Безмолвная исповедь (гет)

— Алек, ты, может, все-таки скажешь, зачем мы летим?- уже в воздухе поинтересовался я. Когда четыре часа назад Алек влетел ко мне в комнату с командой «в Лондон», я промолчал. Когда мы ехали в Сиену, я снова молчал. Все еще ждал объяснений. Но судя по всему, они не полагались.

— Аро послал… — последовал краткий ответ ушедшего в чтение газеты подручного последнего. Да, Алек у нас всегда был важная птица, мы с Филом порой за глаза звали их с сестрой «Аро и Кайус Вторые». Второй Кайус — это Джейн.

«Далеко и надолго», — мелькнула непрошенная мысль, которую я тут же отогнал. Думать так о поверенном Владыки не следовало...

— А поподробнее? — вместо колкости ответил я. Алек впервые поднял глаза от газеты.

— Ты должен найти ее. — Он полез во внутренний карман, вытащил фото и протянул мне, я по привычке бросил на снимок взгляд и тут же перестал осознавать реальность. С фотографии улыбалась молодая девушка, карие глаза сияли, черные волосы обрамляли круглое лицо, челка спадала на лоб, слегка затеняя глаза. В руках это создание держало черно-серебристую гитару, одета девушка была во все черное, на руках напульсники, на шее, в горловине черной кожаной куртки — анкх. Но поразило меня не это…

Дело было в том, что я… знал ее. Это казалось невозможным, но все же было так. Знакомыми были глаза, улыбка, форма лица. По меньшей мере, я точно видел ее фотографии, притом не раз… И все же этого не могло быть, откуда мне было знать обычную смертную девушку из Лондона? Наверное, если бы мое сердце билось, в тот момент оно заколотилось бы так, что разбило бы мне ребра и вырвалось наружу: еще спустя секунду я понял, кто это, откуда я знаю ее.

— На обратной стороне та информация, что я накопал, — донесся откуда-то издалека голос Алека. Я перевернул снимок, пальцы слегка дрогнули, и начал читать… первые же два слова подтвердили мою догадку.

«Элоиз Линдсом». Да, это была она, которой я уже третий год тайком, анонимно, посылал свои вирши — девушка, на блог которой я однажды наткнулся, мечтала стать певицей, зарабатывала на жизнь тем, что выступала в пабах, ресторанах, парках, школах. Подписчики, и я не оказался исключением, желавшие оказать добродушной и харизматичной девочке помощь, присылали ей тексты, которые она (не все, разумеется, но из посланного мной... пожалуй, их было полдесятка, не увидела свет только одна) превращала в песни, помимо тех редких вещиц, что писала сама. Ее голос обладал уникальным диапазоном, высотой и обворожительным тембром. Дар от Бога, как говорят про нее смертные все на том же сайте. Но те фото, что я видел, были далеки от этого. Волосы ее были светло-каштановыми, макияж светлым и тона одежды совсем не такими мрачными…

Но зачем она понадобилась Аро? Она вампир и что-то натворила, или он обнаружил в ней интересные будущие способности? Зачем Господину смертная девочка? А Элоиз вроде смертна… Дата рождения, место записи одной из песен, то, что живет она с двумя кузенами и дядей. Негусто.

— Дем, нам ее надо найти. Аро заинтересовал ее талант, Владыка нашел новую игрушку — как он сказал, если все сложится удачно, поможем ей снять пару клипов и стать чуточку известнее.

Через несколько часов самолет приземлился в Лондоне, мы двинулись прочь от аэропорта. Я вглядывался в снимок, концентрируясь на ней… найти ее. А там уж что будет. Однако тут же мои мысли отключились, включая дар, и довольно скоро я поведал Алеку, терпеливо ждавшему итога моей работы, в каком направлении двинусь. Он решил заняться устройством нашего обратного вылета завтра, предоставив мне полное право добраться до Элоиз первым. Я же двинулся в ту сторону, куда вел мой дар, и меньше, чем через час, стоял на улице Роше, оказалось, что в Лондоне есть и такая улочка. Окраина города, узкие улочки, не самые приятные запахи. Интересно, как смертные тут живут?

Я сообщил Алеку точный адрес и двинулся к одному из маленьких частных домиков, затесавшихся на отшибе города… Сплетались вокруг как минимум три разных архитектурных направления. Улица Роше являла собой, что называется, симбиоз культур. Дом Линдсом в этом плане был одним из самых благопристойных. Строгие правильные черты, симметрия, большие широкие окна, к дому вела маленькая, ровная, покрытая гравием, дорожка, по бокам выложенная камнями. Никаких собак и никаких звонков. Хм… Я пару раз постучал, понимая всю бесполезность этой затеи, и от нечего делать положил руку на ручку. К моему изумлению, та повернулась и калитка открылась, а на двери в дом уже имелся звонок.

По дому разлетелась звучная трель, раздались легкие шаги, щелчок и дверь открылась. Передо мной стояла Элоиз Линдсом. Точно такая, какой она была в сети… Мягкие вьющиеся каштановые волосы, обрамляющие лицо, карие глаза и светло-серые джинсы.

— Вы мистер МакНайер? — поинтересовалась она. Даже в разговоре голос ее напомнил перелив серебряных колокольчиков и звон капели, и пение жаворонка одновременно…

— Нет, мисс Линдсом. Я Деметрий... Паглиарини, представитель организации «Волтари». Наш босс услышал вас на вашем сайте. И хотел бы предложить наши услуги…

— Слушай, ты, отмороженный любитель мальчиков, хватит нести чушь! — прервало меня восклицание. При этом улыбалась она самым радушным образом. Другую за это убил бы, но не сегодня... Аро вряд ли одобрилбы труп Линдсом. Но я непременно собирался показать ему сию сцену — ни одна нормальная девушка не будет встречать парня, предлагающего помощь с клипами, словами "отмороженный любитель мальчиков". Я молча развернулся, собираясь уходить, с порядком пошатнувшимся мнением о ее адекватности. Но когда уже дошел до калитки, услышал вслед:

— Деметрий, простите, это я не вам! — девушка слетела со ступенек и приближалась ко мне, и по пути достала из уха наушник. — Я говорила по телефону, простите, пожалуйста… Так что вы хотели мне сказать? — она оказалась ростом ниже меня на полголовы. Маленькая, худая, и вполне ничего на лицо. Но самым очаровательным в ней был голос… голос Элоиз Линдсом. Той, кому мое имя ничего не говорило, в то время как она пела мои песни. И той, кому удалось превратить меня из холодного расчетливого ищейки и убийцы в куда более человечное создание. Но это свершилось много позже… Я вздохнул. Я в принципе должен был дождаться Алека, но раз уж начал, продолжаем.

— Я представляю акционерное общество «Корпорация Волтари». Наш начальник, синьор Аро, послал меня и моего друга и коллегу предложить наши услуги, мисс Линдсом. Но нельзя ли перенести нашу беседу в более подходящее для этого место? — на улице было пасмурно, что было хорошо для меня, можно было не надевать капюшон. Но в то же время вряд ли смертный парень так уж мечтал бы о перспективе промокнуть или замерзнуть в этом дворе. А я на сегодня игрл роль смертного клерка при богатом продюсере. Надо было соответствовать.

— Да, конечно, прошу прощения! — она провела меня в дом. И минуту спустя мы уже заходили в небольшую гостиную. Мебель из темного дерева, книжные шкафы, черные кожаные диван и кресла. Все это выглядело довольно строгим. Хотя она ведь живет не одна, кто знает, что творится в ее личных комнатах? И не боится пускать в дом незнакомого человека, будучи дома одна? Да уж, люди порой такие наивные и неразумные, что становится почти смешно. — Итак, теперь вернемся к теме беседы… — девушка скрестила на груди руки. — Для начала скажите мне, пожалуйста, — голос ее резко посерьезнел, — как вы меня нашли. Откуда узнали, где я живу?

— Из Интернета. На вашем сайте довелось найти ваш IP- адрес, наши мастера установили конкретный сервер. Ну а дальше это было делом техники, времени и еще пришлось пообщаться с соседями. В общем, поиск проводился весьма серьезно и тщательно.

— Хм… тогда другой вопрос. Корпорация Волтари, выходит, весьма серьезная организация, не так ли? — я кивнул. — Тогда почему за три года карьеры я ничего не слышала о вас? — прищурилась девушка. А она не дурочка… Ты не слышала потому, детка, что я придумал ее десять минут назад. Но не могу же я так и сказать…

— Дело в том, что мы итальянская компания и в основном мы продюсируем анонимно. Синьор Аро, наш шеф, не любит рассказывать о своих богатствах, знаете ли.

— Хорошо, предположим, я вам верю… Тогда что именно вы хотели мне сказать? Насчет клипов, я имею в виду.

— Мы хотим проспонсировать съемки клипа, ваш голос очень необычен и в нем есть особый шарм, мы очень впечатлены. А я лично восхищен! — я изобразил самую радушную улыбку, какая только была возможна. От девушки так и веяло дружелюбием и оптимизмом, и очень сильным недоверием к моей персоне, невероятно сильным.

— Спасибо за комплимент! — она улыбнулась, и села, подальше от меня, а я сообразил, что дома есть еще кто-то, на втором этаже, и не один. Вероятно, подумалось мне, потому-то она так легко и пропустила меня внутрь. — Но понимаете, я всего лишь исполнитель и композитор. Организационными вопросами занимается мой кузен Шон, а его пока нет… Он прибудет через, — она посмотрела на часы, — примерно через двадцать минут. Может, кофе? Или чай? — она взглянула на меня. «Крови и побольше» — усмехнулся я мысленно. И, радушно улыбаясь, ответил, что я сыт и что кофе я не пью, а чай уже пил.

— Я кофе тоже не пью, это вредно, — улыбнулась Элоиз. Мой телефон пискнул — сообщение от Алека, которое я прочел, гласило, что он уже близко. И завершалось вопросом о том, какова легенда.

"Мы «Корпорация Волтари», продюсеры, спонсируем клип. Итальянская организация, не очень на слуху. Ах да, я Паглиарини".

— Вы не возражаете, если я включу альбом Muse? — внезапно раздался ее голос.

— Я большой поклонник, — улыбнулся я. Меня в замке уже считают из-за этого больным… Где у нас можно услышать хай-скрим, электрогитару или что-то еще в этом роде? Конечно же в комнате Деметрия или, в крайней случае, в его наушниках.

— Кстати, я должна сказать этим ребятам спасибо за то, что начала петь, это все мое желание однажды выйти на одну сцену с Мэттью.

— Думаю, у вас есть все шансы, — подмигнул я. В дверь позвонили, Элоиз вышла встретить гостя. Это был, как и следовало ожидать, Алек, а следом за ним появился облаченный в строгий костюм парень лет тридцати на вид. Скучный и пресный, явно зануда… Шон Линдсом, как оказалось. Оставив их с Алеком наедине, в кабинете мистера Линдсома, мы с Элоиз остались в гостиной. Девушка явно проникалась ко мне чуть большим доверием, у нас нашлась масса общих любимых песен и тем, и, мало того, в общении она оказалось очень милой и приветливой. Ее рейтинг в моих глазах снова возрос… В ходе разговора Элоиз все же настояла на том, чтобы принести мне чай, и когда я, мысленно подавляя отвращение к пище, и стараясь изобразить благодарность, коснулась нечаянно моей кисти.

— Вы не замерзли? — пробормотала девушка, — у вас рука такая холодная…

— Нет. Просто такая кожа. Мне не холодно…

— Знаете, думаю, если Шон согласится сотрудничать, все равно придется сказать... Я живу сразу две жизни. Одна — Элоиз Линдсом, рок-певица, выпустившая недавно первый, не слишком известный альбом. А другая — вообще никому не известная Лиз Линдс, студентка-юрист. Ребята там не знают, что Элоиз — это тоже я. На самом деле меня зовут Лиз Линдс.

— Но зачем? — я немало удивился такому повороту.

— Потому что так решил Шон, — усмехнулась девушка, — так решил Шон. А я не рискую спорить, у нас в семье главный он, а не я... И все же, признаюсь, ваша история про таинственную итальянскую корпорацию, которая жаждет помочь мне снять клип, звучит довольно-таки, — губы девушки тронула тонкая, похожая на усмешку, улыбка. — Неправдоподобно. Опасаюсь, брат откажется от сотрудничества и окажется, что вы приехали напрасно...

Меня зовут Ребекка Холмс, мне двадцать шесть лет, и большую часть из них я провела под Лондоном, в маленьком городе, название которого все равно ни о чем не скажет... Совершенно обыденное представление, казалось бы, вот только есть одно "но". Четыре года назад меня похоронили в закрытом гробу, и последний не был пустым, а я теперь ежегодно отношу цветы к красивой мраморной плите с моим именем и датами моего рождения и чужой смерти...

Теперь меня зовут Лиз Линдс, у меня настоящие, не поддельные, документы, и даже фотография в них моя. Я не украла чужую жизнь, не убила настоящую Лиз, не придумала ее из небытия, но у меня ее семья, биография, дома и одежда. И когда-то были ее документы — потом я их поменяла. Настоящая Лиз Линдс лежит там, на крошечном кладбище в столь же крошечном городишке, под могильной плитой, перечеркнувшей разом все мое прошлое — мы были в одной машине, почти добрались до столицы королевства, когда произошло лобовое столкновение, Лиззи была за рулем, а я сидела сзади, что, скорее всего, спасло мне жизнь: перед машины смяло, девушку изуродовало так, что опознать ее оказалось бы делом не из легких, а я отделалась комой, частичной амнезией, сломанными руками и парочкой швов, которые даже удается прятать под прическами. Мы хотели подшутить над ее братьями и дядей, поменялись документами, и... Когда я очнулась, я уже была Лиз Линдс — разумеется, ее семья узнала меня, но почему-то записали той, чьи водительские права лежали в кармане моих джинс в момент аварии...

Лиззи была моей подругой, более того — мы познакомились на почве поразительного внешнего сходства, нас часто принимали за родных сестер, и это сыграло все столь же роковую роль в случившемся — когда меня выписали из больницы с частично восстановившейся памятью, Ребекку Холмс уже похоронили в ее родном городе, оплакали и начали понемногу забывать. Линдсы же устроили весьма длительные лекции о том, как мне предстояло учиться выдавать себя за их сестру и племянницу, подправили внешность, помогли с документами... И только через полгода я вспомнила, куда и почему подруга везла меня в тот день — мне удалось сбежать от мужа, Пола, накануне порядком меня избившего в я даже не помнила какой раз. Я обращалась в полицию, пыталась жаловаться, сбегала, но очень скоро мне дали понять, что это не только бесполезно, но и будет плохо кончаться — каждый раз этой твари удавалось вырваться сухим и он снова превращал мою жизнь в кошмар. Несколько раз мне ломали руки, однажды я заработала сотрясение, а позднее Пол научился не оставлять следов побоев, лицо он не трогал и вовсе никогда, и в довершение безумия мистер Холмс перестал выпускать меня из дома, заставил порвать все связи, и именно тогда Лиз и Шон сумели помочь мне выбраться из этого ада — я хотела пожить у них какое-то время и найти способ скрыться от обезумевшего спутника жизни, когда встречная машина, потерявшая управление — марку я так и не вспомнила, только темно-красный цвет, — смела всю мою прошлую жизнь напрочь... Водитель второй машины погиб на месте, как и Лиззи...

Шон, побывавший на моих похоронах, поведал, что Пол не верил в мою кончину, пытался меня разыскать, лил вполне искренние слезы, когда прощался с якобы мной — уже позднее я рискнула открыть правду только маме, рассказать ей, что я жива, что там, внизу, не Бекка, просто Бекка теперь притворяется другой девушкой... Просто Бекка не хочет, чтобы Пол нашел ее и вернулся в ее жизнь, не хочет вновь проходить через тот ад, в который ревнивый и жестокий мистер Холмс превратил жизнь урожденной Ребекки Грин.

Счастливыми в моем раннем браке с мужчиной на пятнадцать лет старше оказались всего две недели — на исходе второй Пол впервые приревновал меня к парню, с которым я училась в школе, и с того дня до самой аварии моя жизнь была похожа на кошмар, который, хоть и продлился меньше года, запомнился навеки...

Меня зовут... Лиз Линдс, потому что Ребекки Холмс больше нет, потому что Линдсы отчего-то решили позволить мне остаться под ее личиной, потому что Джастин, глава семейства, заявил, что позволит мне все же покинуть их только когда я верну ему все деньги, что он потратил на то, чтобы вылечить меня, вернуть красивое лицо, помочь скрыться от Пола, к тому же именно он, достаточно обеспеченный человек, большую часть времени живущий в Австралии, спонсировал первые выступления и записи — кстати, эту строку он потом тоже добавил в растущий в геометрической прогрессии счет. Ребекка Холмс улыбается с пары старых фото и так и не удаленного, давно заброшенного аккаунта, Ребекка Холмс раз в месяц звонит, скрыв номер, матери, чтобы сказать, что у нее все хорошо, постоянно отсылает деньги, и навещает маму раз-два в год, потому что чаще слишком опасно — Пол так и живет там, в том доме, что был моей тюрьмой, за двести метров от матери. Холмс оплакали еще четыре года назад, и почти никто, кроме троих Линдсов, Риты Грин и самой Бекки не знает, что она жива... Что Элоиз Линдсом, девушка, отчаянно пытающаяся хоть немного пробиться к славе, всего лишь хочет получить шанс вырваться из нового плена — где хотя бы не распускают руки и в общем-то не ограничивают ни в чем — даже постоянно представлен парень, Майк, который играет роль моего телохранителя, на случай, если Пол или его дружки все же смекнут, что Лиззи — это я. Я никогда не хотела петь профессионально и терпеть не могу это занятие и юридический колледж, куда меня отправил Джастин.

А еще я ненавижу своего бывшего мужа и весьма скептически отношусь к мужчинам в целом, мой единственный друг — Шон, которому принадлежит вся эта безумная затея с второй личностью. Я ненавижу мужа и очень боюсь, что однажды он все-таки поймет, что в тот день за рулем была не я...

А сейчас я сижу в гостиной нашего дома на улице Роше — своего рода рабочее убежище, вместо шикарного настоящего дома, пытаюсь развлекать гостя из Италии и одновременно сообразить, как им удалось найти именно этот адрес, и почему, дьявол, не тот, где мы, вообще-то, на самом деле живем. И что понадобилось от нас этой якобы корпорации, легенду которой словно бы придумали минут за пять до прихода ко мне в гости.

— Я понимаю, звучит весьма сумбурно и странно, я согласен и понимаю ваши опасения, — расплылся в улыбке визитер, кажется, Димитр... Или Димитрий... Или как же там его? — Мы предоставим все документы, которые вы сочтете нужным увидеть, если возникнет необходимость, господин Вольтури лично с вами встретится...

— Хорошо, предположим... — кивнула я, пытаясь отделаться от навязчивой мысли, что здесь что-то неладно. — Тогда кто уже был вашим клиентом? Я хочу знать, с чем буду иметь дело.

— Мы не раскрываем информацию о своих клиентах, прошу прощения, но политика компании такова, что работа ведется полностью анонимно.

— Сейчас вы еще скажете, что мне придется полететь в Италию или вложить в это дело пару сотен тысяч... евро, не знаю, которые потом вернутся мне сторицей. Я вложу и больше вас не увижу, — я сделала вид, что пью чай, украдкой наблюдая за дышавшим так медленно, словно он вот-вот вообще перестанет это делать, собеседником. На улице стояла довольно-таки промозглая погода, но почему-то ледяные руки гостя порядком смущали. Слишком уж холодными они мне показались.

— А вы недоверчивы, — усмехнулся Паглиарини. — Право, мне это даже начинает нравиться. Но я должен признаться, я всего лишь ассистент господина Тутти, думаю, они с мистером Линдсом придут к общему решению лучше, нежели мы с вами, и с большим результатом. Сперва я даже счел вас наивной — открытая калитка, впустили меня в дом...

— Дом охраняется, а калитка... Один из живущих здесь парней постоянно забывает ее запереть. — Невинно улыбнулась я, придушив Рэймонда, который и сегодня забыл это сделать. Мой композитор и гитарист, младший брат Шона и один из немногих, кому была открыта правда, отличался редким разгильдяйством — пару раз он не то, что на Роше — он дома забыл закрыть входную дверь, и это обнаружил только Майк, среди ночи прибывший к нам. — В любом случае, я вам не верю и пока вы не сказали ровно ничего, что могло бы меня хотя бы немного убедить в вашей искренности, синьор Паглиарини. Если, конечно, вы вообще Паглиарини. И, более того — я хочу еще раз услышать, как вы нашли именно этот адрес?

— С помощью данных профиля администратора вашего сайта нашим партнерам удалось установить местонахождение одного из мест, откуда осуществлялся вход...

— А сперва вы сказали, что ваши сотрудники провели эти операции... Теперь партнеры, — я испытывала почти удовольствие при мысли о том, что Шон несомненно скоро распрощается с этими странными типами и мы обсудим ситуацию.

— Я неверно подобрал слово в первый раз, — итальянец нисколько не смутился, отставив почти нетронутую чашку чая. — Иногда ошибаюсь, разговаривая на английском. Партнеры.

— У вас нет акцента, — к счастью, тягостное общение прервалось с появлением Шона и Марко Тутти, вернувшихся в гостиную. Тутти, на вид совсем молодой парень лет восемнадцати, удивил меня необычайной бледностью, слегка неестественной, и, совершенно невозмутимо что-то сказав своему ассистенту, обернулся к брату.

— Мистер Линдс, думаю, мы сможем прибыть в ваш офис послезавтра со всеми документами. Лицензия, образцы договоров... Я понимаю ваши требования, уверяю вас, и сожалею, что мы продемонстрировали себя с такой неоднозначной стороны. "Волтари Корпорэйшн", разумеется, малоизвестная организация, но наш подход очень серьезен. Наш босс — владелец фирмы — занимается данной деятельностью исключительно для удовольствия, доход мы получаем от основных направлений. Синьор Аро своего рода меценат, он был очень впечатлен голосом мисс Линдс, и крайне заинтересован поработать с девушкой. Разумеется, никаких вложений от вас мы не потребуем, никаких залогов, повторюсь, и нет необходимости на данном этапе в вашем визите в наш итальянский офис.

— Тем не менее, я хотел бы сперва увидеть подтверждение существования вашей организации, — Шон, изобразив улыбку, покачал головой. — Что же касается возможности вашего присутствия на выступлении Элоиз — я уже сообщил вам о завтрашнем концерте, я договорюсь и вы сможете пройти в клуб. Как зрители, разумеется.

— Всего доброго, мистер Линдс, был рад познакомиться с вами, — юноша жизнерадостно оскалился и поклонился, легонько и немного старомодно, мне. — Мисс Линдс, надеюсь на будущее сотрудничество, как большой поклонник вашего очаровательного голоса. — Я предпочла пропустить часть о сотрудничестве мимо ушей, поблагодарила за комплимент и с облегчением проводила удалившуюся пару глазами. Едва вернулся Шон, устало похлопывая себя по бедру, я подскочила, подсев к опустившемуся на софу другу.

— Что скажешь? Странные типы, да?

— Больше всего меня радует то, что они явились сюда... Почему сюда, дьявол, мы бываем здесь раз в неделю... Нет, технически это возможно, конечно, если они сотрудничают... С определенными компаниями, но такие их связи мне нравятся очень мало. Могу предположить, что Рэмми чаще всего работает отсюда, и все дело в этом, администратор сайта у нас он. Я, конечно, взгляну на эти их "документы", но... поищу благовидный предлог для отказа, Бекка, не бойся. Этот тип, Тутти, конечно, достаточно харизматичен, вежлив до очаровательности, и кажется поразительно для своих лет серьезным и солидным парнем. Но что-то в них не так, и я впервые услышал об этой организации не далее, как только что, а я давно мониторю подобные фирмы.

— Кстати, мне звонил Ник, он все еще жаждет с тобой увидеться и все еще хочет вернуться на место нашего гитариста. Сегодня он звонил мне трижды, в третий раз я его послала, — я хлопнула "брата" по плечу. — Шон, у меня есть и неприятная новость — Джастин сообщил, что на днях приедет на пару месяцев в Лондон. Прилетает завтра ночью, хочет, чтобы мы его встретили, но у нас завтра концерт, и я сказала ему, что его встретит Майк.

— А вот это уже плохо — получается, в следующий раз эта парочка рискует увидеться уже с отцом, — присвистнул Шон, стиснув зубы.

— Будем надеяться, что и ему эти двое тоже не очень-то понравятся, — я уткнулась в плечо мужчины и мы немного помолчали, обдумывая новости. — Как мне это надоело, Шон, ты даже не представляешь... Вот на что мне такой чудесный голос, что Джастин решил делать из меня звезду? Да я вообще до свадьбы работала в цветочном магазине и мне было просто здорово — зато теперь я хочу повеситься каждый раз, когда думаю, что мне снова нужно петь, и эти чертовы занятия... вокал, курсы, хореография.

— Настоящая Лиз мечтала быть юристом и обожала танцы, — напомнили над ухом. — Бекка, я тебя понимаю, поверь, но тебе выгодно быть Лиз, потому что иначе Пол тебя найдет и прикончит, а нам это выгодно, потому что почти все на самом деле принадлежит ей — это не моего отца, ни дом, ни бизнес, а отца Лиз, и по условию его завещания если с ней хоть что-то случится или она вдруг отпишет нам одновременно большую часть имущества, все перейдет его помощнику и другу — нет, мы можем потягаться, но кому это надо, как сказал отец.

— Как дешевый сериал, — буркнула я, когда приятель умолк. — Только происходит в реальной жизни, ничуть не забавный и уже достал всех участников спектакля. Но я же не настолько была похожа на Лиз, те, кто нас знали, нас не путали...

— А это мы списали на пластическую операцию, Бекки. Разница в тонах цвета глаз — у Лиз они были чуть темнее — ты компенсируешь цветными линзами... Как видишь, пока никто не заподозрил. Вообще, было странное чувство, когда сестра нас познакомила — ты и правда была почти ее копией, даже рост одинаковый, только что ты чуточку полнее.

— Скотина! Я не толстая!

— А я и не сказал этого, — усмехнулся мужчина, склоняясь к самому моему лицу и опаляя дыханием щеку. — И вообще ты очень даже ничего. И давай-ка собирайся, кое-кому пора репетировать, а мне пора оторвать Рэймонду уши — судя по всему, этот растяпа опять забыл, что двери надо закрывать...

Оставив не слишком гостеприимное к нам семейство Линдс, мы заселились в какой-то отель, который разыскал немногословный и чем-то недовольный Алек, кивнувший мне на диван в гостиной наших временных комнат и неторопливо принявшийся вытаскивать из глаз привычные, но так и не ставшие приятными, контактные линзы. Шторы плотно сдвинулись, погружая комнату в полумрак, который позволял снять плащи и не прятать лица. Да и сама меблировка гостиной и обеих спален, темная, и коричнево-серые тона интерьера, солнечности не прибавляли — впрочем, такие номера мы особенно любили, они напоминали о замке, о том времени суток, когда можно было не прятаться под многочисленными одеяниями, и летом выглядеть странно, да и просто такая обстановка стала казаться мне уютной еще с полтысячи лет назад… — Дем, тебя прибить или просто наорать? — вкрадчиво осведомился поверенный Владыки, закончив процедуры и распаковывая свою сумку. — Между прочим, я показал паспорт на имя Марко, сейчас немного обдумаю детали и придется делать лицензию… контракты… пару сертификатов и наград, чтобы наша корпорация выглядела хоть немного весомее. А вот ты даже… карточку из фитнесс-клуба не удосужился показать.

— Потому что документы остались у тебя, — огрызнулся я. — Там есть документы на имя Деметрия Паглиарини, послезавтра Шон Линдс их увидит. Кстати, девица недоверчива до крайности, и своей антипатии ко мне не скрывала. Большую часть времени мы вообще слушали диск Muse, ее любимой группы, и обсуждали песни. И я ей не понравился…

— Что странно, — Алек наконец закончил рыться в вещах и удостоил меня прямым взглядом. — Обычно у нашего брата лучше и быстрее получается очаровать таких же юных дев, но она смотрела так, словно сейчас разведет костер и отправит нас на него. Сколько там ей? Двадцать три, кажется?

— Лиз Линдс, сирота, двадцать три года, студентка юридического колледжа, учится второй год, — кивнул я, припоминая то, что удалось услышать от девушки и вычитать в кратких записках о ее жизни и биографии. — Живет с братом отца и его сыновьями с тринадцати лет. Судя по всему, в их доме было, кроме Лиз и Шона, еще двое парней, на втором этаже.

— Шон несколько раз осведомился, как мы их нашли, почему не позвонили, — друг поднялся, отложив сумку и продемонстрировав мне новые линзы, призванные сделать его глаза темно-карими. Точно таких же мелькнула целая коробка. — Такое чувство, что мы должны были выйти на какой-то другой дом, и вообще, довольно странная история.

— Это говорим мы — агенты несуществующей организации, — хмыкнул я, тихо радуясь тому, что перед полетом мы очень плотно поели — в отеле было людно и запах крови будоражил воображение. — А что за концерт? И что ты собираешься сообщить Владыке?

— Владыка не говорил, что мы обязательно должны немедля привезти ее к нему, — Алек помолчал. — Но и то, что мы вернемся совсем ни с чем, ему не понравится, и в наших интересах убедить семейство Линдс в том, что мы заслуживаем доверия, а ты, за каким-то дьяволом, заявился без документов и без меня в их дом. Хотя я не рассчитывал столкнуться с настолько неприветливыми типами… Концерт у Элоиз завтра, нам любезно дали адрес и нас внесут в список тех, кто проходит без билета — чтобы мы могли вживую увидеть выступление дамы. Так вот, пока что ты мне не нужен, можешь отдыхать, наслаждаться покоем, бумажками я займусь сам, а вот на выступление пойдешь ты — я не поклонник направления, я люблю классику, и мне предстоит решать деловые вопросы — кстати, ты умело отмазался — только ассистент господина Тутти, — оскалился он. — Ты становишься все ленивее и ленивее, Дем.

— Во-первых, моя работа — искать, а не убеждать, во-вторых, меня могут вызвать обратно домой, и ты останешься здесь один, — с притворной ленью протянул я. — В-третьих, ты выглядишь представительнее и внушаешь большее доверие. Меня вообще назвали «отмороженный любитель мальчиков»… Хотя Линдс потом и уверяла, что это она сказала не мне.

— Она просто не знает, как ты любишь девочек, — Алек, издевательски хихикая, словно двадцатилетний подросток, накинул строгое пальто, натянул длинные перчатки, и принялся обматывать шею и большую часть лица шарфом. — Посмотри правде в лицо, Деметрий, и увидишь, что кое в чем и правда выглядишь неоднозначно, хотя про любовь к мальчикам я бы не сказал. А если серьезно — понадоблюсь…

— Найду, если будешь нужен, — испытывая весьма мало желания поддаваться на его провокации, огрызнулся я. — Необязательно было оповещать меня, что ты уже близко, опусти эту часть в следующий раз, я ведь не Джейн или Хайди.

— Ты бесценный экспонат, — наши отношения никогда нельзя было назвать теплыми, но мы никогда и не враждовали, даже когда они с близняшкой только появились в клане, и многие относились к новичкам настороженно. Со временем Алек стал тем, кого я мог бы назвать одним из своих немногочисленных друзей, но взаимные подтрунивания и подчас колкое общение между нами все еще оставались. — Концерт завтра в восемь вечера, все остальное сообщу, когда будешь собираться…

* * *

А на следующий вечер я очутился-таки в толпе разукрашенных девочек-подростков, молодых парней и девушек в косухах и джинсовых пиджаках, в каких-то странного вида куртках и рубашках, с ирокезами, наголо бритых, с разноцветными прядями длинных и коротких волос… Кто-то был обвешан готической, кто-то — рокерской символикой, у кого-то красовались цепочки или татуировки с символами, значение которых эти дети едва ли могли по-настоящему знать и понимать — скорее, просто увидели в журнале или книге, и им понравилось. Пара девушек лет восемнадцати с накладными клыками, которые пугали парней того же возраста, вызвала мимолетную улыбку — представление о настоящих вампирах эти девочки имели едва ли, о чем говорило и рычание, и некие жесты, которые я счел попыткой показаться летучими мышами. О том, что парень в кожаной куртке и с темно-красной банданой на коротких, взъерошенных волосах, неестественно бледный и худой (впрочем, точно так же накрашенных типов я насчитал штук восемь, и перестал опасаться, что выделяюсь из толпы), который держался подальше от шумных группок и кокетливых или изучавших взоров, в отличие от них, вампир настоящий, они, естественно, не догадывались, а мне оставалось только все сильнее радоваться, что я достаточно сыт — слишком много людей оказалось вокруг, совсем близко, и соблазнительно выделялись крепкие и совсем тонкие шеи…

Но мое внимание было направлено на сцену, где настраивали инструменты молчаливые, хмурые парни, в темных одеждах. Один из них, гитарист, и вовсе продемонстрировал выкрашенные в черное ногти, татуировку на предплечье — ворон в профиль, бледные от пудры щеки, подведенные угольной, яркой черной тушью глаза. Парень за синтезатором и барабанщик, хоть и были одеты в темное, и оба продемонстрировали длинные гривы волос, выглядели куда более цивилизованно и формально, нежели обладатель гитары с серебристым, неожиданно, грифом.

Ожидание оказалось на удивление недолгим, и, как раз когда сопровождавший меня улыбчивый парнишка, лет двадцати, указал мне на уединенный столик, в углу, довольно недалеко от сцены, отдаливший меня от большинства слушателей, свет в зале погас, и медленно, по одному, стали загораться прожектора, бросавшие почему-то размытые, даже для моего взгляда, пятна света на так и оставшуюся полутемной сцену.

Впрочем, ожидаемого мной эффекта дыма не последовало, публика притихла и окончательно перестала меня интересовать, когда первый звук потревоженных гитарных струн, теперь уже не проверочный, зазвенел… И еще один, и еще, и примешавшиеся к ним дробь барабанных палочек, медленная, словно пробная и неуверенная, и пение бас-гитары, на которой играл невесть откуда взявшийся еще один паренек в длинном черном плаще, что-то смутно напоминавшем. Элоиз, присутствие которой я безошибочно ощущал за кулисами, теперь, после личной встречи видеть ее было несравненно легче, отчего-то медлила… И, когда единичные, почти нестройные мелодии инструментов внезапно обрели громкость, быстрый ритм, силу, к ним примешался и в сознании перекрыл мелодичный женский голос. Точно как на записях, хотя я не сомневался, что Элоиз пела вживую… Впрочем, пару секунд спустя, я понял, что все же не как на записях — лучше, потому что живее, без отшлифованных техникой лишних ноток, с иногда мелькающей и очень органичной отчего-то хрипотцой. И первой же песней оказалась моя, вторая из отправленных, и первая, что я потом услышал в ее исполнении. «Молитва ассасина»…

Почему они выбрали именно ее для своего выступления, я не имел ни малейшего представления, впрочем, это было и ни к чему, и все же, даже зная текст наизусть, я был на минуту почти зачарован тем оттенком, что придавал ему голос девушки, и как-то очень кстати подобранная музыка — резкая, отрывистая, то совсем тихая, то, будь я человеком, закладывавшая бы уши, а так — просто раздражавшая чуткий слух, но не злившая при этом ни капли.

Свет стал ярче только ближе к финалу песни, но я увидел девушку в тот самый миг, когда за спинами музыкантов Элоиз, уже запевшая первый куплет, выбиралась к центру сцены: тот же образ, что на фото у Алека — на грани готичного, и все же скорее рокерский, только очень мрачный. И почему-то насыщенно-черные длинные прямые волосы. Парик? Скорее всего…

— And I’m singing for my absolution,While I’m waiting for my grave.

I’m waiting for your resolution.Will you give me strengths and brave?

— именно на этих словах певицу увидели собравшиеся в зале, обладавшие менее острым, нежели я, зрением, и именно когда они отзвучали, вместе с игрой группы, зал взорвался приветственными возгласами, сообщившими мне, что новую игрушку Владыки, может быть, и не знали очень широкие массы, и девушка только шла к славе, но те, кто ее знал, ее любили…

И за те два часа, что Элоиз почти неотрывно провела на сцене, представив нового барабанщика, пару новых композиций, я почти понял, почему девушка, минувшим днем даром что не вызвавшая на мою голову полицию, пользовалась такими восхищенными отзывами: она оказалась неожиданно улыбчивой, приветливой, не гнушалась позволять гостям клуба, как кто-то из людишек поблизости себя назвал, задавать вопросы или делать замечания, и даже, о чудо, на них почти всегда отвечала — неотвеченным остался только вопрос про наличие у мисс Линдс молодого человека. Прозвучал он дважды, но девушка, едва заметно что-то показавшая парням, приглядывавшим за действом из-за кулис, которых я счел охранниками или помощниками, сделала вид, что его не заметила. Парни, однако, там и оставались, из чего я заключил, что Лиз скорее велела им не трогать любопытную девицу, нежели напротив вытолкать ее из зала.

Удивило меня и то, как свободно девушка подходила к краю сцены, ближе к слушателям, — я видел ее концерт, в записи, года полтора назад, и держалась тогда еще похожая на себя, совсем начинающая девчушка, дававшая первые такие выступления, куда замкнутее и отстраненнее, сейчас же обаяние и дружелюбие так и веяли, а энергичность всех членов коллектива и вовсе наполняла даже меня каким-то драйвом и жизнью, без всяких коктейлей, которые мне случалось видеть в руках молодежи на других поручениях, и в законности которых я частенько даже сомневался…

Кульминацией же открывавшихся нам новых граней мисс Линдс стало завершение концерта, когда Элоиз, выбравшаяся после полуминутной паузы, аниматором на которой выступил что-то поведавший о новых планах, впрочем, я пропустил его слова мимо ушей, вполне осознанно — дело касалось следующих выступлений — Шон Линдс, обратно на сцену, вернулась не одна. Исполнительница вела за руку девушку лет восемнадцати, в которой взгляд моментально уловил что-то странное: бегали по залу глаза, как-то странно, ни на чем не задерживаясь, и даже когда она повернулась к Лиз, смотрела словно бы мимо девушки.

— Год назад, — начала Элоиз. — Нам пришло письмо, автор которого, Майкл Сэршоу, рассказал о своей дочери Кристин. Он сообщил, что она очень любит слушать мои песни и не расстается с плеером, на котором они записаны, и она даже написала мой портрет. И спросил, не можем ли мы спеть для его малышки одну песню вживую, просто вживую, потому что Кристин очень боялась прийти на концерт, и очень хотела услышать нас не на записи. Кристин аутист и ей очень трудно делать то, что многим из нас кажется обыденным. Майкл, — мужчина за соседним столом со мной приподнялся, явно волнуясь и растерянно улыбаясь. — Прислал нам фото портрета, который написала его дочь, и мы просто не могли не откликнуться. Но вместе с очень светлыми и просто замечательными людьми из Центра, в котором Кристин проходит лечение, сделали больше, чем то, о чем просил нас отец, который вместе со своей дочерью героически борется за ее счастье. Сегодня для меня особенный концерт, особенная маленькая победа, и я горжусь моей такой смелой подругой, потому что сегодня Кристин не только смотрела наши инструменты и общалась с нами за кулисами, сегодня она решилась выйти на сцену вместе со мной… Кристин очень хотела побыть вместе со мной на сцене, и для этого проделала большую работу за этот год, и последнюю песню нашей сегодняшней встречи исполнит она. Может, она поет не так хорошо, как я, но она гораздо сильнее и смелее меня, и эта девочка многому меня учит, куда большему, чем я помогаю узнать ей. Я прошу всех поддержать ее смелость вместе со мной аплодисментами, потому что сегодня Кристин не просто исполнила свою мечту и мечту своего папы. Сегодня она одержала новую победу… — я видел фотографии самых разных эмоций Лиз, видел ее весь этот вечер на сцене, видел ее в домике на Роше, но только сейчас впервые заметил в уголках ее глаз сдерживаемые слезы, и только сейчас заметил, какой теплой, нежной, солнечной была улыбка, обращенная к девочке…

На удивление, Кристин почти не запоздала с началом песни, впрочем, Элоиз, отключив микрофон, едва слышно помогала ей — я заметил совсем-совсем тихие нотки ее голоса, и мягкое, в нужных для паузы или нового старта местах, ненавязчивое похлопывание, нежное, по плечу, и при всей циничности и скепсисе отношения к смертным, не мог не заметить и того, как появилась на отрешенном лице мисс Сэршоу улыбка, и какой радостью все-таки просияло, совсем незаметно, неуловимо, ее лицо, и почему-то на этом моменте поспешила отвернуться гордая и недоверчивая вчерашним днем молодая женщина…

Самая медленная и тихая песня из всего репертуара Линдсом, что тоже было ожидаемо, а вот уже то, что случилось позже, когда концерт закончился, удивило снова: музыканты откланялись и ретировались через служебный вход, и я по воле Алека «довел» Элоиз до дома — почему-то все Линдсы отправились в противоположном направлении, а вот девушка и сопровождавший ее, приехавший к концу вечера, верзила в полторы Лиз высотой и в три, при ее полной комплекции, вширь, вернулись в тот самый коттедж на Роше, где успевшая в машине приобрести нормальный облик, только что в черных вещах, Линдс, отправив амбала куда-то в ночь, устроилась почему-то прямо на ступеньках крыльца, на плед, и, тихонько всхлипывая, поднесла к уху трубку. Слушать ее разговоры мне хотелось мало аккурат до слов, порядком ошарашивших и озадачивших.

— Это я… Нет, все хорошо, я просто радуюсь… Да, поэтому плачу. Кристин спела, хотя мы все жутко волновались, в прошлую репетицию она снова испугалась барабанов, но сегодня справилась на высоте, и Майкл, я думала, меня задушит, он впервые за весь год смеялся, представляешь? Нет, мам… Нет, не Майк, а Майкл, отец Кристин, Майк постоянно хохочет… Нет, он не знает, я отправила его встречать Джастина… — я, оказавшийся невольным свидетелем чужого разговора и размышлявший, не пора ли отправиться восвояси, застыл на месте, прислушиваясь уже внимательнее.

«Мам», при том, что Лиз сирота, а матери у нее вообще давно нет?! А вот это оказалось уже довольно интересным поворотом и без того пошедшего не по первоначальному плану сюжета.

Мне стоило огромного труда уговорить Шона и ребят дать мне поехать после концерта во второй дом, чтобы не увидеться раньше времени с Джастином, который прилетал через несколько часов. Встречу с правообладателем моего бренда и распорядителем всего, что было связано с семьей Линдс, я назначила на десять утра, и сейчас оставалось немного поспать и подготовиться к общению с человеком, которого я не видела почти полгода и который передал на время отсутствия все полномочия старшему сыну... И так невовремя, учитывая ту странную пару, вернулся, прежде, чем мы успели бы отказаться от их незаманчивого предложения.

И все же меня слишком сильно переполняли эмоции, чтобы я проводила Майка в аэропорт и улеглась спать, к тому же я знала, что мама тоже не спала — она старалась не пропускать ни один мой концерт, и после них всегда дожидалась отснятых зрителями роликов, и скорее всего ожидала их появления и сейчас... Маме безумно нравилось, как я пою, хотя она и не одобряла направление, и о том, как я ненавижу эту сторону своей жизни, как меня выматывают бесконечные репетиции, продюсеры и прослушивания, уроки вокала, стилисты, которые оставались всегда за кулисами ярких часов на сцене и записей песен и альбомов, я ей не рассказывала. К тому же концерты были единственным, что нравилось мне в новой профессии — они наполняли драйвом, радостью отдачи зала, позволяли выплеснуть эмоции, порадовать тех, кто приходил на них... Возможно, единственный шанс совсем немного, недолго, побыть Ребеккой, а не Лиз. Ведь Элоиз не относится ни к той, ни к другой моей ипостаси, и на пару часов, пока я на сцене, о Лиз можно ненадолго забыть...

Мама и Шон были единственными людьми, с которыми я позволяла себе выговориться, выплеснуть истинное, просто расслабиться, и я уже привычно скрыла номер и набрала заветные цифры, и почти сразу же услышала теплое, нисколько не сонное, приветствие, словно мама догадалась, кто звонит в такой час.

— Алло? Это Рита Грин...

— Это я... — мама, голос которой поменялся на встревоженный, тут же кинулась допрашивать меня, что произошло и почему я плачу, и не сразу поверила, что слезы вызваны радостью — моя Кристин, девочка, с которой год назад нас свел почти случай — мы открывали письма, проверяя почтовый ящик для сайта, и наткнулись на послание мистера Сэршоу. Разумеется, Шон уговорил Джастина, и мы посетили-таки семейство, и узнали, что мама Кристин ушла из жизни несколько лет назад, и с тех пор отец, Майкл, растил ее в одиночку, заботился, и старался лечить, а сама Кристин поразила нас талантом художника — все стены в их скромной квартирке на окраине города были украшены ее рисунками, картинами и просто набросками, а сама девушка рисовала в момент нашего прибытия.

Кристи настолько покорила нас в первую же встречу, что мы просто не могли вот так вот спеть и исчезнуть, и с того дня началось одно из тех немногих моих дел, которым я отдавалась целиком, со всей душой, — мы связались с Центром Помощи Больным Аутизмом, с лечащим врачом Кристин, и совместно с ним стали учить девочку, помогая ей привыкнуть к тому, что вокруг может быть много людей, к новым для нее обстановкам, к игре инструментов, которые не на экране, а рядом, и вместе с ней, неделя за неделей, преодолевали все новые рубежи. Кульминацией стало то, что Сэршоу, посещавшие наши концерты уже второй месяц, вчера были поистине счастливы — малышка, как ласково звали девушку мы все, не только не испугалась музыки и темноты с прожекторами, не только не заплакала, потому что вокруг было слишком много людей, что случалось подчас, но оставалось скрытым от зрителей за кулисами. Еще перед началом концерта Кристин сказала, что сегодня выйдет на сцену вместе со мной, и я пообещала ей последнюю песню, понимая, что для всех нас это окажется слишком большим потрясением, чтобы потом продолжать концерт дальше... К тому же на репетициях она уже несколько раз пыталась выступить со мной, и я учила ее сигналам, к которым привязаны были слова, но обычно ее что-то пугало... И вот наконец-то все получилось! И именно об этом я сейчас взахлеб рассказывала маме, для которой и история с Сэршоу не была тайной, и она одобряла наши поступки — мы помогали девушке не только научиться посещать такие концерты, но и просто бывать в людных местах, получать от жизни то, что привык получать любой обычный человек.

Кристин научила меня многому — доброте, спокойствию, бескорыстной любви к миру, не к людям, а миру в целом, и удивительной стойкости и упрямству. День за днем она, вернее, ее доктор и отец, боролись с синдромом, когда-то перечеркнувшим многое в ее жизни, и к двенадцати годам Кристин научилась разговаривать, и почти всегда очень к месту, а к восемнадцати и петь, как оказалось. Она умела ухаживать за собой, и, не посещая школу, хорошо знала школьную программу по учебникам, не говоря уже о бесчисленном множестве энциклопедий и словарей, ей хотелось ходить в кафе, кинотеатры, музеи, как все люди вокруг, и день за днем, шаг за шагом, семья Сэршоу боролась за право Кристин это делать. Когда я познакомилась с этой семьей, руки от усталости уже опускались, и девушка-аутист стала моим примером и вдохновением, вновь научив меня главному: никогда не сдаваться и не прекращать борьбу. И я даже не заметила, как успела ее полюбить...

— Я обязательно это посмотрю, — когда я закончила, заметила мама в трубке сейчас, после моего описания успеха молоденькой "ученицы". — Я очень рада, ты описывала ее как хорошую девочку, я рада, что все получилось. Кристин улыбалась?

— Да, мам, она была счастлива, и сказала мне: "Кристин гордится", когда мы ее поздравляли. Думаю, Сэршоу останутся нашими постоянными зрителями. Правда, Майкл поделился со мной и менее радостными новостями — что плата за ее лечение станет больше, а ему пока не одобряют кредит... И Фонд помогал полгода назад... Бедная семья...

— Но если прервать лечение, при таких успехах, будет нехорошо, — мама немного помолчала, и продолжила. — А вы не можете помочь?

— Я хочу поговорить с Джастином об этом, оплатить следующий год, чтобы Майкл смог рассчитаться с долгами за квартиру, а Шон уже думает, как помочь ему с более оплачиваемой работой. Джастин в целом неплохо относится к Кристин, может согласиться, но, если откажет, придется взять у него взаймы и я буду должна еще больше. Но я не думаю, что Сэршоу пытается выдавить из нас деньги — он просто посетовал, его можно понять, он очень хочет, чтобы дочка добилась как можно большего, а с нами уже, можно сказать, сдружился.

— Ребекка, — мама снова помолчала, и наконец продолжила, уже несколько более беспокойным тоном. — Сколько ты уже должна Линдсам?

— Пять миллионов, с небольшим, если говорить довольно грубо. Джастин включает туда записи песен, аренду студии, услуги хореографов, стилистов, зарплату Майка и все, что так или иначе спонсирует он, я пока отдаю ему почти все, кроме того, что оставляю на собственные расходы, так что… Мне еще лет десять при таких успехах предстоит ему платить. Единственное, что он пока ни разу не включал в сумму моего долга, мам, это помощь Кристин и другим деткам, иногда в нем просыпается доброта.

— Мне порой кажется, что у него, как у героев мультиков, в глазах то и дело стоит символ доллара, или фунтов, или… Что там обещается в каждой ситуации, — фыркнула мама, заставив меня мрачно улыбнуться, ибо мне все чаще представлялось то же самое. Слишком сильно Джастин Линдс любил прибыль и роскошь. А меня когда-то давно, в самый первый год после аварии, когда я превратилась в Лиз, что-то дернуло спеть на семейном празднике коротенькую песенку, я даже забыла, какую. Мистер Линдс моментально уловил потенциальные выгоды, и очень скоро на свет родился бренд Элоиз Линдсом, а мое былое увлечение, почти забытое за супружескую жизнь, превратилось в средство моих каждодневных пыток… — Ну, значит, хуже не будет, даже если одолжишь, он и так тебя не упустит!

— Вот я и думаю о том же самом, — согласилась я. — Но я хотела тебя предупредить, что он поживет в Англии пару-тройку месяцев, так что мы, скорее всего, не сможем приехать в обещанное время, придется отложить визит, а лекарства для тебя и подарки для Бобо я пришлю с Шоном или Майком в следующие выходные. — Бобо звали маминого ротвейлера, которого мы завели еще вместе, еще когда я жила с ней, после гибели отца, трудившегося в полиции нашего городка, на задании. Убийство для нашей местности было нерядовым явлением, а уж когда при аресте преступник застрелил двоих полицейских, прежде чем его скрутили, это и вовсе подняло страшную шумиху и еще долго не утихавшие разговоры, и соседи, в основном пожилые пары и молодые семьи с маленькими детьми, до сих пор сочувствовали нам, вернее, теперь только маме — для них она потеряла четыре года назад еще и меня, и с ней остался только Бобо, восьмилетний, немного постаревший, но очень преданный матери пес. Защитник, помощник и единственная помимо моих ночных звонков отдушина.

Бобо очень хорошо знал меня, и не менее хорошо помнил, и в первые мои приезды домой, когда не успел еще подзабыть основательно, едва не выдал, выражая бурную радость пытаясь облизать мне лицо. Со временем, однако, пес стал реагировать на меня гораздо холоднее, не рычал, не лаял, просто… игнорировал, что в данной ситуации было даже к лучшему.

— Ты все еще шлешь Бобо подарки по четыре раза в год, — засмеялась мама. — Бекки, я ревную. Но мне приятно, что ты остаешься с нами.

— Мне вас и так не хватает, и тебя, и старого ворчуна Бо, — вздохнула я, поднимаясь, чтобы размять затекшие ноги. — Как ты? Как миссис Паркинсон, все еще возится со своими цветами? — мама принялась излагать мне последние новости городишки, похвасталась своими цветами, которые взялась выращивать два года назад, по примеру соседки напротив, и я, вполуха слушая вести из родных краев и прогуливаясь по дворику, не могла отделаться от странного ощущения, что на меня кто-то очень пристально смотрит. Фонари освещали довольно широкую площадку улицы, в доме справа никто не жил уже порядка десяти лет, слева жила молодая семья, но в их столовой горел свет, и я припомнила, что они имели привычку в это время пить чай, перед тем, как идти спать, — они и нас частенько на столь позднюю трапезу приглашали. Семья из дома напротив уже наверняка давно спала, да и их дворы в целом просматривались в уличном освещении. И все же ощущение чьего-то присутствия не исчезало, острыми коготками впиваясь в душу и побуждая вновь и вновь всматриваться в полутемные пятна теней. С моей стороны было несколько опрометчивым разговаривать на улице, и когда эмоции улеглись, я осознала это сполна. Пол или его дружки? Да нет, они бы столько выжидать не стали, не в их стиле, и все же…

— Ты меня слушаешь? — осведомились в трубке, и я, покрепче стиснув пластик трубки, выдохнула, чтобы голос не задрожал из-за волнения. Маме и без этого пришлось слишком многое из-за меня пережить.

— Да, слушаю. Погоди минутку, я проверю дверь, — напоследок оглядевшись, я нырнула в дом, заперла замок и прижалась спиной к стене холла, поддакивая маме и стараясь унять дрожь в пальцах. Кого еще принесло сюда, в такой час, когда дом вообще никакого отношения к Линдсам не имеет, так как это жилище нашего друга, укатившего на материк, в Италию, и мы его просто арендуем? И Майк, как назло, будет только через несколько часов… Маму удалось не напугать и попрощаться успешно, еще раз напомнив, что мой приезд откладывается, и я почти обрадовалась, когда вновь зазвонил мобильник, продемонстрировав номер Шона.

— Бэкс, ты как? У тебя все спокойно? — абсолютно бодрым и трезвым голосом осведомился друг, вместо приветствия. — Майк сейчас встретит отца, привезет к нам и поедет к тебе.

— Все спокойно… Только… Я прогуливалась по двору и мне показалось, что за мной кто-то следит, — чем больше я пыталась не думать об этом, тем сильнее меня начинало трясти.

— Так, закрывай-ка все двери и окна, я скоро приеду, а Майка тогда отпустим до утра, — не терпящим возражения тоном приказал приятель. — И не смей сбрасывать, будешь на связи.

— Мне могло показаться, — попыталась изобразить смелость я, на негнущихся ногах добравшись до гостиной.

— Бэкс, ты на впечатлительную фиалку не сильно тянешь, так что… Мы скоро будем.

Они с Рэми и впрямь прибыли быстро, убедили меня, что все спокойно, проверили наши «владения» сами, и нам даже удалось, успокоившись и придя к выводу, что мне или показалось, или же ночной наблюдатель решил нас все-таки не трогать, но бдительность терять теперь не стоит, немного вздремнуть перед поездкой в офис-студию, где нас уже ждал правообладатель бренда и хозяин положения в лице отца ребят…

* * *

— Слушай, Элоиз, — в офисе мы всегда появлялись только в сценическом облике, и ребята звали меня исключительно так. — А ты уверена, что тебе это не приснилось? — Рэймонд, недовольный тем, что я переполошила их ночью, все утро пытался меня поддеть.

— Уверена, я не спала. Это ты умеешь спать на ходу, а я нет, — отозвалась я на очередную шуточку, выдавив ослепительную улыбку девушкам-менеджерам.

— Ну… а может это был не человек тогда? А оборотень… Или там вампир… Или призрак?

— Рэми, тебе двадцать, пора понять, что вампиров и призраков не существует, — усмехнулся Шон. — Это просто вымысел режиссеров и писателей, вот и все. По мотивам народных легенд, так сказать.

— А жаль, — не унимался младший брат друга, покуда мы пробрались коридорами первого этажа к лестнице, и принялись подниматься туда, где располагались бухгалтерия, администрация, конференц-зал… И где, собственно, нас и ждал Джастин. Офис мы снимали на последних двух этажах делового центра, но предпочитали прогуливаться через этажи пешком, заодно и здороваясь с сотрудниками, успевая услышать от них новости или жалобы в неформальном порядке… — Я бы хотел сверхспособность, например, суперсилу, или суперскорость, или, не знаю, обладать телекинезом…

— Тебе бы подошла сверхразумность и сверхпамять, — огрызнулась я. — Научился бы закрывать двери и не молоть чушь.

— А какую способность хотела бы ты?

— Испепелять взглядом, или, наоборот замораживать, и чтобы прям огромным слоем льда. Ты был бы первой жертвой, болтун, — Шон прыснул, тут же натягивая на лицо серьезный вид, какой всегда приобретал пред ликом Джастина. Впрочем, на сей раз, едва мы зашли в кабинет, обставленный дубом и кожаными креслами, как нас встретило известие, заставившее и меня, и Шона потерять только что приобретенное благообразие и серьезность. В наши планы такое не входило даже отдаленно…

Восседавший за столом немолодой мужчина в дорогом черном строгом костюме и неестественно чистой, столь же строгой, кипельно-белой рубашке, сверкая идеально ровными зубами и дорогостоящим браслетом часов, расплылся в улыбке, пока секретарь закрыла за нами дверь. И поспешил поведать нам, что с ним только что беседовали, по предварительной договоренности с мистером Шоном Линдсом, двое представительных и серьезных молодых людей из итальянской организации «Корпорация Волтари», одним из направлений деятельности которой является оказание услуг спонсора начинающим певцам, актерам, писателям. А основная деятельность, как выяснил Джастин, сейчас лучезарно сиявший, — биржевые игры, фондовые рынки и… Слушать, на чем именно наживается эта псевдокорпорация, к которой мы по-прежнему не питали и тени симпатии, я не собиралась, да и меня больше беспокоило заявление Джастина, что он намерен сотрудничать с чудеснейшей организацией.

— Мистер Линдс, — всеми силами удерживая себя в руках, выдавила я улыбку. — Я могу обсудить с вами один момент, без свидетелей?

— Разумеется, Элоиз, — ребята покинули нас, выскользнув в приемную, Джастин поднялся из-за стола и вплотную подошел ко мне, прищурившись. — Я внимательно слушаю, Ребекка, — понизив голос, медленно, подозрительно спокойно выговорил он. — Говори.

— Вернее, два момента, мистер Линдс. Во-первых, я хотела попросить вас оказать от имени компании финансовую помощь семье Сэршоу, лечение Кристин… За следующий год… А во-вторых, мы уже встречались в синьорами Тутти и Паглиарини, и я не хотела бы соглашаться на подобный контракт, их организация… Не вызвала у меня доверия…

— Давай начнем с того, что опытный юрист здесь я. Контракт с мистером МакНейром у нас вот-вот сорвется, и в целом с контрактами сейчас дела обстоят неутешительно. У нас много выступлений на ближайшие месяцы, и это прекрасно, но все же самое время задуматься о съемках клипа, и я думаю, не стоит объяснять, что это актуально и выгодно? Ты умная девушка и сама понимаешь, что удачная работа принесет нам доход и рекламу Элоиз…

— Я понимаю, — вздохнула я. — Но мы впервые узнали об их организации от них же самих, они не показали ни одного документа, более того, один из них свои-то документы не показал! Я даже растерялась от такого поворота и забыла их попросить. Они нашли нас на Роше, а не дома, и почему-то выяснили адрес, а не телефон хотя бы Шона, если даже не ваш!

— Мне были предоставлены все лицензии, все уставные документы и свидетельства, бланки установленной в компании формы, контактные данные компании и ее руководства… Впрочем, зачем я перед тобой объясняюсь? Не знаю, почему они не показали документы вам, но мне предоставили все, что я запрашивал, наши юристы сейчас более детально изучают их… — часть про обстоятельства нашего поиска босс предпочел опустить. А мне отчетливо представились символы евро в его глазах. Или долларов. Или фунтов… — Я уделю этому вопросу самое пристальное внимание, если тебя утешит, изучу все обстоятельства, ознакомлюсь с их предложениями и проектами, и уже потом буду принимать окончательное решение, но, как ты понимаешь, кусочек выглядит интересно. А когда, где и что тебе петь, так уж сложилось, решаю я, либо это решает Шон.

— Вы решаете, когда и где я выйду на сцену, и я не оспариваю это, — улыбнулась я. — Но есть одно «но». Вам принадлежит бренд, а мне принадлежит голос, без которого этот бренд не родился бы. Вы можете заставить меня приехать в студию или выйти на сцену, но вы не заставите меня петь.

— Ты начинаешь зазнаваться, Ребекка, — губы Джастина тронула недобрая улыбка. — Одним голосом ты бы не добилась всего этого. Кто нанимал репетиторов по вокалу, кто изыскивает продюсеров и спонсоров, кому принадлежит идея, напомнить? Не будешь петь, говоришь? — на мое плечо легла рука и мужчина склонился еще ниже. — Где бы ты сейчас была, если бы не я?

— Я не отказываюсь работать и не присваиваю себе ваши заслуги. Я только не хочу сотрудничать с этой сомнительной организацией.

— То есть ты согласна приписать… Сколько там выйдет, если мы окажем помощь Сэршоу?

— Оплата там идет в евро. Порядка двух-трех сотен... тысяч в год, примерно, услуги Центра и все сопутствующее, — улыбка собеседника стала еще шире.

— Хорошо. Я могу предложить тебе сделку, которая, вероятно, тебя заинтересует. Я оплачиваю два года лечения Кристин, думаю, мы сможем себе это позволить, бренд Элоиз Линдсом далеко не единственный наш прибыльный проект, исключу из прироста твоего долга, скажем, колледж. Ты вообще сможешь его оставить, все равно там не появляешься, и хореографа, например, тоже исключим. И если клипы повлекут за собой ожидаемый эффект, как и второй альбом, который мы как раз запишем в этом году, я снижу сумму твоего долга, скажем, процентов на двадцать?

— Я быстрее с вами рассчитаюсь и смогу наконец перестать изображать Элоиз? — уточнила я.

— Об этом мы поговорим, когда ты возместишь мне убытки окончательно, — пожал плечами Джастин, возвращаясь на место. — И даже если проект окажется провальным, по вине корпорации либо по иной причине, ты сможешь бросить колледж, и я помогу Кристин, что уже неплохо, не правда ли? Разумеется, мы зафиксируем наш договор, не бойся, я не поступаю настолько подло.

— Ну да, вы просто выдаете одних людей за других. — Усмехнулась я.

— Да? Напомнить, что скрывается за милым личиком Лиз Линдс? — просиял Джастин. — Мы все в это втянуты, милая, не только я. Ты же согласилась участвовать во всем этом проекте?

— Когда вы его начинали, вы забыли меня спросить, а позже я нашла в нем выгоду для себя.

— Ну так и мое предложение выгодно для нас обоих. Я получаю клип, прибыль, рекламу проекта Элоиз Линдсом, а ты возможность помочь Кристин, свободу от некоторых обязательств, и, возможно, сможешь быстрее от меня отделаться. Разве не выгодное предложение? При условии, что я сочту сотрудничество с итальянцами возможным?

— В таком случае, я подумаю, и когда вы примете решение, мы вернемся к этому вопросу, — отозвалась я. — И не стоит забывать, мистер Линдс, что мы с вами и впрямь крепко втянуты в одно дельце. Не мне угрожать вам, и не вам угрожать мне, по крайней мере, не такими вещами и не по таким поводам.

— Нам лучше дружить, я согласен, мисс Линдс. К слову, синьор Паглиарини сейчас в офисе и выражал желание встретиться с вами и мистером Рэймондом, по поводу вчерашнего концерта. Он отметил, что был впечатлен и хотел бы лично выразить вам свое восхищение.

— Где, — Джастина я знала уже хорошо, чтобы понимать, что мне тактично намекнули на необходимость побеседовать с визитером почти незамедлительно, дабы избежать гнева мистера Линдса. — Находится синьор Паглиарини сейчас? — Музыканты все равно пока не прибыли, а нам предстояли очередные репетиции. Выяснив, что мужчина, имени которого я так и не вспомнила, то ли Димитрий, то ли Димитр, пребывал в комнате отдыха для посетителей — нечто вроде фойе, но уже в глубинах офиса, я, тщась изобразить хоть сколь-нибудь приветливый вид, поправила парик, и, прихватив Рэймонда, все еще размышлявшего о вампирах, магах и суперспособностях, и все еще делавшего это, к счастью, хотя бы тихо, вслух, отправилась выслушивать восхваления, призванные, как я предполагала, заставить меня радоваться все менее заманчивым и все более вероятным перспективам, которые совершенно расходились с моими планами. Впрочем, к тому, что с моими планами много что расходится, я уже давно начала привыкать…

В помещении до тошноты сладко пахло корицей, яблоками и духами улыбчивой девушки лет двадцати пяти, облаченной в узкую черную юбку до колена и ярко-красную блузку, которая провела меня в комнату отдыха, предложила закуски и напитки, от которых я тактично отказался, сославшись на плотный завтрак, и удалилась. Она удалилась, а вот резкий, в нос вбивающийся аромат ее духов, судя по всему, вылила дама на себя никак не меньше половины флакона, остался. Широкий экран на стене демонстрировал рекламы агенств, к которым, как я предположил, был причастен владелец бренда, и изредка перемежавшие их отрывки интервью Элоиз, концертов, благотворительных акции под брендом девушки… Остальные стены, обшитые мягкими, светлыми панелями, украшали многочисленные плакаты и постеры восходящей звездочки. Алек занимался документацией, сумев то ли убедить Джастина Линдса, то ли, скорее, воззвать к его жадности — а желание сколотить денег читалось у мужчины буквально на лице, поручив мне попробовать еще разок хоть немного втереться в доверие к главному интересовавшему нас объекту — Владыка даже пояснил к тому моменту, что и впрямь хочет помочь с клипами и так, позабавиться, послушав вживую. Если игрушки не узнают лишнего, натешившись, мы вполне серьезно собирались их просто оставить в покое. Узнают лишнее — ну, тут и разговор пошел бы другой.

Так или иначе, рассматривать мелькающий видеоряд мне вскоре надоело, и я занялся изучением комнаты, обставленной кожаной черной мебелью и многочисленными столиками и стеллажами с журналами и книгами, вазы с фруктами и конфетами, и изображений Элоиз и ее группы. Из головы не уходил ночной разговор девушки, свидетелем которого я поневоле стал… У нее не могло быть матери, но и на сумасшедшую девица явно не походила, да общий тон разговора показывал, что если на другом конце трубки была и не собственно мать, то кто-то очень близкий, родной для Лиз, кто-то, с кем девушка могла себе позволить откровенничать. Более того, само время для звонка было выбрано более чем странное, и весьма уклончивые высказывания, словно во избежание того, чтобы разговор понял еще кто-то, и речь о каком-то долге Джастину... Конечно, мужчина не произвел на меня впечатления альтруиста и добряка, но требовать с племянницы-сироты какие-то деньги было весьма странным занятием. Тем более с учетом прозвучавшей суммы. Возникало ощущение, и нервозность дамы, когда та внезапно вся напряглась, словно струна гитары, и торопливо улизнула в темноту дома, тому немало способствовала, что Лиз Линдс кого-то или чего-то здорово боялась. И звонила кому-то, кому звонить была не должна — а какая причина может мешать ребенку звонить матери?! И какая мать может быть в этом случае?! Выглядело сие не менее странно, чем возьмись я, в свои добрые шесть сотен лет, писать письмо родителям. Врали и недоговаривали в этой истории, справедливо заметил друг, выслушав поутру мой рассказ, перед тем, как отправляться на переговоры, судя по всему, не только мы.

— Ну а я все-таки хотел бы стать нечистью, — тихонько поведал в дверях молодой мужской голос, и я, уже заранее зная, что мне стоит ждать Лиз и ее кузена, изобразил на лице как можно более радушное удивление. — Вампиром, там, или... Колдуном каким...

— Давай ты станешь умным человеком, а? — судя по голосу и выражению лица, сменившемуся с раздраженного на постное с удивительной быстротой, девушке эти разговоры порядком надоели или попросту были неинтересны. Однако и постное ее лицо продлилось недолго, и Линдс попыталась изобразить нечто вроде не слишком естественной радушной улыбки.

— Синьор Паглиарини, доброе утро. Надеюсь, вам не пришлось нас долго ждать, мистер Димитр...

— Деметрий, — поправил я. Ничего, мое имя часто не сразу правильно запоминают, главное не раздражаться. Она нам не верит, это мы уже поняли, и не стоит все усугублять.

— Простите, — виноватые нотки прозвучали даже искренне, и Элоиз, опустившись в кресло, бросила взгляд на сопровождавшего ее парня в узких черных джинсах, таком же джемпере, с чуть припудренными бледными щеками и подводкой на глазах. Гот, что ли? Вроде не похож. Впрочем, Линдс и сама выглядела в точности, как на постерах и концерте. Даже напульсник на руке. — Мой кузен, Рэймонд, — представила она молодого человека, примостившегося напротив меня. — Рэй, это синьор Паглиарини, мы рассказывали о возможном сотрудничестве с корпорацией, на которую он трудится.

— Очень рад познакомиться, — сверкнули в улыбке белые ровные зубы юноши. — Я наслышан о вас.

— К слову, в нашу прошлую встречу я был столь бестактен, что даже не показал вам документы, — вздохнул я, доставая из внутреннего кармана куртки паспорта и пару визиток, и передавая их девушке. — Прошу прощения, это моя оплошность.

— Деметрий Паглиарини, двадцать семь лет, — пролистнув бумаги, Лиз бросила на меня взгляд, и вернула пачку обратно. — Вы выглядите чуть моложе. Мистер Джастин Линдс сообщил, что вы хотели поговорить со мной и Рэймондом о концерте, — умению девушки скрывать эмоции и обрывать лишние разговоры, не выказывая при этом неуважения, можно было позавидовать. Но все же... Забывать, что за милым личиком скрывались свои тайны, не стоило.

— Я ухаживаю за собой, — ослепительно улыбнулся я. Конечно не выгляжу, и не могу, мне не было двадцати семи, да и... По меркам тех лет мне и соответствующего возраста не набиралось. — Спасибо. Да, мой шеф просил передать вам свое самое искреннее восхищение вами, я показал ему запись пары песен, я был на концерте один. И могу прибавить от себя, что большего удовольствия от посещения подобного мероприятия уже давно не получал, — оружие в виде лести тоже не сработало, и девушка вздохнула, явно жалея, что не может никак от меня отделаться доброй волей меня самого. Следовало срочно как-то выруливать, пока у нее не возникло ощущения, что я пытаюсь подмазаться, и я покосился на Рэймонда, который, не желая того, показал мне хороший ход. — Я слышал, вы обсуждали что-то из мира мистики, когда шли сюда? Я весьма живо интересуюсь эзотерическими вещами, тайнами...

— Не совсем мистику, — охотно встрял Рэймонд. — Мы беседовали о сверхспособностях и существах, придуманных людьми. Я размышлял, какими способностями хотел бы обладать... — судя о блеску в глазах, парень явно обрадовался тому, что отыскал себе собеседника. — Например, я хотел бы иметь суперскорость и суперсилу, я бы обратил ее на помощь людям. А еще было бы здорово там читать мысли или смотреть на человека, и видеть его прошлое. А как вы думаете, синьор Деметрий? Какие способности хотели бы иметь вы?

Мда, Дем, задачка. С учетом того, что суперсилой и суперскоростью, как выражается этот мальчик, ты обладаешь, но им об этом знать бы не стоило, ответить тут невпопад нельзя. Еще услышат кой-чьи уши, потом объясняй, что тебе не нужен дар того же Алека или еще кого-то, а у моего спутника иногда мелькает паранойя, что кого-то не устраивает имеющийся дар. Как будто это от нас зависит и мы его выбираем. Мог бы я выбрать, ну уж точно бы не это взял, никто ведь всерьез не воспринимает. Нашел — и молодец, давай ищи следующего, а серьезные ребята все сами сделают... Впрочем, мы и не об этом...

— Я хотел бы уметь разыскивать людей на расстоянии, даже незнакомых. Например, через принадлежащую им вещь, — метод полуправды вещь хорошая, и это ведь не ложь, в полном смысле, и вызывает большее доверие.

— Знаете, я не люблю все это оккультное и фантастическое, но здесь я с вами согласилась бы, — карие глаза девушки на какое-то мгновение пересеклись с моими, и улыбка стала куда теплее. — С таким даром вы бы могли принести миру много добра — например, разыскивая пропавших без вести, помогая воссоединиться семьям, или преступников, скрывшихся от закона. Полиция не очень в это верит, но только официально. — В какой-то мере она даже угадала, последнее и есть мой регулярный род деятельности, но эти преступники не люди. Хотя от этого ведь выигрывает не только мой собственный "народ", мы все же знаем меру, а вот Бессмертные Младенцы и разошедшиеся Новообращенные — нет. — Таким даром я хотела бы, пожалуй, обладать.

— Но утром ты сказала, что хочешь сжигать или замораживать взглядом, — обернулся к ней парень-гитарист. — Разве нет?

— Я бы сожгла пару человек и все, — пожала плечами девушка. — А дар синьора Паглиарини мог бы помогать постоянно, хотя те, кто вынуждены скрываться, его бы ненавидели, — при этих словах в ее взгляде мелькнуло нечто странное. — Но вот я бы, пожалуй, была не самой успешной ищейкой. Когда мы в детстве играли в прятки, я никогда не могла никого толком найти.

— А вот мне, напротив, это всегда удавалось довольно легко, — отозвался я. — Со мной не любили играть.

— Значит, вы стали бы хорошим ищейкой, — рассмеялась девушка, немного, самую чуточку, расслабившись. — А мой единственный талант — это голос.

— А я так не думаю. У каждого человека есть какой-то свой, особенный... Своя изюминка, скажем так, — возразил я. — Возможно, свою вы просто еще не раскрыли. Хотя, возможно, это действительно ваш голос... — впрочем, есть ли у моей собеседницы потенциал, и сколь он велик, судить следовало совсем не мне, а другому вампиру, коему открывалось куда больше, нежели нам. — Еще были бы хороши уникальная память, когда ты ничего не забываешь, или, скажем, острое зрение...

— Как у эльфов каких-нибудь, или вампиров... — мечтательно протянул Рэймонд, вмешиваясь с какой-то едва заметной ревностью на лице в наш разговор. — Я прав?

— Синьор Паглиарини, — Лиз возвела глаза к потолку, — Рэймонд недавно прочел "Дракулу" и теперь... очень сильно интересуется вампирской тематикой, вы уж простите. Иногда мне кажется, что он свято убежден, что вампиры существуют на самом деле...

— А вы думаете, что нет? — вкрадчиво уточнил я.

— Это просто сказки, придуманные людьми, — девушка повела плечами. — Красивые легенды и мифы, такие же, например, как о римских или греческих богах.

— Но ведь легенд, которые совершенно бы не имели под собой никаких оснований, не существует, — возразил я. — Вполне вероятно, что люди, которых греки считали богами, действительно владели силами, неподвластными людскому пониманию, и что так называемые вампиры тоже не лишены каких-то... реальных фактов. Например, кровавая гра...

— И Цепеш, — кивнула девушка. — Я понимаю вашу точку зрения и совершенно не могу ее отрицать, но, тем не менее, полагаю, что вампиров в том понимании, в котором создает их образ культура, все же не существует. В противном случае, им должно быть очень трудно жить — только представьте, сотни лет скрываться, переезжать с места на место, думать, как утолить жажду крови и остаться незамеченными... Большой минус, пожалуй. И наверняка были бы вещи, которых стоило бы остерегаться.

— Ага. Чеснок, или кол осиновый, — снова поспешил вставить реплику юноша, как будто опасаясь, что мы, в пылу дискуссии, забудем о нем. — Или солнечный свет...

— Вряд ли чеснок способен был бы убить вампира, — сморщился аккуратный нос девушки. — Однако синьор Паглиарини затронул очень интересные вопросы, ведь и впрямь в основании придуманного людьми все же лежит, пусть и не всегда явно, нечто реально существовавшее или существующее. Нельзя сотворить что-то из ничего, как говорится. Признаюсь, Деметрий, сегодня вы произвели на меня впечатление куда более приятное.

— В таком случае, смею осведомиться, не найдется ли у вас и вашего почтенного кузена пары часов, чтобы выпить со мной кофе внизу, я приметил очаровательную кондитерскую, и продолжить наш разговор там?

— Пары часов, боюсь, нет, но часок мы найдем, — Элоиз оглянулась на парнишку, и едва заметно ему кивнула. — С большим удовольствием принимаем ваше приглашение. — Немного пафосно, словно пытаясь изобразить великосветские манеры минувших столетий, произнесла она. Особенного удовольствия в ней не отмечалось, но все же взгляды, которыми меня одаривала девушка, стали самую капельку теплее.

* * *

Я провел в Лондоне еще два дня, и, передав хлопоты в руки друга, отбыл по приказу Аро назад в Италию, выполнять прямые обязанности. За эти дни Джастин Линдс изучил наши предложения и выдал царское решение о сотрудничестве, и по прибытию в замок я, узнав, что следующие координаты мне сообщат утром, после Собрания Владык, не без гордости доложил Владыке Аро, что наша маленькая "развлекательная" миссия проходила успешно и вылилась на новый этап, умолчав, что, не прибудь так вовремя жадное лицо в виде Джастина, едва ли сдвинуть неколебимое нежелание Шона и Лиз с нами работать нам удалось так быстро. Все эти дни на меня возлагалась миссия втереться в доверие и смягчить напряжение, и мне это в какой-то мере удавалось — по крайней мере, мы довольно много общались, разговаривая на совершенно разные, часто очень любопытные темы, от философских вопросов о смысле жизни до обсуждения недавно вышедших фильмов и прочитанных книг, даже как-то раз о вкусовых качествах чая, но при этом разговоре я, из уважения к собеседникам и повинуясь необходимости дела старательно делавший вид, что мне не противно пить жидкость, постарался отмолчаться, что, видимо, не осталось незамеченным кем-то из английских знакомцев, и о еде мы более не разговаривали.

Однако же едва речь заходила о контракте и сотрудничестве, Лиз менялась совершенно, всем своим видом выражая, что идея с нами работать ей была не по душе, и винить даму в таком подходе рука не поднималась. Ну да, поможем мы снять пару клипов, сделает это ей рекламу. Но вопрос о том, зачем нам-то такое убыточное занятие, читался у довольно-таки умной, как оказалось, девушки буквально на лице. Я был бы и рад развеять это ее недоверие, пояснив, что вопрос денег тут играет последнюю роль, что для нашей "корпорации" это только развлечение, одно из великого за сотни лет множества, но не мог, а доверия такая таинственность наших целей не прибавляла. Впрочем, о самой себе начинающая певица тоже беседовала с крайней неохотой и какой-то осторожностью, и пару раз, когда болтливый и простодушный Рэймонд пытался то упомянуть ее возраст, то что-то, связанное с семейными делами, бросала на гитариста своей группы такие взгляды, что даже у меня холодок проходил по спине. И ясности уже ее образу никак не придавало то, что нас постоянно сопровождал молчаливый мужчина, крупный, тот самый, что доставил исполнительницу после концерта на улицу Роше. Судя по моим недолгим наблюдениям, молодой человек играл при ней роль охраны. И это было бы даже понятно, все же имидж и тихо прираставшая известность располагали к подобным предосторожностям, но я заметил, что Лиз Линдс, в ее настоящем облике, Майк, телохранитель, стерег едва ли не бдительнее, нежели Элоиз Линдсом, хотя связь певицы и студентки юридического колледжа никогда не афишировалась. И если так, вопрос, от кого ее тогда охраняли, оставался подвешенным в воздухе. Как и возникшее у меня к возвращению домой чувство, что на сей раз наша забава так просто не закончится...

Как бы ни была я изначально настроена против сотрудничества с сомнительной итальянской корпорацией, отдать ей должное приходилось — нам действительно здорово помогли записать альбом, а когда вышел первый клип — сюжетный, на удивление качественный, хотя и работали в нем малоизвестные актеры, в основном итальянцы, мое имя и вовсе стало громче. Вернее, не мое, а Элоиз Линдсом. Постепенно довелось познакомиться с еще парой сотрудников корпорации, а с кем-то поговорить по телефону, и в целом «Вольтари» производили на меня впечатление чуть более хорошее, однако же многое продолжало выглядеть весьма странным и очень сомнительным. Во-первых, оставался факт, что до их внезапного появления на улице Роше (кстати, какого дьявола именно там, тоже не было понятно) мы о них никогда и ничего не слышали. Во-вторых, не были они известны и нашим с Шоном знакомым из определенных кругов, и с огромным трудом друг раскопал пару имен не слишком известных итальянских художников и театральных актеров, коим помогала эта самая корпорация, да пару немецких… В-третьих, некоего синьора Аро Вольтури, генерального директора и владельца корпорации, мы по-прежнему не видели и не слышали, и этот таинственный меценат оставался в тени… Впрочем, на последний факт можно было легко забить — владелец крупной организации, которому какая-то там певичка из Соединенного Королевства вряд ли сильно нужна. Так, баловство, и грех таким шансом заполучить спонсоров не воспользоваться.

К тому же контракт с Джастином я подписала, за что были проплачены два года лечения Кристин и я наконец-то получила шанс отвязаться от ненужных мне курсов, пусть и не всех. А сумма моего долга перед Линдсами не только сократилась на пару сотен тысяч, но и перестала впредь расти, по великодушному решению босса. И долг оставалось только отработать…

Да и, как ни крути, больше всех общавшийся с нами Марко, регулярно мотавшийся то в Италию, то обратно, и поддерживавший связь во время отъездов, оказался при близком знакомстве весьма интеллигентным, спокойным и приятным парнем, уравновешенным, и, что особенно импонировало мне, достаточно циничным и прагматичным. Не в пример своему помощнику, типу слегка странноватой наружности и не менее странного поведения, который, будучи приглашен к нам на чай, сделав глоток, так перекосился, что я испугалась на миг, что парня хватил какой-то приступ. Ан нет, обошлось. Вот только у Тутти таких приступов за чашкой чая как-то не случалось, что я не могла не отметить, как и общую большую сдержанность поведения…

Впрочем, и Марко, которого я могла бы с натяжкой назвать, после почти полугодичного сотрудничества, добрым приятелем — благо у нас нашлась уйма тем, включая интерес к истории, которую, пару последних веков, он знал так хорошо, словно жил в то время, некоторыми странностями тоже обладал. Первой из них были жутко, поразительно холодные руки, даже в теплую погоду, второй — любовь к закрытой одежде и темным уголкам — на солнечный свет Тутти наотрез отказывался выходить, хотя и не страдал, собственно, светобоязнью. Да и что-то ел или пил итальянец в нашем присутствии крайне редко, а иногда мне казалось, что он как-то несколько замедленно дышал…

И все же недоверие мое к ним стало чуть меньше, когда поступило предложение приехать-таки в Италию, для живого знакомства с главными лицами корпорации и решения вопроса о дальнейшем уже более прочном и длительном сотрудничестве. Кому ехать, было решено весьма быстро, и уже через неделю в аэропорту Сиены приземлялся самолет Alitalia, на борту которого находились начинающая британская исполнительница Элоиз Линдсом, она же Лиз Линдс, она же Ребекка Холмс, бас-гитарист и композитор Рэймонд Линдс, менеджер группы Шон Линдс, представлявший интересы владельца бренда Джастина Линдса, и Майк Хилл, телохранитель и подручный Элоиз-Ребекки. Встречали нас уже знакомый мне Марко Тутти и очень похожая на него девушка, светловолосая, совершенно ангельской, невинной наружности, мило улыбнувшаяся и одернувшая полупрозрачную белую блузку. Внимательный, острый взгляд, однако, тут же показал, что невинность и безобидность девчушки — да и вообще, всех из этих самых Вольтари, — только показные, нарочитые.

— Добро пожаловать в Италию, — даже голос ее звучал как-то мягко и приятно, но глаза не отрывались от нас, внимательно, пристально изучая. — Меня зовут Дже… Джульетта Тутти, я сестра-близнец синьора Марко и его коллега. На время вашего пребывания у нас мы будем вас сопровождать. Вы остановитесь в отеле, все оплачено нами, можете не беспокоиться.

— Очень рад познакомиться со столь очаровательной синьорой, — расплылся в улыбке Рэмми.

— Синьориной, — еще приторнее оскалилась итальянка. — Я не замужем. Однако, думаю, не стоит задерживаться, пройдемте к машинам. Надеюсь, вы не против быстрой езды?

— Вообще-то, — буркнула я, мечтая поскорее оказаться в отеле и собраться с силами, чтобы увидеть, кто же стоял за этими поворотами моей судьбы. — Я плохо переношу большую скорость.

— А вот мы не против, правда? — Рэймонд сиял все больше, и я заметила, как тонкая бровь девушки поднялась, и она отбросила за спину заплетенные в косу волосы. — Элоиз может поехать на другом авто, если это возможно.

— Ладно, решим, — отозвался уже Марко, галантно касаясь губами моей руки и учтиво, но чуть старомодно поклонившись ребятам. — Позвольте, я возьму ваш багаж, леди. — Сумку у меня тут же отобрали, оставив только дамскую сумочку с косметичкой, телефоном и прочими мелочами. — Мы живем не в Сиене, в городе Вольтерра, он довольно маленький. Но гостиница у вас будет уютная. К сожалению, вряд ли будет для вас уместно жить у нас… Кхм…

— Корпорация располагается в замке, и мы живем там же, это фамильный замок синьора Аро и его братьев. — Пояснила его близняшка, и сходство их было прямо-таки налицо. Разве что девушка казалась мне отчего-то куда более жесткой, что ли. И взгляд ее откровенно пугал. — Но мы не были уверены, что вам там будет уютно. У нас немного необычные условия жизни. Встреча займет пару-тройку дней, как раз прибудут ребята из вашей группы, вы выступите перед нашими директорами, и мы примем решение о дальнейшей судьбе нашего союза. Но синьор Аро уверен, что мы продолжим с вами сотрудничать. — Так, за рассказом о городке и окрестностях, которые мы непременно успеем осмотреть, мы и добрались до парковки, где нас ждали две темных, тонированных машины, в марках я разбиралась не слишком, но опознала в одной из них Фиат. И у этого самого Фиата, буравя нас глазами, застыл смутно знакомый Деметрий Паглиарини, изобразивший на лице нечто вроде радушной улыбки. Которая в его исполнении жутко пугала меня отчего-то, как и весь он.

— Добро пожаловать в Италию, мы весьма рады вас приветствовать здесь, — взгляд мужчины уперся в меня, и по коже прошел холодок. Казалось, что-то было ему известно такое, обо мне, чего он знать был не должен. Казалось еще тогда, в самом начале нашего сотрудничества. И теперь с новой силой. Бросив взгляд на ребят, парень уточнил что-то на итальянском у своих коллег, и Тутти прищурился.

— Я не поеду медленно, — проворчал он. — Поэтому так — я, Рэймонд, Майк и Шон на одной. Дем, Дже… Джульетта и Элоиз на второй.

— Думаю, Джульетта может поехать и с вами! — возмутилась девушка, впервые выказавшая знаменитую итальянскую эмоциональность из всей их компании. — Элоиз плохо переносит большую скорость, ее тошнит, как она сама заметила. Думаю, будет уместнее, если с ней поедет Дем.

— Славно, — процедил последний, натягивая на лицо еще более жуткую улыбку. — Всегда Дем, супер просто. Мисс Линдс, — уже куда мягче и галантнее заметил он, распахивая передо мной переднее пассажирское сидение. — Прошу. Не бойтесь, поедем медленно, если что — говорите, остановимся. — Я села, оглянувшись жалобными глазами на ребят, но успела только увидеть, как захлопнулись двери и авто сорвалось с места, помахав выхлопными газами. Мне же предстояло, судя по всему, и в самом деле прокатиться с этим парнем, с наружностью самую чуточку психа и одновременно неформала. И больше всего он смахивал сейчас с этой своей жутковатой улыбкой на какого-нибудь маньяка. Однако, крепче впившись пальцами в сумочку, и вспоминая, нет ли в ней чего для самообороны, я терпеливо дождалась, когда двери закрылись и в замке повернулся ключ зажигания. И на меня в упор уставились красные (что за черт?!) глаза.

— Вы… Вы в линзах, что ли? — выдавила я. Парень перевел взгляд на зеркало и чуть слышно выругался себе под нос.

— Да, забыл снять. Баловался утром с цветными стеклами. Не пугают?

— Верила бы во всякую чушь, подумала бы, что вы какая-нибудь нечисть, типа вампира или оборотня, — улыбнулась я, когда наше авто плавно тронулось с места в сторону неведомого мне городка. Сил оторваться от четких скул худощавого лица и длинных тонких пальцев не было. Вообще за полгода не изменился, все такой же бледный, тощий, взъерошенный. Вот только улыбка с лица сошла и вид сразу стал куда серьезнее и адекватнее, да и одет довольно строго, а на заднем сидении плащ какой-то свернутый…

— В эту чушь веками верили, — усмехнулся водитель. — Вы, небось, решили, что я маньяк.

— Да нет. Скорее неформал, думаю. — Отозвалась я, чуточку расслабившись. — Вообще рада вас видеть, мы с вами как-то почти не пересекались. Синьор Тутти говорил, вы тут заняты были.

— То тут, то там. Работа у меня такая, что куда пошлют, туда и еду. Я… хорошо, скажем так, нахожу партнеров, клиентов. Отслеживаю кое-какие вопросы. Ценят только это, а не душевные качества. Вот и выпендриваюсь иногда. Да и… Во все века были неформальные ребята, а в наше время можно не скрываться.

— Вы очень непонятный человек, — заметила я. — Вроде бы, знаете, такой безбашенный рокер, дерзкий, а послушаешь — серьезный, разумный парень.

— А одно другому мешает? — искренне удивился Паглиарини, внимательно следя глазами за дорогой. — Я люблю броско одеваться и довольно сильно уважаю рок, но это не мешает мне иметь мозги и быть серьезным. Разве не так? Разве человек должен быть простым и плоским? Это же скучно и серо. А быть совсем без мозгов тоже сомнительная радость — скорее для окружающих, конечно, чем для самого человека, но все же…

— Да уж, был у меня один знакомый человек без тормозов. Крайне мерзкий тип… — согласилась я. И, наконец-то отведя взгляд и убедив себя, что не станет он меня тут трогать, заметила коробку из-под своего диска на заднем же сидении. Второй альбом… — Забавно, вы меня, оказывается, слушаете…

— Пока в аэропорт ехал. — Отозвался собеседник. — Думаю, вам не слишком приятно будет, если я ваш альбом вместо вас самой включу, м?

— Обычно меня мало кто учитывает, главное — голос, — вздохнула я.

— Я вас понимаю. На меня тоже, в отрыве от… кое-каких навыков, всем наплевать. Но вообще вы девушка приятная… — мы понемногу выбрались на магистраль и, шурша шинами, двинулись куда-то, с весьма сносной скоростью, болтая ни о чем, когда многочисленные браслеты, плетеные, на моей руке зацепились за молнию на сумочке и по цепочке расползлись, открывая то, что я обычно скрывала напульсниками или рукавами, реже — браслетами. Шрамы, оставшиеся от неудачной попытки Пола покончить и со мной, и с собой, после которой я и оказалась заперта в его доме, откуда сбежала при помощи Лиз… И потом-то и случилась та страшная авария, похоронившая Ребекку. Шрамы, которые очень походили на мою собственную попытку суицида, безобразные, рваные… Деметрий, притормозивший на повороте, оглянулся в мою сторону, и в красных (вот ведь жуткая вещь!) глазах полыхнул странный огонек.

— Что это такое? Вы что, пытались… — понятия такта у этого парня явно были слегка своеобразными, и я, задушив возмущение, вздохнула.

— Нет, не я. Мой… Бывший спутник жизни, так сказать. Он решил, что вскрыть вены себе и мне было лучшим делом.

— Тяжелый человек был, видимо, — холодный твердый палец скользнул по рубцу на коже. — Быстро успели?

— Даже сознание не потеряла. — Горько улыбнулась я. — Он явно не в себе, но… Так вышло, что найти на него управу мне не удавалось. Хотя убить меня он попытался всего раз. Четыре года прошло, почти пять…

— И потом вы начали петь, — протянул мужчина. — Кто-то из… ваших?

— Нет. Я с ним уже четыре года не виделась. Дороги разошлись…

— Вам было лет девятнадцать, — охнул итальянец. — Вот они, ранние отношения у молодежи.

— Мне двадцать семь, — отчего-то вырвалось у меня и глаза стали еще более удивленными.

— Серьезно?

— Девушкам свойственно преуменьшать свой возраст. Так что да, на самом деле мне двадцать семь и мой бывший парень был человеком не вполне адекватным… Но это в прошлом, а сейчас я полным ходом ползу к славе и известности, и мне наплевать на парней и все такое.

— Бывает, — снова усмехнулся водитель. — Я не осуждаю…

— Эй, нет! Девочками я тоже не балуюсь! — возмутилась все же я. — Ты вообще…

— Я отмороженный любитель мальчиков, — поддел Паглиарини. — Забыла? Кстати, так тепло меня еще никто не приветствовал!

— Это было не тебе, — я не могла понять, как и почему мы перешли на «ты», но, судя по интонации, обращение и впрямь потеряло свою формальность, да и напряжение куда-то ушло, и даже к красному цвету линз я привыкла, когда Фиат, за разговорами, подъехал к небольшому, залитому весенним солнцем замку, показавшемуся мне готическим и немного мрачноватым, и, нырнув куда-то под полукруглую арку, укатил в подземный гараж, замедляясь…

— Мы приехали, — поведал Деметрий. — В гостиницу отведу потом, сначала пара моментов здесь. Это здание корпорации, основное. Штаб и общежитие, скажем так, — я с трудом успела заметить, как он покинул кресло водителя, обошел машину и открыл мне дверь, помогая выбраться на свет парковочный. Рассеянный, тусклый, как и в машине — кстати, окна он вообще не приоткрывал и словно прятался от света, как и все из их странной организации. Мужчина, между тем, подобрал с сидения плащ, темный, длинный, и набросил на плечи, выудив из багажника мою сумку, тяжелую, словно весила она с половину грамма. — Город успела рассмотреть, или я тебя совсем заболтал?

— Зато поговорили, — пожала я плечами, отгоняя мысль, что чуть не проговорилась совсем и чуть не выдала, что мне не только двадцать семь и у меня был муж, но я и не Лиз вовсе. — У вас тут… мило…

— Ладно, я знаю, что ты сейчас скажешь. Что если бы верила во всякую чушь, подумала бы, что в гостях у Дракулы. И что мы вампиры или оборотни, — рука похлопала меня по плечу и подвела к лифту, в дальнем углу гаража, заставленного сплошь дорогими машинами. Это сколько же у них, мать его, денег?! Однако в лифт меня втянули прежде, чем я успела бы что-то спросить, и вопрос я задала уже когда мы ехали куда-то наверх.

— Это все принадлежит синьору Аро и его братьям. — Неохотно отозвался Деметрий. — Они из весьма богатого рода. Ну и мы стараемся работать на славу. В определенных кругах мы организация известная и жуть какая страшная.

— А где остальные? — мы выбрались в узкий, довольно темный, коридорчик. Каменные стены с мрачными горгульями, темные старинные двери, сплошь запертые, узкие крутые лестницы, решетки на стрельчатых окнах… И голый камень полов… Походило это местечко воистину на какую-то вампирскую обитель, разве что обескровленных трупов и жутких криков не хватало, а вот холодок, проползавший под футболку, имелся.

— Остальные уже приехали и скорее всего успели представиться и отбыть в гостиницу, Марко у нас любит быструю езду. Да и я тоже, кстати.

— Но ради меня потерпел, — благодарно подмигнула я. — Холодно тут у вас. И жутко.

— А я говорил, прямо-таки вампирский замок, — как-то странно улыбнулся парень. — Ты не против, если я пока твою сумочку кое-куда поставлю? — Мы остановились у ничем не примечательной коричневатой дубовой двери, в замке которой мой «гид» и провернул большой ключ, неведомо откуда взявшийся. — Не бойся, всего лишь моя комната. — Подмигнул он. Я успела увидеть какие-то плакаты фильмов ужасов и рок-групп на стенах, раскладной диван и кусочек письменного стола, заваленный бумагами и книгами, когда дверь со стуком захлопнулась.

— Я начинаю верить в вампиров, — поежилась я, когда холодные твердые пальцы сжали мою руку. С такими знакомыми волей или неволей приходилось усомниться в собственном мировоззрении. Уж слишком все… Неоднозначно и жутко в этих итальянских друзьях. Слишком. — Деметрий, вы… вы вообще… люди?

— Естественно, — парень, будучи выше меня ростом, чуть наклонился и почти коснулся губами моих губ. — Кем мы еще можем быть, а? Вампиров не существует, сама знаешь. Просто мы… фанаты всякого мистического и неоднозначного. Ну, типа косим под колдунов, чернокни…

— И сейчас тебе холодно? — не унималась я. — У тебя руки ледяные.

— Плохое кровообращение. А к холоду в замке я давно привык.

— Сними линзы.

— Пальцами, прямо здесь? Не хочу какую-нибудь заразу занести, — попытался отшутиться мой спутник.

— Нет, вымой руки, но так, чтобы я видела, что ты снимаешь линзы. Пинцетом там, или чем, все равно. Я хочу увидеть, как ты это делаешь.

— Эй, ты чего? — в голосе мужчины появилось что-то бархатистое и вкрадчивое. Будь я наивной девочкой, вероятно, даже обольстительное. — Лиз, ладно тебе, ну надел я дурацкие линзы, обычно же глаза карие, правда?

— Выйди на солнце.

— Да что ты заладила?! Может мне еще чеснок съесть или святой водички глотнуть? — зашипел парень, втягивая меня с удивительной и пугающей легкостью в свою комнату. Кроме компьютерного, а не письменного стола в ней обнаружились шкаф, дверь куда-то еще, и несколько заставленных книгами на латыни и итальянском полок. И пара книг на английском. — Лиз, слушай, для тебя же лучше, — сильная рука прижала меня к холодному сквозь одежду и твердому телу. — Не копайся, угу? Мы косим под вампиров, но я бы не стал тут наши странности обсуждать, ок? На солнце я не выйду, линзы снимать не стану, ясно тебе?

— А есть, что снимать? — прищурилась я, внутренне с ужасом осознавая, что что-то и правда в них было не то. Вот только и мафиози они мне больше не казались. Это самое «не то» было слегка… Другого оттенка. И расспросы я тут зря все-таки начала… Впрочем, на это ответить мужчина мне уже не успел — в дверь громко и требовательно, и сейчас к моему немалому облегчению, постучали.

* * *

Деметрий* * *

Девушка умолкла, когда в дверь забарабанила, довольно требовательно, Джейн, и прищурилась, не сводя с меня напряженных темно-карих глаз. Линзы, кстати говоря, и, кажется, цветные… Последнее обстоятельство подчеркнуло, что завираемся тут не только мы, когда я отпустил смертную, нарочито медленно отпирая засов. Подручная Владыки ехидно изогнула уголки тонких губ.

— Вас где носило?

— Мы ехали медленно, — парировал я. — Остальные в отеле?

— Уже да. Синьор Аро сообщил, что увидит Элоиз позднее, а сейчас я представлю ее нашей… кхм… менеджеру, Франческе. Вы сможете связаться с ней, если у вас возникнут затруднения, — ангельская улыбка адресована была гостье замка, которая перевела все тот же полный подозрений взор на новоприбывшую. — К сожалению, синьор занят, он срочно вынужден был уехать. Мы прибыли гораздо раньше…

— Опасаюсь, это моя вина, — невинно заулыбалась Линдс, натягивая на лицо наивное и приветливое выражение. — Большое спасибо, Джульетта. Но, — она указала глазами на дверь, за которой выросла еще одна фигура, — кажется, нам с вами пора. Думаю, у синьора Тутти какое-то дело к синьору Паглиарини, и мы будем здесь лишними, — Джейн, скосив глаза на багаж дамы, кивнула, и, подхватив девушку, утянула ее к нашей по традиции смертной помощнице, очередной в очень долгом ряду. Женщина буквально свихнулась на желании сделаться вампиром, мы ее нисколько не смущали, и нужды поужинать секретарем Франческой за год ее службы у нас не возникло. Алек, проводив пару взглядом, прикрыл дверь, бесцеремонно усаживаясь.

— Я так слышал, она тут заподозрила нас в вампиризме? — без обиняков вопросил он. — Дем, я надеюсь… Стой-ка, какого лешего?! Мозгов нет?!

— Линзы растворились, вовремя не сменил. То ли уже на месте, то ли в дороге, пропустил момент. Заподозрила, но скорее так, под влиянием момента. В любом случае, Владыка увидит, есть, чего остеречься, или можно будет забить. — Фыркнул я. — В отель ее потом кто?

— Все ты же, мой непревзойденный сыщик. Все ты же. И не затягивай, Хайди как раз обед должна будет привести. Не успеешь — сам знаешь, останется какая-нибудь гадость. Кстати, мерзкое дело, я в присутствии этой девчонки с ума схожу. Даже когда сыт… Еле сдерживаюсь, — пальцы легли на крепкую древесину низкого комода. — Но Владыка категорически запретил пока ее трогать. Говорит, хочет увидеть кое-что лично…

— Странно, — повел я плечами, заметив телефон, выпавший, судя по всему, откуда-то у девушки, и подбирая его, чтобы вернуть владелице. — На меня вообще не действует, хотя я почти голоден. Вот их старшеньким, Шоном, я бы с большим удовольствием перекусил.

— Звучит так, как будто ты его целиком съесть собираешься, — хихикнул Алек. — Ладно, я предупредить, ты поосторожнее, сам знаешь…

— Узнает лишнее — будем разговаривать с ней иначе, Ал, и все дела. Да и она не слишком впечатлительная, скорее так, антураж замка повлиял.

— А шрамы на руке? Жизнь надоела?

— Говорит, что бывший бойфренд постарался, а там посмотрим. И не дергайся, не узнает лишнего. Тем более ей самой есть, что скрывать, думаю, найду ключик… — экран засветился, выдавая какое-то уведомление, и палец сам собой скользнул по тонкому стеклу, к счастью, реагировавшему не на тепло кожи. Сообщения открыты, когда успела только, непонятно. В самолете, что ли… Читать чужие письма, конечно, тон дурной, но не в нашем случае, и глаза пробежались по экрану чуть внимательнее. «Рита Грин», сообщения все в один конец, что называется, от Линдс, и последнее, набранное, но не отправленное, гласило «в Италии, Элоиз». Да Линдс сегодня из рук вон плохой хранитель собственных тайн, однако же, перелет, что ли, так дурно действует? Даже пароль не поставила…

— Алек, слушай, не знаешь, кого у них зовут Рита Грин?

— Слышал как-то от Шона. У Лиз была подруга, Ребекка, типа неполного двойника, похожи были. Рита — ее мать, о которой Линдсы заботятся.

— С чего?

— Ребекка и Лиз попали в аварию, лет пять назад. Грин искорежило, Линдс повалялась в клинике несколько месяцев, восстановилась и тут ее дядю и осенило, что у племяшки сильный голос. Они как-то при мне обсуждали, когда поедут к этой самой Грин, и кто из них. Дескать, не могут бросить одинокую женщину… Ребекка была чуток старше Лиз, вроде бы, года на три… Четыре…

— А она мне по дороге сказала, что ей двадцать семь, — протянул я, старательно отрешившись от тут же готового вступить в игру дара. И так додумаюсь, что уж там.

— Пошутила, скорее всего. У них вообще, у смертных дам ее возраста, шутки чаще всего странные. — Предположил Алек.

— Да нет, она на самом деле довольно серьезная и смышленая девчушка, вполне возможно, что ей есть эти самые двадцать семь, — откликнулся я. — И тогда получается очень интересная вещица, брат. Вот смотри — я подслушал, как она разговаривала с кем-то, кого назвала «мама», она заявляет, что ей двадцать семь лет, хотя по документам двадцать три… У нее какой-то долг перед Линдсами. Улавливаешь?

— И Шон сказал, что подруги были сильно похожи, — кивнул Алек. — Ты хочешь сказать…

— И талант к пению проснулся аккурат после аварии, а почему-то не до. Возникает вопрос, был ли он у Лиз до этой аварии. И другой вопрос, почему она так темнит в разговорах о своей биографии…

— А не с Ребеккой ли Грин, — озвучивая мою мысль, произнес друг, — мы имеем дело. Но зачем тогда устроен этот фарс?

— А зачем устроен фарс с Волтари Корпорэйшн? Документы, лицензии, свидетельства… Потому что нужно скрыть правду. Так что ключик давления, можно сказать, имеется.

— Владыка встретится с ней завтра, один. Он сказал, что его братья не слишком заинтересованы в проекте. Вот и посмотрим, прав ли ты еще, Дем. Может, совпало так. Ну а если нет, и девочка не угомонится в своих подозрениях, ты молодец, ищейка. Думаю, Риту Грин ты найдешь без проблем, и вот потом Линдс или кто она там, придется беседовать с нами куда мягче и гораздо серьезнее, — ухмыльнулся главный анестетик клана.

— Рита Грин, думаю, это последняя мера, — обращение неприятно царапнуло, даже за сотни лет не став привычным. Ладно еще от противника, чаще всего и слышу презрительное «ищейка». Но семье пора бы запомнить, что я терпеть не могу эту кличку. — Попробуем разубедить словами.

— Тебе ее жалко, что ли, стало? — нахмурился подручный Владыки Аро, правая рука и почти что сын, судя по уважению Господина к последнему. — С каких это пор ты жалеешь еду, Деметрий?

— С таких, что Линдсом игрушка, но пока еще не еда, — огрызнулся я. — С линзами промахнулся я, и я попробую ее убедить, что она ошиблась. Договорились? И я почти уверен, что Ребекка… Как там ее по мужу, не знаю… Все-таки прислушается...

Только когда я заселилась, сопровождавший меня весь путь от замка парень, хранивший полное молчание, вместо того, чтобы уйти и оставить меня наедине с моими мыслями, присел на кресло в углу номера — комната в последнем имелась всего одна, но зато одиночная, хотя бы. Убранство не могло похвалиться роскошью — так, кровать, шкаф, телевизор на стене, стол… и пара мелких предметов мебели типа того же кресла. Скромненько, но сносно для бывшей флористки.

— Вернемся к тому, на чем нас прервала Джульетта, — ласковым голосом начал он. Все тем же, что и в своей спальне, словно призванным меня соблазнить. Вот только на меня он не действовал совершенно, и я, опираясь руками на колени, примостившись на кровати — больше сидеть оказалось не на чем, уставилась на незванного гостя столь же ласковым взором.

— То есть свалить отсюда ты не хочешь?

— А мне говорили, что англичане культурная нация, — вздохнул он. — Но ты, кажется, не желаешь разговаривать прилично. Тогда зайдем с другого боку… Ты высказывала странные мысли о нашей организации, так?

— Что вы вампиры? — покривилась я. — Боги греческие, антураж, холод, линзы твои, вот и все. Не зацикливайся, ладно? — на деле, естественно, нелепость мнения я понимала более чем, и старательно убедила себя, что это всего лишь нечто вроде имиджа. Как сказал Паглиарини, косят под вампиров, и пускай, я вон тоже под Лиз кошу, его выражения если брать. — Я уже и думать забыла про этот бред.

— Вот и славненько, — оскалился сопровождающий, продемонстрировав мне какие-то слишком ровные и слишком белые зубы. Ему бы зубную пасту с такими клычищами рекламировать. Или в фильме ужасов сняться, тоже сойдет. В роли маньяка… — И вот что еще, ты потеряла, — в моих руках оказался мобильник, и я старательно обшарила карманы куртки и джинс. Вот ведь черт, даже не заметила…

— Где?

— У меня в спальне, — продолжал все так же странно и пугающе улыбаться парень. — Там светилось что-то.

— Да так, обновления… — буркнула я, скользнув кончиком пальца по экрану, и по спине прополз липкий холод. Когда мы приземлялись, я готовила матери сообщение. Отправить не успела, правда. Но если Паглиарини его видел… И спросит, кто такая Рита Грин? Я и так уже порядком накосячила, после непривычного мне перелета — с учетом, что я вообще летать боюсь и для храбрости порядком накидалась виски. Шон меня придушит, как пить дать…

— Тогда я могу предложить тебе сделку — ты и впредь забиваешь на наши странности, а мы не придаем значения твоим тайнам, Ребекка.

— Что?! — самообладание испарилось у меня в одночасье и руки уронили мобильник, когда я подскочила на месте. — Что?!

— А я угадал, — довольно отметил гость, убирая с лица жуткую улыбку и вновь приобретая серьезность.

— Пол, да? — странный подход для моего мужа, подсылать каких-то мистических итальянцев, так долго ждать, но кто еще может знать, кто я на самом деле? И где ребята?!

— А кто такой Пол? — вопросом на вопрос отозвался парень, и поднялся, стискивая мое запястье, до боли сильно. — А, муж, я понял. Или жених, кто он там. Нет, не он. Я могу показать тебе логическую цепочку моих рассуждений, но в этом нет нужды. Зачем тебе этот цирк, меня тоже мало волнует, так что не пускайся в объяснения. Сделка такова — мы не лезем в твои маленькие грязные секреты, а ты перестаешь паниковать и пытаться понять, кто и что мы такое. Мы совсем скоро оставим тебя в покое, — подбородок стиснули ледяные пальцы и я поневоле зажмурилась. — Бэкки…

— Мне наплевать, кто вы такие, — прошипела я. — И я Лиз Линдс.

— А я Микки Маус, — ехидно протянул мужчина, склоняясь еще ниже. А вот теплого дыхания я как-то не ощущала на коже.

— Больше смахиваешь на Джека Потрошителя.

— Какая ты все-таки забавная, — я робко открыла один глаз и поняла, что мой нежданный гость улыбается. — Но в то, что ты Линдс, я не верю. В то, что тебе двадцать семь, ты Ребекка, и не мисс, а миссис, мне верится больше. И да, советую не упрямиться и прислушаться ко мне. Другие наши ребята будут капельку менее ласковы, если ты продолжишь лезть, куда не надо.

— Даже интересно, как ты это понял, — я собрала мужество в кулак и воззрилась на мужчину. — Не просветишь?

— Про мужа и про возраст ты проболталась, про Риту Грин слышал мой друг, ты и до этого темнила с биографией. Ну и так, пара других мелочей.

— Тебе бы сыщиком работать, — фыркнула я. — Тайны раскрывать… — карие на сей раз глаза (только настоящий ли это цвет?!) вновь весьма странно полыхнули.

— Какая ты ехидная… — оскалился он снова. — Так мы договорились?

— Договорились. И если так, ты свалишь, а?

— А вот такта тебе не достает. И уважения к старшим.

— Тебе тоже двадцать семь. И сначала наберись такта сам, а?..

* * *

Остальная группа прилетела следующим утром, когда я успела хорошенько отоспаться, поработать с текстом новой песни — по легенде Лиз бывала в Италии в детстве и не прониклась ей, кроме Паглиарини мою тайну, вроде бы, никто не раскусил, мне как-то и впрямь было больше беспокойно за себя, чем интересно, что скрывают обитатели замка. И пришлось вместо поездки в Сиену и осмотра городка, куда нас привезли, сидеть в гостинице — правда, когда я успокоила плачущего сына владельца, четырехлетнего упитанного карапуза, напев ему пару детских песенок, я получила сердечную благодарность синьора и огромную бесплатную пиццу, чуть скрасившую одиночество. Шон и Рэми уехали осматривать окрестности и встречать группу, Майк разгадывал судоку, примостившись в углу, а я отсеивала присланные нам слушателями тексты, отбирая неплохие, когда одиночество снова было нарушено, и в голове снова всколыхнулись страхи, сомнения и опасения. Я шкурой ощущала, как что-то нехорошее подбиралось все ближе, и появление в двери, отпертой Майком, все того же итальянского знакомца (лучше бы Марко, воистину, тот хоть выглядит прилично!), снова жизнерадостно улыбавшегося, меня не удивило и не обрадовало.

— Синьор Аро сообщил, что увидится с вами сегодня и просит выступить сегодня же вечером. Послезавтра утром вы сможете улететь в Лондон, я уже забронировал билеты. Решение мы вам сообщим до вашего отъезда. И… — он зыркнул на Майка. — Синьор Аро хочет увидеться с Лиз сейчас. К сожалению, молодой человек не включен в списки, ему придется остаться здесь.

— Но я тело… — начал было здоровяк.

— Ничего, Мик. Думаю, синьор Паглиарини будет так любезен, что присмотрит за мной по дороге, правда? — нежно улыбнулась я, прервав защитника. — Я скажу мистеру Линдсу, что сама велела тебе остаться. — Угу, скажу, если эта компашка меня зовет не для того, чтобы сожрать или продать куда-нибудь на органы.

— Я буду очень любезен, — согласился итальянец. — Я провожу вас и туда, и обратно, и даже выступлю в роли вашего телохранителя, — последнее заявление меня порядком насмешило — этот щупленький, тощенький парень, в три раза меньше Майка? Ну только если у него при себе арсенал оружия, не иначе, или он какой-нибудь ниндзя. Мысли эти я оставила при себе, старательно храбрясь и направляясь в недалеко раскинувшийся замок — сейчас, в пасмурный день, еще более жуткий с виду, чем в мой прошлый визит сюда. И как только этому типу не жарко в таком длинном плаще и капюшоне, и почему идем какими-то безлюдными улочками? Тут хочешь не хочешь, а снова задумаешься, что за типы все-таки вся эта корпорация и чего они от меня хотят…

* * *

Вопреки всем моим опасениям, встретили меня в просторном кабинете орехового дерева и светлых стенных панелей, уже знакомая мне девушка, совсем молоденькая с виду, блондинка, и высокий, статный мужчина, в строгом темном костюме, на который ложились иссиня-черные длинные волосы, ухоженные, чуть блестящие. Строгий профиль, чем-то напоминавший римские статуи легионеров, был первым, что предстало глазам. И порядком удивило, когда мой спутник едва заметно поклонился, оставаясь у порога, как и девица.

— Синьор Аро Вольтури? — темно-карие глаза скользнули на меня и тонкие правильные губы тронула улыбка. Красивый мужчина, надо отметить, и как-то меньше пугает, чем его подчиненные. — Я очень польщена, что вы захотели лично нас увидеть. Ваши… сотрудники много о вас рассказывали. — Голова едва заметно склонилась набок, и итальянец кивнул, протягивая мне руку для рукопожатия.

— Мисс Линдс Лиз? Деметрий и Марко отзывались о вас самым положительным образом, и я был заинтересован в личной встрече, прежде чем принимать дальнейшие решения. Надеюсь, перелет не был для вас сложным? — я пожала такую же холодную ладонь, как у всех здесь, и отрицательно покачала головой.

— Я не очень люблю летать, но все было организовано прекрасно. — Взгляд так и скользил по моему лицу, и что-то в нем засияло, в самой глубине, завораживающее. Но не пугающее. — Я хотела бы выразить свою самую искреннюю благодарность вам за вашу помощь. Если бы не вы, я вряд ли бы смогла так быстро снять клип, записать альбом…

— Мы всего лишь помогли найти актеров и оплатили пару счетов, — фыркнул мужчина. — Это мелочи, мисс Линдс, мы весьма обеспеченные люди.

«Люди ли?»

На этой моей мысли в глазах синьора, так и не отпускавшего мою руку, что-то полыхнуло снова, и губы тронула более явная улыбка.

— Весьма интересная девушка, я бы сказал, любопытная личность, — адресовано это было не мне, а Джульетте и Деметрию, и я только невинно улыбнулась на эти слова. — Надеюсь, вас не испугал замок? Я получил его в таком виде и счел, что подобный антураж достаточно забавен…

— Скорее мистический, синьор Вольтури, как мне кажется. Но… Знаете, даже подошло бы к съемкам немного жутковатого клипа. Или фильма.

— И деловая жилка присутствует, — обрадовался итальянец, совершенно откровенно всплеснув руками и отпуская меня наконец. — Положительно, мисс, вы мне очень нравитесь. Но моя помощница сообщила, что ваша группа уже приехала, вам стоит готовиться к выступлению. Мое решение вам передадут мои помощники. — Я откланялась, ускользнув следом за Джульеттой, а вот мой недавний сопровождающий остался-таки в кабинете, как и нырнувший туда из коридора Тутти.

* * *

— Во-первых, — едва Линдс ушла, улыбка Владыки исчезла, и взгляд уперся в меня. — Деметрий, дай-ка мне руку, — я покорно протянул последнюю, дождавшись, пока Господин молчал, словно к чему-то прислушиваясь, и покачивал головой. — Решение забавное, но недостаточно на мой взгляд строгое. Она ведь продолжает сомневаться, кто мы такие…

— Я предлагаю разыскать ее мать, Владыка, — поклонился Алек. — Родственные связи у смертных крепки и это будет эффектный рычаг воздействия.

— А вот Деметрий считает, — прервал его Господин. — Что не стоит так сразу действовать столь жестко. И, в целом, он прав. Подозрения — это не уверенность, да и она пока не собирается разглашать их на всех улицах. Но это пока. К тому же ты бы и убил ее с радостью, а мне это не очень нравится.

— Полагаю, Владыка, вы желали ее видеть лично не без оснований на то? — уточнил я. Последовал сдержанный, холодный кивок.

— Именно так. Я чувствую некоторый потенциал в этой девочке, очень неплохой, и не могу упустить шанс пополнить свою коллекцию. Голос, разумеется, играет в этом потенциале не последнюю роль, — он снова замолчал, погружаясь куда-то в свои мысли. — Деловая жилка присутствует, сообразительна. Должна подойти. К тому же какая завидная выдержка, сила воли, почти пять лет жить под личиной покойной подруги…

— То есть она все-таки Ребекка Грин? — встрепенулся Алек.

— Ребекка Холмс по мужу. — Рука похлопала меня по плечу. — Но я недоволен случившимся, Деметрий, очень недоволен. Да и что опять за мысли, что мы тебя недооцениваем?

— Мне нравится охота на изобретательного противника, Владыка, как процесс, но…

— Но пока такой работы для тебя нет, пришлось обойтись простыми розысками.

— Скорее я имел в виду отношение клана, оно иногда несколько снисходительно… Только вы воспринимаете мою работу всерьез, и ваши братья.

— Ты лучшая в мире ищейка, дар которой я разбазариваю впустую, — иногда манера Владыки разговаривать становилась очень неоднозначной и тогда всерьез приходилось опасаться, что сморозишь что-то не то. И сейчас я счел за лучшее промолчать. — Но что поделать, в последние полгода никто серьезно не пытался скрыться от нашего преследования. Не перебивал запахи, не пытался сбить тебя с ментального следа… Что до Линдс или Холмс, как вам нравится больше, меня восхищает ее сила воли, да и сообразительность на высоте. Даже интересно немного понаблюдать за девочкой… Подобраться поближе…

— Вы хотите обратить ее, Господин?! — друг сверкнул глазами, удивленно скользнув взглядом на меня. — Обратить? Но она…

— Она ничего не нарушила, наш справедливый брат тоже в этом уверен, и как он отметил, она игрушка, а не еда. Обратить, но не прямо сейчас. Это будет слишком подозрительная история и поднимет ненужное внимание к нам. Вернется в Лондон, снимем второй клип, выступит пару раз и подберем причину, объективную, по которой очаровательная леди исчезнет со сцены. А заодно братья Линдс и этот, третий парень, которые успели побывать в замке. Остальная группа… Посмотрим, массовость в этом тоже ни к чему.

— Остальные? — уточнил я.

— Я не вижу в них потенциала, вынужден заметить, хотя парнишка, Рэймонд, довольно любопытный. Так что можете делить, кто, кого и как. И я надеюсь, в следующий раз вы оттуда вернетесь уже с одной только Ребеккой. Не обязательно обращенной, это можно и здесь…

Выступили наши английские гости, в специально по такому случаю арендованном конференц-зале отеля, подальше от замка, поскольку было решено, что кроме Линдсов внутрь никому попадать не стоило, действительно превосходно, чему следовало отдать должное, сразу после перелета на репетицию и собственно камерный концерт. Впрочем, другого от группы Элоиз ждать, как мы с Алеком уже в первые недели отметили, не стоило, да и Владыка на самом деле, во имя этого визита даже покинувший ненадолго замок, преследовал совершенно иные цели, нежели наслаждаться музыкой. То, что он увидел в Ребекке, стоически делавшей вид, что все в порядке, перед своими спутниками, словно она надеялась тем самым оградить их от угрозы, интересовало его гораздо сильнее, о чем говорили и слегка прищуренные глаза, и время от времени мелькавшая на губах в тон каким-то его мыслям улыбка, и то, как иногда едва слышно доносилось до меня: "Интересно, очень интересно"...

Что именно было интересно, Господин не спешил пояснять, как-то слегка задумчиво обронив, чтобы мы передали согласие на длительное сотрудничество, и напомнив, что следующий визит "девочка" должна нанести нам одна, неплохо бы смертная, и задержаться в клане. Обратить ее Владыка Аро желал по возможности лично, что было для него весьма частым, и не удивляло. Да и таланты будущих членов клана он не всегда озвучивал заблаговременно — и мы с Алеком и Феликсом, развлекаясь по давно сложившейся традиции, даже заключили пари, каким же дар Ребекки Холмс, нашей будущей сестры, окажется. Алек предполагал, что он чем-то будет похож на способность Хайди очаровывать — что составило бы последней нехилую конкуренцию, возможно. Не исключал "анестетик" и того, что причастен к этой способности будет голос девушки. Феликс считал, выслушав наши и Ренаты, побывавшей на выступлении, рассказы, что способности ее окажутся связаны с эмоциональными или физическими ощущениями — как у Джейн, Алека, Джаспера Хейла... Моя же гипотеза была направлена на уровень скорее ментальный — и недоверчивость, и общая сообразительность, и виртуозное умение манипулировать по меньшей мере двумя личностями сразу — насколько выпускалась наружу Ребекка, я не знал по понятным причинам, намекали, что талант этот мог быть как-то связан с головой — мыслительными ли процессами, памятью, или чем-то еще. Смущало в этой гипотезе даже меня только одно — при чем здесь, собственно, был бы ее голос. Впрочем, как ни крути, мне она едва ли составила бы хоть какую-то конкуренцию — сама рассказывала, что отвратительно справлялась всегда с задачей кого-то искать. Спор наш решиться должен был достаточно скоро, затишье продолжалось, и поиски, даже имея место быть, занимали у меня в лучшем случае пару-тройку дней, и поневоле приходилось порядком скучать, дожидаясь, пока в далекой Британии снимут-таки проплаченный нами клип и мы отправимся придумывать, как незаметно покончить с братьями Линдс и верным спутником девушки и привезти последнюю в Вольтерру, когда события, во всей этой истории изначально шедшие как-то не так, снова перевернулись с ног на голову...

Холмс позвонила сама, почему-то мне, и, стоило ответить, в трубке после короткого приветствия раздалось весьма неожиданное:

— Мы с тобой оба прекрасно знаем, что у меня и у вас есть секреты. Но сейчас, — голос по ту сторону задрожал, — я готова с самим чертом пойти на сделку, а на чертей вы вроде не похожи. Вам от меня что-то нужно, я это чувствую.

— Предположим так, — отозвался я, кивнув заглянувшей ко мне Джейн с просьбой помолчать. — И?

— Кто из вас меня нашел? Ну, там, на Роше? — голос сорвался еще сильнее и словно бы всхлипнула говорившая. Что там происходило, окончательно перестало быть понятным. — И не надо мне рассказывать про ваших партнеров, они у вас вряд ли есть. Кто меня нашел?

— А чего ты от него хочешь? — ласково уточнил я. За минувшие с их отъезда порядка трех месяцев я успел подзабыть, что помимо подозрительности и прямолинейности Ребекка отличалась еще и некоторой непредсказуемостью решений. И страшной решимостью, последнее мне даже импонировало в ней.

— Мне нужно кое-кого найти. Мы... сами мы не справляемся с этим, в общем, и я подумала, что тот из вас, кто нашел меня, в первый раз, мог бы помочь. Когда все закончится, я сама вам помогу сделать то, что вам от меня нужно.

— А если нам нужна ты? Ну, для начала твой приезд в Италию... И, вероятно, обратно ты не уедешь... — уклончиво ответил я, пока Джейн, усевшись, внимательно слушала этот странный разговор.

-Хоть в Антарктиду, мне фиолетово, и мне плевать, что вы собираетесь со мной сделать. Хоть сожрать. Я сделаю все, что вы потребуете, ясно? Все. — Взвизгнула девушка, откровенно расплакавшись. — Меня нашел ты или Тутти?

— Я.

— Отлично. Я знаю, что если вы захотите, вы и так до меня доберетесь, и осложнять никому ничего не собираюсь... — Джейн вырвала-таки у меня телефон, видимо, заскучав, и уже она осведомилась у Линдс:

— Так, стой-стой, кого надо найти, что ты так истеришь?

— Мою мать. Или моего бывшего мужа. Я не знаю, как этому... как его на самом деле... будет удобнее.

— Или-или? — не поняла сестра, кивнув мне.

— Нет. Они, надо полагать, вместе. — Что-то еще внятное вытащить из английской певички нам так и не удалось, но и услышанного было достаточно, чтобы обратиться с этим к Владыке и осведомиться, что нам после такой выходки потенциальной жертвы, собственно, делать. Владыка, заставив нас дважды повторить разговор, сомкнул кончики пальцев, довольно-таки долго их рассматривал, и поднял на нас глаза.

— А что делать? Джейн останется здесь, у нее будет задание в Италии, ты для него не нужен. Тем более что вернулся только вчера...

— Искать пришлось всего два дня, и то, без исходных данных, — заметил я. — Это нетрудно.

— И скучно. — Поддакнул Господин. — Я знаю... Девочка, к слову, даже права, мы так и так можем сделать с ней, что угодно. Но поднимать шум, привлекать внимание... Устранять свидетелей... — покачал он головой. — Или же помочь ей, думаю, это будет несложно, и заставить ее выполнить свою часть договора. Представим, что мы хотим взвесить эти варианты... В первом случае будет больше крови, больше трупов и ненужные вопросы. Во втором — Деметрию придется совсем немного поработать, вернется он с Ребеккой, к слову, возможно, повод уехать найдет она сама, если нет — я его найду. К тому же жертвы и будущие члены клана очень редко обращаются к нам за помощью, и смекалка Холмс весьма интересна. Да и... я очень люблю счастливые концовки, и уверен, что в данном случае Рита Грин находится в опасности...

— То есть поеду я? — уточнил я, поклонившись. — Один?

— А у тебя много других вариантов? Линдс можешь пока не трогать, никого из них. Алек и Джейн нужны мне здесь, Феликс... Есть основания полагать, что на суде возникнут определенные трудности, будет лучше, если он останется... Хотя можно подумать, — Владыка вновь погрузился в свои размышления, и я, выждав с минуту, вновь поклонился.

— Уверен, Господин, я справлюсь.

— И вернешься сюда с Холмс, предпочтительно смертной, я желал бы обратить ее лично. Однако же необычная девушка... Она ведь наверняка догадывается, во что пытается ввязаться... Догадалась, как мы ее нашли... — внимательные, иногда наигранно отстраненные алые глаза уставились на мое лицо. — Я надеюсь, что ты вернешься в кратчайшие сроки и не один. Если потребуется подкрепление, дай знать Алеку...

* * *

На сей раз меня встречали — в зале ожидания подпрыгивала от нетерпения бледная, с покрасневшими белками опухших глаз, темноволосая Ребекка Холмс, Лиз Линдс, Элоиз Линдсом и как там ее еще звали. Опустив формальные приветствия, девушка неожиданно, наплевав, судя по всему, на свидетелей, повисла у меня на шее, откровенно рыдая, и моментально промочив темную рубашку.

— Он... я им говорила, не надо. Я напоминала... Элоиз ведь не просто так появилась, я не должна была в настоящем облике. Джастин настоял...

— Во-первых, я ничего не понимаю, во-вторых, давай-ка мы отсюда сперва уйдем, хорошо? — отстранив девушку, заметил я, покосившись на охранников и работников Хитроу. Не хватало еще привлечь их внимание и объясняться, что тут происходит. — Бэкка, пойдем. Ты приехала с кем-то?

— Одна. Я... Я не хочу их видеть. — С огромным, видимым трудом англичанка взяла себя в руки и сдавленно покачала головой. — Твари. Ты... я боюсь водить, сядешь за руль?

— Без проблем, — кивнул я, подталкивая спутницу вперед. — Только скажешь, куда ехать. Роше? Ваш дом?

— Нет, я сняла квартиру, — усмехнулась та. — Я туда не вернусь, ни за что. И пусть только попробуют искать... — состояние ее явно граничило с какой-то маниакальной истерикой, и я счел за лучшее не вмешиваться, добравшись, непривычно медленно, до парковки. Форд, судя по всему, взятый напрокат... Что тут вообще случилось, что она обратилась к нам? Мать, муж, так злобно говорит о Линдсах... Прояснилась ситуация уже в пути, когда буркнувшая мне адрес, для чего пришлось воспользоваться навигатором, Ребекка тяжело выдохнула.

— Как тебя на самом деле зовут? — покосившись на меня, уточнила пассажирка. Водить здесь было непросто, с непривычки, и ответил я не сразу, опасаясь в довесок ко всему угодить-таки в аварию.

— Деметрий. Только я не Паглиарини, я Вольтури. Мы все Вольтури.

— Славно. Тебе что-то нужно... Ну, не знаю, фото, или вещь там, чтобы искать? Как ты это делаешь?

— Смотря какие исходные данные, кого и зачем ищу. В твоем случае было бы проще всего, если бы ты дала мне что-то... Ненавижу такое сравнение, но как полицейской собаке, с запахом. Они ведь оба люди, так? Тебя искать было проще в том плане, что я кое-что знал об устройстве твоей головы. Твою мать я не знаю, мужа тоже. Потребуется больше времени.

— Тогда завтра поедем к ним домой. — Кивнула девушка. — Ну, осмотришься на месте, сориентируешься... Когда я убежусь, что с ней все в порядке, можешь делать, что хочешь. Терять мне нечего. — По бледным, осунувшимся щекам снова покатились крупные, прозрачные капли слез, и голос сорвался. — Тебе потребуется время, да?

— Не так много, только взять след. — Хмыкнул я. — И потом нагнать... И может все-таки пояснишь, что тут произошло? Ты понимаешь, куда ввязываешься, обращаясь к нам?

— Я же сказала, я с чертями готова договориться. А вы кто угодно, но не черти. — Не черти, детка, мы несравненно хуже чертей. Впрочем, ты и сама скоро это поймешь, что уж там. — Я догадываюсь, кто, конечно. Произошло... Тебе с самого начала, или так, коротко?

— Как тебе удобнее. — Квартира, которую нашла себе Холмс, оказалась не так далеко от аэропорта, как я опасался — крошечная, с маленькой кухней и комнатой, больше похожей на клетку размерами. Сваленные в углу сумки красноречиво показывали, что девица и впрямь собрала вещи, а кружка, наполовину наполненная давно уже холодным кофе выдавала нервозное состояние Элоиз-Ребекки не хуже, чем то и дело наполнявшиеся слезами глаза и лихорадочно впившиеся в мой рукав пальцы. Багажа у меня при себе не было, и его роль сыграла смертная, которую и до квартиры пришлось даром что не нести. И, едва мы оказались в уединении, Холмс сползла на пол, уткнувшись лбом в колени.

— Я была флористкой, после школы работала в цветочном магазине, не в Лондоне, мы жили недалеко, в маленьком городке. Пригород, можно сказать. Пол... — хрипло заговорила она. — У него был свой бизнес, как он говорил, я не лезла, просто однажды он купил дом, в квартале от нас, стал часто заходить в лавку, покупал разную фигню, а потом заказал огромный букет и вручил его мне... До свадьбы все было прекрасно, а на второй неделе я улыбнулась приятелю, из моей школы. И начался ад... — слезы на поднявшихся на меня глазах на удивление высохли. — Один из примеров ты видел там, в Италии. Было много всего. Я жаловалась в полицию, в социальные службы, сбегала, но у него везде были свои ниточки, свои связи. Даже когда он чуть меня не убил, он вышел сухим из воды. А Лиз... Она была моим двойником, мы с ней познакомились еще до Пола, на почве большого внешнего сходства, оно казалось нам прикольным. Она познакомила меня с Шоном, и после той истории с венами ребята вытащили меня, а потом мы... Я даже цвет машины помню, красная. Лиз была за рулем, хоронили в закрытом гробу, там мало, что осталось. У меня пара шрамов, несколько переломов и частичная амнезия, была. — Терпеливо дожидаясь конца исповеди и рассказа о деле, я присел рядом, положив руку, осторожно, на хрупкие плечи девчонки. — Меня зовут Ребекка Холмс, кстати. Ход с Лиз придумали Шон и Джастин. Отец оставил ей немалое наследство, потерять его они не хотели, а я больше всего на свете мечтала избавиться от Пола. Наши желания совпали, как нетрудно догадаться, мое и их. Они получили мнимую Лиз, а я относительную свободу. А потом Джастин решил, что на моих вокальных данных неплохо бы сделать прибыль, и ад начался уже здесь, только другой, мягче и интереснее. Я ему должна почти три миллиона, представляешь? За лечение, за реабилитацию, за первые записи в студии, за уроки вокала, да за все. Он и с вами меня заставил сотрудничать, та девочка, Кристин Сэршоу, аутист...

— Дай угадаю. Он помог ее семье?

— Оплатил два года лечения. За это я принимала участие в спонсируемых вами проектах. Я ведь изначально знала, что все кончится не очень хорошо для меня. Но мне снизили долг, помогли Крисси, и я бросила тот чертов колледж. — Хмыкнула девушка, опираясь головой на мое плечо. — Элоиз была придумана как раз, чтобы моя тайна оставалась тайной. Пол ведь видел Лиз, и давно подозревал, что дело неладно. Но во втором клипе, который снят с вашей помощью, Джастин заставил меня сняться как есть, буквально несколько секунд. Дескать, дорого выдерживать ложный образ, надо отходить к натуральному. Мы пытались его переубедить, я долго скандалила, но продюсеру и владельцу бренда виднее. Потом еще одно видео, я записывала саунд-трек к какой-то чуши, типа мистического шоу, и там тоже я как есть. А когда выяснилось, что этот подонок скрылся, вместе с моей матерью, неизвестно куда, аккурат перед тем, как нам ее забрать, Джастин отказался обращаться в полицию, дескать, вопросы будут лишние, отвечать на них он не хочет, да и вообще, Лиз сирота. Жадная мразь. Он сделал вид, что пытался найти ее по своим каналам, но, судя по всему, ему даже вид делать оказалось лень. Денег у меня не очень, да и связей в таких сферах нет. Шон пытался помочь, но он никто, в общем-то, всем рулит Джастин, когда он здесь. А эта скотина не торопится в свои австралийские владения.

— И ты вспомнила про нас? — мрачно улыбнулся я. — А с чего ты взяла, что твоя мать с ним?

— Он прислал мне, ну, то есть Шону, пару сообщений, из которых выходило, что нужна ему я, а через нее быстрее доберется. Я же не останусь равнодушной... Отправлены они были, сам понимаешь... Места, откуда, мы нашли, но толку от этого не было. Он без тормозов, но не тупой же. Я не уверена, что она с ним, конечно, но основания этого опасаться есть. Ты сможешь увидеть, так ли это?

— Смогу. И где они, и вместе ли. А потом ты что собираешься делать, когда мы их найдем?

— Или передам координаты Шону, у него есть кое-какие связи, или... Получит, что хочет, а меня уже ты вытащишь, м? Я вам нужна, так что...

— Или я помогу тебе вытащить мать, поверь мне, опыт "несчастных случаев" у нас нехилый, и ты потом едешь со мной в Италию, — кивнул я. — Это будет билет в одну сторону, сразу предупрежу.

— А разве у меня теперь есть выбор? — горько улыбнулась девушка. — Убьете? Это за то, что я догадалась?

— В определенном смысле ты умрешь, но не совсем.

— И... каково это? Ну, я знаю, вы там не едите, не дышите, и все такое... Спите в гробах...

— Мы вообще не спим, — усмехнулся я. — Ты видела в моей комнате гроб? Чеснок и святая вода, кстати, тоже не самое эффективное средство, хотя не скажу, что обожаю их. Время от времени жутко хочется закусить, сама понимаешь чем, и очень нужно, к слову. Но потом хватает на какое-то время. И не сможешь выйти на Солнце. Будешь в самом прямом смысле блистать.

— Так вот почему ты все время в тени был, — протянула Ребекка. — Ну... Мы можем поехать сейчас, если хочешь, просто я не спала почти трое суток, боюсь, буду слишком туго соображать. А энергетики и кофе в меня больше не лезут. — Когда по-человечески еще теплые руки как-то осторожно обняли меня, кольцо моих рук полуневольно сомкнулось вокруг хрупкого тела. — Я знала, рано или поздно это должно было произойти. Майка ко мне приставили из-за Пола, но почему-то о матери никто не подумал. А я... Я имела вес только на сцене. За ее пределами я была никем... От них я сбежала, прихватила кое-какие сбережения. Пусть теперь с наследством разбираются сами, а мне... У меня никого нет, кроме матери, и...

— Ты ее больше не увидишь, после того, как мы уедем, — шепнул я. — Ты не сможешь вернуться, Бэкка, ты это понимаешь?

— Я на все готова. — Серьезно, впервые без недоверия, и даже как-то доверительно прошептала девушка. — Я сразу поняла, что в вас что-то не так. Холодная кожа, еще в первый день, помнишь? И ты так кривился, когда что-то ел, да и.. Тень, глаза, то, что вы нашли нас там, где не должны были, и не звонили, а приехали, напрягало... Я промолчала, конечно, ребята были в восторге и от города, и от замка, и от вашего... кто он на самом деле, не знаю. А я гадала, что и когда вы сделаете. А потом подумала, что могу обратиться только к вам, вот уж ирония... Я почему-то так и думала, что розысками занимаешься ты, кстати. Но тебе вряд ли будет приятно, если я начну звать тебя "ищейкой". Ты не собака, все-таки...

— И не человек, — кивнул я. — Можешь звать Дем, так короче, и я привык. Что-то кроме писем от него было? Требования?

— Я и есть требование... — теплый мягкий лоб уткнулся мне в плечо. — Найди их, пожалуйста... Я просто хочу знать, что с ней все в порядке. Этого хватит. Вы бы и так меня заполучили, так что... — оставалось только удивляться то ли силе воле этой смертной девушки, то ли ее любви к матери, ибо за то, чтобы я просто нашел, всего лишь нашел, и, может быть, помог вытащить, последнюю, она собиралась расплачиваться весьма дорогой платой. — Я почти не надеялась, если честно. Собой я уже давно не распоряжаюсь, терять мне нечего. Не скажу, что будущему я рада, но смирюсь. Тем более выбора у меня теперь точно нет, с учетом того, что ты фактически сознался, и живой мне уйти не дашь...

— А я гораздо быстрее, куда сильнее, и найду тебя где угодно, — поддакнул я. — Сбежать тоже не выйдет. Не от меня, детка.

— Я терпеть не могу, когда меня так называют, — огрызнулась девушка.

— А мне не очень по нраву, когда меня называют "любитель мальчиков". К твоему сведению, я даже при жизни был вполне традиционных взглядов.

— Славно... — только сейчас до меня дошло, что трепалась она со мной исключительно чтобы как-то отвлечься от своих мрачных мыслей и справиться с нервами. Да и обнимала, видимо, неосознанно. — Спасибо тебе. Кстати, а как ты будешь... Ну... есть... — всполошилась певица.

— Я сыт, если возникнет проблема, буду думать. И да, пока цвет глаз красный, можешь меня не бояться. Бояться начнешь, когда он почернеет. Хотя... Ты в качестве еды меня почти не привлекаешь.

— Ты еще и утешать умеешь, — коротко, тут же оборвавшимся смехом, рассмеялась девушка. — Ладно, вряд ли я усну, да и время тоже идет... Поехали погружать тебя в мир Ребекки?

Улизнуть от Джастина и его подручных оказалось куда как непросто, после долгих скандалов, гремевших в и без того постоянно катившемся к полному краху доме, жизнь в котором уже давно и прочно превратилась в соревнование — кто кого переврет и кто кого перекричит. И все же мне это удалось, как и прихватить пару тысяч из кошелька бывшего друга — я порядком сомневалась, что после моей выходки Шон бы оставался таковым, и пришлось мотаться по Лондону несколько суток — оставаться где-то надолго я не решалась, слишком четко осознавая, что техника играла сейчас опасную для меня роль, могла меня выдать, и что Линдсы просто так свое поющее лицо не отпустят... Но и иного способа связаться с тем, чьего прилета я впервые в жизни как никогда страстно ждала, не было, и только сейчас, собираясь покинуть съемную квартиру, приютившую мои немногочисленные пожитки на пару суток, я покосилась на большую часть своего багажа.... Он и так уже здесь, Шону как-нибудь весточку передам, если понадобится, и едва ли мне когда-то впредь мог пригодиться мобильник или ноутбук...

— Это я оставлю здесь, пожалуй, — прокомментировала я, всеми силами удерживаясь от накатывавшего волнами удушливого страха и стараясь не думать о том, на что я подписалась, вообще решившись обратиться к тем, кого еще пару недель назад видела в самых страшных кошмарах по ночам. Вот только с учетом того, что у моего окружения все было схвачено куда как круче, чем у меня, иного варианта не придумалось. А они даже отозвались, хотя и так без труда бы добрались до меня, особенно теперь, когда я, доведенная до грани отчаяния и усталости, плюнула уже на все. И что со мной будет, волновало все меньше.

Я еще на съемках клипа, когда мы долго и горячо спорили, стоит ли мне сниматься там без грима и парика, знала, что добром это не закончится. Когда в сеть утек ролик со звукозаписи, какой-то коротенькой незамысловатой песенки о духах и призраках, для шоу, где я была в привычном облике, страх стал сильнее, а вскоре нашел и свое подтверждение... И оставалось даже пожалеть, что меня не прибили еще прямо там, в Вольтерре, или даже до... Впрочем, раз не прибили, замечал на это внутренний голос, с чего же я взяла, что собирались сделать именно это? Стали бы они так медлить и играть со мной, будь их целью просто мной отужинать? Да и этот, Деметрий, ведь говорит, что я не то, чтобы умру, скорее, видимо, стану такой же. Не предел моих мечтаний, конечно, но не самое плохое, что могло бы случиться в моей жизни. Это ведь как продажа души, наверное, правда, в моем случае не за деньги. Но разве оно того не стоит? И разве у меня теперь есть выбор?

— Разумное решение, — вампир, молча наблюдавший за моими сборами, кивнул в знак согласия. — Он тебе вряд ли впредь потребуется... Да и все остальное, пожалуй, тоже, все предоставим.

— А на время поисков ты мне что делать прикажешь? — хмыкнула я, почти радуясь, что после трех безумных дней пряток и одиночества снова была не одна. Конечно, Вольтури был не лучшей компанией, но выбирать не приходилось, да и отчего-то стало куда спокойнее от его присутствия рядом. Я ведь живой нужна, скорее всего, сейчас, и вряд ли он допустит, чтобы со мной что-то не то случилось... И как только мы найдем способ помочь матери, мне придется ехать с ним, зная заранее, что оттуда я уже не выберусь прежней, если вообще выберусь. — Мне нужно спать, есть там, ну, менять одежду и... все такое. Я-то человек.

— Могу легко исправить это досадное недоразумение, — оскалился парень. — Но Владыка Аро желает сделать это лично, и мне бы не хотелось нарушать его волю. Собирайся, только не усердствуй, не надолго.

— Владыка Аро. Ага, то есть он у вас на самом деле главный... — даже просто звук чужого голоса придавал сил торопливо перебирать вещи, набирая кое-что в спортивный рюкзак. По крайней мере, я была не одна, и, по крайней мере, все не выглядело так, словно этот тип, вновь сверкающий красными глазками — линзы менять, видимо, ему было лень, собирался бы сожрать меня незамедлительно. Я до последнего отгоняла самую мысль о том, что эти итальянцы вампиры-таки, но тут уж отгонять ее получалось совсем плохо, фактически, он мне сам рассказал, что он за существо.

— Можно и так сказать, — кивнул парень. Хотя я и подозревала, что понятие возраста в его случае было штукой весьма относительной...

— А зачем я вам? Вряд ли вы так возитесь с едой...

— Владыка обладает способностью... Ну, чтобы тебе было понятнее, он чувствует потенциал в тех, в ком он есть. Некоторые вампиры, не все, — вот и слово прозвучало из его уст, Ребекка, вот и пытайся после этого не верить из последних сил во всякую нечисть. Для полной красоты осталось еще узнать, что существуют оборотни, ведьмы, и кто там еще фигурирует в легендах. Вот только то ли нервы и без того были слишком расшатаны и я слишком устала от последних пяти лет своей жизни, то ли эта вечная гонка непонятно за чем выпила из меня эмоциональное зерно, но сил удивляться или даже бояться почти не было. Скорее это походило на какое-то далекое, отстраненное принятие данного факта. — Обладают определенными способностями, — я, упаковав наконец кое-какую одежду, сдавленно кивнула. Они еще и различаются, забавно. — И Владыка стремится привлекать к нашему клану, семье, редкие, ценные и любопытные с его точки зрения таланты.

— Как я понимаю, у тебя талант ищейки, — хмыкнула я.

— Именно. Господин, касаясь кого-то, видит все мысли, что у него когда-то были... Алек, ты его знаешь под именем Марко... Может отключать любые чувства — слух, зрение и в таком роде, на довольно приличное расстояние, в том числе на большие группы. Например, таланты бывают такими.

— А я?

— Понятия не имею, — хмыкнул вампир. — Есть мнение, что можешь как-то управлять эмоциями других. Хотя обладатель подобного дара есть в другой семье, мы называем их кланами. В США. Может быть, как-то связано с головой, с памятью, я не знаю. — Я вновь кивнула, почти не слушая его слова, и застегнула молнию. Всего и вещей на половину рюкзака, после целой долгой жизни, набралось, и то, что на мне самой.

— Ну вряд ли эмоциями, я своими-то хреново управляю, — буркнула я, нерешительно коснувшись грубой материи рукава его плаща-пальто. Что-то он там говорил мне про цвет глаз, что если изменится, стоит бояться, отстранено подумалось на мгновение. Хотя сожрет и сожрет, мне-то что. Не хуже того, что меня ждало, и не лучше. — Ты их по запаху искать будешь?

— Не совсем. Запах, то, что поможет проникнуть в сознание, чем больше я знаю об объекте, тем быстрее работаю, — ослепительно улыбнулся мужчина. Сейчас, в строгой одежде, даже причесанный немного, он куда меньше походил на маньяка, чем в наши прежние встречи. Да и общаться с ним стало как-то... уютнее, что ли... Даже успокаивало. — А уж если я кого-то видел, так и вообще дела упрощаются. — Уже в дороге заметил Деметрий, словно уловив мою попытку разговорами держать себя в руках. — Знаешь, как часто меня пытаются обмануть? Что только не придумывали, и резкую смену решений, и попытку одурманить себя, чтобы сознание помутилось... Впрочем, чем жертва изобретательнее, тем охота становится интереснее, — оскалился он. — Просто найти это скучновато...

— Да ты фанатик своего дела, — усмехнулась я, с немалым трудом поспевая за юрким спутником. Вот ведь скорость ходьбы, ужас какой-то. — А кого ты обычно ищешь?

— Мы своего рода творцы и блюстители закона в среде подобных нам. Как я уже говорил, в определенных кругах нас боятся и терпеть не могут. Особенно те, кто уже имел счастье с нами повстречаться, но остался жив. А кто-то, напротив, уважает.

— У вас еще и законы есть, круто. Это в смысле, кого можно жрать, а кого нет?

— Это в смысле кого можно обращать, а кого не стоит, — передразнил мою интонацию Деметрий, — сохранение нашего существования в секрете, стараемся отслеживать появляющихся новых представителей народа... Тебе лекцию прочитать?

— По ходу разберусь, — буркнула я. — То есть вы нечто вроде полиции и суда в мире вам подобных, это я поняла. А ты там вроде...

— Назовешь меня ищейкой, я тебя здесь оставлю, — предупредительно вскинул руку парень. — Садись давай, и просвещай меня, куда ехать-то. Я ищу живые существа, а не адреса...

* * *

До моего бывшего дома мы добрались без приключений, разве что я умудрилась по дороге достать-таки спутника расспросами о том, как попадают в их "клан", как вообще становятся такими существами, как все-таки устроен процесс поиска им кого-то, впрочем, схему последнего я так и не поняла, и ограничилась туманным "проникаю в сознание жертвы". Достать я умудрилась Деметрия настолько, что дотоле поражавший своим хладнокровием мужчина, оскалив зубы, красочно описал, как именно будет меня есть, если я не заткнусь и не позволю ему сосредоточиться на деле, когда мы приедем. В то, что есть он станет не только кровь, мне не верилось, но я сочла за лучшее умолкнуть, тем паче что мы как раз свернули на нужную улочку. Ни полицейских, ни каких-то других машин около дома не было, не опечатан, да и едва ли жилище семьи Грин можно было назвать на вид покинутым. Казалось, мама просто уехала на несколько дней... И Бобо почему-то на наше появление никак не отреагировал, даже не показался, и я ощутила спиной пристальный серьезный взгляд.

— Ребекка, а ты уверена, что она с твоим мужем? На то, чтобы ее насильно кто-то увез, вообще не похоже, вынужден заметить...

— Ну, может, не из дома... Не пойму только, где собака, он, по идее, должен бы показаться... Он же голодный страшно.

— А здесь нет никакой собаки, — откликнулся вампир за моей спиной.

— С чего ты взял? А, ну да, точно, у вас же обостренное чутье. Ладно, осматривайся, можешь делать, что хочешь, я тут тоже кое-что пока поищу, — махнула я рукой и пожалела о том, что приехали мы еще засветло — за оградой подпрыгивала соседка, спортивного телосложения и духа бабуля, миссис Паркинсон. Та самая женщина, которая еще в моем детстве угощала меня кексами и тортами, и каждый месяц приносила охапку свежих сезонных цветов.

— Лиззи? — стоило мне обернуться, заулыбалась она. — Ой, Лиз, деточка, а я уже задумалась, кто это прибыл. Риты уже, почитай, пять дней как нет. Уехала в Лондон, дескать, на пару дней, да и пропала. Бобо-то у меня, она приглядеть просила... — вот и ответ, почему здесь такой порядок, ни следа того, чтобы хоть кто-то орудовал в поисках моей матери, и куда делся пес. — Рита у вас? Когда вернется?

— Да, у нас, — мило улыбнулась я, молясь, чтобы она поскорее отсюда ушла — Деметрий для людей на мое непритязательное мнение был не самой лучшей компанией. — Она... скоро вернется, немного погостит. Бобо вам не мешает? Хорошо себя ведет?

— Да он славный, только что приболел немного, и по Рите тоскует. Ест мало, — всплеснула руками старушка, вытягивая шею. — А это ты с кем? Из твоей группы, что ли?

— Да, новый... эм... новый гитарист, — кивнула я, тихонько радуясь, что Деметрию, что-то внимательно изучавшему глазами и словно прислушивавшемуся к чему-то не приходило в голову обернуться. Нет, он надел все-таки линзы перед выходом, но там и без цвета глаз хватало, чего испугаться милой бабуле. — Миссис Грин просила нас кое-что взять, и проверить дом. — Убедить миссис Паркинсон, что все в порядке, удалось ценой долгих вкрадчивых увещеваний, за которые я успела отыскать запасной ключ в одной из маминых клумб и пропустить спутника в дом. Наконец, громогласно сетуя, какая нынче молодежь, не здоровается даже с приличными пожилыми леди, в адрес итальянца, незванная гостья удалилась. Из ее речей выяснилось, что уехала в Лондон мама своим ходом, привела к соседке Бобо, попросила присмотреть с недельку, мол, чтобы миссис Паркинсон к нам каждый день не ходить (что было весьма странно, для старушки это бы большого труда не представляло). И вот где-то там, после отъезда, судя по всему, миссис Грин и исчезла... Еще большей странностью было то, что я звонила-таки матери за пару дней до ее пропажи, и она ничего мне не говорила о планах поехать в столицу...

Впрочем, мой спутник был полностью поглощен изучением то ли дома, то ли попыткой понять устройство маминой головы, чтобы как-то поймать волну ее сознания, и я, пару минут понаблюдав за крайне серьезным лицом Деметрия, словно о моем существовании напрочь забывшего, нырнула наверх, в свою бывшую комнату — именно там в редкие визиты домой я и прятала большую часть попадавших в мои руки денег. Небогато, но все-таки это было кое-что, спрятано это было, даже от матери, на черный день, и черный день настал. Две сотни тысяч, в евро, после четырех лет, в которые я только делала вид, что живу в промежутках между бесконечными курсами, уроками и концертами. Неожиданно свалившаяся после побега от Линдсов свобода повергла меня в легкий ступор и растерянность... Жить с таким количеством свободного времени я уже разучилась, и как-то машинально делала все крайне торопливо — перебирала книги, документы, старые постеры и тетрадки с набросками стихов — тогда еще я всего лишь баловалась этим делом, и не представляла, что в один прекрасный день мои и не только мои тесты будут положены на музыку, и я же буду их петь... Альбом со школьными фотографиями, на которых я еще умела искренне улыбаться и смеяться, свадебное фото — за каких-то две недели до того, как я впервые увидела истинное лицо мистера Пола Холмса... Еще часть моих накоплений, кое-какие документы, о поддельных предстояло еще подумать, Лиз Линдс оставаться я больше не могла...

За минувшие дни я выпила немерено много чашек кофе, с полдесятка раз пила энергетики, и от одной мысли о них меня начинало тошнить, вот только измотанный мозг все-таки, как я и опасалась, такого ритма не выдержал, и, тщательно упаковав самое ценное из своего багажа, я, присев на кровать, чтобы собраться с мыслями и спуститься вниз, сама не заметила, как провалилась в сон, к счастью, без особых сновидений...

* * *

Деметрий* * *

Мимо дома мистера Пола Холмса мы проехали, когда направлялись к родному жилищу Ребекки, и девушка успела мне его показать. К счастью, ибо, решив для начала, прежде чем пытаться осмыслить странности, которые открывал передо мной отголосок сознания Риты Грин, побывать поближе к жилищу и парня заодно, я обнаружил крепко спавшую в обнимку с рюкзаком, в сомнительного удобства позе Ребекку. Решив, что разбудить ее я успею и потом, и пободрее будет, я и пробрался к красивому, двухэтажному дому с металлической решеткой высокой ограды, изящной. Свежая краска стен, крытая терраса, ухоженный дворик. На то, чтобы тут жил человек, описанный Холмс как полная сволочь, похоже не было, но следы его проделок я видел сам. Вернее, один след, а еще какую-то странную эмоциональную сферу у его бывшей жены — то граничившую с почти гротескно выраженными эмоциями, то, напротив, последние словно вообще отключались, и взгляд становился подозрительно-равнодушным... Ни в доме, ни вокруг него никого не наблюдалось, пробираться в охраняемые сигнализациями и даже вполне себе людьми жилища мы умели давно, не поднимая лишнего шума, да и осматриваться долго не пришлось. Так и есть, слегка самовлюбленный тип, фотографии которого украшали все кругом, не бедный, и, судя по всему, весьма деловой и практичный. Фотографии отображали мужчину раза в два старше моей спутницы, вопреки ожидаемому парню лет тридцати-тридцати пяти. Такой тип людей, бизнесменов, твердо мнивших, что все покупается, все продается, и им все по карману, мне попадался далеко не впервые, и сам по себе Пол Холмс интересным объектом для розыска не был. Прямолинейное, как топор, сознание, уже по одной тени понятно...

А вот кое-что другое было интересным, странным и неожиданным, и посещение дома Пола действительно сделало это наблюдение красочнее и яснее. Рита Грин, вполне себе в сознании, так же вполне добровольно летела сейчас во Францию вместе с пресловутым мистером Холмсом. Добровольно, и, более того, пункт назначения в ее сознании виден был как нельзя более четко... Да и до этого они, вполне вероятно, какое-то время находились вместе. И в том, что миссис Грин к этому кто-то принуждал, были огромные сомнения.

И тем более жутко выглядела отчаянная решимость добровольно шедшей в наши руки Ребекки, которая пребывала в уверенности, что миссис Грин оказалась в руках мистера Холмса насильно. Тем более неприятно, с точки зрения справедливости, выглядел этот шаг девушки, что он имел все риски оказаться неоправданным. И, растормошив сонную, растрепанную девчонку, помнить о том, что я не один и она так легко, как ребята, за мной не поспеет, было делом не из самых легких, я, дождавшись, пока в карих глазах появится осмысленное выражение, бесцеремонно сел рядом, осторожно похлопав спутницу по оголенной коротким рукавом футболки руке.

— Они летят во Францию, если ты хочешь отправиться за ними побыстрее, советую поторопиться. Я, разумеется, могу сделать это куда скорее, если буду один.

— Нет. Раз уж я доживаю свои последние дни в нормальном понимании, и раз уж ты подписался мне помогать, — огрызнулась девчонка, поднимаясь. — То я отправлюсь с тобой, ясно? Хочу быть уверена, что ты...

— Ну да, других источников еды я не найду, мы же на необитаемый остров летим, — хмыкнул я. — Там даже зверей не будет. И людей подавно.

— Да нет, что ты на самом деле ее нашел и что она на самом деле в безопасности, — девушка уперла руки в бока и нахмурилась.

— Кстати, насчет безопасности... — я сомневался в том, что говорить ей о моих наблюдениях имело смысл. Но, если я не ошибался, и Грин была не только в сознании, но ее и не принуждали особо отправляться во Францию, Холмс бы это на месте и сама увидела. — Я же говорил, что проникаю в сознание того, кого ищу? Так вот, твоя мать в сознании...

— Так это же здорово, — улыбка, появившаяся на губах девушки, была уже не вымученной, а вполне искренней.

— Но... по-моему, — вкрадчиво добавил я. — Опасность ей не угрожает...

— Я попросила тебя ее найти и помочь мне лично ее увидеть и убедиться, — в мелодичном голосе скользнули почти стальные нотки. — Так? Вот я и хочу лично это увидеть. Дай мне пятнадцать минут, соберусь.

— Да я и потом смогу установить, где они находятся, — кивнул я, проводив взглядом нырнувшую в ванную девушку. — Хочешь увидеть, увидишь. Только не ручаюсь, что тебя это порадует, — тихо, уже неслышно для нее, добавилось к моим словам. — Но, как там у смертных? Клиент всегда прав...

Собиралась Холмс действительно с завидной для смертного скоростью — всего через десяток минут передо мной предстала посвежевшая, хотя и слегка сонная Ребекка. Новые джинсы и футболка, собранные в хвост длинные волосы, и намотанный на лицо шейный платок, который к ее облику прибавился уже в машине, как и темные очки. Общаясь со мной, новоявленная спутница либо молчала, либо пыталась огрызаться, либо принималась донимать расспросами, не на все из которых я имел право ей ответить. Впрочем, сказался ли краткий отдых, или же состояние смертной вернулось к ее привычной выдержке, но за то время, пока мы возвращались в Лондон, пока Холмс, оставив меня на пару часов, под покровом темноты улизнула, и вернулась уже с поддельными документами, за которые, как она поведала, отвалила кругленькую сумму, и за то время, что мы ждали рейса в Париж, по первым же доступным билетам, место истерично-депрессивной Ребекки вновь заняла вполне адекватная и спокойная молодая женщина, которая, дожидаясь самолета, до регистрации на который оставалось еще с полчаса, внезапно едва заметно мне улыбнулась.

— Да, к твоему сведению, я Анна Паглиарини, и мы с тобой утром зарегистрировали свой брак. Я подозреваю, что тебе будет лучше, если не возникнет вопросов, и поменьше будут думать, почему мы живем в одном номере и о прочих вещах. А ты вряд ли надолго оставишь меня одну. — Прежде чем отправиться к некоему своему знакомому, который и помог девушке с невинной ложью, на время розыска Риты Грин, она вытребовала-таки у меня липовые бумаги, все на того же Паглиарини. И сейчас, просмотрев их, я убедился, что теперь, согласно им, был женат на миссис (или синьоре) Анне Паглиарини, урожденной Хоум, невинно взиравшей на меня какими-то странными, коричнево-зелеными от контактных линз глазками. — Ты не против?

— Мне все равно, — Рита и ее спутник не только уже находились во Франции, но и перемещались куда-то по последней, куда точно, определить, мимолетно обратив к ним внимание, не удалось. — Хочешь номер для молодоженов, скидки и прочие прелести?

— Хочу избежать лишних вопросов и лишнего внимания, — проворковала девушка, поежившись и застегнув кожаную куртку, судя по всему, заимствованную ей у ипостаси Элоиз: черная, с какими-то клепками, цепочками... — Во Франции ты...

— Снова возьму след, мгновенно мы все равно там не окажемся. Я специалист по розыску, а не мастер телепортации.

— Какой ты умный и современный, — хмыкнула Элоиз-Ребекка. — Вы все такие?

— Как сказать. Приходится, чтобы не выделяться в массе все новых поколений смертных, знать, чем вы живете.

— И сколько тебе?

— Порядка шести сотен лет, — в глазах девушки на какое-то мгновение промелькнуло немалое удивление, но никаких комментариев не последовало. Скорее в рукав крепче впились чуть побелевшие пальцы.

— Оу, — наконец выдохнула она. — Эм... Ну... Ты, если что, извини, я...

— Да забей. Я ведь и правда не выгляжу на свой возраст... — почему-то такая, привычная здравомыслящая Ребекка нравилась мне куда больше, чем рыдающая в первые часы. А вот та, что подбоченивалась, пытаясь выглядеть солидно и мне указывать, импонировала немногим менее, чем та, что сейчас играла, по своей воле, роль моего посредника в общении с людьми — судя еще по той старушке, у дома миссис Грин, Холмс считала, что было уместнее не подпускать меня к людям. С учетом ее недоверия, того, что в вампиров она всего немного времени назад совершенно не верила, и ее общей подозрительности, это было ожидаемо, да и порядком упрощало жизнь — хотелось ей самой организовывать перелеты и гостиницы с наземным транспортом — пусть, чем бы клиент не тешился, а я чем скорее доставил бы ее к Владыке, тем было бы лучше. — Да и ты, кстати, тоже кажешься моложе, чем есть.

— Особенно если бы я еще и похудела, — стройной ее назвать и впрямь было нельзя, скорее пухленькой, но умение иронизировать над собой, как оказалось, можно было вполне занести в список ее как собеседника и друга плюсов...

Чем дольше длилась моя работа с сознанием Риты Грин, с которым иметь дело оказалось интереснее, чем с Полом, тем больше уверенности во мне зарождалось в том, что путешествовать ее никто не заставлял, и делала она это весьма добровольно и достаточно охотно. Вот только вместо ожидаемой легкой, непродолжительной погони, — из-за наличия рядом Ребекки, действительно нуждавшейся в еде и мелких потребностях, процесс, конечно, замедлялся, но не критично, — иметь дело пришлось с чуть более интересными вещами. К нашему прибытию в Париж Грин и Холмс уже направлялись на восток, и все время немного нас опережали, по какой-то странной схеме продвигаясь на юг, отклоняясь то к востоку, то к западу, хотя расстояние мало-помалу и сокращалось, медленно, но неумолимо. Но задержаться где-нибудь на хотя бы мало-мальски продолжительное время парочка пока не собиралась, и даже выжданные мной почти сутки, посвященные охоте, не слишком поспособствовали тому, чтобы задача найти их упростилась — за эти сутки жертвы (окрестил я их так скорее по привычке) успели сменить три местонахождения и пару раз всерьез изменить планы...

Моя же спутница проявляла чудеса выдержки, не жалуясь на то, что мы постоянно куда-то ехали, плыли и летели, практически непрерывно, и терпеливо молчала, каждый раз, когда мне приходилось отслеживать новое направление Риты и ее спутника — ожидаемых мной вопросов, как и что я делаю, не было даже в самый первый день, казалось, что в этом смертная мне полностью доверяла. И, как только я указывал наше следующее направление, покорно ему следовала... И все столь же терпеливо даже спала почти всегда, кроме дня, пока я охотился, — при наличии рядом смертной спутницы жертву себе приходилось искать специально, но подобная издержка поручения не злила, да и даже голод слабо отчего-то провоцировал на то, чтобы укусить именно ее, — в дороге. В машине, в самолете... Или же где-нибудь в зале ожидания.

И чем ближе мы оказывались к преследуемой нами парочке в лице Риты Грин и мистера Пола Холмса, тем веселее, спокойнее и разговорчивее оказывалась и Ребекка, и, когда через пару дней непрерывного соседства мы привыкли друг к другу, я подстроился под ее скорость, а девчонка свыклась с мыслью о моей сущности, передо мной открылась совершенно незнакомая личность — доброжелательная, весьма неглупая девушка, страстно, пока еще, обожавшая сладкое (что и поясняло, почему стройностью и худобой девочка не отличалась), довольно-таки скептичная и слегка циничная, и все же по-своему справедливая и решительная... Эти качества, в определенной мере присущие мне самому, и как еще смертному Деметрию, и уже в новой ипостаси, не могли не располагать к девчонке. Хотя я и прекрасно осознавал, что за ее болтливостью скрывалось стремление укрыться от собственного страха и отогнать последний...

За часы, не занятые тщательным копанием в следах наших жертв, мне довелось услышать немало историй из детства, работы в цветочной лавке и певческой карьеры Ребекки — как они искали музыкантов, как записали первую песню, как вообще последняя была написана коллективными усилиями всех Линдс и Бэкки, как потом в голову Рэймонда пришла идея подключить к процессу творчества неравнодушных слушателей. Как рассказывала спутница, откликов было даже немало, и добрых две трети текстов строгий отбор не проходили — зато те, что прошли, становились-таки новыми ступеньками в тихо прираставшем репертуаре девушки.

— Я и сама, конечно, тексты писала, но я все-таки не очень успешный поэт, редко что-то стоящее выходило, — вещала Ребекка, пока мы в очередной, и, как я надеялся, все-таки последний раз летели по горячим следам опережавших нас уже всего на пару часов Риты и Пола, в Стамбул, — кстати, у нас даже был один поклонник, можно сказать, любимец. Он прислал нам шесть текстов, из которых всего один отсеяли, кстати, на последнем этапе. Рэмми сказал, что не ложится на музыку, а сроки поджимали, и он выбрал тогда другой вариант. Талантливый парень. — На эти слова мне оставалось только усмехнуться, и промолчать, что этот парень — я. — Моя любимая, кстати, тоже за его авторством. Помнишь, "Молитва ассасина"? Ее даже подкраивать не пришлось. Да и... — девушка, уже привычно опустившая голову на мое плечо, вздохнула. — Я всегда ненавидела петь, если честно, но мне нравилось работать над текстами, нравилось, когда люди перед сценой улыбались. В этом было много драйва, и сейчас я понимаю, что скорее ненавидела не саму работу, а атмосферу вокруг нее — Джастин не упускал случая ставить всех, как он выражался, на место. Деньги, связи, деньги, связи... Та еще тварь, если честно. Меня он в последнее время не иначе как "нищая флористка" звал.

— Какое у тебя чудесное окружение, — хмыкнул я, потрепав довольно даже чистые волосы, судя по всему, в мою охоту Бэкка не упустила случая привести себя в порядок. — Послушать, так нормальных там только ты, Рэймонд и твой пес.

— Шон тоже ничего, но со своими заморочками, и страшный перфекционист и аккуратист. Но хотя бы не такой жадный, как его отец... Слушай, я так много болтаю... Я тебе не мешаю? Мне... мне просто так легче... — наш "медовый месяц", узнавая о котором, нам так и норовили дать место в первом классе, сделать скидку или еще что, протекал уже почти неделю, когда погоня собралась наконец закончиться. И отъезд обратно домой приблизился. И дома меня уже, вероятно, ждало новое интересное задание, ну а девушку — три не самых приятных дня в ее жизни и... бездушная вечность.

— Не мешаешь. Я же сказал, когда я работаю, я тебя об этом предупреждаю, тут необходимости не отвлекаться нет. Я только не пойму, чего они никак не остановятся...

— Ну, может, он следы заметает, — повела плечами Холмс, выпрямляя спину. В мои намеки о том, что преследование не имеет смысла и порядком ее заденет его итог, она упорно отказывалась поверить, и очень быстро этот во многом единственный повод ссориться я предпочел оставить. Однако догадываясь, что встреча эта, долгожданная и уже близкая, не пройдет так легко и просто. И действительно ее заденет итог оной. — Судя по тому, что мы метались то по Германии, то по Венгрии... То по Греции... Они как-то зигзагами перебираются. Похоже на то, что пытаются скрыть следы...

— От кого? Обо мне они понятия не имеют, между прочим, да и против меня такой способ разве что время выигрывает. К тому же иногда похоже на то, что они, прибывая в новую точку, сами еще не знают, куда отправятся, и берут попросту доступные билеты...

— Что очень странно, — кивнула Ребекка. — О тебе они не знают, но они знают обо мне, о ребятах, возможно, Пол боится, что кто-то попробует его выследить, и таким образом скрывается. Хотя меня уже такой способ путешествовать порядком измотал, а они тоже люди... — зевнула, словно подтверждая свои слова, она. — Но я почему-то тебе верю, что ты не пытаешься меня зачем-то вымотать. Да и... Это же я сказала, что не надо слишком надолго останавливаться, в общем-то, и что я потерплю неудобства... И все-таки я понять не могу, что происходит...

* * *

В Стамбуле мои ожидания наконец осуществились, и, заселившиеся в отель с четырьмя звездами Рита и Пол больше никуда не собирались, за пределы города. Погоня, можно было с облегчением перевести дух, наконец-то практически закончилась, и, услышав об этом, "Лиз" прямо-таки просияла, даже от усталости и сонливости махом избавившись, а стоило нам заселиться в номер, в том же самом отеле, и решить, что дальше действовать мы будем утром, когда девушка отдохнет (на самом деле настоял на этом я, пытаясь оттянуть неизбежное), как хладнокровная и скептичная миссис Ребекка Холмс, она же синьора Анна Паглиарини, повисла у меня на шее с радостным визгом.

— Ты их нашел, ты их нашел! Я видела Пола, когда мы добирались в номер! Он правда здесь! — прежде, чем я бы успел ответить на эту выходку иногда совершенно непредсказуемой Бэкки, моих губ коснулось что-то мягкое, обжигающе теплое, и тут же исчезло. — Римские боги, да я тебя люблю! Нет, правда, ты будешь моим самым любимым в этой вашей шайке!

— Шайке?! — зарычал было я, но вовремя осознал, что происходил этот сюрреализм на волне огромной радости моей спутницы. Первой за все наше знакомство искренней, настоящей радости.

— Прости… Я… — стушевалась девушка. — В вашем клане! Я немножко сомневалась, если честно, что у тебя получится, но он правда здесь… — наверное, ее объятия можно было бы счесть крепкими для человека, но я ни веса Ребекки, ни ее тонких рук почти не замечал. — Спасибо! Я… я для тебя что угодно сейчас сделать готова, честно!

— Прям все, что угодно? — вкрадчиво уточнил я. Издевательских мыслей, правда, не нарисовалось, но бросаться такими словами было не самым разумным поведением.

— В рамках приличия и закона, разумеется, — тут же парировала Бэкка, со свойственным ей упрямством не желая признавать свой промах.

— Ты… Ты мне споешь, — поддел я, отстраняя так и светившуюся от радости девушку, и усаживая ее на широкую двуспальную кровать. — Мне нравится твой голос, а ты давно не пела. Договорились?

— Да ты просто золото, — подскочила на месте жизнерадостная певица. — Вот уж правда, знаешь, даже как-то дико. Я уже неделю мотаюсь по половине мира наедине со взрослым парнем, и ты даже не пытался ко мне приставать, не пугал… А ведь поначалу казался маньяком…

— Я маньяк в другом отношении. Я очень люблю разыскивать испуганных существ, которые пытаются от меня спрятаться. Чем дольше ищу, тем интереснее. Да и…

— Да и у вас нет таких потребностей, ага, — бесцеремонно прервали меня. — В качестве еды ты меня использовать не можешь, это мы уже усвоили, так что… Оставалось только меня пугать.

— А зачем, собственно?

— Ну мало ли, кто вас знает, чем вы забавляетесь… И вот даже сейчас я сморозила чушь, но ты не пытаешься использовать эту чушь против меня и что-нибудь не то у меня потребовать… Так, ладно, что тебе спеть?

— Молитву. — Подмигнул я.

— А капелла?

— А ты видишь тут гитару? Кстати, объясниться, что это было сейчас, ты не хочешь? Пока ты пыталась на мне повеситься.

— У меня и с глазомером тоже проблемы, я хотела в щеку, — тут же огрызнулась девушка.

— Далековато от щеки будет. Даже для плохого глазомера, — однако отвечать на мое недоумение по поводу этого самого поцелуя Линдсом не собиралась, а вот свое обещание действительно выполнила. И без сопровождения музыки, без очистки звука ее немного хриплый после последней недели безумия и гонки голос оказался еще приятнее на слух, чем когда я слышал его раньше. За «Молитвой» последовала еще пара песен, за которые энтузиазм и возбуждение Холмc порядком улеглись, и разговаривать о деле стало адекватнее. И упустить последний шанс отговорить Ребекку от попытки встретиться с близкими я просто не мог… И посему, когда девушка выбралась из душа, собираясь отсыпаться, сжал ее руки, осторожно, чтобы не сломать в довесок ко всему, и заглянул в глаза, получив в ответ серьезный, усталый взгляд.

— Ребекка, послушай меня. Ты видела Пола?

— Видела. — Кивнула девушка.

— Рита тоже здесь, она все это время была в сознании, скажу тебе больше, я за ней, а не за ним, следовал. Ты мне веришь? — Ребекка промолчала, но снова кивнула. — И я уверен, что она прибыла сюда исключительно добровольно. Я не знаю, что все это значит, но сама представь — как он смог бы заставить ее перемещаться такими зигзагами, если бы она того не хотела? Я понимаю, решать будешь ты, но… Я все-таки хочу тебя предупредить — я считаю, что тебе не стоит знать, в чем тут дело.

— Дем, — ранее сокращенным именем она меня упорно не называла, да и вообще чаще всего никак особо не обращалась. — Я не могу представить, чтобы моя мать добровольно отправилась куда-то с Полом. Она же знала, что он со мной делал, она знала, как я его ненавижу. Да и… Ты же помнишь, что мой отец был полицейским? Так вот… Он бы никогда не допустил того, что происходило, и я не верю, что мама поступила бы по-другому. Они ведь… Она и папа…

— Может быть десяток причин, Бэкка. У нее самой роман с твоим бывшим мужем, деньги, ложь. Что угодно.

— Мы никогда не жили богато, конечно, но и не нуждались в чем-то, — отрицательно покачала головой девушка. — А в последние пару лет я хорошо ей помогала. Да и… она старше, она знает, что он представляет из себя… Я не думаю, что ты здесь прав, извини. — Холмс тряхнула головой, словно отгоняя прочь какие-то поднятые мной мысли. — Я хочу увидеть, что она жива, здорова, с ней все в порядке. Она не под чем-то, в конце концов…

— Была бы она под чем-то, думаешь, я бы этого не заметил? — осведомился я. — Бэкка, за свою жизнь, так сказать, я насмотрелся тысячу способов от меня убежать. В том числе, я ведь и людей ищу, были те, кто… нюхал что-то, курил, пытаясь сбить меня со следа. Будь Рита не в себе, я бы это за такое-то время понял. Она в себе.

— Я хочу лично в этом убедиться. Потерпи еще день, и я и так поеду с тобой. У меня выбора нет.

— А ты готова к тому, что можешь увидеть? — спорить с ней было трудно крайне, и, хотя я мог бы легко помешать ей что-то сделать, добрым десятком способов, но у меня на сей счет имелись совершенно иные указания. Пока не выполнится соглашение с ней — не мешать девчонке. Это уже потом не слушать и не отпускать от себя. Для последнего стоило еще наесться перед ее встречей с матерью, но я минувшим же днем использовал очередную паузу с пользой и сейчас был вполне сыт. — И услышать?

— Вряд ли я там услышу нечто такое страшное, что жизнь моя будет кончена, — огрызнулась девушка. — Я почти неделю моталась с тобой. Дай мне один день, и я выполню свои обязательства, ладно? Я сказала, что готова на все, и я сделаю то, чего вы хотите. — В глубине карих глаз мелькнули слезы. — Не скажу, что очень хочу убивать людей, чтоб поесть, но…

— Знаешь, не все из нас едят людей. Некоторые приучаются питаться кровью животных… В целом для поддержания жизни этого хватает, хотя вкус ни в какое сравнение не идет. От нас как-то пытались спрятаться в Антарктиде, пришлось закусить пингвином. — Заметил я, покуда Бэкка улеглась в постель и укуталась в одеяло, как-то то ли бесстрашно, то ли равнодушно поворачиваясь ко мне спиной. — Ты привыкнешь, довольно быстро. Да и преимущества тоже есть. Кстати, человеческие воспоминания сильно блекнут.

— Ты будешь охотиться? — глухо уточнила девушка, как-то странно, словно и сама она чуяла неладное будущее, понурившаяся.

— Я сыт, так что нет.

— Ну да, — кивнула она. — Кстати, у тебя линзы уже давно, скоро растворятся. Так что аккуратней. Не думаю, что ваши одобрят, если ты провалишься, как в моем случае.

— А я пока никуда не собираюсь, — откликнулся я. — Думаю, в целях твоей безопасности, Анна, будет лучше, если я останусь здесь… И подумай над моими словами, Бэкка. Тебе не стоит встречаться с матерью и Полом…

* * *

Будь ситуация иной, да хотя бы тем же пари, своей победе мне бы следовало радоваться, но сейчас, когда я, тщательно закутавшись в шарф и нахлобучив бросавшую на лицо тень шляпу, из тени наблюдал за жизнерадостно закупавшейся в турецком магазинчике сувенирами Ритой Грин, бодрой, энергичной полноватой женщиной, очень похожей на дочь, радоваться мне решительно не хотелось. На измученную пленницу Грин походила меньше всего, да и спутник ее, немолодой мужчина в классических джинсах и строгой рубашке, тоже не казался ни кровавым тираном, ни просто злодеем, терроризировавшим несчастную женщину. Более того, он даже не являлся Полом Холмсом — последний предпочел, по моим наблюдениям, оставаться в ресторане отеля. А спутником миссис Грин был никто иной, как Джастин Линдс собственной персоной. За местонахождением последнего мы с Бэкки до минувшего дня как-то не следили, и сейчас настал мой черед слегка удивляться… И с мрачным предчувствием ожидать Ребекку, которая зачем-то скользнула в соседний магазинчик и пока еще то, что мне предстало, не видела.

— Вот ведь… Нормального английского не понимают, — буркнула последняя, присоединившись ко мне и опуская лицо в тень. — Еле объяснилась, что мне нужно… Куда мы?

— Стой тут, — я успел перехватить ее запястье, к счастью, когда из дверей сувенирной лавки, которую она посетила после визита в Собор Святой Софии, где мы, даже пожелай того Бэкка, красотами наслаждаться бы не могли, имея другую цель, выбрались на теплую, солнечную улицу Рита и ее спутник. В карих глазах моей спутницы засветился шок, сменившийся недоумением, и рука на миг рванулась, тут же застыв.

— Джастин?! А он-то что тут делает?!

— Представления не имею. Но она с самого утра с ним, к слову, у них, судя по всему, обширная культурная программа. Они собираются к Галатской башне.

— А… а…

— А Пол Холмс не покидал отель, полагаю, дегустирует напитки и закуски.

— Но… — сглотнула Ребекка. — Деметрий, я совершенно ничего не понимаю!

— Я не могу тебе ничего объяснить, найти я их нашел, как ты и хотела. Что тут происходит, я понятия не имею. Если хочешь, могу дать тебе минут десять, поговоришь, и мы пойдем обратно в отель. Я так думаю, тебе тут делать больше нечего…

— Поговорю, — на лице девушки залегли глубокие тени, губы поджались, но вопреки моим ожиданиям не слезы появились в глазах, а какая-то яростная сердитость. — Дай мне пять минут. — Это она произнесла уже направляясь вместе со мной, повинуясь тянувшей ее руке, следом за нас не заметившими Грин и Линдсом, и, когда толпа вокруг уменьшилась, я отпустил тонкое запястье, не спуская глаз с каменного, как-то подозрительно спокойного лица Ребекки. Грин, на плечо которой резко опустилась узкая рука, нервно обернулась и лицо ее приобрело растерянное выражение.

— Бэкка? Что ты здесь делаешь? Как ты нас нашла?

— Я хотела бы то же самое спросить у тебя. Что ты здесь делаешь в такой компании? — прищурилась девушка, голос которой зазвучал непривычно обрывисто и хрипло. — Джастин, кстати, очень не рада тебя видеть здесь.

— А вот я тебя видеть рад очень, — хмыкнул делец. — Ты сорвала уже три выступления, девочка моя. Приписать к долгу? Хотя нет, я тебя прощу. Как нашла, кстати?

— Что вы тут делаете, — хрипло повторила Холмс, что-то пытаясь раскопать в своем рюкзаке. — Да еще втроем, как я понимаю. Кстати, почему Пол не с вами?

— Он сказал, что Стамбул его не очень интересует, мы потом хотели отправиться в Египет… Вот Каир ему по душе. Билеты, правда, на троих, но я что-нибудь придумаю, — усмехнулся Линдс… За их с Ребеккой разговор успело выясниться, хотя и порядком иносказательно, что место имел весьма циничный и по отношению к моей спутнице довольно жестокий сговор. Дескать, девушка стала слишком строптивой и заносчивой, Джастину такое ее поведение прилично надоело, и тут на него как нельзя кстати вышел Холмс, с требованием дать ему встретиться с женой. Два бизнесмена в итоге сумели договориться о пути действий, который бы устраивал всех наилучшим образом. Того, насколько такой способ «обучить» дерзкую девушку был жестоким по отношению к ней самой, никто учитывать не собирался, что было очевидно…

Потому и искать Риту не стали, и они с Полом отправились в турне по островам, потом по Европе и наконец решили задержаться в Стамбуле и Каире, подумав, что и следы замели, и поездка их вымотала. Джастин же их тут, в Стамбуле, и встретил…

— Мы тебе звонили, писали, но ты сама все осложнила, когда бросила телефон и компьютер, — вместо объяснений шипел девушке Джастин, что я прекрасно слышал, по ряду причин. — Шон тебя искал дома, весь Лондон перерыл, то и дело звонит, папа, мол, как сквозь землю. Побывала у Риты и как в воду канула. Разве что не одна была, но миссис Паркинсон лица твоего спутника не видела, — к счастью, невольно подумал я, к счастью для старушки. — Не думали, что ты нас найдешь…

— Но нашла, — Ребекка наконец отыскала что-то в сумке и сунула плотный сверток мужчине. — Твое, я понемногу воровала. Но мне они больше не нужны, хотя пока я за вами гонялась по всему материку, порядком поубавилось. А что было бы потом? Ну вот отчаялась бы я, вернулась бы к вам каяться… И?

— Мы бы помогли Полу повторно на тебе жениться, ты бы возобновила карьеру… Всем хорошо, Бэкка. Я бы даже долг списал по случаю свадьбы, Рита переехала бы к нам. Ну ты бы оставалась Лиз, тут уж ничего не попишешь.

— Всем, — глухо произнесла девушка. — Кроме меня. Да? А ты как влезла в эту авантюру, мама? Деньги?!

— Ну почему… Малышка, пойми меня. Я вижу тебя два раза в год и слышу отрывками по ночам. А Джастин обещал, что я буду рядом с тобой, — Рита виновато, и даже вполне искренне улыбнулась. — Да и Пол… Он… он изменился, правда. Только и говорил, что о тебе, что жалеет о своем поведении. Он за пять лет к тебе не остыл, дорогая…

— А то, что я к нему остыла, тебя не волнует?!

— Тебе уже скоро тридцать, а я с самого разрыва не видела с тобой мужчин. И не слышала о таковых. Только одни песни, Кристин Сэршоу… Только если Шон и Рэмми, и то, друзья. А дети, семья, Бэкка?

— У меня уже была семья. Мне не очень-то понравилось, — голос все-таки задрожал. — Ты веришь, что он стал другим? Он мне вены вскрыл! И себе тоже!

— А потом сам вызвал скорую, милая!

— Я чуть с ума не сошла, когда узнала, что ты с ним. Я думала, ты в опасности, а ты тут достопримечательности осматриваешь! — холодность уступила место какой-то странной дрожи, Холмс буквально затрясло и я уже всерьез подумывал вмешаться. — Ты не представляешь, на что я пошла, чтобы тебя вытащить. Семья, говоришь? Ты была моей семьей, понимаешь, ты?! Я же доверяла тебе!

— Ребекка, никто бы не позволил Полу снова тебя тиранить! — зарычал Джастин. — Хватит глупить, давай, заселишься к нам, отдохнем недельку и домой. Мы пытались с тобой связаться, потом, когда решили, что хватит тебя мучить. Мы знали, что ты обязательно вернешься… Тебе ведь и идти некуда…

— Удачи с адвокатами и Элоиз, которая пропала, тебе, — вкрадчиво произнесла девушка. — А ты… — взглянула она на миссис Грин. — Наслаждайся отдыхом, и жди внуков. Правда я не знаю, кто тебе их родит. Первое, я в результате проделок Пола немного… бесплодна. Второе — ты была, — выделила интонацией слово девушка, — моей семьей. У меня нет семьи. Да и… Я ведь не просто так тебя нашла, правда? — Рита, попытавшаяся было обнять дочь, осталась ни с чем, и с какой-то странной для человека проворностью Холмс прошла мимо меня, даже не бросив взгляда… Под комментарии растерянной Грин и Джастина, споривших, идти за ней, или остынет и вернется. Я же, выждав минуту, чтобы не привлекать их внимания и не усугублять проблемы, нагнал девушку, опустив на ее плечо руку.

— Бэкка? — ответом послужило молчание и потухший, апатичный взгляд. — Ты в порядке? — прошло с добрую минуту, прежде чем девушка, все так же молча, кивнула. — Ты…

— Ты слышал? — с каким-то трудом выдавила последняя, опуская взгляд на дорогу перед нами. — Это меня так учили быть сговорчивой и строили мое счастье. Я чуть не свихнулась…

— Слышал, — кивнул я. — Это… насчет детей… так?

— Он же меня не только бил. — Пожала плечами девушка, и я в те минуты и представить не мог, что очень долго, совсем скоро, не услышу ее голос. — Заразил какой-то дрянью, да и выкидыш… И… Очень-очень вряд ли, в общем.

— Значит и это ты легко переживешь, — мрачно кивнул я, сжав ее руку чуть сильнее. — Наши девушки детей иметь по определенным причинам не могут. В Италию?

— Ты выполнил свою часть. Моя очередь. Зря я не верила, — именно эти слова и стали последним, что удалось из нее вытянуть — выселялись, летели в Рим мы в полном молчании. И если дотоле ее болтовня меня немного раздражала, то сейчас оставалось скучать по звонкому голосу и попыткам спорить, глядя на девицу, равнодушно следовавшую за мной. Есть и пить ее тоже пришлось заставлять, на все вопросы она в лучшем случае кивала или пожимала плечами, и уже там, на родной земле, появилось и чувство голода, провоцируемое наличием рядом девушки и легкими нотками запаха крови, для нее-то естественными, но для меня лишним раздражителем, и мелькнула мысль, что везти ее в таком состоянии было непросто — оставить надолго одну было рискованно — Ребекка явно пребывала в околосуицидальном настроении, оставаться с ней тоже — выдержка могла все-таки дать трещину, и успел бы я остановиться, было вопросом. Звать наших, так близко от дома? И все равно, пока доберутся…

Решение я окончательно принял уже в машине, по пути в Сиену, краем глаза посматривая на обнимавшую рюкзак, отрешившуюся от мира Бэкку, и, свернув на небольшую дорожку, уходившую в рощу, где, под прикрытием деревьев и кустов, и остановился, нарушил собственное решение по возможности не дышать, сделав-таки вдох… Запах крови, чтоб ему… Остановиться будет трудно, но придется.

— Ребекка? — девушка повернула голову, вопросительно на меня глядя. — Извини, но я тебя так вряд ли довезу. — Бывшая исполнительница взглянула мне в глаза и сдавленно кивнула, показывая, что поняла, почему. — Будет немного больно. — Равнодушие в глазах так и не сменилось хотя бы страхом, когда клыки прорвали тонкую теплую кожу, и тело конвульсивно дернулось. Остановиться было невероятно нелегко, и все же в самое последнее мгновение удалось… Со стороны даже казалось, что пассажирка, не считая следа укуса на шее, просто спала, вот только мне ли было не знать, что сном это состояние назвать было никак нельзя. И мне ли было не знать, что спать Ребекка Холмс, девушка, больше недели мотавшаяся наедине со мной, будучи смертной, бесстрашно оставаясь все это время подле вампира (и зная это!), моими стараниями больше никогда не будет…

Боль... Казалось одновременно, что все мое существо изнутри выжигало адское, нестерпимое пламя, что меня разрывали на части тысячи острых, тонких игл или лезвий, что по ребрам прогуливались туда и обратно стада слонов. Боль сковывала каждую клеточку тела, пробирала от кончиков пальцев ног до корней волос, и даже стон застывал где-то внутри, не имея сил вырвать наружу. Ощущения исчезли, за все той же невыносимой, нестерпимой мукой, которая последовала за тем, как что-то коснулось моей шеи. Что-то холодное, твердое. И я словно бы догадывалась, что будет. Но... что?..

Очень странно билось, в этой оплетавшей пелене страдания сердце, словно бы с каждым ударом все медленнее, все глуше гнало оно по жилам кровь, сворачивавшуюся, застывавшую прямо в венах. Агония? Или нет? Кто-то что-то говорил мне о том, что я в определенном смысле умру, но не совсем. Кто-то... Кто-то, кто с каждым все более медленным ударом сердца угасал в памяти, как и все остальное. Я все еще помнила, погруженная поневоле в странное, невыносимое состояние неподвижности и невосприятия реальности, что в последние часы, минуты, секунды перед этой болью я очень хотела что-то забыть. Что-то и кого-то... Что-то, что раскололо на мелкие кусочки весь мой мир, что разорвало изнутри душу еще до того, как ее выжгло адское пламя, что оказалось последней каплей для и без того уже крепко измученного сердца и изнуренного сознания. Что-то, что заставило меня мотаться по половине мира, заведомо зная, что я обрекаю себя на какую-то чудовищную, отвратительную для меня плату. Я все еще помнила, что в эти дни рядом был еще кто-то, и этот кто-то пытался уговорить меня не доводить до конца мою затею, предупреждал, что мне будет больно. Он оказался прав, этот некто, растворявшийся сейчас в моей памяти, но я его не послушалась, и мир треснул на части, и единственное, чего мне хотелось потом — выбросить из памяти все, что связывало меня с прошлым...

Боль. И глухие, редкие удары сердца, и понемногу, от кончиков пальцев, полыхающий внутри огонь вдруг стал отступать, и ощущения стали возвращаться. Первыми вернулись запахи, удивительно легко идентифицируемые. Кожа, древесина, судя по всему, дуб, что-то сладкое, слабо знакомое... Цветочные запахи... Боль понемногу отпускала ноги и руки, но пошевелить ими я все еще не решалась, осознавая, что лежу на чем-то мягком. Лен или хлопок. Постель, что ли?

Боль продолжала понемногу отступать, и к запахам, непривычно остро обрушившимся на меня, среди которых я постепенно распознала запах фиалок и тонкие нотки корицы, и осязанию прибавился вернувшийся слух, тонкий, чувствительный. Раньше было иначе, смутно промелькнуло где-то в глубине сознания, раньше я, отличаясь очень неплохим слухом, все же едва ли могла бы расслышать, как поскрипывают под чьим-то весом пружины какой-то мебели, как скрипит ткань, как где-то далеко звучат голоса. Незнакомые, и довольно тихие, слова разобрать не удавалось. Впрочем, понемногу я сообразила и то, что дело даже не в громкости звука или расстоянии — я не знала язык, на котором говорили. Мелодичный, много гласных, и речь эмоциональная. Итальянский? А что я забыла в Италии? Я-то не итальянка...

Кто-то двигается, ходит здесь, в этой же комнате, но стука сердца не слышно, хотя я прекрасно осознаю, что должна бы этим новым слухом распознавать даже самое легкое дыхание, так близко, даже самый тихий звук сердца, даже, наверное услышу, как муха будет ползти по стене. Но вот сердцебиения того, кто здесь, со мной, я отчего-то уловить не могла, только звук шагов, тяжелый, как-то немного неровный. И еще кто-то, сидит в кресле, которое даже слегка поскрипывает под его весом. Или это стул...

Сердце бьется, судорожно, словно застывая в чем-то густом и вязком, словно из самых последних сил, словно в какой-то отчаянно попытке зацепиться за жизнь. Я слышу, как оно колотится там, в ребрах, все реже, все глуше. И с каждым новым ударом стремительно уходит прошлое. Я очень хотела что-то забыть. Я очень хотела кого-то забыть. И я забываю. Но вместо того, чтобы забыть это что-то или этого кого-то, кажется, я забываю себя...

Глаза распахиваются сами собой, когда ударило сердце в последний раз и замерло. Когда в комнате воцарилась звенящая напряженная тишина, и я ощутила цепкие впившиеся в меня взоры. Напряженные, настороженные. Они меня боятся? Почему? И кто они? И... И кто я?

Комната самая обычная, каких на свете сотня и еще полсотни в довесок — кровать, шкаф, стол. Дверь, окно и стены. Но почему-то очень яркие краски, почему-то я необычайно четко вижу все оттенки цветов, тут преимущественно каких-то зеленых и коричневых, все мельчайшие элементы узоров на древесине, на занавесках, сейчас плотно задвинутых, за которыми светит яркое Солнце. Я даже вижу пыль в воздухе, кажется. А раньше не могла, я уверена в этом. Раньше... Когда раньше? Что было до этой ворвавшейся в сознание адской боли, очень быстро заполнившей меня от шеи и до самой последней клеточки? И странное жжение в горле, незнакомое, непонятное. Я не знаю, сколько времени провела в том состоянии, не знаю, что оно значило, не понимаю, откуда оно взялось. Переполняет энергия, и я нерешительно сажусь, ощущая, как еще сильнее напряглись те, кто рядом. Темноволосый парень, почти мальчик, с короткой стрижкой, лет пятнадцати на вид, и еще один, крепкий, высокий, постарше. Оба строго и закрыто одеты, оба очень напряжены, не спускают с меня внимательных взглядов красных глаз. Красных?! Красных?!

Я силюсь припомнить хотя бы что-нибудь, сообразить, кто эти типы, как я тут оказалась, кто я, в конце концов, вообще, но не удается. На месте хотя бы каких-то воспоминаний о себе царит пустота, мрачная, бездонная. Я помню, что у людей не бывает красных глаз, помню, что сердце ведь, по идее, должно бы биться. Но не бьется... И жжение в горле сильнее. И я отчего-то совершенно уверена, что для меня цвет глаз этих типов совсем не страшен. Уже не страшен, хотя раньше был. Раньше... До того, что случилось. До того, как что-то холодное коснулось моей шеи... И с величайшим трудом всплывают в голове другие глаза, серьезные, черные. Я знала, что черными они не должны были быть, и я тогда сама кивнула их обладателю. Он еще что-то сказал, что будет больно. Больно было, очень, но сейчас я не чувствую ничего, ни тени боли, ни даже неудобства от того, что долго лежала, и даже вечно ноющие связки когда-то потянутой ноги утихли. А еще я, кажется, могу не дышать, и мне это не причиняет неудобств. Умерла? И это типа загробный мир? Но на чертей эти парни не похожи, а я не так наивна, чтобы приписывать себя в рай. Да и красноглазые ангелы тоже едва ли встречаются.

— Привет, — наконец нарушил тишину мужчина. Это он стоит, у двери, а парень как раз-таки сидит, поближе ко мне. — Очнулась?

— Феликс, — я перевела взгляд на мальчишку, который заговорил. У первого голос немного грубый, сильный, ему под стать. У этого вкрадчивый, медленный, спокойный. И сам он весь какой-то вкрадчивый и спокойный. — Сообщи Владыке, что новенькая пришла в себя. Я справлюсь, если возникнут осложнения. — Так, крепкого парня зовут Феликс. Ясно. А как зовут меня? Здоровяк поклонился и выскользнул за дверь, быстро, наверное, своим прежним зрением я бы не успела этого и заметить даже. Парень чуть приподнялся на своем сидении. — Ребекка... — продолжил он. Ребекка. Это меня так зовут, получается. Красивое имя. — Добро пожаловать в замок клана Вольтури. К сожалению, ты пока еще не была официально принята в нашу семью, но это временно... — мне очень хотелось спросить, что он несет, о каких замке, клане и Вольтури идет речь, но, открыв было рот, я осознала еще одну вещь, холодком наполнившую все жилки моего тела. Я не только не имела совершенно никакого представления о себе. Я еще и не могла ничего сказать, в довесок ко всему. Я... попросту не помнила, как это, собственно, делается. — Вынужден заметить, твое обращение несколько затянулось, оно заняло почти четверо суток. Мне жаль, что тебе пришлось страдать дольше обычного, но больше боли не будет, никогда.

Здорово, конечно, подумала я в ответ. Но все-таки мне бы хотелось понять, что тут происходит, о чем вообще идет речь, и что будет дальше. А к нам тем временем присоединились еще двое — девушка, молоденькая, с внешностью невинного ангелочка, очень похожая на парня в кресле, и еще один парень. Лет двадцати пяти с виду, в такой же темной строгой одежде, как и предыдущие, взъерошенный, довольно смуглый, в отличии от этих. Ну, по крайней мере, тон кожи немного потемнее. Такие же, как у остальных, алые глаза скользнули на меня, и тонкие губы тронула слабая улыбка. И в бездонной пропасти вдруг промелькнуло, что я его знаю, и это он отговаривал меня от чего-то. И... и вообще, вроде бы, мы неплохо общались. Да и сейчас, пока девушка и парень пожирали меня глазами, он был единственным, кто с момента моего пробуждения мне улыбнулся, и я, сама плохо осознавая, зачем, с удивившей меня самое скоростью нырнула за узкую жилистую спину, на что лица близнецов удивленно вытянулись.

— Ты с ней что сделал? — мелодичным голоском осведомилась у взъерошенного парня девочка. — Ты ей не рассказывал?

— Вообще-то в рамках допустимого, — голос тоже был смутно знаком, низкий, теплый, и очень серьезный. — Я рассказывал Ребекке, что ее ждет. Но, смею напомнить, когда ты в свое время обратилась, Джейн, ты тоже поначалу была довольно пугливой. — Алые, глубокие глаза скользнули на меня и парень отошел, заслоняя собой дверь. — Такая реакция иногда случается.

— Но я не знала, что произойдет! — возразила девушка. Глаза ее впились на сей раз в парня, и в голосе скользнула сталь. — А она имела целую неделю, чтобы подготовиться к этому!

Целую неделю... То есть я этого ждала? И он мне что-то рассказывал? Что? Я с надеждой рассматривала своего заступника, гадая, как дать понять, что я совершенно ничего не помню, и что у меня в горле начинается самый настоящий пожар, когда все трое уперли в меня глаза.

— Ребекка, — снова подал голос парень в кресле. — Может, ты нам что-нибудь все-таки скажешь? Ты нас узнаешь? — я силилась припомнить их, но тщетно, и, после некоторых потуг, отрицательно помотала головой. — Я Марко. Ну, то есть я не Марко, конечно, я Алек, но тебе я представился, как Марко. А это Джейн, Джульетта, моя сестра. — В памяти решительно ничего не проступило, и я снова покачала головой, вглядываясь в третьего.

— А меня ты узнаешь? — словно прочтя мои мысли, нахмурился он. — Бэкки? — я сдавленно кивнула. Узнаю, но я решительно не помню, кто ты такой, горько подумала я про себя. И сказать вам об этом я тоже не в силах... — Как меня зовут? — вот загнул! Но они так ждут от меня ответа, что становится очевидно, что раньше-то я умела разговаривать, до того, что произошло. А почему сейчас тогда не могу? Молчание затягивалось, близнецы все сильнее хмурились и выглядели все угрюмее, когда лицо старшего парня, того самого, что закрывал от меня дверь, исказила гримаса какого-то осознания, и он негромко присвистнул.

— Шесть сотен лет живу, но впервые такое вижу... — выдохнул он. Рука как-то нервно, осторожно опустилась на мое плечо, но вот он меня не пугал совершенно. — Ребекка, ты можешь что-нибудь сказать? — я покачала головой, и алые глаза на миг закрылись, и пальцы крепче сжали плечо. — Вообще ничего? — на всякий случай уточнил мужчина, и я сдавленно кивнула. — Господин и дама, у меня есть весьма прискорбные известия. — Оглянулся мой "переводчик" на своих друзей. — Новенькая не может вам ответить, но, судя по всему, прекрасно понимает, что мы ей говорим. — И снова обернулся ко мне, мрачный, серьезный. И единственное, что я хоть как-то помню. — Бэкки, ты что-нибудь помнишь из того, что я тебе рассказывал? — Я снова отрицательно покачала головой, и жжение в горле стало совсем невыносимым, не хуже той боли, что терзала совсем еще недавно. — Как ты любишь выражаться, боги греческие, — нервно усмехнулся парень. — С нуля придется...

— Думаю, для начала ей бы поесть, в любом случае, не мешало. — Заметил наконец Алек, поднимаясь со своего трона и поправляя полы пиджака. — Горло жжет? — кивнул он мне. Я подтвердила, и мгновение спустя парень оказался рядом со мной, как и его близняшка, не спускавшая с меня напряженно-мрачного взгляда. И изредка переводившая такой же, полный скрытой угрозы, взор на старшего из парней. — Ладно, Джейн, думаю, мы справимся без тебя, я здесь, да и Бэкка ведет себя для новообращенной весьма спокойно. Приведи ей... обед... и оставь нас пока втроем...

* * *

Под обедом подразумевался, как выяснилось, мужчина средних лет, довольно худощавый, страшно перепуганный. О том, что мне надлежало делать, когда я осталась с ним наедине, ощущая, однако, что мои новые попечители ушли не дальше, чем за дверь, я догадалась наполовину интуитивно, наполовину по жесту того, чье имя я не помнила, и пока еще не услышала, — перед уходом он постучал пальцем по своей шее...

Смутно помнилось, что мне что-то говорили о преимуществах крови людей над кровью животных, вкусовых. И, хотя сравнивать я не могла, но едва ли хоть что-то в своей жизни я ела или пила с таким адским, зловещим, жутким наслаждением, как в те минуты, когда непривычно острые зубы без труда прокусили теплую, трепещущую плоть. Держать жертву тоже не составило совершенно никакого труда, словно мои дотоле скромные силы многократно возросли, и это осознание наполняло странной, злой эйфорией.

Нарушило это опьянение новыми силой, скоростью, тем, что мне и впрямь не нужно было больше дышать, и теплая кровь заглушила жжение в горле, наполнив меня еще большими силами и энергией, только то, как вытянулось при виде следов моего пиршества лицо Алека, едва заметно даже для меня усмехнувшегося. Кровь жертвы я пила взахлеб, жадно, мало заботясь об опрятности этого процесса, и салатного цвета футболка окрасилась на груди красными пятнами, как и пол под ногами.

— Наелась? — нарушил молчание на сей раз старший, невозмутимо озирая последствия моей первой в новой ипостаси трапезы, которая прояснила и хотя бы, в кого я, собственно, обратилась. Впрочем, осознание этого факта смущало мало, скорее напротив, я упивалась осознанием того, что так сильна, так энергична, так проворна не была никогда раньше. Мысли не выстраивались в голове так четко, были куда как скромнее слух, зрение, осязание и иные ощущения. Единственным, что все-таки удручало, была полная, странная, какая-то сюрреалистичная неспособность хотя бы что-нибудь сказать. Отсутствие воспоминаний, вероятно, тоже меня огорчало бы, не будь где-то в глубине головы мысли о том, что так было даже лучше. Что слишком много было там, в жизни "до" того, что не стоило бы помнить. Что я неспроста и совсем не зря забыла все это.

— Да уж, учить надо будет долго и точно с нуля, — вздохнул его товарищ, совладав с эмоциями. — Хотя... Я не представляю, что Владыка на это скажет. Она ведь ни слова не произнесла с самого пробуждения.

— Она и до того, как я ее укусил, несколько суток молчала, — все так же невозмутимо заметил второй. Он меня укусил. Ага, вот откуда я его знаю... Но почему-то совсем на этот факт не злюсь. — Полагаю, Владыка может понять больше, чем мы. Потому что я с подобными явлениями прежде не сталкивался... Бэкки, — всполошился он. — А ты что-нибудь помнишь? — мне ничего другого, кроме как снова помотать головой, не оставалось, и рука, довольно теплая, мягкая, легла на мою щеку. Алек почему-то так близко ко мне не подходил, словно опасался. — Понятно. Тогда будем знакомиться заново, меня зовут Деметрий. — Я улыбнулась, не в силах будучи как-то иначе на это ответить. — Тебя, как ты могла догадаться, зовут Ребекка. И до недавних пор, — усмехнувшись, добавил он, — ты была весьма неплохой певицей... — последняя новость все-таки меня удивила, тем паче что я о себе ничего такого не помнила. Но... выходило, что раньше я не только разговаривать могла, но еще и петь. И что реакцией на превращение, судя по тому, как мрачно воспринимали это окружающие, произошедшее со мной не было. Ну, если только это не, так сказать, "побочный эффект"...

То, что что-то пошло не так, стало понятно еще в тот момент, когда я, сразу же после передачи Ребекки на попечение все-таки вызванного Алека отправившийся на новое поручение, в пределах, по удачному стечению обстоятельств, Италии, вернулся в замок после двухдневной погони за не самым талантливым, но крайне энергичным и непредсказуемым творцом Новообращенных. Предоставив остальным работать в найденных мной пристанищах этой зародившейся армии и разбираться с самим создателем таковой, я и прибыл обратно в Вольтерру. С момента укуса Бэкки прошло порядка трех суток, и я был почти уверен, что она уже успела прийти в себя. Но нет, более того, к моменту, когда Феликс сообщил мне и Джейн, что новенькая-таки проснулась, дома ищейка клана Вольтури находился уже почти сутки...

И я с самого начала, еще до того, как зайти в новую комнату девушки, ощущал, что на сей раз обращение пошло как-то неправильно, что-то в процессе оного случилось совсем неожиданное и далеко не радостное. Что-то пошло не так... И когда растерянная новообращенная, едва завидев меня, спряталась за моей спиной от Алека и Джейн, мрачное ощущение стало еще ярче. И именно мне выпало сомнительное счастье первому осознать, что новая "сестра" молчала просто потому, что не могла ничего сказать. Да и, судя по всему, едва ли хотя бы что-то из смертной жизни всерьез помнила. И очень быстро прояснилось и то, что девушка, внешне преобразившаяся в лучшую сторону, с идеально гладкой кожей, вместо шрамов на руках, на шее, которые я успел за неделю наших мотаний по миру заметить, с ровными, белыми зубами, не была Бэккой в полном смысле этого слова.

Та Бэкка, что знал, после невольного соседства, я, скорее злилась бы на меня за укус в машине, и едва ли приняла бы новую ипостась с такой радостью. Она ведь в многочисленных рассуждениях о том, что такое быть вампиром, была совершенно права. Она видела и плюсы, и минусы подобной жизни, и не испытывала большого энтузиазма от того, что собиралась фактически продавать душу в обмен на мою сомнительной пользы услугу. Она не испытывала большого желания убивать людей для пропитания, как когда-то и многие другие из нас, будучи людьми и узнав, в кого превратились, поначалу. Та Ребекка, которую знал я, была рассудительной, немного уставшей от атмосферы ее жизни, доброжелательной, несносно упрямой, во многом ехидной, решительной...

Та Ребекка, чьи черные, а потом, после первой трапезы, алые глаза взирали на меня, была даже с первого взгляда совсем другой. От вида последствий ее обеда, в предвкушении которого глаза девушки маниакально блестели, мне на мгновение стало почти противно... Да, новообращенные редко заботятся об аккуратности процесса, но было очевидно, что своей новой ипостасью девчонка, совсем недавно страшно меня своим характером раздражавшая, казалось бы, буквально упивалась. В алых глазах светились гордость, какая-то эгоистичная, жесткая, даже жестокая циничность. Вот только хотя бы тени хотя бы чего-то светлого ни во взгляде, ни в новых повадках, ни просто в облике Бэкки, очень напоминавшей ангельским выражением личика Джейн, больше не было. Пожалуй, она, даже еще не принятая официально в клан, была бы лучшей иллюстрацией мнения о нас большинства осведомленных о нашем существовании в принципе... Казалось, что то, что по сути-то являлось убийством, доставило ей какое-то зловещее, маниакальное удовольствие, и что мой укус, каким-то неясным образом, выпустил наружу все самые темные, самые страшные грани Бэккиной сущности. Те грани, о которых прошлая Ребекка, вероятно, и сама-то не догадывалась... Вкупе с полным отсутствием воспоминаний и тем, что дара речи новоявленная вампирша была почему-то лишена, картина получалась совсем уж удручающей и мрачной.

И именно последняя мысль не оставляла меня, покуда Владыка, обычно новообращенных вниманием лично в первые недели не удостаивавший, со всех сторон обходил Ребекку, задумчиво ее рассматривая, касаясь то ее руки, то моей, и все более многозначительно и мрачно улыбаясь. Если последней и стоило хоть в чем-то отдать сейчас должное, этим чем-то было поразительное, концентрированное спокойствие и умиротворение — никаких попыток, которые бы вынудили Ренату, Джейн или Алека, напряженно изучавших девушку глазами, применить свои способности, она не делала, только с любопытством рассматривала Господина, судя по всему, и его не в силах будучи узнать. Наконец, удовлетворившись своими осмотрами и рассуждениями, Владыка жестом велел Алеку и Джейн отвести Бэкс к себе, на что последняя вполне жизнерадостно отозвалась, шагая с потенциальными "родственниками" прочь, и, опустившись в кресло, темной кожи, с высокой спинкой, взглянул на меня.

— Поразительный образчик, Деметрий. Хотя за тобой даже есть опыт обращения других... Я могу только догадываться, как тебе это удалось, — словно и не ко мне обращаясь, глядя куда-то мимо, заметил он. — Однако на подобный эффект я никак не рассчитывал и он меня совершенно, как ты можешь догадаться, не может обрадовать. — Внимательный взгляд скользнул на мое лицо, и на губах промелькнула отстранено-задумчивая улыбка. — Могу сделать вывод, что воспоминания у Ребекки есть, и я их вижу, почти столь же четко, что в нашу предыдущую встречу. Но при этом сама она ничего не помнит, и я не об обычном размывании воспоминаний.

— Вероятно, — сил оторвать глаза от каменного пола не находилось. Я ведь сомневался в рациональности своего поступка. И все-таки рискнул... — Это моя вина, Владыка. Ребекка была в весьма...

— Твоя вина? — совершенно искренне удивился Господин. — Но в этом нет твоей вины, ищейка. Я впервые вижу столь кристализованный случай, когда дар сработал против своего обладателя. Видишь ли, ты в определенной мере выиграл в вашем с Алеком и Феликсом пари. Дар девочки связан с ментальной сферой, и в чем-то противопоставлен... Моему.

— Владыка?

— Ребекка не может видеть мысли других, в том ключе, как я, или тот же Эдвард из клана Карлайла, — тонкие длинные пальцы скользнули по подлокотнику кресла. — Но она может найти в воспоминаниях нечто конкретное, заставить их обладателя забыть это, или, напротив, вспомнить то, что некто забыл. Полностью, или частично... Своего рода, скажем так, Ребекка сможет управлять воспоминаниями. Весьма интересный дар, и при правильном его применении мог бы быть очень полезен. — Ласковый, участливый тон голоса Господина мгновенно сменился на последней фразе стальными нотками.

— Мог бы?

— Мог бы, но, как я уже говорил, дар Ребекки неразрывно связан с иным ее талантом. Для воздействия ей нужны визуальный и аудиальный контакт. Если ограничиться только визуальным, опасаюсь, — мрачно улыбнулся Владыка. — Эффект будет весьма краткосрочным. — Завуалированный намек на то, что без голосовой составляющей Ребекка не слишком-то полезная игрушка. Вообще не первый случай в семье, когда ожидания слегка не оправдываются, и я понять не могу, почему сейчас меня это так не радует. — А разговаривать миссис Холмс решительно не может. Тоже следствие этого, так скажем, провала в памяти, во многом...

— И... — выдавил я. — И каково будет ваше решение, Господин, если я имею право знать его? — Иными словами, Деметрий, какова будет Бэккина судьба, что уже тут кривить душой. Хотя ты ведь и так догадываешься...

— Ситуация весьма спорная. С одной стороны, дар есть, в том, что он работает, нет никаких сомнений, и Ребекка живое тому доказательство. Вероятно, когда он пробуждался, — задумался Господин. — Ее желание забыть произошедшее во время вашего путешествия дало своего рода толчок к тому, чтобы он заблокировал ее собственные воспоминания, а заодно с ними и источник многих ее проблем.

— То есть голос, — выдохнул я.

— Именно. С другой стороны, без голоса и собственного "я" Ребекки дар едва ли проявится в полную силу, и едва ли окажется сколь-нибудь серьезно полезен... — костер, я практически слышу этот приговор. Костер... И все-таки я понять не могу, почему я этого так не хочу. — Опасаюсь, выбор весьма очевиден, Деметрий. Вероятно, если бы она оказалась в замке еще смертной, я нашел бы иной способ обратить ее, не подвергая дело подобному риску, но ты принял верное с точки зрения обстоятельств решение, и я тебя не обвиняю.

— Владыка, — слова сорвались с губ сами собой, и вдруг отчетливо промелькнула в памяти сцена в аэропорту, когда Бэкки повисла у меня на шее, заплаканная, искренняя, живая. Та самая Бэкка, настоящая, что была до безобразного разговора в Стамбуле. И теплые губы, на мгновение прижавшиеся к моим, за одну ночь до того, как Ребекка умолкла. И то, как я раздражался на ее болтовню, но не мешал ей продолжать... — Возможно, мы могли бы дать ей шанс? Воспоминания есть, и они могут вернуться... — мое запястье стиснула сильная рука, и взгляд вперился в глаза. — Полагаю, если мы выждем некоторое время, это не отразится на чем-либо плохо, но может...

— Кажется, неделя в обществе смертной на тебя весьма дурно повлияла, — с плохо скрытым недовольством произнес, прерывая меня, Господин. — И Алек прав, ты к ней прямо-таки неравнодушен. Хотя... Ты ведь у нас любишь заключать споры и делать ставки, не так ли? — внезапно весьма весело заулыбался Владыка. — Пожалуй, я обдумаю твое предложение...

* * *

Предложение и впрямь было обдумано, и винить Господина в обмане язык бы не повернулся. Вот только для того, чтобы это самое решение услышать, мне пришлось тем же вечером, после судебных процессов, предстать перед всеми тремя Владыками и немалой частью членов клана. Исключая низших в иерархии, супруги Владыки Кайуса, и, по понятным причинам, Ребекки, а вместе с ней приставленного в качестве надзирателя Алека. И вся эта большая группа внимательно изучала меня и Господина Аро, оставившего трон, чтобы подойти ближе. На губах Владыки так и играла как-то странно, пугающе веселая улыбка. И я, оторвав от него взгляд и на мгновение увидев Владыку Маркуса, вдруг заметил на лице последнего нечто вроде... Сочувствия? Понимания?! Да и Челси тоже украдкой как-то понимающе улыбается...

— Как уже известно всем присутствующим, в нашей семье появился новый член, — зазвучал низкий, вкрадчивый голос, предвестником сейчас чего-то далеко не приятного и радужного. — Однако в силу некоторых обстоятельств обращение прошло не совсем удачно. Разумеется, — прервав попытку Джейн что-то сказать, поднял руку Владыка. — Вины Деметрия в произошедшем нет, он не мог предвидеть, к чему приведут его действия. И я убежден, что в той ситуации он сделал наилучший выбор. Однако... — вот оно, то самое, чего я, собственно, и жду. — Он обратился ко мне с весьма неожиданной просьбой. В силу заслуг Деметрия перед кланом и его неоднократно выказанной преданности семье я и мои братья, обдумав ситуацию, сочли возможным сделать шаг навстречу.

— Поскольку, — подал голос слегка оживившийся Владыка Кайус. — Нам известно о том, что члены нашей семьи скрашивают вечность нашей жизни спорами и пари, мы сочли, что можем предложить своего рода соглашение нашему справедливому брату. Воспоминания у Ребекки присутствуют, есть вероятность, что они, а вместе с ними и голос, вернутся... В случае, если Деметрий добьется в этом успеха, Ребекка будет официально принята в клан Вольтури. Если же... нет...

— В таком случае, поскольку мы не можем обвинить его в чем-либо, разумеется, кара не затронет непосредственно его, — кивнул Владыка, прерывая выступление брата. А следом прозвучала-таки ставка соглашения, свидетелями которого становился почти весь клан — жизнь, насколько наше существование можно считать жизнью, Ребекки. Срок пари — полгода, и вступало в силу оно со следующего утра. Всего шесть месяцев, издевательски короткий срок, при том, что никто не снимал с меня прямых обязанностей. С учетом того, что время не тратится на сон, на какие-то мелочи, что мы гораздо быстрее смертных, и теперь не было нужды медлить и подстраиваться под темп людей, так много. С учетом того, что я не имел ни малейшего представления, что делать, и не был уверен, что этого срока хватит, чтобы вернуть Ребекке Ребекку, с поправками, разумеется, так мало... И я, если подумать, ведь на самом-то деле ничего не теряю, ничего не выигрываю? Тогда почему я вообще иду на этот контракт? И... если я уеду...

— Разумеется, — когда разговоры после вердикта затихли, повинуясь жесту Владыки Аро, продолжил последний. — Я не могу не учесть, что Деметрий имеет иные, прямые обязанности в клане, и, если кто-то захочет присоединиться к нему, помочь, например, во время отсутствия в замке, сейчас вы имеете такую возможность. Как и на него, условия проигрыша на вас не распространятся. — На миг мне показалось, что на этих словах Владыка бросил взгляд за троны, туда, где под охраной Ренаты находилась женщина, крайне редко появлявшаяся в зале суда. Синьора Сульпиция... Но того, что именно ее шаги, легкие, мягкие, пересекут помещение и замрут совсем рядом, я не ожидал никак.

— Я желаю принять участие в соглашении, которое мы заключаем внутри клана, со стороны Деметрия и Ребекки. Я не покидаю замок, практически, и, полагаю, сумею заменять его во время выполнения заданий. — Даже голос красивый, мягкий, легкий. Кое-кто из молодых вампиров и вовсе имел сомнительное счастье попадаться в сети обаяния этой вампирши. Кто-то... Меня даже в первые годы эта участь миновала, да я вообще, собственно, не слишком-то склонен к переживаниям любовным. И при жизни-то не был. — Смею надеяться, что Владыки позволят мне осуществить мое весьма скромное желание... Разумеется, я осознаю опасности, которые исходят от недавно обратившегося, и...

— И безопасность синьоры во время подобных занятий, с позволения Владык, — тут я уже не выдержал и все-таки обернулся к источнику ангельски невинного голоса. Их сегодня покусал кто-то? Что... Что это-то значит?! — Буду обеспечивать я.

— Полагаю, — нарушил свое почти непрерывное молчание Господин Маркус. — Что Сульпиция и Джейн действительно могут присоединиться к пари со стороны Деметрия. Разумеется, если его это тоже устраивает.

— Более чем, — Синьора ведь очень редко оставляет замок, но зачем бы ей помогать мне? Да и Бэкку... Она ведь Бэкку ни разу в глаза не видела! — Весьма любезно со стороны Госпожи, принять подобное решение.

— В случае, если Джейн окажется занята, — отозвался третий из братьев.

— Ее заменит Алек, — почти равнодушно бросил Владыка Аро. — Либо кто-то иной из охраны. Как я мог убедиться на личном опыте, поведение Ребекки вполне осмысленно, подобных мер будет достаточно. — В эти мгновения, когда окончательно оглашались условия и сроки соглашения, я как никогда остро осознал, что совершенно, нисколько не знаю, даже проведя столько столетий в его клане, что таится в голове Владыки. Но подозрения, что он еще до решения синьоры Сульпиции знал о моих неожиданных помощницах, не желали уходить из головы. Как и подозрения о том, что видел он в этом контракте нечто куда большее, чем был в силах осознать сам я.

И что, возможно, в отличии от меня самого, кое-кто из присутствовавших при этом, кое-кто из свидетелей контракта, неписанного, начала игры, ставкой в которой была жизнь, знал, что меня на это решение подтолкнуло. И почему ту, кто открыла глаза здесь, в замке, после почти четырех полных суток обращения, я упорно отказывался, в глубине "души", считать Ребеккой.

* * *

Бэкка, сытая, хотя есть ей пока приходилось отдельно от остальных, встретила меня вполне веселым взглядом. Впрочем, источником ее веселья, судя по всему, был не я, а Алек, который, так и сидя подальше от нее, описывал какой-то случай с охоты, одновременно ненавязчивая обучая девушку правилам таковой. Мое появление эту идиллию прервало, Ребекка, восседавшая, поджав ноги, на застеленной покрывалами слоев этак в пять кровати, приветливо помахала, а друг обернулся ко мне.

— Ну как? Одобрили?

— Да, — кивнул я, указав глазами на Бэкс, которой знать, по решению клана, о соглашении все-таки не стоило. — Будем думать, как напомнить нашей новой сестре, кто она была, и кто она теперь стала.

— Здорово, — улыбнулся подручный Владыки, поднимаясь на ноги. — Ладно, Бэкс, твоя компания, конечно, мне очень приятна, но у тебя гость... — теперь, когда жажда, по заверениям Алека, терзавшая его в присутствии Ребекки, исчезла, последний превратился в ее обществе, когда убедился, что на нас она не бросалась, в какое-то концентрированное воплощение галантности и обаяния. Правда, при этом во всем клане кроме меня и Владыки подойти к ней в зону прямой досягаемости не отважился еще никто... Но сейчас под моим весом кровать прогнулась сильнее, и на меня устремился внимательный взгляд. Узнает... Узнает, но не помнит, как сказал еще тогда, при ее обследовании, Владыка Аро. Почему-то только меня. Потому, что я ее укусил? Или на то тоже есть какая-то еще причина? Какая?

— Завтра утром я познакомлю тебя кое с кем еще, — заметил я. Синьора такое время для знакомства выбрала сама... И я в данном случае не вправе спорить. — Конечно, ты не сможешь вспомнить все, воспоминания после обращения очень угасают, но мы попробуем хотя бы какие-то прояснить, договорились? — девушка, пару минут подумав, согласно кивнула. — Вот и отлично. — Ребекка, снова бросив на меня взгляд, подняла с тумбочки записную книжку и карандаш. Надо же, даже силу умудряется соизмерять... Будь она в себе, цены бы не было.

"А зачем это тебе?!" — гласила надпись, продемонстрированная мне вампиршей.

— Ну... А разве тебе не хочется нормально разговаривать? Мы подумали, что это может помочь вернуть тебе дар речи, — как можно искреннее улыбнулся я. Я бы рад сказать, зачем, но я и сам-то не знаю, почему не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Не все равно мне. Просто не все равно.

"Хочется. Тем более раньше-то, кажется, я это умела"

— Умела, и еще как. Мне тебя прибить хотелось, когда ты много болтала, — подмигнул я, осторожно касаясь, чтобы не испугать и не разозлить, теперь вполне комфортной для меня руки. — Ну вот. Раз я тебя укусил и все пошло так криво, я и постараюсь помочь тебе это исправить, договорились? Ну... считай, что я здесь твой куратор и друг.

"А ты и был моим другом..."

— С чего ты взяла?

"Я... Я помню, что хорошо к тебе относилась". — Хорошо относилась? Интересно, это о той попытке на мне повеситься, когда я только прилетел, о ее вопросах, не хочу ли я свалить из номера, здесь, в городе, или о том последнем вечере перед встречей с Ритой?

— Ты же ведь не помнишь ничего, Бэкки. — Хотя... так ли уж ничего? Что-то ведь все-таки тебе напоминает, что ты меня знаешь? В чем тогда эта ниточка, в чем?

"Не помню... Но мне кажется, что мы с тобой ладили. Нет?"

И вот что тебе на это сказать? Что я тебя по всей Европе протащил, заранее зная, что итог тебя не очень-то воодушевит?

— Да, мы ладили. И как твой хороший друг, я попробую тебе помочь...

В изящной, удивительно грациозной позе женщины, задумчиво рассматривавшей узоры вытканных когда-то руками лучших мастериц из числа смертных гобеленов, сидевшей с идеально прямой спиной, едва ли можно было распознать то, что леди пребывала в состоянии порядком озадаченном и растерянном. И сейчас пыталась обдумать свои следующие действия. Сказать "я желаю помочь" очень легко, но вот как подойти к тому, чего она сама-то не знает?

Темные, черно-алые тона окружающего убранства, роскошного, дорогого. Лучшие образчики своих лет, имена лучших мастеров... Да, супруг всегда любил все самое лучшее, самое роскошное, самое качественное. И... и ее. Причем ее, судя по тому, как снисходительно он потакает ее капризам вот уже не одно столетие, гораздо сильнее, чем все остальное в этом замке, взятое вместе. Правда, и ревнует он ее по-итальянски эмоционально. Кое-кому и вовсе то, что их взоры падали на обаятельную синьору, дорого обошлось...

Опустившаяся на худое, когда-то очень хрупкое плечо рука заставила погрузившуюся в свои мысли Сульпицию вздрогнуть, впрочем, она тут же осознала, кому принадлежала эта ухоженная, как-то слишком для мужчины изящная ладонь. И чей взгляд сейчас утратил обычную отстраненность, наигранность, хитрость. Он все чаще оставался таким, обычным, только наедине с ней. Впрочем, они ведь знали, когда брались руководить всем этим, на что все идут. Это Суль очень быстро решила выйти из игры — всего было слишком. Слишком много работы, тогда еще, в самом начале, слишком сильная, яростная неприязнь почти всех других кланов. Почему-то ведь все считают, что Вольтури делают все исключительно от злобы. Оставили бы они, просто ради примера, одного Младенца, и что тогда? Законы ведь всегда пишутся кровью. Даже если этой самой крови в жилах законодателей нет.

Суль почти не принимала участия в основной работе, очень редко, по просьбе Аро. А вот ему то ли сил, то ли энергии, то ли энтузиазма хватало до сих пор. Но днем, перед судебными процессами, когда супруг обратился к ней с очередным разговором, выслушав его, отказаться женщина в себе сил не нашла. Да и ей, по сути ведь довольно доброй, действительно захотелось помочь.

— Ты идеально сыграла свою партию, — губы касаются макушки, жест, который он позволяет себе нечасто. И ведь когда-то они здорово царапались, пока до обоих однажды не дошло, что за этим скрывалось. Что они действительно оказались друг для друга созданы. — Молодец, Суфи. Готова продолжить нашу маленькую невинную постановку?

— Мне кажется, — призналась вампирша, покачав головой, и бросила на серьезное, удивительно строгое и прямое лицо мужа взгляд. — Мы перегибаем, Аро. Полгода... Этого мало.

— Мне и ради полугода пришлось весьма долго и горячо спорить с Кайусом. Маркус был готов и пять лет отмерить, но... Ты же знаешь, их точки зрения очень редко совпадают. — Аро, убрав ладонь с плеча супруги, опустился в соседнее кресло, хмыкнув. Рената, судя по всему, уже ушла, по крайней мере, за дверью, мимолетом подумала женщина, никого. — К тому же он отчего-то питает прямо-таки демоническую к нашей юной подруге неприязнь. А ведь, если вдуматься, талант, которым она обладает, вполне могли бы обернуть против нас. Я ведь не единственный в мире, кто видит потенциал других, в определенной мере.

— И все же, — Сульпиция покачала головой, поправляя длинные складки свободного, бордового шелкового платья. — Мне ее жаль. Я даже не представляю, что значит вот так потерять способность озвучить свои мысли. Что сейчас творится у нее в голове...

— Кроме этого факта, она всем очень даже довольна, — усмехнулся мужчина. — Маниакально довольна, можно сказать. Признаться, я в этом солидарен с нашим ищейкой — она сама на себя не похожа. Как будто две совершенно разные личности — та, у которой есть воспоминания, и та, у которой их нет.

— Вместе с памятью отключилось еще много чего, — грустно улыбнулась "Суфи" (называть себя так она позволяла только мужу). — Однако же, если ты прав, это очень своевременно произошло.

— Не если я прав, а с учетом того, что я прав, — поправил глава клана, скользнув взглядом по лицу супруги. — Здесь даже даром чтения обладать не нужно, это и так видно. Челси со мной полностью солидарна, Маркус тоже. Очень своевременно, не поспоришь. Связующая ниточка у вас имеется, есть, от чего исходить. Хотя она сама-то этого обстоятельства не осознает...

— Но, тем не менее, — возразила Сульпиция, покачав головой, — его можно использовать для достижения конечной цели. Она помнит Деметрия, припоминает отрывки, с ним связанные, как ты отметил, пока преимущественно его слова незадолго до того, как он ее обратил. Хотя она и не осознает, что именно он для нее значит. Она его узнает, не боится, доверяет, и ведет себя на удивление пристойно для вампира, который на днях только таковым стал. Если постараться, можно воспользоваться этими данными, и я как раз размышляла, как их применить.

— И ведь не было ровно никаких предпосылок, — внезапно заметил вампир, прерывая рассуждения супруги. — Совершенно никаких, я бы даже был удивлен меньше, если бы подобное произошло между ней и Алеком. Ее кровь его очень беспокоила, да и склад характера в целом допускал такую вероятность, как у нее, так и у него. Но здесь...

— Знаешь, я всегда считала, что Деметрий у нас весьма проницательный мальчик, — кивнула вампирша. — Он наблюдателен, с аналитическим складом ума, но почему-то сейчас его логические доводы бессильны. Он ведь не осознает! Почему?! Это же... Это же даже мне очевидно!

— Тебе очевидно, — на узкое аккуратное плечо вновь опустилась рука. — Потому что ты смотришь на него со стороны, а он сам этого сделать не может. К тому же ты старше, опытнее, а в чем-то куда чувствительнее, более того, он искренне убежден в отсутствии у него подобных чувств в принципе — это частая беда обладателей рационального склада характера, к слову. Поначалу это носило неосознаваемый характер охоты на непокорный его обаянию объект. Как охотник, он привык добиваться победы в охоте, понимается ли под ней прямая работа или, например, воздействие природного очарования нашего народа на людей. А здесь ему пришлось столкнуться с объектом, который не то, что не покорился его обаянию, но и откровенно, в общем-то, выказывал свою крайнюю неприязнь.

— Поначалу, — задумчиво повторила женщина, накрывая руку своего спутника вечности своей узкой, изящной ладонью. — Поначалу... А потом?

— А потом я сам виноват, поскольку именно я отправил его в общество Ребекки. Сроки затянулись, чем предоставили им возможность очень много общаться и узнать друг друга лучше, к тому же линия разделения, в лице взаимной лжи, утратила свои позиции, необходимость таиться отпала... И Бэкка сама не успела заметить, как ее отношение к спутнику поменялось на прямо противоположное предыдущему. А вот когда процесс пошел с его стороны, определить я затрудняюсь... Но пошел, и это очевидно.

— И ты, разумеется, не можешь этим не воспользоваться, чтобы попытаться пробудить ее дар, — прищурилась вампирша.

— Именно. К тому же и просто общаться, когда собеседник в силах ответить, как правило, гораздо удобнее. — Задумчиво, и словно не заметив сарказма супруги, кивнул мужчина. — Нужно будет только проследить, чтобы никто в клане раньше времени не рассказал Бэкке о том, какие на нее сделаны ставки. У Деметрия будет время, чтобы добиться успеха, к тому же ты у нас очень умная, — без тени лести улыбнулся он. — И очень находчивая, что увеличивает шансы, ты искренне хочешь помочь...

— Тем более что ты сам напрямую делать этого не сможешь, — повела плечами Сульпиция. — У тебя не то положение.

— Ну а если успеха мальчик не добьется... Что ж, — улыбка из нежной, ласковой моментально превратилась в мрачную. — Тогда успеха добьюсь я. В результате одного потрясения ее дар так нехорошо включился, и теперь применяется только против нее же самой. В результате другого, как можно предположить, он выключится... Но лучше бы успеха достичь все-таки вам, Суфи. Я люблю счастливые концовки, а мой подход таковую обеспечит едва ли, в полном смысле. На ваши плечи ложится нагрузка как обучить Ребекку жизни в новой ипостаси, так и помочь ей восстановить собственное "я". Работы будет много.

— Я понимаю, — кивнула женщина. — Но мы попробуем справиться с ней по-хорошему. В конце концов, это ведь я тебе предложила такой вариант действий, вместо твоего первоначального... Кое-какие исходные данные у нас есть, Дем знает о ней побольше, чем я, а ты и вовсе знаешь все. Шансы имеются. Джейн, кстати, очень любезно согласилась мне помогать. Я всегда считала, что она очень милая девушка. Но что касается твоего подхода — Аро, я понимаю, ты волен действовать так, как ты считаешь лучшим и наиболее уместным. Но ты уверен, что это не будет слишком? У нее ведь и так жизнь не задалась! А как это по ней ударит?! И ведь кого бы из клана она об этом не спросила, это все подтвердят, они там для того и находились, чтобы своими глазами все видеть. Это очень жестоко. Я поставила себя мысленно на ее место... Даже для нас это слишком.

— Вот поэтому время я вам все-таки даю, и выиграл, как видишь, не месяц, на чем настаивал брат. — Две пары алых глаз встретились, едва ли не впервые за разговор. — Я понимаю, Суфи, что это жестоко. Но, надеюсь, ты все-таки поможешь нашей драгоценной парочке немного сильнее сблизиться. Возможно, это уже само подтолкнет ее заговорить, и необходимость в моем вмешательстве отпадет. Заставить клан молчать вполне реализуемо. Можно пробовать зайти со стороны хороших воспоминаний, мрачных, погружать в атмосферу, к таковым располагающую. В эти полгода вы с ищейкой вольны делать что и как угодно. Разумеется, предварительно ставя меня о своих планах в известность. Любые методы, Суль. Но если полгода истекут, и Ребекка продолжит молчать, в игру вступлю уже я.

— Главное, чтобы с этим подходом кто-нибудь, — мрачно заметила Сульпиция, поднимаясь наконец со своего места и опуская голову на плечо более высокого мужа, закрыв глаза. — Раньше тебя не влез...

— You could be my unintended

Choice to live my life extended

You could be the one, I'll always love

You could be the one who listens

To my deepest inquisitions...

Тихие шаги за дверью, робкие, прервали Тобиаса на полуслове, заставляя натянуть на лицо подбадривающую улыбку. Струны старой акустической гитары, казалось, до сих пор хранили на себе тепло пальцев их владелицы. Как же часто, отстраненно подумал вампир, она их резала в самом начале их занятий, о струны. А уж сколько струн Ребекка, не рассчитывая усилия, порвала. И в конце концов Тоби попросту не выдержал, и научил девушку все-таки соизмерять силы... Ученицей Бэкки была очень понятливой и сообразительной, и очень скоро кончики ее длинных тонких пальцев творили чудеса, невероятно быстро для человека порхая по струнам гитары. Впрочем, куда большим талантом Ребекки был ее голос — очаровательно мелодичный, певучий даже в разговоре, таким голосом ей бы следовало, как считал Милл, петь что-нибудь романтическое, любовное. Одна беда — рациональная и до неприличия логичная Бэкки, даже став уже довольно взрослой девушкой, любовные переживания всерьез не рассматривала. Впрочем, Ребекка, в чье старой комнате, светлых тонов, с какими-то поблекшими постерами, с календарем семилетней давности, самодельным, с распечатанными фотографиями молодого пса-ротвейлера, Тобиас сейчас и сидел, много во что не верила и всерьез много что не рассматривала. Она бы и ему, узнай вдруг правду о сущности своего взрослого друга, не поверила, конечно. Но Тобиас Милл, кочевник, одиночка и вегетарианец, иногда на пару-тройку лет оседавший где-нибудь в туманном тихом городке, был кем угодно, только не дураком, чтобы рассказывать Бэкке, кто он такой. Не хватало еще навлекать на ее и семейства Грин в целом голову проблему в лице клана Вольтури. Да и обращать... Оно того не стоило.

— Тобиас, — миссис Рита, постаревшая, осунувшаяся, даже морщины на лице такие, словно ей лет семьдесят, а не пятьдесят с небольшим. И в волосах заметно много седых прядей. И немудрено. — Ты задержишься? Уже поздно, переночуй у меня, а утром поедешь. Бэкки, — красные от слез глаза женщины скользнули на фото на стене — Ребекка, в теплой шапке со смешным помпоном, совсем молоденькая, лет пятнадцати, и Тобиас, в теплом пальто, весь в снегу, смеющиеся, счастливые. Только в тот год и познакомились. — Бэкки, девочка моя, где же ты... Какая же я дура...

— Миссис Грин, спасибо вам за теплый прием, — вздохнул Тобиас, — но не стоит, я доеду потихоньку. Может быть, начнем пораньше, и что-то прояснится. Знаете, не думал, что тут так все будет. То сначала услышал от общих друзей, мол, Бэкка разбилась насмерть, а потом наткнулся на сайт случайно. Я ж ее голос ни с чем не спутаю, сколько раз слышал... Да и Лиз тоже слышал, сразу понял, что что-то не так. А тут, — хмыкнул он. Милл и сам до конца не знал, вылетая сюда, в Англию, чего ждал увидеть, но уж точно не утопавшего в проблемах с имуществом Джастина Линдса, Рэймонда, забившего на семью и куда-то смывшегося, под девизом "Вы тут все оскотинели вконец, Ребекка не кукла!", Риту Грин, которая с утра то и дело вопрошала невесть кого, куда пропала ее дочь, и постоянно плакала. Сказать миссис Грин, кто в этом виноват, Тобиасу Миллу, когда-то, недолгое время, коллеге Дэниэла Грина, не позволяла врожденная вежливость. Хотя высказаться и хотелось, и чем больше он понимал в ситуации, тем сильнее хотелось. — Как же вы могли, а? — все-таки не выдержал мужчина, на вид лет тридцати-тридцати пяти, тот самый тип, неопределяемый на глаз. Что, кстати, было для мистера Милла весьма себе удобно. Живи спокойно, изображай смертного, тем более что и кровь людей уж полтора века, почитай, как отучился пить. С тех пор, как потерял Викки, в стычке с новообращенными. Вольтури тогда, конечно, успели, вроде, загасить без большой кровавой резни, но Тоби и Викки совершенно случайно попали под раздачу...

Впрочем, ненависти к властвующему клану Тобиас никогда не испытывал, да и дела их, чаще всего, одобрял или хотя бы понимал. Оно и нужно, порядок сам по себе не строится. Дело-то хорошее, да и методы, как известно, на войне все хороши, и все же он предпочитал держаться подальше от дел итальянского клана. Ценности разные, уклад мыслей разный, он не нарушает, вроде, ничего, так что зачем оно, самому-то к ним лезть? Разве что тогда, подружившись с Гринами, переживал за человеческую семью. Но они в нем за пять лет так вампира и не увидели, даже проницательная Бэкс. Хотя... Проницательная, но слишком реалистичная, тонкие материи напрочь отрицавшая... Он ведь ее очень по-своему любил, эту взбалмошную и в то же время рассудительную девчушку, как дочку. Или сестру младшую...

— Тоби, я ведь видела ее совсем ничего, волновалась страшно, и хотела ей счастья. Джастин обещал клятвенно, что если Пол хоть волосок ей тронет, Линдсы его прибьют. Я... Я... — расплакалась женщина. — Я и Пола допрашивала долго, но... Поумнел, вроде, на все условия шел. Мне ведь говорили, что с Ребеккой связываются, что ей помогают, а в Стамбуле Джастин и говорит, так мол, и так, недельку отдыхаем и домой, Ребекка, дескать, в курсе будет, что все хорошо. От сердца и отлегло было... И потом...

Тобиас промолчал. С утра он успел столько услышать и увидеть о жизни Ребекки с Полом (замуж "сестренка" вышла уже после того, как Милл якобы улетел на новую работу в Калифорнию, чтобы оборвать связи, не подвергать друзей риску, да и совесть кое за что грызла неусыпно), что испытывал зверское желание нарушить диету и прихлопнуть этого дельца. Если бы он оставался здесь, увидел бы это, мелькала постоянно мысль, он бы не допустил, чтобы над девочкой столько издевались. Да уж лучше бы обратил, право слово, и то отраднее судьба сложилась бы. И все же... Так и кажется, что она всего только вчера здесь побывала, в доме, и почему-то давно остановившееся сердце словно дергается, тянет куда-то. Милл кожей ощущал, что с Ребеккой что-то не так, что-то неправильно, и ей нужна помощь. Не то чтобы именно его, но чья-то помощь. Да и... Она ведь, когда на что-то злилась или ее что-то огорчало, могла довольно долго молчать. Такой уж склад характера, снисходительно всегда думал парень, ничего не поделаешь. Забывать обиду и боль Бэкки всегда предпочитала молча, погружаясь на время в себя. Случившееся в Турции просто не могло ее не задеть, и холодком пробирала мысль, даже давно уже забывшего, что такое холод, Тобиаса — Ребекка могла снова замолчать, слишком сильное потрясение, а молчать в чужой стране, отрешаться от реальности... Да еще в такой стране... Был ли рядом хоть кто-нибудь, чтобы она хотя бы не осталась одна? И не с этим ли связана теперь эта тревога Тобиаса?

— Миссис Грин, вы ведь понимаете, мои связи-то давно уж порастерялись, — вслух заметил он. — Помогу, как смогу, разумеется. Только вы, пожалуйста, все-таки... Я ничего не могу обещать, миссис Грин, сами понимаете. Ребекки ведь даже и в стране, скорее всего, нет. Я бы в розыск объявил, пусть и как Лиз Линдс. Мол, ушла из дома, не вернулась. Я поговорю с Линдсом на этот счет, лучше сам. Хотя он там на ушах стоит. Младший сын всех послал и сбежал, старший запропастился куда-то, Майк, телохранитель Бэккин, трубку не берет... — Ребекка всегда умела забывать, вот это она делала безукоризненно. Да и не злилась долго никогда, добрая, отходчивая. И просто так она бы прятаться от матери не стала, передала бы хоть какую-то весточку, хотя бы "устроилась на новом месте, живу нормально, цела и здорова". Весточки никакой, и говорить это может только одно — с Ребеккой что-то не так.

— Миссис Паркинсон говорит, она с каким-то парнем была, но тот спиной стоял, лица не видно было, и в тени. Одет был строго, закрыто, вот. — Припомнила внезапно женщина. — И она тогда еще сказала что-то... Что же... "Ты не представляешь, во что я ввязалась, чтобы тебя вытащить". Как-то так. Ничего не понимаю, как она нашла нас, и пропала вот так... Господи, ну не с мафией же она связалась с какой?! — с надеждой уставилась на старого напарника своего мужа Рита Грин. С такой очевидной надеждой, что Тобиасу удавиться захотелось... — Тоби, Бэкка импульсивная, но она же умная, она бы не стала, правда?

— Боюсь, ради вас она на что угодно бы пошла, — буркнул вампир. — Миссис Грин, вы ведь знаете, и Дэн, и Ребекка очень решительные, иногда слишком. Как же вы могли согласиться так жестоко с ней поступить? Я знаю Ребекку, почитай, пять лет дружили, не стала бы она просто из прихоти теперь вам неизвестностью мстить. Я не знаю, что с Бэкс, и не знаю, где она... С мафией... Не думаю, что стала бы, не в ее духе. А насчет парня — плохо, что тут в округе камер никаких нет, лицо бы увидеть. Машину-то, скорее всего, в прокат брали, и где, еще вопрос. Хотя попробуем, пожалуй, эту ниточку, попробуем. Эх, умел бы я на расстоянии людей искать... — горько улыбнулся он. — Парень... Не Рэмми, это однозначно, он потом сбежал, и не Майк, раз худой. Видать, вы не всех Бэккиных друзей-то знали, миссис Грин. Ладно, спасибо вам, держитесь, я поговорю с парой человек. Будем, думаю, объявлять Бэкс в розыск.

— Боже, Тоби... Правильно Дэн всегда говорил, Бэкке бы за тебя выйти, он ведь всегда от нее парней шугал, а ты-то как ему нравился. Хоть и дружили вы только, — старый ротвейлер, пробуждавший в госте дома семьи Грин непрошенную жажду, уткнулся лбом в колени присевшей на кровать хозяйки. Тобиас подарил Ребекке Бобо. Тобиас... И Тобиас же не спас ее отца. Выбор, впрочем, был простой — спасти и открыться, что он за существо, а потом приход Вольтури и... Или позволить тому парню, наркоману, выстрелить в Дэна, но... Зато все остальные бы не пострадали, включая Милла. Дэн ведь еще восемь часов прожил, умер в реанимации... Бэкс четыре месяца молчала тогда... Воспоминания, неприятные, четкие, словно вчера было — больница, кровь кругом, запахи лекарств, скорая... Вытянувшееся лицо разом постаревшей Риты, бледная Ребекка, цеплявшаяся за рукав Тобиаса, и ее крик, когда сообщили новость, отчаянный, звонкий. И... молчание сроком в четыре месяца. — Да и ей ты нравился, что уж там...

— Как друг, миссис Грин, — отмахнулся Тобиас, подмигнув псу. Бобо не еда, что уж там. Бобо это Бобо.

— И все равно... Знаешь, с чертями бы договорилась, чтобы найти мою малышку, честно. Где же она... Моя Бэкки...

— Ну, я не черт, я получше буду, — серьезно отозвался парень, осторожно похлопав по плечу женщины. — Но постараюсь помочь. — В голове стрелой пронеслась и пропала совсем другая мысль. Рита бы с чертями договорилась... А с кем же, все-таки, договорилась Бэкс? И какую цену она отдала за то, чтобы найти мать? Цена ведь тоже свою роль сыграть могла, когда все случилось... Вот уж правда, хоть жалей, что и дара-то нет, да и скорость и сила средние. Ну не Вольтури же просить, найдите, дескать, смертную девочку. Да и... Голос не просто так у нее, не просто так, а игрушкой делать Бэкку, если она им вдруг понравится, не выход. Уметь бы искать людей на расстоянии, было бы гораздо проще сейчас... Но чего нет, того и не появится. Где ты, Бэкс, где же ты?!

Снимки, снимки и снимки, разложенные передо мной на столе, под внимательным взором гостьи. Ее я прежде здесь не видела, и нас познакомили только этим утром, уважительно именуя даму "Синьора Сульпиция"... Удивительно красивая женщина, с мягким, располагающим к ней взглядом, с длинными, немного волнистыми волосами и теплой, доброжелательной улыбкой. Гостья понравилась мне сразу, с самых первых секунд, когда, в сопровождении уже знакомой мне Джейн переступила порог моей комнаты. Вот только... Синьора, терпеливо ожидавшая, пока я сосредоточусь на деле, кого-то очень напоминала мне, кого-то, кто безуспешно пытался выбраться из глубины моей памяти. Кого-то очень мне дорогого раньше, до того, как все воспоминания о прошлом напрочь исчезли из головы.

— Итак, — и голос у нее под стать облику, мягкий, переливается колокольчиками, успокаивает... Наверное, будь я парнем, влюбилась бы в столь очаровательную женщину, но в том, что я все-таки не парень, я не сомневаюсь. Памяти нет, а не мозгов. — Ребекка, прежде, чем мы попробуем помочь тебе вспомнить твое прошлое, — она кивнула на снимки. — Мы посмотрим, может быть, ты что-нибудь все же узнаешь. Если тебе что-то покажется знакомым, напиши об этом, хорошо? — я полуосознанно обернулась к Деметрию, сидящему рядом, и заметила утвердительный кивок парня. Он все еще единственный, кто ко мне близко подходит, кроме еще того высокого мужчины, тоже вампира, с длинными темными волосами. Кажется, он здесь главный, если судить по поведению остальных...

— Смотри внимательно, — совсем рядом с ухом, низкий, бархатистый голос, очень красивый для мужчины. Вот только я понятия не имею, почему меня всегда так интересуют голоса новых знакомых. Может быть потому, что своего я в определенном смысле лишена? Или все-таки на то другая причина? — Извини, тут совсем мало фотографий, но... у меня больше нет.

На снимках одна и та же девушка, это я понимаю сразу, довольно миловидная, преимущественно с прямыми темными волосами и в темных одеждах. Кареглазая, четкие прямые скулы, когда улыбается, видно, что зубы немного неровные, напульсник на запястье, всегда, или длинный рукав. Но есть пара фотографий, где она же, кажется, только волосы чуть волнистые, темно-каштановые, и одежда светлее. И все равно запястье спрятано... И еще она довольно полненькая, но ей идет. Какая-то сцена и музыканты на фоне, кафе, какой-то офис, со множеством кресел и диванов, видимо, комната отдыха или ожидания. Для приемной слишком большая, и такие вещи, общие, о мире я помню. Только я из него словно бы выпала. Домашний снимок — диван, разбросанные по нему тетрадки, пушистые тапочки на ногах и явно домашние, тренировочные штаны... Мысль пронзает неожиданно, когда пальцы скользят по гитаре в руках фотоснимка со сцены. Я знаю эту гитару, знаю. Там еще на грифе царапина, замазанная лаком. И... Да ведь это же я! Только...

"Это я" — карандаш жалобно треснул, но не сломался. Когда в голову Джейн пришла идея дать мне записную книжку, я штук десять карандашей сломала, пока не научилась писать осторожнее, соизмеряя невесть откуда взявшиеся огромные силы.

— Молодец, — прямо-таки просиял Деметрий, оскаливаясь в улыбке. — Это ты, правильно. Что-нибудь еще узнаешь?

"Гитару. У нее царапина на грифе"

— Отлично, — скользнув взглядом по строчкам, улыбнулась синьора Сульпиция. — Что-то еще?

"Напульсник на руке постоянно почему-то. Это странно. Я была неформалкой?"

На сей раз улыбка парня переросла, моментально, в вид куда более хмурый. Рука осторожно легла на мою.

— Ты... У тебя там был шрам, и ты его стеснялась. Когда мы обращаемся, раны затягиваются, и болезни тоже... Проходят, скажем так. Поэтому сейчас его нет.

"Я здесь еще человек. И последний снимок, с тапочками, я тут что-то пытаюсь писать, кажется" — что именно я пыталась писать, часто ли я это делала, зачем, в голову упорно не желало приходить... И откуда я знала, что у гитары царапина. Синьора, дав мне еще немного подумать, собрала фотографии, судя по всему, распечатанные совсем недавно, и вместо них на столе оказался спортивный рюкзак, черный, с логотипом группы, вероятно, мной любимой, не слишком большой.

— Это твое. — Я удивленно взглянула на женщину. Мое? В каком смысле? Подарок? Я с этим сюда приехала? Кстати, я что-то не помню, как я сюда ехала и зачем... — Твои вещи. Они были с тобой, когда ты ехала к нам... — замялась она. — Может быть, здесь ты что-нибудь тоже узнаешь, посмотри сама. Я хочу получше понять, что произошло с тобой, чтобы нам было, от чего отталкиваться. Хорошо? — мне ничего другого не оставалось, кроме как снова кивнуть, почему-то не будучи в силах противиться ее мягкому, но властному голосу. И еще я ощущала, что она искренне хотела мне помочь.

Одежда, кое-какая, мелочи типа зубной щетки, судя по всему, нужны они мне были во время дороги, но ровно никаких воспоминаний не вызывали. И ничего больше, словно я ехала почти налегке, и даже телефона нет или плеера, правда, есть наушники. А еще есть какие-то документы и билеты, на имя Анны Паглиарини, и с моими фотографиями. Да, Анна Паглиарини, замужем, двадцать пять лет... Стоп. Замужем?!

На сей раз писать я не стала, и просто указала на интересующий меня пункт паспорта.

— Для удобства нашей поездки мы оформили фальшивые документы. Деметрий Паглиарини, твой муж, это я. Зовут тебя Ребекка, это псевдоним, — терпеливо принялся разъяснять мужчина. — Ты — миссис Ребекка Холмс, но, к сожалению, документов на это имя у меня тоже нет.

Миссис. Выходит, я ведь и правда замужем... Может быть, я поэтому и помню его? Может, он и есть мой муж?.. И тогда я понимаю, почему он мне помогает. И страшно даже подумать, что он переживает, когда думает, что его жена лишилась способности хотя бы просто ему ответить, и, более того, даже не знает, что они — супруги. И да, сходится, он меня укусил, я ехала сюда с ним, вполне вероятно, что как раз-таки во имя будущей семейной жизни. Но тогда я даже не помню, как мы познакомились.

Фальшивые документы, кстати говоря, тоже очень интересная вещь. Мы же ведь их не просто так делали, выходит, жизнь-то у меня была весьма интересная... Впрочем, лучше постепенно разбираться, слишком много мыслей в голове сейчас, слишком все переплетено и запутано, и только какие-то отдельные кусочки выплывают из памяти, обрывки фраз, фрагменты каких-то событий.

"Ладно, будем разбираться постепенно. Но я ничего не помню, это факт, и не узнаю"

— Понятно, — кивнула синьора Сульпиция, поднимаясь. — Очень хорошо, Ребекка, молодец... Мы с тобой еще продолжим, посмотрим, может быть, у тебя проявятся и другие ассоциации, но попозже, вечером. Лучше постепенно. — И все же она решительно мне кого-то напоминала, кого-то столь же терпеливого, столь же участливого, доброжелательного и вместе с тем сильного. Кого-то, кого я не могла припомнить, как бы ни старалась, но почему-то была уверена, что этот загадочный некто был мне в свое время невероятно близок. — Ты большая умница. Деметрий и Джейн задержатся, они расскажут тебе, пока вкратце, о твоей новой сущности. Твое вступление в клан немного откладывается, но тебе предстоит еще сперва кое-что усвоить, кое-чему научиться, и привыкнуть к замку. И, как раз, мы постараемся помочь тебе заговорить. Кстати, было очень приятно с тобой познакомиться, Ребекка, к сожалению, прежде нам не довелось пообщаться. Ты у нас уже однажды побывала в гостях, но я была занята... — длинный подол красивого черного платья прошуршал по каменному полу, в такт легким, воздушным шагам, и Джейн, дотоле застывшая у двери, шагнула к нам ближе.

— Уже хорошо, себя узнаешь, — подмигнула она. — Знаешь, ты нас тут всех озадачила, мы тебя ждали, конечно, но не так же. — Села поближе, но все-таки на расстоянии, и в глазах видно, что осторожничает. — Так, с чего начать...

"Ну, что я вампир, это я понимаю"

— Кое-что в тебе все равно проявляется, — усмехнулся Деметрий, заметив мой комментарий. — Ты меня этим раздражала изрядно, если честно. — Так вот, как ты могла сообразить, или заметить, мы довольно-таки сильны физически, в определенной мере неуязвимы.

— Например, для оружия, — кивнула Джейн. — А еще обладаем большей, чем люди, скоростью. Ну, задохнуться, утонуть или что-то еще, соответственно, мы тоже не можем.

— Покончить с собой дело очень трудное, в общем. Единственное, что представляет для нас серьезную опасность, это огонь, и жажда. Питаться необходимо жизненно.

"Я, вроде бы, онемела, а не отупела!"

— Мы не хотим тебя обидеть, просто рассказываем подробнее! — всполошилась девушка. — Ребекка, успокойся, ладно?

— Нет, есть, конечно, и другие источники неприятностей, но основные — огонь и жажда. И новообращенные вампиры, они, как правило, ведут себя куда менее разумно, чем ты, кусаются... Хотя не думаю, что тебе придется с ними сталкиваться, — неожиданно махнул рукой мужчина. — Мы не ладим с оборотнями, есть подобные создания, вражда древняя и глубокая, и с ними тоже стоит быть особенно осторожной...

Успело выясниться, пока они оставались со мной, еще несколько вещей — солнечный свет не опасен, вопреки образу, создаваемому массовой культурой, но в его лучах кожа начинает в самом прямом смысле слове — Дем даже продемонстрировал это, закатав рукав и выставив руку на свет из окна, — светиться. И, в силу закона о секретности существования вампиров, для смертных, этот факт необходимо было учитывать, и с открытыми участками кожи на Солнце не появляться, как, вполне логично, и с алыми глазами. Питание тоже имело, как мне пояснили, свои особенности и свои законы — охота не должна оставлять свидетелей, все по тем же соображениям секретности, в людных местах и там, где обескровленное тело быстро найдут, нельзя... В целом звучало это вполне рационально, отметила я про себя. И, естественно, в случае охоты следовало соблюдать аккуратность, не оставляя лишних следов, в том числе крови...

— Не бойся, есть осторожно я тебя тоже научу, — улыбнулся Деметрий, когда нас оставила и Джейн, и алые глаза скользнули на меня. И все же... Он был моим мужем, или нет? Спросить?.. Не стоит, наверное, если это так, ему вряд ли будет приятно, а если нет, неловко выйдет. — Да, кстати, некоторые из нас питают жалость к смертным, есть тоже пути решения... — жалость к смертным? Но зачем, собственно, жалеть источник пищи? И я, всего пару дней назад и сама-то бывшая таким же источником пищи, отчего-то стойко, крепко ненавидела людей, словно это они сделали мне что-то, что привело к таким последствиям. Словно бы это они заставили меня забыть собственную сущность...

"Мне их не жалко"

— Это я уже заметил, — криво улыбнулся вампир. — Бэкки, есть и другие правила, не очень много, но я думаю, сразу все не стоит, объем большой, запомни это для начала. Тебе пока из замка выходить нельзя, ты не умеешь сдерживать жажду, а там будут люди, много людей. Мы тебя научим, скоро, хорошо?

"Ладно"

— Ты молодец, Бэкс. Не начала еще жалеть, что обратилась? — и вновь теплая ладонь на моей щеке. И что-то очень сильно напоминает этот жест, и взгляд тоже. Сцену между нами, или с кем-то другим? Что я забыла? И что я так хотела забыть?

"Жалеть?! Меня ждет вечная жизнь, я сильнее, быстрее, чем когда-либо, не нужно тратить время на ерунду вроде сна... Не заболею, не сломаю ногу или руку, и ощущения очень яркие, я помню, что были тускнее... О чем жалеть-то?"

— В определенной мере за это нужно платить, — ухмыльнулся собеседник. — Соблюдать законы, кстати, нами установленные...

"Легко. Надо их только знать, тем более они вполне, по-моему, выполнимые пока"

— А еще... У нас, считается, нет души.

"И?"

— Ребекка, нет души. Мы бездушные создания, обреченные либо жить вечно, либо, в случае апокалипсиса, пойдем... Ну, назовем это Тартар. Нет души, нет каких-то оттенков чувств, нет, я не знаю... Ты не сможешь завести ребенка, например...

"Не слишком великая плата. А чувства... Меня и имеющиеся вполне устраивают. Это не минусы, это так, маленькие неудобства. Серьезных минусов ты мне не привел"

— Ты убиваешь людей, чтобы поесть.

"Они тоже друг друга убивают, постоянно. Кстати, не с жизненно важной целью. Переживу как-нибудь"

— И все-таки, — на какое-то мгновение мне показалось, что мужчина смотрел на меня почти с жалостью. — Ты изменилась, Бэкс. И ты такая мне совсем не нравишься, если честно.

"А раньше нравилась?"

— Пока я тебя не увидел с этой стороны, ты меня бесила.

"А теперь?"

— А теперь я хочу тебе помочь вспомнить себя. Правда хочу помочь...

"Сам говоришь, у нас нет души. С чего бы тебе жалеть, что я стала сильнее и лучше прежней?" — я этого действительно не понимала, но отчего-то на его слова, что бы он ни говорил, не злилась совершенно. Напротив, где-то очень глубоко странно отзывался червячок, заглушаемый осознанием того, что жизнь моя стала качественно лучше.

— А лучше ли, Бэкка? Чтобы сравнивать, нужно помнить обе стороны себя. — Рука, убранная было им, вновь опустилась, на сей раз на плечо, и вторая на мгновение обвила мою талию. Губы почти касаются лба, и очень странное ощущение, словно было что-то такое, словно... Словно тоже были объятия, только с моей стороны. — Да, кстати, проясню — я твой муж только по поддельным документам. Мы с тобой просто друзья. — Вот и ответ, но он как-то не слишком радует, и поднимает вопрос — если я миссис, кто же тогда мой муж? И не его ли я хотела забыть? И что я, все-таки, забыла?.. И почему же мне кажется, что слово "друг" тут все же не вполне подходит? — А что касается первой части вопроса, — продолжил Деметрий, отпуская меня. — Считается, что ее нет, но в таком случае я не знаю, почему я скучаю по тебе прежней. А я скучаю, Бэкс, честно. Особенно по твоей болтовне...

"По своей болтовне я и сама скучаю... Ты же мне поможешь заговорить?"

— Конечно.

"И... Мы долго дружили?"

— Нет, совсем недолго. Просто... Пришлось неделю прожить бок о бок, и мы сочли друг друга хорошими друзьями. Ну и я о тебе кое-что узнал в разговорах, естественно. — Неделя... Ему за неделю стало не наплевать на меня? Мы раньше были знакомы, просто сблизились именно тогда? Или в эту неделю все же речь шла не о дружбе? Вопросы, вопросы и вопросы, каша вопросов в голове, и так мало ответов. И отчего-то мелькает в глубине головы мысль, что на большинство из них, этих вопросов, я не хочу отвечать.

Снимки, снимки, снимки. Все, что мне удалось раскопать в просторах Всемирной Паутины за ночь, по поручению синьоры Сульпиции, и распечатать. Взрослая Ребекка, уже в обличье Лиз Линдс, и, к счастью, она хотя бы узнает сама себя, хотя в ее комнате отражающих поверхностей нет, а за ее пределы Бэкс все еще не выходила.

Царапина на грифе у гитары, как она написала... Выходило, что ситуативно Бэкки все-таки вспоминала кое-что о своей жизни, хотя и весьма фрагментами и бессвязно. Меня, гитару, то, что она что-то когда-то писала. Хотя и не вспомнила, что именно. И все-таки сама на себя новообращенная была не похожа — мягкость и рациональность растворились где-то в жесткой, кровожадной эйфории. Впрочем, Ребекка ведь не знала, что этим утром ее и мои часы начали обратный отсчет. Синьора обещала подумать и потом обсудить действия со мной, как-то незаметно став в этой нашей операции главной. Хотя то, что супруга Владыки выступала на моей стороне, дотоле общаясь со мной, и со многими другими, весьма редко, до сих пор казалось мне странным, если не подозрительным. Она только утром увидела Ребекку, зачем бы ей тратить время и силы для девушки, которую она не знает и которая ничего для нее не значит? И, тем более, зачем это нужно Джейн?! И мне-то, собственно, кстати, тоже...

"Ребекка Грин"

Привычный клик мыши и против воли на губах появляется улыбка — да, страничка ее, хотя, судя по всему, заброшенная еще до свадьбы или сразу после. Но, к счастью, не удаленная, и найти ее получилось. Ничего, что страница, с которой я сижу, однодневный фэйк, не привыкать. Фэйк же, кажется, это называется у смертных? В наше-то время называлось иначе.

Город, школа, дата рождения. Работа в цветочном магазине, сразу после выпуска и до даты свадьбы. 13 мая, кстати. Да уж, суевериями Ребекка явно не страдала, судя по всему... Прагматичная девушка, материалистка. Только куда все это теперь-то делось, Бэкс, куда? Что с тобой? И почему же ты так и не сменила фамилию на профиле, ты ведь ее поменяла? Не успела? Чувствовала неладное? Хотела развестись? Когда ты в последний раз сюда заходила? Сколько же вопросов вызывает попытка понять тебя, чтобы помочь тебе все вспомнить, и как мало на них ответов. Мы ведь и знакомы-то всего ничего. И то, что забыла ты, я попросту не знаю. А спрашивать Владыку... Нет, это невозможно. Мне придется узнавать тебя вместе с тобой, Бэкки. Нам придется, мне, Джейн и синьоре... И, кажется, путь этот будет не из легких. Атеистка, забавно, но с другой стороны понятно, что Тартаром я тебя вряд ли напугаю, ты и при жизни-то в него не верила. Знаешь немецкий и французский, но об этом я уже в курсе, а вот с итальянским беда, и с латынью, подозреваю, тоже, ну ничего. Я когда-то тоже английский не знал. Я когда-то и итальянский, собственно, не знал, это поправимо...

Стоп, какого черта я обращаюсь мысленно к Бэкс, если ее здесь нет? Так ведь и свихнуться на ее почве недолго, хотя я вовсе не уверен, что вампиры в принципе могут сойти с ума. Либо мозгов нет сразу после обращения, либо подобный эффект уже недостижим. Но я не об этом рассуждать должен, ладно, я собрался набирать досье на Ребекку. Семья — Рита Грин, мать, Пол Холмс, муж, и отец. Дэниэл Грин. Хм, они и его страницу не удалили, странно... Он ведь погиб, по словам Ребекки, еще до ее замужества...

Совершенно обычные для молодой девушки интересы, сериалы, кино, книги, цветы. Любила собак, увлекалась современным искусством и английской историей, выпечкой. Казалось бы, самая обычная, совершенно нормальная молодая женщина, безобидная жительница провинциального городка, судя по фотография в ленте вполне счастливая и довольная жизнью. Вот только рассказывала Ребекка мне в ту неделю розысков совершенно другое — что жизнь у нее, по сути дела, задолго до исчезновения Риты пошла под откос. И мне отчего-то начинало казаться еще в дороге, и после обращения уверенность в этом возросла многократно, что жизнь Бэкки пошла под откос даже еще до самой истории с неудачным браком...

Ладно, черт с ним, раздел фотографий... Свадебная всего одна, большая, с гостями, и все, хотя едва ли у нее больше не было. И лицо серьезное, в глазах какая-то грусть, хотя Пол, по ее же словам, тогда еще не успел показать свое истинное лицо. Да уж, Бэкки, нам точно предстоит раскопать о тебе еще что-то такое, и я пока не знаю, что. Ни одного снимка с мужем, только если людей на фотографии в принципе много, и после свадьбы улыбка на лице отсутствует как явление, даже в свадебной недельной поездке во Францию — кхм, медовый месяц длился всего неделю, баловать супругу мистер Холмс явно не стал... Мне почему-то казалось, что свадьба должна была быть попышнее, все же мистер Холмс небедный человек, но его профиль изучать не было ни малейшего желания. Судя по сознанию, он и профиль будет топорнее некуда...

Снимки тоже весьма простые, но кое-что можно было в будущем показывать Бэкки, во время занятий, как и ее в роли Элоиз видеозаписи, и все же одна фотография привлекла внимание — взрослый, даже скорее пожилой мужчина в форме полицейского, видимо, отец, Ребекка в джинсах с цепочками и кожаной куртке, и еще один молодой мужчина, отвернувшийся куда-то, тоже в форме. Рука последнего вполне уверенно лежала на плече девушки, которой на снимке было лет семнадцать, и отца Ребекки это нисколько не смущало, он улыбался чуть ли не шире, чем дочь.

"Папа и Тобиас, день у отца на работе, было очень скучно, невероятно скучно. Зато Тоби купил мне огромный пончик, типа компенсировал страдания, и даже согласился сфоткаться, но все равно в итоге отвернулся"...

Дэниэл Грин: "Да, Тобиас противный парень, не уговоришь на снимок. Разве что за миллион. Зато на пончик — без проблем! А я потом буду покупать Бэкки новые джинсы!"

Ребекка Грин: "Ну, Тобиас меня любит, он сам говорил! Между прочим, Бэкки сидела на диете! Один раз можно!.. Ну, один раз в день..."

Дэниэл Грин: "Да-да, особенно на скучной работе отца... Больше ты туда не пойдешь, ясно? Даже не надейся!"..

И дальше, и дальше, еще добрый десяток комментариев, взаимных подначиваний, но скорее игровых, нежели серьезных... И под многими другими подростковыми снимками замечания и шутки от имени Дэниэла Грина, и крайне редко — от Риты... Бэкс и говорила что-то о том, что больше ладила с отцом, чем с матерью, вспомнилось мне, и, судя по всему, это действительно было так — таких шутливых перепалок с Ритой я так и нашел, поглубже изучив страничку. Зато с Дэниэлом их было хоть отбавляй... И действительно, снимки из участка, с отцом — рыбалка, игра в гольф, какие-то поездки... С книгами... И совсем мало, с семейных путешествий и домашних праздников, с матерью. И только на снимках с отцом Ребекка улыбалась искренне, хотя едва ли даже сама это осознавала, но на острый, привыкший выискивать детали взгляд, это было очевидно. Почему? И почему, судя по стене и снимкам, словно бы несколько лет после гибели Дэниэла выпали из жизни Бэкки? Разве что фотографии щенка и записи о новом пушистом друге появились, и посты, посвященные памяти отца. Почему? Что такое случилось в этот период времени, что толкнуло Ребекку в итоге выскочить замуж за человека, которого она даже не любила, старше нее, да и, похоже, глупее. Пыталась от чего-то сбежать? Вопросы, вопросы, вопросы, и ни на один из них пока нет ответа. И часто в переписке и фотографиях с отцом упоминается имя какого-то Тобиаса, хотя он присутствовал всего на одном снимке, том самом. Кто это? Друг отца? Тогда Ребекка бы вряд ли называла его по имени... Общий друг? Но Бэкка тут еще школьница, а этот парень постарше будет. Нет, скорее всего все-таки общий друг, правда, после паузы он словно исчез из жизни девушки, последняя запись гласила, что Тобиас подарил Гринам Бобо... Видимо, к моменту, когда Ребекка вернулась к активной жизни, Тобиаса в ней уже не было. А еще не было искренности в улыбке и во взгляде появилась какая-то смутная, очень частая на снимках грусть, даже на свадьбе...

Занятие настолько поглотило мое внимание, что на то, что кто-то появился рядом, не отреагировал даже дар, и дверь открылась неожиданно.

— А это комната Дема, — поведал Алек Ребекке, судя по всему, ее начали знакомить с жилой частью замка. — Правда обычно он закрывается, но, видимо, сегодня решил, что это ни к чему.

— Обычно прежде чем куда-то зайти, туда стучат, — напомнил я, на что Ребекка, скользнув взглядом на спутника, фыркнула.

— Мы стучали. Серьезно. Бэкс, мы же стучали? — девушка кивнула, и я, щелкнув клавишей, чтобы свернуть профиль — не сейчас, на занятия у нас есть отдельное время, отставил технику в сторону. — Вообще-то я был уверен, ищейка, что ты нас заметил. Чем так увлекся, а?

— Пытаюсь постичь основы бытия. Ты вырвал меня из медитации.

— С чувством юмора у него тоже проблемы, — отозвался "брат", вздохнув и картинно похлопав Ребекку по плечу. — Терпи, куратор у тебя парень странный. Он медитирует с ноутбуком в обнимку...

— У всех свои способы достичь умиротворения!

— Мда уж. Ладно, Бэкс, не хочешь задержаться у своего наставника? — подмигнул Алек девушке, откровенно заулыбавшейся на нашу перебранку. — Дем, я показывал Бэкке жилые комнаты замка — свою, Джейн, твою, на всякий случай. Пока хватит, думаю, через недельку попробуем провести к Тронному залу, к парковке... У тебя задача научить ее к тому моменту эстетично кушать. Бэкс мне обещала, что просто так по замку гулять не станет, правда, Бэкс? — девушка, посерьезнев, снова кивнула, и с любопытством взглянула на технику на столе.

"Твой?"

— Ну а чей же? У некоторых из нас есть современные игрушки, я не исключение, — кивнул я. — Но тебе будет сложно первое время новым взглядом смотреть на экран. Глаз стал гораздо чувствительнее, нужно привыкнуть сперва.

"У меня был черный"

— Вот видишь, вспоминаешь, — и все-таки даже сейчас, даже с такой странной, необычной Ребеккой было какое-то неясное ощущение тоски по привычной упрямой девчонке. Серьезной, прагматичной, добродушной. И иногда совершенно непредсказуемой... — Ты, кстати, тут уже бывала, когда посещала наш замок. Узнаешь что-нибудь?

"Нет, ну, кроме тебя"

— Ты и была тут пару минут, так что ничего, — девушка, оглядевшись, присела рядом со мной, не без любопытства поглядывая на ноутбук на столе. Но ей действительно пока не стоило, слишком мало времени прошло с обращения, хотя она и так вела себя на редкость осмысленно. К счастью, ибо это хотя бы время на ее привыкание к новой жизни не потребовало... — Нравится?

"У тебя мило... И светло"

— Дома я не прячусь, — почему-то даже приятно, когда она рядом, и страха перед новообращенной, даже слабого, нет. Я уверен, что на меня она не разозлится при любом раскладе событий. Хотя источник уверенности сам понять не могу. И то, почему так часто вспоминается этот последний вечер в Стамбуле — миниконцерт а капелла для одного зрителя, прикосновения тогда еще слишком теплых и слишком хрупких для меня рук, и мимолетное даже для вампира касание губ к губам. И я все сильнее сомневался, вспоминая этот момент, что ее целью действительно была щека. Но что этот жест тогда значил? Что это было? Ответ могла бы дать только сама Ребекка, а она этого момента явно не помнила. Как и того, что это она устроила наш мнимый брак. А мнимый ли, скидки-то нам действительно делали? Или для несуществующих Паглиарини он был настоящим, и мнимыми в нем были только мы? И медовая неделя прошла очень странно... Мне они почему-то всегда иначе представлялись. — Завтра, когда ты будешь есть, я начну тебя учить делать это аккуратно, договорились? Чем быстрее ты этому научишься, и твоя жажда станет более управляемой, тем быстрее ты сможешь питаться вместе с остальными и выходить из комнаты. Познакомишься с семьей, она у нас большая... Заведешь друзей... — и у нас с тобой на все про все полгода, Бэкки. Я должен тебе помочь за это время вспомнить то, чего я сам не знаю. Или научить говорить, синьора утром предположила, что мы можем вести попытки параллельно. А я не хочу упускать ни единого шанса...

"Все-таки странная история с этими Паглиарини. У нас, получается, еще даже медовый месяц не кончился, судя по дате. Мне сегодня Джейн ее назвала. Она заходила вместе с Алеком"

— Не кончился, ага, — улыбнулся я, подмигнув вампирше. И все же почему мне так не все равно, что с ней будет? Неужели когда Джейн вчера заявила, что я влюбился в Ребекку, она была права? Да нет, вздор. Я при жизни-то любовь почитал за чувство очень эфемерное, и уж тем паче влюбляться в смертную? Бред. Я знал-то ее без году неделю! Любить вообще удел избранных, недаром во всем клане нашли своих спутниц только Владыки и Афтон... Да и вообще, у меня подобных чувств нет, я для них слишком рационален.

"Забавно. Ты мой муж, и одновременно нет. И я замужем, раз я миссис. И одновременно нет... Сложно как-то"

— На самом деле все просто — по фальшивым документам ты моя жена, а на самом деле ты была замужем за другим, еще как человек.

"Я с ним развелась?"

— Ну, в какой-то мере да. Так вышло... Что формально он овдовел. Что, само собой, разорвало ваш брак.

"Это хорошо... Я же его не помню даже. Зато тебя помню, почему-то"

— Я тебя обратил, может быть, поэтому, — почему же я так сильно скучаю по старой Бэкки, все же? И почему иногда эта становится почти той, прежней, и потом вновь...

Тепло на губах, и под ладонями, комфортное теперь. Сладко. И мягко в меру. И гораздо дольше, чем тогда, в Стамбуле... И... Инициатива — моя...

И даже сейчас, когда поцелуй прервался, Ребекка не разозлилась, лишь немного удивленно взглянула на меня, видимо, ожидая объяснений. И все же, черт, Джейн была права, каким бы бредом это не казалось. Иначе я сам ничего понять не могу.

— Бэкка...

"Что это было?"

— Ты... ты мне нравишься. — Не врать же, в конце концов, тем более в ее случае это даже опасно. Но и не в любви же признаваться...

"И поэтому ты мне помогаешь?"

— Да. — И даже сейчас это не ложь, и я хотя бы для себя осознаю, зачем ввязался во все это. Именно поэтому, Ребекка, именно поэтому. И... и ведь в Стамбуле инициатива была не моя...

"Знаешь... Ты хороший..."

Но друг, бла-бла-бла, слышали, знаем.

"И мне почему-то кажется, что что-то было... такое... Только я не помню. Прости"

— Ничего. Это не отменяет того, что я твой друг, Бэкс, и что я хочу тебе помочь.

Не помнишь, это я тоже понимаю. Только почему же ты тогда ответила?

С момента вступления договора в силу и первого пробного занятия с Ребеккой миновали две недели, когда после очередного из них, посвященного попыткам научить девушку произносить хотя бы звуки, мы собрались в комнате Джейн, в полном составе "лекарей-учителей". Синьора, близнецы, вполне охотно, хотя и редко помогавшие нам Челси и Феликс, официально в пари не втянутые, и непосредственно я. Ребекка по объективным причинам при этих разговорах отсутствовала, получив материалы для самостоятельного изучения, в виде текстов ее же песен и аудио последних — мы активно внедряли в голову новообращенной то, что при жизни она была начинающей и подающей надежды певицей. Да и послушать свой голос было бы для нее, по мнению дам, приятным и весомым стимулом заговорить вновь...

Довольно светлая комната, на удивление для репутации, плывшей за девушкой, вполне уютно обставленная, просторная. С огромным множеством стульев и кресел, на которых мы сейчас и расселись. Именно по этой причине — удобство — для проведения совещаний мы и выбрали комнату одной из самых молодых представительниц клана.

И в то же время "спальня" достаточно строгая, чтобы сосредоточиться на деле. Джейн есть Джейн, дама деловитая. Впрочем, за эти две недели и она умудрилась приоткрыть немного иную свою грань — доброжелательную, сочувствующую, принимающую активное участие в помощи мне и синьоре. Неожиданную для обычной поверенной Владыки и одной из главных стражниц, но...

— Итак, — проницательный взгляд супруги Господина скользнул по нам, и руки, сложенные на коленях в самой аристократичной, какую я только мог представить, позе, чуть шевельнулись. — Что мы имеем?

— Ребекка узнала себя, — вздохнула Джейн. — Мы выяснили, что у нее полный порядок с запоминанием и узнаванием — она познакомилась почти со всем кланом, ничего ни о ком не путает, помнит все известные ей маршруты, все, что ей говорили после обращения...

— И периодически вспоминает, нередко сама и ситуативно, бессвязные и неважные мелочи. — Кивнул Алек. — То, что вспомнила, уже не забывает.

— А еще, — перебила брата Джейн, — я видела, что она иногда шевелит губами, когда мы с ней занимались речью. Но звука нет...

— Скорее, это неосознанные движения, — отмахнулся Фил. — Сознательно она даже едва ли отдает себе отчет, что пытается артикулировать. У людей, мы с Демом покопались немного, такое иногда происходит после травмы, или на психологической почве. Мозг блокирует способность говорить... Можно с уверенностью сейчас сказать, после проведенных синьорой и Деметрием опытов, что так и есть, на фоне психологической травмы у Ребекки заблокирована способность говорить. Почему-то эта травма сохранилась и после обращения, что особенно странно.

— Причем она не может именно порождать звук, — задумчиво кивнула синьора. — Словно Бэкка упорно не понимает, что для этого нужно делать. Или же в ее голове что-то все же не хочет возвращать ей голос. И я склоняюсь к последней версии. Подсознательно она хватается за что-то такое, что мешает ей разговаривать, что-то, что вызывает у нее нежелание, неосознанное, чтобы ее голос услышали.

— При этом поведение Ребекки на высоте, — не удержалась занимавшаяся с девушкой обычным обучением новичка супруга Афтона, — она очень быстро схватывает все на уроках, когда с ней занимаются нашими законами, когда учили ее... менее...

— Более контролируемо питаться, — заметив, что Челси замялась, помог "сестре" я. — Ведет себя вполне осмысленно, быстро учится контролировать жажду, уже неделю как ест вместе со всеми, и, полагаю, через пару недель с позволения Владык я рискну, ночью, разумеется, попробовать выйти с ней из замка. На охоту.

— С вами пойдет Алек, уверена, этого будет достаточно, — согласилась синьора Сульпиция. — Не могу не признать, что вы все правы. Ребекка большая умница во всем, что касается ее обучения как вампира, продвинулась очень хорошо и быстро, ее поведение совершенно разумно и адекватно, более того, становится постепенно еще более взвешенным, эйфория обращения быстро угасает. Деметрий прав, скоро можно будет рискнуть с ее выходом за пределы замка. Память Бэкки тоже работает — как новая, так и вернувшееся старое. Но, при этом, за все эти четырнадцать дней нам не удалось добиться ни одного так или иначе серьезного и глубокого воспоминания. И ни одной серьезной ассоциации, и я считаю, что с изучением проблемы пора заканчивать. Мы поняли главное — дело серьезное, сложное и комплексное, работать придется практически со всей прошлой жизнью Ребекки, хотя она не отрицает тех фактов ее человеческой жизни, которые мы ей рассказывали.

— Как она всегда пишет, — мрачно улыбнулся Феликс. — "Да, это было, я помню", если процитировать.

— И действительно как факт это вспоминает, — добавил я. — Более того, мы имеем некоторые сведения о ее жизни, те, которые удалось найти, и те, которые были у нас до произошедшего. И пока они порождают куда больше вопросов, чем ответов.

— Кстати, на фотографиях, которые мы ей показываем, она стала еще узнавать собаку и братьев Линдс. Про них написала, что они из группы Элоиз, про пса — что у нее была собака. Бобо. — Перебила уже меня Джейн. — Кличку она написала сегодня.

— Стой, не спеши, — улыбнулась синьора. — Джейн, у нас еще есть время, хотя новость и хорошая. Деметрий что-то говорил о том, что его досье на Ребекку, которое он собирал по моей просьбе, породило больше вопросов, чем знаний. Ты не мог бы рассказать подробнее?.. — именно это я и сделал, описав своим помощникам и возглавившей нашу миссию супруге Владыки наблюдения и предположения об отношениях Ребекки с родителями, о том, что, судя по многочасовому изучению ее контактов и страницы, друзей у Бэкки-школьницы было негусто, и ее едва ли не единственным другом можно было назвать некоего загадочного Тобиаса, упоминавшегося на протяжении порядка трех или четырех лет с потрясающей частотой. Но известно о нем было только имя и то, что парень был коллегой ее отца. О том, что брак с Холмсом изначально носил очень странный характер — короткое путешествие, откровенная тоска и скука Ребекки в обществе мужа, которого, вроде бы, она вообще-то должна была бы любить и радоваться семейному счастью... Мы с Алеком припомнили и то, как дела обстояли в ее жизни под личиной Лиз, где тоже хорошего, с объективной точки зрения, было мало... Что все же изученный мной профиль ее бывшего мужа выдавал, вопреки ожиданиям, то, что мистер Холмс весьма любил жену. И если у нее совместных снимков были считанные единицы, то у него добрая половина содержимого — до сих пор — посвящена была Ребекке. И еще одна деталь, как гвоздь программы, просто не могла остаться в рамках нашего дела незамеченной. Ребекка еще тогда, в первый визит в замок, рассказывала, что Пол в очередном припадке ревности перерезал вены и себе, и ей. Шрам Ребекки я видел сам. И своими ушами слышал, как они об этой ситуации беседовали с Ритой в Стамбуле... И все бы ничего, и все бы неприятно, но объяснимо, если бы не одно "но"... Каирские снимки мистера Холмса, совсем свежие, в футболке с короткими рукавом, вблизи. И оба запястья — идеально гладкие...

— Операцию сделал? — неуверенно предположила Джейн.

— Ага, а Ребекка не стала, — синьора Сульпиция весьма скептически покачала головой. — Боюсь, что наш главный специалист по розыску, не хочу обижать Деметрия, он не любит прозвище "ищейка", — улыбнулась она мне. — Так вот, боюсь, наш Деметрий прав, и странность эту нельзя отбрасывать. Выходит, мы имеем целый список вопросов: почему Ребекка лучше ладила со своим отцом, откуда у нее на самом деле шрам, и почему она обманула Дема, и, более того, было ли поведение ее бывшего мужа настолько жутким, в таком случае... — вопросы, поставленные нами в тот вечер, были многочисленны, многоплановы, но, тем не менее, тесно взаимосвязаны. Делить их тематически было лишено смысла, как мы заключили в итоге, и разделены блоки были по периодам: до гибели Дэниэла, до замужества Ребекки, до аварии и, собственно, до и после встречи с нами. И, как в случае со шрамом, не имевшие конкретной привязки ко времени, но от того не менее актуальные...

— Кстати, Челси, — обратилась уже довольно глубоким вечером к подруге Джейн. — А ты что скажешь?

— Никаких привязанностей, белый лист, что называется. Симпатизирует нам, имеет весьма странное, но пока неопределенное отношение к ищ... Деметрий, прости, к тебе. Ровно никакой ни к кому неприязни.

— Я вот еще что подумала, — задумчиво рассматривая чернильную ручку, изрекла синьора Сульпиция. — Вы ведь говорили, что, после того, как Ребекка и Лиз попали в аварию, Ребекка была в коме.

— Да, Линдсы это рассказывали, — подтвердил Алек.

— И потом у нее была частичная амнезия, она даже не сразу осознала, что она не Лиз, — кивнула Джейн.

— Смотрите, как интересно получается — Ребекка уже однажды имела проблемы с памятью, и кто-то помогал ей все вспомнить и восстановиться. Вероятно, даже, что она не лгала Деметрию, когда говорила, откуда у нее шрам. Возможно, Ребекка искренне была в этом уверена и сама.

— Вы хотите сказать, — по спине смертного прошли бы мурашки, от подобного предположения, но в моем случае это все же было скорее весьма красивой фигурой речи. — Что ее воспоминания на момент общения со мной, рассказанное мне, были не вполне настоящими?

— Не вполне соответствовали действительности, если точнее, — кивнула синьора. — И тогда все становится еще страшнее — выходит, что Ребекка уже однажды забыла кое-что о себе. Точно так же, как у нее произошла амнезия в ходе обращения... Более того, можно представить другое — после сцены в Стамбуле к Ребекке вернулись какие-то стертые до этого воспоминания, и она снова захотела их забыть. А вместе с ними забыла и все остальное... И тогда мы даже не знаем, причина случившегося — ситуация с Ритой и Полом, или она где-то гораздо глубже в прошлом Ребекки. И кто, и зачем, помог ей вспомнить себя после аварии не вполне правильно.

— Да уж, Ребекка воистину личность с весьма туманным прошлым, — хмыкнул Алек. — Похоже, даже для нее самой до обращения — и то туманным. Не повезло девчонке по жизни, вот уж не повезло.

— У нас тут многим в жизни сильно не везло, — ухмыльнулась Челси. — Кое-кто настолько ненавидел свое житье, что сам вызывался.

— Больше всего мы знаем о ней в рамках сотрудничества нас и Элоиз, и о ее певческой карьере в целом, и там мы знаем достаточно правдивые вещи, — подытожила Госпожа. — Полагаю, будем работать в обратной хронологии, начиная от сотрудничества с нами. И разделим функции — Челси и Алек продолжат заниматься с Ребеккой клановым обучением, и Феликс, это снимет с нас некоторые обязанности и будет очень кстати... Джейн попробует... скажем так, побудить Ребекку артикулировать. В эффективности я сомневаюсь, но попытка — не пытка, как известно. Деметрий, раз он уже этим занялся, будет вместе с Ребеккой копаться в ее прошлом, — я кивнул, мрачно краем сознания подумав о том, что делать это будет для меня довольно непросто, с учетом постоянной, жесткой необходимости заглушать несколько иные мысли и чувства в адрес Ребекки. Я ведь сам поставил нас на позиции друзей, с самого начала, более того, Бэкка и так меня помнила, себя-то с трудом узнавая. Требовать чего-то иного в нашей ситуации было бессмысленно... — Что касается меня...

— Вы координируете наши усилия, Госпожа, — опустили головы мы с парнями.

— И заменяю тех, кто по каким-либо причинам отсутствует в замке. Более того, в случае любой необходимости каждый из вас может обратиться ко мне, я постараюсь помочь. Деметрий, — шелковое темное платье прошуршало, повинуясь легким, плавным движениям, когда дама поднялась на ноги. — Зайди ко мне на минутку, если тебе не сложно... К слову... — внезапно скользнули по остальным ее глаза. — Я понимаю, мы одна большая семья, и происходящее в жизни каждого из нас — маленькая часть жизни этой семьи. Но я уверена, что с нашей стороны будет куда уместнее, если на некоторых аспектах общения Ребекки и Деметрия мы не станем заострять внимания. Как все мы, он имеет полное право на личное пространство. — Взгляд уперся в Алека. — Мы все понимаем, что он испытывает к ней, и меня бы устроило, если бы мы оставили эту тему для самих Ребекки и ее куратора. Я надеюсь, все со мной согласны?

— Разумеется, синьора, — Челси и Джейн, переглянувшись, опустили головы. — Вы совершенно правы, синьора.

* * *

— Я понимаю, что только что сама велела остальным к вам не лезть, — когда дверь гостиной просторных, самых больших в замке комнат Владыки Аро и его жены закрылась за нами, на мое плечо неожиданно опустилась тонкая, худая рука с длинными пальцами. — Но все же, на правах в определенном роде матери ребят клана, кое-что скажу. Я понимаю, тебе будет очень трудно, Ребекка воспринимает тебя больше как друга... Знаешь, когда-то мои отношения с моим супругом очень не ладились, дня не проходило, чтобы мы не ругались. У тебя особая, странная ситуация, но я уверена, что эти попытки узнать Ребекку пойдут на пользу вам обоим и вашим отношениям...

— Если ваше предположение верно, — выдавить улыбку у меня не вышло. Все же, как бы ни отрицал я это для самого себя, и не грузил себя, за исключением нескольких дней, пока выполнял прямые обязанности, неделю назад, делами, не царапать меня обстоятельства не могли. Бэкс доверяла мне, слушалась, внимательно слушала на всех занятиях, относилась, и Челси это замечала, теплее, чем к кому-то еще, и все же... Все же этого было мало. Слишком мало. — Я даже не могу представить, какой процент из ее рассказов оказался правдой, а какой — ложными воспоминаниями. Судя по профилю, школьные и рабочие рассказы в целом правдивы... Кстати, Ребекка редко о родителях говорила, вот еще одна странность...

— И я не понимаю, почему она не стала никуда поступать после школы. Она ведь интересовалась историей, всерьез, и даже писала о том, что мечтает ей заниматься, на странице. Не хватало денег у семьи, и не получила грант...

— Она и не пыталась, кажется, его получить. Выпустилась из школы и через две недели уже работала в магазине.

— Скажи мне вот что... — взгляд синьоры уперся прямо в мое лицо, пронизывающий, внимательный. — Ты же работал во время поисков с сознанием Риты? И видел ее в Стамбуле лично?

— Да. — Кивнул я.

— Ты не заметил никаких странностей? В сознании, в поведении...

— Нет. Совершенно обычная женщина, довольно энергичная, разве что поступила с дочерью крайне... странно.

— А Пол?

— Не слишком умный, прямолинейный, но вполне адекватный. По сознанию, я его не видел, только был в его доме.

— А Ребекка? Я понимаю, тебе неприятно, но... Ребекка вела себя адекватно?

— Не совсем. В первые пару дней у нее было очень хаотичное и нестабильное эмоциональное состояние. То истерила, то почти смеялась, то вела себя спокойно, как-то раз показалось, что ей вдруг сделалось все равно. К концу мотаний наладилось, было напряженное, но адекватное. А...

— А ты знаешь что-то о том, как Бэкка перенесла смерть отца?

— Она говорила, что первые полгода выдались для нее очень тяжелыми. Но... Вроде бы, ничего сверхвыдающегося не было.

— Знаешь... Все-таки в определенной мере главные в этом пари мы с тобой, и я уверена, будет лучше, если об этом моем предположении будем знать только мы. У кого-то, и я пока не могу понять у кого, в детстве и до замужества Ребекки, кажется, были определенные проблемы... Не могу сказать, какие именно. И рациональность и недоверчивость Бэкс скорее следствие чего-то, что случилось в эти годы ее жизни. И, кстати, можешь напомнить ей про девочку-аутиста, Кристин. Кажется, она была важна для нашей новенькой, лишним не будет.

— Вы хотите сказать, что... Что у Бэкки... — слова давались тяжело. Ребекка была какой угодно до моего укуса, несносной, невыносимо раздражающей, импульсивной, но только не сумасшедшей. Не больше, чем я или кто-то другой.

— Не обязательно у нее! — замахала руками синьора Сульпиция. — Вовсе нет, хотя, прости, и такой возможности исключать нельзя... Я просто хотела сказать... Официально ты продолжишь разбираться с ее прошлым, конечно, и чем скорее научишь Бэкку держать себя в руках на людях, тем лучше. Тем скорее я смогу добиться для вас или нас права побывать в ее родном городе и в паре связанных с ее прошлым мест — не будет лишним. Но неофициально... Тебе в следующие пять месяцев, Деметрий, предстоит помочь нам с тобой понять одну крайне неприятную вещь. Я бы сказала, очень неприятную. У кого и что в прошлом Ребекки было не так с головой, и что она забыла, на самом деле, после аварии. Знаю, тебе будет тяжело, и ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью... Но будет лучше, для всех, если этим займешься ты. Я бы спросила об этом Владыку Аро, но... Поверь мне, он со своей стороны тоже кое-что делает для вас. Может быть, удастся немного продлить срок, и я не хочу вызывать в семье лишние проблемы. Уверена, мы и сами справимся.

— Лучше постепенно и объективно. Все же Владыка видит только глазами Ребекки... — невольно согласился я. Синьора была права, в целом. Права.

— Вот именно. Только мы с тобой сейчас сможем восстановить объективную картину и найти настоящий источник Ребеккиной беды, — мрачно улыбнулась синьора. — И, кстати, мне почему-то кажется, что ты все-таки кое-что значишь для Ребекки. Ты ведь ее единственная связь с прошлым, она уже вспомнила, что ты сотрудничал с ней как с певицей, первоначально, и даже что сперва не понравился ей. Никогда не отбрасывай надежду. Любовь вещь не всегда отрадная, но... очень сильная.

— Оказалась бы она еще, — почему-то только в обществе этой зрелой, мудрой, доброжелательной вампирши я позволял себе совсем немного откровенности. — Сильнее Ребеккиной проблемы и ее прошлого...

— Окажется. Я уверена, что окажется...

Пальцы бережно скользнули по темной, лакированной древесине, украшенной каким-то непонятным даже новому зрению узором. Знакомое ощущение, но очень непривычное. Впрочем, я действительно никогда раньше не держала в руках именно эту гитару, если вдуматься, и прикасаюсь к ней впервые. Она ведь даже не моя, а Деметрия... В комнате последнего, собственно, я и сижу сейчас, задумчиво рассматривая инструмент и нерешительно касаясь струн. Акустика. У меня когда-то тоже была такая, и это я помнила весьма отчетливо, но довольно давно. Задолго до непродолжительной певческой карьеры. Там-то была электрогитара, с царапиной на грифе...

Аккорд, второй, неуверенно, и последовательность сама всплывает в памяти, до боли знакомая мелодия, не моя, но откуда-то... Не из моего репертуара, и в этом я полностью уверена, слишком плавная, слишком тихая. Я ведь исполняла рок, все-таки. И, судя по прослушанному мной, отличалась очень красивым голосом, даже для нового, обострившегося слуха, разве что петь им следовало бы в большей степени лирику, что-нибудь романтичное, любовное. А не "Исповедь самоубийцы", "Восковую свадьбу" и "Молитву ассасина"... Странноватый репертуар, местами довольно жуткий для самой обычной смертной девушки, которая даже не была неформалкой и особой фанаткой ужасов. Впрочем, и сценический облик у меня был тот еще. Эти песни, теперь звучавшие словно какая-то жестокая насмешка над прошлым, я слушала несколько предыдущих вечеров. И к собственному изумлению в какой-то момент поймала себя на мысли, что и другие тексты, не вошедшие в альбомы, помню, и даже пару тех, что и вовсе не были положены на музыку. Я помнила ребят из группы, места, где мы регулярно выступали, даже кого-то из самого первого состава, кто впоследствии ушел от нас. Помнила, что по какой-то причине жила в одном доме с менеджером группы и исполнительным директором, и, более того, с парнем, выполнявшим функции сперва композитора и администратора сайта — по образованию, собственно, он был программистом, музыкантом же — самоучкой. Я помнила даже это, как и то, что в последние полтора года парень все чаще, передав сайт в ведение других парней, выступал вместе с нами. И, хотя очень сильно "косил" под гота, таковым не являлся. Правда, узнать Рэймонда без грима было бы делом не из легких, он без него и дома-то почти никогда не ходил.

С момента первого занятия миновали три недели, я научилась питаться аккуратнее, и даже немного усмирять жажду, ярко вспыхивавшую всякий раз, когда поблизости появлялся запах крови, познакомилась с многочисленными обитателями замка, впрочем, в таком огромном сооружении нас было слишком мало, и казалось, что замок даром что не пустует. И почти привыкла к остроте новых ощущений, но речь и многие воспоминания, кроме тех, что относились к сцене, упорно отказывались возвращаться. И, что было даже больше, сильнее и как-то пугающе — неусыпно жило где-то глубоко внутри странное, жгучее ощущение, что я и не хотела ничего вспоминать. Что я недаром что-то страстно желала забыть, в тот день, когда на шее остался едва заметный шрам осторожного укуса. Что-то ворвалось перед этим в мой мир, вихрем, разрушая красивую, тщательно выстроенную ровными блоками картину прошло, ломая ребра всем моим воспоминаниям, переворачивая все с ног на голову. Мной ли выстроены они были, эти лжевоспоминания, в те дни перед обращением сметенные горькой и болезненной правдой? Или кто-то помог мне их построить? И что из этого хуже?

Пальцы полуосознанно, полумашинально перебирают струны, наигрывая хорошо знакомую незатейливую мелодию из ранней юности. Хм, странное ощущение — я умею играть на гитаре, но не в силах произнести ни слова... И при этом я понимаю, прекрасно, все, что мне говорят.

— Красиво, — на плечо опустилась уже знакомая ладонь, с чуть оливковой кожей. Темноватый оттенок для вампира, если судить по всем остальным, кого мне довелось увидеть здесь, и по мне самой. Был смуглым при жизни, что ли? — Но это не из твоих песен, явно... — задумчиво произнес владелец комнаты, опускаясь на диван рядом со мной. — Я ведь их часто слушал, совсем другой стиль чувствуется.

"Я не помню, откуда она. Я учила ее, еще когда только начинала играть"

— Ты уверена? — неизбежный вопрос, как только дело хоть немного касалось моих воспоминаний. Уверена ли я в том, что правильно помню какой-то кусочек своего прошлого.

"Да"

— Отлично, — с того дня, еще в самом начале, когда мой наставник совершенно неожиданно поцеловал меня, тема чувств больше не поднималась, к моему в какой-то мере счастью. Мне было решительно нечего ответить, если бы вдруг подобный вопрос, о том, что я к нему испытываю, и испытываю ли хоть что-то, возник — я и сама не понимала этого. — Вернешь мне гитару или еще попробуешь?

"Еще попробую"

Запах дерева, странное ощущение под пальцами, слишком знакомое, слишком привычное, успокаивающе-родное. Мне ведь это безумно нравилось когда-то, очень нравилось, хотя я так часто резала пальцы в кровь. Отец ворчал, угрожал забрать гитару, но на ближайшем же празднике подарил набор по уходу и настройке, и чехол, новенький, ездил за ним в столицу... Отец. А ведь у меня же была семья, до того, как я сюда попала, внезапно пронеслась в голове мысль. Они ведь волнуются, наверняка, ищут меня! Да и...

— Бэкка? — щипок получился слишком рваным и струна жалобно зазвенела, но не порвалась, к счастью. — Что-то не так? — заботливый, но настороженный голос, почти всегда. Да и взгляд — тоже.

"Моя семья... Они..."

Карандаш застыл на месте, выдавая мою растерянность и незнание того, что же, собственно, написать дальше. Деметрий, впрочем, и не стал ждать, пока я соберусь с мыслями.

— Твой отец погиб, уже давно, а мать... Вы с ней были до твоего обращения в очень большой ссоре, думаю, она не удивляется, что вы... живете немного раздельно. Вы крупно повздорили. Братьев и сестер у тебя нет, бабушек и дедушек, насколько я знаю, тоже.

"То есть меня не могут искать?"

— Не должны. И даже если ищут, — как-то странно ухмыльнулся он. — Тебя не найдут, Бэкс. — Не должны... Неужели в той моей жизни, прошлой, нет никого, кто пытался бы меня найти? Неужели всем было настолько на меня плевать, и я была лишь источником денег или средством еще для чего-то? Воистину, если так, зачем мне вспоминать такое прошлое?

"А друзья?"

— Друзья... — Дем снова ухмыльнулся, задумчиво растянув это слово. — Друзья... В последние годы, когда ты уже пела, насколько мне известно, с друзьями у тебя было негусто. Да и те, кто были, едва ли тебя разыщут. Шон Линдс... Понимаешь, мы убираем свидетелей, а он даже в замке имел счастье побывать, как и Майк, твой телохранитель. Рэймонд — ну, парень себя никак не проявляет, как ни странно. Живет себе в Америке, как я понимаю, никуда не собирается... Больше у тебя не было друзей. Опять же, насколько мы знаем, конечно.

"Рэймонд... Если вы зачищаете свидетелей, почему тогда..?"

— Приказа пока не поступало. К тому же мальчик весьма... своеобразный, мы просто приглядываем за ним. Да и настоящего положения вещей он не знает. И, вероятно, связать твое исчезновение и нас не придет ему в голову. Ну да ладно, ты не уступишь мне гитару, м? И продолжим занятие. — Я неохотно вернула музыкальный инструмент его владельцу, не без внутреннего сожаления проводив взглядом, и взглянула на Деметрия. — Итак, ты относительно хорошо и прочно помнишь свою карьеру певицы, правильно? — улыбнулся он, возвращаясь на место, как всегда, с какой-то папкой бумаг в руках. Я кивнула. — Отлично, но этого мало, не находишь? Поэтому сегодня я начну рассказывать тебе очень долгую историю, в ней много непонятных моментов и белых пятен, и нам с тобой нужно будет все их заполнить и восстановить.

"Моя биография?"

— Моя догадливая ученица, — хмыкнул вампир. — Именно, твоя биография. Готова? Но сначала как обычно пара вопросов, и ты пишешь на них ответы. Первый — кто такая Кристин Сэршоу? Ты помнишь?

"Девочка-аутист, наша группа помогала ее семье"

— Отлично. Второй тоже будет легким, очень, из того же периода, что мы с тобой уже освежили в памяти. Как называлась улица, на которой мы с тобой впервые лично встретились, и что ты мне сказала?

"Роше. У нас там было нечто вроде рабочего домика. Я тебя обругала как-то, случайно, но не помню, как"

— Превосходно, — кивнул "наставник". — Ты назвала кого-то в трубке "любитель мальчиков", но я принял это ненадолго на свой счет, и порядком возмутился. Итак, — рука неожиданно крепко, с силой сжала мою кисть, и в глазах мелькнуло мрачное выражение. — Поехали? — я вновь кивнула, понимая, что делать было нечего, и хотя бы смутное представление о себе мне надлежало получить. — Так вот, жила-была молодая, начинающая певица, довольно талантливая, Элоиз Линдсом. Она же — Лиз Линдс.

"Чего?"

— Не перебивай. Лиз Линдс, студентка юридических курсов, племянница именитого предпринимателя Джастина Линдса, кузина его сыновей и лицо бренда Элоиз, под которым мужчина решил развиваться и в музыкальной отрасли. Вложил кучу денег, искал связи, делал много полезного и не очень, но это не суть. Суть в том, что Лиз Линдс одновременно являлась миссис Ребеккой Холмс. То есть... Это ты.

"А почему я прикидывалась другим человеком?"

— Хороший вопрос. Лиз Линдс существовала в действительности, и вы с ней были довольно похожи внешне. Настолько похожи, что, когда вы попали в аварию, однажды, и ваши документы почему-то были перепутаны, тебя и записали как Лиз. Она же была под твоим именем похоронена. Линдсам это было выгодно, потому что Лиз — владелица двух третей имущества семьи, тебе тоже, по своим причинам, и вы оставили все так. То есть Элоиз Линдсом на самом деле звали Ребеккой Холмс. Когда мы с вами работали, мы знали тебя как Лиз, но как раз во время визита сюда ты совершила пару оплошностей — да и чуть ранее, и натолкнула меня на мысль о том, что ты на самом деле не Лиз. Владыка Аро, разумеется, мои подозрения подтвердил, когда увидел, как все обстояло на самом деле. Во всем остальном, впрочем, ты помнишь верно.

"То есть я потому и жила с Линдсами, да? Типа... как Лиз?"

— Именно, — кивнул мужчина. — Опять же, это не столь важно, хотя и интересно. Захватывающая история, однако же, кроется в другом. Я уже упомянул, что у тебя были свои причины, побудившие тебя согласиться на фарс с лжеличностью. Одной из них были весьма трудные отношения с твоим бывшим мужем. Как ты мне рассказывала, вы с ним очень не ладили. Полагаю, другой причиной послужило то, что сразу после аварии у тебя была амнезия и ты не сразу поняла, что не Линдс. А потом и привыкла быть ей... Но эту часть истории мы еще рассмотрим, а сегодня я расскажу тебе то, что по воле случая хорошо знаю, я был всему этому свидетелем...

И он действительно рассказал, о том, как в один прекрасный день я позвонила ему, наплевав на то, сколько уходило денег на связь с Италией, и попросила, практически потребовала помощи. К тому моменту, и по мере рассказа Дема я вспоминала это, я уже подозревала их в каких-то околомистических тайнах и почти догадывалась о том, кем они были. Вольтури, заинтересованные во мне как в будущем члене клана, на такую выходку отреагировали одобрительно и отрядили ищейку мне помочь — планировалось, отметил Деметрий, что поиски займут у него день-два. Однако когда он прибыл-таки и я ввела его в курс дела, поиски начали затягиваться...

— Мы считали, что твой муж, Пол, похитил твою мать, или что-то в этом роде, — спокойно рассказывал парень, пока я молча слушала, впрочем, я бы при всем желании ничего не смогла сказать. — Ты очень переживала, настолько, что хотела договориться с нами, при всем недоверии, и полагалась на твоего покорного. Когда мне удалось впервые до нее дотянуться, они летели в Париж, мы задержались, оформляя тебе фальшивые документы — ты крепко повздорила с Линдсами и сбежала от них, перед моим прилетом. Они нас опережали, мотались по городам и странам, и нам пришлось делать то же самое... Мы догнали их в Турции.

"В Стамбуле", — сам собой вывел карандаш.

— Верно. И там выяснили то, после чего ты и поругалась с матерью, Бэкки. Что она путешествовала действительно с твоим бывшим мужем, но добровольно. Тебя это... выбило из колеи.

"Добровольно? Ты о чем?"

— Вот это ты и должна вспомнить, Бэкки. Что именно тогда случилось, в тот день. Я понимаю, тебе будет неприятно, но ты перестала разговаривать именно после этого события. Мы считаем, я и синьора, что твоя проблема как-то связана с этим разговором. Он был тяжелым для тебя, Ребекка. — На щеку легла ладонь, привычным жестом, и я вдруг остро, в красках, до боли четко и ярко вспомнила другой момент, другую ситуацию. Я помнила, как однажды точно так же сидела в другом месте, и чья-то теплая шершавая ладонь гладила меня по щеке, и кто-то что-то говорил над ухом, ласковое, успокаивающее. Кто-то, кто был мне безумно, невероятно дорог, кто-то... Перед мысленным взором выросло усталое лицо немолодого мужчины, горько улыбавшегося каким-то своим мыслям, в полицейской форме, комната, явно принадлежавшая девушке-подростку — котики, плакаты с парнями-актерами и прочая ерунда. Отец.

— Бэкка, дорогая, все хорошо, слышишь? Недельку мы побудем одни, все устаканится. Хочешь, поедем завтра со мной в участок, съедим по паре бургеров... Смотаемся на это твое кино... Про... как же его...

— Это мюзикл, пап, про старшеклассников. Ребята говорят, клевый.

— Ну вот, смотаемся в кино, закажем пиццу, Тоби позовем. А на выходные... Махнем в Лондон, оторвемся!

— А потом снова? — я отчетливо помнила даже вкус слез, катившихся в тот день по моим щекам вперемешку с тушью. И еще один, солоноватый, отдающий железом привкус во рту. Кровь. Тогда еще противная для меня кровь. Откуда? Почему?! И почему я плакала?!

— Бэкка, дорогая, Солнце, я понимаю... Потерпи, ладно? Ты же знаешь, это просто срыв, приступ. Начнется ремиссия, все наладится...

— Я больше не могу. Я молчать не могу в родном доме! Я же не магнитофон, пап, я не могу все время разговаривать!.. Да и неделя...

— Дочка, у нас нет таких денег, дольше нам не по карману. — Отец тогда вздохнул совершенно убито, и я, неожиданно даже для той меня, поднялась, порылась в своих закромах и протянула ему плотный, запечатанный конверт.

— Я не пойду учиться после школы, буду работать...

— Бэкка!

— Кто-то же должен, пап. Если вдруг с тобой что-то случится, и вообще... На колледж мы набрали, думаю, этого хватит.

— Ребекка, ты жизнь себе ломаешь... — я никогда ни до, ни после того дня не видела в его глазах такой боли, и это я тоже помнила более чем отчетливо. Но почему в доме в тот день так сильно пахло кровью, почему ее вкус стоял у меня во рту? И... У кого была ремиссия? У кого был срыв?! Непохоже было, что у отца, вряд ли я подпускала бы его так близко. — Дочка, не надо.

— Зато я хотя бы жива буду. А не приеду на праздники как-нибудь разок и не узнаю, что ремиссия снова кончилась, — а вот я усмехалась зло, очень зло.

Я кого-то ненавидела в тот момент. Только — кого? Кровь... Кровь на губах, на щеке, тонкой струйкой, на лбу, это было видно в отражении в зеркале. И на полу спальни, у самого порога, тоже кровь. И сирены. И запах больницы от вызванных кем-то немногословных людей, с которыми уехал кто-то, рассекший мне кожу, ножом для бумаги. Кто?.. И... И почему?! И почему отец выглядел так, словно разрывался между двух огней?.. Это ведь он тогда подоспел вовремя, и царапина была неглубокая, только одна... Это ведь он скрутил тогда чьи-то руки, в длинных черных рукавах, от которых пахло яблочным пирогом, когда я закричала.

— Ребекка? — я, отогнав картины, холодом пронесшиеся даже по вампирской коже, взглянула на Деметрия, чьи ладони опустились мне на плечи. — Бэкка, что случилось? Ты что-то вспомнила? Что? Ты вскрикнула...

"Да, вспомнила, отца. Мы с ним разговаривали... Я плакала, он пытался меня утешить. И еще я отдала деньги, которые мы собирали на мое образование, на чье-то лечение, но не помню, на чье именно"

Я остановилась, собираясь с силами, и бросила взгляд на внимательные бордового оттенка глаза. Даже от одного только мимолетного, полунеясного воспоминания пробирал озноб и уверенность в том, что все свое прошлое я вспоминать не хотела, крепла с каждым мигом. И все же расстраивать и злить его отказом продолжать я отчего-то не могла.

"На меня кто-то напал перед этим, у меня был лоб, порезан, кажется, или что-то такое"

— Напал? — скользнув глазами по написанному, удивленно нахмурился ищейка. — В смысле?

"Ну, с ножом для резки бумаги, такая штука есть..."

— Я знаю, как она выглядит, не первый день живу. Этот кто-то тебе им лоб порезать сильно умудрился?! Да тут же... Тут и сила нужна, и ловкость, и злость. И зачем...

"По-моему, это был не первый такой случай. Ну... Или ожидаемый"

— И, вероятно, не последний, — многозначительно протянул Дем.

"Ты уверен, что мне стоит вот это все вспоминать? Похоже, события были и не самые приятные"

— Бэкки, — совсем как отец, горько и все же твердо, вздохнул мужчина. — Я знаю, будет неприятно, но, боюсь, иначе ты не сможешь заговорить. К тому же, как бы ни тяжелы были эти воспоминания, но они в прошлом. Этого сейчас нет. Тебе стоит об этом помнить. Ты от чего-то сбежала, постаравшись все забыть, и это что-то нам с тобой еще предстоит понять.

"Если я хотела это забыть, у меня были на то причины. Знаешь, я тогда сказала странную вещь, что не могу все время разговаривать. Я не понимаю, к чему это было"

— Зато, кажется, я начинаю догадываться, почему ты молчишь. — Мрачно улыбнулся парень. — И да, такой момент. У тебя был друг, Тобиас. Я хотел бы узнать о нем побольше, хотя бы фамилию еще, например. Но в материалах, собранных для тебя, ничего нет, кроме имени и частых упоминаний. Может, он что-то знает о тебе, или... О том периоде. Постарайся что-нибудь вспомнить, ладно? Если будет нужно его найти, мне так будет попроще, работа пойдет побыстрее. Просто, боюсь, я нескоро смогу попасть к вам домой, я завтра уезжаю на несколько дней, работа. С тобой будут заниматься синьора и Джейн. Они, скорее всего, к слову, расскажут тебе и о том, какой способностью ты обладаешь. Я ведь уже говорил, у нас многие имеют тот или иной дар.

"И когда ты вернешься?"

— Как пойдет охота, — пожал плечами мужчина. — И насколько изобретательна окажется жертва.

"Я буду скучать. С тобой... С тобой как-то легко, спокойно"

— Ты даже до обращения меня почти не боялась, особенно в самом конце. Спала рядом с вампиром. Ты была смелой женщиной, Бэкс, — подмигнул он. И я отчетливо вспомнила кое-что еще, то, как в какой-то момент, в наших бесконечных перебежках с одного вокзала на другой, по самолетам, по автобусам, поймала себя на мысли, что стала смотреть на него иначе. Даже толком ничего о нем самом не зная. И тогда, в последнюю ночь в Стамбуле, перед тем, как в мою картину мира ворвалась какая-то жуткая правда, я не спала. Я только притворялась, что сплю. Он ведь сказал мне в тот вечер, что мне не стоило знать правду. И я ведь уже в ту ночь понимала, просто признавать это не хотелось, что он был прав... А может быть, и я о нем знала побольше, чем теперь, как и о себе?

"Ты же не мог меня тронуть!"

— Да? И именно поэтому я укусил тебя, конечно. Это не жажда вынудила, нет... — ехидная улыбка была мне знакома еще до обращения и это я тоже помнила. Как и то, что в какое-то мгновение в тот день обняла его, да и... И не только.

Руки осторожно легли на плечи, и на губах тепло. Мягко. Сладко. Как в прошлый раз... В первый раз было холодно, и даже на миг я ощутила, или мне показалось, привкус крови. Собственно, я ведь именно поэтому тогда и отскочила. При жизни вкус и запах крови я терпеть не могла. И, кажется, у меня на то были причины. Бровь удивленно приподнимается, как и в первый раз. Я не стала тогда объясняться, а теперь и не могу. На бумагу перекладывать свои мысли слишком трудно, подчас. Она не в силах выразить всего... Того, насколько он был мне в те безумные дни нужен, того, как я жалела потом, что не верила ему... Того, что он был для меня действительно другом. И даже больше.

— Бэкка?

"Я ведь тебе нравлюсь. Ты мне тоже симпатичен, и я помню, что и во время поездки был", — совсем не то, что можно было бы сказать, одна беда. Я ничего сказать не могу.

— Ты серьезно?

"Ну не шучу же!"

Я даже не заметила, как карандаш и блокнот опустились на стол, и вокруг талии сомкнулось кольцо рук. И губы коснулись макушки. Я ведь знала, что неспроста именно его вспомнила самым первым, на то не могло не быть причин... Вот только без голоса мне слишком много приходилось теперь замалчивать. А чтобы вернуть его, все четче становилась перспектива, нужно было окунуться в ад. И я не уверена была, вовсе, что на это мне хватило бы сил...

Изящные тонкие пальцы, холеные, поглаживали подлокотник кресла, довольно медленно, размеренно. И точно так же размеренно стучали за спиной каблучки туфель Джейн, и обе дамы крайне внимательно слушали мои слова, изредка переглядываясь.

— И когда это случилось? — едва я закончил пересказ произошедшего во время "занятия" с Ребеккой, уточнила "сестра", остановившись.

— Час с небольшим назад.

— Где Ребекка?

— У себя, с ней Челси. Синьор Аро приказал начинать привязку... Медленно, так, чтобы дар не отреагировал, и Челси принялась за поиск уместного подхода.

— Порезать лоб, сильно, ножом для бумаги? — протянула девушка. — Это ведь, кажется, довольно непросто для человека, да еще так, чтобы не сломать при этом нож!

— А кто сказал, что он не сломался? — тихо уточнила синьора Сульпиция, поднимаясь на ноги. До этого она сидела к нам спиной, и только сейчас я увидел, что лицо Госпожи заволокла тень. — Ребекка писала лишь о том, что на нее напали и ранили именно им, но не что он был цел. Теперь мы знаем, почему она не училась — выходит, они тратили эти деньги на то, чтобы кого-то лечить. Судя по всему...

— В психиатрической клинике? — прищурилась Джейн. — В таком случае, Госпожа, ваше предположение было верным — у кого-то в окружении Ребекки некоторые проблемы с психикой. Бэкка писала, что случай был если и не... кхм... Даже если это случилось впервые, они этого ждали.

— И еще она писала, — кивнул я. — Что устала разговаривать. И я уверен, что во время нашей поездки Бэкка замолчала не впервые. Возможно, у нее выработалась своего рода реакция на что-то, после аварии она не проявлялась до случая в Стамбуле...

— Ты считаешь? — синьора Сульпиция подошла почти вплотную ко мне, чуть изогнув бровь. — А как ты думаешь, она замолчала потому, что случилось во время поездки, или потому, что вспомнила что-то другое?

— Потому что вспомнила, — отозвался я, покосившись краем глаза на гитару, так и не убранную после урока Бэкс. — А вспомнила из-за того, что случилось. Я думаю, синьора, что молчание было в своем роде протестом против чего-то у Ребекки. Я только пока не могу понять, почему она была вынуждена много разговаривать, или что там она имела в виду. Проблемы у нее были явно не с отцом, но, когда я преследовал Риту, и когда видел ее, и когда был у Грин дома... Мать тоже казалась совершенно адекватной смертной.

— Но если бы это было у Ребекки, — перебила меня Джейн. — Тогда это она бы лечилась. И не она же бросалась на себя с канцелярским ножом?! Да и она была вполне вменяема во время нашего сотрудничества. Недоверчива, не слишком дружелюбна, но вменяема.

— Только с нестабильным эмоциональным состоянием в минуты непривычной обстановки. — Госпожа вновь отошла, принимаясь обходить комнату мелкими шагами. — Но вы оба правы, источник все же не девочка, даже если у нее что-то и было с головой — это следствие, а не причина. Они кого-то лечили, следовательно, они знали, что этот человек болен. Это не Дэниэл Грин. Деметрий, а еще члены семьи у них были? Кроме Риты и отца? Бэкка не упоминала? Ты не пробовал искать?

— В самой семье нет. Может быть, кто-то из родни, соседи, друзья... Но вряд ли они бы пустили на это деньги на Колледж? Либо этот человек был ей очень дорог, либо...

— Либо она боялась, что он снова сорвется. — Встрепенулась Джейн. — Выходит, она была вынуждена с ним часто общаться. И спокойствие оказалось для нее дороже образования. Но кого она могла так бояться? Почему они не положили этого кого-то в клинику? Кого можно так любить, чтобы...

— Мать. — Мы почти синхронно обернулись на звук низкого, бархатисто-вкрадчивого голоса в двери, и голова сама собой согнулась в поклоне. Рената за спиной, Алек на шаг впереди, все как обычно, только мне бы прислушиваться к дару и дома, почаще. — Так можно любить мать. Или отца. И так сильно их же можно ненавидеть...

— Владыка?

— Вы занимаетесь делом порядка месяца, и, насколько мне известно, Ребекка все же начала вспоминать, что похвально. — Внимательный взгляд скользнул по нам, и замер на супруге Господина. — Я не являюсь ни одной из сторон спора, как тот, кто разбил это пари, и не могу выступать на чьей-либо стороне. Но, как лицо, заинтересованное в удачном исходе дела... Я хочу отметить, что ваши мысли движутся в верном направлении. Вот только, Джейн, ты не совсем верно определяешь чувства. Ребекка не любила, Ребекка ненавидела и очень сильно боялась, и не без оснований на то. К сожалению, я знаю об это только то, что об этом знает девочка, и поэтому вам предстоит понять, как все было объективно. — Я понимал, что за этими словами крылось кое-что очень важное, не прозвучавшее прямо, но весьма бесценное. Большая, важная подсказка о направлении, в котором нам стоило копать. Версию с Дэниэлом стоило проверить, но я был практически уверен, что она потерпела бы крах. Вот только... Рита ведь была совершенно нормальной. Не Рита? Но тогда кто?! — Но я не об этом. Дар Ребекки имеет весьма специфическое проявление. Я займусь им лично.

— Вы желаете... обучать Ребекку лично? — выдохнула Джейн, не отрывая глаз от пола, и сейчас я понимал ее прекрасно — Владыки почти никогда, почти никого, почти ничему лично не обучали!

— Ее дар ближе всего к моему, мне будет гораздо проще общаться с ней, чем кому-либо из вас. Она показала себя совершенно разумной и сдержанной. — Легкий жест руки и чуть дрогнувшие в усмешке губы. — Я встречусь с ней лично, завтра, после судебных процессов. Деметрий...

— Я покину замок до рассвета, Владыка. — Поклонился я. — Я получил информацию о задании.

— Прекрасно. Закончишь, укажешь направление и можешь вернуться. Но я не об этом. Тебя ведь интересует досье на Ребекку? В том числе ее друзья, не так ли?

— Да, Владыка. Это позволяет... искать пути и ситуации для работы с ее памятью. Воспоминания проявляются преимущественно ситуативно, реже — с помощью ассоциаций.

— У Ребекки в детстве не было друзей, да и в юности тоже. Исключение составляет некто Тобиас Милл, коллега ее отца. Они были весьма дружны довольно долгое время... Я бы даже сказал, чуть более, чем дружны.

— Тобиас Милл... — чуть более, чем дружны. Подоплека слов была очевидна, и пальцы невольно дрогнули, ощутив на миг теплое прикосновение кожи. Это было давно, вышла она не за него, и все же... Все же...

— Точнее будет сказать, не совсем дружны с ее стороны. С его — судя по мыслям Ребекки, ничего большего не было. Близко общалась с Лиз Линдс, но побеседовать с ней невозможно, как и с Шоном Линдсом. Рэймонд... Он был не настолько близок, но может что-то знать. И вот еще что...

— Владыка? — переглянулись мы с Джейн.

— Ребекка тоже была не совсем безгрешна. Не знаю, какую роль могло сыграть это, но, уверен, Деметрию следует учесть и кое-что еще. Потому что об этом ему вряд ли кто-то расскажет. После смерти отца у Ребекки был тяжелый период.

— Она говорила. Еще когда разговаривала.

— Она... — Владыка неожиданно замолчал, словно, к немалому нашему изумлению, подбирал слова, чтобы кое-что сказать. И когда стало понятно, что именно, руки вновь судорожно сжались. — Ребекка кое-что... Скажем так, принимала. Довольно недолго, зависеть не начала... Собственно, после этого у нее появилась собака.

— Наркотики?! — опешила синьора Сульпиция.

— Можно сказать и так. Девушка довольно долго и активно пыталась сбежать от своих проблем, не всегда разумными способами. Однажды решила, что хватит бегать, собралась по ним рубануть, разом, и начать с нуля. Но не удалось, авария помешала ее планам и намерениям, и заодно позволила нам узнать о ней и найти. — Верить в это не хотелось совершенно, да и я пробыл с ней достаточно много времени, вот только я не видел того, что видел Владыка. И слишком хорошо понимал, что причин лгать у него не было, и что об этом мне едва ли кто-то бы сообщил. Но все же... Такая рассудительная, разумная, рациональная и взвешенная Бэкс сидела на наркотиках, пусть недолго? Это было невозможно... Да и...

— Владыка, но...

— Деметрий, ей было девятнадцать лет, у нее застрелили отца, и тот умер через треть суток в реанимации. У нее остался рядом не вполне вменяемый человек, которого она как огня боялась, и при этом всеми силами пыталась скрыть правду. На каком-то этапе она не выдержала давления обстановки... Не знаю точно, как и кому удалось ее вытащить, но, если тебя это утешит, больше она ничего подобного не принимала, почти не пила спиртное, не курила. Даже старалась избегать и почти не пила кофе и энергетики. И, думаю, Ребекке пока такое о себе знать не стоит.

— Да, конечно, — я ведь неоднократно имел дело с совершенно разными типами, но Бэкки никогда, ничем не вызывала ни малейших подозрений в своем рассудке. И откуда она деньги-то на эту дрянь взяла?! И... где нашла диллера? И на чем сидела?! Даже Рита вызывала куда большее недоумение, хотя бы одной этой выходкой со своим мнимым похищением.

— Вам предстоит найти ту проблему, из-за которой Грин не хочет быть услышанной, и я могу сказать, что это страх, — подытожил Владыка. — Уверен, будет нелишним, если вам удастся, пусть постепенно, узнать точку зрения Пола, Риты, Тобиаса... Рэймонда. Как именно вы будете это делать — я позволяю Сульпиции и Деметрию принимать любые меры. И не слишком торопитесь, ее могут напугать такие открытия. И... — вдруг почти по-отечески тепло скользнул прямо в глаза внимательный взгляд. — Не наркотики, ищейка. Транквилизаторы. Брала их, кстати, у источника своих же бед. — После этого известия, видимо, призванного помочь мне утешиться, собравшиеся покинули мою комнату, еще раз порадовавшись первому самостоятельному воспоминанию Бэкс, и я остался наедине с Джейн. И крайне удивился, когда гроза клана вдруг обняла меня, сочувственно улыбнувшись.

— И для тебя тоже новостей под задание слишком много, — заметила она. — Я, честно сказать, ужаснулась, и подумала про наркотики. Но... успокоительные это не так страшно. Тем более она ведь не успела начать от них зависеть... Ты правда думаешь, что она и до этого замолкала?

— Уверен... — я тщательно перебирал в памяти проведенные с Бэкс до обращения дни, но не помнил ни одной таблетки или еще чего-то в ее руках. — Более того, я подозреваю, с голосом эти попытки зарезать и были связаны. Не могу поверить... Она слишком рациональна для такого!

— Иногда даже самые сильные срываются, Дем. Бэкка еще молодец, все могло быть хуже. Я думаю, у нее скорее было кое-что другое. Синдром жертвы — она боялась, но не могла оставить, сдать куда следует. Я тебя понимаю, правда, узнать, что твоя девушка...

— Она не моя девушка! — впрочем, определить наши отношения я бы и сам затруднился, хотя всего пару часов назад, здесь же, Бэкс сама меня поцеловала. "Симпатичен"... Уже лучше, чем друг, что называется, лучше, чем ничего.

— А мне почему-то кажется, что я права. — Поддела девушка. — Я же говорила, ты в нее влюбился, это ты тоже отрицал, отрицал. И... Как думаешь, ее на самом деле не ищут?

— Ищут, конечно. Хотя Джастин уже поведал миру о трагической кончине старшего сына и племянницы. И о том, что младший от горя сбежал из дома. Якобы разбились.

— Попробуешь найти этого парня, Милла? — прищурилась девушка. — Ты ведь наверняка ревновать будешь...

— Во-первых, ей с ним встречаться не обязательно, вот так сразу, а во-вторых... У меня есть выбор? У нас осталось пять месяцев, Джейн, если срок не урежут. И я просто не могу проиграть...

Самое обычное надгробие, из сероватого, чуть потрескавшегося, пока еще незаметно человеческому взгляду, камня, ухоженное. Дэниэл Грин, и даты жизни... "Самый смелый полицейский и лучший друг на земле"... Это ведь Бэккины слова, и губы невольно трогает грустная улыбка, когда вспоминаются похороны. Дэну и пятидесяти не было, жить и жить. Но тот парень, будучи под героином, кажется, решил иначе. Впрочем, таких слишком много прошло через Тобиаса за четыреста лет жизни, и он не помнил, постарался не запоминать, под чем был тот удачливый стрелок, через год умерший в тюрьме — наркотики оставили на его здоровье непоправимый след, целый букет всевозможной дряни... Самое обычное надгробие, серое небо над кладбищем, редкие посетители, навещающие родных и друзей. И две черных розы в изножье, все утро мотался, чтобы найти их. Дэн из всех цветов только черные розы признавал...

— Где же наша Пухляшка, а? — пальцы скользнули по тонкому стебельку, и Милл опустил голову, рассматривая ухоженную могилу друга. Грины ведь были в числе его столь редких друзей. Бэкка, маленькая, упрямая, до жути вредная, но очень добрая. Дэниэл, до кончиков ушей преданный семье и работе. Да и Рита... Впрочем, с последней Тобиас никогда не был особенно близок, она вообще была довольно нелюдимой, молчаливой, часто уезжала куда-то "в санаторий". Грины даже ему и другим близким друзьям не доверяли того, чем же болела Рита. Впрочем, кое-какие догадки на этот счет у мужчины и так имелись. — Дэниэл, ты извини, я тут из шкуры выворачиваюсь, всех, кого мог, поднял, даже парня нашел, у которого Бэкка документы подделала. "Анна Паглиарини". А вот следы этой самой Анны теряются, не здесь, на материке. Не знаю, где уж ее и искать, и с кем она таким связалась. Линдс говорил, что сотрудничали они с итальянцами какими-то, был среди них Паглиарини, мол. Но сотрудничал Шон, а Шона в живых нет. Ребята у нас там копают, но... — Тобиас огляделся и понизил голос, не отрывая глаз от портрета на надгробии. — Я такой прием знаю, сам часто пользую. Взялся из ниоткуда и пропал в никуда... Но я в Италии только одних таких ребят знаю, и что бы Бэкс у них делать? Ничего, попробую еще мальчика, Рэймонда, найти, может быть, он об этих типах что-то побольше знает, чем отец. — Взгляд ореховых глаз метнулся к соседнему холмику, к улыбавшейся со свежепринесенного, видимо, Ритой снимка Ребекке. Не Лиз, Бэкка, невооруженным глазом понятно, если хорошо ее знать. Впрочем, он Лиз только по Интернету видел, когда еще общался иногда с Бэкс... — Только не молчи, пожалуйста, слышишь? Бэкка, что же ты такое узнала в тот день? — и все же парень чувствовал, буквально всем нутром, что ей была нужна помощь, что-то пошло совсем неладно, с ней. И это что-то просто необходимо было уладить. — Только не мол... — Тобиас осекся, уловив нотки чужого запаха, и отнюдь не принадлежавшего смертному. Смертные тут тоже были, на другом конце кладбища, ближе к воротам, но этот запах мог принадлежать только... Парень замер, ощущая, как его буравит, устремившись на затылок, чей-то взгляд, и медленно, настороженно обернулся, поднимая в знак мира ладони пустых рук. Тут простое оружие бессильно, только разозлит.

Коричневые линзы придавали глазам немного странный оттенок карего, плотное темно-серое пальто скрывало большую часть фигуры, и шляпа, бросавшая тень на лицо. Чуть смуглая для вампира, немного оливкового оттенка кожа, довольно худой, на вид лет двадцать пять, не больше... Не красавец, но внешность приятная. Нарушил тишину все-таки Тобиас, когда игра в разглядывание друг друга стала затягиваться.

— Чем обязан? Кажется, я не нарушал никаких законов в последние две сотни лет. Я совершенно чист перед почтенным кланом.

— Что? — нахмурился парень. Ищейка Вольтури, как там его, подозревал Милл. — Ах, это... Нет, у меня совсем другое дело к вам, мистер Тобиас... Мортимер, не так ли?

— Совершенно верно, однако к ныне существующим семьям я не имею ни малейшего касательства, — усмехнулся мужчина. — И не пользовался родной фамилией уже порядка трех столетий...

— Видите ли, — то ли подыгрывая манере речи собеседника, то ли просто по каким-то своим соображениям, весьма пафосно отозвался незванный гость, неприязненно посматривая на Тоби. — В нашем клане мы стараемся учесть все, что нам известно о каждом представителе нашего народа. Когда я осознал, что имею дело с поисками собрата, я поднял некоторые... Архивы. Смею надеяться, мне удалось сделать вам приятный пустячок?

— Я весьма польщен оказанной чести, господин... Не имею счастья...

— Деметрий Вольтури. — Ах, вот как его зовут, внутренне напрягаясь, подумал мужчина. И что только привело вас, Деметрий, сюда и сейчас? Тобиас поклясться был готов, что даже рядом с нарушителем не проходил, он последнего вампира видел лет десять назад! И сам ничего не нарушил... — Полагаю, вы навещали своего друга, Дэниэла Грина? — вот так раз, и это известно. Но, во-первых, Грины так и не заподозрили ничего, а во-вторых — маловато Вольтури для отправления правосудия. — Надеюсь, я не слишком помешал вам?

— Я как раз хотел уходить... — отозвался Тобиас.

— Я знаю.

— Ах да, точно. Но, уверен, у вас более нет необходимости отслеживать меня. Я не пытаюсь убежать...

— Позвольте мне решать, как и когда применять мои скромные способности, — ехидно улыбнулся итальянец. Или кто он там... Судя по имени, румын или что-то такое. Хотя нет, не Димитр же... — Но, думаю, нам стоит пообщаться в более подобающем месте. — Тобиас пожал плечами и только сейчас заметил, что взгляд мужчины скользнул на портрет Ребекки, и глаза чуть сузились. — Портрет живого человека на могиле? Люди стали столь несуеверны? — Живого человека... Этот тип еще и Ребекку знает, невероятно! Но...

— Простите? Живого человека? — как можно естественнее удивился Мортимер вслух, размышляя, что вообще могло связать Пухляшку и клан Вольтури. И зачем этого-то сюда принесло?!

— Но ведь Ребекка Грин жива, и вы об этом догадываетесь, иначе едва ли стали бы разговаривать с ней, — пожал плечами вампир. — Я скажу кое-что, что вас, возможно, огорчит. Она молчит. Скоро полтора месяца как я в последний раз слышал ее голос... И я очень надеюсь, мистер Мортимер, что вы не откажете мне в небольшой... назовем это консультацией?

— Конечно нет... — сдавленно кивнул Тобиас, не в силах будучи даже как-то толком переварить то, что только что услышал. Ребекка молчит, и последним ее слышал этот тип из Вольтури... Но отчего-то при взгляде на лицо ищейки, так и не сводившего глаз со снимка улыбавшейся взрослой Бэкки, Мортимер поверил, что этому парню действительно была нужна эта самая "консультация"...

* * *

Его нельзя было назвать выдающимся красавцем. Длинные темные волосы, до плеч, среднее телосложение, лицо того самого типа, когда можно отмерить и двадцать пять, и под сорок... Вегетарианец. Но против воли вспоминались слова о том, что Бэкка что-то к нему испытывала раньше, когда они общались. Бэкка... Вид ее, улыбавшейся с могилы, холодом проходил по давно остановившемуся сердцу, напоминая о нависавшей над ней и теперь тени. И мне предстояло найти путь открыть правду о том, что же именно было не так с Ритой и как ей удавалось это столь виртуозно скрывать. Я промотался в заданиях больше недели, провел дома пару дней, и, сумев выбить "отпуск", отправился к тому, кто открывал наш с синьорой Сульпицией список. Тому единственному, кому можно было знать почти правду — я, изучая парня, с легким шоком осознал, что имею дело с вампиром. Такого я, легко догадаться, не ожидал никак.

Синьора и Джейн добились того, что Бэкка вспомнила имя своего отца и даже бабушек и дедушек. И даже соседки, той самой не в меру любопытной старушки, окончательно восстановила в голове свои годы после аварии, и начала кое-какие мелочи припоминать из школы, из магазина... И то, что она упорно не могла вспомнить даже имени своей матери, окончательно подтвердило то, что я и так знал. Что первоисточником ее проблем была Рита Грин. Вот только теперь еще предстояло понять сами эти проблемы и то, что именно было с матерью Бэкс. А еще Бэкка вспомнила фамилию этого парня, то, что именно он научил ее играть на гитаре, и то, что он почти никогда ничего при ней не ел, ссылаясь на плохой аппетит.

— Замолчала, говоришь? — добираясь до гостиницы, в которой остановился парень, мы как-то незаметно, при всей моей необоснованной к нему неприязни, перешли на "ты". — Господи, вот именно этого я и боялся.

— А уже замолкала? — я знал ответ, но услышать все же стоило.

— Не раз. Она молчала после смерти Дэна, пожалуй, дольше всего. Четыре месяца ни звука, представляешь? Мы думали, у нее такая реакция на что-то, что ее ранит. Я когда услышал, что в Стамбуле случилось, сразу подумал, что она рисковала снова умолкнуть. Но я не знаю, чем могу помочь, честно. Ребекку подталкивали заговорить самые разные вещи — когда я принес Бобо, например, когда она разозлилась на что-то... Какого-то специального алгоритма не было.

— Мне не нужен алгоритм, мне нужно... У Ребекки после аварии случилась амнезия, — я наблюдал за тем, как парень упаковывал чемодан.

— Амнезия? Хм, Рита, значит, не лгала. — Кивнул Мортимер.

— А после истории в Стамбуле память к Ребекке неожиданно вернулась в полном объеме.

— То есть, — замер новый знакомый, не успев до конца свернуть очередную рубашку. — До этого она помнила не все?

— Я подозреваю, в ее воспоминаниях до этого было очень мало правды, — нажал я, заставив Тобиаса обернуться, отложив предмет одежды в сторону. — И именно поэтому она замолчала.

— Вы ведь ее обратили, да? — неожиданно уточнил вегетарианец, опускаясь в кресло.

— Да, к сожалению, в этом состоянии. И оно осталось после обращения. Больше месяца назад.

— Бэкка... — пальцы с силой сжали подлокотник и дерево жалобно хрустнуло. — Ладно, я не буду разбираться, как вы о ней узнали и как она вообще попала в ваши руки, полагаю, теперь это уже не имеет значения. И... как она себя ведет?

— Кроме того, что у нее пропали все воспоминания, и очень плохо возвращаются, и того, что она не разговаривает, все прекрасно. Для новообращенной она удивительно разумна и спокойна. Эталон, я бы сказал, и я не утрирую.

— Как это на нее похоже...

— Правда, она испытывает огромную радость от новой ипостаси и я с большим трудом узнаю в ней Ребекку, с которой познакомился. — Тобиас мрачно кивнул, поглаживая подлокотник.

— Она даже не верила в мистику, — вздохнул он. — Чтобы радоваться тому, чему радоваться весьма... странно. Стой-ка. Что значит — пропали воспоминания?!

— Это связано с пробуждением ее дара, как мы считаем. Он заблокировал ее память, и вместе с ней — голос. И именно поэтому я счел уместным с тобой познакомиться — видишь ли, ты был знаком с Ребеккой дольше и ближе, чем я.

— То есть ищейка клана Вольтури в свободное от розысков время, — не без сарказма осведомился мужчина. — Занимается тем, что помогает новообращенной вампирше с проблемами?

— То есть ищейка клана Вольтури пытается помочь Ребекке избежать не совсем приятной участи оказаться на костре. Видишь ли, дар без голоса не раскроется.

— Я всегда знал, что вы весьма циничное семейство, но не настолько же... — протянул Мортимер. — А тебе это зачем?

— Личные мотивы. Ребекка мой хороший друг, и я хочу помочь ей...

— Я попробую помочь, но не обещаю ничего, — улыбка, показавшаяся на тонких губах, оказалась на редкость холодной. — Я был очень близок к Дэну, дружил с Бэккой, но довольно мало общался с Ритой. Она вообще не слишком стремилась к общению.

— Меня интересует как раз-таки Рита. Есть все основания считать, что это именно из-за нее случилась неприятность с Ребеккой. И, к слову... — я решительно не понимал, исподволь изучая мужчину, что именно Бэкс в нем когда-то нашла. Самый обычный парень, вроде бы ничем не выдающийся, разве что вампир — но об этом-то она не знала, узнала бы — мы бы с ними встретились иначе и намного раньше. — У Ребекки был шрам на запястье, как когда люди пытаются перерезать вены.

— Шрам?! — совершенно искренне удивился англичанин. — Деметрий, не знаю, откуда он, я его уже не застал, но однозначно не сама Бэкка! Она бы подобного никогда не совершила. Что угодно, но не суицид, она очень любила жизнь.

— А вот жизнь ее не очень, — прокомментировал я.

— Здесь даже спорить не стану, — расслышал-таки Мортимер. — Надо же, Рита просила меня помочь с поисками дочери, я копал, даже заподозрил вашу руку, но не мог поверить. Деметрий Паглиарини это ведь ты? — я кивнул, мысленно отметив, что мужчина весьма сообразителен и дотошен. Хорошим должен был быть полицейским. — Ладно, придется немного огорчить миссис Грин и поведать ей что-нибудь о безвременной кончине Бэкки.

— Вот этого лучше пока не делать. — Отрезал я. — Лучше сперва найти способ заставить Бэкку заговорить, на кон слишком дорогая цена поставлена.

— Тогда просто затяну поиски. Трудно нынче искать сбежавших певиц, — согласился собеседник. — Кстати, со свадьбой вас. Забавный трюк провернули, в стиле Ребекки... — и все же, что она в нем нашла? Впрочем... Она и во мне, кажется, что-то найти успела. И будь ситуация иной, возможно, отношения бы наши с ней зашли дальше, чем до двух поцелуев. Трех, если считать тот, в Стамбуле. — Личные мотивы, значит. Она тебе нравится, я прав?

— Ты такой догадливый, что мне прямо-таки страшно, — огрызнулся я, вновь ощутив легкий укол неприязни и ревности. Вроде бы даже неплохой парень, но он отчего-то был мне очень неприятен. Впрочем, Джейн ведь говорила, что я буду ревновать Бэкс. Женское чутье, что ли, работает на такие вещи?

— Нельзя быть таким недоверчивым и подозрительным. — Покачал головой фальшивый Милл. — И на всякий случай проясню — я ее любил очень, но исключительно как сестру, — а вот она тебя, взъелся внутренний голос, нет. — Да и люблю, конечно. Она хорошая девушка, хотя своеобразная, и Дэн таким же был, славный парень. Я ведь тогда из-за них только тут больше пяти лет жил, под конец боялся очень, что вы явитесь. И, серьезно, я не знаю, чем могу тебе помочь, Грины свои семейные дела тщательно скрывали. Хотя Бэкс иногда неделями торчала в участке, и частенько у нее были красными глаза. Плакала, думаю.

— Лишняя голова, прости за каламбур, не будет лишней. К нам пока, конечно, не приглашаю, но познакомиться, обменяться, так сказать, контактами хотелось. Ты ведь пока живешь в Англии?

— Временно да. Я кочевник.

— Сможешь помочь со сбором сведений, расскажешь о вашей дружбе побольше — она чаще всего ситуативно вспоминает, собираю все сведения, которые могу. Возможно, нам еще придется... Придумать способ поговорить еще кое с кем, так, чтобы это выглядело правдоподобно. Впрочем... — часы пробили три, напоминая мне о паре побочных мелких дел, порученных кланом по случаю поездки. — Мне пока пора, извини. Потом найду.

— Отель решил сменить, обслуживание тут слишком навязчивое, — зачем-то пояснил новый знакомец. — Да, кстати, я тут подумал, Ребекка чаще всего заговаривала снова, потому что очень хотела что-то сказать, настолько, что через бумагу уже не могла выразить свои мысли. Бобо, например, она сразу очень полюбила, мечтала о собаке. Может быть, даже если мы поймем, что именно она должна вспомнить, и удастся ее заставить, она не заговорит.

— Лучше бы тебе оши...

— Она должна очень сильно захотеть, чтоб кто-то ее услышал. Кто-то, кто ей дорог, очень дорог... — перебил меня Мортимер. — Ей был очень дорог Дэниэл, она очень любила отца, но почти не ладила с матерью, это факт. Может быть, и сейчас есть или появится кто-то, ради кого ей захочется быть услышанной. Этот вариант тоже учти, лишним не будет. Ты был с ней, когда она замолчала?

— Именно. Честно сказать, сперва не придал этому значения, думал, следствие неприятной ситуации...

— Это хорошо, что с ней оказался ты. — Я не стал пояснять, что именно из-за меня, вернее, благодаря мне она там и оказалась. И так было понятно в общем-то. — Не знаю почему, но ты мне нравишься. — А вот ты мне, — мысленно, изображая радушную улыбку, отметил я, не очень. Впрочем... Это ведь ревность. Просто ревность.

Невозможность ничего сказать забавной мне не казалась изначально, и чем больше времени я проводила в этом вынужденном молчании, не расставаясь с блокнотом — единственным моим способом хоть как-то передать другим мысли и связываться с миром, тем более изнуряюще вся ситуация на меня влияла. Но сейчас положение вещей от привычно-нерадостного отличалось разительно. Владыка Аро, один из главных вампиров клана, к которому меня пока не спешили отнести, не только пожелал встретиться со мной лично, но, более того, сам ко мне пришел. Почти отпустил охрану, исключая только отчего-то даже не Ренату, а Джейн, и уже добрых минут пять держал меня за руку, отрешенно улыбаясь.

— Я понимаю, Ребекка, ход твоих мыслей, — наконец кивнул он. — Но не могу сказать, что одобряю его. Воспоминания, которые пока не вернулись к тебе, действительно далеко не всегда будут приятны. Но невозможно бежать от себя вечность, не так ли? Ты ведь уже пыталась сбежать, и не раз, но попытки всегда кончались не слишком хорошо.

"Но разве обязательно надо помнить все, чтобы разговаривать? Деметрий мне даже говорил, еще до того, как обратил, что..."

— Я знаю, — Владыка, так и не отпускавший меня, коротко кивнул, не дожидаясь и конца фразы-мысли. — Воспоминания действительно блекнут, хотя и не могу сказать, что уходят совсем. Скорее даже, ты переоцениваешь их. Многие из нашей семьи, например, в самом начале даже пытались вернуться к родным, обычно это кончалось плохо. Ведь родные чаще всего оставались людьми.

"Они их убивали?"

— Чаще всего. Некоторым хватало сообразительности остановиться до встречи. Например, твой куратор понял, чем кончится его визит к семье, когда по пути убил пару смертных. Но в твоем случае, Бэкка, ситуация несколько особенная. Поверь, мне не хочется напоминать тебе о плохих событиях прошлого, — голос его вдруг стал как-то ниже и глуше. — Но я не вижу иного выхода. Дело не в том, что ты не помнишь, дело в том, что это есть следствие твоего таланта. Удивительного таланта, и в неумелых руках даже опасного. — Тонкие губы тронула странная, отрешенная улыбка. — И именно о нем я хочу поговорить.

"Моего таланта?"

— Твой дар в определенной мере схож с моим, и в то же время отличается. Я вижу все воспоминания, все мысли, которые когда-либо до моего прикосновения имел кто-то другой. Все, от рождения. Ты же, Ребекка, сможешь на эти воспоминания повлиять. На какие угодно, до нынешнего мига. Заставить забыть, или, наоборот, вспомнить. Изменить что-то, совсем немного, и это может оказать сильное влияние на того, к кому ты применишь дар. — Это заявление меня порядком удивило, ибо я до сего мига совершенно никаких особенных сил в себе не замечала. Разве что проницательность проснулась большая, чем раньше. — Но во время твоего обращения вышел казус. Ты была в весьма хаотичном состоянии духа, и пробуждавшийся дар в определенной мере заблокировал твои же воспоминания. Без разбору все. А заодно, почему-то, голос.

"Но как мой голос связан с даром?!"

— Любое умение должно иметь средство своего выражения, — терпеливо пояснил Владыка. — Джейн может вызвать иллюзию нестерпимой боли, но для этого ей нужно смотреть на того, к кому она применяет дар. Мне нужно коснуться, чтобы увидеть. Тебе, полагаю, достаточно будет визуального контакта, чтобы увидеть воспоминания. Но чтобы влияние на них было закреплено, нужно воздействие голоса. И именно голоса ты лишена. Без него влияние, если и будет оказано, продлится недолго. Однако и эту паузу можно использовать с умом, и научиться управлять твоей маленькой способностью. Она тоже была закрыта, но, как я вижу, не так сильно, и будет уместно, если ты окажешься готова к ее окончательному пробуждению. Я хочу провести маленький опыт, если ты не возражаешь. Посмотри мне в глаза, и постарайся при этом ни о чем не думать, мысленно, скажем так, чтобы тебе было понятнее, погрузиться в то, что у меня в голове. Не старайся ничего разобрать, только увидеть... — я кивнула, выполняя этот полусовет-полуприказ, и вгляделась в широкие, бордовые, словно свежая кровь, ободки немного суженных к кончикам глаз, стараясь не обращать внимания на собранные позади длинные волосы, длиннее моих раза в два, на настороженную Джейн неподалеку. И в какое-то мгновение перестала их видеть, за нахлынувшими смазанными, словно яркие цветовые пятна на какой-то безумной дискотеке, хаотично сменявшимися образами. От неожиданности и рези в висках я подскочила, зажмуриваясь, и поток видений тут же иссяк.

— Ребекка? — встрепенулась Джейн.

— Полагаю, у нее получилось, — мрачно улыбнулся отпустивший еще до опыта мою руку Владыка. — Верно? — я кивнула, открывая глаза. Обычная комната, никаких странных звуков в ушах, никаких словно чужих мыслей... Целый рой которых были минуту назад. Придя в себя, я все-таки подобрала со стола блокнот.

"Были хаотичные звуки, запахи, мысли и видения"

— За столько-то лет, естественно, — рассмеялся неожиданно синьор Аро, в каждую нашу редкую встречу меня чем-то да удивлявший. — Бэкка, я лишь хотел, чтобы ты почувствовала это, — посерьезнел он. — Такое могло бы случиться с тобой в ближайшие дни в любой момент.

"Это было бы жутко"

— Именно поэтому я и решил сыграть в некотором роде на опережение... Однако тебе еще предстоит научиться правильно обращаться с этим навыком. Прежде всего, в твоем случае ты должна будешь точно знать, какое именно воспоминание, о чем оно, ты ищешь. Увидеть все ярко и четко не выйдет. Все, что кто-то подумает и запомнит после, придется смотреть заново. И есть ряд опасностей, которые следует учитывать. Иногда, когда ты будешь уже часто и долго обращаться к дару, будет очень сложно понять, Бэкка, где кончается твое и начинается чужое. Ты никогда, ничего не забудешь из увиденного при таких сеансах. Ты сможешь кого угодно что угодно заставить забыть, но ты не забудешь ничего и никогда. Иногда чужие тайны бывают болезненнее собственных... Иногда ты не захочешь знать того, что тебе придется увидеть. А однажды, и я не пугаю, но это неизбежно, тебя начнут ненавидеть. Я понимаю их, всегда неприятно знать, что есть некто, способный увидеть самую страшную тайну, или, в твоем случае, изменить что-то в голове. Ты должна будешь помнить, какая это будет ответственность — после того, как ты окажешь воздействие, кроме тебя уже никто не в силах будет его отменить. Я даже не уверен, что я увижу стертое, если не видел этого прежде. — Слушать и молчать, пытаясь усвоить эти сведения, было единственным, что я могла сделать, когда рука снова сжала мою, и синьор прочел мои размышления об ограничениях. — Конечно и ограничения тоже есть, Ребекка, несомненно. — Согласился он. — Одновременно ты можешь работать только с одним человеком, вампиром или кем-то еще. И я не знаю, можешь ли ты оказать влияние на кого-то, кто уже будет во власти твоего дара. Опять же, нужно будет четко знать, что ты хочешь увидеть и что ты хочешь с этим сделать. Сделать с этим что-то придется, просто так ты не сможешь ничего увидеть...

"Звучит жутко"

— Я постараюсь помочь тебе научиться жить с такой способностью, иногда она оборачивается очень тяжелым грузом. В твоем случае лучше учить мне. У меня богатый опыт в подобной области и довольно схожий дар.

"Вы тоже ничего ни о ком не забываете, Владыка Аро?"

— Ничего, ни о ком, никогда. Все, что я когда-либо видел. К слову, тебе и поэтому тоже стоит поспешить с твоей памятью и пока постараться не слишком применять свой дар. Голова, в которой нет воспоминаний, может постараться восполнить пробелы чужими. В том, чтобы потеряться в мыслях своих и чьих-то еще, приятного мало.

"То есть когда воспоминания ко мне вернутся, они будут яркими? И я больше их не забуду?"

— Именно так, Ребекка. Но я не советую убегать от себя. Себя невозможно обмануть, более того, твоя память никуда не делась, она только спит. И лучше верни ее постепенно, мой маленький тебе совет. Ты кажешься мне очень интересной девочкой, и очень неплохой. И мне бы не хотелось, чтобы все это свалилось на тебя внезапно и сразу.

"В том, что я забыла... Хоть что-то хорошее есть?"

— Смотря что подразумевать под хорошим и плохим. И смотря как и что оценивать... К слову, в погоне за прошлым забывать не стоит и про настоящее, — отчего-то на этих словах мелькнула мысль о Джейн, синьоре Сульпиции и Деметрии, два дня как уехавшем на задание. И, в такт ли моим мыслям, или нет, на тонких губах, прежде чем моя рука снова выскользнула из хватки, мелькнула слабая улыбка.

* * *

Бесконечная вереница чужих мыслей, образов, когда-то ощущавшихся запахов, звуки, смешивающиеся с далекой сейчас реальностью замка. Пальцы нервно цепляют края рукавов длинной джинсовой куртки, и понемногу картина проясняется, перестает метаться и изменяться, словно просачивающийся в щели старого домика на болотах туман, и уже можно разобрать силуэты, голоса, обстановку. Я знаю, что хочу увидеть, знаю, к чему прокладывает путь мой дар. Знаю и смотрю, не моргая, в бордовые глаза. В третий раз за сегодня, и я не знаю, в какой в целом, стараюсь их не считать. Рано или поздно получится, ведь так говорит Владыка? Может быть, сейчас... Со стороны, верно, это выглядит по меньшей мере странно, но знали бы они, насколько жутко погружаться в чужое сознание, и подсознание, видеть и чувствовать все эти обрывки чужих судеб и жизней. Я слишком многого не помню о себе, я слишком много вижу в других, и это сводит с ума. И до дрожи хочется, чтобы эти обрывки чужих жизней принадлежали не им, а мне... Чтобы это была моя, моя собственная жизнь.

Небольшой дом, среди таких же, ухоженный, чистый. Средний класс, по английским меркам, пожалуй. Два этажа, усыпанная гравием дорожка, и я узнаю в этом строении дом на улице Роше, дом, в котором началась моя безумная история знакомства с вампирами, обращения и немоты. Калитка не заперта, и я, вернее не я, нет, шагаю прямо к дверям, мысленно усмехаясь такой халатности хозяев и гадая, чем занимается "ищейка". И насколько он преуспел...

Долгий, мучительно долгий разговор с недоверчивым парнем, лет тридцати, в строгом костюме, и приходится пускать в ход все свое обаяние, сверкать зубами. И мысленно проклинать этого не в меру подозрительного типа, всячески выражающего нежелание с нами общаться и тем более сотрудничать. Он требует уставные документы, лицензии, образцы контрактов, контакты руководства "корпорации". А ведь даже не я... Черт, это вообще не я, но как же непросто об этом помнить! А ведь даже не Алек это придумал, он вообще о ней кроме названия ничего не знает. Ну ищейка, держись! А парень не промах, в четвертый раз задает вопрос о том, как мы нашли их. Если бы не вампирская память, мог бы подловить на несовпадении ответов!

А девушка не такая, как на снимке, довольно миловидная, немного пухленькая, с каштановыми чуть вьющимися волосами, в самой обычной одежде, разве что на руке напульсник. И такая же недоверчивая, как и этот угрюмый парень. И, черт, как соблазнительно пахнет кровь, как же хочется укусить, как будоражит аромат дотоле усыпленную жажду... И одновременно не хочется, нет. Она мне даже симпатична. Как там ее, Лиз Линдс? Забавное имя... И голос даже в разговоре... Но на концерт лучше не идти, не стоит, пусть этот сходит один, я лучше "уставными документами" займусь.

Господи, да сколько можно?! Это не я, не я, не я! Это Алек, это мысли Алека, память Алека, это то, что происходило с Алеком! Я — это девушка с напульсником на руке. И все же сейчас я ощущала запах рыбы с кухни, корицы, словно наяву находясь в гостиной дома на Роше, присутствие в доме других смертных, видела темные тона гостиной, строгой, довольно дорого обставленной, видела самые маленькие морщинки девушки, веснушки на ее лице, седой волосок, спрятавшийся среди темных. Четко, ярко, в самых маленьких деталях. Словно проживая чужую жизнь, точнее говоря, эпизод чужой жизни. Это завораживает, опьяняет, кажется непривычным и безумно интересным, и это сводит с ума, постоянно заставляет напоминать себе, что все это принадлежит чужой голове, в которую я вторглась. И что это все я теперь никогда не забуду.

Это очень интересно, очень странно, почти пугающе, и поднимается в голове другой соблазн — пока длится этот контакт, я могу что угодно изменить, изъять из этого воспоминания что-то, заставить вообще забыть эту сцену. Интересно, а что будет, если заставить его забыть первую встречу со мной? И могу ли я, например, изъять из чьей-то памяти не ситуацию, а человека? Сколько всего еще только предстоит узнать, сколькому же еще только предстоит научиться... Впрочем, ладно, это же пробная попытка, и я хотела сделать нечто куда меньшее по масштабам...

Закрываю глаза, считаю до десяти, и вновь открываю, встречаясь взглядом с тепло улыбнувшимся Алеком. Получилось? Или нет?

— Что-то изменилось? — прищурилась Джейн, делая шаг к брату. — Алек?!

— Алек, ты уже описывал нам, без Бэкки, что помнишь об этом, — улыбнулась синьора Сульпиция. — А теперь опиши ваш первый визит на Роше снова.

— Довольно ухоженный район, небогатый, искать его пришлось не слишком долго. Для среднего класса, пожалуй, — Алек описывал улицу, соседние дома, наш дом, и пока все совпадало с тем, что я увидела. Кроме одного. Он просто толкнул калитку и та открылась. А в новой версии, сейчас излагаемой им, позвонил...

— Стоп! — подняла руку Джейн, когда мужчина дошел до этого момента. — Бэкка, оно?

Я кивнула.

— Отлично! Значит, работает! Ты изменила воспоминание Алека... — вот так просто? Нужно было только самой хорошенько представить, как он звонит в звонок, ему не открывают, и он толкает калитку? Вот так легко я могу изменить память кого бы то ни было? И... при участии голоса, по мнению Владыки, навсегда? Это ощущение опьяняет темную половину меня, пробудившуюся обращением, но где-то внутри другая часть, видимо, настоящая я, тихо вздыхает от тоски. Это ведь не только власть, не только дар. Это ответственность, это груз чужих жизней, это то, за что меня однажды начнут ненавидеть. Владыка лично занимается со мной уже почти две недели, и я узнала от него много интересного об устройстве людских и вампирских характеров, о том, что может твориться в чьей-то голове и как в этом иногда трудно копаться. Именно он советовал мне и учил меня оставаться собой, погрузившись внутрь жизни другого, и я только сейчас по достоинству оценила, как невероятно трудно мне было знать, помнить, что я смотрела чужими глазами. — Бэкка, твой дар работает! — Джейн радовалась как-то искренне, почти как девочка, только что в ладоши не захлопала, и я в ответ лишь грустно улыбнулась. Это могло казаться легким и приятным, это, будучи в диковинку, забавляло меня, но даже новая я осознавала, что с этим мне придется жить. Что, смотря в чьи-то глаза, я буду видеть обрывки его жизни, безумно переплетенные, или же четко, подробно, заранее зная, что ищу. Что что бы я ни узнала в таких сеансах, какую бы грязь или сколь бы трагичные вещи я не увидела, я никогда не забуду ничего. Ни единой мысли, ни единого запаха...

"Через тысячу лет тебе начнет казаться, что ты знаешь все, что только может скрываться в головах других, самые странные сочетания характеров, самые мрачные и низменные мысли и соблазны, как смертных, так и вампиров. Тебе покажется, что тебя уже ничто не в силах удивить, что ты стала достаточно цинична, чтобы тебя тронуло хотя бы что-нибудь. Еще через пару-тройку столетий, Бэкка, ты поймешь, что это не так. Никто, ни я, ни ты, ни иные обладатели сходного дара, не могут знать все, и даже не потому, что люди меняются с веками. А они меняются, поверь... Ты будешь знать самые грязные кусочки и уголки душ, самые отвратительные тайны, самые приятные и трогательные воспоминания. Будет очень непросто не сойти с ума, иногда. Возможно, ты начнешь казаться другим странной, безумной, и это неизбежно, и ты их поймешь. Но, даже зная почти все о других, ты всегда будешь иметь того, кто будет удивлять тебя невероятно, день ото дня, и это самое трудное. Ты никогда не сможешь по-настоящему сказать, что знаешь себя. Ты будешь проживать кусочки тысяч, миллионов жизней, но среди них будешь рисковать потерять свою собственную... Поначалу тебе будет интересно, забавно, но очень скоро превратится в неизбежную рутину, серую, скучную... Я научу тебя абстрагироваться от образов, если они не нужны, но это займет некоторое время..."

Этот разговор, серьезный, заставлявший меня задуматься о том, какая вечность ждала впереди, состоялся пару часов назад. Владыка Аро уделял мне немного времени почти каждый день, и за эти часы, проведенные в том, что я слушала его рассказы, чаще всего носившие характер завуалированных уроков, у меня возникало все более стойкое ощущение, что его непредсказуемость и странное, неоднозначное поведение были не более, чем своего рода защитным механизмом, выработанным под грузом дара. А этим полуднем он, фактически, сам дал мне это понять. Более того, ни с кем иным мне не было так несложно общаться, никто иной ведь не видел, что стояло за кивками и строками на бумаге. Строки эти, как согласился со мной Господин, и день ото дня я питала к нему все большее уважение, не могли сполна отразить ничего, даже если бы я написала трактат. Мысль быстрее сказанного слова, и даже оно многократно быстрее, чем написанное слово.

— То есть я не звонил? — растерянно побормотал Алек, оглядев всех нас и заставив меня оторваться от воспоминаний.

— Не звонил и даже не стучал, — кивнула Джейн. — Как ты утром рассказывал.

— Но я ведь в деталях помню, — покачал головой парень, — я позвонил... И я даже помню, как этот звонок выглядел...

"Ты никуда не звонил. Да и звонок там был другой"

— Серьезно? — нахмурился "анестетик". — Бэкка, но я даже ничего не ощутил, только странно было смотреть тебе в глаза, и оторвать взгляд не удавалось. Как заворожило.

"А ты должен был что-то ощутить?"

— Ну... Ты, все-таки, копалась у меня в голове...

"Я не единственная, кто это может"

— Да, и когда на нас действует дар синьора, мы тоже не слишком-то это ощущаем, — кивнула Джейн. — Продлилось это, к слову, минутку, может, две. — Мне показалось, что прошло с добрых полчаса, пока я изучала эти воспоминания. То есть часы чужой жизни я буду проживать в деталях за минуты?

— Жутковатая способность, однако, — поморщился единственный в комнате представитель сильного пола. — Бэкс, ты опасная штучка. Ну что, засекаем, сколько продлится ее влияние? — подмигнул он. Жутковатая способность. Верное определение, даже на мой собственный взгляд. Разве что вкладывали мы в понятие жутковатости немного разные смыслы.

— Кстати, думаю, сегодня попробуем выйти с Ребеккой из замка, ночью. Может, и город ей о чем-то напомнит, — задумчиво изрекла блондинка.

— Дем сам хотел... — влез Алек.

— Деметрий уехал в Англию, хочет найти этого... Милла, покопаться кое в чем. — Пожала плечами девушка. — Пока он вернется, Ребекка уже и днем выходить научится. Как думаешь, Бэкс? Сделаем пробную вылазку?

Джастин Линдс, встретивший нас лично, казался еще более угрюмым, чем в тот день, когда мы имели сомнительное счастье повстречаться впервые. И, едва завидев меня, позеленел еще сильнее, нервно и криво ухмыльнувшись обаятельно заулыбавшемуся Тобиасу. Последний, как я успел отметить за пару дней знакомства, имел прямо-таки странное влияние на смертных, располагая их к себе и вызывая немалое доверие. Хотя на дар эта концентрация обаяния походила мало.

— Мистер Милл?

— Синьор Паглиарини, как вы знаете, является представителем Корпорации Вольтари, — покосился на меня спутник. — Корпорация, услышав о трагичном происшествии с мисс Линдс и мистером Линдсом-младшим, была опечалена. Деметрий лично прибыл в Соединенное Королевство...

— Мы выражаем самые искренние и глубокие соболезнования, — кивнул я, прерывая разговорившегося Тобиаса. Он по-прежнему не вызывал у меня ровно никаких положительных эмоций, но, как ни крути, очень охотно помогал. Делился воспоминаниями о прошлом Ребекки, рассказывал о том, как именно вела себя Рита после его прибытия на острова, чем Бэкс успела поделиться с ним по Интернету... И, казалось, не проявлял в ней никакой заинтересованности, кроме дружеской. — Очень приятная девушка, светлый, открытый человек и столь ужасная нелепость...

— Она на самом деле, — мы успели встретиться с какими-то типами в строгих костюмах, когда пробирались в особняк семейства. — Не погибла. Но как я мог сказать ее... слушателям...

— Поклонникам, — мягко поправил Мортимер.

— Поклонникам, разумеется. Я не мог им сказать, что эта девчонка попросту сбежала. Прихватив с собой технику, деньги...

— Она вас ограбила?! — как можно искреннее изумился я. Всего имущества при себе — пара сумок с вещами, ноутбук и мобильник. Великая кража, нет, даже не так. Величайшая кража века, что уж там.

— Не совсем. Так, мелочи. Но скрылась, концы в воду.

— А мистер Шон?

— Он погиб. — Мне это было известно куда лучше, чем Джастину, да и о причинах смерти парня я знал на порядок больше. И бред о том, что парень попал в аварию, слушал вполуха. Хотя мы-то это выставили за вооруженное ограбление, окончившееся тем, что Шона зарезали. Но как хочет, так пусть и говорит, его право. Разве что на убитого горем отца делец походил мало. Только одежда траурная и лицо кислое. — А разве мистер Милл не говорил вам? Он ведь разыскивает Лиз... Кхм... Наши знакомые попросили его об этом. Возможно, нам удастся ее хотя бы найти, вероятно, у девочки случился нервный срыв, большие нагрузки, знаете. Мы волнуемся за нее. — Ну да, заметно, очень. Все волосы себе повыдергал, ногти сгрыз от горя и переживаний. Это ж как нужно любить деньги? Или это себя так нужно любить?

— Я прилетел пару часов назад, буквально. Столкнулся с мистером Миллом по пути к вам, и мы как раз познакомились.

— Вы, вероятно, хотели бы... — как-то весь напрягся Линдс. — У меня сейчас сложная ситуация...

— Уверяю вас, наша корпорация понимает вас, мы ничего не требуем. Более того, я уполномочен разорвать контракт, мы вошли в ваше положение и не требуем отчислить положенные нам проценты дохода. Только, если возможно, мне бы хотелось получить копию второго клипа. К сожалению, у нас ее нет.

— Мы бы хотели ненадолго заглянуть в комнату Лиз, — кивнул Тобиас прежде, чем хозяин дома успел опомниться. — Возможно, я смог бы найти там что-то полезное. Синьор Деметрий... Если вам не составит труда, понимаете, мой помощник остался в Штатах...

— Ах, разумеется, — поддерживая театр двух актеров, кивнул я. — Я практически свободен, у меня есть пара дней в запасе. Если я смогу оказать помощь в поисках очаровательной мисс Линдс, я буду весьма польщен. Вы позволите нам взглянуть на ее комнату? Как вы понимаете, мистер Линдс, расследование неофициальное, у нас нет и не может быть ордера...

— Конечно. К слову, у Лиз там должен быть диск, с записью клипа, мы делали в рабочих целях несколько копий. Вы можете взять его, если хотите.

— Благодарю. Очень любезно с вашей стороны, — то ли так магически действовало на него то, что я собирался официально позволить ему ничего нам не платить, то ли иная причина, но за мрачной физиономией вновь вырос уверенный в себе и жадный предприниматель. Если и не возглавлявший до сих пор список самых жадных людей из всех тех, кого я знал, то уж точно вошедший в первую пятерку. Родного сына не оплакивал. Про Ребекку и говорить не стоило, разве что как утраченный теперь даже в случае, если бы они ее нашли, источник денег.

Комната Бэкс, как оказалась, располагалась на втором этаже, богатая обстановка дома прямо-таки кричала о том, что больше всего здесь любили деньги, и все же за второй слева дверью ситуация изменилась. Да, здесь имелась своя ванная, гардеробная размером с добрую комнату в скромных домах, дорогая техника и мебель, и все же у Ребекки они не выставлялись напоказ, как почти все и почти везде в этом жилище. Самые обычные плакаты-постеры на одной из стен. Пара самой Бэкс, как Элоиз, и пара — Muse. Группу она и впрямь любила, как успела мне в ту недельную погоню рассказать. Хорошая стереосистема, электрогитара, почему-то не убранная. Линдс, то ли наплевав на нас, то ли будучи чем-то занят, исчез, слуг в доме теперь, судя по всему, не водилось, разве что охрана, или не было именно сейчас, и мы с Мортимером остались наедине.

— А раньше у него были слуги, — заметил я вслух. — Мы здесь бывали пару раз, во время сотрудничества.

— У него же финансовые трудности. Особняк и ряд проектов принадлежат формально Лиз, отходят какой-то там дальней родне и Королевству, если с ней что случится. Она исчезла и Джастин теперь пытается сохранить имущество. Ему ведь именно для этого изначально понадобилась Ребекка. — Невозмутимо поведал Тобиас, методично изучая содержимое полок. — Не знаю, что ты хочешь тут найти, но ищи...

— Ты же здесь полицейский, — огрызнулся я, напоминая себе в сотый раз, что у нас не было ровно ни одного повода для раздоров. И все же мне решительно не давало покоя то, что, как сказал Владыка, Бэкс что-то к нему испытывала. Что? И насколько сильно это чувство было?

— Бывший полицейский. Я занимаюсь частным сыском, и бла-бла-бла, — пожал плечами Милл. Невозмутимый, добродушный, немного странный и по сути очень неплохой парень. Даже то, что он принципиально придерживался диеты и успел за два дня прожужжать мне все уши, пытаясь наставить на путь вегетарианства, в его случае не возмущало. Только вот ревность грызла и грызла.

-Ага. — Самые обычные бумаги, какие-то счета, деловая переписка, чеки, журналы для девушек (забавно, Ребекка с каким-нибудь номером про сто секретов макияжа мне слабо представлялась), каталоги всевозможных косметических компаний, одежды, аксессуаров. Целый ящик платков, бандан, напульсников и браслетов. В гардеробе битком черные вещи, кожа, заклепки, цепочки, шипы, парики на несколько разных причесок и разной длины, только что все — черные. Ничем не примечательная дамская обитель, вполне подходящая и начинающей рокерше, и все же... Я понимал, что шансы найти что-то там, где она жила уже после аварии, были минимальны, и что я даже не знал, какие вещи принадлежали самой Бэкс, а какие остались, вероятно, еще от ее подруги. И все же...

Очередной ящик очередной тумбочки, пока Тобиас у меня за спиной старательно на случай появления Линдса изображал, что изучает документы и имущество девушки. И бумага хрустнула под пальцами. Результаты анализов, выписки, результаты осмотра. "Замершая беременность"... И потом, после целой тучи всевозможных исследований и осмотров: бесплодие. Вероятность выносить ребенка, даже если бы Бэкс забеременела, ничтожно мала. Выходило, что с этим она в Стамбуле не лгала. Судя по датам — плод перестал развиваться, или погиб, я не вчитывался, после аварии... То есть, на момент оной Бэкка была беременна?!

— Нихрена себе, — впервые за наше общение столь некультурно выразился подошедший ко мне Тобиас, взглянув на бумаги. — Бесплодие? До чего они ее довели, черт подери?

— После аварии ребенок в утробе умер. — Отозвался я.

— Да уж... Не повезло девушке с женскими функциями. — Мрачно улыбнулся Тоби. — Это ведь не первый раз.

— Она говорила, у нее в браке выкидыш случился. Но могла иметь в виду это, она же замужем пробыла меньше года.

— Да и... — осекся мой спутник.

— Да и что?

— Бэкка... В общем, была у нее, как раз когда Дэниэл погиб, она заговорила, но я еще не уехал, темная история. От кого она забеременела, я так и не понял, но, вроде, добровольно все было. Решила выносить, а на четвертом месяце... Я об отъезде уже задумывался, но, знаешь, как-то медлил. И вот в один прекрасный день заглянул к Гринам, Риты и духу нет, запах крови стоит... Бэкс без сознания, экстренно в больницу, потеря ребенка. — Мортимер прикусил губу. — На удивление, почти не плакала, хотя я боялся, что депрессия случится. Ребенок был не очень желанный, конечно, скорее всего так, интрижка, я его отца-то ни разу не видел... Рита, кстати, к Ребекке в больницу так и не пришла, хотя девочку тогда саму еле откачали. Знаешь, не могу понять, почему она так рвалась ее искать, что даже с вами связалась. Она никогда не была близка с матерью.

— А вот я знал другое, я же рассказывал. Лучшие подруги, можно сказать. Уж не знаю, кто ее после амнезии так обработал. — Заметил я. — Как видишь, и тут мы нашли кое-что интересное. Узнали, когда именно она была беременна и когда потеряла ребенка. — А ведь Бэкка рассказывала мне, что у нее случился выкидыш, но не говорила, когда. Это я сам додумал, что в браке. И... она-то знала правду? Или и это тоже было приписано в вину Полу? И каков тогда на самом деле градус его вины в несчастьях Ребекки? — А причина... потери ребенка... ты ее знаешь? — пальцы как-то невольно сжали, заставив снова хрустнуть, бумаги, немного нервно. Ребекка как минимум дважды успела потерять детей, даже не выносив их... Воистину, не ей оплакивать неспособность наших девушек забеременеть. Для нее это скорее избавляло от опасности еще раз однажды пережить подобное. Не плакать это половина беды...

— Нет, Ребекка предпочла не распространяться. Знаю только, что не сама она пыталась довести себя до подобного. Скорее всего, нервы сыграли не последнюю роль, но не знаю. А тут, судя по всему, когда она о нем вспомнила, его уже давно не было. Может, полегче оказалось пережить. — Мы, откланявшись перед почтившим нас присутствием и проверившим все Джастином, покинули не самый гостеприимный дом, и, обменявшись контактами, распрощались. Мне предстояло вернуться домой и продолжать копаться в прошлом Ребекки, узнав о нем чуть больше, разбираться, что, все-таки, было не так с Ритой, и сомнений в том, что виновником "бала" была мать девушки, не оставалось ни у кого, заниматься с Бэкс и выполнять при всем этом прямые обязанности. А Тобиас, активно принимавший участие в маленькой авантюре, хотя ему и не было известно о контрактной ее части, взял на себя поиск и встречу со следующим человеком нашего списка. Рэймондом Линдсом. Парня еще тоже предстояло обработать, чтобы заставить говорить. Не запугивать ведь его было, пока время позволяло избегать столь радикальных мер. В список входили еще Пол и непосредственно, на самый конец, Рита Грин, да и побывать в тех местах обитания Ребекки при возможности тоже было бы совсем не лишним...

— Если разговорю, — поведал мне на прощание Тобиас, — передам, естественно, дословно. Будет считать, что я ее разыскиваю. Возникнет необходимость...

— Привезешь куда-нибудь, только не в Вольтерру, поближе к нам, и я с ним встречусь лично, — кивнул я. — Совсем в крайнем случае — обратим парнишку или поможем уйти в лучшую жизнь.

— Вы такие добрые, воплощение доброты... — фыркнул парень. — С тебя лик ангела никогда не рисовали, а?

— Ну я же не сказал, что мы непременно это сделаем.

— Ну да... Это все меняет. — Согласился Мортимер. — Бедная Ребекка, с кем ей приходится жить.

— Ребекка сейчас еще циничнее, — невесело отозвался я. — Хотя, думаю, ты и сам ее скоро увидишь, не будет лишним. — А мне придется деть свою ревность куда-нибудь... Ну, просто куда-нибудь ее деть. В конце концов, Ребекка даже не моя девушка, если вдуматься.

— И это меня больше всего огорчает, она по описанию вообще не похожа на себя. Ты ее мало знал, конечно, а я довольно неплохо.

— Даже я понимаю, что она изменилась не в лучшую сторону. — Невольно согласился я. — В любом случае, приятно было познакомиться. Даже удивлен, не думал, что у нее раньше были друзья-вампиры, она очень напряженно нас воспринимала, особенно поначалу.

— Как видишь, я очень обаятелен для смертных. Бэкс и Дэниэл не стали исключением, да и я к ним привязался. Ребекка мне кое-кого напоминала очень.

— Кого?

— Младшую сестру. Она еще до моего обращения умерла, тогда медицина была развита очень плохо. Я мало что помню о смертной жизни, но вот сестренку помню хорошо...

* * *

"Что за черт?"

Именно это и было моей первой мыслью, когда я, миновав терминалы, выбирался из аэропорта Сиены. Ночной рейс "Лондон-Сиена", Alitalia, билеты на имя Деметрия Паглиарини. Все привычно, все обыкновенно и объяснимо, контракт с Линдсами разорван, чтобы еще и мужчине не вздумалось нас разыскивать и оправдываться, ссылаясь на финансовые трудности. И все бы ничего, если бы не одно маленькое "но". Какого лешего здесь делать посреди ночи Джейн, Алеку и Ребекке? Ребекке?! Совсем обалдели?!

Самые окраины города, трущобы, на выезде, хорошо знакомое место, мы там порой охотились, если не удавалось воспользоваться плодами трудов Хайди, чаще всего — в не самые туристические сезоны. Но, кажется, на момент моего отъезда никто никуда не собирался выводить Бэкс, и мы пришли к выводу, что я лично этим займусь, как только вернусь из Лондона. Близнецы так ошалели? Ну не синьора Сульпиция же, она женщина здравомыслящая, и уж тем более не Владыки...

Впрочем, размышлять можно было и позже, и так быстро дорога не давалась мне, пожалуй, никогда, благо, была ночь, людей на улицах было поменьше, чем днем, да и короткие, безопасные для проявления способностей в полную силу маршруты я давно уже знал. И сейчас миновал поворот за поворотом, покрывая Алека и Джейн самыми страшными ругательствами своего арсенала. В то, что Ребекка за считанные дни внезапно превратилась в эталон сдержанности, в плане жажды, верилось мне с трудом. Она и так была эталоном новообращенной, по крайней мере, силы соизмерять научилась быстро, и вела себя с первых минут вполне адекватно. Тем адекватнее, что у нее весьма жесткая амнезия случилась при обращении. И действительно, после очередного поворота я на мгновение застыл, моргнув, чтобы удостовериться, что сцена мне не мерещилась. Судя по всему, Алек успел воздействовать на замершую, чуть наклонившись, Ребекку, которая, и это было очевидно, бросилась с вполне однозначными намерениями на мальчишку лет десяти на вид, сейчас удерживаемого зажавшей ему ладонью рот Джейн. Сладкая парочка, видимо, решала, что с ним делать, пока жертва трепыхалась в сильных руках хрупкой с виду блондинки, а я, призывая на помощь всю свою выдержку, направлялся к ним.

— А я тебе еще раз говорю, — почему-то на английском вещал Алек. — Джейн, это свидетель, и лучше убрать его лично. Ты что, предлагаешь ему сказать, что мы пошутили? Или тащить его в замок?! Ты как хочешь, а лично я хочу в суде быть как исполнитель наказания и стражник!

— Ну да, оставим кровавый след. Сначала нам влетит от синьоры, потом от Владыки, а потом еще вернется этот... — девушка осеклась, резко обернувшись, и попыталась изобразить на лице теплую улыбку. — Ой, Деметрий. А мы как раз о тебе...

— Этот вернулся раньше, и сначала вам влетит от него, — ласково пообещал я, бросив взгляд на оцепеневшую Ребекку, окутанную легким, едва уловимым туманом, медленно стелившимся по земле от Алека. — Мальчишку придется убрать, Алек прав, он свидетель. И поживее.

— Она ведь сытая была, — вздохнула Джейн. — Она ведь могла... Не до конца... И Бессмертный Младенец... Не знаю, достаточно ли он взрослый...

— Кто у нас главный в ее лечении?

— Ты. Ну, мы подумали, ты же уехал и...

— Я не жить туда уехал!

— Ребята, ладно вам, прекратите! — Умиротворяюще замахал руками Алек, судя по всему, пытаясь как-то разрядить накалившуюся обстановку. — Мы согласны, Дем, накосячили. Думали попробовать сделать вылазку, в Сиену, там, дома... Ребекка поначалу даже, вроде, вела себя неплохо, держалась. А потом этот вот. И сорвалась. Джейн применила к ней дар, но когда перестала влиять, Бэкс снова рванулась. К счастью, я все-таки оказался быстрее. Думаю, кстати, имеет смысл напомнить ей правило о Бессмертных Младенцах.

— Джейн применила к ней дар. Чудесно.

— Деметрий, у меня выбора не было!

— Ты перед Бэккой будешь объясняться, я сомневаюсь, что она осталась от него в восторге. Пока еще никто не оставался. Ты вечно собираешься его держать? — кивнул я на понемногу затихшего паренька.

— А потом с ним что делать?

— Подозреваю, если он ночью на улице шастает, он, скорее всего, сбежал из приюта или вообще беспризорник. Маленький укус, немного еды и имитация нападения или несчастного случая. Мне тебя учить? По-моему, мы давно этот этап прошли.

— Я тебе говорил, Джейн, вернется, психовать будет. — Все так же умиротворяюще заметил Алек. — Ладно, ты давай, убирай лишние глаза, и потише, ага? Внимания не хватало. А мы пойдем к машине и домой. — Джейн, бросив на меня еще один виноватый взгляд, скользнула молнией прочь, вместе с жертвой их "прогулки", благо, улочка была темная, да и вокруг стояли одни трущобы. И, едва воздействие уже Алека оборвалось, Ребекка обернулась к нам, скользнув по моему негаданному спутнику таким злобным взором, что даже у меня холодок прошел по спине. Но, как бы ни злилась Бэкки, даже это оказалось не в силах заставить ее говорить. — Судя по взгляду, ты на нас злишься, да? — невинно заулыбался "анестетик".

Ребекка, оскалив было зубы, кивнула, сделав едва заметный шажок в его сторону. Даже на вампирский взгляд едва заметный.

— Бэкка, ты могла нарушить закон или просто наследить, а это тоже довольно опасно. — Заметил я. Девушка, видимо, дотоле меня не распознавшая, перевела взор уже на меня, и понемногу злобный оскал сменился приветливой улыбкой. — Ребята сделали только то, что смогли предпринять в той ситуации. Дар Алека действует не очень быстро, Джейн была проворнее. Я знаю, ощущения не из приятных, но иначе было нельзя. — Можно было ждать чего угодно, злости, все-таки прорвавшейся бы неадекватности недавно обращенного вампира, попытки напасть, но только не того, что Бэкс как-то моментально оказалась рядом, обнимая меня и прижавшись лбом к плечу, чем-то напоминая другую нашу встречу, в Хитроу. Только тогда она еще была смертной, и тогда она плакала. — Бэкс?

— Думаю, это значит, что она соскучилась и рада тебя видеть, — прокомментировал невольный свидетель этой сцены. — Ладно, пока еще кто-то не нарисовался, пойдем-ка отсюда. Джейн пойдет пешком, это была ее инициатива, будет ей в назидание.

— Ты тоже. — Отрезал я, мягко отстраняя Бэкки. — Ты в этой инициативе участие принял? Так что давай ключи, показывай, где оставили, и возвращайся в замок своим ходом.

— Эй! Я, между прочим, спас дело!

— Если бы вам не взбрендило ее тащить сюда, спасать дело бы не пришлось!

"Вам не надоело?" — неведомо откуда выудив маленькую записную книжку и ручку, осведомилась Ребекка. — "Дем, я сама согласилась попробовать. Мы знали, что рискованно. Но надо же учиться!"

— Тебе простительно, а вот этим... Третью сотню разменяли!

— Мы еще очень молоды, — парировал близнец. — И невинны.

"Пусть возвращаются с нами. Они же хотели как лучше".

Вдобавок к записи на меня как-то странно ласково уставились два больших, немного лукавых глаза, и вампирша вдруг остро, сильно напомнила другую, прежнюю Ребекку, исчезнувшую без нескольких дней два месяца назад. Нам осталось четыре месяца и меньше недели сверху, а удалось восстановить в ее памяти только небольшой кусочек жизни и кое-что об отце и любимой собаке. Но сейчас, блеснув в слабом лунном свете, глаза заставили злость на "брата" и "сестру" улечься.

— Ладно. Но следующий раз, когда вы проявите самодеятельность, плохо для вас кончится. Прибью обоих.

— И будешь объясняться с Владыками, за что ты это сделал, — усмехнулся младший из нас. — Ладно, страшный и грозный Деметрий... как там тебя...

— Вольтури.

— Ну у тебя же и другая фамилия была... Когда-то...

— Я ее не помню. К машине, давай. К машине. — На губах как-то сама собой, против воли, появилась улыбка, когда мою руку сжала, довольно-таки нежно, другая, более маленькая ладонь. — Бэкка, пожалуйста, не покупайся больше на авантюры этих балбесов, а?

"А Алек думает, что балбес — это ты"

— Чего?!

— У Ребекки проснулся дар, в твое отсутствие. Мы как раз сегодня днем делали попытку его применить, она посмотрела нашу с ней первую встречу, — пояснил словоохотливый Алек. — Ну, и там я думал, что ты балбес, было дело.

"Я заставила его считать, что он звонил, а он не звонил"

— И он до сих пор так думает? — улыбнулся я. Почему-то эта новость даже радовала. Дар проснулся, следовательно, теперь работает не только против памяти Ребекки. И его влияние на последнюю может ослабнуть... Да и просто, это к лучшему,чем больше ее будут ценить, тем больше у нас шансов выиграть мое безумное, злосчастное пари.

"Да"

— Здорово. У тебя очень интересный дар, думаю, хотя и сложный! Тебе еще надо будет к нему привыкнуть... Мы все не сразу привыкаем.

"Это похоже на хаос и безумие. И сложно помнить, что это на самом деле не я... Я видела глазами Алека"

— Ты научишься, — рука сама собой скользнула к щеке девушки. — Ты обязательно научишься, Бэкс. Просто нужно немного времени, не будь такой нетерпеливой...

* * *

К себе Ребекка, когда наш Фиат прибыл в подземный гараж и Алек, рассыпаясь в извинениях, утащил понурившуюся Джейн, под мои угрозы придушить обоих, явно не торопилась, и, стоило открыть дверь комнаты, нырнула в нее, с ногами забравшись на диван, правда, умудрившись при этом успеть скинуть кроссовки. На мой немой вопрос девушка только пожала плечами, мило улыбаясь.

"Не ругай ребят, они и правда хотели как лучше. Мы сначала погуляли вечером часок около замка, и, вроде, я не бросалась на прохожих даже, я плотно поела днем. Потом мы поехали в Сиену, и там сначала тоже шло гладко, пока мальчик не появился"

— Люди могут вызывать жажду разной силы, иногда такую, что даже с опытом и выдержкой трудно удержаться. А иногда почти никакой, например, ты у меня голод не пробуждала.

"А у Алека сильный, я видела"

— Да. Я их и не виню, мальчик был довольно маленький, ты была сыта. Был риск, что ты бы его обратила, а это... Понимаешь, если обращать совсем маленького ребенка, он станет вампиром, но у него будет почти неугасимая жажда...

"Бессмертные младенцы, я помню. Мне о них рассказывал Феликс"

— Мы однажды, кстати, не так давно, столкнулись с одной ситуацией... Парень-вампир влюбился в смертную девушку, обратить ее не спешил, ну и мы, в своем роде, дали им отсрочку. Типа скидки. Но до обращения они успели... В общем, она забеременела, родила, мы думали, бессмертный младенец. Грозила разразиться весьма жуткая схватка с кучей трупов с обеих сторон, ибо их семейство не очень хотело нашего вмешательства. Но выяснилось другое. Девочка полукровка, имеет черты и человека, и вампира. Забавное сочетание, да и выяснилось, что такие, как она, и другие есть.

"То есть мужчины-вампиры могут иметь детей?" — удивленно выгнулась бровь Ребекки.

— Именно, как ни удивительно.

"Несправедливо! То есть я не могу, а ты можешь..."

— Понимаешь, тут такое дело, его еще кто-то родить должен. Ты видишь у меня смертную жену?

"Я и бессмертной жены у тебя не вижу"

— У меня ее и нет, и никогда не было. Мы обычно влюбляемся только один раз. Да и то, довольно редко. Хотя я знаю пары в нашей среде, и немало.

"А ту девушку в итоге обратили?"

— Да. Еще до нашего туда прибытия, — кивнул я. — Узнавшие о нашем существовании или сами становятся вампирами, или... уходят в мир более светлый. Статус секретности нужно сохранять.

"Знаешь, Владыка Аро лично со мной занимался, моим даром. Он рассказывал много интересного... Но это было странно, видеть что-то, что случилось с другим, его глазами. Я и себя видела со стороны. Это забавно, но странно..."

— Всегда странно видеть что-то, что творится в чужой голове, даже мне, хотя мои способности куда более узконаправленные. Фактически только нынешнее и планируемое местонахождение позволяют определить, ну и еще состояние человека. Думаю, тут просто дело времени и привычки. Только не пытайся сразу сделать слишком много, у тебя довольно сложная ситуация. Кстати, что-нибудь вспомнила, пока меня не было? К урокам вернемся попозже, ладно? — мне для начала самому стоило переварить услышанное и увиденное.

"Помнишь, я тебе рассказывала про Тобиаса? Ну, Милла. Я скорее не вспомнила, а додумалась. У него всегда были холодные руки, он шутил про плохое кровообращение, мало ел при нас, редко... Ну и кое-какие другие мелочи, я не придавала им значения. А теперь понимаю... Он, похоже, был из наших. Ну, тоже вампир"

— Верное замечание. Я как раз встречался с ним, в том числе. Он тоже вампир. И я удивлен, что ты раньше ни в чем его не заподозрила. Меня вон сразу, стоило только линзы один раз не сменить вовремя.

"Ну, знаешь, красная радужка штука редкая! Кстати, я хотела тебя попросить... Можно, я просмотрю твои воспоминания обо мне? До той ситуации в Стамбуле. Думаю, это было бы не лишним, я бы как раз увидела это все... Может, поможет с памятью. Я решила, что готова, даже если воспоминания плохие. Их все равно нужно вернуть"

— А я еще гадаю, зачем ты задержалась, — сбросив дорожный рюкзак и стянув куртку, хмыкнул я, решив разбор сумки отложить до утра и примостившись рядом с Бэкс. — Давай, посмотрим твой дар в действии.

"Нет, я задержалась не поэтому. Я соскучилась, если честно. Ты ничего не почувствуешь, не бойся"

— А я и не боюсь, — бояться мне стоило совсем другого, того, что она бы в своих попытках увидела бы другую сцену, куда более неоднозначную и нелицеприятную. — Я тоже соскучился по своей талантливой и противной ученице. — Девушка, заглянувшая сейчас мне в глаза, отложив блокнот, очень напоминала прежнюю, другую Ребекку. Ту самую, что когда-то познакомилась со мной. Ту самую, с кем я провел весьма сумбурную неделю, и на чьей шее остался след моих клыков, в форме полумесяца... Может быть, не совсем, но все же куда больше, чем та Бэкка, от которой я отбыл.

* * *

Ребекка* * *

Вновь тот же дом на улице Роше, и снова размышления о халатности и безалаберности хозяев из-за открытой калитки. Девушка очень похожа на ту, с фотографий на сайте, а не на ту, со снимка, оставшегося у Алека. Темно-каштановые волосы, закрывшие уши... Довольно миловидная, и даже пухлость ей к лицу... И все-таки она не доверяет, явно, хотя и забыла попросить показать документы, но раскрутить на сотрудничество будет однозначно непросто... Благо ругательствами больше не покрывает.

Концерт, Кристин Сэршоу, и я отчетливо вспоминаю и сама, все, что было связано для меня с этой девушкой, сцена вновь у домика на улице Роше, где Ребекка, то есть я, сидит на крыльце и разговаривает. С матерью, хотя у нее нет и не может быть матери. Тогда ведь Деметрий еще не знал, точно, что я не Лиз Линдс... Вновь обрывки, обрывки, обрывки воспоминаний, период сотрудничества, запись клипа, запись альбома, хотя встречи довольно-таки короткие и редкие. И я с удивлением уловила мысли о текстах, посланных мне парнем. "Молитва", "Восковая свадьба"... Это Дем их написал?! Забавно, воистину, выходит, мне случилось встретить своего анонимного доброжелателя... Напряжение, когда я заподозрила их в вампиризме, мои собственные оплошности, заставившие уже его понять, что именно было во мне не так...

Звонок, при котором я, рыдая и истеря в трубку, просила мне помочь, обещая за это выполнить какие угодно их условия, встреча в Хитроу и безумная, долгая погоня, вернее, она только казалась долгой, она заняла всего неделю. Я видела все в самых маленьких деталях, ощущала все запахи, слышала все звуки, читала все, даже самые саркастичные, мысли Дема. Так, словно происходило все это не с ним, а со мной, наяву, и все же мне удавалось помнить, что я была той самой упрямой, капризной, немного взбалмошной девушкой из его воспоминаний. Настоящая я. И действительно почти никакого желания укусить, никакой жажды, хотя Алек с трудом тогда сдерживался. Я видела все в тех же самых маленьких деталях, что некогда, несколько месяцев назад, сам вампир, и я узнавала — я узнавала свою комнату в родительском доме, дом своего бывшего мужа, Пола, да и дом матери. Даже соседку, тогда пытавшуюся разглядеть моего спутника и тюремщика получше. Но даже сейчас я упорно не могла вспомнить ничего о самой матери — только ее имя, и то, посредством воспоминаний Деметрия. Рита Грин. Женщина, для розыска которой я фактически продавала свою душу. Но если она была так дорога и близка мне, отчего же я именно ее и связанное с жизнью в семье так упорно не могу вспомнить?

Поначалу общение проходило весьма напряженно, я была подозрительной, настороженной, недоверчивой, и все же, по мере наших перебежек, перелетов и поездок, я становилась все более и более открытой, да и Дем, когда не был занят делом, рассказывал мне основы ожидавшей меня вампирской жизни, какие-то отдельные факты своей биографии — что он был из дворянской семьи, что он не коренной итальянец, что был обращен в двадцать пять лет, более шести столетий назад. Человеческое прошлое, по его рассказам, он помнил весьма смутно, зато охотно делился событиями уже новой, после обращения, жизни. И к тому моменту, когда мы прибыли в Стамбул, я все чаще даже спала, прильнув щекой к твердому тогда еще для меня, и я это помнила, плечу...

И даже сам Деметрий не заметил, когда именно наши отношения перешли какую-то незримую, тонкую грань, вот только там, в Стамбуле, я действительно его поцеловала, повиснув на шее у даже не заметившего моего веса парня. Я тогда отпрянула, ощутив вкус крови. На самом ли деле, или сработало какое-то подсознательное самовнушение, я не знала. Но вот парня этот факт порядком ошарашил — подобного поступка он от меня не ожидал. Всего неделя, проведенная бок о бок, и отчего-то он успел стать для меня очень близким созданием, знавшим все обо мне, все, что я и сама-то на тот момент считала правдой. И сейчас, просматривая историю нашего общения его глазами, я отчетливо вспоминала, что в тот момент я по-настоящему хотела это сделать, и отшучивалась потом скорее чтобы сменить тему. Он ведь действительно тогда начал мне нравиться.

Безобразная, странная, какая-то сюрреалистичная сцена следующим днем, и теперь я знала, как сильно Дем не хотел, чтобы я это увидела и узнала правду. Знала, что он с самого начала подозревал, что что-то было не так, и предостерегал меня, но я не верила. Я не хотела ему верить, погруженная в плен какой-то собственной лжи. В плену своих иллюзий, что называется. И все же только сейчас я вспомнила, увидев его глазами, как выглядела моя мать. Вспомнила, узнала ее, но, оторвав взгляд и разрывая контакт, поменяв пару мелочей вроде цвета моих футболок, осознала, с холодком по давно остывшей коже, что я помнила самые мелкие детали увиденного, но упорно не могла припомнить ни единой черты ее лица. Словно ластиком стерло ее образ, оставив размытое пятно, такое же, как те, что скрывали всю мою память. И, в деталях вспомнив разговор в Стамбуле своими глазами, я упорно не припоминала, что же тогда обрушилось на мою голову, что я такого вспомнила, что лишило меня потом дара речи. Неужели мои проблемы связаны с моей матерью? Неужели это она — тот человек, которого я так хотела забыть? Впрочем, нет, я ведь не одного кого-то хотела забыть... Она не единственная? И... что такого могла сделать мать своему ребенку, что ее черты намертво стерлись из моей головы?! Запах яблочного пирога, как наяву, канцелярский нож, оставивший ссадину на моем лбу. Кровь у порога. Не моя кровь. Лезвие кухонного ножа скользит по запястью, случайно, в драке. Удар в живот и перед глазами мутнеет, и очень сильно тянет... Кажется, тогда произошло что-то ужасное, в тот день... Новый шерстяной шарф, с какими-то популярными тогда у детей мультяшками, подарок папы, туго стягивает шею, и невозможно дышать, легкие горят огнем. Папа пришел на выручку очень вовремя... Я совсем маленькая, я не понимаю, что произошло, почему папа плачет... И я знаю, я уверена, что это только отдельные эпизоды, что были и другие. Что именно в той драке, случайно, мы перерезали мне запястье. И это я вызвала скорую. И я дралась вовсе не с Полом... И потом меня очень долго таскали по психологам, подозревая в попытке суицида, но я тогда все-таки не рассказала правду... И не помню сейчас, какую именно. Что происходило в моем доме?! Кто так отчаянно пытался меня убить? Мама? И за что?! Чья кровь осталась у порога в истории с канцелярским ножом, если папа не был ранен?

— Ребекка? — на плечи опускаются, возвращая меня из цепочки обрывков моей собственной жизни, теплые сильные руки, и в голосе звучит неподдельная тревога. — Бэкка, что случилось? — странное дело, я ориентируюсь в чужой памяти так, словно она моя собственная, но свои воспоминания приходят смазанные, туманные, одно другого страшнее.

"Так, вспомнила какие-то кусочки своей жизни, но хаотично и пока туманно"

Теплый, нежный взгляд, встревоженный. Он ведь даже сразу после обращения не боялся меня, единственный, кто не был в первые недели напряженным и подозрительным. И сейчас пытается мне помочь, искренне. И... И ведь тогда, в ту ночь, последнюю перед свалившимся на меня чем-то, мы оба знали, что собиралось случиться нечто дурное, и словно поэтому потянулись было друг к другу. Поэтому? Или мы просто действительно стали больше друг для друга значить?

— Я даже ничего не почувствовал, но верю, что ничего серьезного ты менять не стала. Понравилось?

"Ты, оказывается, автор моих песен?"

— Не всех, всего нескольких. А разве я об этом тогда думал?

"И не раз"

— Ну... В общем-то да, баловался я иногда стихосложением. У меня вообще много увлечений было или есть. На гитаре играю, знаю несколько языков, стихи вот пишу, пытался учиться живописи, но художник из меня хуже, чем поэт... Кстати, хорошо играю в шахматы, например.

"Классно. Давай напишем тебе анкету на сайте знакомств? Найдешь себе симпатичную разносторонне развитую вампиршу..."

— Вот теперь я тебя узнаю, ты куда больше похоже на нормальную Ребекку. — Улыбнулся Деметрий, видимо, заценив мою весьма странную шуточку. — Но я тебя огорчу, сайта знакомств для вампиров не существует. Так и приходится до сих пор по старинке общаться вживую, — взгляд скользнул по моему лицу и внезапно посерьезнел. — Да и меня вполне устраивает одна молодая девушка, вампир, довольно-таки умная. Знает три языка, отлично поет, играет на гитаре... Точнее пока не поет, но мы это исправим.

"Я еще и в шахматы играть умею"

— Вот как? Мы это проверим... — я, вместо ответа, легонько, соизмеряя понемногу убавившиеся уже силы, подтолкнула явно не ожидавшего такого подвоха ищейку, угрожающе нависая над растянувшимся подо мной и широко ухмыльнувшимся парнем. — Бэкс, не балуйся. Я твой куратор, а не еда, между прочим! — притворно менторским тоном протянул он.

Тепло на губах, немного сладко, мягко, совсем не так, как тогда, в Турции. Интересно, а если бы не тот привкус крови, зашла ли бы я дальше? Или все-таки нет? Поцелуй становится глубже, теплые ладони скользят под мою джинсовку, поверх футболки, к лопаткам, чуть сильнее притягивая поближе. А ведь он довольно-таки сильный, если вдуматься. И тем забавнее знать, что в первый визит сюда я размышляла, что на роль телохранителя он едва ли сгодится...

Ладони скользят чуть ниже, и снова вверх, но уже под футболкой, и в любой иной ситуации я бы одернула, несомненно, но не сейчас. Я ведь хочу зайти дальше. Я действительно этого хочу... И сейчас это понятно даже без слов, сейчас слова не нужны. Пальцы замирают уже на застежке белья, и темные, немного отходящие к черноте (когда он ел в последний раз, интересно?) глаза внимательно всматриваются в мое лицо.

— Бэкс, ты уверена? — я киваю, скорее услышав, чем ощутив, как тихонько щелкнул крючок. Джинсовка скользит прочь, как и футболка, и верхняя часть белья, оставляя на мне только джинсы. Я почему-то очень люблю джинсы, видимо, осталось с бытности человеком, и пальцы пробегаются по строгому ряду пуговиц рубашки. Странновато, я чаще видела его раньше в футболке, и это я тоже помню...

Губы касаются шеи, спускаются ниже, к ключицам, к плечу, и невольно хочется закрыть глаза. Очень приятное ощущение, и я отчего-то уверена, что так тонко я никогда прежде его не испытывала, так щекочуще и опьяняюще поцелуи на меня не действовали. Ширинка джинс поддается проворным пальцам сильных рук без труда, и узкая, облегающая ткань тоже соскальзывает довольно быстро. Широкие ладони скользят от поясницы вниз, к бедрам, едва ощутимо, как-то почти дразняще нежно, и с губ невольно срывается урчащий выдох, и довольно плохо поддаются пуговицы на классических темных джинсах, но все же победа остается за мной, и, прежде чем вернуться поцелуем к губам, я победно улыбаюсь...

Я помню, прекрасно помню, что для меня это далеко не впервые, и все же я не менее отчетливо знаю, что так, каждым мгновением, я никогда не наслаждалась. Тогда, скорее, напротив, все было куда быстрее, сумбурнее. Впрочем, смертные ведь всегда куда-то торопятся, да и нужду во сне никто не отменял. Вот только нам сон не нужен... Да и спешить нет нужды... И едва ли это впервые, за шесть-то столетий, для Дема...

Оставшаяся одежда присоединяется к остальной, и крепкие руки уже с силой, куда более настойчиво, притягивают ближе к крепкому, хотя и жилистому торсу. При жизни был худощав, но довольно-таки мускулист. Именно это ведь состояние в итоге и сохранилось. Я вот тоже навсегда останусь довольно-таки пухленькой вампиршей, худобой никогда не отличалась. Опущенная ниже рука касается довольно твердой плоти, весьма впечатляющей, и я вновь ловлю внимательный, хотя и нежный взгляд. В самой глубине которого светится что-то странное, за желанием и смесью иных чувств. Ревность? К кому? И все же смотреть кому-то в глаза долго я не могу, захлестывают обрывки чужих жизней, и я предпочла сейчас отвести взгляд, коснуться губами шеи, с отпечатавшимися на ней следами-полумесяцами. Один остался с обращения, а остальные? И на плече след, и на груди пара...

— Новообращенные и преступники иногда кусаются, — видимо, проследив направление моего взгляда, поведал Деметрий. — Мне редко попадает, но случается... — шрамы украшают мужчину, так, кажется, говорят? А мы, хоть и не люди, но пол-то сохраняется... Сколько же всего хочется сказать, уже сейчас, но я не могу этого сделать. И чаще всего приходится улыбаться и кивать, кивать и улыбаться. Пока я не верну этот несчастный голос. Но ведь... Ведь сейчас слова не нужны, правда? — Ты очень спокойная новообращенная. И, кстати, очень красивая... — и вновь губы касаются шеи, прокладывают дорожку поцелуями к груди, чуть ниже, заставляя сжимать кулаки, невольно закрывая глаза.

Я ощущаю каждое касание, самое маленькое, легкое, ощущаю то, как сильнее впиваются в кожу пальцы, когда страсть становится крепче, как неторопливо изучают мое тело руки. И мои собственные делают то же самое, чуть сильнее под влиянием нарастающего желания цепляя плечи, бедра, спину, когда почти незаметным даже для меня движением Дем все-таки выскользнул из моей хватки и уже я ощутила спиной обивку, под притворно угрожающе оскалившим клыки вампиром. Кусал меня он совсем иначе, без "спецэффектов". Но эта игра даже забавляет. Для каждого — совсем не впервые, я и вовсе побывала замужем. Но впервые для нас...

И чем сильнее становится наслаждение, когда наконец все-таки совершается последний шаг и я ощущаю, как твердая, в нашем понимании, плоть скользит внутрь, тем жалобнее трещит под судорожно сжимающимися пальцами обивка, да и древесина, отстранено осознаю я, тоже. И соизмерять силы становится невероятно трудно, практически невозможно, и, скорее всего, останутся следы от обхвативших мои лопатки ладоней, заставляющих подаваться навстречу медленным поначалу и все более быстрым движениям...

Краем сознания я даже улавливаю шепот, то ли на итальянском, то ли на каком-то другом языке, но я ни слова на нем не знаю. И я не знаю, сейчас, пытаясь двигаться в такт, поневоле поддаваясь ближе, к ласкающим поцелуям, к сильному телу, под моими руками, кажется мне это, или все-таки срывается с губ, так давно ничего, совсем ничего не произносивших, короткое имя. Вернее даже, короткая форма чужого имени...

Невыносимо тошнотворный вкус и запах дешевого кофе на всю крошечную квартиру, снимаемую пополам с парнем из то ли Вьетнама, то ли Индии, то ли Индонезии. Рэймонд честно пытался запомнить хотя бы какое-то подобие имени своего улыбчивого радушного соседа, но после двадцатой неудачной попытки плюнул и парни торжественно сошлись на том, что сосед будет "Адамом". Просто и понятно, ну и славно. Снова до поздней ночи пришлось не разгибать спину за ноутбуком, разбирая и исправляя чужие косяки. Заказчик сперва попытался сам создать эту свою программу, довольно простенькую, ненамного сложнее калькулятора, для инженерных расчетов. Но ничего не вышло и тут на помощь подоспел Рэймонд Х. Билл, программист-фрилансер, уличный музыкант, курьер, промоутер и еще добрая дюжина способов подзаработать деньжат. Вот только от кофе уже тошнит, а злосчастный хозяин этой кишащей тараканами халупы наведался без малого десять раз за минувшие пять дней. Он живет на соседней улице, что бы ему и не проверять свое драгоценное жилище?!

Сосед слинял еще час назад, на занятия. Учится на ветеринара, работает в каком-то фастфуде, иногда подрабатывает вместе с Рэмми. Этот индус, пусть будет индус, Линдс всегда любил индиийцев, вообще неплохой парень, забавный, сносно говорит на английском, приколист, и, главное, не лезет в личное пространство. Приятели, соседи, иногда пропускают вместе по баночке дешевого пива, и не более того. Да и вопросом, почему Рэймонд живет в такой дерьмовой квартире, жрет такую дерьмовую еду и пихает в себя упаковками совершенно дрянной кофе, Адам не задается. Хотя и видел, что ноут и единственные выходные вещи у Линдса из общей нищеты явно выбиваются. Ноут вообще пришлось спереть у Ребекки, совсем новенький, купила за месяц до побега. И додумалась бросить в какой-то съемной норке. Отцу сейчас вряд ли до поисков ее компа на другом континенте, да и Рэймонд подстраховался. Сгодится пока, главное, тянет ночи и выходные, проведенные за кропотливой работой.

И все-таки от этого гадкого вкуса уже хочется лезть на стенку, хотя парень всегда считал себя крайне неприхотливым в еде и еще более неприхотливым в напитках, но это просто за гранью, зато стоит считанные центы. И чем больше получится откладывать, тем скорее денег станет побольше, можно будет подлатать белыми нитками шитые документы, кое-что прикупить, перебраться в жилье получше, глядишь, устраиваться на нормальную работу со стабильным доходом. А там — там как получится, но к отцу возвращаться даже за миллион фунтов нельзя, сожрет и не подавится. Ребекка свалила, а вместе с ней "Лиз" и образ мнимой дружной семьи, Шон... Куда унесло этого придурка, Рэймонда вообще волновало мало, братец в последнее время во всем уподобился отцу, как отражение, даже в той дурацкой затее с "укрощением" Ребекки. Рэймонд еще тогда, сразу, хотел рассказать девушке, в чем было дело, а заодно, раз уж пошла такая пляска, открыть ей глаза на правду, тщательно умалчиваемую все эти годы Линдсами, Ритой Грин, а с какого-то момента и Полом Холмсом для коллекции. Но прежде, чем он успел улучить минуту для этого, без надзора брата и его подручных, Бэкс, прихватив кое-какие вещи, технику и кругленькую сумму, сбежала, и найти ее в итоге так и не удалось. Долго ждать окончания розысков, впрочем, парень не стал, под шумок смывшись и сам, с одной-единственной спортивной сумкой и небольшими личными накоплениями. Судя по рассказам отца и Риты, Бэкка и сама поняла, как ее круто надули, и, возможно, вспомнила, что на самом деле таилось за красивой мишурой рассказов о ее жизни до аварии. Хотя Рэмми, сейчас опустошивший чашку кофе и проглотивший пончик, оставшийся с ночных посиделок, торопливо ополаскивая посуду, не знал, чья жизнь и какая из этих жизней на деле была грязнее и хуже. Лиз ли, с ее тайнами и тараканами, Ребекки в версии, придуманной совместными усилиями, для Ребекки, или все же Бэкки на самом деле. Наверное, последняя. Лиз по крайней мере никто прибить не пытался, да и Бэкку в придуманной для нее версии тоже... Хоть роман про эти тайны пиши, воистину, но писатель из бывшего гитариста и композитора никакой, из подруги и то лучше.

Вспомнила она или нет, но домой возвращаться не спешила, к вящей радости Рэймонда, а на розыски денег у парня пока было не очень. Да и стоило ли после всего случившегося заявляться в ее жизнь? Зачем? Заявить что-то типа "привет, я Рэймонд и я, как все, тебя нае... Обманул"? Не лучший повод для встречи, как ни крути. Пусть хотя бы теперь живет своей жизнью, а он — своей. В Штатах не так уж плохо, только кофе — дерьмо, и квартира с тараканами...

Чехол с гитарой, ее бы настроить, но это вечером, день как-нибудь отбренчит, банка для чаевых, пачка недорогих сигарет, проще не есть целыми днями, куртка. Вроде все, вроде готов, до вечера, там гитару домой, три заказа как курьеру, а потом доделывать этот заказ. Придется сидеть до утра, отправить нужно уже завтра, парень и так нервничает, зато через три дня до обеда дел не будет, отоспится, поиграет пару часов на точке, и вроде у Адама нашлось что-то на вечер, обещают по три сотни на брата. Нехило за вечер. Иной раз за неделю столько не выгорает. Самое обычное утро после почти бессонной ночи, и Рэймонд скорее машинально проверил ключи, бумажник, документы, когда неожиданно дверной звонок залился хриплой, тут же оборвавшейся трелью. Дерьмо, сломался, что ли? Этот упырь, владелец хаты, еще и за это деньги сдерет. Он бы и с тараканов брал, если бы они платили... Чем-то отца напоминает, хотя подобрее будет, поадекватнее.

— Да? — как можно неприветливее осведомился Рэймонд, подойдя к двери. Хотя подойдя — сильно сказано, всего шаг пришлось сделать. Глазка нет. Не квартира, а чудеса, но зато стоит копейки. Да и замок хороший, вскрыть непросто.

— Простите, — мягко отозвался снаружи чей-то негромкий, дружелюбный баритон. — Могу я найти здесь мистера Рэймонда... Билла?

— Предположим. А зачем он вам сдался? — заказчик? Да нет, они обычно пишут, на худой конец звонят, а не припираются лично. Из-за документов? Вот ведь, твою мать. Ну, в окно тут не уйдешь, шестой этаж и над головой еще шесть, придется изображать из себя воплощение невинности.

— Мне хотелось бы... Побеседовать с ним...

— О чем? — не выдержал Рэймонд, подобрав банку с тумбочки и открывая дверь. — Я ему передам. Его нет дома. С кем имею честь?

— Простите. Тобиас Хьюго Милл, частный сыщик, — под носом у парня оказались какие-то лицензии, выданные в Калифорнии. Эк его занесло, из Калифорнии в Техас. Рэймонд недружелюбно уставился на обладателя густых длинных темных волос, падавших на плечи под темной строгой рубашкой. На лице пришельца сияла дружеская, обаятельная улыбка, словно он только что отыскал потерянного десять лет назад родного брата-близнеца, которого все считали сожранным южноафриканским племенем тумба-юмба. Пожалуй, в другой ситуации улыбка эта подействовала бы и на Рэмми, располагая к визитеру, но только не сейчас, когда парень три дня ничего не ел, кроме вчерашних черствых пончиков, столько же не спал, и уже с утра предвкушал бессонную ночь. Посему Линдс только невозмутимо выгнул бровь.

— Ага, классно. А Рэймонд вам зачем?

— Я расследую... Дело об исчезновении одной девушки, — мягко, вкрадчиво начал мужчина. Приплыли. Ребекку ищет? — Лиз Линдс... — как мило, и тут нашли, твою мать. И новую хату раньше конца недели искать не получится. — Меня наняла ее мать. — О как! У Лиз откуда-то появилась мать, или он сразу опустил стадию с тем, что Лиз не Лиз, а Ребекка? — Вероятно, мистер Хилл мог бы оказать помощь расследованию...

— А с чего вы взяли, что я хочу ее оказать? — нежно улыбнулся Рэймонд. Конечно, он знает о Ребекке очень много, он знает о ней то, чего она о себе сама не знает, но с чего этот харизматичный тип взял, что Рэмми вообще станет помогать Рите искать дочь? Рите?! Ну да, он спит и видит, как бы ей пособить... Мечтает, можно сказать, целыми сутками. Уже бежит и не спотыкается... Особенно если учесть, что Рита и при них-то дважды пыталась напасть на беднягу. К счастью, безуспешно. К несчастью, Бэкке это осталось неведомо.

— Но... — подавился очередной фразой визитер. — Мистер...

— Линдс, давайте уж называть вещи своими именами.

— Мистер Линдс, — согласно кивнул незнакомец. — Понимаете, мисс Линдс, вернее, миссис Холмс, вероятно, сейчас находится в затруднительном положении или в опасности, и любая информация, которая может помочь мне определить ее...

— Так, мне решительно некогда, — буркнул Рэймонд, закрывая дверь на ключ. — Поэтому проставлю точки над "и", чтоб вам все сразу стало ясно. Может, информация вам и нужна, и полезна, и все такое, и я вас понимаю, честно, деньги штука такая, их надо зарабатывать. Но я вам ее давать не буду. Подкупать меня бессмысленно, угрожать мне не надо, пытаться навесить на уши лапшу тоже не стоит, обманом... Ну, вряд ли у вас что-то получится. Как вы меня нашли, мне фиолетово, да я и догадываюсь, в принципе. Но это вам не поможет, ибо рассказывать я вам ничего не собираюсь. — Тобиас, или как там его, открыл было рот, когда парень обошел гостя, направляясь к обшарпанному старому лифту. — Всего доброго, не рад знакомству, надеюсь вас больше никогда не увидеть. Пока! — лифт подъехал быстро, к вящему облегчению Рэймонда, и, аккурат когда он закончил свою тираду и помахал незваному гостю рукой, двери довольно-таки для этой развалюхи тихо закрылись и кабина двинулась вниз. И парню, нервно поправившему длинные, до плеч, черные волосы, сейчас совершенно не похожему на того, кто улыбался с плакатов молодой группы, столь странным образом закончившей свое существование, уже не довелось увидеть, как приветливая улыбка сползла с бледного лица с тонкими аристократичными скулами, и тонкие губы тронула немного неровная улыбка.

— Ну уж нет, Рэймонд, мы с тобой еще увидимся. Тебе ведь есть, что рассказать, а нам очень нужно, чтобы ты это сделал. — Тихонько, неслышно для человеческого уха, заметил он.

— Ребекка! Ну Бэкка! — Джейн, десять минут как появившаяся на пороге моей комнаты, устало выдохнула, бросив на меня косой взгляд. Видимо, в поисках поддержки, но я был сейчас последним вампиром в замке, от которой блондинке удалось бы ее добиться. После ночных-то событий? Бэкс чуть нами же прописанный закон не нарушила, а закон, так-то, постарше этих двоих будет... — Ты со мной не разговариваешь, да?

На этот раз взгляд девушки все-таки оторвался от блокнота, в котором грифель карандаша что-то неторопливо вырисовывал, и тонкая линия брови чуть приподнялась. Перелистнув пару страниц, Бэкки наконец-то удостоила утреннюю гостью ответом.

"Технически я ни с кем не разговариваю"

— А практически?

"А практически я не разговариваю с тобой и твоим братом"

— Ребекка, но у меня действительно не было другого выбора. Это ведь лучше, чем если бы ты нарушила закон... — Джейн совершенно искренне раскаивалась, на удивление. — Мы согласны, это наша вина, и я знаю, мои способности не из приятных, но...

— Твои способности очень не из приятных, — поддел я, окончательно изучив взглядом масштабы маленького ночного погрома, который Джейн то ли не заметила, поглощенная попытками вымолить у непреклонной мисс Грин прощение, то ли успешно делала вид, что обивка мебели в паре мест не прорвана, кое-что, к счастью, по мелочи, не разбито и не поломано. Воистину, довольно-таки красноречивая картина... Вот только я не могу, вновь и вновь прокручивая в голове один из моментов минувшей ночи, понять, показалось ли мне, или все же прозвучало, совсем шепотом, как выдох даже на обострившийся столетия назад слух, "Дем". Впрочем, даже если не показалось, Ребекка с утра чудесным образом не заговорила... — Я могу понять Ребекку, она без году неделя, как обратилась, но вы-то двое о чем думали?! Хорошо, вышли из замка, пошло успешно. В Сиену какого...

— Между прочим, когда мы обратились, мы тоже уже через пару месяцев, — огрызнулась Джейн. — Примерно через пару месяцев, в днях не скажу, стали покидать замок...

— Да, только ты забываешь одно "но". У вас не было проблем с самоосознанием, вас сопровождала без малого половина клана, более того, в те времена, знаешь ли, вообще было несравненно проще жить! Люди были попугливее, пешком посредь ночи без дела не разгуливали...

— Это уже не одно "но", — буркнула моя помощница в деле попытки выиграть пари, ставкой в котором была Ребекка. Та самая Ребекка, которую можно было, пожалуй, после случившегося вчера называть официально моей девушкой. — Сейчас ты еще скажешь с высоты своей долгой жизни, что когда ты-де был новообращенным, люди и вовсе верили в вампиров и жутко их боялись. Ну, то есть нас.

— Именно, — ласково улыбнулся я. — А сегодня они в них не верят, разве только дети и отдельные взрослые. Вот и Бэкс, например, была свято убеждена в том, что это не более, чем мифы и легенды...

"А я и в детстве не верила, насколько я припоминаю"

— Да и в том, кто я, до последнего сомневалась, — кивнул я. — Наверное, до Турции. Хотя я тебе уже прямо об этом говорил...

— Кстати, Бэкс, — внезапно оживилась Джейн, решив, судя по всему, делать вид, что никто ни на кого не злился минуту назад. — Я думала, ты так рано будешь у себя, а ты тут... У вас занятие было? — Тон голоса превратился в почти ехидный, и девушка с трудом успела увернуться от пущенной в нее ручки, подобранной мной со стола в процессе ее крайней реплики. — Деметрий, больно же! — притворно возмутилась гостья.

— Не ерничай. Где твоя собственная сладкая парочка, м?

— Сладкая парочка?! А...

— Ну, парнишка такой, темноволосый, довольно молодой по нашим меркам. Обладает весьма хорошим и интересным даром. Может отклю...

— Это мой брат!!! — зашипела Джейн, зло прищуриваясь.

"Ну, вы всегда вместе, очень дружные", — влезла Бэкка, с любопытством за нами наблюдавшая. — "Я согласна с Деметрием, вы очень милая пара".

— Два идиота. — Нахмурилась Джейн. — Вы нашли друг друга, точно. Что у одного с чувством юмора проблемы, что у второй... — в дверь постучали, но, услышав, видимо, голоса, дожидаться реакции Алек не стал, скользнув внутрь и полунасмешливо, но дружелюбно оглядев комнату.

— Вы опять что-то делите? — улыбнулся он. — Бэкка, они тебя еще не вымотали? Ты не злись, они всегда так.

"Они делили меня. А сейчас мы рассуждаем, какая милая пара ты и Джейн"...

— Судя по обстановке, пара тут не мы, — огрызнулся парень. — Ладно, лезть в вашу личную жизнь мы не будем. У нас ночью родилась идея о том, как нам загладить свою вину перед вами. Джейн, ты рассказала?

— Нет. Мы... — невинно уставилась на брата блондинка. — Мы тут заговорились...

— Ясно. Ладно, я расскажу. У тебя же еще неделя отпуска, да?

— Пять дней. Я надеюсь, ваш гениальный план извиниться не подразумевает поездку куда-нибудь в Рим?

— Ну, мы, конечно, молоды и наивны, но не настолько же. Нет, не подразумевает. Мы решили выбрать какое-нибудь уединенное местечко, выбить пару дней и себе, хотя бы кому-то и нас, на случай, как вчера, и съездить всем вместе немного отдохнуть. Хотите — в горы, хотите — к морю. Только выбирайте сегодня или завтра, организация с нас.

"Какое заманчивое предложение! Идея ночью родилась, говорите?"

— Ребекка! Не сарказмируй! — Возмущенно и удивительно слаженно произнесли близнецы, пока я присел к девушке, все еще краем сознания пытаясь понять, слышал ли я ее голос на самом деле, или мне это только почудилось...

— Ну так что насчет нашего небольшого и заманчивого предложения? — уточнила Джейн. — Мы полностью признаем свою вину и готовы ее искупить. И, уверены, вам романтическая поездка сейчас пойдет на пользу...

— Мы подумаем...

* * *

Злиться долго, впрочем, ни у меня, ни у Бэкс не вышло, и близнецы уже вечером того же дня триумфально провозгласили победу дружеских отношений над недоразумением в Сиене и улизнули готовиться к поездке на четыре персоны куда-то к побережью Франции, что описали нам как уединенный летний домик недалеко от дикого пляжа, где людей поблизости оказаться ну никак не должно, а если и окажутся — Ребекка плотно поест перед выездом и будет все время под контролем. Результаты такой сомнительной авантюры сразу после случившегося в Сиене вызывали у меня немалые вопросы, но Бэкс настолько загорелась идеей оставить-таки замок, что, тщательно продумывая вероятные трудности и опасности, и то, как с ними бороться, я согласился. В целом, девушку даже можно было понять, оказаться фактически запертой в каменных стенах было не лучшим событием на свете, более того, ей предстояло научиться покидать замок на случай необходимости, и все же...

И все же я почти обрадовался, услышав утром следующего дня, что с нами отправятся собственно Алек, как лицо, ответственное за то, чтобы ситуации, подобной недавней, не повторилось, и синьора Сульпиция. Как, вполне ожидаемо, своего рода куратор этого небольшого "предприятия". Но приглашение к чете Владык все же оказалось неожиданностью. У меня отпуск, от которого и осталось-то три дня без этого, задания мне всегда выдавали или кто-то из охраны, или, при особой важности, Владыка лично, и причину приглашения я решительно не понимал. Аккурат до момента, когда за спиной закрылась дверь и я осознал, что в гостиной личных покоев синьора и его супруги даже Ренаты не наблюдалось.

— До нас дошли некоторые сведения, — начал Владыка Аро, жестом руки оборвав мое приветствие. — Случившееся в Сиене весьма приблизилось к опасности преступления Ребеккой закона.

— Но, Владыка, Джейн и Алек вмешались своевременно, следы устранены и...

— Я это знаю, более того, твое там присутствие вообще не ожидалось. И все же... Опасаюсь, у меня есть для тебя весьма нерадостная новость. Синьора Сульпиция уже сообщала тебе, что я добивался увеличения сроков по выполнению тобой обязательств по пари, — мне даже не нужно было обладать даром чтения мыслей, чтобы понять, что должно было прозвучать дальше. — И мне это почти удалось. Однако, когда стало известно о случае в Сиене, к слову, у него нашлись свидетели среди членов клана, но вы разминулись с ними... Когда это стало известно, между мной, Владыкой Кайусом и Владыкой Маркусом состоялся весьма длительный и непростой разговор. Утомлять тебя подробностями я не буду. — Я ощутил спиной долгий, полный сочувствия взор синьоры. — Ваш срок сокращен на месяц, Деметрий. У тебя осталось не четыре месяца, а три. Владыка Кайус уверен, что этого времени будет достаточно, чтобы увидеть, есть ли у Ребекки шансы заговорить, или их нет. Наш брат оказался с ним солидарен. — Именно что-то подобное я и ожидал услышать, когда речь зашла о пари. Я понимал, что разговор наверняка шел о совсем другом, и сокращение на месяц оказалось еще мягким, очень мягким следствием. Что фактически единственным Владыкой, отстаивавшим мое право пытаться исполнить этот злосчастный контракт, оставался Господин. По своим собственным соображениям, разумеется, но не испытывать благодарности к нему я не мог.

— Это большее, что нам удалось, — негромко заметила синьора Сульпиция, словно уловив мои тяжелые, безрадостные мысли. — Поверь, ищейка, разговор был очень тяжелым. Такое ощущение, что раньше новообращенные не срывались.

— Ими движут собственные страхи и сомнения, и я могу их понять, — сухо прервал ее Владыка. — Я и до этого дал вам позволение пользоваться любыми методами и средствами, уведомляя меня. Это право все еще остается за вами, вы можете привлекать кого угодно и что угодно, поездка не будет лишней — я разрешил ее как хорошую тренировку для Ребекки, уверен, ей стоит учиться покидать замок, и учиться быстро. И... да... условие еще несколько видоизменено. Ребекка должна не заговорить, она должна...

— Спеть... — поневоле усмехнулся я, осознавая все более четко и с все большим ужасом, насколько это новое условие было невыполнимо...

Пальцы мягко скользнули по чуть заметно дернувшейся щеке, когда дверь бесшумно закрылась и длинное платье прошуршало по полу в такт легким, невесомым шагам. Рука тут же накрыла маленькую, изящную ладонь, не отпуская ее, и взгляд мелькнул по тонким чертам довольно юного с виду лица. Она ведь была совсем молодой тогда... И до чего же несносной по характеру! До чего? До того, что именно она находится рядом уже столько столетий, и она — единственная, кому чаще всего оказывается по силам увидеть стоящее за обманчивой, нарочитой чудаковатостью, "кровавым деспотизмом" и прочим, что все чаще приписывают ему даже собственные же "дети". Даже "братья", и те. И одному только вампирскому богу известно, как иногда невыносимо бывает знать все обо всех и вся. Каждую мысль, каждый даже самый смутно осознанный порыв. И порывы эти редко хоть как-то благородны и приятны. Чаще всего такие тайны знать попросту отвратительно, и чего только не было среди них — инцест, зависимость от алкоголя, наркотиков, безумие, пристрастие к животным, и отнюдь не как питомцам... Все, абсолютно все пороки человечества, от древнейших времен и до начала двадцать первого века. Во все века неизменное содержание, меняется только форма.

И потому ли каждый раз, когда в этой вереницe злобы, зависти, желчи и подлости вдруг проскальзывает что-то доброе, Аро нелегко удержаться в стороне? Он действительно любит счастливые концовки, будь то произведение искусства или жизнь. Беда только в том, что в жизни они слишком редки. И совсем не факт, что у этой истории окажется хороший финал. И весьма большой вопрос — стоит ли Ребекке знать правду о пари, или все же нет? Когда оно было заключено, условия были вполне выполнимыми, предупредить открытие ей истинного положения дел было легко, но теперь все стало куда сложнее — она даже не говорит, она вспоминает с огромным трудом, очень редко, разрозненно фрагментарно, она уже давно не пела, да и неизвестно, как у нее с этим пойдет после обращения. Настаивай на этом условии один только Кай, было бы проще, но и второй, удивительно, вдруг оказался солидарен с ним. И оно даже понятно почему, они боятся, что если в руках Аро окажется такая игрушка, как Ребекка, это еще сильнее укрепит, даже слишком укрепит, его власть. Челси ведь именно к нему ее привязывает, так или иначе. И они в чем-то даже правы, оружие, направленное на работу с памятью, всегда довольно сильная и страшная вещь... А шансы на то, что игрушка в итоге не оправдает надежд, при таких условиях возрастают в разы...

Это был действительно тяжелый, очень непростой разговор, при участии Сульпиции, но все же удалось добиться того, что характер новых условий оставлял пространство для манипуляций и немалые шансы выиграть пари. Срок сокращен всего на месяц, более того, и это осталось неизвестно ищейке, вопрос стоял совсем не о жизни Ребекки, вернее, не совсем о ее жизни. Даже в случае проигрыша судьба ее решалась бы не сразу, что позволило бы выиграть определенное время. Но спеть... Спеть девушке, которая и сказать ничего не в состоянии?

— Кажется, — негромко заметила Суфи, грустно улыбнувшись уголками губ, характерным ей жестом, — он не слишком воодушевлен.

— Я бы на его месте тоже едва ли радовался, — повел плечами один из основателей клана, добившегося в итоге роли вершителя судеб в вампирском мире. — Ничего, переживет как-нибудь. Не маленький.

— Ты даже не стал смотреть... — покачала головой супруга, уткнувшись лбом в плечо под черной рубашкой. — Аро?

— Это и так очевидно. Ребекка осталась у него, судя по воспоминаниям близнецов, в комнате был небольшой беспорядок... По-моему и так понятно, что ребята перешли дружескую грань... Проследи во время поездки за тем, чтобы они оставались наедине, но ситуаций как в Сиене не повторялось. Второй раз без права вето я не обойдусь, а выносить единоличное решение... В данном случае...

— В данном случае ты и так частично им воспользовался, когда настоял на том, чтобы им вообще это время дали. И когда срок сократили не до месяца, а на месяц. Думаю, тебя Деметрий ни в чем не обвинит, он сообразительный мальчик. Но я не понимаю, почему дело так странно продвигается. Она хочет вспомнить, пытается, мы многое узнали, рассказываем ей, Джейн применяла какие-то совершенно безумные методики, пытаясь научить ее артикуляции заново. Я не понимаю, она хочет заговорить, но чего же она тогда так боится?! Она боится быть услышанной?! Почему?!

— Не совсем так. — Мрачно улыбнулся Аро. — Она не боится, она не хочет быть услышанной, и сама этого не осознает. Она очень охотно позволяет мне ее читать, она понимает, что бумага как средство общения весьма посредственна. Но она не хочет, чтобы ее услышали. И еще сильнее ей не захочется, пока не удастся преодолеть этот барьер, чтобы услышали, как она поет. Кайус выбрал очень верную методику, сам того не осознавая, чтобы осложнить дело. Суль, — пальцы зарылись в мягкие, похожие на шелк волосы, нащупали заколку, собравшую их, и та тихо стукнула по кофейному столику семнадцатого века. — Условие кажется на первый взгляд невыполнимым, я осознаю это, но тем больше шансов, что кто-то, Деметрий ли, Джейн, ты, Алек или хоть та же Челси, неважно, сможете его исполнить. Я не могу участвовать в пари ни с чьей стороны, я и так уже выказал то, что я заинтересован в его удачном исходе, очень недвусмысленно, но я снова дам совет. С моей стороны, думаю, он окажется последним. Я даю тебе право действовать как угодно, привлекать кого угодно, что угодно и где угодно, только уведомляя меня и принимая на вашу группу ответственность за соблюдение закона. Ребекка не боится, что ее услышат, она просто не хочет быть услышанной. Вы должны заставить ее захотеть обратного. Заставить заговорить. Как бы трудно это ни было, и это на девять из десяти шансов окажется психологически нелегко и для вас, и для нее... Я не знаю, что может ее подтолкнуть — симпатия ли к ищейке, хотя, пожалуй, ее можно назвать любовью, страх за кого-то, злость, гнев... Учите ее сдерживаться и покидать замок, восстанавливайте картину ее жизни — а вы уже поняли, что и где надо восстанавливать. И когда эта картина окажется достаточно полной...

— Я даже не знаю, кто из нас сможет на нее надавить с такой силой, чтобы заставить нарушить молчание. Я точно нет. — Чуть слышные коричные нотки от длинных, густых блестящих волос, скользящих между пальцами, тяжелых, привычно-знакомых...

— Я уверен, что кое-кто из вас сможет еще не так надавить. У вас пара месяцев на то, чтобы Ребекка хотя бы заговорила, и тогда будет уже проще решить проблему с тем, что ей надлежит спеть. — Губы коснулись открытого прической высокого лба. — Ну а если вы все-таки не сможете, надавлю я... — длинные черные складки, шурша, скользнули, повинуясь легким движениям пальцев, вниз, к ногам.

* * *

Ребекка* * *

Поездка, организованная нам с Деметрием близнецами при активно участии синьоры Сульпиции, прошла довольно-таки спокойно и мирно. Таких жертв, как ребенок в Сиене, нам больше не попадалось, я была сыта и держаться удавалось, хотя и не без труда, а в самолете Алек и вовсе, после посадки, меня отключил, чтобы сделать вид, что я сплю. Двое суток в уединенном одноэтажном домике, в сотне шагов от дикого каменистого крошечного пляжа, в приятном обществе. Две ночи, проведенные нами на берегу, за разговорами, вернее, в нашем случае рассказами Дема и моими кивками. Обо мне, но воспоминания возвращались плохо, тяжело, за каждое из них словно приходилось бороться, о нем, в том числе и о первых вылазках за пределы замка после обращения, о несостоявшемся в итоге путешествии к семье, ибо парень вовремя понял, насколько был для них опасен... История, деятельность, которой каждый когда-то увлекался, забавно переплетаемые с настоящим... Казалось бы, между нами не происходило ровно ничего, что подтолкнуло бы к роману, ни до того укуса в машине, ни после. Казалось бы, наши отношения были скорее дружбой, взаимным пониманием, и все-таки эту грань они как-то незаметно, незримо и необъяснимо даже для нас самих перешли.

Так или иначе, серьезных воспоминаний ко мне не снизошло, только какие-то мелочи, отдельные фрагменты свадьбы и медового месяца, какие-то кусочки детских поездок, отдых подошел к концу и мы вернулись в Вольтерру, признав торжественно достижением то, что я больше ни на кого не бросилась за поездку. И по возвращении нас ожидало еще одно событие. Празднование чего-то там, связанного с основанием клана и началом его нелегкой и непризнанной деятельности. Я, формально членом клана не будучи, не собиралась никуда идти, но Синьора решила иначе, и после многочасовых пыток по преображению меня в красавицу я-таки пыталась скрыться подальше от любопытных глаз в отдаленных уголках обычно тронного, но нынче вечером праздничного зала. Не слишком большой клан, все-таки, и при учете меня тоже. И, вроде, как сказал Фил, собрались на удивление все... Я, отчего-то свято убежденная, что праздники никогда не любила и не понимала, с ужасом обнаруживала себя периодически в центре внимания, выслушивая комплименты моему платью (да, Госпожа заставила меня надеть длинное, в пол, винного цвета платье) и мне заодно. И натягивая на лицо ответную улыбку, указывая на горло, чтобы напомнить, почему я не могу ответить. Деметрий уже битый час что-то обсуждал с Алеком, что-то, связанное с охраной всего этого мероприятия, кто-то играл на арфе, долетал до ушей чей-то смех, и тонкие нотки запаха крови, видимо, "поданной к столу", когда я ощутила рядом чей-то незнакомый, немного резковатый запах, невольно оборачиваясь. Ко мне успели подойти Афтон, Челси, Хайди, Рената и полдесятка тех, кого я только в лицо пока знала и припоминала их имена, мало с ними общаясь, но такого внимания к своей скромной персоне, формально даже не относившейся до сих пор к Вольтури, не ожидала. Тонкие губы изогнула чуть различимая короткая усмешка.

— Вы удивительно очаровательны в этом платье, мисс, — как-то нарочито, подчеркнуто неправильно обозначил мой "семейный статус" итальянец. — Я понимаю, вы не можете ответить, — длинные волосы блеснули на свету. Как у Владыки Аро, только светлые. — И не требую ответа, поверьте. Однако же... — ладонь с отеческой теплотой похлопала меня по плечу. — Уверен, мы очень скоро будем иметь счастье видеть вас среди членов нашего клана. Признаюсь, будучи человеком, вы не вызывали у меня симпатий, но моему брату и его прелестной супруге удалось развеять мои предубеждения. Я искренне рад видеть вас в наших рядах. — Я опустила голову, старательно избегая внимательных глаз. Подавлять эту свою частицу я пока еще не умела и видения приходили быстро. — И хотел бы сказать, что, если у вас возникнут затруднения в чем-то или потребуется помощь высших членов клана, вы всегда сможете обратиться ко мне. — Помощь? И зачем бы мне нужна была помощь Владык? Кроме разве что того, что с даром нужно научиться управляться лучше, чем есть... Однако, как бы то ни было, отходить от меня Господин Кайус, жена которого о чем-то беседовала вдалеке с Владыкой Аро и синьорой Сульпицией, активно жестикулируя, не спешил, и вместо этого как-то хищно указал глазами на Деметрия, сделавшего пару шагов к нам и тут же отловленного еще каким-то смуглым длинноволосым парнем, размахивавшим руками не хуже ветряной мельницы. — К слову, вам не кажется, Ребекка, что он выглядит несколько подавленным после неприятности в Сиене? Право, я не виню вас, мы все проходили через подобное, — тут же заметил он. — Но все же... — не признать, что ищейка действительно стал как-то слишком мрачен и молчалив после того случая, было невозможно, но... Радоваться ведь действительно, так или иначе, было нечему... — Полагаю, вам бы стоило быть осторожнее, несомненно, ваш избранник не мог остаться равнодушным, закон о Бессмертных Младенцах один из самых суровых. И, вероятно, у ищейки... О, простите, у Деметрия, есть и другие поводы за вас беспокоиться, — вот теперь, договорив это, мужчина, галантно поклонившись и поцеловав мою руку, отошел, оставляя меня наедине со странным замешательством.

Другие поводы беспокоиться за меня? Но откуда? И какие? И... И разве, если бы дело было в случае в Сиене, разве бы Дем не сразу впал бы в такое странное мрачное расположение духа? А его настроение испортилось накануне нашего отъезда, и я думала, он волновался из-за грядущего путешествия. Но оно даже в замке просматривалось очень хорошо за улыбкой. Впрочем, я не была настолько эгоистична, чтобы не допускать мысли, что вовсе и не я всему виной. У него ведь могли быть и какие-то собственные проблемы, не связанные со мной. Странные слова. Да и сам тип какой-то странный. Но червячок сомнений все же успел поселиться в полупустой пока еще голове, прежде, чем я вдруг отчетливо, в красках, вместо подоспевших ко мне Джейн и ее брата увидела совсем другую сцену. Долгая двенадцатичасовая смена, и адская усталость, это был уже третий такой день, новый товар, его надо зарегистрировать, разобрать, собрать букеты на витрину, и, как назло, вторая продавец уже несколько дней болеет, приходится все делать в одиночку. Да еще перед самым закрытием распиналась перед покупателем о достоинствах цветов битые три часа, чуть не сорвала голос. Больше всего на свете хочется просто завалиться в кровать, прямо в кроссовках, и спать, спать, спать... Но шум в гостиной желание спать отметает напрочь. Она же пила таблетки! Она же пролечилась курс... Вот только кухонный нож в руках, чуть дрожащих, очень красноречив, слишком красноречив. Не я, как ни странно. Бобо. Господи, ну ротвейлер-то что ей сделал?! Собака просто спит, спокойно спит. Как же это осточертело, как же мне опостылело возвращаться домой и не знать, не прилетел ли сегодня очередной всплеск безумия! А нет, все нормально, все-таки не Бобо, она ждала меня...

— Мам? — ну да, конечно, завести руку назад это значит спрятать от меня нож. Я же его не видела, что уж там. Уши пса поднялись, это плохо, только бы не кинулся... — Привет, я задержалась немного. Попался дотошный покупатель, зато завтра я дома. — Пальцы привычно нашаривают мобильник в кармане, набрать номер, позвонить. Главное только говорить, говорить, иначе... — Слушай, может, сходим в новый торговый центр? Говорят, там такие отпадные шмотки, — неважно что нести, главное говорить... И слинять наверх, типа в ванную, не при ней же вызывать скорую для нее. — Подожди минутку, я переоденусь и будем ужинать, хорошо? — я знала, и в воспоминании это было неожиданно четко, что такое происходило не впервые. Что то, что она не отвечала, только маниакально улыбалась, было дурным знаком. Лучше бы отвечала, пусть что угодно, пусть невпопад. И именно поэтому мне катастрофически нельзя было замолчать. — Слушай, — я рассказывала дикую чушь, наполовину выдумывая ее на ходу, осторожно и торопливо поднявшись и задвинув защелки замка. Отец успел при жизни поставить замок на мою спальню, крепкий, прочный. И не раз применявшийся по самому прямому назначению. Но просто ждать, пока у нее пройдет приступ, все равно бы не вышло, я попробовала однажды. Она не нашла ничего лучше, чем разбить половину зеркал и в конечном итоге чуть не всадить себе в живот осколок одного из них... Звонок, торопливый, быстрый, и обратный спуск под описание какой-то новой порции чуши, лишь бы не молчать... Дождаться врачей, просто дождаться врачей, и пока ее не будет, свалить отсюда, прихватив Бобо. Да хоть к тому же Холмсу, давно ухлестывает, а любовь все равно сказки для маленьких девочек...

Картинка оборвалась, возвращая меня к реальности, но воспоминания пришли четкие, яркие. И я теперь зналf, что замолчать мне все-таки пришлось, уронила тарелку, накладывая ужин, сконцентрировалась на уборке, и в конечном итоге к моменту прибытия скорой острое лезвие рассекло мне вену на предплечье. Мать "отпустило" сразу, когда пошла кровь, и в клинику загремела я, с подозрениями на попытку суицида. И именно после этой истории я действительно вышла за Пола, словно надеялась тем самым спастись от опостылевшей мне жизни. Именно после этого.

Оставшиеся три месяца имелись у нас только формально, на деле же можно было говорить всего о двух месяцах — предстояло еще узнать, насколько плохи были дела Ребекки с пением, и подтянуть его, чтобы в сроки выполнить условие пари до конца. И в лучшем случае у нас было всего пару месяцев на то, чтобы хоть как-то заставить Бэкс нарушить это неосознанно-добровольное молчание. Да и от Тобиаса пришло весьма безрадостное известие — мужчина всеми способами, с которыми он был знаком, пытался вытянуть из Рэймонда подробности жизни Ребекки, хотя бы какие-то, но парень, некогда представший перед нами довольно наивным и болтливым, оказался поистине крепким орешком. И на все попытки Мортимера подмазаться, втереться в доверие, припугнуть, заплатить, действовать через подставные лица неизменно посылал последнего. Поначалу тактично... Что все сильнее укрепляло и меня, и Тоби в подозрениях, что что-то Линдс знал, действительно знал, и мог пролить свет. Мог, но явно не горел желанием это сделать.

Было и еще одно, не менее странное обстоятельство — после той поездки мы понемногу учили Бэкс выбираться из замка, и это ли стало толчком, или что-то другое, но воспоминания стали возвращаться к молодой вампирше гораздо быстрее и были куда более красочными, по ее описаниям. Однако они оставались разрозненными, и связать их воедино не удавалось. Да и про свою беременность на момент аварии Ребекка так и не вспомнила, что не могло не вызывать вопросов — заключение врачей я видел сам, лично. А о своем диагнозе мне говорила сама же девушка...

Бэкс вспоминала куда больше, чем раньше, от незначительных мелочей до откровенно опасных для ее жизни сцен между ней и Ритой. Но что связывало эти сцены и ее молчание, понять не удавалось. Во всех этих сценах девушка совсем не молчала, как выходило по ее воспоминаниям, скорее, наоборот. "Я очень много разговаривала". Почему?

И все же время утекало стремительно, как песок в песочных часах, да и затишье в вампирском мире закончилось, и все чаще доводилось отслеживать случайных свидетелей нашего существования из числа смертных, и впервые за сотни лет даже самые сложные поиски не приносили удовлетворения. Скорее наоборот, чем ближе становился Час Икс, тем паршивее мысли витали в голове, смешиваясь со словами синьоры о совете Владыки надавить на Бэкс. Надавить... Как бы тяжело не было это сделать, надавить я вполне мог бы, понимая, что иначе цена была бы еще выше, но вопросом оставалось — на что надавить. Ребекка и замолкала, и вновь заговаривала, по отзывам Тобиаса, а он знал ее лучше, чем я, от самых разных вещей и событий. Что их объединяло? Что-то ведь было общее между ними, какой-то источник или какая-то общая деталь, упорно ускользавшая из картинки. И когда до Турции она молчала в последний раз? После гибели отца? Или в этот промежуток что-то подобное тоже произошло?

Так или иначе, мы бессильно бились над попыткой связать разрозненные фрагменты в цельную картину, дававшую бы нам фундамент для того, чтобы все-таки заставить девушку нарушить тишину, порядка двух недель, когда в аэропорту Сиены приземлился самый обычный рейс, дневной, принесший в Италию вполне обычного молодого мужчину неопределенного возраста с приятной улыбкой и внимательным взглядом. Бумаги гласили, что господин являлся неким Алистером Рэем, тридцати лет. И вид у "Алистера" был весьма угрюмый.

— Это не парень, это кошмар какой-то, — поведал Тобиас, уже получив багаж, закончив формальности и шагая к дожидавшейся нас машине. — Знаешь, я всяких видел, но Линдс это тихий ужас. А от его брани уши сворачиваются даже у меня, впервые половину слышу. Он наверняка считает, что я маньяк, три раза переезжал, а я все равно его нахожу... — хмыкнул он. — Он что-то знает, Дем. Точно знает. Он как-то раз проронил, что Бэкка не так чиста, как выглядит... Да и о Лиз он явно знает побольше нашего. Но, боюсь, просто так мы его не расколем. А правду пока рассказывать рановато, думаю, что она жива и молчит.

— У нас не так много времени, — отозвался я.

— Ты о чем? — не понял парень.

— У нас полтора месяца. Вернее, два с половиной, но я бы предпочел говорить о полутора...

— До чего?! — Мортимер остановился, прищурившись.

— Как ты можешь предположить, те, кто не оправдывает наши ожидания, обычно... Оставляют грешный мир. Не без нашей, естественно, помощи.

— И... — Тобиас склонил голову набок в каком-то странном жесте. — В случае Пухляшки...

— У нее пять месяцев на то, чтобы заговорить. Чуть ранее было полгода, но условия немного пересмотрели. Не заговорит... Думаю, сам догадаешься.

— Как мило.

— Обычно и этого времени не дают. Я в своем роде отвечаю за то, чтобы она все-таки попыталась вернуть утраченное.

— И сколько времени уже прошло?

— Два с половиной месяца. Мы обучали ее сдерживаться, пытались восстановить ее прошлое, научить разговаривать заново, учим охотиться. У нее проснулся дар...

— А сама Ребекка знает, что ее время ограничено? — отмахнулся Мортимер.

— Думаю, ей не стоит это знать, по крайней мере, не сейчас. Мы подумали, что вам не помешает увидеться лично. Все же, ты весьма долгое время был ее другом. Поэтому, собственно, я и просил тебя приехать. В замок не приглашаем, не обессудь. Остановишься в гостинице.

— Тогда советую сделать так, чтобы Ребекка никогда об этом не узнала. Ребекка обладает удивительным умением прощать, но до аварии, Деметрий, она никогда, ничего не забывала. Ей достаточно было просто что-то увидеть или услышать, чтобы детально запомнить. Да и... Не все прощается.

— Я знаю... — пожал я плечами, добравшись наконец до стоянки и до авто, по многолюдному аэропорту. — Но сейчас мне куда важнее заставить Бэкс говорить, любой ценой. А для этого нам нужно будет заставить ее этого захотеть. Как недавно сказали, чтобы желание быть услышанной пересилило желание услышанной не быть. — Встречу Тобиаса и Ребекки на деле планировал не я, а синьора Сульпиция, но не признавать правоты ее слов было невозможно. Как отметила синьора, каждый маленький шанс стоило использовать. И, ревнуй я, не ревнуй, но попытка имела смысл. Вот только одни слова все-таки засели в мозгу среди прочих невеселых мыслей. Не все прощается. Ставки на чью-то жизнь, пусть даже когда отношение к кому-то еще не было сполна осознано и намерения были благими, в категорию того, что прощается, едва ли входили...

* * *

Ребекка* * *

С каждой новой вылазкой из замка, теперь практически ежедневной, терпеть жажду становилось легче, более того, меня начали обучать и охоте, правда, в сопровождении нескольких опытных вампиров, включая Алека, и пока состоялась всего пара уроков. И все же сейчас, пробираясь вечерними сумрачными улочками к гостинице неподалеку от замка, я могла только радоваться тому, что успехи мои и на этот поприще оказались неожиданно большими.

Я в красках, в деталях вспомнила не только сцену с предплечьем, но и то, что однажды мамин приступ пришелся на мою беременность. Тогда она не хваталась за шарфы, ножи и ножницы, нет. Мы ссорились, как раз из-за ребенка, которого я решилась все-таки оставить, и в какой-то момент в горячке она толкнула меня в живот, с силой. Возможно, все бы обошлось, если бы я, от неожиданности отскочив, не налетела этим самым животом на твердый дверной косяк. Если бы не таблетки, которые я глотала долгое время перед этим, сумев раздобыть по рецептам матери лишнюю упаковку. Если бы не нервы, не весьма шаткое здоровье, не... Не что-то еще, что так и не вспомнилось. Возможно, если бы не совпал целый ряд этих факторов, ничего бы не случилось, но произошел выкидыш, да и меня саму едва спасли. Вот только других беременностей я за собой не припоминала, ни до аварии, ни на момент ее.

Я вспомнила и день, когда под руку Рите Грин попался канцелярский нож. А кровь на пороге принадлежала Рите — она пыталась сдержать себя, словно понимая, что собиралась делать. Она умудрилась пробить им себе плечо, сломать кончик, и уже потом успела наброситься и на меня. Она пыталась сдерживаться и тогда, с запястьем. Она очень долго не бросалась на меня... И чем больше я вспоминала подобных эпизодов, тем сильнее мне отчего-то казалось, что мать и сама не хотела того, что творила. Она ведь была чем-то больна. Она до моего рождения несколько лет лежала в психиатрической клинике. Отец немыслимыми усилиями избегал того, чтобы ее снова туда положили, а потом почему-то и я. Только как курс, чтобы снять обострение. Почему? Ответа на этот вопрос я не знала. Как и того, почему первое связанное с ней воспоминание было тем самым, когда меня душили моим же шарфом. Она же. И отчего-то мама не выносила, когда я молчала, особенно в периоды обострения. Ей неважно было даже, собственно, что именно я говорила.

Нужен был сам факт звучания моего голоса, с детства. Что угодно — стихи, песни, просто болтовня. Мой голос всегда действовал на нее успокаивающе, и тем более странно было припоминать, что я, особенно будучи подростком, молчала неделями и даже месяцами. Словно сама же ее провоцировала. На что? Зачем? И только ли у матери в нашей семье были проблемы с психикой?

Она ведь в тот день, когда случился выкидыш, кричала мне "тебе нельзя рожать, тебе вообще самой неплохо бы пролечиться!". Да и я так и не могла, как ни старалась, вспомнить, кто был отцом этого ребенка. Не Пол, я его еще и не знала даже. Тоби-то тогда даже не уехал. Но и не Тоби, это он мне нравился, я ему даже призналась в любви, папа еще жив был, но меня мягко, но однозначно отшили, и я не сказать, чтобы сильно по этому поводу переживала. "Ты хоть помнишь, от кого залетела?". Грубо, но я тогда понимала, что эти слова были заслуженными... Я ведь тогда и впрямь творила не самые лучшие вещи. Я и правда тяжело перенесла смерть отца. И почему-то этот кусок жизни словно выпал из памяти. Самый смутный из всех... Я молчала тогда четыре месяца, но мать сорвалась только в тот день, и то, скорее, у нее просто сдали нервы...

— Мы на месте, — мягко заметила Джейн, когда мы добрались до небольшой гостиницы, той самой, где месяцы назад останавливались мы, еще когда я изображала Элоиз и Лиз. Девушка о чем-то разговаривала с администратором, мило улыбаясь, когда я подняла глаза на звук шагов на лестнице. Светло-карие, ореховые глаза, длинные темные волосы до плеч, тонкая улыбка и неизменно строгий стиль одежды. Даже сейчас, не до конца вернув свое прошлое, я не могла не узнать того, кто когда-то умудрился не вызвать у меня подозрений и стать моим другом. Подарил мне Бобо, завоевал любовь и доверие отца, научил меня играть на гитаре... Да и поймав как-то с сигаретами, я, будучи подростком, хотела научиться курить, весьма жестко, зато доходчиво, объяснил, чем это чревато... Тобиас Милл. По крайней мере я знала его как Тобиаса Милла. И губы шевельнулись, но звука не последовало.

— Привет, Пухляшка. — Внимательные глаза скользнули по мне. — Рад тебя видеть. Можешь не отвечать, я в курсе твоей проблемы. Твой... ммм... друг мне все рассказал. — Вампир, кивнув мне, довольно учтиво склонил голову перед Джейн. — Очень приятно, леди, познакомиться с вами. Я много слышал о вас от вашего коллеги. И о вашем брате. — Это он вещал уже учтиво касаясь губами кисти Джейн, почему-то почти смущенно на минуту улыбнувшейся. — К сожалению, в отеле идет ремонт и несколько многолюдно. Мы с синьором Деметрием решил, что будет уместнее немного прогуляться. Уверен, вашего присутствия, мисс Джейн, будет достаточно.

— Да, разумеется, — я действительно ощущала запахи крови, аппетитные и не очень, и оставаться в здании долго не рискнула бы. Джейн, видимо, придерживалась того же мнения, что и все. — Весьма приятная встреча, мистер...

— Тобиас Мортимер. — Было много того, что я хотела бы спросить у моего былого друга, много того, что я хотела бы ему сказать. Но вновь только шевельнулись беззвучно губы. Прогресс, но весьма хилый, раньше и губы не шевелились. Впрочем, присмотревшись внимательнее, я отметила кое-что, что казалось странным. Цвет глаз был совсем не следствием линз, как я сперва подумала, как у меня и у Джейн. У Тобиаса вообще не было в глазах никаких линз. — А теперь о насущном, с вашего позволения, мисс. — Джейн кивнула, и взгляд мужчины вновь уперся в меня. — Бэкс, ты меня узнаешь? — я кивнула в ответ. — Вот и хорошо. Заново знакомиться не придется... И я бы хотел с тобой кое о чем поговорить, — довольно обаятельно улыбнулся он. Но почему-то это самое "кое о чем" меня совсем не воодушевляло. Я много о себе не помнила, но была почти уверена, что и в этих моих воспоминаниях приятного будет мало.

Только когда мы оказались практически за чертой города, Тобиас, по пути рассказывавший то ли байки, то ли реальные случаи из жизни полицейских, посерьезнел, останавливаясь и мягко, но не опасливо, опуская руку на плечо Ребекки. Девушка, застыв на миг, резко обернулась, чуть прищурившись, Джейн, немногим ранее охотно поддерживавшая болтовню Мортимера, напряженно следила за молодой вампиршей, посерьезнев не меньше, чем Тоби.

— Оставим лирику, ладно? — улыбнулся вегетарианец, кивнув нам на укромный скверик неподалеку, почти полностью заросший высокой травой и кустами дикой розы. Судя по всему, довольно заброшенный. — Как я тебе уже говорил, Бэкка, я хотел бы кое о чем с тобой поговорить. Думаю, вопрос нашего общения не так критичен, ты ведь его припоминаешь?

"В целом да, я помню, что ты был моим лучшим другом"

— И это прекрасно, хотя поправлю, пожалуй, я был твоим единственным другом. У меня есть одна гипотеза, и я хочу ее проверить. — Тобиас улыбнулся еще шире, с ненавязчивой галантность помогая Джейн устроиться на довольно милой с виду мраморной скамеечке в самом дальнем от входа уголке сквера. Ребекке помог я, понемногу наблюдая за спутниками и приходя к выводу, что поводов ревновать у меня было меньше всего. С моего возвращения из Лондона мы-таки в определенном смысле состояли в отношениях, хотя и порядком омраченных заключенным мной некогда пари. А вот наш гость явно ничего более глубокого чем дружеская симпатия, у Бэкс не вызывал. Скорее даже, он вызывал у нее интерес, но несколько иной, как и у нас с Джейн. Делового характера. — Я задам тебе несколько вопросов, хорошо? Тебе нужно будет постараться ответить на них как можно полнее и подробнее. Если мы сочтем нужным, я расскажу тебе пару эпизодов твоей жизни, хотя лучше покажу с моей точки зрения, но меня больше интересует другое. Ты согласна?

"Как смогу — припомню"

— Очень хорошо, — кивнул мужчина. — Джейн, Деметрий, я понимаю, что не предупреждал об этом, поэтому… Я знаю, что делаю, и прошу вас только проследить за Бэкс на случай, если… Она остается пока еще довольно молодым вампиром, думаю, вам лучше, чем мне, известно, как такие иногда себя ведут. Со стороны наш разговор может выглядеть не очень красиво…

— Думаю, ты знаешь, зачем и что делаешь, — кивнула Джейн. — Нам… Остаться здесь?

— Конечно. Я не настолько личные вопросы буду задавать, по крайней мере, пока, — кивнул британец. — Итак. Ребекка, тебе наверняка уже рассказывали, что мы нашли бумаги, показывавшие, что ты на момент аварии ждала ребенка. Это так? Не отвечай сразу, постарайся вспомнить, — если до этого мне казалось, что Тобиас разговаривает довольно мягко, сейчас пришлось отметить, что поистине ненавязчиво, мягко и в то же время очень убедительно голос его зазвучал только когда он обратился к Бэкке. — Ты была беременна, когда я еще не уехал в Штаты. Помнишь? — девушка кивнула, как-то странно нахмурившись. — А на момент аварии? Кто из вас на самом деле ждал малыша, ты или Лиз? Подумай, я не тороплю…

Тишина висела над нашим сквериком, окруженным невысокими двухэтажными домиками, глухие стены которых высились вокруг, и темные, цвета засохшей крови, крыши над ними понемногу скрывала уже ночная тьма. Прохожих было мало, что в нашей ситуации было очень к месту… Ребекка отстранено рассматривала собственные кроссовки, сжимая как-то судорожно мою руку, минут пять, прежде чем карандаш зашуршал по бумаге.

"Лиз"

— Кроме вас двоих, кто-то был в машине? — на этот раз пауза продлилась пару секунд.

"Нет. Мы были вдвоем"

— Очень хорошо… Кто изначально был за рулем? — и снова тишина затянулась, Джейн и Тобиас подтянулись ближе к нам, и ответ несколько озадачил.

"Сначала я. Это была моя машина, вообще-то. Потом за руль села Лиз"

— Ребекка, нам нужно знать правду, понимаешь? Ты должна вспомнить, что было на самом деле, — покачал головой Тобиас. — Постарайся припомнить этот день, что тогда случилось. Куда вы ехали? Не спеши, подумай. Тебе ведь это описывали уже потом, верно? Ты сбежала от Пола, Лиз помогла тебе в этом, она была за рулем... Так? Это рассказывал Джастин, я прав?

"Шон. Но они не говорили, что машина была моя"

— Попробуй вспомнить. — Мягко отозвался Тобиас, коротко кивнув девушке. — Что-то еще? Куда вы ехали? Ты это помнишь? — Джейн открыла было рот, но я успел жестом перебить ее прежде, чем она бы влезла в разговор. Вопросы можно было задать и чуть позднее, потом. Не сейчас.

"К Линдсам. Я собиралась по магазинам, решила остановиться у них, чтобы не тратить деньги за номер"

— Ты могла покидать дом, правда? Ты ведь не сбежала от Пола, так? Ты просто уехала в Лондон...

"Нет. Он даже знал, что я уехала. Он не был против"

— Он был дома?

"Нет, уехал по делам, не помню, куда"

— Ты могла свободно покидать дом? — прищурился Мотимер.

"Вполне"

— Хорошо... Вы с Лиз ехали на твоей машине, собирались к ним. А как она у тебя оказалась?

"Она приехала накануне с Шоном к нам в гости. Он уехал в Лондон, она осталась ночевать... Утром мы собрались тоже, но я плохо спала, заметила, что торможу, и Лиз села за руль. Я включила ее в документы, как раз на такой случай, если не смогу вести..." — карандаш замер и только спустя еще пару минут снова пришел в движение, а нахмуренный лоб Бэкс выдавал весьма напряженную работу в ее голове. — "Было довольно рано, но уже рассвело... Ту машину вынесло на встречку, мы не успели свернуть, Лиз плоховато водила, медленно отреагировала. Мы были вдвоем"

— А как у тебя оказались ее документы?

"Мы ими поменялись, хотели подшутить над Рэймондом, ну и на случай, если вдруг остановит полиция. Мол, я Лиз, она Ребекка... Глупая шутка"

— Так, — кивнул кочевник. — Пол был знаком с Лиз, Шоном и остальными?

"Да, но не очень близко. У нас были разные круги"

— В Стамбуле ты это вспомнила, правильно? — девушка кивнула, и, будь у нее возможность, явно бы заплакала, судя по блеску глаз и вытянувшемуся лицу. — Хорошо... Ты молодец, но пока хватит... — ласково, доброжелательно заметил Тобиас. — Умница. Думаю, чуть попозже посмотришь, что о тебе помню я, это будет полезно. Деметрий, можно вас с Джейн на несколько слов? Бэкка, не дыши пока, хорошо? — редкие прохожие, но случались, и рекомендация действительно не была лишней. Гравий едва уловимо шуршал под ногами, как и покрывшая полузаброшенный скверик среди глухих стен, с молчавшим фонтаном, растительность — сухие, для человека колючие кусты и деревца. Мортимер остановился только спустя приличное расстояние от самого сквера, у темного двухэтажного дома, от которого до границы городка оставалось с десяток шагов, вероятно, чтобы Бэкс-таки чего не услышала, моментально сообразил я.

— Что это сейчас было? Почему именно авария? — не выдержала все же Джейн, и до того молчавшая с явным трудом.

— Я поднял кое-какие связи, я ведь в свое время работал с отцом Бэкс... Так вот, авто, на котором дамы попали в аварию, было зарегистрировано на имя Ребекки Холмс, именно Холмс, за полгода до катастрофы. А еще тремя месяцами ранее леди получила права. Это заставило меня задуматься о том, что в версию с тем, что Лиз приехала за Ребеккой и помогала ей сбежать от мужа-тирана, как-то не вписывается то, что владелицей Форда была миссис Холмс. По документам она же находилась за рулем, но это тоже действительности не соответствует...

— А гипотеза? — уточнил я. — Ты говорил о какой-то гипотезе...

— А гипотеза весьма проста, прямо как ясный день. Речь о муже-тиране не идет не только в этом, но и во всех других случаях. Мистер Холмс на момент аварии был в Шотландии, две недели как, но бросил дела и примчался, когда ему сообщили. Он принимал участие в опознании тела, все подписал, но, по неофициальным сообщениям, на похоронах вдруг изменил свое мнение и заявил, что это не Ребекка, а Лиз Линдс.

— Он прямо имя назвал?! — переглянулись мы с Джейн.

— Именно. Что именно его навело на такую мысль, он не уточнял, присутствовавшие решили, что он немного не в себе от горя. А я допускаю мысль, что он что-то знал или о чем-то догадывался. Хотя и не думаю, что принимал участие в спектакле Линдсов, думаю, в нем играла другая актриса.

— Рита Грин, — кивнул я. — А из Холмса они сделали козла отпущения, когда поняли, что у Ребекки амнезия. И, выходит, амнезия у нее...

— Почти никуда не делась. Просто у девочки живое воображение, и она представляла в красках все то, что ей описывала мама и добрые Линдсы. А когда случилось событие в Стамбуле, амнезия... кхм... скажем так, Ребекка поняла, насколько крупно ее развели, выражаясь современным слогом.

— Если ты хотя бы на две трети прав, — покачала головой Джейн. — Это же восхитительный цинизм!

— Одна только ситуация с мнимым похищением — уже очаровательное скотство, — хмыкнул я. — Даже меня впечатляет. А если принять гипотезу Тобиаса за правду... И это мы после этого — циничные твари.

— Ваша репутация, не хочу показаться невежливым, но довольно-таки заслужена. То, что с Бэкс изначально сделали со своей стороны вы, и в какой ситуации, цинизм не меньший. И то, что с ней собираются сделать, меня еще сильнее впечатляет, — невинно отозвался Милл-Мортимер. — Я стараюсь не лезть в ваши дела, но... Не вам винить других в циничности, ребята.

— То, что мы делаем... — вспылила Джейн.

— Исключительно на благо вампиров и людей, да-да, я уже это однажды слышал. Имел, знаете, сомнительное счастье лицезреть вас в деле. Кстати, после этого переключился на питание животными.

— В деле?! — недоуменно уставилась на него блондинка. — Ты о чем?

— Вы прислали ребят разбираться с небольшой бандой непомерно активных новообращенных. Кажется, там был Алек, если я правильно его представляю. Дело было на севере нынешней Германии, вы сработали оперативно и решительно... Но под горячую руку пошли не только новообращенные. Но и моя подруга, спутница, создательница и, так сказать, сестра, Виктория. Я каким-то чудом нет. Ваши ребята решили, что она — создатель новообращенных. Разговор почему-то был очень коротким.

— Я помню, было такое дело... — Джейн медленно переводила взгляд с меня на Тобиаса. — Тогда наказали девушку, а потом...

— А потом я взял след настоящей создательницы, — кивнул я. — У нас дело вышло громким, даже кое-какие протоколы действий пересматривались. Ты о нем вряд ли знаешь, это было двести с лишним лет назад, скорее всего, слышала.

— Мне жаль, правда, — и все же иногда, после начала нашей работы над Бэкс, я почти не узнавал суровую, замкнутую Джейн, которая и сейчас почти виновато улыбалась Мортимеру. — Мы иногда тоже... Делаем ошибки...

— Я не говорю, что я вас обвиняю. Я всего лишь поясняю, почему говорю о вашем цинизме. Я вам даже слегка признателен, знаете ли, диету вот начал, стало несравненно проще обитать в окружении людей, когда их не рассматриваешь исключительно как еду. Но я не об этом, собственно. Я думаю, раз время у нас ограничено...

— Ты в курсе?! — удивилась Джейн.

— Да, я ему описал суть проблемы, — заметил я.

— Будет уместным кому-то из нас встретиться с Полом Холмсом и пообщаться с ним, а еще наведаться в дом к Гринам... Пока не к Рите, пока просто в дом. Деметрий упоминал, что это входит в его планы, я могу взять эту задачу на себя. Тем более дела моей службы как раз призывают меня скоро в те края... А ты мог бы заняться Рэймондом, например... Или... Бэкка уже может оставлять замок надолго?

— В целом да. Думаю, мы еще немного потренируемся и устроим для нее маленькое турне по местам ее прошлого. — Согласился я. — Линдс у нас под контролем, я займусь им сам, думаю. Но насчет Холмса, не знаю...

— Будет лучше, если ты будешь с Бэккой, — улыбнулась уже мне Джейн. — Думаю, для нее это будет хорошим бонусом, учитывая обстоятельства, и хотя бы иногда отключай рационализм, а? Чувства штука сложная и рационализму не поддающаяся. Я права, Тобиас?

— Не могу судить, любовных чувств ранее не испытывал, — хмыкнул вегетарианец. — Дружба да, иррациональная штука, чаще всего, это могу заметить.

— Если ты подождешь пару-тройку дней, может, я смогу ненадолго составить тебе компанию и помочь, — если вести себя дружелюбно Джейн начинала весьма редко, то вот быстро переключаться с одной тему на другую ей было даже свойственно. И уже давно не удивляло. — И как раз за это время ты покажешь Ребекке ее прошлое твоими глазами, вы пообщаетесь, ей пойдет на пользу. Может, поможет заговорить.

— Я уже давно не слышал ее голос, — вздохнул Мортимер. — Я почему-то боялся, что она замолчала, когда узнал о случившемся, она обычно остро реагировала на какие-то негативные события, на что-то, что ее пугало... Но уж точно не думал, что она будет молчать после обращения.

— Кстати, а с чего ты взял, что беременна была Лиз, а не Бэкка? — внезапно осведомилась Джейн.

— Во-первых, навели кое-какие слова Рэймонда о тайнах в их собственной семье, во-вторых, уже после первого выкидыша вероятность забеременеть у Бэкс была не очень, в-третьих, — охотно пояснил Тобиас. — Судя по тому, что рассказывал о семейной обстановке овдовевший Холмс... Не думаю, что они планировали обзаводиться детьми. И я это не утверждал, я помог Бэкс это вспомнить.

— И теперь и я прихожу к выводу, что там была весьма изощренная постановка, — согласился я с ходом рассуждений нового знакомого. — Но не могу понять кое-что другое... Ты говоришь, Рэймонд упоминал о каких-то грешках за самой Ребеккой. Судя по ее воспоминаниям и твоим, характер у нее в юности был не сахар, если вдуматься... И сложные отношения с мужем...

— А еще ребенок невесть от кого. Там... Бэкка тогда с катушек слетела, зависала в каких-то сомнительных компаниях, принимала таблетки Риты, благо, я довольно быстро ее на этом поймал... И как итог... Кхм... Как бы потактичнее...

— Собралась стать мамой, — влезла Джейн.

— Вот, точно. Собралась стать мамой.

— И я не могу понять, что меня смущает в этом, но, может быть, это как-то связано с историей этой постановки ее окружения. Думаю, мы так и поступим — ты пообщаешься с Холмсом, я постараюсь в ближайшее время к вам присоединиться, побывать у Гринов, разговорить Линдса, уверен, ему придется рассказать правду. И, если потребуется, то и с Ритой тоже не мешало бы побеседовать... Но... Ты говоришь, Ребекка замолкала, когда чего-то боялась? А не это ли и есть та причина, что мы ищем? Нам — возможно, вам, я останусь при Бэкс, ей нужно ускоренно учиться бывать среди людей подолгу, так что пока отправитесь вдвоем, — нужно будет выяснить, любым образом, когда и почему Ребекка замолчала впервые.

— А заодно — когда Рита впервые на нее набросилась, — поддакнула Джейн. — Задача ясна, шеф! Итак, мисс Грин, мы заставим вас все вспомнить, хотите вы того или нет.

— Поправлю, мы заставим ее заговорить, хочет она того или нет, — заметил я, пока мы возвращались обратно к Бэкс, ожидавшей нас все там же, в том самом скверике. — И нам стоит не затягивать с этим, коллеги. Времени у нас не так много, задача ясная, но не простая, — Джейн махнула было рукой, но я еще до ее жеста заметил пристальный, долгий взгляд Бэкс, почему-то прищурившейся от входа в скверик. И вновь к мрачным мыслям о поджимавших сроках прибавилась нерадостная мыслишка о том, не слышала ли мои последние слова Бэкки. И если слышала, что она могла о них подумать...

Если где-то в мире и была сейчас более мирная обстановка, чем в номере маленькой гостиницы небольшого лондонского пригорода, почитавшего, впрочем, себя отдельным городом, то определенно где-то очень далеко, размышляла Джейн, рассматривая гравюры с водопадами на стенах, голубые шторы окон, плотно сейчас задвинутые, чтобы поменьше пропускать свет, и электрокамин, в котором горело, приятным огоньком, мнимое пламя. Гостиница гордо именовалась "Водопад Королевы", правда, источник такого наименования отыскать было трудно, никаких водопадов здесь и в помине-то не было, и сервис в ней оказался приятно ненавязчивым. Хотя на всякий случай Вольтури все-таки повесила на двери знак "не беспокоить". Дело даже не в том, что люди пахнут весьма аппетитно, а администратора и вовсе так и хотелось укусить прямо там, в холле. Но светиться в прямом смысле на глазах смертных тоже слегка опрометчивый поступок.

В Англии было, судя по погоде и облику смертных, куда холоднее, чем дома, в Италии, впрочем, холодный сезон и туда добрался, в виде дождей, висели туманы, было сыро и слякотно, северные ветры... Но вот именно сегодня выглянуло-таки вполне себе яркое Солнце, запершее прилетевших ранним утром Джейн и Тобиаса в этом самом "Водопаде" по меньшей мере до вечера, когда светить так ярко уже не будет, и можно будет, одевшись под ситуацию, выйти, не привлекая к себе лишнего внимания.

В дверь все-таки постучали, довольно мягко, ненавязчиво, что разительно, невольно хмыкнула девушка, отличалось от ситуации в Вольтерре, где подчас весьма себе шумно колотили то ли дверь, то ли стену у двери. Джейн подозревала, что все-таки стену, раз уж дверь за столько времени даже особо и не пострадала, а вот камень выглядел совсем не новеньким. Не все, конечно, так грохотали, далеко не все. Многие ее попросту боялись, что было неудивительно, но все-таки неприятно. Она ведь никогда, если вдуматься, не пускала дар в ход без веских на то оснований или прямого приказа Владык. Хотя вернее было бы сказать, что не всегда. Даже Алек, при всем его уважении и любви к сестре, в экстренных ситуациях ту же самую несчастную стену поколачивал изрядно. Благо экстренные ситуации были редки...

Изобразив на лице приятную улыбку, Джейн уже на пути к двери осознала, кто за ней стоял и чей запах она ощущала — приятный, сладковатый, и немного почему-то отдающий то ли корицей, то ли кофейными зернами.

— Надеюсь, я тебе не помешаю? — Мортимер приятно, и как-то обезоруживающе улыбнулся, что, как успела за непродолжительное очное знакомство убедиться Джейн, было ему вполне свойственно. Весьма приятный, чаще всего крайне тактичный в поведении мужчина, чем-то напоминавший господ времен юности Джейн — и как смертной девушки-подростка, и в первое время после обращения. Девушка даже подозревала, что корни его уходили-таки куда-то к дворянским семьям. Очень обаятельный, в чем тоже довелось убедиться, для смертных, и даже не только женского пола. Вроде Хайди, разве что в ином свете.

— Нет, конечно, — девушка отступила, пропуская спутника в номер и закрывая за ним замок. — Садись куда хочешь, — кроме кровати, сесть здесь можно было только разве что на стул у письменного стола, выполнявшего и роль, судя по всему, обеденного, и именно на него и опустился Тобиас, скользнув по комнате внимательным взглядом. За добродушной мягкостью опытный взгляд видел вполне здравую и холодную, слегка циничную рассудительность, но менее приятным от этого напарник вампирши не становился. Да и полет давно не проходил так незаметно, покуда они были поглощены спором о театральном искусстве и живописи, отстаивая каждый свои взгляды. Остались при своем, и все же... Беседа была куда приятнее, чем разговоры о деле или вечные семейные стычки в замке.

— Думаю, раз уж мы здесь ненадолго оказались заперты, можно как раз обсудить порядок наших действий. — Джейн подозревала, что Тобиас согласился на ее сопровождение исключительно в силу природного дружелюбия и вежливости. Едва ли она могла бы что-то сделать, что помощь ее стала бы для вампира бесценной, и он вполне мог без нее обойтись. Да и, собственно, сама-то зачем поехала? Владыка Аро, конечно, разрешил вне чрезвычайных ситуаций кому-то из участников пари отсутствовать в замке, занимаясь делом Ребекки. Но зачем Джейн отправилась сейчас сюда с мнимым Миллом, она представления не имела. И надеялась, что хотя бы мешать ему не будет.

— Наверное, да, — заметила вслух. И осеклась под дружелюбным, но серьезным взглядом.

— Наши задачи, первые, таковы, — делая вид, что не замечает ее смущения, продолжал Мортимер, и за это блондинка была ему еще больше признательна. — Пообщаться с Полом Холмсом, побывать в доме семейства Грин, желательно так, чтобы Рита об этом не знала, и постараться найти... Возможно, Бэкка вела какие-то записи, или сохранились какие-то документы из больницы, домашние видео или аудио, фотографии... Я помню, что видел снимки, на которых Бэкке было лет шесть, не меньше. Но Грины были явно не настолько бедны, чтобы до этого времени у них не было ни одного снимка дочери...

— В общем, что-то, что могло бы относиться к ее раннему детству...

— Или же показывало бы семейную ситуацию ее собственными глазами, — кивнул мужчина. — Именно. Встречаться с Ритой, полагаю, пока не вполне целесообразно. Можем разделиться, в целом, но я бы предпочел работать вместе. Если, разумеется, для тебя будет удобным сыграть роль моего ассистента. Ничего сложного, просто подыграть.

— А почему нет? — пожала плечами девушка. — Я знаю, обо мне говорят много...

— Я не имею привычки судить о людях по тому, что о них говорят. И я уже говорил, я вполне уважительно к вашей семье отношусь. — Отозвался мужчина. — Просто у каждого есть свои предпочтения, убеждения и принципы. Я предпочитаю уточнять сразу.

— Мои принципы мне позволят, — даже если бы Джейн хотелось злиться, ей бы это едва ли удалось. Но... ей и не хотелось. — И ты со мной путешествовать не боишься, да?

— Я сомневаюсь, что у тебя возникнет необоснованное жгучее желание испытать на мне твой дар. — Невинно улыбнулся британец. — И даже если оно вдруг возникнет, вряд ли ты будешь его применять вечность. У тебя, как минимум, найдутся другие дела. Хотя повторюсь, я сомневаюсь, что тебе захочется сделать нечто подобное. Ты выглядишь вполне приятной и разумной девушкой.

— Приятной?! — вот так Джейн вряд ли кто-то называл, исключая Алека и еще пары самых близких членов клана. Обычно называли совсем иначе. И не всегда имея на то хотя бы какие-то основания. Вольтури в целом-то не слишком любили, а ее и еще меньше, и даже в клане презрительно звучало за спиной "собачка Владык"...

— А разве нет? Ты весьма воспитанная, вежливая девушка, интересный собеседник, и, судя по твоему участию в судьбе Ребекки, весьма справедливая и умеешь сопереживать. Прекрасный набор, как по мне. Если вернуться к теме — думаю, будет все же уместнее посетить оба места в тандеме. В первом случае мы пообщаемся с Полом вместе, во втором, думаю, я займу внимание Риты, меня она знает и доверяет мне, и дам тебе время изучить их жилище чуть более внимательно. Уверен, кому не стоит общаться с Полом, это все-таки твоему "брату".

— Ну, он, вроде, в курсе, что Бэкка была за ним замужем и...

— Ревность, как и любовь, весьма иррациональная штука. Он даже ко мне ее ревнует, хотя я вообще никогда на нее в этом ключе не смотрел. Зато она на меня поглядывала, как-то даже призналась в своих чувствах... — вампир решительно поднялся, махнув рукой. — Но когда мы познакомились, Бэкс было пятнадцать, и я скорее видел в ней младшую сестру...

— Я тоже была подростком, едва-едва достигла возраста, при котором не рисковала, как тогда считалось, стать Бессмертным Младенцем, — мрачно улыбнулась Джейн. — Нас с Алеком долго не воспринимали всерьез, почти дети же. Кстати, а сколько тебе... Ну... Было?

— Двадцать шесть. По меркам своего времени я был еще молодым, но уже вполне зрелым дворянином, правда, помимо меня в семье имелось еще два старших брата, состояние у нас прохудилось еще к появлению отца, я не из богатых ныне Мортимеров. Я, собственно, не поверишь, собирался стать священником. Учился как раз, помогал настоятелю монастыря. А мы тогда еще, хотя и официально уже нет, но устраивали своего рода тайные "крестовые походы" против вампиров. И как-то раз...

— И как-то раз наткнулись на настоящих вампиров, да? — хмыкнула Джейн, весьма в красках себе подобную сцену представляя. Дем и другие из старших членов клана ведь и рассказывали о таких "походах" священников и крестьян всех мастей.

— Именно. Викки была не из них, просто обнаружила потом меня, раненного, без сознания, не знаю, как, но выжил вот. Пожалела, да и помышляла создать свой клан, как она говорила, и очнулся я уже будучи вампиром сам. Жаловаться, впрочем, не могу. Священник из меня, разумеется, не вышел, да и, честно, я не помню, к какой принадлежал конфессии. Зато я нашел дело по душе, часто практикую.

— Частный сыск?

— Или работа в полиции, хотя это реже, я обычно долго не задерживаюсь нигде. Случай с Бэкс — практически единственное исключение. Больше пяти лет на одном месте, даже странно. Но, думаю, мне не стоит тебе мешать с отдыхом, вечером попробуем встретиться с мистером Холмсом, — мягкая улыбка, тронувшая губы Тобиаса, отчего-то заставила и Джейн, уголками губ, улыбнуться в ответ…

* * *

Джейн и раньше нередко слышала о том, что делать о ком бы то ни было преждевременные выводы — достаточно неблагодарное занятие, и сейчас ей пришлось в этом убедиться с особой яркостью. Приглушенный свет в гостиной, обставленной добротной мебелью черного дерева и кожаными диванами и креслами, создавал успокаивающую и доверительную обстановку, как и книжные шкафы, демонстрировавшие тома книг, преимущественно деловых, посвященных бизнесу, праву, словари… И многочисленные, не всегда дешевые, сувениры и безделушки, судя по всему, привезенные хозяином дома. Последний восседал у кофейного столика, отстраненно рассматривая стакан с виски, и молчал уже несколько минут, пока Джейн и Тобиас, из вежливости делавшие вид, что прихлебывают выдержанное вино, принесенное бизнесменом, переглядывались в ожидании ответа. Холмс оказался, вопреки мнению Джейн, вполне адекватным мужчиной, средних лет, с залысиной на макушке и большой родинкой на подбородке. Мортимер потратил порядка часа, когда парочка выловила его в одном из кафе городка, чтобы убедить Пола в том, что любая им рассказанная информация будет бесценна в деле розыска Ребекки. И, судя по тому, что Джейн и Милл попали в дом Холмса на законных основаниях, убедил.

Впрочем, скучным предприниматель действительно был, широкой эрудицией или непредсказуемостью поступков не отличался, да и, как многие люди его класса, слегка переоценивал роль денег в жизни. Но впечатления человека, который истязал бы жену, не производил… Видимо, ищейка и Тобиас все-таки правы, и Пол здесь не самый активный участник…

— Я впервые ее увидел, когда зашел в цветочный, на нашей улице, только выше, — нарушил молчание мистер Холмс, отставив почти полный бокал в сторону. — Не помню, искал там какую-то мелочь, для дома, только переехал. Решил, тут потише, чем в Лондоне, и все такое… — Хмыкнул он. — Ребекка мне сразу понравилась, красивая девушка, добродушная, смешливая. Я всегда себе жену так и представлял…

— И вы стали за ней ухаживать? — вкрадчиво уточнила Джейн.

— Ну да. Она сначала отшивала меня, мол, нет, не надо… Я не сдавался, помню, как-то раз скупил у них все черные розы, завезли партию, и подарил ей. Это был первый подарок, который она у меня приняла, даже плакала, потом рассказывала, что ее отец очень любил черные розы. Мы как-то… Знаете, в подвешенном состоянии были, можно сказать, вроде и отмахиваться перестала, и даже пару раз согласилась со мной поужинать, но… А потом вдруг однажды сказала, что согласна за меня выйти… Я замуж ее звал и до этого, отшучивалась… — у девушки возникало все более стойкое ощущение, что слова давались мужчине с вящим трудом. — Знаете, я смотрю на нее и вижу на руке напульсник, на запястье. Она раньше никогда их не носила, я сразу понял, что что-то не так. А потом увидел, она под ним шрам прятала.

— А она говорила, откуда он? — мягко прервал его Тобиас, прищурившись.

— Не особо, сказала, неудачно упала, и ножом задела руку. Но я так не думал, у нее странные были отношения с матерью, я, когда познакомился с Ритой, это заметил. Ребекка даже не хотела, чтобы она была на нашей свадьбе, но я настоял, мол, как же традиции, да и все же это мать... Мы тогда впервые сильно поругались как раз, в тот день. И потом она редко Риту навещала, знаете, мне это всегда казалось странным...

— А какие отношения были у вас с Ребеккой? — улыбнулся Мортимер. — Я имею в виду... После того, как вы стали жить вместе?

— Вам рассказывали, что я тварь, которая избивала ее? — ухмыльнулся Холмс. — Это Линдсы придумали. Но я не скажу, что мы жили душа в душу, не буду врать. Ребекка не скрывала, что меня не любит, я страшно ее ревновал, это было. Где-то орал, заставил уйти с работы, бывало, запрещал выходить из дома, это все так, было, и я себя не оправдываю. Но я никогда не трогал ее и пальцем. Да и... Не думаю, что ей плохо жилось. Я ее баловал, получала все, что хотела, машину, одежду, косметику, сертификаты... Книги, она страшно любит читать. Все, что просила... — Обрывочность воспоминаний тоже говорила в пользу Холмса, они не казались отрепетированными, скорее просто, как пришло в голову. — Бэкка хорошая девушка, я не знаю, зачем она за меня выскочила, деньги ее не портили, наоборот, знаете, сколько она на благотворительность отдавала? Да и честно давала понять, что не питает ко мне пламенной любви, не играла. Друзей у нее только не было, тоже странно, разве что рассказывала мне про какого-то коллегу отца, общалась с ним тесно, — Джейн невольно бросила взгляд на Тоби, не двинувшего и бровью. — И Линдсы.

— Кстати, а какие отношения у нее были с Линдсами? — Когда Холмс опустошил-таки бокал и умолк, склонил голову набок Мортимер. — Как вы можете их описать? И... Мы хотели бы попросить вас описать, что произошло в Стамбуле. Рита Грин рассказывала нам, что Ребекка пропала после весьма неприятной сцены между ней, мистером Джастином Линдсом и самой Ритой.

— Нам описывали, что у вас не складывались отношения, — влезла Джейн. — И Ребекка, когда попала в аварию, пыталась от вас сбежать. Мы стараемся узнать о жизни девушки как можно подробнее, это будет полезно для ее розыска.

— Джастин та еще скотина, да и его старший сынок тоже, — лицо Пола ощутимо перекосило, и Джейн с Тобиасом вновь невольно переглянулись. — Бэкка уже дружила с Линдсами, когда я с ней познакомился, дескать, на почве большого внешнего сходства с Лиз. Похожи они правда были сильно, если их плохо знать, можно было спутать. Мне они никогда особо не нравились. Избалованные богачи, да и возраст разный слишком. А Джастин... Мы с ним и по бизнесу пересекались, неприятный тип, нечистый на руку, и по жизни. Только деньги ценил, причем даже не свои большей частью, а покойного брата, и, когда все случилось, с аварией, воспользовался шансом, выдал Ребекку за Лиз. Я не знаю, как они ее убедили, насколько мне известно, у нее была амнезия, и они выставили меня перед ней той еще тварью. Желания возвращаться и меня вспоминать, естественно, у нее не было...

— А как вы поняли, что покойница — не Ребекка? И... Вы ведь сначала опознали ее...

— Там очень мало что осталось, — Холмс тяжело выдохнул, потирая щетинистую щеку. — У Бэкс была татуировка, слева, на плече, маленькая, дракончик, под футболкой могла спрятать. Я не сразу сообразил, что у тела ее не видел...

— Мы понимаем, — кивнул Мортимер. — Вы были потрясены, только что потеряли любимого человека...

— Я пытался поднять шум, Бэкка даже еще из комы тогда не вышла, но Линдс тут подсуетился, там, и все списали, как будто бы я был в состоянии аффекта. И потом я видел, как она приезжала к матери, это тоже показалось странным — знать не хотела, и тут все так мирно, дружелюбно, всегда с подарками... А потом бренд Элоиз появился. Я не мог не узнать, даже если бы сомневался до этого. Я слышал, как Ребекка пела, не раз... И тут вдруг, однажды, Джастин мне сам предлагает, они до этого всячески меня от Бэкс дистанцировали, что, если я им помогу в одном дельце, они вернут мне Ребекку. Помогут вернуть.

— И вы согласились? — вздохнула Джейн.

— Я ведь до сих пор ее люблю, — пожал плечами Холмс. — Я согласился, да, а дельце оказалось довольно мутное — у нее должно было возникнуть впечатление, что я похитил Риту или как-то заставил со мной скрыться, мол, она стала зарываться, хотели проучить. Я не знаю, что там случилось в тот день, я был в отеле, отсыпался, Линдс нас как безумный мотал неделю, вряд ли могу подсказать что-то.

— А... Вопрос немного странный, — кивнул в какой уже раз Тобиас. — Ребекка... Она при вас замолкала? Она, как нам известно, бывали случаи, довольно подолгу не говорила ничего...

— При мне... Нет, пожалуй, не помню такого. Хотя когда мы ругались, она могла не разговаривать со мной, но в принципе разговаривала, с почтальоном там, с продавцами. — Как и следовало ожидать, о проблемах Риты Холмсу тоже особо ничего известно не было, хотя мужчина и охарактеризовал Грин как очень странную женщину, но кое-что интересное, как отметили, уже покинув неожиданно словоохотливого мужчину, призывавшего их найти все-таки беглянку, и Джейн, и Тобиас, он сообщил. О том, что не только друг, но и муж Ребекки никогда не видели ни одного снимка и ни одного видео с девочкой лет до шести... И эта странность вполне могла иметь какое-то отношение к молчанию молодой вампирши...

* * *

Ребекка* * *

"Время ограничено"

Я в который раз за несколько минувших дней прокручивала в голове эти слова, и никак не могла понять, что именно так меня в них смущало. Разговор, судя по всему, шел в тот день между Деметрием, Джейн и Тобиасом о проблемах с моей памятью, но какое время и почему, в таком случае, было сжато? Время, которым я располагаю, чтобы заговорить? Время до того, как меня все-таки должны будут принять в клан? Кстати, меня, кажется, уже давно должны были в него принять! Но спрашивать об этом Дема казалось не лучшей затеей, и в целесообразности оной я порядком сомневалась. Хотя мрачность мужчины с этих позиций приобретала определенную обоснованность — я предполагала, что ограниченность времени была как-то связана с моим принятием в клан и молчанием, и, как еще в самом начале он мне говорил, Деметрий играл в своем роде роль моего куратора. И... отвечал за то, чтобы я-таки заговорила? Просто не хотел на меня давить? И... если я до какого-то момента не заговорю, что будет? Просто попросят покинуть замок или что-то хуже? И что будет с самим ищейкой? Конечно, он рассказывал об уникальности своего дара, и все же...

До обеда, традиционного приводимого Хайди, оставалось еще несколько часов, хотя жажда уже ощутимо жгла горло, и, пока замок жил своей дневной жизнью в форме судов, казней и хлопот по обеспечению безопасности в вампирском мире, я была предоставлена сама себе, вернее было бы сказать, сейчас — собственным мыслям. О тех картинах беззаботной, добродушной, обожавшей детей и животных девушки с немного неформальным стилем одежды и вкусами, что мне предстали в памяти Тоби, о том, что именно означали слова ребят, и какие последствия могло повлечь то, что время бы истекло. И о том, хотела ли бы я сама все вспомнить. Ведь если нет, было бы лучше сказать об этом, и, возможно, хотя бы новых друзей тем самым спасти от лишних проблем...

То, что я увидела в воспоминаниях Тобиаса, единственного пока из всех, кто знал меня долго, даже задолго до аварии, рисовало совсем другую Ребекку, не ту, кто очнулась здесь, в обители самого могущественного клана мира вампиров. Эта Ребекка была достаточно цинична и жестка, мне действительно нравились и новые способности, которыми я понемногу училась владеть, и новые силы, и сама новая жизнь. И все же... Деметрий как-то еще в начале моей второй жизни говорил, что у вампиров нет души, и сейчас я, грустно улыбаясь, осознавала и то, что хотела бы поспорить с ищейкой, присутствовавшим на каком-то серьезном судебном процессе. Ведь если ее действительно нет, что тогда сжималось внутри в те минуты, что я провела, глядя в красивые, светлые, ореховые глаза своего былого друга? Когда я смотрела на пусть немного сумасбродную, но очень добрую девушку, реалистку, но совсем не жестокую, и едва ли способную убивать людей просто чтобы поесть. И едва ли способную вообще кого-то убить или отправить на заведомую смерть.

И пальцы невольно крепче стиснули жалобно треснувшую столешницу.

Я не хотела вспоминать свое прошлое, отчего-то считая, после пробившихся воспоминаний, что в нем, по меньшей мере до аварии, было только плохое, но тогда, несколько дней назад, я видела совсем другие вещи, показавшие, что были и хорошие, светлые моменты. Снежная битва с отцом и Тоби, и потом мы, мокрые, смеющиеся, пили принесенный мамой горячий шоколад с корицей, школьный мюзикл, перед которым я умудрилась вывихнуть колено, и выполняла роль ведущей рассказчицы с гипсом на ноге, и меня под руку водил парнишка из нашего класса, но пела я от души... Только несколько эпизодов моего прошлого, но они заставили меня совершенно иначе взглянуть на то, от чего я еще совсем недавно пыталась убежать. Я понимала, что вернувшиеся воспоминания не смогли бы не отразиться на мне, что, скорее всего, на смену этой Ребекке, новой ее ипостаси, пришла бы та, даже не Бэка, которую помнили Алек, Джейн, Дем, а та девочка, девушка и молодая, наверное, женщина из воспоминаний Тобиаса. Та, что заговорила после четырех месяцев молчания, обнимая щенка, принесенного лучшим другом, та, что уплетала в участке пончики, слушая байки полицейских, та... Та, кто и была все эти годы после аварии мной, только оставшейся где-то под гнетом амнезии и обрушившейся на меня лжи, и моей, и чужой. Вопрос стоял не только в возвращении ко мне воспоминаний, вопрос стоял даже не только в том, что, казалось, мое молчание было опаснее и острее, чем мне говорили, он стоял в другом. В том, хотелось ли мне вновь стать той, прежней Бэккой, до позднего вечера прождавшей, заставив это делать еще и Тоби с отцом, девочку, дочку соседей, задержавшуюся на репетиции танцевального кружка, потому что родители не смогли ее забрать, а было поздно, и дорога до дома была не из лучших. Мне тогда было-то всего шестнадцать. И я ни на минуту не задумалась, зачем мне это было нужно, как вспоминала уже я сама... Или все же хотелось остаться новой собой, куда более сильной, куда более жесткой. Лучшей ли формой меня, или все-таки нет? Ведь даже Деметрий, знавший меня всего ничего, говорил, что прошлая я, пусть и уже изменившаяся после аварии, была лучше.

Столешница треснула сильнее, словно озвучив то, что я так и не смогла сказать вслух. Я понимала, какова будет цена этих воспоминаний, понимала, что, вероятно, настоящей мне было бы непросто принять новую ипостась себя, понимала, что вернется все, и плохое, и хорошее, и то в раннем детстве, что я на самом деле так хотела забыть, кроме болезни матери... Но ведь и слова о нехватке времени не могли не иметь значения, и, хотя я и не думала, что мне стоило знать их истинный смысл, внутренние дела клана есть внутренние дела клана, но болезненно остро я осознавала, что вернуть мне память пытались все, даже, косвенно, Владыка Аро, но только не я сама. Хотя только я сама, на самом деле, могла это сделать. И я готова была отдать ту цену, которой мне стоило бы вернуть себя и, тем самым, помочь тем, кто пытался помочь мне...

И несколько часов до обеда и паузы в судебных процессах вдруг показались очень долгими, а я все время боялась передумать, даже уже когда шла по темным коридорам замка, получив наконец право по нему ходить без конвоя, к кабинету того единственного представителя моей новой семьи, кто в силах был сейчас помочь мне так, как я в этом нуждалась. Дать мне тот единственно нужный толчок, к тому, что лежало в истоках всей моей проблемы. И мне повезло даже избегнуть необходимости просить встречи и ждать ее — Владыка Аро не успел туда вернуться, и, заметив, куда направлялась я, знаком приказал Ренате остановиться.

— Ребекка?

Если чьи-то таланты из известных мне я ценила, то одним из них был дар Господина, руки которого я, с легкого кивка, коснулась, понимая, что никакая бумага не передала бы моего желания полностью. И тонкая, четкая бровь заметно выгнулась.

— Ты уверена в том, что хочешь этого? — как-то странно улыбнулся мужчина. — Настолько, что собиралась просить у меня для этого аудиенции? — Мне оставалось только кивнуть, не отрывая глаз от строгих, слишком правильных черт его лица. — Ну что ж, — задумчиво изрек Владыка, кивнув, — в правилах ведь ничего не сказано о случае, если сама Ребекка захочет просить меня о помощи, верно? — Взгляд пронизывающих холодком глаз скользнул на Ренату.

— Нет, Господин. Ничего. — Отозвалась девушка, опуская голову.

— Прекрасно, — почти торжествующе улыбнулся вампир. — Но, к сожалению, у меня не слишком много времени, поэтому моя помощь сейчас будет очень проста. И, я уверен, она послужит для тебя тем самым толчком, который тебе нужен... — рука с почти отеческой теплотой опустилась на мое плечо. — Извини, я пою несравненно хуже, чем ты, но все-таки... — Когда зазвучали слова песни, пусть даже без музыкального сопровождения, я убедилась и в том, что Владыка слегка лукавил, говоря о плохом качестве пения. Непрофессионально, разумеется, но голос можно было счесть сильным, музыкальным, и он даже почти не фальшивил, напевая негромко:

Hush-a-bye,

Don't you cry,

Go to sleep, little baby.

When you wake

You shall have

All the pretty little horses.

Dapples and grays,

Pintos and bays

All the pretty little horses...

— Владыка? — когда, доведя припев колыбельной, на очень чистом английском, до конца, замолчал мужчина, удивленно подняла глаза Рената. — Колыбельная? Простите, но я... не понимаю...

— Думаю, Ребекка поймет, что я хочу ей этим сказать, — рука скользнула с плеча на щеку, потрепав ее, словно у маленькой девочки. — Тебе ведь ее очень часто пели в детстве, так? Тебе нужно постараться вспомнить, кто, и когда тебе спели ее в последний раз... Я понимаю, что сейчас картина твоих воспоминаний очень разрознена и вызывает у тебя множество вопросов. Но это воспоминание ее свяжет и многое, не сомневайся, для тебя прояснит. И... если ты столкнешься с трудностями, пытаясь это вспомнить, ты можешь обратиться ко мне повторно. — Я понимала, что вторая моя просьба не могла не привести к разговору, который бы оказался тяжелым для меня, и кивнула, проводив взглядом удалившуюся высокую фигуру в строгом одеянии. Пальцы непроизвольно впились в край рукава рубашки, когда в ушах зазвенел совсем другой голос, звонкий, юношеский, напевавший тот же незамысловатый мотив. Мне действительно часто пели ее в детстве, эту колыбельную, именно в этой версии, и я не принимала никакие другие. И вот так же похлопывали по плечу, в такт словам, как Владыка минуту назад, помогая уснуть. Я впервые замолчала, когда мне было шесть лет, и тогда же слышала эту песенку в последний раз. Отец как-то попробовал напеть ее мне, и у меня случилась форменная истерика, и с того дня эта песня, да и... Да и само имя кого-то, кто мне ее пел, были в нашем доме не под запретом, конечно же, но... Мы все долгое время как-то старались избегать этой темы. Какой?..

Я не раз уже погружалась, тренируясь, в чужие жизни, переживая их минуты словно наяву, и давно знала, что мое воздействие длится два-три дня, но сейчас словно наяву я видела крошечный эпизод другой жизни, моей собственной. Дорога с большим потоком транспорта, я, совсем маленькая, и рядом кто-то постарше... Удар, скрежет, страшный хруст, визг... Шин? Тормозов?.. И моментально столпившиеся кругом люди, которые что-то кричали, куда-то звонили, а я даже не могла оторвать глаз от алого пятна, растекавшегося по дорожному покрытию, словно густая, зловещая краска, от темной футболки с логотипом какой-то группы или какого-то фильма, которая показалась вдруг еще темнее. Мне задавали какие-то вопросы, еще очень долго, даже когда уже куда-то увели, и потом в больнице, в участке, но я ничего не говорила. Я ничего не говорила почти год, и отец непрестанно водил меня к врачам и психотерапевтам... И мама лежала где-то в клинике, долго, несколько месяцев, и впервые набросилась на меня, вернувшись оттуда. Я еще не успела заговорить. Она почему-то восприняла это очень остро. Она почему-то стала винить меня в случившемся. Случившемся чем? И... Почему же мне кажется, что отчасти я действительно была в этом виновата?

Темные почти до черноты глаза неотрывно следили за парой девчушек, о чем-то уже добрых минут пять шушукавшихся неподалеку от нас, но сейчас цвет их был скорее следствием неудачно подобранных линз, нежели голода. Девушка ощутимо изменилась с приездом Тобиаса, вернее даже было бы сказать, после просмотренных ей воспоминаний последнего. И теперь гораздо сильнее напоминала прежнюю версию Ребекки, спокойную, дружелюбную, немного излишне мягкую, и одновременно рационально-циничную. По сути, это должно было радовать, но что-то напрягало, хотя что именно, я и сам не мог понять, в ее поведении. Слишком оно стало задумчивым и сдержанным. И, даже за несколько дней наконец-то устроенной нами поездки, под мою полную ответственность за поведение Бэкс, стало бросаться в глаза, что вампирша достаточно часто на несколько минут впадала в странное оцепенение, особенно при виде улиц и дорог с оживленным движением или скорой. А сейчас ее внимание привлекли девочка лет четырнадцати и совсем маленькая, не старше шести, впрочем, ни единого даже мельчайшего движения в их сторону Бэкка не делала. Даже на вампирский взгляд, не говоря уже о людском.

— Софи, нам не хватает, я куплю тебе мороженое, хорошо? И нам с тобой по... — прислушавшись к словам девочек, разобрал я. Американский английский, хотя находились-то мы во Франции, в местах, как назвали это в замке, семейной жизни Ребекки. Места ей ровным счетом ничего, судя по всему, не говорили, а вот эти дети заинтересовали чрезвычайно. Чем? Тем, что младшая откровенно капризничала и шумела с тех самых пор, как мы добрались до этого тихого скверика? И так и норовила выскочить на дорогу?

— Но я хочу газировку!

— Софи! — В ссоры людей мы никогда не вмешивались, никогда до этого самого дня. Младшая девочка, явно не отличавшаяся строгим воспитанием, возмущаясь и требуя купить ей то ли сок, то ли игрушку, то ли она сама не знала, чего хотела, постоянно меняя запросы, все-таки рванулась к дороге, старшая метнулась следом, но необходимости в этом уже не было, поскольку малышка оказалась в весьма осторожных, но крепких объятиях Ребекки, по понятным причинам более проворной. Хотя девушка умудрилась при этом все-таки действовать с быстрой, но человеческой скоростью.

— Ты с ума сошла?! — Даже до меня, при всей остроте восприятия и ума, не сразу дошло, чей именно плавный, мелодичный голос разнесся по скверу. — Ты могла попасть под машину! Так нельзя себя вести!

— Спасибо вам, мадам, — затараторила подскочившая старшая девочка, пока я изучал взглядом Бэкку, внимательно смотревшую в глаза как-то притихшей малышки. — Я так испугалась, я бы не успела. Софи очень озорная девочка, но сегодня она вела себя совсем плохо. Простите за беспокойство.

— В следующий раз будьте осторожнее. — Взгляд скользнул по девушке, неожиданно похолодевший и сухой, и голос прозвучал чуть резко, отрывисто. И все же голос, прозвучавший несколько секунд назад, действительно принадлежал Ребекке, отпустившей детей и решительно, но как-то очень мрачно направившейся ко мне. Мы несколько месяцев напоминали ей о ее жизни, пытались разговорить, но безрезультатно. И... совершенно незнакомые дети все-таки вызвали у нее желание быть услышанной? После того, как она снова едва не вышла за рамки правил? Да, в данном случае не критичных, и закон бы не был нарушен, люди бы списали это на ситуацию, но все же! Настолько сильное желание, что она-таки заговорила?!

— Ребекка? — Старательно изображая спокойствие, окликнул я девушку, все столь же решительно подобравшую свою сумку.

— Я понимаю, как ты на меня злишься, затратив столько времени, когда ларчик открывался столь просто, — хмыкнула вампирша. — Даже странно снова себя слышать.

— Бэкс? Ты...

— Думаю, встреча с Рэймондом все еще не будет лишней, кое-чего я или не помню, или не могу понять. Просто эти девочки мне кое-что напомнили. Пойдем отсюда. И... Я не наследила, надеюсь?

— К счастью, нет, — если до обращения голос Бэкки даже на наш слух можно было считать приятным, то сейчас в нем появилось что-то новое, прежде ему не присущее, что-то... Что-то более глубокое и сильное, чем просто мягкость и мелодичность, что-то, что заставляло слушать каждое слово. Проявление дара? Привлечение внимания? Или все-таки нет? — Но, вынужден признаться, леди, вы порядком меня озадачили. Выходит, мне не нужно было ничего этого делать, просто показать тебе ссорящихся детей?!

— Деметрий, пожалуйста, давай сначала вернемся в отель, и я тебе объясню. Я понимаю, как это выглядит в твоих глазах. — Виноватая улыбка, мелькнувшая на губах девушки, была не менее странной, чем само происходящее. Ребекка и до обращения-то не спешила признавать свою вину, и после него и вовсе превратилась в источник эгоцентризма и самоуверенности. Пожалуй, опять же, при всей моей ревности, как раз до появления Мортимера. Впрочем, я и не винил ее ни в чем, скорее был шокирован, не совсем приятно, такой неожиданной простотой разрешения казавшейся очень сложной проблемы. Условие ведь не гласило, что она должна была непременно все вспомнить. Но... Она ведь заговорила, как ни крути, а не запела. Это огромный шаг к выигрышу в пари, но не последний. И не мне винить ее в недосказанности и тем паче лжи. Это я со своей стороны вру, и даже, что называется, не краснею. И мне еще повезло, что те слова о сроках, кажется, Бэкка не услышала. — Ты имеешь право на меня злиться.

— Но я не злюсь. Я просто не понимаю, что это значит.

— Я все объясню. Но... Старшая девочка пахнет весьма аппетитно, нам лучше отсюда уйти... — Я не мог бы сказать, что кто-то из сестер, притихших и уплетавших сейчас какие-то пончики с газировкой, посматривая на нас, пах притягательнее обычного. Да и Ребекка вела себя для подобной ситуации сейчас все еще слишком уверенно и спокойно, и даже вдыхала воздух, что и показывало лучше слов истинное значение ее просьбы. Нежелание, судя по всему, объясняться то ли именно здесь, то ли именно сейчас.

* * *

Дверь в номер закрылась за спиной, отрезая нас от остального отеля, с аккуратной табличкой "Не беспокоить" на ручке, и Бэкка, по дороге хранившая привычное уже молчание, прошла внутрь и, опираясь на спинку стула, осталась стоять спиной ко мне.

— Это не значит, что я и раньше могла говорить, — тихо заметила девушка. — Я не лукавила.

— Я знаю. Как минимум, Владыку ты обмануть бы не смогла, более того, на игру это походило меньше всего, — усмехнулся я, за минувшие двадцать минут, затраченные на возвращение в отель, умудрившись принять ее вновь зазвучавшую речь как данность. — Но мы не один месяц пытались разузнать о тебе побольше и напомнить, а выходит, тебе...

— Если бы я увидела это еще пару недель назад, просто прошла бы мимо, — еще тише отозвалась Бэкс. — То, что ты, синьора и Джейн сделали и делаете, было очень важно. Вы действительно мне очень помогли, и вспомнить Элоиз, и тот период, когда я разыгрывала Лиз, и кое-что из прежней жизни, до аварии. Да, я все еще не знаю, каковы были на самом деле мои отношения с мужем, и все еще не знаю, если честно, многого о себе. И не до конца уверена, что все помню правильно. И... Ты сделал очень много, ты помог мне встретиться с Тоби, более того, понять, что я действительно должна все вспомнить, и то, какой я была. Точнее, какая я на самом деле. Понять, когда, с чего начались мои заблуждения.

— Прошла бы мимо? — О том, что мы бы поступили точно так же, я говорить не стал. — А что изменилось?

— Я изменилась. Я вспомнила то, какой была до аварии, узнала себя. И, знаешь, если честно... — девушка, выдержав небольшую паузу, обернулась ко мне. — Сегодня я убедилась в том, что и ты был знаком вовсе не с Ребеккой, Дем. Вернее, та часть меня, которую ты успел увидеть, это не совсем я.

— Об этом я уже догадался, — кивнул я. Догадался еще с тех самых пор, когда Тобиас впервые начал описывать мне Бэкс и я впервые отметил расхождения со знакомой мне певицей. Да и потом, изучая ее прошлое, все сильнее укреплялся в этом мнении. — В какой-то мере я узнаю тебя вместе с тобой, можно сказать.

— Эти девочки мне кое о чем напомнили, пока я за ними наблюдала... — В алых глазах, за растворившимися линзами, отчетливо читался легкий оттенок грусти.

— О чем? — Мне было сложно даже представить, что могло бы столь резко и без видимых причин нарушить затянувшееся молчание Бэкс. Что на этот раз, как сказал бы Тобиас, сподвигло ее заговорить. Явно ведь не просто желание помочь девочке...

— Когда мне было лет пять или шесть, я в определенной степени поспособствовала смерти человека. У матери был младший брат, Деннис. Намного ее младше, и, когда бабушка и дедушка умерли, мама и отец забрали его к себе, ему было лет десять. Когда я родилась, он очень ко мне привязался, играл, водил гулять и в какие-то кружки, делал игрушки, пел колыбельные и рассказывал сказки, — древесина тихо скрипнула, отчетливо, под весом примостившейся на краю кровати Ребекки, которая, казалось, каждое слово выдавливала сейчас с трудом. — Он проводил со мной уйму времени, мама тогда еще работала, она была медсестрой в клинике. В тот день... Мы были в Лондоне, Дэн водил меня в музей, не помню, куда именно, я очень устала и жутко капризничала. И... В какой-то момент я слишком заигралась, мы как раз шли вдоль оживленной магистрали, там было защитное ограждение, довольно низкое, но от машин бы помогло спастись, в случае чего-то, и я забралась на него и чуть не упала. — Бэкс хмыкнула. — Меня стащить Деннис успел, но сам равновесие не удержал, все случилось очень быстро, водитель не успел отреагировать. Когда приехала скорая, он уже был мертв. Я все пыталась понять, почему я после смерти отца не отправила мать в клинику, — взгляд, совершенно невидящий, скользнул по мне, и вернулся на стену номера. — Я просто знала, что это я виновата в случившемся. Она очень тяжело перенесла это, а я добавила, я ведь тогда чуть с ума не сошла, молчала долго, отец таскал меня по врачам, мама лечилась в клинике. Сперва от депрессии, а когда вернулась домой, попыталась задушить меня моим же шарфом. И снова лечилась, дольше, чем в первый раз.

— Но ты в этом не виновата, ты же его не под колеса толкнула, — попытался возразить я.

— Если бы я туда не полезла, ничего бы не произошло. Прямой вины да, нет, но косвенная — есть.

— Тебе было пять или шесть лет!

— Ну не три же года! — Если что-то и оставалось в ней до сих пор от той Ребекки, с которой был знаком я, то прежде всего упрямство и склонность спорить. Да и, пожалуй, определенная излишняя, и мне присущая, рациональность. Вполне вероятно, и ставшая тем самым толчком в ту самую неделю погони, который привел нас к весьма своеобразным отношениям. Ни дружбой, ни любовью в полной мере назвать их было нельзя. Впрочем, их омрачало кое-что внешнее, кое-что, что стало чуть возможнее разрешить. Правда, петь Бэкка все еще не пыталась. И заговорила-то случайно и меньше часа назад.

— Бэкка, — я, до этого момента измерявший номер шагами, присел рядом, сжимая руку девушки в своей. — Не надо себя винить в том, что случилось больше двадцати лет назад, более того, когда ты была совсем ребенком. Бежать от этого не надо, конечно, но и винить себя тоже...

— Я до сих пор не могу понять, от чего хотела убежать в тот день, когда попала в аварию, и еще пару мелочей. Думаю, все же стоит услышать версию Линдса. Меня ведь, судя по всему, виртуозно обвели вокруг пальца.

— А почему ты замолчала в Стамбуле? Это ты помнишь? — Давить на спутницу вопросами в мои планы хоть и не входило, но сейчас им была другая причина, этим вопросам. Не хватало только того, чтобы девушка умолкла снова. Времени и так оставалось все меньше, хотя усиленные и ускоренные тренировки и заняли в итоге у нас меньше двух недель.

— Вспомнила, как дела обстояли до аварии, все, включая случай с Дэном. Я ведь в тот момент, когда ты меня укусил, очень хотела забыть и маму, и Денниса, и все, с этим связанное. И мне это удалось. А, поскольку это было фактически началом моей жизни, я забыла все.

— Странно, я ни разу не слышал и не видел ничего, связанного с твоим дядей, — даже в доме Гринов ведь и впрямь не было ни единого намека на существование в их семье еще кого бы то ни было. — И на кладбище.

— Отец решил, что было лучше не напоминать нам с матерью об этом лишний раз. Мы настолько старались не затрагивать эту тему, что переехали из одного пригорода в другой, мы раньше жили не там. Новые соседи и друзья семьи тоже были не особо в курсе о том, что нас не всегда было трое. Я всю жизнь пыталась сбежать от этих воспоминаний, не выносила вида крови, очень долго боялась машин. Кто бы мог подумать, что именно это воспоминание вернет мне дар речи, — пальцы почти до боли стиснула все еще слишком сильная, хотя и уже куда менее гротескно, чем в первые недели ее новой жизни, кисть. — Когда эта девочка, Софи, чуть не выскочила на дорогу, я вдруг отчетливо вспомнила этот день, я и до этого его припоминала, но никак не могла разобраться в видениях. Я всю жизнь сбегала от осознания того, что невольно убила своего первого в жизни друга, своего дядю, человека, учившего меня говорить и первым заметившего, что у меня хороший голос. И от того, что на его месте должна была быть я. — Рука дрогнула, и как-то медленно скользнула выше по моей, к локтю, вместе со взглядом, упершимся чуть мимо глаз. В глаза Бэкс вообще смотрела крайне редко, поясняя это тем, что тогда просыпался ее дар, и, не имея четкой цели, атаковал ее хаотичными видениями. — Ты можешь на меня злиться, столько времени затратил, но впустую...

— Злиться?! — Порядком удивился я. Мы повторили их свадебную поездку, побывали в Германии, где некогда Бэкс отдыхала с классом пару недель, и собирались было посетить Лондон и дом семьи Грин, и назвать минувшие дни скучными или напряжными даже я мог бы с трудом. Скорее даже в определенной мере, учитывая, что мы все-таки были вдвоем, это была почти романтическая поездка. — Бэкс, ты заговорила, и это уже здорово! И, по-моему, не впустую, ты же сама говорила, что пару недель назад прошла бы мимо!

— Спасибо, — и все же определенная то ли хрипотца, то ли просто новые на слух нотки резали ухо, и заставляли все сильнее задумываться о том, как скоро Бэкс удалось бы успешно спеть. И удалось ли бы вообще. — Вы для меня очень много сделали. Научили себя правильно вести, скрываться от... людей, охотиться, помогли освоить дар и многое вспомнить. Хотя я не знаю, насколько я подхожу на ту роль, в которой вы меня видите. — Внезапно заметила девушка. — Вы ведь общались со мной только после амнезии, до сих пор.

— Владыка Аро...

— Я понимаю, что он видел все. Просто есть кое-какие моменты, которым еще предстоит вскрыться. Кстати, ты еще тогда, в поездке, что-то говорил, что не все... мы... трогаем людей... И я видела у Тобиаса... — Замялась девушка.

— Тобиас как раз вегетарианец, в нашей среде их называют так. Он питается кровью животных. В нашей семье едой служат люди.

— Ясно, — даже в самом начале нашего знакомства мне, при всей проницательности, было чаще всего нелегко угадать ход мыслей Ребекки. — А это обязательно?

— В смысле?

— Ну... Мне же предстоит войти в ваш клан. Но убивать людей я не хочу. Мне обязательно это делать?

— Это традиционный способ пита...

— Обязательно или нет?!

— А как ты себе представляешь? Ты сожрешь всех животных в округе, с учетом того, что мы никуда не переезжаем? — Уточнил я. — Люди что-то да заподозрят!

— У вас в замке пачками пропадают туристы, итальянцы и даже горожане, однако пока еще никого с вилами, смазанными святой водой, я у дверей не заметила! — Прошипела девушка. — Я понимаю, что вы не просто так вложили в меня столько сил и у вас на меня есть планы, и принимаю это. Но я не хочу убивать людей.

— Тебе придется учиться этого не делать, с учетом того, что до недавнего времени ты вполне спокойно это практиковала. Это займет время...

— Я понимаю. — Бэкс поднялась, скрестив на груди руки.

— Кто будет тебя учить?! У нас все нормально едят!

— Во-первых, это не нормальное питание, это убийство. А во-вторых... Тобиас. Он же научился! И меня научит!

— Ребекка, не сходи c ума... Ладно, я понимаю, да, твои этические принципы вернулись... Некоторые находят другой выход. Охотятся, например, на преступников и маргинальных личностей.

— То есть ты предлагаешь мне практиковать полумеру? — Невинно улыбнулась девушка, и в этот момент окончательно напомнила ту самую Бэкки, с которой я мотался зигзагами по Европе. Тогда она была максимально настоящей? Если так, влюбился, выходило, я все-таки в Бэкс, а не в ее зыбкий искусственный образ. — Спасибо, но это как-то не очень классный вариант.

— Я питаюсь так уже шесть...

— Сотен лет и чувствую себя замечательно! — Кивнула девушка. Точно как Джейн в подобных спорах. — Молодец, я тебя с этим поздравляю, и обязательно вручу тебе медаль в честь этого достижения. Но я не хочу убивать людей. И я не буду этого делать. Ну, как временная мера, да. Но...

— Хорошо, когда мы вернемся домой, обсуди это с Владыкой, ладно? Я не припомню случая, чтобы у нас кто-то яро желал питаться животными, из тех, кто сейчас в клане...

— Все бывает в первый раз.

— Ты невыносима! — Именно это мне пару раз всерьез хотелось сказать еще в ту неделю, но вырвалось только сейчас, когда руки опустились на скрытые плотной кофточкой плечи. — У тебя просто ужасный характер. И, если честно, — уже серьезно закончил я, почти касаясь губами губ девушки. — Я ужасно скучал по твоей болтливости, Бэкс, и по этим спорам. Пообещай мне, что больше не замолчишь... — В глубине души мне невероятно сильно хотелось рассказать ей, как важно было для меня слышать ее голос, возрождавший угасшую было надежду выиграть спор. Как важно было для нас обоих еще пару часов назад просто чтобы она заговорила, и как все еще было важно, чтобы она через пару месяцев смогла-таки спеть. Но рассказать всего этого я по вполне очевидным причинам не мог.

— Вообще никогда? — Ехидно уточнила Ребекка.

— Так надолго. Это были очень, очень-очень гадкие месяцы.

— Не надо было меня в таком состоянии кусать.

— Тогда бы я тебя сожрал по дороге, — хмыкнул я. — И, раз уж мы занялись этим, доведем дело до конца, так? — Оставалось придумать, как проверить певческие способности Бэкки и подтянуть их при необходимости. Но сейчас, после случившегося, это могло подождать. Призрачные шансы и так стали реальнее. — А почему ты все-таки заговорила?

— Я просто сказала то, чего мне когда-то никто не сказал вовремя. — Улыбнулась девушка, с заметной грустью. — То, что я хотела бы сказать себе двадцать лет назад. Тоби или Владыка наверняка говорили тебе, что мне нужно было захотеть, чтобы меня услышали.

— Оба.

— Мне очень хотелось, чтобы меня услышала я. Это, правда, невозможно, но... Как видишь, я снова говорю. Через пару дней тебе захочется, чтобы я снова заткнулась. Тебе ведь в наши пробежки этого так хотелось...

— Это последнее в мире, чего я теперь вообще могу захотеть, — глухо усмехнулся в ответ я. — Если я захочу, чтобы ты замолчала, знай, что я сошел с ума. Вампиры, кстати, по-моему, с него не сходят.

— То есть ты добровольно соглашаешься терпеть мой несносный характер рядом? — обнимая меня за шею, еще более вкрадчиво уточнила девушка. — Я верно понимаю? Деметрий Паглиарини, вы, кажется, мазохист...

— Я люблю тебя. — Этих слов, по крайней мере сейчас, я от себя сам не ожидал, и расширившиеся глаза Бэкс ее шок выдавали не хуже, чем мои — мое недоумение от всего, случившегося в тот день.

— Что?!

— Тебя, именно такую, какая ты есть, с твоими тараканами и капризами. Да, когда мы познакомились, и пока таскались по материку, и к укусу это было не так, но...

— Ты вообще понимаешь, кто я? — Прищурилась Ребекка. — У меня неустойчивая психика...

— Не заметил.

— Я не стала учиться, и всю жизнь торговала цветами.

— Не всю, более того, я тоже университетов не заканчивал.

— У меня дурная наследственность.

— Не имеет значения, ты... Кхм... Возрастные изменения у тебя не произойдут, психические, кстати, тоже.

— Я выскочила замуж за человека, вдвое меня старше, хотя вообще его не любила...

— Бывает.

— Я сидела на транквилизаторах! Чуть не попробовала наркоту!

— И? Во-первых, я это знаю, во-вторых, ты пытаешься меня убедить, что ты ужасная дама, или проверить? — Уточнил я. — Теперь ты на них явно не подсядешь. Это невозможно.

— То есть... — Медленно, не торопясь отвечать, отозвалась девушка, все же заглянув мне в глаза. — Ты серьезно?

— Нет, я шучу. И да, ответа "я тоже" я не требую, мне не двадцать лет, я прекрасно понимаю, что это может быть не так.

— Прозвучит нелепо, после сказанного, но... пожалуй... я тоже. — Слабая улыбка мелькнула на губах и тут же пропала. — Это, кстати, тоже помогло мне заговорить, если ответить на твой вопрос. Ты очень много для меня стал значить за это время. — Особенно с учетом того, мысленно невесело прибавил внутренний голос, что я продолжал "лукавить", не раскрывая того, как все обстояло на деле. Ей не стоило об этом знать и раньше, и теперь, после странного, но вполне в нашем духе прозвучавшего, признания в любви, не стоило еще больше. — И мне хотелось и тобой быть услышанной. И я торжественно обещаю тебе, что так надолго я больше не замолчу. — Верхняя пуговица плотной темной кофточки поддалась пальцам очень легко... И, хотя нам и предстояло еще кое-что восстановить в картине событий, на всякий случай, и кое-что сделать, это все-таки, теперь, действительно могло немного подождать...

"Так надолго я больше не замолчу", обещание, звучавшее утешающе, но даже сейчас напоминавшее о том, что нам еще предстояло добиться того, чтобы она-таки не замолчала на срок куда более долгий. И, желательно, не узнала бы при этом о том, во что я умудрился ввязаться несколько месяцев назад, добиваясь, сам тогда еще не понимая, зачем, для "игрушки" клана права на попытку восстановить утраченное. И какой странной, но в нашей ситуации слишком неоднозначной и зловещей, была в этом пари ставка с моей стороны.

Замолкать Ребекка действительно больше не спешила, что не могло не радовать в нашей ситуации, и, напротив, разговаривала очень охотно, даже иногда слишком, словно наверстывая все, что упустила за минувшие месяцы. С Джейн и Тобиасом мы встретились уже в Штатах, куда вылетели вместо островов, после звонка Мортимера о том, что кое-что они нарыли. То обстоятельство, что Ребекка заговорила, обрадовало парочку несказанно, восторги улеглись не сразу, и только спустя пару часов выяснилось, что Мортимер и Джейн узнали о наличии в семье Грин Денниса, поколесив по Англии, побывали в прежнем доме семейства, и даже разжились у Риты снимком этого самого юноши. Фото показывало парня лет шестнадцати в черной куртке и самых обычных джинсах, с короткими темными волосами, торчавшими во все стороны света, и весьма приятными чертами лица.

Эмоционально, то ли от радости, что Бэкка нарушила свое молчание, то ли от того, что были довольны собой, постоянно друг друга дополняя, Милл и "сестренка" долго и обстоятельно рассказывали о встрече с Полом, о том, что тот и не отрицал сложных отношений в семье, признавал, что ссоры были частыми и случалось, он-таки запирал девушку в доме, и ревновал/ Но, дескать, никогда не трогал и основания ему верить были. Опознал он Лиз по отсутствию татуировки, с Линдсами был знаком и они ему не нравились.

— Вот, Риту он не мог подробно описать, по его словам, общался с ней очень мало, — продолжала Джейн, с ногами устроившись на кровати. — Но отметил, что она вела себя довольно странно и плохо переносила полную тишину. У нее все время что-то звучало в доме — музыка там, или фильм какой-нибудь, и она разговаривала... А еще...

— Кстати, мы побывали у Риты, — кивнул Тобиас. То, каким образом нашей грозе семейства удалось так быстро найти общий язык со столь флегматичным парнем, было для меня загадкой. Но они удивительным образом дополняли друг друга. — И стали свидетелями одной достаточно любопытной сцены. Она разговаривала с фотографией Ребекки, нас, естественно, не видела, сначала извинялась и просила вернуться.

— А потом начала обвинять Бэкс в том, что та толкнула Денниса под колеса, говорила, что Ребекке нужно лечиться, что она с детства была агрессивная. Примерно через полчаса ее отпустило и она снова принялась извиняться, — подхватила Джейн. — Перед этим мы виделись с ней открыто, я как ассистент Тоби, она была воплощением спокойствия и здравомыслия, очень приятная с виду женщина, гостеприимная, добродушная. Я бы не поверила, что она ненормальная, если бы не увидела вот это вот.

— У нее были серьезные проблемы с головой сразу после того, как все случилось, — заметила Ребекка. — Она очень долго лечилась, научилась большей частью вести вполне размеренную обычную жизнь. Психологи выработали у нее реакцию на мой голос, он ее успокаивал. А вот тишину она не выносила, говорит, это напоминало ей палату в клинике. Она очень боялась сойти с ума и снова там оказаться.

— Мы кое-что узнали и о лечении Риты, — перебил девушку Тобиас. — В общем, сначала она попала в клинику в сильной депрессии, сразу после похорон. Тогда же Дэн обращался к врачам и с Бэккой. Девочка замолчала в первый раз.

— Но у Ребекки ничего такого, чтобы лечить ее стационарно, не диагностировали. Сильный шок, все же на ее глазах случилось. — Поддакнула Джейн. — Просто занималась с психотерапевтом. Рита пролежала пару месяцев и вернулась домой, вроде все хорошо, оправилась. А на следующий вечер попыталась задушить Ребекку. Остановилась, когда девочка перестала вырываться и захрипела. И сама, охотно, отправилась в клинику. — Точный диагноз узнать нашим друзьям так и не удалось, но выяснилось, что Рита обвиняла дочь в попытке убить Денниса, почему-то решила, что девочка не оплакивала погибшего, и сама же его толкнула, а то, что Бэкка на тот момент все еще не разговаривала, выводило ее из себя.

— Рита почти год лежала в клинике, потом довольно долгое время, по крайней мере как мы поняли, — продолжал рассказ Тобиас. — Приступов не было, до тех пор, пока Ребекка не достигла подросткового возраста. И тут выяснилось, что все-таки ее психика после случившегося пострадала, в том числе и после нападения матери. Ребекка знала, что Рита зациклилась, что пока Бэкка говорит, все хорошо, и уже сама Бэкс со своей стороны стала винить Риту в семейных проблемах, в ссорах, в том, что мать постоянно ей напоминала, что Ребекка — убийца. У нее это выливалось в то, что она замолкала, подростковый ли протест изначально, или наличие некоторых проблем с психикой, и на этом фоне...

— И на этом фоне у матери снова начались приступы агрессии, эпизодов было не так уж много, она пыталась держать себя в руках. — Ребекка, усевшаяся рядом с Джейн, поджав ноги в коленях, мрачно улыбнулась. — Она несколько раз пыталась покончить с собой, потому что не хотела причинить мне вред. Мы с отцом пытались ей помочь, несколько раз она уезжала пролечиться очередной курс, она была признана дееспособной и вменяемой, не работала, конечно, после первого визита в клинику. В основном вела себя вполне хорошо, спокойно, занималась домом, разве что мало контактировала с гостями и соседями и так и не завела на новом месте подруг. У меня тоже были проблемы, пара нервных срывов лет в тринадцать, отец тогда водил меня на сеансы гипноза. В итоге я подзабыла Дена и случившееся с ним, но это ударило по матери. Мы и раньше старались избегать этой темы в доме, и она считала, что мы забыли Денниса и вообще нам все равно, что случилось. И у нее снова начались приступы, а я почему-то выносить не могла ее в таком состоянии. Да и у меня выработался другой механизм реакции на стрессы — я молчала. Иногда непродолжительное время, но чаще подолгу... Она заводилась сильнее, срывалась, я ее все больше ненавидела. Замкнутый нами же круг. Отец пытался выступать буфером, ему это обычно удавалось, но не всегда.

— Я никак не могу понять, когда же ты успела заговорить, — заметил Мортимер, чтобы, судя по всему, сменить тему на чуть более приятную для девушки. — Но я рад, Пухляшка, что тебе удалось. Давно не слышал твой голос.

— Я вас еще достану, — мило улыбнувшись, отозвалась Ребекка. — В частности, я имею несколько вещей, которые очень хочу тебе высказать. Без свидетелей.

— Догадываюсь, на какую они будут тему. Что я тебя обманул, что я оказался вампиром и так внезапно исчез потом... — С крайне опечаленным и виноватым видом вздохнул Тоби.

— Примерно да, мой проницательный друг, примерно да. Нет, я понимаю, почему ты мне не рассказал, но пара претензий есть...

* * *

Длинные темные волосы, собранные в аккуратный хвост, потертые джинсы, самая обычная, ничем не примечательная легкая кожаная куртка, гитара в руках, издававшая ощутимо фальшивые звуки, и, судя по всему, очень нуждавшаяся в настройке. Без грима, пирсинга и прочих излишеств Рэймонд Линдс выглядел вполне неплохим парнем, ничем не выделявшимся среди множества таких же современных юнош, кроме разве что того, что заметно похудел с нашей последней встречи и на зубах отчетливо прослеживался налет... Слишком много сигарет, несомненно. И, судя по изнуренности лица и острым контурам скул, слишком мало еды.

На нас Линдс не обратил особого внимания, увлеченно перебирая струны гитары, и только когда Тобиас, пользуясь пасмурным днем, шагнул ближе, прервал свое занятие, устало и удрученно нахмурившись.

— Ты опять меня нашел? — Обреченно осведомился парень. — Черт подери, я не знаю, как тебе это удается, чувак, но...

— Это удается не ему, а мне, — вкрадчиво заметил я, привлекая внимание бывшего гитариста Ребекки. Инстинктивно обернувшись, Рэймонд во все глаза уставился на нас.

— Паглиарини? Синьорина Тутти?! А вы-то... Какого дьявола...

— Как некультурно, молодой человек, — покачал головой Тобиас. — Вы разбрасываетесь такими словами, Рэймонд, что я на вашем месте постыдился бы произносить нечто подобное вслух. Это очень некрасиво... Тем более при даме, — скажи это кто-то из клана, получил бы по голове в лучшем случае, в худшем — порцию чудеснейшего дара Джейн. Но сейчас она только мило улыбнулась в ответ. — Рэмми, синьор Деметрий и я очень хотим с тобой пообщаться. Но еще сильнее с тобой хочет пообщаться кое-кто другой, — Бэкс, как-то таившаяся за моей спиной до сих пор, вышла вперед. — Ребекка Грин, мистер Линдс. Она очень хочет задать вам пару вопросов.

— Ага, я бегу и верю, потом снова бегу и снова верю, — криво ухмыльнулся парень. — Чем вы докажете, что это Ребекка, а не очередной ее двойник или замаскированная актриса? — Определенно, недоверчивость этого парня, сперва показавшегося пустоголовым болтуном, била все рекорды.

— Как серьезно, — карие от цветных линз глаза девушки выразительно прищурились. — Одолжи, пожалуйста, на минуточку, — гитара Рэймонда оказалась в руках недавней исполнительницы, немного поразмыслившей и тронувшей струны. Сперва неуверенно, робко, и все же очень быстро над улочкой какого-то затерявшегося в округе Вашингтон городишки, маленького, уныло серого, поплыла мелодия, чем-то похожая на обычные песни Элоиз, и все же я готов был биться об заклад, что именно этой композиции раньше не слышал. А вот Рэймонд, судя по вытянувшемуся лицу, да.

— Так, мы ее презентовать не успели, — задумчиво пробормотал он. — Бэкки даже текст не закончила... Откуда?

— Во-первых, я закончила текст, но тебе все время что-то не нравилось, а во-вторых... Я ведь сбежала именно перед выступлением, на котором собиралась презентовать ее, нет?

— И как называлась бы песня? — Скептично улыбнулся юноша.

— Демонический бал. Мы даже клип отсняли по такому случаю...

— Здорово подготовились. Откуда узнали? И как вы, раздери вас черти, умудряетесь меня все время находить? Я задолбался переезжать!

— Мне ее спеть? Или, может, рассказать тебе кое-какие факты о тебе же? — Скрестила руки на груди Бэкс. — Рэймонд, я просто хочу задать тебе парочку вопросов, и разойдемся по-хорошему. Для меня сейчас это важно, у меня проблема с памятью и я хочу ее максимально восполнить. А тебе больше не придется переезжать.

— Как заманчиво, — протянул Рэймонд. — А если я ничего не хочу рассказывать?

— Мы не оставим тебя в покое, — влез я. — Так что предлагаю мирно пообщаться и разойтись по своим делам. Только не здесь, конечно.

— Я снимаю одну дыру, там, правда, крысы на чердаке, и нет горячей воды, но в целом ничего, — хмыкнул юноша. — А еще, по слухам, в резервуаре на крыше когда-то утонул мальчик. Но тоже ничего, я не суеверный, так что... — Если к рассказам Мортимера я отнесся скептически, припоминая Рэймонда, с которым имел непродолжительное общение, то теперь не признать их правдивости не удалось бы. Совершенно другой человек. — Ладно, если вы обещаете от меня отвязаться, пес с вами, черкану адресок, приходите вечером. Ума не приложу, как вы меня находите...

* * *

Местечко на окраине города и впрямь оказалось не из лучших, обшарпанные старые дома с резервуарами для воды на крышах, чем-то напоминавшие один из средненьких просмотренных мной фильмов ужасов или триллеров, темные стекла окон, угрюмые жители и упитанная крыса, при нашем появлении моментально с писком ускользнувшая куда-то в дыру в стене. Судя по всему, такой ужас вызвал у животного брезгливо поморщившийся Тобиас, накануне почти целую ночь проторчавший где-то в окрестных лесах на охоте. Поднявшись по загаженной лестнице на третий этаж, мы постучались, сверившись с адресом. Дверь под проклятья открылась и Рэймонд, обведя нас взглядом, посторонился, делая затяжку дешевой сигареты. Отвратительный запах заставил задержать дыхание, впрочем, Ребекка действовала куда более радикально, и, отобрав у парня пачку, смяла последнюю, швырнув куда-то вниз. Та же участь постигла и сигарету, попросту растоптанную кроссовком.

— Ты же знаешь, я эту дрянь терпеть не могу, — заметила она. — Ну и дырища.

— Зато дешево и никто не лезет. Всем начхать, что очень удобно, — пожал плечами юноша, проведя нас на крошечную кухоньку, все убранство которой являли холодильник, плита, мойка и стол с тремя хилыми с виду стульями. Мойку загромождала гора грязной посуды, впрочем, в той части комнаты, что была видна из двери, было немногим лучше.

— Боже, Рэймонд, как ты живешь, — поморщилась Джейн, и в замке славившаяся тем, что в ее-то комнатах все всегда было чисто, правильно и в полном порядке. Не то, что в моей. Милл, столь же аккуратный и организованный, как наша блондинка, согласно кивнул. — Это же ужас какой-то.

— А еще у меня жрать нечего. Нет, есть там всякая еда, но я отвратно готовлю. — В холодильнике сиротливо красовалась сомнительной свежести головка сыра и несколько яиц. — Будете омлет?

— Мы не голодны, — тактично отозвались хором я и Джейн.

— Теперь я вспомнила, за что хотела тебя прибить, — вздохнула Бэкс, в руках которой откуда-то возникло и средство для мытья посуды, и губка, и довольно чистое полотенце. — Рэймонд, ты самая большая свинья на свете. Ладно, давай так, я уберу этот срач, приготовлю тебе что-нибудь съедобное, а ты за это расскажешь мне, как вы дошли до вашей аферы века, кто принимал в ней участие, куда я ехала в тот день... И о каких мрачных тайнах меня и Лиз ты говорил моему другу Тобиасу.

— А ты мне расскажешь, где торчала столько времени и откуда рядом с тобой эти, из "Волтари"? — Уточнил парень.

— Много будешь знать, быстро умрешь, — отрезала Джейн. Безапеляционно и вполне в своем стиле, впервые за несколько последних дней.

— Ладно, не вопрос, — пока Бэкс и впрямь возилась с посудой и готовила, что-то насвистывая себе под нос, что Рэймонд заценил как бесконечно фальшивую попытку петь, прокомментировав, что ей бы походить к преподавателю вокала, Линдс, прихлебывая кофе, начал рассказ:

— Лиз на самом деле была довольно стервозной. Вы с ней познакомились по Интернету, если помнишь, потом встретились и как-то быстро сдружились, хотя были очень разными. Она кичилась деньгами, прям как отец, постоянно тусила, как-то вообще вернулась с вечеринки под какими-то таблетками. Ты была серьезной, нормальной девушкой... Я вообще слабо понимал, как вы ладили, как ты терпела любимое занятие Лиз, выпячивавшей, что она богата, а ты нет, и все ваши развлечения были за ее счет. Я тебя не осуждаю, в общем-то, если честно. У меня бы нервы тоже сдали, наверное...

— У меня не было подруг, а Лиз, кроме любви к деньгам и разговорам о них, была очень ничего, — заметила девушка, обернувшись к нам. — Но ты о чем?

— Перед аварией вы звонили домой, вместе, ты говорила, что хочешь избавиться от прошлого, типа, начать с нуля. Мы решили, что ты надумала развестись с Полом, ты его не любила, мы вообще никогда не понимали, как ты за него вышла. — Криво улыбнулся парень. — Но... В крови у Лиз нашли снотворное, небольшую дозу, она бы начала вырубаться просто, у тебя — алкоголь. Что дало нам основания считать, что ты под новой жизнью подразумевала кое-что другое... Если бы не тот парень, вы бы все равно попали в аварию. Точно, конечно, мы не знаем, но и отец, и я, и Шон считали, что снотворное Лиз подсунула ты. И специально посадила ее за руль.

— А что ты говорил про Лиз? — Влезла, некстати, Джейн.

— Там все просто, беременна она была.

— Об этом мы знаем, — кивнула девушка.

— От Шона. Отец был категорически против, но Лиз заявила, что будет рожать. Мол, кузен и кузина, это не брат и сестра, во многих странах разрешено и в том же духе. Лиз была в этом плане куда большей дрянью, чем Бэкка. Ничье мнение, кроме своего, не признавала. Так вот, результаты эти, как и многое другое, естественно, папочка замял. — Услышанное порядком удивляло, не вписываясь ни в один из образов Ребекки, до сих пор известный мне. Она специально подстроила аварию?! Какова вообще настоящая Бэкка?! Да и... Зачем?! — Но для себя мы подозревали, что ты и хотела в аварию попасть. Ты, однако, выжила, мы решили выдать тебя за Лиз, чтобы не терять состояние, адвокатов удалось кого убедить, кого запугать, кого купить. Ты очнулась, и у тебя очень кстати была амнезия, и вот тут-то мы и решили, что такой шанс, — это Рэймонд вещал, уже отрезая себе кусок сыра, — грех не использовать... — Рука юноши, то ли от волнения из-за темы разговора, то ли по неосторожности, соскользнула, нож проехался по пальцу, оставляя неглубокую царапину, выступила кровь. И все же даже этих нескольких капель оказалось достаточно для того, чтобы нож в руках Бэкки опустился на доску, все тело вампирши напряглось, готовое к броску, мы с Миллом, полуосознанно, загородили явно опешившего Рэймонда, а Джейн, среагировав едва ли не быстрее нас, сделала то единственное, что могла.

— Боль... — Безотказный способ отрезвить сработал и сейчас, Тобиас вытащил и не помышлявшего сопротивляться Рэймонда в глубины квартиры, видимо, приводить в порядок, и сестра, не отрывая глаз от съежившейся Ребекки, обратилась уже ко мне: — Дем, ты же говорил, у нее стало лучше с самоконтролем...

— Видимо, не настолько. Придется везти мальчика в Вольтерру, обычный порядок к нему не применим, ибо необычна ситуация. А уже на месте Владыка будет решать, что с ним теперь делать... — Пострадавший палец был перевязан, Рэмми, с немалой опаской рассматривавший девушку, возвращен на кухню, Ребекка, понемногу успокоившаяся и переставшая метать полные ярости взгляды на Джейн, словно игнорируя присутствие Линдса, обернулась к Мортимеру.

— Ты научишь меня охотиться на животных. Здесь, в Италии, мне все равно, где, но я не хочу нападать на людей и не буду.

— Бэ... — Открыла было рот Джейн.

— Это не обсуждается. Ты научишь меня? — Тобиас, с пару секунд вглядываясь в лицо девушки, мрачно и серьезно кивнул.

— Конечно. Знаешь, я все больше не уверен в том, что тебе место там, где ты находишься...

Тяжелый взгляд Рэймонда лучше любых слов показывал шок парня. Впрочем, едва ли он мог предположить, каковы были истинные причины недавнего поведения гостей, мне меньше всего хотелось, чтобы он узнал, в чем дело, и вошел в список тех, кого Вольтури собирались ликвидировать, и когда между пальцами былого друга показалась сигарета, я сочла за лучшее промолчать. Нервно сделав пару затяжек, Рэмми наконец рискнул нарушить воцарившуюся на крошечной кухоньке его съемного жилья тишину.

— И что это сейчас было? — Я открыла было рот, чтобы сморозить какую-нибудь чушь, но меня опередил Тобиас, глубоко вдохнувший.

— Рэймонд, Ребекка просто перенервничала, знаешь, ты рассказывал...

— Она говорила, что не собирается охотиться на людей, и требовала, чтобы ты научил ее питаться животными. К чему это было? — Линдс снова затянулся, стряхнув пепел на порядком загаженную столешницу. — Как вы, черт побери, находите меня, что вообще происходит, и кто вы все, мать вашу, такие. Я хочу знать, какого дьявола твориться и во что я вляпался.

— Тебе же будет лучше, если ты не станешь в этом копаться, — выдохнула я. — Поверь мне, Рэмми, не стоит лезть. Я уже залезла. Не советую тебе.

— Кто вы. — Ледяным тоном отозвался человек, представавший сейчас совершенно в ином свете. — Только не надо тут толкать про итальянскую мафию и все такое.

— История будет еще менее правдоподобной, — ласково отозвался Деметрий. — Я же сказал, тебя нахожу я, что касается Ребекки — она психанула, когда ты начал рассказывать.

— Она психанула, когда я порезался. — Еще холоднее произнес Рэймонд. — Я хочу услышать от вас четкий и лаконичный рассказ. Кто вы и что вам от меня нужно. И пока я не буду это знать, я ничего не стану вам рассказывать, ясно? Не собираетесь прояснять — валите отсюда, — скрестив руки на груди, добавил он, чем заставил меня почти жалобно уставиться на Деметрия, губы которого поджались в очень тонкую линию. Джейн и Тобиас не менее мрачно переглянулись, и молчание стало затягиваться, когда ищейка заговорил.

— Ладно, тебе все равно уже светит ехать с нами, так что расскажем. Учитывая твой скепсис, Рэймонд, я не уверен, что ты поверишь, но ничего другого рассказать не могу. — Подобного поворота я ожидала меньше всего, однако Джейн осталась спокойной, Тобиас тоже, и мне ничего не оставалось, кроме как выслушать короткое сообщение о том, кто мы, как находили Рэмми, и кем я стала. Линдс, дослушав, закурил вторую сигарету, и криво усмехнулся.

— И вы думаете, я поверю в этот бред? Вампиры, бла-бла-бла, мистика и всякая прочая фигня... Я, вроде, не пятилетний мальчик. Я не верю в вампиров. Ребекка, кстати, вроде бы, тоже такой ересью не увлекалась...

— И, тем не менее, это так, — влезла я. — Поэтому я на тебя и накинулась, я еще довольно молодая по меркам... кхм... по нашим меркам, плохо сдерживаюсь иногда. Я понимаю, насколько это бредово звучит, но это так. И тебе придется поехать с нами. Мне жаль, — мне действительно было жаль, и, как и стоило ожидать, разговор дальше не сложился. Ехать в Италию по вполне понятным причинам Рэймонду не слишком хотелось, принимать участие в попытках Вольтури убедить будущую жертву отправиться в логово добровольно не хотелось мне, и, стараясь не вслушиваться в бурные рассуждения на кухне, я ушла в комнату. Слова Рэймонда об аварии, о том, что в моей крови нашли алкоголь, заставили задуматься, тем более, было о чем. Я отчетливо вспомнила, что прекрасно знала о романе Лиз и Шона, более того, я знала, что подруга была беременна. Но я и представить не могла, что могло меня заставить подсыпать ей снотворное и посадить за руль. Я не хотела совершать самоубийство, тем более подобным способом, и в этом была абсолютно уверена. И все же вновь выросла в голове сцена того утра, бутылка пива в моих руках, не первая за день, пара совместных видео для соцсетей, сборы... Лиз села за руль, когда до нас дошло, что я порядком выпила и мне не стоило ехать самой. Но, вновь и вновь в красках проживая те часы, я не помнила, чтобы что-то подсыпала или подсовывала Лиз. И все же... Все же... Что-то ведь и правда было не так в тот день. Даже промелькнула в пьяной голове мысль отложить поездку. Почему?!

Так или иначе, вспомнить к тому моменту, когда Рэймонд, все еще весьма скептично воспринимавший сведения о нашей истинной сущности, покидал какую-то мелочь в рюкзак, тщательно упаковал ноутбук, в котором я не без удивления признала свой, купленный незадолго до побега, и убрал в чехол гитару, особо ничего не удалось, и в путь мы отправились в относительной тишине. Только за чертой города Деметрий, устроившийся за рулем арендованной по такому случаю машины, бросил взгляд в зеркало, отражавшее устроившегося между Джейн и Тобиасом парня.

— Продолжить не хочешь?

— Что продолжить? — Вздохнул Рэймонд. — В общем, ситуация такая, как я уже говорил, когда мы узнали, что у Ребекки амнезия, поняли, что это наш шанс. Дальше было делом техники — сначала мы сказали ей, что она Лиз, как раз уладили проблемы с адвокатами последней и с тем, что Холмс начал вопить, что это не его жена. Но мы прекрасно понимали, что это ненадолго, и рано или поздно она что-то да вспомнит. Встал вопрос о том, что в таком случае делать. В общем, это была целиком идея отца, я был еще довольно мелким, особо-то и не вмешивался, да и поначалу ничего страшного в этом не видел. Отец решил подключить к процессу единственного из нас человека, который максимально хорошо знал Бэкку...

— То есть Риту, — встряла Джейн.

— Именно. Мы знали, естественно, что Рита и Бэкс плохо ладили, с одной стороны, с другой — это был великолепный шанс и для миссис Грин, и для нас. Сказку о муже-тиране придумали Рита и отец, начали показывать Бэкке фото там, видео, Рита рассказывала, каким очаровательным ребенком и подростком была ее дочь. Тут мы и выяснили еще более прикольную вещь. Бэкка по сути даже не вспоминала, она верила рассказам Риты, Шона, отца, и рисовала из этого в голове свое прошлое. Ну, мы, конечно, не все врали, ясное дело. Но по сути амнезия почти никуда не делась...

— А кому принадлежала идея с Элоиз? — Уточнила я.

— Отцу, ты пела при нас, до аварии, голос у тебя не слишком изменился, и мы решили, что над этим стоит поработать. Повод ты сама дала, когда спела на посиделках, но мы б его, сама понимаешь, и так нашли. И все складывалось удачно, пока Бэкка не начала задаваться лишними вопросами — почему Пол ее не ищет и никак не достает, но мы при этом держим рядом с ней телохранителя, удивилась, что была беременна на момент аварии. Когда ты заявила, что не была, мы поняли, что память начинает возвращаться. Нам это было не нужно...

— И вы решили провернуть турецкую идею? — Хмыкнул Деметрий.

— Да. — Кивнул Рэймонд. — Мы подумали, что если это не убедит Бэкку в гадливости Пола и не заставит снова нам доверять, мы покажем ей, что она у нас в лапах. Тут меня выбесило, я спорил с отцом, потом решил рассказать Бэкке правду, но ты успела сбежать. Как-то так. Кстати, было иногда очень трудно выдерживать легенду. Рита пару раз в начале даже подумывала на тебя наброситься. Но мы знали о ее проблемах, и все делали, чтобы ты не заметила, что твоя мать не в себе.

— А Майк на самом деле кем был? — Лицо в отражении исказило некое подобие то ли усмешки, то ли улыбки.

— Он был охранником, на самом деле. В какой-то мере да, следил, чтобы Пол рядом с тобой не появлялся, ты же понимаешь, нам не нужно было, чтобы ты знала, что происходит. Но больше он следил за тобой. Куда ты ходишь, с кем общаешься, что делаешь. Нет ли тревожных признаков, что ты начинаешь что-то подозревать. Подсунуть тебе вовремя снотворное там, или еще что. Справлялся виртуозно. — Рэймонд еще более криво улыбнулся. — Прости, я хотел под конец тебе все рассказать, но...

— Чем вы меня поили?!

— Да ничем, чаще всего снотворное, иногда транквилизаторы. Но ты редко давала повод, вообще, а злоупотреблять не хотелось. Шон и отец играли в хорошего и плохого полицейского, с первым ты откровенничала, и мы все знали о тебе. Когда появились... как вас там...

— Вольтури, — заметила Джейн.

— Вот, точно. Когда появились Вольтури, они сразу решили использовать шанс. У тебя создали ощущение, что за союз выступает только отец, и ты снова купилась. Кстати, про вещества. У Лиз были проблемы с наркотиками, серьезные. А у тебя с алкоголем. Ты до аварии, прости, начала частенько прикладываться к бутылке. Пол на самом деле из-за этого жутко психовал, хотел отправить тебя в клинику лечиться...

— В тот день... В аварию... Что я говорила? Ты говоришь, мы звонили...

— Ты рассказала, что он в очередной раз психовал из-за твоей любви к выпивке, сказала, что разведешься с ним, поживешь у нас какое-то время, начнешь новую жизнь. Что случилось, кто из вас и что употребил, понятия не имею. Но до Лондона вы не доехали... — На сей раз я предпочла промолчать, старательно напрягая память и пытаясь осознать, что на самом деле такое случилось в тот день в моей жизни. И что на самом деле происходило в тот период, и, чем больше удавалось вспомнить, тем все более и более невесело я рассматривала скользившие за окном деревья, траву, здания. Бэкка из воспоминаний Тобиаса, да и из воспоминаний Дема, во многом, была очень милым, хорошим, добрым человеком. Вот только кое-что, на самом деле, я хотела забыть еще в день аварии. И не из-за страстного ли желания перечеркнуть страницы жизни, от которых я убегала, случилась та амнезия длиной в несколько лет. Вот только даже при этом я была уверена в том, что со снотворным Лиз связана никак не была...

* * *

Рэймонд охотно и в деталях восстанавливал ту часть прошлого Элоиз и моей амнезии, которую мы не знали, рассказывал о знакомстве с Сэршоу, о том, как я привязалась к девочке, о том, как в голову Шона пришла идея для надежности повязать меня еще и долгами... В нашу истинную сущность парень отказывался верить и тогда, когда мы садились в самолет, и тогда, когда приземлились в Риме, где Линдс торжественно заявил, что ему плевать, кто мы такие, спим мы или нет, но он устал, и, пока не отоспится, никуда не поедет. Спорить мы не стали, до замка оставалось совсем недалеко, но приближать момент объяснений с Владыкой не слишком-то хотелось, и, отыскав недорогую и относительно приличную гостиницу, мы устроились на отдых. Рэймонд делил комнату с Тобиасом, успевшим даже дать мне первый, неудачный урок охоты. Олень от нас ускользнул, время поджимало, и питаться мне приходилось пока, как и предлагал ищейка, маргиналами. И все же, чем больше я осознавала себя, тем четче становилась мысль о том, что единственным, что держало меня в клане, был Деметрий. Я знала, слишком хорошо, слишком четко, насколько он предан был семье, и все же только желание все-таки быть рядом заставляло отгонять прочь все чаще мелькавшие мысли о том, чтобы попробовать-таки покинуть не в меру заботливых Вольтури.

Я понимала, что привлек их мой дар, что они строили на меня планы, и что, не заинтересуй я Владыку, едва ли стали бы со мной возиться, но, чем больше я, успев услышать немало о том, чем они занимались, каковы были законы, и даже увидеть кое-что в деле, осознавала себя, тем сильнее я понимала, что, каким бы благим ни было, во многом, их дело, и каким бы уважением я ни пылала, я не была Вольтури. Та Бэкка, что очнулась после укуса, с полным провалом в памяти и эйфорией обращения — да, из нее бы вышла первоклассная представительница клана. Та, что теперь, после долгих стараний, наконец-то вспомнила все, нет. Мне было не место там, куда мы ехали. Мне не было места среди тех, что в последние почти полгода старательно помогал мне, учил всему. Мне не было места среди тех, кого я должна была назвать вот-вот своей семьей. И единственным, что держало меня в клане, был Деметрий. Я никогда не верила в любовь и чувства, всегда была слишком рациональной для этого, и, когда чувства странным образом, без видимых причин, свалились-таки на мою голову, меньше всего на свете мне хотелось от них отказаться...

— Бэкка, — тихий голос вернувшегося в наш номер вампира вырвал из раздумий, и теплая ладонь коснулась щеки. И поневоле вспомнилось, как в последний вечер в Стамбуле он отговаривал меня от встречи с матерью. Если бы я согласилась и просто приехала с ним в Италию... Что бы было? Что? — Завтра мы уже должны быть дома. Как ты?

— Я все вспомнила... — Я заглянула в карие сейчас глаза, мягко коснувшись так и оставшейся на щеке кисти. — Лучше бы не вспоминала... Впрочем, мне бы следовало радоваться, я наконец-то вспомнила все...

— Знаешь, кое-что из рассказов Рэймонда звучит странно, — признался ищейка, как-то странно улыбнувшись. — Например, я не могу тебя представить подсыпающей какую-нибудь гадость подруге... Ты не такая, Бэкка. Даже если собрать все, что мы о тебе знаем, ты бы не смогла...

— И, тем не менее, я это сделала, — я предпочитала отмалчиваться, пока Рэмми излагал мое прошлое весь наш минувший путь. Но именно в тот вечер отчего-то молчать я все-таки не сумела, не сводя глаз с немного вытянутого, чуть смуглого для вампира лица, вечно взъерошенных коротких волос и проницательных глаз, когда-то давно, еще когда я была человеком, заставлявших кожу покрываться гусиной корочкой. Тогда я, как Рэмми теперь, не верила в вампиров. Тогда я и думать бы не захотела, во что совсем скоро превратится моя жизнь. Что я начну зависеть от крови других людей. Что однажды я в глубине души страшно пожалею, что тогда, в машине, после безобразной сцены с Джастином и матерью, Деметрий остановился вовремя.

— Ты о чем? — Нахмурился ищейка, устроившись рядом со мной на двуспальной кровати, идеально чистой, и совершенно нам не нужной. Хотя лежать-то на ней было удобно.

— Рэймонд чаще всего резок в выражениях, но прав. Я не такой ангел, каким кажусь. Когда я вышла за Пола, он безумно хотел ребенка, очень хотел. Я сначала говорила, что не готова, не хочу, но как-то призналась, сдали нервы, что не могу иметь детей. Диагноз тогда уже стоял, бесплодие. В общем, он меня переспорил, и мы сделали ЭКО. Безрезультатно, точнее, очень быстро я потеряла ребенка. Мы могли позволить себе еще попытки. Но я выбрала другой путь... Самой противно, если честно. Помнишь, Рэмми говорил, что у меня в крови нашли алкоголь?

— Ну... да... — Я даже не успела заметить, как оказалась в довольно уютных объятиях, вот только сейчас, именно сейчас, они совсем не казались такими уж уютными. Я и представить не могла, как после всего, что он знал обо мне, он вообще мог хотеть быть рядом. И как он умудрился в меня влюбиться в те безумные дни погони, когда мои чувства вдруг совершили резкий скачок от почти ненависти до влюбленности. Как, когда, почему... — Мало ли, сидела с подругой, выпила. Я только не пойму...

— Пол, видимо, не рассказал ребятам. Не хотел портить мое имя. Я пила, Дем. Каждый день, по несколько бутылок иногда. Почти полгода. Пиво, вино, виски. Я набиралась до того, что не могла подняться на второй этаж, как-то раз вообще проснулась на коврике у входной двери. Пол безумно злился, запирал меня дома, ругался со мной, не давал денег... Я даже не знаю, честно, как ему дались эти месяцы. Я все равно находила выпивку, и все повторялось. Чаще всего наутро я не могла вспомнить, что делала накануне вечером. Но я вела себя тихо, насколько я помню. У меня были очень серьезные проблемы с алкоголем, Рэймонд прав. Я поставила на себе крест, в какой-то мере. Я очень хотела детей, я мечтала о ребенке. Но... Когда я забеременела в первый раз, его отцом был наш сосед, его жена за год до этого родила малышку, я даже иногда сидела с ней за небольшую плату. Как раз после смерти отца, я тогда сделала много глупостей. А потом... Мать толкнула меня, мы ссорились из-за того, что не на что было бы растить ребенка, я налетела животом на острый угол столешницы... — Я с силой сжала сильную руку, уткнувшись лбом в плечо, и поглубже вдохнув. — Выкидыш, реанимация, приговор. Когда я потеряла второго ребенка, после ЭКО... — Я ждала чего угодно, после подобной исповеди, но только не того, как осторожно провели по волосам, по щеке, по плечу чуть узковатые ладони. — Я не просто выпила пива с подругой, я напивалась, с самого утра и до вечера. Почти каждый день. Иногда до тех еще чертиков. Хорошая компашка, мать-шизофреничка, я — алкоголик. Пол в итоге отправил меня на курсы реабилитации, вроде бы, я начала завязывать, но вот в тот день, когда приехали Линдсы, снова набралась, не очень сильно, в целом, отчет в своих действиях я себе отдавала. Сбежать я хотела от Пола, решила, что будет лучше порвать с ним и матерью, начать с нуля, завязать с выпивкой...

— И снова напилась? — Усмехнулся Деметрий.

— Пару банок пива. Для меня это уже было почти ни о чем. Лиз... Она и до этого иногда страшно бесила, Рэмми рассказал. В тот день она рассказала о своей беременности от Шона. Я завидовала ей, но по-белому, я ничего и не думала делать. А потом увидела, как она втягивает дорожку. Лиз была наркоманкой, нюхала, принимала таблетки. Понимаешь, она, беременная, у которой был ребенок, нюхала кокаин! И... Я не знаю, что на меня нашло, честно, но утром, когда мы собирались ехать, я подсыпала ей в сок снотворное. Решила сдать ее Шону и Джастину, рассказать о наркоте, ну, не знаю, лечить там или что... И потом...

— А потом сказалось то, что ты и сама выпила, — когда я умолкла, пришел на помощь парень. — Ты запамятовала о снотворном...

— Примерно так. Лиз села за руль, я как-то забыла, что она вот-вот отрубится. Ну и, в целом, авария случилась раньше. Отключиться она еще не успела. Когда я очнулась, вела крайне трезвый образ жизни. Я и представить не могла, что до аварии сама толкнула свою жизнь под откос. — Я все же нашла в себе силы поднять голову и заглянуть сейчас в глаза того, кто долгие месяцы вел борьбу с моим беспамятством. И выиграл в ней. Вот только я вовсе не уверена была, после всего, что этот выигрыш того стоил. — Я знаю, как это мерзко. Я сама себя за это презираю, и понимаю, что ты можешь думать обо мне, и... — договорить, что я и не претендовала на какие бы то ни было отношения, после всего, и на понимание, не дал палец, коснувшийся губ.

— Не скажу, что мне приятно все это знать и слышать, но, по крайней мере, это проясняет и твое беспамятство, и отвращение к наркотическим и хмельным веществам, и то, почему Рэмми и Пол говорили, что ты не без грешка. И... Бэкс, мне плевать, понимаешь? Это была прошлая ты, теперь ты другая. Даже та Бэкки, с кем я познакомился, была уже другой.

— Ты хочешь быть рядом? — Слабо улыбнулась я.

— Не поверишь, но хочу... — тепло, немного терпко на губах, и руки уже почти привычно скользят к верхней пуговице рубашки. — Бэкс, не вини себя. У тебя есть шанс прожить по-другому целую вечность... В конце концов, у нас не самая плохая семья, хотя тоже все со своими тараканами...

— Знаешь, Тоби ведь тоже в чем-то прав, — я не знала, почему лицо ищейки всегда темнело при имени Тобиаса. — Я не такая, как вы. Я не Вольтури, и... Если честно, наверное, во многом я хочу вступить в клан из-за тебя... — выдохнула я. — Я боюсь, что не смогу научиться быть одной из вас...

— Думаю, как раз это ты сможешь, — на краткий миг оторвавшись от попытки расстегнуть, а не порвать, мою блузку, улыбнулся ищейка. — Ты сильнее, чем кажешься, Бэкка. Намного сильнее...

Как и следовало ожидать, прибытие с нами в Вольтерру Рэймонда не слишком обрадовало Владыку Аро. Вернее было бы даже сказать, что Владыку данное обстоятельство не порадовало нисколько, и нам троим оставалось только завидовать Тобиасу, оставшемуся в гостинице, покуда глава клана мрачно рассматривал Рэймонда, отвечавшего ему не менее мрачным взглядом. Скепсис Линдса порядком поубавился уже здесь, в Италии, а мрачности прибавилось. И было, от чего, речь, по сути, зашла о его жизни. После того, как мы пообещали ему свободу и спокойное существование. И виновата в таком повороте событий была, как ни крути, Ребекка Грин...

— Я могу понять, вы не ждали такого расклада, — наконец нарушил тишину Владыка, опустившись в кресло с высокой спинкой и переведя глаза на меня. — Я могу понять, что Ребекка сорвалась. Но я не могу понять, зачем вы ему все рассказали.

— Думаю, — неожиданно встрял Рэмми. — Они просто поняли, что я бы не угомонился, начал бы копаться.

— Я это видел, — отмахнулся вампир. — Однако, молодой человек, вот это никоим образом не входило в наши планы... Хотя... шума ведь не поднимется, вы числитесь без вести про... — именно этого я ждала и боялась. Именно этого решения, решения избавиться от парня. Логичного и закономерного для Вольтури, и слишком жесткого для меня. Вот только из всех, кто стоял сейчас в кабинете перед лицом Господина, у меня единственной не было вообще никакого права голоса здесь. По крайней мере, как я предполагала. У меня не было, но кое у кого из присутствовавших он все-таки был. Я успела почти забыть о синьоре Сульпиции, тихонько сидевшей в углу кабинета, когда ее мягкие шаги прошуршали за спиной.

— Мой Господин, — мы как по команде обернулись в ее сторону, все, даже Рэймонд и Владыка. — Уверена, мы можем попробовать отсрочить принятие решения. На время, конечно, юноше придется остаться здесь, в Вольтерре. Лучше в гостинице, для его же безопасности. Мы можем подвергнуть его воздействию Ребекки.

— И что тогда будет? — Не поняла потенциальная жертва.

— Ты забудешь определенный кусочек своей жизни и мы отпустим тебя жить мирно и спокойно, — пояснила Джейн.

— Но я же не смогу каждые три дня на него влиять! — Заметила я. — Синьора Сульпиция, я не уверена, что смогу сделать влияние постоянным. Да и... Мне кажется, было бы лучше, если бы я не просто говорила, а пела. Но... — петь я пыталась, честно, усердно, но удавалось пока не слишком удачно, долгое отсутствие практики существенно и негативно отразилось на вокальных данных. — Госпожа, боюсь, что...

— Именно поэтому я и говорю о некоторой отсрочке. Скажем, в одну-две недели. Мы сможем проверить твой дар и твои успехи на Рэймонде, — тише, неслышно для человека, пояснила вампирша. — Бэкка, я уверена, ты меньше всего хочешь, чтобы мы избавились от Линдса так, как можем сейчас.

— Его можно обратить, — тихонько заметила Джейн.

— А зачем? — Уточнил Владыка. — Потенциала, достойного нашего внимания, я в юноше не вижу. — Я в этом не сомневалась. Если бы они его видели, мелькнула крамольная мысль, он уже давно разделил бы мою участь.

— То есть, если через, предположим, две недели я смогу стереть ему память, — уточнила уже я. — Мы отпустим его живым?

— Если будут основания считать, что воздействие окажется постоянным вдали от тебя — да, — подтвердил Господин. — Тебе ведь всегда нужна мотивация, нужен стимул, не так ли? Жизнь твоего друга полностью зависит от тебя. Думаю, Сульпиция права, это будет прекрасная мотивация для тебя, чтобы либо запеть, либо научиться пользоваться голосом иначе, в рамках дара. У тебя будут все возможности. И, скажем, две недели, начиная с завтрашнего утра. Сейчас ты поешь плохо... Постарайся делать это лучше. Цену твоего успеха ты знаешь... — пальцы против воли сжались в кулак, когда я встретилась глазами с алой, немного темной, радужкой. Мне одновременно хотелось поблагодарить вампира за ту подсказку, толчок, который помог мне заговорить, и очень многое сказать, и отнюдь не только ему. Но по крайней мере до тех пор, пока я оставалась единственным шансом Рэмми уйти отсюда живым, не стоило. — Две недели, Реббека. Ни часом больше. Тебе понятно?

— Более чем, — поклонилась я.

— Что касается гостиницы... — Владыка обернулся уже к моему другу и повысил голос. — Вам придется пожить пару недель в городе, Рэймонд, Ребекка постарается вам помочь. Разумеется, тебе не стоит ничего никому рассказывать, или помочь тебе она не сможет. Пытаться сбежать не советую, Деметрий найдет тебя достаточно быстро и легко, и мы, боюсь, будем очень злы на тебя. За тобой присмотрит Тобиас, он, как я понимаю, некоторое время тоже намерен провести здесь. — Так и было, поскольку решимость научиться охоте на животных у меня не прошла, и на это-то как раз мне даже дали добро. — Что до вас троих, двое получат выговор, Ребекка... Формально ты не член клана, законы не были нарушены, но можешь считать, что я делаю тебе предупреждение. — Последнее китайское предупреждение, вновь мелькнула крамольная мысль. — Скажем так, Рэймонд будет твоим экзаменом на вступление в клан.

* * *

Мотивации лучше было нельзя и придумать, и почти все свободное время я проводила в комнате, снова и снова вспоминая некогда полученные уроки преподавателя по вокалу, и вновь и вновь выводя куплеты собственных прежних песен. Деметрий и Джейн, схлопотав-таки по выговору, были в наказание отправлены разбираться с новообращенными на Сицилии, помогала мне синьора Сульпиция, игравшая одновременно роль пристрастного критика и благодарного слушателя, но в тот день, за шесть дней до намеченного "экзамена", когда получаться все-таки стало лучше, я была одна. Алек, появившийся в проеме незапертой двери, мешать мне не стал, и позволил дотянуть куплет до конца, опираясь плечом на косяк.

— Уже здорово получается. Принести гитару, может? А то как-то не очень, — подмигнул он.

— Не стоит. Я спрошу у Дема, можно ли одолжить его, если будет нужно, — отозвалась я. — У тебя дело?

— Да нет, просто вернулся с задания, услышал, что ты заговорила, решил убедиться. А ты еще и поешь. Правда, не обессудь, раньше было чуточку лучше.

— Я над этим работаю, — отмахнулась я, жестом приглашая приятеля пройти в комнату. Шутки, незначительные, легкие, пара старинных английских песенок дуэтом, и слова, в какой-то мере в очередной раз разделившие мою жизнь на двое. Алек едва ли задавался целью сказать то, что сказал. Но...

— Думаю, у тебя есть все шансы выиграть. Знаешь, Бэкс, мы уже начинали волноваться, что время выйдет, но ты молодчина.

— Какое время?! — Я впервые увидела, как лицо парня вытянулось, и улыбка моментально сменилась каким-то странным, виноватым оскалом.

— Ну, испытательный срок в клане... — Алек, еще пару минут назад ровно никуда не собиравшийся, медленно двинулся в сторону двери. — Ты же знаешь, мы не ждем годами...

— Выиграть что? Что я могу выиграть? — Я попыталась заглянуть в глаза гостя, однако, будучи предупрежден о моих талантах, и предугадав намерения, Вольтури очень вовремя зажмурился. — Алек, что я могу выиграть и о каком времени шла речь?!

— Да так, сморозил чушь... — выдавить из него что-то так и не удалось, вот только вновь и вновь прокручивался в голове вечер здесь же, в городе. "Сроки поджимают". Я так и не спросила, о каких сроках и о чем вообще шла речь. Так и не спросила... Страхи, сомнения и попытки понять, чем мое молчание могло угрожать моим друзьям и моему парню, вернулись с новой силой, угаснув было, когда мне удалось заговорить. Выходило, что просто заговорить было недостаточно, Вольтури зачем-то хотели, чтобы я запела. И у меня на это даже были какие-то сроки...

Я слишком мало с кем успела всерьез сблизиться, чтобы знать, кто мог рассказать мне правду, в отсутствие Дема и Джейн. Я понимала, что Алек делать этого по какой-то причине не собирался, предполагала, что синьора Сульпиция отреагировала бы так же, а обращаться к Владыке и вовсе было глупо и странно. Тобиас едва ли мог знать, в чем дело, и именно об этом я размышляла, бесцельно слоняясь коридорами замка — к кому обратиться и кто с большей вероятностью дал бы мне ответ. И, по всем законам жанра, ответ, когда он был так нужен, ко мне все-таки пришел. В лице Владыки Кайуса, поздравившего расшаркавшуюся меня с успехами, напомнившего, что я всегда могла рассчитывать на его помощь, и словно бы ненароком уточнившего, чем я так встревожена.

И именно этим обещанным правом на помощь я вдруг решила воспользоваться.

— Я понимаю, что это прозвучит странно, Повелитель. Алек некоторое время назад упомянул, что я могу что-то выиграть, и... Я как-то раз слышала, что время поджимает, но я не понимаю, о чем шла речь. И... Я боюсь, что это может чем-то угрожать моим... Друзьям... — Меня почти прорвало, впрочем, ума не выкладывать все все-таки хватило, когда сильная рука с отеческой теплотой опустилась на плечо.

— Бэкка, я боюсь, тебе лучше не знать, о чем шла речь. Это может причинить тебе боль... — Ласково отозвался мужчина. — Уверяю тебя, твоим друзьям ничего не угрожает.

— Тогда почему мне лучше не знать? Должна же быть причина...

— Ребекка, я полагаю, ты не успокоишься, пока не узнаешь правду... Это хорошая черта, но мне очень жаль, что тебе придется это узнать. Если ты действительно хочешь, я позволю тебе увидеть то, что помню я. Только... Ты правда хочешь знать, в чем дело? — Я кивнула решительно как никогда, и тонкие губы собеседника вдруг тронула странная улыбка. — Тогда смотри. Это твой выбор, Ребекка. Твой.

* * *

Я видела тронный зал, полутемный, поздним вечером, явно после процессов. Собрались почти все, кроме супруги Владыки Кайуса, пары новеньких, Алека и меня самой. Взоры всех, включая восседавших на тронах Владык, глазами одного из которых я сейчас видела происходящее, были прикованы к молодому на вид парню, застывшему в центре зала. Серое пальто, до дрожи знакомый короткий ежик волос. Владыко Аро, поднявшись с места, подошел ближе к Деметрию, и на губах, принадлежавших Кайусу, появилась вновь странная улыбочка.

— Как уже известно всем присутствующим, в нашей семье появился новый член, — зазвучал низкий, вкрадчивый голос, предвестником чего-то далеко не радужного. — Однако в силу некоторых обстоятельств обращение прошло не совсем удачно. Разумеется, — прервав попытку Джейн что-то сказать, поднял руку Владыка. — Вины Деметрия в произошедшем нет, он не мог предвидеть, к чему приведут его действия. И я убежден, что в той ситуации он сделал наилучший выбор. Однако... он обратился ко мне с весьма неожиданной просьбой. В силу заслуг Деметрия перед кланом и его неоднократно выказанной преданности семье я и мои братья, обдумав ситуацию, сочли возможным сделать шаг навстречу. — Рассуждения по этому поводу в голове моих "глаз" действительно были, но интересовали меня сейчас не они. Просто слишком мрачное предчувствие вдруг родилось на душе. Просто слишком сильно захотелось вдруг не досматривать до конца. Однако желание узнать правду, хотя бы сейчас не отступать, пересилило.

— Поскольку, — Тронулись уже "мои" губы. — Нам известно о том, что члены нашей семьи скрашивают вечность нашей жизни спорами и пари, мы сочли, что можем предложить своего рода соглашение нашему справедливому брату. Воспоминания у Ребекки присутствуют, есть вероятность, что они, а вместе с ними и голос, вернутся... В случае, если Деметрий добьется в этом успеха, Ребекка будет официально принята в клан Вольтури. Если же... нет... — Вот так просто, пока я радовалась новой сущности, решалась моя судьба. Что я тут делаю?! Что?! И все же... Какие сроки? Что я могу выиграть? И в чем?

— В таком случае, поскольку мы не можем обвинить его в чем-либо, разумеется, кара не затронет непосредственно его, — заметил Владыка Аро. — Мы сочли уместным, если ставкой в нашем пари выступит жизнь собственно Ребекки. У Деметрия на выполнение обязательств, которые он принимает, будет ровно полгода. С завтрашнего утра... Поднялись разговоры, но я их не замечала, да и Кайус, отчего-то очень торжествовавший, тоже. Полгода... Ставка — моя жизнь... Эта мысль снова и снова проносилась в голове, пока помогать вызвались синьора и Джейн, и окончательно оглашались условия и сроки соглашения... Не выдержав, я моргнула, разрывая связь, и даже почти не соображая, какую мелочь поменяла.

Это казалось смешным, нелепым, невероятным, это слишком медленно осознавалось в голове, в которой прокручивались все те уроки, рассказы, поездки. Я понимала, что они пытались помочь мне, я с самых тех слов подозревала, что дело было неладно, что были какие-то рамки или условия у моего вступления в клан, я всерьез переживала за Джейн, синьору, даже Алека, и уж тем более за Деметрия. Я заговорила только потому, что хотела им помочь. И именно когда мне это удалось, как и вспомнить наконец себя, я узнала, какими были в этом пари ставки. Даже если бы ничего не вышло, проигравшей была бы только я. Даже от моего выигрыша по сути ничего не менялось ни для кого, кроме меня. Вот только для меня менялось слишком многое. И правда, увиденная сейчас в памяти Владыки Кайуса, почти сочувственно похлопавшего меня по плечу, обошлась мне слишком дорогой ценой.Мне лгали большую часть жизни, меня виртуозно облапошивали больше четырех лет, и теперь, когда мне показалось на миг, что жизнь наконец-то наладилась, выяснилось, что мне снова солгали. И больше всего тот единственный в мире... кхм... вампир, которому я склонна была полностью доверять...

Изумрудная кожа обивки кресел и запрятавшегося в тени дивана, темное дерево книжных полок и массивного стола, с множеством запираемых на ключ ящичков, кофейный столик у того самого дивана, ложный камин, с занятными безделушками на полке, большой старинный глобус в изящной подставке... Приятные для глаза панели на стенах, оттенка молочного шоколада, и изумрудно-зеленые бархатные шторы, плотно задвинутые сейчас. В кабинете Владыки Кайуса, довольно радостно и быстро давшего мне добро на встречу с ним, оказалось неожиданно уютно и спокойно, и в любой другой ситуации я бы, несомненно, осталась в огромном восхищении и любовалась гравюрами гор на стенах. Вот только меня привело туда совсем другое дело...

И именно о нем я заговорила, оторвав взгляд от сложенных вместе рук, с длинными пальцами, украшенными несколькими старинными печатками, и подняв глаза на бледное, немного вытянутое лицо. Длинные светлые волосы, алая радужка глаз, символ клана, четко выделявшийся на черном шелке рубашки. У меня было достаточно времени, чтобы, когда улеглись шок и первичная обида, многое обдумать и проанализировать. И я была абсолютно уверена в том, что я и тот, кто сидел напротив, за широким столом, кое в чем были полностью солидарны. Даже больше, чем солидарны.

— Думаю, ни мне, ни вам не хочется тратить время на пустые разговоры, Владыка. Посему, из уважения к нам обоим, я задам вопрос прямо. Надеюсь, вы не сочтете его слишком... Кхм... Слишком прямолинейным и наглым. Вы ведь не хотите, чтобы я была принята в клан, не так ли? — Я, заметив мелькнувшее в глазах собеседника недоумение, улыбнулась как могла мило. — Дело в том, что я тоже не слишком хочу в него вступить.

— Однако до недавних пор мне казалось, что эта перспектива вполне тебя устраивает, — заметил вампир. — И откуда такие подозрения, милая? Разве я сделал что-то дурное в твой адрес?

— Вы ведь не просто так намекали мне еще тогда, на празднике, что не все таково, как выглядит. Не просто так обещали помощь и поддержку, и показали то, что показали. У меня было довольно времени, чтобы подумать над ситуацией, и я пришла к выводу, что мы с вами разделяем общие ценности.

— Общие ценности? — Скрестив руки на груди, вкрадчиво уточнил собеседник. — И ты действительно хочешь уйти? Ты уверена в этом? Конечно, я не стану отрицать того, что рассказал тебе правду не без умысла, но... Я не ожидал, что ты соберешься оставить клан...

— Вы скорее думали, что меня это настолько заденет, что я вновь замолчу, — кивнула я. — Владыка Кайус, видите ли, я слишком заинтересована в своем существовании, чтобы молчать в ситуации, когда от моего голоса зависит моя жизнь, и, более того, жизнь моего друга. Но не меньше я заинтересована в существовании подальше отсюда. Мне ведь не только вы не рады, не так ли?

— Знаешь, — откинувшись затылком на спинку, протянул мужчина. — Я недооценил тебя, Ребекка. Ты догадливее, чем я думал. И тверже... Хотя все же весьма странно, после столь длительного пребывания здесь, воздействия Челси, того, как ты радовалась новым возможностям, твоего романа с ищейкой... После всего ты всерьез намерена оставить клан... — Лицо его озарило понимание, и губы тронула уже знакомая злорадная улыбка. — Это из-за ищейки, да?

— Нет. — Голос удалось оставить твердым, и я от души надеялась, что то, какими усилиями мне сейчас удавалось вести себя спокойно, было неизвестно моему собеседнику. — Я и до того сомневалась в том, что хочу здесь оставаться. Открыв правду, вы во многом облегчили для меня муки выбора. — Покачала я головой, сложив руки на коленях. — И все же я хотела бы узнать, вы ведь не единственный здесь, кто мне не рад? Я не требую рассказывать причины, я и так догадываюсь. Закулисные игры клана, конкурентная борьба, неоднозначность моего дара... И многое другое.

— И ты уверена, что я скажу тебе правду?

— У вас на данный момент нет причин лгать. Я хочу исполнить наше с вами общее желание. Однако, чтобы это сделать, мне нужна кое-какая информация. Предоставить ее можете только вы. Вы ведь говорили, что я могу обращаться к вам за любой помощью, не так ли?

— Что ж, положим. Тебе действительно не рад не только я. Мой брат, Маркус, тоже. Более того, многие члены клана — Афтон, Сантьяго, Хайди... Видишь ли, у тебя действительно слишком неоднозначный дар, Ребекка. И сложно представить, что придет в голову моего брата, обладающего подобными возможностями. Аро достаточно непредсказуем подчас... Тем более, если учесть, что ты еще владеешь своим даром довольно плохо.

— Прекрасно. Второй вопрос касается Рэймонда. Я ведь действительно еще довольно мало применяла свой дар... Вы, конечно, подстрахуетесь, если мне удастся на него повлиять, не дожидаясь результатов воздействия, не так ли? И условия ведь были изменены потом, мои, я верно понимаю?

— Твоя проницательность меня почти пугает, — выдохнул вампир. — Скажем так, это не исключено, на твой первый вопрос. На второй... Почему ты так решила?

— Потому что в том, что я видела, не было ни слова о том, что я должна спеть. А я уже давно заговорила, в общем-то.

— Условия были изменены после твоей выходки в Сиене. Сокращены на месяц и вместо разговора от тебя потребовалось пение. — Злорадная улыбка лучше любых слов показала, кому принадлежала эта идея. Но сейчас мы действительно разделяли общие цели. Ему любой ценой хотелось не позволить Владыке Аро заполучить такую игрушку, как я, а мне любой ценой хотелось покинуть замок, как можно быстрее, живой, и вытащить из передряги шкуру Рэймонда. И для того, чтобы это сделать, мне нужна была помощь. И отчасти эту помощь сейчас мне мог указать один из братьев Владыки Аро, который, я почти не сомневалась, оказал бы ее, с перспективами избавиться от меня, пусть таким образом, весьма охотно. Своя роль была отведена и Тобиасу, куда более простая, в том, что я решила сделать, когда сумела подавить злость и бессильное негодование. — Однако по факту ты уже практически выиграла пари. Тебе не о чем беспокоиться...

— У Рэймонда есть шансы уйти отсюда живым? — Прервала я.

— Только если он станет одним из нас, что вынудит его хранить секрет. Но я совсем не уверен, что Владыка Аро на это согласится.

— А если Рэймонд станет вампиром независимо от клана? — Уточнила я. — Если его обратить кто-то другой? — Мои подозрения подтвердились и то, кто обратил бы Рэмми, не играло особой роли, скорее речь потом могла бы зайти только уже о его собственном неадекватном поведении после обращения. Но это все-таки был шанс. Пусть небольшой, но шанс вытащить друга живым...

— Тебя ведь еще что-то сюда привело, не так ли? — Закончив описание того, каким образом все еще можно было сохранить жизнь моего друга, уточнил уже Владыка, не сводя с меня пристального взгляда. — Что именно? Говори, не стесняйся. Я понимаю, Ребекка, какие чувства по отношению к нашему клану тебя сейчас переполняют. Я даже сочувствую тебе, веришь ли...

— Я очень жалею, что вам не удалось настоять на том, что я здесь лишняя, прежде, чем все закрутилось. — Выдохнула я. — У меня действительно было еще дело к вам, Владыка. Для того, чтобы исполнить задуманное, мне будет нужна помощь, ваша помощь. Вы обладаете достаточным весом в семье, чтобы подвести почву для некоторых действий и событий. Уверена, вас заинтересует мое предложение, которое одновременно исполнит ваше желание не видеть меня здесь и мое желание здесь не задерживаться. — Уже я откинулась затылком на спинку кресла, искоса взглянув на откровенно усмехавшегося Кайуса.

— Я тебя и вправду недооценил, девочка. Было сложно даже представить твое умение собой владеть, твою сдержанность, если вспомнить последние месяцы. Более того, ты довольно-таки умна и проницательна, для столь юной особы. Ты не хочешь остаться в клане, скажем, как моя приближенная?

— Не сомневаюсь, что вы смогли бы оценить мои таланты несравненно более справедливо, чем Владыка Аро, — пожала я плечами. — Но есть обстоятельства, по которым я не хочу здесь оставаться в каком бы то ни было статусе. Если вы согласитесь помочь мне, я буду признательна, если нет, это ваше право.

— Твои планы вполне соотносятся с моими желаниями, Бэкка, — без тени улыбки кивнул блондин. — Я помогу. А ты для начала опишешь мне, в чем...

* * *

Роль, которую я самым старательным образом разыгрывала перед Владыкой Кайусом и его приспешниками, давалась мне с невероятным трудом, еще более сложно, чем роль Лиз на первых порах. Существенно облегчало задачу только то, что я физически не могла заплакать, даже если бы захотела этого. Но вот именно плакать мне сейчас не хотелось.

У меня действительно было немало времени, чтобы обдумать все недавние и более отдаленные события моей жизни, начиная с появления в ней Вольтури и заканчивая тем днем, когда я чужими глазами видела, как на мою жизнь заключалось пари. После подобных открытий все странности обретали смысл, становилось понятным то, почему мне помогали Джейн и синьора Сульпиция, я не сомневалась в том, что на мой дар были какие-то свои планы. Вольтури сумели практически без следов, очень виртуозно провернуть свои намерения, я облегчила им работу, сама пойдя в руки, моя прежняя жизнь вполне позволяла просто исчезнуть, что и произошло, и, быть может, не случись этой войны с собой и попытки вернуть мне утраченный голос, я уже давно стала бы членом клана и действия их увенчались бы успехом. И все-таки кое в чем они просчитались, даже Владыка Аро, виртуозности планов которого я могла только завидовать. Случайно ли, или нет, но кое-чего ему не удалось учесть: я могла не захотеть становиться членом "семьи", более того, я провела в замке достаточно времени, чтобы знать его порядки, усвоить основные законы вампирского мира, а теперь, после открытий, правила игры...

И все же внутри что-то болезненно сжималось, когда замок на двери со скрипом защелкнулся и я привалилась спиной к камню стены. Ложь... На лжи была построена большая часть моей жизни, ложь окружала меня с самого детства, моя и чужая. Начиная с отца, который даже таскал меня к гипнотизеру, чтобы помочь забыть случившееся с Деннисом, тоже своего рода ложь. Единственная во всей моей жизни, для которой я могла найти оправдание. Я сама обманывала окружающих — соседей, учителей, приятелей, даже врачей матери, потому что понимала, что в ее сумасшествии виновата была отчасти я сама. Да и мама, в периоды ремиссии, страшно раскаивалась в том, что происходило между нами. Я лгала Полу, о матери, не желая объяснять, почему на самом деле стремилась от нее дистанцироваться. Но не стала делать вид, что любила его, так было гораздо честнее... Больше четырех лет мне лгали мать, Линдсы, Майк, нарисовавшие совсем другую картину моей жизни, и втянувшие в постановку о живой Лиз Линдс меня. Виртуозно, ежедневно, отвратительно, с кульминационным моментом в виде той самой сцены, когда глаза-таки начали открываться.

В начале истории с Вольтури была одна сплошная ложь, с обеих сторон, но и для нее еще можно было найти какое-никакое оправдание. У нас у всех были свои секретики, у всех. Но потом, после обращения...

В голове красочно, словно наяву, всплывали вновь и вновь сцены в Лондоне, после побега от Линдсов, когда я встретила Деметрия, той недели, проведенной в погоне за матерью, последних минут перед обращением... И здесь, в замке, уроки, рассказы, попытки обучать меня питаться новым образом и аккуратно, сдерживать жажду, поначалу не всегда удачные, задушевные разговоры во время отдыха во Франции, когда я еще общалась с помощью блокнота, поездка, предварявшая встречу с Рэмми, когда я неожиданно сумела заговорить, и до того украдкой старательно тренируясь. Возвращение в замок... Я впервые в жизни рассказала кому-то фактически всю историю Ребекки Грин, со всеми грязными и скользкими нюансами, с тем, что я когда-то и сама очень хотела забыть. Впервые в жизни мне вдруг показалось, что все изменилось, наладилось... Впервые в жизни я позволила себе дать волю чувствам, довериться кому-то другому, влюбиться, в конце концов.

И тем страшнее было теперь знать, что за всем этим стояла ложь, одна большая, сплошная ложь. И еще более неприятной и абсурдной делала ее ставка пари. Никто из участников ничего не приобретал и не терял, независимо от его исхода, и я представить не могла, зачем оно им-то понадобилось. Впрочем, время на то, чтобы украдкой, при удобном случае, заглядывать в чужие души, у меня пока еще имелось. И только в одну голову мне не хотелось заглядывать совсем. Мне не хотелось видеть то, что стояло за его поступками. Даже если бы у них было какое-то оправдание, это уже ничего не изменило бы, после тех минут, показавшихся вечностью, когда мой мир в очередной раз разлетелся на осколки. Ложь сплошной стеной окружала всю мою человеческую жизнь, ложь оказалась рядом и после обращения... И этой лжи было попросту слишком много для одной меня.

Вот только если раньше я почти всю жизнь вела себя как страус, который прячет голову в песок, старалась убежать, создать вокруг защитный кокон, придумывая себе картинку счастливой жизни, на этот раз я собиралась поступить совсем иначе. Я действительно хотела покинуть клан, и мне еще предстояло добиться возможности это сделать, но вовсе не для того, чтобы сбежать от случившегося. Я и раньше была уверена в том, что лишняя в семействе Вольтури, и эта уверенность после произошедшего окрепла. А вот держать меня было почти нечему, точнее, некому. Меня никто не спрашивал, когда обращали, да и большую часть жизни "до", и мое вступление в клан подразумевалось как-то само собой, по умолчанию, в случае успеха. Вот только у меня были свои желания, планы, мечты, на худой конец. И одним из самых сильных желаний в этом списке было прожить собственную, полноценную, нормальную жизнь, с правом на собственный выбор, хотя бы теперь. Хотя бы так.

Вольтури очень любили эффектность, безаппеляционность и твердость, граничившую с цинизмом. Но едва ли кто-то из них сейчас в полной мере мог представить, что я вдруг соберусь отплатить им той же самой монетой... Я ведь тоже все это ценила, только по-своему...

Именно на последней мысли, пока в голове прокручивались детали плана, я получила чуть преждевременный сигнал к действиям, который кое-что вынуждал поменять. В лице появившегося за дверью Феликса, сообщившего, что вернулись посланные на Сицилию, со смертной, и Владыка Кайус настоял на том, чтобы я "поприсутствовала" при разрешении некоторых вопросов. Почти радуясь тому, что видеть меня Фил не мог, я старательно стерла с лица короткую улыбку. Кайус, судя по всему, действительно собирался выполнить на сей раз свое обещание, собственно, отчасти это уже сделал. Но планы предстояло довести до конца...

* * *

Деметрий* * *

Вообще-то этот вопрос можно было бы уладить и самостоятельно, но после случая с Линдсом у нас и так висел за плечами пока еще не снятый выговор, а тема стояла довольно-таки острая. И Владыка Аро очень ожидаемо приказал доставить свидетельницу нападения новообращенных на маленькую ферму, выжившую, в замок, для того, чтобы "решить проблему лично". В случае с детьми тема укуса всегда стояла особенно остро, неосторожность и малейший промах могли привести к сотворению Бессмертного Младенца, и оспаривать решение Господина никто бы даже не захотел, не то, что не стал бы.

К тому же у меня и так успело стать на пару укусов больше, да и у Джейн, впрочем, это было не худшим вариантом развития событий. Девочка вела себя удивительно тихо и покорно, постоянно сжимаясь в комочек и с ужасом за нами наблюдая. В самом начале, правда, ребенок попытался сбежать, но, в свои восемь лет, с первого раза сумела осознать, что это тщетно. Больше попыток удрать не предпринималось, и оставшийся путь был относительно спокойным...

И все-таки кое-что по возвращении удивило порядочно — присутствие в зале Ребекки. В клан ее еще не успели принять, однако девушка, появившаяся вместе с остальными, уходить явно никуда не собиралась. И взгляд ее, понемногу светлевший в результате попыток перейти на вегетарианство, не отрывался от съежившейся в центре зала, в руках Джейн, девчушки, миловидной темноволосой малышки лет на вид и вовсе пяти, жизнь которой отмерялась всего несколькими минутами.

— А зачем здесь Бэкка? — Пользуясь тем, что сигнал к началу процесса еще не дали, уточнил я у Сантьяго, оказавшегося рядом. — Ее успели принять?

— Нет, конечно. — Отмахнулся "брат". — Владыка Кайус решил, что ей пора учиться и участвовать в процессах. Она довольно хорошо поет, по факту... По факту, она выиграла.

— Хорошо поет? — К моменту, когда мы уезжали, вокальные старания девушки меньше всего подходили под определение "хорошо", но ответить мне уже никто не успел. Вердикт Владык, короткий и лаконичный, поскольку никаких иных вариантов ситуация не подразумевала, и несколько нарочито медленных шагов Господина к зажмурившейся девочке, по щекам которой покатились слезы. Все обычно, все уже знакомо, все происходило раньше, все, кроме...

— Стойте, — этот негромкий оклик Владыки Кайуса застиг его брата уже в момент, когда последний наклонялся к девочке. Владыка Аро замер, медленно выпрямляясь, пока со стороны тронов донеслось продолжение: — В зале присутствует Ребекка. Как нам известно, она вполне успешно тренировалась после возвращения в замок. Уверен, она могла бы попробовать свой дар... в деле.

— К тому же, если у нее это не получится, мы всегда сможем поступить традиционным образом, — неожиданно согласился с ним Владыка Маркус. — Думаю, это уместно, брат абсолютно прав. Ребекка может попробовать. — Взгляд сам собой скользнул на спокойное, неожиданно для нее, лицо девушки, по-прежнему не отрывавшей глаз от свидетельницы. — Аро? — Последний, однако, не торопился с ответом, внимательно рассматривая Владык, девочку и Бэкс. И, наконец, пришел к решению.

— Поскольку мы действительно ничего не теряем, кроме времени, и необходимость оттачивать дар у Ребекки действительно есть, думаю, это возможно. Ты понимаешь, что искать? — Последний вопрос был обращен уже к девушке, медленно подошедшей ближе, и неожиданно тепло улыбнувшейся девочке.

— Понимаю, Владыка.

— Прекрасно... — приглашающий жест, Бэкки, мягко опустившаяся на колени рядом с девочкой, рискнувшей открыть глаза, и...

— Lullaby, and good night

With pink roses bedight

With lilies o'er spread

Is my baby's sweet head

Lay you down now, and rest

May your slumber be blessed... — определение "хорошо" пению Ребекки действительно не соответствовало, голос, раздавшийся в тишине почему-то словно посветлевшего вдруг зала, звучал лучше, чем просто "хорошо". Он куда больше походил на тот самый, прежний, чем к моменту нашего отъезда. Мягкое, плавное, удивительно ласковое исполнение колыбельной завораживало, опьяняло, почти мешало думать, хотя направлено было воздействие отнюдь не на нас. На девочку, в широко распахнувшиеся глаза которой, не моргая, смотрела вампирша, с почти материнской нежностью поглаживавшая ее по щеке. Слезы перестали катиться, и, судя по всему, очарованная девчушка даже не могла моргнуть. Как, собственно, и мы, ожидавшие, получится, или нет...

— When the sky's bright with dawn

He will wake in the morning

When noontide warms the world

He will frolic in the sun, — доведя довольно-таки длинную песню до конца, Бэкка закрыла глаза, и Джейн едва-едва успела подхватить "жертву".

— Она спит, — удивленно заметила сестра.

— Возможно, смертных мое воздействие еще и усыпляет, — пожала плечами Бэкс, поднимаясь на ноги. — Но...

— Мы проверим, когда девочка проснется, — отозвался Владыка Аро, что-то приказав Алеку и Джейн, вместе с безмятежно спавшим ребенком покинувшим зал. — Прекрасно, Ребекка, твои старания явно... не прошли даром. — С мнением Владыки непросто было бы не согласиться. А вот того, что в ответ на эти слова молодая вампирша, бросив едва заметный взгляд на коротко улыбнувшегося Владыку Кайуса, довольно странно улыбнется, было трудно ожидать. И еще более трудно было ждать, что в относительной тишине зала раздадутся слова:

— В таком случае, думаю, будет уместным с моей стороны уточнить, выиграла ли я пари, или мне нужно будет организовать отдельное выступление...

— В таком случае, думаю, будет уместным с моей стороны уточнить, выиграла ли я пари, или мне нужно будет организовать отдельное выступление... — Если до этого казалось, что в зале царила тишина, после прозвучавших слов стало очевидным, что это было ошибкой. И тишина воцарилась только теперь, когда даже редкие в стенах замка мыши притихли в норках, и взгляды практически всего клана устремились на Ребекку. От жадно впившихся в нее глаз Владыки Кайуса до совершенно спокойного, очень внимательного взора Владыки Аро. Пари… Я не сомневался в том, что никто из его участников, с нашей стороны, не стал бы рассказывать Бэкс все. Господин бы едва ли решил поступить подобным образом, и, исключая ту оплошность, после беседы с Джейн и Тобиасом, мы предусмотрительно не допускали возможности для девушки услышать о соглашении… И все-таки…

— Ребекка, — молчание длилось недолго, когда его нарушил ласковый, привычно-отстраненный голос Владыки. — О каком пари ты говоришь?

— Насколько мне известно, на меня было заключено всего одно соглашение, по условиям которого в течение пяти месяцев я должна была запеть, либо, — губы девушки тронула мягкая улыбка, но взгляд, не отрывавшийся от высокой фигуры, замершей совсем близко к ней, оставался непривычно, даже для Ребекки сразу после обращения, холодным. — Я бы не вступила в клан, назовем это так. Хотя здесь больше уместно сказать слово «ликвидация». Как видели все собравшиеся, я спела. Но я не знаю, каковы рамки победы в пари. Возможно, потребуется что-то еще... — Заговорить не решался никто из собравшихся, хотя пару раз порывалась открыть рот Челси, да и Рената. Впрочем, меня интересовали несколько иные вещи, и глаза почти самовольно изучали каждого. Кто-то рассказал о пари, и, учитывая, что никто из сторонников Бэкс делать этого бы не стал, по меньшей мере, не предупредив меня, выходило, что цели у рассказчика были иными. Заставить снова замолчать? Настроить против клана? Подтолкнуть нарушить закон? И, главное, что именно рассказал этот некто? Или, и от последней мысли холодок по спине стал сильнее, не рассказал, а показал?

— Ты не окажешь мне честь? — Алые глаза непривычно серьезно устремились на лицо, казалось, высеченное из мрамора. Даже тонкий, куда более чувствительный, чем людской, взгляд, не мог уловить движения ни единой черточки лица Бэкс. Владыка Аро привычным всем жестом, галантно, изящно протянул руку Ребекке, однако ответное движение, едва уловимое, скрестило руки последней на груди.

— Не окажу. — Владыка Кайус, казалось, напрягся еще сильнее, чем раньше, что зародило определенные подозрения о личности рассказчика. И показало, что моих полномочий вмешаться здесь бы не хватило… Идти против Владык? Даже против одного? Требовать отчета или наказания? Наш договор даже не предусматривал того, чтобы для Бэкки оставаться тайной, и я очень зря не придал этому значения месяцы назад. Даже будь мельчайший шанс потребовать ответа, оснований для такового все равно не было. Ситуацию невозможно было назвать тупиковой, однако определенные трудности она порождала, очень большие трудности. Только для их разрешения ей хотя бы стоило проясниться.

— Что она делает?! — Едва слышно осведомился Сантьяго. — Это же неслыханно! — Владыке действительно еще ни разу на моей памяти не отказали в "маленькой чести", однако Господин остался удивительно спокойным, что поражало не меньше, чем сам факт знаний девушки о заключенном пари.

— Ребекка? — Уточнил он, чуть склонив голову набок.

— Насколько мне известно, после ознакомления с законами, среди них нет того, который обязывает показывать вам мысли. Я не вхожу в клан и уставы последнего на меня не распространяются. Подсудимой я не являюсь, меня ни в чем не подозревают, и протоколы суда в данном случае тоже не применимы. Следовательно, решать, подать вам руку, или нет, это мое законное право. Я решила, что не подам. — Всего лишь на краткое мгновение мне показалось, что губы Владыки Аро тронула странная, довольная улыбка. И тут же исчезла.

— Видишь ли, — заметил он. — Мне обычно не отказывают в подобной просьбе. К тому же твои недавние слова вызывают определенные вопросы.

— Я могу предположить, какие именно. И я готова на них ответить, Господин, но я хочу прежде услышать ответ на свой вопрос. Мне известно, что обычно руку подают, но я уже озвучила причины, по которым могу этого не сделать. Разумеется, после вступления в клан я буду соблюдать все его правила. — Прошедшие с обращения Ребекки месяцы начинали казаться сном, странным, сюрреалистичным. Слишком не похожа была молодая вампирша, почти бросавшая вызов лидеру главного клана вампирского мира, на девушку, с восторгом изучавшую новую жизнь, и на порядком мрачневшую с каждым новым открытием Бэкку, пытавшуюся вернуть память. Скорее, она напоминала себя в самом начале знакомства, только эта версия, представшая глазам, была куда более жесткой.

— Уверен, — поднялся с места, что было невиданным делом, Владыка Кайус, сделавший пару шагов к центру зала. — Что мы можем это обсудить. Аро, полагаю, очевидно, что ситуация не вполне традиционна. С позволения остальных, я отвечу на вопрос Ребекки. Рамки пари не предусматривали особых условий исполнения, и лично я считаю, что она выиграла. Свидетелями заключения пари были все. Я предлагаю участникам подойти к нам и высказать свои мнения. Это не судебный процесс, не собрание клана, все могут высказаться в равной степени.

— В таком случае, — выслушав выступление, холодно кивнул Владыка Аро. — Пригласите синьору Сульпицию, Алека и Джейн. Они заинтересованы в пари, я хочу услышать их мнения, прежде чем принимать решение. Пока мы их ждем, — Челси поторопилась исполнять указание, откланявшись, — мы поговорим. Маркус?

— Условия не требовали того, чтобы Ребекка спела при особых обстоятельствах, они не требовали того, чтобы она не знала о пари, и чтобы прошел ровно указанный срок. С учетом всего этого... Ребекка выиграла.

— Благодарю, — происходившее действительно выбивалось за все мыслимые рамки, вызывало уйму вопросов и недоумения, и порядком удивляла сдержанная реакция Владык. Никто и никогда не отказывал Господину в просьбах, скорее, носивших характер завуалированного приказа. Никто и никогда вот так, в лоб, не поднимал столь острые вопросы. Правда, мы еще не заключали пари на жизнь новичков. И мне все сильнее хотелось узнать, что именно об этом пари знала Ребекка. И для чего некто, вероятнее всего, Владыка Кайус, ей это показал... Однако сейчас ситуация касалась другого, поговорить мы могли и чуть позже. По меньшей мере, не при доброй части клана. — И все же, Ребекка, я хотел бы задать тебе пару вопросов. Я не стану спрашивать, откуда тебе это известно, если бы ты считала уместным это рассказать, ты бы не отказала мне, не так ли? Я лишь уточню, что тебе известно, и почему ты подняла этот вопрос именно сейчас.

— Свидетелями заключения пари были почти все члены клана. В обычной жизни семейство редко собирается вместе, не имея на то повода, мне представился случай показать свои успехи в присутствии большинства Вольтури, и я сочла момент подходящим для того, чтобы прояснить дело и разрешить вопрос со спором.

— Что именно тебе известно? — Ребекке не удалось бы опустить этот момент, впрочем, девушка не особо и замялась с ответом.

— Когда после обращения я пришла в себя и выяснилось, что я не могла говорить, встал вопрос, что со мной делать. Один из членов клана подал просьбу позволить мне попытаться вернуть утраченные способности. В силу уникальности его дара и заслуг перед семьей, вы удовлетворили его просьбу. Несколько своеобразно, надо сказать. — "Один из членов клана"... Она не знает, что это я, или не хочет называть имени? — Вы заключили пари. Сроком на полгода, ставка — моя... ну, назовем это жизнью. Сначала подразумевалось, что я должна была заговорить, но потом условия изменили, оказалось, что мне нужно было спеть. Срок стал пять месяцев, а не шесть.

— Неплохо, — то ли похвалил, то ли констатировал факт Владыка. — Между кем и кем было пари?

— Владыка Кайус, Владыка Маркус с одной стороны, и некоторая группа лиц с другой. Вы были, насколько я понимаю, в роли судьи. В указанную группу лиц входили Джейн, Синьора Сульпиция, возможно, Алек, но я в этом не уверена. И, собственно, вторая сторона пари. К слову, он мог бы высказать свое мнение. Он уже здесь. Деметрий, — до этого момента я в глубине души еще надеялся, что личность спорщика известна ей не была. Но с разговором, как ни крути, приходилось подождать.

— Уверен, что Ребекка права, — согласился с ней Владыка Кайус, не дожидаясь продолжения. — Деметрий, окажи нам честь, озвучь свое мнение.

— Полагаю, его мнение и так очевидно, — немного жестко отозвался Господин. — Он заинтересованное лицо, и его голос мной уже учтен. — Взгляд на пару мгновений скользнул на меня. Странно потеплевший, словно бы сочувствовавший. И было, чему. Нам, по меньшей мере, предстояли долгие объяснения. Очень долгие...

— Я хочу услышать его мнение от него самого, — впервые за весь разговор Ребекка отвела взгляд от Владыки и уставилась на меня. Настолько холодно, что еще день назад я и представить бы не смог, чтобы она могла на кого-то так смотреть. — Я выиграла пари, которое ты заключил?

— Я разделяю мнение Владык, — слова давались с трудом, словно каждое из них весило несколько тонн. — Условия исполнены.

— В таком случае я очень рада буду поздравить тебя с победой, — того, что ей оказались бы известны не все обстоятельства дела, стоило ждать. Судя по всему, причин моего поступка ей никто не озвучил, и на момент-то заключения пари я даже сам их не осознавал, и от этого было еще отвратительнее понимать, что происходящее было бы очень непросто изменить. За эти месяцы изменилось многое, успел дважды сильно измениться характер Бэкки, успело вскрыться ее прошлое, не все моменты которого были радужными, успели развиться чувства, зародившиеся, и теперь это уже было очевидно, еще со встречи на улице Роше... Но злосчастное пари, некогда заключенное мной, перечеркнуло все разом. Впрочем, перечеркнуло ли? Того, что я лгал, и очень крупно, долгое время, отрицать было нельзя. Но именно это пари тогда вообще спасло ей жизнь и позволило нам выкрутиться из ситуации. Притом так, что вопросов и уловок не оставалось, свидетелей было слишком много. В этом отношении Бэкка сообразила очень хорошо... Нам ли? Или только ей? Я ведь не слишком-то помог ей запеть, да и... Да и заговорить тоже...

— Блестящая осведомленность, и даже про первые и вторые условия, — восхитился тем временем Господин. — Ребекка, браво. Восхитительно. Ты не перестаешь приятно удивлять меня! Пожалуй, я даже прощу тебе отказ подать мне руку, с учетом ситуации, и, несомненно, бури эмоций, которые могут тебя одолевать. Это было очень некрасиво с нашей стороны, опасаюсь. Вести игры с такими ставками... Твоя сдержанность выше любых похвал!

— Брат, я позволю себе кое-что сказать, — отозвался так и не вернувшийся на место Владыка Кайус. — Уверен, мы примем решение о победе Ребекки и встанет вопрос о ее вступлении в клан. Но... нам всем известно, что между Ребеккой и ище... И Деметрием зародились определенные отношения. Я опасаюсь представить, что она сейчас испытывает... С нашей стороны это было очень некрасиво, и, если ей стало об этом известно, и получилась столь неоднозначная ситуация, мы могли бы...

— Скажем так, немного компенсировать страдания девочки, — влез Владыка Маркус. — Это было бы уместно и справедливо по отношению к Ребекке. Наш клан олицетворяет справедливость и закон. Мы должны следовать этим понятиям и подавать пример другим. — В эти минуты я дорого бы отдал за способности Эдварда Каллена. Прочитать хоть что-то по каменному лицу Ребекки не представлялось возможным. Между тем появилась-таки Челси, в сопровождении близнецов и синьоры. Последних ввели в курс дела, что порядком ошарашило и неэмоционального Алека, и Джейн, удивленно заморгавшую, и синьору, открывшуюся за эти месяцы с новых, теплых и радушных, граней. Естественно, они не могли бы высказаться не в пользу Ребекки, и, озвучив, что таки да, пари выиграно, Владыка Аро, словно забивая гвоздь в программу странностей того дня, объявил, что полностью согласен с братьями, мы поступили не самым лучшим образом, и будет справедливо исполнить одно желание Ребекки, дабы несколько искупить нашу оплошность... Для урегулирования вопроса о последнем было решено собрать следующим вечером собственно участников спора и уладить дело в узком кругу, ибо сплетен клану мы и так надолго обеспечили.

И, казалось бы, подошел крайне удачный момент для того, чтобы все-таки объясниться для начала хотя бы между нами, когда участники и свидетели странной сцены разошлись и мне удалось уже у самых комнат нагнать девушку.

— Бэкс, с учетом того, что случилось... Давай поговорим? — Тонкая рука, сжатая было, резко, слишком для нее жестко скользнула из моей.

— Нам не о чем разговаривать. Я выиграла пари. Дальнейшее дело в моих руках, не так ли? Хотя насчет выигрыша я не уверена. Возможно, проигравших в этом пари не будет...

— Нам не о чем разговаривать. Я выиграла пари. Дальнейшее дело в моих руках, не так ли? — Говорить холодно все-таки было трудно, ощутимо трудно. Как трудно было держаться и всю минувшую сцену в Тронном Зале. Конечно, я знала, примерно, заранее, как она пройдет, вопросом было только когда, и все же на какое-то краткое мгновение в душе вновь неприятно сжался комок сожаления о том, что я должна была сейчас делать. Не хотелось причинять боль синьоре, не хотелось обижать Алека и Джейн, не хотелось... Но это было нужно, мне предстояло добиться права уйти, и перед этим сделать кое-что еще. — Хотя насчет выигрыша я не уверена. Возможно, проигравших в этом пари не будет... — Единственным, с кем мне совершенно не хотелось разговаривать именно сейчас, как раз-таки был Деметрий. И я сама не смогла бы с уверенностью сказать, что было тому причиной — моя ли обида на эту затянувшуюся, болезненную в своей сущности ложь, неизвестно для чего понадобившуюся самому ищейке, или то, что я всерьез боялась, что этот разговор поколебал бы мою решимость идти до конца. В той постановке, что начала разыгрываться, у меня была довольно-таки сложная морально роль, стоившая немалых трудов. Но подвести всех теперь, когда мы начали свой спектакль, у меня не было никакого права.

— Ты о чем? — Очень привычный, мягкий, спокойный голос. Почему-то вспоминалось сотрудничество еще с Элоиз и та погоня за матерью и Полом. Ведь тогда еще он мне не лгал. Тогда для чего это понадобилось ему потом? Эта ложь в какой-то мере спасла мне жизнь, дала шанс. Но она не переставала от этого быть ложью. Было бы лучше, если бы я все это знала. Может, не сразу, но, по крайней мере, от него. — Если ты выиграла, то...

— Это ведь зависит от того, чего добивались оппоненты, не так ли? Мой выигрыш — моя жизнь, я его уже получила. Но дело будет рассмотрено чуть позже, и я не знаю, что решит Владыка Аро. — Сильная рука вновь сжала мою, и вновь пришлось слишком резко высвободиться. Ошибиться, тем паче отступить от игры я не могла себе позволить. К тому же, что бы мы сейчас ни наговорили друг другу, это бы ничего не изменило. Уже ничего. — В любом случае, поздравляю тебя. Ты превосходно сработал.

— Бэкка, я понимаю, что ты видела, скорее всего. Позволь мне объяснить, никто лучше меня этого не сделает, правда? Если хочешь, и если тебе так будет удобнее, я покажу. — Этого стоило ожидать, того, что Деметрий попробует поговорить со мной, показать свою точку зрения. Вот только мне не хотелось и не стоило теперь знать, что стояло за его поступком. — Ребекка, я понимаю, это была жуткая, да что там, отвратительная ставка, и... И тогда я сам не понимал, зачем вмешался.

— Но потом все изменилось, ты влюбился в меня и так далее, и тому подобное, — оставалось только благодарить новую сущность за то, что я не могла сейчас плакать. И за то, что голос не дрожал. — Я не хочу ничего слушать, и не хочу ничего смотреть. Это уже ничего не меняет, — то, насколько он ненавидел свое прозвище, было мне прекрасно известно, и в глубине души я страшно сожалела, что делала все это. — Я видела достаточно гадости в прошлом и видела уже довольно о пари, которое ты на меня заключил, ищейка. Больше не хочу. И, извини, я собиралась сегодня немного поохотиться...

— Мы можем поговорить во время охоты, — уже жестче отозвался парень. — Я не знаю, что ты задумала, и не понимаю, что ты творишь, но я не хочу, чтобы ты рыла себе яму. Ты меня выслушаешь.

— А кто ты такой, чтобы решать это за меня? Я знаю, что и зачем делаю, и уж поверь, я не копаю себе могилу. Ты все увидишь чуть позже, окей? — Я знала, что играть роль было бы нелегко, но и представить не могла, что это окажется настолько больно. Что мне настолько вдруг захочется отказаться, отменить постановку, и действительно поговорить. Наорать, высказать то, что безумно хотелось в самые первые часы после открытия. И все-таки я не хотела знать, зачем ему все это потребовалось...

— Мы можем поговорить во время охоты, — повторил Вольтури, с привычной для них твердостью.

— Маленькая незадача. Ты убийца, а я — нет. Я охочусь на животных, с некоторых пор, по крайней мере, учусь. Знаешь, сносная еда, жить можно... И усвой, пожалуйста, чтобы ни себя, ни меня не отвлекать, что я не испытываю ни малейшего желания не только с тобой разговаривать. Я не хочу тебя видеть. — Слишком трудно было даже просто оставаться рядом, и следовать при этом введенным не без моего участия правилам новой, уже моей игры. Игры, все обстоятельства которой знал кроме меня только один из присутствовавших в Тронном Зале, и это был вовсе не Дем. И отнюдь не Владыка Кайус, мнивший себя игроком в этой партии...

* * *

И все-таки упрямству Деметрия, пытавшегося заставить выслушать, можно было завидовать, но выдержка не подвела, дав трещину только тогда, когда за спиной осталась добрая лига от окраин городка, и Тобиас, косившийся на меня всю дорогу, заставил сесть на пологий холмик, заросший яркой густой травой. В местной флоре и фауне я не слишком стремилась разобраться, впрочем, опознала, что мы успели за время уроков поймать кабана и волка, и сейчас гнали было оленя или лань, однако жертва продолжила путь, а охотники расположились в гуще окруживших Вольтерру лесов.

Я понимала, что Деметрий опасался за меня, и у него даже имелись на то все основания — ему ведь не было известно, что стояло за всем происходившим, догадывался он только о том, кто первым открыл мне правду. "Не хочу, чтобы ты рыла себе яму"... Ему было не все равно? Почему? Ставку на мою жизнь он вполне себе позволил сделать. И тут вдруг такая забота и такие опасения. Я действительно для него что-то значу, и это-то как раз не было игрой? Тогда где проходила та грань, между его ложью и правдой, почему он не рассказал, в чем было дело? Это было бы гораздо честнее по отношению ко мне...

— Что случилось, Пухляшка? На тебе лица нет, — Тоби отличали несколько редких для людей и очень ценных качеств, одним из которых всегда было умение читать по глазам мельчайшие оттенки чужих эмоций.

— Тоби, там сложная ситуация, — я коротко, не вдаваясь в подробности, описала пари, то, как узнала о нем, и то, что теперь происходило. Друг по мере рассказа мрачнел все сильнее, сильнее и сильнее, и, казалось, напрочь забыл о цели нашего похода в лес, тяжело хлопнув ладонью по бедру, когда я умолкла.

— Значит, тебе все это показал Владыка Кайус, — хмыкнул он. — Знаешь, он известен за пределами клана как особа хитрая и коварная, ты уверена, что идти на сделку с ним разумно?

— Тобиас, я ведь сказала, что планы глубже, чем я описываю. Кайусу отведена своя роль, он помогает мне уйти из клана, скажем так. Он получает то, чего хочет, я — то, чего хочу я. У меня к тебе есть пара вопросов. Во-первых, ты знал о пари?

— Только со слов Джейн и Деметрия, и я узнал о нем не так давно. Перед тем, как мы уехали к Полу и Рите. Ты злишься?

— Почему ты мне ничего не рассказывал? — Вздохнула я.

— Потому что ты и так молчала, и я не хотел рисковать тем, чтобы ты вообще не заговорила. — Мужчина мягко похлопал меня по плечу. — Бэкка, мы не хотели ничего говорить, потому что боялись, что тебя это слишком сильно заденет. Ну и определенная мужская солидарность. Я понимал, что это ударит по твоим отношениям с... с... — замялся он. — И не хотел, я же видел, что вы неплохо смотрелись вместе, как говорят люди.

— Не скажу, что не злюсь на тебя, но не то чтобы сильно. В конце концов, с тебя здесь спрос невелик, — отозвалась я. — Но меня сейчас беспокоит другое. Нужно вытащить из этой передряги Рэмми, живым, и... Ты сможешь в короткие сроки подготовить нам документы? Я хочу побывать на родине, но, раз уж оказалось некуда торопиться, проедем под Английским Каналом. Давно, если честно, мечтала пересечь его поездом.

— Ну, разумеется, я могу подключить кое-какие свои связи, — кивнул Тобиас, мрачно улыбаясь. — Ребекка, все-таки послушай, ладно? Я понимаю, что ты сейчас очень сердишься, и тебе было больно. Но я хочу высказаться в пользу Деметрия. Пойми, я не знаю, честно, как там все было, зачем он в это влез, но я видел и тебя, и его. Он любит тебя. Он мотался между заданиями по всей Европе, собирал кусочки сведений о тебе, нашел меня и сумел убедить помогать им. Учил тебя, рассказывал, сделал все, чтобы ты смогла покидать замок и возвращать воспоминания. Он делал, что мог.

— Ты его мне сватаешь? — Уточнила я, стараясь говорить, вновь, как могла ровнее. Не хотелось давать понять, пусть даже Тоби, лучшему другу, какую боль мне причинила эта новость. И чего мне стоило то, что я собралась сделать. — Извини, но это не снимает с него никакой ответственности.

— Бэкка, это пари спасло тебе жизнь! — Никогда еще на моей памяти Тобиас Милл не терял самообладания, воплощая в себе эталон флегматичности. Никогда еще, и от того, как громко он это рявкнул, что-то внутри вновь дрогнуло.

— Речь не о пари, речь о ставке в нем. И о том, что я узнала все это от Владыки Кайуса, а не от него. Ты ведь сам отмечал, мне не место среди них, и ты был прав. Он был единственной причиной, по которой я желала вступить в клан...

— Невозможно любить, и потом вдруг резко перестать что-то чувствовать! — Мортимер довольно резко, до боли, стиснул мое предплечье, заглядывая в глаза. Без страха, как когда-то сразу после обращения, кое-кто другой. — Бэкка, я тебя прекрасно знаю, лучше, чем кто-то еще, исключая, быть может, Аро. Загляни в себя и ответь, не мне, себе ответь, ты действительно хочешь уйти? Ты действительно ничего не чувствуешь к нему? Я же вижу, что тебе больно от того, что ты творишь. Тогда зачем?

— Потому что так нужно, — я сдерживалась слишком долго, и сейчас меня прорвало, руки вцепились в скрытые плотной черной курткой плечи. — Я знаю ответы на все твои вопросы, я уже все это обдумывала, и не раз. Так нужно, и это не только мое решение... Не нужно со мной спорить, ничего не изменится, но я прошу тебя мне помочь. Рэймонда придется обратить, это единственный сейчас способ его вытащить, понимаешь? Они не станут рисковать, выжидать, тем более, с учетом ситуации. Я сама не остановлюсь вовремя, мне очень непросто сдерживать жажду, а у тебя больше шансов. Когда он немного, ну, обучится, мы выйдем в большой мир, а пока...

— А пока я подыщу местечко где-нибудь в Италии, тихое, подальше от людей, куда мы доберемся, пока Рэмми не придет в себя, так? И заодно состряпаю нам документы? И ты уверена, что я отправлюсь с вами?

— А разве нет? Разве ты не поможешь старой подруге начать новую жизнь? — Я постаралась улыбнуться как могла тепло, похлопав Мортимера по плечу. — Что касается твоих слов... Я ведь никогда не верила в любовь, Тоби. Да и... откуда тебе о ней знать? Я как-то не вижу рядом миссис Милл.

— С некоторых пор мне кажется, что кое-что о чувствах я знаю. — Отмахнулся друг. — Бэкка, я уверен, ты знаешь, что делаешь. Но мне очень жаль, что тебе твои же действия причиняют такую боль. Ответь мне просто на один вопрос, ладно? Ты ведь его любишь, не так ли?

— Есть вещи, которые трудно простить именно тому, кого ты любишь. Есть то, что почти невозможно простить тому, кто для тебя многое значит. Не пытайся нас помирить, не выйдет. Ты ничего не сможешь изменить.

— Тебя трудно переспорить, — вздохнули над ухом. — Ты ведь не собиралась сегодня охотиться, я прав? Это было предлогом для того, чтобы со мной поговорить?

— Когда Кайус мне это показал, Тоби, я замолчала. Я не могла найти в себе сил заговорить, а мне нужно было запеть. Если бы кое-кто не оказался рядом, я не знаю, что было бы. Я не могу подвести тех, кто мне помог, понимаешь? Если сейчас я вызываю в клане такие события и такие интриги, что будет, если я стану его частью? Они ненавидят меня, боятся, и это неизбежное следствие моего дара... Мы решили, что так будет лучше. Вы все узнаете и поймете, обещаю, просто потерпи. К слову, знаешь кое-что о чувствах... Джейн?

— Мы довольно неплохо сработались во время поездки, она очень милая и интересная девушка, мы подружились...

— Она очень любит свою семью, Тоби. Боюсь, у вас... Мало что выйдет. — Почти сочувственно выдохнула я. У меня бы тоже мало что вышло, по этой самой причине. Деметрий очень любил свою семью... Даже если бы мне все-таки удалось простить ему случившееся, ситуация была бы не слишком простой...

— Мы никуда не спешим, впереди вечность. И тебе бы тоже не стоило рубить сгоряча. — На этот раз я предпочла промолчать в ответ. Не стоило, но я уже рубанула, и обратного пути не было.

* * *

Деметрий* * *

В назначенный час в кабинете Владыки Аро собрались все участники пари, столь резко и неприятно завершившегося. Все трое Владык, синьора Сульпиция, все еще казавшаяся потрясенной и опечаленной, близнецы, собственно я и Ребекка. Последняя, облачившаяся в черные джинсы, черную же футболку с собственным логотипом, и кожаную куртку в стиле Элоиз на сцене, сидела в кресле в совершенно небрежной, расслабленной позе, всем своим видом источая холод и спокойствие. Но, после первого шока, испытанного в зале, за этой маской я разглядел отпечаток боли, обиды, очень яркие, четкие следы, и какую-то горькую, отчаянную решимость. Решимость на что? И зачем, черт возьми, эта маска?!

— Итак, — скользнув по все взглядом, вздохнул Владыка Аро. — Причина, по которой я просил всех здесь собраться, всем известна. Опустим вводную часть, и я спрошу прямо. Ребекка, чего ты хочешь? Мы обещали тебе выполнить твое пожелание, чтобы восстановить справедливость по отношению к тебе.

— Я хочу отсюда уйти. Уехать, уйти, неважно, суть в том, что я не вступлю в клан и покину город. Вместе с Тобиасом и Рэймондом. Последнего мы предварительно обратим, дабы сохранить тайну, — при упоминании Мортимера лицо Джейн почему-то помрачнело, а вот ее брата заставили чуть заметно вздрогнуть другие слова. "Не вступлю в клан"... Подобное заявление, удостоенное в конечном итоге одобрения Владык, прежде звучало всего лишь раз. Вернее, тогда-то прозвучало "Хочу уйти из клана". Любовь и раньше толкала в том числе и кое-кого из Вольтури на странные поступки, и в итоге-то у парня даже получилось это сделать. Но Ребеккой в этой ситуации явно руководила не любовь. И не потому ли она наотрез отказывалась даже видеть меня, не то что говорить?

— Уйти? — Переспросила Джейн. — В смысле уйти? Ты...

— Вы не ставили условий к желанию, я свое озвучила. Я не хочу оставаться в замке. — У меня было в минувшие сутки достаточно времени, чтобы подумать, Владыка Аро даже освободил меня от работы. Ребекка никогда и ничего не делала без мотива, и, когда прошел шок, вернулись здравые мысли, подсказывавшие, что что-то было неладно. Я даже не уверен был в том, что она действовала своей волей. Но тогда чьей? Владыки Кая? Едва ли Бэкка стала бы доверять ему после всего.

Но уже то одно, что она отказывалась со мной говорить, показывало, что она отчего-то опасалась после этого разговора переменить свое мнение ли или планы, и сделать этого не могла. И заявление об уходе уже не было шоком, скорее, я именно его и ждал. Она ведь заявила мне в ту последнюю ночь перед возвращением домой, что я был единственной причиной, побуждавшей ее стать частью клана. И потом узнала, что я ее обманул...

— Но, Бэкка, — покачала головой синьора, — я понимаю, ты зла на нас, но мы любим тебя. Ты уже стала частью нашей семьи, милая, это будет просто формальность. Мы будем рады принять тебя как новую Вольтури, мы будем рады обучить тебя уставу семьи, тонкостям законов. Ты сможешь сохранять свою диету, если ты считаешь ее правильной...

— Бэкка, я общалась с тобой много месяцев, и я тебя не узнаю. Ты очень добрая, чуткая девушка, ты смогла бы очень много сделать, если ты останешься с нами. Да хотя бы та девочка! Она проснулась, и Владыка Аро проверил ее. И она не помнила ничего. Мы смогли отправить ее обратно, Бэкки. Ты сумела на нее повлиять! — С неожиданным жаром заявила Джейн.

— Бэкки, зачем тебе уходить?! Ну да, мы поступили подло, но... Бэкс, поверь, мы и сами об этом потом жалели. Не все, может, но мы с Джейн точно. Мы узнали тебя лучше, и ты потрясающая. — Алек. Алек, первоисточник моих неприятностей, как он сам же сознался накануне. Первый, кто проболтался при Бэкс.

— А вы уверены, что знали именно меня? — Уточнила вампирша.

— О чем ты? — Хором осведомились близнецы.

— У меня была амнезия, определенное расстройство личности, к слову, тоже. Вы уверены, что это не сейчас вы видите настоящую меня? — Уголки тонких губ тронула усмешка. Я не знал, как они, но я готов был биться об заклад, что эта дама имела невероятно мало общего с настоящей Бэкки. С моей Бэкки. Это была виртуозная, мастерская игра, но меня она не смогла обмануть. Я отчетливо видел боль, стоявшую за этой ролью, в глазах девушки. — Я не вписываюсь в вашу семью, но не хочу объяснять, почему. Боюсь, я вас обижу.

— Ты проявляешь силу духа, выдержку и твердость, достойные Вольтури, — заметил Владыка Кайус. — Ты подходишь клану, Ребекка. Не недооценивай себя.

— Видите ли, вы циничны вообще, а я только по отношению к тем, кто портит мне жизнь. В данном случае — к вашему клану. Я вам не подхожу. Вы не спрашивали меня, когда ворвались в мою жизнь, устроили весь этот фарс с продюсированием, когда согласились позволить ищейке, — в любой другой ситуации кличка бы меня злила, но не сейчас. Я понимал, для чего она так себя вела, понимал, что это было шпильками в мой адрес, что я их даже заслужил. — Помочь мне в поисках матери, когда обратили. Когда вы играли на меня в азартные игры, если считать пари таковой, вы меня тоже не спрашивали. Тогда почему вас теперь так удивляет, что я не хочу вступать в вашу семью? Я не хочу быть ее частью. Вы сами спросили, чего я хочу, и я ответила.

— И других желаний у тебя нет? — Вздохнула синьора.

— Нет. Я хочу уйти. Просто и банально. Вам решать, могу я, или нет.

— Но... Ребекка, что с тобой такое? Мы настолько сильно тебя обидели?

— Вы? Ну что вы, синьора Сульпиция, что вы... Вы не сделали мне ничего плохого. Просто я чувствую себя здесь лишней... Думаю, так будет лучше для всех.

— И какие варианты решения твоей проблемы ты можешь предложить? — Владыка Аро, как и я молчавший во время попыток остальных то ли достучаться до Бэкки, то ли воззвать к ее совести, прервал девушку.

— Либо я останусь, конечно, в клане, однако не могу обещать, что это меня обрадует. Вряд ли вы сможете вечно контролировать меня, я знаю по меньшей мере основные законы, и... Кто знает, что однажды придет мне в голову.

— Ты нам угрожаешь? — Нахмурился Алек.

— Кто я такая? Я просто говорю, как может быть. Я не могу угрожать вам. Второй вариант — вы позволите мне уйти. Я проясню, сразу, что подразумеваю под этим. Не навсегда, на время. Я научусь питаться, как и хотела, в городе нелегко выдерживать такую диету, у меня будет время помочь освоиться моему другу, Рэймонду, обучиться владеть даром, отточить его. Привыкнуть к новой жизни...

— Это покажется странным, но я полностью солидарен с Ребеккой, — Владыка Кайус холодно кивнул. А у меня промчалась крамольная мысль, что ему ли да и не быть солидарным. Это ведь он все начал, по большому счету. Ребекка и говорила, что проигравших в этом пари не будет, и имела в виду то, что кое-кто в клане не был ей рад, как раз воплощал собой противную сторону в споре, и получал лакомое в случае ее ухода. Вот только кое-кто при этом самом уходе все-таки оказался бы проигравшим. Я. Мне бы удалось выиграть жизнь Ребекки, и проиграть кое-что другое... — Она пока еще неумело владеет даром, неизвестно, какие ошибки и оплошности могут произойти, и не хочется рисковать головами членов клана. Она намерена придерживаться диеты, которой еще нужно обучиться, и в городе, полном людей, это будет нелегко. К тому же...

— Я понимаю, что многие в клане боятся моего дара и меня, а это даст им время привыкнуть к тому, что я буду жить бок о бок с ними. Возможно, это позволит избежать определенных проблем... — и все же на какое-то неуловимо короткое мгновение взгляд пока еще алых глаз скользнул на меня и в них отчетливо блеснула, в самой глубине, засеребрившаяся влага. Что бы ни вызывало это ее поведение, ей самой оно причиняло боль. И смотреть на это было выше уже моих сил.

— И как надолго ты хочешь уйти? — Впервые за "дискуссию" нарушил молчание уже я.

— Лет на пять, хотя бы. Но лучше на пятнадцать. — Уйти на время. И плавно превратить это в навсегда? Или все-таки вернуться?.. Когда в разговор вступил я, напряжение, начинавшее понемногу нарастать, спало, дискуссия оказалась долгой, нелегкой, Джейн и синьора пытались активно отговорить Бэкки покидать клан, Владыки, кроме Господина, выступали на ее стороне, и, что не могло не удивить Бэкс, на ее же стороне выступил я. Отчасти потому, что даже просто смотреть, как она разыгрывала роль, и каких трудов та ей стоила, было тяжело, отчасти потому, что нам еще предстоял, как ни крути, разговор. Не самый простой, конечно, разговор. И затягивать эти споры сейчас хотелось меньше всего...

Единственным, кто почти не принимал участия в беседе, оказался Владыка Аро, игравший роль молчаливого слушателя. И, наконец, поднявшийся из-за стола, мгновенно заставляя этим всех спорщиков замолчать.

— Полагаю, на сегодня хватит, — за окнами уже давно стемнело, что мы заметили лишь теперь. — Я прошу Ребекку подумать еще одни сутки, точно ли она того хочет, или нет. Если ее мнение останется прежним, она получит право уйти на десять лет. В случае необходимости или если она не объявится в указанные сроки, мы легко ее найдем. Не признать того, что ее дар еще мало изучен и того, что клан реагирует на ее появление слишком неоднозначно, я не могу. Если никто не возражает, все свободны. Кроме Ребекки... — возражений ни у кого не было, на то, чтобы переубедить упрямицу, у нас имелись еще сутки, и очень скоро, храня полное молчание, мы оставили Владыку и негаданную бунтарку наедине.

Ребекка

— Браво! Браво! Браво! — Когда за спиной синьоры Сульпиции, последней оставившей нас наедине, закрылась дверь, я впервые за несколько суток дала волю эмоциям, откинувшись затылком на спинку кресла и с силой хлопнув кулаком по подлокотнику, пока Господин, обойдя кабинет по кругу, изобразил пару хлопков в ладоши. — Ты очень талантливая актриса, Бэкки. Я восхищаюсь. И я серьезен.

— У меня больше нет сил. Мне даже думать больно о том, насколько я обижаю Джейн, и Алека...

— У тебя очень сложная роль в нашей пьеске, девочка, — даже тень улыбки сползла с лица мужчины, опустившегося в кресло напротив и мягко похлопавшего меня по руке, потянувшись вперед. — Тебе досталась самая трудная участь, и я не стану этого отрицать. Играть бунтарку, стерву, как выразились бы смертные, ослушницу. Перед собственными же друзьями... Это всегда непросто. Я понимаю тебя. Именно поэтому я попросил тебя задержаться — побудь собой.

— Я надеюсь только, мой Господин, что игра стоит свеч. — Вздохнула я. — Знаете, Владыка Кайус был очень красноречив, играл бесподобно, не лгал. Мне остается только радоваться, что сперва я обратилась к вам. Ему удалось бы меня обмануть, боюсь. И со своей ролью, кажется, он справился.

— Он очень правдоподобно ратовал за твои интересы, — усмехнулся Владыка Аро. — Такая забота, такая экспрессия, особенно если учесть, насколько он вообще не хотел видеть тебя в замке и насколько потом не хотел видеть тебя живой. Нам нужно было заставить его считать, что это он поспособствовал твоему уходу, и с этой задачей мы справились. Теперь тебе предстоит самое сложное — уйти. И ты справишься. Я не ошибся, когда увидел в тебе, еще в первую встречу, огромную внутреннюю силу. И я тоже рад, буду честен, что ты пришла ко мне, когда он тебе это показал... Тебя безумно не хотят видеть в этом клане, и пока еще мы едва ли готовы к этому. Тебе нужно будет развить твой дар, а им — смириться с мыслью, что ты станешь его частью. Хотя бы кому-то из них.

— Очень странно, что Челси, кажется, не оказала на меня влияния, — заметила я.

— У тебя были серьезные проблемы с самоосознанием. Она влияла, по сути, не совсем на тебя, — отозвался Владыка. — Однако оно и к лучшему. И все же одну сцену, вчерашнюю, я хочу особо отметить и похвалить тебя. Ты озвучила мой текст так четко, без запинки, с таким спокойствием и нажимом... А ведь у нас совсем не было времени на репетиции. Прекрасная работа, — эти слова впервые за несколько дней заставили меня улыбнуться. Все вновь вставало на свои места, возвращались силы на игру, решимость идти до конца. После того, что показал мне Кайус, я рисковала вновь замолчать, в голове метался хаос мыслей, я не понимала, что делать, и захлестывала обида. Какая-то рациональная часть меня заставила отправиться к Владыке Аро, дождаться встречи и показать все то, на описание чего я не могла найти слов. Реакция Господина была не совсем ожидаемой, однако. Именно от него я узнала истинные условия спора, именно от него я узнала, кто, когда и почему изменил их, на какой судьбе для Рэмми настаивал, ссылаясь на традиции, клан. Именно тогда, в том долгом, очень долгом разговоре сперва в кабинете, а затем в гостиной покоев Господина и его супруги, я осознала, что кое-кто в клане остро меня ненавидел, люто, настолько, что готов был что угодно сделать, лишь бы меня здесь не было. Именно синьора Сульпиция долго, с материнской нежностью и материнским упрямством, защищала в моих глазах Деметрия и доказывала, что им двигала любовь ко мне. Именно тогда родилась идея с постановкой о моем бунте, уходе, права на который должны были бы добиться якобы участники пари. Именно Владыка Аро придумал ход с обращением Рэмми, идею о котором мне якобы подал Кайус. Именно тогда я задумалась над тем, случайной ли была оговорка Алека.

И причин тому было несколько. Мы понимали, что, если уж сейчас был сделан такой шаг, столь подлый и откровенный, они бы не остановились, вступи я в клан сразу. Ни Вольтури, ни я сама еще не были готовы к такому повороту. У меня, впрочем, была и другая причина на время оставить их. Предстояло еще обезопасить мать и Пола, на будущее, от связанных с моей новой жизнью проблем, и кое-кому помочь...

Именно они, вернее, синьор, заставили меня говорить. Вновь и вновь надавливая на самые больные кусочки моего прошлого, теперь уже без утаек, вновь и вновь. "Страусиха, которая прячет голову в песок". "Слабая, никчемная девчонка, убийца собственного дяди...". Вновь и вновь, пока с губ не сорвалось "Хватит, я больше не могу". Это было жестким, даже жестоким способом заставить меня прийти в чувства. И невероятно действенным.

Именно синьора Сульпиция бесстрашно и самоотверженно слушала мое пение, пока не стало получаться, пока не вышло стереть из ее головы какую-то мелочь, и на тот пресловутый суд я шла во всеоружии. У нас было ничтожно мало времени на репетиции перед игрой, но мы сделали все, чтобы его не упустить. Вольтури играли в игру, чтобы заполучить меня в клан. Мне же пришлось играть в игру за возможность стать его частью, не приведя при этом к открытым и слишком серьезным для семьи проблемам.

— Я очень старалась, мой Господин. У меня не было права на оплошности. Однако... Если даже в семье мой дар вызывает такую реакцию... Когда я уйду и о нем узнают... И у меня даже не будет никого рядом... — Я так и не решилась озвучить еще один из своих страхов.

— Ребекка, в том, что ты не перейдешь на другую сторону, я даже не сомневаюсь. Тебя могут попытаться переманить, но, если дело запахнет керосином, ты сможешь вернуться раньше. И именно поэтому я и хочу, чтобы Рэмми и Тобиас побыли в это время поближе к тебе. Я уверен, что ты справишься.

— Я только не знаю, смогу ли простить Деметрия. Дело даже не в пари...

— Избавь меня от личных переживаний, ладно? Я могу его защищать, я могу его ругать, но решать тебе, Бэкка. Только тебе. Десяти-то лет тебе точно хватит.

— А он столько будет ждать? — Поневоле хмыкнула я.

— Ребекка, ему седьмая сотня лет. Десять в сравнении с этим — не такой большой срок. Если он захочет ждать, дождется. И, к слову, я хочу, чтобы у тебя кое-что было при себе в это время. — В ладонь неожиданно легла цепочка, старинная, аккуратная, и... кулон, служивший знаком клана. Мне? Даже официально так и не принятой?

— Господин...

— Принятие в клан — формальность. Фактически лично я считаю тебя одной из своих дочерей. — Я осторожно спрятала подарок в кармане куртки, собираясь с силами и мыслями. И медленно поднялась.

— Это огромная честь для меня, получить такую вещь из ваших рук, Владыка Аро. Вы уже сделали для меня столько, что я никогда не в силах буду вам отплатить. Вам и синьоре Сульпиции. Мне даже не нужно влияние Челси, чтобы безмерно уважать вас и вашу жену. И... Если я буду нужна, в эти десять лет, я обязательно прибуду. Где бы я ни была.

— Ты очень необычная девушка, Бэкка. Тебе стоило бы винить меня в том, что я сломал твою жизнь, пытаясь достичь дара...

— Вы не сломали мою жизнь. Вы мне ее вернули. А Дем помог мне вернуть меня же... И именно поэтому мне еще сложнее его простить...

* * *

— Ты что тут делаешь?! — Открыв дверь пока еще принадлежавшей мне комнаты, я пожалела, что, погрузившись в себя, перестала дышать, а даром ищейки не обладала. Ибо последний восседал на кровати, листая блокнот с моими карандашными заметками.

— Было не заперто, я решил зайти. Тебя оказалось непросто поймать, мешать твоей беседе с Владыкой я не хотел, и решил, что сюда-то ты непременно заглянешь.

— Ты будешь отговаривать меня от ухода? Клясться в любви? Требовать ответов? — Бросила я, пытаясь изобразить раздражение. Тоби этой самой ночью должен был выписаться вместе с Рэймондом из отеля, уехать на новое место и по пути куснуть парня. А потом прибыть за мной.

Деметрий, не отвечая, пересек комнату, неожиданно сжав оба моих запястья и заглядывая в глаза.

— Прекрасно играешь, но плохо получается. Так что брось эту затею, ладно?

— Читаешь по глазам? У тебя новый дар?!

— Не всех. Тебя — да. Я прекрасно видел, когда ты заявила об уходе, как тебе непросто было играть эту роль. Я не знаю, кто стоит за твоим спектаклем. И очень надеюсь, что не Владыка Кайус. Бэкка, мне плевать, что ты думаешь обо мне, ненавидишь ты меня или нет, я не позволю тебе вырыть самой себе могилу, слышишь? Мне не все равно, что с тобой будет. Мне не наплевать, что ты делаешь...

— С каких пор? С каких? Тебе было все равно, что я подумаю, когда ты ставил на кон мою жизнь?! Тебе было все равно, что со мной будет, если я проиграю?! — Я не знала, что именно меня выдало, и не хотела этого знать.

— Если бы мне было плевать, тебя бы уже давно не было. Да, когда я заключал пари, я не осознавал в полной мере, что к тебе чувствую. Я признаю, что это была мерзкая ставка, и что я виноват перед тобой. Да, мне стоило рассказать все самому. Ты бы хотя бы узнала все от меня же! Да! Но...

— Но что? Что ты хочешь мне доказать? Что любишь меня?! Что не говорил, чтобы не ранить? Ты не поверишь, мне это уже показывали, и доказывали, и рассказывали. И я верю! — Голос все-таки сорвался на крик, и руки, по-прежнему сжатые сильной хваткой, дрогнули. — Но это ничего не меняет! Мне непросто тебя простить. Ты показал мне, что у меня тоже есть чувства, что я могу кого-то любить, ты был рядом, когда открывались самые гадкие куски моей жизни, ты был рядом, когда мне было особенно сложно. Ты сделал все, чтобы я заговорила, ты помог мне снова стать собой, подарил мне меня, как говорят люди. И именно поэтому мне вдвойне больно знать, что ты мне лгал. Ты, который знал, что я ненавижу ложь... Я виню тебя не в ставке, но если бы правду мне рассказал ты, это было бы гораздо честнее. Я не знаю, зачем Алек это ляпнул, я не знаю, на что рассчитывал тот, кто все показал мне. Но было бы лучше, если бы это показал ты. И отговорить меня уйти у тебя тоже не выйдет. И... и... и если ты не оставишь меня в покое, я тебе спою, — я понимала, что Деметрий не мог уловить угрозы, стоявшей за этими словами. Но руки только скользнули к локтям и теплое дыхание коснулось щеки. Теперь теплое.

— Спой. Если сможешь спеть. Давай, пой. — Вот теперь о невозможности плакать я пожалела. Рябь застилала глаза, заставляя кулаки судорожно сжиматься. — Ты говорила, что пари не имеет проигравших, но кое-кто в нем проиграл. Я в нем проиграл. Я хотел спасти тебе жизнь, и это мне удалось. Но, тем не менее, я проиграл. Если ты хочешь, если тебе так будет легче, я не знаю там, совесть не будет мучить, прошлое будет легче забыть, пой. Можешь стереть, что хочешь. Себя, нас, да хоть все. — Бордовая, почти черная радужка глаз приблизилась и хватка стала нежнее. — Бэкка, ты же не сможешь, и мы оба это знаем.

— Я все равно уйду, понимаешь? Все равно... Да, я не могу стирать твои воспоминания обо мне, я не хочу, чтобы ты это забывал. Но я все равно уйду... И не проси меня назвать причину...

— Я и так догадываюсь, тем более, с учетом того, что уход на время. Меня интересует другое. Ты сможешь меня простить? Я не требую ответить сейчас, только прошу посмотреть на все моими глазами. Но завтра, перед уходом, все-таки ответь, ладно? — Я сама не знала, что заставило меня кивнуть, заглядывая в слишком близкие сейчас, слишком дорогие глаза, и все-таки погрузиться в чужую жизнь. В ту ее часть, что переплеталась с моей...