.

— А ты бы не отдал ей кристалл? — спросил у него Виктор.

— Нет. Я помогаю только в одном случае — если вижу в этом собственную выгоду. В конце концов, в нашем мире нет предела лишь двум вещам: человеческой жадности и глупости. А добром манипулировать легче всего.

Виктор беззлобно усмехнулся. Назвать себя добрым он не смел хотя бы потому, что добрых людей все любят, а его в научной среде не слишком жаловали. Да, он имел степень в инженерии, был личным помощником декана, решился на безрассудный эксперимент с Талисом, который обещал сделать мир лучше и привёл их к определённым успехам, но не был не доволен этим даже на половину. Ему нужен был настоящий прорыв, а не кратковременный результат, и из-за этого он часто выходил из себя. Многие знакомые по ремеслу просто вежливо терпели его, надеясь, что, взяв всё необходимое, он оставит их в покое и вернётся к себе в лабораторию. Другими словами, никто, кроме Джейса и Фриды, не хотел сближаться с ним — сведущим инвалидом из Зауна по-настоящему, а ему было достаточно и их двоих. Они были всем, что ему нужно. Но всё изменилось.

На игровой доске остался только он и ядро.

Примечания:

Вот мы и подошли к событиям пролога, с чем я всех и поздравляю) Следующая часть будет интересней и динамичней) Витю ждут новые, неожиданные повороты?