Под эгидой льва (джен)

Оцепеневший Гарри смотрел на творившееся зло.

Пока они с Малфоем в компании Клыка блуждали по Запретному лесу, он уже сотню раз пожалел, что нарушил правила и заработал такое наказание. Сначала было даже немного весело посмеиваться над трусливым слизеринцем, который сердито бурчал, что как только его отец узнает об этой отработке, то всем не поздоровится, и который смешно дёргался при каждом шорохе. Но чем дальше они уходили в чащу, тем меньше Гарри хотелось смеяться. Колдовской лес оказался совсем не таким прикольным и интересным, как его расписывали братья-близнецы Рона. Тёмный, жуткий, подозрительно тихий, из-за чего от любого звука у Гарри обмирало сердце. Вдобавок было зверски холодно. Малфой что-то вещал о климатических чарах, но Гарри-то знал, что Хагриду запрещено колдовать, поэтому в лес они пошли как были. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара, шею морозило, а пальцы на ногах Гарри периодически вообще не чувствовал, такое ощущение было, что он шёл босиком. Хотя старые и разваливающиеся кроссовки Дадли держались еле-еле, так что, наверное, Гарри действительно шёл почти что босиком. Он не видел, где Хагрид с ребятами, не слышал их, а Клык, оставленный им в качестве защитника, нервничал, подвывал и порой попросту отказывался идти дальше. Малфой злился на него, но не кричал и не ругался вслух. Гарри бы порадовался тому, что его заклятый враг так боялся ночного леса, что вел себя тише воды ниже травы, если бы ему самому не было так страшно.

А потом, отойдя от Хагрида на неизвестно какое расстояние и уже собираясь поворачивать обратно, они увидели это.

Фонарь, который трясся в руке стоявшего рядом Малфоя, не мог осветить полянку целиком; оранжевые лучи выхватывали то траву, то камни, но в один миг они выцепили дрожащую тоненькую лужицу нежно-голубого, нет, перламутрового цвета. Разум твердил, что это не могла быть кровь, кровь же красная, но откуда-то Гарри точно знал — она. Не человеческая, а единорога.

В ночи за пределами освещённого фонарём круга, в центре которого они с Малфоем от испуга встали плечом к плечу, слышалось чавканье и хлюпанье, словно кто-то жадно и долго пил, но никак не мог утолить свою жажду. Воображение Гарри пасовало и никак не могло подсказать, что, вернее, кого они встретили и что теперь делать. Метались только похожие на рваные клочки бумаги обрывки мыслей: слова Хагрида, что кто-то в Запретном лесу убивает единорогов, его решение разделить их маленький отряд и огромный, пугающий и непроглядно-чёрный в ночи Запретный лес.

Неровно плясавший свет фонаря выдернул из матовой темноты силуэт чего-то большого и неподвижно лежавшего на земле. Гарри с ужасом осознал: это не иней и не крупные белые камни, это разметавшаяся грива несчастного единорога и его круп. Вокруг уже знакомо серебрилась перламутровая, похожая на жидкость для разноцветных пузырей кровь.

— Ой, папа, — каким-то не своим, тоненьким и жалким голосом просипел Малфой.

Над мёртвым единорогом Гарри почудилось движение, и в этот миг из-за туч вышла скрывавшаяся до того луна, добавив свой бледный, нереальный свет к маленькому ореолу от фонаря. Гарри закричал бы, да не сумел — вопль застрял у него в горле, когда он разглядел над грязно-белым пятном единорога чёрную скрюченную фигуру.

«Оно пьёт кровь!», — вспыхнуло в голове Гарри и тут же сменилось растерянным «Почему я не кричу?». Вся полянка, казавшаяся прежде весьма просторной, сузилась до того клочка земли, на котором неведомый монстр терзал несчастное создание. Гарри обуял дикий, поистине животный ужас, заледенивший и приморозивший его к месту. Раньше Гарри видел единорогов только в книжках на картинках, а смерть — на экране телевизора и не думал, что это будет так... так...

Клык, про которого завороженный жутким зрелищем Гарри уже позабыл, внезапно взвыл и бросился наутёк. Гарри дёрнулся, обернулся и беспомощно посмотрел вслед улепётывавшей со всех лап собаке. Он же... они же с Малфоем ничего не умеют, не знают, Хагрид отправил с ними Клыка, чтобы их никто не тронул, а Клык... удрал… трусливо... первым...

Чудовище издало то ли шипение, то ли свист, и у резко повернувшегося к нему Гарри волосы встали дыбом. Он разобрал в этом ужасном звуке тихое:

— Гарри Поттер...

Это человек!

Осознание взорвалось в его голове как лопнувший воздушный шарик. Гарри попытался двинуться с места, но тело ему не подчинилось. Попробовал закричать, однако воздуха не хватило. Что это за монстр? Как он оказался здесь? Откуда знал Гарри?!

Малфой вдруг тонко, по-девчоночьи взвизгнул — на скрюченной фигуре убийцы единорогов, там, где должна была быть голова, открылись глаза. Ало-красные с вертикальным вытянутым зрачком. Шрам Гарри резануло горячей пронзительной болью, и когда он со стоном схватился за лоб, то, кажется, почувствовал потекшую из него кровь.

— Па... па-па, — испуганно проблеял Малфой и, выронив фонарь, с отчаянным воплем понёсся в чащу, толкнув Гарри. — Папа-а-а! Папочка!

Не ожидавший удара Гарри плюхнулся на землю да так и остался сидеть. Очки наполовину слетели с него, неслушающимися, дрожащими руками Гарри кое-как поправил их, но лучше бы он этого не делал! Монстр мучительно медленно выпрямился в полный рост и уже не оставалось никаких сомнений, что это человек, закутанный в мантию, по которой серебристыми потоками змеилась драгоценная единорожья кровь.

— Гарри Поттер, — свистяще повторил монстр, и в его голосе чудилось предвкушение.

Чудище перешагнуло через труп, не спуская с Гарри немигающих глаз, горевших злобой и ненавистью. Задыхаясь от липкого, покрывшего его снаружи и внутри страха, Гарри пополз назад, сколько было сил. Шрам болел немилосердно и невыносимо, казалось, что его голова вот-вот разорвётся от боли или Гарри ослепнет.

— Наконец-то мы встретились вновь. На этот раз тебя теперь некому защитить.

— В-вы к-то? — прозаикался Гарри, не узнавая собственный голос, до того писклявый и слабенький.

Его мысли превратились в желе и спутались, сплавились между собой, наверное, поэтому Гарри не мог подняться и бежать, как Клык и Малфой. Он не видел ничего и никого, кроме надвигавшейся зловещей фигуры, излучавшей ненависть и смерть, и потому не сразу понял, что упёрся во что-то спиной и больше не двигался, только бесполезно скрёб ногтями и ботинками по мёрзлой земле.

Монстр рассмеялся и прошипел:

— Ты знаешь, кто я.

— Ты... ты Волдеморт? — выдал Гарри и ужаснулся тому, что сказал.

— Не боишься произносить моё имя, мальчишка?

Господи! Гарри зажмурился, отчаянно прося про себя, чтобы всё это оказалось сном. Ужасным, кошмарным, но сном! Волдеморт, убийца родителей! Наверное, это Снейп привёл своего господина сюда и прикрывал его, а теперь в лапы Волдеморту попался Гарри! Зачем он пошёл в Запретный лес? Почему не остался с Хагридом? Почему вообще не отказался идти, ведь странное же наказание! А теперь Волдеморт сделает с ним то же самое, что и с единорогом! Гарри никогда больше не будет нарушать правила, перестанет слушать Рона и поддаваться на провокации Малфоя! Станет лучшим учеником, лучше Грейнджер! Только пусть всё это окажется сном!

— Не будешь бороться? — засвистел ненавистный шелест как будто в его голове. — Значит, твоя мать напрасно отдала свою жизнь, умоляя не убивать тебя?

Трясущимися руками Гарри нашарил волшебную палочку в кармане мантии и наставил её на Волдеморта, но адская, слепящая боль во лбу не позволяла хорошенько рассмотреть, куда Гарри целился. Нет, он не мог подвести маму. Не мог сдаться просто так, даже не попытавшись сражаться, он же Мальчик-Который-Выжил, на него все оглядывались и возлагали столько надежд! Хотя даже палочку не получалось держать ровно… А если бы и получилось, Гарри ничего не умел, только Левиосу, и то чары не каждый раз срабатывали. Гарри всхлипнул и почувствовал, как щекам стало горячо, — он, оказывается, плакал. Он не хотел лежать так же неподвижно и безжизненно, как тот единорог.

«Пожалуйста! Хоть кто-нибудь! Я не хочу умирать! Не хочу умирать здесь! Я только стал волшебником! Я всё сделаю, пожалуйста!»

В мареве ужасной головной боли вспомнились Рон и Гермиона, большой и добрый Хагрид, угощавший его каменными кексами и подаривший Хедвиг — настоящую, живую сову, его сову. Профессор МакГонагалл и профессор Дамблдор, разрешившие играть в квиддич, такую замечательную игру, самую замечательную игру на свете! Гарри не хотел умирать, потерять своих первых друзей! Но знакомые и дорогие лица сменились картинкой того мёртвого единорога. Если уж это прекрасное волшебное создание не сумело защититься, то что же мог Гарри?

— Жалкий мальчишка! Наконец ты умрёшь! Убей его!

Волдеморт, нелепо взмахнув руками, зачем-то развернулся и в одно мгновение преодолел разделявшее их расстояние. Он протянул к Гарри скрюченные будто судорогой пальцы, и Гарри в изумлении замер, каким-то чудом разглядев его лицо — лицо человека, которого он меньше всего ожидал увидеть ночью в Запретном лесу. В следующий момент Гарри оглушил громовой, раскатистый рык. Волдеморта сбила с ног огромная чёрная тень, он только и успел, что нечеловечески взвизгнуть, как покатился кубарем по земле, а тень кинулась на него. Давящая боль во лбу Гарри разом утихла, но пока он проморгался и протёр глаза от слёз, битва уже закончилась. Волдеморт со всех ног метнулся в чащу, а громадный зверь, загородивший от него Гарри, выдал ещё один, похожий на гром рык.

Ещё не успев прийти в себя от столкновения с Волдемортом, Гарри вновь вжался спиной в дерево, молясь, чтобы зверь его не заметил. Напрасно: тот развернулся, тряхнул головой и, посмотрев на Гарри в упор, направился к оброненному Малфоем фонарю. Светильник мощным ударом лапы водрузили на землю, и в его лучах Гарри наконец сумел разглядеть, что перед ним стоял лев. Да не просто лев, а чудовищно огромный — одна его лапа была размером чуть ли не с голову Гарри. Шедший снизу вверх свет окрасил зверя в разные оттенки серого и чёрного, но тот, взяв в зубы фонарь, совершенно осмысленно поставил его на толстую ветку ближайшего дерева, и стало гораздо лучше. По крайней мере, звериная морда больше не представлялась злобно-оскаленной, с обнажёнными клыками. Гарри нервно хихикнул: животное вело себя так по-человечески!

Может быть, столь умный зверь не будет его есть?

— А-Аслан? — неуверенно предположил Гарри, когда терпеть тишину стало уж совсем невмоготу. Он всё ещё боялся пошевелиться, не зная, как поведёт себя лев, но они же находились в Запретном, магическом лесу возле волшебной школы, и Гарри на ум как-то инстинктивно пришло единственное волшебство, с которым он был знаком до Хогвартса по книгам Дурслей и то, урывками и тайком прочитанным. В них тоже существовал огромный лев, властитель и король, который был справедлив, защищал всех и вёл себя как настоящий человек.

Лев наклонил голову и изобразил на морде такое недоумённое выражение, что Гарри стало неловко. Он и не думал даже, что животные могут настолько выразительно двигать бровями.

— Д-да, п-простите, я не подумал. Вы же м-меня не съедите?

Ответом ему стал тяжёлый, совершенно человеческий вздох, и Гарри ещё больше устыдился собственной глупости. Его спасли, а он вместо того, чтобы поблагодарить, нёс какую-то чушь. И тут до него дошло.

— Вы анимаг? Как профессор МакГонагалл?

Зверь с заметным облегчением кивнул, и Гарри, слабо улыбнувшись, обмяк. Слава Богу, это и вправду человек. Гарри ничего не грозило. Не станет же тот, кто только что защитил Гарри от сумасшедшего маньяка, сам убивать его?

Слёзы хлынули градом. Выронив волшебную палочку, Гарри принялся тереть глаза кулаками, всхлипывая и шмыгая носом, и никак не мог остановиться. Жгучий стыд только ещё больше подзуживал плакать: он уже взрослый, ему целых одиннадцать, он Мальчик-Который выжил, не побоялся прийти на дуэль с Малфоем, победить тролля и спасти от смерти дракончика, но при этом плакал как несмышлёныш, как если бы вернулся в далёкое детство, когда не понимал, почему тётя с дядей и Дадли так грубо с ним разговаривают, запирают в чулане и поднимают руку.

— Т-там едино-единорог мёртвый, — прохлюпал он, надеясь хоть как-то оправдать свою слабость в чужих глазах, — а оно... кровь пило. И я...

И он заплакал ещё громче, выливая с этими слезами из себя весь ужас от такой близкой встречи со смертью, чужой и своей собственной.

Как же это страшно! И жутко, и мерзко, и противно, и... и... Гарри колотило от мысли, что, может, пара минут, и от него осталось бы ещё меньше, чем от того единорога! Это ведь не тупой вонючий тролль, которого удалось победить Левиосой! Гарри ошеломлённо задержал дыхание, вспомнив события прошлого Хэллоуина. В памяти особенно ярко вспыхнуло, как тролль крушил своей дубинкой кабины и раковины — какой-то деревянной дубиной в труху, щепки и осколки! А ведь так и самого Гарри, Рона или Гермиону могли огреть, и много бы они после этого прожили? Да им бесконечно повезло тогда, что они остались живы! Правы были профессора, когда ругались так, что уши закладывало, а Гарри, дурак, ещё злился, что не похвалили и не наградили баллами. Идиот! Кому нужны эти баллы, когда они могли умереть?!

Горячее дыхание взъерошило ему волосы, и Гарри часто-часто задышал, почувствовав, что большой и шершавый влажный нос коснулся его уха. Лев деловито обнюхал его и чихнул.

— Про-простите, — пролепетал Гарри, — я... Я в порядке, только испачкался весь.

Его довольно ощутимо боднули головой в плечо, ещё раз и ещё, пока Гарри наконец не понял, что анимаг так понуждал его подняться. И правда, пора выбираться из этого жуткого леса. Гарри больше никогда ни за что сюда не сунется, хватит с него. Однако когда он честно попытался сделать шаг, то не удержался на ногах и привалился к стволу дерева. Закусив губу, Гарри попытался снова, но уже и подняться не смог: ноги, ватные и бессильные, решительно отказывались держать его. Так и не сумев встать, Гарри от отчаяния заревел ещё горше.

Лев мученически вздохнул, закатил глаза и присел, подставив ему спину.

— Что? — Гарри вытер лицо рукавом мантии, не сразу сообразив, что от него требовалось. — Я... Мне, правда, можно прокатиться?

Очередное фырканье опалило ему ухо, и лев вдобавок нарочито громко щёлкнул зубами. Удивительно, но угадывать эту реакцию анимага не требовалось, и Гарри, пробормотав извинения, вскарабкался на широкую спину. Лев ещё умудрился подсадить его, подпихнув мордой, и Гарри наконец уселся, для верности держась за густую гриву. Он очень сильно надеялся, что не дёргал за неё слишком уж сильно и больно, особенно когда зверь двинулся через лес, сначала медленным, степенным шагом, а затем большими, мощными прыжками. Фонарь остался на той полянке, но лев, как и обычные кошки, отлично видел в темноте, потому что ни разу не споткнулся и не задел низко опущенные ветви деревьев. Он нёс Гарри к Хогвартсу, ну, то есть, Гарри так думал, потому что лев же был не Аслан и говорить не мог, а обращаться в человека почему-то не пожелал. Может... может, он тоже хотел Гарри вреда? Эта мысль прошлась морозцем по спине, Гарри отчаянно помотал головой, прогоняя её, и крепче вцепился в гриву своего спасителя. Нет, как Гарри мог так плохо думать о нём? Надо было сразу спросить, кто это. Наверное, кто-то из преподавателей, может, даже сам профессор Дамблдор! Ребята говорили, директор Хогвартса учился на Гриффиндоре, а символ факультета — как раз такой гордый, статный и могучий лев. От этой догадки на душе стало легче, много легче. Всё-таки профессор Дамблдор не просто так отправил их в Запретный лес с одним Хагридом, не оставил без присмотра, напрасно Гарри сомневался в нём. Устыдившись дурных мыслей, он решил, что позже обязательно извинится перед директором, а пока Гарри всецело был занят тем, чтобы удержаться на льве верхом. Запретный лес кончился быстро, и из ночной тьмы выросла громада Хогвартса, с серебристыми крышами под лунным светом и оранжевыми пятнышками плавающих свечей. Гарри воспрял духом. Скоро он будет дома, в гриффиндорской башне, в своей спальне, и жуткое приключение забудется как ночной кошмар. Нет, он никогда больше не назовёт это приключением. Приключение должно быть весёлым, интересным, нестрашным, от него душа не должна уходить в пятки, а сердце останавливаться от ужаса.

На открытой местности лев понёсся к замку просто гигантскими скачками. Гарри, начавший было придрёмывать на широкой и горячей спине зверя почти уткнувшись в пушистую, совсем не жёсткую гриву, встрепенулся и обернулся на оставшийся позади лес. Остальные ребята... им же удалось выбраться? Нашёл ли Хагрид Клыка и Малфоя? Белобрысый задавака, конечно, ужасно портил жизнь Гарри в школе, но это не повод был желать ему зла. Наверное, Хагрид всё-таки собрал всех ребят и привёл обратно в школу, иначе бы спасший Гарри волшебник отправился и к ним на помощь. Гарри отчего-то был в этом твёрдо уверен.

Неожиданно лев направился не ко главному входу в замок, а куда-то вбок, в ту сторону, где вроде бы располагались подземелья Слизерина. Гарри поначалу не обратил на это внимания, взволнованный тем, что путешествие скоро закончится и нужно будет поговорить со спасшим его волшебником, поблагодарить, а когда понял, поздно было что-то спрашивать. Лев остановился возле темной арки, в которой Гарри, прищурившись, угадал ещё они вход в замок, и позволил ему слезть. Чуть не запутавшись в мантии, Гарри всё же удержался на ногах и торопливо, пока зверь не превратился в человека, вытер лицо рукавом и попытался пригладить торчащие дыбом волосы. Он и так уже выказал себя перед профессором Дамблдором с ужаснейшей стороны, плаксой, совсем не храбрым и не отважным, словом, совершенно не гриффиндорцем! Пусть хотя бы профессор не думает, что Гарри ещё и неряха!

Обернувшись, он замер и чуть было снова не осел на землю. Огромный лев прямо на его глазах плавно перетёк в человека. Рядом с Гарри, отряхивая мантию, стоял Снейп.

Гарри забыл, как нужно дышать. Снейп! Это Снейп спас его! Самый кошмарный преподаватель, ненавидевший Гарри и презиравший его, видел, как Гарри заливался слезами словно девчонка! Как, почему? Почему в Запретном лесу оказался именно он, а не профессор Дамблдор или профессор МакГонагалл? Снейп же теперь после случившегося Гарри никакой жизни не даст, загнобит придирками, а если ещё и с мелким Малфоем поделится подробностями, то тогда хоть из Хогвартса беги. У Гарри от разочарования, злости и обиды запылало лицо, на глаза, пощипывая, опять навернулись слёзы, и на нетвёрдых ногах он сделал крошечный шажок назад, ещё и ещё.

Снейп, сделав вид, что не заметил его манёвра, закончил со своей мантией и наконец взглянул на Гарри. Его одежда и волосы, несмотря на то, что возле замка было более-менее светло, сливались с темнотой, так что казалось, будто на Гарри смотрела сама ночь.

— Идёмте, мистер Поттер, — негромко, но как обычно недовольно сказал он.

Первой мыслью Гарри было бежать, однако Снейп взмахнул своей волшебной палочкой, открывая проход в школу, и пропустил Гарри вперёд.

— Ликси, — позвал тот, когда они оказались в коридоре. На зов явно кто-то явился, только из-за фигуры профессора Гарри не видел кто именно. — Убедись, что все студенты вернулись в замок с отработки, и жди нас у меня.

Послышался негромкий хлопок, после чего Снейп повернулся, повторил:

— Следуйте за мной, Поттер, — и быстро куда-то зашагал.

Гарри, отчаянно желая оказаться где-нибудь подальше, тем не менее, уныло поплёлся за ним, загребая и шаркая кроссовками. Снейп улетел далеко вперёд. Несколько раз он притормаживал и дожидался Гарри, но, что странно, не злословил и не плевался ядом. Наверное, копил силы для решающего удара, когда они будут в кабинете профессора Дамблдора, или что ещё мог придумать этот сальноволосый мерзавец?

Только когда Снейп остановился, распахнул какую-то дверь и велел заходить, Гарри опомнился и осознал, что они не в директорской башенке и уж точно не в башне Гриффиндора. Длинный коридор, освещавшийся неровными оранжевыми пятнами факелов, уходил дальше и превращался, в конце концов, в сплошную черноту. Тянуло сыростью и холодом, прямо как в подземельях, когда Гарри спускался туда на уроки зелий. Так они в подземельях? Зачем Снейп его сюда привёл? Запоздалый ужас обрушился на Гарри всей своей мощью. Снейп же служил Волдеморту, так говорили старшекурсники! И сейчас он вместо того, чтобы отвести Гарри к директору или профессору МакГонагалл, притащил его в подземелья, наверняка чтобы передать в руки своего господина! Гарри попятился, мотая головой.

— В чём дело, мистер Поттер?

— Я... Мне нужно к профессору Дамблдору. Мне надо...

— Мистер Поттер, — неожиданно устало произнёс Снейп, хотя лицо у него сделалось такое, будто Гарри заставил профессора съесть целиком лимон и не один, — сейчас три часа ночи. Директор Дамблдор, конечно, периодически страдает бессонницей, но не настолько. А вы хотите упасть перед ним в обморок?

— Я не... я не слабак! — в отчаянии выкрикнул Гарри. Вот оно, Снейп уже насмехался над ним.

— Вы — одиннадцатилетний ребёнок, который только что пережил серьёзный стресс. В первую очередь, нужно убедиться, что с вами всё в порядке, а если вам действительно нужно сказать что-то директору Дамблдору, вы можете сообщить это мне. Как декан, я обязан ему передать.

Гарри глянул на Снейпа исподлобья. Ну да, конечно, передаст он. Гарри сам, лично должен рассказать профессору Дамблдору, что в лесу Волдеморт, это он убивает единорогов. Наверняка он и в школу за философским камнем попытается пробраться! И что Снейп Гарри спас... То есть... Стоп, если Снейп и вправду служил Волдеморту, почему он противостоял Волдеморту в Запретном лесу? Поняв, что он запутался, Гарри окончательно застыл.

— Да, заходите же, — закатив глаза, Снейп подпихнул его в комнату, и Гарри влетел в помещение, уже готовый увидеть кандалы, цепи, какие-то пыточные инструменты и вообще всё, что могло потребоваться в занятиях тёмной магией.

А вместо этого оказался в полутёмной комнате, где было приятно тепло и у стены весело потрескивал огонь в камине. Слабо вырисовывались очертания кресел, стола. Куда Снейп его привёл?

За его спиной Снейп что-то сказал, и резко стало очень светло. Гарри поначалу зажмурился с непривычки, а когда он осторожно открыл глаза, то с удивлением обнаружил, что комната превратилась в весьма уютную гостиную, светлую, добротно обставленную, прямо как у тёти с дядей. Это так непохоже было на все то, что твердили про Снейпа другие гриффиндорцы, что Гарри совершенно растерялся.

— Что, мистер Поттер? Гробов и цепей я не держу, не ищите, — раздался позади насмешливый голос Снейпа, и входная дверь захлопнулась, отрезав последний шанс Гарри на отступление. — Располагайтесь. Вам выпала уникальная возможность побывать в личных комнатах ужаса подземелий и выбраться отсюда живым.

Выходит, это комнаты Снейпа? Понимание затмило даже встречу с Волдемортом в Запретном лесу и путешествие верхом на льве... то есть, на Снейпе! Охнув, Гарри прижал ладонь ко рту. Лицо у него вновь загорелось от стыда и страха. Слизеринский декан, который одно имя Гарри не мог произнести без презрительного кривляния, мало того, что оборачивался во льва, так ещё и Гарри на себе прокатил. Такого унижения Снейп ему точно не простит! Какой Волдеморт, он наверняка же притащил сюда Гарри, чтобы или память стереть, или ещё что сделать, чтобы он молчал! Преисполнившись решимости драться до последнего (хватит с него позора в Запретном лесу), Гарри выхватил палочку, но громко ойкнул и выронил её: перед ним с негромким хлопком возникло тощее и бледное существо в наволочке. Существо, похожее на тщедушного головастика, к которому зачем-то прикрепили ручки и ножки, огромными глазами посмотрело на Гарри, затем на Снейпа и пискнуло:

— Хозяин, Ликси выяснила, все ученики Гриффиндора в замке, а ученик Слизерина вот-вот появится. Хозяин будет встречать своего ученика?

Едва она заговорила, Гарри шарахнулся назад и, словно ему было мало уже случившихся бед, налетел на Снейпа и со всего размаху наступил ему на ногу.

— Мистер Поттер!

— Про... простите, сэр, но она разговаривает!

— А почему, по-вашему, Ликси не должна разговаривать? — Когда Снейп отодвинулся, его лицо, до того просто усталое, ожесточилось, а темные глаза загорелись отвращением. — Домовые эльфы, по-вашему, не имеют на это права?

— Нет, я не знал. Я в первый раз вижу такое со-создание, — запнувшись, признался Гарри, чтобы Снейп, и без того почему-то считавший его избалованным принцем, не обвинил его ещё и в заносчивости вдобавок.

— В самом деле? А кто же, интересно, по вашему мнению, готовит на учеников, убирает, чистит и стирает одежду?

Гарри неуверенно повёл плечами. Раньше он не задумывался над этим, просто радовался тому, что в кои-то веки кому-то другому нужно заниматься такими делами.

— Не знаю, сэр. Магия?

— Магия! — фыркнул Снейп ещё недовольнее.

Существо, названное Снейпом Ликси, подсеменило к нему и что-то торопливо пробормотало вполголоса. Снейп нахмурился и, кажется, даже хотел выругаться, но посмотрел на Гарри и сдержался.

— Мистер Поттер, мне необходимо отлучиться ненадолго, а после мы поговорим. Надеюсь, не нужно объяснять, чтобы вы молчали обо всём увиденном?

— Сэр, я себя очень хорошо чувствую, — соврал Гарри, подумав, что таким шансом нужно воспользоваться, — может, я всё-таки пойду?

— И вам больше не нужно видеть директора Дамблдора? — скептически посмотрел на него Снейп, скрестив руки на груди.

Гарри вспомнил жуткое шипение Волдеморта и все шепотки, что прежде Снейп состоял среди его сторонников. Сердце тут же заколотилось как безумное. Нет, Гарри обязан предупредить директора Дамблдора! Но как это сделать, чтобы Снейп не понял, что разоблачён? Или не разоблачён всё-таки? На чьей же стороне профессор?

— Нет, сэр. Я... мне привиделась глупость, я очень сильно испугался.

— Значит, никаких срочных и важных новостей у вас нет, мистер Поттер?

Понятно было, что Снейп ему нисколько не поверил, однако Гарри уже не мог сдать назад.

— Нет.

— Тогда вам ничто не помешает дождаться моего возвращения. Потому что, зная вашу любовь к приключениям и стойкую уверенность, что вам всё сойдёт с рук, я не хочу потом снова мчаться к Запретному лесу.

— Но...

— Будете спорить, мистер Поттер? — голос Снейпа стал ледяным, будто Гарри в одночасье погрузился в воды Чёрного озера. — Захотели ещё одну нестандартную отработку?

— Я? Нет!

— Значит, вы в состоянии дождаться моего возвращения, не разгромив тут ничего, — отрезал тот.

У Гарри, как он ни держался, задрожали губы, он часто-часто задышал и, кажется, даже затрясся всем телом. Ну, почему этот урод Снейп вечно приставал к нему? Оскорблял, снимал баллы, мешал, а сейчас ещё собрался запереть и помешать предупредить директора Дамблдора о беде! Разве он имел на это право? Он же декан Слизерина и только по какому-то недоразумению превращался в льва! Ну, почему, почему Гарри так не везло? Он чуть не умер в Запретном лесу, его спас самый ужасный преподаватель Хогвартса, а Гарри не мог даже бороться! Он снова заплакал, теперь уже злыми слезами обиды и разочарования, ещё больше злясь на себя. Да что же такое? Почему это с ним происходит? Почему на голову Гарри сыпались все невзгоды и неприятности? Смерть родителей, гадкие и несправедливые Дурсли, друзья Дадли, а в Хогвартсе — противный задавака Малфой, прицепившийся к Гарри за сам факт его существования Снейп и... и Волдеморт!

— Поттер! — голос Снейпа и в самом деле отдавал нотками львиного рыка. — Несносный мальчишка! Всё в порядке, как же! Да вас трясёт! Выпейте немедленно!

В руки Гарри всучили пузырёк с каким-то непонятным зельем. Отравить захотел! Сообразив, Гарри разжал пальцы, надеясь избежать этой участи, но проклятый Снейп оказался невероятно ловким и поймал уроненный флакон.

— Я не буду это пить, — прошептал Гарри и сам не понял, почему именно прошептал.

А потом ему резко стало всё равно: и что слёзы лились нескончаемым потоком, и что Снейп бесконечно ругался, и что Волдеморт где-то бродит в Запретном лесу. Слишком много всего произошло сегодня, слишком много, с чем он не мог справиться, не знал как и не хотел уже.

— Мордред! — заглядывая Гарри в глаза, Снейп откупорил флакон и одним глотком опустошил его наполовину. — Довольны, Поттер? Не собираюсь я вас травить! Это Умиротворяющий бальзам, успокоительное!

Успокоительное или яд — какая разница? Продолжая всхлипывать, Гарри безучастно смотрел, как Снейп призвал откуда-то стакан, как вылил туда остатки зелья. Зелье Гарри выпил, совершенно не почувствовав вкуса, и плакать перестал, но легче не стало.

— Поттер, — медленно начал Снейп, утерев мокрое почему-то лицо, — Мерлин с вами, полчаса вы сможете побыть здесь? Просто побыть здесь! Я вернусь, как только смогу. Ликси! — рявкнул он, и существо в наволочке в следующую секунду очутилось рядом. — Позаботься о нём, поняла?

— Ликси поняла! Ликси всё сделает!

Неприятного вида создание с готовностью подхватило Гарри под руку, а Снейп выпрямился, развернулся и буквально выбежал из гостиной. Вроде бы начавший понемногу успокаиваться благодаря зелью Гарри против воли вновь залился слезами. Он остался один.

В конце концов, кто бы ни пытался помочь ему, Гарри всегда оставался один.

То, что Малфой-младший будет доставлять ещё больше проблем, чем сынок Поттера, Северус начал подозревать задолго до первого сентября. Малфои — маги не той породы, чтобы смиренно отпустить, если им не удавалось чего-то добиться или когда их в чём-то ущемляли. Но если Люциусу простительно было его порой возвышенно-хамское (когда и морду набить хочется, и вроде как не за что) поведение: статус и имя обязывали, — то Драко был просто занозой в заднице. Нет, хуже, мелким, избалованным засранцем, искренне полагавшим, что весь мир должен лежать у его ног, потому что он Малфой. Этой ночью мальчишка превзошёл сам себя, так что Северус несколько раз порывался влепить юному нахалу затрещину или врезать по губам. Останавливал его... нет, не страх перед Люциусом или порицание от Дамблдора, считавшего, что Северус должен всеми правдами и неправдами считаться среди Пожирателей и просто слизеринцев верным последователем идей Тёмного лорда. От рукоприкладства удержало то, что именно так — применяя силу к заведомо слабому, беззащитному ребёнку — много лет поступал Тобиас, а становиться хоть на чуть-чуть похожим на отца Северус не желал. У него и без этого достаточно было причин ненавидеть себя. То, что Малфой заслужил хорошую порку, не могло служить оправданием. Мало того, что этот засранец следил за Поттером и его компанией, мозоля глаза Дамблдору, сдал гриффиндорцев за нарушение правил и при этом сам заработал наказание, так ещё и сегодня, когда Поттер, возможно, бился в настоящей истерике, Северус вынужден был выслушивать стенания Малфоя на тему холода, темноты, отсутствия должной защиты и порванной при бегстве из леса мантии.

Мантии, пикси его закусай!

Под конец Северус был в шаге от того, чтобы наорать на собственного студента. Оскорбившийся, что его наказали вместе с гриффиндорцами (ещё мало наказали, Северус бы добавил), младший Малфой ныл и плакался так, что хотелось заткнуть уши. Или вообще уйти, потому что происшествие с единорогом и встреча с его убийцей странным образом мало беспокоили Малфоя, а вот порванная мантия и что он по-плебейски бегал по Запретному лесу — очень. Мелкий пакостник грозился ещё и отправить письмо отцу, чтобы тот явился вместе с Попечительским советом и уволил МакГонагалл и Дамблдора. Северус вынужден был притормаживать не в меру активного юнца. Он бы с большой охотой приветствовал Люциуса и разборки из-за неправомерного наказания (ради Мерлина, о чём Дамблдор думал, отправляя первогодок в Запретный лес ночью без сопровождения?!), но позже. Пока ему требовалось время разобраться с Поттером и всем тем, что произошло. В итоге удалось убедить засранца отложить написание письма на день, списав всё на заботу о пережившем стресс студенте. Северус выдал ему Умиротворяющий бальзам, зелье Сна без сновидений, а чтобы Малфой не клевал носом на уроках от недосыпа, ещё и порцию Бодрящего и повторно продиагностировал, хотя от Ликси знал, что никто из учеников не пострадал. А вот Поттер...

Из слизеринской гостиной Северус вырвался спустя час и сломя голову понёсся к своим комнатам. Уходя к Малфою, он, весь на нервах, забыл сказать домовушке никуда не выпускать Поттера, а под формулировку «позаботиться» могло подойти что угодно, вплоть до того, чтобы накормить пацана и сопроводить его в башню Гриффиндора. Лови его потом по всему Хогвартсу! Поттер унаследовал от своего сволочного папаши и характер, и шило в заднице; если что происходило в Хогвартсе, то можно твёрдо быть уверенным —мальчишка точно сунет туда любопытный нос. Вот какого Мордреда он потащил свою компанию спасать хагридовского дракона? Ведь всё равно не спас: Чарли Уизли давно и плотно работал с контрабандистами в Лютном, и нелегальный дракончик явно отправился прямиком туда на ингредиенты. Потому что притащить его в заповедник означало бы нарваться на серьёзное разбирательство: несмотря на пренебрежение английских магов по отношению к румынским собратьям, с соблюдением законов там было всё очень строго, не то, что в родной Англии. Вот почему Поттер — глупый, не думающий головой мальчишка! И животное не спас, и сам на отработку нарвался, да на такую, что чудом выжил!

От этой мысли холодели ладони, на лбу выступал пот, а сердце останавливалось. Северус очень хорошо представлял, что случилось бы, опоздай он хоть на минуту. Монстр, скрывавшийся под обликом, даже, точнее, в Квирелле был ужасно близок к своей цели. Жаль, что Северус не свернул ублюдку шею! Но он давно не практиковался в анимагии, вынужден был скрывать её ото всех, даже от Дамблдора (тем более, от Дамблдора), а без должных тренировок даже кошачья грация давала сбои. Неуклюжий заика Квиррелл вывернулся и сбежал в Запретный лес. Одно хорошо — Тёмный лорд и не подумает связать живой символ факультета Гриффиндор с деканом Слизерина. Он скорее подумает, что Дамблдор на старости лет освоил ещё и эту магическую науку и примчался выручать своего героя. Знал бы он, что на самом деле... да Северус и сам был не прочь выяснить, что творилось вокруг. Мотивов странного поступка Дамблдора, отправившего беззащитных первокурсников в Запретный лес, он не понимал. Приходившие на ум мысли были настолько пугающи, что Северус не желал в них верить.

— Мистер Поттер... — начал он, ворвавшись в собственную гостиную, и осёкся.

В комнате царил мягкий полумрак — свет шёл только от камина. Поттер, слава Мерлину, никуда не ушёл, зато спал в кресле, завёрнутый в серебристо-зелёный плед — подарок Помоны Спраут на первое Рождество Северуса в качестве декана. Рядом с камином на специальной сушилке была развешена одежда, при виде которой Северус испытал острое, мучительно-болезненное дежавю. Словно в голодные детские годы вернулся.

— Ликси, это что?

Домовуха беззвучно материализовалась рядом, трогательно сложив лапки на животе.

— Ликси позаботилась о маленьком госте, как сказал хозяин. Ликси выкупала гостя и накормила ужином.

— А почему он спит? — Северус незаметно для себя перешёл на шёпот и поморщился. Определённо, бессонница и кошмарные разборки с Малфоем заставили его поглупеть до состояния самого пустоголового из гриффиндорцев. Естественно, Поттер спал! Четыре часа утра, а мальчишка сегодня в очередной раз ускользнул от верной смерти. Тут и дромарог с ног свалится, что уж говорить про одиннадцатилетку.

— Ликси дать маленькому гостью зелье, — домовуха виновато понурилась и повесила уши, — зелье, чтобы не видеть дурных снов. Ликси вять его в шкафу у хозяина. Ликси не нужно было этого делать?

Уловив в голосе домовой эльфийки подступающие рыдания, Северус вздохнул и постарался ответить как можно спокойнее:

— Такое в мои планы не входило, но спасибо, что подумала об этом, — он с усилием стёр со лба пот.

В самом деле... что-то Северус совсем разум потерял. Собирался допрашивать Поттера, напрочь позабыв, что пацану прежде всего требовалось успокоиться. Даже его папаша уж на что непрошибаемый лоб был, но после случая с Визжащей хижиной долго не мог перестать заикаться при одном виде Северуса. А тут — одиннадцатилетний ребёнок, который, наверное, страшнее крупа или книззла, или кого там держали для него в качестве домашнего любимца, не видел.

Однако чтобы мальчишка имел наглость уснуть в его комнатах... Северус покосился на домовуху, довольную тем, что обожаемый хозяин не собирался её ругать, и украдкой вздохнул. Эльфийка досталась ему благодаря Малфою: Люциус вбил себе в голову, что за сыном нужен обязательный присмотр, чтобы Дамблдор или обожаемые им гриффиндорцы ничего плохого Драко не сделали, и сразу же предложил приставить к Северусу своего эльфа и сделать полную привязку. Отказ как ответ он не рассматривал, и, в конце концов, пришлось сдаться, но Северус сумел настоять, чтобы домовика он купил в Гринготтсе. Так была хоть какая-то гарантия, что магический помощник будет свободен от магических обязательств и клятв прежнему хозяину, а то, что Люциус оставит лазейку и превратит своего бывшего домовика в шпиона, было очевидно. По прошествии нескольких месяцев Северус оценил домовушку по достоинству и мысленно поблагодарил Люциуса. Не раскошелься Малфой, Северус бы никогда не накопил достаточно денег на домового эльфа, да что там, и не подумал бы на это тратиться. Но Ликси во многих вещах стала ему верной помощницей. Начиная от безукоризненной чистоты не только комнат и одежды, но и в лаборатории (Ликси некогда принадлежала обедневшей семье потомственных аптекарей и ко всем инструментам, колбам и пробиркам относилась с великим почтением), и заканчивая банальными напоминаниями поесть, когда в редкие свободные дни летом её хозяин слишком увлекался экспериментами. С наличием в школе таких ярых сорванцов, как Поттер и Малфой, её поддержка была просто неоценима, учитывая ещё и то, что подчинялась Ликси одному Северусу, а не директору Хогвартса, как школьные домовики. Хотя их Северус тоже уважал безмерно. Потому-то, когда Поттер сегодня так странно отреагировал на Ликси, Северус не смог удержаться от презрительной гримасы. Мальчика не только внешность и полное отсутствие мозгов от своего отца унаследовал, но и высокомерие. А то, что он сказал, что в первый раз видит домового эльфа... чушь.

Но это всё не то. Ликси своим проявлением самоуправства здорово спутала карты. Северус рассчитывал быстро переговорить с Поттером (не без зелий само собой, в здравом уме отпрыск Поттера никогда бы не стал откровенничать с деканом Слизерина), а потом, в зависимости от его настроя и полученной информации, или стереть память мальчишке, или не стирать. Только этот план рухнул, потому что напоенный под завязку зельями Поттер безмятежно спал в кресле.

— Так, а это что у камина? — совладав с разочарованием, спросил Северус.

— Ликси постирала одежду маленького гостя и теперь сушит её.

Одежду Поттера? Она ничего не перепутала? Северус подошёл к сушилке и снял нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшимся старой, весьма потрёпанной рубашкой. Правда, минимум размера на два-три больше, чем нужно, — Северус благодаря многолетней работе с ингредиентами натренировал глазомер и понимал, что для такой одёжки мальчишка был слишком щуплым и тощим. Неожиданная догадка пребольно кольнула его в самое сердце. Северус торопливо вернул рубашку на место; так же красиво разложить её для просушки у него не получилось, но Ликси всё разгладила и развесила, как положено. Северус же стремительным шагом метнулся к двери, где ещё раньше приметил обувь мальчишки, вытащил палочку и Левиосой поднял не ботинок — кроссовок. Тоже очень старый и ветхий, заношенный не почти, а до дыр: через одну, зиявшую в подошве у мизинца, с лёгкостью прошёл его палец.

Потерявший дар речи от подобного открытия Северус выронил кроссовок и не заметил этого. Мерлин, Поттер что, идиот? Или настолько жадина, что не захотел тратиться себе на новую обувь? Какие кроссовки, Хогвартс на севере Шотландии, в некоторых частях замка невозможно спать, не поддерживая согревающие чары. А Поттер так всю весну и зиму пробегал, получается? Остекленевшим взглядом глядя прямо перед собой, Северус силился найти этому логичное, подходящее объяснение, но увы, все несостыковки последних месяцев, все его подозрения (прежде казавшиеся надуманными и беспочвенными), скрежеща как несмазанные шестерёнки, медленно пришли в движение, образуя практически идеально складную картину. Однако всё равно получался бред, не мог Дамблдор вместо обещанного надёжного и безопасного места спихнуть мальчишку, например, в приют!

Оставалось ещё кое-что. Возможно, этот ребёнок слишком практичен или брезглив (как раз второе было более вероятно), чтобы идти ночью в Запретный лес в дорогой школьной форме. Северус бы на его месте тоже облачился в обноски, не взирая на мнение сокурсников.

— Ликси, — произнёс Северус и не узнал собственный голос, — ты разве не могла найти в вещах мистера Поттера нормальную одежду?

— Ликси пытаться, — захлюпала носом домовичка, прижав руки к груди, — Ликси все вещи маленького гостя перебрать, но других у него нет! А починить Ликси не может, плохие вещи, не выдержат. Ликси только пижаму взять.

Прикрыв глаза, Северус сделал глубокий вдох. Значит, и здесь он ошибся. Поттер не нарочно оделся в старьё, которое нестрашно порвать или испачкать в Запретном лесу, у него попросту нет другой одежды. Но почему? И как Северус раньше этого не заметил? Хотя глупый вопрос, понятно как: он не присматривался к мальчишке, довольствуясь словами Дамблдора, что сын Лили жил в безопасности, и тем, что он попал на другой факультет. Пусть у Минервы голова болит, Гарри Поттер же сын её любимых учеников! А для Северуса всё перекрывала отвратительная похожесть мальчика на своего отца, причём не только во внешности, но и по характеру. Такой же наглый, самоуверенный и легкомысленный. Северуса до сих пор кидало в яростную дрожь при воспоминании, как нахалёнок ответил ему на первом уроке зелий. Конечно, он сам тоже был хорош, сорвался, исполняя немыслимо дурацкий приказ Альбуса, но Поттер-то, Поттер! Расхлябанный, ленивый, не желающий толком учиться, зато как играть в квиддич — это он первый! Его папаша хотя бы учился прилично, профессора Джеймса наперебой расхваливали, а младшего Поттера — разве что Роланда и Минерва. Остальные, особенно Филиус и Помона, не склонные к приукрашиванию, выражались более сдержанно, а в кулуарах, пока Альбус не слышал, расстроенно обменивались мнениями, что мальчик уж слишком не собран, не желает учиться, и не понимали, как же Альбус, который заботился о ребёнке, это допустил. Северус прежде недоумевал вместе со всеми, правда, куда больше он раздражался на глупого мальчишку. Но события этого года и особенно последней ночи многое изменили. Они заставляли задуматься.

Мальчишка одет явно с чужого плеча, в заношенную одежду, место которой давно уже в помойном ведре, раз домовик не сумела починить её магией. Он выглядит явно не на свой возраст, а меньше. За бесформенной мантией и массивной квиддичной защитой этого не было заметно, однако сейчас Северус видел тощего заморыша. Где в нём только душа держалась? Даже Северус после голодного детства в Коукворте, поступив в Хогвартс, отъелся. Тут же... такое чувство, что до мальчишки никому не было дела. Жив? Не убился? Ну, и Мерлин с ним! А как он одет, что поел (и поел ли), как учится и чем занят — всё это побоку. Северус с большой натяжкой мог понять пренебрежение МакГонагалл: она всегда уделяла студентам минимум внимания, считая, что те сами должны разбираться с проблемами. Но Гарри Поттер же не простой ребёнок, он, как бы Северуса ни корёжил этот титул, Мальчик-Который-Выжил! Куда Альбус смотрит? Ему тоже всё равно, что происходит с героическим мальчиком? Но Альбус уже не первый год всячески, и прозрачно, и не очень, намекал на возвращение Того-Кого-Нельзя-Называть, а метка Северуса много месяцев странным образом реагировала на Квиррелла. Опять же, в Запретном лесу кто-то убивал единорогов, точнее, не кто-то — Квиррелл, попытавшийся прикончить ещё и мальчишку. А отправил Мальчика-Который-Выжил в Запретный лес… Альбус! Альбус, который, дементор его зацелуй, прекрасно знал о ненормальном поведении Квиррелла. И вот что это было? Дамблдор на старости лет тронулся рассудком или сделал это нарочно?

Приняв решение, Северус испустил тяжёлый вздох, мысленно попросил Мерлина, чтобы мальчишка не вздумал проснуться в такой момент (для детской психики это будет сокрушительный удар — ненавистный профессор зельеварения несёт своего самого нелюбимого ученика!) и поднял Поттера на руки. Почему не воспользоваться Локомоторном? Да пикси его знает. Северус никогда не испытывал особой симпатии к детям, они, шумные, невоспитанные и совершенно не интересующиеся зельями, представлялись ему таким же неизбежным злом, как и работа в Хогвартсе, деканство и шпионаж против бывших соратников. Но при виде этого тощего, щуплого, совершенно позаброшенного ребёнка, к тому же пережившего, наверное, вторую самую ужасную ночь в своей жизни, Северус дрогнул. Как — сам не понял. Отпрыск Поттера в противовес коренастому, крепко сбитому папашке-оленю ощущался как тростиночка. Положи его неправильно — весь переломается. Северус без труда перенёс спящего ребёнка в свою в кровать и укутал одеялом до самого подбородка. Опомнившись, снял с мальчишеского носа очки, но перед тем, как положить их на тумбочку, осмотрел и заскрежетал зубами. Может быть, мальчишка носил круглые очки-велосипеды не в память о своём ненаглядном отце, а просто потому что они самые дешёвые у маглов? Конкретно эти точно дешевле некуда: дужки разболтались и держались на проволоке, переносица склеена. Вроде по прибытии в школу очки у Поттера выглядели приличнее, но Северус не приглядывался, тогда ему было всё равно. А сейчас нет. Возможно, мальчишка такой бледный и щуплый, потому что до Хогвартса жил впроголодь, как сам Северус когда-то? Вечно лохматый, потому что его не учили ухаживать за собой, его опекуну плевать, как выглядит ребёнок. То же самое с одеждой. И, разумеется, он сам не воспылает любовью к учёбе, если раньше никому не было дела до его знаний и оценок. У Северуса много вопросов накопилось к Дамблдору относительно мальчишки, но теперь он не собирался больше тянуть с получением ответов. Альбус заигрался.

— Ликси, — позвал он свою верную помощницу, починив очки Поттера с помощью Репаро, — ты сможешь сделать так, чтобы никто не смог отыскать нашего гостя? Не знал бы, что он в Хогвартсе. Нет, нет, не так. Чтобы никто не смог узнать, что этой ночью Гарри Поттер вернулся в школу. Пусть все думают, что он остался в Запретном лесу. Это же возможно?

Домовуха задумчиво пошевелила ушами.

— Ликси может стереть все магические следы маленького гостя со вчерашнего вечера, как он вышел из школы. Домовики и волшебники ничего не найти.

— Отлично, сделай это как можно скорее, потом возвращайся сюда. Побудешь с Поттером. Он не должен выйти из моих комнат, а посторонние — узнать, что он здесь.

— Хозяин же не хотеть навредить маленькому гостю?

Северус тяжело вздохнул и устало посмотрел на домовичку.

— Ликси, ты у меня не первый день. Ты знаешь, что я никогда не вредил ученикам, даже если эти засранцы того заслуживали. Я хочу разобраться во всей чертовщине, которая творится вокруг Поттера, а для этого нужно как минимум поговорить с ним начистоту и чтобы никто не помешал. Я очень надеюсь, что после вчерашнего испытания у него хоть ненадолго заработает мозг. А потом, обещаю, я верну Поттера в школу.

Если, конечно, не выяснится, что мальчишке безопаснее быть как можно дальше от Хогвартса и его обитателей.

Пока же Северус заставит поволноваться тех, кто беспечно отправил одиннадцатилетнего ребёнка навстречу смертельной опасности. Сам он, конечно, тоже виноват, что не настоял и не вынудил Дамблдора отказаться от такого странного наказания — ведь не Непреложным же обетом связан по рукам и ногам, совсем нет, — но за этот проступок у него единственный обвинитель и судья сам Гарри Поттер. Перед ним Северусу и ответ держать.

Ликси разбудила его утром, за час до начала завтрака. Северус не сразу сообразил, что задремал в кресле в собственной гостиной. Он-то собирался посидеть с контрольными третьего курса Рейвенкло и Хаффлпаффа — под проверку студенческих работ всегда лучше размышлялось, — обдумать случившееся этой ночью, но самым бессовестным образом заснул.

— Меня никто не спрашивал? — строго и недоверчиво спросил он у домовухи, хотя заранее знал ответ на свой вопрос. Постучись кто-нибудь в дверь или в камин, Ликси, наученная никому не показываться, мигом бы разбудила его. — Значит, нет. Замечательно. Знаешь, что это означает?

Та в испуге отрицательно помотала головой.

— Что, похоже, нашего гостя ещё не хватились. Не думаю, что Альбус бы не поставил меня в известность, если бы Гарри Поттер пропал.

Глаза Ликси вмиг заполнились слезами, они прижала ручки к груди обернулась к спальне, за дверью которой всё ещё спал напоенный зельями Поттер.

— Ликси позаботиться о маленьком госте! Ликси всё-всё сделать, чтобы маленький гость был в безопасности и доволен. Как так можно?!

— Это хорошо, — Северус слабо улыбнулся, — я надеюсь на тебя, — и добавил вполголоса: — Если кто узнает, что Поттер у меня, я даже до Азкабана не доживу.

До завтрака оставалось прилично времени на душ и на то, чтобы принять порцию Бодрящего зелья и кофе. Удар по желудку мощный, но и принимал эту смесь Северус очень редко, в безвыходных ситуациях, когда нужно было не спать несколько суток. А то, что силы ему сегодня понадобятся, к Трелони не ходи. Это пока декан Гриффиндора и директор не в курсе, что один из учеников не вернулся с ночной отработки в замок, а уж когда они узнают и узнают, кто именно пропал, — спокойствия деканам не видать на долгое время. Северус вполне отдавал себе отчёт, насколько рисковал, фактически выкрав Мальчика-Который-Выжил: дойди дело до Аврората, в первую очередь подозревать будут его, бывшего Пожирателя смерти. Но вчера Дамблдор переступил черту, столкнув ребёнка с монстром, даже если это и было всего лишь роковой случайностью. Второго такого шанса разобраться с Поттером и теми тайнами, что навертел вокруг мальчишки директор, могло и не представиться.

Завтрак в Большом зале проходил как обычно. Проходя к столу преподавателей, Северус окинул взглядом коллег. Директор выглядел весьма благодушным, даже радостным, с чего бы это? Подробностей о произошедшем в лесу он знать не мог, иначе бы сразу дёрнул Северуса к себе и забрал Поттера. Значит, уверен пока, что всё обошлось. Квиррелла предсказуемо не было. Северус, увы, несильно примял его вчера, но, видимо, этого хватило, и тот трус перепугался не просто до заикания, а хуже. Не было и Хагрида, но тут Северус лишний раз порадовался: лесничий, гордо и незаслуженно именовавший себя хранителем ключей, пренебрегал гигиеной и не гнушался приходить на трапезы в Большом зале, воняя на полшколы немытым телом и даже перегаром. Хотя, кажется, в отсутствии Хагрида за столом виновато кое-что другое — уж не разыскивал ли он до сих пор Поттера в Запретном лесу? А вот Минерва была невозмутима и как обычно равнодушна ко всему происходящему в зале. Завтрак, похоже, интересовал её куда больше, чем поведение студентов Гриффиндора за столом и вообще их присутствие за ним.

Северус наконец занял своё место возле Флитвика и, пробурчав коллегам положенные приветствия, нехотя принялся за еду. После ударной дозы зелья вперемешку с кофе, волнения и тревог прошедшей ночи аппетита не было совершенно, так что он куда больше наблюдал и делал выводы, чем ел.

За столом Слизерина присутствовали все ученики. Младший Малфой сидел в окружении Крэбба и Гойла, занявших при нём позицию телохранителей-оруженосцев, и, судя по жестикуляции и некоторым обрывкам фраз, в красках живописал историю про Запретный лес. Северус украдкой поморщился. Всё же от Драко было куда больше проблем, чем пользы, в этом новое поколение семьи Малфоев серьёзно уступало старшему. Северус не рассчитывал, конечно, что странная отработка забудется как страшный сон сразу же, но мелкий засранец мог бы и попридержать свой язычок! Особенно рассказывая, как они встретились с убийцей единорога, как Драко якобы «кинулся за помощью», а Поттер жутко перепугался и бросился бежать сломя голову. Не понимает, что ли, дурак, что если из-за исчезновения Поттера начнётся настоящее расследование, то на него же первого и подумают!

На Гриффиндоре вчерашних нарушителей было меньше. На своём месте сидела одна Грейнджер. А вот где, интересно, Уизли? И почему директора, всегда благоволившего Гриффиндору, и непосредственно декана факультета не волновало отсутствие двух первокурсников, которым вчера было назначено наказание за нарушение правил?

— А что, нашему Избранному теперь разрешено прогуливать завтрак? — поинтересовался он негромко, но чтобы Дамблдор точно услышал. Хватит, пора директору немного поволноваться.

Тот не замедлил отреагировать:

— Полноте, Северус. Мальчик просто отдыхает. Ты же знаешь, у него выдалась тяжёлая ночь.

— У мистера Малфоя тоже выдалась нелёгкая ночь, но он, как видите, здесь. А Поттеру, Альбус, вы позволяете слишком многое. Неудивительно, что он преподавателей на уроках ни во что не ставит.

— Ну, тут ты неправ, Северус, — вмешался слушавший его упрёки Флитвик, — Гарри, конечно, старанием не блещет, но всегда уважительно себя ведёт. Я не могу припомнить, чтобы он хотя бы раз повел себя грубо на моих уроках.

— Тебе просто нужно меньше придираться к мальчику, — добродушно заметил Дамблдор, — Гарри унаследовал таланты обоих своих родителей, Джеймса больше, конечно, но всё же. Присмотрись к нему, Северус.

Северус скривился. Двуличие Дамблдора проявилось во всей красе: наедине директор требовал ни в коем случае не вызывать симпатию у мальчишки, давил на его сходство с Джеймсом Поттером, и убеждал, что правильным будет, чтобы героический ребёнок видел в представителях Слизерина исключительно тёмных, подлых магов. «Так лучше и для самого Гарри, и для нашего мира», — вещал Дамблдор. Северус же настолько был зол на него из-за постоянных напоминаний, что Поттер-младший практически копия папаша, что согласен был, наверное, даже самого Тёмного лорда сыграть для мальчишки. Если не дурак — сам разберётся, где правда, а где ложь, но с генами придурочного оленя и с воспитанием Дамблдора... мда. Однако на людях Дамблдор вёл себя иначе: журил Северуса и просил не быть таким строгим к ребёнку Поттеров. Понятно, что вбивал как можно больше клиньев между ним и основной массой преподавателей. Не то чтобы Северус был сильно против — его не прельщало тесное общение с коллегами, которые сами толком не знали, как себя вести с бывшим Пожирателем. К тому же, если Альбус прав и Тёмный лорд возвратится, Северусу придётся вернуться к нему на службу, и распри тоже должны сыграть свою роль в его легенде. Как много поменяла всего лишь одна ночь! Теперь Северус в любом действии Дамблдора искал подвох.

Отвечать директору он не стал, не желая тратить время, ведь Дамблдор мог заговорить любого до такой степени, что потом собственное имя едва вспоминалось. Вдобавок в дверях Большого зала возник переполох — там появился запыхавшийся младший Уизли. И в каком виде, Мерлин! Северус поморщился. Шестой отпрыск рыжего семейства не блистал ни знаниями, ни поведением, так мог бы хоть выглядеть прилично, раз других никаких достоинств не имел. Северус в его годы ходил ещё хуже одетым, но компенсировал это знаниями. Младший Уизли же был всклокочен, мантия мятая, рубашка наполовину вылезла из брюк. Он растерянно оглядел зал и, словно не найдя того, кого искал, ломанулся к столу своего факультета. Удачно избежав цепких рук брата-старосты, Уизли подскочил к Грейнджер (каким образом эта до зубовного скрежета правильная девочка прибилась к компании двух юных обормотов?) и принялся что-то ей вещать, размахивая руками, как мельница. Северус пытался услышать, о чём шла речь (рыжий мальчишка пару раз кинул в его сторону прожигающе-ненавидящий взгляд), но за столом Гриффиндора всегда стоял такой гвалт, что не помогло бы, даже если бы Уизли кричал под Сонорусом. Гриффиндорцы быстро развеяли его любопытство: выслушав своего приятеля, Грейнджер нахмурилась, выбралась из-за скамьи в проход и целеустремлённо двинулась к преподавательскому столу. Уизли просеменил следом за ней и встал у Грейнджер за плечом, то и дело косясь в сторону Северуса.

— Профессор МакГонагалл, мэм, мы не знаем, где Гарри.

Преподаватели, и без того удивлённые смелостью первокурсницы, обратились в слух. Северус подметил, как изменился в лице Альбус: всего на несколько секунд тот выглядел крайне раздосадованным демаршем Грейнджер, но быстро взял себя в руки.

— О чём вы, мисс Грейнджер? — отмерла Минерва.

— Гарри не пришёл со всеми на завтрак, — девочка тряхнула густой гривой непокорных волос, игнорируя явно предупреждающий взгляд своего декана, — и он не ночевал сегодня в спальне.

— Мисс Грейнджер, вы же не можете знать этого наверняка, — ласково улыбнулся ей Дамблдор, — возможно, ваш друг просто встал пораньше и решил прогуляться перед завтраком.

— Нет, сэр, я уверен, — вдруг решительно помотал головой Уизли, — я ждал Гарри в гостиной, но... — он замялся, — так и не дождался.

— Ночью он не вернулся вместе с нами в замок, — закончила за друга Грейнджер и требовательно посмотрела на МакГонагалл. Северус, усмехнувшись, мысленно поаплодировал девочке, которая с детской непосредственностью, но изящно, не придерёшься, поставила декана и самого директора в неудобное положение. — Мэм, его же нужно найти! Вдруг Гарри до сих пор, — Грейнджер заметно побледнела, будто наконец в полной мере осознав собственные слова, — в Запретном лесу?

— В Запретном лесу? Что-то я ничего не понимаю, — Помона своим немаленьким корпусом развернулась на кресле к МакГонагалл. — Что первокурсник делает в Запретном лесу? Тем более, Гарри Поттер?

— Это недоразумение, Помона, — заявил Дамблдор, утратив свой обычно добродушный вид, — сейчас мы с мисс Грейнджер и мистером Уизли во всём разберёмся, но только у меня в кабинете. Вы могли бы подойти ко мне или Минерве перед уроками, — пожурил он девочку и зря: Грейнджер была самой что ни на есть настоящей гриффиндоркой, и возможное ущемление своих прав терпеть, естественно, не стала.

— Но, сэр, ведь это же время, а Гарри там, в лесу, один! Нужно же что-то делать, отправить кого-нибудь на поиски! Я ещё обязательно сверюсь с «Историей Хогвартса», насколько правомерно было в качестве отработки посылать первокурсников в Запретный лес!

Если бы Северус не опасался навести на себя подозрения Дамблдора и потерять имидж сальноволосого ублюдка, он бы рассмеялся в полный голос. Всё, теперь замолчать ситуацию не получится, Грейнджер привлекла внимание всех профессоров, да и сидевшие рядом студенты уже вовсю грели уши. Откинувшись на спинку своего стула, он с нескрываемым злорадством посмотрел на Минерву: та сначала стремительно побледнела, но после последних слов девочки пошла яркими алыми пятнами, в тон любимому цвету своего факультета. Так тебе и надо, старая драная кошка! Северус совершенно не испытывал жалости к своей коллеге, опозорившейся не только перед другими преподавателями, но и перед учениками. Вон, и невооружённым взглядом видно, что эти двое первокурсников, что не постеснялись во всеуслышание бороться за друга, на глазах разочаровывались в собственном декане.

Изумлённые профессора, переварив сказанное, возмущённо загомонили. Слушать их было сплошное удовольствие — за всё время, что Северус учился, а затем и работал в Хогвартсе, он впервые видел, как Дамблдор и МакГонагалл феерично сели в лужу. Очень глубокую и грязную лужу.

— Наглый мальчишка и здесь нашёл, как выделиться, — проговорил он, сложив приборы на тарелку. Пора уже покинуть этот цирк, пусть теперь директор с его замом побегают.

— Северус? — переключился на него Филиус. — Ты это серьёзно сейчас сказал?

— Вполне серьёзно.

— Как ты так можешь? Я ещё не всё понимаю, но, возможно, ребёнок пропал, и...

— Филиус, я буду с вами откровенен: я знаю, почему этой ночью некоторые студенты ночевали не в своих кроватях, а шарахались по Запретному лесу. Сразу говорю — все вопросы к Альбусу. Я предупреждал его, но кто я такой, чтобы к моему мнению прислушивался сам директор Хогвартса? — Северус пожал плечами и поднялся. — Я абсолютно уверен, что мистер Поттер ужасно обиделся на такое наказание и решил всех проучить. Наверняка он прячется где-то в школе, ждёт, когда к нему придут извиняться. А всё потому, что он такой же избалованный и невыносимый, как и его мордредов папаша!

— Северус! — полугоблин от негодования чуть не свалился со своего стула. — Вы ужасны! Такого я от вас не ожидал.

А он именно на этот эффект и рассчитывал. Теперь ни у кого из дорогих коллег и мысли не возникнет, что Северус как-то причастен к исчезновению Гарри Поттера.

— Напрасно, Филиус, напрасно. А теперь прошу меня извинить, у меня второй курс Гриффиндора первым уроком.

И, не оглядываясь, Северус быстро покинул Большой зал, где, очевидно, вот-вот должна была грянуть буря.

Глаза Гарри открыл неохотно, завозился, устраиваясь поуютнее в тёплом коконе из одеяла, и перевернулся на другой бок. В спальне в гриффиндорской башне всегда гуляли сквозняки, и на ночь приходилось задергивать балдахин и натягивать одеяло до самого носа. А сейчас ему было так тепло, что ни просыпаться не хотелось, ни вылезать наружу. Только снова заснуть не получилось — Гарри, кажется, выспался на много недель вперёд. Даже удивительно было чувствовать себя отдохнувшим, свежим и полным сил. Гарри не высыпался с тех самых пор, как в Шотландию пришла зима, хотя сильно не задерживался и позже одиннадцати часов не ложился. В эту ночь ему вроде как ничего и не снилось, но всё же он прекрасно отдохнул, просто прекрасно. И настроение было лучше некуда, с таким не на скучные уроки надо тащиться, а гулять с друзьям или играть в квиддич. Гарри огорчённо вздохнул: сегодня лишь среда, так что никакого отдыха от учёбы, увы, — и сел на кровати, со вкусом зевнув. Потом привычным движением нашарил на тумбочке очки и надел их.

Он находился не в спальне гриффиндорских первокурсников. Та была промозглая, некрасивая и неприятная: тусклые, мрачные серые стены разбавлялись алыми вымпелами факультета и такого же цвета балдахинами на кроватях соседей Гарри, несмотря на магическую уборку, в дортуаре всегда неприятно пахло (особенно от места Рона), а тут... Гарри с затаённым испугом и любопытством оглядел весьма просторную комнату, оформленную в сдержанно бежевых и тёмно-зелёных тонах. Это точно тоже чья-то спальня: кроме кровати, имелись ещё массивный платяной шкаф из приятно-коричневого дерева, тумба с подсвечником у кровати, камин с ещё двумя подсвечниками, парой небрежно положенных, будто позабытых книг и чьей-то фотографией, напротив — незанавешенное окно. Невероятное какое-то окно — оно показывало снаружи самый разгар лета, но Гарри-то точно знал, что сейчас только апрель. Где это он оказался?

Хорошее настроение испарилось без следа, едва Гарри вспомнил — не без труда, словно какая-то невидимая стена прятала за собой жуткие воспоминания прошедшей ночи, — что произошло. Его с друзьями и Малфоем в наказание за нарушение школьных правил отправили в Запретный лес, там их маленький отряд разделился, и Гарри ушёл с Малфоем далеко в чащу. Тот убежал потом, вопя, как девчонка, а Гарри... Вздрогнув, он тихо охнул и зажал себе рот ладонью. Волдеморт! Там был убийца родителей, он жил в затылке Квиррелла и хотел убить Гарри его руками! А Гарри спас Снейп, который превратился во льва, привёз его на себе в замок и запер в своих личных комнатах, сказав, что им нужно поговорить. Так это, выходит, комнаты Снейпа?

Сначала Гарри рефлекторно передёрнулся от отвращения, а потом, уже гораздо нерешительней, чем в прошлый раз, осмотрелся. Тогда, потягиваясь и зевая, он ещё ничего не знал, потому и мог вести себя так вольготно, а теперь так не получится. Снейп ненавидел гриффиндорцев и, в частности, Гарри лютой ненавистью, он бы заклевал, извёл Гарри придирками и насмешками, если бы узнал, что... Стоп. Снейп сам привёл его к себе, а вчера спас от монстра, от самого Волдеморта. Будь он, как шептались старшекурсники, на одной стороне с убийцей Поттеров, то вряд ли бы позаботился о том, чтобы их сын хорошо провёл ночь. Он бы, скорее, доделал то, что не получилось у Волдеморта! Но как тогда понимать происходящее? Почему Гарри не в башне Гриффиндора или не в Больничном крыле? Что за таинственность?

Сообразив, что в ближайшее время ему не грозила неминуемая гибель или тонна оскорблений, Гарри выбрался из кровати и пустился исследовать спальню. Вряд ли ему ещё раз представится возможность пробраться в покои самого слизеринского декана, нужно воспользоваться моментом и рассмотреть тут всё хорошенько, чтобы было, чем потом поделиться с друзьями. Тем более, что, если Снейп хотел украсть для Волдеморта философский камень, Гарри мог найти тут какие-то доказательства, показать их Дамблдору, и тогда Снейпа точно вышвырнут из Хогвартса! Но комната была уж очень скучной. Старшекурсники расписывали цепи, гробы, мрачные и сырые подземелья, а тут ничего подобного не наблюдалось и в помине. Реально интересными были лишь иллюзорное окно и чья-то фотография на камине. Из этих двух вариантов Гарри выбрал фотографию. Окно-то заколдованное, только природу и показывало, а вот к кому сальноволосый урод был так привязан, чтобы держать фотографию на каминной полке, — вот вопрос!

На всякий случай оглядевшись (пусть хозяина комнат и не находился рядом, Гарри было немного не по себе), он взял в руки деревянную фоторамку. На снимке, слегка пожелтевшем от времени, улыбалась рыжеволосая девочка, может, на пару лет старше Гарри. Ничего примечательного в ней не было, кроме широкой улыбки и необычных зелёных глаз, цветом похожих на глаза самого Гарри. У Снейпа была подружка? Ну, если только в детстве, потому что Гарри не мог представить, что уважающая себя женщина могла бы позариться на угрюмого, желчного и нелюдимого профессора зелий. Правда, маленьким Снейпа Гарри тоже очень смутно представлял, но всяко лучше, чем его возможную спутницу жизни.

Больше ничего любопытного в комнате не оказалось. Гарри от безысходности заглянул даже в шкаф, но там была одежда лишь сплошь чёрного цвета. Ну, наверное, это правильно: вряд ли бы Снейп оставил пленника одного в том же месте, где хранил доказательства своей верности Волдеморту. Оставалось одно — выбираться. В конце концов, Гарри нужно к профессору Дамблдору! Директор должен узнать, что в где-то Запретном лесу бродит Волдеморт в обличии Квиррелла и что Снейп выкрал Гарри и держал его у себя для... непонятно для чего, наверное, чтобы передать своему господину. И вообще, Рон и Гермиона наверняка жутко волнуются, потеряв Гарри на целую ночь. Да все волнуются, сейчас же Бог знает сколько времени!

Недолго думая, Гарри рванул на себя дверь спальни, ойкнул и отступил на шаг. На пороге, боязливо поджав уши, стояло то самое странное существо, которому Снейп вчера отдавал указания, называя его, то есть, её Ликси, и которое поило Гарри невкусными зельями, переодевало и устраивало в кресле. Домовой эльф, вот кто это. Хотя Гарри волшебное создание представлялось странной помесью кальмара и рыбы. Тётя Петунья как-то увлеклась идеей правильного питания, а одна из подруг, миссис Квинси, поделилась с ней кучей рецептов из морепродуктов. Гарри целый месяц чистил и потрошил тушки кальмаров (они были белёсые, скользкие, мягкие и очень противные) и очищал рыбу от костей. Рыбу тётя покупала только речную, которая, кажется, из одних костей и состояла. Так вот, эта самая Ликси тщедушным тельцем в пушистом полотенце напоминала как раз кальмара, зато глаза у неё, огромные и навыкате, были как у рыбы.

— Эээ... здравствуйте, — пробормотал Гарри, здорово струхнув. От этого было так обидно и стыдно! Он огроменного и вонючего тролля не испугался, а крошечного лысоватого и по виду беспомощного создания — очень даже.

— Ликси очень рада видеть маленького гостя хозяина в хорошем настроении! Маленький гость хорошо спал?

— Эм, да. Ты можешь пропустить меня, пожалуйста? Мне очень нужно идти.

— Ликси не может отпустить маленького гостя, — просиявшая было эльфийка поникла и тихо всхлипнула, — хозяин велел Ликси позаботиться о маленьком госте, пока он ведёт занятия.

— Но я же... — Гарри растерялся. Как так? Снейп ушёл, но оставил эту домовуху… домовичку в качестве стражника? — Мне нужно идти! Обо мне волнуются! Они думают, что потерялся и...

Гарри очень хотел добавить, что преподаватели ищут его ищут по всему Запретному лесу, а там Волдеморт, и кто-то может пострадать от его рук, но в последний момент сдержался. Вдруг Ликси приставлена к Гарри выяснить, что он помнил о случившемся ночью? И если он проговорится, то эльфийка немедленно помчится докладывать Снейпу? Нет, про Волдеморта Гарри должен сказать директору Дамблдору лично.

— Хозяин приходил проведать маленького гостя после завтрака, — негромко заметила Ликси, но с порога спальни так и не сдвинулась. — Он очень ругался, потому что только за завтраком все узнали, что Гарри Поттера нет в замке.

От такой новости Гарри опешил. Только за завтраком? Это же... это же больше половины ночи прошло! Хагрид что, никому не сказал, что Гарри потерялся в Запретном лесу? Как он мог?! А Рон и Гермиона, они что, спокойно легли спать, когда вернулись в школу без Гарри? Ну, может, они и легли: ребята устали и переволновались, — но Хагрид, но профессор МакГонагалл? Директор Дамблдор! Он ведь сам отправил Гарри и остальных в Запретный лес, значит, должен был удостовериться, что студенты вернулись в школу с отработки.

— Это неправда! — от обиды и расстройства у него прорезался голос, и Гарри сжал кулаки. — Снейп лжёт! Про меня не могли забыть! Меня ищут и всю ночь искали, понятно тебе? Это Снейп меня тут запер как... как преступника! Он врёт! Пропусти немедленно, мне к директору нужно!

— Хозяин не врёт! — сердито запищала домовуха, отзеркалив его позу. — Хозяин никогда не врал Ликси! Он сам сердился, что про маленького гостя забыли! Хозяин заботится о Ликси и о всех учениках в замке.

— Да как он заботится? Как?! Снейп мне метлу заколдовал на первом матче по квиддичу, и если бы не Гермиона, я...

Невольно Гарри осёкся. Гермиона Гермионой, но ему вспомнилось, как подруга сетовала, что, торопясь отвлечь Снейпа от колдовства, случайно сбила профессора Квиррелла. В то время они втроём были уверены, что Гарри не упал с метлы, лишь потому что Гермиона помешала Снейпу и дальше накладывать проклятие на «Нимбус». Однако вчера на Гарри напал именно Квиррелл, и что, если и в случившемся на игре тоже был виноват он? Не получается. Не сходится. Ведь Гарри твёрдо знал, что это Снейп охотился за философским камнем, спрятанным где-то в Хогвартсе. Снейп, а не Квиррелл! Зельевару же философский камень всяко нужнее, чем непонятному заике, который вёл ЗОТИ. А если самый страшный и злой волшебник — это Квиррелл, то Снейпу камень совсем без надобности, а сам Снейп не такой уж и плохой, что ли?

В уголках глаз у Гарри отчаянно защипало, он часто-часто задышал и, для верности, вытер глаза рукавом пижамы. Он совсем запутался. Профессор Дамблдор вроде был на стороне Гарри, он же добрый и всё понимающий, вон, даже в квиддич позволил играть на первом курсе, когда остальным это было запрещено. Но при этом профессор отправил Гарри на отработку в Запретный лес практически без взрослых волшебников. Профессор МакГонагалл — тоже, и оба они не побеспокоились о безопасности учеников. А Снейп, который ненавидел Гарри и при любом удобном случае придирался и снимал баллы, — кинулся его спасать, привел обратно в замок и оставил своей помощнице зелья, которые, несмотря на мерзкий привкус, подействовали безотказно, так что Гарри спал мирно и спокойно. Если бы не это, он бы всю ночь продрожал от страха под одеялом, боясь даже на минутку прикрыть глаза, чтобы силой воображения не перенестись снова на ту полянку в Запретном лесу. Да какое там, не кинься Снейп на Квиррелла, Гарри бы и вовсе не вернулся в замок! Снейпу было не наплевать, единственному из всех... Профессора Дамблдору и профессора МакГонагалл, которых так боготворила Гермиона, не очень-то заботило, все ли студенты возвратились в Хогвартс с отработки, в каком состоянии они возвратились. А Снейпа, которого ученики практически поголовно боялись и ненавидели, заботило! Поняв, что в своих мыслях пошёл по второму кругу, Гарри всхлипнул. Он давно привык, что до него самого никому не было дела. Придя в волшебный мир, в Хогвартс, такой сказочный по описаниям Хагрида, с мудрым и справедливым руководителем, Гарри думал, что уж здесь-то всё будет иначе, а оказалось....

Ликси неожиданно тронула его за рукав пижамы. Гарри, собиравшийся вот-вот заплакать, резко втянул в себя воздух и сумел удержаться от слёз. Ничего, он справится. Гарри сильный и почти взрослый, уже целого тролля одолел и в квиддич вон сколько матчей выиграл! Зачем ему это глупое внимание от глупых взрослых?

— Сэр? Гарри Поттер, сэр? Может быть, Ликси сделает Гарри Поттеру блинчики на завтрак?

Ему вдруг стало смешно, очень смешно, так что Гарри зажал себе рот рукой, чтобы не расхохотаться в голос. Сердобольная Ликси смотрела на него с такими участием, лаской и заботой, что даже один сдавленный смешок смертельно оскорбил бы её.

— Д-да, — выдавил Гарри, решив, что хуже не будет. — Сделай, пожалуйста.

Бледная и печальная домовуха мигом повеселела. Не успел Гарри опомниться, как его отправили умываться и в душ, после выдали чистенькие и новые брючки и рубашку, непроницаемо чёрные. У Гарри таких вещей отродясь не было. На Косой аллее Хагрид не оставил времени купить другую одежду, кроме стандартных школьных мантий и колпаков, да Гарри и сам не сообразил, что ему что-то ещё потребуется. А всё, что перепадало ему от Дадли, было, во-первых, большого размера, а во-вторых, заношено и застирано так, что тот же чёрный цвет превращался в замызганно-серый.

— Это чьё? — поинтересовался Гарри, облачившись в предложенное. На удивление, что рубашка, что брюки сели идеально, как если бы их специально для него шили.

— Хозяин подогнал маленькому гостю кое-что из своих вещей, — был ответ.

Гарри прикусил язык. Мало ему было того, что Снейп спас его вчера и у себя поселил, так ещё и свою одежду отдал. Почему у профессора вдруг такой альтруизм прорезался?

Ликси помимо обещанных блинчиков принесла ещё и горку сэндвичей с разными начинками: с тунцом, копчёной селёдкой, беконом, сладкие с бананом и шоколадом — а вместо осточертевшего тыквенного сока были горячий шоколад и чай. Домовушка будто целый Гриффиндор решила накормить вместо не одного Гарри! Но смешно-несмешно, а он, оказывается, ужасно проголодался, так что смолотил, не останавливаясь, штук шесть блинчиков с малиновым джемом и два сэндвича с тунцом, и только на третьем, утолив первый голод, стал есть уже степеннее и культурнее. Видела бы его тётя Петунья! Точно бы отшлёпала кухонным полотенцем за бескультурье. А Снейп, то есть, наверное, теперь профессор Снейп...

Вот Гермиона никогда не верила, что он был на самом деле на стороне Того-Кого-Нельзя-Называть, по крайней мере, сейчас. Всё твердила, что они с Роном наговаривали на профессора, и лишь тот случай с метлой Гарри помог её переубедить, да и то не до конца. Гарри сам недоумевал прежде: если Снейп во время противостояния с Волдемортом был преступником, как же маги разрешили ему работать в Хогвартсе? Как допустили к детям? В Литтл Уингинге у простых людей никогда бы подобного не случилось. В прошлом году, последнем для Гарри и Дадли в младшей школе, туда хотел устроиться преподавателем географии какой-то мистер Маннингз, так его не взяли из-за одного слуха, что он бросил жену с ребёнком в Ирландии и переехал в Англию. Только из-за одного слуха! Впоследствии выяснилось, что так жестоко с семьёй поступил не он, а его тёзка, но исправлять что-то было уже поздно, поскольку раздосадованный мистер Маннингз уехал пытать счастья в другом месте. На фоне маглов волшебники выглядели поразительно спокойными, даже беспечными насчёт чужих жизней и здоровья.

Взять, опять же, вчерашнее происшествие. Директор на приветственном миру в начале учебного года объявил, что ученикам нельзя ходить в Запретный лес. Потом уже Гарри выяснил, что там жило много волшебных созданий, в том числе недружелюбных, начиная от просто драчливых кентавров и заканчивая настоящей мантикорой, которых за всю историю магов убили только одну или две, он точно не помнил. А профессор Дамблдор — раз, и отправил туда пятерых первокурсников, которые и колдовать-то мало что умели, ловить опасного преступника ночью! Ну, не мог убийца единорогов не быть преступником! При этом кто вчера сопровождал учеников в таком мероприятии? Хагрид? Гарри обиженно засопел и, отщипнув от сэндвича ещё кусочек, сунул его в рот. Хагрид, конечно, очень добрый, он подарил Гарри Хедвиг, познакомил с волшебством, наказал Дурслей. Пожалуй, Гарри мог назвать Хагрида своим первым другом, это уже потом он с Роном познакомился. Только... только разве так поступают друзья? Хагрид бросил их вчера с Малфоем, просто взял и бросил. Да, разделившись на две команды, они быстрее отыскали бы искомое, но даже не будь в Запретном лесу Волдеморта, кто-то бы мог получить травму или и того хуже, погибнуть! Директора что, это не заботило? Или... или он догадывался, кто прятался в Запретном лесу?

От этой догадки Гарри стало холодно, и он обоими руками вцепился в чашку, куда Ликси заботливо подлила горячий шоколад. Волдеморт жил в затылке у профессора Квиррелла. Припомнив ту ужасающую картину, Гарри содрогнулся. То-то, оказывается, у него шрам всё время побаливал и ныл, если приходилось стоять возле профессора. Шрам-то Гарри тоже оставил Волдеморт. Неужели профессор Дамблдор не подозревал, что Квиррелл одержим? Не проводил с ним — как это называется? — собеседования, в течение года не видел никаких странностей? Даже Снейп что-то почувствовал, раз угрожал горе-профессору. Гарри, гулявший ночью под мантией-невидимкой по Хогвартсу, однажды стал случайным свидетелем этой сцены, и думал, какой же Снейп мерзавец, а вышло всё наоборот. И как теперь быть? Действительно бежать к директору, чтобы рассказать о случившемся в Запретном лесу? А если тот и так знал, потому что сам... подстроил? Или ему Снейп рассказал? Может быть, директор профессора Снейпа для того в Запретный лес и отправил — проследить и вмешаться, но зачем тайком? Нет, профессор бы вряд ли согласился присматривать за Гарри, он же Гарри ненавидел. А ненавидел ли? Спас ведь его во время матча, спас в Запретном лесу... Если вспомнить историю с троллем, то именно Снейп первым примчался к ним. Получается, Снейп не хотел убить Гарри, а защищал его? Ну полный бред! Не просто же так гриффиндорцы окрестили его уродом, мерзавцем и ещё кем похлеще, на полном серьёзе рассказывая, как профессор пил кровь провинившихся первокурсников и спал в гробу. Братья Рона и сам Рон охотно делились всяческими выдумками насчёт Снейпа, Гарри их охотно поддерживал, потому что никак иначе не мог отплатить невзлюбившему его преподавателю. Теперь даже и просто вспоминать об этом было стыдно. Но и доверять Снейпу... Гарри чуть не облился обжигающе горячим напитком и отставил чашку на столик. Ликси тут же, всплеснув ручками, отчистила его рубашку от мелких брызг.

Верить Снейпу... только из-за того, что он не единожды уже спас Гарри жизнь и имел анимагическую форму символа Гриффиндора? Гарри уже доверился директору Дамблдору и профессору МакГонагалл, а они только за завтраком узнали, что он не вернулся с отработки. Кстати...

— Ликси, а сколько сейчас времени?

Та по-особенному звонко щёлкнула пальцами, и перед Гарри в воздухе повисли светящиеся цифры. Было уже половина одиннадцатого, самый разгар учебного дня. Гарри одновременно и обрадовался, и испугался. Обрадовался, потому что это означало, что Снейп ещё нескоро придёт для разговора, но страшно было, что этот разговор рано или поздно случится. Гарри покосился на свою надзирательницу в смешном полотенце: хоть она и была мала росточком и выглядела бледной немощью, но магией обладала ого-го — вспомнилось, как вчера она Снейпу узнавала, все ли ученики в замке, а сегодня шустро делала завтрак. Если уж Снейп велел ей не спускать с него глаз, бесполезно бежать, да и, наверное, ещё хуже будет. Кто знает, как Снейп Гарри отомстит. Он же не в курсе, что Гарри умел хранить секреты и никому бы ни за что не рассказал, в кого превращается ужасный декан Слизерина. Значит, есть время понять, как себя с ним вести. Гарри подумал, что уж сегодня он будет приличным и очень вежливым мальчиком. Вообще он хорошо понимал, когда нельзя дерзить и быть неуважительным к старшим, но со Снейпом всё получалось само собой, стоило профессору отпустить очередную колкость. Сегодня же быть невежливым просто опасно. В конце концов, Гарри у профессора в плену. Каком-то странном, правда, плену. О Гарри даже Дурсли так не заботились, как это делала служанка Снейпа и он сам. Так, может, профессор не так уж и плох? Гарри решил про себя, что первым ничего ему рассказывать не будет, а присмотрится: если Снейп снова начнёт оскорблять его и сравнивать с отцом, то никакой ему веры. Даже пускай он самого Волдеморта в своём львином обличии загрызёт!

— Хозяин ни в жизнь никого не загрызёт! — раздался возмущённый голосок рядом с ним, и Гарри опомнился. Он настолько задумался, что последние слова брякнул вслух. Домовуха Снейпа тут же приготовилась защищать своего хозяина от любых нападок, вон как воинственно сверкали её глаза. А ведь только что была сама радушие, подкладывая Гарри в тарелку свежие блинчики. — Хозяин добрый волшебник в глубине души, только ругается много.

— Да, я заметил.

— Ругается, потому что сильно устаёт. Ученики школы совсем не хотят облегчать хозяину жизнь, хотя он столько всего для них делает! И Гарри Поттеру не стоит говорить дурно о хозяине. Хозяин обещал разобраться во всех странностях вокруг Гарри Поттера. Добрый, ответственный и очень смелый хозяин

Это Снейп-то добрый? Смелый и ответственный? Ну, насчёт последних двух описаний Гарри, помня вчерашнее, с натяжкой согласился бы, но доброта с профессором никак не вязалась. Правда... Гарри оглядел собственную одежду, сервированный вкусным завтраком столик, вспомнил вчерашние зелья и вздохнул. Ему ужасно не хотелось признавать, что Гермиона оказалась права в отношении профессора, а он сам заблуждался. Только, здраво всё обдумав, Гарри вынужден был согласиться — что-то вокруг него и впрямь происходило странное. Метла эта, не совсем справедливое зачисление в гриффиндорскую сборную, философский камень, который будто преследовал Гарри, мантия-невидимка, волшебное и одновременно жутковатое зеркало на рождественских каникулах... дракончик Хагрида — хотя нет, тут Гарри притягивал за уши. Драконье яйцо, которое приобрёл Хагрид, — всего лишь совпадение, а вот непонятное наказание за выход из замка в неположенное время — да, дополняло картину странностей, а завершало её необычное поведение Снейпа. Гарри сделалось совсем уж не по себе. Он не знал, чего бояться больше. Понимал лишь, что сам слишком мал, чтобы разобраться самостоятельно во всём. Даже хуже, ещё совсем недавно Гарри был настолько глуп и самоуверен, чтобы думать, что с Роном и Гермионой обязательно защитит философский камень от Снейпа. Три раза ха! Вчера он не смог дать отпор взрослому волшебнику с паразитом в голове, а размечтался-то... Зелья, которыми напоила его Ликси здорово притупили переживания, зато собственные мысли Гарри помнил весьма отчётливо. Он проклинал Дамблдора на все лады, обещал больше никогда не шалить и не нарушать правила. Исполнять это обещание не хотелось, но раз вчера Гарри всё-таки помогли, значит, придётся.

— Хозяин помогает всем домовым эльфам школы, — продолжила, между тем, Ликси, не заметив, что Гарри задумался о своём, — когда кто-нибудь калечится. И зелья для всех учеников варит. И вчера за Гарри Поттером помчался, хотя совсем-совсем не обязан был!

— Ну... — Гарри думал возразить, что Снейп — преподаватель, значит, обязан следить за безопасностью учеников, но на ум сразу же пришли профессор МакГонагалл и директор. Декан отвечала за четверых из команды наказанных, а директор — вообще за всю школу. Вот они-то и должны были вчера подстраховывать и защищать, но примчался один Снейп. И Гарри понял бы, спасай тот своего любимчика Малфоя, однако Снейп сцепился с Волдемортом за Гарри. Это совсем не вязалось с тем обликом профессора, который Гарри выстроил в своём сознании за учебный год.

— Гарри Поттеру следует быть более внимательным и думать своей головой, — укоризненно посмотрела на него Ликси. — Хозяин Ликси никогда не делает ничего просто так.

Гарри промолчал. Думать. Легко сказать, а вот сделать, то есть, в том в плане, что Гарри слишком мало знаний имел, чтобы размышлять и делать правильные выводы. Ох, права была Гермиона, утверждая, что нужно учиться, ох, права! Если бы Гарри, как и она, активно изучал волшебный мир и не верил слепо людям, то ни за что бы не оказался в такой ситуации. Ещё вчерашним утром директор Дамблдор являлся для Гарри оплотом справедливости и стабильности, а сегодня уже не было твёрдой уверенности, что ему в первую очередь стоит рассказать о встрече с Волдемортом. Странно же: все говорили, что только Дамблдора Волдеморт боялся по-настоящему, значит, директор был сильнее его и опытнее, но при этом умудрился не распознать Волдеморта среди своих сотрудников. А Снейп — распознал и спрятал Гарри от возможной опасности. Гарри мысленно застонал. Домовая эльфа, ставшая невольной воспитательницей и стражницей для Гарри, заступалась за своего хозяина при каждом удобном случае, столько хорошего про него наговорила. Ну, как же Гарри быть? Как?!

Заключение в комнатах зельевара перевалило уже за второй час, если считать с пробуждения. Когда в Гарри перестала влезать еда, он едва-едва выбрался из-за стола и предпринял ещё одну попытку уговорить домовушку выпустить его. Ликси с прискорбным видом, поджимая уши, подтвердила, что сделать этого не могла, и тут… в общем, Гарри не понял, огорчился он или обрадовался. Имя хозяина комнат, конечно, пугало, но в покоях Снейпа Гарри определённо чувствовал себя в безопасности. Пользуясь тем, что передвигаться по помещениям Ликси не запрещала, Гарри осмотрелся — любопытно же. Ничего необычного, подозрительного или просто странного, как и в спальне, он не нашёл. Обычные комнаты, правда, обставленные достаточно сдержанно, если не скудно, но стильно. Всё строго по делу: кресла, софа, журнальный столик, камин, снова окно-иллюзия и ещё огромный книжный шкаф, занимавший собой всю стену. Осмотреть их хватило всего каких-то пятнадцати минут, а потом Гарри с тяжёлым вздохом устроился в кресле и ещё раз попросил Ликси наколдовать ему время. Почти двенадцать. До перерыва на обед ещё прилично. Гарри вновь горестно вздохнул и взъерошил себе волосы. Он уже, не без внутренних мучений, определился, что будет вести себя со Снейпом максимально корректно, поблагодарит его за помощь и извинится за своё прошлое хамское поведение. Да, это будет тяжело, но иначе никак не удастся выведать у Снейпа какую-нибудь информацию и разрешение вернуться на волю. Хотя Гарри не очень-то уверен был, что хотел возвращаться в школу, пока снаружи бродит Волдеморт, а администрации нет до этого никакого дела! Уроки учить опять же... Да какие уроки! Какие уроки, если на кону, скорее всего, стояла сама жизнь Гарри! Так что да, да и ещё раз да, Гарри будет вежливым и очень обходительным мальчиком, зря, что ли, тётя Петунья учила его этикету, чтобы он не опозорился в школе?

С принятием этого решения сразу стало как-то легче, проще. Не то чтобы Гарри безоговорочно готов был поверить любым словам Снейпа, до такого не дошло, но если тот на самом деле на стороне Гарри... Пожалуйста, пусть хотя бы одному взрослому в школе действительно не наплевать на Гарри и его проблемы. Даже если это будет Снейп.

— Маленькому хозяину плохо? — участливо поинтересовалась Ликси, засматривая ему в глаза. — Ликси может принести пирожные и сделать сладкий чай. Маленький гость не должен плакать.

— Почему? Тебя хозяин накажет?

— Нет, у Ликси справедливый хозяин, он никогда не наказывает Ликси. Не то что некоторые.

— Да уж, — Гарри было одновременно и смешно, и завидно, и обидно. Похоже, домовичка удостаивалась от Снейпа гораздо более человеческого отношения, чем он сам. — Мне даже кажется, что мы с тобой о разных людях говорим. Со мной Снейп, то есть, профессор Снейп так себя не ведёт. Только ругается и поминает моего отца постоянно.

Он бы радовался сравнениям, ведь больше о родителях Гарри неоткуда было узнать, но у Снейпа Джеймс Поттер являл собой целое скопище ужасных черт характера и дурных привычек. На такого родителя совсем не хотелось походить.

— Наверное, Гарри Поттеру нужно лучше стараться на уроках хозяина? — рассудительно заметила та. — Хозяин очень не любит нерях, лодырей и наглецов. И очень трудно меняет своё мнение о них к лучшему.

Гарри украдкой вздохнул. У него загорелись щёки и уши. Как ни крути, он не был самым прилежным учеником по зельеварению. Во многом виноват, конечно, сам Снейп, начисто отбивавший желание задавать вопросы, если что-то непонятно, но вообще Гарри действительно лень было разбираться и тратить время на такой глупый, как ему казалось, предмет. Какому преподавателю будет приятно такое отношение? Это все равно, как если бы подруги тёти Петуньи, перед которыми они частенько хвасталась своим небольшим садиком и розовыми кустами, начали игнорировать и оскорблять её детище и старания.

— Я... — Сознаваться в собственных лени и нежелании учиться очень не хотелось, и Гарри, подумав, кое-как выкрутился: — Профессор почти ничего не объясняет. Я мало что знаю, потому что моя семья — это обычные люди, а спрашивать страшно.

Ликси согласно вздохнула. Похоже, что она, несмотря на все оды в адрес своего хозяина, всё-таки тоже побаивалась его.

— Ликси знает, как это можно исправить, — вдруг с довольной мордашкой сообщила домовуха, снова щёлкнула пальцами и исчезла, чтобы в следующее мгновение появиться перед Гарри с какой-то книжицей в руках.

Когда она положила книгу на столик, Гарри стала видна обложка.

— «Зельеварение для начинающих и заинтересованных», автор... Так это профессор написал?

Лучившаяся гордостью Ликси несколько раз кивнула. Гарри взял в руки... ну, не похоже было, что учебник, скорее, книгу для самостоятельного чтения или занятий под присмотром взрослого. Пролистал — и не поверил своим глазам. Взять хотя бы тот же рецепт зелья для излечения фурункулов — в «Магических отварах и зельях» он был настолько громоздким и замудрёным, что занимал целых три страницы, а уж корявостей было не счесть: какие-то детали и уточнения по одному из шагов постоянно встречались ниже через несколько абзацев, когда чаще всего на предыдущем этапе уже совершена ошибка и единственный вариант переделывать с нуля. Гарри это треклятое зелье хорошо запомнил, потому что Снейп вкатил ему жирного «тролля». А тут — описание процесса всего на страницу, чёткое, лаконичное, понятное и последовательное. Почему нельзя так и в учебнике написать? А в самом начале книги обнаружилась целая лекция по мерам безопасности, ингредиентам и оборудованию: что с чем сочетается, что нет, какие правила хранения, как правильно подобрать инвентарь, почему так или иначе.

— Почему нас этому здесь не учат? — горестно вопросил Гарри. Да если бы у него была возможность заранее хотя бы разок прочесть это творение, он бы совершенно по-другому относился к зельям.

— Ликси не знает. Ликси может только спросить хозяина, когда он появится. Или, — она даже обрадовалась своей придумке, — Гарри Поттер может спросить у хозяина сам.

— Эм... я подумаю, хорошо? Правда, подумаю.

Но спрашивать Гарри, конечно, не собирался. Реакция Снейпа на вопрос от Гарри по учёбе могла быть абсолютно непредсказуемой, ведь он искренне убеждён, что Гарри не умеет и не желает учиться. Но кое-какие мысли появились, когда Гарри посмотрел на обложке, где была выпущена книга, — в магической Италии. Это же наверняка неспроста, да? Но тут он одёрнул себя, напомнив, что решил быть воспитанным и вежливым и не обвинять Снейпа во всех смертных грехах. И Ликси права, ко встрече с профессором надо подготовиться, да и хотелось уже подумать о чём-то другом, кроме той ситуации, в которой Гарри оказался. Он ещё раз вздохнул и открыл «Зельеварение для начинающих» даже не на первой главе, а на введении.

— Блин! — расстроенно взвыл Гарри, запустив сразу обе руки в волосы. — Вот я дурак! Вот почему у меня на уроках ничего не получалось!

В отличие от всего того, что сально... профессор Снейп рассказывал на занятиях, книжка у него получилась на удивление понятная и затягивающая. Гарри и сам не заметил, как на одном дыхании прочитал объемное, многостраничное описание инвентаря и перешёл к его использованию при разных ингредиентах. Кто бы знал, что от того, какой нож у тебя в руке: стальной, серебряный или костяной — зависит, как с ним среагируют, например, иглы дикобраза, лаванда или какой другой компонент будущего зелья? А мешалка? Гарри искренне не видел разницы между помешиванием по часовой и против часовой стрелки, использованием металлической или деревянной лопатки, а тут всё было очень чётко, по полочкам, разложено. Оказывается, сам инструмент и направление помешивания влияли на то, как взаимодействовали с магией зельевара ингредиенты в котле. В одну сторону — будет тебе усыпляющее зелье, в другую — получишь неимоверную бурду. Эх, если бы Гарри раньше знал!

— Вы на удивление самокритичны, мистер Поттер, — неожиданно произнёс Снейп, непонятно когда очутившийся в гостиной, и Гарри, испуганно ойкнув, подскочил в кресле.

— Эм, профессор… — неуверенно пробормотал он, во все глаза глядя на мужчину.

Снейп замер в дверях, будто не в собственные комнаты вернулся, а без спроса завалился в чужую гостиную. Нужно было сказать что-то ещё, но, как назло, у Гарри всё вылетело из головы, да и не успел он ничего придумать, так увлёкся непонятными, но оказавшимися очень интересными зельями. И вообще, как теперь вести себя с профессором? Когда тот на зельеварении орал, называя Гарри или кого-то из гриффиндорцев косоруким идиотом, нетрудно было догадаться, как реагировать. Сейчас же профессор выглядел спокойным, правда, усталым и смотрел не зло, а скорее с усмешкой. Гарри окончательно растерялся. Ему всё ещё трудно было мириться с мыслью, что Снейп, кажется, не враг.

— И красноречивы, — не без ехидства заметил профессор, однако Гарри вновь не почувствовал в его голосе прежней ненависти. — Вы ели, мистер Поттер? Время обеда давно прошло.

— Я… нет, я увлёкся книгой, сэр.

Ему удалось удивить Снейпа уже одним этим признанием, а когда профессор выяснил, что именно Гарри читал, то и вовсе замолчал, красноречиво вздёрнув брови.

— Что же… тогда поступим таким образом. Ликси, мистеру Поттеру полноценный обед, пожалуйста, а мне чёрный кофе без сахара. Поедим, заодно и поговорим.

— Хозяину тоже нужно покушать, — поникшая Ликси вскинулась, — хозяин должен хорошо и правильно питаться, иначе ему снова придётся пить невкусные зелья!

Поморщившийся Снейп махнул на домовушку рукой, однако та не сдалась и продолжила настаивать. Гарри еле-еле сдерживался, чтобы не захихикать. Видеть, как сурового и неприступного профессора Снейпа, десятками снимавшего баллы с провинившихся студентов, отчитывал собственный домовик было непривычно, но очень смешно. Гарри даже позабыл, что прежде профессор за любое мало-мальское неуважение к своей персоне назначал отработки не меньше, чем на неделю. Он был, ну, как настоящий живой человек! Только, наверное, Гарри теперь следовало ещё больше опасаться его. Шутка ли: он увидел Ужас подземелий таким… таким… Гарри не боялся пыток и гробов, о которых вовсю болтали старшекурсники: он уже понял, что вреда физического Снейп ему не причинит. Зато профессор мог заставить забыть всё это. Забыть, что во всём замке о безопасности Гарри позаботился именно тот, на кого меньше всего стоило рассчитывать, — лишиться этих воспоминаний было просто-напросто страшно.

Наконец профессор сдался, и обрадованная Ликси ловко и быстро сервировала полноценный обед для двоих. Гарри вновь заволновался: он не раз отмечал, с каким презрением и брезгливостью Снейп смотрел на его товарищей по факультету в Большом зале, особенно на Рона или близнецов, когда тем надоедало просто есть и они вытворяли за общим столом что-нибудь эдакое. Сам Гарри худо-бедно был знаком с этикетом, но явно недостаточно, чтобы не опростоволоситься перед профессором. А Гарри ну никак нельзя показывать себя с плохой стороны! Профессор не должен думать, что спас не просто нерадивого ученика, а невоспитанного, невежественного болвана. Слава Богу, волновался Гарри напрасно. Снейп не отпустил ни единого комментария на предмет того, как Гарри ел или как держал столовые приборы. Это оказалось вовсе нестрашно — обедать вместе со Снейпом. Да когда об этом узнают на Гриффиндоре, то у прозвища Гарри «Мальчик-Который-Выжил» появится новую жизнь. Как шутили близнецы Уизли, Тот-Кого-Нельзя-Называть — ерунда, а вот пережить экзамен у Снейпа — это настоящее достижение.

Вспомнив о Волдеморте, Гарри перестал улыбаться. Близнецы — просто идиоты. Они понятия не имели, какую чушь несли.

В противовес собственным словам за столом Снейп молчал, только постоянно хмурился, что-то обдумывая. Гарри же озадачился поиском момента, когда удобно будет поблагодарить профессора за своё спасение и поинтересоваться о возвращении в гриффиндорскую башню, но так этот момент и не выбрал. После того, как было съедено горячее, Ликси подала профессору кофе, а Гарри для разнообразия чай. Повертев чашку в руках, Снейп сделал маленький глоток, отставил её на столик и, сцепив пальцы в замок, уставился на Гарри прожигающим взглядом. Поняв, что вот и всё, закончилось его время, Гарри с тоской подумал, что оставил волшебную палочку в спальне профессора. Ничего серьёзного он противопоставить не сумел бы, но чувствовал бы себя с ней немного увереннее.

— Мистер Поттер, — наконец начал Снейп, прочистив горло, — прежде, чем вы начнёте задавать вопросы, которых, думаю, у вас накопилось прилично, запомните вот что. Я не собирался и не собираюсь вредить вам. Вы мой студент, а я хоть и не ваш декан, но обязан заботиться о вашем благополучии в стенах этой школы. Гарантирую: пока вы находитесь в моих комнатах, вам ничто не угрожает. В отличие от остальной территории замка, увы. Могу поклясться своей магией, что говорю правду.

Гарри обалдел уже от первых слов профессора, что ему тоже можно спрашивать. Он-то считал, что Снейп его память выпотрошит, а тут такое. Но когда Снейп абсолютно спокойно предложил поклясться магией… Гарри лично не видел, как приносятся подобные клятвы, только читал и знал, что в Англии эта практика почти исчезла. Слишком уж высокий был риск, а маги, как Гарри уяснил себе, очень трепетно относились к своей волшебной силе. Никому не хотелось случайно нарушить клятву и превратиться в сквиба или магла. А Снейп ничтоже сумняшеся именно магию и ставил на кон. Он... настолько уверен в себе? Или и вправду не хотел Гарри ничего дурного?

— А мне тоже поклясться?

— А вы этого хотите? — удивился Снейп. — Остаться без магии? Просто представьте, мистер Поттер, что вы можете соврать в такой малости, какую сами и не заметите. Например, поклянётесь, что не нарушаете школьные правила, хотя гуляете по замку после отбоя. Магии этого будет достаточно, чтобы счесть вас клятвопреступником.

Гарри испуганно помотал головой. Нет, он не хотел снова стать обычным человеком и вернуться к Дурслям. Наверное, придётся обойтись без клятвы. Но поверит ли ему так Снейп?

Профессор же, будто разгадав его сомнения, протяжно вздохнул и пояснил:

— У несовершеннолетних волшебников никогда не берут клятву магией, это чревато. Я вынужден надеяться на вашу сознательность, мистер Поттер, которая должна была проснуться после прошедшей ночи.

Сказано это было таким тоном, что Гарри мигом захотелось оправдать ожидания Снейпа и проявить ту самую сознательность. Гарри не дурак же, понимал, что ночью лишь чудом не попрощался с жизнью. Только… только понимающий, практически добродушный Снейп даже не настораживал, а пугал.

Не дождавшись ответа, Снейп достал волшебную палочку и поклялся. Выглядело это внушительно и красиво: профессор торжественно произнёс, что не причинял и не причинит вреда Гарри, и его на миг окутало золотистое сияние, которое затем словно впиталось в его одежду и кожу. Очарованный Гарри даже снял и протёр очки, надеясь вновь увидеть магический свет, когда заметил кое-что другое.

— Мои очки целые.

— Разумеется. Я починил их Репаро, но долго заклинание не продержится. Очки вам нужно заменить на новые и как можно скорее. О них мы поговорим ещё позже, сейчас важнее другое. Мистер Поттер, — Снейп снова прожёг его внимательным взглядом, — вы понимаете, что вчера произошло?

— Д-да, — выдавил Гарри в лучших традициях Лонгботтома, вздохнул и исправился: — Да, сэр. Я никому не скажу, что вы... ну... в кого вы превращаетесь.

— Приятно видеть, что вы умеете мыслить благоразумно, — поддел его Снейп. — Однако я не это имел в виду. Мистер Поттер, вас чуть не убили, и человек, который на вас напал, до сих пор не пойман. Боюсь, его даже ещё и искать не начали.

— Сэр, а Ликси правду сказала, что меня хватились только за завтраком?

— Да, это так. Нужно отдать должное вашим друзьям, тревогу забили они. Мисс Грейнджер не постеснялась выступить в Большом зале при всех, а мистер Уизли, насколько я понял, караулил вас в гостиной, только не вовремя заснул.

В глубине души Гарри очень надеялся на другой ответ, но Снейп же был под клятвой и не мог соврать, так что... Гарри крепко стиснул зубы, чтобы профессор не понял, как ему больно и обидно от понимания, что про него просто-напросто забыли. Только Рон и Гермиона пытались что-то сделать, а учителя, а директор...

— Но ведь меня уже ищут?

— Не знаю, мистер Поттер, не могу сказать. Вообще пропажа ученика — это очень серьёзно, особенно, если ребёнок потерялся в Запретном лесу. Нужно сразу же привлекать Аврорат, прочёсывать лес. Даже если забыть о таинственном убийце единорогов, там живут кентавры, гигантские пауки, мантикора, парочка химер — это только те существа, о которых я знаю, а кого на самом деле привечает там Хагрид, одному Мерлину известно. Запретный лес не просто так называется Запретным, он и для взрослого мага смертельно опасен. Так, возвращаясь к вашему вопросу. Директор как минимум обязан оповестить деканов, чтобы те проверили всех студентов по головам, должен ввести чрезвычайное положение, запретить всем покидать замок, но… — Снейп несколько театрально развёл руками, — мне никто ничего не говорил. Делайте выводы. Тем более, что изначально вас вместе с кучкой других несовершеннолетних отправили ночью в смертельно опасное место и без присмотра! К тому же, заниматься делом, для которого нужны как минимум пять авроров и десяток невыразимцев.

— Почему без присмотра? — попытался было возразить Гарри, сам понимая, насколько жалко звучали его слова. — С нами были Хагрид и Клык.

— Полувеликан, у которого абсолютно отсутствует понимание опасности, и глупая трусливая собака. Прекрасный эскорт!

От язвительности Снейпа заступиться за Хагрида хотелось ещё больше, но Гарри вновь вспомнился вчерашний ужас, и он... промолчал. Что там, он же и сам недоумевал, почему в сопровождающие им дали одного Хагрида, и почему тот разделил маленький отряд на части. Дружба дружбой, а жить-то хотелось.

— Простите, сэр. Я думал об этом, но так и не понял, зачем это было нужно директору.

Договорив, Гарри ужаснулся тому, что ляпнул. Кто его за язык тянул? Он ведь хотел побольше молчать, не выдавая Снейпу свои догадки и подозрения, и почти сразу же проговорился. Что за дурак! Сейчас начнётся. Профессор отчитает его за неуважение к директору, снимет кучу баллов и...

Однако, к его глубокому изумлению, Снейп просто кивнул и мрачно заметил:

— Этого я тоже не понимаю.

— Может быть, его заставили? Или он не знал?

— Мистер Поттер, Альбус Дамблдор считается величайшим волшебником столетия. Это помимо того, что ему, как директору, докладывают обо всём, что происходит на территории Хогвартса и рядом с замком, потому что это прямо влияет на безопасность учащихся. Кто, по-вашему, мог его заставить?

Гарри чуть не брякнул «Квиррелл», но прикусил язык. Нет, пусть лучше Снейп первым всё расскажет, тем более, что он не собирался делать тайну из того, что знал.

— Чтобы вы понимали, сейчас дела обстоят таким образом. Вы совершили проступок, нарушив правила школы. Опустим тот факт, что вообще-то это было настоящее преступление. Вы должны были понести наказание, однако уставом Хогвартса такой вид отработок, какую назначили вам, отсутствует в принципе. Своей отработкой вы вновь нарушили правила, потому что находились вне своей комнаты после отбоя и посетили Запретный лес. Пока понятно?

— Да, — Гарри нахмурился. С такой стороны он ситуацию не рассматривал, а ведь Снейп, как ни крути, прав. Они с ребятами действительно совершили ещё больше проступков, отрабатывая свой предыдущий.

— Дальше. Вам дают в сопровождающие лесника, которому запрещено колдовать. То есть в случае опасности максимум, что он сможет сделать, это защищать вас голыми руками. Вы зашли в лес и, я так полагаю, разделились?

— Да, сэр. Хагрид сказал нам с Малфоем выпустить красные искры, если что случится, и дал с собой Клыка, но когда мы столкнулись с... с убийцей, Клык сразу же убежал.

Вспоминать об этом было страшно, и Гарри весь похолодел, как если бы вновь очутился на той полянке в лесу напротив Квиррелла. Снейп, видимо, подметил что-то, потому что тут же спросил:

— Умиротворяющего бальзама?

— Нет, спасибо, сэр. В общем, так всё и было. А... а потом появились вы. Вас директор послал?

Снейп сделал паузу и будто нехотя признал:

— Нет. Я пошёл сам.

Гарри шмыгнул носом, боясь расплакаться у профессора на глазах. К тому, что подтвердятся самые страшные предположения, он оказался не готов.

— А теперь ещё вы, мистер Поттер, знаете, что без вмешательства мисс Грейнджер и мистера Уизли вас хватились бы в лучшем случае после уроков. Лично меня всё это очень беспокоит. Это и намеренность, подстроенность ситуации. Вокруг вас и без того прилично странностей. Происшествие с метлой на первом уроке полётов, ваш первый квиддичный матч, тролль на Хэллоуин, от которого вам каким-то чудом удалось отбиться.

— Мантия на Рождество, — тихо закончил подавленный Гарри, — и зеркало тогда же.

Пришлось пояснить, что именно он имел в виду, потому что профессор предсказуемо был не в курсе. Сидевший с каменным лицом Снейп побледнел, стиснул пальцами подлокотник кресла и выплюнул:

— Рогатый кретин!

— Кто?

— Папаша ваш, мистер Поттер! Это же надо было додуматься — отдать мантию-невидимку!

Все возражения застряли у Гарри в горле: он вдруг понял, что именно так разозлило Снейпа. Отец передал кому-то мантию-невидимку, как выразился неизвестный даритель, незадолго до своей смерти, то есть когда за ним, мамой и Гарри уже вовсю охотился Волдеморт. Как папа мог? Сам, своими руками лишил их семью, возможно, единственного шанса на спасение! От понимания в душе разлилась ядовитая горечь. Прав профессор, отец у Гарри действительно тот ещё кретин.

Мантию Гарри, как стало понятно, вернул Дамблдор. Снейп показал Гарри одну из записок авторства самого директора: несомненно, почерк на ней совпал с тем, что был на карточке к рождественскому подарку. Тому, что директор и тут оказался замешан, Гарри не удивился. Огорчился, испугался — всё же профессор Дамблдор очень уважаемый и сильный маг, против которого даже сказать что-то сложно, — но не удивился. После встречи с Квирреллом-Волдемортом, которая по прошествии времени и вправду казалась подстроенной, Гарри во всём, что касалось его, видел влияние Дамблдора. Ведь он же разрешил, чтобы Гарри против правил назначили ловцом. Он на Хэллоуинском пиру, вопреки здравому смыслу, отправил студентов по факультетским гостиным, когда в замке обнаружился тролль. А теперь выяснилось, что в то самое время, когда маме с папой важен был любой способ спрятаться или убежать от преследования, директор забрал у них мантию-невидимку. Господи, да зачем? Другого времени не нашлось? И родители тоже хороши, согласились… Гарри всё-таки сумел удержаться от слёз. Потом, когда Снейп уйдёт, можно будет выплакаться в подушку из-за глупости родителей, сделавшей Гари круглым сиротой, но только не при профессоре. Тот ненавидел слюнтяев и слабаков и, несмотря на то, что их разговор сейчас носил невероятно миролюбивый характер, не вытерпел бы его слёз, это точно.

Перестав бушевать, Снейп шумно вздохнул.

— Понятно, почему я привёл вас к себе, а не отправил в Больничное крыло, например, мистер Поттер? Я просто не знаю, какая в следующий раз опасность будет вам грозить и от кого. А пока это не выяснится, лучше вам не высовываться.

Осмыслив услышанное, Гарри поднял глаза на профессора:

— То есть, я останусь здесь? Прямо тут?

— Меня это тоже не радует, мистер Поттер, — окрысился тот, — у вас есть другие идеи, где бы вы могли провести несколько дней, чтобы вас не нашли, вы могли бы нормально питаться, спать и не влезли в очередное приключение?

Пристыженный Гарри помотал головой.

— Я совсем не это имел в виду, сэр. Просто вы… вам будет неудобно, а я…

— Ради того, чтобы покончить со всеми проблемами вокруг вас, я готов стерпеть наше с вами соседство. Покои деканов в Хогвартсе достаточно обширны, чтобы мы при желании могли сталкиваться минимально в течение дня. Тем более, что я до позднего вечера работаю у себя в кабинете.

Всё равно это было слишком, даже чересчур хорошо. Чтобы Снейп, который до вчерашнего дня отзывался о Гарри исключительно плохо, внезапно озаботился творившейся вокруг него чертовщиной да так озаботился, что собирался прятать Гарри у себя? Нет, такого не могло быть. Даже Дурсли, которые приходились Гарри кровными родственниками (ну, хотя бы тётя), не опекали его так! Они бы и пальцем не пошевелили ради племянника, а если бы узнали о возможной опасности, так ещё бы и отправили куда подальше. Гарри взглянул на профессора, который задумался над чашкой с кофе, и решился:

— Зачем вы всё это делаете, сэр?

В голове зудела настойчивая мысль, что Снейп преследовал какую-то свою цель. Ну не мог он по доброте душевной взвалить на себя заботы Гарри! Снейп ему даже не декан! Просто посторонний человек, который, к тому же, явно не страдал сердобольностью. Может… может, сейчас он так добр и покладист, а потом потребует что-нибудь взамен за помощь? Ту же мантию-невидимку, например? После того, что Гарри узнал, у него начисто отпало желание пользоваться этим артефактом (пускай конкретно мантия и не виновата, что её не было в доме Поттеров в день их смерти), но всё же она его мантия-невидимка, его наследство, его… память об отце. Вроде бы вот только что Гарри мечтал, чтобы во всём Хогвартсе нашёлся хотя бы один взрослый человек, кто бы по-настоящему позаботился о нём, защитил, разобрался в хитросплетениях всего происходящего в школе и конкретно вокруг Гарри, однако этот разговор перевернул всё с ног на голову. Гарри и хотел бы поверить профессору, закрыв глаза на то, как ужасно они общались прежде, только доверять больше не получалось. Никому. В том числе, Рону и Гермионе, как бы ужасно это ни звучало. Ведь если столь мудрый и великий человек, как сам Альбус Дамблдор замышлял что-то ужасное против Гарри, если безобидный и слегка глуповатый заикающийся профессор Квиррелл был носителем Волдеморта, то чего ожидать от остальных?

— Почему вы помогаете мне? Я ведь далеко не ваш любимый ученик, — когда возражений от Снейпа не последовало, ободрённый Гарри продолжил свою мысль. — Вы не подумайте, я ценю вашу помощь, сэр, но почему? Мне важно знать.

— Не знаете, кому теперь доверять? — усмехнулся Снейп. — У вас на лице это написано, мистер Поттер. Не волнуйтесь, мне от вас ничего не нужно. Всё-таки вы мой студент, хотя, как вы верно заметили, не самый любимый и далеко не самый лучший.

Это был не ответ. Не тот ответ, которого Гарри ждал. Но настаивать было, наверное, опасно — вдруг Снейп передумает и вышвырнет его вон, да ещё и память сотрёт? Старшекурсники пугали, что многие взрослые маги умели стирать память и пользовались этим умением направо и налево в своих корыстных целях, если кто зазевался. Гарри не хотел вновь превратиться в того слепого и восторженного идиота, который заглядывал в рот директору и не обращал внимания на творившиеся вокруг него непонятные вещи. До чего бы всё дошло, не вмешайся профессор? Гарри, может, ещё бы и за философским камнем полез, думая защитить его от Снейпа, и столкнулся бы там с Волдемортом. Да, и это было бы последнее, что он сделал в своей жизни.

Замолчавший Снейп смотрел на иллюзорное окно в стене, где уже вовсю полыхало алое марево ненастоящего заката.

— Я пообещал заботиться о вас, — медленно и неохотно проговорил он, будто что-то решив для себя.

Гарри, отчаявшийся уже услышать что-то, хотя бы отдалённо похожее на правду, затрепетал и чуть было не завизжал от радости, как маленький ребёнок. Снейп пообещал кому-то заботиться о Гарри и теперь исполнял своё обещание? Есть, есть человек, которому Гарри по-настоящему дорог, которому не всё равно, что с ним! Однако радость схлынула так же быстро, как и накатила. Если профессор не обманывал, почему же до этого дня ничего не делал? Почему не забрал у Дурслей, почему в школе придирался и изводил насмешками?

Снейп скривился, когда Гарри озвучил свой вопрос, но увы, забирать слова назад было уже поздно. Да Гарри и не забрал бы. Его вдруг озарило странной, шальной, непрошибаемой уверенностью, что больше на него не накричат и не отругают. Тот, прежний Снейп, которого Гарри знал раньше, давно бы уже снял баллы, назначил отработку и прогнал, не стесняясь в выражениях. Этот же… ему словно и вправду было не всё равно, только он отчаянно не желал это показывать.

— Я все эти годы считал, что вы жили в надёжном и безопасном месте и ни в чём не нуждались, — наконец соизволил ответить профессор, правда, с таким выражением лица, словно он за один присест съел целый фунт лимонов без сахара. — Волшебник, который публично объявил и мне самому сказал, что позаботится о вас… у него такая репутация, что не поверить было невозможно.

— Это был профессор Дамблдор? — тихо прошептал Гарри, осознав.

Тот кивнул, но получилось очень уж зловеще. Как Гарри ни храбрился, а всё равно вздрогнул всем телом. Он так и знал, так и знал! И тут директор! Стало быть, это Дамблдор отправил Гарри к Дурслям, только зачем?

— Прежде мы перейдём к другим вопросам, что я хотел обсудить, — Снейп побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, собираясь с мыслями, — подытожим, мистер Поттер. Пока не обезвредят напавшего на вас волшебника и не выяснится, зачем вас отправили в Запретный лес, жить вы будете в моих покоях. Ликси присмотрит, чтобы вы, не дай Мерлин, не наделали глупостей и не попались никому на глаза. Я надеюсь, вы достаточно благоразумны, чтобы не возражать?

— Да, сэр.

Гарри ужасно хотелось черкнуть хотя бы пару строк друзьям, всё же они проявили себя с лучшей стороны, но он не посмел и заикнуться. Даже не потому что Снейп придёт в ярость, а потому что тогда не будет никакого смысла в их жизненно необходимой игре в прятки. А то, что ему придётся жить в одном помещении со Снейпом… Гарри ночевал в подсобке для собачьего инвентаря, когда Дурсли всем семейством навещали тётушку Мардж. Там было темно, холодно, страшно воняло мокрой псиной, и не получалось вытянуться в полный рост. По сравнению с этим и обычным чуланом Гарри в доме на Тисовой улице комнаты у профессора — просто рай какой-то.

— Как только мы разберёмся с непонятной угрозой, вы сразу же выйдете из, хм, подполья.

— Это ведь ненадолго, да?

— Я не могу сказать однозначно, — ответил профессор после паузы, — надеюсь, что всё разрешится в течение нескольких дней. Очень многое зависит от того, как вас будут искать и кто… Да, и ещё, мистер Поттер, — Снейп вновь многозначительно замолчал, забрав этим себе всё внимание Гарри, — в Запретном лесу на вас напал профессор Квиррелл?

— Я думал, вы его узнали, — пробормотал Гарри, инстинктивно передёрнувшись. Он старался вызывать в памяти образ нелепого профессора ЗОТИ в тюрбане, когда речь заходила о Квиррелле, но неизменно вспоминал жуткое второе лицо, оказавшееся у профессора на затылке. — Ну, когда вы его повалили на землю.

— Мистер Поттер, там счёт шёл на секунды, думаете, у меня было время рассматривать, на кого я напал?

— Это был Квиррелл, сэр, — торопливо исправился Гарри, не желая сердить Снейпа.

— Профессор Квиррелл. Хотя, хм, профессор из него…

— Вы же передадите другим преподавателям, чтобы его искали?

— Как вы это представляете? — криво ухмыльнулся Снейп, и Гарри чуть было не врезал себе ладонью по лбу. Ну и дурак, такую глупость сморозил! — Нет, я могу, конечно, но тогда я буду обживать одноместную камеру в Азкабане, а вы... возможно, через какое-то время столкнётесь с очередной опасностью, но уже не выберетесь.

После этого аргумента вопросы и возражения у Гарри как отрезало. Он подумал, что прекрасно обойдётся пока и без знания о том, что они будут делать, если самым главным злодеем окажется Дамблдор, что будут врать, когда Гарри вернётся к школьным занятиям. В конце концов, не последний же раз они со Снейпом разговаривают! Как-нибудь в другие разы Гарри всё и выяснит, а пока достаточно было веры и знания, что Снейп на его стороне. Под клятвой профессор не мог лгать, значит, и вправду должен был заботиться о Гарри. Ох, вот что интересно — кому же профессор дал такое обещание? Особенно если вспомнить, что прежде он поддерживал Волдеморта. Это должен быть очень-очень важный человек, раз Снейп играл теперь на стороне добра. Может, позже Гарри и на этот вопрос добьётся ответа, если повезёт. Не стоило, наверное, злить судьбу и требовать всего и сразу. Этот разговор, изрядно пугавший Гарри, и так прошёл куда лучше, чем он смел надеяться. Самое главное же — что Гарри вовсе не один на один со своими проблемами в лице Квиррелла-Волдеморта и, похоже, ещё и Дамблдора. Ему помогут, обязательно помогут. А Гарри больше никогда не будет судить людей только по их внешнему виду или руководствуясь чужим мнению. И то, и то слишком они обманчиво. Профессор Дамблдор, с виду добрый, вон кем оказался. А Снейп, которого все ненавидели, — чуть ли не настоящий герой.

Дальше Снейп завёл речь о жизни Гарри до школы. Когда он упомянул странный для самого известного волшебника страны внешний вид, Гарри густо покраснел: он-то думал, что под мантией не видно, что у него и штаны старые, с засаленными коленками и порванными на карманах брючинами, и рубашка на пару размеров больше, чем надо. Гарри был очень благодарен Рону, что тот, будучи его ближайшим соседом как в спальне мальчиков, так и на занятиях, ни разу ничего не сказал и не спросил. Рыжему, учитывая его характер, эта тактичность наверняка стоила очень многих сил. Но скрывать что-либо от Снейпа не имело смысла, так что Гарри выложил всё, как есть, про Дурслей, даже про их головокружительный побег от писем, которые заполонили летом Тисовую улицу.

— Тётя Петунья? — подобрался Снейп, услышав имя. — Вас что, отдали сестре Ли... маглам?!

Запомнив оговорку, чтобы позже разобраться с ней, Гарри кивнул. Профессор, чьё лицо было белее снега, начал заметно краснеть.

— Идиот, — выдохнул он, кипятясь, и Гарри не сразу сообразил, к кому было адресовано ругательство. — Какой же идиот! Значит, безопасное место, да? В доме маглов, которые ненавидят волшебство? Просто замечательно! Вот вам ещё одна странность в копилку, мистер Поттер.

— Я не должен был оказаться у Дурслей? — спросил Гарри, впрочем, заранее догадываясь об ответе.

— Естественно! Ребёнка волшебников должны растить волшебники, это всем известно... хотя Дамблдору, очевидно, закон не писан. А вас, не забывайте, ещё искали приспешники Того-Кого-Нельзя-Называть. Представляю, что они бы сделали, если бы нашли! Маглы перед магами абсолютно беспомощны.

Ойкнувший Гарри зажал себе рот рукой. Об этом он не подумал. Какой ужас! Дядя с тётей и правда не смогли бы ничего противопоставить злым волшебникам. Тот же Хагрид свернул дуло у ружья дяди Вернона, словно то была мягкая проволока. А ведь на Гарри с Дурслями могли напасть и ночью, и как-то иначе застать врасплох. Это же... Мамочки!

— Дошло? Так что, мистер Поттер, сидите тихо, пока мы не поймём, от кого исходит опасность и что с этим делать. Никому на глаза не показываться, не писать и не говорить, иначе я за вашу жизнь не ручаюсь!

— Да, сэр, я же не дурак, я понимаю, — решительно кивнул Гарри и добавил уже тише: — Я думал, волшебный мир — он и правда волшебный, ну, как сказка, где добро всегда побеждает. Но тут не так.

— Слава Мерлину, что вы понимаете! Одной головной болью меньше. Ликси, ты всё запомнила?

— Да, хозяин! — домовуха закивала с такой силой, что у неё, казалось, вот-вот отвалится голова. — Ликси всё-всё запомнила! Никто не обнаружит маленького гостя у хозяина, Ликси об этом позаботится.

— А волшебный мир, мистер Поттер, — вновь обратился к нему Снейп, — на самом деле та ещё клоака. Хуже и опаснее, чем жить среди маглов, потому что у волшебников куда больше способов обойти законы и остаться безнаказанными.

Он замолчал, уставившись на свою домовушку: Ликси почему-то замерла, усердно к чему-то принюхиваясь. Гарри та напомнила охотничью собаку в стойке — он как-то давно видел подобную картинку в учебнике.

— Кто-то сейчас постучится в камин, — проговорила она, и Гарри не успел испугаться, как вместо снейповской гостиной оказался в спальне, и Ликси для верности наложила на него заклинание немоты.

Дверь была плотно прикрыта, но оставалась замочная скважина, к которой Гарри и приник. Кое-как он сумел разглядеть, что камин озарился неестественным зелёным светом, и там возникло какое-то непонятное пятно.

— Северус, зайди ко мне в кабинет, — устало произнёс директор Дамблдор.

— Альбус, это срочно? У меня ещё контрольные у трёх курсов непроверенные лежат.

— Это касается Гарри.

— Замечательно. Что ещё натворил ваш драгоценный Избранный?

Пускай Гарри и знал, что Снейп притворялся перед директором, слышать всё это всё равно было неприятно. Правда, ещё неприятнее было помнить, что Дамблдор, вряд ли по-настоящему беспокоился за Гарри. Какое счастье, что у него теперь есть профессор Снейп!

— Не каминный разговор. Я жду, Северус, поторопись.

Зелёное пламя в камине взметнулось вверх и погасло. В гостиной воцарилась тишина, только протяжно скрипнуло кресло, когда профессор поднялся.

— Не каминный разговор, — довольно похоже передразнил директора Снейп, словно забыв, что Гарри мог его слышать. — Ничего, тебе полезно поволноваться, старый хрыч.

Он скрылся из поля зрения Гарри, чем-то пошуршал, и огонь, плясавший в очаге, снова изменил цвет.

— Кабинет директора.

То, что профессор переместился, Гарри понял по исчезновению знакомых уже зелёных всполохов пламени и лишь тогда, с большим запозданием, понял две вещи. Он так и не поблагодарил Снейпа за своё спасение и не сказал ему, что Квиррелл — это Волдеморт.

Первой, кого Северус увидел в кабинете директора, была Минерва. Та, совершенно поникшая, сидела в одном из двух кресел для посетителей, и пустыми глазами смотрела прямо перед собой. Одного взгляда на неё Северусу хватило, чтобы вновь ощутить себя пятнадцатилетним подростком, у которого эмоции били через край и который изрыгал низкосортную магловскую ругань направо и налево. Драная кошка! И не подумала даже дождаться возвращения наказанных студентов в школу, спокойно спала и в ус себе не дула. А Дамблдор… после того, как лорд, не сдержав данного обещания, убил Лили, Северус думал, что никогда в жизни не сможет ненавидеть кого-то больше, чем возненавидел тогда своего господина. Он ошибся. Мальчишка в разговоре успел поведать немногое (и ладно, время разговорить Поттера ещё есть), но Северус уже хотел лично отправить Дамблдора за Грань, наплевав на все возможные последствия. Поместить волшебного ребёнка к маглам, да нет, хуже, к Петунье, для которой маг — это преступник, прокажённый и дьявол в одном флаконе! Подстраивать какие-то немыслимые приключения для Поттера в Хогвартсе — Северус думал, была только та странная полоса препятствий в подземельях, а, оказывается, директор уже не единожды окучивал мальчишку. И вот вершина преступной халатности (или истинного замысла?) Дамблдора — Гарри исчез, и никто не знал, где он находился почти сутки. Северус мысленно воздал хвалу Мерлину за ту сумасбродную, откровенно гриффиндорскую идею спрятать мальчишку у себя, чтобы его объявили пропавшим. Если бы не эта выходка, Северус бы так и оставался зашоренным фестралом на поводке у Дамблдора, а мальчишка… Поттер бы шёл прямой дорогой на смерть, теперь Северус твёрдо был уверен в этом.

Хорошо, что он пошёл на встречу камином, а не ногами по лестнице. Действие Умиротворяющего бальзама, порцию которого он принял перед разговором с мальчишкой, почти закончилось, под конец он пару раз чуть не сорвался (и это ещё Поттер, получив слабенькую дозу зелья приятия, был не в пример спокойнее и дружелюбнее обычного). А перед Дамблдором и МакГонагалл Северусу предстояло разыграть удивление и ярость из-за пропажи Поттера, но тут даже и изображать ничего не придётся. Злость и ненависть полыхали подобно Адскому огню.

— Альбус, в чём дело? — решив не церемониться, Северус без приглашения занял второе гостевое кресло, а после, окончательно наплевав на правила приличия, закинул ногу на ногу. — Что за срочный разговор, который нельзя провести по камину? Учти, если Поттер выкинул ещё что-то, я…

— Северус, мальчик пропал.

Он замолчал, вцепившись в подлокотники кресла с такой силой, что ногти заскрипели. Изобразить шок и недоверие оказалось ещё проще, чем Северус думал; гораздо труднее оказалось скрыть злобу, жажду мщения и внимание, с каким он смотрел на Дамблдора. Тот, признавшись в исчезновении Поттера, не выглядел сильно взволнованным. Так, слегка встревоженным и немного растерянным, но и только. На ум приходило несколько причин подобного поведения директора, и все они одинаково Северуса ужасали.

— Вы уверены? Может, мальчишка всё-таки дуется на вас за незаслуженное, по его мнению, наказание?

— Увы, теперь мы в этом не сомневаемся. Мисс Грейнджер сказала правду. Гарри нет на территории Хогвартса, я проверил.

— Всё равно сомневаюсь... Может, у мальчишки взыграла кровь придурковатого папаши? Как это вообще произошло?

— Хагрид объяснил, что в лесу они разделились, а потом, когда он повёл мисс Грейнджер и мистера Уизли обратно в замок, к ним выбежал мистер Малфой, — Дамблдор огорчённо развёл руками. — Следов Гарри он не нашёл, кроме фонаря, который сам же ему и дал. Больше ничего мне пока выяснить не удалось, Хагрид очень расстроен случившимся.

Настолько расстроен, что наверняка пил, не просыхая, подумал Северус, но вслух сказал:

— С таким же успехом Поттер мог тайком вернуться вместе с остальными, а теперь — прятаться по всему замку. Или гулять где-нибудь на опушке леса. Хагрид там всё внимательно осмотрел? Или он в Хогсмиде, для младшекурсников там как мёдом намазано.

— Северус, ну как ты можешь?! — вспылила МакГонагалл, закричав чуть ли не ему в лицо. — Несёшь полную чушь в такой момент! Гарри — славный ребёнок, он не стал бы шутить подобным образом. Он уже сутки в Запретном лесу, и…

— Сутки? — переспросил Северус, словно до него это только сейчас дошло. — Будь это и вправду так, мы бы с вами тут не разговаривали, Альбус, Минерва, а дружно всем бы преподавательским коллективом бегали по Запретному лесу. Но хорошо, предположим, я поверил. Что вы намереваетесь предпринять?

Ответ на этот вопрос он хотел услышать больше всего. Понимал, что вряд ли в присутствии Минервы услышит всю правду, но хотя бы что-то! Хотя бы что-то, из чего Северус мог бы сделать первые выводы и наметить свой дальнейший план действий, потому что Альбус Дамблдор всегда отличался поразительной непредсказуемостью. Частенько бывало, что он принимал такие решения, о которых Северус и не подумал бы. А пропажа Гарри Поттера, самого важного ребёнка во всей школе, и вовсе могла сподвигнуть директора на нечто совершенно неожиданное и неприятное. А что-то такое будет, это очевидно уже по тому, что без этого разговора никак нельзя было сказать, что в Хогвартсе случилось ЧП. Днём Северус аккуратно выспросил у своих подопечных, что после его ухода из Большого зала директор оперативно свернул разговор с Грейнджер, уведя её и Уизли. Остальным студентам было сказано, что произошло недоразумение и нужно отправляться на уроки. И если три факультета, фигурально пожав плечами, приняли эту отговорку и действительно потянулись на занятия (даже Гриффиндор!), то слизеринцы в озвученное «недоразумение» не поверили ни на гран. Отсутствие Поттера на завтраке особенно бросалось в глаза в свете того, что рассказывал Малфой, и Северус не удивился бы, узнав, что ещё до обеда минимум половина его учеников отправила домой письма о любопытном происшествии.

Ещё его сильно настораживало, что в течение дня никто ни словом не обмолвился об отсутствии Поттера. У самого Северуса зельеварения с первым курсом Гриффиндора по расписанию не было, и официально он не мог узнать, куда запропастился мальчишка. Преподаватели тоже не были опечалены, что Поттер не появился на занятиях, тревожились разве что Спраут и Флитвик, лучше других слышавшие разговор с Грейнджер, но и они не предпринимали никаких мер, чтобы разыскать пропавшего студента или оповестить Аврорат, помощь которого в таком случае обязательно потребовалась бы. К обеду появился слушок, что мальчишка в Больничном крыле, и это, Северус понимал, надёжно заткнуло рты большинству любителей пообсуждать жареные факты и особенно персону Мальчика-Который-Выжил. Поттер даже целый квиддичный сезон не успел отыграть, но практически после каждого матча оказывался во владениях Помфри, так что его очередное попадание в Больничное крыло никого не удивило. Изящно, умно и крайне пугающе. Прежде Северус допускал мысль, что директор будет всячески скрывать пропажу Гарри (замалчивал же он, где на самом деле жил мальчишка, уверяя общественность, что всё в порядке), но не был на сто процентов уверен, что именно этот путь Альбус и выберет. Наивный! Дамблдор не собирался посыпать голову пеплом, сознавшись в исчезновении Мальчика-Который-Выжил, у него наверняка даже имелся план, вот только какой?

— Северус, мне нужно поисковое зелье и как можно срочнее. Надо найти мальчика.

Зелье поиска — неприятный сюрприз, неприятный. Этот состав в качестве обязательного ингредиента содержал частичку разыскиваемого волшебника. Чаще всего использовалась кровь, благо её хватало всего лишь пары капель, реже — волосы или ногти. Собственно, из-за применения крови зелье и попало под очередной министерский запрет, который продвигал, между прочим, именно Дамблдор! А теперь господин директор при свидетеле требовал нарушения закона, и, что гораздо хуже, у него имелась либо кровь Поттера, либо его волосы. Зачем Дамблдор озаботился сохранением этих частиц Гарри? С одной кровью, даже не будучи специалистом по зельеварению, можно очень много чего сотворить!

— Зелье я приготовлю. Но а сейчас кто ищет Поттера?

— Хагрид.

— Хагрид? — Северус не поверил своим ушам. — Альбус, я теперь окончательно уверился, что Поттер никуда не исчезал, а вы по какой-то причине водите нас всех за нос! Герой пропал, а вы отправили обшаривать Запретный лес одного полувеликана, который до этого Поттера и потерял?

— Хагрид не виноват, — вклинилась МакГонагалл. — Если бы мистер Малфой не убежал...

— Лучше молчите, Минерва. Не дай Мерлин, вам сказать что-то такое при Люциусе — я не уверен, что вы до конца жизни искупите нанесённое оскорбление. Если бы мистер Малфой не убежал, у нас было бы два пропавших, а то и мёртвых ребёнка. И если родители Поттера по понятным причинам ничего сделать не могут, то за своего сына Люциус спустил бы с нас три шкуры и был бы прав. Я предупреждал вас, Альбус, что это идиотская затея — отправить первокурсников в лес ночью и с лесником? Предупреждал. Полагаю, — Северус откинулся на спинку кресла, с мрачным весельем глядя на своих собеседников, почерневших лицами, — пришла пора расхлёбывать последствия. Если, конечно, мальчишка действительно пропал, повторюсь.

— Да, и поэтому есть вторая причина, по которой я тебя позвал, Северус. Нужно выяснить, что видел мистер Малфой.

— Вы серьёзно полагаете, он захочет отвечать на вопросы? После того ужаса, что пришлось пережить? Альбус, я его битых три часа успокаивал прошлой ночью! Я уже не говорю о том, что допрос несовершеннолетнего возможен только в присутствии его законного представителя, то есть, отца или матери.

— Мальчик мой, так кто говорит о допросе? Ты же всего лишь попросишь его рассказать, что произошло, что он запомнил, кого, может быть, видел.

От этих слов Дамблдора у Северуса волосы зашевелились на затылке. Если старый кретин или его вечная подпевала хотя бы заикнутся, что младший Малфой причастен к исчезновению Поттера — а всё как будто к тому шло, — Северус мог не совладать с собой. Виновные известны, с них нужно спрашивать, но эти двое взрослых людей пытались свалить случившееся на ребёнка!.. Уму непостижимо! Они что, настолько чокнулись со своей ненавистью к Слизерину, что готовы были обвинить в преступлении одиннадцатилетку, первокурсника?

Видимо, его выражение лица стало совсем уж зверским, потому что директор тут же пошёл на попятный:

— Мистера Малфоя никто ни в чём не обвиняет. Просто его знания очень важны, он — наша единственная надежда, кроме зелья.

— То есть, привлекать Аврорат вы не собираетесь?

Простой вопрос вызвал у коллег неоднозначную реакцию. МакГонагалл вспыхнула и то и дело порывалась что-то сказать, но сдерживалась; у Дамблдора же забегали глаза, и он тоже не торопился давать какие-либо объяснения. Впрочем, чем дольше длилось тягостное молчание, тем меньше Северусу нужны были ответы.

— Я понял, — выдохнул Северус, — не собираетесь. Понимаю. За что же вы так ненавидите Поттера, а, Альбус, Минерва? Хотите, чтобы он умер в Запретном лесу? Или всё ещё надеетесь, что это глупая шутка избалованного мальчишки?

— Гарри не избалованный ребёнок, Северус! — возмутилась Минерва. — Он достойный сын своих родителей.

— О, разумеется. Напомнить, как Поттер со своей гоп-компанией шлялись за пределами замка после отбоя?

— Мне кажется, или ты переживаешь за мальчика? — произнёс Дамблдор, внимательно глядя на него поверх очков.

Этого ещё не хватало. Похоже, Северус переигрывал, раз директор заподозрил неладное. Надо бы вести себя сдержаннее, осмотрительнее, но подумать было легче, чем сделать. Он испытывал просто сильнейшее желание наложить как минимум на Дамблдора Империо, чтобы узнать все планы старика, а затем и Круцио, чтобы помучился. Северус удивлялся собственной выдержке, что до сих пор не поддался столь кровожадным мыслям.

— Мне нет никакого дела до глупого отпрыска не менее глупого отца. Но этот балбес, во-первых, студент, а во-вторых, герой магической Британии. Как думаете, господа, что с нами сделают, узнав, что национальное достояние исчезло и при каких конкретно обстоятельствах оно исчезло?

— Так Гарри Поттер действительно пропал? — раздался взволнованный голос Спраут от лестницы. — Альбус, Минерва, это правда? Вы же сказали, что девочка ошиблась.

Её с Флитвиком появление стало для Дамблдора полной неожиданностью, настолько, что он, в первый момент не совладав с собой, раздражённо поморщился. Гримаса проскользнула на его лице всего на мгновение, но отточенная за годы борьбы с Мародёрами и позже наблюдательность позволила Северусу её заметить и добавить ещё один штрих к картине всего происходящего. Директор не собирался посвящать в проблему кого-то ещё, кроме Северуса и Минервы. Могло так статься, что и разыскивали бы Поттера в Запретном лесу они втроём с Хагридом. Но почему? Почему это было так важно для Дамблдора? Не мог же он быть настолько болезненно самолюбив, чтобы поставить на кон жизнь Гарри ради сохранения своей репутации.

— Почему вы здесь? — растерянно спросила Минерва, глядя на коллег. — Вас же не звали.

— Дело касается ученика, мы не могли остаться в стороне. Проследили, когда вы позовёте Северуса. Так я жду, — потребовала Спраут, трансфигурировав себе стул. Директор и МакГонагалл, видимо, принципиально не хотели обеспечивать их сидячими местами в надежде, что так лишние персоны только уберутся быстрее. Флитвик, мрачно зыркнув на всех присутствовавших, проследовал её примеру. — Что с Гарри, Альбус?

Видя, что ни он, ни Минерва не горели желанием озвучивать истину, Северус мстительно выдал:

— Мистер Поттер, похоже, решил повторить подвиги своего родителя и пропал в Запретном лесу. По крайней мере, Альбус считает так, но почему-то не хочет вызвать авроров. Я поэтому думаю, что мы зря тратим время, обсуждая выходку этого избалованного юнца. Он заслуживает не масштабных поисков, а хорошей порки.

— Северус!

— Я высказал своё мнение, Минерва. У нас же это не запрещено?

— Нам необходимо найти мальчика своими силами, — наконец признался Дамблдор, недобро косясь на Северуса. Его взгляд обещал суровый разговор после этой встречи. Что же, Северус был готов. Неизвестно ещё, кто из них кого будет отчитывать. В память о Лили Северус обещал заботиться о мальчишке, чтобы тот выжил, несмотря ни на что, и в его обещании не было разрешения Альбусу подвергать Поттера опасности, тем более, намеренно! — Обстоятельства, при которых он пропал...

— Нам кто-нибудь скажет, наконец, что это за обстоятельства? — подал голос Флитвик. —Я о них с самого утра слышу. Что, во имя Мерлина, случилось такого, что мы не можем обратиться в Аврорат, а вы, Альбус, выставляете лучшую ученицу первого курса идиоткой?

Дамблдор пожевал губу, посверлил декана Рейвенкло глазами в тщетной попытке приструнить, но деваться было некуда. Скрепя сердце, он кратко поведал прибывшим всю историю — от проступка Гарри с друзьями до наказания, которое пошло чудовищно не так.

— Альбус! — Спраут пришла в ужас. — Да вы в своём уме?! Первокурсников, одиннадцатилетних, с Хагридом... в лес, ночью! — от избытка чувств она, ахая, схватилась за голову.

— Ничего не должно было случиться, дети в этом возрасте уже вполне самостоятельные, — возразила МакГонагалл. — И чтобы выбрать правильную дорогу в жизни, им полезно знать, что в магическом мире тоже бывает зло.

Ах, вот как это называется! Северус, хранивший молчание с тех пор, как двое других деканов забрали всё внимание на себя, не мог не заметить оговорку Минервы. Выходит, малышню отправили в Запретный лес, так сказать, воочию познакомиться с врагом. Слава Мерлину, что Северус не был брезгливым человеком и никоим образом не выдал своих истинных чувств из-за прозвучавшего объяснения, потому что на самом деле он ощущал себя так, словно с головой окунулся в нечистоты. Поттера воспитывали… нет, не то слово, дрессировали в нужном ключе. Ловко срежиссировано, не подкопаешься. К единорогам все, относятся с большим пиететом, а для детей, особенно из магловских семей, эти волшебные твари — настоящий символ чудес, олицетворение величайшей силы магии. Что подумает ребёнок, когда столкнётся с колдуном, посмевшим убить столь прекрасное создание? Разумеется, возненавидит и воспылает желанием наказать убийцу. Самое то для мальчишки Поттера. Не следовало ещё забывать, что в Запретном лесу был и Драко: Дамблдор мог и надеяться, что, увидев зло так близко, Малфой-младший пожелает повторить судьбу Сириуса Блэка и пойдёт против своей семейки. Но тут, если Северус прав в своих предположениях, то директор очень серьёзно просчитался. Драко во всех смыслах был слишком Малфоем, чтобы так поступить.

Как же это всё мерзко! Пусть Малфой и не самый приятный ребёнок, но он, в первую очередь, ребёнок. Поттер, Грейнджер, Уизли — они должны были, конечно, понести наказание за свой поступок, однако их вместо этого проверяли и подталкивали к каким-то взглядам или мыслям. Против взрослого мага такое приемлемо, но не против же детей! Даже лорд не опускался до того, чтобы агитировать несмышлёнышей, а ведь так он собрал бы куда больше сторонников. Нет, вербовать слизеринцев начинали курса эдак с пятого, когда зачатки мозгов в головах уже потихоньку использовались по назначению. А Дамблдору, похоже, было всё равно, на кого он собирался влиять.

— Я категорически против того, чтобы эта история стала известна за пределами Хогвартса! — повысил голос Дамблдор.

Северус встрепенулся. Оказывается, пока он погрузился в свои мрачные мысли, дорогие коллеги успели чуть ли не переругаться между собой, как когда-то Основатели. Перепалка разом прекратилась, и трое деканов сидели, зыркая друг на друга неприязненными, полными невысказанных обвинений взглядами.

— Вполне возможно, что Северус прав, и Гарри Поттеру действительно ничего не угрожает, — продолжил директор, — тогда мы напрасно побеспокоим глубокоуважаемого господина Скримджера.

— Альбус, это Запретный лес! Туда даже взрослому магу опасно ходить в одиночку, а тут — ребёнок! — возразил Флитвик с яростью, которой Северус от него не ожидал. — Пускай это сам Гарри Поттер, чью силу мы и представить не можем. Я не могу сидеть сложа руки в то время, когда мальчику нужна помощь! Я себя никогда не прощу, если, не дай Мерлин, с ним что-то случилось!

Спраут, кивавшая на каждое его слово, добавила:

— Гарри один, о нём некому позаботиться, значит, мы должны действовать не только как преподаватели, но и как его семья. Если не мы, то кто же?

Не сдержавшись, Северус фыркнул. Семья, в самом деле? Как проще было бы жить, если бы для каждого сироты или таких детей, как он — сирот при живых родителях, профессора становились верной, дружной, любящей семьёй! Это только слова, что в Хогвартсе каждый найдёт приют. Высокопарные, в духе Гриффиндора, пустые слова. Кто-то, может, и будет здесь обласкан — кто-то из богатых или некогда именитых семей, кто-то, кто умеет подхалимничать и подлизываться, кто-то, кого сочтут полезными сами преподаватели. Но не каждый, далеко нет. Северус на своей шкуре знал это. Если бы в его ученичество Слагхорн… нет, не нужно ему такого отца, если бы Слагхорн хотя бы просто нормально исполнял свои обязанности декана, ни в каких Пожирателях смерти Северус не оказался бы. Только что тут скажешь? Что положено Юпитеру, то не положено быку. Кто — Северус Снейп, а кто — Гарри Поттер?

— Тебе смешно, Северус? — неверяще спросила Спраут.

— Вовсе нет. — Ссориться с ней в планы Северуса не входило, так что пришлось выкручиваться. — Поперхнулся.

— Ещё раз повторяю, — медленно произнёс Дамблдор, не дав Помоне сказать что-либо ещё, — мы будем искать Гарри Поттера сами. Пока у нас нет доказательств, что с ним произошло что-то ужасное, из этого и будем исходить. А потому я запрещаю привлекать Аврорат или рассказывать о исчезновении Гарри Поттера кому бы то ни было!

И хорошенько придавил их всех своей магией и волей главы Хогвартса.

Бунтовавшие Флитвик и Спраут, только вознамерившиеся снова начать спорить, осеклись на полуслове. Северус и сам почувствовал, как на мгновение сдавило шею, а ведь он не собирался возражать или как-то нарушать прозвучавшее требование. Что же… господин директор подписал приговор. Себе и Поттеру. Себе, потому что хотя деканы и не могли сопротивляться воле главы школы, но они запомнят и странную беспечность Дамблдора в отношении Гарри, и этот самый запрет. Запомнят и не простят. А Поттеру… Что же такое на самом деле планировалось в Запретном лесу, что старик решил тянуть до последнего и скрывать случившееся? Не в одной репутации Дамблдора дело, совсем нет.

В кабинете установилась тяжёлая, неприятная тишина. Северус только тут понял, что их маленькое сборище никак не комментировали портреты предыдущих директоров, стало быть, Дамблдор заранее наложил на них Силенцио. Подготовился, мерзавец, знал, что никто здравомыслящий не одобрит его идею.

— Вы не оставили нам выбора, Альбус, — чеканя каждое слово, с отвращением произнёс Флитвик, пока Спраут, шумно и часто дыша, пыталась прийти в себя после такого поступка директора. — Мы вынуждены подчиниться, но это не значит, что мы согласны с вашим решением. И запретить искать Гарри вы нам не можете.

— Этот момент, я уверена, мы ещё обсудим, а пока давайте решать, что скажем детям, — ответила ему Минерва, которая, кажется, выдохнула с облегчением, когда Дамблдор воспользовался своей волей директора Хогвартса.

Старая драная кошка! Прежде Северус недолюбливал коллегу за отсутствие интереса к делам факультета, предвзятость к слизеринцам и то, как она покрывала «шалости» что Мародёров в своё время, что близнецов Уизли сейчас. Однако это её поведение… оно даже для Минервы было чересчур, и, тем не менее, она поставила сохранение тайны, прикрытие непонятных делишек Дамблдора выше жизни Гарри. После такого Северусу даже смотреть на женщину было противно.

— Скоро финал школьного кубка, у меня Вуд начнёт задавать вопросы, где Поттер.

— Минерва, тебя во всём этом действительно беспокоит только то, что ты не сумеешь ответить собственному студенту? — поинтересовался Северус почти ласково. Судя смешкам от двух других деканов, они прекрасно поняли, что именно он хотел сказать.

— Надо посоветоваться с Поппи, — Дамблдор задумчиво огладил бороду, не обратив внимания на его выступление, — можем сказать, что мальчик болен и к нему нельзя пускать посетителей. Это чтобы мисс Грейнджер и мистер Уизли не волновались. Насчёт финала не переживай, Минерва. Я думаю, к этому времени всё благополучно разрешится.

— А вот мы в этом сильно сомневаемся, — пробормотала заметно удручённая Спраут

Северус же решил промолчать. На него и так МакГонагалл сверкала глазами, ещё и с Альбусом предстоял отдельный разговор. Пусть в кои-то веки оппозицией выступят другие, не всё ему негодовать. В конце концов, Северус узнал почти всё, что хотел, и даже больше — насколько именно директору наплевать на жизнь своего Избранного. Это воспоминание нужно будет обязательно показать мальчишке, чтобы он избавился от последних сомнений относительно Дамблдора.

— Мне кажется, вы не отдаёте себе отчёта в том, что делаете. Мы должны закрыть студентов в школе, проверить их всех, привлечь Аврорат, ДМП и, возможно, невыразимцев! Как можно скорее! А пока мы вчетвером после уроков будем заниматься поисками, уже лето наступит!

— Я понял вас, Филиус, — сдержанно ответил Дамблдор, деланно не замечая испепеляющих взглядов в свой адрес. — Возможно, вам кажется иначе, но я волнуюсь за Гарри и репутацию Хогвартса.

— Я бы сказал, за чью репутацию вы волнуетесь, но мне кажется, господам это и так понятно.

— Я обдумаю график вашего участия в поисках Гарри и сообщу позже, — игнорируя Флитвика, Дамблдор так посмотрел на свою заместительницу, что и без слов стало ясно, кто конкретно будет «обдумывать график». — Пока же ваша главная задача — не допустить слухов. Никто не должен заподозрить, что Гарри нет в школе. Минерва, тебя это касается в первую очередь. Мисс Грейнджер не должна больше беспокоить всех, как это было сегодня утром.

МакГонагалл с готовностью пообещала, что решит этот вопрос, и Северус поморщился. Впрочем, не он один: и Помона, и Филиус смотрели на свою коллегу с одинаковым омерзением. Да, этот раскол среди деканов будет похлеще ссоры Основателей! А слухи… Как бы Дамблдор с Минервой ни старались, информация в любом случае просочится за пределы замка, вопрос только когда.

— Я предлагаю нам присоединяться к Хагриду после уроков, — подумав и почёркав что-то на обрывке пергамента, сказала МакГонагалл, — разумеется, по очереди, чтобы избежать ненужных обсуждений. У кого сегодня дежурство по школе?

Дежурил Флитвик, и тогда МакГонагалл обратила свой взгляд на Северуса.

— Не скажу, что я рада нашему сотрудничеству, Северус, но мы идём в Запретный лес первыми.

— Переодеться хотя бы могу?

— Ирония твоя неуместна. Лучше возьми зелья про запас, они могут понадобиться.

Северус поднял руки, демонстрируя, что сдаётся и подчиняется, но как же хотелось уесть Минерву и спросить, зачем же зелья, если директор ожидал благополучного разрешения проблемы. От подобного высказывания его остановили предостерегающий взгляд самого Дамблдора и собственное предчувствие. Не стоило перегибать палку. Пока ещё не понятно, как действовать дальше, но, возможно, Северусу потребуются союзники для защиты мальчишки. Ни Спраут, ни Флитвик ему просто не поверят и сдадут Поттера если не Дамблдору, так аврорам уж точно. Где авроры — там и Министр, а Министр, как поговаривали, частенько советовался с Дамблдором, причём даже по пустяковым вопросам. Фадж с радостью вернёт мальчишку в руки Дамблдора или, ещё хуже, использует его историю для собственного утверждения. В кулуарах слизеринской гостиной вовсю обсуждалось, что министерское кресло под Фаджем не такое уж и устойчивое, и на следующих выборах обязательно нужно будет выставить своего кандидата. «Своим» был, естественно, Люциус Малфой.

Пока Помона, сменив выдохшегося Флитвика, ещё пыталась образумить директора, Северус использовал неожиданную передышку, чтобы решить, как себя вести с ним наедине и стоит ли вообще оставаться после совещания. То, что приглашение задержаться прозвучит, он не сомневался. Вопрос — чего хотел Северус добиться от их разговора тет-а-тет? Дамблдор, само собой, потребует от него каких-то дополнительных действий, скорее всего, полузаконных или полностью преступных, но здесь Северус с чистой совестью умывал руки. Обещание заботиться о Гарри он давал не Дамблдору, а воззвал к самой памяти Лили, и это было именно что обещание, не Непреложный обет, где сопротивление вообще невозможно. Дамблдор не уберёг Поттера — с чего бы Северусу его слушаться? С того момента, когда Северус отбил мальчишку у Квиррелла в Запретном лесу, магия ни разу не намекнула, что он делал что-то не так (в отличие от всего учебного года, когда Северус то и дело мучился от откатов). Значит, все его поступки и вправду шли на благо ребёнка, и не было у Северуса никаких оснований по-настоящему плясать под дудку директора, но и спросить с него — тоже. Если прямо потребовать ответа, результат будет такой, как у Флитвика и Спраут. Вновь придётся действовать хитростью, изворотливостью, делать вид, что поверил и принял доводы Альбуса, как не раз уже бывало… Как же Северус устал от этого. Но иначе никак. Он совершил ошибку, он погубил Лили — ему и расплачиваться.

Поэтому, когда Флитвик и Спраут вылетели из кабинета, словно за ними гналась мантикора, а Минерва вскоре ушла следом, Северус остался. Он не стал ничего говорить, лишь выжидательно уставился на директора. Северус не чувствовал за собой никакой вины, так что с чего ему начинать разговор?

— Всё будет в порядке, Северус, — наконец не выдержал Дамблдор. — Я попросил Флоренца помочь.

— Кто такой Флоренц?

— Кентавр. Он и ещё пара жеребцов должны были страховать ребят ночью. Гарри, скорее всего, у них.

— Скорее всего? — Северус приподнял брови.

Директор поморщился:

— Ты же понимаешь, что я совсем не это имею в виду. Разговор с вами всеми был нелёгким, и я тоже устал и волнуюсь за Гарри. Я не успел ещё связаться с Флоренцем, а Хагрид…

— Пьёт и вымаливает прощение непонятно у кого.

— Северус! Хагрид, конечно, виноват, но он очень переживает. Его можно понять. И я всё-таки уверен, что мальчик у кентавров.

— Тогда почему вы не сказали этого остальным?

— У них могли бы возникнуть ненужные вопросы.

— А так они не возникли? — искренне удивился Северус. — Альбус, я действительно не понимаю. Сначала вы трагическим тоном говорите, что Гарри Поттер пропал, но когда вам предлагают помощь и подсказывают правильные действия, заявляете, что Поттер наверняка в безопасности. Если станет известно, какое наказание вы выбрали для мальчишки, это никому не понравится, это логично, и я вас заранее предупреждал. Вы же не пытаетесь сделать хорошую мину при плохой игре?

— Оспариваешь мои решения, Северус Снейп? — прищурился Дамблдор. — Уж не считаешь ли, что на моём месте поступил бы лучше? Ты верно забыл, кого по твоей милости лишился мальчик, если так смело пытаешься распоряжаться его судьбой и безопасностью.

Северус уставился на него, пытаясь усмирить нарастающую, клокочущую чёрным пламенем вокруг сердца ярость. Директор не упускал случая (будто это приносило ему садистское удовольствие) напомнить о гибели Лили и делал так всегда, когда ему нужно было, чтобы Северус подчинился без лишних слов и объяснений. Мерзкое, низменное, но прежде безотказно срабатывавшее манипуляторство. Дамблдор хотел знать, что его самый преданный сторонник последних лет, его солдат, которому в качестве награды была уготована лишь смерть (Северус никогда не питал иллюзий по поводу своей судьбы в грядущем противостоянии), всё ещё на его стороне, несмотря на произошедшее. Что же… Северус даст господину директору такую уверенность.

— Вы обещали, что с мальчишкой всё будет в порядке, — прохрипел он, словно терзаемый невыносимой болью.

Да, раньше так оно и было. Слова Дамблдора вызывали самые страшные и ненавистные воспоминания в его жизни, они оглушали и ослепляли, и Северус мало что соображал, прямо как в ту ужасную ночь. Вновь и вновь соглашался на что угодно, глупец, лишь бы прекратилась эта пытка. Однако сейчас не было больно. Может, потому что Северусу некогда поддаваться и мучить себя, ведь у него имелась цель, куда более важная, чем всё остальное, — сохранить жизнь ребёнку Лили, которого никто другой не мог и не хотел защитить. Может, позже, когда Поттер окажется в безопасности, воспоминания о Лили обрушатся на Северуса лавиной, навёрстывая упущенное, и ему уже не хватит сил им сопротивляться. Пускай. Главное, что пока Северус мог мыслить ясно и здраво, и…

Он понял вдруг, что не помнил, давал ли Дамблдор такое обещание. Северус умолял спасти Лили, потом, под нажимом, попросил уже за всех Поттеров, однако что тогда сказал ему Дамблдор?

Сердце забилось, выстукивая всё убыстряющийся барабанный ритм. Сделалось так жутко, как если бы Северус вновь очутился в Азкабане. Он не помнил! Стало быть, Альбус мог без зазрения совести использовать мальчишку — и Северуса самого! — ради того, чтобы окончательно уничтожить лорда? Не связанный никакими обещаниями, никакими клятвами… да он волен был творить всё, что ему захотелось бы! А Северус оказался настолько глуп, что до сегодняшнего дня охотно принимал в этом участие, искренне веря, что с ребёнком Лили всё когда-нибудь будет хорошо... Он с трудом удержал прежнее, возмущённо-измученное выражение лица. Мысли своим хаосом и опустошающей силой походили на торнадо, но они были надёжно упрятаны за окклюментативными щитами, а лицо так не спрячешь. Чудом Альбус ничего не заметил — наверное, потому что занят был очередной демонстрацией своего презрения к Пожирателю Снейпу. Глядя одновременно высокомерно и снисходительно, он спросил:

— Твоя магия как-то давала понять, что мальчик в опасности?

С угрюмым видом отвернувшись, Северус сжал подлокотники кресла. Он кретин. Самый что ни на есть распоследний идиот, хуже Поттера.

— Нет.

— Ну и всё. Значит, с Гарри ничего плохого не произошло, просто по каким-то причинам он пока не может вернуться в замок. Наверное, кентавры задержали его намеренно, в назидание. Магориан давно грозился что-нибудь предпринять, если мы продолжим якобы вторгаться в их лес.

— Альбус, но мы не знаем этого, вы же сами сказали, что ещё не разговаривали с кентаврами.

— По-твоему, Северус, я могу желать зла мальчику? Я, для которого Лили и Джеймс были почти что родными детьми?

— Нет, но если вы уверены, что мальчишка в плену у стада, зачем тогда зелье и поиски?

— Я не желал упоминать про кентавров, потому что Помона ещё с сентября просит разобраться с ними из-за навоза.

Только усилием воли Северус не позволил изумлению взять верх и отразиться на его лице. Альбус поставил собственный комфорт и нежелание ругаться со Спраут выше жизни ребёнка, жизни Гарри Поттера? В своём ли он уме?! Или это Северус выглядел полным идиотом, готовым поверить во что угодно, даже в такую откровенную глупость? Старик планировал в отношении Поттера что-то совсем немыслимое, раз, когда его замысел из-за вмешательства Северуса пошёл не так, не мог придумать достойных, адекватных оправданий.

— Ладно, Альбус, — произнёс он медленно, делая вид, будто пересиливал себя этим признанием, — вы меня убедили.

— Я и не сомневался, что ты, в конце концов, признаешь мою правоту. Не нужно волноваться из-за Гарри, всё под контролем. А вот Квиринус… ты видел его сегодня?

— Квиррелла? С ним я в последний раз общался ещё вчера. По-моему, за завтраком его не было, хотя мисс Грейнджер устроила такой концерт, что я бы и тролля не заметил. Могу и ошибаться. Запретный коридор в порядке, туда никто не пытался прорваться.

— Странно, — задумчиво пробормотал Дамблдор себе под нос, но Северус расслышал. — Неужели он так и не попытался…

— А почему вы спрашиваете, Альбус? Думаете, он причастен к пропаже Поттера?

— Что ты, что ты! Квиринус просто сказал мне вчера, что ему срочно нужно уехать по семейным делам. Я помню, что ты говорил мне о нём, но раз с философским камнем ничего не случилось, значит, мы не на того думали.

То ли Дамблдор действительно свихнулся, то ли зачем-то проверял Северуса на прочность. Ничем иным объяснить такой вопиющий бред не получалось, Северус был вообще в шаге от того, чтобы, подскочив с кресла, врезать кулаком по столу и велеть старику перестать придуриваться. Не могло быть у Квиррелла «семейных дел», он — одиночка, без родни и близких. Похоже, этот двуличный заика, каким-то образом связанный с Пожирателями, готовил себе почву к отступлению, если вдруг его дело в Запретном лесу закончится успешно. А Дамблдору было выгодно поверить в его шитую белыми нитками ложь.

— Спущусь-ка я, пожалуй, на всякий случай к камню сам, проверю. А ты иди, Северус. Постарайся, чтобы зелье было готово к вечеру.

— При всём моём уважении, Альбус, основа для поискового зелья настаивается в течение шести часов, а сама варка занимает ещё три. Даже если я займусь им сейчас, то непосредственно к приготовлению можно будет приступить не раньше полуночи, когда я, полагаю, буду вовсю бегать по Запретному лесу с палочкой наперевес. Зелье будет не раньше завтрашнего утра.

Северус немного, но преувеличил сроки. Талантами в зельеварении Дамблдор не обладал и обман вряд ли бы заподозрил, зато так можно было отчасти проверить его слова. Если бы директор не надеялся, что Поттера взяли в плен кентавры, а таким образом только его, Северуса, успокаивал, то велел бы из кожи вон вылезти и сделать треклятое зелье как можно скорее. Однако Дамблдора устроил озвученный вариант. Устроил… Северус не знал уже, что и думать, настолько всё происходящее не укладывалось в голове. Жизнь Гарри Поттера для Дамблдора — ерунда, на уровне навоза от кентавров, которого уже который год не могла добиться Спраут. Зато философский камень — это да, крайне важно! Может, для кого-то вроде Фламеля это действительно важно (хотя Северус не верил, что великий алхимик передал Дамблдору на хранение настоящий философский камень, он же так фактически отдал бы свою жизнь в чужие руки), но так Северус — не Фламель! И Дамблдор тоже. Если у лорда имелась возможность вернуться из-за Грани, как утверждал директор, так достаточно было оставить камень у его создателя, и не пришлось бы беспокоиться. Вряд ли адрес Фламеля известен лорду или Квирреллу. Только директор специально притащил философский камень в Хогвартс, и это в тот год поступления Поттера! А после летних каникул на вернувшегося из отпуска Квиррелла у Северуса начала реагировать метка… Нет, не мог Альбус заранее знать, что Квиррелл свяжется со врагом. Или же мог? Ведь почему-то, когда Северус думал, почему камень попал в школу, ему на ум приходило только одно слово — «специально».

С этими мыслями Северус обнаружил себя стоящим у горгульи в самом низу движущейся лестницы, что вела к кабинету директора. И то, если бы не обратившийся к нему школьный домовик, не опомнился бы. Боязливо сжимавшийся эльф принёс записку от МакГонагалл: та извещала, что будет ждать у хижины Хагрида в половину девятого вечера. Через полтора часа после ужина, стало быть. Что-то госпожа гриффиндорский декан не торопилась искать своего самого главного подопечного, захотела подкрепиться перед походом и свободного времени себе прибавила. Северус скомкал клочок пергамента и с затаённым удовольствием испепелил Инсендио, представляя на его месте директора и МакГонагалл вместе взятых. Поразительная, просто наглая какая-то беспечность! Да будь Гарри Поттер действительно в Запретном лесу, с такими наставниками он бы давно уже был мёртв!

Наколдованный Темпус показал пять минут седьмого. Самое начало ужина. Прикинув в уме, сколько времени потребуется на заказанное директором зелье и на его собственные планы, Северус криво ухмыльнулся и велел домовику:

— Передашь профессору МакГонагалл, что я буду не раньше девяти. Пускай идёт сама, я догоню.

Даже интересно стало, послушается ли она совета либо всё-таки дождётся и отчитает за опоздание?

В свои комнаты Северус влетел, совершенно позабыв, что там остался мальчишка Поттер. По всей видимости тот — невиданное дело! — снова занимался или читал, потому что на пару с Ликси подскочил с кресла, уронив на пол книгу. Решив попозже прочитать этому безрукому нахалёнку лекцию, как нужно обращаться с чужими вещами, Северус рыкнул:

— Не сейчас, Поттер! — и устремился в кабинет.

Слава Мерлину, он не стал возвращать директору Омут памяти, когда в прошлом месяце пришлось свернуть исследования по зельям ментальной коррекции. Просто-напросто забыл — Поттер с друзьями и вечно пытавшиеся сделать им пакость Малфой, Крэбб и Гойл отнимали его последнее свободное время, Северус даже спать стал меньше, чтобы хотя бы что-то успевать. Однако его редкая забывчивость в этой ситуации оказалась только на руку.

Белые нити воспоминаний, казалось, тянулись из его виска бесконечно. Вспоминая о Лили в разговоре с Дамблдором, Северус не чувствовал боли, но сейчас он был морально не готов погрузиться в события того рокового дня, когда состоялась их с Альбусом вторая встреча, уже после нападения на дом Поттеров. Слишком трудно было вспоминать о своей потере, о том, как величайший светлый волшебник, мудрейший и просто добродушный, бескорыстный, по мнению многих, человек ковырялся в его не успевшей подзажить ране, манипулируя и заставляя. Не хотелось вновь и вновь осознавать, каким идиотом Северус являлся тогда: увы, понимание, что позаботиться о мальчишке можно было бы, не взваливая на себя кабалу преподавателя, пришло много позже. Хорошо хоть до Непреложного обета дело не дошло. С теми грандиозными планами, что имелись у директора, Северус давно бы превратился в послушную марионетку на ниточках. Уж не запланировал ли Дамблдор всё это ещё в восьмидесятые? Сыновья в семьях Поттеров и Лонгботтомов родились как по заказу для пророчества. А как Дамблдор давил на Северуса, вынуждая согласиться спасти не одну Лили, всю её семью... С одной стороны, именно те роковые слова и загнали Северуса в Хогвартс, они и его собственный гриффиндорский кретинизм, но, с другой, иначе бы он понятия не имел, что сыну его единственной подруги грозила нешуточная опасность. И от кого? От того, кого английские маги считали оплотом справедливости и закона.

Обречённо посмотрев на содержимое Омута, Северус опустил голову в бело-голубую сияющую субстанцию мыслей. Хватило нескольких минут, чтобы он вынырнул, хватая ртом воздух, как рассчитавший свои силы ныряльщик. Колени у него подломились, и Северус как стоял, так и осел на пол, чудом не приложившись виском о каменную подставку омута.

Его догадка оказалась верной. Дамблдор ни словом не обмолвился о том, что сохранит Поттеру жизнь и здоровье. Нет, это Северус трепал языком и повторял как мантру своё обещание Лили сберечь её сына. Конченый гриффиндурок! Чем только думал?! И думал ли? Наверное, сама магия уберегла его от обета! И как, как, ради Мерлина, он целых десять лет не замечал, что Дамблдору всё равно на Мальчика-Который-Выжил? Как-как... понятно же. Северус перенёс воспоминания о своих словах на директора. Не желал лишний раз бередить душу воспоминаниями и успокаивал себя тем, что о ребёнке Лили есть кому позаботиться, что всё с мелким Поттером хорошо, он ни в чем не нуждается, может, даже и избалован сверх меры. А на деле про мальчишку забыли все: собственные родственники, декан, Дамблдор. Сочувствие к нему проявляли совершенно посторонние люди, и то лишь после того, как случилась беда. Не нужен Поттер Дамблдору. Сам по себе — нет, только как инструмент избавления от лорда, и с жизнью Гарри господин величайший светлый маг церемониться не станет. Себя Северусу было не жаль, он давно готов кровью искупить свои ошибки, но сын Лили должен жить. Должен! Иначе зачем это всё?

Когда он вышел в гостиную, мальчишка в испуге вновь вскочил с кресла, в котором сидел. Причём, сидел не по-поттеровски смирно, держа руки на коленях, прямо Перси Уизли какой-то. Причина такого поведения лежала буквально на поверхности: в зелёных глазах Гарри читался страх. Северус вдруг вспомнил себя в его возрасте. Он же тоже ужасно радовался тому, что будет учиться в Хогвартсе. Школа представлялась домом, спасением от побоев отца и равнодушия матери, сказкой, счастьем, а получилось... Северус оказался не нужен там никому, точно так же, как и дома.

Странно было осознавать это. В Хогвартс должен был поступить второй Джеймс Поттер, а получилось, что у Гарри с ним, Северусом, куда больше общего, чем с отцом.

— Сэр, — мальчишка заметно волновался, но голос у него не дрожал, — если случилось что-то, связанное со мной, то скажите, пожалуйста, правду.

Первой мыслью Северуса было по привычке огрызнуться и поставить Поттера на место уничижительным комментарием, но он осознавал, что так потеряет хрупкое доверие мальчишки. Поттер вспыхнет, вспылит и унесётся прочь от нелюбимого преподавателя, чтобы попасть в руки либо Дамблдору, либо кому-то из преподавателей. Северус непременно окажется в Азкабане, и тогда уже Поттера, Гарри, никто не спасёт от той ужасной судьбы, которую ему готовили.

— Разумеется... Гарри, — совладав со своими чувствами, Северус кивнул. — К сожалению, мне есть что вам рассказать.

Если бы ещё месяц назад кто-нибудь сказал Гарри, что он будет прятаться от обитателей Хогвартса у мерзкого Снейпа, Гарри бы рассмеялся. Теперь же он три дня как жил под крылом профессора, и это было не «вау» или «здорово», но и не так уж сложно, как казалось с начала. В подземельях, в комнатах самого ненавистного школьного преподавателя Гарри чувствовал себя спокойно и в безопасности, а большее ему пока и не требовалось.

Снейп не обманул, когда сказал, что они практически не будут пересекаться. Он очень мало времени проводил в своих покоях, возвращался только для того, чтобы поспать несколько часов. Через Ликси, вознамерившуюся как будто бы их помирить, удалось выяснить, что профессор после уроков и проверок домашних заданий, варил зелья для Больничного крыла и общался со студентами. Узнать о последнем было даже немного обидно. Профессор МакГонагалл практически не появлялась в гостиной Гриффиндора, по крайней мере, на памяти Гарри за весь первый курс она не зашла к ним ни разу. А Снейп каждый вечер обретался на территории факультета, отвечая на вопросы своих учеников, решая их проблемы и наказывая особо провинившихся. Потом ещё в библиотеку отправлялся, в Запретную секцию — искал там что-то, что могло бы ему помочь разобраться с Тем-Кого-Нельзя-Называть в теле профессора Квиррелла. По заданию директора искал Гарри в Запретном лесу, словом, с такой занятостью он мог бы оставить Гарри в своих покоях, но всё-таки открыл для него три дополнительные комнаты. Отдельные спальня, маленькая гостиная и ванная с туалетом вместе примыкали к его покоям, и Ликси хватило одного вечера, чтобы привести их в порядок. Как пояснил Снейп, раньше деканам, а ещё школьному зельевару, гербологу и мастерам любой науки, обучавшим учеников на какую-нибудь степень, полагался ассистент, который тоже жил при Хогвартсе. Покои вот такого ассистента-зельевара Снейп, расконсервировав, и отдал Гарри. Они имели и собственный выход в один из коридоров подземелий, и смежной дверью соединялись с комнатами самого профессора. Это было довольно удобно: Гарри жил как бы отдельно, но как бы и вместе со Снейпом, так что совсем ничего не боялся. К тому же, он себя знал, он бы не смог проводить круглые сутки у профессора и ничего там не осмотреть и не потрогать. Тот бы сразу понял, начал ругаться, а Гарри не хотел лишиться поддержки единственного взрослого, кто заботился о нём.

Три комнаты! Всё равно как если бы Дурсли отдали Гарри второй этаж их дома целиком! По сравнению с крошечным чуланом, где Гарри жил, — огромное пространство, которое он не знал теперь, как занять. У Гарри появился собственный, только его одного (который не нужно делить с соседями по спальне) платяной шкаф, куда Ликси повесила купленную для Гарри по приказу Снейпа одежду, письменный стол и удобное кресло к нему, камин, иллюзорное окно с видом на Чёрное озеро, куча книжных полок, правда, полупустых, но тут уж ничего нельзя было поделать. Зато Ликси натаскала откуда-то цветов и милых безделушек, украсила гостиную половичками и салфеточками, и получилось очень уютно. Ну и что, что через стенку находились спальня и гостиная Снейпа? Да Гарри на него почти готов был молиться! Профессор Снейп за эти дни, что Гарри прятался, сделал для него больше, чем директор и профессор МакГонагалл, вместе взятые, за целый год!

Начать хотя бы с того, что он не стал ничего утаивать, а рассказал всё как на духу. И не просто рассказал — показал свои воспоминания о встрече всех деканов с директором Дамблдором, когда тот объявил о пропаже Гарри и решалось, как же его будут искать. Маги, оказывается, умели вытаскивать воспоминания из головы и просматривать их в специальном артефакте. Получалось так, будто смотришь видео, но с эффектом погружения, необычно, волнительно, а порой и немного жутковато. Гарри словно сам побывал на том совете, и хорошо, что только в воспоминаниях профессора. Окажись он там вживую, не удержался бы, начал кричать и топать ногами. Директор Дамблдор запретил нормально искать его! Нормально — то есть, сообщить в магическую полицию, организовать людей, пойти прочёсывать лес. Вместо этого Гарри в светлое время суток разыскивал Хагрид, а вечером и ночью на несколько часов к нему присоединялся кто-то из деканов. Профессор Снейп ещё скептически заметил, что глубоко расстроенный Хагрид имел привычку запивать своё горе в одном из кабаков Хогсмида. Это же в каком состоянии он возвращался в Запретный лес? Кого он мог найти? Да потеряйся Гарри на самом деле, остался бы в лесу до скончания веков. А директору хоть бы что, он о репутации школы заботился и о своей собственной, как намекнул профессор Флитвик. Гарри был потрясён увиденным до дрожи и заикания, ему даже вечером пришлось пить специальное зелье, чтобы страшное во всех смыслах совещание не повторилось в кошмарном сне. И это он уже понимал, что директор Дамблдор — совсем не добрый, похожий на Санта Клауса, волшебник, а очень даже себе на уме. Какое счастье, что Снейпу не всё равно, и что он забрал к себе Гарри, иначе Гарри бы, наверное, не справился ни с чем или превратился в неизвестно кого. Право слово, директор из него какое-то оружие выращивал, не меньше.

После такого Гарри, всё осмыслив, извинился перед Снейпом. Много за что пришлось просить прощения, Гарри и не думал даже, что столько накопилось, смущался и запинался, но договорил до конца. И про своё ужасное поведение на уроках сказал, и про нежелание слушать объяснения профессора, и про их с Роном идиотские подозрения, будто это именно Снейп хотел украсть философский камень и заколдовал метлу Гарри во время первой игры в квиддич, и за испорченную мантию на том же матче извинился, и даже за то, что просто думал про него плохо! Если бы Гарри раньше знал, что признаваться в собственной глупости и ошибках так стыдно, то, конечно, вёл бы себя иначе, но прошлой осенью ему казалось логичным, что Снейп пытался вывести из игры ловца соперника. Гриффиндорцы же рисовали профессора отвратительным, гадким и способным на любую низость человеком, чуть ли не дьяволом во плоти, и Гарри от них не отставал, а теперь, вспоминая прошлое, разве что за голову не хватался.

Прийти к профессору с повинной было страшно. Гарри частенько приходилось произносить подобные слова в доме Дурслей, по поводу и без, но его никогда не прощали по-настоящему. Затыкали, отправляли в чулан «думать над поведением», нагружали домашней работой в отместку за совершённый проступок, издевательски переиначивали его объяснения, — только не прощали. После того, как Гарри узнал о волшебстве, он понял почему: тётя с дядей просто понимали, что, несмотря на все его слова, ситуация повторится или даже станет ещё хуже. Так что он чуть ли не на уровне инстинктов уверился — просить прощения бесполезно, но тем сильнее хотелось извиниться именно перед Снейпом. Пусть профессор, если и не простит, то хотя бы поймёт, что Гарри осознал глубину собственной глупости и очень хотел исправиться. Может быть, его всё-таки простят… надежды на это было мало, но Гарри отчаянно держался за неё.

Профессора он застал врасплох своими оправданиями. Снейп не стал привычно ехидничать в ответ на неуклюжие попытки извиниться, а выслушал и сделал это даже не с совсем уж унизительно-снисходительным лицом. Он помолчал немного и ответил замершему в липком ужасе Гарри, что извинения принимаются, и он надеется, что Гарри больше не будет тратить свой ум на нечто, подобное тому, что творил прежде, и вмешиваться во взрослые дела. Гарри горячо, с лёгким сердцем, заверил его, что именно так всё и будет.

Он и в самом деле непозволительно расслабился, пользуясь тем, что никто из преподавателей Хогвартса не мог отправить Дурслям грозное письмо об его успеваемости. И дело было не в том, что Снейп, строгий и дотошный, взялся приглядывать за ним, и не в том, что, кроме учёбы, взаперти нечем было заняться. Гарри воочию убедился, насколько в волшебном мире опасно не знать. Можно не просто не суметь защититься от опасности, а вообще не распознать её! С Гарри именно это и произошло, он попался в одну из множества непонятных ловушек авторства директора, когда согласился стать ловцом в сборной. В итоге, как объяснил профессор, многие ребята посчитали Гарри выскочкой и высокомерным человеком, который без зазрения совести пользуется своим привилегированным положением, потому что первокурсникам запрещалось иметь собственные мётлы, а Гарри разрешили играть в квиддич. Нет уж, он не хотел быть слепым дурачком, которым вертели, как хотели. Так что Гарри учился, благо Ликси снабдила его учебниками, а ещё и, невидимо присутствуя на уроках, приносила домашние задания. Не таким уж и скучным оказалось это занятие, напротив, весьма интересным, хотя и прошло всего три дня. Брать из спальни Гарри его книги домовушка отказалась, запретил Снейп: Гарри же пропал, и его вещи должны были остаться нетронутыми, — так что приходилось пользоваться, по-видимому, учебниками самого профессора. Они были довольно старые, очень потрёпанные и нещадно исписанные, но не абы чем, а пометками по поводу зелий или чар. Снейп-то оказался жутко умным! Он был немногим старше самого Гарри, когда начал улучшать рецепты зелий и придумывать новые заклинания. Ещё недавно Гарри в стиле Рона покачал бы головой и назвал бы Снейпа про себя заучкой, но если посмотреть шире, получалась совсем другая картина. Профессор и анимагом был, и лекарства на всю школу готовил, и слизеринцев своих держал в узде, и изобретал, и ещё многое, многое другое. Всё успевал, всё умел. Гарри подумал, что вообще-то тоже бы так хотел. Он понятия не имел, чем заниматься после Хогвартса. Рон грезил о квиддиче или службе в Аврорате, но по прошествии этих трёх дней в обществе Снейпа и Ликси профессия игрока в квиддич стала казаться Гарри путём в никуда. У простых людей профессиональные спортсмены недолго находились в зените славы. Травмы, неизбежное старение и наступающая на пятки молодёжь через несколько лет обязательно смещали их с пьедестала, а то и раньше. Конечно, у магов эти годы могли растянуться на десятилетия, но что делали в квиддиче? Летали и только. Ну, ещё и довольно жёстко сбивали друг друга — Вуд как-то рассказывал, что самые жёсткие игры между Гриффиндором и Слизерином это детская возня по сравнению с профессиональной лигой. А магия, как оказалось, была куда более интересной и обширной, чем Гарри представлялось в самом начале, и глупо тратить свою жизнь не на её изучение, а на какой-то квиддич.

Самым, однако, важным для Гарри, тем, что заставляло его глупо улыбаться, зная, что уж теперь-то в его жизни всё однозначно будет хорошо, стало одно его неожиданное открытие. Гарри выяснил, почему профессор заботился о нём, кому дал то самое обещание, о котором говорил.

Он дружил с мамой Гарри в детстве!

Конечно, сам Снейп не признался. Спрашивать у него Гарри поостерёгся: пускай профессор и вёл себя прилично, не придирался и даже один раз назвал его по имени, это было уж очень личное. Если бы Гарри о чём-то сокровенном спросили вот так, в лоб, он бы не ответил. Нет, он догадался, сложив воедино оговорку Снейпа о «сестре Лили», его знакомство с тётей Петуньей и фотографию рыжей девочки на камине. Это была его, Гарри, мама! Жаль, что посмотреть на неё больше не удалось: когда Гарри, несмотря на осуждение и причитания Ликси, что так делать нехорошо, тайком пробрался в спальню Снейпа (а было это на следующий день после их разговора), фотографии на каминной полке уже не оказалось. Обидно. Гарри бы не сказал никому ничего и сам бы не приставал с расспросами, ему просто хотелось узнать о маме от того, кто знал её. Непонятно, почему профессор не хотел поделиться, то есть, наоборот, понятно: про отца Гарри он ни разу не сказал что-то хорошее, с ним, значит, враждовал, но так Гарри же не про папу хотел спросить, а про маму! Утешался Гарри лишь мыслью, что, возможно, потом, если он будет хорошо себя вести, Снейп сменит гнев на милость и позволит сделать копию маминой фотографии. Вдруг тогда и припомнит что-нибудь о ней — взрослые иногда пускались ностальгировать, Гарри знал это от тёти.

Вообще верхом его затаённых надежд было вызнать у Снейпа, придётся ли на лето возвращаться к Дурслям, но задавать этот вопрос Гарри боялся ещё больше, чем про маму. Не хотелось, чтобы профессор подумал, будто Гарри навязывался, и тем более не хотелось услышать от Снейпа «вы, мистер Поттер, опять лезете, куда не надо». У Гарри и так долго горели уши после того, как Снейп высказался об их с ребятами расследовании тайны философского камня. Ну, правда же, они, неучи-первокурсники, возомнили себя круче и умнее профессора и самого директора, забыв при этом, что камень, конечно, супер-важный артефакт, но всё-таки чужой артефакт. Его притащил в школу Дамблдор, и Дамблдору пришлось бы отвечать, случись что. А вот жизнь Гарри принадлежала самому Гарри и была ему очень дорога, так что он страшно боялся сделать что-то не так и помешать профессору, даже просто сбить с мысли не вовремя заданным вопросом. Снейп и так делился с Гарри всеми странностями, которыми с пугающей быстротой обрастало исчезновение Мальчика-Который-Выжил, и ему тоже было не по себе от необходимости постоянно общаться, но Снейп удерживался от ядовитых высказываний, и Гарри очень это ценил. Да и стыдно было спрашивать про лето, если пока непонятно, как и когда они с профессором разоблачат тех плохих магов, что желали Гарри зла. Спрашивать стыдно, а получить ответы — ещё и страшно.

Волшебники оказались ещё более странными людьми, чем их представляли Дурсли: они не сомневались в том, что им говорили, вообще словно не думали! Отговорку, будто Гарри в Больничном крыле, они приняли на ура, и никого не интересовало, чем же болен Мальчик-Который-Выжил, что к нему категорически не пускали посетителей. Гарри не поделился своей болью ни с Ликси, ни, само собой, со Снейпом, однако ему было очень плохо, когда выяснилось, что никто из гриффиндорцев не пожелал его навестить. Профессор не следил за Больничным крылом специально, у него имелись более важные дела, но на очередной встрече деканов из-за Гарри присутствовала мадам Помфри, школьная медведьма. Она и рассказала, что встретиться с якобы больным Гарри пытались только Грейнджер и Уизли, после чего профессор МакГонагалл тут же получила строгое указание угомонить своих первокурсников. Гарри до последнего верил, что друзья не сдадутся, продолжат прорываться к нему, только Рон и Гермиона, они… притихли. То ли поверили в легенду преподавателей, то ли им некогда стало думать о Гарри, потому что начиналась усиленная подготовка к экзаменам. Обсудить это Гарри было не с кем, и потому сердце у него болело всё больше и больше. Домовушка Ликси вряд ли могла посоветовать что-то, Гарри уже успел уяснить её характер: она бы утешала, обещала, что всё будет хорошо, но не смогла бы подсказать, как вести себя, как справиться с почти что предательством друзей. А делиться с профессором… Не настолько уж хорошие у них отношения для подобных разговоров. Зачем озадачивать и так занятого Снейпа своими мыслями? Да на фоне его проблем они — просто детские глупости! Гарри, наверное, просто надо терпеть, как и раньше, терпеть, пока всё наконец не разрешится. Он десять лет прожил с Дурслями, будучи не нужным никому, и дальше проживёт спокойно, только было очень досадно и горько, что первые друзья Гарри, казавшиеся настоящими и верными, так поступили с ним. Забыли, перестали искать и тревожиться. Проклятый Малфой тоже подвёл, а Гарри такие надежды на него возлагал! Неважно, что он в своих рассказах выворачивал правду наизнанку, и это Гарри получался смертельно напугавшимся и бросившимся наутёк трусом, а не наоборот. Пусть бы только Малфой передавал всем и каждому эту историю, пусть бы напоминал о пропаже Гарри! Но слизеринский хвастун тоже молчал. Профессор сказал, что волей главы Хогвартса директор отменил свой же собственный приказ поговорить с Малфоем, всё у него выведать и велеть не афишировать события той ночи в Запретном лесу. Почему же Малфой ничего не делал? Гарри терялся в догадках.

Ещё никто не обратил внимания, что вместе с Гарри пропал и профессор Квиррелл. Точнее, как пропал: директор объявил, что у Квиррелла возникли срочные семейные дела, это как бы очень неприятная новость для учебного процесса, но все они люди, и нужно войти в положение профессора. Эту новость студенты приняли с восторгом, думая, что уроков ЗОТИ больше не будет, пока не узнали, что часы поделили между собой Снейп и профессор Флитвик. Снейп очень долго негодовал. Из-за Квиррелла, из-за того, что «Дамблдор совсем сошёл с ума», из-за того, что у него и так непосильная нагрузка, а теперь придётся ещё и давать дополнительные уроки, мол, он хотел, конечно, преподавать ЗОТИ, но не таким же образом. Ох, Гарри тогда думал, что профессор надерёт ему уши и выгонит вон! Как получилось-то, на самом деле: Гарри ждал Снейпа у того в комнатах, хотел кое-что спросить по зельям, а профессор влетел в гостиную, ничего не замечая и страшно ругаясь. Потом осознал, что всё это время был в комнате не один, замолчал, и лицо у него сделалось такое жуткое, что Гарри испугался не на шутку. Но всё обошлось. Снейп, грохнув дверью, скрылся у себя в кабинете, а Гарри шмыгнул к себе и сидел там, как мышка, до самого утра. К утру профессор, вроде ничего, оттаял.

Однако каким бы ужасным ни выглядел Снейп, для Гарри самым страшным человеком в Хогвартсе всё равно оставался директор Дамблдор. Страшным в своём равнодушии, могуществе, в том, что никто никогда не заподозрил бы, что он способен на жестокие поступки. Директор твердил профессору, будто Гарри у кентавров, а когда его там, естественно, не оказалось, совсем не расстроился и не заволновался. Поисковое зелье тоже не помогло (Снейп постарался, испортив так качественно, что не придраться); после этого профессор Спраут с профессором Флитвиком, как Снейп говорил, на два голоса требовали вызвать авроров, даже профессор МакГонагалл, осознав, ужаснулась и присоединилась к коллегам! Профессор и вовсе стал носить специальную иллюзию, которая заставляла его выглядеть ещё более худым и измождённым, — так, если Гарри правильно запомнил, на него должны были действовать откаты магии за нарушенное обещание, ну, то есть, если бы с Гарри действительно происходило что-то плохое. Снейп (да и Гарри тоже) надеялся, что, может, это заставит директора действовать, но нет. Директора Дамблдора больше волновало, что Квиррелл, он же Волдеморт, так и не пытался добраться до философского камня.

Что в затылке Квиррелла каким-то невероятным образом жил Волдеморт, Гарри рассказал Снейпу на следующий же день после их самого первого разговора. Просто в тот вечер профессор вернулся от директора совсем невменяемый от новостей, и Гарри пожалел его, не стал добивать ещё и своим откровением. Хотя, наверное, лучше было сразу сказать, а то профессор лишился дара речи и несколько минут буравил Гарри нечитаемым тяжёлым взглядом.

— Я забыл, про-простите, — по-своему расценив его молчание, виновато пробормотал Гарри. — Столько всего произошло, и я думал, вы сами знаете. Вы же его… ну…

Когда Снейп наконец совладал с собой, то процедил:

— Лучше бы вы на экзамене что-нибудь забыли, Поттер!

Это было очень смешно: самый строгий преподаватель Хогвартса советует что-то забыть, — но Гарри было не до смеха. Он понимал, что запоздалое признание только добавило проблем им обоим. Профессор Хогвартса оказался главным тёмным магом страны, чудом избежавшим смерти, а директор Хогвартса охотился за ним. Да тут нужно привлекать всю магическую полицию, армию, всех! Шутка ли — в замке, полном детей, жил монстр с паразитом в затылке, и не абы какой паразит, а сам Волдеморт, и профессор Снейп даже не мог никому намекнуть об этом, ведь иначе бы его тут же стали допрашивать, и докопались бы до Гарри. Но факт оставался фактом: директор Дамблдор использовал Гарри в своей охоте на Волдеморта в качестве… кого? Живца? Отвлекающего элемента? Вряд ли тут есть большая разница, директора в любом случае не заботило, останется ли Гарри в итоге в живых или нет.

Гарри долго и мучительно думал об этом и почему-то постоянно перед сном. Как ни крути, единственным шансом миновать той участи, которую ему готовили, было доказать дурные намерения директора. Только как? Настоящих доказательств ни Гарри, ни профессор не имели, одни лишь воспоминания, умозаключения и догадки. Такое ни один суд не посчитает хоть сколько-то стоящей уликой. Директор Дамблдор, к тому же, очень важный и именитый маг, любой судья трижды подумает перед тем, как в чём-то его обвинить. У маглов частенько случалось, что известные, популярные или попросту очень богатые люди избегали ответственности за совершённые преступления, потому что их спасала репутация или деньги. К несчастной жертве попросту не прислушивались, считая, что этот человек хочет нажиться на известной персоне. Гарри тоже, конечно, не рядовой маг, однако он ещё ребёнок, его не воспримут всерьёз. Профессор Снейп и вовсе не обладал даже малой толикой той популярности, что Дамблдор или Гарри. Это была настоящая беда. Выходило, что либо Гарри должен прятаться очень долго, либо, когда он вернётся к нормальной жизни, директор может снова попытаться втянуть его в свои замыслы, и тогда все старания Снейпа окажутся напрасными. Этого Гарри совсем не хотел, но и иного выхода не видел.

Заканчивался четвёртый день его импровизированного заточения. Отбой в Хогвартсе уже наступил, и Ликси вовсю настаивала, что и Гарри пора ложиться спать, но он медлил. Снейп всё не возвращался, хотя как раз сегодня не должен был задержаться. В Запретный лес на поиски отправлялись профессор Флитвик и профессор Спраут, а Снейп собирался посвятить поздний вечер варке зелий в лаборатории, что была частью его покоев декана. Гарри ждал его, не потому что профессор был настолько приятным собеседником, что с ним хотелось коротать время, а потому что обычно, сразу по приходу, Снейп рассказывал последние новости. Пропустить даже самое незначительное событие Гарри было страшно, но ещё страшнее оказалось ждать, не понимая, что (или кто) так сильно задержало профессора. Волнуясь так, что сна было ни в одном глазу, Гарри рассеянно грыз ноготь на большом пальце, перебирая в уме все возможные причины, помешавшие профессору прийти вовремя. Увы, с большим отрывом лидировала версия, что весть о пропаже Мальчика-Который-Выжил всё-таки вышла за пределы Хогвартса, здравомыслящие люди заинтересовались ею, и в школе высадился десант из полицейских и следователей. Узнай Снейп об этом, наверняка бы высмеял Гарри, сказав, что далеко не всё в этом мире вертится вокруг Гарри Поттера, но о чём ещё можно было подумать в такой-то ситуации? А если, не дай Мерлин, в Хогвартсе действительно проверка, как бы профессора не обвинили в том, что он сделал что-то с Гарри. Говорили же, что прежде, десять лет назад, Снейп был на стороне Волдеморта. Гарри теперь категорически не верил в эти слухи, категорически. Мало ли, что придумывали оскорблённые строгостью и придирками слизеринского декана студенты! Да как бы Снейп тогда дружил с мамой Гарри, если бы поддерживал её врага и будущего убийцу? Стал бы сейчас возиться с ним самим, защищая от грязных планов директора? Конечно, нет.

Время уже перевалило за полночь, когда Снейп-таки вернулся. Он саданул дверью так, что задремавший Гарри испуганно подскочил в кресле. Профессор, не глядя, швырнул мантию на стол, рванул воротничок рубашки (сюртук у него и так уже был расстёгнут) и, рухнув в кресло возле камина, распластался в нём совершенно без сил. Сидевший в уголке софы Гарри весь сжался, пытаясь стать как можно незаметнее. Он прежде не видел, чтобы Снейп настолько не контролировал себя. Что бы ни случалось на уроке зелий, какие бы ужасные ошибки ни совершали ученики, профессор всегда выглядел собранным, сдержанным и непоколебимым как скала. Господи, что произошло, что Снейп пребывал в полном раздрае?

— Я имел разговор с господином директором по вашу душу, мистер Поттер. — Когда профессор наконец соизволил обратить на него внимание, Гарри сделалось совсем не по себе. Глаза у Снейпа горели нездоровым, шальным блеском, а он сам походил как будто на шаровую молнию: только задень и получишь страшнейший разряд. — Прошло четыре дня, все его версии о вашем местонахождении не подтвердились, и где вы, никто не знает. Но он всё ещё не хочет звать Аврорат и ДМП.

— Почему? — севшим голосом спросил Гарри. Градус волнения вдруг так рванул вверх, что ему сначала стало очень жарко, потом очень холодно, особенно рукам и лицу, словно кровь отхлынула от них и вслед за душой устремилась в пятки.

— Директор отказался говорить. Нет, мистер Поттер, не уклонился от ответа и не перевёл тему, а прямо сказал, что не будет передо мной оправдываться. Я дам вам посмотреть воспоминания в Омуте, убедитесь сами.

— За-зачем, н-не нужно, я вам и так верю, сэр.

— Чтобы никогда я больше такого не слышал, — гневно загремел тот, — понятно? Мало вам тех неприятностей, в которые вы влипли, безгранично доверяя директору? Хотите по уши завязнуть в его игрищах?

Гарри с силой замотал головой. Нет, не хотел, ни в коем случае! Снейп смерил его сердитым взглядом, с досадой вздохнул и, сев прямо, сказал:

— Магия, мистер Поттер, даёт волшебникам слишком много возможностей обмануть, оболгать или утаить правду. Так что если вы продолжите принимать всё на веру, то в лучшем случае останетесь с пустыми сейфами в Гринготтсе, а в худшем можете и с жизнью распрощаться. Глупо стесняться и думать, что вы кого-то обидите недоверием. Так вы только сделаете хуже себе, ясно?

— Да. Простите, сэр, я не подумал, — повинился заалевший от стыда Гарри. Конечно, профессор прав, он всегда оказывался прав в последние дни, и просто как после этого не поверить ему? — Больше не повторится.

— Сделаю вид, что поверил.

Профессор снова замолчал, теперь уже надолго, отрешённо глядя куда-то вдаль. Он взял себя в руки, и больше ни единой эмоции не отразилось на его лице, но Гарри сердцем чувствовал, что Снейп боролся с собой. Как если бы он должен был что-то сказать, отчаянно не желал этого и не мог решить, что всё-таки делать. Жаль. Гарри бы всё-всё выдержал, любой удар, их и так уже было немало. Это только казалось, что он, отрезанный от остального мира, мало что знал о происходящем вокруг, имея Снейпа в роли эдакого буфера. Нет, вот уж кто-кто, а профессор Снейп никогда бы не стал держать его в неведении и оберегать от малейших волнений, и Гарри горячо приветствовал такой подход. Но лучше бы Снейп сразу рассказал, что случилось или должно случится, чем оттягивал момент признания.

Их вот-вот раскроют? Гарри вернут в школу и сотрут ему память? Директор шантажировал чем-то Снейпа, и ему пришлось выдать Гарри? Квиррелл сбежал, и нет шансов его найти?

— Мистер Поттер, — начал профессор, собравшись с мыслями, — видит Мерлин, когда я отправился за вами в Запретный лес, я и представить не мог, чем всё закончится. Однако я больше не могу отрицать очевидное. Мы оба знаем, что сейчас опасность вам грозит не только и даже не столько от по… Того-Кого-Нельзя-Называть, сколько от директора Хогвартса. Я уверен, как едва вы появитесь в поле зрения Дамблдора, он постарается так или иначе столкнуть вас обоих.

— Значит, он знает, что Волдеморт жив? — уточнил Гарри, который как-то не задумывался над этим вопросом раньше. Снейп утвердительно кивнул. — То есть, директор знал, знал и ничего не делал?! И давно он знал?

— Достаточно давно, я полагаю. Я ещё с прошлого лета говорил ему, что Квиррелл ведёт себя слишком странно. Если принять за факт, что директор в курсе личности Квиррелла, многие его поступки становятся куда понятнее, но не все, увы.

— Так надо же что-то делать, сэр! Я не могу просидеть всю жизнь взаперти, боясь выйти наружу!

— Повторюсь, мистер Поттер, — процедил Снейп противным тоном, и Гарри тут же закрыл рот, — я не предполагал, что всё так обернётся. Но вы правы. Я вижу пока единственный выход: нужно обезвредить директора, чтобы он больше не представлял для вас угрозу.

Недоверчиво взглянув на профессора, Гарри осознал услышанное и возликовал. Неужели Снейп нашёл какие-то неопровержимые доказательства, или у него есть план, как раскрыть всем глаза на истинную природу поступков директора? Однако радость была недолгой и сошла на нет, стоило Снейпу продолжить:

— Вам необходим волшебник-опекун, потому что родственники-маглы в магическом мире никто, их слово ничего не значит. Пока что вашей судьбой распоряжается Дамблдор — как глава школы, председатель Визенгамота и якобы просто неравнодушный маг. Но при наличии опекуна втягивать вас в разные махинации станет сложнее. По уставу школы его или родителей обязаны извещать в случае разных неприятностей и проступков. Я думаю, Дамблдор поостережётся этих писем, ведь нормальный маг быстро сообразит, когда речь идёт о детской шалости, а когда замешаны взрослые. Есть ещё второй вариант — покинуть страну, но это очень рискованно и почти невозможно, это на самый крайний случай.

Гарри слушал его объяснения, не зная, что и думать. Едва зашла речь о возможном опекунстве со стороны волшебников, Гарри наполнили радость, восторг и, самую малость, недоверие. У него появится другая семья? Не нужно будет возвращаться к Дурслям? Да Гарри был готов даже жить летом один в пустом Хогвартсе, лишь бы без родственников, которых язык не поворачивался так назвать! Ближе к экзаменам он хотел узнать у профессора МакГонагалл, можно ли провести летние каникулы в школе, поделился этим с друзьями, и Гермиона, огорчённо покачав головой, ответила, что такое вряд ли возможно. Целую кучу аргументов привела, опять «Историю Хогвартса» цитировала. Гарри повздыхал, но смирился. В глубине души он и сам не очень верил в то, что к его просьбе прислушаются.

Предложение Снейпа в корне меняло дело. Гарри мог бы жить в волшебной семье, добирая всё то, что упустил за десять лет, и учась новому: за эти дни он понял, сколького не знал из-за собственных глупости, лени и чужого решения отправить Гарри к маглам. Тогда слизеринцы вроде Малфоя перестанут задирать нос из-за того, что он чего-то не знает или ведёт себя неправильно. Так что иметь волшебника-опекуна очень здорово, и думать нечего, Гарри согласен! Кто им станет, интересно? Может, родители Рона? У них очень большая и дружная, наверное, семья, Гарри мечтал именно о такой. Однако Уизли жили небогато, даже бедно, достаточно посмотреть на старую, истрепавшуюся палочку Рона, его же сумку для учебников и одежду. Куда им ещё один едок? Наверное, Гарри смог бы заплатить за себя, за еду и всякие нужные вещи, — в сейфе в Гринготтсе у него достаточно денег, — только ключа от этого сейфа у Гарри не было. Да даже если бы и был, стыдно и неудобно напрягать своим присутствием и без того многочисленную семью.

— Но есть одно очень важное условие. Опекуном должен стать маг, у которого хватит сил тягаться с Дамблдором.

Гарри издал жалобный вздох. У него не было друзей и знакомых со столь могущественными родителями.

— Это обязательно, сэр?

— Мистер Поттер, вы ведь не думали, что с появлением семьи директор просто так оставит вас в покое? Он, знаете ли, не привык отступать от своих планов.

— Я просто не понимаю тогда, кто бы это мог быть. Я никого подходящего не знаю.

И тут до него дошло. Не имел ли Снейп в виду себя? А что, он профессор в Хогвартсе, важная и уважаемая должность, он уже заботился о Гарри, пускай и меньше недели, зато с каким результатом! Ещё Снейп противостоял директору, дружил с мамой Гарри и обещал ей, так что...

— Вы поразительно быстро согласились, — с заметным удивлением произнёс профессор.

— Вы же знаете, как мне жилось у Дурслей. Я рад любому шансу не возвращаться к ним, но у меня нет больше родственников, кроме тёти Петуньи, — пробормотал Гарри, спешно придумывая, как бы потянуть время. Он не мог понять, хотел ли видеть Снейпа своим опекуном. Мысли от такого выбора просто разбежались в разные стороны. — А кто-то посторонний… не знаю, сэр, это такое важное решение. Я ведь буду зависеть от этого человека до своего совершеннолетия.

— Хорошо, что вы всё понимаете, мистер Поттер. Да, это так, поэтому я и не требую от вас немедленного решения, хотя времени у нас, боюсь, почти нет. Сейчас мне нужно ваше принципиальное согласие, чтобы начать искать того, кто возьмёт ответственность за вас.

— Моё согласие? — Гарри стало страшно. Одно дело — просто говорить, обсуждать, и совсем другое — разрешить профессору действительно найти ему нового опекуна. Вроде же он хотел уйти от Дурслей, но едва вопрос встал ребром, как Гарри уже не был так уверен в своём решении, что с кем-то другим ему будет лучше, чем с тётей, дядей и Дадли. Их самих, их требования, хорошие и плохие стороны он знал, а чужой человек каким окажется? Вдруг только поначалу добрым и справедливым? Потом-то уже не сбежать будет, скажут ведь, что сам согласился. — Мне всего одиннадцать, сэр, как я могу что-то решать?

— Вам уже одиннадцать. Раньше в этом возрасте молодые маги шли в оруженосцы, а через три года вступали в официальный брак и рожали детей. У маглов дети — ещё дети, а у волшебников всё иначе из-за старых, но пока действующих традиций. И по поводу родственников вы неправы. Петунья — ваша единственная родня по матери, да, но со стороны отца, — Снейп поморщился, — много кто ещё остался. Много, правда, все родственники дальние… хотя директор всяко дальше, он вообще по крови к Поттерам не имеет никакого отношения. Есть семья Блэков, то есть, была семья Блэков, сейчас из неё остался один только Сириус Блэк, — он скривился в презрительной гримасе, — сидит в Азкабане за массовое убийство и предательство. Блэки много с кем пересекались раньше, и через них вы родственники с Лонгботтомом, Уизли и половиной магических семей Британии. Самые близкие из всех к вам — Малфои.

— Малфои? Вы хотите, чтобы моим опекуном стал отец Драко?

— Не буду скрывать, я думал об этом. У Люциуса Малфоя точно хватит финансов и поддержки в Министерстве, чтобы отстоять опеку над вами.

— Но он же был заодно с Волдемортом!

— Официально его оправдали. Впрочем, Малфои не единственный вариант, мистер Поттер. Я просто назвал самую подходящую кандидатуру.

— А вы сами? — набравшись храбрости, спросил Гарри. Самую подходящую кандидатуру! Нет, если выбирать, то Гарри предпочтёт знакомого профессора Снейпа, чем родителей противного задаваки Малфоя!

— Что — я?

— Вы не хотите быть моим опекуном?

Ему удалось поразить Снейпа своим предложением, потому что профессор не удержал лицо: широко распахнул глаза, слегка приоткрыл рот и уставился на Гарри с недоверием и непониманием. Не с ненавистью, уже хорошо. Гарри до этого момента и понятия не имел, что для него, оказывается, так важно знать, что Снейп его не ненавидел.

— Мистер Поттер, я...

— Вы ведь уже заботитесь обо мне, так? Так. Вы меня спасли, учите, защищаете от Дамблдора...

— Директора Дамблдора, — автоматически поправил Снейп.

— Вы, в конце концов, обещали моей маме! — воскликнул Гарри и тут же добавил: — Сэр. Вы же дружили с ней, я знаю.

Профессор побледнел так, что впору было забеспокоиться, не стало ли ему плохо.

— С чего вы взяли, Поттер? — то ли прохрипел, то ли прошипел он, буравя Гарри взглядом.

— Догадался. Это же её фото я видел у вас на камине? — Рассудив, что если его до сих пор не заткнули, Гарри решил пойти ва-банк. Почему-то было такое чувство, что Гарри прямо сейчас, сию же минуту должен узнать, а согласится ли стать его опекуном сам Снейп. Да, про себя самого Гарри ещё не мог сказать точно, но вдруг он захочет этого, воодушевится, будет надеяться, а профессор откажет? — То самое, которое вы потом убрали. Я не навязываюсь, сэр, не думайте, мне только... только важно знать.

Когда он замолчал, в возникшей тишине было отчётливо слышно тяжёлое дыхание Снейпа. Гарри очень хорошо знал этот неприятный, трудный, с хрипотцой звук — так дядя начинал дышать, когда ему становилось плохо с сердцем. Услышав подобное от профессора, Гарри не на шутку испугался. Не хватало ещё, чтобы его единственного защитника хватил удар.

Снейп поднял руку и медленно стёр с лица пот.

— Вашу бы сообразительность да на уроки, — наконец сказал он, вроде усмехаясь, а вроде и нет. Только глаза у него застыли, сделались пустыми, мёртвыми. — Я действительно дружил с вашей матерью, мистер Поттер. И обещал... ей. Но быть вашим опекуном я не готов.

Его отказ Гарри не удивил, и больно от этого не было. Наверное, потому что в глубине души Гарри предполагал, что услышит от профессора именно «нет». Поражало другое: как именно прозвучало это «нет» от Снейпа. Без криков, без ругани, без упрёков, что Гарри лез не в своё дело, без обвинений. Вообще без каких-либо эмоций! То ли профессор регулярно употреблял Умиротворяющий бальзам, то ли Гарри задел давнюю рану в его душе, которую Снейп когда-то пережил едва-едва и сейчас бросил все силы, чтобы справиться с ней. Вот ничего на ругательства и наказание не осталось. Понурившийся Гарри даже пожалел, что спросил профессора напрямик, не стал ждать удобного момента. Сглупил и ещё как.

— Я дам вам два дня на раздумья, мистер Поттер, — Снейп поднялся с кресла, показывая, что разговор закончен. — Больше времени нет, нужно действовать, иначе Мерлин знает, чем всё это для нас с вами обернётся.

И как бы ни желал Гарри услышать от него что-то ещё, профессор больше не сказал ни слова. Ждать, что Снейп передумает и объяснится, было бесполезно: он никогда не менял своих решений, а жаль. Хотелось бы узнать правду всё-таки, ведь в тот момент, когда профессор признался, что не готов взвалить на себя такие обязанности, у Гарри будто что-то оборвалось внутри. Наверное, надежда, не успевшая толком окрепнуть.

Профессор вытянул воспоминания о последнем разговоре с директором, поместил их в Омут и поспешно скрыться в своих комнатах. Гарри проводил его расстроенным взглядом. Снейп ему ничего не обещал, не говорил и не намекал даже, однако всё равно из-за его отказа и молчания Гарри было обиднее некуда, как если бы он и не подозревал заранее ничего подобного. Велев себе не раскисать, он подумал, что позже решит, как теперь относиться к Снейпу, и нырнул в Омут памяти просматривать очередное его воспоминание. Лучше бы Гарри, послушавшись Ликси, лёг спать! Из Омута он вылез совершенно ошалевшим, да что там, убитым напрочь. Гарри каждый день практически видел директора Дамблдора: в Большом зале, иногда сталкиваясь с ним в коридорах, — но всегда директор был эдаким мудрым и длиннобородым старцем со всепонимающей улыбкой и ласковым взглядом. Взгляд, правда, заставлял понервничать, он как будто проникал в самую душу, но дарил ощущение заботы и тепла, одобрения и защиты. Но с профессором Снейпом разговаривал совсем другой Альбус Дамблдор. Вроде те же глаза, лицо, тот же взгляд из-под очков, но Гарри никак не мог отделаться от ощущения, что смотрел на опасную, готовую ужалить в любой момент змею. Леденящий холод, равнодушие и пренебрежение — вот что он почувствовал, поприсутствовав на новой встрече профессора с Дамблдором.

«Повторяю, я запрещаю тебе, Северус, обращаться в Аврорат».

«Я отказываюсь отвечать. Мы не на допросе, Северус Снейп».

«Ничего ужасного не происходит. Мальчик справится. Всё под контролем».

Лживое «всё под контролем» взбесило Гарри больше всего. Под контролем? Правда? Профессор рассказывал ему, как были организованы поиски. Никак! Деканы не делили Запретный лес на квадраты, не прочёсывали их по очереди, не привлекли к поиску кентавров, не проверяли лес сверху, летая на мётлах — они просто ходили по чаще, руководствуясь поисковыми заклинаниями, которые постоянно сбоили из-за особой магии Запретного леса и потому что Ликси по приказу Снейпа стёрла большую часть магических следов Гарри. Надо отдать должное профессорам, они старались, но что могли два человека и полувеликан, если Запретный лес огромен и до конца не исследован? Вдобавок ещё и начальство попросту отказывалось делать то, что положено. Гарри в очередной раз подумал, как ему повезло, что в ночь отработки профессор всё-таки вмешался, а сам Гарри был слишком напуган, чтобы по привычке нахамить ему и потерять свой единственный шанс на спасение.

Так что никакого возвращения под крыло директора Дамблдора, нет, ни в коем случае. Чтобы над жизнью Гарри продолжались странные эксперименты, граничащие с безумием? Да у маглов бы после первого же случая с метлой такого опекуна затравили бы проверками, затаскали бы по судам и правильно бы сделали! И даже ещё раньше бы, как только узнали, в какую семью определили сироту, как ему там жилось и что опекунам не платилось ни пенса на воспитание и обеспечение. Снейп до этого объяснил Гарри, что у волшебников с этим не так строго, как у маглов, потому что магов-сирот практически не бывает. Живут волшебники долго, болеют редко, а зельями можно вылечить практически всё, вплоть до того, чтобы вырастить новые кости. Ещё в магическом мире все друг другу родня, дальняя или близкая, так что если ребёнок оказывался один, его брали на воспитание родственники. Случай Гарри во всех смыслах оказался уникальным, а авторитет Дамблдора был настолько высок, что никто и не задумывался, по какому праву именно он распоряжался судьбой Мальчика-Который-Выжил.

Утром, когда Гарри встал, выяснилось, что Снейп уже ушёл. Понять, что Гарри избегали, было нетрудно, и потому позавтракал он совсем без аппетита. Всё же не стоило вчера так напирать. Теперь же ничего не исправишь, нужно как-то выкручиваться и не думать, что Снейп не хотел становиться его опекуном.

Поев, Гарри перебрался за письменный стол, но вместо учебников положил перед собой чистый пергамент. Задумчиво покусывая кончик пера, он принялся выписывать все «за» и «против» предложения Снейпа. Предстоящее решение определяло дальнейшую судьбу Гарри, нельзя принимать его на эмоциях. Конечно, профессор не подберёт ему в качестве попечителя кого-то неприятного или злого, не такой он, на самом деле, оказался человек, но всё равно нужно было обдумать и оценить варианты. Ну, насколько получится, Гарри не был настолько хорош в логике и анализе, как та же Гермиона.

Спустя три часа мучений на пергаменте красовалось целая куча аргументов «за» и всего несколько несчастных «против». Гарри ещё раз пробежался по всем минусам авантюры, предложенной Снейпом. В общем-то, они были взаимосвязаны между собой. Раз нужен маг, способный противостоять Дамблдору, это должен быть либо кто-то богатый (как Малфой), либо принадлежащий к другому политическому лагерю (опять же, как Малфой). Дамблдор так просто не сдастся, значит, будут дрязги, судебные тяжбы и наверняка очень много грязи в газетах. Гарри довелось слышать и видеть такое: в прошлом году, когда он ещё счастливо не знал ничего о мире магии, какая-то популярная американская звезда разводилась с супругом, и то, как они делили детей, не сходило с газет и телеэкранов несколько месяцев. Тётя и дядя обсуждали это с негодованием: во-первых, стыд и позор из-за самого развода, а во-вторых, делать детей разменной монетой взрослым людям стыдно. Возмущаться тихо Дурсли не умели, поэтому Гарри знал многое, если не всё: и про попытки похищения детей, и про преследование журналистами, и про подкупы, шантажи. Кто поручится, что в его ситуации не случится того же самого? Хоть маги и были очень консервативны, но, как говорил дядя, если принципов нет, то для такого человека все средства хороши! Гарри совсем не хотел становиться мишенью для волшебных журналистов, чтобы его имя склоняли на все лады и выдумывали разные небылицы. Это не говоря уже о том, что будущий опекун мог сильно разозлиться из-за такого давления и отказаться от Гарри. Ещё неизвестно, как Рон и Гермиона отнесутся к тому, что Гарри откажется от своих родственников... Впрочем, подумав, он вычеркнул из списка этот пункт. Рон с Гермионой его друзья, но не им решать, что для Гарри лучше, тем более, они быстренько перестали искать его.

И всё же одна вещь не давала Гарри покоя. Фактически Снейп же его похитил. В комнатах ассистента зельевара Гарри прятался вполне себе добровольно, это да, но он пока просто не пробовал выбраться, не нарушал данного профессору обещания. Всё, что он знал о происходящем вокруг своей персоны, было со слов и из воспоминаний Снейпа. Можно ли воспоминания подделать? Наверное, да, но профессор вытаскивал их из своей головы в присутствии Гарри. Стыдно так-то уж демонизировать Снейпа после того, как он столько раз спас Гарри жизнь. Стыдно-то стыдно, а всё равно Снейп — его единственный источник информации, что не очень-то хорошо. Вдруг он лгал? Вдруг клятву можно обойти? Гарри уже тысячу раз укорил себя за то, что был невнимательным на уроках и не читал дополнительную литературу, как Гермиона. Тогда бы у него точно было меньше вопросов и проблем тоже!

Поэтому Гарри и продолжал сомневаться, даже несмотря на то, что выгоды от предложения Снейпа перевешивали с разгромным счётом. Да, профессору и другим деканам запретил вмешиваться директор, который сам палец о палец не ударил для его поисков. Да, вся почта (ну, наверное, всё-таки не вся, а тех, кто знал о пропаже Гарри) просматривалась, и ни Малфою, ни кому бы то ни было ещё не удалось сообщить за пределы Хогвартса о происшествии. Да, в Запретном лесу бродил Волдеморт, о чём директор, скорее всего, знал и хотел ещё раз столкнуть его с Гарри! Но неужели, правда, не было никакого другого выхода, кроме как воевать — с Волдемортом и с Дамблдором?

Каков нахал! Нет, ну, каков нахал! Достойный сын своего папаши! Находившийся в анимагической форме Северус раздражённо рыкнул и, одним прыжком перемахнув через поваленное бревно, очутился у старой, но вроде ещё крепкой сосны. В неё-то он и запустил когти, вымещая на ни в чём не повинном дереве раздражение и злость последних пяти дней.

Вчера Поттер всего несколькими вопросами заставил его спасаться бегством. Северус даже утром ушёл раньше, чтобы не пересечься с мальчишкой ненароком, и не прочесть в его глазах непонимание и немой вопрос. Но это же надо было додуматься — озвучить Северусу такую просьбу! Да он, может, клял себя на все лады за то, что ввязался в эту авантюру, не знал уже, как выпутаться, а ему предлагали влезть в ещё одно ярмо! Наверное, стоило пару дней не принимать умиротворяющий бальзам, чтобы Поттер вспомнил, какой человек на самом деле профессор зельеварения, и перестал творить глупости. Какое там! Это же Поттер!

Сосновая кора под львиными когтями крупными чешуйками разлеталась по сторонам, а последние удары оставили глубокие бороды в самом стволе дерева. Одуряюще запахло смолой и хвоей, Северус чихнул и, побоявшись застрять в древесине когтями, отошёл от сосны, со вздохом улёгся на земле. Сколько можно костерить Поттера? То, что мальчишка нашёл в себе силы извиниться, засел за учёбу, прятался в тайнике и не пытался геройствовать, — всё это уже делало ему честь. Похоже, у всех мужчин по фамилии Поттер мозги включались только после смертельной опасности. Олень-то тоже резко поумнел и почти перестал задирать Северуса после истории с Визжащей хижиной, это Блэк до последнего оставался жестокой бестолочью. А Гарри Поттер... Гарри оказался в центре масштабной интриги, и Северус с присущим ему везением вляпался следом. Не нужно было вмешиваться. Пусть всё бы шло своим чередом, и Северус не знал бы о лорде в обличии Квиррелла, о планах Дамблдора покончить с лордом руками Поттера. Только чем бы это закончилось в будущем? Наиболее вероятный исход: Поттер бы погиб, а Тёмный лорд... здесь были варианты, ведь сумел же он как-то пережить тот роковой Хэллоуин. Пользуясь привилегиями преподавателя, Северус перекопал всю Запретную секцию школьной библиотеки, но не нашёл ни намёка на объяснение, так что собирался вызнать это у Квиррелла каким угодно образом, даже если придётся запытать его до полусмерти Круцио и подвергнуть принудительной легиллименции. На то были все шансы: в отличие от коллег Северус в Запретном лесу искал не потерявшегося первокурсника, а Квиррелла. Раз тот не рискнул возвращаться в Хогвартс, то либо не мог, либо имел какой-то иной план действий. В то, что Квиррелл сразу же сбежал после столкновения в лесу, верилось слабо. Слишком уж важны были для лорда те приманки, что оставались в школе, — Гарри и философский камень. Реакция Дамблдора тоже подтверждала, что лорд и его носитель где-то поблизости: старик каждый день и не по одному разу проверял состояние ловушек под третьим этажом. Ждал, что милорд всё же возвратится, мордредов старый козёл!

Ещё раз мысленно обругав их, Северус с тяжёлым вздохом (брань, увы, мало помогала делу) поднялся и двинулся дальше в глубину леса. За прошедшие дни дождь уже не один раз смыл все запахи, и сколько Северус ни ходил по чаще, что человеком, что львом, от присутствия там лорда не осталось и следа. Запретный лес огромен, и блуждать там можно очень долго. Равно, как и прятаться.

Северус опустил голову, принюхиваясь. Он чуял недавно пробежавшего джарви, множество мышей и крыс. Слава Мерлину, анимагический облик не блокировал возможность ощущать магию, так что звериные чувства дополнялись ещё чувствами волшебника, но и это не помогало. Для таких поисков больше подошла бы анимагическая форма птицы, чтобы подняться над лесом и оглядеть всё с высоты, только разум мага, постигавшего свою животную ипостась, не мог участвовать в выборе зверя. То действовало иррациональное, бессознательное, инстинкты, иначе бы Северус никогда не взял себе такую гриффиндорскую сущность! У него ушло два года на то, чтобы примириться с обращением во льва, а не в холодную змею, быстрого сокола или хотя бы ворона. Повезло ещё, что анимагии Северус обучался в Италии, происходи это позже, когда бы он вернулся домой и стал Пожирателем смерти... жизнь его вряд ли была бы долгой. Другие Пожиратели и так смотрели косо на Северуса, помня его дружбу в школе с маглорождённой, а тут ещё и анимагическая форма, прямо указывающая на противоборствующий факультет. Что бы ни писали потом в прессе, в Пожирателях смерти не состояли исключительно слизеринцы, выпускников других факультетов тоже имелось достаточно, но гриффиндорцы были в меньшинстве, и отношение к ним оставалось таким же, как в Хогвартсе, — презрительно-ненавидящим. С другой стороны, узнай милорд, что один из его слуг, пусть и хороший зельевар, обращался во льва, то наверняка убил бы… презирал он Гриффиндор, пусть и не демонстрировал это открыто. А тогда бы Северус не подслушал клятое пророчество, Лили осталась бы жива, и он бы не ломал голову, не зная, как отвести смертельную угрозу от её сына.

Когда мальчишка признался, что Квиррелл и есть Волдеморт, Северус лишился дара речи. Нахлынувшие ярость и одновременно горечь в буквальном смысле чуть не задушили его, так долго не получалось сделать вдох. Дамблдор стал намекать, а потом и открыто говорить, что Тёмный лорд вернётся, вскоре после гибели Лили, и Северус верил, ждал и готовился, что придётся вновь угождать, подхалимничать перед тем, кого он давно уже не считал за своего повелителя и кого ненавидел всей душой. Однако чего он точно не мог предположить, что лорд, во-первых, объявится так быстро после возвращения Поттера в магический мир, а, во-вторых, проберётся в Хогвартс. Не мог Дамблдор не знать, что Квиррелл притащил в школу подселенца, просто не мог! Мало того, что Северус с прошлого августа говорил, что на Квиррелла реагирует метка на его руке, так и директор, очень опытный волшебник, искушённый во многих магических науках, сам не раз замечал, что Квиррелл очень поменялся по сравнению с прошлым годом. Замечал, однако всё равно зачем-то приволок в школу философский камень, словно в Хогвартсе, полном неуправляемых, переполненных гормонами подростков, знаменитому артефакту будет безопаснее, чем в магическом банке Британии!

Насчёт того, что он, Северус, чуть не свернул бывшему хозяину шею, можно было не беспокоиться. При вызове к повелителю он просто выдернет это воспоминание из памяти, отдав на хранение Ликси. Надеялся Северус и на ментальные щиты, которые серьёзно усовершенствовал с тех пор, как осознал и принял своё будущее шпиона при Тёмном лорде. Его мысли не мог прочесть и Дамблдор, а тот имел мастерство в менталистике, хотя и не афишировал этого. Так что Северус не беспокоился, он злился, что тогда не получилось довершить начатое. Но он и подумать не мог, что Квиррелл окажется идиотом и впустит в своё тело духа! Северус полагал, что тот тоже меченый, может, особо приближённый или что это потому, что Квиррелл каким-то образом взаимодействовал с лордом, но такое, такое... И Дамблдор, зная, делал всё, чтобы Гарри столкнулся со своим врагом. Одиннадцатилетний ребенок, меньше года знавший о существовании магии, против самого страшного волшебника последних столетий! Казалось, Дамблдор сошёл с ума, однако нет, старик был в здравом уме, вот что самое ужасное. После всего того, что рассказал Гарри, что Северус увидел и узнал, он твёрдо уверился: сыну Лили была уготована роль оружия и одновременно жертвенного агнца. Умрёт ребёнок или выживет, это Дамблдора не волновало, он хотел лишь избавить мир от Тёмного лорда, неважно, какой ценой. Что будет с мальчиком? Выживет героический ребёнок? Замечательно, можно в очередной раз превратить его в символ борьбы с тёмными магами. Умрёт, покончив при этом с лордом, — тоже неплохо, мёртвые герои всегда мотивируют народ лучше.

Если посмотреть на всю ситуацию со стороны, получалось жутко. Такой важный мальчишка, герой, Избранный, которому воздавали хвалы и благодарности английские волшебники, оказался не нужен никому. Дамблдору — нет. Собственным родственникам — тоже. Тех, кто в своё время хотел взять Поттера под опеку, попросту не услышали, Дамблдор, никого не спрашивая, единолично распорядился судьбой ребёнка. Вроде и спас от участи попасть в руки кому-то из Пожирателей или им сочувствующих, но это-то и спровоцировало тот тупик, в котором очутились Северус с мальчишкой. Без магического опекуна Гарри вынужден был подчиняться директору Хогвартса, как и обычные маглорождённые. Пожелай тот отдать Поттера Тёмному лорду лично в руки, мнение мальчишки не сыграло бы никакой роли. Северус вынужден был пить зелье сна-без-сновидений, чтобы отдыхать, потому что мысли, как вытащить Гарри из этой клоаки, не оставляли его ни днём, ни ночью. Никакого другого варианта, кроме как найти Поттеру магического опекуна или и вовсе вывезти его из страны, не находилось. Опасность мальчишке угрожала не только и не столько от лорда, не меньшей угрозой оказался и Дамблдор. Пока будет жив повелитель, директор не оставит ребёнка в покое, это очевидно, а сам Северус не обладал силой, знаниями или связями, чтобы прямо противостоять обоим магам. Он мог действовать лишь исподтишка, как сейчас, но это не панацея. Рано или поздно из подполья всё равно придётся выйти, то есть, снова отдать Поттера в полную власть Альбуса Дамблдора. Нет уж, старик обойдётся. Пусть сам справляется с лордом! Северус уже озвучил Гарри свои умозаключения и заставил задуматься, как бы тот хотел прожить жизнь. Принципиальное согласие мальчишки нужно было затем, чтобы позже Поттер не побежал к тому же Дамблдору под крыло, если ему что-то не понравится, а ему точно не понравится, когда его начнут заставлять учиться и вести себя, как положено маленькому магу. Как ни крути, Гарри — сын Поттера, и кровь придурочного папаши могла взыграть в любой момент. Тем более, что больше десяти лет Поттер был предоставлен сам себе, его заставляли только работать, а уж учился ли он, как вёл себя, никого не волновало. Он привык к этой свободе, не умел самоорганизовываться, не любил, когда им командовали и приказывали что-то делать, даже если это было ему во благо. В учебники Гарри вцепился лишь временно — так он переживал шок от столкновения с Тёмным лордом, Северус был уверен. А нужно, чтобы пацан чётко осознавал, что в жизни он может рассчитывать только на себя и свои знания, чтобы он учился сам принимать решения, не слушая Дамблдора или друзей. Но кого же взять ему в опекуны? Северус назвал Поттеру имя Малфоя, но сам на него не рассчитывал. У старого знакомца хватило бы финансов и наглости тягаться с директором Хогвартса, однако могло не хватить сил. Визенгамот оправдал Малфоя, объявившего, что Тёмному лорду он служил под Империусом, но на него всё равно косились с подозрением. Репутация Пожирателя смерти — не то, от чего легко можно отмыться. Против опекунства Люциуса встанет вся магическая Британия, это дело заведомо проигрышное. К тому же, Северус знал и помнил больше, чем волшебная общественность. Малфой был одним из преданнейших сторонников лорда. Исчезновение повелителя принесло Люциусу слишком много проблем и трат, и он совсем не обрадуется перспективе воспитывать Поттера. Скорее, Малфой выжмет из этого опекунства максимум выгоды, а потом при первой же возможности притащит мальчишку лорду. Северуса передёрнуло, и он низко рыкнул от расстройства и досады. Люциус не подходит. Тогда кто?

Чем больше имён он прокручивал в голове, тем отчаяннее осознавал собственное безвыходное положение. Некого было противопоставить Дамблдору! Уизли? Да, мальчишка сдружился с их шестым ребёнком, но что Молли, что Артур не пойдут против Дамблдора. Это видно по их сыну. Августа Лонгботтом? Та же история. Старая волшебница не пожалеет сироту, напротив, если с помощью Гарри ей выдастся шанс отомстить за покалеченного сына и невестку, Августа этим шансом воспользуется, невзирая ни на что. Кто ещё? Блэки? Все нормальные волшебники из этого рода — Рег и леди Вальбурга — давно уже умерли, а последний Блэк сидит в Азкабане. Да даже будь кобель на свободе, Северус бы ни за что не отдал ему Поттера. Блэк — безбашенный, неуправляемый садист и предатель; он вырастил бы из Гарри урода под стать себе. Министр Фадж? Три раза ха! Этот трус, уступавший в храбрости даже флобберчервю, ни в жизнь не скажет слово против директора, пока не почувствует за своей спиной надёжную поддержку. Северус не был хорош в политике (был бы — не вляпался в пожирательство), но и так понимал: Мальчик-Который-Выжил не станет для Министра этой опорой. Имя Гарри Поттера у общественности ассоциировалось именно с Дамблдором, и попытка Министра оспорить опеку, вызовет у волшебников лишь неприятие. Мол, Фадж пытается нажиться на героическом мальчике. Так что снова нет. Искать же подходящего опекуна среди малоизвестных магов бессмысленно, Дамблдор устранит его с лёгкостью.

Но не воспитывать же Северусу Поттера самому!

Помимо того, что мальчишка — сын мордредова оленя, похожий на него до жути, на Северусе висело клеймо Пожирателя. Сразу же набегут доброхоты, которые расскажут Гарри, что Северус Снейп прежде поддерживал Тёмного лорда, а Дамблдор объявит, что именно предатель Снейп передал пророчество, погубившее семью Поттеров. На всеобщее порицание Северус давно уже плевал: хуже, чем он себя осудил, никто его не осудит. Только мальчишка, разочаровавшись, на эмоциях рванёт прямо в лапы Дамблдору, и всё, конец. Рассказать Гарри самому… Северус с остервенением тряхнул головой. Да, дементор его поцелуй, он трус, он боялся реакции Поттера. Не потому что привязался, Мерлин упаси, нет! А потому что тогда сдержать обещание сохранить жизнь сыну Лили будет невозможно, своим поступком Северус, скорее всего, только ускорит его гибель. Нет, мальчишка должен выжить, даже если для этого потребуется незаконно вывезти его из страны!

В последнюю ночь, взбудораженный заявлением Поттера, Северус со всех сторон обдумывал этот вариант. Сначала, правда, костерил себя на разные лады, вспоминая слова наставника, который давным-давно призывал не возвращаться в Англию после ученичества, ведь там явно готовилась большая и кровавая заварушка. Затем на ум пришли его же, магистра Росси, уверения, что, случись что, Северус всегда может вернуться — старый мастер зелий примет своего ученика в любом состоянии и в любое время. Побег, казавшийся поначалу невозможным, постепенно становился всё более и более реальным. Останавливало Северуса лишь понимание, что проблема с опекуном в таком случае всё равно не решится. Да, он потеряет всё и превратится в мишень для лорда и Дамблдора, но за свою жизнь Северус и сам ломаного кната не даст, а вот Поттер… Гарри за границей не нужен ещё больше, чем на родине. В магической Англии его имя хотя бы что-то значило, в той же Италии мальчишка превратится в заурядного полукровку, не самого умного и не самого богатого. Но он останется жив! Останется жив... Имело ли значение всё остальное? Очевидно, что нет.

Принюхавшись, Северус поднялся и развернулся всем немаленьким корпусом навстречу ветру. С той стороны приближалась магия Флитвика, но не его запах. Ещё несколько секунд позволив зверю главенствовать, анализируя, Северус быстро перекинулся обратно в человека и вовремя. Среди темноты нежный серебристый свет, что испускал Патронус, казался ослепительным. Что было бы со львиными глазами, Северус не хотел знать.

Полупрозрачный ворон завис у него над головой и голосом Флитвика напряжённо произнёс:

— Я что-то нашёл. Ты мне нужен.

Продиктовав координаты аппарации, Патронус рассыпался искрами, а Северус, решив не затягивать, переместился на указанное место. Дамблдор понятия не имел насколько просчитался, решив не поднимать волну из-за исчезновения Поттера и отправив на поиски деканов школы. Очень сильно просчитался. Преподаватели и до этого роптали, не понимая дремучей невежественности и безалаберности героического ребёнка, а уж его исчезновение, окутанное ореолом тайны и абсолютно непонятными действиями директора, одновременно и объединило их против Дамблдора, и перессорило. Наверное, так же в своё время перессорились и Основатели. Минерве досталось за то, что отпустила первоклашек в лес, поддавшись на уверения Дамблдора о необходимости познакомить детей со злом, чтобы они не свернули на кривую дорожку. Северуса ругали, потому что он поначалу не воспринял пропажу ученика всерьёз. Флитвик и Спраут теперь держались особняком от них, предпочитая выходить на поиски в Запретном лесу вместе, но сегодня у Помоны зацвел единственный экземпляр магической разновидности лотоса, который распускался раз в пятилетие, и с Флитвиком отправился Северус.

Аппарация вынесла его на небольшую прогалину в лесу. На похожей он меньше недели назад отбил Поттера у Квиррелла. Разница состояла лишь в том, что деревья это местечко обступали уж очень плотно, и их кроны смыкались, не пропуская лунный свет. Наверняка, тут и днём было темно, мрачно и сыро. Флитвик парил в воздухе, используя чары левитации на каком-то пне, при этом он ещё умудрялся освещать полянку с помощью Люмоса, так что очень хорошо было видно следы сражения.

Выглядело всё так, словно тут схлестнулись несколько неслабых магических существ. Земля взрыта и вскопана, нижние ветви деревьев сломаны, парочке молоденьких дубов повезло и того меньше — их переломили пополам, и свежая древесина светлым пятном проглядывала сквозь открытые раны.

— Жестокая была битва.

— Согласен, — взволнованно протараторил Флитвик, — но не с Гарри. Бедного мальчика бы просто растерзали, окажись он тут. Дело в другом, Северус.

Услышав собственное имя, Северус удивлённо приподнял брови. За прошедшие дни он отвык именно от такого обращения от коллег. В его адрес летело лишь холодное «Профессор Снейп» с разной степенью негодования и возмущения. Сердце ёкнуло: раз уж Флитвик прекратил этот глупый демарш, должно было случиться нечто из ряда вон!

— Я могу ошибаться, но тут следы взрослого акромантула, который с кем-то сражался. И победил.

— Акромантула? С чего ты так решил, Филиус?

Тот отлевитировал Северусу прямо в руки что-то непонятное, при приближении оказавшееся оторванной паучьей лапой, примерно в два сустава длиной, но размером в половину человеческого роста. В первый миг зельевар в нём победил человека, и Северус принялся накладывать на конечность разнообразные чары. Не осталось сомнений: и результаты диагностики, и короткая, на ощупь напоминавшая шёлк, шерсть говорили, что это действительно был акромантул, взрослая половозрелая особь. Это же… для того, кто хоть малость смыслил в зельях, это — подлинное сокровище! Яд, шерсть, части экзоскелета, глаза, хелицеры! Северус и прежде знал, что в Запретном лесу водятся гигантские пауки, но разыскать их и подтвердить теорию, что это именно акромантулы, а ещё и обзавестись редчайшими ингредиентами, не мог из-за отсутствия страховки. А тут… В следующий момент его окатило жаром осознавания.

— Мерлин, здесь живут акромантулы? — Вспомнились и компания первокурсников в лесу, и собственное столкновение с милордом-Квирреллом, полуночные поиски. Северус, может, и отбился бы, превратившись во льва, а Помона и Минерва? — И Альбус отправил сюда детей с одним Хагридом?

— Ты только сейчас это понял, Северус? — съязвил тот.

— Я не обязан сообщать всем и каждому, если вдруг решу изменить своё мнение.

— Напрасно. Нет ничего постыдного в том, чтобы признать ошибку и, если нужно, принести извинения. Зрелые люди так и поступают.

— Филиус, ты в самом деле хочешь провести со мной воспитательную беседу в самом сердце Запретного леса? — Северус не хотел ссориться с деканом Рейвенкло, но и смолчать не мог. Слишком неприятно было ощущать, что Флитвик с грацией дромарога топтался на его самолюбии. Зрелые люди, подумать только! Кто же тогда, по его мнению, Северус? Мальчишка, по уровню мышления недалеко ушедший от Поттера?

Тот помолчал немного, выдержал прямой, неприязненный взгляд и сказал негромко, но с толикой разочарования:

— Конечно, нет, коллега. Просто хотел, чтобы ты понял.

— Смею сказать, я понял. Давай уже закончим этот явно неприятный нам обоим разговор.

Да, иначе как бы в запале не брякнуть при Флитвике правду.

— Хорошо, Северус. Просто я... больно видеть такое отношение к беззащитному мальчику. Ведь у Гарри Поттера имелся не только отец, а ещё и мать, которая, если мне не изменяет память, была твоей близкой подругой.

— И в память об этой самой близкой подруге я и торчу тут ночами, обшаривая Запретный лес! — каркнул Северус, повысив голос. Он не ожидал от Флитвика настолько болезненного упрёка. Год уже практически заканчивался, и до сих пор никто не высказал Северусу, что он несправедлив к сыну Лили, никто из профессоров, которые бывали порой теми ещё язвами! А вот Флитвик церемониться не стал. — Доволен, Филиус? Или мне полагается рвать на себе волосы и рыдать из-за того, что Поттер пропал? Напомню, ему одиннадцать, голова уже должна быть на плечах! Его папаше в этом возрасте хватало ума на отнюдь небезобидные выходки, а яблочко от яблоньки недалеко падает!

Раздражённый Северус швырнул на землю паучью конечность, пнул её ногой и демонстративно отошёл в сторону, давая понять, что уж теперь-то точно не намерен разговаривать дальше. Мордред побери Флитвика и всех остальных! Нервы и так были на пределе, а тут ещё Поттер удружил своей просьбой, Филиус с его замечаниями… Только Северус думал, что неплохо справлялся и во всём этом хаосе держал себя в руках, как почти сорвался. Придётся и дальше пить Умиротворяющий бальзам. Ему нужна трезвая голова и адекватное восприятие реальности.

— Если я не бьюсь в истерике, как Хагрид, это не означает, что мне всё равно, — медленно проговорил Северус в противовес своему же желанию молчать. — Вы бы легко это поняли, если...

Он замолчал, потому что в паре ярдов впереди на земле был отпечаток ладони, человеческой ладони. Нечёткий, учитывая дожди, но вполне узнаваемый. Удивительно, как такой след вообще сохранился после развернувшегося на поляне побоища.

— Если бы что, Северус? — Флитвик на своём пне подлетел ближе. — Это же след руки! Откуда он тут?

— Он не принадлежит ребёнку, — Северус зачарованно уставился на всполохи чар, которые накрыли отпечаток из палочки Флитвика. — Слишком большой.

— Может быть, кого-то из наших? Нет, след старый, ему не больше недели.

Северус задумался, припоминая. Примерно столько же времени Поттер прятался у него. Не мог ли быть автором отпечатка Квиррелл?

— Северус, смотри! — окликнул его Флитвик, указывая на что-то, что висело совсем рядом на поломанном кусте. Он наколдовал Вингардиум Левиоса и Локомотор, и к ним по воздуху приплыло длинное тонкое полотнище, при ближайшем рассмотрении оказавшееся ещё и фиолетового цвета. — Я, конечно, не аврор, но разве это не остатки тюрбана Квиринуса?

— По-моему, это действительно они, — процедил Северус, глядя на неожиданную находку.

Он не знал, радоваться или волноваться из-за этого. Судя по всему, после своего побега от Северуса лорд в теле Квиррелла столкнулся с акромантулом, и состоялся новый бой, но с каким итогом? Был ли Квиррелл мёртв или только ранен? Если второе, то где он, как далеко успел уйти и жив ли до сих пор? Нет, это вряд ли, у акромантулов очень токсичный яд. Тогда что стало с духом, когда Квиррелл погиб? В Запретной секции на тему одержимости у волшебников ничего не удалось обнаружить, проклятый Дамблдор давно уже вычистил библиотеку, убрав всё, что его хоть чем-то не устраивало. Однако если Квиррелл мёртв, то всё сходилось. Ставший бестелесным дух не мог забрать философский камень и потревожить настроенные на него ловушки и сигналки. Северус по этой же причине не мог найти его в Запретном лесу. Оборачиваешься ты во льва или в дракона, обнаружить и вызвать духа без специального, довольно тёмного ритуала невозможно.

— Мерлин всемогущий! Но что его тюрбан делает здесь? Альбус сказал, что у Квиринуса возникли срочные семейные дела, поэтому он уехал.

— Интересно, какие же это срочные семейные дела могут возникнуть у одинокого сироты? — не выдержал Северус. Просто прелестно! Он-то полагал, что коллеги не интересовались только его личной жизнью, но получается, никому ни до кого в принципе не было дела. Понятно, почему другие преподаватели проворонили повелителя у себя под носом.

Замолчавший Флитвик внимательно посмотрел на него. О нет. Кажется, догадался. Да будь проклята гриффиндорская несдержанность, сколько ещё Северус будет страдать из-за неё?

— Ты знал, Северус.

— Что именно я знал, по-твоему?

— Что Квиринус может быть причастен к исчезновению Гарри.

— Подозревал, — нехотя выдал полуправду Северус, — подозревал, что его отъезд и пропажа Поттера неслучайны. Меня удивляет, что никто из вас не задумался над таким совпадением.

Флитвик, смутившись, отвёл взгляд, и Северус насмешливо хмыкнул. А это он ещё не сказал, что профессор ЗОТИ делил одно тело с Тёмным лордом.

— Альбус был достаточно убедителен.

— Альбус отказался вызывать Аврорат, когда был шанс найти Поттера живым и относительно здоровым. Запретил нам поступить разумно и получить помощь профессионалов. И вы с Помоной ещё верите ему после этого? Про Минерву я и не говорю, с ней и так всё понятно.

— Я очень виноват перед мальчиком, — помолчав, с болью и скорбью в голосе произнёс тот. — Я не убедил Альбуса передумать и действительно не заметил этой странности с отъездом Квиринуса. Был так сосредоточен на Гарри, что… Впрочем, это не оправдание. Альбус твердит, что нельзя терять надежду, но я уже не знаю, на что можно надеяться. Ты, я так полагаю, тоже. Ты же ищешь не Гарри, я прав?

— Не только его. Вообще любые следы, хоть Поттера, хоть Квиррелла. Это бы подтвердило мою теорию.

— А толку? Из-за Альбуса мы всё равно не сможем сообщить в Аврорат.

Это было правдой. Директор не собирался снимать то вето, что наложил на них, пользуясь властью главы Хогвартса. Пронырливые и прыткие, когда не надо, ученики, на которых Северус возлагал большие надежды в этой истории, не оправдали их: за пределами замка так и не узнали об исчезновении Гарри Поттера. Почему — было непонятно. По распоряжению Дамблдора досматривалась вся почтовая корреспонденция, но многие чистокровные частенько вызывали в Хогвартс домовиков из своих семей, им директор школы не указ, отследить или, тем более, запретить им что-то он не имел права. Да и письма — это всего лишь одна сторона медали; студенты с третьего курса ходят в Хогсмид на выходные, тут слово, там случайно оброненная фраза, и информация уже утекла, причём, совершенно незаметно. В то, что Минерве как-то удалось образумить учащихся, верилось слабо. Быстро охватить такую массу детей можно было лишь административными мерами, проще говоря, банальным запретом, но он бы непременно породил ровно обратную ситуацию, студенты бы заинтересовались, почему это вдруг им что-то нельзя. Имелись, конечно, и другие способы влияния, тот же разговор, например, к которому чаще всего прибегал Северус, но вряд ли это было не в духе Минервы.

Так что напрашивался самый что ни на есть неприятный и расстраивающий вывод. На Гарри Поттера наплевали все, даже слизеринцы, многие из которых мечтали отомстить ему за то, что их семьи оказались в числе преступников. Северус не знал, чем Минерва надавила на Грейнджер и Уизли, но они тоже больше не рвались на поиски приятеля. Мальчишка будет раздавлен этими известиями.

Северус потряс головой, выбрасывая глупые мысли. Какое ему дело до чувств Поттера? Главное, что он живой и в безопасности, да ещё и осмелел так, что условия начал ставить!

— Северус, ты что-то понял? — взволнованно спросил Флитвик. — Постой, а это ещё что? — Он приманил что-то из темноты. — Ботинок! Не знаю, Квиринуса или нет, но взрослого человека — точно. Ну-ка! — поднявшись ещё выше над полянкой, Флитвик применил Люмос Максима, и через несколько секунд, привыкнув, Северус смог разглядеть среди кустов и другой растительности след ушедшего гигантского паука — примятую траву, поломанные на приличной высоте ветки и остатки паутины. — Северус, ты куда? Даже не думай идти в одиночку, это смертельно опасно!

Нехотя остановившись, Северус ещё раз посмотрел во тьму леса. Разумом он понимал, что соваться туда действительно не стоит: взрослый акромантул способен оставить от человека одни кости (бывали случаи), а целая колония, на которую он сто процентов нарвётся, уничтожит его бесследно. Но как иначе проверить, мёртв ли Квиррелл или пауки решили держать его в паутине полупарализованным, чтобы потом полакомиться свежатинкой? Умер ли дух лорда вместе с ним, или в минуту смертельной опасности покинул своего носителя? Если так, он мог быть где угодно, даже в Хогвартс проникнуть! Директор же снял часть защитных чар школы, чтобы притащить туда философский камень, между прочим, воспринимавшийся защитой как тёмный артефакт. Филиус прав, нужно подключать авроров, но... Ни им, ни кому-либо другому Северус не скажет, что дух Волдеморта находится где-то в окрестностях Хогвартса. Да, так он подвергает опасности учеников и преподавателей, но не существовало никакого шанса объяснить всё властям и избежать заключения в Азкабан. Поттеру тогда конец, а Северус не мог допустить этого. Мальчишка заслуживал спокойную жизнь, чтобы его не рассматривали как оружие против лорда. Надежды, что повелитель, став бесплотным духом, сбежал искать нового глупца, который впустит его в своё тело, либо всё-таки погиб с Квирреллом, у Северуса не было. Если Тёмный лорд не погиб в ночь Хэллоуина в восемьдесят первом, то неизвестно, что он сотворил, экспериментируя с тёмной магией. Северус в прошлую бессонную ночь через Ликси отправил письмо сеньору Росси в Италию: тот был зельеваром, но мог проконсультироваться со знающими магами, и библиотека самого семейства Росси насчитывала много веков, почти не пострадав во времена инквизиции. Знаний самого Северуса о тёмных искусствах не хватало, чтобы разгадать тайну Тёмного лорда и Квиррелла. Как же долго нужно ждать ответ! В такие моменты Северус начинал жалеть, что волшебники не позаимствовали у маглов столь нужную и полезную вещь как телефон.

— Северус? Северус, идём. Нужно вернуться в школу.

Пронаблюдав, как Флитвик специальным заклинанием определил координаты этого места, чтобы аппарировать, Северус наколдовал Темпус.

— Ещё далеко до рассвета. Иди в замок, Филиус, и буди директора, а я ещё осмотрюсь.

— Ни в коем случае! — замахал руками тот. — А то я тебя не знаю! Ты же кинешься в самое пекло! Нет, хватит, теперь у нас есть те самые доказательства, которых жаждал Альбус, пусть привлекает авроров!

Как же всё-таки наивен был Флитвик. Северус не знал уже, что могло сдвинуть Дамблдора с мёртвой точки. Пожалуй, должен обнаружиться труп Гарри Поттера или Квиррелла, или обоих вместе, и то, ещё неизвестно, как старик отреагирует. Северус всё чаще ловил себя на мысли, а не сошел ли господин директор с ума, раз так себя вёл.

— Идём-идём, — поторопил его Флитвик, — я понимаю, получается, мы бросаем поиски, но, Северус, прости, после увиденного я не думаю, что мы найдём мальчика живым. Даже если пропажа Квиринуса — просто совпадение, акромантулы, дикий лес и столько времени прошло... мне кажется, у него практически нет шансов.

Северус отвернулся, понимая, что не сможет правильно отреагировать на новость, что Гарри Поттер наверняка уже мёртв. Просто потому что не знал, какое оно — это «правильно». Как Пожиратель смерти он должен был радоваться, как преподаватель и обычный человек — огорчаться, злорадствовать, потому что умер отпрыск его главного врага, и биться в истерике, ведь нет больше частички Лили. Он много раз прокручивал в голове сценарий подобной сцены, но так и не сумел определиться, как себя вести, и в итоге решил молчать и отворачиваться. В конце концов, это тоже реакция, которая понимающему человеку скажет гораздо больше, чем бурные рыдания.

К чести Филиуса, он всё понял верно и ненадолго умолк, давая время свыкнуться с ужасной мыслью. Спустя, наверное, минуту, неловко кашлянув, он вызвал Патронус и, негромко надиктовав сообщение, отправил призрачного ворона в замок директору, а сам произнёс почему-то робко и даже жалобно:

— Идём, Северус.

Обратный путь проходил в похоронной тишине. Северус даже испытал нечто вроде угрызений совести, что вынужден был обманывать коллегу, который, за редким исключением, неплохо относился к нему. Однако и довериться Флитвику не получалось. Если забыть ситуацию с Квирреллом и шитое белыми нитками враньё Дамблдора, на которое Флитвик купился, не было у декана Рейвенкло безоговорочной причины занять сторону Гарри. Значит, пусть остаётся в неведении.

Пока они добирались до Хогвартса, Северус осмысливал новые сведения. Под присмотром верной и бдительной Ликси Поттер в относительной безопасности, однако рядом со школой мог бродить неупокоенный дух лорда, остро жаждавший поквитаться с мальчишкой. С этим нужно что-то делать, только что? Аврорат и все прочие структуры Министерства отметались сразу же, Северус не хотел снова в Азкабан. Если передать информацию Флитвику, результат будет такой же. Дамблдору давно известно о том, что лорд не погиб, но какие могут быть претензии к победителю Гриндевальда и главе Визенгамота? Нет, в тюрьму отправится более подходящий кандидат, бывший Пожиратель смерти. А что? Он работал в школе, наверняка и помогал своему хозяину. Разбираться никто не будет, даже дорогие коллеги.

Пытаться справиться с лордом самому? Проблема в том, что Северусу не был известен ни один ритуал для отправки духа за Грань, а выяснить их, не привлекая внимания, невозможно. Все мало-мальски годные книги на этот счёт — старинные издания, сохранившиеся только в частных библиотеках благодаря политике Министерства. Снова писать наставнику? И хватит ли Северусу сил на ритуал? Не душевных — морально он давно готов избавиться от повелителя, — а магических. До своего падения лорд был невероятно силён, и никто из Ближнего круга не мог даже примерно представить уровень его знаний и границы возможностей. Судя по тому, что Тёмный лорд сумел избежать верной смерти, сравниться с ним по могуществу мог лишь Дамблдор, а после последних событий Северус уже не был в этом так уверен. Здравомыслие директора теперь стало под вопросом, а старческий маразм нередко ходит под руку с немощью тела. Мордред, ещё же и пророчество, полный текст которого Дамблдор ему так и не доверил. Возможно, именно мальчишке на роду надписано уничтожить лорда, и от этого никуда не денешься, хотя по прошествии десяти лет Северус уже не верил в пророчества, тем более, от алкоголички Трелони. Если бы тогда и милорд не поверил... Увы, прошлого не вернуть и не изменить; всё, что Северус мог — оберегать единственную частичку Лили, оставшуюся в этом мире. Значит, его жизнь тоже чего-то стоила и была важна хотя бы до тех пор, пока Поттер не будет в безопасности. Решено. Северус не станет рисковать собой.

Патронус Флитвика должен был разбудить Дамблдора, но, несмотря на это, тот встретил их в ночном колпаке и голубой мантии в звёзды, накинутой поверх ночной рубашки, выглядывавшей снизу. Северус предоставил Флитвику возможность доложить о результатах их поисков, а сам, храня мрачное молчание, смотрел, как реагировал на новости Дамблдор. Прескверно реагировал. Старик упирался до последнего и так и не признался, что знал об истинной причине ухода Квиррелла, деланно ужасался обнаруженным в Запретном лесу тюрбану и ботинку и качал головой, не давая поймать его взгляд.

— Хорошо, Филиус, — после, наверное, часа препирательств наконец выдохнул он, — утром я подам в Аврорат заявление о пропаже Квиринуса.

— Утром? Почему не сейчас? В Аврорате всегда есть дежурный! И почему только о пропаже Квиринуса? Разве этого недостаточно, чтобы вы начали наконец нормально искать Гарри?!

Изрядно покрасневший уже Дамблдор сверкнул на него глазами и покосился на Северуса.

— У меня есть основания полагать, что мальчик в относительном порядке.

— Даже так? А нам, смертным, вы не сообщите, какие именно основания? — издевательски вопросил Флитвик. — Нет? Знаете, я почему-то так и думал. Моё терпение лопнуло. Если через час здесь не будет дежурной группы Аврората и ДМП для розысков Гарри Поттера и, так и быть, Квиринуса, я вызову их лично. И вы мне, Альбус, не помешаете! Я найду способ обойти волю директора Хогвартса, не будь я декан Рейвенкло!

И, больше не дожидаясь, что в очередной раз придумает Дамблдор в качестве отговорки, он развернулся и настолько стремительно, насколько мог, вышел из кабинета. В ночной тишине отчётливо было слышно, как заскрежетала винтовая лестница, унося Флитвика вниз.

Оставшись наедине с Дамблдором, Северус всё так же молчал, только скрестил руки на груди, закрываясь этим жестом. Флитвик даже скандалил интеллигентно: ни один из дремавших портретов не проснулся, Фоукс, спрятав голову под крыло, тоже мирно спал на жёрдочке, распространяя вокруг нежное слабо-оранжевое свечение. Воцарившееся после ухода Флитвика спокойствие никак не намекало, что только что тут было сражение не на жизнь, а на смерть. Дамблдор с усталым вздохом, стянув с головы дурацкий колпак, опустился в своё кресло. Он был непозволительно бодр для середины ночи, отбиваясь от справедливых нападок Флитвика, но, едва тот ушёл, заметно расслабился, сдал. С отсутствующим видом перебирал пергаменты, перекладывал их с места на место, но так и не поднимал головы и вроде как не собирался заговаривать первым. Северус тоже.

Наконец ворох пергаментов в руках Дамблдора, казавшихся тонкими и беззащитными без обычных перстней, разлетелся по столу.

— Ну хоть ты мне веришь, Северус? — не выдержал он.

Удивительно было, что директор, крайне редко считавшийся с его мнением, внезапно захотел узнать, а что Северус думал. Не похоже на его обычную проверку собственной власти. Скорее... Да, скорее, это отчаянная попытка убедить самого себя, что его решение верное, даже если в него верит всего лишь один человек. С точки зрения логики — несусветная глупость, но где Дамблдор, а где логика. Да и дело-то в другом, в том, что план, ради которого он загнал в Запретный лес Гарри Поттера, трещал по швам, раз директор искал подобное утешение. И даже после этого он не намерен был отступать от своего.

Не посмотрев больше его в сторону, Северус, как Флитвик совсем недавно, направился к лестнице. Он всё ждал окрика от Дамблдора, хотя бы окрика даже, а не признания, это уже бы многое изменило, только ничего не произошло. Северус достиг подножия лестницы, прошёл мимо горгульи, но слышал лишь собственные шаги и думал, что был кретином хуже Поттера, раз столько лет безоговорочно верил Дамблдору и служил ему. Нет, достаточно. Он не будет биться, как Филиус, и требовать восстановления попранной справедливости, чтобы был арестован или убит лорд, чтобы Дамблдор тоже понёс заслуженное наказание. Это удел гриффиндорцев, а Лили... Она простит его за то, что останется неотомщённой, если Северус сохранит жизнь её сыну. Да, он просто заберёт отсюда мальчишку и увезёт в другую страну, где никто не будет считать Гарри инструментом для достижения каких-либо целей, пусть даже тысячу раз благих! Хоть к своему же учителю и увезёт! Сам станет мальчишке магическим опекуном... ну, или сделает вид, чтобы Поттер согласился уехать, а там, дальше, они уже что-нибудь решат. В Италии найдётся гораздо больше достойных магов, которые будут воспринимать Гарри как обычного ребёнка, заботиться о нём, растить и учить. Всё это решаемо. Главное — мальчишка не должен остаться здесь, ни в коем случае.

Когда Северус вернулся в свои комнаты, было уже половина четвёртого утра, так что он принял порцию Бодрящего зелья, взял пергамент и стал накидывать идеи, как можно выбраться из страны вдвоём с ребёнком. Некоторые глупые маги всерьёз полагали, что Северус никуда не мог уехать из-за метки, но на самом деле Министерствам других стран на его магическую татуировку и статус Пожирателя было глубоко наплевать. Как сказал однажды учитель, на континенте Первую магическую в Англии и войной-то не считали — так, передел сфер влияния между двумя гражданскими силами. Так что мог Северус уехать, мог. Вопрос был в том, как это сделать, не привлекая внимания, ведь с ним будет Поттер. Это автоматически сделает Северуса Снейпа подозреваемым номер один в исчезновении мальчишки. Связи в Лютном у Северуса имелись, но те маги промышляли именно что контрабандой запрещённых и темномагических ингредиентов, вряд ли они занимались людьми. Однако за неимением лучшего спросить стоило. Правда, сколько денег они затребуют за свои услуги... Своих накоплений у Северуса было немного: не делал он запасов с тех пор, как понял, что в случае очередного противостояния с лордом ему не выжить, понял и принял это как своё наказание за гибель Лили. Идиот. Сейчас бы деньги ох как пригодились. Не в карман же Гарри лезть! Северус был почти уверен, что в нынешних обстоятельствах тот не станет возражать и, возможно, даже будет настаивать, да и было что-то злорадное в том, чтобы попользоваться денежками Джеймса Поттера, которому такое и в страшном сне привидеться не могло. Но это было даже не по-слизерински, а по-свински или ещё хуже. Северус хоть и считал себя ужасным человеком, на подобное пойти не мог. Придётся кое-что продать, надо бы отобрать наименее ценные книги из его коллекции, некоторые запрещённые ингредиенты... расставаться с ними, конечно, жаль, но если зарабатывать деньги варкой нелегальных зелий, это займёт время, а бежать нужно сейчас, да что там, ещё вчера! Нельзя возвращать Поттера в школу, Дамблдор вцепится в него и не отпустит до тех пор, пока не сможет ещё раз столкнуть с лордом. Старый таракан! Настоящий безумец! С чего он взял, что одиннадцатилетний ребёнок справится со взрослым и опытным тёмным магом? То, что лорд жил в теле Квиррелла, не слабость, а преимущество — если невзрачный заика смог стать носителем для духа и не вызывать практически ни у кого подозрений, какие ещё таланты он скрывал? Каковы его возможности, чему Квиррелла успел научить лорд? Мерлин, какое счастье, что Северус всё-таки переступил через свою гордость и помчался страховать Гарри тогда, в Запретном лесу. Директор напирал на то, что договорился с кентаврами, и те прикрывали школьников, чтобы не произошло непоправимое, но Северус-то знал, как они прикрывали. Когда он шёл по следам Поттера, не было ни намёка на запах кентавров или их присутствие. Так-то. В лесу должна была состояться очередная битва Гарри Поттера и Тёмного лорда, Дамблдор очень этого хотел. Северуса больше не интересовало зачем. Его задачей было не допустить повторения.

От второй бессонной ночи подряд, усталости и размышлений, которые не привели к сколько-то значимому результату, заломило виски. Северус посмотрел на исчёрканный пергамент и избавился от него с помощью Эванеско. Начать нужно с того, что вновь написать учителю. Надо было слушать сеньора Росси ещё тогда, в семидесятые, но Северус, восторженный и глупый идиот, наотрез отказался. Как же он предаст своего сюзерена, как сбежит? Ведь они борются за правое дело, а Северус — не предатель и не трус. Зато полный и окончательный дурак!

— Ликси, — негромко позвал Северус, — сделай кофе, пожалуйста. От магистра письма не было?

— Было, Ликси забрала с почты, — домовушка, управившись со всеми делами за миг, поставила на столик чашку крепкого, ещё дымящегося кофе, а самому Северусу протянула плотный пергаментный конверт с сургучной печатью, на которой была изображена объятая языками пламени колба — герб семейства Росси.

Вскрывая конверт, Северус боялся. Он не сомневался, что уж кто-кто, а учитель нашёл ответ на все его вопросы, но каким будет этот ответ? Тёмная магия настолько многогранна и многолика, что трудно представить все те ужасы, на какие она способна, вернее, на какие способен человек, отдавший ей свою жизнь. Северус изучал тёмные искусства, они манили ощущением власти, вседозволенности и всемогущества, но он сумел остановиться вовремя. А лорд... Дочитав письмо, Северус от отвращения отбросил пергамент подальше. Подумать только, крестражи! Повелитель расколол свою душу, чтобы обмануть саму смерть. Он, предупреждавший их, юнцов, что с Вечной госпожой и её сёстрами нельзя шутить и спорить! Но ничем иным объяснить то, что лорд остался в живых, пусть и в виде духа, получив отраженную в него Аваду Кедавру, было нельзя. Учитель разговаривал с представителями сразу нескольких древних семей, и все они сошлись на одном — здесь имело место самое страшное, гадкое и отвратительное колдовство, какое только существовало. Крестражи... разделенная на части душа... и уничтожить лорда окончательно, теперь можно только предварительно лишив его этого самого осколка-якоря, который ещё надо найти! А помня о безумии и одновременно гениальности лорда, можно предположить, что крестраж не один. И как Альбус полагал отправить повелителя за Грань? Неужели он знал о крестражах?!

Его бросило в пот и почти сразу же затрясло от холода. Северус отчаянно надеялся, что его предположение — ошибка, нелепица, всего лишь плод уставшего с недосыпа сознания, привычки искать подвох во всём, что связано с поступками Дамблдора в отношении Поттера. Надеялся, но не мог найти никаких доказательств против своей теории.

Северус призвал с помощью Акцио письмо наставника и перечитал последние строки. «Заклинаю тебя, bambino, как бы ты ни был связан с магом, что сотворил такое, — держись от него подальше! Беги так далеко, как только можешь! Я приму тебя в любое время, напиши, куда прислать портключ — он неофициальный, ваше Министерство не сможет отследить...» Он выдохнул, ощутив, будто с плеч в одночасье исчезла глыба размером с Хогвартс. До настоящего облегчения было пока далеко: они с Поттером всё ещё в замке, и в любой момент ситуация могла развернуться совершенно непредсказуемым образом, но наставник, который находился за много миль от него, сумел решить главную из всех имевшихся у Северуса проблем.

Быстро, не теряя ни секунды, он написал ответ — что портключ нужен на двоих, что с ним будет ребёнок, которому в Англии угрожает смертельная опасность и, вместе с тем, он настолько в Англии известен, что его появление в чужой стране не останется незамеченным. Что если учитель беспокоится из-за этого, то напрасно — им нужно убежище лишь на первое время, а потом Северус что-нибудь придумает. Мыслей пока, правда, не было никаких, но главным было сбежать.

— Ликси, отправляйся в Лондон и отправь это как можно скорее. Не экономь, — он вытащил кошелёк и сунул эльфийке, — заказывай самую срочную доставку, какая только существует. И договорись с почтовым домовиком — пусть предупредит тебя, едва придёт ответ. Заберёшь немедленно!

— Ликси поняла, — кивнула та с донельзя серьёзным видом, — Ликси всё сделает!

— Иди.

Она исчезла с лёгким хлопком, а Северус с минуту ещё, наверное, не меньше, смотрел на то место, где только что стояла домовушка и крепко сжимала в своих лапках письмо к сеньору Росси, их с Поттером ключ ко спасению. Наставник поможет — если он предложил вытащить Северуса, значит, и двоих сумеет спасти. Магистр Росси был человеком широкой души, он к Северусу относился почти как к сыну, ведь, увы, своих детей ему Магия не подарила. Только бы учитель успел передать портключ... только бы не случилось ничего! Только бы Поттер не отказался, и авроры не начали обшаривать замок. Как не вовремя всё-таки Филиус решил добиться справедливости!

Когда на пороге гостиной появился Поттер, умытый, причёсанный, одетый так, будто собирался на уроки, и поздоровался, Северус, цедивший третью по счёту чашку кофе, удивлённо наколдовал Темпус.

— Мистер Поттер, ещё нет и семи, а вы уже радуете меня своим обществом. Мне следует беспокоиться?

Он отметил, что мальчишка перед тем, как занять соседнее кресло, задержался взглядом на письме и конверте из Италии, которые так и остались лежать на столе. Хорошо, в кои-то этот ребёнок научился быть внимательным, Северус уже и не надеялся.

— Доброе утро, сэр. Мне не спалось, вот я и встал.

Можно было поинтересоваться, почему этот невозможный Поттер попросту не попросил у Ликси зелье, но Северус не стал. Слишком уж внимательно и решительно смотрел на него мальчик, без страха, без даже малой толики опаски. Доверяя. Северус не выдержал первым. Отвёл глаза в сторону. Гарри мог и не озвучивать своё решение, оно и так угадывалось без труда, и пусть Северус именно такого ответа и добивался, получить его было... Всё-таки Северус был трусом, низким, ничтожным человеком. Не мог он рассказать Поттеру о пророчестве, хотя обязан был сделать это до того, как Поттер окончательно вверит свою жизнь в его руки. Он объяснит всё позже, когда Гарри будет уже в безопасности, и возникшая ненависть не швырнёт его в хитросплетённые сети Дамблдора. Сердце почему-то болезненно сжималось при этой мысли. Прежде Северус дорого бы дал за то, чтобы его тайны остались только его тайнами, чтобы ребёнок Лили никогда не узнал правды. Казалось, так он ещё больше унизится перед отпрыском Джеймса Поттера, перед самим Поттером, а Северусу было достаточно пережитых в юности унижений. Теперь же Северус, глядя на хмурого, но решительно настроенного парнишку, испытывал неожиданное желание покаяться и боялся произнести хоть слово.

— Я просто много думал, сэр, — видимо, приняв его молчание на свой счёт, продолжил Поттер, — вы же сегодня ждёте от меня ответа. Я решал до последнего.

— Решили?

— Да, — тот кивнул. Поттер, видно, старался выглядеть по-взрослому, чтобы Северус воспринимал его всерьёз, и выглядело это... нет, не смешно. Горько. — Я не хочу, чтобы директор Дамблдор имел какое-то влияние на мою жизнь, сэр. Умереть молодым я тоже не собираюсь, я ещё не пожил совсем. Так что я согласен, чтобы у меня появился магический опекун. Даже... даже если это будете не вы.

— Я тоже много думал, мистер Поттер, особенно в эту ночь. Не знаю, обрадуетесь вы или нет, но я согласен воспитывать вас. Если, конечно, не найдётся более достойных кандидатов.

Поттер последние его слова словно и не услышал. Он просиял, зелёные глаза заискрились радостью, рот растянулся в широченной улыбке, и всё лицо будто засветилось изнутри. Как мало нужно было этому ребёнку для счастья: всего-то понять, что он кому-то нужен.

Только Северусу совсем не хотелось радоваться.

До того, как в школе официально начался завтрак и Северус вынужден был отправиться на него, он сделал ещё одну важную вещь — дал Поттеру прочесть письмо своего наставника. Знать о таких страшных вещах, как крестражи, мальчику было ещё рано в силу возраста, но Северус подумал, что в текущих обстоятельствах скрывать эту информацию от Гарри, то есть, Поттера опасно. Он должен понимать, почему лорд остался жив и чем это чревато лично для него, Гарри. Магистр в своём послании обошёлся без кровавых подробностей ритуала разделения души, но подробно объяснил последствия для мага, решившегося на такое злодеяние. С лица Поттера в тот момент, когда до него дошло написанное, сползла улыбка, и перед Северусом опять очутился напуганный ребёнок.

— А директор знает об... об этом? — почему-то шёпотом спросил Поттер.

— Не возьмусь утверждать. Для этого мне придётся покопаться у господина директора в голове, на что он вряд ли согласится.

— Жаль. Выжгли бы ему мозги и всего делов, — пробурчал мальчишка, пряча глаза, а потом коротко и несмело глянул на Северуса — отругает или нет. Северус позволил себе слабую усмешку и промолчал, но для Поттера это, наверное, было сродни настоящей похвале, потому что улыбнулся он ещё шире, чем в прошлый раз.

Тогда-то Северус и поспешил уйти. Ему, человеку, который лгал в лицо бывшим союзникам, демонстрируя скорбь по Тёмному лорду, и долгие водил за нос своих коллег, невыносимо было обманывать этого ребёнка.

Перед уходом он дал Поттеру задание — выписать всё, что нужно забрать из его вещей, потому что они покинут страну на долгое время, а ещё вручил книгу по разного рода ритуалам, в том числе магического опекунства. Мальчишку требовалось чем-то занять, чтобы Поттер на радостях не наделал глупостей. Северус и сам боролся с ощущением долгожданной свободы и нетерпением, так хотелось уже сбежать из Хогвартса, оказавшегося паучьей банкой, где самым опасным пауком являлся тот, на кого меньше всего думали. Разумнее было, конечно, задержаться в Хогвартсе и детально продумать побег, но Северус хотел выбраться как можно скорее. Дождаться портключа от сеньора Росси можно в любом другом месте. Не останавливало стремление Северуса бежать даже то, что он с трудом представлял, как обставить собственное исчезновение. У него имелся лишь один сценарий — трагическая гибель, мол, не пережил смерти ребёнка Лили, которого обещал уберечь. Наверное, этот вариант и придётся использовать. Дамблдор, дементор его поцелуй, помнил о обещании Северуса и по его состоянию ориентировался, насколько всё хорошо с Гарри Поттером. Нашёл себе барометр! Северус нарочно ему последние дни ходил под самыми сложными чарами иллюзии, какие знал, постепенно уродуя свою фальшивую внешность, однако директора и это не проняло. Так что поверит ли Дамблдор в его добровольный уход из жизни? Тело Гарри не найдено, вроде бы рано отчаиваться и опускать руки. По-хорошему нужно создать хоть какое-нибудь свидетельство того, что мальчишки действительно больше нет в живых, но...

— Северус? Северус, ты слышишь?

Моргнув, он перевёл взгляд на Вектор, которая в этот раз заняла соседнее с ним место на завтраке. Та, и так, в общем-то, не красавица, сидела с недовольной миной, из-за чего казалась ещё старше и неприятнее.

— Наконец-то ты удостоил меня вниманием, я уже не надеялась.

— Что-то я не помню, чтобы ты раньше так сильно нуждалась в моём обществе, Септима.

— А я по-прежнему в нём не нуждаюсь. Просто я уже целых пять минут прошу передать мне соусник.

— Значит, плохо просишь, — процедил он, протянув Вектор искомое.

Как не вовремя она влезла. В голове только-только начало что-то складываться, потому что бежать им с Гарри надо чуть ли не сегодня, не дай Мерлин, Флитвик исполнит свою угрозу и вызовет в Хогвартс авроров. Привычно накатило раздражение: если уж Филиус настолько умён, что же он начал действовать, только когда припёрло? Если уж так беспокоился за Гарри, то мог бы вмешаться. Северус покосился на своего коллегу: Флитвик отсел на самый конец стола, подальше от директора, и почти ничего не ел, только делал вид. Сам Дамблдор казался по-прежнему спокойным и как будто пребывал в хорошем настроении; Северус никак не мог понять, была ли то маска для преподавателей и студентов или же директора в самом деле устраивало, как развивалась ситуация? Может быть, из полуночного рассказа Флитвика он каким-то образом сделал вывод, что Поттер сейчас в руках у Квиррелла-лорда, может, надеялся, что оба они погибли… Северус бы не удивился.

Но играть в следователя было некогда. Флитвик выглядел слишком решительно. До завтрака Северус надеялся, что у них с Гарри есть в запасе хотя бы сутки на подготовку, однако, понаблюдав и подумав, больше не хотел так рисковать. К обеду их не должно быть в школе. Времени почти не осталось. Ладно, Ликси заберёт важные для мальчишки вещи. С друзьями, которыми некогда так дорожил ребёнок, попрощаться не выйдет, но Северус надеялся, что обновлённый и значительно посерьёзневший за эти дни Гарри поймёт и не будет протестовать. Затем Ликси должна собрать наиболее ценные вещи самого Северуса и создать видимость того, что из его комнат ничего не исчезло. Подкинуть доказательства смерти Поттера, похоже, уже не удастся, остаётся только Северусу сымитировать свою гибель и надеяться, что Дамблдор и Флитвик свяжут её с находками в Запретном лесу и их ночным разговором. Всё это сложнее, само собой, и рискованнее, чем просто сбежать, но тогда Северусу придётся скрываться минимум до совершеннолетия Гарри и держать мальчика при себе, чтобы не выдал его тайну. Вряд ли они оба способны вытерпеть друг друга столько времени. Несколько дней — не показатель, их союз вынужденный, хотя… как бы не оказалось, что у мальчишки другое мнение. Восхищение и одобрение, детский восторг в его взгляде Северусу не померещились, и просьбу стать магическим опекуном Поттер озвучил ему не с бухты-барахты. Но ведь ещё месяц назад мальчишка ненавидел его, ненавидел отчаянно и искренне, как умеют одни гриффиндорцы! Тогда тем более нужен другой выход. «Умерев» для английских волшебников и «воскреснув» в другой стране, получится выгадать несколько спокойных лет: Министерство с европейскими правительствами не сотрудничало, их магами не интересовалось. Вполне возможно, им даже не придётся менять имена, а Дамблдор... Пусть господин Дамблдор сам разбирается с лордом и его крестражами, без Гарри. Пророчество... что пророчество? Ещё неизвестно, правдиво ли оно, а директор, как-никак, величайший светлый маг, Верховный чародей и победитель Гриндевальда. У него сил и знаний всяко больше, чем у одиннадцатилетнего ребёнка.

Приняв окончательное решение, Северус принялся наконец за еду. Ему потребуются силы, много сил на их побег.

Ученики за столом Гриффиндора вели себя как обычно, им словно и дела не было, что же за магическую заразу подхватил Гарри Поттер, до сих пор находившийся в Больничном крыле. Северус нашёл взглядом Уизли и Грейнджер, так сказать, друзей мальчишки. Он понимал, что Дамблдор и МакГонагалл способны переубедить любого, если не фактами, так авторитетом или философскими рассуждениями, где к концу уже забываешь их смысл, но за мальчишку было обидно. Поттер так верил в своих друзей, а они бросили попытки разобраться в его пропаже. Перестали искать, мучиться сомнениями и заваливать преподавателей вопросами. Хагрид, которого, как Поттер признался, он тоже считал другом, своим поведением в Запретном лесу разочаровал мальчишку не меньше. Гарри, наверное... Северусу не с чем было сравнивать, что чувствовал мальчишка: он не имел близких друзей, кроме Лили, и Лили его не предавала, это он оступился и совершил непоправимое. Однако всё же за дни, проведённые взаперти и в одиночестве, Гарри прошёл через свой маленький ад, переживая вероломство тех, кому доверял и чьим мнением дорожил. Северусу самому противно было говорить с Грейнджер и Уизли, он перестал обращать на них внимание на уроках, но если с глупых детей, да ещё и гриффиндорцев, взять было нечего, то Хагрида хотелось долго и мучительно проклинать за содеянное.

Завтрак близился к концу, и ученики потянулись к выходу, создав в дверях толчею.

— Тебе следует больше внимания уделять дисциплине своих подопечных, Минерва, — Северус не сумел удержаться от того, чтобы подковырнуть коллегу. К МакГонагалл после того памятного разговора в кабинете директора он не испытывал вообще никакого уважения. — Почему они ведут себя словно стадо безмозглых животных?

Всегда готовая к стычкам с ним Минерва отложила приборы, присмотрелась к тому, что происходило у дверей, и неожиданно промолчала. Ещё не понимая, в чём дело, Северус тоже посмотрел туда и мысленно выругался. Мордредов Флитвик!

В другом конце зала было необычайно людно не только из-за студентов. Среди чёрных ученических мантий мелькали ярко-алые, форменные, обозначавшие принадлежность волшебника к Аврорату.

— Внимание, прошу всех оставаться на своих местах! — властно, на весь зал, скомандовал... по голосу будто бы Скримджер. Его было прекрасно слышно без Соноруса.

То ли ученики относились к Аврорату с большим пиететом, то ли ещё что, но они враз схлынули в разные стороны, освободив проход к преподавательскому столу. Северус с огромным трудом совладал с собой, увидев не меньше десятка авроров и ещё трех представителей из ДМП. Он не ошибся: отряд возглавлял сам Скримджер, глава Аврората, а с ним была и мадам Боунс, руководившая ДМП, въедливая, обстоятельная и упорная дама.

— Что в Хогвартсе делают авроры? — удивлённо спросила Вектор.

Изменившийся в лице Дамблдор встал, чтобы поприветствовать незваных гостей, но перед этим задержал взгляд на Флитвике. Северус сидел с другой стороны и видеть не мог, однако догадывался, что было в том взгляде. Он сам был зол, раздражён и растерян. Ну, Флитвик! Ни о каком побеге, по крайней мере, в ближайшие дни больше и речи не шло! Авроры перероют сверху донизу весь замок, а если предстоит ещё и допрос с Веритасерумом... Северус будто по-настоящему ощутил холод того меча, что навис над его шеей. Нужно предупредить Поттера и Ликси, спрятать мальчишку, избавиться от своих воспоминаний! Если хотя бы что-то из этого не успеть, им с Гарри конец.

На фоне этих панических мыслей облегчение, читавшееся на лице Помоны, бесило неимоверно.

— Доброе утро, Руфус! Рад видеть вас! — проговорил директор так доброжелательно, словно ничего не произошло. — Чем обязаны вашему визиту, да ещё в таком расширенном составе?

— Утро совсем не доброе, мистер Дамблдор. — Голос Главного аврора был холоден и полон официоза, а глаза, метавшие молнии, цепко пробежались по каждому из преподавателей.

Скримджер сделал малопонятный пасс рукой, и его бойцы плавно и бесшумно сменили дислокацию, рассредоточившись между столами так, чтобы каждый мог обезвредить одного-двух профессоров при необходимости. Напротив Северуса оказался незнакомый парнишка с соломенного цвета волосами и с такими злыми глазами, что ясно стало — Гриффиндор, причём полный. А за спиной блондина на Северуса смотрела ещё и мадам Боунс. Проклятье! Его не должны скрутить здесь и прямо сейчас! Несколько минут, Северусу нужно всего несколько минут, чтобы отдать указания Ликси и избавиться от компрометирующих воспоминаний. Как их выиграть?

— Нам необходимо поговорить и немедленно, мистер Дамблдор. Дело не терпит отлагательств.

— Вы хотите побеседовать прямо здесь? — поняв, что любезность не поможет, директор тоже заговорил отрывисто и резко.

— Нет, ваш кабинет подойдёт. Пригласите всех деканов и ещё мисс...

— Мисс Гермиону Грейнджер, — подсказал стоявший за его спиной высокий и смуглый аврор. — Первый курс Гриффиндора.

— Да, и её тоже.

Грейнджер, только услышав собственные имя и фамилию, выбралась из-за стола Гриффиндора и с ужасно важным видом подошла к аврорской делегации. Другие студенты смотрели на неё с непониманием, а кто-то — со священным ужасом. Северус же, стиснув зубы, ругнулся про себя. И правда, гриффиндорская выскочка! Кто её просил вмешиваться? Флитвик, получается, ни при чём, это одна не по годам ретивая девочка с Гриффиндора умудрилась вызвать в Хогвартс авроров. Лучше бы она направила свою неуёмную жажду справедливости в какое-нибудь другое русло и не мешала ему спасать Поттера!

— Я — мисс Грейнджер, сэр. Это я вам писала.

Все авроры, как один, обернулись и посмотрели на неё сверху вниз, но Грейнджер это не испугало, к тому же, её быстро взяла под локоток и отвела в сторону, что-то говоря, мадам Боунс.

— Через пятнадцать минут в моём кабинете, — решительно произнёс Дамблдор. — Вас это устроит, господин Скримджер?

— Через три. Вопрос государственной важности, мистер Дамблдор.

— Десять, — не сдавался тот. — Преподавателям нужно дать студентам задания для самоподготовки на первое время. Ведь надолго же наша встреча не затянется, верно, Руфус?

— Посмотрим, — зловеще пообещал глава авроров, и Северус почувствовал, что взгляды большинства прибывших волшебников скрестились на нём. По затылку прошёл мерзкий ледяной озноб. Всё ясно, кто тут первый и единственный подозреваемый. — Я жду, господа, ваше время пошло.

— Дорогие ученики! — Дамблдор хлопнул в ладоши и этим поразительно легко перекрыл ропот и гул голосов. — Прошу вас отправиться на занятия. Позже мы объясним, в чём дело.

Разочарованные студенты вновь потекли на выход. Северус не стал дожидаться, что будет дальше: торопливо вытер рот салфеткой, швырнул её на тарелку и вышел из Большого зала через дверь, предназначавшуюся для профессоров. Десять минут! Когда Северус просил об отсрочке, то думал, что за такой малый срок обязательно успеет всё, теперь же стало ясно — ничего он не успеет.

По счастливой случайности у самой лестницы в подземелья удалось поймать старосту седьмого курса Джемму Фарли. Как раз с семикурсниками у него и должно было быть занятие. Коротко объяснив задание на урок, Северус объявил ей главное: сидеть тихо, не высовываться и не возмущаться, не болтать лишнего и особенно следить за Драко Малфоем. Фарли сосредоточенно выслушала, перемежая его речь короткими «Да, сэр», и только под конец спросила:

— Это связано с исчезновением Гарри Поттера, сэр?

Он запнулся, забыв, что ещё хотел сказать. Значит, никто не заметил неоправданно долгого отсутствия Поттера? Ну-ну.

— Пока не знаю, мисс Фарли.

Отправив старосту в класс зелий, Северус поспешил в свои комнаты.

— Ликси, ты с Поттером прячешься здесь и закрываешься своей магией! — с порога начал он, ворвавшись в гостиную мальчишки. — Никто не должен заподозрить, что здесь вообще есть комнаты, ясно? И забери из вещей Поттера мантию-невидимку сейчас же, она может пригодиться.

Домовушка, помедлив от неожиданности, часто-часто закивала, пискнула что-то неразборчивое и исчезла — наверное, отправилась за мантией. Оставшийся за столом Гарри походил на сову, настолько круглые у него были глаза.

— Авроры явились, мистер Поттер, — не выдержав напряжения, съехидничал Северус, — по вашу душу и стараниями вашей Грейнджер! Самое время!

Вернулась Ликси, держа в руках что-то эфемерно тонкое, полупрозрачное и тягучее. На первый взгляд, и сказать было нельзя, что это переливчатое нечто — ткань. Домовушка вручила мантию-невидимку Поттеру, и мальчишка вцепился в неё, как в спасательный круг. Сам же Северус, продолжая раздавать указания обоим, призвал из кладовой флаконы и принялся спешно вытаскивать собственные воспоминания. Нужно избавиться ото всего, что дало бы шанс заподозрить его в похищении Гарри: сомнения в адекватности и поступках Дамблдора, сочувствие к мальчишке, полуночные поиски в Запретном лесу — всё, подчистую! Северус не знал, пробовал ли кто-нибудь прежде таким образом обмануть Веритасерум, но выбора не оставалось. Даже с его опытом в ментальной магии сыворотку правды не одолеть, а так имелся хоть какой-то шанс.

Покосившись на Гарри, Северус замер с палочкой, прижатой к виску. Мальчишка выглядел совершенно убитым.

— Сэр, — начал он неуверенно, — если авроры тут, может... может, они выведут на чистую воду директора Дамблдора?

В широко раскрытых, немигавших глазах ребёнка без труда читалась надежда, нет, Надежда. Поттер хотел верить, что всё это вот-вот закончится, и Дамблдор со своими невообразимыми планами перестанет ему угрожать. Если бы всё было так просто...

— Сомневаюсь. Они пришли не по его душу. Подумайте, мистер Поттер, кто в здравом уме заподозрит директора, не зная обо всём, что знаем мы с вами?

— Но вы же им расскажете?

Северус предпочёл проигнорировать вопрос, вновь занявшись своими воспоминаниями. Время поджимало, уже было не до церемоний, и он выдирал мысли целыми клоками, не заботясь, важные они или нет. Менталистов в Министерстве давно уже не держали, никто не сумеет прочесть его воспоминания и проверить их целостность. Только на это оставалось надеяться, на это и на собственную удачу.

— Ликси, флаконы беречь как зеницу ока, — сказал он перед тем, как вытащить последнее воспоминание, собственно, об этом разговоре. — Проследи, когда меня закончат допрашивать, и верни их мне. Это жизненно важно, поняла?

Та, приняв целую батарею стекляшек, окутала их серебристой дымкой своей магии и решительно пропищала:

— Ликси не подведёт хозяина!

Теперь можно было перевести дух. Гонка последних минут выжала его досуха в плане эмоций, не осталось сил даже на страх. А может, его не было, потому что Северус не имел права на ошибку, он просто должен был пройти через всё это, не вызвав подозрений, чтобы потом схватить Гарри в охапку и увезти подальше. Только с каких пор мальчишка стал для него Гарри? Северус взглянул на затаившегося, словно перед лицом опасности, ребёнка: тот сидел, прижав к себе мантию-невидимку, и боялся произнести хоть слово, он смотрел на Северуса как на спасителя, как на смертника, как на... героя, Мордред его побери! Северус никогда не был героем. Не такой он человек. Не после того, как по его вине не стало Лили, а Поттер остался круглым сиротой. Северус бы ушёл молча, но что-то его остановило. Это не могла быть привязанность, нет, однако почему-то Северус, не терпевший детей, не умевший обращаться с ними, остро почувствовал, что он должен сказать Гарри. Может быть... потому что ему самому в детстве не на кого было смотреть со смесью восхищения, страха и надежды, и он не хотел мальчику своей судьбы?

Что за бред.

— Поттер. — Неправильно. — Гарри. Я не могу обещать, что всё будет хорошо, но я постараюсь. Что бы ни происходило, помни — я на твоей стороне.

Вот же... Сам говорил, что не герой, а ляпнул возвышенную, бессмысленную дурость, следуя заветам Годрика Гриффиндора. Северус в этот миг возненавидел себя ещё больше, но на Поттера его слова оказали поистине магическое воздействие. Он выдохнул и со слабой улыбкой сказал:

— Спасибо, сэр. Я вам верю.

И сразу вся злость на себя у Северуса улетучилась, словно и не было её никогда. Он просто в растерянности смотрел на улыбавшегося ему мальчишку, ему, Пожирателю смерти, погубившему, на самом деле, не одну жизнь теми зельями, что готовил для лорда. Вздрогнув, Северус отвернулся, отрывисто произнёс:

— Ликси, идёшь со мной, ты мне нужна, — и покинул комнаты Поттера.

Не вовремя он дал слабину.

* * *

Узнав, что в замок явились авроры, Гарри сначала обрадовался, но потом, посмотрев на белое от напряжения и тревоги лицо Снейпа, понял, чем им это грозило. Магические полицейские допросят профессора и узнают от него про Гарри; Снейпа отправят в волшебную тюрьму, Гарри вернут директору Дамблдору, и тогда ему крышка. Никто же не поверит, что это директор замышлял что-то плохое, а Снейп спасал, подумают, что всё наоборот, а у Гарри, как его, стокгольмский синдром от шока. Ладно, маги могут и не знать, что это такое, просто решат, что бедный ребёнок помешался от пережитого стресса. Ещё и сумасшедшим ославят! Нет-нет-нет, пожалуйста, не надо! Пусть магия поможет им с профессором пережить это испытание, пусть всё закончится хорошо! Гарри повторял и повторял про себя эти слова, как заклинание, пока Снейп командовал Ликси, а затем чистил свою память. Выглядело жутко до дрожи! Всегда собранный и сдержанный, сейчас профессор заметно нервничал, и его тревога подпитывала страх Гарри, а уж когда Снейп, уходя, забрал с собой Ликси, Гарри совсем струхнул. Какое уж там чтение, какие занятия!

Он забрался с ногами на стул и обхватил себя за колени. А ну, замысел профессора не удастся, или что-то пойдёт не так? Если его раскроют при допросе? Если Ликси не уследит за воспоминаниями? Гарри с головы до ног окутало липким, мерзким, похожим на удушающую паутину ужасом. Все варианты одинаково пугали тем, что он оставался один против всех опасностей волшебного мира. Кто бы что ни говорил про Снейпа: мол, ненавидит гриффиндорцев, мечтает выгнать их из школы, пьет кровь бедных студентов на завтрак, обед и ужин, — они понятия не имели, что в Хогвартсе, огромном, полном людей самой разной силы и знаний, лишь этот человек взвалил на себя обязанность оберегать Гарри.

За несколько дней вынужденной совместной жизни Гарри увидел его совсем другим. Ведь и ругался Снейп всегда, потому что ему было не всё равно: как ученики знают его предмет, как ведут себя, как конкретно Гарри себя ведёт. Гарри знал теперь, что рядом есть надёжный взрослый, которому не наплевать на него, и надеялся забыть о жизни с Дурслями как о страшном сне… но у него отняли эту надежду.

Ликси вернулась неслышно. В ручках она держала ещё один флакон, и Гарри понял, зачем её позвал Снейп — чтобы она забрала последнее воспоминание. Ну, вот и всё. Для профессора больше не существовало Гарри Поттера, сына его школьной подруги, которого он обещал защищать, а был только отпрыск нахального и безмозглого отца. Понятно, что временно, но как же больно и страшно это осознавать!

Он проследил, как домовушка спрятала флакон к остальным и для надёжности накрыла их ещё несколькими слоями магии. За воспоминания профессора можно не беспокоиться, Ликси их сохранит. Теперь дело за самим Снейпом, чтобы он отбился от возможных обвинений и подозрений. Как профессор справится, лишившись приличного куска памяти, Гарри совершенно не представлял, и это заставляло его ещё сильнее нервничать. Он верил в таланты и умения Снейпа, но ведь от случайностей никто не застрахован. Тот же директор Дамблдор мог свалить исчезновение Гарри на кого-нибудь из подчинённых, чтобы самому не отвечать. Если директор халатно отнёсся к поискам Гарри, кто ему помешает ещё и это сделать?!

— Гарри Поттеру не нужно так сильно переживать. Хозяин всё преодолеет.

— Ты думаешь? — Гарри с сомнением покосился на домовушку. — Нет, я знаю, что профессор очень сильный, но а вдруг что-то пойдёт не так? Он же ничего не помнит. Кто ему поможет?

— Ликси поможет, — не согласилась та. — Ликси будет присматривать за хозяином и вернёт его воспоминания, когда будет безопасно.

— Ты молодец, Ликси, — вздохнул Гарри, однако легче ему не стало.

Наверное, он перестанет бояться, только когда профессор вновь переступит порог этих комнат и всё вспомнит. А до того придётся ждать. Гарри казалось, ждать он умел как никто другой, столько раз Дурсли лишали его еды и запирали в чулане, но теперь было совсем другое ожидание. От него зависела вся его жизнь. До того Гарри не раз произносил про себя, что вот от этого зависела его жизнь или от этого, но то было просто к слову, а сейчас по-настоящему, и Гарри чувствовал себя маленьким и беспомощным. Правильно, он таким и был, однако понимание, насколько Гарри зависим и ничего из себя не представляет, было острым и болезненным, как никогда.

Неожиданно почему-то голосом Рона пришла мысль — что, если профессор не просто так держал его взаперти от тех же самых авроров? Отмахнувшись от неё, Гарри сердито постучал по голове, чтобы больше не выдавала подобных глупостей. Он всё это обдумал уже и не раз. Не было у них с профессором прямых улик против директора Дамблдора. Не станут магические полицейские слушать одиннадцатилетнего ребёнка. А уж про самое страшное, про то, что Волдеморт расколол свою душу, им никак не расскажешь! Только если профессора подставить под удар, а Гарри не желал рисковать единственным взрослым, вставшим на его сторону. Где гарантия, что профессора не обвинят в пособничестве злодею? Как дядя говорил, тот, кто знает, тот чаще всего и виноват. Хотя Гарри был твердо убеждён, что и директор знал. Не мог не знать! Гарри подумал об этом ещё даже до того, как Снейп озвучил свои предположения. Во-первых, директор Дамблдор не раз говорил профессору, что Волдеморт вернётся. Значит, у него были основания так утверждать, не мог же он просто болтать! Никто не станет шутить такими вещами! Во-вторых, директор победил могущественного тёмного волшебника много лет назад, а для этого мало быть просто сильным магом, нужно знать способности противника, его техники, вообще всё, что тот мог противопоставить. Ну, так Гарри думал. Взять, например, сапёров: если они не будут знать, как устроена и работает бомба, то и обезвредить её не смогут. Великие полководцы, как рассказывали на уроках истории в младшей школе, тоже всегда изучали своих врагов. Да что там, даже профессиональные футболисты обязательно смотрели матчи будущих противников. Гарри бы ни за что не поверил, что Дамблдор вышел на бой с тем магом, не подготовившись заранее, так что о тёмной магии он должен был знать немало. Только это опять одни слова, никакой конкретики, ничего такого, что можно было бы представить аврорам и в дальнейшем суду.

Шмыгнув носом, Гарри горестно понурился. Ну, как же так? Почему ему так не везло? Он потерял родителей, ещё будучи маленьким ребёнком, и совсем не помнил их. Жил впроголодь с людьми, которые боялись его, презирали и ненавидели. Попал в волшебный мир, который оказался совсем не волшебным, а жестоким, полным бессердечных, беспринципных магов. И едва у Гарри появилась хоть какая-то надежда, шанс на заботу, некое подобие семьи, как всё повисло на волоске. Снейп... кроме него, никто никогда так с Гарри не носился. Наверное, лишь родители. Гарри невольно подумал, что, возможно, мама с папой точно так же прятали его от Волдеморта, как Снейп сейчас от Дамблдора. После всего того, что профессор для него сделал, вряд ли он будет плохим, злым опекуном или... или отцом. Гарри помотал головой. Рано об этом думать. Он сейчас нафантазирует себе, а с профессором случится что-то плохое, не дай Мерлин, или, наоборот, Дамблдора разоблачат, и Гарри уже не потребуется опекун-волшебник. А жаль... От такого ответственного, умного, много чего умеющего отца он бы не отказался. Ну и что, что они нормально общались меньше недели? Снейп оказался совсем не таким человеком, каким представлялся ранее и то, что он, при его-то характере, не отталкивал Гарри, а делился с ним самым сокровенным, воспоминаниями, и всё объяснял, многое значило.

Рядом тоненько, но так же печально вздохнула Ликси, и Гарри поднял на неё взгляд. Домовушка только что убеждала его верить в Снейпа, а сама нервно мяла в лапках край наволочки, служившей ей платьем.

— Тоже волнуешься, Ликси?

— Ликси верит, что у хозяина всё получится, — ответила она и поникла, — но не может не волноваться.

Гарри улыбнулся краешками губ. От знания, что он не один переживал, стало чуточку легче дышать, как будто Ликси забрала у него часть невыносимой ноши. Он перебрался из-за стола на софу — смысл что-то читать, всё равно в таком состоянии он ничего не поймёт и не запомнит, — и позвал эльфийку.

— Посидишь со мной?

Поколебавшись немного, она устроилась рядом, смешно свесив ноги — роста не хватало, чтобы достать до пола. Гарри придвинулся к ней ближе, притёрся плечом к плечу и нервно сложил руки на коленях. Больше он ничего не мог сделать.

Набиравший обороты скандал был слышен уже у подножия лестницы. Северусу, когда он назвал пароль, даже показалось, что горгулья, защищавшая приход в кабинет директора, посмотрела на него с сочувствием. Значит, всё-таки решение прийти сюда было правильным, и Северус поймёт, что происходит, почему он знал, что нужно прийти к Дамблдору, но не помнил почему.

Это не было похоже на Империо или другое подчиняющее заклинание. Северус хоть сам ни разу не попадал под их действие, слава Мерлину, но последствия и ощущения подробно исследовал, когда изучал менталистику. С ним случилось что-то иное. Северус будто очнулся у своих покоев, он был совершенно дезориентированным и не понимал, как там очутился. Ему стёрли память? В Хогвартсе? Кто и как, Северус даже в собственных комнатах никогда не расслаблялся. Тогда что с ним случилось? Он надеялся получить ответы у Дамблдора, но, увидев в директорском кабинете магов из Министерства, осознал, что всё запуталось ещё больше.

— Значит, вы отрицаете, что Гарри Поттер пропал? — обманчиво спокойным тоном спросил Скримджер как раз в тот момент, когда Северус вышел с лестницы.

Из-за обилия присутствующих в довольно просторном помещении стало тесно. Кроме Дамблдора, деканов и Скримджера тут ещё находилась мадам Боунс, державшая за плечо готовую разрыдаться Гермиону Грейнджер, один сотрудник ДМП и аврор. Северус едва поборол желание скривиться. Он не любил авроров (которые в последние годы состояли преимущественно из гриффиндорцев магловского происхождения) за тупость и слепое следование приказам, а также, конечно, за сам факт, что они авроры. Но, кажется, что-то начало проясняться. В Министерстве узнали, что Гарри Поттер исчез, и организовали расследование. Как всегда, вовремя! Несносного мальчишки не было уже почти неделю, а власть имущие маги только сейчас спохватились.

— Гарри не пропал, Руфус, он болен и находится в Больничном крыле, — спокойно ответил Дамблдор. — Чтобы не мешать процессу выздоровления, к нему нельзя посторонним.

— Как вы можете такое говорить, профессор? — со слезами на глазах воскликнула Грейнджер. — Мы были с Роном в Больничном крыле, Гарри там нет!

Почему-то при одном взгляде на девочку Северус испытывал раздражение. Безусловно, на уроках мисс «Я всё знаю» из Гриффиндора частенько вызывала у него это чувство, но сейчас они находились не на занятии, и раздражение было другого рода.

— Как вы прошли? — мягко спросила мадам Боунс. — Мистер Дамблдор только что сказал, что туда никого не пускают.

Грейнджер шмыгнула носом:

— У Гарри есть мантия-невидимка, мы её взяли. Да, без спроса, но это же ради Гарри! А его там не оказалось... тогда я вам и написала.

Северус посмотрел на коллег. Трое деканов держались поодаль от Дамблдора, который преспокойно восседал за своим столом. В отличие от него Минерва, Филиус и Помона были одинаково серы лицами и смотрели в пол.

— Мистер Дамблдор, пока мы ждём моих подчинённых из Больничного крыла, объясните мне ещё один момент. По какой причине проверялась почта учеников? Мисс Грейнджер пришлось отправить письмо через посредника в Хогсмиде своим родителям, а уже оттуда его перекинули нам. Это нарушение права на тайну переписки.

— И подстрекательство к нарушению Статута о секретности, — дополнила Скримджера Боунс. — Родители мисс Грейнджер — маглы, которые пусть и знают о колдовстве, но были вынуждены вступить с нами в переписку. Это не рекомендовано постановлением Визенгамота от октября восемьдесят шестого года, кстати, за вашей подписью, мистер Дамблдор. Хорошо, что мистер и миссис Грейнджер смогли воспользоваться той же совой, что принесла им письмо от дочери, а если бы нет? Если бы в Аврорат оно было отправлено обычной, немагической почтой?

— Это неразумный поступок, крайне неразумный. Я от вас такого не ожидал, мисс Грейнджер, — строго проговорил Дамблдор, глядя на ученицу.

У Северуса остались странные ощущения после этих его слов. Вроде Альбус комментировал то, что Грейнджер привлекла к магической переписке своих родителей, но, казалось, что он был гораздо больше зол, потому что она не угомонилась по поводу пропажи Поттера. В чём-то Северус его понимал. Эта маленькая кудрявая девочка была той ещё занозой. Её никто не просил вмешиваться. Если взрослые говорят, что всё в порядке, значит, так оно и есть.

— Мои родители знают о Статуте, я их предупредила. Они бы ни за что не отправили моё письмо магловской почтой!

— Тише, тише, мисс Грейнджер, — мадам Боунс сжала её плечо. — Никто вас ни в чём не обвиняет. Вы поступили разумно, как и следовало поступить настоящей подруге и просто неравнодушному человеку. Странно, что никому из пятерых взрослых, которые возглавляют школу, это не пришло в голову. А, вот и вы, мистер Снейп, — наконец она заметила появление Северуса. — Прекрасно. Может быть, вы сообщите нам что-нибудь про исчезновение Гарри Поттера?

О, Северус сообщил бы, с удовольствием сообщил, что из-за этого несносного мальчишки, достойного сына своего отца, все деканы неделю как сбивались с ног! И что никто, и он в том числе, не понимал Альбуса, который категорически не хотел предавать огласке пропажу Мальчика-Который-Выжил. Что же, старик доигрался в свои шпионские игры! Мальчишки нет, где он — неизвестно, а теперь ещё и разбирательства с Авроратом предстоят нешуточные.

Однако Северус даже не сумел рта раскрыть. Горло сдавило, несильно, но ощутимо, и проигнорировать такое предупреждение от магии было нельзя. Это ещё что? Непреложный обет? Клятва? Да кому он мог… Альбус! Конечно, это он подстраховался. Судя по тому, что трое других деканов отчаянно сигнализировали Северусу глазами, с них Дамблдор тоже взял обет или клятву. Просто прекрасно! Их четвёрка не сможет ответить ни на один вопрос по существу и станет главными подозреваемыми! А Северус с его прошлым — тем более. Он кинул свирепый взгляд на невозмутимо-спокойного Дамблдора, после посмотрел на мадам Боунс и так ничего не сказал.

— Молчите? Почему я не удивлена? Руфус, пожалуйста, внесите в протокол, что администрация Хогвартса не желает добровольно сотрудничать со следствием.

— Помилуйте Мерлина, никто здесь не отказывается. Просто нет того самого происшествия, из-за которого вы сорвались в школу.

Оценив обстановку, Северус занял позицию возле красной от стыда Спраут и нервничавшего Флитвика. Подальше от директора, который всё это заварил, но теперь не спешил расхлёбывать. В этот момент с лестницы в кабинет шагнул ещё один аврор; он подошёл к Скримджеру и произнёс вполголоса, но слышно было всем:

— В Больничном крыле мистера Поттера нет.

— Медведьму допросили? — каркнул подобравшийся Скримджер.

— Молчит.

— Молчит, значит, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, протянул Главный аврор и, посмотрев на директора, достал волшебную палочку.

— Руфус, всё это одно большое недоразумение. Не стоит...

— На допросе будете объяснять, недоразумение это или нет. Экспекто Патронум! — По кабинету заметался, не в силах развернуться во всю мощь своих крыльев, полупрозрачный ястреб. — Гавейну Робардсу. Объявляю в Хогвартсе чрезвычайное положение. Мне нужно пять стандартных бригад, готовых к полевой работе, и ещё две для допросов. Министру сообщу сам. Жду через пятнадцать минут.

Ястреб кивнул и, влетев в стену кабинета, рассыпался призрачными искрами.

— Господин Главный аврор, — вновь начал Дамблдор, — вы...

Не слушая его, Скримджер отправил второго Патронуса, адресовав его Министру магии, где коротко подтвердил, что местонахождение Мальчика-Который-Выжил установить невозможно, а персонал Хогвартса на контакт не идёт. В это же время мадам Боунс вызвала и своих сотрудников. Гермиона Грейнджер, у которой слёзы уже высохли от осознания серьёзности происходящего, смотрела на взрослых во все глаза. Северус же покосился на Дамблдора. Старик выглядел так, будто у него разом заныли все зубы; будучи хорошим менталистом, он умел контролировать выражение лица лучше, чем другие маги, поэтому Северус мог лишь отдалённо представлять, что творилось на душе у директора. А ведь он предупреждал! Предупреждал, что самоуправство Дамблдора никому не понравится, особенно, если что-то пойдёт не так!..

Мысль оборвалась пугающей пустотой. Северус не помнил, когда и по какой причине говорил это Дамблдору.

Но раздумывать было некогда. Начали возвращаться посланные Скримджером и Боунс сотрудники с краткими докладами: что вещи Поттера на месте, что сокурсники не видели его почти неделю, а мальчики, жившие с Гарри Поттером в одной спальне, утверждали, что он отправился на отработку за нарушение правил и больше не возвращался.

— Ясно, — процедил Скримджер, выслушав всех, — с мальчиком Уизли поговорим ещё отдельно. Брукхарт, выясните, что это за отработка. Возьмите у завхоза картотеку проступков, там должна быть запись. Мне нужно знать, что за проступок, кто назначил отработку и какую конкретно, кто ещё был там с Поттером.

— Это и я могу сказать, сэр, — вызвалась Грейнджер.

— Всенепременно, юная мисс. Олден? — обратился Скримджер к одному из своих людей, и тот понятливо кивнул. — Возьмите с собой Финчли из ДМП и кого-нибудь из преподавателей.

— Простите, но уроки же идут. Вы и так сорвали с занятий четырёх деканов, а теперь ещё кого-то хотите снять?

— Я отменяю уроки, профессор МакГонагалл, — жёстко проговорил Скримджер. — Сейчас всех разгоним по гостиным, и они будут сидеть под охраной, пока мы не разберёмся, что тут происходит. У вас пропал студент! Мальчик-Который-Выжил! Да вы обязаны были сразу же оповестить нас и ДМП, но вы решили молчать. Уж простите, профессор МакГонагалл, но после такого не стоит строить из себя заботливого декана. Вам всё равно никто не поверит. — Раздувая ноздри, он уничижительно посмотрел на стушевавшуюся Минерву и спросил уже спокойнее: — Кто замещает директора в его отсутствие?

Сгорбившаяся МакГонагалл промолчала, и за неё ответил Дамблдор:

— Мой заместитель — Минерва.

— Прекрасно. А если профессор МакГонагалл тоже отсутствует?

— С таким мы до вашего появления не сталкивались. У нас правильно организован рабочий процесс, — с достоинством ответил Дамблдор, но Северус слишком хорошо знал его и догадался, что это издевка. Отбиться от министерского десанта у директора уже не получилось бы, но попить у них крови он ещё мог. Как мелочно. И этот человек заканчивал Гриффиндор!

— Я вижу. Амелия, вас не затруднит взять пока на себя руководство отменой уроков? Возьмите моих бойцов для сопровождения студентов.

Та не возражала. Под давлением Скримджера Минерва всё-таки сдалась и вызвала старшего домовика школы, которому поручила слушаться мадам Боунс и всячески ей помогать. После этого Боунс отбыла, а Скримджер отправил своему заместителю второй Патронус с просьбой прислать ещё людей. Северус, проводив взглядом ястреба, не без внутреннего злорадства полюбовался на белое от сдерживаемой злости и бессилия лицо Дамблдора. Дополнительную пикантность ситуации добавляло то, что передавать сообщения с Патронусом Скримджера когда-то учил сам Дамблдор, придумавший этот способ связи во время Первой магической. Наверняка старик очень жалел сейчас, что много лет назад великодушно передал аврорам своё изобретение!

Не успел Патронус улететь, как прибыло первое подкрепление. Часть людей Скримджер сразу отправил в помощь Боунс, а оставшиеся взяли в оборот деканов. Кто-то сходил за Филчем, и изумлённый, напуганный появлением авроров завхоз без сопротивления открыл на третьем этаже несколько заброшенных классов. Их наскоро почистили, и авроры с ДМП устроили там свою штаб-квартиру и одновременно допросные.

Дамблдор, справившись с эмоциями, выглядел невозмутимым и даже добродушно-снисходительным. Так умудрённый жизнью взрослый смотрит на несмышлёныша, который выдаёт банальную вещь, но новую для него, за величайшее открытие. Флитвик и Спраут кидали на своего начальника красноречивые взгляды, однако он их откровенно игнорировал, не собираясь давать какие-либо объяснения. Минерва после того, как её отчитал Главный аврор, сдулась и молча наблюдала за действиями авроров; вся её поза выдавала обречённость и покорность. Северуса совсем не беспокоило самоощущение коллег, хотя ситуация была прескверная, а пятно на репутации Хогвартса и их собственной — обширным и очень грязным. Куда хуже было то, что Дамблдор не торопился снимать с них четверых своё вето главы школы. Сколько Северус ни поглядывал на него, ничто на это не указывало. Плотно сомкнутые губы, глаза, зорко следившие за каждым действием непрошеных гостей... Никто не требовал со старика громко и пафосно объявить с трибуны, что он отменяет запрет, магии Хогвартса достаточно и мысленного намерения, но чем больше проходило времени, тем чётче Северус понимал: Альбус так не поступит. Для него это станет сродни политическому самоубийству и одновременно признанию вины, зато статус главы Визенгамота позволял ему на законных основаниях отказаться от дачи показаний с Веритасерумом. Кому в таком случае придётся отдуваться за молчание директора? Им, деканам. У Северуса злость застучала в висках дробными молоточками. Он не питал иллюзий, кто из преподавательского состава интересовал авроров больше всего, а из-за дурацкого решения Дамблдора не мог нормально защититься, проклятье!

— Идёмте, господа! — провозгласил Скримджер, когда суматоха более-менее улеглась, и мадам Боунс увела Грейнджер. — Нам предстоит долгий разговор.

Главный аврор даже не представлял себе насколько.

Допрашивать Северуса собирался незнакомый и немолодой аврор, темноволосый, со шрамом на левой брови. От одного взгляда на него вспоминался Грюм, которого Северус искренне, со всей душой ненавидел. Старый фанатик ко всем подозреваемым относился одинаково беспощадно: для него они были сплошь виновными, и Грюм не гнушался выбивать из них показания в буквальном смысле. Северус до сих пор помнил те переломы, трещины в костях и разрывы внутренних органов, с какими его выволокли из допросной после встречи с Грюмом и транспортировали прямым курсом в Азкабан, минуя Мунго или хотя бы штатного медика при Аврорате.

Аврор представился как Теренс Вейланд, старший бригады, и Северус хмыкнул. Разумеется, никто не пошлёт зелёного юнца допрашивать бывшего Пожирателя смерти. Это только Дамблдор, когда ему было выгодно, вещал, что каждый заслуживает второй шанс, а на деле он, как и многие другие, считал, что бывших Пожирателей не существует. Навскидку Северус бы дал Вейланду от пятидесяти до семидесяти лет, то есть, войну с лордом он точно застал. Это совсем не улучшало его, Северуса, шаткого положения.

Формальности были соблюдены, и аврор Вейланд занял своё место за преподавательским столом. Рядом с ним над пергаментом зависло самопишущее перо. Аврор сидел в приличном и удобном кресле, которое откопали откуда-то из запасников домовики, в то время как Северусу достался старый, рассохшийся стул, немилосердно скрипевший при любом движении. В кабинете (похоже, здесь когда-то преподавали уроки магического домоводства для девочек — на стенах сохранились кое-какие плакаты) находились только они двое, каждый звук, даже слишком шумный вздох, был отчётливо слышен и мог нервировать не хуже самых суровых обвинений. Про себя Северус подумал, что господин аврор играл довольно умно, использовал старые, заезженные приёмы, но использовал мастерски. Провести такого будет неимоверно сложно. Изначально Северус не собирался врать, только из-за дурацкого запрета Дамблдора у него не оставалось выбора.

— Ваше имя?

— Северус Тобиас Снейп.

— Вашу палочку, мистер Снейп. Во избежание недоразумений она побудет под моим контролем, — добавил Вейланд, и Северус, поколебавшись, всё-таки подчинился и положил волшебную палочку на стол. — Спасибо. Продолжим, ваши родители — мистер Тобиас Гидеон Снейп и миссис Эйлин Элизабет Снейп, в девичестве Принц?

— Именно, — подтвердил Северус.

Если аврор всерьёз собирался изучать его биографию с самого детства, то допрос, и без того обещавший быть долгим и тяжёлым, затянется ещё сильнее.

К счастью или нет, тут как посудить, Вейланд довольно быстро перешёл к недавним событиям. Разумеется, он не мог не спросить, являлся ли мистер Снейп Пожирателем смерти и на чьей стороне сражался на рубеже семидесятых-восьмидесятых. Отвечая, Северус еле-еле сдержался: ядовитое уточнение, что уж господин аврор прекрасно знал правду, так и прыгало на язык, — но ему, слизеринцу, не пристало поддаваться на провокацию.

— Хорошо. Итак, что вы знаете об исчезновении мистера Гарри Джеймса Поттера?

Аврор ещё не договорил, а магия запрета, который наложил Дамблдор на историю Гарри, уже острыми колючками впилась Северусу в горло, предупреждая не откровенничать. Он всё равно попытался приоткрыть рот, но сумел лишь слегка разомкнуть губы, пока боль, одним скачком выросшая до уровня Круцио, не остановила его.

— Не хотите отвечать? — обманчиво спокойно проговорил аврор. Самопишущее перо, задержавшись на пару секунд, выдал целую тираду. — Хорошо, понимаю. Когда вы заметили, что мальчика нет в замке?

В этот раз Северус постарался не думать ни о чём таком, что магия приняла бы за попытку нарушить обет, и у него получилось. Не было даже лёгкого покалывания.

— Даже так? Ладно, спрошу по-другому. Нам известно, что мистера Поттера в последний раз видели во время весьма неоднозначной отработки, не предусмотренной уставом Хогвартса. Его и других несовершеннолетних волшебников отправили ночью в Запретный лес. Скажите, мистер Снейп, это была ваша идея?

— Я не обладаю правом назначать нестандартные наказания, — выплюнул Северус. Похоже, тема пропажи Поттера имела к этому вопросу косвенное отношение, раз магия позволила ему ответить. — Я всего лишь декан, а не директор.

Вейланд заметно удивился, но, скорее всего, тому, что услышал вообще какой-то ответ. Северус продолжал держать лицо, больше всего желая по-магловски забористо выругаться. Ситуация, в которую он попал, — это не Мерлиновы кальсоны, а самое что ни на есть дерьмо! Ни рассказать, ни намекнуть. А ещё он теперь почти на сто процентов был уверен, что его утренняя дезориентация и отсутствие части воспоминаний — дело рук Альбуса. Тому, похоже, обета показалось мало, он решил и память на всякий случай подтереть, старый лис. Как же сильно Дамблдор хотел, чтобы об обстоятельствах пропажи Гарри Поттера не узнали министерские. Как же сильно! И всё равно просчитался, потому что не учёл в своих гениальных разработках такой незначительный (с точки зрения великого волшебника) фактор, как приятели мальчишки. Северус по разным причинам не терпел Уизли и Грейнджер: первого — за лень и нежелание хоть чего-то добиться в жизни, в отличие от его старших братьев, вторую — за напористость, когда не надо, желание выделиться и раздутое самомнение. Практически как Лили когда-то. Но чего было у них не отнять — они были хорошими друзьями. Северус даже удивился, когда эта парочка не стала оббивать пороги Больничного крыла и кабинетов Минервы и Альбуса. Выходит, что гриффиндорцы не по-львиному затаились и всё-таки нашли способ позвать на помощь для своего друга. Альбуса Дамблдора переиграла маглорождённая девочка и шестой сын из не шибко умного семейства Уизли! Северус, забыв о том, где и в каких обстоятельствах находился, позволил себе кривую улыбку и по изменившемуся лицу аврора понял, что только что подкинул ему новое доказательство своей причастности.

Видимо, уверившись, что перед ним находится если не непосредственный преступник, то как минимум соучастник, Вейланд принялся сыпать вопросами. Что за проступок совершил Гарри Поттер, кто зафиксировал нарушение правил, кто назначил отработку, у кого и где она проходила. Почему Северус Снейп не пытался поставить в известность Аврорат об исчезновении ученика, какие меры были предприняты администрацией школы, какие у него предположения, что произошло, где может находиться Гарри Поттер, кто запретил предавать это чрезвычайное происшествие огласке и так далее, и так далее. Иногда Северусу удавалось ответить, однако чаще всего он молчал, стискивая зубы, когда предупреждения от магии болезненно сковывало горло. Вейланд был профессионалом своего дела и определённо знал, что разговаривал с менталистом, потому что избегал смотреть в глаза и мастерски скрывал свои эмоции. Хотя что гадать, Северус и так понимал, что его дела плохи.

— Мистер Снейп, — когда вопросы пошли по кругу, кажется, в третий раз, Вейланд со вздохом поставил локти на стол и сцепил пальцы в замок, — вы ведь далеко не глупый маг. Мастерство в зелья и должность декана не так-то просто получить. Почему вы сейчас ведёте себя, будем называть вещи своими именами, так по-идиотски? Думаете, мы не ничего выясним? Ничего не знаем? Мисс Грейнджер уже давно рассказала моим коллегам, как именно обстояли дела. Своим молчанием вы только усугубляете вину. Для явки с повинной поздно, конечно, но чистосердечное признание Визенгамот ещё может учесть.

Северус наградил его издевательским хмыканьем. Этот человек говорил про великодушие Визенгамота ему?

— Вы так уверены, что мне есть в чём признаваться?

— А вы можете назвать ещё кого-то в Хогвартсе, кому выгодно исчезновение Гарри Поттера?

Шах и мат. Северус вновь подавил желание выругаться. Он бы и сам не отказался от ответа на этот вопрос. Собственная память, неожиданно превратившаяся в прохудившееся одеяло (А ещё кого-то упрекал в завышенном самомнении, менталист хренов!), ничего не подсказывала, и всё же Северуса преследовало ощущение, что он прежде мог назвать имя, возможно, и не одно. Потребовать Веритасерум, что ли? Только чем он поможет? Зелье было сывороткой правды, а не возвращало утраченные воспоминания.

Но с точки зрения Вейланда всё было предельно ясно. Виновник произошедшего уже был назначен им, так что молчал ли Северус, отпирался или признавался во всём — для аврора, похоже, не играло особой роли. Уж не этого ли добивался Дамблдор? Для него всё, в самом деле, очень здорово складывалось. Пожиратель смерти, работающий в школе, — первый, кого обвинят в похищении Поттера. С наложенным вето Северус не сумеет оправдаться, зато Дамблдор избежит обвинений в том, что не уследил за столь ценным ребёнком. Ему достаточно будет лишь смиренно покаяться, что он дал второй шанс Пожирателю Снейпу, а тот предал его высочайшее доверие.

Гнев, родившийся от этой догадки, оказался настолько силён, что Северус с трудом мог держать его под контролем. Альбус не считал нужным посвящать своего будущего шпиона во все планы против лорда и уж тем более ничего не рассказывал о сыне Лили, отделываясь общими фразами, но столь откровенного предательства Северус всё-таки не ожидал. Альбус не раз говорил, что Северус и его связи в среде Пожирателей вскоре будут играть важнейшую роль, на фоне этого логично напрашивалась мысль, что Северус был нужен живым и на свободе. Однако, когда господина директора прижало, он, похоже, посчитал, что дешевле будет перестроить свой план, пожертвовав одной из пешек, чем пострадать самому.

— Так у нас никакого разговора не получится, мистер Снейп. Боюсь, я буду вынужден настаивать на применении Веритасерума. Можете не дёргаться, — «успокоил» его Вейланд, — Мы действуем по чрезвычайному протоколу. Решение Визенгамота на применение сыворотки правды в таком случае не требуется, и адвокат задержанному не предоставляется.

Северус скрестил руки на груди. Этот защитный жест давал призрачную видимость того, что он хоть как-то контролировал ситуацию.

— Я не возражаю. Несите Веритасерум, господин аврор.

Смерив его взглядом, Вейланд поднялся и подошёл к выходу из класса. Оставлять Северуса одного, само собой, не планировалось, и стоило Вейланду выйти, как в кабинет скользнул другой блюститель порядка, тот самый, чьи неприязненные взгляды Северус ловил на себе в Большом зале. Он тоже смотрел так, будто видел перед собой убийцу Гарри Поттера.

Когда вернулся Вейланд с порцией Веритасерума, Северуса мелко потряхивало. Он старался держать себя в руках, но получалось плохо. Одно упоминание Азкабана будоражило в памяти старые воспоминания о тех двух неделях, что Северус провёл в магической тюрьме. Чрезвычайный протокол, чтоб его! Десять лет назад именно по чрезвычайному протоколу шли суды над Пожирателями смерти. Можно не сомневаться, это означало стопроцентный приговор и Азкабан. Проклятье! Теперь двумя неделями он не отделается, никто не возьмёт Северуса на поруки. Дамблдор всё-таки предпочёл разыграть его карту и сбросить её раньше, чем планировалось.

С сывороткой правды набившие оскомину вопросы зазвучали снова, с той лишь разницей, что зелье вынуждало Северуса отвечать, а сопротивляться получалось не всегда. Уже по прошествии пары минут он хрипел и раздирал пальцами горло, в тщетной попытке добраться до того, что душило его изнутри. Какой Азкабан, ад начался прямо здесь. Веритасерум вынуждал делиться даже теми крохами, что сохранились в его памяти, Северус послушно открывал рот, и магия, наказывая, тут же затягивала на его шее удавку из острейших колючек. В какой-то момент пришло понимание, что это не Непреложный обет, иначе бы его просто выжгло бы изнутри, но легче не становилось. С каждым новым вопросом лицо всё больше горело от боли, а лёгкие — от нехватки воздуха. Пульс запредельно чистил, Северус весь взмок под мантией, сюртуком и рубашкой, но не успевал сделать ни одного нормального вздоха, не то что скинуть хотя бы мантию. В какой момент он сдался и перестал сопротивляться действию зелья, он не запомнил, но перестал, хотя не мог издать ничего, кроме невнятных хрипов, стонов и мычания. Мордредовы авроры и не думали прекращать пытку. Мерлин, да тут и ребёнок сообразит, что молчал Северус не по своей воле!

— Почему вы никому не сообщили о...

— Достаточно, Нил, — остановил своего коллегу Вейланд. — Мы так ничего не добьёмся, и действие сыворотки закончилось. Иди, доложи шефу.

Второй аврор посмотрел на Северуса — как будто от души приласкал Круцио, — но всё же покинул кабинет. Северус без сил распластался на стуле и кое-как, подрагивающими, неслушающимися пальцами расстегнул мантию — ему казалось, что она насквозь пропиталась потом, несмотря на ещё два слоя одежды. Горло саднило, словно по нему с десяток раз прошлись песком и столько же — мелкими острыми камнями. Ужасно хотелось пить, но Северус понимал, что даже если унизиться и попросить воды, ему её не дадут. Авроры, какими бы профессионалами они ни были, никогда не упускали шанса продемонстрировать свою власть.

Дверь кабинета рывком распахнули, и Вейланд вытянулся по струнке, приветствуя Скримджера. Тот стремительным шагом ворвался в класс, дёрнув из-за ближайшей парты стул, поставил его перед Северусом спинкой вперёд и оседлал.

— Мистер Снейп, я знаю про дракона, которого пытались спасти дети. Знаю, кто отправил их в Запретный лес. Сейчас я не буду рассуждать, почему вы, как декан факультета, не вмешались. Я хочу знать, что было после той ночи, и почему никто не может мне ничего рассказать. Ну?

Северус чуть не рассмеялся ему в лицо. Умом Главный аврор недалеко ушёл от своих подчинённых.

— Вы не можете не понимать, что молчанием подписываете себе смертный приговор. То, что мы видим, это не несчастный случай и не недоразумение, как пытался представить нам мистер Дамблдор. Кучка первокурсников во главе с полувеликаном, лишённым волшебной палочки, идёт ночью в Запретный лес. Возвращаются все, кроме одного, и с этим одним в паре был сын оправданного Пожирателя смерти. — Северус открыл было рот, возмущённый тем, что взрослый человек посмел намекать на вину одиннадцатилетнего ребёнка, но Скримджер не дал ему сказать: — Вы так же состояли в Пожирателях смерти. В школе дружили с будущей матерью Гарри Поттера и враждовали с его будущим отцом, а когда Гарри Поттер поступил в Хогвартс, всячески демонстрировали свою нелюбовь к нему. Пока что вы — самый вероятный подозреваемый, но я готов выслушать, если вдруг вы всё-таки захотите облегчить свою участь. Ну? Что на вас? Клятва, обет? — Скримджер нахмурился, когда Северус торопливо покивал. — Кому клялись, сказать можете?

— Да что тут спрашивать? Дружкам своим небось, которые тоже с меткой.

— Я вашего мнения не спрашивал, Хейз. Итак, мистер Снейп?

Северус отрицательно покачал головой, прислушиваясь к себе. Магия словно успокоилась и больше не пыталась разодрать ему горло, но, скорее всего, потому что Северус не помнил, кто принимал у него клятву. Мог лишь предположить, что то был Дамблдор, однако без доказательств.

Выругавшийся Скримджер вытащил из кармана мантии обрывок пергамента, что-то быстро написал на нём и протянул тому, кого звали Нилом.

— Немедленно доставьте это в Министерство, Хейз. Мне нужны невыразимцы.

Тот принял записку и исчез так быстро, словно аппарировал. Скримджер рассеянно зачесал назад пышную гриву своих волос, тяжело вздохнул и обратил взгляд на Северуса.

— Не надейтесь, что клятва спасёт вас от ответственности, мистер Снейп. Лучше сознайтесь сами, пока есть возможность.

— Не перетрудитесь, ища, — буркнул Северус. Отдышавшись, он добавил: — Я не могу доказать это, но я не имею никакого отношения к пропаже Поттера.

Скримджер хищно прищурился, от чего стал напоминать свой Патронус.

— Поклянётесь?

Предложение в первый миг показалось Северусу более чем заманчивым. Оно разом решало все проблемы, снимало все подозрения. Однако прошло меньше минуты, как он осознал, что таким способом вполне мог лишить себя магии или и вовсе убить, а вдруг в потерянных воспоминаниях действительно было что-то, связанное с исчезновением Поттера? Недаром же Дамблдор именно ему стёр память.

— Я так понимаю, что нет, — проговорил Скримджер. — Вейланд, позовите мне Саттон.

Спустя буквально пару минут в кабинет вошла молодая девушка в алой аврорской форме. Её Северус узнал: Кристин Саттон, три года назад закончила Гриффиндор, маглорождённая, полнейшая бездарность в зельях, но не совсем безнадёжна в чарах и ЗОТИ. Вон её куда занесло, в Аврорат. С другой стороны, куда ещё, спрашивается? В последние годы все маглорождённые метили исключительно высоко, в Министерство, ДМП и Аврорат; никто не желал оставаться рядовым волшебником и работать в какой-нибудь лавке.

— Комнаты мистера Снейпа уже осмотрели?

— Да, сэр, — голосок у Саттон дрогнул, — никого незаконного или запрещённого не обнаружено.

— Саттон, я вас с остальными зачем на обыск посылал? Запрещённые предметы искать или улики по делу Гарри Поттера?

— Сэр, ничего такого мы тоже не нашли.

— «Тоже не нашли»! Саттон, как только Хейз вернётся из Министерства, вы поступаете к нему в подчинение и вместе снова прочёсываете комнаты подозреваемого. Хоть вверх дном всё переворачиваете, ясно? — прорычал Скримджер. — Если потом я выясню, что вы пропустили хотя бы крохотную улику…

Побледневшая девушка совершенно не по-взрослому пискнула «Будет исполнено, сэр» и выскочила из класса.

— Я что-то пропустил, господин Скримджер? Мне до сих пор не предъявлено никакого обвинения, но меня уже допрашивали с Веритасерумом, а теперь вы устраиваете обыск в моих покоях. — При упоминании обыска Северуса тревожно кольнуло в самое сердце. В воспоминаниях не было ничего, из-за чего ему стоило беспокоиться, все запрещённые ингредиенты для исследований и зелий на заказ Северус, не доверяя Хогвартсу, хранил в Гринготтсе. Почему же эти слова Скримджера так его взволновали?

— Чрезвычайный протокол, — обрубил Главный аврор. — Позволяет вести следственные действия до предъявления официального обвинения.

Между тем, Вейланд что-то знаком показал Скримджеру и начал ему рассказывать. Чары от прослушивания они наложили не сразу же, так что Северус успел расслышать нечто вроде «симулирует». Симулирует? Он?

— Я дам вам последний шанс обдумать всё и сознаться, мистер Снейп, — медленно проговорил Скримджер. — Вы ведь умный человек. Прошло уже шесть дней с момента, как Гарри Поттер исчез. Вероятность того, что он жив… надеюсь, что она ещё есть. Поэтому если вы знаете что-то, что поможет в его поисках, в ваших интересах рассказать нам. Иначе я вам не завидую.

Скримджер и его подчинённый вышли. В этот раз Северус остался в кабинете один, без какого-либо наблюдения (по крайней мере, явного) и волшебной палочки. Как декан и преподаватель, он мог, конечно, вызвать домовика и бежать с его помощью, и на какое-то время эта мысль полностью завладела его сознанием. Если бы Северус ещё был нужен Альбусу, тот бы не допустил допроса, если, конечно, у директора самого сейчас не выуживали показания. Дамблдор, когда требовалось, умел быть по-слизерински скользким и договариваться. Он выкарабкается, это очевидно, а Северус… Он расстегнул воротничок рубашки и замер на неудобном стуле, уставившись невидящим взором прямо перед собой. Единственным выходом из ловушки, в которую он угодил, было бегство, хотя бы с той же Ликси. Верная домовуха, не привязанная к Хогвартсу, легко пробьёт щиты школы, но куда деваться потом? В Коукворте Северуса будут ждать первым делом, Люциус Малфой поостережётся портить себе репутацию, укрывая беглеца, а в Лютном у Северуса не было таких крепких знакомств, чтобы скрываться. И, если честно… имел ли он вообще право бежать?

В кабинет едва слышно просочились сразу три аврора, три крепких шкафоподобных парня. Алые мантии просто трещали на их широких плечах. Двое встали возле двери, третий занял стратегическую позицию у окон. Охрана. Призрачный шанс спастись только что прекратил своё существование, но Северус не жалел. Последние слова Скримджера засели в его голове, как ржавая заноза, взрезавшая плоть и добравшаяся до мяса. Будь проклят тот, кто лишил Северуса части его памяти! Из-за этого он понятия не имел, чем занимался те шесть дней, что мальчишки не было в школе. Ужасный смысл сказанного лишь сейчас дошёл до его сознания. О Гарри Поттере ничего неизвестно шесть дней, а пропал он в Запретном лесу, где Северус сам не рисковал заходить слишком далеко, особенно ночью. Есть ли вообще какая-то надежда, что мальчишка ещё не погиб? Только если его подобрали кентавры или кто-то из жителей Хогсмида, собиравших травы на продажу, но шансы на это были так же малы, как то, что Северусу удастся доказать свою невиновность.

Понимание, что сына Лили, скорее всего, больше нет на свете, было похоже на ампулу с ядом, которую он с силой раскусил. Боль потекла по сосудам, заменяя собой кровь и выжигая всё то, чем Северус жил, чем заставлял себя жить. Сдаваясь ей, он прикрыл глаза и с внутренней стороны век, из черноты, увидел Лили. Она никогда не приходила прежде — не могут души умерших возвращаться из-за Грани по своей воле, только если их заставить, — но даже его воображение никогда не оживляло образ подруги и любимой. Северус так наказывал себя за её смерть, запрещая переживать и лелеять в памяти те дни, когда он был счастлив рядом с Лили. А тут — пришла… ничего не говорила и не скажет, конечно. Северус и так знал, что бы услышал. Что он предал её дважды, нет, трижды — в Хогвартсе, потом с пророчеством и теперь, дав слово сохранить жизнь её единственному ребёнку и этого слова не сдержав. Как бы ни недолюбливал Северус мальчишку, он не желал гибели глупому юнцу! Не желал, а не уберёг. Прав Скримджер, во всём прав. Северус перенёс ненависть к Джеймсу Поттеру на его сына и вёл себя так, как не имел никакого права обращаться с ребёнком. Поручение Дамблдора быть своим для слизеринцев и врагом для Поттера можно было выполнить и иначе, не гнобя мальчишку за малейшую провинность и похожесть на отца. В итоге чего Северус добился? Мальчик мёртв, а самому Северусу отношения со слизеринцами теперь просто не нужны, ведь вся его дальнейшая жизнь бессмысленна. Не потому, что больше уже некому одолеть лорда, когда тот возродится: пусть уж Дамблдор и Аврорат напрягутся и сделают свою работу, которую хотели свалить на одиннадцатилетнего мальчика. Нет. Северус не желал этого признавать, но прежде в здравом уме его держало понимание, что Лили жива в своём сыне. Со смертью Гарри оборвалось и её существование в этом мире. По его вине.

— Дромарога тебе в зад! — зычный рявк Скримджера в коридоре был слышен так, словно он орал у Северуса прямо над ухом. — Какого хрена его ещё не допросили?! Где этот полувеликан?!

Северус вздрогнул, и Лили, так и не удостоив его и словом, исчезла, растворилась в черноте, как и её сын растворился во тьме Запретного леса. Медленно Северус открыл глаза, повернулся и посмотрел на своих охранников. Те будто и не заметили, что он на какое-то время выпадал из реальности. Хрень полная, ясное дело, заметили, просто не стали вмешиваться, понимая, что он не собирался вредить себе. Опытные, суки алозадые. С осознанием смерти Поттера вдруг снялись все барьеры, что Северус выстроил вокруг себя, и ругань перестала восприниматься как нечто из страшного коуквортского прошлого, которое он старательно пытался оставить позади. Вот какое оно — состояние, когда уже нечего терять. Лили, его милой и нежной Лили, тоже пришлось пройти через это? Нет, в отличие от него, просравшего всё, что возможно, ей было, за кого бороться. Она достойно завершила свою жизнь, а Северус как был ничтожеством, так и остался. Предатель и клятвопреступник, это он должен был умерен, он, не Лили! Почему судьба распорядилась столь несправедливо? Он же готов хоть сейчас скончаться в самых страшных муках, но его никчёмная жизнь и душа даже магловскому дьяволу не нужны, чтобы обменять их на Лили… или Гарри.

Довольно долго ничего не происходило. Палочки, чтобы наколдовать Темпус, у Северуса не было, магловских механических часов он никогда не носил, но за свою бытность зельеваром неплохо натренировал чувство времени. Текло оно мучительно медленно, словно тоже встало на сторону авроров и по-своему наказывало Северуса. Голода он не чувствовал, а вот жажда была, но Северус сцепил зубы, запрещая себе о чём-либо просить. Всё равно он живой мертвец… Даже если Визенгамот не назначит ему поцелуй дементора, Северус сам недолго протянет. Изредка из коридора раздавались какие-то звуки, в основном, приказы Скримджера, Северус и рад был не вслушиваться в слова, но Главный аврор не умел разговаривать тихо. Против воли Северус теперь знал, в каких позах и с какими извращениями их всех будет иметь Министр, если через полчаса не услышит, что Гарри Поттер найден или что хотя бы установлено его местонахождение. Судя по тому, что те самые тридцать минут уже давно минули, у всего Аврората, работавшего сейчас в Хогвартсе, была жаркая пора. Пока у Скримджера голова занята другим, наверное, допрашивали остальных преподавателей, но скоро Министр вновь потребует результат, и Главный аврор вернётся. Поскорее бы уже. Направление солнечных лучей в окне уже было абсолютно противоположным тому, что с утра, день клонился к концу. Одна из излюбленных тактик авроров — продержать подозреваемого в допросной целый день, чтобы помучился, понервничал и сорвался, когда к нему наконец придёт кто-нибудь. Здесь вместо допросной выступал заброшенный класс, но ничего, тоже неплохо получилось. Северус сознался бы, если бы мог, только вряд ли Скримджеру были нужны именно эти признания.

Явился Главный аврор в ещё более дурном расположении духа, чем Северус мог представить. Магия искрила и бурлила вокруг него, её можно было даже увидеть, если прищуриться. Застигнутый врасплох посередине кабинета Северус — в ожидании своей участи он медленно ходил туда-сюда, — остановился и посмотрел на аврора с облегчением. Ну, наконец-то.

— Мистер Снейп, я прошу вас сесть, — сдержанным тоном проговорил Скримджер, но хватило его терпения ненадолго. Стоило Северусу исполнить указание, как Главный аврор велел охранникам уйти, те, с сомнением переглянувшись, не послушались, и тогда он рыкнул: — Я кому сказал, пошли вон!

Только после этого их со Скримджером оставили наедине. Взбешённый аврор заметался по кабинету, так что его мантия взвивалась на поворотах будто флаг от порывов ветра. От одной стены до другой, от одной стены до другой. На третьем проходе Северус моргнул и перестал следить за его мельтешением.

— Сейчас весь личный состав Аврората прочёсывает Запретный лес, мистер Снейп, — остановившись у преподавательского стола, наконец заговорил тот. — Заглядывает под каждый кустик, каждую кочку и в каждое дупло. Секрет философского камня никто и никогда не искал с таким остервенением, как мои парни копаются в этом лесу. Знаете, что они там нашли?

Северус понятия не имел. Диапазон находок, какие можно сделать в Запретном лесу, был невообразимо широк и распространялся, по его личной шкале, от банальных волос единорогов до артефакта самой Морганы. Волшебники уже много столетий остерегались заходить глубоко в чащу, а если какие смельчаки и находились, то не возвращались, оставаясь там навечно.

— Улики, подтверждающие, что в Запретном лесу находился и, возможно, был убит Квиринус Квиррелл, ваш коллега. Немного от него осталось, к сожалению. Мантия и волшебная палочка.

— Сочувствую, но при чём здесь я?

— При том, мистер Снейп, — Скримджер походил на охотничьего пса, почуявшего добычу и мчавшегося по следу, чтобы впиться ей в горло, — что у нас есть показания студентов и других преподавателей. Вы угрожали мистеру Квирреллу.

— Я? — Северус не помнил этого. Хотел бы, да не помнил! — Наверное, мне стоит гордиться собой, господин Скримджер. В вашем изложении я получаюсь таким преступником, что лучшие палачи Того-Кого-Нельзя-Называть меркнут передо мной.

— Хватит паясничать! — Главный аврор пнул тот стул, на котором сидел утром, и несчастная мебель врезалась в стену. — Не валяйте дурака, мистер Снейп. Мы оба понимаем, что произошло в Запретном лесу. Вас взял на поруки Альбус Дамблдор, но в душе вы остались верны своему хозяину, и когда в Хогвартс поступил Гарри Поттер, вы захотели поквитаться с этим мальчиком.

— Что за чушь вы несёте, Скримджер? — от полёта аврорской фантазии Северус приоткрыл рот.

— Вы хорошо рассчитали, мистер Снейп. Если ребёнок пропадёт в лесу, то все будут думать, что он там потерялся, а не что на него напали. Только вы того не предусмотрели, что мистер Квиррелл постарается предупредить ваш замысел. — Заложив руки за спину, Скримджер вновь принялся расхаживать по кабинету. — Может, расскажете, как было дальше? Или мне продолжить? Думаю, вот что произошло. Вы проследовали за детьми в Запретный лес и дождались удобного момента, напали на мистера Поттера, но тут подоспел мистер Квиррелл, вставший на его защиту. Мальчик убежал, а вы расправились с мистером Квирреллом и затем разыскали Гарри Поттера. Что вы с ним сделали, мистер Снейп? И зачем? Ваш господин мёртв и не сможет оценить совершённую месть. А вы прервали жизнь одиннадцатилетнего мальчика, сына вашей школьной подруги. Рука не дрогнула, мистер Снейп? Сердце не заболело?

— Я не знаю, кто вам это наговорил, — медленно произнёс потрясённый Северус, — но у него точно проблемы с головой и логикой.

Наконец Скримджер перестал метаться и завис над Северусом, продолжая держать руки за спиной.

— Отнюдь. Как раз это и звучит логичнее некуда. Хотите сказать, ничего такого не происходило?

— Естественно, нет!

— Почему-то я так и думал, — протянул тот и крикнул: — Теренс!

В кабинет сразу же зашёл Вейланд и вопросительно посмотрел на начальника.

— Пообщайтесь тут немного. Я подожду снаружи.

С этими словами Скримджер так же прытко, как и пришёл, выудил из-за спины переливавшиеся металлическим цветом наручники и в два счёта, не успел Северус отдёрнуться, защёлкнул их у него на запястьях.

— Какого Мордреда?! — Северус сразу понял, что это. Антимагические кандалы, блокиратор магии.

Ему никто не ответил. Скримджер вылетел в коридор. Вейланд дождался, когда за ним закроется дверь, потянул палочку из наплечной кобуры и взмахнул ею, накладывая заглушающие чары. Он ещё не закончил это действие, когда Северус понял, что аврор Вейланд не напрасно напоминал ему Грюма.

Он едва мог дышать. Сломанный нос был ощутимо искривлён, и кровь текла из ноздрей, не переставая, а лицо, кажется, превратилось в одну сплошную рану. Болела и грудная клетка: ублюдок Вейланд сломал ему не одно ребро, и Северус еле-еле делал вдох, потому что стоило вдохнуть хоть чуть глубже, как он едва не терял сознание.

Вейланд, ступая нарочито громко, приблизился и ткнул его носком сапога под рёбра, как раз туда, куда несколько минут назад врезал со всей силы. У Северуса потемнело в глазах, он захрипел, захлёбываясь собственной кровью, и попытался отползти, отодвинуться. Мордредов аврор пресёк это, с силой наступив ему на колено.

— Куда же вы, мистер Снейп? Мы ещё не закончили, или вы наконец готовы признаться?

С большим трудом Северус распахнул глаза, но на лице уже наливался отёк, поэтому рассмотрел он мало что, а сказать сумел ещё меньше. Зубов Вейланд ему не выбил, но сил после нескольких Круцио, сопровождавшихся избиением на холодном каменном полу, практически не осталось. Провалиться в блаженное небытие ему не давали: всякий раз, когда Северус начинал терять сознание, Вейланд хватал его за волосы, открывал рот и заливал укрепляющее зелье, следя, чтобы не захлебнулся.

— Не слышу ответа, мистер Снейп.

Всё ещё стоя одной ногой у него на колене, Вейланд размахнулся и другой врезал Северусу под рёбра, вырывая бессильный вскрик. Не имея возможности ни увернуться, ни уползти, Северус жалко распластался на полу, не соображая, где он и что происходит.

— Так что? Будете говорить?

Давление на колено постепенно нарастало. Северус и не думал раньше, что его тело может так сильно болеть, но оно болело, будто в каждую клеточку залили обжигающее пламя, которое никак нельзя потушить.

— Вейланд, бюбунтобера тебе в глотку! — ответ аврору почему-то получился голосом Скримджера. — Вейланд, живо его в порядок!

— Господин Скримджер, но…

Послышалась отборная ругань, а затем Северуса вдруг взгромоздили обратно на стул и ещё придержали, чтобы не упал, ведь Северус был похож на флоббер-червя своим безволием и слабостью. Хотелось лечь, мелко и часто дыша, чтобы как-то успокоить горящие болью лёгкие и не харкать кровью, но ему не дали, снова влили в рот зелье.

Когда Северус более-менее сумел дышать по-человечески и взглянуть на стоявшего перед ним главу авроров без кровавых пятен перед глазами, тот пожевал губу и нехотя произнёс:

— Мы обнаружили доказательства вашей невиновности, мистер Снейп. Я приношу извинения от лица Аврората, но вы должны понимать, ситуация экстраординарная, мы не могли действовать по-другому.

Северус устало закрыл глаза. Аврор не бил его по голове, но, видно, он всё-таки заработал сотрясение, когда рухнул со стула затылком прямо на пол и потом бился в судорогах от Круцио. Иначе с чего бы Скримджеру извиняться перед Пожирателем смерти?

— Это что такое?

Или он сошёл с ума. Откуда тут Люциусу взяться?

— Это что такое, я вас спрашиваю? Мистер Скримджер? Мистер… не знаю вашего имени и надеюсь никогда не узнать. Объясните мне, почему декан школы Хогвартс находится в таком состоянии?

Странно, голос Люциуса не торопился исчезать, звучал ещё злее, яростнее и громче, но Северус заставил себя поднять веки лишь тогда, когда услышал ответ Скримджера:

— С мистером Снейпом всё в порядке, мистер Малфой. Он всего лишь упал.

В чёрном мареве кабинета, к которому начали вновь примешиваться алые разводы, Северус и вправду разглядел Люциуса.

— Мне хотелось бы на примере вашего подчинённого, мистер Скримджер, понаблюдать, как можно так упасть со стула, чтобы выглядеть жертвой целенаправленного избиения! И я так и не услышал ответа на свой вопрос.

— Чрезвычайный протокол, мистер Малфой. Он даёт любые полномочия.

— В том числе выбивать показания из уважаемого мага, преподавателя и декана? Не предоставив ему права на адвоката? При условии, что из школы в одно время с учеником пропал ещё и преподаватель, причём, с сомнительными объяснениями? — Люциус высокомерно вздёрнул подбородок и отступил от Скримджера на шаг. В его руках появилась трость, и в какой-то момент Северус подумал, что давний знакомый сейчас огреет этой тростью Главного аврора по голове. Хотелось бы посмотреть. — Я подниму вопрос о превышении полномочий сотрудниками Аврората на ближайшей сессии Визенгамота. Не надейтесь, Скримджер, что отделаетесь пустячными выговорами. Это уже переходит всяческие границы!

— Мы действовали исходя из ситуации, мистер Малфой. На момент… случившегося с мистером Снейпом у нас не было информации, что он не может отвечать на вопросы из-за запрета Альбуса Дамблдора.

— Мне всё равно, чем вы руководствовались, господа. Ваш произвол ничем не оправдать. Вы сочинили безумную версию, поверили в неё и пытались заставить невиновного человека подчиниться ей. Десять лет назад вы так же действовали? Можете не отвечать, здесь всё понятно. Через пятнадцать минут в Хогвартс прибудет мой адвокат, который будет представлять интересы Северуса Снейпа в этом деле. Отныне все вопросы прошу адресовать ему, а самого мистера Снейпа я требую сопроводить в Больничное крыло сейчас же.

Вейланд, до сих пор не произнёсший не слова, покосился на своего начальника, и мрачный, как туча, Скримджер кивнул и буркнул:

— Выполнять.

— Я рад, что вы меня услышали, мистер Скримджер. Однако от иска о клевете и насилии со стороны представителя власти вас это всё равно не спасёт.

Сопровождать Северуса в Больничное крыло Люциус не стал — не по статусу ему было и боялся, наверняка, испачкать свой шикарный серебристый сюртук и мантию. Северуса волок на себе один только Вейланд, благо он додумался влить ему оставшееся укрепляющее зелье, после чего Северус смог относительно самостоятельно передвигать ногами. Весь долгий путь через половину замка они проделали в полном молчании, сопровождаемые лишь хрипами, которые до сих пор издавал Северус. В Больничном крыле их встретила мадам Помфри, которую, очевидно, уже предупредили, потому что она, всплеснув руками, немедленно подхватила Северуса Локомотором и по воздуху переправила его в ближайшую палату, где уже была расстелена кровать, а прикроватная тумбочка сплошь заставлена пузырьками зелий.

Сразу же приступить к его лечению ей не позволил обещанный Люциусом адвокат. Сухонький и тощий, в донельзя дорогой мантии и похожий на, почему-то, фонарный столб, он сначала заставил её продиагностировать Северуса разными специфичными чарами, тщательно зафиксировал результаты и показания самой Помфри, заставил Северуса поставить подпись на доверенности на представлении интересов и только после этого оставил их в покое. Лишь с уходом этого человека Северус, державшийся на одной силе воле и остатках укрепляющего зелья, позволил себе опуститься на подушку и закрыть глаза под аккомпанемент причитаний и аханья мадам Помфри.

Люциус появился как нельзя кстати. Лучше бы, конечно, чтобы он явился раньше, ещё до прихода самих авроров, но лучше поздно, чем никогда. Чем бы закончился для Северуса новый разговор со Скримджером — одному Мерлину известно, либо продолжением избиения до полусмерти, либо сквибством за нарушение клятвы. Ему нечего было сказать аврорам, нечего из того, что они хотели услышать, но они-то этого не понимали и не желали понять. Перекинуться бы с ним парой слов, но вряд ли Люциус опустится до того, чтобы посетить владения мадам Помфри. Наверняка он устраивал разгон аврорам, мстя за то, что ему пришлось вытерпеть от них десять лет назад, все те многочисленные унизительные обыски и погромы родного поместья. Северус позволил себе слабую улыбку — улыбаться широко было просто больно. Ему было совсем не жаль ни идиота Скримджера, ни его абсолютно таких же подчинённых.

По-видимому, он всё-таки несколько раз терял сознание, потому что далеко не все манипуляции мадам Помфри запомнил. Точно не заметил, как она вправила нос, и сколько, по ощущениям, галлонов зелий ему споила. Северус, периодически приподнимавшийся на локтях, чтобы совсем уж не расклеиться, ощущал себя бочкой, наполненной до краёв водой. Казалось двинься лишний раз, и зелья начнут булькать в его желудке.

— Северус Снейп! Не смей! — ахнула она, когда он, обретя способность более-менее связно говорить, заявил, что в Больничном крыле не останется. — Я не смогу потом вытащить тебя из-за Грани, когда тебе вдруг станет плохо в собственных покоях.

Да, такой риск был, причём, немаленький, но владения Помфри (в отличие от самой медведьмы) Северус ненавидел лютой ненавистью, даже больше, чем Гриффиндор, Джеймса Поттера и милорда, вместе взятых. Зелья его собственного приготовления, которыми его напоила мадам Помфри, были в десятки раз лучше пойла, что давал ему Вейланд, и Северус понемногу уже приходил в себя, начиная вновь ощущать себя живым и относительно целым человеком. Внутренние органы перестали пульсировать болью на каждое движение или вдох и выдох, мадам Помфри свела неизбежные из-за перелома носа синяки с лица, и ноги с поясницей перестали ныть после долгого лежания на полу. Осталось принять Костерост для ребёнка, вина для успокоения нервов, плотный ужин и сон, не меньше суток, чтобы восстановить силы, но Северус не мог позволить себе такую роскошь. Гарри Поттер всё ещё не был найден — если бы был, мадам Помфри не замедлила бы сообщить ему эту новость.

Отбиться от неё удалось с большим трудом, только клятвенно пообещав сразу же выпить Костерост, лечь в постель и больше никуда не лезть, а в случае чего — немедленно звать через школьного домовика. И то мадам Помфри никак не могла взять в толк, почему всё это он не мог сделать в палате Больничного крыла, будучи под её неусыпным надзором. Северус не посмел огорчить милосердную ведьму, которая столько для него сделала, откровением, какие воспоминания навевало у него Больничное крыло. Но и остаться тоже не мог. Помимо того, что каждая лишняя минута нахождения здесь убивала его морально, следовало ещё перехватить Люциуса на беседу и выяснить, что там с Поттером. От одного упоминания о мальчишке сердце будто сжали в кулаке. Ничего с Поттером, ничего, это понятно из перебранки Люциуса со Скримджером. Но мальчишку хотя бы ищут нормально, а не как прежде... Северус удивился про себя этому странному сравнению что значило это его «а не как прежде»? Уж не получилось ли так, что авроры стали первыми, кто начал поиски мальчишки? Северус не помнил и этого, кто-то, кто лишил его части воспоминаний, действовал грубо и топорно, будто в спешке. Где-то оставлял следы, вот как этот обрывок, где-то уничтожал даже больше чем нужно. Почувствовав себя немного лучше, Северус, пока мадам Помфри заканчивала колдовать над ним, бегло прошёлся по своей памяти и обнаружил множество потерянных кусков, гораздо больше, чем ожидал. В основном все они касались последних шести-семи дней (из-за чего Северус с нехорошим чувством уверился, что и вправду имел какое-то отношение к пропаже мальчишки), но были и куда более дальние сцены, но опять же, этого учебного года. Не раньше. Что бы это могло означать, кроме того, что Северус и так уже подозревал?

Мадам Помфри запретила ему идти камином, сказав, что так можно повредить ткани лёгких и селезёнки, которые только-только начали восстанавливаться. Может, конечно, она сделала это в надежде, что Северус передумает и останется в Больничном крыле, но он упрямо полз в родные подземелья. В родном доме, как говорится, и стены помогают. Несмотря на то, что до отбоя оставалось ещё несколько часов, школа будто вымерла. По коридорам не летали даже привидения, не то что ходили ученики. Северус припоминал что-то такое про запереть всех студентов в гостиных их факультетов, но после побоев от Вейланд и Круцио в его же исполнении в его голове будто всё окончательно смешалось. Хорошо ещё, что Северус помнил, как его зовут.

Силы оставили его совсем близко от собственных комнат. Северус привалился к стене, у него закружилась голова, а ноги превратились в желе. Так, по стеночке, он и дополз до своих комнат, где буквально рухнул в кресло, ощущая себя старой развалиной. Даже для того, чтобы призвать флаконы с бодрящим, укрепляющим и обезболивающим (когда, интересно, ему успели вернуть волшебную палочку?) потребовалось минут десять, не меньше. И то, первые несколько минут Северус просто лежал, расслабившись, в кресле, отрешившись от всех чувств. Он был близко, его конец. Если бы не счастливый случай в виде Люциуса, полубездыханное тело Северуса Снейпа уже транспортировали в Аврорат, в камеры предварительного заключения. Вряд ли бы он дожил до суда — даже в том же Министерстве, Аврорате немало нашлось бы магов поквитаться с убийцей Мальчика-Который-Выжил. Но в мешанине своих чувств Северус совершенно неожиданно нашёл и сожаление. Всё могло закончиться сегодня, его бездарная жизнь, всё. Но ему, слабаку, трусу, вновь, как и всегда, не хватило сил и смелости сделать последний шаг.

В дверь отрывисто постучали, и Северус, собрав волю в кулак, поплёлся открывать.

— Выглядишь лучше, — с порога прокомментировал Люциус, придирчиво изучив его лицо. — По крайней мере, больше не похож на свежеподнятого инфери.

Северус молча посторонился, пропуская своего спасителя. Тот прошёл в гостиную, сбросил на подлокотник одного из кресел роскошную серебристую мантию, прислонил трость и, не спросив разрешения, по-хозяйски опустился в него.

— Объясни мне только одно, пожалуйста: какого Мордреда ты там даже не пытался сопротивляться? Опять гриффиндорское благородство взыграло? Ты мог бы потребовать адвоката, несмотря на этот их протокол, отправить сообщение мне с домовым эльфом — я напрасно тебе его подарил, что ли? Но ты предпочёл терпеть обвинения и пытки, и я хочу знать почему.

Кое-как добравшись до соседнего места, Северус буквально стёк в него.

— Все от меня сегодня что-то хотят.

Напрасно он, наверное, не остался у Помфри. Отлежался бы, рёбра нормально срослись. Пить Костерост при Люциусе не позволяла вновь ожившая гордость.

— И всё же?

— Всё произошло слишком быстро. У меня забрали палочку, но толком ни в чём не обвиняли. Только перед тем, как этот Вейланд принялся меня колотить, Скримджер выдал какой-то фантастический бред.

— Что ты якобы убил и Поттера, и вставшего на его защиту Квиррелла? Слышал-слышал сей феерический бред сумасшедшего. Я бы даже сказал, что никто другой, кроме Дамблдора, не сумел бы придумать нечто безумное, но твой нынешний работодатель сам был немало удивлён. Распорядись принести нам выпить, Северус. То, что происходит сейчас в Хогвартсе, нормальному человеку невозможно воспринимать на трезвую голову.

— Ликси, — негромко позвал Северус, и домовуха появилась, глядя на него полными слёз глазами, — мне красного вина, а мистеру Малфою?..

— Бокал колдоньяка.

— Бокал колдоньяка, — повторил за ним Северус. — Выполняй.

Домовушка принесла заказанное за считанные секунды. Передавая Северусу его бокал, до верху наполненный вином, она посмотрела на него как-то странно, как если бы ей позарез требовалось что-то сказать, но она не смела. Северус невольно покосился на Малфоя, который отвлёкся на алкоголь. Уж не из-за его ли присутствия Ликси боялась говорить? Он знаком дал понять домовушке, что обязательно поговорят позже, и вернулся к своему гостю.

— Теперь ты мне ответь, как ты оказался в Хогвартсе и что вообще происходит? Меня заперли почти после самого завтрака, а сейчас... — он не удивился, что банальный и легчайший Темпус получился с большими усилиями, будто и не Темпусом был вовсе, а Экспекто Патронусом. — Почти уже семь вечера.

Естественно, ему с трудом удаётся колдовать. Побои, жажда, голод — Северус справлялся с этим в течение дня только за счёт собственной магии и сейчас держался за счёт неё же. Наплевав на возможную реакцию Малфоя, Северус вновь позвал Ликси и велел принести себе полноценный ужин, но максимально лёгкий, чтобы сильно не нагружать внутренние органы. Насчёт своего гостя он напрасно сомневался: Малфой на это внимания не обратил, увлечённый рассказом о событиях этого дня, которые Северус пропустил.

Вызвал его в Хогвартс Драко, отправив письмо с домовиком о том, что в школу пришли авроры и представители ДМП, что уроки отменили, всех разогнали по гостиным, а сами стали разговаривать с директором и деканами, и что всё это — из-за пропажи Гарри Поттера.

— Ты только сегодня об этом узнал? — поинтересовался Северус, налегая на куриный бульон. Вино он, подумав, решил оставить на попозже.

— Я мог бы узнать и раньше, если бы идиот управляющий моего французского поместья не решил вдруг, что он отвечает ещё и за почту, — гневно ответил тот. — Драко отправил мне письмо об этой возмутительной отработке и пропаже Поттера на следующее утро — кстати, я хочу от тебя услышать, почему так активно отговаривал от этого, — а этот имбецил принял почту вместо домовика и забыл о ней. Вспомнил только сегодня, когда пришло второе письмо. Естественно, я вернулся, выяснил, что авроры и ДМП действительно были отправлены в Хогвартс, и оперативно произвел кое-какие перестановки в Попечительском совете, — он коварно улыбнулся и отсалютовал бокалом.

— Ты же не входишь в совет.

— Не входил до сегодняшнего дня, но большинством голосов попечители решили, что мистер Дож как председатель их больше не устраивает, раз прошляпил такое событие. Так что теперь совет возглавляю я.

— Председателем был Дож? Элфиас Дож? — неприятно удивился Северус. Это открытие было само по себе сногсшибательным, потому что у Дожа выросли и выучились в Хогвартсе не только дети, но и внуки, и у него не было оснований вообще входить в Попечительский совет. Ясно теперь, почему школе вечно не хватало средств. Попечители же были финансовой поддержкой Хогвартса, а о каких пожертвованиях могла идти речь, если глава совета беден, как церковная мышь?

Но у этого вопроса был ещё один интерес. Люциус сказал, что Северус убеждал его сына не писать письмо отцу о происходящем в школе, но сам он этого не помнил. Признаваться даже Люциусу в том, что ему стёрли память, Северус пока не хотел.

— Именно. Интересный факт, не находишь? Я уже поручил разобраться в правомерности его членства, хотя, как по мне, всё очевидно. Дамблдору очень удобен был на этой позиции его друг, который легко мог закрыть глаза на любые нарушения, стоит только попросить.

Дальнейшие события, уже после прибытия Люциуса в школу, развивались стремительно. К тому моменту других деканов уже допросили, но, хотя они молчали и хватались за горло так же, как и Северус, отпустили, потому что против них не было никаких улик. Они были уважаемыми известными людьми, а к Северусу прицепились, само собой, из-за метки. К его удивлению, авроры оказались не совсем уж дураки, потому что сложили два и два, то есть, поняли, что взять с четырёх деканов сразу клятву молчать о пропаже Мальчика-Который-Выжил было выгодно только одному человеку. Дамблдора тоже взяли в оборот, но он, как заведённый, твердил, что всё в порядке, случилось недоразумение, Гарри Поттеру ничто не угрожает и всё в том же ключе. Патовую ситуацию разрешил Флитвик, которому удалось каким-то невероятным образом обойти волю главы Хогвартса — а именно такой формой запрета воспользовался Дамблдор. Он-то и рассказал сначала о наложенном на тему исчезновения Поттера вето, затем — о Мордред знает как организованных поисках и сделанных находках — вещах профессора Квиррелла. После этого в воспалённом, не иначе, мозгу Главного аврора и родилась теория, что Пожиратель смерти Северус Снейп расправился в Запретном лесу сразу с двумя жертвами, а, получив очередной нагоняй от Министра с угрозой к концу дня слететь с должности, решился на крайние меры.

— Слава Мерлину, мадам Боунс оказалась гораздо адекватнее и разумнее этого напыщенного петуха. Именно она расколола Дамблдора.

— В чём же он признался?

— О! — с широкой улыбкой протянул Люциус, поигрывая напитком в полупустом бокале. — Это было лучшее его выступление. Даже с трибуны Визенгамота старик не получал столько внимания, сколько получил сегодня. Три сотрудника ДМП конспектировали, не прерываясь, четвёртый отправился камином к Министру получать ордер на арест.

— Он такой же старик, как я — игрок в квиддич, — хмыкнул Северус и напоминал: — Так что он сказал?

— Он сказал, что ему достоверно известно, что наш повелитель не умер в октябре восемьдесят первого, а ещё вернётся, и что Квиринус был приближён к нему, — торжествующе провозгласил Малфой и, хотя сидел примерно на одном уровне с Северусом, умудрился посмотреть на него снисходительно и сверху вниз. — Владел его силой или… был для него сосудом.

Северуса будто окатили кипятком. Дамблдор твердил об этом… не каждый день, но достаточно часто, чтобы можно было забыть, однако никого больше не посвящал в эту тайну. Даже верной и преданной Минерве ничего не сказал! Чем же его таким прижали, что директор заговорил, да ещё и перед кем? Перед Люциусом, которого ни на секунду не переставал считать вернейшим сторонником лорда. Альбус сдался? Больше нет никакой возможности предупредить возвращение лорда, остановить его? Мерлин, да, конечно же нет, потому что Гарри Поттер, скорее всего, мёртв, а по тому треклятому пророчеству только он способен был победить милорда! Всё зря… всё было зря... Мальчик погиб, теперь уже точно нет никакого шанса на другой исход, раз уж сам Альбус, до последнего хранивший свою тайну, в конце концов рассказал правду. Этот его жест означал слишком многое. Как минимум то, что Альбус признал — он не способен сделать что-то больше, что нет больше никакой надежды на Поттера… Гарри.

Усилием воли он заставил себя выдержать прямой, изучающий взгляд Люциуса, хотя хотелось закрыть лицо рукой, сгорбиться, сжаться и жалко взвыть. Прошло десять лет, а ничего не изменилось. Когда Северус только пришёл преподавать в Хогвартс, ещё не придя в себя после гибели Лили, многие слизеринцы — из тех семей, что служили лорду, — видя угрюмого и явно мучающегося декана, приносили ему свои соболезнования. Они-то думали, он скорбел по лорду! Он хотел открыть им правду, рассмеяться в лицо и сказать, что он, Пожиратель смерти, оплакивал свою единственную подругу, маглорождённую, последнюю жертву повелителя. Хотел! Но не имел права, потому что это нарушило бы планы Дамблдора. И вот спустя десятилетие, когда Северус был ранен в самое сердце смертью единственной кровиночки Лили, его чуть ли не под прицелом держал Люциус, обрадованный вестью о возможном возвращении своего патрона.

Пригубив в очередной раз коньяк, Люциус продолжил немного насмешливо:

— Да, Веритасерум творит чудеса, друг мой, тебе ли не знать? Кстати, насчёт твоего знания — Дамблдор утверждает, что о Квиррелле его предупредил ты, Северус. У тебя на него реагировала метка — темнела и пульсировала. Мы оба знаем, что это означает. Наш знак реагирует только на нашего господина, а не на кого-то из нас. Почему же ты никому из своих настоящих друзей больше не сказал об этом? Совсем продался старику и больше не ожидаешь возвращения нашего лорда?

— Будь осторожнее в выражениях, Люциус. Это школа, тут повсюду уши.

Тот отмахнулся и, отставив бокал на столик, легко поднялся на ноги. Прихватив трость, принялся расхаживать по гостиной почти как Скримджер по заброшенному кабинету магического домоводства совсем недавно. Но было между ними всё-таки одно заметное отличие. Скримджер метался, как загнанный в клетку дикий зверь, предчувствующий своё поражение. Люциус же ходил, гордо расправив плечи и смакуя скорую победу.

— Все те, кто мог бы нас подслушать, сейчас усиленно патрулируют Запретный лес. Не увиливай от ответа, Северус, меня ты не проведёшь. Ты не ответил ни на один мой вопрос, так что же почему ты не передал никому из наших, что чувствуешь нашего лорда? Почему предал его, сообщив Дамблдору? — яростно вопросил он, остановившись перед креслом Северуса и демонстративно вертя в руках свою трость. С этой позиции ею было так легко ударить… — Вновь взыграли чувства к этой твоей грязнокровке? Уж не привязался ли ты к её сыну, Северус? Может быть, — он понизил голос до опасного вкрадчивого шёпота, — ты даже жалеешь, что мальчишка Поттер погиб?

— Лучше подумай заранее, прежде чем говорить мне такие слова, — холодно парировал Северус, поднимаясь. Он был выше Люциуса, пусть и ненамного, и пусть ещё немного пошатывался от слабости, пусть отголоски боли (физической или душевной — он не мог разобрать) прорывались то и дело сквозь действие обезболивающего зелья, Северус не мог позволить, чтобы этот высокомерный и помешанный на своём статусе ублюдок топтался на памяти Лили и её сына!

— Ты в самом деле думаешь, что я, Люциус Малфой, способен на спонтанные поступки? Тогда ты меня совсем не знаешь, Северус.

— Я пришёл работать в Хогвартс, потому что таким было задание нашего повелителя. Я служил ему до самого последнего его дня, и даже его гибель не заставила меня оказаться от его планов. Тёмный лорд желал, чтобы я находился при Альбусе Дамблдоре и шпионил за ним, и я это делал десять морготовых лет, пока многие из наших, как ты их назвал, настоящих друзей сидели за надёжными стенами своих мэноров и дрожали от страха, как бы Дамблдор вновь не натравил на них Аврорат и Визенгамот. — Северус не узнавал собственный голос. Словно кто-то другой сейчас шипел обвинения Люциусу в лицо, кто-то другой. Тот, восторженный семнадцатилетний идиот по имени Северус Снейп, искренне считавший, что Тёмный лорд с его идеями — это лучшее, что возможно для магического мира, лучшее, что когда-либо будет в его жизни. — Почему я должен был сообщать им, что чувствовал силу нашего лорда? Что они сделали ради него? Может быть, целыми днями слушали маразматические излияния Альбуса Дамблдора? Или видели, как из слизеринцев, тех, кто мог бы стать под знамёна нашего повелителя и воплотить его идеи, делали исчадие ада? Пытались хоть как-то помешать этим гриффиндорским победителям растоптать наследие нашего господина? Нет!

Оказывается, бешенство — это не когда кричишь во всё горло или лупишь со всей дури врага, пытаясь причинить как можно больше боли. Бешенство Северус испытал, желая ногтями впиться в горло тому магу, что надменно усмехался над ним, проверяя на верность их общему господину, впиться и разодрать до тех пор, пока не обнажится трахея, и этот высокомерный засранец, который и представил Северуса Тёмному лорду, не перестанет дышать! И он не мог этого сделать… не мог.

Даже если Дамблдор опустил руки и сдался, даже если Гарри Поттера больше нет... кто-то должен закончить всё то, что они начали. Кто-то должен подтолкнуть Тёмного лорда к гибели! Отомстить за них и за Лили! Даже если это будет последнее, что Северус сделает в своей жизни и будет умирать в агонии, корчась от невыносимых пыток, он сделает это. Исполнит ту роль, что отвёл ему Дамблдор, а когда подберётся к повелителю на расстояние удара... они оба отправятся в небытие.

А до того момента Люциуса придётся оставить живым и невредимым.

Эти мысли промелькнули в его голове за секунды, и одновременно как будто года прошли, дав ему возможность не одну тысячу раз всё взвесить и обдумать. Нечего было обдумывать. Северус знал, что поступит так, а не иначе, но в этот раз не потому что так приказал Дамблдор, а по собственной воле. Пусть это и означало в конечном итоге неминуемую смерть.

— Я должен был каждый день доказывать этому старикашке свою полезность, иначе бы он отправил меня в Азкабан, и я бы уже ничем не смог помочь нашему делу. С Квирреллом он застал меня врасплох — увидел, как я проверяю метку, — Северус постарался изобразить сожаление и раскаяние из-за своей ошибки. Получилось вроде бы неплохо. И всё равно хотелось расхохотаться в полный голос от того, насколько мастерки и ювелирно, не придерёшься, приходилось врать. — Я собирался переговорить с ним, доказать, что я на его стороне, я сам бы привёл к нему Поттера! Но эти мордредовы дети спутали все мои планы. Не веришь, мой скользкий друг? — ехидно поинтересовался он, припомнив прозвище Малфоя, которое дал тому Тёмный лорд. — Мне плевать на это. Я знаю, когда наш повелитель вернётся — а он вернётся и спросит с каждого из нас! — я смогу показать, что я делал для него, как я ночами не спал, а искал его в Запретном лесу. А большинство наших общих друзей нет.

Он сделал короткую паузу — дольше нельзя, не останется сил, и вся душа воспротивится тем гадостям, что Северус уже сказал и ещё скажет. Помолчал немного, сделал глубокий успокаивающий вдох и закончил:

— А за оскорбление ты мне ответишь ещё, Люциус, отдельно. Я вычеркнул из памяти эту дуру Эванс, как только она предала меня, родила этого поттеровского выблядка. И если этот мальчишка погиб, я с радостью выпью за это, потому что тогда наш повелитель и все мы отомщены!

Невербальным беспалочковым Акцио Северус подозвал нетронутый бокал с вином и поднял его, насмешливо глядя на своего собеседника. Малфой давно уже перестал пытаться вставить хотя бы одно слово, только жадно и крайне внимательно слушал, и искривил губы в подобии улыбки, когда Северус залпом опрокинул в себя алкоголь. Вино было отменного качества, но Северуса едва не вырвало, настолько противно было ему то, что он делал и говорил.

— Допустим. А как ты мне объяснишь всё-таки, что отговаривал Драко писать...

— А вот это уже спроси у своего отпрыска сам. У него напрочь отсутствует хитрость и банальное чувство самосохранения! Он готов был рассказывать о произошедшем в лесу всем и каждому. Как много времени, по-твоему, потребовалось бы ученикам, чтобы предположить, будто это твой сын причастен к исчезновению Поттера? Как думаешь, какую тогда бы окраску приобрело бы письмо грязнокровки Грейнджер в Аврорат?

Договорив, Северус брякнул пустой бокал на столик, а сам опустился в кресло, со злорадным удовольствием наблюдая, как сменяются эмоции на лице Малфоя. Из всех магов, кого Северус знал, Люциус всегда был воплощением сдержанности и достоинства, всегда, если речь не касалась его сына и они не находились с Северусом вот так наедине.

— Туше, — нехотя произнёс он наконец. — Признаю, твои доводы... выглядят убедительными.

— Ты не наш лорд, чтобы так оценивать.

— Я переговорю с Драко. Он и в самом деле непозволительно расслабился. Даже сейчас нужно быть осторожнее.

Северус молчал.

— Никто Дамблдору не поверил, чтобы ты знал, — продолжил Люциус, словно пытаясь его задобрить, — я слышал обсуждения, все считают, что он свихнулся. Нам это только на руку. Пока Дамблдора считают сумасшедшим — а я приложу все силы, чтобы так и продолжалось, — никто всерьёз не будет расследовать версию, что наш господин вернётся. А мы поможем ему это сделать!

Глаза Малфоя загорелись фанатичным, ярким огнём, а и таким же сделался голос, словно он снова выступал перед толпой неоперившихся юнцов в парадной гостиной собственного поместья, агитируя их всех присоединяться к Тёмному лорду. Северус выдал жалкий оскал, но, кажется, Люциус принял его на согласную улыбку, потому что с удовлетворением кивнул. Какой скользкий, гадкий тип, почти мгновенно переобулся. Недаром милорд именно скользким его называл — самую чёткую, яркую характеристику выделил. Только что Северус в его глазах был обвиняемым, практически предателем их господина, и вот он уже вновь верный соратник.

— Это что, крыса? — вдруг брезгливо произнёс Малфой, глядя куда-то мимо Северуса. Тот взглянул в указанном направлении и действительно обнаружил копошащуюся возле камина крысу. Зверёк, словно почувствовав, что его заметили, быстро скрылся из виду. — Позор! У Дамблдора не школа, а филиал отделения душевнобольных Мунго вместе с помойкой. Да, ещё раз насчёт Дамблдора. К тебе ещё могут возникнуть вопросы из-за его слов про Квиррелла. Мой адвокат всё подготовит, но продумай, пожалуйста, Северус, что ты будешь говорить. Вам нужно согласовать версии.

— И думать не нужно. Старик стёр мне память.

Малфой вскинулся и вцепился в свою трость.

— Ты серьёзно?

— А похоже, что я шучу? Нет, я серьёзно. Я понял это во время допроса, когда Веритасерум вступил в противоречие с вето главы Хогвартса.

— Как же он смог? Тебя же повелитель лично учил ментальной магии, а он не имел статуса магистра лишь официально.

— Дамблдор тоже не имеет этого статуса лишь официально. Как мне шепнули в гильдии. Возможно, не хотел породить волну слухов.

— Да, слухи бы повелитель ему обеспечил. Но ты уверен, что это был именно он? Под сывороткой он ни о чём таком не упоминал. Хотя да, его же об этом не спрашивали.

— Думаю… да нет, Люциус, я уверен, что Дамблдор следил за мной и, когда я уже был близок к тому, чтобы найти нашего господина, стёр мне память. Ему это было выгоднее некуда. Он оставлял повелителя без поддержки и меня делал козлом отпущения.

Люциус задумался ненадолго.

— Это вобьёт последний гвоздь в крышку его гроба! Альбус Дамблдор отправил Мальчика-Который-Выжил на встречу его гибели, а затем скрыл это не просто правом главы школы, но и стерев память одному из деканов! Попытался выставить декана Слизерина виноватым, специально выставить, чтобы ещё больше ненависти вызвать к выпускникам Слизерина. Сейчас же передам Нотту, пусть прижмёт редактора «Пророка», эта история должна быть уже в завтрашнем выпуске. А ты, Северус... Признаю, я был уверен, что из-за отпрыска этой Эванс ты предал нашего повелителя, и я очень рад, что ошибся. У меня есть свои люди в Аврорате, они немедленно начнут поиск Квиррелла и милорда в Запретном лесу. Я направлю их к тебе, покажешь, что вы с другими уже осмотрели. И где нашли вещи Квиррелла. Повелитель может нуждаться в помощи, когда мы найдём его, он вознаградит нас за наши старания.

Северус понятия не имел что будет говорить аврорам Люциуса. О том, что он с другими деканами ночами рыскал по лесу в поисках Поттера, он узнал вот только что, из рассказа Люциуса. Но кивнуть пришлось.

— Я чувствую, недолго нам осталось пребывать в забвении, — провозгласил Люциус, довольно сверкая глазами. — Гарри Поттер мёртв, а Повелитель вернётся, теперь я в этом уверен! Пусть Министр думает, что всё под его контролем, что Дамблдор сошёл с ума, а мы все — на стороне нынешней власти. Я сделаю так, что он ни на секунду не усомнится в этом! И когда наш лорд Волдеморт вновь возглавит нас… эти глупые маги, что тявкают на нас из-за полы мантии Дамблдора, умоются кровавыми слезами за каждое оскорбление!

Он велел Северусу отдыхать и готовиться возглавить поиски повелителя, попрощался с ним кивком и, подхватив свою мантию, покинул гостиную. Судя по стремительным и порывистым движениям, совсем несвойственным Люциусу (чьим вторым именем должно было быть «Достоинство», а не «Абраксас»), он пребывал в высочайшем возбуждении и воодушевлении. Ещё бы, тот, кто считался правой рукой повелителя, получил известие, что лорд не погиб, а может вернуться. Вместе с ним к Люциусу вернутся, само собой, и уважение, репутация и благополучие, заметно подорванные после падения милорда. Какое Малфою дело, что его семья вновь возвысится на чужой крови? А Северус теперь, уже другими глазами глядя на события прошлых лет, понимал — ничего другого, кроме нового противостояния, нет, даже жестокого истребления инакомыслящих не будет. И он был тем, кто фактически развязал руки Люциусу и другим Пожирателям, которых тот немедленно созовёт под свои знамёна. Да, это было нужно, если Северус хотел отомстить за Лили и мальчишку, но прежде Северус был лишь исполнителем воли Альбуса Дамблдора, ничего не решал сам и уж точно столь судьбоносных решений не принимал прежде… если только неосознанно, по глупости, как вышло тогда с пророчеством. Ему не было страшно, он был готов к любым последствиям для себя, но теперь Северус был не глупым юнцом с ветром в голове, он повзрослел и как никогда ясно понимал, что, кроме него, пострадают и десятки, сотни других волшебников. Даже тех же детей, которые ещё учились в Хогвартсе и которым, возможно, очень скоро придётся выбирать, на какой они стороне. И добро бы Северус имел хотя бы в отдалённом приближении продуманный план — нет же, он действовал по наитию, лавируя между теми обстоятельствами, которыми его пытался прижать и вывести на чистую воду Малфой. Буквально ходил по острию ножа. Давно ему не приходилось столько врать… удивительно даже, что Люциус, лучше любого другого слизеринца знавший толк в интригах, купился. Видимо, рад был обмануться и поверить в то, что его обожаемый господин, источник его благосостояния и власти, вот-вот вновь облагодетельствует его. Северус знал это по себе — много лет назад он точно так же обманулся и поверил, что на стороне милорда его ждало блестящее и счастливое будущее.

Вот каким оно оказалось, это будущее. Лили мертва, её сын тоже, а Северус не сумел спасти их обоих и по уши завяз в игрищах Альбуса Дамблдора и бывших товарищей по оружию. И вариантов у него больше никаких, кроме как мстить, подводя повелителя к гибели, раз уж этого не сумел, не успел сделать Гарри Поттер.

Он ведь только сейчас, когда Люциус рассказал о признании Дамблдора, понял, что это и вправду случилось. Маленький Поттер погиб. Пока Альбус ещё на что-то надеялся, он молчал и отговаривался нелепыми глупостями, а Северус только и рад был верить, потому что иначе ему лицом к лицу пришлось столкнуться бы с новым, ещё более всеобъемлющим и пожирающим чувством вины. Теперь он больше не мог обманывать самого себя. Мальчишки больше нет на этом свете, и, думая об этом, Северус ощущал такую страшную тоску, такую пустоту, вспоминая этого тощего, взъерошенного и отчаянно скрывающего своё волнение ребёнка, каких не испытывал со дня гибели Лили. Она, умерев, забрала половину его сердца с собой за Грань, а Гарри Поттер… Северусу некогда было привязаться к нему и не мог он привязаться к тому, кто почти как две капли воды похож на ненавистного Мародёра!.. Но душа у него болела… болела, как не болела уже десять лет как.

В мёртвой тишине гостиной как-то по-особенному жутко сработал камин. Увидев, что в очаге взметнулось зелёное магическое пламя, Северус выпрямился в кресле и машинально вытер лицо, к собственному удивлению, обнаружив, что молча плакал.

— Северус? — странно несмело позвал Дамблдор. — Ты один? Могу я… нам нужно поговорить.

Дамблдору нужно поговорить с ним. Северус с силой провёл ладонями по лицу, стирая последние следы собственной слабости, и хищно улыбнулся. О, ему было, что сказать.

— Приходите, Альбус. Я жду.

— … И если мальчишка погиб, я с радостью выпью за это, потому что тогда наш повелитель и все мы отомщены!

Едва услышав такое, Гарри в ужасе замер у замочной скважины.

Снейп — Пожиратель смерти! Он на стороне Волдеморта, он радовался тому, что Гарри считают мёртвым!

Когда профессор и Ликси велели ему спрятаться и сидеть тихо-тихо, Гарри думал, что сойдёт с ума от неизвестности и ожидания. Снаружи рыскали авроры, но что они найдут, кого обвинят? Снейп всё не возвращался и не возвращался, и напрасно Гарри успокаивал себя, что при таком ЧП всех преподавателей будут долго и очень тщательно проверять. В комнаты профессора пришли с обыском и, судя по доносившимся звукам, перевернули там всё с ног на голову, потом, кажется, появились школьные домовики и привели помещения в порядок, но Гарри-то слышал и запомнил случившееся. От волнения всё валилось из рук, и совершенно не хотелось есть, Ликси даже уши себе выкручивала от расстройства, а он до дрожи переживал за Снейпа, на которого, похоже, пытались свалить вину за исчезновение Гарри. Потому-то, когда профессор наконец возвратился, Гарри расплакался от облегчения и одновременно ужаса и как приник к замочной скважине, так больше от неё и не отделялся.

Снейп еле-еле мог двигаться! Его одежда была заляпана кровью, лицо хранило следы пережитой боли; он как будто не с допроса, а с пыток вернулся! Кто сотворил это с ним?! Неужели те самые авроры, которые прибыли искать Гарри? Но они же аналог полиции в магическом мире, блюстители закона, как они могли так поступать? Гарри было тем страшнее, что рядом плакала Ликси, размазывая слёзы по щекам; раздавленная видом своего обожаемого хозяина, она совсем ничего не замечала, только тогда опомнилась, когда Гарри чуть не ломанулся в гостиную к Снейпу.

— Гарри Поттеру нельзя к хозяину! — запищала Ликси, схватив его за рукав. — Хозяин не помнит Гарри Поттера, совсем-совсем не помнит! Будет очень нехорошо!

И почти сразу же, стоило Гарри остановиться, из комнат профессора послышались голоса. К нему пришёл гость, какой-то волшебник: блондин, холёный и богато одетый, при одном взгляде на которого на ум приходило лишь одно слово — аристократ. Кто это, Гарри догадался сразу же — отец Малфоя, кто же ещё. И выглядели они, и держались похоже. Конечно, Гарри решил подслушать, о чём пойдёт разговор! Старший Малфой вроде был большой шишкой и, несмотря на пятно на репутации, имел очень приличную власть, Драко регулярно ею всех пытался припугнуть. Кто знал, сколько интересного Гарри мог бы услышать? Поначалу он даже порадовался своему решению: отец Малфоя рассказал, что Дамблдор всё знал о Квиррелле и нарочно отправил Гарри в Запретный лес, но потом…

Лучше бы Гарри не слушал!

Что теперь делать с полученным знанием? Профессор Снейп вовсе не был на стороне Гарри, он до сих пор преданно служил Волдеморту! Снейп с таким чувством говорил об этом Малфою, что ему нельзя было не поверить. Он… он!.. У Гарри будто сердце разорвалось на две части и нещадно истекало кровью. Когда жуткая, сногсшибательная беседа закончилась и Малфой ушёл, Гарри обхватил себя руками за плечи, так сильно его трясло. Снейп врал… он Пожиратель, убийца! Он заодно с Волдемортом и против Дамблдора, он не Гарри искал в Запретном лесу, а своего повелителя! Волдеморт нарочно заслал его в Хогвартс, чтобы шпионить за директором! Всё, что Снейп говорил, оказалось ложью, всё, от и до! А Гарри так верил ему, надеялся на него, потому что в свете последних дней не видел защитника больше ни в ком!

От боли, разрывавшей грудь, Гарри не чувствовал ничего другого, настолько она была сильна. Кажется, Ликси хлопотала вокруг, зачем-то вытирала его слёзы, и почему-то они оказались одного роста — тут Гарри понял, что осел на пол и не почувствовал этого. Как же так… только Гарри посмел надеяться, что он не один в этом суровом мире, что есть кто-то, кто, в отличие от Дурслей, от директора, искренне заботился о нём, как заветное чувство уюта и защищённости рассыпалось пеплом лжи. Всё враньё, всё! Снейп обманывал Гарри. Непонятно, как он обошёл клятву магией, но… Ай, это же Снейп, про него ребята болтали всякое, Гарри и сам видел, сколько он умел. Придумал, естественно, как обойти клятву и сохранить магию! Ловко он притворялся, очень ловко, десять лет преподавал в Хогвартсе и шпионил для своего погибшего господина, даже Дамблдор не раскусил предателя. Куда уж там Гарри! Но от этого было не легче. Гарри верил ему. Настолько глубоко верил, что отказался от мыслей воссоединиться с друзьями, предал их, посчитал директора злейшим врагом и даже отказался от Дурслей, своей единственной семьи! Пусть тётя с дядей и кузен никогда не любили его, они хотя бы были честны в своих чувствах и отношении!

Чернющее отчаяние, в одночасье заполонившее собой весь мир и немилосердно пожиравшее Гарри, чуть сдало позиции, уступив злости. Как же Гарри был зол! Облик вредного, жёсткого, но ответственного и самоотверженного преподавателя, друга мамы, просто неравнодушного волшебника вдребезги разбился, явив Гарри истину. Снейп — настоящий подонок, он оскорблял маму Гарри, называл самого Гарри выродком, искренне радовался его «смерти» и собирался и дальше искать своего повелителя. Хороший из него получился актёр! Если бы не неожиданное появление авроров, из-за чего Снейпу пришлось спрятать часть воспоминаний, Гарри бы не узнал правду, пока не стало слишком поздно, пока бы Снейп не преподнёс его Волдеморту на блюдечке с голубой каёмочкой! Зато теперь Гарри предупреждён, а это многое меняло! Он больше не позволит никому распоряжаться своей жизнью, сбежит, расскажет всё аврорам, и те арестуют Снейпа! Да, именно!

Шмыгая носом, Гарри решительно поднялся с колен. Ликси сунулась было к нему, что-то лопоча, но он отпихнул её локтем.

— Не подходи!

Вылупив и без того огромные глаза, домовушка задрожала всем своим тщедушным тельцем. По её щекам двумя ручейками текли слёзы, и на мгновение Гарри заколебался. Ликси ухаживала за ним, была одновременно за няню, воспитательницу, кухарку и подругу, сделала для него столько, сколько никто другой не сделал. Неужели и она врала Гарри? Кому же тогда можно верить? Получается, никому? Гарри стиснул зубы, чувствуя, что весь буквально полыхал от ненависти. Нет уж, он больше не будет дураком, не позволит обвести себя вокруг пальца и причинить боль. Достаточно одного Снейпа. Гарри и не думал даже, что меньше, чем за неделю успел так сильно привязаться к этому уроду, но он привязался, и потому выдирать из себя сейчас те уважение, почитание и благодарность, что он испытывал, было настолько больно. Казалось, что из души Гарри вырвали приличный клок, если не половину, и безо всяких там крестражей.

— Не подходи ко мне больше, — проговорил он, наступая на Ликси. Ей Богу, если бы она не попятилась, Гарри ударил её, честное слово! — Я тебе не верю! Ты такая же, как он!

Эльфийка отшатнулась. Она не произнесла больше ни слова, только плакала и тряслась, но Гарри было совсем не жалко её. Его бы кто пожалел.

Почувствовав, что уж сейчас-то Ликси точно не станет препятствовать его уходу, Гарри уже направился к выходу в коридор, чтобы оттуда припустить к башне директора, когда его внимание привлекли голоса. К Снейпу вновь кто-то пришёл. Ха, кто-то! Наверное, те самые авроры, обещанные Малфоем-старшим, которые помогут с поисками Волдеморта. Тем сильнее Гарри изумился, услышав, что новым посетителем был не кто иной, как директор Дамблдор. Как, сам?! Забыв о том, что хотел бежать как можно скорее, Гарри вновь заглянул в замочную скважину. Директор тут, о Господи, и он не подозревал, о чём Снейп только что договорился с Малфоем! Его же нужно предупредить!

— Как я после случившегося могу вам верить, Альбус? — остановил его холодный голос Снейпа. — Вы знали, что Квиррелл связан с Волдемортом, знали, что это он убивал единорогов в лесу, но отправили туда Поттера. Вы промолчали, когда всех деканов начали допрашивать. Я, по вашей милости, мог отправиться в Азкабан по обвинению в двойном убийстве! И вы всерьёз считаете, я снова буду что-то для вас делать?

В крошечную скважину видно было плохо. Снейп сидел в кресле, но боком к двери, Гарри не мог разглядеть его лицо, а слышал только голос, и звучал Снейп… жутко. У Гарри мурашки бежали по телу, и было стойкое ощущение, что вот-вот он диким зверем, большой злобной кошкой, кинется на Дамблдора и вцепится в горло. Директор же напротив Снейпа казался усталым и капитулировавшим. На нём была, как и обычно, неподобающего цвета мантия, в этот раз фиолетовая, но выцветшая, что ли. Гарри как будто смотрел на Дамблдора сквозь грязное и запылённое стекло.

— Нет, — наконец глухо произнёс директор. — Конечно, я так не считаю.

— Тогда, Альбус, прежде чем просить, выкладывайте всё, как есть. Я с места не сдвинусь, пока не узнаю правду, — Снейп скрестил руки на груди, — и вы ничего мне не сделаете. Я вообще ещё должен лечиться в Больничном крыле после беседы с нашими доблестными аврорами, а не общаться с вами, главным подозреваемым.

Как он смел говорить директору такое? Вскипев, Гарри схватился за дверную ручку, чтобы влететь в гостиную и высказать всё Снейпу в лицо, но дверь не поддалась. Какой же гад, а! Подготовился, чтобы Гарри не порушил его планы!

— Ты прав, Северус, разумеется, прав. Я расскажу, хотя, наверное, ты решишь, что седой старик совсем выжил из ума и…

— Не прибедняйтесь. Может, Минерву или Фаджа вы и сможете провести, но не меня. Вы не старик и не выжили из ума, вы ведёте, вели свою игру, и я хочу знать зачем.

— Не поддавайтесь! — закричал Гарри и принялся колотить по двери руками и ногами. Он должен был предупредить директора, чтобы тот не попался в расставленную Снейпом ловушку. — Не рассказывайте ему ничего, профессор Дамблдор! Не надо!

Но как он ни старался, выбраться так и не получилось, а снаружи, наверное, вообще не было слышно, что Гарри пытался подать знак, достучаться и докричаться. По крайней мере, взрослые, сверлившие друг друга тяжёлыми взглядами, и головы не повернули в его сторону.

— Я лишь хотел предупредить, что то, что ты сейчас услышишь, мальчик мой, даже тебе, с твоими-то познаниями в тёмных искусствах, может показаться слишком.

— Позвольте уж это мне решать. Не тяните, Альбус. Чем дольше вы молчите, тем меньше у меня к вам доверия, а его после последних событий и так уже почти не осталось.

— У вас не осталось?! — заорал Гарри вне себя и со всей злости стукнул по двери кулаком. — Предатель!

— Я не говорил никому этого прежде, но Том Риддл расколол свою душу. Да, расколол и ещё задолго до того, как собрал вас всех под свои знамёна, назвав Пожирателями смерти, — со вздохом проговорил Дамблдор.

Гарри осёкся на середине очередного крика.

— Он… сделал крестраж? — после паузы неверяще спросил Снейп.

— Крестражи. Не знаю, во что конкретно он заключил осколки своей души, но таких вещей несколько. В первый раз это произошло, пока ещё он учился в Хогвартсе, и я… — Директор ссутулился и опустил голову. Без привычного колпака он в такой позе выглядел совсем уж жалким: борода повисла будто мокрой тряпкой, на темени видна смешная (но как неуместно сейчас смеяться!) залысина… Да почему он так повинно склонялся перед Пожирателем смерти?! — Наверное, в том моя вина. У маглов шла война, может быть, ты слышал о ней, когда учился в магловской школе.

— Я знаю про Вторую мировую больше, чем вы думаете. Ближе к делу.

— Вот, и Том просил разрешить ему остаться в Хогвартсе на каникулы, не возвращаться в Лондон, а я... я говорил Армандо, что не стоит поддерживать желание Тома Риддла жить с волшебниками, что мы этим поощрим дурную тенденцию презирать и ненавидеть маглов. Армандо со мной согласился.

— Альбус, но ведь шла война. Лондон бомбили! Вы отправляли Тёмного лорда под бомбёжки?!

Изумление Снейпа, граничащее с гневом, ощущалось чуть ли не физически. Гарри буквально приморозило к месту от того, каким тоном он произнёс эти слова. И пусть не всё в разговоре Гарри было понятно (например, кто такой Армандо), смысл он уловил. Директор, как Снейп и говорил прежде, знал про крестражи Волдеморта и невольно сам его подтолкнул к расколу своей души. Про то, как бомбили Лондон во время Второй мировой войны, как горел город, Гарри очень хорошо представлял себе из уроков истории в младшей школе. Надо быть совсем уж бессердечным человеком, чтобы заставлять ученика уезжать туда из безопасного места.

— Я знаю, знаю, но тогда думал, что поступаю правильно. В те годы я касался только магической стороны войны, а что творилось у маглов, узнал много лет спустя, слишком поздно было. Я помню, почувствовал что-то в колдовской силе Тома, какие-то непонятные изменения, но полностью расшифровать их смог не так уж давно.

— Насколько давно?

— Три года, — после долгой паузы признался наконец директор, и Снейп грязно выругался. — Поверь, то, как и когда я это понял, не имеет никакого отношения к делу, так что давай... давай не будем. Важно лишь то, что я знал о крестражах и пытался их найти, уничтожить. Пока хотя бы один носитель крестража будет существовать, полностью убить Тома невозможно.

— Мне это известно. Дальше.

— Я искал крестражи по всей стране, пока летом Квиррелл не вернулся из отпуска. Я сразу понял, с ним что-то не так, а окончательно убедился, когда ты сказал мне про реакцию метки. Он вселил в себя дух Тома, который остался после развоплощения его тела в восемьдесят первом. В тех источниках, что я изучал, ничего не говорилось, что происходит с душой мага, имеющего крестражи, после гибели физического тела. Я полагал, дух возвращается непосредственно из-за Грани, потому что есть связующая нить с миром живых, осколки души и...

— Мерлина ради, Альбус, дальше! — прорычал Снейп, и Гарри неожиданно для самого себя согласился с ним. Он не запомнил, в какой момент отказался от идеи достучаться до взрослых или проломить дверь в гостиную, но не удивился, осознав, что просто стоял, подслушивал, и подглядывал. — Как это всё объясняет, что вы отправили Поттера на встречу с лордом?

Тот вздохнул совсем уж горестно:

— Я уже говорил, что волшебник не уйдёт окончательно за Грань, если у него останется хотя бы один крестраж. Том... я пока не очень понимаю, как это вышло, но в ту ночь Том как-то превратил в свой крестраж ещё и Гарри.

Тишина, наступившая после слов Дамблдора, была убийственной. Гарри понял весь ужас сказанного только потому, что Снейп молчал совсем уж долго и красноречиво.

— Чушь полная, — наконец выдавил он.

— Увы, я и рад бы ошибиться, но это истинная правда. Всё ровно так, как указано в пророчестве. Том отметил юного Гарри как равного себе. Как бы иначе, по-твоему, мальчик выжил после Авады Кедавры? Частица души Тома в его собственной душе и не позволила Гарри погибнуть. Я должен был убедиться, и я убедился в этом.

— Как?

— Наложил на него диагностические чары, пока мальчик отлёживался в Больничном крыле после очередного матча. Всё верно оказалось, так что, Северус, не спорь. Мне и так тошно. Я вынужден был принять нечеловеческое решение.

— Какое ещё решение? Какого дементора я должен из вас всё тянуть? Имели совесть поступить неправильно, имейте совесть и признаться в этом! Что вы сделали, Альбус?!

— Не командуй мной, Северус. Я всё-таки старше и мудрее.

— И бессовестнее, это я заметил. Так что… нет… может быть.

Услышав такой голос Снейпа, Гарри совсем струхнул. Душа ушла даже не в пятки, а словно вылетела из тела. Снейп всё ещё оставался его врагом, предателем и редкостным гадом, но казалось, он сейчас понял что-то невероятно мерзкое, чудовищное, что даже ему было противно знать.

— Не может быть! Вы поэтому отправили в лес Поттера — чтобы лорд его убил?!

— Так нужно было! Пойми, Северус, в этом случае недостаточно просто уничтожить носитель крестража. Это должен сделать Том, собственной рукой. Только так бы разорвалась связь, что создалась между ними.

— Какая связь, Альбус? Вы бредите, что ли?

— Связь — та самая, о которой говорится в пророчестве. Ни один из них не сможет жить спокойно, пока жив другой, понимаешь? — продолжал настаивать Дамблдор. — Один должен убить второго, это неизбежно.

— Нет, не понимаю. Вы такого никогда не говорили!

— Я опасался, как бы пророчество не попало к твоим бывшим друзьям. Ты должен меня понять. Это была разумная предосторожность…

— Я должен понять?! — вдруг рявкнул Снейп, вскочив с кресла, да так, что Дамблдор на своём сидении подался назад. — Вы замолчали правду! Отправили ребёнка на верную смерть, просто потому что вам показалось, что он — крестраж лорда! Ни с кем не посоветовались, ничего не спросили — просто пригрели лорда в Хогвартсе и отдали ему Поттера! Как вам живётся с этим на сердце, а, Альбус?!

— Так нужно было! — повторил тот, тоже поднявшись, но медленнее, грузнее, как будто в противовес собственным словам его всё-таки придавливало к земле чувство вины. — Пророчество начало сбываться, и его не остановить, хочешь ты того или нет, Северус Снейп. Либо Гарри Поттер, либо Том Риддл — другого не дано. Нет, даже не так. Если Гарри Поттер не умрёт от руки Тома, Том никогда не упокоится. Он будет и будет возрождаться!

У Гарри зашумело в ушах. Дверь в гостиную Снейпа и сама комната, в которой он находился, стремительно закружились, затаскивая Гарри в свой водоворот безумия. Этого не могло быть. Не могло! Объяснения директора Дамблдора, прозвучавшие только что, и утренний рассказ Снейпа про крестражи сложились наконец в единую картину, поразившую Гарри настолько, что он едва мог дышать и едва же осознавал себя. Он связан с Волдемортом! С убийцей своих родителей! В нём — часть души этого ужаснейшего злого волшебника, он как гарант безопасности для Волдеморта, как страховка. Пока Гарри будет жить, это чудовище тоже будет жить либо сможет вернуться из мёртвых. Господи Боже!

Он как будто очутился главным героем в фильме ужасов, тем более страшном и омерзительном, что Гарри открылась вся правда, а в фильме герои, как правило, ни о чём не подозревали и шли в ловушку в спасительном неведении. Он судорожно принялся ощупывать себя: лицо, шею, грудь, помял живот и даже пару раз стукнул по нему, пытаясь определить, где же прятался жуткий червяк, чужая душа. Как же Гарри ничего не почувствовал до сих пор, как не заметил, что столько лет таскал в себе убийцу? Почему преподаватели не догадались раньше, ничего не сделали, никак не помогли?.. Но директор Дамблдор прямо сказал — пока Гарри жив… Значит, единственным выходом было умереть?

Ужасная новость опустошила его, выжгла в одночасье до самого нутра, оттеснив всё прочее: воспоминания, мечты, чувства, — и оставила Гарри наедине со знанием, которого он предпочёл бы никогда не иметь. Даже мысли о предательстве Снейпа, несколько минут назад разрушившие мир Гарри, отошли на второй план и уже воспринимались как-то обыденно, серо. Ну, Снейп, что Снейп? Ученики не заблуждались насчёт него, лишь Гарри по наивности и дурости обманулся. Это можно было пережить, переступить, как Гарри переступил и пережил нелюбовь и безразличие Дурслей, полнейшее игнорирование со стороны других взрослых и школьных учителей. Но как можно пережить то, что Гарри не принадлежал сам себе, что он — залог выживания настоящего монстра? Что ему делать, если директор признавал, что Гарри нужно погибнуть и чтобы его убил именно Волдеморт? А что же скажут другие волшебники? Рон, Гермиона, например, Невилл, остальные ребята? У Невилла родители пострадали от рук приспешников Волдеморта, он, наверное, на всё согласится, лишь бы преступники понесли наказание. Сколько ещё людей погибло в той войне с Волдемортом? Сколько потеряло своих близких? Они же так рады были, что Волдеморт сгинул, что им больше ничто не угрожает, и вдруг им объявят, что это чудовище не погибло, что его просто так не убить. Остановит ли их знание, что Волдеморт зависел от жизни Гарри? Гарри недолго прожил на свете и мало что успел увидеть, но понимал — люди жестоки и в большинстве своём думают только о себе. Им не будет дела до Гарри, каким бы героем он ни был, если окажется, что Волдеморт снова угрожает их семьям. В очередной раз Гарри почувствовал себя брошенным, преданным, почувствовал, что земля уходит из-под ног и он падает в нескончаемую бездну, только сейчас никто не мог протянуть ему руку и спасти. Казалось, что главный враг — профессор Дамблдор, и только Снейп мог его защитить, но нет, обнаружилось, что Снейп шпион и предатель, который сохранил Гарри жизнь и завоевал его доверие, лишь чтобы преподнести своему повелителю. Только Гарри решил, что спасением от Снейпа и Волдеморта будет директор, как тот убил наповал такой правдой…

И что же теперь? Спрашивая себя, Гарри надеялся, что чудодейственным образом ответ вот-вот найдётся. Он же всё-таки волшебник, он живёт в волшебном мире! Только вместо ответов Гарри как будто слышал, что говорили другие маги — призывали отдать его Волдеморту, требовали казнить обоих, — видел, как от него отворачивались друзья, а директор Дамблдор, стоя почему-то на огромной, чуть ли не под небеса, трибуне печально качал головой, но командовал исполнить некое пророчество. И правда… есть ли какой-то иной вариант? Гарри уже один раз победил Волдеморта, пусть и, как выяснилось, не до конца. Наверное, все ждали, что он снова повторит свой подвиг, он же Мальчик-Который-Выжил, он должен! Имел ли Гарри право прятаться, скрываться, спасать свою жизнь, зная, что от неё напрямую зависело, повторится ли кошмар последнего десятилетия или нет? Тот же отец Малфоя был настроен очень серьёзно, он хотел возродить своего господина и ни перед чем не остановится. Что Гарри мог ему противопоставить? Разве что своё слово, но кто станет слушать одиннадцатилетнего ребёнка, особенно, если профессор Дамблдор расскажет всем правду? На мгновение Гарри опалило надеждой: Снейп же не поверил директору, когда тот рассказал о крестраже в душе Гарри, — но он сам оборвал эту тоненькую, хрупкую ниточку, позволявшую думать, что всё в конечном итоге закончится хорошо. Снейп же хотел привести Гарри к своему повелителю и не поверил, наверное, потому что слова директора ломали все его планы. Ха, да он, получается, мог даже и навредить Волдеморту! Про крестраж-то оба были не в курсе. Вот, наверное, Снейп и ужаснулся, что он едва не натворил, да… Гарри в последний раз хлюпнул носом и вытер со щёк последние слёзы, решительно сжал губы в нитку. Почему-то было не страшно, а, напротив, даже немного обидно, что Снейп не успел осуществить задуманное. Гарри же понимал прекрасно, что как воин ничего не мог противопоставить Волдеморту, зато таким образом нанёс бы ему удар!..

Оглядевшись, он удивлённо осознал, что был один в своей маленькой гостиной. Ликси куда-то делась, Гарри даже не слышал, когда она ушла. Приникнув вновь к замочной скважине, он увидел, что директор Дамблдор тоже покинул комнаты Снейпа. Тот в полном одиночестве распластался в кресле. Наверное, домовушка, воспользовавшись моментом, пошла отдавать хозяину его спрятанные воспоминания, но Ликси не было и в гостиной Снейпа, значит, она делась куда-то ещё, а сам Снейп пока ничего не вспомнил и не сложил вместе с тем, что узнал от Дамблдора. Времени оставалось совсем немного! Снейп строго наказал своей эльфийке вернуть ему воспоминания в первый же подходящий и безопасный момент, а там — Мерлин знает, что он придумает! Гарри охватило жгучее волнение, как будто от кончиков пальцев на ногах до кончиков волос, подзуживавшее начать действовать. Пусть Гарри мог и немногое… он это сделает! Он не позволит Волдеморту снова полноценно вернуться!

Мантия-невидимка, которую сегодня утром принесла из его спальни Ликси, нашлась на своём месте. Закусив губу, Гарри накинул её на себя, по привычке посмотрел на ставшие невидимыми ноги — ему до сих пор казалось чудом то, как действовала мантия, — забрал волшебную палочку и направился к двери в коридор. Волнение трансформировалось в уверенность быстрее, чем Гарри осознал это, и он выбрался наружу, не успев даже усомниться, а открыта ли дверь, ведь Снейпу выгодно было запереть его в подземельях, чтобы Гарри не сбежал в самый неподходящий момент. Холодный сквозняк подземелий тут же овеял лицо, пробежался сыростью по плечам, даже мантия не спасла. Гарри с силой втянул в себя свежий воздух так глубоко, насколько смог, и в это мгновение словно весь груз сомнений, нерешительности и растерянности растворился, оставив единое и чёткое видение того, что должно быть.

Профессор Дамблдор говорил, что какое-то пророчество начало сбываться. Волдеморт отметил Гарри как равного, теперь они связаны и будут вечно мучить друг друга, пока кто-то один не убьёт второго. Победить столь могущественного волшебника Гарри и не надеялся, так от него это и не требовалось. Пусть Волдеморт сделает то, что давно планировал, а потом другие — профессор Дамблдор, министр, авроры, — довершат начатое и положат конец гегемонии этого монстра!

Сделав глубокий вдох, Гарри побежал к лестнице наверх.

Подземный этаж и прежде не пользовался у студентов популярностью, а из-за авроров тут вообще никого не было, так что до своей цели он добрался без препятствий. Неделю назад Снейп вёл его в Хогвартс другим ходом, но где находился этот «запасный выход» Гарри не запомнил, а искать его сейчас — нет уж, он так растеряет всю свою решимость и не сумеет выполнить то, что задумал. А он должен, обязан! Гарри же настоящий гриффиндорец, он делает это не ради себя, славы или чего-то такого, а ради друзей, ради блага всех-всех волшебников! Снейп пытался внушить ему иное, что Гарри должен в первую очередь думать о собственной жизни, но Снейпу больше не было веры.

На лестнице Гарри притормозил: сверху слышались негромкие голоса, отрывистые команды и не менее резкие, чёткие ответы. Авроры! Гарри совсем не забыл со всей этой историей, что замок мониторят сверху донизу. Хоть он и понимал, что под мантией его не видно, но для верности всё же закутался в неё поплотнее и осторожно выглянул со ступенек наверх, привстав на цыпочки. Да, так и есть: что коридор, что другую лестницу в громадный вестибюль замка патрулировали авроры. Двое стояли и возле главных дверей, и расстроенный Гарри нырнул обратно на лестницу, прислонился к каменным перилам. Как же ему выбраться из школы? Авроры, естественно, заметят, если вдруг дверь откроется сама собой, и поспешат проверить.

Покусывая губу, от обиды и нарастающего отчаяния Гарри едва не расплакался. Он не имел права отступать от задуманного, он должен был довести до конца план директора, но как? Попасться аврорам никак нельзя, его же тогда отправят в больницу как пострадавшего или просто начнут охранять, а объяснять им про крестражи бессмысленно, Гарри хорошо помнил, как сказал Малфой-старший — что Дамблдора считают чокнувшимся и собираются арестовать. Они и самого Гарри тогда начнут лечить, чего доброго, вместо того, чтобы…

Неожиданное шевеление в самом низу лестницы вынудило Гарри замереть в испуге, но это оказалась всего лишь крыса.

— Фух, ты меня напугала.

Крыса, забавно двигая усами, взобралась на ступеньку ниже него, села и принялась деловито нюхать воздух. Переведя дух, Гарри снова посмотрел наверх, прикидывая, как выйти из замка незамеченным. Мантия делала его невидимым, но если Гарри требовалось открыть дверь или взять какой-то предмет, этого она не скрывала. Ждать же, когда авроры покинут вестибюль, можно очень долго, тогда Снейп хватится его и пойдёт разыскивать, или сам Гарри струсит. Такую слабость он себе позволить не мог, поэтому, задержав дыхание как перед нырком, Гарри взлетел вверх по лестнице и выскочил в главный коридор. Ещё пробежка — он не ожидал от себя подобной прыти, — и Гарри уже прижимался к холодной каменной стене рядом с главной дверью.

Седовласый и неулыбчивый аврор стоял с палочкой наготове с другой стороны от входа, и весь его вид буквально кричал о решимости не выпустить из школы ни одного волшебника. Ладно, половина дела сделана. Теперь оставалось улучить подходящий момент. Гарри горячо надеялся, что снаружи есть ещё люди, прочёсывавшие Запретный лес, и если он прав, когда-то они должны вернуться, чтобы смениться. Вот в это время он, невидимый, и выберется наружу.

Минуты текли утомительно медленно. Хоть Гарри и стоял далеко от факелов, освещавших вестибюль, а стена была настолько холодной, что зуб на зуб не попадал, у него выступила испарина, и стало жарко, он едва не начал задыхаться. Когда же удастся сбежать? Когда можно будет продолжить свой путь? Гарри так боялся передумать, что каждая лишняя минута в замке казалась ему не минутой, а часом. Как будто… как будто Снейп или кто-то другой нарочно мешали, делая всё, чтобы Гарри отказался от своей цели, чтобы победа Волдеморта была окончательной и бесповоротной.

— Эй, Тревизо! — крикнул кто-то с лестницы, что вела к Большому залу, и аврор-привратник поднял голову. — Наши ещё не возвращались? Ну, наши, Брандипорта.

— Нет, — устало ответил тот, которого назвали Тревизо. — Как ушли шесть часов назад, так никто не приходил. Будто сами сгинули в этом треклятом лесу.

Гарри ещё больше вжался в стену, когда к Тревизо подошли четверо авроров. Взрослые, крепкие и рослые мужчины выглядели угрюмыми и подавленными. Один потоптался у двери, посмотрел на неё и вздохнул.

— Вот уж не думал, что буду участвовать в таких поисках, — сказал он полным безнадёжности голосом.

— Никто не думал, Хикс, — ответил ему Тревизо.

— Как считаете, найдут? — несмело поинтересовался самый младший по возрасту и, наверное, по званию аврор.

— Добро бы нашли. Запретный лес потому так и называется, что туда полезет только полный дурак или самоубийца. А Дамблдор, говорят, детишек прямо ночью туда запустил. Чем только думал, старый остолоп.

— Вы что, верите, что это Дамблдор? Тут же бывший Пожиратель зельеваром работает. Да это наверняка он Поттера и пристукнул, а теперь…

— Дамблдор-Дамблдор, — тяжело вздохнул Хикс, — я слышал, как Скримджер по камину перед Министром отчитывался. Дамблдора с сывороткой правды допрашивали, а перед ней все равны, и Пожиратели, и Верховные чародеи.

Авроры замолчали, переваривая новость. Тот, младший, с такой силой закусил губу, что на ней выступила капелька крови. Гарри это воцарившееся в вестибюле безмолвие показалось гробовым, как если бы пятеро мужчин уже распрощались с надеждой увидеть его живым и молча, боясь проявить свои эмоции, оплакивали.

— Да, Мальчик-Который-Выжил. Жить бы и жить, — глухо проговорил Тревизо, — а оно вон как.

Их всех стало вдруг так жалко, что Гарри чуть не сорвал с себя мантию и не закричал, что не нужно его хоронить, но он сдержался. Эти люди просто не знали всего того, что знал Гарри. Пока Гарри Поттер для них — герой, а что произойдёт, когда им станет известно о его связи с Волдемортом? Пожалуй, Гарри не хотел видеть, как всеобщие уважение и благодарность превращаются в столь же сильную ненависть. Пусть он останется в их глазах тем Мальчиком-Который-Выжил, борцом со злом, каким его и считали!

— Ладно! Пошли, парни, поработаем. Нечего вешать нос. Пока труп не нашли, я лично буду верить, что мальчик жив. Пошли, поможем с поисками.

— Так группа Брандипорта ещё не вернулась, а мы должны были их сменить.

— Ничего, чем больше людей, тем лучше.

Согласно кивнув, Тревизо помог Хиксу распахнуть высоченную и очень тяжёлую дверную створку и пропустить трёх других авроров. Гарри, у которого сердце зашлось в безумной горячке, придерживая мантию, юркнул следом и, очутившись на улице, сразу же отбежал на несколько ярдов в сторону.

— С ума уже схожу, что ли? — ворчливо пробурчал сзади Хикс, широким шагом приближаясь к своим коллегам.

— Чего это ты?

— Да ногу как будто что-то задело, когда выходил, а передо мной же никого не было.

— Конечно, задело — вон, глянь, крыса скачет. Жирная, откормленная! Да я её сейчас…

— Угомонитесь уже, — наконец заговорил тот единственный из авроров, кто до сих пор не проронил ни слова. — И крысу оставьте в покое, что она вам сделала? Пусть живёт. Мы ж не крысоловами пришли заделаться, а Поттера искать.

Поднявший палочку аврор ещё раз глянул на зверька и нехотя опустил свой инструмент, поспешил за коллегами. Гарри, кутавшийся в мантию — снаружи оказалось неожиданно холодно, — прищурился в попытке рассмотреть и посчитать маленький отряд. Уже стемнело, авроры подсвечивали себе путь маленькими шариками света на кончиках волшебных палочек, но Гарри никак не мог понять, ушли ли они все или кто-то остался проверить слова этого, как его, Хикса. Кажется, все.

Успокоенно вздохнув, Гарри повернулся в сторону Запретного леса, который в сумерках представлялся единым и страшным чёрным пятном, и невольно задрожал от того, что предстояло сделать. Меньше, чем неделю назад, Гарри готов был на что угодно, лишь бы больше не оказаться там, и вот он снова идёт в лес, уже по собственной воле. Но он обязан… все ждут от Гарри, что он и дальше будет побеждать зло. Рон, Гермиона, профессор Дамблдор, профессор МакГонагалл — они бы все сказали, что Гарри не имел права трусить, что он должен быть достоин родителей-гриффиндорцев, быть как они — смелым, решительным и самоотверженным.

Однако чем дальше он удалялся от замка в темноту, тем медленнее становились его шаги и сильнее — страх. Голоса авроров совсем стихли, сменившись завываниями ветра и угрожающим шумом деревьев. Казалось, Запретный лес понял его замысел и насмехался. Кто его знает, это же колдовской лес, полный самых разных волшебных существ, недаром же он назывался Запретным.

Поравнявшись с хижиной Хагрида, Гарри остановился. Он чувствовал, что не надо этого делать, что у него просто не хватит смелости снова пойти вперёд, но и не проститься со своим первым другом тоже не мог. Хижина была пуста, от неё не совсем не тянуло теплом. Наверное, Хагрид все эти дни проводил в поисках. Гарри всхлипнул и потёр глаза. Бедный Хагрид, он винил себя, когда вся проблема была в одном Гарри. Это Гарри носил в себе осколок души Волдеморта, это Гарри поверил в обман Снейпа и спрятался, заставив всех страдать от мысли, что он погиб.

— Прости меня, Хагрид, — прошептал он и, сбросив с головы мантию-невидимку, обернулся к замку, — простите меня все.

Громада Хогвартса благодаря множеству свечей выглядела так, словно пылала изнутри. Когда Гарри первого сентября увидел школу в первый раз, то был восхищён её мощью, силой и внушительностью, очарован и впечатлён. Сейчас же, глядя на тот же самый замок в такой же ночи, Гарри плакал, понимая, что прощался навсегда. Что даже если по какой-то счастливой случайности он вновь победит Волдеморта, то попросту не посмеет переступить порог школы, зная, как всех подвёл. Он ведь больше полугода подвергал опасности учеников и преподавателей, будучи крестражем самого Волдеморта. Если бы не Гарри, то Квиррелл бы не задержался в Хогвартсе, забрал бы камень и всё.

В траве что-то зашевелилось. Гарри скорее догадался, чем увидел это, потому что он, не в силах отвести взгляд от родного Хогвартса, не моргал, и его глаза, привыкшие к яркому свету, ничего больше не видели во тьме. Пришлось зажмуриться и сосчитать до тридцати, только тогда Гарри, распахнув глаза, более-менее сумел что-то рассмотреть. Правда, всё, что он увидел, — шевеление травы и небольшое пятно, приближавшееся скачками, ещё более чёрное, чем всё остальное вокруг. Несколько секунд, и у самых ног Гарри столбиком села крыса.

— А, это ты, — с облегчением выдохнул он.

Гарри не питал никакой любви к грызунам, потому что их терпеть не могла тётя Петунья, а на уроках в младшей школе рассказывали, что крысы переносят множество самых опасных заболеваний, но сейчас он был как никогда рад появлению живого существа, пусть даже и такого невзрачного и презираемого всеми. Проделать самый сложный в его жизни путь не в одиночестве было так уж и страшно.

— Ты меня не понимаешь, но спасибо, что ты здесь.

Отвернувшись от замка, Гарри сделал несколько шагов в сторону леса, когда на плечо ему опустилась чья-то рука, а другая, не давая вскрикнуть, зажала рот.

— Здравствуй, Гарри, — прозвучал над самым ухом шелестящий, с пришепётываниями голос.

Запаниковавший Гарри попытался вырваться: локтем врезал незнакомцу в грудь и отскочил, но отбежать не успел — незнакомец схватил его за мантию и дёрнул на себя. Застёжка врезалась Гарри в горло, он захрипел и повалился на землю, больно стукнувшись затылком.

Над ним нависло лицо неизвестного взрослого волшебника. Мерзкое и противное, как у крысы: маленькие, глубоко посаженные глаза бегали по сторонам, нос всё время дёргался, а приподнятая в оскале верхняя губа обнажила зубы, два из которых, передние, были длиннее и больше, чем остальные. Колдун, распахнув мантию-невидимку, шустро обшарил его карманы и, обнаружив волшебную палочку, направил её на Гарри.

— Силенцио, Инкарцеро, — произнёс маг, после чего, мерзко захихикав, поднял Гарри на ноги за ворот мантии, как котёнка. — Ну, что ты, Гарри? Ты ведь не боишься меня, правда? Не надо меня бояться, я друг твоего отца. Меня зовут Питер. Пойдём, — продолжая держать Гарри под прицелом волшебной палочки, он взял его за руку и потащил в Запретный лес, — пойдём-пойдём! Я не причиню тебе вреда. Только хочу кое с кем познакомить.

После того, как за совершенно потерянным от полученных откровений Дамблдором закрылась дверь, Северус ещё долго стоял посредине гостиной, соображая, что теперь делать. Пожалуй, он находился в неменьшем шоке и ужасе, чем мордредов директор, который — Мерлин великий! — сотворил такое, такое!.. Да ещё и Северуса пытался подтянуть к этому делу, чувствуя, что его вот-вот арестуют и он не сможет закончить начатое.

— Ли… кхм, — голос не слушался, вместо приказа получилось какое-то жалкое блеяние. Махнув рукой, Северус нетвёрдым шагом подошёл к одному из шкафов и вытащил несколько книг, за которыми прятал бутылку огневиски.

Он глупо и наивно надеялся, что в алкогольном угаре случившееся открытие перестанет быть настолько убийственным, но после пары стаканов огневиски, выпитых залпом, ничего не изменилось. Реальность по-прежнему ужасала. Ведомый пророчеством Дамблдор ни с того ни с сего решил, будто в Поттере — крестраж Повелителя, будто между ними есть связь, и разорвать её можно лишь в том случае, если ребёнок умрёт от руки лорда! Ни с кем не посоветовавшись, ничего не выяснив и не уточнив, старый ублюдок отправил мальчишку в Запретный лес умирать! Видите ли, только так можно уничтожить этот осколок души Тёмного лорда, потому что если пропустить хотя бы один, лорд не умрёт окончательно, а будет и дальше терроризировать магическую Британию! Ублюдок! Проклятый урод, чтоб его за Гранью встретили дементоры и не отходили ни на секунду! И после всего этого бреда у Дамблдора ещё хватило наглости явиться и требовать, чтобы Северус после его задержания взял на себя обязанность найти и уничтожить остальные крестражи?!

Остатки огневиски Северус проглотил, по-прежнему не почувствовав вкуса. Он навсегда запомнит лицо Дамблдора в тот момент, когда со всей яростью выкрикнул этому бородатому безумцу, что крестраж не может существовать в живом носителе, это доказал ещё Герпий Злостный. Осколок души просто не зацепится за тело, в котором существует другая, целая и родная душа; магия потенциального носителя либо оттолкнёт вторженца, либо, если окажется достаточно сильной, уничтожит бесследно. Откуда Северусу это было известно, он не знал. В своих изысканиях в области Тёмных искусств он не исследовал тему крестражей, эта область знаний лежала вне его интересов, но когда Дамблдор заговорил о якорях для возрождения, нужные слова тут же всплыли в голове. Не поверить сам себе Северус не мог, предположил лишь, что источник этой критически важной информации, скорее всего, находился в тех самых стёртых Обливиейтом кусках памяти. Хотя это было в разы не так важно по сравнению с тем, что безумный старик послал Поттера на верную и напрасную гибель!

Видит Мерлин, Северус бы заавадил Дамблдора в тот же миг, когда осознал бессмысленность смерти мальчишки, если бы в его руках находилась палочка. На счастье директора волшебный инструмент всё-таки оказался не в пределах шаговой доступности, и нескольких секунд промедления хватило, чтобы Северус выдохнул, трезво подумал и осознал: этим Непростительным он удовлетворит свою жажду мести, однако никто никогда не узнает, что натворил Дамблдор, что он погубил зазря маленького ребёнка, надежду многих волшебников страны. Быстрая, пусть и бесславная смерть стала бы для него милосердием, а не наказанием, так что Северус с самой гнусной из всех своих ухмылок отказался принимать участие в очередном безумном плане и отправил Дамблдора восвояси — рассказывать аврорам о совершённой ужасной ошибке.

— А не признаетесь сами, я намекну, и они не поскупятся на Веритасерум, — жёстко добавил он, посмотрев на раздавленного новостями директора, — и на другие методы убеждения.

Мысленно Северус желал, чтобы на допрос отрядили того же Вейланда. Ради этого он мог простить аврору даже собственное избиение.

Уходивший Дамблдор выглядел так, словно постарел лет на сто, не меньше. Двигался как дряхлый, немощный старец, шаркал ногами, голова и руки тряслись, он даже за дверную ручку не с первого раза схватился, дважды промахнулся. Северус наблюдал за мелкими провалами некогда всемогущественного мага со злорадным удовлетворением, не делая никаких попыток помочь. Пусть благодарит уже за то, что его выпустили живым. Правда, вряд ли Дамблдор бы сказал за это спасибо, ведь ему же предстояло во всеуслышание объявить, какую мерзость и подлость он совершил по отношению к ребёнку. Для такого человека, как Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, с его-то болезненно раздутой гордостью, самомнением и любовью к многочисленным статусам и титулам, это станет самым страшным наказанием. Потом, Северус не сомневался, будет ещё и Азкабан, но необходимость публично покаяться наверняка перевешивала для Дамблдора общество дементоров.

Сам Северус, когда закончился огневиски, почувствовал, что плачет. Как же страшно закончился этот невыносимо долгий день! После осознания и принятия, что сына Лили больше нет, после того спектакля, который пришлось устроить перед Малфоем, откровения Дамблдора оказались столь жестокими, что не будь Северус хорош в ментальной магии, он бы уже сошёл с ума. Мальчишка мёртв и, что хуже, его гибель была абсолютно бессмысленной. Северуса не волновало сейчас, что со смертью Гарри Поттера исполнилось мордредово пророчество Трелони, полный текст которого ему открыли только сегодня, что Темноту лорду больше ничто не мешало прийти к власти. Плевать он хотел на эту страну! Дамблдор выяснил о лорде в теле Квиррелла с самого начала учебного года. Этот козёл знал, всё знал, но притворялся недоверчивым идиотом, когда Северус просил разрешения прижать Квиррелла к стенке и добиться правды! Повелитель находился буквально под носом, его можно и нужно было остановить! Северус несколько месяцев имел возможность спасти жизнь мальчишке, сам того не подозревая, но он раз за разом отступал, когда ничего не удавалось добиться от директора. Снова вышло так, что он не настоял, не вмешался вовремя... ровно так же получилось с Лили. Не сумев спасти её, Северус пообещал обязательно сохранить жизнь её сыну, но и тут опоздал. Он был противен сам себе. Он не заслуживал жить даже для того, чтобы проследить, что все причастные к гибели маленького Поттера получили заслуженное наказание. Да как Северус вообще до сих пор дышал и существовал, если не исполнил данного своей магией обещания?

Опьянённый алкоголем мозг соображал туго. Сомнение же, наоборот, оказалось слишком шустрым и проскочило почти молниеносно, Северусу пришлось очень сильно сосредоточиться, прежде чем он сумел вспомнить, о чём же таком важном подумал. Кажется, не меньше пяти минут прошло. Но правда, как же это он всё ещё жив? Северус не Непреложный обет давал, конечно, вот тогда бы он умер моментально, но и при обещании нарушившего его магия наказывает довольно быстро...

— Хозяин, Ликси виновата! Ликси так виновата! Ликси не уследила! — кинулась ему в ноги домовушка, завывая почище магловской сирены.

От неожиданности Северус отшатнулся и плюхнулся на софу. Ликси и не заметила его «манёвра»: она, комкая края наволочки, билась головой об пол в поклонах. В чем она провинилась, что настолько раскаивалась, Северус не понял, он ничего своей домовушке не поручал в последнее время. Силясь вспомнить — нет, кажется, это воспоминание всё-таки выдрали у него вместе с остальными, — он даже не сразу велел прекратить самобичевание. Но и Ликси явно не хотела слушаться. Только после командного рявка в полный голос она села прямо на полу, глядя на Северуса огромными и полными слёз глазами-блюдцами.

— Я ничего не понял. Давай по порядку. За чем ты не уследила?

— Маленький гость пропал! — истерично провыла домовуха и горестно шмыгнула носом.

— Какой гость? — ещё больше изумился Северус. Вроде он не настолько пьян, чтобы не заметить чужого присутствия в своих комнатах. Его здесь посещали лишь Люциус и Дамблдор, и оба они уже ушли.

— Гарри Поттер, хозяин. Сэр Гарри Поттер — гость хозяина. Ликси было поручено следить за ним, но Ликси подвела хозяина! Маленький гость пропал! — и она забилась будто в припадке.

Если бы Северус не сидел, то точно бы рухнул. В каком смысле, Гарри Поттер — его гость? Мальчишка исчез в Запретном лесу, и его уже отчаялись найти живым. Северус сам оплакивал Поттера и, если бы не появление Ликси, нажрался бы до невменяемого состояния. А домовушка утверждала, что мальчишка находился у него и только недавно пропал, что ли? Как такое возможно? Чем Северус думал и думал ли вообще?

— Это какой-то бред... — резюмировал он, не в силах уложить в голове, как бы и почему мог прятать Поттера у себя. Да это по многим причинам было невозможно, но в первую очередь потому что они бы довели друг друга до белого каления, и Северус пришиб мальчишку, закончив то, что не удалось повелителю. — Ликси, уймись и объясни всё по-человечески! Я из-за твоего вытья ничего не соображаю.

Домовушка собралась и... нет, ничего рассказывать не стала. Зато щелчком пальцев перенесла журнальный столик к софе, а следующим щелчком расставила на нём целую батарею флакончиков, в которых находилось одинаковое содержимое перламутрового цвета.

— Мои воспоминания... — прошептал Северус, невольно коснувшись виска.

Мордред! Он думал, что память ему стёр Дамблдор (впрочем, после последней их беседы Северус уже не был в этом так уверен), но если воспоминания в этих фиалах, тогда… он сам? Или то дело рук Ликси?

На прямой вопрос домовуха замотала головой:

— Хозяин спрятал воспоминания, велел Ликси их беречь и отдать ему, когда будет безопасно. Хозяин должен их посмотреть!

Чувствуя, что она вот-вот опять забьётся в истерике, Северус собрался и отправил Ликси за протрезвляющим зельем. Ему срочно требовалось оказаться в здравом уме, иначе последствия возвращения воспоминаний будут непредсказуемыми, вплоть до полной потери памяти. Какого дементора Северус вообще начал пить? Что он думал, легче станет, что ли? Как будто не наступал на эти грабли после гибели Лили!

От волнения начали подрагивать руки, и принесённая склянка с зельем дробно постукивала по зубам. Северус торопился, понимая: в этих фиалах — ключ ко всему, и, похоже, Гарри Поттер всё-таки жив, только опять куда-то удрал, на очередные поиски приключений, ремень по нему плачет. Отсчитав ровно минуту после приёма зелья, он ощутил, как по телу, от кончиков ногтей на ногах до самых волос промчалась обжигающая огненная волна, сжигая на своём пути алкоголь. В голове прояснилось, мир больше не казался таким беспросветным, и на флаконы с воспоминаниями Северус посмотрел уже совершенно иным взглядом. Кажется, он начал догадываться, что тут происходило, и с решительным вздохом потянулся за первым из фиалов, а затем — за волшебной палочкой.

В себя Северус пришёл от причитаний Ликси и от того, что она протирала чем-то мокрым его лицо. Как он ни старался держаться, как ни храбрился, бравировал умениями в ментальной магии, возвратить такое количество воспоминаний за один присест оказалось ему под силу, а вот воспринять их... Мозг оказался перегружен обилием старой новой информации и шокирован её содержанием, так что отправил Северуса в спасительное небытие. Гарри Поттер был жив! Северус лично спас его в Запретном лесу от Квиррелла! Ещё Северус искал лорда в Запретном лесу, чтобы убедиться, что тот умер окончательно, или добить, а для себя с Гарри — способ вырваться из страны, чтобы ни Дамблдор, ни кто-то другой не посмел использовать ребёнка. Он даже написал своему наставнику впервые за долгие годы, и на одно письмо ответ уже был, а вот на второе...

— Ликси, — ещё раз позвал Северус заплетающимся языком, будто по-прежнему пьяный, — от магистра Росси...

Понятливая эльфийка тут же достала из кармашка на наволочке помятый пергаментный конверт. Северус взял его слабыми пальцами и попытался сесть, на что его голова и грудная клетка отозвались болью, ноющей и саднящей. С головой всё было понятно, такое вмешательство в ментальную плоскость не могло не пройти бесследно, но грудь... А, да, перед визитом Люциуса Северус выпил флакон обезболивающего с намерением затем принять Костерост, но вскоре ему стало не до сращивания сломанных рёбер. Видно, действие первого зелья закончилось. Пришлось вместе с укрепляющим — откуда ещё силы брать-то? — вновь глотать обезболивающее, благо Поппи, пока он был в Больничном крыле, собрала из осколков обратно рёбра и даже слегка срастила их. Некогда разлёживаться и болеть. Северус понял уже, что этот сумасшедший, богатый на откровения день и не думал заканчиваться.

В конверте вместе с письмом от наставника обнаружился ещё кусок верёвки с завязанными на ней узлами, достаточный, чтобы за него могли ухватиться двое человек. Быстрая проверка чарами подтвердила — портключ, незарегистрированный, а когда Северус прочёл письмо, то выяснил, что ещё и достаточно сильный, чтобы перенести через пролив и часть континента взрослого мага и ребёнка. Во сколько обошёлся учителю этот портключ, учитывая ещё срочность вопроса, задуматься было страшно. Северус никогда с сеньором не расплатится, и дело даже не в деньгах, а в отношении... Столько, сколько наставник сделал для него за всю жизнь, Северус вряд ли сможет сделать в ответ. Однако эту беспокойную мысль быстро сменила другая, даровавшая хоть немного облегчения. У него появилась возможность в любой момент сбежать из страны! Для активации портключа нужно было всем держаться за него и произнести слово-активатор, сеньор выбрал «Аконит», понятно, что не название поместья, чтобы его не связали с пропажей Северуса. Да и само такое слово просто так, в обычном разговоре, не скажешь. Осталось только...

— Что ты сказала? — неверяще спросил Северус, наконец вспомнив. — Гарри Поттер пропал?

Домовушка зашлась в бурных рыданиях, напрасно он повышал голос и требовал успокоиться. Кое-как удалось разобрать, что мальчишка очень расстроился, даже хотел её ударить. Ликси не собиралась оставлять Поттера одного, но с ней связался домовик из почтового отделения — пришёл ответ из Италии, а Северус ещё раньше наказал ответное письмо забрать немедленно. Когда же эльфийка вернулась, Поттера в комнате уже не было, равно как и его волшебной палочки, и мантии-невидимки.

— Почему он расстроился?

У Северуса было предположение, не дай Мерлин, оно подтвердится...

— Гарри Поттер слушал разговоры хозяина с его гостями, — прекратив рыдать и совсем поникнув, прошептала Ликси. — Сначала он злился, а потом заплакал.

Мерлин всемогущий! Северус в изнеможении прикрыл глаза. Так мальчишка слышал тот бред, что он нёс для Малфоя, и, скорее всего, разговор с Дамблдором тоже. Поттер всё знает, всё... Стоп, если это так, то Поттер должен понимать, что он никакой не крестраж. Почему же он сорвался и сбежал?

Допрос Ликси с большим трудом, но прояснил картину: Поттер, что было очень для него характерно, не дослушал до конца, а, похоже, улизнул прежде, чем Северус начисто разбил все доводы Дамблдора. От осознания кровь застыла в жилах. Северус помнил, как утром попросил Поттера верить, что бы ни случилось, но он же знал этого мальчишку! Мелкий гриффиндорец долгое время считал его исчадием ада и злейшим врагом, и, конечно, Поттер после услышанного не мог не решить, что ублюдку Снейпу нет до него дела, что Снейп предал его, а он сам — носит в себе часть души Тёмного лорда... Куда Гарри побежал? С какими намерениями? От досады Северус выругался. Ему удалось выдержать допросы, у него на руках был ключ к свободе, но этот несносный ребёнок всё испортил!

Много подробностей Ликси предоставить не сумела, но и того, что она рассказала, достаточно было, чтобы Северус едва не впал в панику. Она не могла разыскать мальчишку! В самом начале этой эпопеи, когда Северус только спрятал его у себя, он велел домовушке стереть все магические следы Поттера, и Ликси старательно исполнила требование. Поттер превратился в невидимку и до сих пор оставался им.

— Как ты не чувствуешь? Ты что, не понимаешь, что от этого зависит его жизнь?! — не выдержав, гаркнул он, и Ликси вновь заревела в полный голос.

Позабыв обо всём, Северус принялся лихорадочно перебирать варианты, куда могло понести этого безмозглого... донельзя расстроенного Поттера. Не к Дамблдору точно, иначе в комнаты уже давно ворвалась целая гвардия авроров! Но куда?

— Ликси. — Никакого эффекта, эльфийка как рыдала, так и продолжила рыдать. — Ликси! Мне нужна твоя помощь!

Только после этого она как-то собралась, перестала плакать и смогла выслушать его. Северус изо всех сил старался не давать ход эмоциям, не злиться, понимая, что стоит только потерять рассудок — и всё, пиши пропало. Он не оборачивался прежде в замке, не зная, какие защитные чары стояли для обнаружения анимагов (если вообще стояли, учитывая Мародёров и Минерву), но сейчас не оставалось выбора, потому что Ликси, напрягшись, сообразила, что убежал мальчишка полчаса назад. Целых полчаса! Да за это время он куда угодно мог добраться под мантией-невидимкой, а если Поттер ещё забрал из башни свою метлу... И как назло, в голове ни единой разумной мысли, где бы искать Поттера, уверенного, что его предали, и считающего себя монстром.

— Сделаешь меня невидимым, когда превращусь, — скомандовал он Ликси, натянул мантию и, спрятав в крепление волшебную палочку, вышел в коридор. — Запомни: пароль к портключу — «Аконит». Если со мной что-то случится, передай его Поттеру, он должен активировать портключ и убраться отсюда.

Непроизвольно задержав дыхание, он превратился. Пол тут же приблизился, но ненамного, отблески факельного огня стали ярче и больно резали глаза, а обоняние обострилось в разы. Почувствовал прокатившуюся по телу волну магии, скрывшую его, Северус встряхнулся и потянул носом воздух, ища в нагромождении запахов тот единственный, что привел бы к Гарри. Среди сырости, «ароматов» водорослей, мха, застоявшейся воды и дыма... есть! Северус припустил со всех лап следом за тонкой ниточкой следа, ещё не успевшей растаять в воздухе. Мантия-невидимка отлично скрывала своего владельца от чужих взглядов, но запах он спрятать не могла.

Коридор в подземельях он пролетел в мгновение ока, оттуда следы Гарри вели к главной лестнице и в вестибюль, куда Северусу хода не было даже невидимым: зал патрулировали авроры. Остановившись у лестницы наверх, он обескураженно принюхался. Как, мальчик пошёл на улицу? Не в гриффиндорскую башню, не к друзьям и не к аврорам, а на улицу? Что ему там понадобилось, ради Мерлина?

Пришлось потратить ещё несколько драгоценных минут, чтобы вернуться в подземелья и выйти из замка через потайной лаз. Авроры о нём, видимо, не знали, потому что оставили без внимания. Очутившись за пределами школы, Северус гигантскими скачками понёсся к главному входу, молясь, чтобы он ошибся. Сзади, такая же невидимая, неслась Ликси. У самого крыльца, буквально уткнувшись носом в землю, Северус чуть не застонал от разочарования. Следы Поттера были тут, были, совсем свежие! Какого Мордреда его потянуло гулять в ночь?

Оглушённый грохотом собственного сердца, Северус нёсся по следу, всё убыстряясь и убыстряясь. Он уже понял, куда направился Поттер, — в Запретный лес. Проклятье! Должно быть, отчаявшись и не дослушав, он уверился, что единственный выход — решить всё самым радикальным способом. Гриффиндорский герой! Такой же, как и его папаша! Нет бы подумать, спросить... Костеря Гарри на все лады, Северус уже не бежал — летел, едва касаясь лапами земли. У мальчишки — фора больше, чем в полчаса, а за это время могло случиться всё, что угодно! Добро бы, он напоролся на авроров, но ведь Гарри будет избегать их как огня!

У хижины Хагрида запах Поттера стал насыщенней. Там он какое-то время постоял, а ещё... Присмотревшись, Северус зарычал от злости. На земле остались отчётливые следы борьбы, и запах Гарри смешался с каким-то другим, чужим. Причём, Северусу показалось, он прежде где-то встречался с этим волшебником, но вспомнить и узнать не мог. Вроде бы и порадоваться стоило, раз с Гарри был не Квиррелл, однако нет: от хижины мальчишка и незнакомец шли уже вместе и прямо в Запретный лес.

Северус поднял голову и посмотрел на возвышавшийся впереди частокол деревьев. Даже в львином зрении лес казался монолитной стеной, перед которой было ещё относительно безопасно, но стоило перейти черту, и никто не поручится за твою жизнь. Зная о том, какие там обитали существа, Северус бы не сунулся в чащу в одиночку, а Гарри, Мерлин, этот бестолковый ребёнок шёл туда сам, по доброй воле, пока не попался в чьи-то лапы. Ну почему Гарри никогда не слушал, что ему говорили? Ведь Северус же просил помнить, что всегда был и будет на его стороне!

А тот маг, что нашёл Гарри, был не на его стороне, раз потащил мальчишку в чащу. Всё-таки лорд жив, и у него есть сторонник, в руках которого сейчас Гарри. Если Гарри, конечно, ещё жив... А он жив, Северус чувствовал это! Невидимая магическая нить обещания Лили натянулась до предела, причиняя боль (или это, преодолевая действие зелья, болело его тело?), но пока была цела. Пока цела! Позабыв об осторожности, Северус бросился в сторону леса.

Десять лет назад точно так же, сломя голову и не помня себя, он мчался за повелителем в Годрикову лощину. Северус понял, что опоздал, ещё когда увидел дом Поттеров: те прятались под Фиделиусом, а он, не посвящённый в тайну, не должен был видеть особняк. Но даже споткнувшись в прихожей о тело мёртвого Джеймса Поттера, даже слыша в доме мертвецкую тишину, разбавлявшуюся лишь надрывным плачем ребёнка, Северус не переставал надеяться, что успел, что что-то ещё можно сделать. Только в ту ночь он опоздал, и он до конца своих дней будет помнить об этом, помнить ту боль, то горе и бессилие.

Поэтому сейчас Северус должен найти мальчишку вовремя! И он летел, вынуждая не приспособленное к столь долгим забегам львиное тело двигаться на пределе сил, не обращая внимания ни на укусы холода, ни на ветви деревьев, злобно хлеставшие его по морде, ни на вой диких зверей, потревоженных аврорами. Пусть Гарри продержится ещё немного, он отважный, боевой мальчик, пусть, ради Мерлина, он продержится. В этот раз Северус успеет!

Чащу Запретного леса, не спавшего, потому что по нему по-хозяйски расхаживали волшебники, огласил раскатистый рык.

* * *

Послышавшийся в отдалении звук заставил Гарри прислушаться. Он не ошибся — это лев рычал, лев! Это профессор! Он воспрял было духом и тут же получил тычок в спину.

— Не останавливайся, Гарри. Невежливо заставлять себя ждать, ты и так очень припозднился на эту встречу. — Мерзкий человек, называвший себя Питером, ощерился и глумливо захихикал. — На целых десять лет!

У Гарри зашевелились волосы на затылке. На десять лет? Этот маг вёл его к Волдеморту?!

Было холодно (тоненькая мантия-невидимка совсем не грела) и очень, очень, просто запредельно страшно, из-за чего тело отказывалось повиноваться, но Питер упрямо тащил Гарри в самую гущу леса. Гарри пытался сопротивляться, упирался, кричал, однако ему никак не удавалось сбросить заклятие немоты, а в этом похожем на большого грызуна человечке крылась неожиданно большая сила. Несколько раз далеко за деревьями проходили отряды авроров; Гарри видел отблески пламени, которое они несли с собой, освещая лес, но Питер тогда ещё больше опутывал его всякими заклятиями, не разрешая даже с места сдвинуться, не то что кричать. Гарри и плакать уже не мог, видя, как в очередной раз исчезала надежда на спасение, а его мучитель всё с тем же гадким хихиканьем командовал двигаться дальше, вот как сейчас.

— Не заставляй меня применять силу, мальчик. Твоему отцу бы очень не понравилось, что я был с тобой груб.

Обернувшись на Питера, Гарри метнул в него горячий, полный ненависти взгляд. Этот человек смел утверждать, что был папиным другом? Вел Гарри непонятно куда, в самое сердце жуткого леса, к Волдеморту, но якобы не хотел причинять ему вред и расстраивать давно умершего друга? Да был бы отец жив, от Питера бы мокрого места не осталось! И профессор тоже бы ему наподдал! Гарри жалобно шмыгнул носом, надеясь, что всё-таки не ослышался и не обознался, что Снейп действительно в Запретном лесу и ищет его. Он шёл на встречу с Волдемортом, собирался со всем покончить вроде как, но... но едва появился этот Питер, схватил его и в самом деле потащил к Волдеморту, Гарри осознал, что ужасно хотел жить. Он хотел домой, в Хогвартс, под защиту Снейпа и Ликси! Почему они никак не могли разыскать его?! Стоп, но ведь Снейп тоже на стороне Волдеморта, ему нельзя верить. Он, наверное, кричал своему союзнику, этому Питеру, что шёл следом. Гарри никто не спасёт...

Остриё его собственной волшебной палочки упиралось в спину. Питер не раз уже угрожал применить какое-то Империо и обещая, что тогда он радостно побежит, куда сказали. Превращаться в безмозглую марионетку совсем не хотелось, поэтому Гарри брёл, хотя и едва переставлял ноги от усталости и ужаса. В темноте он видел ещё хуже, чем обычно, а Питер не зажигал огня, чтобы их не увидели, поэтому Гарри то и дело спотыкался о вылезшие из земли корни деревьев, камни, а один раз подвернул ногу, оступившись и попав в чью-то нору. Лодыжка горела огнём, наверное, до самых костей, Гарри хромал и плакал — он чувствовал, как обжигающе горячие слёзы бежали по щекам. Зачем он это сделал? Ну почему убежал, почему не пошёл к полицейским, чтобы те арестовали директора, арестовали Снейпа и разыскали Волдеморта в Запретном лесу? Вдруг Гарри ещё можно было вылечить, а директор Дамблдор просто ошибся или чего-то не знал? Как бы Гарри хотел вернуться всего лишь на час назад, он бы, конечно, не сглупил так! Он не хотел умирать...

Оранжевых пятнышек факелов, с которыми ходили авроры, не было видно уже давно. Высоко над головой Гарри сомкнулись ветви деревьев, больше не пропуская лунный свет, и стало гораздо холоднее — когда Питер зажёг огонёк на кончике волшебной палочки, Гарри увидел, что из его рта вырывался пар. На земле то и дело появлялись грязно-серые кляксы как будто бы не до конца растаявшего снега. Наступив на одну из них и не почувствовав холода, Гарри понял, что это не снег, а когда же такая же серая масса стала клочьями свисать с ветвей и гигантских валунов, попадавшихся по пути, до него дошло — это паутина. Казалось бы, Гарри физически не могло стать ещё страшнее: он в плену, в пути к жестокому убийце, — но он представил размер пауков, которые способны на такое, и его чуть не стошнило. Обернувшись на своего тюремщика, Гарри попытался предупредить, но не сумел издать даже жалкого мычания: Силенцио надёжно забрало у него голос.

Тьма безжизненного леса сгущалась со всех сторон. Если прежде Гарри слышал шелест и стук голых ветвей, редкое уханье сов или крики другой живности, то теперь чаща казалась мёртвой. Опутанной паутиной и мёртвой. Авроры сюда не сунутся даже в поисках Гарри, они же тоже люди и не станут рисковать своей жизнью. Гарри поник, машинально переставляя ноги. Его не найдут. Его не успеют спасти.

Едва не поскользнувшись на нагромождении скал, Гарри очутился на небольшой и лысой полянке, обрамлённой большими валунами с одной стороны, и старыми, рухнувшими деревьями с другой. Здесь не было никакого источника света, кроме волшебного огня в руке Питера, но Гарри показалось, что он даже так видел у корней одного из деревьев что-то лежащее, непонятное...

— Люмос Максима! — громко и с благоговением провозгласил Питер, подталкивая Гарри в сторону этого тёмного пятна.

Сделав несколько неуверенных шагов, Гарри замер. Если бы не Силенцио, он бы закричал во всю силу своего голоса от ужаса. Яркий свет заклинания выдернул из темноты человеческое тело, развалившееся на камнях, причём, Гарри готов был поклясться, что лежало оно на животе, спиной вверх, но при этом лицо тоже было видно, как если бы великан взял и выкрутил ему голову наоборот. Человек походил на поломанный манекен: руки-ноги согнуты и вывернуты под немыслимыми углами, левая нога вообще заканчивалась после колена, на правой руке недоставало кисти, — и Гарри скорее догадался, чем узнал в нём профессора Квиррелла. Профессор совершенно точно был мёртв с такими-то травмами, но когда Питер подтолкнул Гарри к нему поближе, на уродливом сморщенном и безносом лице внезапно открылись глаза, красные, как кровь.

— Ты привёл ко мне предателя, Хвост? — вкрадчиво поинтересовалось лицо.

— Нет, милорд, — почтительно пробормотал Питер, склонившись перед чудищем. — Я...

— Ты посмел ослушаться моего приказа?

Питер, то есть Хвост, затрясся и торопливо залепетал:

— Мой лорд, я сделал ещё лучше, чем вы повелели! Я привёл к вам самого Гарри Поттера!

Гарри невольно задержал дыхание, когда алые глаза впились в него, а в следующий миг голова взорвалась ослепительной болью, в разы сильнее, чем когда он сталкивался с Квирреллом.

— Гарри Поттер... — алчно прошелестел Волдеморт.

— Я нашёл его в комнатах предателя Снейпа. Следил за ним по вашему приказу, мой лорд, вы были правы, Снейп окончательно переметнулся на сторону этого маглолюбца Дамблдора! Мне повезло, я пробрался в его покои, когда он прятал мальчишку, а благодаря вашей палочке сумел выбраться и выпустить его, — с готовностью оттарабанил Питер-Хвост. — А теперь привёл к вам, милорд. Предатель явится за Поттером, я уверен! Позвольте, когда он придёт, я сам...

— Я разрешал тебе говорить, Хвост? — громко, чего никак нельзя было ожидать от него, рявкнул монстр. — Я сам решу, что делать со Снейпом! А пока я хочу говорить с мальчишкой, подведи его ко мне!

Шокированный Гарри не сдвинулся с места. Тогда Хвост толкнул его, и Гарри упал на колени в нескольких ярдах от распростёртого на камнях чудища. Удар получился болезненным: промёрзлая земля походила на камень.

— Встань, Гарри Поттер. Встреть свою смерть лицом к лицу, как полагается настоящему гриффиндорцу, — издевательски произнёс Волдеморт, и Гарри, у которого загорелось лицо, кое-как заставил себя подняться на ноги.

Этот урод всё-таки прав, Гарри не собирался валяться перед ним, вымаливая прощение, напротив, он встал и с вызовом уставился в глаза монстра. Боль в шраме стала уже нестерпимой, казалось, что вот-вот изо лба даже кровь пойдёт, но Гарри упорно заставлял себя не отводить взгляд. Его родители не просили Волдеморта о пощаде, они приняли свою смерть, как герои! И он… он тоже будет героем. Паника и надежда на чудо, мысленные мольбы о помощи, которыми Гарри жил ещё несколько минут назад, растворились, сменившись уверенностью, что сейчас он поступал правильно, что ничего другого уже не будет, и ему нужно достойно провести… провести… В алых глазах Волдеморта без труда читались удовольствие и торжество; чудовище ликовало, растягивая безгубый рот в улыбке, больше похожей на оскал, и пусть сам он был неподвижен и вряд ли мог что-то сделать, Гарри отчётливо понял — это его конец. И он, как настоящий гриффиндорец, сын таких же гриффиндорцев Джемса и Лили Поттеров, должен принять это достойно, порадоваться, что его злейший враг не подозревает, какой удар нанесёт сам себе его смертью, только… только минутный порыв уверенности прошёл и прошёл бесследно. Не в силах больше выдерживать взгляд Волдеморта, Гарри зажмурился и уронил голову себе на грудь, беспомощно всхлипывая. Он трус, он жалок, он… он так хотел жить!

— Видишь, каким я стал, мальчишка? Я потерял собственное тело из-за тебя в ту ночь, много лет назад. И это тело умирает от паучьего яда… Квиррелл, мой верный слуга, пожертвовал собой, чтобы продлить моё существование, — низко и тихо, шипя, как змея, заговорил Волдеморт, — я не способен даже сделать шаг… Я, величайший тёмный маг, постигший тайну бессмертия! Из-за тебя, глупого и необыкновенно везучего мальчишки… Не хочешь взглянуть на дело рук своих? Боишься? — монстр расхохотался. — Боишься! А я уверен, что Дамблдор твердил тебе иное. Тебя превозносили жалкие людишки, слабосилки, недостойные называться волшебниками! Но сегодня и здесь ты наконец умрёшь, Гарри Поттер. Сегодня никто больше не сможет тебе помочь!

Гарри содрогнулся, в который раз осознав правоту чудовища. В самом деле, никто не поможет ему, никому же не известно, что Гарри здесь. Даже профессор Снейп… тот львиный рёв, он наверняка почудился, просто Гарри очень сильно хотел верить, что спасение уже близко. Но профессор не придёт. Он же на стороне Волдеморта, он сам это сказал отцу Малфоя. Никто не придёт…

— Молчишь, Поттер? Не будешь молить о пощаде, как молила твоя грязнокровная мать? Не будешь пытаться противостоять мне, как твой отец? Где твоя гриффиндорская храбрость? Ведь ты так рвался спасать от Снейпа философский камень, который я заберу, убив тебя, и создам себе новое тело?.. Хвост! — проревел он. — Почему мальчишка не отвечает мне?!

Тот скороговоркой проговорил «Фините Инкантатем», и Гарри почувствовал, что державшие его магические путы наконец спали, и покачнулся. Вместе со свободой вернулась и возможность говорить, и он, подняв на чудище глаза, выпалил:

— Моя мама не делала этого! Не делала, ты!..

Волдеморт вновь расхохотался. Его жуткий, словно из фильма ужасов, смех пронёсся над поляной и будто отразился от скал. Задыхавшийся от собственной смелости Гарри, сжимая кулаки и превозмогая очередной приступ боли в шраме, всё же продолжал смотреть на своего мучителя. Тот мог говорить что угодно, как угодно лгать, но он не имел права очернять его родителей! Гарри не помнил, как всё случилось в ту роковую ночь, когда он стал сиротой, но сердцем чувствовал — мама и папа не посмели бы вымаливать у этого монстра собственные жизни.

Следом пролетела паническая, но чёткая и ясная мысль — нужно продолжать. Говорить, кричать, отвечать, словом, делать всё, чтобы Волдеморт не умолкал. Чем дольше этот демон будет разглагольствовать, тем дольше… дольше проживёт Гарри.

— Не могла! — насмешливо протянул тот. — Она умоляла сохранить жизнь тебе, своему полукровному выродку. А ведь я мог бы пощадить её, ведь за неё просили… Твой профессор просил, мальчишка, — понизив голос, глумливо протянул Волдеморт и вновь оскалился, довольный произведённым эффектом. Гарри же, бывший в шаге от того, чтобы накинуться на это чудище с кулаками, бестолково остановился. Профессор? Волдеморт же не имел в виду Снейпа? — Да, тот, кого ты зовёшь «профессор Снейп». Он на коленях умолял сохранить жизнь ей, убить только её мужа и тебя. Видно, предал меня в отместку и как напрасно — в тебе нет ничего от неё, одна лишь грязная кровь!

От сказанного им у Гарри голова пошла кругом. Он запутался, он окончательно запутался и ничего не понимал! Снейп же служил Волдеморту, как он мог просить, чтобы тот не трогал маму Гарри? Даже если дружил с ней в детстве, как… а если Снейп был за Пожирателей, то как он дал маме обещание позаботиться о Гарри? Снейп что, всё-таки не злодей? Называли же его Волдеморт и Хвост предателем… Дыхание у Гарри перехватило, а щекам сделалось горячо от слёз. Уж не намекал ли Волдеморт, что Гарри… что Гарри ошибся, и профессор был, на самом деле, на его стороне? Но это не могло быть так, это не правда, Гарри не мог так глупо ошибиться и потерять свою жизнь из-за…

— Не плачь, Гарри Поттер. Скоро ты увидишься со своей матерью, — пообещал Волдеморт, вновь криво и кровожадно ухмыляясь, и скомандовал: — Подойди, Хвост! Дай мне его волшебную палочку. Подними меня!

— Убивай! — крикнул Гарри, прежде чем успел осознать, что творил. — Убивай и умрёшь сам! Я — твой крестраж, осколок твоей души. Убивай же!

Если бы он мог, то зажал бы себе рот рукой, потому что проболтался. Теперь уже его план навредить Волдеморту своей гибелью не удастся, тот не дурак и не будет трогать свой же якорь для бессмертия. Зато Гарри останется жив...

Внезапно монстр расхохотался.

— Это Дамблдор сказал тебе такую чушь? Небось ещё объявил, что ты идёшь на смерть, жертвуешь собой ради великой цели, победы надо мной?

Гарри обескураженно смотрел на веселящегося врага.

— Дамблдор мнит, что знает всё на свете, только его проблема в том, что он ничего не знает! Нельзя поместить крестраж в живое существо. Магия не позволит! Ты никак не связан со мной, а твой обожаемый учитель отправил тебя на верную смерть!

— Нет, — от шокирующего ужаса понимания Гарри мог только шептать. — Нет, это не правда, я...

Он — не крестраж? Он не должен умереть от руки Волдеморта, чтобы лишить его возможности возродиться? Эта мысль не укладывалась в голове, ведь тогда получалось... получалось, что самопожертвование Гарри — напрасно?

Нужно было бежать. Спасаться! Гарри больше ничто не держало, Хвост отменил все заклинания, а сам, подобострастно приблизившись к своему господину, приподнял его тело, вложил палочку в целую руку и сжал за его пальцы. Целую вечность он, наверное, целился в Гарри, понукаемый шипением Волдеморта, а Гарри всё стоял и стоял, не в силах сдвинуться с места. Он оцепенел, не понимая уже, кто хороший, а кто плохой, и так ли уж ему нужно умирать, как говорил директор Дамблдор, ведь если Снейп всё-таки не за Волдеморта, значит, ему нужно верить, значит, он с его-то знаниями мог как-то попытаться достать из Гарри крестраж и… Осознав, что монстр замолчал, Гарри испуганно вскинулся, посмотрел на него и успел только заметить радостный оскал на жутком лице. Шар света на кончике волшебной палочки предостерегающе погас.

— Авада…

Из темноты откуда-то сверху на Волдеморта с Хвостом кинулась большая тень. Послышался жуткий хруст, и в следующую секунду Хвост, заверещав, упал на камни и скатился по ним на землю, прижимая к себе правую руку. Ниже локтя её как будто бы не было, висели только какие-то лохмотья.

Под истошное «Нет!» тень швырнула Квиррелла следом за Хвостом, а сама прыгнула сверху. Один удар могучей лапы, и его голова дёрнулась да так и осталась под совершенно немыслимым, неестественным для живого человека углом, а вопль оборвался.

Всё закончилось?

В полном ступоре, весь дрожа, Гарри наблюдал за исходом короткой битвы. Давящая, уничтожавшая его боль в шраме исчезла, позволив наконец смотреть, не щурясь и не опуская головы. Мерзкий Хвост, баюкая покалеченную руку, распростерся на земле; он корчился и постанывал, и хрюкал, и тихонечко подвывал, но отползти и спастись даже не пытался. Над Волдемортом же во весь свой исполинский рост выпрямилась фигура огромного зверя. Уже знакомого Гарри льва.

Лев наклонил голову и придирчиво обнюхал лежавшее у его ног тело, тронул лапой, перевернул, как будто допытываясь, точно ли этот человек мёртв. Лишь убедившись, он сделал несколько шагов навстречу Гарри и превратился в профессора, который не своим голосом скомандовал:

— Ликси, освети всё.

Незамеченная до этого домовушка тут же откликнулась, и на прогалине стало светло как днём: на камнях и деревьях, откуда ни возьмись, появилось множество свечей, словно в Большом зале Хогвартса. Гарри испуганно охнул, увидев, что Хвост действительно лишился половины правой руки, той самой, которой он помогал своему повелителю держать волшебную палочку. Конечность заканчивалась ошмётками окровавленной ткани и плоти, торчала вызывающе белая кость. Зрелище было настолько тошнотворное, что Гарри быстро отвернулся, потому что его желудок совершил кульбит, а во рту стало мерзко от желчи. Волдеморт, он же Квиррелл, лежавший рядом со свёрнутой на бок головой, определённо был мёртв. Господи, неужели? Неужели свершилось? Гарри боялся поверить, что его спасли, а этот ужасный монстр перестал существовать.

— Поттер!

То, что нечеловеческий голос, больше похожий на рык, принадлежал Снейпу, Гарри вообще не понял. Посмотрев на профессора, он так испугался, что бежал бы без оглядки, если бы сумел заставить себя сдвинуться с места. Профессор Снейп точно хотел его убить! Ну, или ударить, или выпороть. Гримаса злости сделала его лицо похожим на маску; Гарри совершенно не к месту вспомнились картинки из школьного учебника истории, про древнегреческий театр, вот там было что-то похожее. У Снейпа даже глаза метали молнии! А вроде как и сами волшебники говорили, что такое невозможно…

Смелости и сил у Гарри хватило лишь на то, чтобы ойкнуть, когда подлетевший Снейп вцепился в его плечи.

— Несносный мальчишка!

Ожидая удара наотмашь, Гарри зажмурился и ойкнул ещё громче: от встряски у него клацнули зубы.

— О чём, ради Мерлина, ты думал?! Тебя же чуть не убили! Что бы я делал, если бы тебя убили, глупый?..

Он встряхнул Гарри ещё раз, а потом — совершенно неожиданно! — прижал к себе. Гарри и пикнуть не успел, не то что высвободиться или убежать. Шерстяная мантия профессора, к которой он прижался щекой, кололась, руки держали крепко, и дышал Снейп как-то натужно, прерывисто и рвано.

— Никогда больше так не делай, — едва слышно попросил профессор, перемежая слова шумными вздохами. До Гарри не сразу дошло, что он... он плакал? Правда? — Никогда. Ты же обещал, что больше не будешь геройствовать, а сам! Весь в папашу.

От такого сравнения Гарри несмело хихикнул. Почему-то сейчас это прозвучало совсем не обидно, не то что во время уроков зелий. Гарри уже почти решился осторожно приобнять профессора в ответ, когда тот отстранился и принялся ощупывать его и по всякому вертеть.

— Ты не ранен? Голова не кружится? Не тошнит?

На все вопросы Гарри отрицательно помотал головой. Ему действительно повезло отделаться лишь испугом и, наверное, синяками, ничего ужасного ни Хвост, ни Волдеморт сделать попросту не успели.

— Несчастье ты моё, — вновь вздохнул Снейп, притягивая его обратно в объятия.

Какое-то время Гарри ещё держался, но, почувствовав, что профессор скинул с себя мантию и укутал его, тихонько заплакал, уткнувшись Снейпу куда-то в живот. Нельзя было, взрослые мальчики не плачут, тем более, сейчас, когда самое страшное осталось позади, но это оказалось сильнее его. И профессор… профессору так дорог, оказывается, был Гарри, что он бросился в чащу, искал, сражался! В этот миг Гарри простил ему всё, все те гнусности, которые говорил Волдеморт, потому что узнал правду — что он важен Снейпу, нужен, что Снейп искренне желал спасти его и увезти в безопасное место. Это понимание взорвалось в сердце Гарри будто сверхновая, стерев всё-всё плохое, обиды, непонимания, всё, и Гарри... Гарри был по-настоящему счастлив.

До тех пор, пока не услышал истошный крик Ликси:

— Хозяин!

Снейп молниеносно развернулся, выругался и тут же заслонил собой Гарри. Что именно так напугало его и Ликси, было непонятно. Выглядывая из-за спины Снейпа, Гарри увидел лишь поднимавшийся из тела Квиррелла чёрный дымок, концентрировавшийся в небольшой сгусток или облачно. Вдруг этот дым, словно сообразив, что его заметили, выдернул свой хвост и стремительно полетел куда-то вверх.

— Поттер, в левом кармане портключ, пароль...

— Я никуда не пойду! — ожил в Гарри дух противоречия.

Случилось что-то страшное, и Снейп будет разбираться с этим в одиночестве. Нет! Гарри больше не хотел быть один! Он достаточно уже натерпелся и не позволит профессору рисковать собой!

— Я без вас не уйду!

В руке профессора появилась волшебная палочка, и он встал наизготовку, то и дело оглядываясь по сторонам и ища источник угрозы.

— Ликси, ты знаешь, что делать. Выполняй!

— Нет! — Гарри вцепился в руку Снейпа и внезапно услышал.

До того безмолвный лес шелестел. Со всех сторон неслось тихое-тихое шуршание и перещёлкивание, и вдруг враз темнота, окружавшая ложбинку между камнями и деревьями, где стояли они втроём, перестала быть темнотой. Её испещрило множество мелких блестящих пятен — глаз, в которых отражался свет от наколдованных Ликси свечей. Продолжая загораживать собой Гарри, Снейп наугад бросил в гущу этих глаз какое-то заклинание, и в том месте, куда оно попало, блеск исчез, зато перещёлкивание стало громче, агрессивнее. Мамочки! Что же это было?!

— Ликси, аппарируй нас!

Ответом Снейпу стал жалкий вскрик домовушки. Её, маленькую и щуплую, просто снёс гигантский паук, размером, наверное, с две машины дяди Вернона.

— Ликси! — ахнул Гарри.

Он дёрнулся было бежать за эльфийкой, но куда там! Жуткий восьмилапый монстр в мгновение ока промчался по земле, вскарабкался по скалам и исчез в темноте. Мерзкий шелестящий звук, от которого волосы встали дыбом, стал отчётливым и отвратительно громким — невидимые твари радовались своей маленькой победе. Он будто пробирался под одежду, под кожу, ввинчивался в голову и сердце, лишая воли. Гарри задрожал от осознания. Так звучали пауки! Не один, а целое множество и наверняка подобных тому монстру, что украл Ликси! Шокированный и растерянный Гарри всё ещё смотрел на камни, за которыми исчез громадный паук, в надежде, что вот-вот Ликси вырвется и примчится к ним со Снейпом на помощь. На фоне огромных и жутких созданий она казалась совсем крошечной и беспомощной, но она же куда сильнее пауков, она домовой эльф и своей магией могла практически всё! Однако секунды проскакивали одна за другой, а Ликси не появлялась, и тогда Гарри стало понятно, почему так возликовали пауки.

Не может быть! Ликси…

— Гарри! Берегись!

Снейп с силой толкнул его на землю, а сам навалился сверху. От толчка с Гарри слетели очки, он забарахтался, почти ничего не видя, но почувствовал, как Снейп над ним дёрнулся всем телом, и услышал его болезненный вскрик. Над профессором, потяжелевшим и резко обмякшим, появилось огромное чёрное пятно, заслонившее собой всё остальное. Пятно издавало жуткое зловещее щёлканье.

Каким-то образом Снейп сумел собраться и наколдовал что-то вроде воздушной волны, которая отшвырнула паука к скалам, и чудовище хлопнулось о камень спиной, раскинув свои длинные лапы. Звук удара был ужасен, однако ещё ужаснее дышал профессор: с одышкой, с хрипами, а когда Гарри, выбравшись из-под него, нашарил и водрузил на нос очки, Снейп закашлялся, и на его губах появилась кровь.

— Профессор! — Гарри испугался ещё больше, увидев, что правый рукав у рубашки Снейпа отсутствовал. На обнажившейся руке, чуть выше локтя, вспухло пятно укуса, белое-белое на фоне резко покрасневшей кожи.

— Мордред… — выдохнул тот с заметным усилием. — Палочка… Где палочка?

В панике Гарри огляделся, ища волшебный инструмент, однако нигде не обнаружил ничего подобного. Тогда он, преодолевая отвращение и страх, посмотрел на укусившего Снейпа паука и обомлел. Монстр был ещё больше, чем его сотоварищ, убивший Ликси! Убегать паук не спешил: оправившись после удара и опираясь на четыре лапы, он поднялся во весь рост, угрожающе шевеля маленькими отросточками у рта, в которых и была волшебная палочка профессора. Господи, неужели эти пауки разумные? Гарри не успел додумать, эту мысль, как тварь сломала палочку пополам.

Приподнявшийся было на локте Снейп со сдавленным стоном опустился обратно на землю.

— Профессор, не закрывайте глаза! Не засыпайте!

От места укуса по руке мужчины в разные стороны стремительно распространялась краснота. Что это, яд?!

— Не засыпайте!

Только же всё было хорошо, Снейп одолел Волдеморта и его помощника, и вдруг откуда-то взялись жуткие пауки, Ликси мертва, а профессор ранен! Снейп непонятно как держался; Гарри — откуда только взялись силы? — помог ему сесть и поддерживал своим плечом. Профессор был то в сознании, то нет, глаза у него то и дело закрывались, но всё же, едва монструозный паук сделал несколько шажков им на встречу, Снейп вскинулся и здоровой рукой, что было сил, закрыл Гарри.

Паук остановился, пошевелил жвалами и внезапно заговорил:

— Северус-Северус, неужели ты думал, что справишься со мной? Со своим повелителем?

Тяжело дышавший Снейп вновь закашлялся и сплюнул кровь. Гарри, не смевший оторвать взгляд от чудища, краем глаза всё же видел, как она расползлась алым пятном на животе у профессора.

Медленно перебирая лапами, паук приближался, и его маленькие глазки сверкали от удовольствия и триумфа.

— По-твоему, я настолько глуп, чтобы остаться в том жалком, погибающем теле навсегда? — продолжала спрашивать тварь настоящим человеческим голосом. — Я знал, что вскоре верный Квиринус умрёт, я был к этому готов! Эти потрясающие волшебные звери, которые убили его, отдали свои жизни мне! Вверили под мою власть! Я мог выбрать любого из них, и я выбрал. Выбрал главаря! Посмотри вокруг, — паук приподнялся на нескольких лапах, а тремя свободными обвёл ущелье, — даже здесь, в самом сердце Запретного леса, я сумел собрать армию сторонников. Стоит мне сказать хоть слово, и ни следа не останется ни от Хогсмида, ни от Хогвартса.

В подтверждение несколько пауков помельче возникли из темноты и набросились на бессознательного Хвоста. Оцепеневший Гарри не успел и взгляда отвести от копошащейся чёрной кучки, как та уже разбежалась сама по себе обратно на деревья и скалы. От невысокого, но довольно упитанного волшебника ничего не осталось.

— Ты предал меня, Северус. Ты просил сохранить жизнь своей грязнокровной подружке, прятал от меня мальчишку, ты напал на меня! Кара уже за одно предательство — смерть! Но тебя… за то, что ты в своё время принёс мне пророчество о Поттерах… — довольно прощёлкал паук, — тебя я готов помиловать. Я дам тебе выбор. Что ты предпочтёшь: жизнь этого никчёмного мальчишки с лицом твоего злейшего врага или полный детей замок? Не ошибись, Северус. Однажды ты уже ошибся!

Про какое пророчество говорил Волдеморт, Гарри не понял, он понял другое. Снейп не должен был раздумывать и сомневаться! Как могут сравниться сотни детей всего лишь с одним Гарри! Они-то ничем не провинились, а он — крестраж Волдеморта! Или не крестраж, сейчас это не так важно, всё равно жизнь Гарри стоила гораздо меньше, чем жизни других людей.

— Сэр, не думайте, сэр! — косноязычно выдал он, крепче вцепившись профессору в плечо. — Я того не стою! Пожалуйста! А в замке — дети!

— Какая самоотверженность! — восхитился Волдеморт, вновь громко защёлкав. Наверное, это означало смех. — Тебе бы стоило взять пример, Северус!

Профессор уставился на Гарри долгим, непонятным взглядом. Сначала Гарри подумал, что Снейп не в себе, отключился, может, паучий яд так действовал, и уже хотел было повторить свои объяснения, кто тот неожиданно коротко обнял.

— Пароль — «Аконит», — дохнул Снейп Гарри на ухо. — Беги.

Оттолкнув его, Снейп перевернулся на бок и попытался встать, но не вышло. Щёлканье со всех сторон стало громче и как будто насмешливей, Снейп же, не обращая на это внимания, превратился ещё лежа и уже после этого сумел подняться. В обличье льва он был раза в два ниже паука-Волдеморта, а ещё заметно шатался и старался не опираться на правую переднюю лапу. Место укуса на ней бросалось в глаза, шерсть там была не песочного цвета, а пугающе белой. Гарри не понимал, что собирался делать профессор, до тех пор, пока Снейп не вышел вперёд и не загородил его собой от Волдеморта.

— Какая глупость, — прошелестел паук. — Ты разочаровал меня, Северус.

Профессор… что? Да он самоубийца! Ему, раненому, не выстоять против такой смертоносной махины! Им надо бежать, он же сам сказал про какой-то ключ... Сбросив оцепенение, Гарри торопливо зашарил по карманам профессорской мантии, но нашёл лишь кусок толстой верёвки. Это и был тот, как его, портключ? Как бы проверить, не называя пароль, ведь тогда один Гарри спасётся, а он должен был забрать с собой и профессора тоже!

Страшный паук приближался зигзагами, дразнясь и намеренно играя с Снейпом. Тот вынужден был реагировать, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, и видно было, через какую боль давалось ему каждое движение. Гарри с замиранием сердца следил за этой жуткой пляской. Если бы он хоть как-то мог помочь, хоть что-то мог сделать! Но у него не было волшебной палочки, а пока Гарри добежит до профессора, паук трижды успеет кого-нибудь из них укусить.

Возбуждённое перещёлкивание за секунду достигло своего пика, слившись в единый многоголосый хор, когда Волдеморту надело ждать, и он прыгнул. Гарри заорал — мощная паучья туша летела прямо на него, — и лев кинулся монстру наперерез. Паука он сбить не сумел, они оба рухнули на землю, но этой коротко заминки хватило Гарри, чтобы взлететь на ноги и, путаясь в мантии, побежать прочь от сражения.

— Помогите! Кто-нибудь, помогите, пожалуйста!

Когда он обернулся, паук передними лапами прижал к земле льва, практически распял. Снейп пытался отбиться, вывернуться, но удары его задних лап не причиняли твари никакого вреда, и чудище, зловеще что-то проскрежетав, наклонилось и укусило Снейпа ещё раз.

— Нет! — Гарри задохнулся и, схватив первый попавшийся под руку булыжник, швырнул его в ненавистного паука.

Этот камень пролетел мимо, но второй стукнул Волдеморта по ноге, и тот сразу же вскинулся и уставился на Гарри, предвкушающе потирая жвала. Вывернувшийся Снейп, заметно покачиваясь, поднялся на лапы и вдруг, весь сжавшись, спружинившись, с рёвом прыгнул на монстра. Ему повезло: он очутился у паука на спине и принялся наносить удары передними лапами; Волдеморт зашелестел и защёлкал, закружился на месте, пытаясь скинуть с себя врага. Оторваться от этого смертоносного зрелища удалось не сразу, но Гарри должен был вмешаться, иначе профессору конец, только что, что ему делать, ради Бога? Если бы он только умел колдовать без палочки, как Снейп!

От догадки Гарри подпрыгнул на месте и заозирался по сторонам. Волдеморт-паук сломал волшебную палочку профессора, но палочка самого Гарри осталась у Хвоста! Он нашёл глазами то место, где пособника Волдеморта сожрали пауки, и, преодолевая тошноту, со всех ног бросился туда. Гарри обязан успеть, Гарри успеет! Найти палочку в ворохе одежды и, фу, Боже, гладких и чистых, будто отполированных костей, того единственного, что осталось от Хвоста, оказалось нетрудно, но в тот миг, когда пальцы Гарри наконец сомкнулись на её рукояти, бой закончился. Волдеморт отшвырнул от себя Снейпа с такой силой, что тот пролетел через всё ущелье и врезался в скалы напротив. Лев не зарычал и не заскулил, он вообще не издал ни звука, лишь тяжело шлёпнулся о камни под радостное щёлканье развеселившихся пауков. Гарри едва не задохнулся от ужаса. Только не профессор, нет!

Он направил волшебную палочку на Волдеморта и, собрав все силы, всё своё горячее желание победить, как может громче прокричал:

— Петрификус Тоталус!

Паук, бесшумно мчавшийся к неподвижному льву, чтобы добить его, замер на середине движения с поднятыми передними лапами. Хрипло дыша, Гарри посмотрел на него немного заторможенно, затем — на палочку в своей руке и, отшвырнув её, кинулся к Снейпу.

— Сэр! Сэр, превращайтесь! Пожалуйста, сэр!

От собственного крика саднило горло, но докричаться, достучаться до Снейпа просто не получалось. Тот всё ещё оставался в зверином обличии, его морда была вся в крови, а глаза безжизненно закатились. Гарри не хотел думать, что... Он схватил Снейпа за лапу, впервые за всю эту схватку ощутив, что плакал, другой рукой решительно сжал обрывок верёвки в кармане мантии и со всей мочи заорал:

— Аконит!

Гарри дёрнуло и куда-то потащило, причём, его внутренности как будто первее всего остального. Он вцепился в Снейпа с такой силой, что пальцы свело судорогой; в голове стучала лишь одна мысль — удержать, не отпустить. Круговерть продлилась несколько секунд, не больше, и их с профессором вышвырнуло в непонятную черноту. Гарри врезался во что-то коленями и отлетел на пол, больно ударившись плечами и левым боком. Послышался звон разбившегося и осыпающегося стекла. Куда упал Снейп, Гарри не видел, слишком темно было, но слышал грузный, тяжёлый звук падения. Всё стихло. Кроме собственного дыхания Гарри, истеричного и прерывающегося, больше не было ничего.

— Chi c'e'?!*

Резко вспыхнул свет, и Гарри в первую секунду зажмурился, так ярко сразу сделалось и больно. Когда же он рискнул приоткрыть глаза, то увидел, что очутился в незнакомой комнате с развороченной мебелью. Под руками и ногами хрупало стеклянное крошево, лежал Гарри в окружении двух перевёрнутых лёгких кресел, а то, во что он врезался при падении, некогда было стеклянным столиком. На полу возле стола всё ещё в зверином облике распростёрся Снейп.

Гарри повернул голову — на пороге комнаты с палочкой в руке замер невысокий черноволосый маг, рядом с которым топтались двое маленьких существ, похожих на домовиков.

— Chi sei? Che ci fate qui?** — грозно произнёс волшебник, направляя палочку то на Гарри, то на бессознательного Снейпа.

Сообразив, что хозяин дома (ясно же, что это он!), испугавшись внезапно появившегося в помещении льва, сейчас применит какое-нибудь заклинание, Гарри закричал:

— Сэр, пожалуйста, помогите! Не трогайте его, это профессор Снейп!

— Снейп? — с акцентом повторил растерянно тот и, вновь посмотрев на зверя, всё же взмахнул волшебной палочкой, провозгласив что-то непонятное.

Львиное тело начало меняться: уменьшилось в размерах, лапы превратились в руки и ноги, спутанная грива — в не менее спутанные волосы. Грязная рубашка, изодранная и покрытая пятнами крови и грязи, не скрывала нескольких ослепительно белых на её фоне укусов.

— Северино!

Маг рванулся к профессору, на ходу накладывая разнообразные заклинания и что-то приказывая на своём незнакомом языке своим прислужникам. Гарри же как стоял, так и опустился на пол, совсем без сил. Они в чужой стране, далеко от Запретного леса с его полчищами чудовищных пауков и Волдемортом. В безопасности. Живые. Гарри шмыгнул носом и от осознания, что всё действительно закончилось, разревелся.

* Chi c'e'?! — Кто здесь?! (итальянский)

** Chi sei? Che ci fate qui? — Кто вы? Что вы здесь делаете? (итальянский)

Незнакомый маг сразу же переправил их с профессором в больницу, где колдомедики всплеснули руками, увидев их обоих, грязных и израненных. Бессознательного Снейпа отлевитировали куда-то на волшебных носилках, не пустив следом ни Гарри, ни незнакомца, хотя тот так рвался, что его пришлось увещевать сразу нескольким врачам. Гарри же взяли в оборот двое молодых девушек, беспрестанно стрекотавших на незнакомом языке; он так устал, что даже не понял, когда они перешли на английский — их речь походила на непрерывную песнь, звучавшую где-то далеко-далеко, так что слов было не разобрать.

Проснулся Гарри утром в палате, озарённой золотыми лучами солнца и бликами от воды, — кровать, не в пример более широкая и удобная, чем в Хогвартсе, стояла у большого окна, занимавшего, наверное, половину стены. Понимание, где это он, пришло далеко не сразу; пару минут Гарри просто таращился сквозь стекло на кишащую красивыми лодками реку и дома, стоявшие прямо на воде. Чувствовал он себя, ну, не идеально, но значительно лучше: отдохнувшим, ничего не болело, разве что живот немного ныл и урчал от голода, но Гарри было не привыкать. На фоне светлой и современной комнаты и красивого вида из окна ночные события казались кошмарным сном, который очень скоро забудется. Ну, в самом деле: страшный чёрный лес, изуродованное тело Квиррелла, гигантские пауки, в одного из которых вселился Волдеморт и чуть не убил Гарри с профессором… Вспомнив о Снейпе, Гарри зажал себе рот рукой. Выжил ли он? Гарри уже плохо соображал, когда оказался в клинике, но кажется, местные целители были в ужасе, увидев его. И тот волшебник, в чей дом Гарри с профессором вломились ночью, очень испугался за Снейпа, кричал на докторов и всё порывался пойти с ними. Наверное, это был тот самый наставник, о котором Гарри упоминал Снейп и чьё письмо дал ему прочесть.

Похоже, у местных врачей работали какие-то оповещающие чары, потому что не успел Гарри толком осознать своё положение и задуматься, как ему быть дальше, как в палату зашли две вчерашние медведьмы. Говорили они теперь уже на английском, довольно сносно и медленно, так что Гарри понял довольно много: за ночь его обследовали, нашли много синяков и царапин и серьёзное магическое истощение. Если с первым удалось разобраться быстро (вот почему ничего не болело, а он-то думал, что после вчерашнего превратится в один сплошной синяк), то для того, чтобы вылечить истощение, придётся задержаться тут на пару дней. Тут — это в венецианской Больнице дожей, лучшей волшебной клинике Италии и Испании, как ему без ложной скромности похвастались девушки. Изумлённый тем, где он оказался и как много успели сделать врачи, пока он спал, Гарри с приоткрытым ртом кивал и даже под конец чуть было не спросил, в нём не обнаружили осколок чужой души, но вовремя спохватился и промолчал. Не стоило посторонним знать об этом, пока Гарри не разобрался, на чьей они стороне. Судя по тому, что рассказывал профессор, крестражи не просто зло, а самая жуткая вещь, которую мог сотворить волшебник. Гарри же — один в чужой стороне, и если все узнают, что он крестраж… нет, он будет молчать до последнего.

Впрочем, вскоре медведьмы перешли к другим, ещё более неудобным вопросам, и Гарри пожалел про себя, что не озадачил их крестражем. Они начали интересоваться тем, что произошло, как он оказался в доме у сеньора Росси, где его спутник получил такие серьёзные раны. Причём, что его зовут Гарри Поттером, они откуда-то уже знали, потому-то и расспрашивали подробно, не понимая, как англичанин оказался в Италии. Гарри весь извёлся, покраснел и вспотел, всячески увиливая от прямого ответа. Он же по сути находился здесь незаконно! Границу не пересекал, никаких разрешающих документов у него не было. А ну эти две милые девушки донесут волшебным таможенникам (если такие есть), и Гарри вернут обратно? Он не хотел домой! Пока там жив Волдеморт, да ещё и в обличии гигантского смертоносного паука — ни за что!

Спас его тот самый сеньор Росси: он неслышно возник на пороге палаты, негромко кашлянул, привлекая внимание, и что-то сказал врачам по-итальянски. Обе вновь заулыбались и с многословными и витиеватыми пожеланиями скорейшего выздоровления, удалились, оставив Гарри наедине с пришедшим магом. Смерив его взглядом с головы до ног, Гарри поёжился и сел на кровати, подобрав колени к груди, надеясь сделаться как можно меньше и незаметнее. Вчера в суматохе он почти не разглядел этого человека, только приметил, что тот довольно невысок и с тёмной шевелюрой, сейчас же Гарри подумал, что смотрел на более старшую и ухоженную версию профессора Снейпа. Они и в самом деле были довольно похожи: оба с тёмными волосами (правда, Гарри ошибся, у сеньора Росси проблёскивало немало седины), со строгими чертами лица и пронизывающим взглядом. Не знай Гарри, что они всего лишь учитель и ученик, то предположил бы, что они минимум родственники уровня «дядя — племянник», а то и ещё ближе. Наверное, и по характеру они смахивал друг на друга… это означало, что вряд ли от сеньора Росси стоит ждать пощады. Гарри очень хорошо понимал, сколько проблем они доставили этому донельзя серьёзному и важному магу. Явились посередь ночи, перепугали его и его домовиков, разбили кучу всего в гостиной. Вдобавок это сеньор Росси же прислал Снейпу портключ или как называлась та штука для перемещения? Гарри не был уверен, что он раздобыл её законно, и одно дело, если бы Гарри и профессор просто тихо-мирно оказались у него дома, а потом бы направились легализовывать своё положение, но ведь они же очутились в больнице! Кто знает, вдруг врачи обязаны были сообщать местным аврорам обо всех подозрительных случаях, и они поэтому так расспрашивали Гарри? Тогда и сеньор Росси пострадает ни за что, просто за то, что хотел помочь! Кинув ещё один быстрый взгляд на мужчину, Гарри опустил глаза на свои ноги. Лицо у него пылало от стыда и страха.

— Не бойся ты так, я тебя не съем, — неожиданно произнёс тот с акцентом. Голос у него совершенно не вязался с внешностью: был густым и не менее мелодичным, чем у тех медведьм, а главное — в нём совершенно не чувствовалось ни презрения, ни ненависти. Но всё же Гарри не спешил поднимать взгляд, только искоса, украдкой посматривал, что тот делал. Волшебник наколдовал себе стул, сел, сделавшись с Гарри одного роста и вздохнул. — Меня зовут Родриго Маттео Росси, но для тебя просто Родриго, Гарри. Я же могу звать тебя Гарри?

Обращаться к такому взрослому волшебнику, наставнику профессора по имени было очень неудобно, и Гарри после мучительных раздумий и сомнений оставался на нейтрально-уважительном «мистер Росси». Потом спохватился, что от него ждали ответа, и торопливо кивнул.

— Да сэр. Конечно, сэр. А откуда вы знаете, как меня зовут?

— Ну, кто не знает маленького англичанина со шрамом в виде молнии на лбу? — усмехнулся сеньор Росси. — Северус не называл твоего имени в письмах, но так получилось, что я, как наставник, долгое время следил за его судьбой. Мне нетрудно было догадаться, о ком он мог так заботиться, что даже решил бежать из Англии. Уж сколько я его ни уговаривал прежде, мда… А ты совсем на неё не похож.

На его лице залегли тени, сразу сделав мужчину старше на несколько лет, старше и неприступнее. У Гарри мелькнула было мысль поделиться, рассказать всё-всё, ведь если кто и мог ответить на мучительный вопрос о крестраже, то, наверное, именно сеньор Росси, но после такой реакции он испугался рискнуть и довериться.

Угрюмый и мрачный Снейп был для сеньора Росси любимчиком, сомневаться не приходилось. За абы кого так сильно волноваться, что спустя много лет следить за его судьбой и кинуться на помощь по первому же зову, не будут. А значит, узнав, что профессор очень сильно пострадал, сражаясь за Гарри, сеньор совсем не воспылает к нему дружелюбием.

— К-как профессор? — во рту резко пересохло от волнения, когда Гарри всё-таки задал этот вопрос. Он боялся услышать что-то ужасное в ответ, но и неизвестность пугала не меньше.

— Скантини держит его в магической коме. Скантини — здешний целитель, один из лучших в своём деле, я ему доверил бы собственную жизнь. Он сказал мне, что чудо, что после нескольких укусов акромантула Северус остался жив и ещё и выдержал перемещение портключом. А ещё, — выражение лица сеньора сделалось неожиданно кровожадным, — у него несколько переломов, сломаны рёбра, и один из обломков пробил лёгкое. Он мог умереть в любой момент!

Гарри вспомнил, как тяжело дышал Снейп и кашлял кровью, и ужаснулся. Господи, а он даже и не подозревал, что профессор был в шаге от смерти. Снейп с такими травмами, еле дыша, ещё и сражался с Волдемортом-пауком, а Гарри после этого считал, что профессор действительно был верен Волдеморту, и обманывал всех? Глаза затянуло поволокой слёз, и как ни старался Гарри держаться, но всё же всхлипнул. Это из-за него! Из-за него профессор почти что умирал! Гарри обещал больше не геройствовать, давал себе зарок больше не ходить никогда в Запретный лес, но именно это и сделал! А если вспомнить, что сказал Волдеморт, что никакой Гарри не крестраж, то получалось... получалось, что Снейп пострадал напрасно? Что Гарри совершил самую большую глупость в своей жизни, чуть погибнув сам и погубив при этом другого человека! Гарри весь съёжился, едва дыша, настолько выморозило его это понимание. Господи, да ведь один человек из-за него точно погиб — Хвост, то есть, Питер, называвший себя другом его отца. Неважно, что он на стороне Волдеморта, он всё равно был живым человеком, а от него пауки ничего не оставили... И Квиррелл! А Ликси?! Ликси, маленькая и верная помощница профессора, которую унёс один из пауков? Гарри до последнего верил же, что она спасётся сама и ещё и их с профессором переместит в безопасное место, но домовушка так и не вернулась. Три, три живых существа мертвы, просто потому что Гарри захотелось поиграть в героя и спасти мир от Волдеморта! Никого он не спас! И ещё неизвестно, выживет ли Снейп, — слишком мрачен и подавлен был сеньор Росси, когда о нём заходила речь. Не выдержав, Гарри всё же расплакался. Пытался совладать с собой — не маленький уже, должен, отвечать за свои поступки, и перед сеньором Росси было жутко стыдно за слабость, но Гарри ничего не мог с собой поделать, слёзы лились нескончаемым потоком. Гарри виноват, виноват, виноват! Как бы он хотел всё изменить!

Он не сразу понял, что сеньор Росси пересел к нему на кровать, почувствовал только что на плечи легла чужая рука, а в следующий миг мужчина уже придвинул Гарри к себе, ласково, почти по-отечески. Закусив губу, Гарри попробовал высвободиться, но не тут-то было.

— Отпустите, — всхлипнул он. — Вы не понимаете, я не заслуживаю...

— Тише, bambino, тише. Расскажи мне всё. — Когда Гарри, кое-как вытерев слёзы, чтобы хоть что-то видеть, уставился на него, сеньор выглядел неожиданно усталым, сосредоточенным, но не суровым и не злым. Наверное, до поры, потому что не знал всей правды. — Я не буду ходить вокруг да около, Гарри. Кроме того, что Северус — мой ученик и я обязан позаботиться о нём, ещё нужно объяснить властям, как вы тут оказались и почему вам нельзя вернуться домой. Ты же не хочешь домой? — Гарри испуганно замотал головой. — Тогда я должен всё знать, всё, до мельчайших подробностей. Иначе я не смогу защитить тебя и Северуса.

Аргумент звучал просто убийственно, так что Гарри, ещё продолжавший всхлипывать, почти перестал сомневаться. Он запнулся, набрал воздуха в грудь, а потом слова полились сами собой: про то, как Гарри жил у Дурслей, как Хагрид принёс ему радостную весть о волшебстве, как Гарри был счастлив, что его ждёт лучшая жизнь, обо всех тех странностях, которые Гарри не замечал до тех пор, пока профессор Снейп не ткнул его в них носом. Про желание спасти маленького, ни в чём не повинного дракончика, закончившееся таким странным наказанием, как помощь леснику ночью. Про первое столкновение с Волдемортом, после которого и закрутились все остальные события. Сеньор Росси слушал прямо как Снейп — не перебивая, на его лице не дрогнул ни один мускул, только когда Гарри дошёл в своём рассказе до того, как подслушал разговор Дамблдора и профессора, он пребольно впился пальцами Гарри в плечо. Гарри тогда впервые за долгое время замолчал, набираясь сил, потому что то, что он должен был поведать дальше... Он сделал глупость, ошибку, нет, всё это — очень мягкие слова. Ошибкой будет, например, написать не тот ответ в тесте или довериться не тому другу. Но подвести под гибель нескольких человек... это преступление.

То, что сеньор Росси не сразу заговорил после окончания рассказа, лишний раз подтверждало, насколько Гарри ему неприятен после содеянного.

— Гарри. — Таким тоном прежде профессор Снейп говорил, что он безмозглый болван, весь в папашу. — Я не знаю, что взбрело в голову этому, с позволения сказать, господину Дамблдору, — но в тебе не может быть крестража.

— Так мой шрам! — воскликнул Гарри, не желая верить. Он подозревал и надеялся, что что-то такое и услышит, хотел бы знать, конечно же, что его душа принадлежала только ему. Кто бы на его месте не хотел? Но одновременно испытывал и жгучее желание, чтобы слова профессора Дамблдора подтвердились, ведь иначе получилось бы, что Гарри — настоящий убийца! — Он же болел всякий раз, когда я сталкивался с Квирреллом!

Сеньор Росси отодвинул чёлку с его лба и задумчиво посмотрел на зигзагообразную отметину.

— Я не могу пока сказать, что это, но точно не крестраж. Его не помещают в волшебника, потому что магия оттолкнёт вторженца. Понятия не имею, почему сеньор Дамблдор не понимал таких элементарных вещей. Если он знал о существовании крестражей, то должен был читать труды Герпия Злостного, а тот прямо говорил только об неодушевлённых предметах. Я писал об этом Северусу...

— Вы писали? — перебил его Гарри, ахнув.

Что же это? Как? Профессор же давал ему письмо от своего учителя про крестражи, почему Гарри этого не запомнил? Неужели по привычке, как делал с учебниками, прочёл по диагонали и не заострил внимание? Но так то — учебники (хотя Гарри уже на своём горьком опыте убедился, чем чревато не учиться), а то — информация, от которой зависела жизнь! Его жизнь, жизнь профессора, Ликси... Выходит, Гарри действительно во всём виноват? В нём не было крестража, но он понёсся к Волдеморту, подставив под удар тех людей, кто заботился о нём? Ликси погибла, а Снейп умирал из-за него?!

— Я слышал! — он не мог примириться с чудовищной правдой. — Слышал, как Снейп го... говорил Малфою, что он на стороне Волдеморта, что он будет только рад, если меня убьют!

— Конечно, — кивнул невозмутимо сеньор Росси, — что он ещё мог сказать?

— Н-но...

— Ты же сам поведал мне, что Северус убрал из головы воспоминания о вашем заговоре. Он в какой-то момент осознал, что не помнил достаточно многое, и, как я понял, у него не было времени, чтобы всё обдумать. А тут — его бывший, так назовём, товарищ со сногсшибательными новостями.

— Он был Пожирателем смерти!

— Это для тебя новость? — неожиданно совсем как Снейп изогнул бровь сеньор Росси.

— Нет, но... — Гарри осёкся и дрожащим голосом ответил: — Вы сказали, что не отвернитесь от меня, а сами...

— Я только хочу прояснить всё один раз и до конца, чтобы не осталось сомнений и недомолвок. Я знаю о Северусе то, чего не знаешь ты, и то, что он был Пожирателем... он именно что «был». Поверь, Северус не гордится этим.

— Тогда почему он так сказал? — спросил Гарри с обидой. Он уже и сам понимал, что произошло ужасное недоразумение из-за его поспешности и эмоций, но всё ещё силился найти какое-то оправдание себе, хотя бы какое-нибудь! Так страшно и больно было сталкиваться лицом к лицу с последствиями своих поступков.

Сеньор Росси ответил не сразу.

— Я не знаю, насколько я вправе раскрывать его тайны, но скажу. Я долго уговаривал Северуса уехать из страны, однако он не послушался. Упрямый он, как ты. А потом, как его патрон погиб, он всё равно решил остаться, искупать свою вину. И ради этого Северус должен был стать шпионом.

— Шпионом? — повторил Гарри, чувствуя, что всё внутри сжалось, замёрзло и покрылось толстой ледяной коркой. Шпионом, лазутчиком в стане врага... И, конечно, он должен был тогда изображать верность Волдеморту и его союзникам вроде отца Малфоя.

У Гарри буквально открылись глаза. Как будто сеньор Росси мощным прожектором осветил события последних дней и особенно вчерашней ночи. Стало ясно всё: почему Снейп прятал Гарри ото всех, почему не сказал правду директору, а выяснял его мотивы, почему притворялся — да, именно что притворялся! — перед Люциусом Малфоем... почему до этого относился к Гарри предвзято и в первую очередь перед слизеринцами, многие из которых были детьми Пожирателей, как Малфой! Почему профессор ничего не сказал? Ничего бы тогда не случилось! Гарри всхлипнул, и крупные горячие слёзы закапали на его одеяло и руки. Ну почему, почему профессор не объяснил ему сам, раньше?!

— А ты бы поверил? — неожиданно спросил сеньор Росси, и Гарри, подняв глаза, посмотрел на мужчину в растерянности.

Поверил бы он?

Успокоиться удалось, только когда прибежавшие медведьмы споили ему какое-то зелье. Гарри выпил его вперемешку со слезами и незаметно-незаметно, но мучительная боль, вина и стыд притупились, ушли как будто на второй план, а глаза начали неумолимо закрываться. Когда же Гарри вновь проснулся, сеньора Росси уже не было, в палату заглянула домовушка, одетая в маленькую медицинскую униформу, принесла ему завтрак и зелья. Завтрак! Гарри, оказывается, проспал целый день. После еды пришли здешние целители, не те девушки, что были вчера, а взрослые и почтенные маги, один из которых длинной седой бородой и седой же шевелюрой неумолимо напоминал Дамблдора — настолько, что Гарри опасался даже лишний раз пересекаться с ним взглядом. Колдомедики объяснили, что хотели его обследовать, чтобы окончательно развеять теорию о крестраже. Гарри смотрел на когорту почтенных магов — целых пять человек! — круглыми от изумления глазами, но, странно, совсем не испугался. Наверное, среди всех лекарств снова было то успокаивающее зелье.

— Простите, сэр, — несмело начал он, обратившись к тому из волшебников, кто стоял ближе и казался самым безобидным, — но у меня нет денег, чтобы заплатить за лечение.

Не то чтобы этот вопрос волновал его так уж сильно, но Гарри помнил, как ворчал дядя Вернон, когда пару лет назад Дадли сломал руку и вынужден был провести ночь в больнице. Дядя до самого отхода ко сну сетовал, что лечиться стало очень дорого, что врачи только и делают, что выкачивают деньги из несчастных пациентов. Они тогда чуть не поругались с тётей Петуньей, которая считала, что нельзя экономить на здоровье единственного сына. А дело происходило в родной Англии! Сколько же денег могло потребовать за лечение Гарри итальянцы, и подумать было страшно.

— Не волнуйтесь, сеньор Поттер, — белозубо улыбнулся тот, — ваше лечение уже оплачено.

— Кем? — спросил Гарри, хотя догадывался, что услышит в ответ.

— Сеньором Родриго Росси.

Тут на них сердито зыркнул тот седоволосый маг и неожиданно с сильным немецким акцентом потребовал закончить разговоры, потому что им пора работать. Над Гарри колдовали по-всякому, давали попить непонятные зелья, подносили и воздействовали на него разными артефактами, ничего особо не объясняя. Хотя между собой они общались довольно активно, но по-итальянски; может, понимай Гарри этот язык, у него не возникло бы ощущения, что ему ничего никто не объяснил. В конце, однако, все волшебники, придя к некоему единому выводу обменялись понимающими кивками, пожали друг другу руки, и тогда тот добрый на вид маг объявил, что никакого крестража в Гарри нет и в помине. Зато по поводу возникновения шрама и его реакции на определённого мага мнения у маститых целителей разошлись. Кто-то утверждал, что это след от движения рукой при накладывании заклинания Авада Кедавра: сейчас волшебнику, чтобы наколдовать страшное убивающее проклятие, нужно было только наставить волшебную палочку, а прежде было не так просто. Кто-то настаивал, что шрам является символом связи между убийцей и несостоявшейся жертвой, эдакое дальнейшее предупреждение (Гарри, несмотря на всю серьёзность ситуации, чуть не захихикал, вспомнив про рисунки молний и предупреждающие надписи на всяких электроприборах у маглов). Как бы то ни было, никакого отношения к крестражу шрам на лбу Гарри не имел. Директор Дамблдор ошибся. Гарри следовало радоваться, но ему было тошно, противно и больно, даже несмотря на зелье, и он понимал, почему сеньор Росси больше не хотел видеть его. После того, как Гарри осознал, насколько сильно заблуждался, как сильно поторопился с выводами и чего это стоило другим людям и Ликси, он и сам себя видеть не хотел.

Тем более удивительным для Гарри было то, что сеньор Росси снова посетил его в больнице, теперь уже не с врачами, а какими-то другими магами, но не менее важными. Он представил их как чиновников из департамента регистрации Ministero della magia. При них Гарри пришлось повторить рассказ о своих злоключениях практически во всех подробностях; он ожидал осуждения и презрительных взглядов, но вместо этого услышал:

— Поведанная вами история чудовищна, сеньор Поттер. Приговорить столь юного волшебника к смерти лишь потому, что один маг сделал неверный вывод и не удосужился посоветоваться с компетентными людьми, перепроверить свою догадку, услышать иное мнение... — Возглавлявший делегацию чиновников важный маг в строгой чёрной мантии, внешне очень похожий как на сеньора Росси, так и на профессора Снейпа, сокрушённо покачал головой. — Я согласен с вами, Родриго, мы не можем оставить несовершеннолетнего ребёнка без помощи. Министерство магии готово предоставить сеньору Поттеру и сеньору Снейпу политическое убежище и защищать их интересы от незаконного преследования британским правительством.

Гарри выдохнул с облегчением: он всё же очень боялся, что их вышлют обратно, а на родине не станут выяснять, крестраж он Волдеморта или нет, просто поверят Дамблдору, как уважаемому магу, на слово. Но облегчение продлилось недолго, потому что Гарри осознал — теперь он один в чужой стране, без денег, без поддержки, без знакомых, без... ладно, документы у него, наверное, будут, но всё остальное? Если бы пришёл в себя профессор, он наверняка бы что-то придумал, но сколько Гарри ни спрашивал приходивших к нему медиков и домовиков, ответ их не менялся: профессор до сих пор находился без сознания. Ох, да даже если бы он и был здоров, ему бы вряд ли позволили что-то сделать, он же Гарри никоим образом не родственник. Но, может, Гарри позволят жить одному? В родительском сейфе было полно золота, только сейф-то в Гринготтсе... Нет, наверное, ему всё-таки светит приют, или все же найдётся какая-нибудь семья, которая примет его? Но так когда она такая найдётся, а выписать Гарри должны были буквально на днях. Он всё допытывался у медперсонала, куда же ему дальше, что делать, но те только улыбались и щебетали, что не стоит волноваться, уже всё улажено. А как было не волноваться, если решалась его судьба? Отдадут Гарри кому-нибудь вроде Малфоя, и конец ему, никто не найдёт. Конечно, что взрослые вряд ли будут спрашивать его мнение, решая, с кем Гарри жить, но надеялся на Снейпа, а Снейп...

В день выписки Гарри собирался с похоронным настроением. Успокоительное зелье ему больше не давали, — оно было с сильным снотворным эффектом, — и потому вся лавина вопросов и неопределённости обрушилась на Гарри в одночасье. Куда он пойдёт? К кому? Разве он кому-то тут нужен? Итальянским политикам — уж точно нет, они свои обязанности выполнили, предоставив возможность спокойно жить в своей стране. Сеньору Росси... вспомнив об этом волшебнике, Гарри тяжело вздохнул. Учитель Снейпа его не простит, ведь из-за Гарри же его любимый ученик всё ещё находился на грани жизни и смерти. Осознавать это было особенно больно: сам же Снейп наверняка рассчитывал на помощь наставника, а из-за глупости Гарри вот всё как обернулось.

Он как раз через силу переоделся в новенькие брюки и белую рубашку (старую одежду в больнице уничтожили на всякий случай), когда дверь в палату открылась, впуская посетителя.

— Сеньор? — недоверчиво переспросил Гарри, хотя его глаза его уж точно не обманывали, и перед ним с тростью в руках, разглядывая пол, стоял именно сеньор Росси.

Переспросил, обрадовался было, увидев уже знакомого взрослого, и велел себе не сильно надеяться. Сеньор, может, собирался объявить, что Гарри подобрали другую семью или что ему придётся какое-то время пожить в приюте среди других сирот. Поэтому он не сразу поверил, когда сеньор сказал, что забирает Гарри к себе.

— Простите, — говорить это было больно, но нужно, — сэр, но я не уверен... Вы же этого не хотите, я вам неприятен, я знаю, из-за того, что случилось с профессором Снейпом. Если вы боитесь, что он вас осудит за это, то не надо, я ему всё объясню.

— Почему ты решил, что неприятен мне, Гарри?

От такого вопроса Гарри растерялся.

— Как же? Ведь из-за меня профессор умирает.

— Северус не умирает... пока, и я надеюсь, что не умрёт. Не говори ерунды. Я понимаю, это я виноват, что у тебя сложилось такое впечатление, да, — сеньор прислонил трость к стене, а сам с тяжёлым вздохом присел на кровать. Вновь вздохнул, знакомым жестом потёр переносицу и посмотрел на Гарри. — Я обещал, что не буду тебя винить, и я не виню, это действительно так. Просто я... я забываю о том, что тебе всего одиннадцать лет. Я не общался с настолько маленькими детьми.

— У вас нет семьи? — спросил Гарри и запоздало прикусил язык, поняв, насколько невежливо это прозвучало.

— Нет. Северус мне за сына, но он достался мне, когда ему было чуть меньше двадцати. Мы очень долго притирались друг к другу, зато теперь понимаем с полуслова. Но ты не он, хотя... — сеньор прищурился, — знаешь, вы похожи. Не внешне, но характер, отношение... есть в вас что-то общее. Упрямство, опять же.

— Я не упрямый, — пробормотал Гарри и удивился, когда мужчина негромко рассмеялся. Кажется, это был первый раз, когда он увидел сеньора Росси таким.

— Ещё какой. А ещё вы одинаково умеете гнобить себя чувством вины. Впрочем, как и я. Гарри, я прошу у тебя прощения. Я знаю, что совсем не подхожу на роль наставника для маленького ребёнка. И так же знаю, что наше знакомство началось совсем не так, как хотелось бы, — мы оба друг другу не понравились.

Это было, ну, отчасти правдой. По крайней мере, за себя Гарри мог сказать, что не возникло у него неприязни к сеньору. Он испугался этого серьёзного и сурового господина.

— Но я понимаю, что Северус был бы совсем не рад узнать, что мы с тобой не поладили. Ради него, я считаю, мы должны как минимум попытаться найти общий язык.

— Вы совсем не обязаны, сэр. У меня есть деньги, я мог бы...

— И что бы ты смог? — возразил тот, но странно мягко. Это совсем не вязалось с тем его обликом, к какому Гарри уже привык. — Много ли тех денег? И потом, одиннадцатилетний ребёнок, с наследством... ты понимаешь, какая ты лёгкая мишень? Я ещё молчу о том, что тебя могли бы обобрать до нитки, а потом могли преспокойно вернуть на родину. Итальянцы не настолько добрые люди, как тебе могло показаться. Тебе это нужно — вернуться в Англию?

Осознав перспективы, Гарри отрицательно замотал головой. Нет, ни за что! Правда же, Гарри выправили все документы и дали убежище, только потому что сеньор Росси постарался ради профессора. Сам по себе Гарри, наверное, не нужен этому господину. Никому он в этой стране не нужен, да и дома тоже, только Снейпу.

— Нет, сэр.

— Славно, что ты это понимаешь. Поэтому, я думаю, мы можем с тобой поладить. Ради Северуса. Он бы точно не обрадовался, если бы узнал, что я оставил тебя без помощи.

— Зачем вам это, сэр? — спросил Гарри тихо. — От меня ведь сплошные неприятности. Из-за меня профессор...

— Северино готов был отдать за тебя жизнь, — серьёзно ответил сеньор Росси. — Мне этого достаточно.

Достаточно. Гарри опустил голову.

— И ты... не такой уж ты и несчастливый мальчик, как ты думаешь, — неожиданно продолжил тот. — Обычный ты мальчик, только волей судьбы в твоей жизни было слишком много непорядочных и глупых взрослых. И это очень страшно, Гарри: когда взрослые не могут и не желают делать то, что должны, сами, а сваливают всё на ребёнка.

Да, страшно, ужасно страшно! Потому что Гарри мало что знал, мало что мог сделать, к нему, как к ребёнку, никто бы не прислушался. Гарри же всего лишь маленький мальчик, мало ли, что он придумывает, дети любят фантазировать! Да что там, Гарри бы никогда не разобрался сам в тех хитросплетениях, что навертел вокруг него директор Хогвартса. Наверное, если бы стал старше и смог что-нибудь разузнать — тогда да, но ведь не факт, что Гарри бы дожил, во-первых, благодаря тому же директору, а во-вторых... Дамблдору не нужно было, чтобы Гарри умел думать и анализировать, не то бы он догадался, что как-то странно всё это: что Волдеморт может вернуться, а сам директор Дамблдор, Министр магии и службы магического правопорядка самоустранились от борьбы с ним. Нет, тот Гарри бы верил директору и ни за что бы не прислушался Снейпу, если бы тот вдруг захотел помочь, да профессор и не стал бы пытаться, понимая, что его усилия ни к чему не приведут. Гарри сколько раз корил себя за глупость, за то, что, попав в Хогвартс, бил баклуши, а не учился, и вот ещё одно яркое подтверждение тому, как же он был неправ.

Если бы не профессор и не его наставник, абсолютно чужие для Гарри люди... которые делали для него гораздо больше, чем Дурсли, чем все те английские маги, что кричали, как благодарны Мальчику-Который-Выжил, а сами-то... От жалости к самому себе Гарри едва не заплакал, сдержался лишь потому, что не хотел, чтобы сеньор Росси посчитал его слабаком и нытиком. Будь живы родители, ничего такого бы не случилось! И то, Гарри не был в этом так уверен. Его родители, молодые и... и безголовые, безоговорочно верили директору Дамблдору, кто знает, на что они бы пошли, следуя его советам. Да, с какой-то стороны получалось, что у Гарри не оставалось выбора, кроме как довериться незнакомому человеку ещё раз — профессора Снейпа, в отличие от сеньора Росси Гарри хотя бы сколько-то знал! Но всё же, что профессор, что сеньор пусть и не любили Гарри как родственники или друзья, но они были с ним честны. А это дорогого стоило.

— Спасибо, сэр, — Гарри запнулся, понимая, что должен сказать ещё что-то. — Я вас не подведу.

— Если кого ты и должен не подвести, то только себя.

На деле оказалось, что жить с мистером, то есть, сеньором Росси не так уж и страшно. Мало кто мог бы переплюнуть Дурслей, но и Гарри не собирался привередничать. Его спасли, вытащили из страны, где директор Дамблдор хотел убить его чужими руками, дали крышу над головой, кормили, поили, защищали. Гарри готов бы довольствоваться и меньшим. Он вообще хотел компенсировать сеньору Росси все затраты, деньги-то у него имелись: Гринготтс работал и в Италии тоже, — но сеньор категорически отказался, объяснив, что брать деньги с сироты за то, что является долгом каждого добропорядочного волшебника, это позор и настоящее преступление. Обижать сеньора Гарри никак не хотел, поэтому тему денег пришлось оставить в покое. Но отплатить всё же хотелось, ведь если бы не он, Гарри бы сгинул вместе с профессором в Запретном лесу и так и не узнал правду.

После пары дней мучительных раздумий стало ясно: единственное, что пока Гарри мог сделать, — это, как ни смешно, не доставлять сеньору проблем и хорошо учиться. Со вторым сложности вряд ли бы возникли. Да, конечно, нужно учиться, получить образование, стать важным, достойным человеком, мастером в своём деле и тогда уже отплатить сеньору за его помощь. Деньгами, может, работой или хотя бы тем, что другие волшебники будут говорить: «Какого хорошего волшебника сеньор Росси воспитал!». Это план на очень долгую перспективу, а сколько Гарри у сеньора проживёт, ещё неизвестно, но раз он не хотел принимать деньги, что другое можно было предложить?

А вот первое... Дом сеньора, располагавшийся где-то под Римом, был большой и красивый, с большим количеством комнат, так что Гарри мог в течение дня вообще не пересечься с хозяином. Сеньор Росси очень много работал, постоянно пропадал в лаборатории, где варил всякие разные зелья, значит, сильно уставал, и потому Гарри тем более не хотел мешать. Пожилым людям — а тот, хоть и выглядел молодо, наверное, был возрастом за сотню лет, — часто хочется покоя после трудного рабочего дня. Гарри же нетрудно было соблюдать тишину и не высовываться. Он и так причинил сеньору слишком много беспокойства. Шутка ли: Мальчик-Который-Выжил, чьё исчезновение наделало столько шума, ни с того ни с сего оказался в Италии у человека, не имевшего к нему никакого отношения! Ещё и вместе с раненым преподавателем, которого допрашивали по поводу этого исчезновения и который в молодости поддерживал Волдеморта! Гарри и задуматься боялся, как сеньору Росси удалось сделать так, чтобы их с профессором Снейпом оставили в стране, а не отправили обратно. Это же, наверное, огромные деньги... Гарри никогда с ним не расплатится! Может быть, поэтому сеньор отказывался от возмещения — понимал, что всего наследства Гарри не хватит? В то, что местные волшебные чиновники не потребовали ничего взамен, не верилось. Не бывает настолько хороших, честных и справедливых людей. По крайней мере, Гарри их не встречал… Разве что сеньор Росси такой, но Гарри про него почти ничего не знал. Вдруг тот какое преступление совершил по молодости, а теперь, оказывая помощь, искупал свои грехи?

Грехи… Гарри очень старался не думать о плохом, уговаривал себя, что профессор Снейп — сильный, молодой маг и обязательно поправится, но плохие мысли были сильнее, всё лезли и лезли в голову. Поэтому он боялся спрашивать у сеньора, в каком же состоянии профессор. Да, со стороны это выглядело некрасиво, сеньор Росси мог подумать, что Гарри всё равно на человека, спасшего ему жизнь, только для Гарри услышать, что всё безнадёжно, было в разы страшнее. Равно как и узнать, что профессор пошёл на поправку. Потому что второе означало, что им вскоре предстояло встретиться и поговорить, а Гарри после всего случившегося не знал, как.

Про то, что профессор Снейп некогда был на стороне Пожирателей смерти, Гарри знал, тут Волдеморту не удалось поразить его и ужаснуть. Однако, уже будучи в паучином обличии, Волдеморт предлагал профессору снисхождение за то, что тот донёс пророчество о Поттерах. Директор Дамблдор тоже говорил о пророчестве, из-за которого и решил, что Гарри обязательно должен погибнуть от руки своего врага... Гарри ничего об этом не знал, ему никто не рассказывал, а сам он... сам он настолько не интересовался обстоятельствами смерти родителей и того, почему же оказался у тёти с дядей, что не подумал даже почитать газеты того периода. В Хогвартсе точно имелись подшивки, в каждой библиотеке хранят газетные выпуски, Гарри это знал. Вон как аукалась ему теперь лень. Неужели кто-то сделал предсказание о Гарри или семье Поттеров, а профессор Снейп передал его Волдеморту? Это было всё, что приходило на ум, и спросить было не у кого. Рассказать мог лишь сам профессор, вряд ли сеньор Росси в курсе. Правда, если сеньор относился к Снейпу как к родному сыну, тот мог и поделится. Однако спрашивать… Нет. Гарри не был уверен, что рискнул бы потребовать ответа и у самого профессора Снейпа, будь тот в сознании. Всё, что ему оставалось, это думать, рассуждать и сомневаться, а ещё гнать от себя дурные догадки, потому что если бы профессор и правда подвёл когда-то его родителей, зачем бы ему возиться с Гарри? Да и как бы он мог подставить мистера и миссис Поттер, если же дружил с мамой Гарри и обещал ей позаботиться о нём? Он бы не стал, это же предательство, самое настоящее предательство! Но ведь помнил Гарри, что когда впервые зашёл разговор об опекунстве, профессор Снейп сразу же заявил, что не может стать таковым… Что, если он тогда имел в виду не только и не столько свой статус бывшего Пожирателя?

Это было очень страшно, страшнее, чем оказаться в Запретном лесу перед лицом Волдеморта, страшнее, чем быть одному в чужой стране, не зная собственного будущего. Пусть профессор пока находился без сознания, само его присутствие давало Гарри силу верить, что он не один, что есть кто-то, кому не всё равно, что с Гарри Поттером. Сеньору Росси тоже не всё равно, однако их нельзя было сравнивать.

Сеньор сам подлил масла в огонь. Когда прошла почти неделя пребывания Гарри в Италии, он через домовиков передал, что им нужно обязательно встретиться за ужином, есть разговор. Получив записку, Гарри совсем струхнул и весь остаток дня — а дело было около одиннадцати утра, — проходил как в воду опущенный, гадая, стоило ли уже сейчас собирать вещи. Домовик не сказал, о чём конкретно пойдёт речь, а у Гарри была куча предположений. Вдруг сеньор Росси хочет отказаться присматривать за ним? Вдруг профессору Снейпу стало хуже, и он уже не выкарабкается? Вдруг местные власти передумали и решили вернуть Гарри на родину, чтобы не ссориться с англичанами? Вдруг... Сколько было этих «вдруг»! Гарри даже не знал, чего из всех возможных вариантов боялся больше.

Из тех книг, что читал в этот день, он ничего не запомнил. В обед и на ужине ел вяло, без охоты. Желудок то и дело сводило от дурного предчувствия. Гарри и так уже перенёс столько волнений, столько изменений в своей жизни... он всего-то и хотел, что спокойно жить, учиться, расти. Разве это так много?

Во время еды сеньор ничего рассказывать не стал, только поинтересовался, как прошёл день, что Гарри узнал нового, как себя чувствует. Потом только, когда домовики забрали опустевшие тарелки, объявил:

— Давай перейдём на террасу, там и поговорим.

Терраса в доме сеньора Гарри нравилась больше всего, потому что выходила на роскошный сад. Читать там книги, находясь на свежем воздухе, было одно удовольствие. Однако Гарри больше не радовали ни прекрасный вид, ни пение птиц, ни ароматы душистых цветов. В животе окончательно закрутился тугой узел страха, а мурашки табунами мчались по телу. Что же будет?

— Как я ни надеялся, тебе всё-таки придётся ещё раз переговорить с нашими властями, Гарри, — устало произнёс сеньор, когда они устроились в плетёных креслах. Домовички, не дожидаясь указаний хозяина, укутали Гарри большим пушистым пледом, хотя было ещё совсем и не холодно. Наверное, потому что близилась ночь. — В Англии никак не уляжется шумиха, связанная с исчезновением Северуса, так что наши карабинери хотят задать несколько вопросов тебе, раз уж с ним самим пока невозможно пообщаться.

— Они же сказали, что дают нам убежище. — От испуга у Гарри сорвался голос, и он не сказал — тоненько пискнул. Самые жуткие его опасения начали сбываться: итальянцы не хотели себе лишних проблем и надумали избавиться от проблемного волшебника. — Они передумали?

— Нет, не передумали. Как мне пояснили, они просто хотят получить информацию из первых рук и сравнить с тем, что сейчас льётся со страниц английской прессы.

— А зачем? — спросил Гарри с подозрением.

Сеньор Росси крякнул и, позвав домовика, велел принести ему бокал вина, а Гарри — гранатовый сок.

— Что ты знаешь о обстановке в магическом мире? Полагаю, что ничего, я прав? Прав. Что же, тогда постараюсь объяснить попроще. Волшебники других государств, мягко говоря, недолюбливают англичан. Началось всё это со Второй мировой войны у маглов и серьёзно усугубилось после того, как Альбус Дамблдор возглавил МКМ. Это как бы… с чем сравнить… Это аналог магловского ООН. Как раз у вас параллельно начали сменяться Министр за Министром, и случилась гражданская война с Волдемортом... Что такое?

Гарри удивлённо смотрел на сеньора:

— Вы не боитесь называть его по имени?

— А должен? — ответил тот скептически. — Во-первых, это не имя — всего лишь прозвище, которое он выбрал сам. Не думаешь же ты, что английская ведьма могла назвать так ребёнка? Во-вторых, нельзя наложить проклятие на что-то неовеществлённое. На вот этот стол или этот бокал — сколько угодно, но на имя, должность, титул — нет.

— Как же говорят, что какой-то род, например, проклят? — осмелился спросить Гарри, не понимая. — Даже у маглов такое упоминается.

— Тут другое. Проклинают обычно конкретного человека, и проклятие передаётся по крови. Кстати, если заинтересуешься этой темой и почитаешь побольше, то увидишь, что оно распространяется сверху вниз — от проклинаемого на потомков, но никогда не наоборот, к предкам.

Гарри кивнул. Он обязательно изучит всё, что сможет найти. Проклятия не проходили в Хогвартсе даже на старших курсах, насколько он слышал от Перси Уизли. Но ведь это очень опасная штука, раз уж передаётся потомкам! Вот проклянут тебя, а ты и знать ничего не знаешь, и дети твои родятся уже с этой травмой, получается. Жуть просто. Почему об этом в школе не рассказывали?

— Так что бояться называть Волдеморта Волдемортом нет никакого смысла. Никакая кара от магии или проклятие никого не настигнет. Просто английские волшебники были изрядно напуганы им и тем, что творили его люди, но Волдеморта нет уже более десяти лет, его приспешники сидят в тюрьме. Продолжать бояться — глупо, во-первых, а во-вторых, это показывает, что ваше Министерство не особо-то и заботится о своих гражданах, раз уж не смогло убедить их в безопасности.

— Погодите, сеньор, ведь говорили же, что Волдеморт проклял должность профессора ЗОТИ в Хогвартсе!

— Кто говорил?

— Все. Даже профессор Дамблдор.

— Как интересно. Вот и подумай, Гарри, насколько это может быть правдой, с учётом того, что я тебе сказал.

Нахмурившийся Гарри снова кивнул, решив разобраться с этим немного позже. Вряд ли сеньор Росси хотел устроить ему именно что ликбез о проклятиях.

— Ситуация в Англии, Гарри, сейчас такова. Альбус Дамблдор арестован по подозрению в твоём убийстве и сокрытии сведений о крестражах Волдеморта. Обвинения очень серьёзные, так что заключения в Азкабан ему не миновать. Азкабан, если ты не знаешь, это ваша волшебная тюрьма. В вину Дамблдору ставят ещё то, что он не оповестил ни Министра магии об угрозе, ни Аврорат, ни кого-либо другого, а сам начал действовать. Ну и, конечно, про то, что крестраж не может существовать в живом человеке, англичан уже просветили. Это одна сторона медали. Другая заключается в том, сейчас активно начали расследовать исчезновение Северуса. — Сеньор заметно помрачнел. — Стало известно, что его допрашивали и пытали авроры, что с ним разговаривал Альбус. В «Пророке» упорно продвигают мысль, что Северуса убил Дамблдор, надеясь скрыть так своё преступление.

— Ка-какое преступление?

— Такое, что он намеренно отправил тебя в Запретный лес умирать. Сам лес ещё прочёсывают, но якобы уже нашли подтверждение, что вы с Северусом мертвы: обнаружили колонию акромантулов, которой вы попались, а после зачистки логова — ваши палочки. Кто бы ни заказывал у вас там сейчас музыку против Дамблдора, у него получается очень стройная теория. Теперь о том, почему это вдруг так взволновало моих соотечественников. Я уже говорил, здесь не любят Англию и Дамблдора. Впрочем, на всём континенте тоже. Дамблдор умудрился присвоить себе победу над Гриндевальдом, проведя всего лишь одну магическую дуэль. При том, что ни он, ни прочие британцы не берут в расчёт, что Гриндевальд воевал не один, у него была армия, да и чтобы сама дуэль стала возможной, многим волшебникам пришлось постараться. То, что почти шестилетнюю войну свели к одному сражению, никому не понравилось, Гарри, особенно русским колдунам, чья страна пострадала больше других.

— Зачем же его тогда избрали председателем МКМ?

— А всё это надувательство стало понятно позднее, увы, когда мнение об Альбусе Дамблдоре как о спасителе всего магического мира прочно укрепилось в сознании обывателей. Когда европейские маги поняли, что за господин окольными путями пробрался во власть и какие инициативы с собой принёс. В последние годы его идеи стали совсем уж вредительскими для волшебников, оппозиции удавалось их блокировать, но что он, что сама магическая Британия не переставали, хм, выпячивать своё «я». Поэтому правительства других стран сейчас очень пристально следят за тем, как лопается на твоей родине мыльный пузырь величия Дамблдора, делают выводы и проверяют информацию. Председателем МКМ ему, конечно, больше не быть, и свои позиции Англия потеряет, но всем важно понять, продолжают ли надувать нас дальше или нет. Так что тебя, скорее всего, ещё не раз будут спрашивать обо всех событиях в лесу и о том, что было раньше. Возможно, речь даже пойдёт в принципе о твоём первом курсе.

— А это какое имеет отношение? — удивился Гарри, которому не очень понравилось, что придётся незнакомым магам рассказывать о своей, мягко говоря, не блистательной успеваемости.

Вот Гермионе бы не стыдно было, она выложила бы всё, не дожидаясь вопросов. Но Гарри — не Гермиона… Вспомнив о ней, он тихо вздохнул. Раньше Гарри думал, что вот настанут летние каникулы, и он будет сильно скучать по Гермионе и особенно по Рону, ставшему его первым настоящим другом (Хагрид — не то, он всё-таки взрослый), а сейчас никаких особых чувств и не испытал. Наверное, всё перекрыли переживания из-за встречи с Волдемортом и страх за профессора Снейпа.

— Ну, спрашивать, какие отметки по каким предметам ты получал, вряд ли будут, не переживай, — развеселился сеньор. — Могут задать вопрос, как жилось в Хогвартсе, какие были уроки, хорошо ли, по-твоему мнению, вас учили или плохо. Программы в разных волшебных школах отличаются, а у Хогвартса из-за нововведений его директора она сильно упростилась. Я думаю, ты понимаешь, насколько плохо, когда из стен учебного заведения выходят слабо подготовленные волшебники. В свете твоего исчезновения все активно обсуждают и происшествие с троллем на Хэллоуин, и необеспечение должной безопасности студентов, и нападения на единорогов в нескольких милях от школы, и дракона, жившего в сторожке у лесника. Все эти происшествия по отдельности кажутся незначительными, ну, кроме дракона, но из-за них вместе взятых появилось очень много вопросов к Дамблдору, очень.

Обдумывая сказанное сеньором, Гарри помолчал. Так-то звучало не очень страшно, хотя, наверное, местная волшебная полиция тоже не порадуется, что он, первокурсник, влез в драку с троллем, а потом помогал спасать контрабандного дракона. Последнее же настоящее преступление! Только тогда Гарри об этом не задумывался, ему и в голову не приходило, что их могли серьёзно наказать, если бы поймали, а ведь Рон-то упоминал, что разведение драконов вне специализированных заповедников вне закона, за это и в Азкабан посадить могут. В то время Гарри было важно помочь Хагриду, своему другу, зато теперь Хагрид как будто бы ни при чём, а с Гарри спросят. Обидно!

— Ну, вы же говорили, что вряд ли мне откажут в убежище, — произнёс он неуверенно. — Я знаю, что надо будет говорить только правду, но это же ни на что не повлияет, да?

— Не должно. Гарри, это была лишь предыстория, так сказать, чтобы ты понимал, о чём дальше пойдёт речь. В расследовании пропажи Северуса всплыло ещё кое-что. Пророчество. Ты знаешь о нём?

Гарри бросило в жар. Пророчество! Вот оно что!.. Он знал, чувствовал, что на обсуждении Хогвартса и исчезновения самого Гарри ничто не закончится! На мгновение стало страшно донельзя, захотелось оказаться подальше отсюда, потому что сейчас настанет конец его сомнениям, и Гарри больше не сможет скрываться за надеждой, что профессор Снейп всё-таки не предавал его маму. Не стоило ждать хороших новостей, иначе бы сеньор Росси не стал так долго объяснять происходящее, оттягивая момент признания. Ему самому, похоже, неприятна была тема, которую предстояло поднять. Собравшись с духом, Гарри тихо сказал:

— Нет, только слышал, как Волдеморт сказал, будто профессор передал ему какое-то пророчество о Поттерах.

— Да, это так, — после недолгого молчания подтвердил сеньор. — Гарри, об этом с тобой должен разговаривать не я. Это ваше личное дело с Северусом. Но ждать, пока он очнётся, никто не будет, а я не хочу, чтобы ты... чтобы у тебя сложилось неверное впечатление.

— А разве тут может быть какое-то другое впечатление? — пробормотал Гарри дрожащим голосом.

У него уже выступили слёзы, и стало трудно дышать. Спрятаться бы, чтобы пережить это страшное понимание в одиночестве, чтобы сеньор Росси не видел и не слышал, как он плачет. Значит, профессор Снейп подвёл его маму и возился с Гарри, потому, что хотел искупить свою вину перед ней. И подробности не нужны: если пророчество касалось семьи Гарри, то это именно из-за него родители и погибли, а сам Гарри стал считаться избранным, героем. Если пророчество же Волдеморту передал профессор, то он…

Предатель.

— Пожалуйста, выслушай меня сначала, а потом уже делай выводы.

Сеньору легко говорить! Не его же предавал профессор! Он жил спокойно в своём поместье, за ним не охотился Волдеморт, его не тиранили магловские родственники и не хотел убить возомнивший себя богом директор Хогвартса! Не будь этого дурацкого предсказания, у Гарри была бы совсем другая жизнь, и он бы не сидел тут, в чужой стране, возле чужого человека, от которого зависело его будущее. Гарри пытался перестать плакать, он не желал выглядеть перед сеньором совсем уж жалким и беспомощным. Нет, он храбрый, мужественный, он противостоял самому Волдеморту и спас их с профессором Снейпом! Но всё же плакал, как маленький ребёнок, потому что единственный взрослый, которому было не всё равно на него, тоже оказался нечист на руку и виноват перед Гарри не меньше, чем директор Дамблдор.

— Пророчества никогда не звучат конкретно, — сеньор, похоже, не терпел слёз, потому что эти слова он произнёс с нажимом, без тени улыбки или сочувствия. — В них не бывает имён, поэтому если ты возомнил, что Северус знал, будто речь идёт о твоих родителях, то уверяю тебя — нет. Когда он понял, что оно коснулось твоей матери, то делал всё, чтобы сохранить ей жизнь.

Ответив ему угрюмым взглядом, Гарри отвернулся и стал смотреть в сад. Делал всё! Не всё, если мама и папа погибли! Сейчас-то что угодно сказать можно, не проверишь же. Гарри не думал, что будет настолько больно. Он вроде привык, что никому не нужен, смирился с тем, что не такой, как другие дети, что у него нет и не будет родителей. Давно привык, его не задевали издевки ребят в младшей школе Литтл Уингинга. Однако всё же невероятно больно оказалось узнать, что могло быть иначе, но не случилось — из-за человека, к которому Гарри уже прикипел всей душой, за которого искренне переживал и за чьё здоровье молился.

— Ясно. Вижу, разговаривать ты не намерен. Хорошо. Тогда я кое-что покажу.

Не меняя позы, Гарри искоса посмотрел на мужчину, а тот вызвал домовика щелчком пальцев и велел принести Омут памяти. Ого, у сеньора тоже имелся этот артефакт, и он собирался показать Гарри свои воспоминания? Да, точно — как только эльф доставил тяжёлую чашу, сеньор Росси принялся палочкой вытаскивать в неё из своей головы жемчужные нити.

— Это — Омут памяти, — произнёс сеньор, закончив. — Он позволяет посмотреть воспоминания так, как будто сам при этом присутствуешь.

— Я знаю, что это такое, — тихо пробормотал Гарри. — Профессор показывал мне.

— Что же, тем лучше, что ты знаешь. Смотри: я просто поместил свои воспоминания сюда, ничего не изменял. Здесь — всё, что Северус рассказывал мне о пророчестве. Мы немного с ним встречались с тех пор, как он стал Пожирателем смерти, но… если ты не хочешь слушать, лучше посмотри своими глазами.

От одного взгляда на Омут Гарри вздрогнул. Он не желал узнавать ничего нового! К чему лишний раз убеждаться, как с его мамой и своей подругой обошёлся профессор Снейп, который... которого... Гарри закусил губу, глядя на фигурно вырезанную каменюку. У него всё же очень сильно кровоточило внутри души при одной мысли, что профессор навредил маме и папе. Это был уже установленный факт, объяснявший многое в его отношении к Гарри, все те странности, которым прежде не находилось ответа. Расстроенный, разбитый этой правдой, Гарри... Гарри, несмотря ни на что, всё же хотел, чтобы профессор оказался невиновен! Чтобы он был маминым другом детства, который не знал, как живётся её сыну, а потом решил помочь. Понятно, что не бывает исключительно хороших и исключительно плохих людей (хотя, наверное, вторые существуют, есть же Волдеморт), что в каждом наверчено всякого, и добра, и злобы. Однако почему рядом с Гарри не могло оказаться заботливого человека, который никак не навредил бы ни ему, ни его родным? Гарри так много просил?!

Эти два крайне противоречивых чувства: злость на профессора Снейпа и желание во что бы то ни стало оправдать его, проявившееся не сразу, но разраставшееся всё сильнее, — раздирали Гарри на части. Оба одинаково сильные, оба жгучие и болезненные, как если бы Гарри, ухаживая за розами тёти Петуньи, заносил их шипами все пальцы. Он так уже устал переживать и разочаровываться, кто бы знал...

— Я бы на твоём месте посмотрел, — произнёс сеньор. — Запомни, Гарри: прежде, чем делать выводы, нужно собрать и проанализировать как можно больше информации и лучше всего из разных источников. Полагаясь только на обрывочные сведения и собственные домыслы, ты рискуешь однажды закончить как Альбус Дамблдор. Это не приказ, это дружеский совет, но он может уберечь тебя от многих проблем.

Ещё немного посверлив взглядом каменную чашу артефакта, Гарри вздохнул и встал с плетёного стула. Белёсая, мягко переливавшаяся субстанция в широкой посудине, тем не менее, напоминала воду. Гарри застыл над Омутом, завороженный видением овеществлённых мыслей. Ноги некстати задрожали от такого проявления мощи магии. Или Гарри так боялся того, что предстояло увидеть? Воспоминания-то сеньор, как бы жутко это ни звучало, действительно доставал из своей головы при нём. Они были настоящие, без подделки.

Плавать Гарри не умел: Дурсли не считали нужным отдавать деньги в младшей школе, чтобы его научили, — но знал, как задерживать дыхание. Так что, несмотря на предостережение сеньора Росси, всё же сделал это, когда погрузился в чашу, и ещё инстинктивно зажмурился. Мысли не ощущались никак, было только чуть-чуть холодка, Гарри рискнул сделать вдох и с удивлением обнаружил, что и правда мог дышать совершенно спокойно. Тогда же и глаза открыл.

Его сразу захватило и унесло куда-то на много-много лет назад, потому что профессор Снейп, появившийся в воспоминании, казался примерно на года три или четыре старше Перси. И уж точно ещё не носил статус преподавателя. Гарри с удивлением наблюдал за ним. Всегда угрюмый и суровый профессор в молодости оказался таким же, но преображался на глазах, когда речь заходила о зельях, а ещё — о Пожирателях смерти. Слушать его разглагольствования о том, что Тёмный лорд желает блага волшебникам и хочет защитить их от маглов, было противно. Гарри точно знал, что маглы — не такие кровожадные и бессердечные, как рисовал их молодой Снейп. Хотя, если вспомнить о Дурслях, не так-то уж он и ошибался, к тому же, Снейп как будто бы сам столкнулся с кем-то подобным: уж больно походили его слова на те, какими Гарри, бывало, награждал своих родственников. Сеньор Росси пытался втолковать Снейпу, что речи его лорда (а Волдеморта Снейп именовал только Тёмным лордом и произносил это имя неизменно с придыханием, восторгом и надеждой) абсурдны, что нельзя судить волшебников по их происхождению, а с маглами — воевать, лучше просто держаться от них подальше, но Снейп не слушал. Всё твердил своё и обижался, когда сеньор доказывал, что лорд приведёт их страну к гражданской войне, что самому Северусу и подобным ему молодым людям и вовсе не светит всё то, что им наобещали.

Ужас какой! Снейп, получается, продался за хорошую жизнь, не думая, что идеи Волдеморта грозили гибелью многим волшебникам. Его совсем не интересовало, сколько людей пострадает! Осознав, Гарри чуть было не вылез из воспоминаний сеньора. Он не любил профессора Снейпа с самого своего поступления в Хогвартс, первое время даже ненавидел, взглянул иначе после «приключения» в Запретном лесу и вот опять вынужден был убедиться, насколько тот отвратительно себя вёл. Пусть Снейп был молод и, видимо, совсем недавно закончил Хогвартс, его это совершенно не оправдывало.

Картинка сменилась. Всё ещё молодой профессор уже не жарко спорил с сеньором Росси, а сидел в кресле в его кабинете, схватившись за голову. Выглядел он так, словно вообще перестал заботиться о своём внешнем виде: волосы были грязнее того, что Гарри видел у него в Хогвартсе, и спутаннее, отросли до самых плеч, мантия сидела сикось-накось.

— Северус, я же предупреждал тебя, — голос сеньора Росси был полон разочарования, но не сочувствия. Гарри подумал мельком, что этот суровый человек, наверное, сочувствие испытывал только к нему, Гарри, и то из-за возраста. — Я говорил, что Волдеморт ещё покажет себя во всей красе, а ты окажешься в ловушке!

— Я не думал... не знал... не думал, что это может быть Лили, — сбивчиво бормотал Снейп. Лица его, занавешенного волосами, не было видно, но казалось, что он вот-вот разрыдается.

— Конечно, ты не знал! Конечно! Пророчества никогда не бывают конкретными. Но только скажи мне, Северус, разве непонятно, что слова «родится на исходе седьмого месяца» означают, этот... враг вашему Волдеморту — младенец? Или что он и вовсе во чреве матери ещё? Ты не подумал, что твой хозяин захочет убить новорождённого? А заодно и его мать, потому что никакая мать не поставит собственную жизнь выше жизни своего ребёнка!

Снейп сгорбился ещё больше. Справедливые обвинения будто давили на его плечи. Сеньор Росси, расхаживавший, заложив руки за спину, тяжело вздохнул и замедлил шаг.

— Нет ничего хорошего в низменном желании выслужиться, — пробормотал он и устало потёр лоб. — Видишь, к чему оно тебя привело? Ваш лорд вместе с толпами фанатиков рыскает по всей стране в поисках твоей подруги, а ты — здесь, льёшь горькие слёзы!

— Я просил его не трогать Лили! — взвился Снейп, вскочив с места. Бедный, с перекошенным гримасой отчаяния и злости лицом, с красными глазами и отчётливыми дорожками слёз на щеках... Гарри вновь испытал страшнейшее желание вылезти из Омута, не досмотрев, потому что ему стало жаль Снейпа, а жалеть того, из-за кого погибли его родители, было слишком уж невероятно и неправильно. — Просил! Лорд обещал сохранить ей жизнь!

— И ты в это веришь, Северус? — осадил его насмешливо сеньор. — Будто Волдеморт остановится, если твоя Лили встанет на его пути к своему ребёнку, а она встанет, уверяю тебя. И потом... ты просил только за мать, я правильно тебя понял? А ребёнок как же? Ребёнок, её продолжение, которое ничем не провинилось?

Тот посмотрел на своего учителя с яростью, с такой яростью и бешенством, что Гарри показалось — сейчас Снейп или проклянёт сеньора Росси, или ударит его.

— Мне всё равно на этого поттеровского... отпрыска. И на самого Поттера тоже.

В этот миг Гарри показалось, что он умер или вот-вот умрёт. Снейп говорил настолько искренне! Отцу Малфоя он тоже говорил искренне, и Гарри тогда купился на его слова. Однако то была совсем другая ситуация, Снейп хоть и не помнил, что спасал Гарри, но продолжал играть роль шпиона, а здесь... Здесь он ещё был преданным Пожирателем смерти, который жалел, что донёс пророчество своему господину, лишь потому что оно коснулось близкого ему человека. И этим человеком был не Гарри. Конечно, глупо предполагать иное, только если бы Гарри мог, он бы расплакался навзрыд. Зачем сеньор Росси заставлял его смотреть это? Вроде же он должен быть на стороне профессора, но пока что от увиденного Снейпа хотелось ненавидеть всей душой.

— Тогда я не понимаю, почему ты здесь, Северус, и что хочешь от меня, если Волдеморт пообещал оставить в живых твою подругу, а на её ребёнка и мужа тебе плевать.

Выражение лица Снейпа представляло собой жутчайшую смесь муки и злобы. Однажды так же выглядел дядя Вернон, когда Дадли гвоздём оцарапал багажник его новенькой машины (решив проверить, что там под краской) и свалил это на Гарри. Тётя тогда перепугалась настолько, что позвонила миссис Хейворт, жившей через три дома от них и работавшей медсестрой в больнице Литтл Уингинга. Помощь соседки оказалась не лишней: у дяди и вправду чуть не случился сердечный приступ.

— Я... я не знаю...

— Громче! Громко и чётко выражай свои мысли, Северус! Ты взрослый человек, мастер зельеварения, а не мямля и нюниус!

Снейп пошёл некрасивыми красными пятнами, но гаркнул:

— Я должен её предупредить! Я не знаю... Я не уверен, что милорд сдержит своё слово! А Лили должна знать, что ей лучше бежать, спасаться!

Внимательно посмотрев на него, сеньор Росси покачал головой и, закончив очередной круг по комнате, опустился в кресло. Снейп же остался стоять, сжимая кулаки и комкая свою мантию.

— Судя по тому, что ты говорил мне о ней, эта девушка не из тех, кто выберет такой путь.

— Я знаю! Потому и боюсь! Но я не могу её найти, совы возвращаются с письмами...

— Значит, она прячется под Фиделиусом.

Они ещё долго препирались по этому поводу. Снейп никак не желал сдаваться и признавать, что поступал неправильно, а сеньора Росси очень злило, что его ученик нёс бесчеловечную чушь. Разговор на повышенных тонах в один момент и вовсе перетёк в полноценную ругань, правда, на незнакомом Гарри языке, итальянском. Слава Богу, ему и так достаточно было услышанного. Все чувства Гарри к профессору Снейпу вновь сделали головокружительный кульбит и встали с ног на голову. Жалость и сочувствие, уважение к нему забились куда-то в самую глубину души, делая вид, что их не существовало вовсе. Как же мерзко, как мерзко! Да, профессор в конечном итоге уговорил наставника помочь ему, но, даже объединив усилия, они не смогли найти Лили Поттер. Не спасли…

Воспоминание вновь поменялось, только теперь сеньор Росси не беседовал со Снейпом лично, а писал ему письма. Гарри очень хотелось бы промотать видение, как кассету в видеомагнитофоне Дадли, но Омут памяти такого не умел, пришлось смотреть. И после нескольких подобных воспоминаний Гарри... Гарри уже не был настолько уверен, что профессора Снейпа нельзя жалеть.

Сеньор Росси, отойдя от той вспышки, долго и вдумчиво анализировал пророчество. Узнав, наконец, его текст, Гарри так и не сумел понять, почему все решили, что герой этого предсказания — ребёнок, который родится именно у Джеймса и Лили Поттеров. Волдеморт очень много кому из английских магов не нравился, не только родители Гарри с ним сражались. Дальше — больше. Оказывается, профессор узнал не всё пророчество, а только часть, потому что подслушивал (что вообще-то плохо, но тут главнее другое), как директор Дамблдор собеседовал какую-то волшебницу на должность преподавателя прорицаний. И встреча эта проходила не в директорском кабинете — в каком-то кабаке! Гарри был мал для собеседований, но знал, что паб — совсем не место для подобных разговоров. У Дамблдора целая башня в распоряжении, почему бы не пригласить кандидатов туда? Там же и эту, как её, конфиденциальность легко обеспечить даже без чар: ну, какой волшебник в здравом уме будет подслушивать у директорского кабинета? Его мигом обнаружат, да хотя бы портреты предыдущих руководителей школы, про которых, начитавшись «Историю Хогвартса», рассказывала Гермиона. Что же случилось, что директор назначил встречу за пределами замка? Магам и ремонт не аргумент, с помощью колдовства он делался очень быстро.

Задавшийся этими вопросами сеньор, в отличие от Гарри, нашёл объяснение случившемуся. Это была ловушка. Снейпа специально позвали, чтобы он услышал пророчество и передал, кому следовало. Возможно, что ему специально дали подслушать только часть, чтобы Волдеморт уж точно попался на крючок и принялся докапываться до сути. Вот только разве можно предсказать по чьему-то заданию? Гарри казалось, это спонтанный процесс, не зависевший от воли волшебника. Но всё же проводить собеседование в трактире в такое неспокойное время, зная, что второй кандидат поддерживает врага... Гарри не понимал, что именно склонило его, но больше не отметал аргументы сеньора Росси просто потому, что они были в защиту Снейпа. Слова итальянского волшебника звучали разумно, только Снейп к ним не прислушался. Как ни убеждал его сеньор Росси уехать, профессор остался в стране. Писал, что должен убедиться, что лорд не навредит Лили, а остальное, даже собственная судьба, его не волновало.

Последнее воспоминание тоже касалось встречи, только Снейп и сеньор разговаривали не у сеньора дома. Наверное, это всё-таки была Англия. Да, точно: когда сеньор повернулся, вдалеке, за спиной Снейпа, стал виден Хогвартс. Темно было: то ли поздний вечер, то ли уже ночь, — и безмолвный лес вокруг казался зловещим, под стать тому, что происходило на его опушке. Снейп выглядел ещё хуже, чем когда примчался к наставнику в Италию просить помощи. Уже не просто худой, а тощий, обескровленный, с то ли отсутствующим, то ли направленным внутрь себя взглядом... У этого человека ни больше ни меньше, рухнул мир. Похоже, Волдеморт уже пришёл в дом Гарри и убил его родителей.

— Ты ведь понимаешь, Северус, что твоей вины нет? Прямой вины, я имею в виду? — тихо втолковывал своему ученику сеньор. — Мы уже говорили с тобой о пророчестве. Его подсунули тебе будто нарочно, а дальше твоя подруга активно привлекала к себе внимание! Ты думаешь, только две семьи подходили под условия? Родить ребёнка на седьмом месяце, трижды бросить вызов лорду... Я наводил справки, в июле в Англии родилось пятнадцать младенцев! Это только в седьмом месяце года, а сколько детей появилось на свет раньше срока, на седьмом месяце беременности? Думаешь, среди их родителей не найдётся никого, кто бы не бросал вызов этому вашему Волдеморту трижды? Сама формулировка размыта, под вызовом магия сочтёт что угодно, даже самое слабое возражение! Ты понимаешь, насколько всё это притянуто за уши?!

— Мне всё равно, — ответил Снейп глухо, — Лили больше нет. Я не смог её спасти.

— Ты не спас бы её ни при каком раскладе! Невозможно спасти того, кто этого не хочет! Твоя Лили делала всё, чтобы её убили на этой войне! Любая мать, любая женщина, только узнав, что она беременна, сбежит с поля боя! Ты же сам мне говорил, что Лили до последнего лезла под Авады, спряталась, лишь когда пророчество объявилось. И где спряталась! Под Фиделиусом! Как будто Фиделиус нельзя обойти!

Снейп внимал разглагольствованиям сеньора с отсутствующим видом. Что бы тот ни говорил, всё как будто бы пролетало мимо его ушей. Дошло до того, что сеньор Росси, устав от игнорирования, схватил Снейпа за плечи и хорошенько тряхнул.

— Послушай меня, Северус! Хоть раз в жизни послушай! У вас шла война, в войну люди погибают, не ты бы принёс это пророчество, так кто-то другой! А в том, что Волдеморт выбрал Поттеров, виноваты ещё и сами Поттеры! Ты уверен, что это ваш великомудрый Дамблдор не подстроил нарочно пророчество и не подставил своих сторонников под удар? Уверен?! Потому что я — нет!

Тот всё так же безучастно отцепил от себя руки наставника.

— Мне всё равно уже, учитель. Я надеялся, что при лорде достигну... достигну... — Лицо Снейпа исказилось. — Что Лили увидит, как была неправа, бросит своего оленя и вернётся ко мне! А теперь она умерла, и всё, что от неё осталось, — это её сын. Её сын от этого... этого ублюдка, который даже не смог её уберечь! Если я уеду, — продолжил он с неожиданным для ситуации спокойствием, — что станет с этим ребёнком? Пожиратели смерти никуда не делись, они снова стали добропорядочными гражданами, а через десять лет в школу пойдут их дети. И лорд... Дамблдор говорит, лорд может вернуться.

— Ах, Дамблдор говорит? Вот откуда ветер дует! Ты ему что-то пообещал? Поклялся?!

— Не ему, Лили. Я пообещал, что сохраню жизнь её ребёнку, это единственное, что я теперь могу. Это и... и привести лорда к гибели, если он правда вернётся в этот мир. Если ещё и ребёнка не станет... хотя бы здесь я должен справиться, учитель, поймите! Я был неправ, когда пошёл за Тёмным лордом, когда думал, что так меня ждёт лучшая жизнь. Так дайте мне искупить то, что я совершил!

Сеньор Росси отступил и долго молчал перед тем, как ответить.

— Я и понимаю, и, наверное, никогда до конца тебя не пойму, Северус. Это твоя жизнь, конечно...

— Моя жизнь мне не нужна, если от Лили на этом свете ничего не останется.

Воспоминание закончилось. Гарри понял: то была последняя встреча наставника и ученика перед долгой разлукой, — и подспудно ждал, что они хотя бы обнимутся напоследок, но этого не случилось. Такое проявление заботы, видимо, было не по душе обоим, а ведь они могли больше никогда не увидеться… Неизвестно, существовало ли у волшебников такое явление как запрет на выезд из страны, но чувствовалось, что профессор бы и сам никуда бы не убежал, даже будь у него деньги и возможности. Получается, что благодаря сеньору возможности у него как раз были, Снейп сам этого не хотел.

— Всё посмотрел?

Заданный будничным тоном вопрос заставил Гарри вздрогнуть. Он медленно распрямился и отодвинулся от Омута памяти, ощущая, как заныли после долгого стояния в неудобной позе шея и спина. Голова пухла от обилия и неоднозначности увиденного. Да ещё и сеньор спрашивал такую глупость, словно не знал, что у Гарри не было иной возможности, кроме как изучить каждое воспоминание.

— Гарри, я не прошу тебя сразу решать. Я просто хочу, чтобы ты всё обдумал, уже зная, как всё выглядело с другой стороны.

Это было... разумно. Гарри не знал, что сказал бы, потребуй сеньор ответа немедленно, или если бы он наседать, говоря, что Снейп однозначно не виноват, что всё это ужасное стечение обстоятельств или чей-то злой умысел, а профессор стал жертвой. Всё было очень сложно, гораздо сложнее, чем Гарри мог представить себе. Если первая часть воспоминаний демонстрировала профессора Снейпа в исключительно плохом свете и так сильно, что Гарри, если бы мог, даже ударил бы его, то размышления сеньора Росси и его последний разговор со Снейпом всё изменили.

— Сколько у меня времени, сеньор?

— Будь моя воля, у тебя было бы всё время мира. Но за наших карабинери я ничего сказать не могу. Может быть, они вызовут тебя уже завтра. Возможно, позже. Я не знаю. И, Гарри, если ты думаешь, что я рассказал и показал тебе всё это, чтобы ты защитил Северуса... — сеньор Росси пожевал губу, — этого я, конечно, тоже хочу, что уж таить. Но я думал о том, что для тебя эти открытия стали бы шоком, случись они на вашей беседе.

Ну, хотя бы не стал скрывать, а сказал всё честно. Гарри настолько не везло на честных взрослых, что он и не надеялся на такой ответ. Что Дурсли, что Дамблдор, что профессор Снейп — никто из них не был до конца откровенен, все что-то скрывали. Однако после такой правды поневоле задумаешься: может, действительно лучше жить в счастливом неведении... ага, только недолго жить придётся. Гарри же вон, чуть не сгинул в Запретном лесу по воле директора Дамблдора.

— Спасибо, сеньор. Я обещаю, что подумаю.

— Подумай хорошенько, — кивнул тот, — ты умный мальчик, я знаю.

Не такой уж и умный, раз им вертели, как хотели, подумалось Гарри. А главное — он именно что мальчик, ребёнок, который, по-хорошему, не должен настолько важные решения принимать, о нём заботиться должны были взрослые. Только где они, эти взрослые?

Вопреки ожиданиям сеньора Росси к местным аврорам Гарри не позвали ни на следующий, ни через день. Блюстители магического правопорядка как будто сжалились и решили дать ему время, чтобы обдумать воспоминания сеньора о Снейпе. Нельзя сказать, что это было некстати, просто Гарри предпочёл бы, чтобы допрос уже случился, и он бы перестал изводить себя и бояться, что авроры не прислушаются к его словам.

Ненавидеть профессора Снейпа больше не получалось. И не хотелось. Как можно ненавидеть человека, который поклялся защищать его, рисковал своей жизнью? Ведь сам же пообещал маме, не под чьим-то давлением, нет. Какое-то время, да, Гарри действительно мечтал никогда больше не видеть профессора, даже уничтожить его — после того, как узнал, что именно он передал пророчество Волдеморту, — но очень короткое время, и ему было очень стыдно за свою слабость. Потому что профессор не заслуживал такого отношения. Он столько лет искупал свою вину в смерти мамы: стал шпионом, общался с мерзкими и противными Пожирателями смерти (вроде Малфоя-старшего) и их детьми, изображал, что всё ещё на стороне их общего хозяина, в котором на самом деле жестоко разочаровался и которого хотел погубить. Это же невероятно трудно, это какая сила воли и духа должна быть! Гарри бы, например, не смог протяжении многих лет изображать, что тот же Малфой ему друг, а на деле — мечтать отправить его в тюрьму. Дадли в прошлом году увлёкся фильмами про полицейских под прикрытием, так что Гарри знал, о чём говорил. Вот профессор Снейп точно такую же роль играл; он не был полицейским, но суть-то не менялась. И это уже сам по себе серьёзный повод уважать его, ведь профессор мог сбежать из Англии с помощью сеньора Росси, и тот бы ни слова не сказал, однако он предпочёл остаться. Теперь Гарри понимал и то, почему профессор преподавал в Хогвартсе (хотя явно не любил это дело), почему придирался к нему и начал помогать только при возникновении смертельной опасности. Гарри был сыном его любимой женщины, которая предпочла Снейпу другого мужчину, да ещё и, кажется, злейшего врага профессора. Нужны великое мужество, благородство, самопожертвование, умение прощать и Мерлин ещё знает какие качества, чтобы переступить через свою неприязнь, и Гарри не знал, существовали ли вообще какие-нибудь люди, которые были способны на это. Сам он не понимал, как бы поступил на месте Снейпа. Надеялся, что никогда в жизни не столкнётся с подобной дилеммой, но, наверное, тоже бы вмешался в случае, когда иного выхода не оставалось, только смерть. Иначе бы пришлось отвечать на множество вопросов, в том числе, где же он, спаситель, так долго был, почему раньше не стал помогать. По-человечески понятно было, что Снейп тоже не хотел объясняться, ведь тогда бы вскрылась его вина в смерти мамы... вина, в которой Гарри, честно сказать, теперь сомневался.

Мучительно было думать обо всём этом. Как Гарри ни старался определить для себя какую-то одну точку зрения и её придерживаться, постоянно возникали вопросы — новые, старые, всякие. Он то убеждал себя, что профессор виноват, потому что в конечном итоге Волдеморт убил Поттеров, то задумывался — если бы кто-то другой передал ему пророчество, разве бы результат был иной? К тому же, профессор Снейп искренне переживал из-за того, что подставил родителей... хорошо, маму Гарри под удар, и пытался спасти её. Даже Волдеморта упросил пощадить! Поначалу Гарри не придал этим словам молодого Снейпа должного внимания, а затем начал понемногу осознавать. Волдеморт хотел истребить маглов и маглорождённых волшебников, так, по крайней мере, это звучало в пересказе Рона. Вряд ли бы друг стал сильно придумывать и врать в таком серьёзном вопросе. А родители мамы, то есть, бабушка и дедушка Гарри, — обычные люди, мама считалась среди волшебников маглорождённой, была для Волдеморта целью и без пророчества. И вдруг его сторонник молит о снисхождении к ней, к той, кого должен презирать, ненавидеть и стремиться убить. Как же сильно профессор любил маму, что рискнул и озвучил Волдеморту такую просьбу! За неё очень легко было лишиться жизни, тираны, они ведь такие, убивали и за лишнее слово, и за косой взгляд, и за ещё какую-нибудь мелочь.

Ещё очень большие сомнения зародили в Гарри рассуждения сеньора Росси в воспоминаниях. Почему директор Дамблдор проводил собеседование в таком странном месте, как паб? Это же всё равно... всё равно как дядя Вернон бы устраивал проверку кандидаткам на должность секретаря «Граннингс» в своём гараже! Деловые люди так не поступали. Сколько Гарри ни думал, он не смог найти ни одной стоящей причины для встречи в каком-то кабаке вместо защищённого и безопасного директорского кабинета, из которого никакая информация уж точно не утекла бы. Ни одной, кроме того, что предположил сеньор: Дамблдору действительно было нужно, чтобы второй человек смог подслушать. Ведь — и вот до этого аргумента Гарри додумался сам, — директор знал, что Снейп, тогда ещё не профессор, на стороне Волдеморта, но ничего не сделал, чтобы остановить его. Мог же, например, память стереть! Не подумал? Ой, вряд ли! Чтобы директор и не подумал? Имея такие должности, неся такую ответственность, нельзя быть настолько глупым и недальновидным, это даже ему, одиннадцатилетнему ребёнку понятно. Очень похоже, что директор и вправду нарочно отпустил Снейпа, чтобы пророчество достигло ушей Волдеморта. Очень по-шпионски. Газете или доносу он, наверное, и не поверил, а вот когда подслушиваешь, не приходит в голову, что ситуация подстроена. Гарри такое видел по телевизору, правда, там была любовная история в сериале, который с увлечением смотрела тётя Петунья. Двое девушек любили парня, и вот одна устроила, чтобы соперница подслушала её любовный разговор якобы с ним и поверила в их чувства. Но то был магловский сериал, а Волдеморт не любил всё магловское.

День шёл за днём (очень медленно, Гарри в прямом смысле часы считал), однако его так и не звали на беседу. То ли у местных авроров изменились планы, то ли ещё что-то, сеньор Росси не уточнял, и Гарри решил, что благоразумнее не спрашивать. Ему не хотелось топить профессора своими показаниями. Прошлого это не изменит, а профессор и так уже достаточно пережил. Шпионил, занимался ненавистной работой, отказался от возможности иметь дело по душе, даже семью не завёл. А одно понимание, что его лучшая подруга, его любовь, умерла по его же вине, куда страшнее, чем многолетнее заключение в Азкабане.

Спросить совета Гарри было не у кого: сеньор Росси своё мнение сказал прямо, гости к нему не ходили, а домовикам сеньора, Вигго и Торри, Гарри не мог доверять так, как в своё время Ликси. Это казалось предательством. Вигго и Торри тоже оказались заботливыми и добрыми, ради него даже выучили английский, но душа к ним не лежала. Она была рядом, когда Гарри прятался в комнатах профессора, готовила ему, разговаривала, развлекала... вместе с профессором бросилась спасать в Запретном лесу, погибла там. А Гарри страшно рассердился на неё, когда думал, что профессор Снейп обманул его, ударить хотел! И так и не извинился — просто не успел. Нельзя, чтобы и с профессором получилось так же. Мало ли что произойдёт: вдруг их разлучат, или профессор не сумеет поправиться после паучиного яда? Гарри так и будет ненавидеть его, а потом терзаться чувством вины, когда спустя время осознает, что потерял возможность помириться с человеком, спасшим ему жизнь? Если постоянно припоминать нанесённые обиды, то это же жить будет невозможно, с каждым можно рассориться, от любого отвернуться. Может быть, Гарри рассуждал слишком чёрство для того, у кого отняли обоих родителей и втянули в странную историю с борьбой против темнейшего мага современности, но иначе не выходило. Он не чувствовал ненависти, и нельзя сказать, что он сразу же простил, он... просто отставил это и решил жить дальше. Гарри же не судья, чтобы решать, кого наказывать, а кого нет, кого винить, а кого — миловать. Он всего лишь ребёнок. И сеньор Росси прав, говоря, что если бы профессор Снейп не передал пророчество, это бы сделал кто-то другой. Выдали же Волдеморту адрес дома, где прятались родители Гарри вместе с ним самим, так что и предсказание о ребёнке-победителе тоже бы, так или иначе, добралось до Волдеморта.

К чести самого сеньора, он больше не заговаривал об этой ситуации, не напирал и ничего не просил. Гарри был очень благодарен за это, потому что не знал, как бы отреагировал в таком случае: наверное, обозлился бы и восстал против профессора. С сеньором они по-прежнему пересекались за ужином и иногда за обедом, и дальше обычных разговоров о том, как прошёл день, нужна ли Гарри какая-то помощь, речь не заходила. Кто-то бы назвал это игнорированием, но Гарри и раньше от взрослых перепадало немного внимания, так что он привык. А тут ещё чувствовалось, что сеньор сам не хотел давить, уважал Гарри и давал возможность самому сделать выводы, как со взрослым с ним обращался. Между ними установилось какое-то подобие шаткого мира, что ли.

Всё изменилось через пять дней после их разговора. Вечером Гарри сидел в библиотеке (на улице шёл дождь), когда сеньор Росси ворвался в комнату. От неожиданности — степенный итальянец даже просто резких движений себе не позволял обычно, а тут такое! — Гарри уронил книгу на пол, которую до этого держал на коленях. Сердце попыталось вырваться из груди и перекрыло дыхание.

— Я… За мной пришли, да?

— Нет, — взволнованный сеньор широко улыбнулся — впервые за всё время их знакомства. — Скантини прислал чайку. Северус пришёл в себя.

Профессор очнулся. Гарри медленно выдохнул, а потом смысл этих слов дошёл до него в полной мере. Профессор Снейп очнулся! Это же… это же! Профессор выжил, он будет жить! Гарри не останется один в незнакомой стране с… Сеньор Росси был хорошим и почти добрым человеком, но он всё же не сумел бы заменить профессора, как бы ни старался. Счастливо заулыбавшись, Гарри вскочил со стула и открыл было рот, чтобы спросить, можно ли навестить профессора, когда его обуял страх. Сотни иголочек обрушили на спину целое цунами из уколов, пробрались внутрь и заполонили собой и холодом всё, будто самую его душу. Им же придётся встретиться и поговорить после всего того, что Гарри узнал о роли Снейпа в гибели своей семьи.

— Я… мне пойти с вами? — спросил он в нерешительности.

Хоть бы сеньор ответил, что пока нельзя! Гарри не готов, он не знал, что говорить, как вести себя, можно ли признаться, что ему известно о прошлом профессора, или лучше умолчать об этом. Так Снейп наверняка догадается по лицу и рассердится — никому же не понравится, когда о нём узнают всю подноготную.

— Пока нет. Скантини только для меня сделает исключение, Северус очень слаб. Яд акромантула и коллапс лёгкого — убийственное сочетание. Я не знаю, сколько ещё ему придётся пробыть в больнице, но он очнулся, и это главное.

Гарри машинально покивал, соглашаясь и радуясь про себя, что пребывавший в радостном настроении сеньор не углядел ничего дурного в его неуверенной просьбе. Что такое коллапс лёгкого, Гарри не понял, однако спрашивать не рискнул. Слова «убийственное сочетание» всё же говорили сами за себя. Профессор должен был умереть, но выкарабкался. Выкарабкался! Вернулся к Гарри…

— Не жди меня, ложись спать. Я, скорее всего, задержусь в больнице до поздней ночи. Расскажу тебе всё завтра утром.

Тут уже произошло и вовсе нечто невероятное: продолжавший улыбаться сеньор стремительно приблизился к Гарри и коротко, но очень сильно обнял его. Так прижал к себе, что затем, словно испугавшись собственной несдержанности, убрался из библиотеки в считанные даже не минуты — секунды. Растерявшийся Гарри остался стоять, не понимая, что это было. Шаги стихли где-то на лестнице, и только тогда он, сделав шаг назад, споткнулся об стул и медленно опустился на него.

Непонятно, что изумило его больше: абсолютно разные чувства, смешавшиеся из-за известия из госпиталя, или поступок сеньора Росси, — однако Гарри потребовалось несколько минут, чтобы преодолеть ступор окончательно. Тогда и дышать стало как-то проще, и звуки в доме вернулись, и ощущения, эмоции разыгрались с новой силой: радость, облегчение, восторг и липкий, очень сильный страх. Сейчас к профессору Снейпу не пускали посетителей, но это же временно. Сеньор Росси яро верил в магическую медицину своей страны, а особенно в целителя Скантини; значит, теперь, как профессор пришёл в себя, его выздоровление пойдёт гораздо быстрее. Им придётся встретиться, а Гарри — решить, как всё-таки себя вести со Снейпом, как к нему относиться. Неожиданно оказалось, что оставить в прошлом случившееся пророчество, легко было, потому что Гарри не пересекался с профессором, его никто не тревожил с этим вопросом и не бередил рану.

Конечно, о сне и речи не шло. Торри кругами ходила вокруг Гарри, страдала и объясняла, что он плохо выспится, не отдохнёт и не будет расти. Она даже принесла с кухни тёплого молока, но Гарри не стал его пить и переодеваться в пижаму тоже не стал, боясь, что так легче будет уснуть. Он и в кресло по этой же причине перебираться не стал, а остался сидеть с учебником по зельям за столом, только Гарри всё равно клонило ко сну, и он, в конце концов, даже немного задремал — проснулся будто от толчка, словно велел ему кто-то. Глянув на часы, специально поставленные на каминной полке, Гарри ужаснулся: да уже полночь, наверняка сеньор давно вернулся и спит, и будить его совершенно неприлично. Подвели его Торри и Вигго, а Гарри ведь просил сразу сказать, как хозяин вернётся! Обиженный на домовиков, он всё же решил проверить свои предположения, робко надеясь, что не проспал и что сеньор Росси задержался в госпитале. Кто знает, может, какие-то вопросы по лечению нужно было решить, зелья специфические сварить или же просто консультация затянулась, потому что случай сложный. Шансы были невелики: вряд ли магический госпиталь принимал посетителей круглосуточно, — но Гарри не мог сидеть сложа руки, спокойно спать, не зная, как там профессор, что с ним.

Выбравшись из комнаты, он прислушался. Тихо, как и должно быть ночью, никто не разговаривал... Либо сеньор ещё не вернулся, либо Гарри опоздал.

Дверь его кабинета была приоткрыта, и на пол коридора из неё падала полоска дрожащего оранжевого света, наверное, от камина или свечей. Сеньор дома и ещё не лёг! Кравшийся на цыпочках Гарри испустил дрожащий вздох, глупо думая, что это сделает его меньше, легче и тише, что он сможет подобраться незамеченным близко-близко, подсмотреть и подслушать. Ему много-то и не надо было …

— Ну и что ты там стоишь? — раздался голос сеньора Росси, едва Гарри достиг двери и прижался к стене рядом с ней, чтобы перевести дух. — Заходи уже.

Закусив губу от досады, что его так быстро обнаружили, Гарри проскользнул в комнату. Сеньор сидел в своём любимом кресле возле камина, который весело полыхал с такой силой, будто они находились в холодном Хогвартсе в разгар шотландской зимы, а не в поместье неподалёку от Рима. На крошечном круглом столике по правую руку от мужчины стояла початая бутылка вина и наполовину заполненный им бокал. Несмело встав у самого порога, Гарри пытливо уставился на лицо сеньора, пытаясь угадать, с какими новостями он вернулся из магической больницы. Тот же после сегодняшней своей выходки с объятиями словно напрочь позабыл о сдержанности и воспитании, потому что сидел в кресле, развалившись и откинувшись на спинку. Гарри зазнобило, страх сгустился большой холодной кляксой на загривке, пытаясь оттуда распространиться по всему телу. Борясь с ним, Гарри решительно вздохнул и спросил, правда, негромко:

— Как он, сеньор?

Пришлось выдержать долгий и непонятный взгляд, прежде чем сеньор Росси, наконец, сподобился ответить.

— Не изменяет себе. Только вырвался из лап смерти и уже умудрился заявить Скантини, что тот лечит его неправильно. А ещё поссорился со мной.

Обрадовавшись, что профессор в относительном порядке, Гарри сразу же расстроился. Ну, зачем нужно было ругаться с колдомедиками и своим учителем? Они же хотели как лучше, лечили, сеньор Росси беспокоился очень сильно. Неужели для профессора Снейпа это ничего не значило?

— Не обращай внимания, Гарри, Северус просто категорически не переносит больницы. Это у него с Хогвартса осталось.

— А, ну… ну тогда понятно, — промямлил он. С противостоянием целителям разобрались, но ведь профессор ещё и поругался с сеньором. — Он как-то узнал, что вы мне всё рассказали, да? Поэтому рассердился?

— Я сам признался. Не вижу смысла скрывать то, что ему и так стало бы известно. Наши карабинери уже знают, что Северус пришёл в себя, так что их разговор — лишь вопрос времени. Его тоже нужно было подготовить, знаешь ли, чтобы не наговорил лишнего.

Что именно сеньор имел в виду? Гарри озадаченно нахмурился, а потом сообразил и испуганно ойкнул. Это что же, профессор Снейп действительно мог оговорить себя, выставить в худшем свете, чем нужно, перед здешними магическими полицейскими? Нет, он не имел права так делать! Его же так точно отправят в тюрьму, а Гарри тогда останется при сеньоре Росси, и пусть тот плохого ничего не сделал, Гарри нужен был его профессор, и точка!

— Надеюсь, мне удалось вправить Северино мозги, — медленно проговорил сеньор, глядя на невозмутимо танцующее пламя в камине. — И ещё я очень надеюсь, что карабинери действительно хотят лишь сравнить показания с официальной информацией от англичан, и не будут разбираться в событиях прошлых лет.

А Гарри подумал, что если уж профессор Снейп что решил, то будет до последнего придерживаться своего мнения. Воспоминания, которые показал сеньор Росси, именно о таком и свидетельствовали. Учитывая, что с профессором хотели поговорить местные авроры, это не просто плохо — это ужасно! Надо что-то делать, надо же объяснить, что Гарри не злился, что простил, отпустил случившееся в прошлом, и профессору бы следовало сделать то же самое. Раз уж сам сеньор не справился, то, получается, только Гарри эта миссия по плечу. Заволновавшись, он напрочь позабыл, что ещё несколько часов назад не мог определиться в своём отношении к профессору, уже не попросил — потребовал отвести его в госпиталь завтра же, но нарвался на отрицательное покачивание головой.

— Боюсь, в ближайшее время Скантини к нему никого и на пушечный выстрел не подпустит. Мы слишком… мы были излишне эмоциональны сегодня, когда разговаривали.

У Гарри ком встал в горле, а холодная клякса страха поползла потом по спине.

— Но мы… Если придут авроры, профессор же во всём себя обвинит, и его заберут в тюрьму! Мне надо…

— Тебе надо ложиться спать, — перебил сеньор, и Гарри, протестуя, с силой замотал головой. Нет уж, никуда он не пойдёт, пока не добьётся своего. — Я не шучу, молодой человек. Если ты считаешь, что в первом часу ночи дежурный целитель Больницы дожей обрадуется твоему визиту, то я тебя огорчу — нет. Я уж не говорю о том, как тебя встретит сам Северус, если вдруг тебе удастся прорваться к нему в палату.

Насупившийся Гарри смотрел на него исподлобья, но взгляда не отводил. В чём-то сеньор Росси и прав, однако Гарри чувствовал, что в этом деле промедление, хотя бы малейшая задержка, очень опасны. Он потерял уже Ликси, чуть не потерял профессора Снейпа из-за его ранений и не мог допустить, чтобы тот попал в тюрьму.

— Я ведь уже сказал: Скантини никого к нему не пустит. И под «никого» я имею в виду именно никого, Гарри, — смягчившись, пояснил тот. — Ты можешь на него положиться, ещё ни один карабинери не сумел прорваться к пациенту, который попал в отделение целителя Скантини, без его разрешения. Живи он во времена инквизиции, так отбил бы у этих иродов всех ведьм. Но знаешь, я… я поговорю с ним. Попрошу, чтобы для тебя сделали исключение. — Сеньор помолчал, взял в руку бокал и, задумавшись о чём-то своём, поболтав немного вино, отставил его на место. — Ты молодец, Гарри. Ты принял правильное решение. Можно не прощать, а упиваться своей болью, взращивать в своей душе ненависть, используя малейшую возможность отомстить, только это путь в никуда. Так ты, в конце концов, останешься один. А прощение… умение прощать — это как раз то, что и делает нас людьми.

От этих слов Гарри смутился. Он как-то не думал, что сеньор Росси наблюдал за ним и видел, что Гарри до последнего сомневался. Да он вообще-то в полной мере даже своё решение осознать ещё не успел, настолько спонтанно и неожиданно пришлось его принимать. Но, наверное, это и хорошо, что случился такой толчок; неизвестно, сколько бы иначе Гарри колебался и раздумывал, и к каким последствиям это бы привело.

— Иди спать, Гарри. Всё будет хорошо.

— А вы? — осмелев, спросил Гарри. — Вам тоже нужно отдохнуть.

Сеньор немного помедлил с ответом, будто не ожидал, что и его спросят.

— Не переживай, я скоро лягу. Самое тяжёлое уже позади, а с тем, что осталось, можно и поработать. Мы справимся. Северус справится.

Разговор явно был закончен, и Гарри, пробормотав пожелание доброй ночи, спиной вперёд выбрался обратно в коридор. Ему показалось, что там было ужасно холодно по сравнению с жарко натопленным кабинетом, или же это Гарри всё-таки начало подбрасывать от страха. Просьба не волноваться возымела совершенно противоположный эффект. Как можно не волноваться, если Гарри теперь постоянно будет думать, что Снейп готов намеренно утопить себя, продолжая искупать вину? А ведь винить его имел право один Гарри, и он больше не винил… только профессор пока этого не знал, а попасть к нему было нереально. Даже если убежать из дома, Гарри сам не доберётся до той волшебной больницы, лишь потеряется, заблудится и попадёт в очередные неприятности. Оставалось то, что Гарри больше всего не любил: ждать и надеяться, что сеньор Росси не обманул, что сможет договориться с неприступным целителем и что будет ещё не слишком поздно.

Сам он в ту ночь так и не уснул, слишком уж сильны были переживания, поэтому с благодарностью принял от Торри зелье Сна-без-сновидений. Сеньор Росси всё-таки хороший человек, раз понял, что Гарри оно может потребоваться. Нет, он очень хороший, добрый человек: до последнего заботился о своём ученике (в то время, как кто-то другой уже давно бы разочаровался в нём и бросил), Гарри принял, возился с ним. Понятно, что он не всемогущ: Гарри и вечером следующего дня, и через день, и через два призывно спрашивал сеньора, но пока пробить оборону целителя у того никак не получалось. С одной стороны, это заставляло Гарри ещё больше нервничать, с другой же, итальянские авроры, карабинери, как они назывались, тоже не могли попасть к профессору и допросить его. Разговаривать с Гарри они, как сказал сеньор, больше не хотели, предпочтя ребёнку совершеннолетнего мага, который был гораздо ближе к Альбусу Дамблдору. Обидно не было нисколько, зато волнение за профессора стало ещё сильнее. В голову лезли всякие глупости, не только о том, что Гарри не успеет, и Снейп обвинит себя во всём перед карабинери, но и о том, например, что он вообще не захочет встретиться.

Теперь уже Гарри не боялся любого появления сеньора Росси, а ждал его с нетерпением. Ждал, когда можно будет отправиться в магический госпиталь и поговорить с профессором. Будь тут Ликси, она бы поворчала, посокрушалась, но переправила бы его к хозяину, а Вигго и Торри подчинялись сеньору и на такие приказы Гарри не реагировали. На просьбы они тоже не реагировали, Гарри пробовал. Сговорились, нарочно! Он, наверное, сойдёт с ума от нетерпения и ожидания, прежде чем ему позволят увидеться с профессором. Поэтому Гарри поначалу и не поверил, когда через ещё через пять невыносимо долгих дней сеньор позвал его к себе в кабинет и велел собираться.

— Но куда?

— В госпиталь. Ты же не передумал ещё встречаться с Северусом? — сеньор как будто пытался пошутить, но глаза у него оставались серьёзными.

У Гарри пересохло во рту, сама душа словно воспламенилась от восторга, предвкушения и волнения. Наконец-то они увидятся, и Гарри отговорит профессора от самоубийственной идеи сдаться итальянским карабинери! Своего учителя Снейп мог и не послушать, как уже бывало, но так и Гарри — не пустое место! Собрался он в рекордные сроки, благо Торри держала весь его гардероб в идеальном состоянии; Гарри даже не поленился, а помчался в ванную: ещё раз почистил зубы, помыл шею и уши, тщательно расчесался, чтобы предстать перед целителями и самим Снейпом максимально аккуратным, вежливым и воспитанным. Нужно показать, что он не тратил время зря и не страдал ерундой, а самообразовывался, занимался, работал над собой. Как бы это помогло в процессе убеждения профессора, Гарри не очень представлял себе, но всё равно думал, что пригодится.

В Больницу дожей, располагавшуюся в Венеции, сеньор переместил его камином. Гарри уже один раз довелось путешествовал этим видом магического транспорта, тогда он проделал обратный путь, из больницы в дом сеньора, и ему не понравилось. Но ради своей миссии можно было и потерпеть, так что он смело шагнул за сеньором в изумрудное волшебное пламя. Появились они в светлом и солнечном из-за нескольких огромных окон фойе, где сеньор не дал Гарри толком осмотреться, а сразу же велел идти к лестнице.

— Ни к чему, чтобы тебя видело много людей, — пояснил он. — Тогда твоё местонахождение перестанет быть секретом.

Гарри задался было вопросом, почему они пришли в общественное фойе, разве нельзя настроить камин в кабинет целителя Скантини, например, и сам ответил себе. Наверное, всё же нельзя. С самим колдомедиком увидеться не получилось: сеньор заглянул к нему на пару минут, а потом повёл Гарри дальше по коридору между палатами и остановился возле одной из них.

— Подожди минутку.

Когда он скрылся за дверью, Гарри тут же начал вслушиваться, но, похоже, тут действовали заглушающие чары. Ни словечка не удалось разобрать, тишина стояла поразительная, не пугающая, а словно стерильная. Волнение и так нарастало скачками, да ещё и молчание это отовсюду... Что, если профессор и его учитель сейчас снова ругались? Гарри не сразу заметил, что сеньор неплотно прикрыл за собой дверь (это уже становилось какой-то традицией), однако затем приник к крошечной щёлочке. Приник быстрее, чем подумал, что мог бы сильно расстроиться, увидев, что взрослые действительно ссорились, но нет, ничего такого не было. Вместо этого сеньор Росси обнимал профессора, как... как несмышлёного ребёнка. Тот полулежал на кровати, но уткнулся в грудь своему наставнику как... как...

Гарри отошёл от двери. Он остро почувствовал себя лишним. Влез без спроса во что-то чужое, куда его совсем не звали. Это само по себе было отвратительно, но и то, что Гарри увидел... Он вдруг осознал, что за все одиннадцать, нет, десять лет, что он жил после гибели родителей, не нашлось ни одного взрослого, кто бы так его любил и переживал, как переживал сеньор Росси за своего ученика. Дурсли стыдились родства с Гарри. В школе, понятное дело, преподаватели держали дистанцию. Бродили, правда, странные слухи, будто директор Дамблдор, раз он взялся позаботиться о ребёнке после смерти Поттеров, принял Гарри к себе, воспитывал и обучал, но ребята после нескольких вопросов поняли, что то была неправда. То есть, у Гарри не было никого — никого! — а после этой случайно увиденной сцены, реально нескольких секунд, ужасно захотелось чтобы и у него появился такой же взрослый, который бы давал советы, ругал за ошибки, но помогал их исправить, переживал и старался сделать его жизнь лучше... Профессор Снейп подходил на эту роль идеально (да, Гарри ужасный эгоист, что считал так) однако нужен ли ему Гарри? Или же всё, профессор спас единственного сына женщины, которую любил (от человека, которого ненавидел), и больше он не желал иметь с Гарри ничего общего? Думать об этом было больно, как если бы Гарри в грудь воткнули палку и вертели ею в разные стороны, расковыривая дыру.

— Гарри, — позвал его сеньор, который уже вышел из палаты, — можешь зайти.

Пропустив его в палату, сеньор Росси остался в коридоре и аккуратно притворил дверь. Неожиданно заробев, Гарри так и остановился на пороге комнаты, которая оказалась очень похожей на его собственную в этой больнице, тоже просторная, светлая и без излишеств. И кровать у профессора оказалась такая же, и окно. Сам же профессор лежал, откинувшись на подушку, и из-за больничной робы и собственной бледности сливался с постельным бельём. Разве что волосы всё ещё оставались ярко-чёрными и притягивали взгляд, волосы и глаза. Он заметно похудел за время болезни, так что взгляд сделался ещё тяжелее и пронзительнее, чем было в том же Хогвартсе.

— Поттер, — произнёс он устало, кажется, как сквозь зубы, Гарри не мог точно понять. Но ему уже сделалось больно, потому что до появления в Хогвартсе авроров и стирания самому себе памяти профессор называл его по имени. — Мне следовало догадаться.

— Как... как вы себя чувствуете, сэр? — не с первой попытки выдавил Гарри.

Он чувствовал себя страшно неуверенно, оказавшись наедине перед Снейпом, не зная, то ли в первую очередь говорить, что простил и не сердится, то ли самому просить прощения за дурость, которая и привела профессора на больничную койку. Будто и не было тех дней, когда Гарри тщательно репетировал, продумывал свою речь, чтобы не обидеть Снейпа и уж наверняка переубедить его не выдавать себя итальянским аврорам.

Тот не ответил, только продолжил присматриваться к Гарри.

— Приемлемо, — медленно произнёс профессор наконец и плотно сжал зубы, как если бы боялся сболтнуть что-то лишнее.

Гарри растерялся. Он не так представлял себе их встречу, по крайней мере, не думал, что Снейп будет настолько немногословен. Может, он боялся? Не знал, как отреагирует Гарри, если с ним заговорить? Но Гарри ведь пришёл к нему, разве это не означало, что он хотел оставить прошлое в прошлом?

Переступая с ноги на ногу, Гарри продолжал молчать. Профессор тоже, только смотрел и как будто даже не моргал. Гарри силился подобрать слова, чтобы начать, в конце концов, разговор: он буквально чувствовал, как становилась всё толще и прочнее невидимая стена, отделявшая его от профессора, — а в голове, как назло, было отвратительно пусто, словно перед контрольной по зельям. Лоб и затылок покрылись испариной, под мантией стало очень жарко, скинуть бы её, да неприлично. Ой, какие глупости, жарко ему, разве до этого сейчас должно быть дело?

— Поттер, — вздохнув, всё же заговорил профессор, — если этот бес Родриго вдолбил вам, что вы обязаны со мной поговорить, то вы ничем не обязаны. Не мучьте себя, идите.

— Он мне ничего не говорил такого! — выдал Гарри с обидой. — Неправда это! Я сам захотел, а сеньор Росси договорился с местными целителями.

Снейп посмотрел на него довольно скептически и закатил глаза. От его недоверия Гарри сердито сморщился. Ну, конечно, он ведь ребёнок, его словам не может быть веры. Одни только взрослые умные и говорят правильные вещи.

— Я пришёл сказать, что вы не имеете права сдаваться аврорам! Вы ни в чём не виноваты, понятно? Я знаю, вы по-другому думаете, но сеньор Росси правильно говорит: шла война, и пророчество это дурацкое всё равно бы Волдеморту передали! И родители... — Тут Гарри, ощущавший себя необычайно воодушевлённым, потому что профессор и не думал возражать против его речи, запнулся. — Я их не помню совсем. Должен, наверное, сожалеть, что их не стало, но я привык так жить, правда. Я никого не виню, что так получилось, — произнёс он тихо. Слова, тем не менее, давались легко, им ничто не перечило. — Разве что на них самих злюсь немного. Ну, почему они не убежали, когда узнали, что у них буду я? Разве им за меня не страшно было? Вы же вот, когда про директора Дамблдора всё поняли, сразу решили бежать, а они!

— Они не желали оставлять своих боевых товарищей. Шла война...

— Значит, я для них значил меньше, чем возможность повоевать, — остервенело выговорил Гарри и утёр нос тыльной стороной ладони. Он говорил, что не сердился, но на деле ещё как сердился на глупых родителей, которые вообще не думали о безопасности своей семьи, даже зная о пророчестве. — А для вас — куда больше, чем всё, что у вас было. Вы... вы честнее поступили со мной, чем они, вы всё искупили уже, я вас простил, понимаете?!

Он уже без остановки шмыгал носом, утирая то его, то слезившиеся глаза. Почему всё так ужасно сложно? Почему Гарри не мог просто жить под присмотром взрослых, которые ему нравились? То нужно скрываться от сумасшедшего директора Хогвартса, то теперь — добиваться, чтобы профессор не попал в тюрьму по собственной глупости! Гарри всего-то и хотел, что быть обычным ребёнком, а не решать проблемы, для которых ещё слишком мал. А ведь профессор мог и не прислушаться к его словам. Для него же Гарри — всего лишь несмышлёныш, профессор же старше, опытнее, значит, знает лучше…

— Я не хочу, чтобы вы всё рассказали аврорам и угодили в тюрьму. Они же не будут разбираться, а я не хочу! Это же были мои родители, так?

— Так, — потерянно произнёс Снейп.

— Вот! — энергично кивнул Гарри, подбадривая самого себя. Откуда только смелость взялась! Он почти кричал на самого грозного профессора Хогвартса, а тот не смел и слова поперёк сказать. — Значит, только я могу судить, понятно вам?! А я говорю, что я простил, мне неважно, что было там, в прошлом, я дальше хочу жить, с вами и...

Запала всё-таки не хватило, Гарри остановился, часто-часто дыша. Слёзы мучительно больно потекли по щекам, грудь распирало от необходимости столько ещё сказать, но не получалось, не выходило. Он вдруг совершенно отчётливо осознал, что все его старания ничего не стоят. Профессор очень упёртый, раз уж сеньор не сумел его переупрямить, то откуда же Гарри взять столько сил и красноречия, чтобы это сделать?

Он всё ещё стоял у самых дверей, не зная, можно ли подойти ближе и присесть на край кровати, обнять профессора — живого профессора, который чуть с жизнью добровольно не расстался, защищая Гарри от Волдеморта. А ну профессор оттолкнёт? Вдруг ему неприятно или ещё что, или он всё же решил сдаться и потому будет держать Гарри на расстоянии?

— Гарри, — выдохнул Снейп еле слышно, пересиливая себя. — Ты не понимаешь. Ты не знаешь всего, Родриго тебя...

Гарри решился. В два прыжка он пересёк палату и, плюхнувшись на кровать Снейпа, обхватил его руками за шею, прижался, сколько смог. Если и это ещё не сработает!

— Я понимаю, — пробубнил он профессору в плечо, вкладывая в объятия все свои силы. — Вы это зря, всё я понимаю, не маленький уже! Только родителей не вернуть, и это... не виноваты вы. Правда!

Почему-то сомнения последних дней, когда Гарри всё гонял и гонял в голове ситуацию с переданным Волдеморту пророчеством, отпали в этот миг напрочь. Пришло очень чёткое, очень ясное осознание — он действительно не злился на профессора за прошлое, напротив, волновался, что тот всё ещё этим прошлым жил и не Гарри защищал, а перед подругой своей извинялся. Почему и раскроет душу перед итальянскими карабинери, ведь долг перед любимой женщиной исполнен, и можно наконец получить своё наказание сполна. Пусть это окажется неправдой! Пусть Гарри хотя бы кому-то нужен!

Он всхлипывал, цепляясь за Снейпа так, словно от этого зависело, будет жить Гарри или умрёт. Всхлипывал и не надеялся уже на ответные объятия. Профессор был неподвижен, как статуя, вроде и не отцеплял от себя Гарри, но всё же... Вдруг над ухом послышался тяжёлый вздох, и на плечи Гарри опустилась чужая рука. Хоть бы не оттолкнул, хоть бы не оттащил за шкирку как котёнка, с профессора сталось бы, он болен, но при этом всяко сильнее.

— Гарри, я и не собирался сдаваться с поличным, — вновь тяжело вздохнув, произнёс Снейп, правда, и не особо живо. Немного ему такому было веры! — Что вы с Родриго тут придумали?

Осторожно отодвинувшись, Гарри поднял голову.

— Ничего мы не придумали, — пробурчал он. — Со мной хотели поговорить авроры, пока вы болели, и сеньор рассказал мне пророчество, потому что про него могли спросить. Не сердитесь, он хотел как лучше. Если бы мне и вправду в лоб задали вопрос, я бы очень расстроился и... и не знаю, что бы тогда сделал. Он правильно мне всё рассказал заранее и показал.

— И показал?

— И показал, — повторил Гарри неуверенно, догадываясь, что сеньор Росси не упоминал об этом профессору. И да, судя по тому, как профессор Снейп красноречиво закатил глаза, об этой детали он не знал. — Только не ругайтесь на него, пожалуйста! Он, может, и строгий, и упрямый, но он о вас беспокоится. Ему не всё равно, что вы думаете, даже если он не показывает этого. Вон, он и меня приютил, хотя не обязан был, просто потому, что вы за меня готовы были умереть. Пожалуйста, сэр, не умирайте больше! — взмолился Гарри. — Я обещаю, никаких приключений, точно. Я ведь... я же не хотел. А из-за меня... я так и не успел извиниться перед Ликси... Я, я... я её чуть не ударил, — сказал он совсем тихо и всхлипнул, — когда вы себе память стёрли, а я подслушал, о чём вы с Малфоем говорили. Я убежать думал, а она мешала, и я её...

В прошлый раз из-за его нелепых обид и неумения думать пострадал профессор и погибла милая, верная, преданная домовушка. А дальше что? Сейчас Гарри в чужой стране, много людей, наверное, постарались и ещё постараются, чтобы не отдать его англичанам. Малейшая ошибка — и он стольких подведёт! Как страшно! Это такая ответственность! Если ещё и профессора не окажется рядом, некому будет подсказать и направить...

— Но не ударил же?

— Нет, но... думал об этом. Еле остановился. А она же как лучше хотела.

— И я в своё время хотел, как лучше. И Родриго, — проговорил Снейп и ненадолго замолчал. — Я не буду с ним больше ругаться, хотя конечно, я предпочел бы сам тебе всё рассказать. Но что сделано, то сделано. И я не собирался занимать самооговором, ещё чего не хватало.

— Нет? — переспросил Гарри, не зная, как себя чувствовать. И радостно было, что профессор не думал губить себя, и при этом он ощущал себя обманутым. Однако сам виноват, что придумал и поверил.

— Нет. Я ведь слизеринец. Не в правилах слизеринцев добровольно отправляться в тюрьму.

Гарри поёрзал на кровати.

— Я очень испугался, сэр, — признался он вполголоса. Вполголоса — потому что вдруг задумался, так ли уж он о профессоре переживал или всё же эгоистично искал себе защитника? — Я подумал, что останусь один. Сеньор Росси хороший человек, но я его совсем не знаю. Мне всё кажется, что я ему мешаю.

— Если он тебе что-то сказал, то я...

— Нет-нет! Нет! Это я так думаю! Ну, то есть, он ведь привык жить один, а тут — я. Сеньор сам говорил, что не умеет с такими маленькими детьми обращаться.

Нахмурившийся профессор немного посветлел лицом, и Гарри тоже несмело улыбнулся. Тяжесть на его душе понемногу начинала расходиться.

— А вы... вы всегда были честны со мной, заботились. Другим-то я не нужен.

— Если бы всё было так, как ты говоришь, ты бы ни дня не прожил у Дурслей, — отмер Снейп. — Но я не настолько бескорыстный человек, я... не умею прощать. С твоим отцом мы были в контрах, мягко говоря. Я не могу сказать ничего хорошего о нём. И... эти десять лет я не искал тебя отчасти потому, что не хотел видеть сына Лили от него. Мне хватало того, что говорил Альбус — что ты в безопасности, в надёжном месте. Так проще было: не думать, не вспоминать, что из-за меня Лили нет, а ты остался жив. — Он вновь помолчал и грустно усмехнулся. — Не ожидал, да?

Гарри помотал головой. Он нисколько не расстроился, нисколько.

— Я знаю. Мне сеньор Росси показал. Я не сержусь. Вы же меня тогда совсем не знали, а маму вы любили. Я не знаю, как бы я поступил на вашем месте.

— Как бы! Всяко лучше, чем я. Ты, — профессор печально улыбнулся и растрепал Гарри волосы, — светлый мальчик, несмотря на всё то, что с тобой приключилось.

— Не очень теперь уже, — пробормотал Гарри, вновь вспомнив о Ликси.

Маги в большинстве своём не считали домовиков за достойных сожаления существ, относились к ним как к слугам. Так, по крайней мере, писали в книгах. А он не мог, для него домовушка была почти другом... Гарри словно повторил историю профессора Снейпа с той лишь разницей, что знал Ликси совсем недолго, но всё же успел прикипеть к ней душой.

— Вы ведь не бросите меня из-за Ликси?

— Нет. Мне жаль её, в её гибели виноват больше я, чем ты. Не спорь! Я её хозяин, и я должен был предусмотреть все возможные варианты. Мне и отвечать.

Профессор, может, и говорил искренне, только правда-то в том, что если бы он, Гарри, не помчался, одурев в Запретный лес сдаваться Волдеморту, Ликси осталась бы жива. И Питер-Хвост тоже... О нём Гарри почти не вспоминал. С его гибелью было проще, ведь он — однозначно плохой человек, раз служил Волдеморту. Однако, в первую очередь, он — человек, неважно, чью сторону занимал в прошлой войне, был ли действительно другом отца, как говорил, или же откровенно врал. Питер-Хвост был, а его не стало тоже потому, что Гарри принял неверное решение.

— То есть, если вы не бросите меня, — начал он нерешительно, — то останетесь со мной и сеньором Росси? Вы же не отдадите меня в другую семью, правда?

Снейп замер.

— Ты так и не оставил эту идею, да?

От расстройства Гарри осел на кровати, забыв, что нужно дышать.

— Всё ещё хочешь, чтобы я стал твоим опекуном? Гарри, я не очень хороший человек. Прямо скажу — я плохой человек. Ты возомнил, что знаешь обо мне всё плохое, потому что Родриго, mascalzone, рассказал тебе о пророчестве. Но на самом деле...

— Неправда, вы не плохой человек! Вы ошибались, но вы уже столько сделали, чтобы исправить свои ошибки! Я вас простил... и мама наверняка бы тоже простила, я уверен.

Тот почему-то усмехнулся скептически, но Гарри собирался твёрдо стоять на своём. Он — простил! И если профессор намеревался и дальше твердить, каким когда-то был ужасным, как подвёл его маму... Понятно, что на службе у Волдеморта он вряд ли творил добро, однако почему-то не верилось, чтобы такой человек, как профессор, убивал и пытал людей, поджигал дома и… что ещё злодеи делают? Может, это и неправильно, но хотелось, чтобы всё это осталось в прошлом, а они жили уже в настоящем, новом настоящем, учтя прежние ошибки. Профессор — свои, Гарри — свои.

— Кроме вас и сеньора Росси, у меня нет никого больше, — пробормотал Гарри. — Не оставляйте меня совсем одного, пожалуйста, сэр!

— И у меня никого нет, кроме тебя и сеньора Росси. — Снейп умолк. Сжав пальцами переносицу, посмотрел в потолок, как если бы там было написано решение проблемы, и всё же начал: — Давай сделаем так. Я расскажу тебе, с каким человеком ты хочешь остаться. Предупреждаю — тебе очень многое не понравится. Я был идиотом долгие годы, и то, что по возрасту тогда недалеко ушёл от близнецов Уизли, не оправдание. Подумай хорошенько. Может быть, ты захочешь изменить своё мнение.

— Не изменю. Только и вы, пожалуйста, говорите правду.

— Придётся, — профессор откинулся на подушку и прикрыл глаза.

Гарри же сидел, не веря, что он только что велел Снейпу не лгать, а тот без лишних слов и одёргиваний (не может ребёнок ничего такого требовать от взрослого!) согласился. Что он не посмеет врать или замалчивать что-то, — в этом не было сомнений. Гарри чувствовал, что профессор не обманет. Не после того, как он не своим голосом, будто только-только это осознав, произнёс, что у него есть только Гарри и его учитель.

Может… может, всё-таки Гарри для профессора чуточку больше, чем сын умершей подруги, в смерти которой он винил себя? Потому что Гарри даже после всех испытаний и открывшейся правды ещё хотел — и теперь ему не стыдно было признаваться в этом самому себе, — называть профессора Снейпа своим опекуном. Хотя бы дядей, вряд ли можно рассчитывать на что-то большее. А Гарри был бы рад…

— Сядь поудобнее. Это не так-то уж быстро всё будет, — заговорил наконец Снейп, и Гарри с замиранием сердца исполнил его просьбу. — Я родился в Коукворте. Моя мать была волшебницей, а отец — маглом. Неравные браки бывают счастливыми только в сказках. Я так и не знаю, как они познакомились, и чем Тобиас пленил мою мать, но они поженились быстро. Что она ведьма, мама ему не сказала. Он узнал об этом уже после моего рождения. С того момента наша с ней жизнь превратилась в ад…