Новая Кровь (джен)

— Эй, слышали про Эванса?

Раздавалось множество шепотков с самых разных сторон и Драко казалось, что каждый говоривший всегда упоминал его имя, от чего мальчику становилось не легче.

— Да-да, его же нашли изувеченным в Большом Зале!

Передернув плечами, блондин лишь натянул привычную всем улыбку, от которой его самого начинало мутить.

— Это ведь… — осторожно начал кто-то.

Драко напрягся.

— Молчи! Дурак, такое на людях не обсуждают! — Резко прервал другой.

Фыркнув и гордо выпрямившись, слизеринец присел на один из подоконников, где его тут же окружили его вечные «друзья» — Паркинсон, Крэбб с Гойлом и… Нотт. Мальчик до сих пор не был уверен в том, как ему следует относиться к поступку и поведению Теодора, но Драко, получивший свою порцию надоедливых и отчасти унизительных лекций от отца, в кои-то веки решил со своими подпевалами справиться самостоятельно.

— Его, вроде, отправили в Мунго…

— Точно, кто-то из Совета Попечителей оплатил дорогущую операцию!

Но без помощи отца Малфой все равно не мог справиться. Так сильно изуродованный битьем полукровка, обнаруженный всеми студентами Хогвартса, не мог быть незаметным, дело просто так замять не получалось никак. Приходилось только наскоро организовывать лечение магглокровке, да доплачивать нужным людям, чтобы история не вышла за пределы школы и, не дай Мерлин, не стало известно о причастности наследника Малфой к этому инциденту!

— Драко? — Резко и неприятно прозвучал на общем фоне тихих переговоров уверенный и довольный чем-то голос. Теодор.

— Да, Нотт? — Сохранив скучающее выражение лица, спросил слизеринец.

— Все хорошо, Драко, — твердо произнес тот, не убирая с лица сытой улыбки, — истинный виновник наказан, все идет хорошо.

Надо было отдать Малфою должное, он удержался от каких-либо высказываний в адрес подпевалы. Но как же ему хотелось зашипеть на того, отправить тому какое-нибудь очень неприятное заклятие из фамильной коллекции его рода! Слизеринец не ожидал, что один из его цепных псов окажется бешеной собакой, который организует настоящий кошмар.

Блондин сглотнул. Когда Нотт договорился с некоторыми старшекурсниками, которые согласились ему помочь, Драко упустил одну немаловажную деталь — все «товарищи» Теодора были из семей волшебников, зависимых от Круциатуса. Точно, что именно влечет за собой зависимость от этого заклинания, Драко не знал, но судя по рассказам отца и тому, что он видел вчера и сегодня… Потомки зависимых магов крайне жестоки, и, не смотря на воспитание, они будут питать болезненную слабость к виду чужой крови и чужим страданиям. И у этих детей есть все предпосылки к тому, чтобы стать настоящими машинами для убийств.

Из-за войны, многие семьи чистокровных, которые и составляют на данный момент большую часть населения Магической Британии, находились в рядах Пожирателей Смерти. И нет, они не были чудовищами, которые применяют Непростительные к каждому неугодному им, но некоторые из представителей этих семей не смогли обуздать собственную магию. Самым ярким представителем тех, кто пристрастился к Круцио, является Беллатриса Лестрейндж, которую по окончанию войны пришлось отправить в психиатрическое отделение Святого Мунго, ведь ведьма не контролировала свои действия и, рано или поздно, напала бы на мирных жителей.

А вчерашний инцидент… Драко пытался остановить то безумие, но у него ничего не вышло. И он сбежал, позорно струсил. Всю ночь он провозился в постели, пытаясь успокоить свою совесть. Мальчик никогда раньше не совершал поступков, которые могли привести к смерти, что, как полагал Драко, вполне могло случиться с Эвансом. И ему было страшно. Ведь всего лишь небольшой урок, который он хотел организовать для равенкловца, превратился в кошмар.

А Нотт… С ним ему следует быть настороже. Он опасен, Драко уже сообщил отцу об этом, хотя умолчал об отдельных деталях произошедшего в надежде на меньшее наказание. Чего Малфой точно мог не опасаться, так это Эванса. Даже если тот сможет вернуться в Хогвартс и нормально продолжить сосуществовать с другими студентами, он сломлен. Не мог не сломаться. Драко видел только часть пытки, но мог с уверенностью сказать, что сам бы не выдержал еще раньше Гарри, потому надеяться на нормальность равенкловца, а также на то, что тот останется собой прежним, не приходилось.

Раздраженно поведя плечом, будто пытаясь скинуть чью-то настойчивую руку, блондин резко выдохнул, заставляя себя откинуть какие бы то ни было мысли об Эвансе, скрывая подступающую панику. Он не виноват! Это… это все Эванс! Да, точно! Тот сам спровоцировал Драко, а блондин пострадал не меньше. Не Малфой это начал, не он это совершил. И, значит, это не его проблемы.

Ведь так?

* * *

Гарри открыл глаза и первым, что он увидел, был белый потолок. В нос сразу же ударили запахи медицинских зелий, которые пахли столь же отвратительно, сколь были ужасны на вкус. Переведя рассеянный взгляд влево, мальчик заметил спину женщины, которая что-то писала за рабочим столом. Эванс пытался вспомнить, где же уже он видел эту женщину. Черные волосы, сцепленные в строгий пучок, ярко-красный кашемировый платок на шее… Гретта Хартбриф. Медведьма из больничного крыла Хогвартса.

— Мисс Хартбриф… — Гарри не узнал собственного голоса — настолько тот был хриплым и надломленным. Нахмурившись, он попытался привстать, но его тело было слишком ослаблено, потому ему ничего не удалось.

Медведьма вскинула голову и поспешно развернулась лицом к лежащему на больничной койке мальчику. И почему-то вздрогнула, посмотрев ему в глаза.

Гарри прищурился. Что-то не так. И внутри у него какая-то странная, глухая пустота. Он… он помнил то, что произошло тогда. Недовольство и небольшой налет страха тогда быстро сменился на непрерываемую боль и желание сбежать.

Вздрогнув от воспоминаний, Гарри поежился, отвернув от медведьмы голову. Ему было необъяснимым образом не по себе. Хотелось оказаться в одиночестве, спрятаться, закрыться, не хотелось даже видеться с Лили, так как после пережитого он не был уверен в том, сможет ли вынести чьи-то прикосновения.

— Ох, мистер Эванс, не пытайтесь… — Женщина тут же спохватилась и подбежала к мальчику. Сделав пару сложных пассов рукой, Гретта скоро пробормотала заклинание диагностических медицинских чар. И облегченно вздохнула, не заметив ничего аномального.

— Что произошло, мисс Хартбриф? — Неуверенно поинтересовался мальчик, желая понять официальное мнение всех посвященных в произошедшее. К тому же ему интересно его состояние.

— Мистер Эванс, понимаете… — Женщина упорно отводила взгляд от обратившего свое внимание на нее Гарри, отчего-то не желая встречаться с ним взглядом. — Вас обнаружила Гермиона Грейнджер. Вы находились в Большом Зале, лежали на полу. И… — нервно улыбнулась Гретта, — у вас были довольно необычные повреждения. Помимо множества ушибов, переломов и кровоподтеков с ссадинами, были сильно повреждены кости ваших рук, а именно — фаланги пальцев и лучевые кости. А также… — женщина нервно сглотнула, — также ваши глаза… их не было.

— То есть? — Растерянно произнес мальчик, на миг даже позабыв о своем желании остаться одному и подумать о чем-нибудь отвлеченном, лишь бы не вспоминать произошедшее недавно.

— У вас не было глаз… — Мадведьма побледнела, но, все же, выдавила из себя слова, — Потому нам пришлось… вырастить вам новые глаза.

— Почему вы так нервничаете, миссис Хартбриф? — Обманчиво спокойно спросил мальчик, не поменявшись в лице, что только больше испугало женщину.

— Мистер Эванс, к сожалению, было невозможно предугадать, какого именно цвета будет радужка ваших глаз. И, надо сказать, цвет получился… очень насыщенным, можно даже сказать, несколько пугающим. Вот. — Гретта протянула Гарри небольшое зеркальце, которое мальчик быстро и резко выхватил у той из рук и взглянул на него.

У Гарри перехватило дыхание. Со стеклянной поверхности на него смотрели два глаза цвета крови, которые выглядели испуганными и загнанными, как у подбитой собаки. Болезненная бледность лишь в очередной раз подчеркивала общий жалкий вид равенкловца. Вздрогнув от какого-то странного чувства, похожего на отвращение, хотя мальчик не был в этом уверен, он отложил зеркало.

— Можно как-то изменить это? — Тихо спросил мальчик. Он боялся представить, как на подобную внешность может отреагировать его мать. Да и самому ему не очень хотелось по утрам просыпаться и видеть в отражении такое.

— Через сутки ваш, так сказать, родной цвет вернется, но во время определенных эмоций, они снова начнут выглядеть так... У каждого волшебника своя эмоция, потому... — женщина растерянно пожала плечами.

— А виновник? — Поборов внутреннюю дрожь, поинтересовался он. Ему было просто необходимо понять, на что все в очередной раз свалили все время уходящие от ответа чистокровные.

— Было установлено, что произошедшее с вами, — женщина сглотнула под взглядом Эванса, прекрасно понимая абсурдность своего заявления, — несчастный случай…

— Несчастный случай? — Растерянно пробормотал Гарри, с силой сжимая зеркальце в руке. — Это вы называете «несчастный случай»? — С каким-то потерянным выражением лица прохрипел мальчик, смотря своими рубиновыми глазами в пустоту перед собой. Он испытывал нечто среднее между неверием и обреченностью, ему казалось, что его руки на миг наполнились невероятной тяжестью, а на плечи лег неподъемный груз. — Серьезно? — Дрожащим голосом, на грани истерики прошептал мальчик, стискивая в руках простыни. — Меня резали! — Вдруг вскрикнул он, подскакивая с постели, хотя до этого не мог даже привстать, — Живьем! Я помню… — схватился он за голову, дурными глазами смотря в лицо испуганной женщине, — я все помню! Помню смех и удовлетворение тех ублюдков, то, как по моим рукам прохаживались их дорогие туфли, я помню, как та тварь, поднеся нож к моему лицу, вырезала мне глаза! — Не сдерживаясь, кричал потерявший контроль над собой Гарри, выплескивая накопившееся за все время напряжение, которое было ранее наглухо запечатано безразличием.

Вдруг, у сжавшегося в комок мальчика затряслись плечи, будто бы он плакал. Мисс Хартбриф захотела было подойти и успокоить пугающего ее своим поведением пациента, но неожиданно послышалось странное клокотание, только издали похожее на смех, которое постепенно переросло полубезумный надрывный хохот, от которого становилось жутко и горько одновременно.

Так же резко, как он начал смеяться, так же внезапно Гарри и замолчал.

— А не пошли бы вы все со своей чистокровной чушью куда подальше, а, мисс Хартбриф? — Буквально пропел мальчик, чье лицо было искажено болезненной ухмылкой.

Тем не менее, женщине удалось успокоить равенкловца, правда, вскоре она об этом пожалела, потому как безучастно смотрящий в одну точку бледный мальчик пугал ее куда сильнее, нежели впавший в типичную для жертв подобного плана истерику Эванс.

Он был сломлен.

* * *

— Что-то произошло, Люциус? — Отстраненно поинтересовался Темный Лорд, который на этой неделе гостил в Малфой-мэноре. Он чувствовал, что блондин очень сильно нервничал, хотя внешне это никак не отражалось. Вообще, Том в последнее время заметил какие-то странные изменения в себе, особенно его настораживали именно чувства…

— Нет, мой Лорд, — мгновенно ответил Малфой, который, судя по всему, был довольно задумчив.

И вот опять. Риддл нахмурился. Он чувствовал, что ему лгут, чувствовал это очень и очень ясно. Не так, как раньше, когда он об этом догадывался с помощью интуиции или наблюдательности или, чем черт не шутит, легилименции. Это же было что-то совсем иное. Он ощущал чужое смятение и настороженность, как если бы они были искусственно присоединены к нему — вроде не его, но связь какая-то была.

— Ты мне лжешь, Люциус, — спокойно продолжил Том, выпив немного кофе из своей чашки, — в чем дело?

Похоже, Малфой все-таки не решился врать своему господину повторно.

— Думаю, вам это вряд ли будет интересно, милорд, — но, быстро поправившись и осознав свою оплошность, когда заметил чуть нахмуренные брови Волдеморта, добавил, — это связано с Хогвартсом. У Драко небольшие… неприятности.

Мысленно Том хмыкнул, в очередной раз понимая, насколько Люциус скользкая змея. Иногда эти постоянные уклонения от ответа забавляют, но сейчас это начинало надоедать.

— Ну что же, — пустив на лицо легкую, со слабым налетом угрозы улыбку, продолжил настаивать на получении информации Темный Лорд, заставив руку блондина, в которой тот держал свою чашку с чаем, еле заметно вздрогнуть, что не осталось довольным реакцией Риддлом незамеченным, — мне очень интересует все, что связано со школой. Образование очень важно для страны, ты же знаешь.

— Да, мой лорд. Вы же в курсе небольших… трений между моим сыном и полукровкой Гарри Эвансом, верно? — Задал риторический вопрос Люциус. — Недавно Драко, скажем так, немного сглупил, отомстив ребенку. Наказание ни в коей мере не соответствовало вине, потому мне пришлось в срочном порядке выплачивать компенсацию, а также организовывать лечение мальчика, — как всегда аккуратно подбирая слова, пояснил блондин.

Гарри Эванс… Да, Темный Лорд помнил этого довольно наглого и самоуверенного мальчишку, который, судя по всему, все же попал в неприятную ситуацию.

Заинтересованно приподняв брови, мужчина жестом предложил Малфою продолжить.

— Мой сын по глупости своей попросил помощи в организации избиения у детей, у которых в родителях были зависимые от Круциатуса волшебники, — прикрыв глаза, сказал тот, — в результате чего… по постановлению врачей, того пытали без использования заклинаний и вырезали глаза ради забавы.

Риддл замер, так и не поднеся чашку с кофе ко рту для нового глотка, отчего Люциус на мгновение насторожился, но, не почувствовав угрозы, расслабился.

Том и не предполагал такого развития событий. Одиннадцатилетний ребенок, попавший в руки к тем монстрам… Действительно, это была слишком жестокая месть за ту, по сути, невинную, пусть и недобрую шутку в Большом Зале. Эванс, скорее всего, пострадал даже скорее не физически, сколько разумом. Его просто размазали.

Вдруг, вспомнив кое о чем, мужчина отставил кофе в сторону.

— Я хотел бы наведаться в Хогвартс и во время следующей проверки, если не возражаешь, — это был даже не вопрос, а констатация факта, потому Малфою пришлось лишь кивнуть.

— Это из-за Эванса? — Осторожно поинтересовался блондин.

Послышался сухой короткий смешок.

— Нет, вовсе нет, — Темного Лорда не интересовал какой-то сломленный мальчишка. Ему было больше любопытно, подтвердятся ли его подозрения по поводу внезапно возникшей эмпатии, которой у него отродясь не было, и Захарии Смита. Это было бы очень кстати.

* * *

Когда Гарри только вернулся, студенты довольно сильно взбудоражились, но вид безэмоциональной серой тени, которой стал некогда язвительный и несгибаемый мальчишка, оттолкнул всех желающих как-то поинтересоваться о самочувствии Эванса. Он был просто пустышкой, боящейся даже чужих прикосновений. Учился он вполне неплохо, но вот общая успеваемость упала, и его первое место на курсе с радостью и энтузиазмом заняла Грейнджер, которая не считала зазорным спихнуть с пьедестала круглого отличника, своего ослабленного негласного противника.

* * *

Урок Трансфигурации со Слизерином был вещью довольно обыденной, но Гарри нервно ежился, когда вспоминал о довольной широкой усмешке Теодора Нотта и презрительном фырканье Драко Малфоя.

Обсуждения его персоны за его же спиной стали ему привычны, потому Эванс не сильно удивлялся, когда слышал в свой адрес нелестные комментарии.

Он просто устал. Он не чувствовал. Ему казалось, что его выпили досуха. А внутри вместо привычной Тьмы и целого водоворота тех или иных эмоций — пусто.

— Он всего лишь пустышка, — слишком громко сказал кто-то и Гарри, на секунду ощутивший уже почти забытый им интерес, обернулся к говорившему. Другие студенты обсуждали его в разы тише, а этот… возможно, он специально говорил так, чтобы Эванс обратил на него внимание? — Безвольный идиот.

Это был Блейз Забини, слизеринец, с которым Гарри никогда не ссорился, даже никогда не разговаривал. Человек, которому, по сути, должно быть все равно на него. Эванс посмотрел на него, тот стоял, подпирая стену спиной, а рядом с ним стояла Гринграсс, которая довольно часто, если сравнивать с другими учениками, общалась с Блейзом.

А еще Забини, пока говорил, смотрел Гарри прямо в глаза.

— Слабак, — презрительно выплюнул он, усмехнувшись.

Слабак?

Гарри, отвернувшись, недоуменно нахмурился, ощутив что-то внутри себя, что отторгало это слово. То, что это слово просто ненавидело. Может, это он сам?

И вдруг он почувствовал. Чувства его затопили, отчего у него мгновенно сбилось дыхание. Гнев, стыд, ярость, горечь, боль, ненависть, отвращение — все то, что было где-то глубоко внутри него. И особенно ярко было отвращение. Он на миг захотел ударить себя, когда понял, что имел в виду Забини. А ведь тот был прав, абсолютно.

Малфой устроил гадость? Это прошлое, его следует выкинуть, а оставить от него лишь желание вернуть долг зарвавшемуся чистокровке. Никакая память не имеет права сковывать его страхом.

Он — Гарри Эванс, у него нет права сдаться и остановиться на полпути.

Крепко сжав кулаки и прикусив до крови губу, сдерживая бешеную улыбку, которая так и норовила появиться на его лице, равенкловец тяжело выдохнул, шире раскрывая глаза, на секунду блеснувшие недавно ушедшим красным, а внутри мальчика что-то довольно задрожало.

Обидчики ответят, уж он об этом позаботится.

Мысленно поблагодарив Забини, Гарри, выпрямив спину и покрепче перехватив портфель, направился в кабинет.

Он уже оплошал, позволив грузу реальности его сломать, но чудом он вновь пришел в себя. Для того чтобы он мог отомстить, ему надо подготовить пригодную для ответного хода почву. То, что он задумал — о, он уверен, Малфой по достоинству оценит это — провернуть совершенно чисто будет сложно, так что нужно максимально обезопасить себя. О человеке судят по общественному мнению, тогда, для начала, ему следует все-таки завести друзей, как и просила его мать.

Но это будет после Рождества.

Примечания:

Восстановление Гарри вышло несколько скомканным, но мне очень не хотелось разносить это нытье на несколько глав, что сделать, теоретически, стоило, для большей реалистичности, конечно. Но... Вам действительно хотелось бы читать, фактически, одно и то же в течение нескольких глав? Сомневаюсь.