Безмолвная исповедь (гет)

Снимки, снимки и снимки, разложенные передо мной на столе, под внимательным взором гостьи. Ее я прежде здесь не видела, и нас познакомили только этим утром, уважительно именуя даму "Синьора Сульпиция"... Удивительно красивая женщина, с мягким, располагающим к ней взглядом, с длинными, немного волнистыми волосами и теплой, доброжелательной улыбкой. Гостья понравилась мне сразу, с самых первых секунд, когда, в сопровождении уже знакомой мне Джейн переступила порог моей комнаты. Вот только... Синьора, терпеливо ожидавшая, пока я сосредоточусь на деле, кого-то очень напоминала мне, кого-то, кто безуспешно пытался выбраться из глубины моей памяти. Кого-то очень мне дорогого раньше, до того, как все воспоминания о прошлом напрочь исчезли из головы.

— Итак, — и голос у нее под стать облику, мягкий, переливается колокольчиками, успокаивает... Наверное, будь я парнем, влюбилась бы в столь очаровательную женщину, но в том, что я все-таки не парень, я не сомневаюсь. Памяти нет, а не мозгов. — Ребекка, прежде, чем мы попробуем помочь тебе вспомнить твое прошлое, — она кивнула на снимки. — Мы посмотрим, может быть, ты что-нибудь все же узнаешь. Если тебе что-то покажется знакомым, напиши об этом, хорошо? — я полуосознанно обернулась к Деметрию, сидящему рядом, и заметила утвердительный кивок парня. Он все еще единственный, кто ко мне близко подходит, кроме еще того высокого мужчины, тоже вампира, с длинными темными волосами. Кажется, он здесь главный, если судить по поведению остальных...

— Смотри внимательно, — совсем рядом с ухом, низкий, бархатистый голос, очень красивый для мужчины. Вот только я понятия не имею, почему меня всегда так интересуют голоса новых знакомых. Может быть потому, что своего я в определенном смысле лишена? Или все-таки на то другая причина? — Извини, тут совсем мало фотографий, но... у меня больше нет.

На снимках одна и та же девушка, это я понимаю сразу, довольно миловидная, преимущественно с прямыми темными волосами и в темных одеждах. Кареглазая, четкие прямые скулы, когда улыбается, видно, что зубы немного неровные, напульсник на запястье, всегда, или длинный рукав. Но есть пара фотографий, где она же, кажется, только волосы чуть волнистые, темно-каштановые, и одежда светлее. И все равно запястье спрятано... И еще она довольно полненькая, но ей идет. Какая-то сцена и музыканты на фоне, кафе, какой-то офис, со множеством кресел и диванов, видимо, комната отдыха или ожидания. Для приемной слишком большая, и такие вещи, общие, о мире я помню. Только я из него словно бы выпала. Домашний снимок — диван, разбросанные по нему тетрадки, пушистые тапочки на ногах и явно домашние, тренировочные штаны... Мысль пронзает неожиданно, когда пальцы скользят по гитаре в руках фотоснимка со сцены. Я знаю эту гитару, знаю. Там еще на грифе царапина, замазанная лаком. И... Да ведь это же я! Только...

"Это я" — карандаш жалобно треснул, но не сломался. Когда в голову Джейн пришла идея дать мне записную книжку, я штук десять карандашей сломала, пока не научилась писать осторожнее, соизмеряя невесть откуда взявшиеся огромные силы.

— Молодец, — прямо-таки просиял Деметрий, оскаливаясь в улыбке. — Это ты, правильно. Что-нибудь еще узнаешь?

"Гитару. У нее царапина на грифе"

— Отлично, — скользнув взглядом по строчкам, улыбнулась синьора Сульпиция. — Что-то еще?

"Напульсник на руке постоянно почему-то. Это странно. Я была неформалкой?"

На сей раз улыбка парня переросла, моментально, в вид куда более хмурый. Рука осторожно легла на мою.

— Ты... У тебя там был шрам, и ты его стеснялась. Когда мы обращаемся, раны затягиваются, и болезни тоже... Проходят, скажем так. Поэтому сейчас его нет.

"Я здесь еще человек. И последний снимок, с тапочками, я тут что-то пытаюсь писать, кажется" — что именно я пыталась писать, часто ли я это делала, зачем, в голову упорно не желало приходить... И откуда я знала, что у гитары царапина. Синьора, дав мне еще немного подумать, собрала фотографии, судя по всему, распечатанные совсем недавно, и вместо них на столе оказался спортивный рюкзак, черный, с логотипом группы, вероятно, мной любимой, не слишком большой.

— Это твое. — Я удивленно взглянула на женщину. Мое? В каком смысле? Подарок? Я с этим сюда приехала? Кстати, я что-то не помню, как я сюда ехала и зачем... — Твои вещи. Они были с тобой, когда ты ехала к нам... — замялась она. — Может быть, здесь ты что-нибудь тоже узнаешь, посмотри сама. Я хочу получше понять, что произошло с тобой, чтобы нам было, от чего отталкиваться. Хорошо? — мне ничего другого не оставалось, кроме как снова кивнуть, почему-то не будучи в силах противиться ее мягкому, но властному голосу. И еще я ощущала, что она искренне хотела мне помочь.

Одежда, кое-какая, мелочи типа зубной щетки, судя по всему, нужны они мне были во время дороги, но ровно никаких воспоминаний не вызывали. И ничего больше, словно я ехала почти налегке, и даже телефона нет или плеера, правда, есть наушники. А еще есть какие-то документы и билеты, на имя Анны Паглиарини, и с моими фотографиями. Да, Анна Паглиарини, замужем, двадцать пять лет... Стоп. Замужем?!

На сей раз писать я не стала, и просто указала на интересующий меня пункт паспорта.

— Для удобства нашей поездки мы оформили фальшивые документы. Деметрий Паглиарини, твой муж, это я. Зовут тебя Ребекка, это псевдоним, — терпеливо принялся разъяснять мужчина. — Ты — миссис Ребекка Холмс, но, к сожалению, документов на это имя у меня тоже нет.

Миссис. Выходит, я ведь и правда замужем... Может быть, я поэтому и помню его? Может, он и есть мой муж?.. И тогда я понимаю, почему он мне помогает. И страшно даже подумать, что он переживает, когда думает, что его жена лишилась способности хотя бы просто ему ответить, и, более того, даже не знает, что они — супруги. И да, сходится, он меня укусил, я ехала сюда с ним, вполне вероятно, что как раз-таки во имя будущей семейной жизни. Но тогда я даже не помню, как мы познакомились.

Фальшивые документы, кстати говоря, тоже очень интересная вещь. Мы же ведь их не просто так делали, выходит, жизнь-то у меня была весьма интересная... Впрочем, лучше постепенно разбираться, слишком много мыслей в голове сейчас, слишком все переплетено и запутано, и только какие-то отдельные кусочки выплывают из памяти, обрывки фраз, фрагменты каких-то событий.

"Ладно, будем разбираться постепенно. Но я ничего не помню, это факт, и не узнаю"

— Понятно, — кивнула синьора Сульпиция, поднимаясь. — Очень хорошо, Ребекка, молодец... Мы с тобой еще продолжим, посмотрим, может быть, у тебя проявятся и другие ассоциации, но попозже, вечером. Лучше постепенно. — И все же она решительно мне кого-то напоминала, кого-то столь же терпеливого, столь же участливого, доброжелательного и вместе с тем сильного. Кого-то, кого я не могла припомнить, как бы ни старалась, но почему-то была уверена, что этот загадочный некто был мне в свое время невероятно близок. — Ты большая умница. Деметрий и Джейн задержатся, они расскажут тебе, пока вкратце, о твоей новой сущности. Твое вступление в клан немного откладывается, но тебе предстоит еще сперва кое-что усвоить, кое-чему научиться, и привыкнуть к замку. И, как раз, мы постараемся помочь тебе заговорить. Кстати, было очень приятно с тобой познакомиться, Ребекка, к сожалению, прежде нам не довелось пообщаться. Ты у нас уже однажды побывала в гостях, но я была занята... — длинный подол красивого черного платья прошуршал по каменному полу, в такт легким, воздушным шагам, и Джейн, дотоле застывшая у двери, шагнула к нам ближе.

— Уже хорошо, себя узнаешь, — подмигнула она. — Знаешь, ты нас тут всех озадачила, мы тебя ждали, конечно, но не так же. — Села поближе, но все-таки на расстоянии, и в глазах видно, что осторожничает. — Так, с чего начать...

"Ну, что я вампир, это я понимаю"

— Кое-что в тебе все равно проявляется, — усмехнулся Деметрий, заметив мой комментарий. — Ты меня этим раздражала изрядно, если честно. — Так вот, как ты могла сообразить, или заметить, мы довольно-таки сильны физически, в определенной мере неуязвимы.

— Например, для оружия, — кивнула Джейн. — А еще обладаем большей, чем люди, скоростью. Ну, задохнуться, утонуть или что-то еще, соответственно, мы тоже не можем.

— Покончить с собой дело очень трудное, в общем. Единственное, что представляет для нас серьезную опасность, это огонь, и жажда. Питаться необходимо жизненно.

"Я, вроде бы, онемела, а не отупела!"

— Мы не хотим тебя обидеть, просто рассказываем подробнее! — всполошилась девушка. — Ребекка, успокойся, ладно?

— Нет, есть, конечно, и другие источники неприятностей, но основные — огонь и жажда. И новообращенные вампиры, они, как правило, ведут себя куда менее разумно, чем ты, кусаются... Хотя не думаю, что тебе придется с ними сталкиваться, — неожиданно махнул рукой мужчина. — Мы не ладим с оборотнями, есть подобные создания, вражда древняя и глубокая, и с ними тоже стоит быть особенно осторожной...

Успело выясниться, пока они оставались со мной, еще несколько вещей — солнечный свет не опасен, вопреки образу, создаваемому массовой культурой, но в его лучах кожа начинает в самом прямом смысле слове — Дем даже продемонстрировал это, закатав рукав и выставив руку на свет из окна, — светиться. И, в силу закона о секретности существования вампиров, для смертных, этот факт необходимо было учитывать, и с открытыми участками кожи на Солнце не появляться, как, вполне логично, и с алыми глазами. Питание тоже имело, как мне пояснили, свои особенности и свои законы — охота не должна оставлять свидетелей, все по тем же соображениям секретности, в людных местах и там, где обескровленное тело быстро найдут, нельзя... В целом звучало это вполне рационально, отметила я про себя. И, естественно, в случае охоты следовало соблюдать аккуратность, не оставляя лишних следов, в том числе крови...

— Не бойся, есть осторожно я тебя тоже научу, — улыбнулся Деметрий, когда нас оставила и Джейн, и алые глаза скользнули на меня. И все же... Он был моим мужем, или нет? Спросить?.. Не стоит, наверное, если это так, ему вряд ли будет приятно, а если нет, неловко выйдет. — Да, кстати, некоторые из нас питают жалость к смертным, есть тоже пути решения... — жалость к смертным? Но зачем, собственно, жалеть источник пищи? И я, всего пару дней назад и сама-то бывшая таким же источником пищи, отчего-то стойко, крепко ненавидела людей, словно это они сделали мне что-то, что привело к таким последствиям. Словно бы это они заставили меня забыть собственную сущность...

"Мне их не жалко"

— Это я уже заметил, — криво улыбнулся вампир. — Бэкки, есть и другие правила, не очень много, но я думаю, сразу все не стоит, объем большой, запомни это для начала. Тебе пока из замка выходить нельзя, ты не умеешь сдерживать жажду, а там будут люди, много людей. Мы тебя научим, скоро, хорошо?

"Ладно"

— Ты молодец, Бэкс. Не начала еще жалеть, что обратилась? — и вновь теплая ладонь на моей щеке. И что-то очень сильно напоминает этот жест, и взгляд тоже. Сцену между нами, или с кем-то другим? Что я забыла? И что я так хотела забыть?

"Жалеть?! Меня ждет вечная жизнь, я сильнее, быстрее, чем когда-либо, не нужно тратить время на ерунду вроде сна... Не заболею, не сломаю ногу или руку, и ощущения очень яркие, я помню, что были тускнее... О чем жалеть-то?"

— В определенной мере за это нужно платить, — ухмыльнулся собеседник. — Соблюдать законы, кстати, нами установленные...

"Легко. Надо их только знать, тем более они вполне, по-моему, выполнимые пока"

— А еще... У нас, считается, нет души.

"И?"

— Ребекка, нет души. Мы бездушные создания, обреченные либо жить вечно, либо, в случае апокалипсиса, пойдем... Ну, назовем это Тартар. Нет души, нет каких-то оттенков чувств, нет, я не знаю... Ты не сможешь завести ребенка, например...

"Не слишком великая плата. А чувства... Меня и имеющиеся вполне устраивают. Это не минусы, это так, маленькие неудобства. Серьезных минусов ты мне не привел"

— Ты убиваешь людей, чтобы поесть.

"Они тоже друг друга убивают, постоянно. Кстати, не с жизненно важной целью. Переживу как-нибудь"

— И все-таки, — на какое-то мгновение мне показалось, что мужчина смотрел на меня почти с жалостью. — Ты изменилась, Бэкс. И ты такая мне совсем не нравишься, если честно.

"А раньше нравилась?"

— Пока я тебя не увидел с этой стороны, ты меня бесила.

"А теперь?"

— А теперь я хочу тебе помочь вспомнить себя. Правда хочу помочь...

"Сам говоришь, у нас нет души. С чего бы тебе жалеть, что я стала сильнее и лучше прежней?" — я этого действительно не понимала, но отчего-то на его слова, что бы он ни говорил, не злилась совершенно. Напротив, где-то очень глубоко странно отзывался червячок, заглушаемый осознанием того, что жизнь моя стала качественно лучше.

— А лучше ли, Бэкка? Чтобы сравнивать, нужно помнить обе стороны себя. — Рука, убранная было им, вновь опустилась, на сей раз на плечо, и вторая на мгновение обвила мою талию. Губы почти касаются лба, и очень странное ощущение, словно было что-то такое, словно... Словно тоже были объятия, только с моей стороны. — Да, кстати, проясню — я твой муж только по поддельным документам. Мы с тобой просто друзья. — Вот и ответ, но он как-то не слишком радует, и поднимает вопрос — если я миссис, кто же тогда мой муж? И не его ли я хотела забыть? И что я, все-таки, забыла?.. И почему же мне кажется, что слово "друг" тут все же не вполне подходит? — А что касается первой части вопроса, — продолжил Деметрий, отпуская меня. — Считается, что ее нет, но в таком случае я не знаю, почему я скучаю по тебе прежней. А я скучаю, Бэкс, честно. Особенно по твоей болтовне...

"По своей болтовне я и сама скучаю... Ты же мне поможешь заговорить?"

— Конечно.

"И... Мы долго дружили?"

— Нет, совсем недолго. Просто... Пришлось неделю прожить бок о бок, и мы сочли друг друга хорошими друзьями. Ну и я о тебе кое-что узнал в разговорах, естественно. — Неделя... Ему за неделю стало не наплевать на меня? Мы раньше были знакомы, просто сблизились именно тогда? Или в эту неделю все же речь шла не о дружбе? Вопросы, вопросы и вопросы, каша вопросов в голове, и так мало ответов. И отчего-то мелькает в глубине головы мысль, что на большинство из них, этих вопросов, я не хочу отвечать.