Под эгидой льва (джен)

На деле оказалось, что жить с мистером, то есть, сеньором Росси не так уж и страшно. Мало кто мог бы переплюнуть Дурслей, но и Гарри не собирался привередничать. Его спасли, вытащили из страны, где директор Дамблдор хотел убить его чужими руками, дали крышу над головой, кормили, поили, защищали. Гарри готов бы довольствоваться и меньшим. Он вообще хотел компенсировать сеньору Росси все затраты, деньги-то у него имелись: Гринготтс работал и в Италии тоже, — но сеньор категорически отказался, объяснив, что брать деньги с сироты за то, что является долгом каждого добропорядочного волшебника, это позор и настоящее преступление. Обижать сеньора Гарри никак не хотел, поэтому тему денег пришлось оставить в покое. Но отплатить всё же хотелось, ведь если бы не он, Гарри бы сгинул вместе с профессором в Запретном лесу и так и не узнал правду.

После пары дней мучительных раздумий стало ясно: единственное, что пока Гарри мог сделать, — это, как ни смешно, не доставлять сеньору проблем и хорошо учиться. Со вторым сложности вряд ли бы возникли. Да, конечно, нужно учиться, получить образование, стать важным, достойным человеком, мастером в своём деле и тогда уже отплатить сеньору за его помощь. Деньгами, может, работой или хотя бы тем, что другие волшебники будут говорить: «Какого хорошего волшебника сеньор Росси воспитал!». Это план на очень долгую перспективу, а сколько Гарри у сеньора проживёт, ещё неизвестно, но раз он не хотел принимать деньги, что другое можно было предложить?

А вот первое... Дом сеньора, располагавшийся где-то под Римом, был большой и красивый, с большим количеством комнат, так что Гарри мог в течение дня вообще не пересечься с хозяином. Сеньор Росси очень много работал, постоянно пропадал в лаборатории, где варил всякие разные зелья, значит, сильно уставал, и потому Гарри тем более не хотел мешать. Пожилым людям — а тот, хоть и выглядел молодо, наверное, был возрастом за сотню лет, — часто хочется покоя после трудного рабочего дня. Гарри же нетрудно было соблюдать тишину и не высовываться. Он и так причинил сеньору слишком много беспокойства. Шутка ли: Мальчик-Который-Выжил, чьё исчезновение наделало столько шума, ни с того ни с сего оказался в Италии у человека, не имевшего к нему никакого отношения! Ещё и вместе с раненым преподавателем, которого допрашивали по поводу этого исчезновения и который в молодости поддерживал Волдеморта! Гарри и задуматься боялся, как сеньору Росси удалось сделать так, чтобы их с профессором Снейпом оставили в стране, а не отправили обратно. Это же, наверное, огромные деньги... Гарри никогда с ним не расплатится! Может быть, поэтому сеньор отказывался от возмещения — понимал, что всего наследства Гарри не хватит? В то, что местные волшебные чиновники не потребовали ничего взамен, не верилось. Не бывает настолько хороших, честных и справедливых людей. По крайней мере, Гарри их не встречал… Разве что сеньор Росси такой, но Гарри про него почти ничего не знал. Вдруг тот какое преступление совершил по молодости, а теперь, оказывая помощь, искупал свои грехи?

Грехи… Гарри очень старался не думать о плохом, уговаривал себя, что профессор Снейп — сильный, молодой маг и обязательно поправится, но плохие мысли были сильнее, всё лезли и лезли в голову. Поэтому он боялся спрашивать у сеньора, в каком же состоянии профессор. Да, со стороны это выглядело некрасиво, сеньор Росси мог подумать, что Гарри всё равно на человека, спасшего ему жизнь, только для Гарри услышать, что всё безнадёжно, было в разы страшнее. Равно как и узнать, что профессор пошёл на поправку. Потому что второе означало, что им вскоре предстояло встретиться и поговорить, а Гарри после всего случившегося не знал, как.

Про то, что профессор Снейп некогда был на стороне Пожирателей смерти, Гарри знал, тут Волдеморту не удалось поразить его и ужаснуть. Однако, уже будучи в паучином обличии, Волдеморт предлагал профессору снисхождение за то, что тот донёс пророчество о Поттерах. Директор Дамблдор тоже говорил о пророчестве, из-за которого и решил, что Гарри обязательно должен погибнуть от руки своего врага... Гарри ничего об этом не знал, ему никто не рассказывал, а сам он... сам он настолько не интересовался обстоятельствами смерти родителей и того, почему же оказался у тёти с дядей, что не подумал даже почитать газеты того периода. В Хогвартсе точно имелись подшивки, в каждой библиотеке хранят газетные выпуски, Гарри это знал. Вон как аукалась ему теперь лень. Неужели кто-то сделал предсказание о Гарри или семье Поттеров, а профессор Снейп передал его Волдеморту? Это было всё, что приходило на ум, и спросить было не у кого. Рассказать мог лишь сам профессор, вряд ли сеньор Росси в курсе. Правда, если сеньор относился к Снейпу как к родному сыну, тот мог и поделится. Однако спрашивать… Нет. Гарри не был уверен, что рискнул бы потребовать ответа и у самого профессора Снейпа, будь тот в сознании. Всё, что ему оставалось, это думать, рассуждать и сомневаться, а ещё гнать от себя дурные догадки, потому что если бы профессор и правда подвёл когда-то его родителей, зачем бы ему возиться с Гарри? Да и как бы он мог подставить мистера и миссис Поттер, если же дружил с мамой Гарри и обещал ей позаботиться о нём? Он бы не стал, это же предательство, самое настоящее предательство! Но ведь помнил Гарри, что когда впервые зашёл разговор об опекунстве, профессор Снейп сразу же заявил, что не может стать таковым… Что, если он тогда имел в виду не только и не столько свой статус бывшего Пожирателя?

Это было очень страшно, страшнее, чем оказаться в Запретном лесу перед лицом Волдеморта, страшнее, чем быть одному в чужой стране, не зная собственного будущего. Пусть профессор пока находился без сознания, само его присутствие давало Гарри силу верить, что он не один, что есть кто-то, кому не всё равно, что с Гарри Поттером. Сеньору Росси тоже не всё равно, однако их нельзя было сравнивать.

Сеньор сам подлил масла в огонь. Когда прошла почти неделя пребывания Гарри в Италии, он через домовиков передал, что им нужно обязательно встретиться за ужином, есть разговор. Получив записку, Гарри совсем струхнул и весь остаток дня — а дело было около одиннадцати утра, — проходил как в воду опущенный, гадая, стоило ли уже сейчас собирать вещи. Домовик не сказал, о чём конкретно пойдёт речь, а у Гарри была куча предположений. Вдруг сеньор Росси хочет отказаться присматривать за ним? Вдруг профессору Снейпу стало хуже, и он уже не выкарабкается? Вдруг местные власти передумали и решили вернуть Гарри на родину, чтобы не ссориться с англичанами? Вдруг... Сколько было этих «вдруг»! Гарри даже не знал, чего из всех возможных вариантов боялся больше.

Из тех книг, что читал в этот день, он ничего не запомнил. В обед и на ужине ел вяло, без охоты. Желудок то и дело сводило от дурного предчувствия. Гарри и так уже перенёс столько волнений, столько изменений в своей жизни... он всего-то и хотел, что спокойно жить, учиться, расти. Разве это так много?

Во время еды сеньор ничего рассказывать не стал, только поинтересовался, как прошёл день, что Гарри узнал нового, как себя чувствует. Потом только, когда домовики забрали опустевшие тарелки, объявил:

— Давай перейдём на террасу, там и поговорим.

Терраса в доме сеньора Гарри нравилась больше всего, потому что выходила на роскошный сад. Читать там книги, находясь на свежем воздухе, было одно удовольствие. Однако Гарри больше не радовали ни прекрасный вид, ни пение птиц, ни ароматы душистых цветов. В животе окончательно закрутился тугой узел страха, а мурашки табунами мчались по телу. Что же будет?

— Как я ни надеялся, тебе всё-таки придётся ещё раз переговорить с нашими властями, Гарри, — устало произнёс сеньор, когда они устроились в плетёных креслах. Домовички, не дожидаясь указаний хозяина, укутали Гарри большим пушистым пледом, хотя было ещё совсем и не холодно. Наверное, потому что близилась ночь. — В Англии никак не уляжется шумиха, связанная с исчезновением Северуса, так что наши карабинери хотят задать несколько вопросов тебе, раз уж с ним самим пока невозможно пообщаться.

— Они же сказали, что дают нам убежище. — От испуга у Гарри сорвался голос, и он не сказал — тоненько пискнул. Самые жуткие его опасения начали сбываться: итальянцы не хотели себе лишних проблем и надумали избавиться от проблемного волшебника. — Они передумали?

— Нет, не передумали. Как мне пояснили, они просто хотят получить информацию из первых рук и сравнить с тем, что сейчас льётся со страниц английской прессы.

— А зачем? — спросил Гарри с подозрением.

Сеньор Росси крякнул и, позвав домовика, велел принести ему бокал вина, а Гарри — гранатовый сок.

— Что ты знаешь о обстановке в магическом мире? Полагаю, что ничего, я прав? Прав. Что же, тогда постараюсь объяснить попроще. Волшебники других государств, мягко говоря, недолюбливают англичан. Началось всё это со Второй мировой войны у маглов и серьёзно усугубилось после того, как Альбус Дамблдор возглавил МКМ. Это как бы… с чем сравнить… Это аналог магловского ООН. Как раз у вас параллельно начали сменяться Министр за Министром, и случилась гражданская война с Волдемортом... Что такое?

Гарри удивлённо смотрел на сеньора:

— Вы не боитесь называть его по имени?

— А должен? — ответил тот скептически. — Во-первых, это не имя — всего лишь прозвище, которое он выбрал сам. Не думаешь же ты, что английская ведьма могла назвать так ребёнка? Во-вторых, нельзя наложить проклятие на что-то неовеществлённое. На вот этот стол или этот бокал — сколько угодно, но на имя, должность, титул — нет.

— Как же говорят, что какой-то род, например, проклят? — осмелился спросить Гарри, не понимая. — Даже у маглов такое упоминается.

— Тут другое. Проклинают обычно конкретного человека, и проклятие передаётся по крови. Кстати, если заинтересуешься этой темой и почитаешь побольше, то увидишь, что оно распространяется сверху вниз — от проклинаемого на потомков, но никогда не наоборот, к предкам.

Гарри кивнул. Он обязательно изучит всё, что сможет найти. Проклятия не проходили в Хогвартсе даже на старших курсах, насколько он слышал от Перси Уизли. Но ведь это очень опасная штука, раз уж передаётся потомкам! Вот проклянут тебя, а ты и знать ничего не знаешь, и дети твои родятся уже с этой травмой, получается. Жуть просто. Почему об этом в школе не рассказывали?

— Так что бояться называть Волдеморта Волдемортом нет никакого смысла. Никакая кара от магии или проклятие никого не настигнет. Просто английские волшебники были изрядно напуганы им и тем, что творили его люди, но Волдеморта нет уже более десяти лет, его приспешники сидят в тюрьме. Продолжать бояться — глупо, во-первых, а во-вторых, это показывает, что ваше Министерство не особо-то и заботится о своих гражданах, раз уж не смогло убедить их в безопасности.

— Погодите, сеньор, ведь говорили же, что Волдеморт проклял должность профессора ЗОТИ в Хогвартсе!

— Кто говорил?

— Все. Даже профессор Дамблдор.

— Как интересно. Вот и подумай, Гарри, насколько это может быть правдой, с учётом того, что я тебе сказал.

Нахмурившийся Гарри снова кивнул, решив разобраться с этим немного позже. Вряд ли сеньор Росси хотел устроить ему именно что ликбез о проклятиях.

— Ситуация в Англии, Гарри, сейчас такова. Альбус Дамблдор арестован по подозрению в твоём убийстве и сокрытии сведений о крестражах Волдеморта. Обвинения очень серьёзные, так что заключения в Азкабан ему не миновать. Азкабан, если ты не знаешь, это ваша волшебная тюрьма. В вину Дамблдору ставят ещё то, что он не оповестил ни Министра магии об угрозе, ни Аврорат, ни кого-либо другого, а сам начал действовать. Ну и, конечно, про то, что крестраж не может существовать в живом человеке, англичан уже просветили. Это одна сторона медали. Другая заключается в том, сейчас активно начали расследовать исчезновение Северуса. — Сеньор заметно помрачнел. — Стало известно, что его допрашивали и пытали авроры, что с ним разговаривал Альбус. В «Пророке» упорно продвигают мысль, что Северуса убил Дамблдор, надеясь скрыть так своё преступление.

— Ка-какое преступление?

— Такое, что он намеренно отправил тебя в Запретный лес умирать. Сам лес ещё прочёсывают, но якобы уже нашли подтверждение, что вы с Северусом мертвы: обнаружили колонию акромантулов, которой вы попались, а после зачистки логова — ваши палочки. Кто бы ни заказывал у вас там сейчас музыку против Дамблдора, у него получается очень стройная теория. Теперь о том, почему это вдруг так взволновало моих соотечественников. Я уже говорил, здесь не любят Англию и Дамблдора. Впрочем, на всём континенте тоже. Дамблдор умудрился присвоить себе победу над Гриндевальдом, проведя всего лишь одну магическую дуэль. При том, что ни он, ни прочие британцы не берут в расчёт, что Гриндевальд воевал не один, у него была армия, да и чтобы сама дуэль стала возможной, многим волшебникам пришлось постараться. То, что почти шестилетнюю войну свели к одному сражению, никому не понравилось, Гарри, особенно русским колдунам, чья страна пострадала больше других.

— Зачем же его тогда избрали председателем МКМ?

— А всё это надувательство стало понятно позднее, увы, когда мнение об Альбусе Дамблдоре как о спасителе всего магического мира прочно укрепилось в сознании обывателей. Когда европейские маги поняли, что за господин окольными путями пробрался во власть и какие инициативы с собой принёс. В последние годы его идеи стали совсем уж вредительскими для волшебников, оппозиции удавалось их блокировать, но что он, что сама магическая Британия не переставали, хм, выпячивать своё «я». Поэтому правительства других стран сейчас очень пристально следят за тем, как лопается на твоей родине мыльный пузырь величия Дамблдора, делают выводы и проверяют информацию. Председателем МКМ ему, конечно, больше не быть, и свои позиции Англия потеряет, но всем важно понять, продолжают ли надувать нас дальше или нет. Так что тебя, скорее всего, ещё не раз будут спрашивать обо всех событиях в лесу и о том, что было раньше. Возможно, речь даже пойдёт в принципе о твоём первом курсе.

— А это какое имеет отношение? — удивился Гарри, которому не очень понравилось, что придётся незнакомым магам рассказывать о своей, мягко говоря, не блистательной успеваемости.

Вот Гермионе бы не стыдно было, она выложила бы всё, не дожидаясь вопросов. Но Гарри — не Гермиона… Вспомнив о ней, он тихо вздохнул. Раньше Гарри думал, что вот настанут летние каникулы, и он будет сильно скучать по Гермионе и особенно по Рону, ставшему его первым настоящим другом (Хагрид — не то, он всё-таки взрослый), а сейчас никаких особых чувств и не испытал. Наверное, всё перекрыли переживания из-за встречи с Волдемортом и страх за профессора Снейпа.

— Ну, спрашивать, какие отметки по каким предметам ты получал, вряд ли будут, не переживай, — развеселился сеньор. — Могут задать вопрос, как жилось в Хогвартсе, какие были уроки, хорошо ли, по-твоему мнению, вас учили или плохо. Программы в разных волшебных школах отличаются, а у Хогвартса из-за нововведений его директора она сильно упростилась. Я думаю, ты понимаешь, насколько плохо, когда из стен учебного заведения выходят слабо подготовленные волшебники. В свете твоего исчезновения все активно обсуждают и происшествие с троллем на Хэллоуин, и необеспечение должной безопасности студентов, и нападения на единорогов в нескольких милях от школы, и дракона, жившего в сторожке у лесника. Все эти происшествия по отдельности кажутся незначительными, ну, кроме дракона, но из-за них вместе взятых появилось очень много вопросов к Дамблдору, очень.

Обдумывая сказанное сеньором, Гарри помолчал. Так-то звучало не очень страшно, хотя, наверное, местная волшебная полиция тоже не порадуется, что он, первокурсник, влез в драку с троллем, а потом помогал спасать контрабандного дракона. Последнее же настоящее преступление! Только тогда Гарри об этом не задумывался, ему и в голову не приходило, что их могли серьёзно наказать, если бы поймали, а ведь Рон-то упоминал, что разведение драконов вне специализированных заповедников вне закона, за это и в Азкабан посадить могут. В то время Гарри было важно помочь Хагриду, своему другу, зато теперь Хагрид как будто бы ни при чём, а с Гарри спросят. Обидно!

— Ну, вы же говорили, что вряд ли мне откажут в убежище, — произнёс он неуверенно. — Я знаю, что надо будет говорить только правду, но это же ни на что не повлияет, да?

— Не должно. Гарри, это была лишь предыстория, так сказать, чтобы ты понимал, о чём дальше пойдёт речь. В расследовании пропажи Северуса всплыло ещё кое-что. Пророчество. Ты знаешь о нём?

Гарри бросило в жар. Пророчество! Вот оно что!.. Он знал, чувствовал, что на обсуждении Хогвартса и исчезновения самого Гарри ничто не закончится! На мгновение стало страшно донельзя, захотелось оказаться подальше отсюда, потому что сейчас настанет конец его сомнениям, и Гарри больше не сможет скрываться за надеждой, что профессор Снейп всё-таки не предавал его маму. Не стоило ждать хороших новостей, иначе бы сеньор Росси не стал так долго объяснять происходящее, оттягивая момент признания. Ему самому, похоже, неприятна была тема, которую предстояло поднять. Собравшись с духом, Гарри тихо сказал:

— Нет, только слышал, как Волдеморт сказал, будто профессор передал ему какое-то пророчество о Поттерах.

— Да, это так, — после недолгого молчания подтвердил сеньор. — Гарри, об этом с тобой должен разговаривать не я. Это ваше личное дело с Северусом. Но ждать, пока он очнётся, никто не будет, а я не хочу, чтобы ты... чтобы у тебя сложилось неверное впечатление.

— А разве тут может быть какое-то другое впечатление? — пробормотал Гарри дрожащим голосом.

У него уже выступили слёзы, и стало трудно дышать. Спрятаться бы, чтобы пережить это страшное понимание в одиночестве, чтобы сеньор Росси не видел и не слышал, как он плачет. Значит, профессор Снейп подвёл его маму и возился с Гарри, потому, что хотел искупить свою вину перед ней. И подробности не нужны: если пророчество касалось семьи Гарри, то это именно из-за него родители и погибли, а сам Гарри стал считаться избранным, героем. Если пророчество же Волдеморту передал профессор, то он…

Предатель.

— Пожалуйста, выслушай меня сначала, а потом уже делай выводы.

Сеньору легко говорить! Не его же предавал профессор! Он жил спокойно в своём поместье, за ним не охотился Волдеморт, его не тиранили магловские родственники и не хотел убить возомнивший себя богом директор Хогвартса! Не будь этого дурацкого предсказания, у Гарри была бы совсем другая жизнь, и он бы не сидел тут, в чужой стране, возле чужого человека, от которого зависело его будущее. Гарри пытался перестать плакать, он не желал выглядеть перед сеньором совсем уж жалким и беспомощным. Нет, он храбрый, мужественный, он противостоял самому Волдеморту и спас их с профессором Снейпом! Но всё же плакал, как маленький ребёнок, потому что единственный взрослый, которому было не всё равно на него, тоже оказался нечист на руку и виноват перед Гарри не меньше, чем директор Дамблдор.

— Пророчества никогда не звучат конкретно, — сеньор, похоже, не терпел слёз, потому что эти слова он произнёс с нажимом, без тени улыбки или сочувствия. — В них не бывает имён, поэтому если ты возомнил, что Северус знал, будто речь идёт о твоих родителях, то уверяю тебя — нет. Когда он понял, что оно коснулось твоей матери, то делал всё, чтобы сохранить ей жизнь.

Ответив ему угрюмым взглядом, Гарри отвернулся и стал смотреть в сад. Делал всё! Не всё, если мама и папа погибли! Сейчас-то что угодно сказать можно, не проверишь же. Гарри не думал, что будет настолько больно. Он вроде привык, что никому не нужен, смирился с тем, что не такой, как другие дети, что у него нет и не будет родителей. Давно привык, его не задевали издевки ребят в младшей школе Литтл Уингинга. Однако всё же невероятно больно оказалось узнать, что могло быть иначе, но не случилось — из-за человека, к которому Гарри уже прикипел всей душой, за которого искренне переживал и за чьё здоровье молился.

— Ясно. Вижу, разговаривать ты не намерен. Хорошо. Тогда я кое-что покажу.

Не меняя позы, Гарри искоса посмотрел на мужчину, а тот вызвал домовика щелчком пальцев и велел принести Омут памяти. Ого, у сеньора тоже имелся этот артефакт, и он собирался показать Гарри свои воспоминания? Да, точно — как только эльф доставил тяжёлую чашу, сеньор Росси принялся палочкой вытаскивать в неё из своей головы жемчужные нити.

— Это — Омут памяти, — произнёс сеньор, закончив. — Он позволяет посмотреть воспоминания так, как будто сам при этом присутствуешь.

— Я знаю, что это такое, — тихо пробормотал Гарри. — Профессор показывал мне.

— Что же, тем лучше, что ты знаешь. Смотри: я просто поместил свои воспоминания сюда, ничего не изменял. Здесь — всё, что Северус рассказывал мне о пророчестве. Мы немного с ним встречались с тех пор, как он стал Пожирателем смерти, но… если ты не хочешь слушать, лучше посмотри своими глазами.

От одного взгляда на Омут Гарри вздрогнул. Он не желал узнавать ничего нового! К чему лишний раз убеждаться, как с его мамой и своей подругой обошёлся профессор Снейп, который... которого... Гарри закусил губу, глядя на фигурно вырезанную каменюку. У него всё же очень сильно кровоточило внутри души при одной мысли, что профессор навредил маме и папе. Это был уже установленный факт, объяснявший многое в его отношении к Гарри, все те странности, которым прежде не находилось ответа. Расстроенный, разбитый этой правдой, Гарри... Гарри, несмотря ни на что, всё же хотел, чтобы профессор оказался невиновен! Чтобы он был маминым другом детства, который не знал, как живётся её сыну, а потом решил помочь. Понятно, что не бывает исключительно хороших и исключительно плохих людей (хотя, наверное, вторые существуют, есть же Волдеморт), что в каждом наверчено всякого, и добра, и злобы. Однако почему рядом с Гарри не могло оказаться заботливого человека, который никак не навредил бы ни ему, ни его родным? Гарри так много просил?!

Эти два крайне противоречивых чувства: злость на профессора Снейпа и желание во что бы то ни стало оправдать его, проявившееся не сразу, но разраставшееся всё сильнее, — раздирали Гарри на части. Оба одинаково сильные, оба жгучие и болезненные, как если бы Гарри, ухаживая за розами тёти Петуньи, заносил их шипами все пальцы. Он так уже устал переживать и разочаровываться, кто бы знал...

— Я бы на твоём месте посмотрел, — произнёс сеньор. — Запомни, Гарри: прежде, чем делать выводы, нужно собрать и проанализировать как можно больше информации и лучше всего из разных источников. Полагаясь только на обрывочные сведения и собственные домыслы, ты рискуешь однажды закончить как Альбус Дамблдор. Это не приказ, это дружеский совет, но он может уберечь тебя от многих проблем.

Ещё немного посверлив взглядом каменную чашу артефакта, Гарри вздохнул и встал с плетёного стула. Белёсая, мягко переливавшаяся субстанция в широкой посудине, тем не менее, напоминала воду. Гарри застыл над Омутом, завороженный видением овеществлённых мыслей. Ноги некстати задрожали от такого проявления мощи магии. Или Гарри так боялся того, что предстояло увидеть? Воспоминания-то сеньор, как бы жутко это ни звучало, действительно доставал из своей головы при нём. Они были настоящие, без подделки.

Плавать Гарри не умел: Дурсли не считали нужным отдавать деньги в младшей школе, чтобы его научили, — но знал, как задерживать дыхание. Так что, несмотря на предостережение сеньора Росси, всё же сделал это, когда погрузился в чашу, и ещё инстинктивно зажмурился. Мысли не ощущались никак, было только чуть-чуть холодка, Гарри рискнул сделать вдох и с удивлением обнаружил, что и правда мог дышать совершенно спокойно. Тогда же и глаза открыл.

Его сразу захватило и унесло куда-то на много-много лет назад, потому что профессор Снейп, появившийся в воспоминании, казался примерно на года три или четыре старше Перси. И уж точно ещё не носил статус преподавателя. Гарри с удивлением наблюдал за ним. Всегда угрюмый и суровый профессор в молодости оказался таким же, но преображался на глазах, когда речь заходила о зельях, а ещё — о Пожирателях смерти. Слушать его разглагольствования о том, что Тёмный лорд желает блага волшебникам и хочет защитить их от маглов, было противно. Гарри точно знал, что маглы — не такие кровожадные и бессердечные, как рисовал их молодой Снейп. Хотя, если вспомнить о Дурслях, не так-то уж он и ошибался, к тому же, Снейп как будто бы сам столкнулся с кем-то подобным: уж больно походили его слова на те, какими Гарри, бывало, награждал своих родственников. Сеньор Росси пытался втолковать Снейпу, что речи его лорда (а Волдеморта Снейп именовал только Тёмным лордом и произносил это имя неизменно с придыханием, восторгом и надеждой) абсурдны, что нельзя судить волшебников по их происхождению, а с маглами — воевать, лучше просто держаться от них подальше, но Снейп не слушал. Всё твердил своё и обижался, когда сеньор доказывал, что лорд приведёт их страну к гражданской войне, что самому Северусу и подобным ему молодым людям и вовсе не светит всё то, что им наобещали.

Ужас какой! Снейп, получается, продался за хорошую жизнь, не думая, что идеи Волдеморта грозили гибелью многим волшебникам. Его совсем не интересовало, сколько людей пострадает! Осознав, Гарри чуть было не вылез из воспоминаний сеньора. Он не любил профессора Снейпа с самого своего поступления в Хогвартс, первое время даже ненавидел, взглянул иначе после «приключения» в Запретном лесу и вот опять вынужден был убедиться, насколько тот отвратительно себя вёл. Пусть Снейп был молод и, видимо, совсем недавно закончил Хогвартс, его это совершенно не оправдывало.

Картинка сменилась. Всё ещё молодой профессор уже не жарко спорил с сеньором Росси, а сидел в кресле в его кабинете, схватившись за голову. Выглядел он так, словно вообще перестал заботиться о своём внешнем виде: волосы были грязнее того, что Гарри видел у него в Хогвартсе, и спутаннее, отросли до самых плеч, мантия сидела сикось-накось.

— Северус, я же предупреждал тебя, — голос сеньора Росси был полон разочарования, но не сочувствия. Гарри подумал мельком, что этот суровый человек, наверное, сочувствие испытывал только к нему, Гарри, и то из-за возраста. — Я говорил, что Волдеморт ещё покажет себя во всей красе, а ты окажешься в ловушке!

— Я не думал... не знал... не думал, что это может быть Лили, — сбивчиво бормотал Снейп. Лица его, занавешенного волосами, не было видно, но казалось, что он вот-вот разрыдается.

— Конечно, ты не знал! Конечно! Пророчества никогда не бывают конкретными. Но только скажи мне, Северус, разве непонятно, что слова «родится на исходе седьмого месяца» означают, этот... враг вашему Волдеморту — младенец? Или что он и вовсе во чреве матери ещё? Ты не подумал, что твой хозяин захочет убить новорождённого? А заодно и его мать, потому что никакая мать не поставит собственную жизнь выше жизни своего ребёнка!

Снейп сгорбился ещё больше. Справедливые обвинения будто давили на его плечи. Сеньор Росси, расхаживавший, заложив руки за спину, тяжело вздохнул и замедлил шаг.

— Нет ничего хорошего в низменном желании выслужиться, — пробормотал он и устало потёр лоб. — Видишь, к чему оно тебя привело? Ваш лорд вместе с толпами фанатиков рыскает по всей стране в поисках твоей подруги, а ты — здесь, льёшь горькие слёзы!

— Я просил его не трогать Лили! — взвился Снейп, вскочив с места. Бедный, с перекошенным гримасой отчаяния и злости лицом, с красными глазами и отчётливыми дорожками слёз на щеках... Гарри вновь испытал страшнейшее желание вылезти из Омута, не досмотрев, потому что ему стало жаль Снейпа, а жалеть того, из-за кого погибли его родители, было слишком уж невероятно и неправильно. — Просил! Лорд обещал сохранить ей жизнь!

— И ты в это веришь, Северус? — осадил его насмешливо сеньор. — Будто Волдеморт остановится, если твоя Лили встанет на его пути к своему ребёнку, а она встанет, уверяю тебя. И потом... ты просил только за мать, я правильно тебя понял? А ребёнок как же? Ребёнок, её продолжение, которое ничем не провинилось?

Тот посмотрел на своего учителя с яростью, с такой яростью и бешенством, что Гарри показалось — сейчас Снейп или проклянёт сеньора Росси, или ударит его.

— Мне всё равно на этого поттеровского... отпрыска. И на самого Поттера тоже.

В этот миг Гарри показалось, что он умер или вот-вот умрёт. Снейп говорил настолько искренне! Отцу Малфоя он тоже говорил искренне, и Гарри тогда купился на его слова. Однако то была совсем другая ситуация, Снейп хоть и не помнил, что спасал Гарри, но продолжал играть роль шпиона, а здесь... Здесь он ещё был преданным Пожирателем смерти, который жалел, что донёс пророчество своему господину, лишь потому что оно коснулось близкого ему человека. И этим человеком был не Гарри. Конечно, глупо предполагать иное, только если бы Гарри мог, он бы расплакался навзрыд. Зачем сеньор Росси заставлял его смотреть это? Вроде же он должен быть на стороне профессора, но пока что от увиденного Снейпа хотелось ненавидеть всей душой.

— Тогда я не понимаю, почему ты здесь, Северус, и что хочешь от меня, если Волдеморт пообещал оставить в живых твою подругу, а на её ребёнка и мужа тебе плевать.

Выражение лица Снейпа представляло собой жутчайшую смесь муки и злобы. Однажды так же выглядел дядя Вернон, когда Дадли гвоздём оцарапал багажник его новенькой машины (решив проверить, что там под краской) и свалил это на Гарри. Тётя тогда перепугалась настолько, что позвонила миссис Хейворт, жившей через три дома от них и работавшей медсестрой в больнице Литтл Уингинга. Помощь соседки оказалась не лишней: у дяди и вправду чуть не случился сердечный приступ.

— Я... я не знаю...

— Громче! Громко и чётко выражай свои мысли, Северус! Ты взрослый человек, мастер зельеварения, а не мямля и нюниус!

Снейп пошёл некрасивыми красными пятнами, но гаркнул:

— Я должен её предупредить! Я не знаю... Я не уверен, что милорд сдержит своё слово! А Лили должна знать, что ей лучше бежать, спасаться!

Внимательно посмотрев на него, сеньор Росси покачал головой и, закончив очередной круг по комнате, опустился в кресло. Снейп же остался стоять, сжимая кулаки и комкая свою мантию.

— Судя по тому, что ты говорил мне о ней, эта девушка не из тех, кто выберет такой путь.

— Я знаю! Потому и боюсь! Но я не могу её найти, совы возвращаются с письмами...

— Значит, она прячется под Фиделиусом.

Они ещё долго препирались по этому поводу. Снейп никак не желал сдаваться и признавать, что поступал неправильно, а сеньора Росси очень злило, что его ученик нёс бесчеловечную чушь. Разговор на повышенных тонах в один момент и вовсе перетёк в полноценную ругань, правда, на незнакомом Гарри языке, итальянском. Слава Богу, ему и так достаточно было услышанного. Все чувства Гарри к профессору Снейпу вновь сделали головокружительный кульбит и встали с ног на голову. Жалость и сочувствие, уважение к нему забились куда-то в самую глубину души, делая вид, что их не существовало вовсе. Как же мерзко, как мерзко! Да, профессор в конечном итоге уговорил наставника помочь ему, но, даже объединив усилия, они не смогли найти Лили Поттер. Не спасли…

Воспоминание вновь поменялось, только теперь сеньор Росси не беседовал со Снейпом лично, а писал ему письма. Гарри очень хотелось бы промотать видение, как кассету в видеомагнитофоне Дадли, но Омут памяти такого не умел, пришлось смотреть. И после нескольких подобных воспоминаний Гарри... Гарри уже не был настолько уверен, что профессора Снейпа нельзя жалеть.

Сеньор Росси, отойдя от той вспышки, долго и вдумчиво анализировал пророчество. Узнав, наконец, его текст, Гарри так и не сумел понять, почему все решили, что герой этого предсказания — ребёнок, который родится именно у Джеймса и Лили Поттеров. Волдеморт очень много кому из английских магов не нравился, не только родители Гарри с ним сражались. Дальше — больше. Оказывается, профессор узнал не всё пророчество, а только часть, потому что подслушивал (что вообще-то плохо, но тут главнее другое), как директор Дамблдор собеседовал какую-то волшебницу на должность преподавателя прорицаний. И встреча эта проходила не в директорском кабинете — в каком-то кабаке! Гарри был мал для собеседований, но знал, что паб — совсем не место для подобных разговоров. У Дамблдора целая башня в распоряжении, почему бы не пригласить кандидатов туда? Там же и эту, как её, конфиденциальность легко обеспечить даже без чар: ну, какой волшебник в здравом уме будет подслушивать у директорского кабинета? Его мигом обнаружат, да хотя бы портреты предыдущих руководителей школы, про которых, начитавшись «Историю Хогвартса», рассказывала Гермиона. Что же случилось, что директор назначил встречу за пределами замка? Магам и ремонт не аргумент, с помощью колдовства он делался очень быстро.

Задавшийся этими вопросами сеньор, в отличие от Гарри, нашёл объяснение случившемуся. Это была ловушка. Снейпа специально позвали, чтобы он услышал пророчество и передал, кому следовало. Возможно, что ему специально дали подслушать только часть, чтобы Волдеморт уж точно попался на крючок и принялся докапываться до сути. Вот только разве можно предсказать по чьему-то заданию? Гарри казалось, это спонтанный процесс, не зависевший от воли волшебника. Но всё же проводить собеседование в трактире в такое неспокойное время, зная, что второй кандидат поддерживает врага... Гарри не понимал, что именно склонило его, но больше не отметал аргументы сеньора Росси просто потому, что они были в защиту Снейпа. Слова итальянского волшебника звучали разумно, только Снейп к ним не прислушался. Как ни убеждал его сеньор Росси уехать, профессор остался в стране. Писал, что должен убедиться, что лорд не навредит Лили, а остальное, даже собственная судьба, его не волновало.

Последнее воспоминание тоже касалось встречи, только Снейп и сеньор разговаривали не у сеньора дома. Наверное, это всё-таки была Англия. Да, точно: когда сеньор повернулся, вдалеке, за спиной Снейпа, стал виден Хогвартс. Темно было: то ли поздний вечер, то ли уже ночь, — и безмолвный лес вокруг казался зловещим, под стать тому, что происходило на его опушке. Снейп выглядел ещё хуже, чем когда примчался к наставнику в Италию просить помощи. Уже не просто худой, а тощий, обескровленный, с то ли отсутствующим, то ли направленным внутрь себя взглядом... У этого человека ни больше ни меньше, рухнул мир. Похоже, Волдеморт уже пришёл в дом Гарри и убил его родителей.

— Ты ведь понимаешь, Северус, что твоей вины нет? Прямой вины, я имею в виду? — тихо втолковывал своему ученику сеньор. — Мы уже говорили с тобой о пророчестве. Его подсунули тебе будто нарочно, а дальше твоя подруга активно привлекала к себе внимание! Ты думаешь, только две семьи подходили под условия? Родить ребёнка на седьмом месяце, трижды бросить вызов лорду... Я наводил справки, в июле в Англии родилось пятнадцать младенцев! Это только в седьмом месяце года, а сколько детей появилось на свет раньше срока, на седьмом месяце беременности? Думаешь, среди их родителей не найдётся никого, кто бы не бросал вызов этому вашему Волдеморту трижды? Сама формулировка размыта, под вызовом магия сочтёт что угодно, даже самое слабое возражение! Ты понимаешь, насколько всё это притянуто за уши?!

— Мне всё равно, — ответил Снейп глухо, — Лили больше нет. Я не смог её спасти.

— Ты не спас бы её ни при каком раскладе! Невозможно спасти того, кто этого не хочет! Твоя Лили делала всё, чтобы её убили на этой войне! Любая мать, любая женщина, только узнав, что она беременна, сбежит с поля боя! Ты же сам мне говорил, что Лили до последнего лезла под Авады, спряталась, лишь когда пророчество объявилось. И где спряталась! Под Фиделиусом! Как будто Фиделиус нельзя обойти!

Снейп внимал разглагольствованиям сеньора с отсутствующим видом. Что бы тот ни говорил, всё как будто бы пролетало мимо его ушей. Дошло до того, что сеньор Росси, устав от игнорирования, схватил Снейпа за плечи и хорошенько тряхнул.

— Послушай меня, Северус! Хоть раз в жизни послушай! У вас шла война, в войну люди погибают, не ты бы принёс это пророчество, так кто-то другой! А в том, что Волдеморт выбрал Поттеров, виноваты ещё и сами Поттеры! Ты уверен, что это ваш великомудрый Дамблдор не подстроил нарочно пророчество и не подставил своих сторонников под удар? Уверен?! Потому что я — нет!

Тот всё так же безучастно отцепил от себя руки наставника.

— Мне всё равно уже, учитель. Я надеялся, что при лорде достигну... достигну... — Лицо Снейпа исказилось. — Что Лили увидит, как была неправа, бросит своего оленя и вернётся ко мне! А теперь она умерла, и всё, что от неё осталось, — это её сын. Её сын от этого... этого ублюдка, который даже не смог её уберечь! Если я уеду, — продолжил он с неожиданным для ситуации спокойствием, — что станет с этим ребёнком? Пожиратели смерти никуда не делись, они снова стали добропорядочными гражданами, а через десять лет в школу пойдут их дети. И лорд... Дамблдор говорит, лорд может вернуться.

— Ах, Дамблдор говорит? Вот откуда ветер дует! Ты ему что-то пообещал? Поклялся?!

— Не ему, Лили. Я пообещал, что сохраню жизнь её ребёнку, это единственное, что я теперь могу. Это и... и привести лорда к гибели, если он правда вернётся в этот мир. Если ещё и ребёнка не станет... хотя бы здесь я должен справиться, учитель, поймите! Я был неправ, когда пошёл за Тёмным лордом, когда думал, что так меня ждёт лучшая жизнь. Так дайте мне искупить то, что я совершил!

Сеньор Росси отступил и долго молчал перед тем, как ответить.

— Я и понимаю, и, наверное, никогда до конца тебя не пойму, Северус. Это твоя жизнь, конечно...

— Моя жизнь мне не нужна, если от Лили на этом свете ничего не останется.

Воспоминание закончилось. Гарри понял: то была последняя встреча наставника и ученика перед долгой разлукой, — и подспудно ждал, что они хотя бы обнимутся напоследок, но этого не случилось. Такое проявление заботы, видимо, было не по душе обоим, а ведь они могли больше никогда не увидеться… Неизвестно, существовало ли у волшебников такое явление как запрет на выезд из страны, но чувствовалось, что профессор бы и сам никуда бы не убежал, даже будь у него деньги и возможности. Получается, что благодаря сеньору возможности у него как раз были, Снейп сам этого не хотел.

— Всё посмотрел?

Заданный будничным тоном вопрос заставил Гарри вздрогнуть. Он медленно распрямился и отодвинулся от Омута памяти, ощущая, как заныли после долгого стояния в неудобной позе шея и спина. Голова пухла от обилия и неоднозначности увиденного. Да ещё и сеньор спрашивал такую глупость, словно не знал, что у Гарри не было иной возможности, кроме как изучить каждое воспоминание.

— Гарри, я не прошу тебя сразу решать. Я просто хочу, чтобы ты всё обдумал, уже зная, как всё выглядело с другой стороны.

Это было... разумно. Гарри не знал, что сказал бы, потребуй сеньор ответа немедленно, или если бы он наседать, говоря, что Снейп однозначно не виноват, что всё это ужасное стечение обстоятельств или чей-то злой умысел, а профессор стал жертвой. Всё было очень сложно, гораздо сложнее, чем Гарри мог представить себе. Если первая часть воспоминаний демонстрировала профессора Снейпа в исключительно плохом свете и так сильно, что Гарри, если бы мог, даже ударил бы его, то размышления сеньора Росси и его последний разговор со Снейпом всё изменили.

— Сколько у меня времени, сеньор?

— Будь моя воля, у тебя было бы всё время мира. Но за наших карабинери я ничего сказать не могу. Может быть, они вызовут тебя уже завтра. Возможно, позже. Я не знаю. И, Гарри, если ты думаешь, что я рассказал и показал тебе всё это, чтобы ты защитил Северуса... — сеньор Росси пожевал губу, — этого я, конечно, тоже хочу, что уж таить. Но я думал о том, что для тебя эти открытия стали бы шоком, случись они на вашей беседе.

Ну, хотя бы не стал скрывать, а сказал всё честно. Гарри настолько не везло на честных взрослых, что он и не надеялся на такой ответ. Что Дурсли, что Дамблдор, что профессор Снейп — никто из них не был до конца откровенен, все что-то скрывали. Однако после такой правды поневоле задумаешься: может, действительно лучше жить в счастливом неведении... ага, только недолго жить придётся. Гарри же вон, чуть не сгинул в Запретном лесу по воле директора Дамблдора.

— Спасибо, сеньор. Я обещаю, что подумаю.

— Подумай хорошенько, — кивнул тот, — ты умный мальчик, я знаю.

Не такой уж и умный, раз им вертели, как хотели, подумалось Гарри. А главное — он именно что мальчик, ребёнок, который, по-хорошему, не должен настолько важные решения принимать, о нём заботиться должны были взрослые. Только где они, эти взрослые?