Второй шанс (гет)

А мы любили,

А мы могли

Свою любовь найти на краешке земли.

Какие песни —

Такие мы,

Ведь мы поём, когда нам хочется любить...

(Hi-Fi — Средняя школа №7)

 

Чтобы ускорить поиски в два раза, мы со Славей решили разделиться: она отправилась проверять те домики, что были возле леса, я — те, которые находились ближе к реке.

Хотя это заметно усложняло мою задачу обыскать всё самостоятельно, на всякий случай я решил не вызывать лишних подозрений.

Конечно, я понимал, что мне после этого придётся продолжить прочёсывать вторую половину лагеря самому, а Славе вряд ли понравится тот факт, что я ещё на раз перепроверяю её работу. Но всё это можно было списать на беспокойство по поводу случившегося ЧП.

По взгляду Слави было видно, что она предпочла бы искать Шурика вместе со мной, да и мне тоже было слегка тоскливо идти одному.

И всё же пионерский долг (а для меня — ещё и поиск ответов) был, несомненно, превыше всего остального.

Солнце пекло уже не так жарко, и большинство пионеров находились на улице; соответственно, их домики практически все были заперты.

"Интересно: мог ли Шурик спрятаться в каком-нибудь из домиков и запереться там?"

Неожиданно до моих ушей донёсся какой-то странный звук, словно кто-то барабанил по оконному стеклу изнутри. Я обернулся, но поскольку солнечные лучи отражались от всех стёкол, ничего не смог разглядеть.

"Может, показалось?"

Внезапно одно из окошек распахнулось, и оттуда спиной вперёд вылез раскрасневшийся Влад.

— Чё за… — пробормотал я, всё ещё не врубаясь.

"Он что, не смог открыть дверь?"

— Вот ведь… — обиженно фыркнул парень, спрыгивая на землю.

Моё любопытство неожиданно взяло верх надо мной.

— Кто это тебя запер? — спросил я, а сам подумал: "Кажется, в «Совёнке» начинается новый флешмоб…"

Владик огляделся вокруг, затем шепнул мне на ухо:

— Грачевская… Пригласила меня зайти к ней, и закрыла снаружи...

— А, ну тогда понятно, — вздохнул я, заметив, что на двери домика красовался "Весёлый Роджер".

"Вполне в её духе..."

— Прячемся! — дёрнул Владик меня за рукав.

Я не совсем понимал, от чего нам с ним нужно было прятаться, но машинально последовал его команде.

Что поделать, пришлось укрыться за близлежащими кустами.

Вскоре к домику подошла Алиса в сопровождении Ольги Дмитриевны. Мы с Владом пригнулись пониже, чтобы они нас не заметили.

— Вот! — торжествующе произнесла Грачевская, указав на дверь.

— Хорошо. Открывай…

Когда Алиса вместо Викентьева обнаружила у себя в домике пустоту, она переменилась в лице настолько сильно, что казалось, будто она вот-вот лопнет с досады. Вожатая тем временем равнодушно скользнула взглядом по мебели.

— Ну и…? — недовольно спросила она.

— Но он и правда был там, Ольга Дмитриевна! — всплеснула руками пионерка. — Правда был!

— Хватит паясничать! — прикрикнула на неё вожатая. — Я уже и так наслушалась от тебя за вчера и сегодня: и про приставания, и про Влада в твоём домике… Хватит с меня! Если вам с Красновой совсем уже нечем заняться, лучше идите Шурика искать!

— Да мы уже и так тут всё обошли… — начала было Алиса, но Ольга Дмитриевна больше не стала слушать её, а развернулась через левое плечо, словно армейский прапорщик, и ушла.

Девочка заметно приуныла: это было видно по её обиженно дёрнувшимся плечам.

"Не желает смириться с поражением..."

Когда шаги вожатой затихли, Викентьев выбрался из кустов.

— Ну что, — высокомерно посмотрела на него пионерка, когда он приблизился к ней на опасно близкое расстояние. — Струсил?

Я, в свою очередь, предпочёл остаться в укрытии: всё-таки Алиса Грачевская была особой крайне непредсказуемой.

— Вот ещё…

В янтарных глазах Алисы загорелась хулиганская искорка:

— А почему тогда сбежал?

— А зачем было заманивать меня к себе, а потом запирать… Ещё и говоришь про меня всякие… нехорошие вещи… — тут он опустил взгляд и покраснел.

Я тихонько усмехнулся: в самом деле, на маньяка-преследователя этот порядочный-воспитанный-рафинированный пионер совершенно не походил, вообще ничуточку.

— Ха-ха… — ехидно засмеялась Алиса.

Тут произошло то, чего я совершенно не ожидал: Влад подскочил к "рыжеволосой бестии" почти вплотную и крепко вцепился руками в её плечи.

— Почему ты такая? — выкрикнул он ей прямо в лицо голосом отчаявшегося человека. — Почему ты всегда такая?

На лице Алисы обозначилось понятное недоумение.

— Какая есть, — фыркнула она, высвобождаясь из его рук. — Тебе-то чего…

— Но ведь так же неправильно! — всплеснул руками парень.

— Викентьев, не будь занудой…

— Это не по-пионерски! — возмущённо заявил Владик. — Тебе родители не говорили, что так нельзя делать?!

Неожиданно лицо Алисы помрачнело.

— Не твоё дело! — огрызнулась девочка, быстро зашагав от него куда глаза глядят.

"Он явно перегнул палку. Его можно, конечно, понять, но всё же..."

Видимо, Владик тоже осознал, что наговорил лишнего.

— Ну извиняюсь, — наконец догнал он её. — Погоди… Ты что, плачешь?

Я никогда не отличался талантами психоаналитика, но здесь и ежу было понятно, что этот пай-мальчик случайно задел её за что-то больное…

— Меня некому было воспитывать, — обиженно зыркнула она на него. — Я детдомовская…

Владик с виноватым видом прошептал:

— Извини… Так ты сирота? Я не знал…

"Раньше надо было думать, — мысленно осудил его я, — прежде чем всякую фигню говорить. Да и она тоже хороша…"

Алиса повернулась к нему спиной:

— Не знаю... Не знаю, кем были мои родители и что с ними теперь. Может, они давно умерли. А может, бросили меня… — тут она вновь посмотрела на него своим прежним взглядом, а в её голосе вновь появился привычный презрительно-высокомерный тон. — И только попробуй надо мной смеяться, а не то…

— Да я не буду смеяться, — потупил взгляд пионер, — мне просто было обидно…

— Дурак ты, — усмехнулась Алиса и поцеловала Владика в щёку. — Я его дразню, дразню, а он только и делает, что дуется и морали читает…

Услышав это, Владик покраснел.

"Всё понятно, — догадался я, совершенно забытый в кустах, — она просто так пытается привлечь к себе внимание. По-другому она просто не умеет. Кто бы мог подумать, что эта пацанка окажется в душе тонкой натурой. Как и Женя, которая внешне ведёт себя, словно мегера, а на самом деле является глубоко обиженной…"

Викентьев засиял от неожиданно обрушившегося на него счастья — сомнительного, по моим меркам, но какое уж досталось.

— Да не дуюсь я… — ещё сильнее покраснел он.

— Только, чур, никому ни слова, слышишь… — строго сказала Алиса.

— Конечно, я могила…

— Ладно, отличник: пошли искать этого "беглого каторжанина"…

Мои колени безнадёжно затекли, так что вероятность спалиться и огрести от Грачевской возрастала в геометрической прогрессии. Пришлось дожидаться, пока эта странная парочка уйдёт наконец подальше.

"И что я, спрашивается, здесь делаю…"

 

Увы, мои поиски не принесли мне абсолютно никаких результатов: ни Шурика, ни ответов. И это при том, что я проверил абсолютно все домики, клубы, туалеты и складские помещения, — даже те, в которые до меня уже успела наведаться Славя.

Домик, в котором предположительно мог скрываться Боба Измайлов, я, разумеется, нашёл и по-тихому обыскал. И хотя он, к моей радости, оказался пустым и незапертым, ни одного предмета из будущего, вроде мобильного телефона или компакт-диска с современной музыкой, я так и не смог там найти. Так что и здесь меня ожидал полный облом.

"Понятно. Впустую потратил кучу времени…"

Оставалась ещё одна, самая важная зацепка, над которой я уже думал ранее: сроки годности местных медикаментов.

"Пойду-ка я загляну в медпункт: вдруг там тоже никого нет…"

Возле медпункта я встретил Виолу.

— О, пионер! — окликнула она меня. — Ты-то мне и нужен…

— Что-то случилось?

Вид у медсестры был встревоженный.

— Да там на спортплощадке один пионер подвернул ногу…

— Шурик?

— Нет, не он. В общем, мне сейчас нужно бежать, ты тут посидишь покараулишь пока, ладно?

— Хорошо… — кивнул я в ответ, стараясь тщательно скрыть свою радость.

"Погнали…"

Теперь я знал, что конкретно мне нужно было искать. Тщательно просмотрев все полки с препаратами, я пересмотрел все даты их годности, записывая каждое минимальное число на подвернувшийся под руку клочок серой бумаги.

В итоге выходило, что моё времянахождение находилось где-то между вторым и двадцать пятым июля тысяча девятьсот восемьдесят пятого года включительно.

"Уже хорошо… Теперь осталось лишь уточнить".

Я уселся за стол, словно сам был именитым врачом, и закрыл глаза...

 

Спустя некоторое время дверь тихонько скрипнула. Я вздрогнул.

"Не стоит спать здесь..."

Передо мной стояла Ульянка.

— Чего-то нужно? — устало спросил я.

Почему-то я был уверен, что у этой девочки совершенно ничего не болит.

— Уголь нужен мне. Активированный…

— Зачем? — расплывшись в хитрой улыбке, спросил я.

— Живот заболел, — ответила девочка, скрестив руки на груди.

"Ну да, — подумал я, — вешай тут мне лапшу на уши. Скорее прикол очередной устроить хочешь: изрисовать ночью физиономию кому-нибудь из спящих пионеров…"

— Так я тебе и поверил…

— Ну правда!

Подумав немного, уголь я ей всё же дал.

— Ладно, держи. Только чтобы меня не было в твоём списке "жертв".

— Не боись, — подмигнула мне девочка и убежала.

"Ладно… Пока молодые, пусть прикалываются…"

Спустя ещё минут сорок в медпункт нагрянула Алиса Грачевская.

— Чем обязан? — лениво спросил я, подпирая рукой подбородок.

— Уголь активированный давай.

"Это уже странно. Совпадение? Или… А хотя какая мне разница…"

— Алиса, селитра у меня! — внезапно послышался из-за двери заговорщический шёпот Ульянки.

Я машинально достал ещё одну упаковку угля и уже было хотел передать Грачевской, как вдруг у меня в голове возникла догадка.

"Селитра… Активированный уголь… Так это же…"

— Нет, — решительно покачал я головой, положив уголь в ящик стола, — не дам. Это против правил, да и опасно.

К моему удивлению, Алиса резко передумала.

— Ой, ну и ладно… Без тебя обойдусь.

— Что ты задумала? — обеспокоенно спросил я. — Не делай этого…

— Ой, смотри, — неожиданно воскликнула девочка, указав пальцем в сторону окна, — там Шурика несут!

— Где? — машинально обернулся я через плечо, но никого не увидел.

"Что???"

Не успел я, осознав свою оплошность, повернуться обратно, как Алиса подскочила к столу, завладела заветным препаратом и пулей сиганула к двери. Я попытался её догнать, но девочка была уже далеко.

"И что мне теперь с этим делать? Доложить обо всём Ольге Дмитриевне? Могут возникнуть проблемы… Сделать вид, будто ничего не случилось? Но это же противозаконно: могут пострадать другие… К тому же Виола, как назло, опять не оставила мне ключ… М-да… Даже отлучиться на пару минут не получится: тогда медпункту точно грозит полнейшее и окончательное разграбление…

Попробую сделать так: просто отмечу на бумаге, кто приходил и что брал. Тогда это будет не ябедничество, а обыкновенная отчётность. Мало ли: вдруг эти две рыжие бандитки просто собираются глушить рыбу. Не буду лишать их этого удовольствия…"

Вошла Славя.

— О, Семён! — воскликнула она. — А я тебя нигде найти не могу.

"И всё же мне следовало сперва её найти. Доложить о безуспешных результатах поисков…"

— Да меня тут… как бы… Попросили тут посидеть, в общем.

— А, ну понятно…

— Что, Шурика так и нет? — спросил я с целью поддержания разговора.

— Нет, не нашли его… Послушай, — произнесла она со странной неловкостью, — ты тут не мог бы отвернуться на минуточку? Мне просто кое-что взять нужно…

"Звучит подозрительно…"

— А мне не прилетит за это нагоняй от Виолы? — спросил я, прищурившись.

— Нет-нет… — попыталась она меня успокоить. — Не прилетит…

— Ладно, хорошо…

Я честно отвернулся, стараясь разобрать по звуку, что именно могло потребоваться самой правильной пионерке "Совёнка", да ещё и настолько тайно.

— Спасибо, — поблагодарила меня девочка, припрятав что-то за пазуху.

— Всегда пожалуйста… А что Виоле сказать? Мне же перед ней отчитаться нужно как бы…

— Не волнуйся. Я сама с ней потом поговорю.

"Понятно. Значит, врачебная тайна…"

Я вновь остался один, погрузившись в раздумья о моём прошлом, будущем и настоящем. Меня уже совершенно не беспокоило то, что там забрала с собой Славя, и что планировали натворить Краснова с Грачевской…

Я думал совсем о другом: о том самом не наихудшем, но тоже довольно пугающем варианте развития событий, где я, выехав из лагеря в конце смены, мог остаться в Советском Союзе в теле зелёного паренька.

"Что же мне тогда делать?

Не знаю.

Наверное, мне придётся вести себя, как и положено советским ребятам: быть примерным пионером и комсомольцем…

Может быть, это мой второй шанс?

....Заново отучиться в школе, потом поступить в институт… На кого? Тоже без понятия.

Может, на инженера? Тогда это вроде как было популярно в рядах советской молодёжи… Или на милиционера — бороться с бандитами в девяностые… Или на экономиста, а ближе к нулевым замутить какое-нибудь собственное предприятие…

Нет, лучше, пожалуй, отучиться в каком-нибудь местном ПТУ на слесаря или на сантехника.

Тут и несложно, и всегда востребованно, и практически безопасно.

Не знаю, произойдёт ли в этой вселенной распад СССР… Но даже если и произойдёт, я, как никто другой, буду к этому готовым. Главное — тупо выжить, не спиться и не деградировать, как в прежней жизни, до такой степени, чтобы вновь не сделаться самому себе противным.

Буду вести обыкновенную жизнь обыкновенного человека. Работа, дом, семья…"

Насчёт последнего я не был уверен. "В прошлой жизни все мои попытки закадрить женщину оканчивались неудачей. Здесь же мне сегодня почти что в любви признались… если это, конечно, не было дурацкой шуткой. Так почему бы и нет, в самом деле? Может быть, на этот раз у меня всё получится?

Тогда к две тысячи пятнадцатому году я стану уже солидным зрелым мужиком, окружённым многочисленными детьми, внуками, ворчливыми соседями и дачными закатками на зиму…"

Я напряг своё воображение, пытаясь представить, как могла бы измениться моя жизнь спустя тридцать лет... и, к своему удивлению, вынужден был признать, что такой вариант развития событий был для меня гораздо более привлекателен, нежели если бы я просто вернулся обратно.

"И о моей прошлой жизни мне будут напоминать лишь затёртые, затухающие воспоминания, которые я, возможно, сохраню в своей душе, как жизненные уроки, чтобы не превратиться снова в то позорище, каким я был раньше… Хотя лично я предпочёл бы навсегда истереть их из памяти, поскольку мне вряд ли будет приятно об этом вспоминать".

На секунду я подумал: а что, если мне и в самом деле представилась уникальная возможность заново прожить свою жизнь, изменить будущее и избежать ошибок?

Звучало вполне заманчиво, если бы не навязшая в зубах неопределённость моего теперешнего положения.

"Я стану совершенно другим человеком, возможно, лучшей версией самого себя. Возможно, тогда мне удастся немного себя полюбить. Быть может…

В любом случае выгляжу я здесь намного лучше, чем в своём родном две тысячи пятнадцатом. Так стоит ли так сильно держаться за бесперспективное прошлое?"

— Тук-тук-тук… — постучался кто-то.

— Войдите…

Дверь отворилась, и вошёл довольно необъятный в плане ширины пионер с неестественно отёчным, заплывшим жиром лицом.

— Привет, — буркнул пионер, — а Виолетта Церновна скоро придёт?

— Не знаю, — пожал я плечами. — А что случилось?

В голове у меня уже столпились многочисленные едкие характеристики и эпитеты, которыми так и хотелось наградить этого нелепого типа, но я вовремя сдержал язык за зубами: всё-таки этот парень был намного крупнее меня.

— Мне бы это… инсулин…

"Капец. Я же не умею ставить уколы… Не знаю, сколько инсулина отмерять… Как же не хочется позориться… Что же делать…"

— Блин… Ну, слушай, я даже не знаю…

— Ладно, я тогда попозже зайду…

"Неловко, конечно, получилось…"

— Может, передать что?

Необъятный пионер лишь скромно махнул рукой:

— Передай, что заходил Толик Спицын. Хотя не стоит, я сам потом зайду.

"Спицын?"

Количество обидных шуточек в моей голове увеличилось десятикратно. Я сделал серьёзный вид, чтобы не прыснуть со смеху. Хотя было бы некультурно с моей стороны так смеяться над диабетиком.

— Ладно, хорошо…

Виола вернулась примерно минут через десять. Вслед за ней на носилках втащили незнакомого травмированного пионера с забинтованной ногой.

— Спасибо, что посидел тут без меня, — тепло кивнула мне медсестра. — Можешь идти, пионер. Ты хорошо поработал сегодня.

— Я тут записал вам, кто без вас приходил и что брал, — опустив глаза, передал я ей в руки листок. — Ах, да: ещё тут заходил какой-то Спицын… и Славя Ясенева.

"А Славя не стала бы сдавать меня на моём месте…" — подумал я, мысленно укорив себя за такой поступок.

Кажется, медсестру этот факт нисколько не напрягал.

— А, ну с ними я уже поговорила… Сейчас уложим сюда этого бедолагу, а потом я займусь Спицыным.

"Ладненько. Стало быть, ничего криминального здесь нет…"

— Э… Ну я побежал тогда… Да, и… Можно узнать, какое сегодня число? Четырнадцатое же, да?

Медсестра с недоумением посмотрела на меня:

— Семнадцатое. А что?

Я постарался сделать глупое лицо:

— Да нет, просто потерял счёт дням.

Похоже, мой ответ показался медсестре убедительным:

— Такое бывает, особенно на каникулах, — вежливо улыбнулась она.

Мне с трудом удалось скрыть своё ликование.

"Есть…"

 

Не доходя до площади, я вдруг услышал громкий хлопок, похожий на выстрел.

Я инстинктивно пригнулся.

"Что это?"

Осторожно, прислоняясь спиной к близлежащим стенам, я подобрался поближе.

На площади уже собрались переполошившиеся пионеры и вожатые.

"Что происходит?"

Переборов страх, я подошёл к ним.

"Ну нифигасе…"

Похоже, кто-то решил взорвать Генду.

Фундамент памятника был весь перепачкан копотью, но сам монумент устоял.

"Ну всё. Сейчас начнётся…"

Сквозь ряды пионеров с трудом продралась Ольга Дмитриевна:

— Что здесь происходит?

Толпа зевак сразу же притихла и расступилась.

— Кто это сделал?

Взгляды присутствовавших дружно переключились на Алису с Ульянкой.

— Грачевская! — гаркнула во весь голос вожатая.

— Это не я! — воскликнула Алиса.

— Сейчас я это проверю… Покажи руки!

Девочка попыталась было спрятать испачканные сажей ладони, но ей это не помогло.

— Краснова, теперь ты…

Руки Ульяны тоже на поверку оказались не самыми чистыми.

— Чем вам уважаемый товарищ Генда помешал?

— Ольга Дмитриевна, мы просто…

— Просто хотели устроить большой "бум"! — неожиданно заявила Ульянка.

"Этот «большой бум» вообще-то уже попадает под статью…"

— Я вам сейчас такое устрою! — разорялась на них вожатая. — Будете до конца смены отрабатывать! Я сообщу обо всём вашим родителям!

"Вот и замечательно, — подумал я. — Сообщите-сообщите. А я в это время постараюсь проследить за вами. Может, доступ к телефону получу…"

— Пожалуйста, Ольга Дмитриевна, не надо! — испуганно пискнула Ульянка. — Не надо родителям!

— Марш за тряпкой! Будете всё отмывать!

— Вот, держи! — Викентьев за это время успел откуда-то принести и тряпку, и ведро с водой.

Ольга Дмитриевна властной походкой прошлась по рядам пионеров.

— Вы тоже покажите руки… Так, А ЭТО ЧТО???

И тут я вспомнил, что мы сегодня сильно испачкали руки маслятами. Тёмно-коричневая грибная "краска" накрепко въелась в кожу, и хотя я тщательно вымыл руки с мылом, она наотрез отказывалась исчезать.

— Вельяминова!

— Ольга Дмитриевна, вы не так поняли! — начала оправдываться Юля, испуганно захлопав глазами.

— Ольга Дмитриевна, мы просто грибы собирали! — вступилась за неё Славя.

— Хватит тут мне… — отмахнулась от неё пионервожатая, но всё-таки взглянула на руки девочки ещё раз. — Ну да: похоже, и правда грибы.

— Правда-правда! — неуверенно добавил я. — Я свидетель…

Вожатая всё с тем же пристрастным взглядом осмотрела и мои ладони. Я попытался сохранять невозмутимость и спокойствие, хотя получалось не очень.

"Да уж: только обвинения в террористическом акте мне здесь не хватало…"

Дальнейшие "следственные мероприятия" ни к чему не привели: по всему выходило, что взрыв устроили Алиса с Ульяной, без чьей-либо посторонней помощи.

До звонка родителям, к великой радости Ульянки и к моему не менее великму огорчению, дело так и не дошло.

В итоге обе "виновницы торжества" были вынуждены отмывать копоть с памятника (Викентьев было собирался добровольно помочь девочкам, но был безжалостно отстранён от этого занятия), а мы со Славей внимательно осматривали монумент на предмет видимых повреждений. Последних, к счастью, нигде обнаружено не было, за исключением оторвавшейся водосточной решётки.

— И когда вы уже это прекратите… — сердито посмотрела Славя в сторону Грачевской.

— А вот только тебя не спросили… — фыркнула та в ответ. — Раскомандовалась тут…

Девочки вновь обменялись неприязненными взглядами, словно выстрелами.

— Я здесь вообще-то порядок поддерживаю, а вам двоим лишь бы натворить чего-нибудь!

Алиса, закончив с очисткой памятника, подошла ближе, уткнув руки в бока.

— Тоже мне, правильная нашлась… Стукачка…

Славя решительно скрестила руки на груди:

— А хотя бы и так: я не позволю никому так издеваться над своей подругой!

"Противостояние формального и неформального лидеров" продолжало набирать обороты, воздух между противницами всё больше накалялся.

Я решил вмешаться, пускай и на свой страх и риск.

— Девочки, — произнёс я, словно истинный миротворец, — ну не ссорьтесь вы…

— Да пошёл ты… — махнула рукой Алиса, словно отгоняя от себя надоедливую муху.

— Товарищи, — неуверенно покосился я в её сторону, — ну, может, хватит уже… Здесь ведь так хорошо: лето, тепло, солнце светит, птички поют… Прекрасный летний день, зачем его портить…

Девочки с изумлением уставились на меня. Они точно не ожидали таких слов.

— Блин, ну вы сами подумайте: сейчас у вас проходят, наверное, самые лучшие годы вашей жизни… Мы тут беззаботно живём, отдыхаем в отличном пионерском лагере… Возможно, воспоминания об этих днях останутся у вас на всю жизнь… Зачем портить их какими-то бессмысленными склоками?

"Жаль, что эту простую истину я смог усвоить лишь в двадцать пять лет…"

На меня посмотрели, будто на инопланетянина.

"О нет. Я тут, похоже, спалился…"

— Девочки, Семён прав, — заметил невесть откуда появившийся Владик Викентьев, — хватит уже ссориться по пустякам. Это не по-пионерски. Миритесь.

Он взял их обеих за руки и начал их энергично трясти, напевая:

Мирись, мирись,

И больше не дерись,

Если будешь драться,

Я буду кусаться…

Девочки засмеялись, и Владик тоже.

— Ну так что: мир?

— Мир, — кивнула Славя.

— Ми-и-р! — воскликнула Ульянка, высоко подпрыгнув от радости.

— Ладно, мир… — смягчилась Грачевская.

— Ну вот и славно. Зачем ссориться, когда можно просто отдыхать и наслаждаться жизнью…