Залп самодельного оружия просчитать невозможно (джен)

Встречаться с родителями провинившихся учеников из Гриффиндора и Слизерина я решил в Больничном крыле. Директор Дамблдор, все еще исполняющий эту должность, вместе с тремя деканами — Макгонагалл, Спраут и Флитвик, как и школьная медиведьма мадам Помфри проводили меня туда. Я еще не получил письмо-согласие одного знаменитого алхимика — а то, что будет именно согласие, а не отказ, я был уверен — на должность декана змеиного факультета, поэтому за мной шагали пятеро, а не шестеро взрослых. Рядом со мной, невидимый для взрослых подпрыгивал мой домовик Фрайди. Я взял его с собой, во избежание. То, что разговаривать с родителями провинившихся будет очень непросто, я предполагал. Но такого подвоха, как получилось со стороны первых, которых я пригласил, честно-честно, я никак не ожидал!

Помните, я упомянул парочку затычек для ушей в своих карманах? Ндаа, в отношении Уизли я пропустил фактор не только их многочисленности, но и сплоченности тех, кому нечего терять. Их я первыми пригласил, потому что к ним претензии были по-больше. Не только в связи с численностью учащегося на данный момент в Хогвартсе состава их выводка. К ним у меня были особые, финансового толка претензии — факт, который должен был быть определенным уже к вечеру. Я не хотел общаться с этой навязчивой, приставучей оравой террористов ирландского происхождения даже на минуту свыше необходимого.

Ох, как я заблуждался!

Ор и причитания Молли были слышны задолго до подхода к дверям Больничного крыла. Этой самовлюбленной женщине было пофигу кто ее слушает и хочет ли он узнавать постыдные интрижки ее семейки. Она навела в Норе свои олигархические порядки, правила рыжей бандой, во главе с безвольным супругом и думала, что весь окружающий мир должен относиться к ней как к королеве. Я остановился, чтобы послушать ее и понять, о чем она так громогласно распинается. Услышав, что она вещает своим пострадавшим сыновьям, был крайне раздражен:

— Рональд, я что тебе все лето говорила, ты глупый мальчишка? — верещала разочарованная мать, не обращая внимания на то, что по койкам в палате расположены не только ее дети, но и те, кто учится на ”вражеском” факультете. — Что ты должен был сделать, сразу как войдешь в поезд, а? Найти и подружится...

— Но, мам, я так и... — вякал Рональд. Подленькое хихиканье со стороны его зловредных братцев-близнецов прервало младшенького Уизли. — Что-а?

Стоящие перед закрытой двери деканы ворон и барсуков удивленно переглянулись, а Макгонагалл сжала губы в ленточку и злобно сверкнула серыми глазами. Я толкнул полотно двери, чтобы не только слушать, но и смотреть. Миссис Уизли стояла спиной к нам, руками буквой „Ф” и вся тряслась от еле сдерживаемого гнева. Дамблдор принял известное всем благостное выражение лица, но дрожание руки, которой он, якобы, гладил — в действительности дергал космы своей разлохмаченной белой бороды, выдавало его с потрохами. Директор находился в состоянии бешенства.

А тем временем Молли продолжала:

— И как нам всем объяснишь поступление Гарри Поттера на Слизерин, если подружился? Что-то не так ты выполняешь указания директора Дамблдора, сынок.

— Но, мам, это Шляпа его...

— Что „Шляпа”, что „Шляпа”? Тебе было приказано убедить мальчика, что Гриффиндор это самый лучший и самый подходящий для него факультет! А ты не справился. Провалил задание. А теперь сам видишь твое лентяйство до чего нас всех довело. Или не видишь?

— Вижу, — тихо промямлил Рональд и высморкался.

Дальше слушать мне стало тягостно, я и так все это знал, поэтому прокашлялся и все замолчали. Миссис Уизли была одета в зимнюю мантию серо-буро-зеленого цвета старинного покроя и сжимала в руках носовой платок, видавший лучшие дни. Заметив меня вошедшего, она подпрыгнув на месте, резко повернулась и распахнув объятия, бросилась обнимать меня:

— Гарри, мальчик мой, как я рада увидеть тебя! — Я сделал шаг назад и скрылся за профессор Спраут, та по моему мнению была достойной противницей напористой миссис Уизли. Но Рыжая не унималась. — Уууу, какой ты худенький, бледненький... И что за наряд на тебе? В школе ходят в черных мантиях, а ты что одел, разве тебе позволяют? Помона, уйди немножко в сторону!

— Молли, уймись, — приказным голосом выдала наша преподаватель по Гербологии и миссис Уизли резко остановилась.

— Но, Гарри...

Я взял инициативу в свои руки.

— Мадам, сначала ВЫ послушайте меня! — рявкнул... Блин, да когда наступит это взросление, чтобы смог как надо, например, рычать? — Я вас от слова совсем не знаю. Кто вы такая? Я вас видел только один раз, на одну только минуту, когда вы мне указали стенку на вокзале и сказали „Беги туда, мальчик!” И я вас, незнакомку, почему-то послушал и как баран, бросился. А потом подумал, с чего бы это? Вы тогда чем меня обласкали, Конфундусом? Чтобы я поверил незнакомцам и проникся к ним доверием? С этого самого момента я вижу в вас своего личного врага.

— Но, Гарри...

— Мадам, вы из семьи бомжей-выходцев из Лютного, что ли? В Хогвартсе учились, нет? — Я знал, что порол чепуху, но миссис Уизли раздражала меня до красных чертиков. — Киваете, значит ходили. Утверждаете, что никто вам не объяснял ни разу, что фамилиарничать с незнакомыми детьми не принято? — Я вгляделся в лица взрослых рядом, все, кроме нашего „доброго дедушки”, были ошарашенными. — Фамилльярничать со мной я не разрешал.

Миссис Уизли принялась отбеливать себя:

— Г-г-г.., аа, мистер Поттер, ваши родители были нашими хорошими друзьями, я подумала, что...

Это меня взбесило и я начал шипеть, мешая английские слова с парселтангом.

— Мисссисс, меня не интересовало с кем дружили и братались мои безмозглые родители. Ни с кем враждовали. У меня для вас простая претензия — ваши сыновья недавно на меня напали, пытались покалечить и избить, унизили меня... Обозвали меня совершенно неправомерно и незаслуженно самими мерзкими словами, не зная меня, ни как и с кем я жил. А после того, как я их довел до ума, попросту отказались принять Присягу ученика магической школы согласно уставу Хогвартса. Продолжая при этом бросаться в мою сторону обидными словами и опасными заклятиями...

— Я тебе не верю, мои сыновья не такие, они добрые хорошо воспитанные, веселые ребята! — перебила меня преданная мать, начав расхваливать своих мальчиков. — Они бы никогда! И чего ты расшипелся тут, Волд...

— Вы в чем меня упрекаете, миссис Уизли, что я вру? — мой детский голос возвысился криком. — Что я ворвался в башню Гриффиндора, предъявляя некие, мною вымышленные права, а наконец, чтобы еще больше выставить себя, избил ваших сыновей просто так? Всех четверых одновременно, вместе с их шебутным темнокожим дружком и такой же темнокожей пассией кого-то из них? — Я со значением впился взглядом в эту рыжеволосую дуру, надеясь, что она включит мозги и сделает сравнение по габаритам своих упитанных сыновей и меня, по возрасту первокурсника.

— Но пострадали они, а не ты! — воскликнула неунимающаяся мать.

— Быть может потому что я был в своем праве? И шиплю, потому что я умею говорить на парселтанге и некоторые слова не для ушей девушек за ширмой.

Ну и, что с того, что я говорил не совсем чистую правду?

Она сделала шаг назад и сузила глаза. Я тоже сделал это и попытался представить, какой она могла бы быть в пятнадцать-шестнадцать лет. Была, наверное, конфеткой. Выйди она замуж за достойного мужчину, она и теперь была бы красавицей. Для своего возраста, конечно. Дура. Что еще сказать про такую? Я решил вовсе протоптаться по ее самооценке и напыщенности на пустом месте.

— Знаете что еще, миссис Уизли, этим утром я посмотрел на учетную запись ваших детей в школьных книгах. И установил вот что. У вас семеро детей, да? Двое уже выпустились и сами уже зарабатывают себе на жизнь. Старший у вас числится разрушителем заклятий в Гринготтсе. Я спросил об его заработной плате у гоблинов. Знаете, немало ему платят. Второй, тот что драконологом в Румынии работает, тоже немало получает...

— О чем это ты? — округлила глаза миссис Уизли. — Тебе зачем это?

— Затем. То, что вы народили стольких потомков своему мужу, меня не касается. Но, мадам, раз ВЫ их родили законному мужу, почему Я должен тратиться на их обучение? Объясните мне сие таинство — я сам ребенок, передо мной моя собственная долгая-предолгая жизнь, будет у меня своя семья, свои дети, свои внуки... Каким боком ВАШ ВЫВОДОК должен содержать я? И кто дал вам разрешение пользоваться моими деньгами?

— Директор Дамблдор уверял нас, что ваш отец подписал декларацию...

— Понятно! Директор значит. Мистер Дамблдор, у вас есть что добавить? — Я начал расхаживать вдоль и поперек помещения, в котором длинной ширмой были отделены несколько отсеков в палате. Мы находились в отсеке пострадавших гриффиндорцев. Дамблдор подергивал бороду и смотрел в потолок, никак не реагируя на мой вопрос. Словно это его не касалось. — Так-с. Значит слушайте сюда, миссис Уизли. Все, подписанное моим отцом я уже отменил, от всех его договоренностей отрекся, новые не подписывал. Все мои претензии к тратам на вашу семейку из моего сейфа гоблины признали действительными и законными. Не удивляйтесь тому, что зарплату вашего супруга и ваших старших сыновей блокируют. Они будут получать десять процентов от стоимости оклада, пока не вернут сумму, изъятую из моих капиталов в банке. Ключи к ячейке я сменил, вам не стоит больше в Гринготтс появляться, чтобы ссылаться на недействительный документ. Который, возможно, не существовал. Или не мой отец его подписывал. — Я со значением посмотрел на директора, продолжающего изображать рассеянного и незаинтересованного старичка. — Договор вашего старшего продлится до того момента, пока ко мне не вернется последний кнат сворованного, включая проценты. А потом, ну, это не моя забота. Завтра в школу прибудут гоблины из банка, я попрошу их для всех ваших недоученных сыновей изготовить новый договор.

— Что за проценты? — похлопала она ресницами. Из всего сказанного мной ее зацепил только этот пункт моих претензий.

— Миссис Уизли, я, Гарнет Поттер не являюсь благотворительной организацией в волшебном мире. Золото в моих сейфах дошло до меня от моих предков. Они экономили не для того, чтобы посторонняя, безответственная семейка шарила вороватыми руками в моих сейфах. Это вам понятно?

— Да, но...

— Как вы себе это представляете, — продолжил я, наступая на рыжую толстуху, — что к моему наследству будет безпроблемный доступ у каждого встречного-поперечного? Вы в дебрях Амазонки, среди аборигенов-индейцев росли, что ли?

— Мы для тебя не чужие люди, ты нам как сын, — вела она свою линию поведения.

— Сын? Сын! Вы в своем уме, женщина? — крикнул я.

И тут вдруг подал голос наш директор:

— Гарри, не кричи на Молли, она знает что говорит.

— И что она говорит, мистер Дамблдор? Что вы, будучи моим магическим опекуном, подписали контракт на помолвку с ее никчемной конопатой дурнушкой? — Я надавил магией и старик сжался, отведя взгляд в сторону. — За что вы, Дамблдор, ненавидите всю мою семью и всю мою родню в волшебном мире?

— Гарри, я...

— Стоп-стоп-стоп! Отказываюсь дальше обсуждать что-либо с вами. Я вас уведомил, будьте готовы. А, если продолжите нести пургу, миссис, ваши дети вылетят на первой космической из Хогвартса!

— Я не позволяю... — дернулся назад Дамблдор, но увидев, что я уже принял решение, завел шарманку. — Семья Уизли хорошая светлая семья, у них хорошие, добрые дети и тебе было бы...

— При чем здесь „светлая”, мистер Дамблдор? Если их дети вам так нравятся, ну, тогда есть решение. Я заберу потраченные деньги на образование сыновей Уизли из вашей заработной платы. Мне все равно откуда, из чьего кармана, в мою ячейку вернутся галеоны. И будущее обучение младших детей будет за ваш счет. Ладно! Договорились.

Скрежет зубов старого колдуна был слышен на всю больничную палату. Он сделал шаг назад и поднял руки вверх. Секунда и между ладонями сверкнул огненным оперением Фоукс, феникс директора.

Эта левая птица всегда была чем-то очень подозрительна мне, ну, не может феникс быть символом Света и Добра, являясь фамиллиаром настолько злонамеренного человека, как Альбуса-многоимен-Дамблдора. Но связь между этими двумя я видел хорошо. Фоукс был истинным фамилльяром старика.

Я задумался. Тут загвоздка могла быть в сущности курицы. Или в характере связи между волшебником и фамиллиаром... Это неважно на данный момент, потому что директор намеревался при помощи феникса сбежать от ответственности. Все равно, я мог воспрепятствовать подпространственному перемещению феникса на моей территории и я сделал это.

Дамблдор схватился за ноги ало-золотой птицы, Фоукс обвил их обоих магическим огнем, но ни на сантиметр не мог перенестись с места, где они стояли.

Ничего не поняв, миссис Уизли решила надавить на меня жалостью:

— Мы не хотим быть в тягость профессору Дамблдору. Но, с такими темпами возвращения долга мы еще сильней скатимся в бедность, — заплакала она, жалостливо посматривая в мою сторону. — Артур, скажи ему, где ты спрятался?

Из-за ширмы вокруг раковин выглянул высокий тощий мужичок в очках, лысый как яйцо. Посмотрел на свою благоверную жену, открыл рот, а потом быстро его закрыл за неимением, что сказать.

— А красть наследство сироты, вас не смущает никак, да? Ну, если хотите, я могу взять расчет и землей, или вашей с детьми магией. Так или иначе вы вернете мне все, до кната!

Она попятилась назад, крикнув:

— Какой ты злобный и корыстный мальчик! Правильно тебя на Слизерин среди змеюк распределили. Профессор Дамблдор, сэр, почему вы его не заткнете? А с Джинни-то, что с Джинни будет? Вы ведь обещали...

Ха! А я забыл об этой маленькой гниде. И где она находится, если в больничной палате находятся и ее мать, орущая на всю страну, и ее прикидывающегося фикусом отец? Бродит по замку?

Я вслушался в свои ощущения, но ничего подозрительного не учуял. Все вроде нормально. Седьмая находилась рядом, в общем женском туалете на третьем этаже.

— Гарри.., ладно-ладно! Мистер Поттер, — в знак примирения подняв руки сказал Дамблдор. — Вы свои претензии озвучили, позвольте мне, как директору и профессору Макгонагалл, как декану Гриффиндора сделать всю надлежащую подготовку бумаг. Завтра гоблины посмотрят и после их одобрения можем подписать договоры. Согласны? Минерва, Филиус, Помона, уходим.

И он оглавил шеренгу уходящих профессоров, неся у себя на плечу озадачено курлыкающую птицу. Феникс зыркал на меня черным глазком, горланя время от времени дурным голосом. Ц-ц-ц ...

Я хмыкнул и через небольшой промежуток времени, тоже отправился на выход из Больничного крыла, сдержано попрощавшись с затаившимся у окна Артуром. В своей руке я чувствовал маленькую ручонку Фрайди. Я был спокоен, что на моей территории угрозы для меня не существует. Если что, сработает защита Хогвартса, а я и сам, хоть телом все еще хиленький первогодка, просто так не дамся. Фрайди, опять же.

Шагнув через порог, спиной я почувствовал чей-то сверлящий взгляд, а сквозь меня прошла волна лихорадочного предвкушения. Я остановился, как вкопанный и повернулся назад.

Все представители Уизли, мать с отцом и четверо рыжих мальчиков, их сыновей, фиксировали меня одинаковым взглядом кобры на охоте.

Ндааа, вы поняли? Никаких договоров для этих крыс.

Хлопнув за собой дверью и запечатав ее, чтобы никто из этой страшной свары за мной не потянулся — не то, что я боялся кого-либо из них. Боялся не сдержать свою к ним неприязнь и не убил кого нахрен.

Беспокойство меня не отпустило. Я внимательно оглянулся налево и направо вдоль коридора перед входом в Больничное крыло. По обе стороны коридор заканчивался лестницами. С левой стороны вниз, с правой вверх.

Я приготовился завернуть направо, чтобы найти в башне Рейвенкло Гермиону, но периферийным зрением заметил какое-то движение в конце коридора с левой стороны. Сразу обернул голову туда, чтобы увидеть источник своего внутреннего беспокойства.

Там, поставив руку на лестничные перила стояла знакомая мне рыжая зараза, Джиневра Молли Уизли и пялилась на меня выпученными маленькими глазками.

Я помню как в одной из моих прожитых-приснившихся жизней ее ненавидел! Они, всей поганой семейкой привораживали меня к этой испорченной с рождения истеричке. Вот она, стояла передо мной, алея пылающими щеками и улыбалась плотоядно.

Ее место было внутри Больничного крыла, чтобы глаза мои ее не видели. А я, забыв о ней, закрыл вход запирающими чарами Хозяина замка.

— Мисс Уизли, идите сюда! Вы не должны одной прогуливаться по замку. Здесь все еще небезопасно, на этом этаже есть угроза для жизни. Цербер. Идите, я открою дверь, чтобы вы присоединились к своей семье. — крикнул я, но она даже не пошевелилась, словно не слышит меня. Лишь таращилась своими округлившимися глазками, растянув в ухмылку тонкие губы от уха до уха. Своим выражением лица она была похожа на демона из детских страшилок.

Я шагнул в ее направлении и она бросилась бежать вниз по лестнице, визгливо хохоча. А я как придурок, последовал за ней.

И свет перед моими глазами погас.