Долгий побег из Равен Брукс (джен)

Квентин заметно расслабился, заметив на пороге кухни Аарона. Тот был в компании отца, но не выглядел расстроенным, так что журналист предположил, что всё было хорошо. Пока никого не было, мужчина сварганил быстрый завтрак холостяка. Яичница и жареные сосиски спасут в любой ситуации. Разложив еду по тарелкам и поставив их на стол, Квентин разлил по кружкам сок и поставил на середину стола хлеб. Кому нужно — оторвёт.

Питерсон сел за дальний стул и тускло уставился в щель окна, из которого был виден небольшой кусок заросшего музейного двора. Судя по всему, на улице опять ожидался дождь. Аарон сел за стол и тотчас потянулся к хлебу. Он был мягким и почему-то тёплым, и это мальчику нравилось. Да и остальная еда выглядела очень аппетитно.

Квентин улыбнулся, заметив, как Аарон потянулся к еде. То, что у мальчика было всё в порядке с аппетитом, его радовало. Совсем другую картину сейчас представлял старший Питерсон. Он был бледен, истощён и молчалив. Квентин понимал причины его состояния, но совсем не мог смотреть на то, как он убивает свой организм. С этим точно нужно было что-то делать.

«Может, привлечь к готовке Аарона?» — подумал мужчина, задумчиво разглядывая сосиску на вилке.

Аарон ел, кидая опасливые взгляды на отца. Тот, казалось, их не замечал: он выглядывал в окно, будто ожидая кого-то, и его глаза сонно остекленели. Аарон понимал, что это от недосыпа, но всё-равно в этом было что-то жуткое. Он подтолкнул тарелку отца к его руке, и это вывело Питерсона из оцепенения. Он вздрогнул и напрягся. Рука в чёрной перчатке дрогнула, сжалась, и на один страшный миг Аарону показалось, что отец сейчас запустит тарелку через всю комнату, а после опрокинет стол. Но этого, к счастью, не произошло. Питерсон утих так же быстро, как и взвился. Подтянув к себе тарелку, он принялся неохотно жевать сосиску.

За окном где-то далеко прогремел гром.

«Ну хоть что-то», — мысленно подметил Квентин, когда сердце перестало отбивать бешеный ритм. На миг мужчине показалось, что сейчас что-нибудь произойдёт. Что-нибудь плохое. Но, к счастью, всё обошлось.

— Вы когда-нибудь пили имбирный чай? — негромко поинтересовался Квентин перед тем, как тоже откусить кусочек сосиски.

— Нет, — покачал головой Аарон и добавил слегка виновато: — Только манговый и мятный.

Питерсон не ответил, проигнорировав и вопрос, и самого Квентина.

— Я бы мог приготовить его вечером. Думаю, в музее будет прохладно, а он отлично согревает, — предложил Квентин, ободряюще улыбнувшись. — Чем вы обычно занимаетесь днём? — тихо поинтересовался он, понимая, что впереди ещё целый день, в течение которого им предстоит чем-то заниматься. До этого дня журналисту просто некогда было это узнать, так что вопрос всё ещё оставался актуальным.

— Ну, я в основном играл, — признался Аарон.

Было немного неловко признавать это в свои тринадцать, но это была правда. Отец не выпускал его из поля своего влияния и не подпускал ко «взрослым» планам, а просто так сидеть было скучно. Аарон пристрастился к монополии, в которую играл с куклой Мии, перебирал кубики и бессистемно сооружал самолётики из бумаги. Потом они куда-то делись, а бумага кончилась, так что пришлось вернуться к классическим играм и… чтению. Аарон не особо любил читать, но книг в музее оказалось достаточно много, поэтому, чтобы скрасить скуку, он принялся и за это ранее нелюбимое занятие.

Квентин кивнул быстрый взгляд на игнорирующего его Теодора и негромко кашлянул, ободряюще подмигнув мальчику.

— А можно тогда с тобой? — предложил он тихо.

— Поиграть? — Аарон удивлённо посмотрел на него. — Э-э… ну… да-а… Если тебе будет интересно, ты же взрослый всё же, — добавил он, ободряюще улыбнувшись.

Взрослые, на его памяти, были не особо игручими. Тот же отец мог потискать Мию, но это не была игра — он так вымещал наружу свою нервозность и успокаивался. А вот чтобы играть…

— Я думаю, это будет интересно, — улыбнувшись, подметил Квентин, откладывая тарелку чуть в сторону и с лёгкой грустью глядя на сок. Эх, было бы сейчас вместо него кофе… Тогда можно было существовать как нормальный человек, а не непонятное, грязное, к тому же ещё и сонное что-то. — Только я уже не помню, как это делается. Прошу прощения, если буду делать что-то глупо, — полушутливо извинился мужчина.

— Ой, да ладно, это не сложно! — Аарон почувствовал себя так, словно он снова оказался в прошлом и поучал Мию, как правильно играть в ту или иную игру. Это воспоминание согрело его, заставив ностальгически улыбнуться.

— Тогда я готов, — оптимистично заявил журналист, поднимаясь с места.

Так как никто ничего не доел, всю еду просто прикрыли другими тарелками и полотенцами. Когда кухонные дела были сделаны и Аарон и Квентин уже собирались отправиться наверх, журналист внезапно придержал мальчика в дверях, мягко положив ладонь ему на плечо. Когда Аарон посмотрел на него, мужчина вопросительным взглядом поглядел на старшего Питерсона, а затем и на выход, как бы беззвучно предлагая ребенку пригласить отца провести время с ними.

Аарон понимающе кивнул.

— О… Отец, — слегка запнувшись, произнёс он и, когда Питерсон медленно перевёл на него взгляд, неуверенно произнёс: — Идёшь с нами?

Питерсон моргнул, словно не понимая вопроса. Потом его взгляд малость прояснился.

— Да, — хрипло каркнул он. Настороженно обернулся на окно и нервно облизнул губы, после чего резко метнулся к нему и закрыл плотнее.

Аарон неосознанно прижался к Квентину.

— Тогда идёмте, — сипло произнёс он.

Почувствовав нервозность Аарона, Квентин осторожно взял его за руку, мягко сжимая и даря чувство поддержки.

— Ну что ж, веди нас, дружок, — ровным голосом произнёс журналист, ласково посмотрев в сторону мальчика. — Расскажи про свои игры…

* * *

— Звучит сложновато, — поправив очки, прокомментировал Квентин, как только Аарон рассказал расположившимся по кругу взрослым правила игры в монополию. — Но на самом деле, наверное, это весело!

— Главное, что это развивает логику и чувство ответственности за своё дело, — наставительно произнёс Аарон явно не свои слова. Вывалив из коробки фишки, он принялся расставлять их по местам.

Питерсон-старший тем временем удобно опёрся о бортик кровати и, кажется, подрёмывал, невидящим взглядом глядя на палас под собой.

Квентин издал звук — что-то среднее между «Угу!» и «Хм!». Внимательно разглядывая фишки, он старался не пропускать ни единого важного словечка как по игре, так и просто касательно всей ситуации в целом.

Старший Питерсон, вроде, задремал и Квентин, признать честно, был даже рад этому. Мужчине не помешало бы хорошо выспаться, чтобы окончательно победить свою болезнь и набраться сил.

— А не расскажешь, пожалуйста, ещё раз, зачем нужна эта карточка? — вновь уточнил Квентин. Чтобы разобраться в игре, он потратил на неё очень много времени. Аарон же делал это играючи, будто не было в происходящем ничего сложного и, признаться честно, Квентин был не против выставлять себя глупым, чтобы Аарон, в противовес, чувствовал себя увереннее.

Этот день Квентин и Аарон провели в комнате за различными играми. Монополия, танчики, крестики-нолики, дорисуй героя… В общем, провели денёк довольно плодотворно.

Сейчас же они немного приустали и просто раскрашивали совместные рисунки, быстро начирканные Квентином и дополненные Аароном в блокноте.

Аарон с удовольствием дополнял рисунки, правда, в своеобразной манере: где-то подрисовывал людям рога и клювы, делал за спиной крылья, закрашивал одежды и глаза персонажей чёрным и добавлял другие, иногда не самые приятные, подробности.

— Когда-то мы с Мией тоже вместе рисовали, — внезапно задумчиво произнёс он, чиркая траву дёргающимся в неуклюжих пальцах карандашом. — Она любила рисовать мистера Пиклза, когда он пролез в отцовские трусы. Это было смешно. Кажется, с тех пор у него были такие круглые глаза!.. Ну, у кота, не у отца. Тот только злился и грозил завезти мистера Пиклза в другой город.

— Бедняжка, — с улыбкой произнёс Квентин, внимательно слушая мальчика и продолжая вырисовывать всё новые и новые образы. — Я этого не видел, но очень хочу это представить… А давай нарисуем? — предложил он, уже начиная набрасывать внешние черты старшего Питерсона.

Аарон следил за ним, наклоняя голову то к одному, то к другому плечу.

— Ты рисуешь отца? — наконец сообразил он, заметив знакомые усы и зелёные глаза.

— Ага. Поможешь? — поинтересовался журналист, слегка отодвигаясь в сторонку, чтобы предоставить мальчику больше места.

Аарон взял карандаш поудобнее и подполз ближе. Что ж, отца ему ещё не приходилось рисовать. Обычно они с Мией изображали кого-то более лёгкого и очень любили рисовать животных.

Он раскрасил любимый свитер отца с ромбами, который он не снимал ни зимой, ни даже летом, отметил морщину между бровей. Отец часто хмурился, и эта морщина была самой заметной.

Тихо мурлыкая себе под нос незатейливый мотивчик, Квентин продолжал вырисовывать новые детали, но не углубляясь на них, чтобы предоставить Аарону больше возможностей для творчества. Когда мистер Питерсон был практически нарисован, Квентин принялся рисовать рядом контур самого Аарона.

Закончив дорисовывать отцу синяки под глазами, Аарон, подумав, принялся за других членов семьи. С тяжёлым сердцем он нарисовал Мию. Маленькая девочка никак не хотела получаться, но Аарон дрожащими руками продолжал вырисовывать каждую чёрточку, чувствуя внутри спокойное смятение. Он нежно прорисовал непослушные рыжие волосы — Мия предпочитала прихватывать их голубой лентой и очень не любила расчёсываться. Правда, если отец предлагал вычесать её, то сразу же соглашалась почему-то. Одежду она всегда надевала яркую и цветастую и очень любила всякие браслетики, брошки. На рубашку Мия цепляла значки с котиками и любимыми музыкальными исполнителями. Маленькая девочка любила рок и неплохо шпарила на гитаре, которую на её восьмой день рождения подарили родители.

Эх, Мия, где ты теперь…

Маму Аарон рисовал с меньшей тоской. Больше времени прошло, да и смерть матери не была его виной. Диана, как всегда, была в голубом платьице и фартуке в цветочек. С добродушной улыбкой и с сигаретой в зубах. Курила мама как заправский матрос, даром, что была учительницей младших классов.

Подумав, Аарон дорисовал мистера Пиклза, нахального кота цвета мокрого асфальта. Кто-то подкинул его к подвалу дома Питерсонов, и молодой кот случайно провалился в сам подвал, упав прямо на голову работающему Теодору. Питерсон кота возненавидел, а детям и Диане он, наоборот, нравился. На плече же Мии Аарон дорисовал Марту. Старая ворона любила девочку и с удовольствием выполняла её приказы, в то время как на остальных домочадцев и незваных гостей громко каркала и со всей силы била крыльями по клетке, которую для неё, ворча, соорудил Питерсон.

Квентин с интересом наблюдал за рисующим мальчиком и его образами, попутно сопоставляя их с прототипами из реальной жизни. В рисунке девочки журналист признал Мию — младшую сестру Аарона, в изображённой женщине — Диану, его маму. А в пушистом комочке рядом — того самого проказника мистера Пиклза. Рассеянно улыбнувшись, Квентин перевёл взгляд на свою часть листа, на которой он как раз закончил рисовать Аарона, улыбающегося и расслабленного, без гнета навалившихся на него проблем.

Не зная, стоит ли рисовать рядом себя, Квентин неуверенно набросал лишь невнятные контуры, которые, при желании, легко можно было стереть. Вместо это мужчина принялся неспеша украшать лист всякими мелочами, вроде случайных предметов, обнаруженных им в доме Питерсонов: игрушечных машинок, мячиков, гитар, цветов в вазах и прочей мелочью. Изобразил также некоторые детали с их музейной жизни по типу книг, старого телевизора, фишек из монополии, тарелок с лапшой. Картинки получались слегка карикатурными и нескладными, но Квентин и не старался сделать их похожими.

Аарон вздрогнул, когда отец тихо сполз на ковёр и продолжил спать, подтянув ноги к животу и обвив себя руками. Он перевёл взгляд на Квентина и улыбнулся, увидев, что тот рисует.

— Знаешь, Кве, это лучший день за последний год, — тихо произнёс он, положив ладонь на тонкое мужское колено. — Ты очень добрый человек. Даже если отец считает, что ты ворона, я ему не верю.

— Хм, а я думал, что он считает меня лисом, — весело фыркнул журналист, в свою очередь мягко приобняв мальчика за плечи. От тихого признания ребенка Квентин почувствовал небольшую грусть за Аарона и в целом за всю семью Питерсонов, таких одиноких и раздавленных сейчас. Вот была семья… и нет. — Спасибо, мне приятно проводить время вместе с тобой, — тихо произнес журналист, успокаивающе поглаживая маленькое плечо.

Аарон улыбнулся и прижался к Квентину, обхватив его тонкими руками и зарывшись носом в его рубашку. Иронично, что именно человек, которого Питерсоны опасались больше всего, оказался тем, кто помогал им и совершенно безвозмездно. И сейчас Аарон верил ему, как никогда раньше.

Мальчик кинул хитрый взгляд на спящего отца и, понизив голос, прошептал:

— Давай сделаем молочный торт для бичей? Отцу он нравится. Глядишь, может, и Ника потерпит.

— А давай! — поддержал идею Квентин, скопировав хитрый взгляд мальчика. — Только я не умею его готовить… Научишь?

— Да запросто! Это легко. Мы сами изобрели этот рецепт, когда мамы не стало, — заметил Аарон.

Собрав тетради, он сложил их в тумбочку, чтобы они не сильно бросались в глаза, после чего укрыл спящего отца одеялом, сдёрнутым с дивана, и вприпрыжку помчался на кухню, перепрыгивая через опасную ступеньку.

На первом этаже он резко затормозил и замер. Близившиеся к вечеру сумерки ложились на вещи в музее, и это выглядело несколько зловеще. Где-то снаружи громко закаркали и взлетели вороны, и на миг Аарону показалось, что какая-то тёмная клювастая тень промелькнула мимо окна, задев задрожавший и посыпавший листами куст. Но потом всё стихло, и мальчик торопливо выдохнул.

— Как здесь темно, — негромко подметил Квентин, подойдя к мальчику. Заметив тень волнения на его лице, он взял его за руку. — Нужно будет зажечь свечку… Пойдём? — поинтересовался он, чуть сжав в ладони ладошку ребёнка.

— Д-да, пойдём, — настороженно посмотрев на окно ещё несколько секунд, пробормотал наконец Аарон.

На кухне окно было закрыто Теодором ещё с утра. Аарона это несколько успокоило. Он не знал, привиделся ли ему тот вороноподобный силуэт, но он был рад, что никто не сможет подглядеть за ними.

— Нам нужно молоко, печенье, желатин, миска и ложка, — произнёс мальчик, привычно шарясь по шкафчикам. — Желатин я где-то видел. Старый, но думаю, что ещё нормальный…

— Я нашёл ложку, — объявил Квентин, тут же включившись в совместное дело.

От него не укрылись странные поглядывания Аарона на окно, отчего мужчине даже стало немного не по себе. А ведь за ними действительно следили представители сумасшедшей секты, которые могли прийти и убить их в любой момент. Несмотря на опасность, журналист временно гнал от себя подобные мысли, стараясь жить одним днём, одним моментом. Достав из холодильника молоко, а из кухонного шкафчика печенье, Квентин положил их на стол и с любопытством поглядел на Аарона, ожидая продолжения готовки.

Не мудрствуя лукаво, Аарон вылил половину молока в найденную большую миску, предварительно выпнув из неё паука, бухнул туда желатина и принялся перемешивать, поставив эту бурду на огонь.

— Разломай часть печенья в мелкий песок, Кве, — попросил он, неловко орудуя большой поварёжкой.

— Оки!

Удивляясь необычности рецепта, мужчина принялся за дело. Достав из стола тарелку, он сложил часть печенья в неё и принялся неспешно давить их руками. К счастью, печеньки были довольно мягкими и быстро крошились.

Через несколько минут Аарон снял бурду с огня и поставил на стол. Взяв у Квентина тарелку с крошёным печеньем, он, недолго думая, высыпал его в твердеющую массу и с трудом перемешал. Масса получилась… странной: бело-коричневатой, выглядящей, как какой-то диковинный мрамор. Довольный Аарон отодвинул её на край стола.

— Сейчас пристынет — и можно в холодильник, — заметил он и удивлённо приподнял брови, поймав длинный взгляд Квентина. — Что? — невинно хлопая глазами, уточнил он, слегка склонив голову.

— Необычный рецепт, — прокомментировал Квентин, чувствуя, как губы сами по себе расплываются в улыбке. — Он уже выглядит вкусно. Слушай, практически у каждого блюда есть своё название… Может, тебе тоже дать ему какое-нибудь? — с любопытством предложил он, разглядывая ещё пока не готовый тортик.

— Ну… Мия называла его Милковик, — наморщив лоб, вспомнил Аарон. — Ну, потому что он из молока, — добавил он поспешно, чтобы объяснить такой выбор сестры. — Она не очень любила молоко.

— Это название милое, — без приувеличения подметил Квентин, рассеянно улыбаясь. — Хочешь перекусить, пока торт готовится? — припомнив, что они не ели весь день, уточнил Квентин. Совсем скоро нужно было ложиться спать, поэтому неплохо бы немного поесть. Ибо не ели они большую часть дня.

— Давай, — кивнул Аарон. Он никогда не был прочь поесть.

На улице заморосил дождь, и ничего другого слышно не стало. Аарон тревожно подумал о том, что отец был там, наверху. Интересно, ворон сможет пробраться к нему внутрь? Он ведь не знает, что они здесь. Ведь… не знает?..

— Как ты думаешь, Кве, — тихо произнёс Аарон, наблюдая за разогревающим еду Квентином, — ворон мог выследить тебя, пока ты охотился на гномов? Или Ника?

«Надеюсь, что нет», — тревожно подумал мужчина, но вслух произнёс другое. Недаром Теодор называл его лисом — быть обманчиво спокойным у журналиста выходило просто отлично. — Думаю нет. Я бы заметил его… А Ники дома, под защитой родителей. Ты можешь быть спокоен, Аарон. Я установил повсюду камеры с датчиком движения. Если бы кто-то подходил к музею, мы бы это узнали. А ворон довольно неуклюж.

— Правда? — Аарон, кажется, и правда купился на обманчивое спокойствие. Черты его лица разгладились, а в глазах, до этого тревожных и прищуренных, поселилось облегчение. — Спасибо, что сказал это, Кве, — произнёс он, покачивая ногами, которые с этого высокого музейного стула не доставали до пола.

— Не за что, приятель, — улыбнувшись чуть шире, произнёс Квентин, накладывая еду в две тарелки и ставя их на стол. Он был рад, что хотя бы так смог сделать жизнь для Аарона чуточку лучше. — Сейчас поедим и можно ложиться спааать, — потянувшись и широко зевнув, предложил он. Конечно, мужчина сомневался, что после рассказов сможет нормально уснуть. Но принебрегать сном младшего Питерсона было аморально.

Аарон улыбнулся и взял ложку в руку.

— Поставь торт в холодильник, пожалуйста, — попросил он. — Завтра он застынет, и мы его съедим.

От разговоров с Квентином у него всегда повышалось настроение. Мальчик очень надеялся, что, когда всё закончится, они будут продолжать общаться. Хотя бы по телефону — хотя он дорогой, — или через письма… Конечно, Квентин был взрослым человеком и, как и все взрослые, был занят работой, но Аарон никогда не ощущал ни с одним взрослым такой сплочённости.

— Ладно! Думаю, до утра я смогу дождаться, — облизнувшись, весело заметил Квентин и послушно выполнил просьбу, после чего сел за столом, рядом с Аароном.

После ужина Квентин с Аароном тихонько вернулись в комнату, до этого заглянув в ванную и почистив зубы. Укрыв Теодора ещё одним одеялом, чтобы он не простыл, журналист прилёг на край кровати и чуть отодвинулся в сторонку, чтобы предоставить Аарону больше места.

Аарон лёг с краю и подтянул к себе ноги, как и отец. Он не особо хотел спать, но понимал, что нужно было, пока всё было в относительном спокойствии, использовать каждое мгновение для того, чтобы восстанавливать свои силы.

— Спокойной ночи, Кве, — прошептал он, свернувшись в комок под одеялом, как котёнок. Как хорошо, что в заброшенном музее было очень много одеял!

— Спокойной ночи, Аарон, — тихо проговорил Квентин, наблюдая за мальчиком сквозь полуприкрытые ресницы. — Хороших снов!

Ещё раз зевнув, он прикрыл глаза и приткнулся щекой к подушке, но засыпать не решился, чутко вслушиваясь в окружающие звуки. Где-то на улице снова накрапывал дождь, скрипели, оседая под воздействием времени, старые стены, да ветер гулял где-то в вентиляционных трубах.

Несмотря на кажущуюся бессонницу, уснул Аарон быстро. Уже через минут десять он безмятежно засопел, с головой укрывшись одеялом.

За окном покрикивали вороны (они вообще когда-нибудь спали?), ветер шелестел спокойно и беспокойно одновременно, а внизу, в кустах, кто-то возился и хрустел ветками. Возможно, собака. Может быть, кошка. А может, кто похуже простых домашних животных.

От различных звуков, казавшихся просто неожиданно громкими в ночной тишине, Квентин всё никак не мог заснуть. Но рано или поздно вслушивание в размеренное дыхание двух спящих Питерсонов дало свои плоды.

Квентин даже не заметил, как задремал, а после и забылся беспокойным сном.

* * *

Питерсон проснулся среди ночи от странного скрежета. Приподняв голову, он первые несколько секунд оторопело моргал, не понимая, где оказался. Потом, вспомнив предыдущий день, подскочил.

Он заснул! Как посмел?! А вдруг лис… Взгляд упал на спящего Аарона, и взъерошившийся Теодор слегка приутих. Что ж, его ребёнок до сих пор был здесь, и это… успокаивало. Размеренно выдохнув, чтобы расслабить чресла, Питерсон приоткрыл дверь и прислушался.

В музее было тихо, лишь странный скрежет продолжал издаваться пронзительно в ночной тишине. У Питерсона зашевелились волосы, когда он осознал, что этот звук исходил от окна. На цыпочках прокравшись в коридор, он замер, напряжённо глядя на занавешенное окно. Неужели кто-то нашёл их?..

Но это оказалась лишь ветка, которая, ведомая ветром, шоркалась об стекло.

Успокоенный, Питерсон вернулся в комнату. Бесцеремонно отпихнув Квентина локтями, он устроился между спящими и бережно обнял спящего сына. После чего заснул сам.