Ся (джен)

Было легко понять, насколько красивой землей мог быть Мистраль. Холмы, зеленые леса, высокие горы с врезанными в них плато, на которых располагались маленькие деревни. Архитектура была такой же, как в Храме Лотоса, что подтверждает веру Жона в то, что мастер Рен сам прибыл с Мистраля. Все это казалось таким знакомым и успокаивающим, что должно было сделать этот край намного более гостеприимным.

Если бы не война.

Он находился глубоко на территории, захваченной Менажери, и каким бы вежливым ни был с ним Адам, путешествуя по их земле, ему стало ясно, что не все фавны одинаковы. Адам обучался у секты в Менажери сдерживать свой гнев, но признаки опустошения и бессмысленной резни показали, что не все это умели. Некоторые деревни стояли, их жители передвигались со страхом, но без сопротивления, их охраняли солдаты, которых в основном избегали.

Другие были сожжены дотла, а мертвые тела были оставлены на съедение падальщикам. Были и промежуточные, с братскими могилами, признаками заброшенности и даже виселицей с неснятыми трупами, оставленными гнить в акте издевательства над казненными, но ему еще не встречалось место, где кто-то выглядел бы счастливым.

Это было суровым напоминанием о том, что Менажери все еще был вторгшейся силой, и что, несмотря на все действия и слова Адама и тот факт, что он позволил беженцам уйти в Вейл, не все остальные командиры делали это. Линия фронта тянулась от западного до восточного побережья, и Адам был всего лишь одним лидером среди многих.

Жон придерживался дорог, но сходил с них всякий раз, когда видел людей вдалеке, и это позволяло ему избегать неловких встреч. Жетон Адама мог бы помочь спасти ему жизнь, но всегда оставался вопрос, произойдет ли это до или после того, как на него нападут. Лучше не рисковать.

Когда он скрывался в лесу или среди скал и наблюдал, как фавны проезжают на машинах или маршируют в колоннах, он находил время осмотреть их и прочувствовать. Большинство из них совершенно очевидно не были обучены сектой Черной Ленты, как Адам и Блейк, это было очевидно по тому, как они вели себя по сравнению с теми, кто был. Более того, члены Секты Черной ленты всегда носили с собой такую ленту, иногда обернутую вокруг руки или ноги, иногда по диагонали поперек груди, или как пояс.

Жон заметил, что они часто двигались впереди любых формирований, и задался вопросом, что делало их первыми — их статус или их подготовка. Для тех, кто командовал, имело смысл быть достаточно сильными, чтобы выжить, но ему было любопытно, насколько сильно Секта Черной ленты участвовала в этом вторжении. Были ли они настолько влиятельны, что отдавали приказы и решали ход кампаний? Или это просто армия решила взять из рядов этих так называемых Внешних Учеников? Он не осмеливался спросить и открыться, а фавны редко обращали на него внимание. Они были на захваченной территории и больше беспокоились о том, что столкнутся с отрядами и батальонами, поэтому, хотя некоторые, вероятно, видели, как одинокий путешественник свернул с дороги и спрятался, они не потрудились выследить его.

Вероятно, они привыкли к тому, что люди хотят избегать их.

Путешествуя на восток, Жон также продолжал свои тренировки, выполняя ката и медитативные упражнения в лесу и посвящая не менее трех часов каждый день тренировки своих меридианов и изучению свитка Железных конечностей. Хотя из-за отсутствия прогресса в этом было заманчиво открыть еще один свиток и посмотреть, может ли он быть проще, он также не хотел впадать в дурные привычки. Обучения всему и сразу не сделало бы его лучше.

Сидя со скрещенными ногами, Жон рассматривал свои руки, лежащие на коленях. Ему удалось снизить поток ауры до такой степени, что это чувствовалось как покалывание сотни иголок, но кожа больше не разрывалась и не кровоточила. Что касается ее "железной прочности", он не мог полностью это подтвердить. Его руки казались тяжелее и прочнее, но, возможно, это было просто из-за огромного количества ауры, циркулирующей по его коже. Созданный барьер ауры также можно было бы описать как твердый, словно металл, учитывая, что это было своего рода силовое поле, но он должен был предположить, что свиток техники не перепутает что-то настолько простое, с конечностью, превращающейся в металл.

Должно было быть что-то еще.

Требовалось больше практики, и он провел следующий день в путешествиях, чередуя вливание ауры в правое предплечье, а затем в левое, меняя скорость, равномерность, и все это для тренировки контроля ауры. Охотники не утруждали себя подобным, просто полагаясь на ауру, как на что-то, что можно включить и выключить.

Но охотники были не единственной опасностью для него здесь, в Мистрале, теперь, когда он знал о секте Черной Ленты. В армии Менажери не хватало охотников, но, очевидно, были сотни таких же практикующих, как он. Это вызывало беспокойство. Насколько они были похожи на него, он не был уверен. Девушка, с которой он встретился на юге Вейла была так же хороша, если не лучше его, но Адам сказал, что она была более редкой породой, дочерью главы секты Черной Ленты и, вероятно, ее обучали с самого раннего возраста.

Как бы Внешний Ученик, гораздо более распространенный здесь, сравнился с ним самим? Жона обучали несколько лет. Как долго они обучались? Насколько интенсивным было обучение? Для Жона не было никаких перерывов и отвлечений, но то, как Адам описал Секту Черной Ленты, сделало ее больше похожей на клуб или школу боевых искусств, где люди могли жить своей обычной жизнью и приходить на двухчасовые тренировки через день. Или больше, или меньше. Он не был уверен. В любом случае, он понятия не имел, как они тренировались и в чем.

— Возможно, мне следовало попросить Адама провести спарринг, чтобы я мог оценить его, но тогда я не хотел рисковать, задерживаясь дольше, чем необходимо. Я не фавн, поэтому они не должны хотеть вербовать меня, но если бы я подал какие-то признаки принадлежности к Секте Лотоса, то враждебность девушки из Вейла могла бы повториться.

Еще одна причина избегать фавнов, даже если он понятия не имел, что натворила Секта Лотоса. Мастер Рен никогда не говорил о жизни на Мистрале. Возможно, две секты в прошлом соперничали из-за влияния в самом Мистрале, или, возможно, Секта Лотоса сорвала какой-то их план. Узнать это было невозможно.

Но он действительно задавался вопросом, может ли Секта Лотоса все еще существовать где-то в Мистрале.

Черт возьми, может быть, все это было ошибкой в идентификации личности. Что, если Секта Черной Ленты ненавидела секту Лотоса здесь, на Мистрале, или то, что от нее осталось, а мастер Рен был совершенно невиновен.

Насколько он знал, здешняя Секта Лотоса могла стать преступной.

Или это могла сделать Секта Черной Ленты.

В конечном счете, это не имело значения. Хотя он бы с удовольствием обсудил это с кем-нибудь и собрал воедино историю секты, которой он был спасен и к которой присоединился, это не помогло бы ему добраться до Мистраля или найти Синдер и Тириана. Единственное, что это могло бы сделать, — это дать ему место, куда он мог бы пойти для дополнительной тренировки, при условии, что они не убьют его на месте, и хотя это было заманчиво, он также мог тренироваться самостоятельно.

Не говоря уже о том, что они, возможно, захотят забрать у него свитки и добавить их к своим собственным техникам, и это было немногим лучше, чем отдать их Синдер. По крайней мере, они были слишком нетерпеливы и слишком зациклены на своих привычках, чтобы должным образом их выучить. Секта Черной Ленты могла бы овладеть ими, и тогда они могли бы быть использованы в их дальнейших завоеваниях против Атласа и Вейла.

Мастер Рен не хотел бы этого.

Жон тоже этого не хотел.

/-/

Последнее, что Жон ожидал найти в этой части Мистраля, был кто-то из Атласа.

Его привлекли звуки стрельбы, и он наткнулся на перестрелку между двумя силами, которая близилась к завершению. К тому времени, когда он добрался до возвышающегося над ней утеса, битва как раз заканчивалась, и Атлас оказался победителем — если "победой" можно было считать уничтоженный отряд, столько же убитых фавнов, и одного выжившего, хромающего прочь, зажимающего кровоточащий бок.

— Если бы только я пришел раньше, — подумал Жон, но осекся, не уверенный как продолжить мысль.

Что бы он сделал? Окончание боя было очевидным выводом, но обе стороны ожидали, что он поддержит их. Что бы он выбрал? Ни то, ни другое, но тогда они могли бы просто снова начать битву. Эти две фракции были в состоянии войны, и, хотя он мог развести двух человек и остановить их драку, все выглядело так, будто была битва шесть на шесть. Он не смог бы удержать двенадцать человек друг от друга.

— Интересно, что Атлас делает, так глубоко на вражеской территории, — размышлял Жон. — Похоже, у них нет никаких транспортных средств или припасов. Они разведчики? — Казалось маловероятным, что разведчики могли находиться так далеко от линии фронта, но он не мог придумать ничего лучшего. — Пытаться угадать их передвижения, когда я понятия не имею, как работает армия, не очень умно. Настоящий вопрос в том, каким должен быть мой следующий шаг.

Эта война была не его делом, но там внизу кто-то был ранен, и казалось неправильным просто уйти. Гримм скоро найдут их, если фавны не придут искать своих пропавших товарищей. Даже если предположить, что он выживет в обоих случаях, встал бы новый вопрос о том, как, черт возьми, он вернется на свою сторону Мистраля, не попав в плен или умерев в процессе.

Но, если бы он помог ему, разве это не было бы равно, тому что он выбрал сторону в войне ...?

— Но уйти, ничего не сделав ...

Жон прикусил губу, вспоминая уроки Шу Рена по созданию собственного кодекса. Мастер Рена строго говорил, что он не должен позволять другим диктовать, что он должен или не должен делать со своей силой.

Вместо правильного и неправильного, которые меняются в зависимости от мнения человека, требующего этого, он должен смотреть на сожаление и удовлетворение. Если бы он ушел сейчас, пожалел бы он об этом решении? Если бы он вмешался и помог этому человеку, был бы он удовлетворен этим решением? Более масштабные дебаты о карме и этике можно было бы оставить философам. Все, что ему нужно было, это знать, будет ли он презирать себя за то, что закрыл на это глаза.

— Хах ... — Жон усмехнулся, несмотря на собственное смятение. — На самом деле было бы проще просто уйти, но я полагаю, что самый простой вариант — это всегда тот, о котором ты потом сожалеешь. — Он встал, взяв свой посох. — Что же.

Ему потребовалось десять минут, чтобы спуститься со скалы, но следы было легко обнаружить, особенно пятна крови на траве и листьях, по которым шел выживший. Раненый солдат был не в том состоянии, чтобы заметать следы, поэтому было легко увидеть, куда он пошел, по раздвинутым кустам, сломанным веткам, размазанной по коре дерева крови, на которое он оперся для опоры, и разбросанным медикаментам, выпавшим из сумки, пока он искали то, что ему было нужно.

Жон остановился, чтобы собрать их на случай, если они понадобятся, и последовал медленнее, зная, что скоро ему придется остановиться. Если не для того, чтобы передохнуть и перевязаться, то потому, что потеря крови ослабит его.

Конечно же, вскоре после этого он нашел его, прислонившегося к дереву, обхватив его одной рукой, как будто он (вернее она) пыталась удержаться при падении и потерпела неудачу, соскользнув по стволу.

Жон положил свой посох на землю и подошел проверить, как она.

/-/

Специалист Винтер Шнее была удивлена, когда проснулась, потому что она была уверена, что никогда больше не проснется, как только закроет глаза. Боль была нежелательным, но логически выгодным чувством, потому что это означало, что она все еще могла чувствовать ее.

Воспоминания о финальной битве и нападении промелькнули в ее голове, и она закрыла глаза, воспользовавшись моментом, чтобы попытаться разобраться в своей ситуации.

С нее сняли шлем, и в области живота и груди ощущалось стеснение, что в сочетании с тем фактом, что она не истекла кровью, указывало на факт медицинской помощи. Это был хороший знак, но Менажери в любом случае захотел бы взять Шнее живой, так что это ничего не значило. Тот факт, что ее руки и ноги не были связаны, что она обнаружила, проверив их скрытым движением, был лучшим знаком. Фавны не оставили бы ее на свободе в таком состоянии.

Только тогда она осмелилась открыть глаза, увидев темное небо и оранжевое зарево близкого костра. Рядом с ним, лицом к ней и в пределах видимости, сидела фигура с какой-то открытой книгой на коленях.

Как ни заманчиво было вскочить на ноги и потребовать ответов, Винтер не была уверена, что у нее есть вопросы. Она вспомнила, как был убит последний член ее отряда, вспомнила, как упала, готовая умереть, и смогла собрать воедино то, что произошло, достаточно хорошо, поскольку все еще была жива. Возможно, она могла бы спросить его имя и кого или что он представляет, но у нее было ощущение, что попытка встать закончится тем, что она упадет в обморок. Вместо этого она глубоко вздохнула и откашлялась, давая понять, что проснулась.

Лучше сотрудничать, чем нет.

Мужчина поднял голову, и она поняла, что он скорее мальчик — практически ровесник Вайсс.

Мягкие светлые волосы, ярко-голубые глаза и цвет лица больше напоминающий жителя Атласа или Вейла, чем Мистраля. Важно отметить, что у него не было ушей фавна или хвоста. У некоторых фавнов были менее заметные черты, но большинство в войсках Менажери носили их с гордостью, хотя бы для того, чтобы избежать случаев дружественного огня. Черты фавна были такой же частью их военной формы, как и белые шлемы Атласы, ее сейчас был сложен сбоку поверх какой-то окровавленной ткани.

— Ты проснулась. Это хорошо. Тебе нужно поесть, чтобы восполнить запасы крови. — Он отложил свою книгу, странный свиток, и снял крышку с кипящего котелка. Винтер ничего не почувствовала, что, как она ожидала, было связано больше с ее состоянием травмы, чем с чем-либо еще. — Это мясо. Поможет восполнить железо и гемоглобин. Тебе помочь сесть?

Хороший вопрос.

Теперь, когда она была уверена, что не умерла и не собирается умереть, Винтер перевела дыхание и попыталась решить, как лучше сесть. Ее ранили рядом с центром тяжести, поэтому вместо того, чтобы напрягаться, чтобы подтянуть свое тело, она согнула одну ногу в колене и перекатилась на бок. Было больно, но больше в смысле ноющих мышц и швов, чем порванной кожи и кровотечения. Опершись рукой о траву, она смогла подняться.

— Это... Кажется, я могу... — Ее собственный голос звучал чуждо для ее ушей. Глубокий и скрипучий. — Есть... Вода ...?

Он протянул ей, ее же армейскую флягу. Она показалась ей тяжелее, чем она помнила.

— Поблизости есть река, — объяснил он. — Я использовал воду из фляги, чтобы промыть твою рану, а затем наполнил ее обратно. Это настолько свежо, насколько это возможно.

Винтер кивнула, а затем почувствовала головокружение от этого небольшого движения.

Отвинтив крышку дрожащими руками, она сделала большой глоток, поморщившись, когда прохладная вода, казалось, почти поцарапала ее воспаленное горло. Прополоскав рот, она попыталась сплюнуть, но была так слаба, что вместо этого лишь открыла рот, позволив воде вперемешку со слюной стечь по подбородку. Смущение боролось с холодной логикой, что ей повезло остаться в живых, не говоря уже о том, что она чувствовала себя немного смущенной.

Мальчик достал из своего рюкзака свежую ткань, чтобы она могла вытереть лицо, и наложил немного тушеного мяса в контейнер, для пищевых продуктов. Винтер боялась мысли, что она может быть слишком слаба, чтобы есть, и ей понадобится его помощь с этим, но будь она проклята, если сначала не попробует сделать все сама.

— Я использовал последние специи из твоего рациона. Надеюсь, ты не возражаешь.

Вежливый. Чрезмерно вежливый. За спасение ее жизни он мог бы, черт возьми, использовать ее нижнее белье в качестве сережек, ей было все равно. Винтер пробормотала слова благодарности, принимая миску с горячим и неловко балансируя ею на коленях. К счастью, она нашла в себе силы взять ложку и поесть самостоятельно.

Это было безвкусно.

Потеря крови притупила ее чувства, что было досадно, поскольку еда выглядела и, вероятно, была довольно вкусной. Винтер заставила себя прожевать и проглотить пресное и жесткое мясо и бульон, несмотря на то, как она себя при этом чувствовала. Прямо сейчас ей нужны были железо и белок для восполнения крови, и было очевидно, что он знал это, если достал для нее красного мяса. Итак, она доела, а затем согласилась и заставила себя съесть немного хлеба, чей вкус она тоже не почувствовала, прежде чем запить все водой.

Только после того, как все было сделано, она задала ему вопрос.

— Кто ты?

— Жон Арк. Я путешественник из Вейла, ищу... ну, ищу кое-кого здесь, в Мистрале. Я не на чьей стороне в этой войне.

Винтер сомневалась в этом. В обычной ситуации она бы пренебрежительно отнеслась к любому, кто пытается заявить о своей непричастности, особенно сейчас, когда фавны начали атаки на Атлас, Вейл и Мистраль. Число убитых росло, и они даже запустили ракеты по самому городу Атлас, убив более сотни мирных жителей. Это была война против человечества, и этот человек утверждал, что он в ней не замешан. Смешно.

Но...

Она была ранена, могла умереть, а он помог ей. Это была достаточная причина, чтобы проглотить свой патриотизм и позволить ему выйти сухим из воды с его глупым заявлением.

Трус или нет, она у него в долгу.

— Если у тебя есть желание поговорить, — начал он, — почему ты была в тылу врага? "Атлас" настолько безрассуден, что вот так бросает людей?

— Нет. — Винтер подавила свой гнев, в основном потому, что, если бы Атлас сделал это, он был бы прав, критикуя. — Нет, это не то, что произошло. Мы с моим отделением перевозили раненых с линии фронта, когда было объявлено отступление, и мы оказались в затруднительном положении, когда был сбит наш самолет. Вместо того, чтобы прорываться обратно через боевые порядки фавнов, мы пытались обойти их и добраться до Мистраля, а затем пересечь нейтральную территорию, выйдя к нашим собственным позициям.

— Но вас обнаружили.

— Да. Так и было... Всегда было похоже, что так и будет. Все знали, что наши шансы невероятно малы.

Мальчик кивнул.

— Я сожалею о вашей потере.

— Спасибо.

Этого было недостаточно, но он ничего не мог с этим поделать. И она тоже, на данный момент. Вернуться, чтобы похоронить их, означало бы просто попасться самой, когда фавны придут искать своих пропавших товарищей. В этот момент она могла только надеяться, что Фавны отнесутся к их телам с уважением.

— Я должна вернуться в Атлас, — сказала она. — Что означает "пробиться к Мистралю.

Винтер почти почувствовала, что должна извиниться за то, что помешала его работе по оказанию помощи ей, но она должна была прояснить ситуацию.

— Как только я приду в себя, я оставлю тебя и пойду дальше одна.

— Это действительно разумно?

Нет. Это было не так.

— У меня нет выбора. Я обязана вернуться в свое королевство и к своей семье и сообщить новости семьям моего павшего отряда.

— Хм. Ну, мне самому нужно отправиться в Мистраль, так что, полагаю, мы могли бы путешествовать вместе.

— Возможно, это не самый безопасный вариант. — Это было бы так для нее, но не указывать на риск было бы плохой компенсацией. — Путешествующего в одиночку, силы Менажери могут тебя проигнорировать, но это будет не так со мной. Будет считаться, что ты активно помогаешь мне, и в этот момент они нападут на тебя.

— Возможно, это правда, но мне также нужно добраться до Мистраля, чтобы найти людей, которых я ищу. Еще меньше смысла бросать тебя и разделяться, когда мы все равно движемся в одном направлении.

— ... — Винтер возненавидела себя за то, что не захотела бороться усерднее. — Очень хорошо. Помощь будет оценена. Ты... Я вижу, что ты способен выследить и подлатать меня, но если нападут Гримм...

— Я могу защитить себя. Не волнуйся.

— Ты охотник?

— Нет. Меня просто научили, как защитить себя. — Он посмотрел на ее ногу, или так ей показалось. Винтер потребовалось довольно много времени, чтобы понять, что он смотрит на ее саблю, которую оставил рядом с ней на земле.

— Я специалист, — объяснила она. — Я обучена как охотница, но моя роль — военная, а не то, что традиционно делают охотники. У меня все еще есть аура, и я могу сражаться с Гримм, но... не совсем так. Пока рана не заживет, я буду обузой.

— Ничего страшного. — Он был слишком уверен в себе, но у Винтер было не так много вариантов. — Я могу справиться с Гримм. В отряде, с которым вы столкнулись, тоже были охотники или ...?

Винтер нахмурилась.

— Мы не уверены. Менажери не имеет академии, но в их войсках есть бойцы, которые могут сражаться на почти эквивалентном уровне.

Почти, потому что это никогда не было последовательным. Иногда они сталкивались с фавном, который мог сражаться как три охотника, иногда с тем, кто мог сражаться как половина охотника, но все равно больше, чем средний солдат. Они всегда были в форме и отмечены черной лентой, и ни один из взятых живым не выдал их секретов. Все они предпочли умереть, чем что-либо выдать.

— Мы считаем, что в Менажери есть охотники и охотницы, которые начали их тренировать, — сказала она. Это была ведущая теория. Что-то вроде академии бродяг или военного тренировочного лагеря. — Тот, с кем я столкнулся, был не так силен, как некоторые, кого я видела, но он смог продержаться достаточно долго, чтобы ранить меня, даже если это стоило ему собственной жизни.

Винтер видела, как фавны добивались гораздо большего, поэтому она знала, что ей повезло столкнуться с тем, кто был близок к ее способностям. Ходили слухи об одном человеке на западном побережье, который обладал силой десяти охотников. Винтер посмотрела на своего нового спутника, гадая, что он думает об этой новости, но он не выглядел обеспокоенным.

Слишком самоуверенный, или он сам был охотником? Он утверждал, что им не был, но люди лгали по многим причинам. Он мог быть дезертиром из Вейла или кем-то, кто хотел сохранить свое прошлое в секрете. Это действительно не имело значения, учитывая, что их пути разойдутся в Мистрале. Допрос его только дал бы ему повод бросить ее, а это было бы далеко не идеально.

— Ты не против снять форму? — спросил он. — Она выдаст тебя.

— Хм. — Винтер закрыла глаза. — Будь у нас запасная одежда, мы бы сделали это давным-давно — но мы не осмеливались подойти ни к одной здешней деревне, чтобы попросить ее. Даже если они ненавидят фавнов, они будут слишком напуганы, чтобы не сообщить о нас.

Однако она могла понять его точку зрения.

— Тем не менее, ты мог бы войти в одну из них и спросить. Я с радостью сниму форму, если ты сможешь достать мне что-нибудь взамен.

Он улыбнулся.

— Тогда таков будет наш план. Сегодня вечером мы отдохнем, а завтра ты сможешь прийти в себя, пока я схожу за одеждой.

— Сначала мы должны уйти подальше, — сказала она. — Оставаясь близко к месту битвы, мы подвергнем себя опасности.

Он покачал головой.

— Нет? — спросила она. — Почему нет? Безрассудно оставаться слишком близко —

— Я уже подумал об этом. Мы в пятнадцати милях от того места, где пал ваш отряд.

Пятнадцати—?

— Ты нес меня пятнадцать миль ...?

— Да. — На мгновение он выглядел немного неловко. — Прости, если это тебя расстраивает, но—

— Нет. Нет, я не расстроена. Скорее ... удивлена.

Расстояние было хорошим, и с ее плеч свалился груз, но это только заставило ее представить свой вес на его плече. Пятнадцать миль — немалый путь, особенно с раненым солдатом. Сама Винтер была легкой, но ее снаряжение и форма — нет.

Возможно, это было Проявление? В этом было больше смысла, чем воображать, что он буквально пронес истекающую кровью женщину пятнадцать миль, прежде чем остановиться, чтобы перевязать ее. Потребовались бы часы, чтобы донести кого-то так далеко.

— Что ж, он компетентен, если не сказать больше. И он лучший, кого я могу иметь в качестве помощи.

— Тогда мы придерживаемся твоего плана. Еще раз спасибо, Жон. И я буду счастлива вернуть тебе долг любым способом, как только доберусь до Мистраля. Ты говоришь, что ищешь каких-то людей. Семья? Друзья?

— На самом деле убийц. Люди, которые убили кого-то важного для меня.

Винтер напряглась.

— Военные? Мне жаль, но потери случаются…

— На самом деле преступники. Они пришли ограбить меня и моего ... моего дедушку. Они убили его, а мне удалось сбежать, но они украли у него ценные и памятные вещи. Мне нужно их найти.

— Ах. — Винтер немного расслабилась. — С этим я, возможно, смогу помочь. По крайней мере, я могу взять их описания и передать их командованию Атласа. Если мы знаем о них, то, возможно, сможем указать вам правильное направление.

Это было наименьшее, что они могли сделать, и она была достаточно влиятельна, чтобы настаивать на этом — ее отец сделал бы то же самое, узнав, что она в безопасности. При условии, что они вообще вернутся невредимыми. Винтер почувствовала, что ее тело подводит ее, и извинилась, откинувшись на спину, поскольку ее голова отяжелела.

Жон поворошил угли.

— Все в порядке, если ты хочешь спать. Я могу посторожить.

Это было нездорово и нецелесообразно, учитывая, как долго он, вероятно, бодрствовал, и все же военный протокол мало что значил, когда она начала терять сознание. Винтер попыталась пробормотать слова благодарности, но сумела лишь пробормотать какую-то тарабарщину, прежде чем закрыла глаза и задремала.

По крайней мере, она все еще была жива.

/-/

Жон наблюдал, как симпатичная женщина засыпает, убаюканная горячей едой, теплом костра и собственной усталостью. Согласие заботиться о ней только доставило бы ему больше проблем, как она сама сказала, и все же он не думал, что смог бы быть доволен собой, если бы оставил ее и пошел дальше один. Он бы вечно гадал, выбралась ли она живой или нет.

— Полагаю, теперь это часть моего кодекса, — сказал он, помешивая огонь, чтобы он разгорелся чуть жарче. — Я знаю, вы предупреждали меня, чтобы я не помогал каждому человеку, который нуждается в помощи, мастер Рен, но я не могу стоять в стороне и ничего не делать. Я надеюсь, что вы все равно гордитесь мной.

Огонь не дал ответа, и Жон подозревал, что мастер Рен только скажет ему, что ему не нужно одобрение старика. Жону следует только спросить, гордился ли он сам теми действиями, которые совершил.

И он полагал, что это так.