Пять минут до рассвета (джен)

Город не изменился.

Дорога заняла два с половиной дня. Влад пару раз останавливался в самых дешевых гостиницах и все ночи провел в Лесу. Тело и разум привыкли к ритуалу: выход в мир мертвых не заменял сон, но Влад совсем не чувствовал себя усталым. По утрам ему казалось, что он мог бы не спать и вовсе неделю. Марк больше не приходил к нему. Может, общался с Варей. Влад все так же бродил по Лесу, встречал теней, несколько раз ему встретились только что умершие люди — двое стариков и немолодой мужчина. Совсем живые, объемные, слишком яркие для Леса, который вытягивал из жизни любой цвет. Они сразу напомнили о Ренате — такой же живой, но с потерянным, неестественно пустым лицом. Влад постарался быстрее пройти мимо них. Лучше уж смотреть на теней, те давно забыли человеческую жизнь.

Бродя по Лесу в одиночестве, сопровождаемый лишь шепотом теней и деревьев, Влад не мог отделаться от мысли, которая просверливала мозг визгливой дрелью. Он мог бы попытаться найти Ягу. Позволить имени слететь с языка, как призыв. Иногда Влад гнал от себя мысль, что она наблюдает за ним, за ними всеми, но чаще — заставлял себя возвращаться к ней.

Она все видит. Она все знает. Почему не мешает им? Почему позволяет Владу бродить по Лесу, Варе — готовить заклинание, а Марку — приходить на зов возлюбленной? Быть может, потому, что их затея обречена. Влад не мог представить себе ни победы, ни поражения. Может, потому, что не знал, что будет после. Он не смог бы назвать удавшуюся месть победой. Варя и Марк точно размышляли иначе. Они надеялись, они хотели вернуться друг к другу, пусть и ненадолго, они мечтали о свободной жизни. Владу было плевать на них обоих. История Вари не заставила его еще больше ненавидеть Ягу, лишь вызвала желание разузнать больше о самой Варе, чтобы понять, что творится у той в душе. Он не хотел бы оказаться на месте Марка, но и только. Парень производил впечателение хорошего человека, но размышления о его судьбе мешали Владу сосредоточиться на деле.

В прошлый раз, когда он приезжал сюда, снимал номер в самой дешевой гостинице, которая располагалась на углу старого трехэтажного дома. Маленькие комнаты, выходишь и сразу натыкаешься на дверь противоположного номера. Облезлые светло-коричневые обои, низенькая одноместная кровать, вечно занятые общие туалет и душ, в которых, кроме мочи, пахло еще и подвальной сыростью. Сегодня Влад собирался оставаться здесь не более одного дня. Хотел наведаться на кладбище и к лесу, но передумал. Деревья и трупы ничего ему не расскажут. Он глянул на себя в зеркало заднего вида. Трехдневная щетина, домашняя старая рубашка — он совершенно не задумывался, когда кидал в рюкзак вещи для поездки. К шраму на шее прибавились красочные синяки. Влад понял не сразу, что задыхался во время ритуала оттого, что вцепился в шею собственной рукой. Он понятия не имел, что заставило его это сделать, и не хотел разбираться. Дела до работы над ошибками ему не было. Влад не собирался больше пользоваться ни ритуалом поиска, ни любым другим заклинанием, за исключением того самого — последнего оружия, которое Варя вложит ему в руки.

Он вздохнул и вышел из машины. Что ж, он отвратно выглядит, а вызывать доверие и симпатию так заново и не научился. Оставалось надеяться, что если заклинание привело его к человеку, то у того будет причина общаться с ним. Влад посмотрел на восьмиэтажный дом перед собой. Номер «14а». Он увидел лишь номер дома, не квартиры. Может, в видении крылась подсказка? Он попытался вспомнить. Темные окна словно вовсе не были окнами. Заколоченные плотно досками, закрашенные краской цвета непроглядной ночи, обманки. Глаза дома глядели на Влада потускневшим взглядом трупа. Ему придется обойтись без подсказок.

Влад подождал у подъезда минут десять, пока благодаря вошедшей женщине не сумел вслед за ней проникнуть внутрь. Незнакомка, обернувшись, бросила на него неприязненный взгляд и напряглась, когда он резко шагнул к ней.

— Простите… — он напряженно соображал.

Шрам на шее, связь с упырем, ну же, ну же! Ему стоило поразмыслить об этом раньше.

— Я, правда, не знаю, как объяснить, — он откашлялся. — Я пришел из-за своего друга… Он погиб чуть больше года назад, мне нужно поговорить с его…

— С Ангелиной Николаевной? — глаза женщины широко распахнулись. — Вы о ее сыне?

— Верно.

— Тридцать восьмая квартира, — женщина нажала на кнопку лифта, продолжая смотреть на него как на потенциального вора.

— Спасибо, — он ринулся было по ступенькам, но незнакомка окликнула его:

— Стойте!

Он обернулся.

Женщина мялась, явно не зная, какие подобрать слова, как и он сам пару минут назад.

— Она давно уже… Плохо ей, в общем. Вы раз знали ее сына, уж попробуйте… — она пару раз открыла и закрыла рот, будто задыхающаяся рыба.

— Я понял, — быстро ответил Влад и поспешил вверх по ступенькам.

Возле квартиры он стоял меньше чем через минуту. Медленно нажал маленькую кнопку звонка. Трель улетела во внутренности квартиры.

Может, Ангелина — не та, кто ему нужна. Может, ее вообще нет дома.

Влад еще раз нажал на кнопку звонка. В голове разливалось тяжелое чувство, что за дверью его ждет та же самая пустота, которую он встретил на конце золотой нити. Никого и ничего. У него не получится выяснить ни крохи информации, хотя вот она, кажется, протяни руку и лови.

— Да?

Он вздрогнул. Дверь открылась совсем незаметно. Перед Владом стояла немолодая женщина с блеклыми волосами, собранными в тугой пучок. Не понять, то ли светлые, то ли седые. В отличие от соседки снизу, она не смотрела на Влада неприязненно, не испугалась незнакомого постороннего мужчины на пороге.

Влад не видел в ее глазах даже искорки удивления.

— Ангелина Николаевна?

— Это я.

Бледное лицо, настолько бледное, словно она очень редко выходила из дома. Сухая, подтянутая, одета в застиранный светло-голубой халат и… Влад коснулся взглядом ее ключиц и застыл. Будто начерченные углем, кожу пересекали грубые, чуть кривоватые черные полосы. Крест-накрест. Три креста, не нарисованные, один совсем свежий — окруженный красноватой воспаленной кожей. Ангелина проследила за его взглядом, они вместе подняли глаза и будто встретились во второй раз. Ее движения были плавными, неторопливыми, словно и не живыми. Так качаются ветви, так переговаривается шелестом листва. Владу вспомнились тени из Леса, позабывшие, как быть людьми.

— Я хочу поговорить о вашем сыне.

Жизнь вернулась к ней. Ворвалась ураганом и наполнила хрупкое тело трепетом как от холода. Ангелина схватилась за грудь, где среди татуированных крестов висел настоящий — из тусклого серебра. Пятый крест — она перекрестилась, зашептала себе под нос, прикрыв дрожащие веки, а затем ее пристальный взгляд почти ударил Влада. Темный, утопленный в страхе, который превратился в болезнь.

— О чем вы хотите поговорить? — ее голос охрип, она подалась к Владу будто собака, учуявшая лакомство. Она ждала от него нужных слов.

— Я был на кладбище. И я видел его.

Они быстро переместились на кухню. Ангелина закрыла тяжелую дверь на несколько замков — Влад сразу увидел, что два установили совсем недавно. С обратной стороны дверь покрывали нарисованные белой краской кресты и слова молитвы. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, на кресте сокрушивший древнего змия и узами мрака в тартаре связавший, огради меня от козней его…» Войдя в квартиру, Влад на минуту застыл, оглядываясь по сторонам. Кресты и молитвы покрывали каждую стену и даже потолок. Они и старые иконы заменили картины и фотографии, если те когда-то здесь были.

— Я согрею нам чаю, — Ангелина улыбнулась ему, быстро превращаясь в гостеприимную домохозяйку. Будто и не заметила ничего странного ни в реакции Влада, ни в том, как выглядит ее жилище.

На стол она поставила тарелку с бутербродами, песочное печенье и вазочку с янтарным вареньем. Она мельтешила по кухне, почти растеряв скованность и боязливость. Электрический чайник вскипел, и зеленая кружка перед Владом наполнилась свежезаваренным чаем. Ангелина села напротив, обхватила свою чашку ладонями и вновь застыла. Влад потянулся к печенью.

— Подождите, — Ангелина остановила его сухой нежной ладонью. — Надо помолиться перед едой. Я всегда молюсь. Нужно как можно чаще общаться с Богом и благодарить его за все, что у нас есть. Тогда… — ее лицо дернулось, она понизила голос, — тогда он защитит нас от зла, когда будет нужно.

— Хорошо, — Влад на самом деле не помнил, молился ли хоть раз в жизни.

— Повторяйте за мной, — предусмотрительно решила помочь Ангелина и сложила перед собой руки.

Вместе они прочли «Отче наш». Владу совершенно расхотелось есть, и он ограничился ложкой яблочного варенья — чересчур сладкого. Ангелина аккуратно делала маленький глоток за глотком, иногда отвлекая Влада от чая застывшим взглядом — в том будто поселились тени, а еще, когда она смотрела прямо на него, в жаркой квартире без кондиционера сразу становилось чуть прохладнее.

— Зачем вы приходили на могилу? — наконец начала она разговор, сжимая побелевшими ладонями край стола.

— Чуть больше года назад я приезжал сюда из-за убийств, — Влад вздохнул и отставил кружку с чаем. Он понятия не имел, о чем спрашивать и о чем рассказывать, даже когда входил в квартиру. Но прямо сейчас решил — он скажет всю правду. Нет смысла что-то скрывать: Ангелина уже столкнулась с миром нечисти. Он сломал ее. — Эти убийства совершал не человек, а… восставший мертвец. Я собирался уничтожить его. Я занимаюсь такими вещами.

Губы Ангелины медленно растянулись в улыбке. Глаза засияли.

— Да! — воскликнула она. — Я знала это, я надеялась! Если существует такое зло, то должны быть и те, кто с ним сражается. Слуги Господа! — улыбка слетела с ее губ так же быстро, как и появилась, Ангелина сжалась в клубок, как замерзающая на улице кошка, затряслась. — Это я сделала, простите, простите, это я виновата, я пошла с Мишей на кладбище, и мы… мы… — она резко задохнулась и закрыла ладонями рот, будто слова мешали ей дышать.

— Вы не виноваты, — тихо произнес Влад, — я никогда не собирался вас в чем-то обвинять. Расскажите, что вы сделали.

На самом деле он уже знал, что именно она совершила. Труп козла на могиле, слова заклинания для ритуала, громада леса за спиной — земли силы. Все это сделала красноволосая Мишель. И сломленная горем женщина перед ним.

— Я не знаю, зачем я согласилась, — Ангелина покачала головой. — Я не знала, что мы делаем. Мне кажется, что Миша тоже не знала. Она просто рассказала мне… она… — Ангелина всхлипнула, утирая красное лицо. — Я не помню, — ее глаза стали похожи на заледеневшие блюдца. Дальше Ангелина заговорила медленно и ровно, как робот. — Мы пошли на кладбище ночью. Миша кого-то убила, какое-то животное, мы все перемазались в крови, пока резали его, она была такая горячая, но я вся продрогла. Миша что-то говорила, потом она кричала.

— Вы видели его?

Женщина подняла на него пустой взгляд.

— Нет. Я видела Мишу. Столько людей, но я прибежала почти самая первая, как почувствовала. Она… — на губах Ангелины мелькнула болезненная улыбка, будто она одновременно вспомнила старую шутку и прищемила палец. — Была как кусок мяса. Ее грудь, ее бедра… она и была для него просто мясом, — повторила она и резко подняла блестящие глаза на Влада. — Я поняла, что он придет и за мной. Я защитилась — видите? — она обвела рукой кухню, тоже покрытую крестами и молитвами. — Но этого недостаточно, я все время думаю, что этого недостаточно. Я не хочу, чтобы он приходил, — захныкала она, обнимая себя. — Он убьет меня, я видела, что он делает с людьми, я буду для него просто едой.

— Откуда Мишель взяла описание ритуала?

Ангелина словно превратилась в куклу — обмякшая с непроницаемым лицом, широко открытыми блестящими глазами.

— Не знаю, — пробормотала она, почти не открывая губ. — У подруги? Она что-то говорила про подругу. Я не знаю. Нет-нет, наверное, я путаю, у какой подруги… — она широко раскрыла рот, зрачки расширились настолько, что на Влада будто глянула бездна. — О боже, о боже, почему я раньше не подумала? — она судорожно вздохнула, с лица сошла вся краска. — Это были демоны. Дьявол, — выкашляла она слово. — Да-да, я знаю, он нашептал это ей. Я буду гореть в аду, я буду гореть в аду, я буду…

Ангелину будто ударили, она схватилась за грудь, Пыталась вдохнуть, но у нее ничего не выходило. Рухнула на колени. Влад медленно встал из-за стола и, присев возле женщины, тряхнул ее за плечи. Ущипнул за руку, чтобы отвлечь от паники на реальную боль.

— Сделай глубокий вдох и выдох. Ты можешь дышать. У тебя на кухне на одной стене плитка — начни считать ее. Вслух.

— Одна… две… три…

Она досчитала до тринадцати и, наконец, задышала спокойно.

Ему пришлось помочь ей держать посуду, у нее слишком дрожали руки. Глоток за глотком Ангелина медленно выпила чай с несколькими кубиками сахара. По щекам у нее катились слезы, но Влад видел, что ей стало легче. Быть может, впервые за многие месяцы, сейчас, в минуты облегчения после панической атаки, они почувствовала себя в безопасности.

— Вы мне очень помогли, — Влад кивнул ей, медленно вставая. — Выпейте легкое успокоительное и полежите. И еще… Если вы правда верите, то кресты помогут вам отогнать зло. Точнее, железо, если они из сделаны из него. Освященное. Освящать воду можно самому — с помощью серебряного креста и молитвы.

Он остановился, когда уже шел к выходу. Приступ Ангелины совершенно сбил его с толку.

— У вас нет фото вашего сына?

Она медленно покачала головой.

— У меня ничего больше нет.

— Моя дочь тоже умерла, — он сказал это, и впервые ничего внутри не содрогнулось, не пошло даже ряби. — Я понимаю, что вы чувствуете.

— Да? — Ангелина не отреагировала на его откровение пустыми соболезнованиями. — А вы не думали… Вы не хотели сделать то же, что я?

Влад вздрогнул. Он не знал. Помнил, как много думал об этом. Аврора — призрак, невесомое эхо рядом с ним. Совсем не опасное. Любящее, нежное. Призраки могли быть такими, полчища их бродили по планете, лишь немногие начинали вредить людям. Она бы могла сохранить себя и не потерять еще многие-многие годы.

— Только не упырь, — сквозь зубы выдавил Влад. — Если бы вы тогда знали, что это такое, вы бы никогда не поступили так со своим сыном.

Он не собирался уничтожать ее еще больше, но и солгать бы не смог.

— Что он такое? — почти неслышно пролепетала Ангелина.

— Не ваш сын, — Влад решил ограничиться самым мягким описанием. — Даже если они дышат, даже если могут разговаривать, они не те, кем были.

— Я причинила ему боль тем, что сделала, да? — она всхлипнула и быстро зарылась лицом в рукава халата.

— Не знаю, — он подумал о душе упыря — запертой в теле, что должно разлагаться в земле. Душе, которая изо всех сил противится тому, что происходит. Кто-то из охотников говаривал, что существование призраком — это практически бессмертие. Черт его разберет, что там после Леса, но с призраками, русалками и мавками все понятно. Они здесь, они почти ощутимы, иногда почти люди. В упырях же — ничего, кроме голода, ради утоления которого они готовы жрать и живых, и мертвых. Влад прекрасно помнил, что пару раз сталкивался с особо ленивыми тварями, которые выкапывали на кладбище свежие тела и потихоньку подъедали. Упыри обладали и плотью, и кровью, и бьющимся сердцем. Но даже волколаки сохраняли больше человечности, чем они. Раздумывая, кого назвать «животным» — волколаков или упырей, Влад выбрал бы последних.

Он вдруг впервые подумал, что если он не сумел найти Янеза, а увидел вместо него связанную с ним женщину — его мать, то тот может быть уже мертв. Ему же совсем нечего делать среди людей, кроме как утолять голод. Конечно, обычно от упырей избавлялись охотники, но ведь не всех они находили. Существовали и такие, что, не убивая никого или питаясь более легкой добычей, чем люди — животными и трупами, сами постепенно уставали растягивать дальше свою бессмысленную не-жизнь и возвращались в могилу с концами. Янез мог ощутить то же самое? Усталость. Отсутствие цели. Какая у него могла быть цель?

Влад вспомнил их первую встречу — пропавшие дети, дрекавац. Она ведь произошла не случайно, совершенно точно не могла произойти. Янез сначала напал на него совершенно в другом городе, а встретились они уже за много километров от того места, где упырь восстал из мертвых.

От осознания похолодела спина. Точно, иначе быть не могло. Янез следовал за ним. Выслеживал, как хищник — добычу, как Влад его самого когда-то. Влад — его цель? Если так, то Янез жив и здесь. А если он здесь, то знает, что Влад приходил к его матери.

— Прошло уже много времени, он мог давно упокоиться. Это означает, что его душа могла отправиться в другой мир, — ответил он на умоляющий взгляд Ангелины.

— В Рай?

— Да. Берегите себя.

Когда он выходил из дома, то вспомнил о женщине, чей ребенок превратился в дрекаваца. Она хотела избавиться от сына, Ангелина — сохранить. Их решения привели к одной концовке. К чудовищу, к боли, к страху. И Ангелина точно так же стоит на краю пропасти, как та дура-мамаша, которую Влад чуть не застрелил. Мысли о возможном убийстве той больше не заставляли сжиматься кулаки. Из-за нее погибли двое детей, она заслужила смерть. Да и дрекавац оставался в городе лишь из-за нее. Для редкой нечисти — радикальный способ решения проблем. Большинство бы осудило его, но разве ему не было всегда плевать на мнение и советы сообщества охотников? Некоторые бы поняли и оправдали его поступок, он знал.

Перед поездкой он еще раз посмотрел на старые файлы на почте по делу с упырем. Записал себе адрес Мишель. Быть может, ее квартира позволит ему выяснить подробности того, как убитая девушка смогла провести ритуал. Возможно, в квартире живут её родственники. Ничего. Легко подождать, пока их не будет дома, а взламывать замки он умеет.

При мыслях о семье Мишель он неожиданно для себя даже не подумал об их горе. Глядя на лицо матери одного из убитых дрекавацом детей, Влад будто сам испытал то же, что она. Он теперь понимал, что мертвый ребенок больше напомнил ему о боли Ренаты, а не его собственной. Но теперь мертва не только Аврора. Мертвы все. Больше его мысли не застынут льдом при взгляде на трупы, на скорбь других, на мертвых детей и их живых родителей.

Он сражался столько лет лишь ради Авроры и Ренаты. После того, как он совершит месть, исчезнет смысл бороться дальше. Окончательно исчезнет смысл чувствовать.

Дорога до нужного дома не заняла много времени. Впервые Влад обратил внимание, что в городе прибавилось народу. Не сразу вспомнились слухи, которые дошли до него еще несколько месяцев назад. К недавно открытой земле силы съехалось множество ведьм и ведьмаков. Медитировать рядом с лесом, брать его магию или делать еще какую ерунду Влад не разбирался, да и не желал. Он точно мог различать чертовых колдунов среди обычных людей. По-разному одеты, разного возраста, но совершенно одинаковый взгляд выдавал их с головой. Напыщенный, мерзкий, как чересчур сладкие духи. В нем читалось: «Я лучше тебя, просто прими этот факт».

Он бродил по улицам с полчаса, пытаясь отыскать нужную улицу и дом. Он видел фотографии квартиры Мишель, когда расследовал здесь убийства.

Старый, но крепкий пятиэтажный дом. Влад помнил аккуратную детскую площадку с нежно-розовым забором. Она не изменилась с тех пор.

Размышляли ли еще люди, которые брели мимо него по улицам, о жутких убийствах, что случились всего несколько месяцев назад? О молодой девушке, по слухам, съеденной заживо? В прошлый раз над городом нависало свинцовое облако скорби и страха. Но сегодня — ничего. Влад бы не удивился, узнав, что в головах жителей порылись ведьмы, лишь бы все стало почти как было.

Войти в нужный подъезд удалось быстро. Нужная квартира находилась на третьем этаже. Не встретив никого ни на одной из площадок, Влад остановился перед черной железной дверью. Постучал пару десятков раз, вздохнул и принялся ковыряться отмычками в замке, надеясь, что если кто наблюдает, то его возня выглядит как простое открытие замка ключом. Наконец, механизм щелкнул, и в лицо ударил спертый жаркий воздух. Влад быстро захлопнул за собой дверь. Перед ним раскинулась еще большая пустота, чем в квартире Ирины. Пахло пылью. Влад автоматически посмотрел себе под ноги. Именно здесь лежало в огромной луже крови искалеченное тело девушки с красными волосами. Он присел и провел пальцами под дверным порогом. Остались ли тут пятнышки крови? Он окинул взглядом медового цвета линолеум. Нет. Будто ничего и не произошло. Пустая квартира — ни жизни, ни смерти. Влад заглянул в комнату и увидел кровать и кресла, покрытые пластиковой пленкой. На полу стояло множество коробок, перевязанных бечевкой. Здесь никого не было несколько месяцев. Быть может, почти с самой смерти Мишель. Влад легко мог представить, как ее родственники вычистили квартиру, упаковали все вещи и предпочли забыть про это место, похоронить его, как токсические отходы на изолированном полигоне.

Одна из коробок не стояла в ровной пирамидке с остальными, а валялась на полу. Угол мятой крышки отваливался, веревки ослабли. Влад решил начать с неё и добил распускавшиеся узлы. Внутри лежали несколько книг Кастанеды и фотоальбомы. Он просмотрел форзацы и первые страницы в поисках посвящений или подписей, которые могли бы натолкнуть на мысль, но ничего не обнаружил. Принялся за альбомы. Сразу бросились в глазах довольно необычные фото, но, уже зная увлечение Мишель магией, Влад нисколько не удивился. Свечи, кривоватые пентаграммы, нарисованные белой краской и кровью. Бессмысленные фразы на латыни на стенах заброшки, на надгробиях. Фотография Мишель, держащей в руках отрубленную голову черного козла. Фото явно постановочное — голову, небось, взяла у знакомого фермера. Четвертый десяток фотографий… Седьмой. Псевдо-ведьминский, скорее сатанинский антураж, страдальческие выражения лица Мишель и ее же дикие ухмылки.

Влад расстегнул мокрую рубашку и открыл окно. Хоть бы никто не увидел его с улицы: наверняка все знают, что квартира пустует. Он сел на закрытый пластиком диван. Голова кружилась от духоты и жары. Глаза закрылись сами собой.

Он всего лишь немного отдохнет.

За стеной раздались несколько тихих всхлипов, напоминающих глухой перезвон колокольчика. «Должно быть, в соседней квартире», — сказал себе Влад. Затылок легко, но неприятно закололо.

Почему одна из коробок валялась на полу?

Кто-то появился в комнате. Не вошел — именно появился. Его взгляд касался сразу всех участков кожи, покрывая ее льдом. Влад распахнул глаза, подаваясь вперед.

Перед ним стояла мертвая Мишель Выграновская.