Под эгидой льва (джен)

Оцепеневший Гарри смотрел на творившееся зло.

Пока они с Малфоем в компании Клыка блуждали по Запретному лесу, он уже сотню раз пожалел, что нарушил правила и заработал такое наказание. Сначала было даже немного весело посмеиваться над трусливым слизеринцем, который сердито бурчал, что как только его отец узнает об этой отработке, то всем не поздоровится, и который смешно дёргался при каждом шорохе. Но чем дальше они уходили в чащу, тем меньше Гарри хотелось смеяться. Колдовской лес оказался совсем не таким прикольным и интересным, как его расписывали братья-близнецы Рона. Тёмный, жуткий, подозрительно тихий, из-за чего от любого звука у Гарри обмирало сердце. Вдобавок было зверски холодно. Малфой что-то вещал о климатических чарах, но Гарри-то знал, что Хагриду запрещено колдовать, поэтому в лес они пошли как были. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара, шею морозило, а пальцы на ногах Гарри периодически вообще не чувствовал, такое ощущение было, что он шёл босиком. Хотя старые и разваливающиеся кроссовки Дадли держались еле-еле, так что, наверное, Гарри действительно шёл почти что босиком. Он не видел, где Хагрид с ребятами, не слышал их, а Клык, оставленный им в качестве защитника, нервничал, подвывал и порой попросту отказывался идти дальше. Малфой злился на него, но не кричал и не ругался вслух. Гарри бы порадовался тому, что его заклятый враг так боялся ночного леса, что вел себя тише воды ниже травы, если бы ему самому не было так страшно.

А потом, отойдя от Хагрида на неизвестно какое расстояние и уже собираясь поворачивать обратно, они увидели это.

Фонарь, который трясся в руке стоявшего рядом Малфоя, не мог осветить полянку целиком; оранжевые лучи выхватывали то траву, то камни, но в один миг они выцепили дрожащую тоненькую лужицу нежно-голубого, нет, перламутрового цвета. Разум твердил, что это не могла быть кровь, кровь же красная, но откуда-то Гарри точно знал — она. Не человеческая, а единорога.

В ночи за пределами освещённого фонарём круга, в центре которого они с Малфоем от испуга встали плечом к плечу, слышалось чавканье и хлюпанье, словно кто-то жадно и долго пил, но никак не мог утолить свою жажду. Воображение Гарри пасовало и никак не могло подсказать, что, вернее, кого они встретили и что теперь делать. Метались только похожие на рваные клочки бумаги обрывки мыслей: слова Хагрида, что кто-то в Запретном лесу убивает единорогов, его решение разделить их маленький отряд и огромный, пугающий и непроглядно-чёрный в ночи Запретный лес.

Неровно плясавший свет фонаря выдернул из матовой темноты силуэт чего-то большого и неподвижно лежавшего на земле. Гарри с ужасом осознал: это не иней и не крупные белые камни, это разметавшаяся грива несчастного единорога и его круп. Вокруг уже знакомо серебрилась перламутровая, похожая на жидкость для разноцветных пузырей кровь.

— Ой, папа, — каким-то не своим, тоненьким и жалким голосом просипел Малфой.

Над мёртвым единорогом Гарри почудилось движение, и в этот миг из-за туч вышла скрывавшаяся до того луна, добавив свой бледный, нереальный свет к маленькому ореолу от фонаря. Гарри закричал бы, да не сумел — вопль застрял у него в горле, когда он разглядел над грязно-белым пятном единорога чёрную скрюченную фигуру.

«Оно пьёт кровь!», — вспыхнуло в голове Гарри и тут же сменилось растерянным «Почему я не кричу?». Вся полянка, казавшаяся прежде весьма просторной, сузилась до того клочка земли, на котором неведомый монстр терзал несчастное создание. Гарри обуял дикий, поистине животный ужас, заледенивший и приморозивший его к месту. Раньше Гарри видел единорогов только в книжках на картинках, а смерть — на экране телевизора и не думал, что это будет так... так...

Клык, про которого завороженный жутким зрелищем Гарри уже позабыл, внезапно взвыл и бросился наутёк. Гарри дёрнулся, обернулся и беспомощно посмотрел вслед улепётывавшей со всех лап собаке. Он же... они же с Малфоем ничего не умеют, не знают, Хагрид отправил с ними Клыка, чтобы их никто не тронул, а Клык... удрал… трусливо... первым...

Чудовище издало то ли шипение, то ли свист, и у резко повернувшегося к нему Гарри волосы встали дыбом. Он разобрал в этом ужасном звуке тихое:

— Гарри Поттер...

Это человек!

Осознание взорвалось в его голове как лопнувший воздушный шарик. Гарри попытался двинуться с места, но тело ему не подчинилось. Попробовал закричать, однако воздуха не хватило. Что это за монстр? Как он оказался здесь? Откуда знал Гарри?!

Малфой вдруг тонко, по-девчоночьи взвизгнул — на скрюченной фигуре убийцы единорогов, там, где должна была быть голова, открылись глаза. Ало-красные с вертикальным вытянутым зрачком. Шрам Гарри резануло горячей пронзительной болью, и когда он со стоном схватился за лоб, то, кажется, почувствовал потекшую из него кровь.

— Па... па-па, — испуганно проблеял Малфой и, выронив фонарь, с отчаянным воплем понёсся в чащу, толкнув Гарри. — Папа-а-а! Папочка!

Не ожидавший удара Гарри плюхнулся на землю да так и остался сидеть. Очки наполовину слетели с него, неслушающимися, дрожащими руками Гарри кое-как поправил их, но лучше бы он этого не делал! Монстр мучительно медленно выпрямился в полный рост и уже не оставалось никаких сомнений, что это человек, закутанный в мантию, по которой серебристыми потоками змеилась драгоценная единорожья кровь.

— Гарри Поттер, — свистяще повторил монстр, и в его голосе чудилось предвкушение.

Чудище перешагнуло через труп, не спуская с Гарри немигающих глаз, горевших злобой и ненавистью. Задыхаясь от липкого, покрывшего его снаружи и внутри страха, Гарри пополз назад, сколько было сил. Шрам болел немилосердно и невыносимо, казалось, что его голова вот-вот разорвётся от боли или Гарри ослепнет.

— Наконец-то мы встретились вновь. На этот раз тебя теперь некому защитить.

— В-вы к-то? — прозаикался Гарри, не узнавая собственный голос, до того писклявый и слабенький.

Его мысли превратились в желе и спутались, сплавились между собой, наверное, поэтому Гарри не мог подняться и бежать, как Клык и Малфой. Он не видел ничего и никого, кроме надвигавшейся зловещей фигуры, излучавшей ненависть и смерть, и потому не сразу понял, что упёрся во что-то спиной и больше не двигался, только бесполезно скрёб ногтями и ботинками по мёрзлой земле.

Монстр рассмеялся и прошипел:

— Ты знаешь, кто я.

— Ты... ты Волдеморт? — выдал Гарри и ужаснулся тому, что сказал.

— Не боишься произносить моё имя, мальчишка?

Господи! Гарри зажмурился, отчаянно прося про себя, чтобы всё это оказалось сном. Ужасным, кошмарным, но сном! Волдеморт, убийца родителей! Наверное, это Снейп привёл своего господина сюда и прикрывал его, а теперь в лапы Волдеморту попался Гарри! Зачем он пошёл в Запретный лес? Почему не остался с Хагридом? Почему вообще не отказался идти, ведь странное же наказание! А теперь Волдеморт сделает с ним то же самое, что и с единорогом! Гарри никогда больше не будет нарушать правила, перестанет слушать Рона и поддаваться на провокации Малфоя! Станет лучшим учеником, лучше Грейнджер! Только пусть всё это окажется сном!

— Не будешь бороться? — засвистел ненавистный шелест как будто в его голове. — Значит, твоя мать напрасно отдала свою жизнь, умоляя не убивать тебя?

Трясущимися руками Гарри нашарил волшебную палочку в кармане мантии и наставил её на Волдеморта, но адская, слепящая боль во лбу не позволяла хорошенько рассмотреть, куда Гарри целился. Нет, он не мог подвести маму. Не мог сдаться просто так, даже не попытавшись сражаться, он же Мальчик-Который-Выжил, на него все оглядывались и возлагали столько надежд! Хотя даже палочку не получалось держать ровно… А если бы и получилось, Гарри ничего не умел, только Левиосу, и то чары не каждый раз срабатывали. Гарри всхлипнул и почувствовал, как щекам стало горячо, — он, оказывается, плакал. Он не хотел лежать так же неподвижно и безжизненно, как тот единорог.

«Пожалуйста! Хоть кто-нибудь! Я не хочу умирать! Не хочу умирать здесь! Я только стал волшебником! Я всё сделаю, пожалуйста!»

В мареве ужасной головной боли вспомнились Рон и Гермиона, большой и добрый Хагрид, угощавший его каменными кексами и подаривший Хедвиг — настоящую, живую сову, его сову. Профессор МакГонагалл и профессор Дамблдор, разрешившие играть в квиддич, такую замечательную игру, самую замечательную игру на свете! Гарри не хотел умирать, потерять своих первых друзей! Но знакомые и дорогие лица сменились картинкой того мёртвого единорога. Если уж это прекрасное волшебное создание не сумело защититься, то что же мог Гарри?

— Жалкий мальчишка! Наконец ты умрёшь! Убей его!

Волдеморт, нелепо взмахнув руками, зачем-то развернулся и в одно мгновение преодолел разделявшее их расстояние. Он протянул к Гарри скрюченные будто судорогой пальцы, и Гарри в изумлении замер, каким-то чудом разглядев его лицо — лицо человека, которого он меньше всего ожидал увидеть ночью в Запретном лесу. В следующий момент Гарри оглушил громовой, раскатистый рык. Волдеморта сбила с ног огромная чёрная тень, он только и успел, что нечеловечески взвизгнуть, как покатился кубарем по земле, а тень кинулась на него. Давящая боль во лбу Гарри разом утихла, но пока он проморгался и протёр глаза от слёз, битва уже закончилась. Волдеморт со всех ног метнулся в чащу, а громадный зверь, загородивший от него Гарри, выдал ещё один, похожий на гром рык.

Ещё не успев прийти в себя от столкновения с Волдемортом, Гарри вновь вжался спиной в дерево, молясь, чтобы зверь его не заметил. Напрасно: тот развернулся, тряхнул головой и, посмотрев на Гарри в упор, направился к оброненному Малфоем фонарю. Светильник мощным ударом лапы водрузили на землю, и в его лучах Гарри наконец сумел разглядеть, что перед ним стоял лев. Да не просто лев, а чудовищно огромный — одна его лапа была размером чуть ли не с голову Гарри. Шедший снизу вверх свет окрасил зверя в разные оттенки серого и чёрного, но тот, взяв в зубы фонарь, совершенно осмысленно поставил его на толстую ветку ближайшего дерева, и стало гораздо лучше. По крайней мере, звериная морда больше не представлялась злобно-оскаленной, с обнажёнными клыками. Гарри нервно хихикнул: животное вело себя так по-человечески!

Может быть, столь умный зверь не будет его есть?

— А-Аслан? — неуверенно предположил Гарри, когда терпеть тишину стало уж совсем невмоготу. Он всё ещё боялся пошевелиться, не зная, как поведёт себя лев, но они же находились в Запретном, магическом лесу возле волшебной школы, и Гарри на ум как-то инстинктивно пришло единственное волшебство, с которым он был знаком до Хогвартса по книгам Дурслей и то, урывками и тайком прочитанным. В них тоже существовал огромный лев, властитель и король, который был справедлив, защищал всех и вёл себя как настоящий человек.

Лев наклонил голову и изобразил на морде такое недоумённое выражение, что Гарри стало неловко. Он и не думал даже, что животные могут настолько выразительно двигать бровями.

— Д-да, п-простите, я не подумал. Вы же м-меня не съедите?

Ответом ему стал тяжёлый, совершенно человеческий вздох, и Гарри ещё больше устыдился собственной глупости. Его спасли, а он вместо того, чтобы поблагодарить, нёс какую-то чушь. И тут до него дошло.

— Вы анимаг? Как профессор МакГонагалл?

Зверь с заметным облегчением кивнул, и Гарри, слабо улыбнувшись, обмяк. Слава Богу, это и вправду человек. Гарри ничего не грозило. Не станет же тот, кто только что защитил Гарри от сумасшедшего маньяка, сам убивать его?

Слёзы хлынули градом. Выронив волшебную палочку, Гарри принялся тереть глаза кулаками, всхлипывая и шмыгая носом, и никак не мог остановиться. Жгучий стыд только ещё больше подзуживал плакать: он уже взрослый, ему целых одиннадцать, он Мальчик-Который выжил, не побоялся прийти на дуэль с Малфоем, победить тролля и спасти от смерти дракончика, но при этом плакал как несмышлёныш, как если бы вернулся в далёкое детство, когда не понимал, почему тётя с дядей и Дадли так грубо с ним разговаривают, запирают в чулане и поднимают руку.

— Т-там едино-единорог мёртвый, — прохлюпал он, надеясь хоть как-то оправдать свою слабость в чужих глазах, — а оно... кровь пило. И я...

И он заплакал ещё громче, выливая с этими слезами из себя весь ужас от такой близкой встречи со смертью, чужой и своей собственной.

Как же это страшно! И жутко, и мерзко, и противно, и... и... Гарри колотило от мысли, что, может, пара минут, и от него осталось бы ещё меньше, чем от того единорога! Это ведь не тупой вонючий тролль, которого удалось победить Левиосой! Гарри ошеломлённо задержал дыхание, вспомнив события прошлого Хэллоуина. В памяти особенно ярко вспыхнуло, как тролль крушил своей дубинкой кабины и раковины — какой-то деревянной дубиной в труху, щепки и осколки! А ведь так и самого Гарри, Рона или Гермиону могли огреть, и много бы они после этого прожили? Да им бесконечно повезло тогда, что они остались живы! Правы были профессора, когда ругались так, что уши закладывало, а Гарри, дурак, ещё злился, что не похвалили и не наградили баллами. Идиот! Кому нужны эти баллы, когда они могли умереть?!

Горячее дыхание взъерошило ему волосы, и Гарри часто-часто задышал, почувствовав, что большой и шершавый влажный нос коснулся его уха. Лев деловито обнюхал его и чихнул.

— Про-простите, — пролепетал Гарри, — я... Я в порядке, только испачкался весь.

Его довольно ощутимо боднули головой в плечо, ещё раз и ещё, пока Гарри наконец не понял, что анимаг так понуждал его подняться. И правда, пора выбираться из этого жуткого леса. Гарри больше никогда ни за что сюда не сунется, хватит с него. Однако когда он честно попытался сделать шаг, то не удержался на ногах и привалился к стволу дерева. Закусив губу, Гарри попытался снова, но уже и подняться не смог: ноги, ватные и бессильные, решительно отказывались держать его. Так и не сумев встать, Гарри от отчаяния заревел ещё горше.

Лев мученически вздохнул, закатил глаза и присел, подставив ему спину.

— Что? — Гарри вытер лицо рукавом мантии, не сразу сообразив, что от него требовалось. — Я... Мне, правда, можно прокатиться?

Очередное фырканье опалило ему ухо, и лев вдобавок нарочито громко щёлкнул зубами. Удивительно, но угадывать эту реакцию анимага не требовалось, и Гарри, пробормотав извинения, вскарабкался на широкую спину. Лев ещё умудрился подсадить его, подпихнув мордой, и Гарри наконец уселся, для верности держась за густую гриву. Он очень сильно надеялся, что не дёргал за неё слишком уж сильно и больно, особенно когда зверь двинулся через лес, сначала медленным, степенным шагом, а затем большими, мощными прыжками. Фонарь остался на той полянке, но лев, как и обычные кошки, отлично видел в темноте, потому что ни разу не споткнулся и не задел низко опущенные ветви деревьев. Он нёс Гарри к Хогвартсу, ну, то есть, Гарри так думал, потому что лев же был не Аслан и говорить не мог, а обращаться в человека почему-то не пожелал. Может... может, он тоже хотел Гарри вреда? Эта мысль прошлась морозцем по спине, Гарри отчаянно помотал головой, прогоняя её, и крепче вцепился в гриву своего спасителя. Нет, как Гарри мог так плохо думать о нём? Надо было сразу спросить, кто это. Наверное, кто-то из преподавателей, может, даже сам профессор Дамблдор! Ребята говорили, директор Хогвартса учился на Гриффиндоре, а символ факультета — как раз такой гордый, статный и могучий лев. От этой догадки на душе стало легче, много легче. Всё-таки профессор Дамблдор не просто так отправил их в Запретный лес с одним Хагридом, не оставил без присмотра, напрасно Гарри сомневался в нём. Устыдившись дурных мыслей, он решил, что позже обязательно извинится перед директором, а пока Гарри всецело был занят тем, чтобы удержаться на льве верхом. Запретный лес кончился быстро, и из ночной тьмы выросла громада Хогвартса, с серебристыми крышами под лунным светом и оранжевыми пятнышками плавающих свечей. Гарри воспрял духом. Скоро он будет дома, в гриффиндорской башне, в своей спальне, и жуткое приключение забудется как ночной кошмар. Нет, он никогда больше не назовёт это приключением. Приключение должно быть весёлым, интересным, нестрашным, от него душа не должна уходить в пятки, а сердце останавливаться от ужаса.

На открытой местности лев понёсся к замку просто гигантскими скачками. Гарри, начавший было придрёмывать на широкой и горячей спине зверя почти уткнувшись в пушистую, совсем не жёсткую гриву, встрепенулся и обернулся на оставшийся позади лес. Остальные ребята... им же удалось выбраться? Нашёл ли Хагрид Клыка и Малфоя? Белобрысый задавака, конечно, ужасно портил жизнь Гарри в школе, но это не повод был желать ему зла. Наверное, Хагрид всё-таки собрал всех ребят и привёл обратно в школу, иначе бы спасший Гарри волшебник отправился и к ним на помощь. Гарри отчего-то был в этом твёрдо уверен.

Неожиданно лев направился не ко главному входу в замок, а куда-то вбок, в ту сторону, где вроде бы располагались подземелья Слизерина. Гарри поначалу не обратил на это внимания, взволнованный тем, что путешествие скоро закончится и нужно будет поговорить со спасшим его волшебником, поблагодарить, а когда понял, поздно было что-то спрашивать. Лев остановился возле темной арки, в которой Гарри, прищурившись, угадал ещё они вход в замок, и позволил ему слезть. Чуть не запутавшись в мантии, Гарри всё же удержался на ногах и торопливо, пока зверь не превратился в человека, вытер лицо рукавом и попытался пригладить торчащие дыбом волосы. Он и так уже выказал себя перед профессором Дамблдором с ужаснейшей стороны, плаксой, совсем не храбрым и не отважным, словом, совершенно не гриффиндорцем! Пусть хотя бы профессор не думает, что Гарри ещё и неряха!

Обернувшись, он замер и чуть было снова не осел на землю. Огромный лев прямо на его глазах плавно перетёк в человека. Рядом с Гарри, отряхивая мантию, стоял Снейп.

Гарри забыл, как нужно дышать. Снейп! Это Снейп спас его! Самый кошмарный преподаватель, ненавидевший Гарри и презиравший его, видел, как Гарри заливался слезами словно девчонка! Как, почему? Почему в Запретном лесу оказался именно он, а не профессор Дамблдор или профессор МакГонагалл? Снейп же теперь после случившегося Гарри никакой жизни не даст, загнобит придирками, а если ещё и с мелким Малфоем поделится подробностями, то тогда хоть из Хогвартса беги. У Гарри от разочарования, злости и обиды запылало лицо, на глаза, пощипывая, опять навернулись слёзы, и на нетвёрдых ногах он сделал крошечный шажок назад, ещё и ещё.

Снейп, сделав вид, что не заметил его манёвра, закончил со своей мантией и наконец взглянул на Гарри. Его одежда и волосы, несмотря на то, что возле замка было более-менее светло, сливались с темнотой, так что казалось, будто на Гарри смотрела сама ночь.

— Идёмте, мистер Поттер, — негромко, но как обычно недовольно сказал он.

Первой мыслью Гарри было бежать, однако Снейп взмахнул своей волшебной палочкой, открывая проход в школу, и пропустил Гарри вперёд.

— Ликси, — позвал тот, когда они оказались в коридоре. На зов явно кто-то явился, только из-за фигуры профессора Гарри не видел кто именно. — Убедись, что все студенты вернулись в замок с отработки, и жди нас у меня.

Послышался негромкий хлопок, после чего Снейп повернулся, повторил:

— Следуйте за мной, Поттер, — и быстро куда-то зашагал.

Гарри, отчаянно желая оказаться где-нибудь подальше, тем не менее, уныло поплёлся за ним, загребая и шаркая кроссовками. Снейп улетел далеко вперёд. Несколько раз он притормаживал и дожидался Гарри, но, что странно, не злословил и не плевался ядом. Наверное, копил силы для решающего удара, когда они будут в кабинете профессора Дамблдора, или что ещё мог придумать этот сальноволосый мерзавец?

Только когда Снейп остановился, распахнул какую-то дверь и велел заходить, Гарри опомнился и осознал, что они не в директорской башенке и уж точно не в башне Гриффиндора. Длинный коридор, освещавшийся неровными оранжевыми пятнами факелов, уходил дальше и превращался, в конце концов, в сплошную черноту. Тянуло сыростью и холодом, прямо как в подземельях, когда Гарри спускался туда на уроки зелий. Так они в подземельях? Зачем Снейп его сюда привёл? Запоздалый ужас обрушился на Гарри всей своей мощью. Снейп же служил Волдеморту, так говорили старшекурсники! И сейчас он вместо того, чтобы отвести Гарри к директору или профессору МакГонагалл, притащил его в подземелья, наверняка чтобы передать в руки своего господина! Гарри попятился, мотая головой.

— В чём дело, мистер Поттер?

— Я... Мне нужно к профессору Дамблдору. Мне надо...

— Мистер Поттер, — неожиданно устало произнёс Снейп, хотя лицо у него сделалось такое, будто Гарри заставил профессора съесть целиком лимон и не один, — сейчас три часа ночи. Директор Дамблдор, конечно, периодически страдает бессонницей, но не настолько. А вы хотите упасть перед ним в обморок?

— Я не... я не слабак! — в отчаянии выкрикнул Гарри. Вот оно, Снейп уже насмехался над ним.

— Вы — одиннадцатилетний ребёнок, который только что пережил серьёзный стресс. В первую очередь, нужно убедиться, что с вами всё в порядке, а если вам действительно нужно сказать что-то директору Дамблдору, вы можете сообщить это мне. Как декан, я обязан ему передать.

Гарри глянул на Снейпа исподлобья. Ну да, конечно, передаст он. Гарри сам, лично должен рассказать профессору Дамблдору, что в лесу Волдеморт, это он убивает единорогов. Наверняка он и в школу за философским камнем попытается пробраться! И что Снейп Гарри спас... То есть... Стоп, если Снейп и вправду служил Волдеморту, почему он противостоял Волдеморту в Запретном лесу? Поняв, что он запутался, Гарри окончательно застыл.

— Да, заходите же, — закатив глаза, Снейп подпихнул его в комнату, и Гарри влетел в помещение, уже готовый увидеть кандалы, цепи, какие-то пыточные инструменты и вообще всё, что могло потребоваться в занятиях тёмной магией.

А вместо этого оказался в полутёмной комнате, где было приятно тепло и у стены весело потрескивал огонь в камине. Слабо вырисовывались очертания кресел, стола. Куда Снейп его привёл?

За его спиной Снейп что-то сказал, и резко стало очень светло. Гарри поначалу зажмурился с непривычки, а когда он осторожно открыл глаза, то с удивлением обнаружил, что комната превратилась в весьма уютную гостиную, светлую, добротно обставленную, прямо как у тёти с дядей. Это так непохоже было на все то, что твердили про Снейпа другие гриффиндорцы, что Гарри совершенно растерялся.

— Что, мистер Поттер? Гробов и цепей я не держу, не ищите, — раздался позади насмешливый голос Снейпа, и входная дверь захлопнулась, отрезав последний шанс Гарри на отступление. — Располагайтесь. Вам выпала уникальная возможность побывать в личных комнатах ужаса подземелий и выбраться отсюда живым.

Выходит, это комнаты Снейпа? Понимание затмило даже встречу с Волдемортом в Запретном лесу и путешествие верхом на льве... то есть, на Снейпе! Охнув, Гарри прижал ладонь ко рту. Лицо у него вновь загорелось от стыда и страха. Слизеринский декан, который одно имя Гарри не мог произнести без презрительного кривляния, мало того, что оборачивался во льва, так ещё и Гарри на себе прокатил. Такого унижения Снейп ему точно не простит! Какой Волдеморт, он наверняка же притащил сюда Гарри, чтобы или память стереть, или ещё что сделать, чтобы он молчал! Преисполнившись решимости драться до последнего (хватит с него позора в Запретном лесу), Гарри выхватил палочку, но громко ойкнул и выронил её: перед ним с негромким хлопком возникло тощее и бледное существо в наволочке. Существо, похожее на тщедушного головастика, к которому зачем-то прикрепили ручки и ножки, огромными глазами посмотрело на Гарри, затем на Снейпа и пискнуло:

— Хозяин, Ликси выяснила, все ученики Гриффиндора в замке, а ученик Слизерина вот-вот появится. Хозяин будет встречать своего ученика?

Едва она заговорила, Гарри шарахнулся назад и, словно ему было мало уже случившихся бед, налетел на Снейпа и со всего размаху наступил ему на ногу.

— Мистер Поттер!

— Про... простите, сэр, но она разговаривает!

— А почему, по-вашему, Ликси не должна разговаривать? — Когда Снейп отодвинулся, его лицо, до того просто усталое, ожесточилось, а темные глаза загорелись отвращением. — Домовые эльфы, по-вашему, не имеют на это права?

— Нет, я не знал. Я в первый раз вижу такое со-создание, — запнувшись, признался Гарри, чтобы Снейп, и без того почему-то считавший его избалованным принцем, не обвинил его ещё и в заносчивости вдобавок.

— В самом деле? А кто же, интересно, по вашему мнению, готовит на учеников, убирает, чистит и стирает одежду?

Гарри неуверенно повёл плечами. Раньше он не задумывался над этим, просто радовался тому, что в кои-то веки кому-то другому нужно заниматься такими делами.

— Не знаю, сэр. Магия?

— Магия! — фыркнул Снейп ещё недовольнее.

Существо, названное Снейпом Ликси, подсеменило к нему и что-то торопливо пробормотало вполголоса. Снейп нахмурился и, кажется, даже хотел выругаться, но посмотрел на Гарри и сдержался.

— Мистер Поттер, мне необходимо отлучиться ненадолго, а после мы поговорим. Надеюсь, не нужно объяснять, чтобы вы молчали обо всём увиденном?

— Сэр, я себя очень хорошо чувствую, — соврал Гарри, подумав, что таким шансом нужно воспользоваться, — может, я всё-таки пойду?

— И вам больше не нужно видеть директора Дамблдора? — скептически посмотрел на него Снейп, скрестив руки на груди.

Гарри вспомнил жуткое шипение Волдеморта и все шепотки, что прежде Снейп состоял среди его сторонников. Сердце тут же заколотилось как безумное. Нет, Гарри обязан предупредить директора Дамблдора! Но как это сделать, чтобы Снейп не понял, что разоблачён? Или не разоблачён всё-таки? На чьей же стороне профессор?

— Нет, сэр. Я... мне привиделась глупость, я очень сильно испугался.

— Значит, никаких срочных и важных новостей у вас нет, мистер Поттер?

Понятно было, что Снейп ему нисколько не поверил, однако Гарри уже не мог сдать назад.

— Нет.

— Тогда вам ничто не помешает дождаться моего возвращения. Потому что, зная вашу любовь к приключениям и стойкую уверенность, что вам всё сойдёт с рук, я не хочу потом снова мчаться к Запретному лесу.

— Но...

— Будете спорить, мистер Поттер? — голос Снейпа стал ледяным, будто Гарри в одночасье погрузился в воды Чёрного озера. — Захотели ещё одну нестандартную отработку?

— Я? Нет!

— Значит, вы в состоянии дождаться моего возвращения, не разгромив тут ничего, — отрезал тот.

У Гарри, как он ни держался, задрожали губы, он часто-часто задышал и, кажется, даже затрясся всем телом. Ну, почему этот урод Снейп вечно приставал к нему? Оскорблял, снимал баллы, мешал, а сейчас ещё собрался запереть и помешать предупредить директора Дамблдора о беде! Разве он имел на это право? Он же декан Слизерина и только по какому-то недоразумению превращался в льва! Ну, почему, почему Гарри так не везло? Он чуть не умер в Запретном лесу, его спас самый ужасный преподаватель Хогвартса, а Гарри не мог даже бороться! Он снова заплакал, теперь уже злыми слезами обиды и разочарования, ещё больше злясь на себя. Да что же такое? Почему это с ним происходит? Почему на голову Гарри сыпались все невзгоды и неприятности? Смерть родителей, гадкие и несправедливые Дурсли, друзья Дадли, а в Хогвартсе — противный задавака Малфой, прицепившийся к Гарри за сам факт его существования Снейп и... и Волдеморт!

— Поттер! — голос Снейпа и в самом деле отдавал нотками львиного рыка. — Несносный мальчишка! Всё в порядке, как же! Да вас трясёт! Выпейте немедленно!

В руки Гарри всучили пузырёк с каким-то непонятным зельем. Отравить захотел! Сообразив, Гарри разжал пальцы, надеясь избежать этой участи, но проклятый Снейп оказался невероятно ловким и поймал уроненный флакон.

— Я не буду это пить, — прошептал Гарри и сам не понял, почему именно прошептал.

А потом ему резко стало всё равно: и что слёзы лились нескончаемым потоком, и что Снейп бесконечно ругался, и что Волдеморт где-то бродит в Запретном лесу. Слишком много всего произошло сегодня, слишком много, с чем он не мог справиться, не знал как и не хотел уже.

— Мордред! — заглядывая Гарри в глаза, Снейп откупорил флакон и одним глотком опустошил его наполовину. — Довольны, Поттер? Не собираюсь я вас травить! Это Умиротворяющий бальзам, успокоительное!

Успокоительное или яд — какая разница? Продолжая всхлипывать, Гарри безучастно смотрел, как Снейп призвал откуда-то стакан, как вылил туда остатки зелья. Зелье Гарри выпил, совершенно не почувствовав вкуса, и плакать перестал, но легче не стало.

— Поттер, — медленно начал Снейп, утерев мокрое почему-то лицо, — Мерлин с вами, полчаса вы сможете побыть здесь? Просто побыть здесь! Я вернусь, как только смогу. Ликси! — рявкнул он, и существо в наволочке в следующую секунду очутилось рядом. — Позаботься о нём, поняла?

— Ликси поняла! Ликси всё сделает!

Неприятного вида создание с готовностью подхватило Гарри под руку, а Снейп выпрямился, развернулся и буквально выбежал из гостиной. Вроде бы начавший понемногу успокаиваться благодаря зелью Гарри против воли вновь залился слезами. Он остался один.

В конце концов, кто бы ни пытался помочь ему, Гарри всегда оставался один.

То, что Малфой-младший будет доставлять ещё больше проблем, чем сынок Поттера, Северус начал подозревать задолго до первого сентября. Малфои — маги не той породы, чтобы смиренно отпустить, если им не удавалось чего-то добиться или когда их в чём-то ущемляли. Но если Люциусу простительно было его порой возвышенно-хамское (когда и морду набить хочется, и вроде как не за что) поведение: статус и имя обязывали, — то Драко был просто занозой в заднице. Нет, хуже, мелким, избалованным засранцем, искренне полагавшим, что весь мир должен лежать у его ног, потому что он Малфой. Этой ночью мальчишка превзошёл сам себя, так что Северус несколько раз порывался влепить юному нахалу затрещину или врезать по губам. Останавливал его... нет, не страх перед Люциусом или порицание от Дамблдора, считавшего, что Северус должен всеми правдами и неправдами считаться среди Пожирателей и просто слизеринцев верным последователем идей Тёмного лорда. От рукоприкладства удержало то, что именно так — применяя силу к заведомо слабому, беззащитному ребёнку — много лет поступал Тобиас, а становиться хоть на чуть-чуть похожим на отца Северус не желал. У него и без этого достаточно было причин ненавидеть себя. То, что Малфой заслужил хорошую порку, не могло служить оправданием. Мало того, что этот засранец следил за Поттером и его компанией, мозоля глаза Дамблдору, сдал гриффиндорцев за нарушение правил и при этом сам заработал наказание, так ещё и сегодня, когда Поттер, возможно, бился в настоящей истерике, Северус вынужден был выслушивать стенания Малфоя на тему холода, темноты, отсутствия должной защиты и порванной при бегстве из леса мантии.

Мантии, пикси его закусай!

Под конец Северус был в шаге от того, чтобы наорать на собственного студента. Оскорбившийся, что его наказали вместе с гриффиндорцами (ещё мало наказали, Северус бы добавил), младший Малфой ныл и плакался так, что хотелось заткнуть уши. Или вообще уйти, потому что происшествие с единорогом и встреча с его убийцей странным образом мало беспокоили Малфоя, а вот порванная мантия и что он по-плебейски бегал по Запретному лесу — очень. Мелкий пакостник грозился ещё и отправить письмо отцу, чтобы тот явился вместе с Попечительским советом и уволил МакГонагалл и Дамблдора. Северус вынужден был притормаживать не в меру активного юнца. Он бы с большой охотой приветствовал Люциуса и разборки из-за неправомерного наказания (ради Мерлина, о чём Дамблдор думал, отправляя первогодок в Запретный лес ночью без сопровождения?!), но позже. Пока ему требовалось время разобраться с Поттером и всем тем, что произошло. В итоге удалось убедить засранца отложить написание письма на день, списав всё на заботу о пережившем стресс студенте. Северус выдал ему Умиротворяющий бальзам, зелье Сна без сновидений, а чтобы Малфой не клевал носом на уроках от недосыпа, ещё и порцию Бодрящего и повторно продиагностировал, хотя от Ликси знал, что никто из учеников не пострадал. А вот Поттер...

Из слизеринской гостиной Северус вырвался спустя час и сломя голову понёсся к своим комнатам. Уходя к Малфою, он, весь на нервах, забыл сказать домовушке никуда не выпускать Поттера, а под формулировку «позаботиться» могло подойти что угодно, вплоть до того, чтобы накормить пацана и сопроводить его в башню Гриффиндора. Лови его потом по всему Хогвартсу! Поттер унаследовал от своего сволочного папаши и характер, и шило в заднице; если что происходило в Хогвартсе, то можно твёрдо быть уверенным —мальчишка точно сунет туда любопытный нос. Вот какого Мордреда он потащил свою компанию спасать хагридовского дракона? Ведь всё равно не спас: Чарли Уизли давно и плотно работал с контрабандистами в Лютном, и нелегальный дракончик явно отправился прямиком туда на ингредиенты. Потому что притащить его в заповедник означало бы нарваться на серьёзное разбирательство: несмотря на пренебрежение английских магов по отношению к румынским собратьям, с соблюдением законов там было всё очень строго, не то, что в родной Англии. Вот почему Поттер — глупый, не думающий головой мальчишка! И животное не спас, и сам на отработку нарвался, да на такую, что чудом выжил!

От этой мысли холодели ладони, на лбу выступал пот, а сердце останавливалось. Северус очень хорошо представлял, что случилось бы, опоздай он хоть на минуту. Монстр, скрывавшийся под обликом, даже, точнее, в Квирелле был ужасно близок к своей цели. Жаль, что Северус не свернул ублюдку шею! Но он давно не практиковался в анимагии, вынужден был скрывать её ото всех, даже от Дамблдора (тем более, от Дамблдора), а без должных тренировок даже кошачья грация давала сбои. Неуклюжий заика Квиррелл вывернулся и сбежал в Запретный лес. Одно хорошо — Тёмный лорд и не подумает связать живой символ факультета Гриффиндор с деканом Слизерина. Он скорее подумает, что Дамблдор на старости лет освоил ещё и эту магическую науку и примчался выручать своего героя. Знал бы он, что на самом деле... да Северус и сам был не прочь выяснить, что творилось вокруг. Мотивов странного поступка Дамблдора, отправившего беззащитных первокурсников в Запретный лес, он не понимал. Приходившие на ум мысли были настолько пугающи, что Северус не желал в них верить.

— Мистер Поттер... — начал он, ворвавшись в собственную гостиную, и осёкся.

В комнате царил мягкий полумрак — свет шёл только от камина. Поттер, слава Мерлину, никуда не ушёл, зато спал в кресле, завёрнутый в серебристо-зелёный плед — подарок Помоны Спраут на первое Рождество Северуса в качестве декана. Рядом с камином на специальной сушилке была развешена одежда, при виде которой Северус испытал острое, мучительно-болезненное дежавю. Словно в голодные детские годы вернулся.

— Ликси, это что?

Домовуха беззвучно материализовалась рядом, трогательно сложив лапки на животе.

— Ликси позаботилась о маленьком госте, как сказал хозяин. Ликси выкупала гостя и накормила ужином.

— А почему он спит? — Северус незаметно для себя перешёл на шёпот и поморщился. Определённо, бессонница и кошмарные разборки с Малфоем заставили его поглупеть до состояния самого пустоголового из гриффиндорцев. Естественно, Поттер спал! Четыре часа утра, а мальчишка сегодня в очередной раз ускользнул от верной смерти. Тут и дромарог с ног свалится, что уж говорить про одиннадцатилетку.

— Ликси дать маленькому гостью зелье, — домовуха виновато понурилась и повесила уши, — зелье, чтобы не видеть дурных снов. Ликси вять его в шкафу у хозяина. Ликси не нужно было этого делать?

Уловив в голосе домовой эльфийки подступающие рыдания, Северус вздохнул и постарался ответить как можно спокойнее:

— Такое в мои планы не входило, но спасибо, что подумала об этом, — он с усилием стёр со лба пот.

В самом деле... что-то Северус совсем разум потерял. Собирался допрашивать Поттера, напрочь позабыв, что пацану прежде всего требовалось успокоиться. Даже его папаша уж на что непрошибаемый лоб был, но после случая с Визжащей хижиной долго не мог перестать заикаться при одном виде Северуса. А тут — одиннадцатилетний ребёнок, который, наверное, страшнее крупа или книззла, или кого там держали для него в качестве домашнего любимца, не видел.

Однако чтобы мальчишка имел наглость уснуть в его комнатах... Северус покосился на домовуху, довольную тем, что обожаемый хозяин не собирался её ругать, и украдкой вздохнул. Эльфийка досталась ему благодаря Малфою: Люциус вбил себе в голову, что за сыном нужен обязательный присмотр, чтобы Дамблдор или обожаемые им гриффиндорцы ничего плохого Драко не сделали, и сразу же предложил приставить к Северусу своего эльфа и сделать полную привязку. Отказ как ответ он не рассматривал, и, в конце концов, пришлось сдаться, но Северус сумел настоять, чтобы домовика он купил в Гринготтсе. Так была хоть какая-то гарантия, что магический помощник будет свободен от магических обязательств и клятв прежнему хозяину, а то, что Люциус оставит лазейку и превратит своего бывшего домовика в шпиона, было очевидно. По прошествии нескольких месяцев Северус оценил домовушку по достоинству и мысленно поблагодарил Люциуса. Не раскошелься Малфой, Северус бы никогда не накопил достаточно денег на домового эльфа, да что там, и не подумал бы на это тратиться. Но Ликси во многих вещах стала ему верной помощницей. Начиная от безукоризненной чистоты не только комнат и одежды, но и в лаборатории (Ликси некогда принадлежала обедневшей семье потомственных аптекарей и ко всем инструментам, колбам и пробиркам относилась с великим почтением), и заканчивая банальными напоминаниями поесть, когда в редкие свободные дни летом её хозяин слишком увлекался экспериментами. С наличием в школе таких ярых сорванцов, как Поттер и Малфой, её поддержка была просто неоценима, учитывая ещё и то, что подчинялась Ликси одному Северусу, а не директору Хогвартса, как школьные домовики. Хотя их Северус тоже уважал безмерно. Потому-то, когда Поттер сегодня так странно отреагировал на Ликси, Северус не смог удержаться от презрительной гримасы. Мальчика не только внешность и полное отсутствие мозгов от своего отца унаследовал, но и высокомерие. А то, что он сказал, что в первый раз видит домового эльфа... чушь.

Но это всё не то. Ликси своим проявлением самоуправства здорово спутала карты. Северус рассчитывал быстро переговорить с Поттером (не без зелий само собой, в здравом уме отпрыск Поттера никогда бы не стал откровенничать с деканом Слизерина), а потом, в зависимости от его настроя и полученной информации, или стереть память мальчишке, или не стирать. Только этот план рухнул, потому что напоенный под завязку зельями Поттер безмятежно спал в кресле.

— Так, а это что у камина? — совладав с разочарованием, спросил Северус.

— Ликси постирала одежду маленького гостя и теперь сушит её.

Одежду Поттера? Она ничего не перепутала? Северус подошёл к сушилке и снял нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшимся старой, весьма потрёпанной рубашкой. Правда, минимум размера на два-три больше, чем нужно, — Северус благодаря многолетней работе с ингредиентами натренировал глазомер и понимал, что для такой одёжки мальчишка был слишком щуплым и тощим. Неожиданная догадка пребольно кольнула его в самое сердце. Северус торопливо вернул рубашку на место; так же красиво разложить её для просушки у него не получилось, но Ликси всё разгладила и развесила, как положено. Северус же стремительным шагом метнулся к двери, где ещё раньше приметил обувь мальчишки, вытащил палочку и Левиосой поднял не ботинок — кроссовок. Тоже очень старый и ветхий, заношенный не почти, а до дыр: через одну, зиявшую в подошве у мизинца, с лёгкостью прошёл его палец.

Потерявший дар речи от подобного открытия Северус выронил кроссовок и не заметил этого. Мерлин, Поттер что, идиот? Или настолько жадина, что не захотел тратиться себе на новую обувь? Какие кроссовки, Хогвартс на севере Шотландии, в некоторых частях замка невозможно спать, не поддерживая согревающие чары. А Поттер так всю весну и зиму пробегал, получается? Остекленевшим взглядом глядя прямо перед собой, Северус силился найти этому логичное, подходящее объяснение, но увы, все несостыковки последних месяцев, все его подозрения (прежде казавшиеся надуманными и беспочвенными), скрежеща как несмазанные шестерёнки, медленно пришли в движение, образуя практически идеально складную картину. Однако всё равно получался бред, не мог Дамблдор вместо обещанного надёжного и безопасного места спихнуть мальчишку, например, в приют!

Оставалось ещё кое-что. Возможно, этот ребёнок слишком практичен или брезглив (как раз второе было более вероятно), чтобы идти ночью в Запретный лес в дорогой школьной форме. Северус бы на его месте тоже облачился в обноски, не взирая на мнение сокурсников.

— Ликси, — произнёс Северус и не узнал собственный голос, — ты разве не могла найти в вещах мистера Поттера нормальную одежду?

— Ликси пытаться, — захлюпала носом домовичка, прижав руки к груди, — Ликси все вещи маленького гостя перебрать, но других у него нет! А починить Ликси не может, плохие вещи, не выдержат. Ликси только пижаму взять.

Прикрыв глаза, Северус сделал глубокий вдох. Значит, и здесь он ошибся. Поттер не нарочно оделся в старьё, которое нестрашно порвать или испачкать в Запретном лесу, у него попросту нет другой одежды. Но почему? И как Северус раньше этого не заметил? Хотя глупый вопрос, понятно как: он не присматривался к мальчишке, довольствуясь словами Дамблдора, что сын Лили жил в безопасности, и тем, что он попал на другой факультет. Пусть у Минервы голова болит, Гарри Поттер же сын её любимых учеников! А для Северуса всё перекрывала отвратительная похожесть мальчика на своего отца, причём не только во внешности, но и по характеру. Такой же наглый, самоуверенный и легкомысленный. Северуса до сих пор кидало в яростную дрожь при воспоминании, как нахалёнок ответил ему на первом уроке зелий. Конечно, он сам тоже был хорош, сорвался, исполняя немыслимо дурацкий приказ Альбуса, но Поттер-то, Поттер! Расхлябанный, ленивый, не желающий толком учиться, зато как играть в квиддич — это он первый! Его папаша хотя бы учился прилично, профессора Джеймса наперебой расхваливали, а младшего Поттера — разве что Роланда и Минерва. Остальные, особенно Филиус и Помона, не склонные к приукрашиванию, выражались более сдержанно, а в кулуарах, пока Альбус не слышал, расстроенно обменивались мнениями, что мальчик уж слишком не собран, не желает учиться, и не понимали, как же Альбус, который заботился о ребёнке, это допустил. Северус прежде недоумевал вместе со всеми, правда, куда больше он раздражался на глупого мальчишку. Но события этого года и особенно последней ночи многое изменили. Они заставляли задуматься.

Мальчишка одет явно с чужого плеча, в заношенную одежду, место которой давно уже в помойном ведре, раз домовик не сумела починить её магией. Он выглядит явно не на свой возраст, а меньше. За бесформенной мантией и массивной квиддичной защитой этого не было заметно, однако сейчас Северус видел тощего заморыша. Где в нём только душа держалась? Даже Северус после голодного детства в Коукворте, поступив в Хогвартс, отъелся. Тут же... такое чувство, что до мальчишки никому не было дела. Жив? Не убился? Ну, и Мерлин с ним! А как он одет, что поел (и поел ли), как учится и чем занят — всё это побоку. Северус с большой натяжкой мог понять пренебрежение МакГонагалл: она всегда уделяла студентам минимум внимания, считая, что те сами должны разбираться с проблемами. Но Гарри Поттер же не простой ребёнок, он, как бы Северуса ни корёжил этот титул, Мальчик-Который-Выжил! Куда Альбус смотрит? Ему тоже всё равно, что происходит с героическим мальчиком? Но Альбус уже не первый год всячески, и прозрачно, и не очень, намекал на возвращение Того-Кого-Нельзя-Называть, а метка Северуса много месяцев странным образом реагировала на Квиррелла. Опять же, в Запретном лесу кто-то убивал единорогов, точнее, не кто-то — Квиррелл, попытавшийся прикончить ещё и мальчишку. А отправил Мальчика-Который-Выжил в Запретный лес… Альбус! Альбус, который, дементор его зацелуй, прекрасно знал о ненормальном поведении Квиррелла. И вот что это было? Дамблдор на старости лет тронулся рассудком или сделал это нарочно?

Приняв решение, Северус испустил тяжёлый вздох, мысленно попросил Мерлина, чтобы мальчишка не вздумал проснуться в такой момент (для детской психики это будет сокрушительный удар — ненавистный профессор зельеварения несёт своего самого нелюбимого ученика!) и поднял Поттера на руки. Почему не воспользоваться Локомоторном? Да пикси его знает. Северус никогда не испытывал особой симпатии к детям, они, шумные, невоспитанные и совершенно не интересующиеся зельями, представлялись ему таким же неизбежным злом, как и работа в Хогвартсе, деканство и шпионаж против бывших соратников. Но при виде этого тощего, щуплого, совершенно позаброшенного ребёнка, к тому же пережившего, наверное, вторую самую ужасную ночь в своей жизни, Северус дрогнул. Как — сам не понял. Отпрыск Поттера в противовес коренастому, крепко сбитому папашке-оленю ощущался как тростиночка. Положи его неправильно — весь переломается. Северус без труда перенёс спящего ребёнка в свою в кровать и укутал одеялом до самого подбородка. Опомнившись, снял с мальчишеского носа очки, но перед тем, как положить их на тумбочку, осмотрел и заскрежетал зубами. Может быть, мальчишка носил круглые очки-велосипеды не в память о своём ненаглядном отце, а просто потому что они самые дешёвые у маглов? Конкретно эти точно дешевле некуда: дужки разболтались и держались на проволоке, переносица склеена. Вроде по прибытии в школу очки у Поттера выглядели приличнее, но Северус не приглядывался, тогда ему было всё равно. А сейчас нет. Возможно, мальчишка такой бледный и щуплый, потому что до Хогвартса жил впроголодь, как сам Северус когда-то? Вечно лохматый, потому что его не учили ухаживать за собой, его опекуну плевать, как выглядит ребёнок. То же самое с одеждой. И, разумеется, он сам не воспылает любовью к учёбе, если раньше никому не было дела до его знаний и оценок. У Северуса много вопросов накопилось к Дамблдору относительно мальчишки, но теперь он не собирался больше тянуть с получением ответов. Альбус заигрался.

— Ликси, — позвал он свою верную помощницу, починив очки Поттера с помощью Репаро, — ты сможешь сделать так, чтобы никто не смог отыскать нашего гостя? Не знал бы, что он в Хогвартсе. Нет, нет, не так. Чтобы никто не смог узнать, что этой ночью Гарри Поттер вернулся в школу. Пусть все думают, что он остался в Запретном лесу. Это же возможно?

Домовуха задумчиво пошевелила ушами.

— Ликси может стереть все магические следы маленького гостя со вчерашнего вечера, как он вышел из школы. Домовики и волшебники ничего не найти.

— Отлично, сделай это как можно скорее, потом возвращайся сюда. Побудешь с Поттером. Он не должен выйти из моих комнат, а посторонние — узнать, что он здесь.

— Хозяин же не хотеть навредить маленькому гостю?

Северус тяжело вздохнул и устало посмотрел на домовичку.

— Ликси, ты у меня не первый день. Ты знаешь, что я никогда не вредил ученикам, даже если эти засранцы того заслуживали. Я хочу разобраться во всей чертовщине, которая творится вокруг Поттера, а для этого нужно как минимум поговорить с ним начистоту и чтобы никто не помешал. Я очень надеюсь, что после вчерашнего испытания у него хоть ненадолго заработает мозг. А потом, обещаю, я верну Поттера в школу.

Если, конечно, не выяснится, что мальчишке безопаснее быть как можно дальше от Хогвартса и его обитателей.

Пока же Северус заставит поволноваться тех, кто беспечно отправил одиннадцатилетнего ребёнка навстречу смертельной опасности. Сам он, конечно, тоже виноват, что не настоял и не вынудил Дамблдора отказаться от такого странного наказания — ведь не Непреложным же обетом связан по рукам и ногам, совсем нет, — но за этот проступок у него единственный обвинитель и судья сам Гарри Поттер. Перед ним Северусу и ответ держать.

Ликси разбудила его утром, за час до начала завтрака. Северус не сразу сообразил, что задремал в кресле в собственной гостиной. Он-то собирался посидеть с контрольными третьего курса Рейвенкло и Хаффлпаффа — под проверку студенческих работ всегда лучше размышлялось, — обдумать случившееся этой ночью, но самым бессовестным образом заснул.

— Меня никто не спрашивал? — строго и недоверчиво спросил он у домовухи, хотя заранее знал ответ на свой вопрос. Постучись кто-нибудь в дверь или в камин, Ликси, наученная никому не показываться, мигом бы разбудила его. — Значит, нет. Замечательно. Знаешь, что это означает?

Та в испуге отрицательно помотала головой.

— Что, похоже, нашего гостя ещё не хватились. Не думаю, что Альбус бы не поставил меня в известность, если бы Гарри Поттер пропал.

Глаза Ликси вмиг заполнились слезами, они прижала ручки к груди обернулась к спальне, за дверью которой всё ещё спал напоенный зельями Поттер.

— Ликси позаботиться о маленьком госте! Ликси всё-всё сделать, чтобы маленький гость был в безопасности и доволен. Как так можно?!

— Это хорошо, — Северус слабо улыбнулся, — я надеюсь на тебя, — и добавил вполголоса: — Если кто узнает, что Поттер у меня, я даже до Азкабана не доживу.

До завтрака оставалось прилично времени на душ и на то, чтобы принять порцию Бодрящего зелья и кофе. Удар по желудку мощный, но и принимал эту смесь Северус очень редко, в безвыходных ситуациях, когда нужно было не спать несколько суток. А то, что силы ему сегодня понадобятся, к Трелони не ходи. Это пока декан Гриффиндора и директор не в курсе, что один из учеников не вернулся с ночной отработки в замок, а уж когда они узнают и узнают, кто именно пропал, — спокойствия деканам не видать на долгое время. Северус вполне отдавал себе отчёт, насколько рисковал, фактически выкрав Мальчика-Который-Выжил: дойди дело до Аврората, в первую очередь подозревать будут его, бывшего Пожирателя смерти. Но вчера Дамблдор переступил черту, столкнув ребёнка с монстром, даже если это и было всего лишь роковой случайностью. Второго такого шанса разобраться с Поттером и теми тайнами, что навертел вокруг мальчишки директор, могло и не представиться.

Завтрак в Большом зале проходил как обычно. Проходя к столу преподавателей, Северус окинул взглядом коллег. Директор выглядел весьма благодушным, даже радостным, с чего бы это? Подробностей о произошедшем в лесу он знать не мог, иначе бы сразу дёрнул Северуса к себе и забрал Поттера. Значит, уверен пока, что всё обошлось. Квиррелла предсказуемо не было. Северус, увы, несильно примял его вчера, но, видимо, этого хватило, и тот трус перепугался не просто до заикания, а хуже. Не было и Хагрида, но тут Северус лишний раз порадовался: лесничий, гордо и незаслуженно именовавший себя хранителем ключей, пренебрегал гигиеной и не гнушался приходить на трапезы в Большом зале, воняя на полшколы немытым телом и даже перегаром. Хотя, кажется, в отсутствии Хагрида за столом виновато кое-что другое — уж не разыскивал ли он до сих пор Поттера в Запретном лесу? А вот Минерва была невозмутима и как обычно равнодушна ко всему происходящему в зале. Завтрак, похоже, интересовал её куда больше, чем поведение студентов Гриффиндора за столом и вообще их присутствие за ним.

Северус наконец занял своё место возле Флитвика и, пробурчав коллегам положенные приветствия, нехотя принялся за еду. После ударной дозы зелья вперемешку с кофе, волнения и тревог прошедшей ночи аппетита не было совершенно, так что он куда больше наблюдал и делал выводы, чем ел.

За столом Слизерина присутствовали все ученики. Младший Малфой сидел в окружении Крэбба и Гойла, занявших при нём позицию телохранителей-оруженосцев, и, судя по жестикуляции и некоторым обрывкам фраз, в красках живописал историю про Запретный лес. Северус украдкой поморщился. Всё же от Драко было куда больше проблем, чем пользы, в этом новое поколение семьи Малфоев серьёзно уступало старшему. Северус не рассчитывал, конечно, что странная отработка забудется как страшный сон сразу же, но мелкий засранец мог бы и попридержать свой язычок! Особенно рассказывая, как они встретились с убийцей единорога, как Драко якобы «кинулся за помощью», а Поттер жутко перепугался и бросился бежать сломя голову. Не понимает, что ли, дурак, что если из-за исчезновения Поттера начнётся настоящее расследование, то на него же первого и подумают!

На Гриффиндоре вчерашних нарушителей было меньше. На своём месте сидела одна Грейнджер. А вот где, интересно, Уизли? И почему директора, всегда благоволившего Гриффиндору, и непосредственно декана факультета не волновало отсутствие двух первокурсников, которым вчера было назначено наказание за нарушение правил?

— А что, нашему Избранному теперь разрешено прогуливать завтрак? — поинтересовался он негромко, но чтобы Дамблдор точно услышал. Хватит, пора директору немного поволноваться.

Тот не замедлил отреагировать:

— Полноте, Северус. Мальчик просто отдыхает. Ты же знаешь, у него выдалась тяжёлая ночь.

— У мистера Малфоя тоже выдалась нелёгкая ночь, но он, как видите, здесь. А Поттеру, Альбус, вы позволяете слишком многое. Неудивительно, что он преподавателей на уроках ни во что не ставит.

— Ну, тут ты неправ, Северус, — вмешался слушавший его упрёки Флитвик, — Гарри, конечно, старанием не блещет, но всегда уважительно себя ведёт. Я не могу припомнить, чтобы он хотя бы раз повел себя грубо на моих уроках.

— Тебе просто нужно меньше придираться к мальчику, — добродушно заметил Дамблдор, — Гарри унаследовал таланты обоих своих родителей, Джеймса больше, конечно, но всё же. Присмотрись к нему, Северус.

Северус скривился. Двуличие Дамблдора проявилось во всей красе: наедине директор требовал ни в коем случае не вызывать симпатию у мальчишки, давил на его сходство с Джеймсом Поттером, и убеждал, что правильным будет, чтобы героический ребёнок видел в представителях Слизерина исключительно тёмных, подлых магов. «Так лучше и для самого Гарри, и для нашего мира», — вещал Дамблдор. Северус же настолько был зол на него из-за постоянных напоминаний, что Поттер-младший практически копия папаша, что согласен был, наверное, даже самого Тёмного лорда сыграть для мальчишки. Если не дурак — сам разберётся, где правда, а где ложь, но с генами придурочного оленя и с воспитанием Дамблдора... мда. Однако на людях Дамблдор вёл себя иначе: журил Северуса и просил не быть таким строгим к ребёнку Поттеров. Понятно, что вбивал как можно больше клиньев между ним и основной массой преподавателей. Не то чтобы Северус был сильно против — его не прельщало тесное общение с коллегами, которые сами толком не знали, как себя вести с бывшим Пожирателем. К тому же, если Альбус прав и Тёмный лорд возвратится, Северусу придётся вернуться к нему на службу, и распри тоже должны сыграть свою роль в его легенде. Как много поменяла всего лишь одна ночь! Теперь Северус в любом действии Дамблдора искал подвох.

Отвечать директору он не стал, не желая тратить время, ведь Дамблдор мог заговорить любого до такой степени, что потом собственное имя едва вспоминалось. Вдобавок в дверях Большого зала возник переполох — там появился запыхавшийся младший Уизли. И в каком виде, Мерлин! Северус поморщился. Шестой отпрыск рыжего семейства не блистал ни знаниями, ни поведением, так мог бы хоть выглядеть прилично, раз других никаких достоинств не имел. Северус в его годы ходил ещё хуже одетым, но компенсировал это знаниями. Младший Уизли же был всклокочен, мантия мятая, рубашка наполовину вылезла из брюк. Он растерянно оглядел зал и, словно не найдя того, кого искал, ломанулся к столу своего факультета. Удачно избежав цепких рук брата-старосты, Уизли подскочил к Грейнджер (каким образом эта до зубовного скрежета правильная девочка прибилась к компании двух юных обормотов?) и принялся что-то ей вещать, размахивая руками, как мельница. Северус пытался услышать, о чём шла речь (рыжий мальчишка пару раз кинул в его сторону прожигающе-ненавидящий взгляд), но за столом Гриффиндора всегда стоял такой гвалт, что не помогло бы, даже если бы Уизли кричал под Сонорусом. Гриффиндорцы быстро развеяли его любопытство: выслушав своего приятеля, Грейнджер нахмурилась, выбралась из-за скамьи в проход и целеустремлённо двинулась к преподавательскому столу. Уизли просеменил следом за ней и встал у Грейнджер за плечом, то и дело косясь в сторону Северуса.

— Профессор МакГонагалл, мэм, мы не знаем, где Гарри.

Преподаватели, и без того удивлённые смелостью первокурсницы, обратились в слух. Северус подметил, как изменился в лице Альбус: всего на несколько секунд тот выглядел крайне раздосадованным демаршем Грейнджер, но быстро взял себя в руки.

— О чём вы, мисс Грейнджер? — отмерла Минерва.

— Гарри не пришёл со всеми на завтрак, — девочка тряхнула густой гривой непокорных волос, игнорируя явно предупреждающий взгляд своего декана, — и он не ночевал сегодня в спальне.

— Мисс Грейнджер, вы же не можете знать этого наверняка, — ласково улыбнулся ей Дамблдор, — возможно, ваш друг просто встал пораньше и решил прогуляться перед завтраком.

— Нет, сэр, я уверен, — вдруг решительно помотал головой Уизли, — я ждал Гарри в гостиной, но... — он замялся, — так и не дождался.

— Ночью он не вернулся вместе с нами в замок, — закончила за друга Грейнджер и требовательно посмотрела на МакГонагалл. Северус, усмехнувшись, мысленно поаплодировал девочке, которая с детской непосредственностью, но изящно, не придерёшься, поставила декана и самого директора в неудобное положение. — Мэм, его же нужно найти! Вдруг Гарри до сих пор, — Грейнджер заметно побледнела, будто наконец в полной мере осознав собственные слова, — в Запретном лесу?

— В Запретном лесу? Что-то я ничего не понимаю, — Помона своим немаленьким корпусом развернулась на кресле к МакГонагалл. — Что первокурсник делает в Запретном лесу? Тем более, Гарри Поттер?

— Это недоразумение, Помона, — заявил Дамблдор, утратив свой обычно добродушный вид, — сейчас мы с мисс Грейнджер и мистером Уизли во всём разберёмся, но только у меня в кабинете. Вы могли бы подойти ко мне или Минерве перед уроками, — пожурил он девочку и зря: Грейнджер была самой что ни на есть настоящей гриффиндоркой, и возможное ущемление своих прав терпеть, естественно, не стала.

— Но, сэр, ведь это же время, а Гарри там, в лесу, один! Нужно же что-то делать, отправить кого-нибудь на поиски! Я ещё обязательно сверюсь с «Историей Хогвартса», насколько правомерно было в качестве отработки посылать первокурсников в Запретный лес!

Если бы Северус не опасался навести на себя подозрения Дамблдора и потерять имидж сальноволосого ублюдка, он бы рассмеялся в полный голос. Всё, теперь замолчать ситуацию не получится, Грейнджер привлекла внимание всех профессоров, да и сидевшие рядом студенты уже вовсю грели уши. Откинувшись на спинку своего стула, он с нескрываемым злорадством посмотрел на Минерву: та сначала стремительно побледнела, но после последних слов девочки пошла яркими алыми пятнами, в тон любимому цвету своего факультета. Так тебе и надо, старая драная кошка! Северус совершенно не испытывал жалости к своей коллеге, опозорившейся не только перед другими преподавателями, но и перед учениками. Вон, и невооружённым взглядом видно, что эти двое первокурсников, что не постеснялись во всеуслышание бороться за друга, на глазах разочаровывались в собственном декане.

Изумлённые профессора, переварив сказанное, возмущённо загомонили. Слушать их было сплошное удовольствие — за всё время, что Северус учился, а затем и работал в Хогвартсе, он впервые видел, как Дамблдор и МакГонагалл феерично сели в лужу. Очень глубокую и грязную лужу.

— Наглый мальчишка и здесь нашёл, как выделиться, — проговорил он, сложив приборы на тарелку. Пора уже покинуть этот цирк, пусть теперь директор с его замом побегают.

— Северус? — переключился на него Филиус. — Ты это серьёзно сейчас сказал?

— Вполне серьёзно.

— Как ты так можешь? Я ещё не всё понимаю, но, возможно, ребёнок пропал, и...

— Филиус, я буду с вами откровенен: я знаю, почему этой ночью некоторые студенты ночевали не в своих кроватях, а шарахались по Запретному лесу. Сразу говорю — все вопросы к Альбусу. Я предупреждал его, но кто я такой, чтобы к моему мнению прислушивался сам директор Хогвартса? — Северус пожал плечами и поднялся. — Я абсолютно уверен, что мистер Поттер ужасно обиделся на такое наказание и решил всех проучить. Наверняка он прячется где-то в школе, ждёт, когда к нему придут извиняться. А всё потому, что он такой же избалованный и невыносимый, как и его мордредов папаша!

— Северус! — полугоблин от негодования чуть не свалился со своего стула. — Вы ужасны! Такого я от вас не ожидал.

А он именно на этот эффект и рассчитывал. Теперь ни у кого из дорогих коллег и мысли не возникнет, что Северус как-то причастен к исчезновению Гарри Поттера.

— Напрасно, Филиус, напрасно. А теперь прошу меня извинить, у меня второй курс Гриффиндора первым уроком.

И, не оглядываясь, Северус быстро покинул Большой зал, где, очевидно, вот-вот должна была грянуть буря.

Глаза Гарри открыл неохотно, завозился, устраиваясь поуютнее в тёплом коконе из одеяла, и перевернулся на другой бок. В спальне в гриффиндорской башне всегда гуляли сквозняки, и на ночь приходилось задергивать балдахин и натягивать одеяло до самого носа. А сейчас ему было так тепло, что ни просыпаться не хотелось, ни вылезать наружу. Только снова заснуть не получилось — Гарри, кажется, выспался на много недель вперёд. Даже удивительно было чувствовать себя отдохнувшим, свежим и полным сил. Гарри не высыпался с тех самых пор, как в Шотландию пришла зима, хотя сильно не задерживался и позже одиннадцати часов не ложился. В эту ночь ему вроде как ничего и не снилось, но всё же он прекрасно отдохнул, просто прекрасно. И настроение было лучше некуда, с таким не на скучные уроки надо тащиться, а гулять с друзьям или играть в квиддич. Гарри огорчённо вздохнул: сегодня лишь среда, так что никакого отдыха от учёбы, увы, — и сел на кровати, со вкусом зевнув. Потом привычным движением нашарил на тумбочке очки и надел их.

Он находился не в спальне гриффиндорских первокурсников. Та была промозглая, некрасивая и неприятная: тусклые, мрачные серые стены разбавлялись алыми вымпелами факультета и такого же цвета балдахинами на кроватях соседей Гарри, несмотря на магическую уборку, в дортуаре всегда неприятно пахло (особенно от места Рона), а тут... Гарри с затаённым испугом и любопытством оглядел весьма просторную комнату, оформленную в сдержанно бежевых и тёмно-зелёных тонах. Это точно тоже чья-то спальня: кроме кровати, имелись ещё массивный платяной шкаф из приятно-коричневого дерева, тумба с подсвечником у кровати, камин с ещё двумя подсвечниками, парой небрежно положенных, будто позабытых книг и чьей-то фотографией, напротив — незанавешенное окно. Невероятное какое-то окно — оно показывало снаружи самый разгар лета, но Гарри-то точно знал, что сейчас только апрель. Где это он оказался?

Хорошее настроение испарилось без следа, едва Гарри вспомнил — не без труда, словно какая-то невидимая стена прятала за собой жуткие воспоминания прошедшей ночи, — что произошло. Его с друзьями и Малфоем в наказание за нарушение школьных правил отправили в Запретный лес, там их маленький отряд разделился, и Гарри ушёл с Малфоем далеко в чащу. Тот убежал потом, вопя, как девчонка, а Гарри... Вздрогнув, он тихо охнул и зажал себе рот ладонью. Волдеморт! Там был убийца родителей, он жил в затылке Квиррелла и хотел убить Гарри его руками! А Гарри спас Снейп, который превратился во льва, привёз его на себе в замок и запер в своих личных комнатах, сказав, что им нужно поговорить. Так это, выходит, комнаты Снейпа?

Сначала Гарри рефлекторно передёрнулся от отвращения, а потом, уже гораздо нерешительней, чем в прошлый раз, осмотрелся. Тогда, потягиваясь и зевая, он ещё ничего не знал, потому и мог вести себя так вольготно, а теперь так не получится. Снейп ненавидел гриффиндорцев и, в частности, Гарри лютой ненавистью, он бы заклевал, извёл Гарри придирками и насмешками, если бы узнал, что... Стоп. Снейп сам привёл его к себе, а вчера спас от монстра, от самого Волдеморта. Будь он, как шептались старшекурсники, на одной стороне с убийцей Поттеров, то вряд ли бы позаботился о том, чтобы их сын хорошо провёл ночь. Он бы, скорее, доделал то, что не получилось у Волдеморта! Но как тогда понимать происходящее? Почему Гарри не в башне Гриффиндора или не в Больничном крыле? Что за таинственность?

Сообразив, что в ближайшее время ему не грозила неминуемая гибель или тонна оскорблений, Гарри выбрался из кровати и пустился исследовать спальню. Вряд ли ему ещё раз представится возможность пробраться в покои самого слизеринского декана, нужно воспользоваться моментом и рассмотреть тут всё хорошенько, чтобы было, чем потом поделиться с друзьями. Тем более, что, если Снейп хотел украсть для Волдеморта философский камень, Гарри мог найти тут какие-то доказательства, показать их Дамблдору, и тогда Снейпа точно вышвырнут из Хогвартса! Но комната была уж очень скучной. Старшекурсники расписывали цепи, гробы, мрачные и сырые подземелья, а тут ничего подобного не наблюдалось и в помине. Реально интересными были лишь иллюзорное окно и чья-то фотография на камине. Из этих двух вариантов Гарри выбрал фотографию. Окно-то заколдованное, только природу и показывало, а вот к кому сальноволосый урод был так привязан, чтобы держать фотографию на каминной полке, — вот вопрос!

На всякий случай оглядевшись (пусть хозяина комнат и не находился рядом, Гарри было немного не по себе), он взял в руки деревянную фоторамку. На снимке, слегка пожелтевшем от времени, улыбалась рыжеволосая девочка, может, на пару лет старше Гарри. Ничего примечательного в ней не было, кроме широкой улыбки и необычных зелёных глаз, цветом похожих на глаза самого Гарри. У Снейпа была подружка? Ну, если только в детстве, потому что Гарри не мог представить, что уважающая себя женщина могла бы позариться на угрюмого, желчного и нелюдимого профессора зелий. Правда, маленьким Снейпа Гарри тоже очень смутно представлял, но всяко лучше, чем его возможную спутницу жизни.

Больше ничего любопытного в комнате не оказалось. Гарри от безысходности заглянул даже в шкаф, но там была одежда лишь сплошь чёрного цвета. Ну, наверное, это правильно: вряд ли бы Снейп оставил пленника одного в том же месте, где хранил доказательства своей верности Волдеморту. Оставалось одно — выбираться. В конце концов, Гарри нужно к профессору Дамблдору! Директор должен узнать, что в где-то Запретном лесу бродит Волдеморт в обличии Квиррелла и что Снейп выкрал Гарри и держал его у себя для... непонятно для чего, наверное, чтобы передать своему господину. И вообще, Рон и Гермиона наверняка жутко волнуются, потеряв Гарри на целую ночь. Да все волнуются, сейчас же Бог знает сколько времени!

Недолго думая, Гарри рванул на себя дверь спальни, ойкнул и отступил на шаг. На пороге, боязливо поджав уши, стояло то самое странное существо, которому Снейп вчера отдавал указания, называя его, то есть, её Ликси, и которое поило Гарри невкусными зельями, переодевало и устраивало в кресле. Домовой эльф, вот кто это. Хотя Гарри волшебное создание представлялось странной помесью кальмара и рыбы. Тётя Петунья как-то увлеклась идеей правильного питания, а одна из подруг, миссис Квинси, поделилась с ней кучей рецептов из морепродуктов. Гарри целый месяц чистил и потрошил тушки кальмаров (они были белёсые, скользкие, мягкие и очень противные) и очищал рыбу от костей. Рыбу тётя покупала только речную, которая, кажется, из одних костей и состояла. Так вот, эта самая Ликси тщедушным тельцем в пушистом полотенце напоминала как раз кальмара, зато глаза у неё, огромные и навыкате, были как у рыбы.

— Эээ... здравствуйте, — пробормотал Гарри, здорово струхнув. От этого было так обидно и стыдно! Он огроменного и вонючего тролля не испугался, а крошечного лысоватого и по виду беспомощного создания — очень даже.

— Ликси очень рада видеть маленького гостя хозяина в хорошем настроении! Маленький гость хорошо спал?

— Эм, да. Ты можешь пропустить меня, пожалуйста? Мне очень нужно идти.

— Ликси не может отпустить маленького гостя, — просиявшая было эльфийка поникла и тихо всхлипнула, — хозяин велел Ликси позаботиться о маленьком госте, пока он ведёт занятия.

— Но я же... — Гарри растерялся. Как так? Снейп ушёл, но оставил эту домовуху… домовичку в качестве стражника? — Мне нужно идти! Обо мне волнуются! Они думают, что потерялся и...

Гарри очень хотел добавить, что преподаватели ищут его ищут по всему Запретному лесу, а там Волдеморт, и кто-то может пострадать от его рук, но в последний момент сдержался. Вдруг Ликси приставлена к Гарри выяснить, что он помнил о случившемся ночью? И если он проговорится, то эльфийка немедленно помчится докладывать Снейпу? Нет, про Волдеморта Гарри должен сказать директору Дамблдору лично.

— Хозяин приходил проведать маленького гостя после завтрака, — негромко заметила Ликси, но с порога спальни так и не сдвинулась. — Он очень ругался, потому что только за завтраком все узнали, что Гарри Поттера нет в замке.

От такой новости Гарри опешил. Только за завтраком? Это же... это же больше половины ночи прошло! Хагрид что, никому не сказал, что Гарри потерялся в Запретном лесу? Как он мог?! А Рон и Гермиона, они что, спокойно легли спать, когда вернулись в школу без Гарри? Ну, может, они и легли: ребята устали и переволновались, — но Хагрид, но профессор МакГонагалл? Директор Дамблдор! Он ведь сам отправил Гарри и остальных в Запретный лес, значит, должен был удостовериться, что студенты вернулись в школу с отработки.

— Это неправда! — от обиды и расстройства у него прорезался голос, и Гарри сжал кулаки. — Снейп лжёт! Про меня не могли забыть! Меня ищут и всю ночь искали, понятно тебе? Это Снейп меня тут запер как... как преступника! Он врёт! Пропусти немедленно, мне к директору нужно!

— Хозяин не врёт! — сердито запищала домовуха, отзеркалив его позу. — Хозяин никогда не врал Ликси! Он сам сердился, что про маленького гостя забыли! Хозяин заботится о Ликси и о всех учениках в замке.

— Да как он заботится? Как?! Снейп мне метлу заколдовал на первом матче по квиддичу, и если бы не Гермиона, я...

Невольно Гарри осёкся. Гермиона Гермионой, но ему вспомнилось, как подруга сетовала, что, торопясь отвлечь Снейпа от колдовства, случайно сбила профессора Квиррелла. В то время они втроём были уверены, что Гарри не упал с метлы, лишь потому что Гермиона помешала Снейпу и дальше накладывать проклятие на «Нимбус». Однако вчера на Гарри напал именно Квиррелл, и что, если и в случившемся на игре тоже был виноват он? Не получается. Не сходится. Ведь Гарри твёрдо знал, что это Снейп охотился за философским камнем, спрятанным где-то в Хогвартсе. Снейп, а не Квиррелл! Зельевару же философский камень всяко нужнее, чем непонятному заике, который вёл ЗОТИ. А если самый страшный и злой волшебник — это Квиррелл, то Снейпу камень совсем без надобности, а сам Снейп не такой уж и плохой, что ли?

В уголках глаз у Гарри отчаянно защипало, он часто-часто задышал и, для верности, вытер глаза рукавом пижамы. Он совсем запутался. Профессор Дамблдор вроде был на стороне Гарри, он же добрый и всё понимающий, вон, даже в квиддич позволил играть на первом курсе, когда остальным это было запрещено. Но при этом профессор отправил Гарри на отработку в Запретный лес практически без взрослых волшебников. Профессор МакГонагалл — тоже, и оба они не побеспокоились о безопасности учеников. А Снейп, который ненавидел Гарри и при любом удобном случае придирался и снимал баллы, — кинулся его спасать, привел обратно в замок и оставил своей помощнице зелья, которые, несмотря на мерзкий привкус, подействовали безотказно, так что Гарри спал мирно и спокойно. Если бы не это, он бы всю ночь продрожал от страха под одеялом, боясь даже на минутку прикрыть глаза, чтобы силой воображения не перенестись снова на ту полянку в Запретном лесу. Да какое там, не кинься Снейп на Квиррелла, Гарри бы и вовсе не вернулся в замок! Снейпу было не наплевать, единственному из всех... Профессора Дамблдору и профессора МакГонагалл, которых так боготворила Гермиона, не очень-то заботило, все ли студенты возвратились в Хогвартс с отработки, в каком состоянии они возвратились. А Снейпа, которого ученики практически поголовно боялись и ненавидели, заботило! Поняв, что в своих мыслях пошёл по второму кругу, Гарри всхлипнул. Он давно привык, что до него самого никому не было дела. Придя в волшебный мир, в Хогвартс, такой сказочный по описаниям Хагрида, с мудрым и справедливым руководителем, Гарри думал, что уж здесь-то всё будет иначе, а оказалось....

Ликси неожиданно тронула его за рукав пижамы. Гарри, собиравшийся вот-вот заплакать, резко втянул в себя воздух и сумел удержаться от слёз. Ничего, он справится. Гарри сильный и почти взрослый, уже целого тролля одолел и в квиддич вон сколько матчей выиграл! Зачем ему это глупое внимание от глупых взрослых?

— Сэр? Гарри Поттер, сэр? Может быть, Ликси сделает Гарри Поттеру блинчики на завтрак?

Ему вдруг стало смешно, очень смешно, так что Гарри зажал себе рот рукой, чтобы не расхохотаться в голос. Сердобольная Ликси смотрела на него с такими участием, лаской и заботой, что даже один сдавленный смешок смертельно оскорбил бы её.

— Д-да, — выдавил Гарри, решив, что хуже не будет. — Сделай, пожалуйста.

Бледная и печальная домовуха мигом повеселела. Не успел Гарри опомниться, как его отправили умываться и в душ, после выдали чистенькие и новые брючки и рубашку, непроницаемо чёрные. У Гарри таких вещей отродясь не было. На Косой аллее Хагрид не оставил времени купить другую одежду, кроме стандартных школьных мантий и колпаков, да Гарри и сам не сообразил, что ему что-то ещё потребуется. А всё, что перепадало ему от Дадли, было, во-первых, большого размера, а во-вторых, заношено и застирано так, что тот же чёрный цвет превращался в замызганно-серый.

— Это чьё? — поинтересовался Гарри, облачившись в предложенное. На удивление, что рубашка, что брюки сели идеально, как если бы их специально для него шили.

— Хозяин подогнал маленькому гостю кое-что из своих вещей, — был ответ.

Гарри прикусил язык. Мало ему было того, что Снейп спас его вчера и у себя поселил, так ещё и свою одежду отдал. Почему у профессора вдруг такой альтруизм прорезался?

Ликси помимо обещанных блинчиков принесла ещё и горку сэндвичей с разными начинками: с тунцом, копчёной селёдкой, беконом, сладкие с бананом и шоколадом — а вместо осточертевшего тыквенного сока были горячий шоколад и чай. Домовушка будто целый Гриффиндор решила накормить вместо не одного Гарри! Но смешно-несмешно, а он, оказывается, ужасно проголодался, так что смолотил, не останавливаясь, штук шесть блинчиков с малиновым джемом и два сэндвича с тунцом, и только на третьем, утолив первый голод, стал есть уже степеннее и культурнее. Видела бы его тётя Петунья! Точно бы отшлёпала кухонным полотенцем за бескультурье. А Снейп, то есть, наверное, теперь профессор Снейп...

Вот Гермиона никогда не верила, что он был на самом деле на стороне Того-Кого-Нельзя-Называть, по крайней мере, сейчас. Всё твердила, что они с Роном наговаривали на профессора, и лишь тот случай с метлой Гарри помог её переубедить, да и то не до конца. Гарри сам недоумевал прежде: если Снейп во время противостояния с Волдемортом был преступником, как же маги разрешили ему работать в Хогвартсе? Как допустили к детям? В Литтл Уингинге у простых людей никогда бы подобного не случилось. В прошлом году, последнем для Гарри и Дадли в младшей школе, туда хотел устроиться преподавателем географии какой-то мистер Маннингз, так его не взяли из-за одного слуха, что он бросил жену с ребёнком в Ирландии и переехал в Англию. Только из-за одного слуха! Впоследствии выяснилось, что так жестоко с семьёй поступил не он, а его тёзка, но исправлять что-то было уже поздно, поскольку раздосадованный мистер Маннингз уехал пытать счастья в другом месте. На фоне маглов волшебники выглядели поразительно спокойными, даже беспечными насчёт чужих жизней и здоровья.

Взять, опять же, вчерашнее происшествие. Директор на приветственном миру в начале учебного года объявил, что ученикам нельзя ходить в Запретный лес. Потом уже Гарри выяснил, что там жило много волшебных созданий, в том числе недружелюбных, начиная от просто драчливых кентавров и заканчивая настоящей мантикорой, которых за всю историю магов убили только одну или две, он точно не помнил. А профессор Дамблдор — раз, и отправил туда пятерых первокурсников, которые и колдовать-то мало что умели, ловить опасного преступника ночью! Ну, не мог убийца единорогов не быть преступником! При этом кто вчера сопровождал учеников в таком мероприятии? Хагрид? Гарри обиженно засопел и, отщипнув от сэндвича ещё кусочек, сунул его в рот. Хагрид, конечно, очень добрый, он подарил Гарри Хедвиг, познакомил с волшебством, наказал Дурслей. Пожалуй, Гарри мог назвать Хагрида своим первым другом, это уже потом он с Роном познакомился. Только... только разве так поступают друзья? Хагрид бросил их вчера с Малфоем, просто взял и бросил. Да, разделившись на две команды, они быстрее отыскали бы искомое, но даже не будь в Запретном лесу Волдеморта, кто-то бы мог получить травму или и того хуже, погибнуть! Директора что, это не заботило? Или... или он догадывался, кто прятался в Запретном лесу?

От этой догадки Гарри стало холодно, и он обоими руками вцепился в чашку, куда Ликси заботливо подлила горячий шоколад. Волдеморт жил в затылке у профессора Квиррелла. Припомнив ту ужасающую картину, Гарри содрогнулся. То-то, оказывается, у него шрам всё время побаливал и ныл, если приходилось стоять возле профессора. Шрам-то Гарри тоже оставил Волдеморт. Неужели профессор Дамблдор не подозревал, что Квиррелл одержим? Не проводил с ним — как это называется? — собеседования, в течение года не видел никаких странностей? Даже Снейп что-то почувствовал, раз угрожал горе-профессору. Гарри, гулявший ночью под мантией-невидимкой по Хогвартсу, однажды стал случайным свидетелем этой сцены, и думал, какой же Снейп мерзавец, а вышло всё наоборот. И как теперь быть? Действительно бежать к директору, чтобы рассказать о случившемся в Запретном лесу? А если тот и так знал, потому что сам... подстроил? Или ему Снейп рассказал? Может быть, директор профессора Снейпа для того в Запретный лес и отправил — проследить и вмешаться, но зачем тайком? Нет, профессор бы вряд ли согласился присматривать за Гарри, он же Гарри ненавидел. А ненавидел ли? Спас ведь его во время матча, спас в Запретном лесу... Если вспомнить историю с троллем, то именно Снейп первым примчался к ним. Получается, Снейп не хотел убить Гарри, а защищал его? Ну полный бред! Не просто же так гриффиндорцы окрестили его уродом, мерзавцем и ещё кем похлеще, на полном серьёзе рассказывая, как профессор пил кровь провинившихся первокурсников и спал в гробу. Братья Рона и сам Рон охотно делились всяческими выдумками насчёт Снейпа, Гарри их охотно поддерживал, потому что никак иначе не мог отплатить невзлюбившему его преподавателю. Теперь даже и просто вспоминать об этом было стыдно. Но и доверять Снейпу... Гарри чуть не облился обжигающе горячим напитком и отставил чашку на столик. Ликси тут же, всплеснув ручками, отчистила его рубашку от мелких брызг.

Верить Снейпу... только из-за того, что он не единожды уже спас Гарри жизнь и имел анимагическую форму символа Гриффиндора? Гарри уже доверился директору Дамблдору и профессору МакГонагалл, а они только за завтраком узнали, что он не вернулся с отработки. Кстати...

— Ликси, а сколько сейчас времени?

Та по-особенному звонко щёлкнула пальцами, и перед Гарри в воздухе повисли светящиеся цифры. Было уже половина одиннадцатого, самый разгар учебного дня. Гарри одновременно и обрадовался, и испугался. Обрадовался, потому что это означало, что Снейп ещё нескоро придёт для разговора, но страшно было, что этот разговор рано или поздно случится. Гарри покосился на свою надзирательницу в смешном полотенце: хоть она и была мала росточком и выглядела бледной немощью, но магией обладала ого-го — вспомнилось, как вчера она Снейпу узнавала, все ли ученики в замке, а сегодня шустро делала завтрак. Если уж Снейп велел ей не спускать с него глаз, бесполезно бежать, да и, наверное, ещё хуже будет. Кто знает, как Снейп Гарри отомстит. Он же не в курсе, что Гарри умел хранить секреты и никому бы ни за что не рассказал, в кого превращается ужасный декан Слизерина. Значит, есть время понять, как себя с ним вести. Гарри подумал, что уж сегодня он будет приличным и очень вежливым мальчиком. Вообще он хорошо понимал, когда нельзя дерзить и быть неуважительным к старшим, но со Снейпом всё получалось само собой, стоило профессору отпустить очередную колкость. Сегодня же быть невежливым просто опасно. В конце концов, Гарри у профессора в плену. Каком-то странном, правда, плену. О Гарри даже Дурсли так не заботились, как это делала служанка Снейпа и он сам. Так, может, профессор не так уж и плох? Гарри решил про себя, что первым ничего ему рассказывать не будет, а присмотрится: если Снейп снова начнёт оскорблять его и сравнивать с отцом, то никакой ему веры. Даже пускай он самого Волдеморта в своём львином обличии загрызёт!

— Хозяин ни в жизнь никого не загрызёт! — раздался возмущённый голосок рядом с ним, и Гарри опомнился. Он настолько задумался, что последние слова брякнул вслух. Домовуха Снейпа тут же приготовилась защищать своего хозяина от любых нападок, вон как воинственно сверкали её глаза. А ведь только что была сама радушие, подкладывая Гарри в тарелку свежие блинчики. — Хозяин добрый волшебник в глубине души, только ругается много.

— Да, я заметил.

— Ругается, потому что сильно устаёт. Ученики школы совсем не хотят облегчать хозяину жизнь, хотя он столько всего для них делает! И Гарри Поттеру не стоит говорить дурно о хозяине. Хозяин обещал разобраться во всех странностях вокруг Гарри Поттера. Добрый, ответственный и очень смелый хозяин

Это Снейп-то добрый? Смелый и ответственный? Ну, насчёт последних двух описаний Гарри, помня вчерашнее, с натяжкой согласился бы, но доброта с профессором никак не вязалась. Правда... Гарри оглядел собственную одежду, сервированный вкусным завтраком столик, вспомнил вчерашние зелья и вздохнул. Ему ужасно не хотелось признавать, что Гермиона оказалась права в отношении профессора, а он сам заблуждался. Только, здраво всё обдумав, Гарри вынужден был согласиться — что-то вокруг него и впрямь происходило странное. Метла эта, не совсем справедливое зачисление в гриффиндорскую сборную, философский камень, который будто преследовал Гарри, мантия-невидимка, волшебное и одновременно жутковатое зеркало на рождественских каникулах... дракончик Хагрида — хотя нет, тут Гарри притягивал за уши. Драконье яйцо, которое приобрёл Хагрид, — всего лишь совпадение, а вот непонятное наказание за выход из замка в неположенное время — да, дополняло картину странностей, а завершало её необычное поведение Снейпа. Гарри сделалось совсем уж не по себе. Он не знал, чего бояться больше. Понимал лишь, что сам слишком мал, чтобы разобраться самостоятельно во всём. Даже хуже, ещё совсем недавно Гарри был настолько глуп и самоуверен, чтобы думать, что с Роном и Гермионой обязательно защитит философский камень от Снейпа. Три раза ха! Вчера он не смог дать отпор взрослому волшебнику с паразитом в голове, а размечтался-то... Зелья, которыми напоила его Ликси здорово притупили переживания, зато собственные мысли Гарри помнил весьма отчётливо. Он проклинал Дамблдора на все лады, обещал больше никогда не шалить и не нарушать правила. Исполнять это обещание не хотелось, но раз вчера Гарри всё-таки помогли, значит, придётся.

— Хозяин помогает всем домовым эльфам школы, — продолжила, между тем, Ликси, не заметив, что Гарри задумался о своём, — когда кто-нибудь калечится. И зелья для всех учеников варит. И вчера за Гарри Поттером помчался, хотя совсем-совсем не обязан был!

— Ну... — Гарри думал возразить, что Снейп — преподаватель, значит, обязан следить за безопасностью учеников, но на ум сразу же пришли профессор МакГонагалл и директор. Декан отвечала за четверых из команды наказанных, а директор — вообще за всю школу. Вот они-то и должны были вчера подстраховывать и защищать, но примчался один Снейп. И Гарри понял бы, спасай тот своего любимчика Малфоя, однако Снейп сцепился с Волдемортом за Гарри. Это совсем не вязалось с тем обликом профессора, который Гарри выстроил в своём сознании за учебный год.

— Гарри Поттеру следует быть более внимательным и думать своей головой, — укоризненно посмотрела на него Ликси. — Хозяин Ликси никогда не делает ничего просто так.

Гарри промолчал. Думать. Легко сказать, а вот сделать, то есть, в том в плане, что Гарри слишком мало знаний имел, чтобы размышлять и делать правильные выводы. Ох, права была Гермиона, утверждая, что нужно учиться, ох, права! Если бы Гарри, как и она, активно изучал волшебный мир и не верил слепо людям, то ни за что бы не оказался в такой ситуации. Ещё вчерашним утром директор Дамблдор являлся для Гарри оплотом справедливости и стабильности, а сегодня уже не было твёрдой уверенности, что ему в первую очередь стоит рассказать о встрече с Волдемортом. Странно же: все говорили, что только Дамблдора Волдеморт боялся по-настоящему, значит, директор был сильнее его и опытнее, но при этом умудрился не распознать Волдеморта среди своих сотрудников. А Снейп — распознал и спрятал Гарри от возможной опасности. Гарри мысленно застонал. Домовая эльфа, ставшая невольной воспитательницей и стражницей для Гарри, заступалась за своего хозяина при каждом удобном случае, столько хорошего про него наговорила. Ну, как же Гарри быть? Как?!

Заключение в комнатах зельевара перевалило уже за второй час, если считать с пробуждения. Когда в Гарри перестала влезать еда, он едва-едва выбрался из-за стола и предпринял ещё одну попытку уговорить домовушку выпустить его. Ликси с прискорбным видом, поджимая уши, подтвердила, что сделать этого не могла, и тут… в общем, Гарри не понял, огорчился он или обрадовался. Имя хозяина комнат, конечно, пугало, но в покоях Снейпа Гарри определённо чувствовал себя в безопасности. Пользуясь тем, что передвигаться по помещениям Ликси не запрещала, Гарри осмотрелся — любопытно же. Ничего необычного, подозрительного или просто странного, как и в спальне, он не нашёл. Обычные комнаты, правда, обставленные достаточно сдержанно, если не скудно, но стильно. Всё строго по делу: кресла, софа, журнальный столик, камин, снова окно-иллюзия и ещё огромный книжный шкаф, занимавший собой всю стену. Осмотреть их хватило всего каких-то пятнадцати минут, а потом Гарри с тяжёлым вздохом устроился в кресле и ещё раз попросил Ликси наколдовать ему время. Почти двенадцать. До перерыва на обед ещё прилично. Гарри вновь горестно вздохнул и взъерошил себе волосы. Он уже, не без внутренних мучений, определился, что будет вести себя со Снейпом максимально корректно, поблагодарит его за помощь и извинится за своё прошлое хамское поведение. Да, это будет тяжело, но иначе никак не удастся выведать у Снейпа какую-нибудь информацию и разрешение вернуться на волю. Хотя Гарри не очень-то уверен был, что хотел возвращаться в школу, пока снаружи бродит Волдеморт, а администрации нет до этого никакого дела! Уроки учить опять же... Да какие уроки! Какие уроки, если на кону, скорее всего, стояла сама жизнь Гарри! Так что да, да и ещё раз да, Гарри будет вежливым и очень обходительным мальчиком, зря, что ли, тётя Петунья учила его этикету, чтобы он не опозорился в школе?

С принятием этого решения сразу стало как-то легче, проще. Не то чтобы Гарри безоговорочно готов был поверить любым словам Снейпа, до такого не дошло, но если тот на самом деле на стороне Гарри... Пожалуйста, пусть хотя бы одному взрослому в школе действительно не наплевать на Гарри и его проблемы. Даже если это будет Снейп.

— Маленькому хозяину плохо? — участливо поинтересовалась Ликси, засматривая ему в глаза. — Ликси может принести пирожные и сделать сладкий чай. Маленький гость не должен плакать.

— Почему? Тебя хозяин накажет?

— Нет, у Ликси справедливый хозяин, он никогда не наказывает Ликси. Не то что некоторые.

— Да уж, — Гарри было одновременно и смешно, и завидно, и обидно. Похоже, домовичка удостаивалась от Снейпа гораздо более человеческого отношения, чем он сам. — Мне даже кажется, что мы с тобой о разных людях говорим. Со мной Снейп, то есть, профессор Снейп так себя не ведёт. Только ругается и поминает моего отца постоянно.

Он бы радовался сравнениям, ведь больше о родителях Гарри неоткуда было узнать, но у Снейпа Джеймс Поттер являл собой целое скопище ужасных черт характера и дурных привычек. На такого родителя совсем не хотелось походить.

— Наверное, Гарри Поттеру нужно лучше стараться на уроках хозяина? — рассудительно заметила та. — Хозяин очень не любит нерях, лодырей и наглецов. И очень трудно меняет своё мнение о них к лучшему.

Гарри украдкой вздохнул. У него загорелись щёки и уши. Как ни крути, он не был самым прилежным учеником по зельеварению. Во многом виноват, конечно, сам Снейп, начисто отбивавший желание задавать вопросы, если что-то непонятно, но вообще Гарри действительно лень было разбираться и тратить время на такой глупый, как ему казалось, предмет. Какому преподавателю будет приятно такое отношение? Это все равно, как если бы подруги тёти Петуньи, перед которыми они частенько хвасталась своим небольшим садиком и розовыми кустами, начали игнорировать и оскорблять её детище и старания.

— Я... — Сознаваться в собственных лени и нежелании учиться очень не хотелось, и Гарри, подумав, кое-как выкрутился: — Профессор почти ничего не объясняет. Я мало что знаю, потому что моя семья — это обычные люди, а спрашивать страшно.

Ликси согласно вздохнула. Похоже, что она, несмотря на все оды в адрес своего хозяина, всё-таки тоже побаивалась его.

— Ликси знает, как это можно исправить, — вдруг с довольной мордашкой сообщила домовуха, снова щёлкнула пальцами и исчезла, чтобы в следующее мгновение появиться перед Гарри с какой-то книжицей в руках.

Когда она положила книгу на столик, Гарри стала видна обложка.

— «Зельеварение для начинающих и заинтересованных», автор... Так это профессор написал?

Лучившаяся гордостью Ликси несколько раз кивнула. Гарри взял в руки... ну, не похоже было, что учебник, скорее, книгу для самостоятельного чтения или занятий под присмотром взрослого. Пролистал — и не поверил своим глазам. Взять хотя бы тот же рецепт зелья для излечения фурункулов — в «Магических отварах и зельях» он был настолько громоздким и замудрёным, что занимал целых три страницы, а уж корявостей было не счесть: какие-то детали и уточнения по одному из шагов постоянно встречались ниже через несколько абзацев, когда чаще всего на предыдущем этапе уже совершена ошибка и единственный вариант переделывать с нуля. Гарри это треклятое зелье хорошо запомнил, потому что Снейп вкатил ему жирного «тролля». А тут — описание процесса всего на страницу, чёткое, лаконичное, понятное и последовательное. Почему нельзя так и в учебнике написать? А в самом начале книги обнаружилась целая лекция по мерам безопасности, ингредиентам и оборудованию: что с чем сочетается, что нет, какие правила хранения, как правильно подобрать инвентарь, почему так или иначе.

— Почему нас этому здесь не учат? — горестно вопросил Гарри. Да если бы у него была возможность заранее хотя бы разок прочесть это творение, он бы совершенно по-другому относился к зельям.

— Ликси не знает. Ликси может только спросить хозяина, когда он появится. Или, — она даже обрадовалась своей придумке, — Гарри Поттер может спросить у хозяина сам.

— Эм... я подумаю, хорошо? Правда, подумаю.

Но спрашивать Гарри, конечно, не собирался. Реакция Снейпа на вопрос от Гарри по учёбе могла быть абсолютно непредсказуемой, ведь он искренне убеждён, что Гарри не умеет и не желает учиться. Но кое-какие мысли появились, когда Гарри посмотрел на обложке, где была выпущена книга, — в магической Италии. Это же наверняка неспроста, да? Но тут он одёрнул себя, напомнив, что решил быть воспитанным и вежливым и не обвинять Снейпа во всех смертных грехах. И Ликси права, ко встрече с профессором надо подготовиться, да и хотелось уже подумать о чём-то другом, кроме той ситуации, в которой Гарри оказался. Он ещё раз вздохнул и открыл «Зельеварение для начинающих» даже не на первой главе, а на введении.

— Блин! — расстроенно взвыл Гарри, запустив сразу обе руки в волосы. — Вот я дурак! Вот почему у меня на уроках ничего не получалось!

В отличие от всего того, что сально... профессор Снейп рассказывал на занятиях, книжка у него получилась на удивление понятная и затягивающая. Гарри и сам не заметил, как на одном дыхании прочитал объемное, многостраничное описание инвентаря и перешёл к его использованию при разных ингредиентах. Кто бы знал, что от того, какой нож у тебя в руке: стальной, серебряный или костяной — зависит, как с ним среагируют, например, иглы дикобраза, лаванда или какой другой компонент будущего зелья? А мешалка? Гарри искренне не видел разницы между помешиванием по часовой и против часовой стрелки, использованием металлической или деревянной лопатки, а тут всё было очень чётко, по полочкам, разложено. Оказывается, сам инструмент и направление помешивания влияли на то, как взаимодействовали с магией зельевара ингредиенты в котле. В одну сторону — будет тебе усыпляющее зелье, в другую — получишь неимоверную бурду. Эх, если бы Гарри раньше знал!

— Вы на удивление самокритичны, мистер Поттер, — неожиданно произнёс Снейп, непонятно когда очутившийся в гостиной, и Гарри, испуганно ойкнув, подскочил в кресле.

— Эм, профессор… — неуверенно пробормотал он, во все глаза глядя на мужчину.

Снейп замер в дверях, будто не в собственные комнаты вернулся, а без спроса завалился в чужую гостиную. Нужно было сказать что-то ещё, но, как назло, у Гарри всё вылетело из головы, да и не успел он ничего придумать, так увлёкся непонятными, но оказавшимися очень интересными зельями. И вообще, как теперь вести себя с профессором? Когда тот на зельеварении орал, называя Гарри или кого-то из гриффиндорцев косоруким идиотом, нетрудно было догадаться, как реагировать. Сейчас же профессор выглядел спокойным, правда, усталым и смотрел не зло, а скорее с усмешкой. Гарри окончательно растерялся. Ему всё ещё трудно было мириться с мыслью, что Снейп, кажется, не враг.

— И красноречивы, — не без ехидства заметил профессор, однако Гарри вновь не почувствовал в его голосе прежней ненависти. — Вы ели, мистер Поттер? Время обеда давно прошло.

— Я… нет, я увлёкся книгой, сэр.

Ему удалось удивить Снейпа уже одним этим признанием, а когда профессор выяснил, что именно Гарри читал, то и вовсе замолчал, красноречиво вздёрнув брови.

— Что же… тогда поступим таким образом. Ликси, мистеру Поттеру полноценный обед, пожалуйста, а мне чёрный кофе без сахара. Поедим, заодно и поговорим.

— Хозяину тоже нужно покушать, — поникшая Ликси вскинулась, — хозяин должен хорошо и правильно питаться, иначе ему снова придётся пить невкусные зелья!

Поморщившийся Снейп махнул на домовушку рукой, однако та не сдалась и продолжила настаивать. Гарри еле-еле сдерживался, чтобы не захихикать. Видеть, как сурового и неприступного профессора Снейпа, десятками снимавшего баллы с провинившихся студентов, отчитывал собственный домовик было непривычно, но очень смешно. Гарри даже позабыл, что прежде профессор за любое мало-мальское неуважение к своей персоне назначал отработки не меньше, чем на неделю. Он был, ну, как настоящий живой человек! Только, наверное, Гарри теперь следовало ещё больше опасаться его. Шутка ли: он увидел Ужас подземелий таким… таким… Гарри не боялся пыток и гробов, о которых вовсю болтали старшекурсники: он уже понял, что вреда физического Снейп ему не причинит. Зато профессор мог заставить забыть всё это. Забыть, что во всём замке о безопасности Гарри позаботился именно тот, на кого меньше всего стоило рассчитывать, — лишиться этих воспоминаний было просто-напросто страшно.

Наконец профессор сдался, и обрадованная Ликси ловко и быстро сервировала полноценный обед для двоих. Гарри вновь заволновался: он не раз отмечал, с каким презрением и брезгливостью Снейп смотрел на его товарищей по факультету в Большом зале, особенно на Рона или близнецов, когда тем надоедало просто есть и они вытворяли за общим столом что-нибудь эдакое. Сам Гарри худо-бедно был знаком с этикетом, но явно недостаточно, чтобы не опростоволоситься перед профессором. А Гарри ну никак нельзя показывать себя с плохой стороны! Профессор не должен думать, что спас не просто нерадивого ученика, а невоспитанного, невежественного болвана. Слава Богу, волновался Гарри напрасно. Снейп не отпустил ни единого комментария на предмет того, как Гарри ел или как держал столовые приборы. Это оказалось вовсе нестрашно — обедать вместе со Снейпом. Да когда об этом узнают на Гриффиндоре, то у прозвища Гарри «Мальчик-Который-Выжил» появится новую жизнь. Как шутили близнецы Уизли, Тот-Кого-Нельзя-Называть — ерунда, а вот пережить экзамен у Снейпа — это настоящее достижение.

Вспомнив о Волдеморте, Гарри перестал улыбаться. Близнецы — просто идиоты. Они понятия не имели, какую чушь несли.

В противовес собственным словам за столом Снейп молчал, только постоянно хмурился, что-то обдумывая. Гарри же озадачился поиском момента, когда удобно будет поблагодарить профессора за своё спасение и поинтересоваться о возвращении в гриффиндорскую башню, но так этот момент и не выбрал. После того, как было съедено горячее, Ликси подала профессору кофе, а Гарри для разнообразия чай. Повертев чашку в руках, Снейп сделал маленький глоток, отставил её на столик и, сцепив пальцы в замок, уставился на Гарри прожигающим взглядом. Поняв, что вот и всё, закончилось его время, Гарри с тоской подумал, что оставил волшебную палочку в спальне профессора. Ничего серьёзного он противопоставить не сумел бы, но чувствовал бы себя с ней немного увереннее.

— Мистер Поттер, — наконец начал Снейп, прочистив горло, — прежде, чем вы начнёте задавать вопросы, которых, думаю, у вас накопилось прилично, запомните вот что. Я не собирался и не собираюсь вредить вам. Вы мой студент, а я хоть и не ваш декан, но обязан заботиться о вашем благополучии в стенах этой школы. Гарантирую: пока вы находитесь в моих комнатах, вам ничто не угрожает. В отличие от остальной территории замка, увы. Могу поклясться своей магией, что говорю правду.

Гарри обалдел уже от первых слов профессора, что ему тоже можно спрашивать. Он-то считал, что Снейп его память выпотрошит, а тут такое. Но когда Снейп абсолютно спокойно предложил поклясться магией… Гарри лично не видел, как приносятся подобные клятвы, только читал и знал, что в Англии эта практика почти исчезла. Слишком уж высокий был риск, а маги, как Гарри уяснил себе, очень трепетно относились к своей волшебной силе. Никому не хотелось случайно нарушить клятву и превратиться в сквиба или магла. А Снейп ничтоже сумняшеся именно магию и ставил на кон. Он... настолько уверен в себе? Или и вправду не хотел Гарри ничего дурного?

— А мне тоже поклясться?

— А вы этого хотите? — удивился Снейп. — Остаться без магии? Просто представьте, мистер Поттер, что вы можете соврать в такой малости, какую сами и не заметите. Например, поклянётесь, что не нарушаете школьные правила, хотя гуляете по замку после отбоя. Магии этого будет достаточно, чтобы счесть вас клятвопреступником.

Гарри испуганно помотал головой. Нет, он не хотел снова стать обычным человеком и вернуться к Дурслям. Наверное, придётся обойтись без клятвы. Но поверит ли ему так Снейп?

Профессор же, будто разгадав его сомнения, протяжно вздохнул и пояснил:

— У несовершеннолетних волшебников никогда не берут клятву магией, это чревато. Я вынужден надеяться на вашу сознательность, мистер Поттер, которая должна была проснуться после прошедшей ночи.

Сказано это было таким тоном, что Гарри мигом захотелось оправдать ожидания Снейпа и проявить ту самую сознательность. Гарри не дурак же, понимал, что ночью лишь чудом не попрощался с жизнью. Только… только понимающий, практически добродушный Снейп даже не настораживал, а пугал.

Не дождавшись ответа, Снейп достал волшебную палочку и поклялся. Выглядело это внушительно и красиво: профессор торжественно произнёс, что не причинял и не причинит вреда Гарри, и его на миг окутало золотистое сияние, которое затем словно впиталось в его одежду и кожу. Очарованный Гарри даже снял и протёр очки, надеясь вновь увидеть магический свет, когда заметил кое-что другое.

— Мои очки целые.

— Разумеется. Я починил их Репаро, но долго заклинание не продержится. Очки вам нужно заменить на новые и как можно скорее. О них мы поговорим ещё позже, сейчас важнее другое. Мистер Поттер, — Снейп снова прожёг его внимательным взглядом, — вы понимаете, что вчера произошло?

— Д-да, — выдавил Гарри в лучших традициях Лонгботтома, вздохнул и исправился: — Да, сэр. Я никому не скажу, что вы... ну... в кого вы превращаетесь.

— Приятно видеть, что вы умеете мыслить благоразумно, — поддел его Снейп. — Однако я не это имел в виду. Мистер Поттер, вас чуть не убили, и человек, который на вас напал, до сих пор не пойман. Боюсь, его даже ещё и искать не начали.

— Сэр, а Ликси правду сказала, что меня хватились только за завтраком?

— Да, это так. Нужно отдать должное вашим друзьям, тревогу забили они. Мисс Грейнджер не постеснялась выступить в Большом зале при всех, а мистер Уизли, насколько я понял, караулил вас в гостиной, только не вовремя заснул.

В глубине души Гарри очень надеялся на другой ответ, но Снейп же был под клятвой и не мог соврать, так что... Гарри крепко стиснул зубы, чтобы профессор не понял, как ему больно и обидно от понимания, что про него просто-напросто забыли. Только Рон и Гермиона пытались что-то сделать, а учителя, а директор...

— Но ведь меня уже ищут?

— Не знаю, мистер Поттер, не могу сказать. Вообще пропажа ученика — это очень серьёзно, особенно, если ребёнок потерялся в Запретном лесу. Нужно сразу же привлекать Аврорат, прочёсывать лес. Даже если забыть о таинственном убийце единорогов, там живут кентавры, гигантские пауки, мантикора, парочка химер — это только те существа, о которых я знаю, а кого на самом деле привечает там Хагрид, одному Мерлину известно. Запретный лес не просто так называется Запретным, он и для взрослого мага смертельно опасен. Так, возвращаясь к вашему вопросу. Директор как минимум обязан оповестить деканов, чтобы те проверили всех студентов по головам, должен ввести чрезвычайное положение, запретить всем покидать замок, но… — Снейп несколько театрально развёл руками, — мне никто ничего не говорил. Делайте выводы. Тем более, что изначально вас вместе с кучкой других несовершеннолетних отправили ночью в смертельно опасное место и без присмотра! К тому же, заниматься делом, для которого нужны как минимум пять авроров и десяток невыразимцев.

— Почему без присмотра? — попытался было возразить Гарри, сам понимая, насколько жалко звучали его слова. — С нами были Хагрид и Клык.

— Полувеликан, у которого абсолютно отсутствует понимание опасности, и глупая трусливая собака. Прекрасный эскорт!

От язвительности Снейпа заступиться за Хагрида хотелось ещё больше, но Гарри вновь вспомнился вчерашний ужас, и он... промолчал. Что там, он же и сам недоумевал, почему в сопровождающие им дали одного Хагрида, и почему тот разделил маленький отряд на части. Дружба дружбой, а жить-то хотелось.

— Простите, сэр. Я думал об этом, но так и не понял, зачем это было нужно директору.

Договорив, Гарри ужаснулся тому, что ляпнул. Кто его за язык тянул? Он ведь хотел побольше молчать, не выдавая Снейпу свои догадки и подозрения, и почти сразу же проговорился. Что за дурак! Сейчас начнётся. Профессор отчитает его за неуважение к директору, снимет кучу баллов и...

Однако, к его глубокому изумлению, Снейп просто кивнул и мрачно заметил:

— Этого я тоже не понимаю.

— Может быть, его заставили? Или он не знал?

— Мистер Поттер, Альбус Дамблдор считается величайшим волшебником столетия. Это помимо того, что ему, как директору, докладывают обо всём, что происходит на территории Хогвартса и рядом с замком, потому что это прямо влияет на безопасность учащихся. Кто, по-вашему, мог его заставить?

Гарри чуть не брякнул «Квиррелл», но прикусил язык. Нет, пусть лучше Снейп первым всё расскажет, тем более, что он не собирался делать тайну из того, что знал.

— Чтобы вы понимали, сейчас дела обстоят таким образом. Вы совершили проступок, нарушив правила школы. Опустим тот факт, что вообще-то это было настоящее преступление. Вы должны были понести наказание, однако уставом Хогвартса такой вид отработок, какую назначили вам, отсутствует в принципе. Своей отработкой вы вновь нарушили правила, потому что находились вне своей комнаты после отбоя и посетили Запретный лес. Пока понятно?

— Да, — Гарри нахмурился. С такой стороны он ситуацию не рассматривал, а ведь Снейп, как ни крути, прав. Они с ребятами действительно совершили ещё больше проступков, отрабатывая свой предыдущий.

— Дальше. Вам дают в сопровождающие лесника, которому запрещено колдовать. То есть в случае опасности максимум, что он сможет сделать, это защищать вас голыми руками. Вы зашли в лес и, я так полагаю, разделились?

— Да, сэр. Хагрид сказал нам с Малфоем выпустить красные искры, если что случится, и дал с собой Клыка, но когда мы столкнулись с... с убийцей, Клык сразу же убежал.

Вспоминать об этом было страшно, и Гарри весь похолодел, как если бы вновь очутился на той полянке в лесу напротив Квиррелла. Снейп, видимо, подметил что-то, потому что тут же спросил:

— Умиротворяющего бальзама?

— Нет, спасибо, сэр. В общем, так всё и было. А... а потом появились вы. Вас директор послал?

Снейп сделал паузу и будто нехотя признал:

— Нет. Я пошёл сам.

Гарри шмыгнул носом, боясь расплакаться у профессора на глазах. К тому, что подтвердятся самые страшные предположения, он оказался не готов.

— А теперь ещё вы, мистер Поттер, знаете, что без вмешательства мисс Грейнджер и мистера Уизли вас хватились бы в лучшем случае после уроков. Лично меня всё это очень беспокоит. Это и намеренность, подстроенность ситуации. Вокруг вас и без того прилично странностей. Происшествие с метлой на первом уроке полётов, ваш первый квиддичный матч, тролль на Хэллоуин, от которого вам каким-то чудом удалось отбиться.

— Мантия на Рождество, — тихо закончил подавленный Гарри, — и зеркало тогда же.

Пришлось пояснить, что именно он имел в виду, потому что профессор предсказуемо был не в курсе. Сидевший с каменным лицом Снейп побледнел, стиснул пальцами подлокотник кресла и выплюнул:

— Рогатый кретин!

— Кто?

— Папаша ваш, мистер Поттер! Это же надо было додуматься — отдать мантию-невидимку!

Все возражения застряли у Гарри в горле: он вдруг понял, что именно так разозлило Снейпа. Отец передал кому-то мантию-невидимку, как выразился неизвестный даритель, незадолго до своей смерти, то есть когда за ним, мамой и Гарри уже вовсю охотился Волдеморт. Как папа мог? Сам, своими руками лишил их семью, возможно, единственного шанса на спасение! От понимания в душе разлилась ядовитая горечь. Прав профессор, отец у Гарри действительно тот ещё кретин.

Мантию Гарри, как стало понятно, вернул Дамблдор. Снейп показал Гарри одну из записок авторства самого директора: несомненно, почерк на ней совпал с тем, что был на карточке к рождественскому подарку. Тому, что директор и тут оказался замешан, Гарри не удивился. Огорчился, испугался — всё же профессор Дамблдор очень уважаемый и сильный маг, против которого даже сказать что-то сложно, — но не удивился. После встречи с Квирреллом-Волдемортом, которая по прошествии времени и вправду казалась подстроенной, Гарри во всём, что касалось его, видел влияние Дамблдора. Ведь он же разрешил, чтобы Гарри против правил назначили ловцом. Он на Хэллоуинском пиру, вопреки здравому смыслу, отправил студентов по факультетским гостиным, когда в замке обнаружился тролль. А теперь выяснилось, что в то самое время, когда маме с папой важен был любой способ спрятаться или убежать от преследования, директор забрал у них мантию-невидимку. Господи, да зачем? Другого времени не нашлось? И родители тоже хороши, согласились… Гарри всё-таки сумел удержаться от слёз. Потом, когда Снейп уйдёт, можно будет выплакаться в подушку из-за глупости родителей, сделавшей Гари круглым сиротой, но только не при профессоре. Тот ненавидел слюнтяев и слабаков и, несмотря на то, что их разговор сейчас носил невероятно миролюбивый характер, не вытерпел бы его слёз, это точно.

Перестав бушевать, Снейп шумно вздохнул.

— Понятно, почему я привёл вас к себе, а не отправил в Больничное крыло, например, мистер Поттер? Я просто не знаю, какая в следующий раз опасность будет вам грозить и от кого. А пока это не выяснится, лучше вам не высовываться.

Осмыслив услышанное, Гарри поднял глаза на профессора:

— То есть, я останусь здесь? Прямо тут?

— Меня это тоже не радует, мистер Поттер, — окрысился тот, — у вас есть другие идеи, где бы вы могли провести несколько дней, чтобы вас не нашли, вы могли бы нормально питаться, спать и не влезли в очередное приключение?

Пристыженный Гарри помотал головой.

— Я совсем не это имел в виду, сэр. Просто вы… вам будет неудобно, а я…

— Ради того, чтобы покончить со всеми проблемами вокруг вас, я готов стерпеть наше с вами соседство. Покои деканов в Хогвартсе достаточно обширны, чтобы мы при желании могли сталкиваться минимально в течение дня. Тем более, что я до позднего вечера работаю у себя в кабинете.

Всё равно это было слишком, даже чересчур хорошо. Чтобы Снейп, который до вчерашнего дня отзывался о Гарри исключительно плохо, внезапно озаботился творившейся вокруг него чертовщиной да так озаботился, что собирался прятать Гарри у себя? Нет, такого не могло быть. Даже Дурсли, которые приходились Гарри кровными родственниками (ну, хотя бы тётя), не опекали его так! Они бы и пальцем не пошевелили ради племянника, а если бы узнали о возможной опасности, так ещё бы и отправили куда подальше. Гарри взглянул на профессора, который задумался над чашкой с кофе, и решился:

— Зачем вы всё это делаете, сэр?

В голове зудела настойчивая мысль, что Снейп преследовал какую-то свою цель. Ну не мог он по доброте душевной взвалить на себя заботы Гарри! Снейп ему даже не декан! Просто посторонний человек, который, к тому же, явно не страдал сердобольностью. Может… может, сейчас он так добр и покладист, а потом потребует что-нибудь взамен за помощь? Ту же мантию-невидимку, например? После того, что Гарри узнал, у него начисто отпало желание пользоваться этим артефактом (пускай конкретно мантия и не виновата, что её не было в доме Поттеров в день их смерти), но всё же она его мантия-невидимка, его наследство, его… память об отце. Вроде бы вот только что Гарри мечтал, чтобы во всём Хогвартсе нашёлся хотя бы один взрослый человек, кто бы по-настоящему позаботился о нём, защитил, разобрался в хитросплетениях всего происходящего в школе и конкретно вокруг Гарри, однако этот разговор перевернул всё с ног на голову. Гарри и хотел бы поверить профессору, закрыв глаза на то, как ужасно они общались прежде, только доверять больше не получалось. Никому. В том числе, Рону и Гермионе, как бы ужасно это ни звучало. Ведь если столь мудрый и великий человек, как сам Альбус Дамблдор замышлял что-то ужасное против Гарри, если безобидный и слегка глуповатый заикающийся профессор Квиррелл был носителем Волдеморта, то чего ожидать от остальных?

— Почему вы помогаете мне? Я ведь далеко не ваш любимый ученик, — когда возражений от Снейпа не последовало, ободрённый Гарри продолжил свою мысль. — Вы не подумайте, я ценю вашу помощь, сэр, но почему? Мне важно знать.

— Не знаете, кому теперь доверять? — усмехнулся Снейп. — У вас на лице это написано, мистер Поттер. Не волнуйтесь, мне от вас ничего не нужно. Всё-таки вы мой студент, хотя, как вы верно заметили, не самый любимый и далеко не самый лучший.

Это был не ответ. Не тот ответ, которого Гарри ждал. Но настаивать было, наверное, опасно — вдруг Снейп передумает и вышвырнет его вон, да ещё и память сотрёт? Старшекурсники пугали, что многие взрослые маги умели стирать память и пользовались этим умением направо и налево в своих корыстных целях, если кто зазевался. Гарри не хотел вновь превратиться в того слепого и восторженного идиота, который заглядывал в рот директору и не обращал внимания на творившиеся вокруг него непонятные вещи. До чего бы всё дошло, не вмешайся профессор? Гарри, может, ещё бы и за философским камнем полез, думая защитить его от Снейпа, и столкнулся бы там с Волдемортом. Да, и это было бы последнее, что он сделал в своей жизни.

Замолчавший Снейп смотрел на иллюзорное окно в стене, где уже вовсю полыхало алое марево ненастоящего заката.

— Я пообещал заботиться о вас, — медленно и неохотно проговорил он, будто что-то решив для себя.

Гарри, отчаявшийся уже услышать что-то, хотя бы отдалённо похожее на правду, затрепетал и чуть было не завизжал от радости, как маленький ребёнок. Снейп пообещал кому-то заботиться о Гарри и теперь исполнял своё обещание? Есть, есть человек, которому Гарри по-настоящему дорог, которому не всё равно, что с ним! Однако радость схлынула так же быстро, как и накатила. Если профессор не обманывал, почему же до этого дня ничего не делал? Почему не забрал у Дурслей, почему в школе придирался и изводил насмешками?

Снейп скривился, когда Гарри озвучил свой вопрос, но увы, забирать слова назад было уже поздно. Да Гарри и не забрал бы. Его вдруг озарило странной, шальной, непрошибаемой уверенностью, что больше на него не накричат и не отругают. Тот, прежний Снейп, которого Гарри знал раньше, давно бы уже снял баллы, назначил отработку и прогнал, не стесняясь в выражениях. Этот же… ему словно и вправду было не всё равно, только он отчаянно не желал это показывать.

— Я все эти годы считал, что вы жили в надёжном и безопасном месте и ни в чём не нуждались, — наконец соизволил ответить профессор, правда, с таким выражением лица, словно он за один присест съел целый фунт лимонов без сахара. — Волшебник, который публично объявил и мне самому сказал, что позаботится о вас… у него такая репутация, что не поверить было невозможно.

— Это был профессор Дамблдор? — тихо прошептал Гарри, осознав.

Тот кивнул, но получилось очень уж зловеще. Как Гарри ни храбрился, а всё равно вздрогнул всем телом. Он так и знал, так и знал! И тут директор! Стало быть, это Дамблдор отправил Гарри к Дурслям, только зачем?

— Прежде мы перейдём к другим вопросам, что я хотел обсудить, — Снейп побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, собираясь с мыслями, — подытожим, мистер Поттер. Пока не обезвредят напавшего на вас волшебника и не выяснится, зачем вас отправили в Запретный лес, жить вы будете в моих покоях. Ликси присмотрит, чтобы вы, не дай Мерлин, не наделали глупостей и не попались никому на глаза. Я надеюсь, вы достаточно благоразумны, чтобы не возражать?

— Да, сэр.

Гарри ужасно хотелось черкнуть хотя бы пару строк друзьям, всё же они проявили себя с лучшей стороны, но он не посмел и заикнуться. Даже не потому что Снейп придёт в ярость, а потому что тогда не будет никакого смысла в их жизненно необходимой игре в прятки. А то, что ему придётся жить в одном помещении со Снейпом… Гарри ночевал в подсобке для собачьего инвентаря, когда Дурсли всем семейством навещали тётушку Мардж. Там было темно, холодно, страшно воняло мокрой псиной, и не получалось вытянуться в полный рост. По сравнению с этим и обычным чуланом Гарри в доме на Тисовой улице комнаты у профессора — просто рай какой-то.

— Как только мы разберёмся с непонятной угрозой, вы сразу же выйдете из, хм, подполья.

— Это ведь ненадолго, да?

— Я не могу сказать однозначно, — ответил профессор после паузы, — надеюсь, что всё разрешится в течение нескольких дней. Очень многое зависит от того, как вас будут искать и кто… Да, и ещё, мистер Поттер, — Снейп вновь многозначительно замолчал, забрав этим себе всё внимание Гарри, — в Запретном лесу на вас напал профессор Квиррелл?

— Я думал, вы его узнали, — пробормотал Гарри, инстинктивно передёрнувшись. Он старался вызывать в памяти образ нелепого профессора ЗОТИ в тюрбане, когда речь заходила о Квиррелле, но неизменно вспоминал жуткое второе лицо, оказавшееся у профессора на затылке. — Ну, когда вы его повалили на землю.

— Мистер Поттер, там счёт шёл на секунды, думаете, у меня было время рассматривать, на кого я напал?

— Это был Квиррелл, сэр, — торопливо исправился Гарри, не желая сердить Снейпа.

— Профессор Квиррелл. Хотя, хм, профессор из него…

— Вы же передадите другим преподавателям, чтобы его искали?

— Как вы это представляете? — криво ухмыльнулся Снейп, и Гарри чуть было не врезал себе ладонью по лбу. Ну и дурак, такую глупость сморозил! — Нет, я могу, конечно, но тогда я буду обживать одноместную камеру в Азкабане, а вы... возможно, через какое-то время столкнётесь с очередной опасностью, но уже не выберетесь.

После этого аргумента вопросы и возражения у Гарри как отрезало. Он подумал, что прекрасно обойдётся пока и без знания о том, что они будут делать, если самым главным злодеем окажется Дамблдор, что будут врать, когда Гарри вернётся к школьным занятиям. В конце концов, не последний же раз они со Снейпом разговаривают! Как-нибудь в другие разы Гарри всё и выяснит, а пока достаточно было веры и знания, что Снейп на его стороне. Под клятвой профессор не мог лгать, значит, и вправду должен был заботиться о Гарри. Ох, вот что интересно — кому же профессор дал такое обещание? Особенно если вспомнить, что прежде он поддерживал Волдеморта. Это должен быть очень-очень важный человек, раз Снейп играл теперь на стороне добра. Может, позже Гарри и на этот вопрос добьётся ответа, если повезёт. Не стоило, наверное, злить судьбу и требовать всего и сразу. Этот разговор, изрядно пугавший Гарри, и так прошёл куда лучше, чем он смел надеяться. Самое главное же — что Гарри вовсе не один на один со своими проблемами в лице Квиррелла-Волдеморта и, похоже, ещё и Дамблдора. Ему помогут, обязательно помогут. А Гарри больше никогда не будет судить людей только по их внешнему виду или руководствуясь чужим мнению. И то, и то слишком они обманчиво. Профессор Дамблдор, с виду добрый, вон кем оказался. А Снейп, которого все ненавидели, — чуть ли не настоящий герой.

Дальше Снейп завёл речь о жизни Гарри до школы. Когда он упомянул странный для самого известного волшебника страны внешний вид, Гарри густо покраснел: он-то думал, что под мантией не видно, что у него и штаны старые, с засаленными коленками и порванными на карманах брючинами, и рубашка на пару размеров больше, чем надо. Гарри был очень благодарен Рону, что тот, будучи его ближайшим соседом как в спальне мальчиков, так и на занятиях, ни разу ничего не сказал и не спросил. Рыжему, учитывая его характер, эта тактичность наверняка стоила очень многих сил. Но скрывать что-либо от Снейпа не имело смысла, так что Гарри выложил всё, как есть, про Дурслей, даже про их головокружительный побег от писем, которые заполонили летом Тисовую улицу.

— Тётя Петунья? — подобрался Снейп, услышав имя. — Вас что, отдали сестре Ли... маглам?!

Запомнив оговорку, чтобы позже разобраться с ней, Гарри кивнул. Профессор, чьё лицо было белее снега, начал заметно краснеть.

— Идиот, — выдохнул он, кипятясь, и Гарри не сразу сообразил, к кому было адресовано ругательство. — Какой же идиот! Значит, безопасное место, да? В доме маглов, которые ненавидят волшебство? Просто замечательно! Вот вам ещё одна странность в копилку, мистер Поттер.

— Я не должен был оказаться у Дурслей? — спросил Гарри, впрочем, заранее догадываясь об ответе.

— Естественно! Ребёнка волшебников должны растить волшебники, это всем известно... хотя Дамблдору, очевидно, закон не писан. А вас, не забывайте, ещё искали приспешники Того-Кого-Нельзя-Называть. Представляю, что они бы сделали, если бы нашли! Маглы перед магами абсолютно беспомощны.

Ойкнувший Гарри зажал себе рот рукой. Об этом он не подумал. Какой ужас! Дядя с тётей и правда не смогли бы ничего противопоставить злым волшебникам. Тот же Хагрид свернул дуло у ружья дяди Вернона, словно то была мягкая проволока. А ведь на Гарри с Дурслями могли напасть и ночью, и как-то иначе застать врасплох. Это же... Мамочки!

— Дошло? Так что, мистер Поттер, сидите тихо, пока мы не поймём, от кого исходит опасность и что с этим делать. Никому на глаза не показываться, не писать и не говорить, иначе я за вашу жизнь не ручаюсь!

— Да, сэр, я же не дурак, я понимаю, — решительно кивнул Гарри и добавил уже тише: — Я думал, волшебный мир — он и правда волшебный, ну, как сказка, где добро всегда побеждает. Но тут не так.

— Слава Мерлину, что вы понимаете! Одной головной болью меньше. Ликси, ты всё запомнила?

— Да, хозяин! — домовуха закивала с такой силой, что у неё, казалось, вот-вот отвалится голова. — Ликси всё-всё запомнила! Никто не обнаружит маленького гостя у хозяина, Ликси об этом позаботится.

— А волшебный мир, мистер Поттер, — вновь обратился к нему Снейп, — на самом деле та ещё клоака. Хуже и опаснее, чем жить среди маглов, потому что у волшебников куда больше способов обойти законы и остаться безнаказанными.

Он замолчал, уставившись на свою домовушку: Ликси почему-то замерла, усердно к чему-то принюхиваясь. Гарри та напомнила охотничью собаку в стойке — он как-то давно видел подобную картинку в учебнике.

— Кто-то сейчас постучится в камин, — проговорила она, и Гарри не успел испугаться, как вместо снейповской гостиной оказался в спальне, и Ликси для верности наложила на него заклинание немоты.

Дверь была плотно прикрыта, но оставалась замочная скважина, к которой Гарри и приник. Кое-как он сумел разглядеть, что камин озарился неестественным зелёным светом, и там возникло какое-то непонятное пятно.

— Северус, зайди ко мне в кабинет, — устало произнёс директор Дамблдор.

— Альбус, это срочно? У меня ещё контрольные у трёх курсов непроверенные лежат.

— Это касается Гарри.

— Замечательно. Что ещё натворил ваш драгоценный Избранный?

Пускай Гарри и знал, что Снейп притворялся перед директором, слышать всё это всё равно было неприятно. Правда, ещё неприятнее было помнить, что Дамблдор, вряд ли по-настоящему беспокоился за Гарри. Какое счастье, что у него теперь есть профессор Снейп!

— Не каминный разговор. Я жду, Северус, поторопись.

Зелёное пламя в камине взметнулось вверх и погасло. В гостиной воцарилась тишина, только протяжно скрипнуло кресло, когда профессор поднялся.

— Не каминный разговор, — довольно похоже передразнил директора Снейп, словно забыв, что Гарри мог его слышать. — Ничего, тебе полезно поволноваться, старый хрыч.

Он скрылся из поля зрения Гарри, чем-то пошуршал, и огонь, плясавший в очаге, снова изменил цвет.

— Кабинет директора.

То, что профессор переместился, Гарри понял по исчезновению знакомых уже зелёных всполохов пламени и лишь тогда, с большим запозданием, понял две вещи. Он так и не поблагодарил Снейпа за своё спасение и не сказал ему, что Квиррелл — это Волдеморт.

Первой, кого Северус увидел в кабинете директора, была Минерва. Та, совершенно поникшая, сидела в одном из двух кресел для посетителей, и пустыми глазами смотрела прямо перед собой. Одного взгляда на неё Северусу хватило, чтобы вновь ощутить себя пятнадцатилетним подростком, у которого эмоции били через край и который изрыгал низкосортную магловскую ругань направо и налево. Драная кошка! И не подумала даже дождаться возвращения наказанных студентов в школу, спокойно спала и в ус себе не дула. А Дамблдор… после того, как лорд, не сдержав данного обещания, убил Лили, Северус думал, что никогда в жизни не сможет ненавидеть кого-то больше, чем возненавидел тогда своего господина. Он ошибся. Мальчишка в разговоре успел поведать немногое (и ладно, время разговорить Поттера ещё есть), но Северус уже хотел лично отправить Дамблдора за Грань, наплевав на все возможные последствия. Поместить волшебного ребёнка к маглам, да нет, хуже, к Петунье, для которой маг — это преступник, прокажённый и дьявол в одном флаконе! Подстраивать какие-то немыслимые приключения для Поттера в Хогвартсе — Северус думал, была только та странная полоса препятствий в подземельях, а, оказывается, директор уже не единожды окучивал мальчишку. И вот вершина преступной халатности (или истинного замысла?) Дамблдора — Гарри исчез, и никто не знал, где он находился почти сутки. Северус мысленно воздал хвалу Мерлину за ту сумасбродную, откровенно гриффиндорскую идею спрятать мальчишку у себя, чтобы его объявили пропавшим. Если бы не эта выходка, Северус бы так и оставался зашоренным фестралом на поводке у Дамблдора, а мальчишка… Поттер бы шёл прямой дорогой на смерть, теперь Северус твёрдо был уверен в этом.

Хорошо, что он пошёл на встречу камином, а не ногами по лестнице. Действие Умиротворяющего бальзама, порцию которого он принял перед разговором с мальчишкой, почти закончилось, под конец он пару раз чуть не сорвался (и это ещё Поттер, получив слабенькую дозу зелья приятия, был не в пример спокойнее и дружелюбнее обычного). А перед Дамблдором и МакГонагалл Северусу предстояло разыграть удивление и ярость из-за пропажи Поттера, но тут даже и изображать ничего не придётся. Злость и ненависть полыхали подобно Адскому огню.

— Альбус, в чём дело? — решив не церемониться, Северус без приглашения занял второе гостевое кресло, а после, окончательно наплевав на правила приличия, закинул ногу на ногу. — Что за срочный разговор, который нельзя провести по камину? Учти, если Поттер выкинул ещё что-то, я…

— Северус, мальчик пропал.

Он замолчал, вцепившись в подлокотники кресла с такой силой, что ногти заскрипели. Изобразить шок и недоверие оказалось ещё проще, чем Северус думал; гораздо труднее оказалось скрыть злобу, жажду мщения и внимание, с каким он смотрел на Дамблдора. Тот, признавшись в исчезновении Поттера, не выглядел сильно взволнованным. Так, слегка встревоженным и немного растерянным, но и только. На ум приходило несколько причин подобного поведения директора, и все они одинаково Северуса ужасали.

— Вы уверены? Может, мальчишка всё-таки дуется на вас за незаслуженное, по его мнению, наказание?

— Увы, теперь мы в этом не сомневаемся. Мисс Грейнджер сказала правду. Гарри нет на территории Хогвартса, я проверил.

— Всё равно сомневаюсь... Может, у мальчишки взыграла кровь придурковатого папаши? Как это вообще произошло?

— Хагрид объяснил, что в лесу они разделились, а потом, когда он повёл мисс Грейнджер и мистера Уизли обратно в замок, к ним выбежал мистер Малфой, — Дамблдор огорчённо развёл руками. — Следов Гарри он не нашёл, кроме фонаря, который сам же ему и дал. Больше ничего мне пока выяснить не удалось, Хагрид очень расстроен случившимся.

Настолько расстроен, что наверняка пил, не просыхая, подумал Северус, но вслух сказал:

— С таким же успехом Поттер мог тайком вернуться вместе с остальными, а теперь — прятаться по всему замку. Или гулять где-нибудь на опушке леса. Хагрид там всё внимательно осмотрел? Или он в Хогсмиде, для младшекурсников там как мёдом намазано.

— Северус, ну как ты можешь?! — вспылила МакГонагалл, закричав чуть ли не ему в лицо. — Несёшь полную чушь в такой момент! Гарри — славный ребёнок, он не стал бы шутить подобным образом. Он уже сутки в Запретном лесу, и…

— Сутки? — переспросил Северус, словно до него это только сейчас дошло. — Будь это и вправду так, мы бы с вами тут не разговаривали, Альбус, Минерва, а дружно всем бы преподавательским коллективом бегали по Запретному лесу. Но хорошо, предположим, я поверил. Что вы намереваетесь предпринять?

Ответ на этот вопрос он хотел услышать больше всего. Понимал, что вряд ли в присутствии Минервы услышит всю правду, но хотя бы что-то! Хотя бы что-то, из чего Северус мог бы сделать первые выводы и наметить свой дальнейший план действий, потому что Альбус Дамблдор всегда отличался поразительной непредсказуемостью. Частенько бывало, что он принимал такие решения, о которых Северус и не подумал бы. А пропажа Гарри Поттера, самого важного ребёнка во всей школе, и вовсе могла сподвигнуть директора на нечто совершенно неожиданное и неприятное. А что-то такое будет, это очевидно уже по тому, что без этого разговора никак нельзя было сказать, что в Хогвартсе случилось ЧП. Днём Северус аккуратно выспросил у своих подопечных, что после его ухода из Большого зала директор оперативно свернул разговор с Грейнджер, уведя её и Уизли. Остальным студентам было сказано, что произошло недоразумение и нужно отправляться на уроки. И если три факультета, фигурально пожав плечами, приняли эту отговорку и действительно потянулись на занятия (даже Гриффиндор!), то слизеринцы в озвученное «недоразумение» не поверили ни на гран. Отсутствие Поттера на завтраке особенно бросалось в глаза в свете того, что рассказывал Малфой, и Северус не удивился бы, узнав, что ещё до обеда минимум половина его учеников отправила домой письма о любопытном происшествии.

Ещё его сильно настораживало, что в течение дня никто ни словом не обмолвился об отсутствии Поттера. У самого Северуса зельеварения с первым курсом Гриффиндора по расписанию не было, и официально он не мог узнать, куда запропастился мальчишка. Преподаватели тоже не были опечалены, что Поттер не появился на занятиях, тревожились разве что Спраут и Флитвик, лучше других слышавшие разговор с Грейнджер, но и они не предпринимали никаких мер, чтобы разыскать пропавшего студента или оповестить Аврорат, помощь которого в таком случае обязательно потребовалась бы. К обеду появился слушок, что мальчишка в Больничном крыле, и это, Северус понимал, надёжно заткнуло рты большинству любителей пообсуждать жареные факты и особенно персону Мальчика-Который-Выжил. Поттер даже целый квиддичный сезон не успел отыграть, но практически после каждого матча оказывался во владениях Помфри, так что его очередное попадание в Больничное крыло никого не удивило. Изящно, умно и крайне пугающе. Прежде Северус допускал мысль, что директор будет всячески скрывать пропажу Гарри (замалчивал же он, где на самом деле жил мальчишка, уверяя общественность, что всё в порядке), но не был на сто процентов уверен, что именно этот путь Альбус и выберет. Наивный! Дамблдор не собирался посыпать голову пеплом, сознавшись в исчезновении Мальчика-Который-Выжил, у него наверняка даже имелся план, вот только какой?

— Северус, мне нужно поисковое зелье и как можно срочнее. Надо найти мальчика.

Зелье поиска — неприятный сюрприз, неприятный. Этот состав в качестве обязательного ингредиента содержал частичку разыскиваемого волшебника. Чаще всего использовалась кровь, благо её хватало всего лишь пары капель, реже — волосы или ногти. Собственно, из-за применения крови зелье и попало под очередной министерский запрет, который продвигал, между прочим, именно Дамблдор! А теперь господин директор при свидетеле требовал нарушения закона, и, что гораздо хуже, у него имелась либо кровь Поттера, либо его волосы. Зачем Дамблдор озаботился сохранением этих частиц Гарри? С одной кровью, даже не будучи специалистом по зельеварению, можно очень много чего сотворить!

— Зелье я приготовлю. Но а сейчас кто ищет Поттера?

— Хагрид.

— Хагрид? — Северус не поверил своим ушам. — Альбус, я теперь окончательно уверился, что Поттер никуда не исчезал, а вы по какой-то причине водите нас всех за нос! Герой пропал, а вы отправили обшаривать Запретный лес одного полувеликана, который до этого Поттера и потерял?

— Хагрид не виноват, — вклинилась МакГонагалл. — Если бы мистер Малфой не убежал...

— Лучше молчите, Минерва. Не дай Мерлин, вам сказать что-то такое при Люциусе — я не уверен, что вы до конца жизни искупите нанесённое оскорбление. Если бы мистер Малфой не убежал, у нас было бы два пропавших, а то и мёртвых ребёнка. И если родители Поттера по понятным причинам ничего сделать не могут, то за своего сына Люциус спустил бы с нас три шкуры и был бы прав. Я предупреждал вас, Альбус, что это идиотская затея — отправить первокурсников в лес ночью и с лесником? Предупреждал. Полагаю, — Северус откинулся на спинку кресла, с мрачным весельем глядя на своих собеседников, почерневших лицами, — пришла пора расхлёбывать последствия. Если, конечно, мальчишка действительно пропал, повторюсь.

— Да, и поэтому есть вторая причина, по которой я тебя позвал, Северус. Нужно выяснить, что видел мистер Малфой.

— Вы серьёзно полагаете, он захочет отвечать на вопросы? После того ужаса, что пришлось пережить? Альбус, я его битых три часа успокаивал прошлой ночью! Я уже не говорю о том, что допрос несовершеннолетнего возможен только в присутствии его законного представителя, то есть, отца или матери.

— Мальчик мой, так кто говорит о допросе? Ты же всего лишь попросишь его рассказать, что произошло, что он запомнил, кого, может быть, видел.

От этих слов Дамблдора у Северуса волосы зашевелились на затылке. Если старый кретин или его вечная подпевала хотя бы заикнутся, что младший Малфой причастен к исчезновению Поттера — а всё как будто к тому шло, — Северус мог не совладать с собой. Виновные известны, с них нужно спрашивать, но эти двое взрослых людей пытались свалить случившееся на ребёнка!.. Уму непостижимо! Они что, настолько чокнулись со своей ненавистью к Слизерину, что готовы были обвинить в преступлении одиннадцатилетку, первокурсника?

Видимо, его выражение лица стало совсем уж зверским, потому что директор тут же пошёл на попятный:

— Мистера Малфоя никто ни в чём не обвиняет. Просто его знания очень важны, он — наша единственная надежда, кроме зелья.

— То есть, привлекать Аврорат вы не собираетесь?

Простой вопрос вызвал у коллег неоднозначную реакцию. МакГонагалл вспыхнула и то и дело порывалась что-то сказать, но сдерживалась; у Дамблдора же забегали глаза, и он тоже не торопился давать какие-либо объяснения. Впрочем, чем дольше длилось тягостное молчание, тем меньше Северусу нужны были ответы.

— Я понял, — выдохнул Северус, — не собираетесь. Понимаю. За что же вы так ненавидите Поттера, а, Альбус, Минерва? Хотите, чтобы он умер в Запретном лесу? Или всё ещё надеетесь, что это глупая шутка избалованного мальчишки?

— Гарри не избалованный ребёнок, Северус! — возмутилась Минерва. — Он достойный сын своих родителей.

— О, разумеется. Напомнить, как Поттер со своей гоп-компанией шлялись за пределами замка после отбоя?

— Мне кажется, или ты переживаешь за мальчика? — произнёс Дамблдор, внимательно глядя на него поверх очков.

Этого ещё не хватало. Похоже, Северус переигрывал, раз директор заподозрил неладное. Надо бы вести себя сдержаннее, осмотрительнее, но подумать было легче, чем сделать. Он испытывал просто сильнейшее желание наложить как минимум на Дамблдора Империо, чтобы узнать все планы старика, а затем и Круцио, чтобы помучился. Северус удивлялся собственной выдержке, что до сих пор не поддался столь кровожадным мыслям.

— Мне нет никакого дела до глупого отпрыска не менее глупого отца. Но этот балбес, во-первых, студент, а во-вторых, герой магической Британии. Как думаете, господа, что с нами сделают, узнав, что национальное достояние исчезло и при каких конкретно обстоятельствах оно исчезло?

— Так Гарри Поттер действительно пропал? — раздался взволнованный голос Спраут от лестницы. — Альбус, Минерва, это правда? Вы же сказали, что девочка ошиблась.

Её с Флитвиком появление стало для Дамблдора полной неожиданностью, настолько, что он, в первый момент не совладав с собой, раздражённо поморщился. Гримаса проскользнула на его лице всего на мгновение, но отточенная за годы борьбы с Мародёрами и позже наблюдательность позволила Северусу её заметить и добавить ещё один штрих к картине всего происходящего. Директор не собирался посвящать в проблему кого-то ещё, кроме Северуса и Минервы. Могло так статься, что и разыскивали бы Поттера в Запретном лесу они втроём с Хагридом. Но почему? Почему это было так важно для Дамблдора? Не мог же он быть настолько болезненно самолюбив, чтобы поставить на кон жизнь Гарри ради сохранения своей репутации.

— Почему вы здесь? — растерянно спросила Минерва, глядя на коллег. — Вас же не звали.

— Дело касается ученика, мы не могли остаться в стороне. Проследили, когда вы позовёте Северуса. Так я жду, — потребовала Спраут, трансфигурировав себе стул. Директор и МакГонагалл, видимо, принципиально не хотели обеспечивать их сидячими местами в надежде, что так лишние персоны только уберутся быстрее. Флитвик, мрачно зыркнув на всех присутствовавших, проследовал её примеру. — Что с Гарри, Альбус?

Видя, что ни он, ни Минерва не горели желанием озвучивать истину, Северус мстительно выдал:

— Мистер Поттер, похоже, решил повторить подвиги своего родителя и пропал в Запретном лесу. По крайней мере, Альбус считает так, но почему-то не хочет вызвать авроров. Я поэтому думаю, что мы зря тратим время, обсуждая выходку этого избалованного юнца. Он заслуживает не масштабных поисков, а хорошей порки.

— Северус!

— Я высказал своё мнение, Минерва. У нас же это не запрещено?

— Нам необходимо найти мальчика своими силами, — наконец признался Дамблдор, недобро косясь на Северуса. Его взгляд обещал суровый разговор после этой встречи. Что же, Северус был готов. Неизвестно ещё, кто из них кого будет отчитывать. В память о Лили Северус обещал заботиться о мальчишке, чтобы тот выжил, несмотря ни на что, и в его обещании не было разрешения Альбусу подвергать Поттера опасности, тем более, намеренно! — Обстоятельства, при которых он пропал...

— Нам кто-нибудь скажет, наконец, что это за обстоятельства? — подал голос Флитвик. —Я о них с самого утра слышу. Что, во имя Мерлина, случилось такого, что мы не можем обратиться в Аврорат, а вы, Альбус, выставляете лучшую ученицу первого курса идиоткой?

Дамблдор пожевал губу, посверлил декана Рейвенкло глазами в тщетной попытке приструнить, но деваться было некуда. Скрепя сердце, он кратко поведал прибывшим всю историю — от проступка Гарри с друзьями до наказания, которое пошло чудовищно не так.

— Альбус! — Спраут пришла в ужас. — Да вы в своём уме?! Первокурсников, одиннадцатилетних, с Хагридом... в лес, ночью! — от избытка чувств она, ахая, схватилась за голову.

— Ничего не должно было случиться, дети в этом возрасте уже вполне самостоятельные, — возразила МакГонагалл. — И чтобы выбрать правильную дорогу в жизни, им полезно знать, что в магическом мире тоже бывает зло.

Ах, вот как это называется! Северус, хранивший молчание с тех пор, как двое других деканов забрали всё внимание на себя, не мог не заметить оговорку Минервы. Выходит, малышню отправили в Запретный лес, так сказать, воочию познакомиться с врагом. Слава Мерлину, что Северус не был брезгливым человеком и никоим образом не выдал своих истинных чувств из-за прозвучавшего объяснения, потому что на самом деле он ощущал себя так, словно с головой окунулся в нечистоты. Поттера воспитывали… нет, не то слово, дрессировали в нужном ключе. Ловко срежиссировано, не подкопаешься. К единорогам все, относятся с большим пиететом, а для детей, особенно из магловских семей, эти волшебные твари — настоящий символ чудес, олицетворение величайшей силы магии. Что подумает ребёнок, когда столкнётся с колдуном, посмевшим убить столь прекрасное создание? Разумеется, возненавидит и воспылает желанием наказать убийцу. Самое то для мальчишки Поттера. Не следовало ещё забывать, что в Запретном лесу был и Драко: Дамблдор мог и надеяться, что, увидев зло так близко, Малфой-младший пожелает повторить судьбу Сириуса Блэка и пойдёт против своей семейки. Но тут, если Северус прав в своих предположениях, то директор очень серьёзно просчитался. Драко во всех смыслах был слишком Малфоем, чтобы так поступить.

Как же это всё мерзко! Пусть Малфой и не самый приятный ребёнок, но он, в первую очередь, ребёнок. Поттер, Грейнджер, Уизли — они должны были, конечно, понести наказание за свой поступок, однако их вместо этого проверяли и подталкивали к каким-то взглядам или мыслям. Против взрослого мага такое приемлемо, но не против же детей! Даже лорд не опускался до того, чтобы агитировать несмышлёнышей, а ведь так он собрал бы куда больше сторонников. Нет, вербовать слизеринцев начинали курса эдак с пятого, когда зачатки мозгов в головах уже потихоньку использовались по назначению. А Дамблдору, похоже, было всё равно, на кого он собирался влиять.

— Я категорически против того, чтобы эта история стала известна за пределами Хогвартса! — повысил голос Дамблдор.

Северус встрепенулся. Оказывается, пока он погрузился в свои мрачные мысли, дорогие коллеги успели чуть ли не переругаться между собой, как когда-то Основатели. Перепалка разом прекратилась, и трое деканов сидели, зыркая друг на друга неприязненными, полными невысказанных обвинений взглядами.

— Вполне возможно, что Северус прав, и Гарри Поттеру действительно ничего не угрожает, — продолжил директор, — тогда мы напрасно побеспокоим глубокоуважаемого господина Скримджера.

— Альбус, это Запретный лес! Туда даже взрослому магу опасно ходить в одиночку, а тут — ребёнок! — возразил Флитвик с яростью, которой Северус от него не ожидал. — Пускай это сам Гарри Поттер, чью силу мы и представить не можем. Я не могу сидеть сложа руки в то время, когда мальчику нужна помощь! Я себя никогда не прощу, если, не дай Мерлин, с ним что-то случилось!

Спраут, кивавшая на каждое его слово, добавила:

— Гарри один, о нём некому позаботиться, значит, мы должны действовать не только как преподаватели, но и как его семья. Если не мы, то кто же?

Не сдержавшись, Северус фыркнул. Семья, в самом деле? Как проще было бы жить, если бы для каждого сироты или таких детей, как он — сирот при живых родителях, профессора становились верной, дружной, любящей семьёй! Это только слова, что в Хогвартсе каждый найдёт приют. Высокопарные, в духе Гриффиндора, пустые слова. Кто-то, может, и будет здесь обласкан — кто-то из богатых или некогда именитых семей, кто-то, кто умеет подхалимничать и подлизываться, кто-то, кого сочтут полезными сами преподаватели. Но не каждый, далеко нет. Северус на своей шкуре знал это. Если бы в его ученичество Слагхорн… нет, не нужно ему такого отца, если бы Слагхорн хотя бы просто нормально исполнял свои обязанности декана, ни в каких Пожирателях смерти Северус не оказался бы. Только что тут скажешь? Что положено Юпитеру, то не положено быку. Кто — Северус Снейп, а кто — Гарри Поттер?

— Тебе смешно, Северус? — неверяще спросила Спраут.

— Вовсе нет. — Ссориться с ней в планы Северуса не входило, так что пришлось выкручиваться. — Поперхнулся.

— Ещё раз повторяю, — медленно произнёс Дамблдор, не дав Помоне сказать что-либо ещё, — мы будем искать Гарри Поттера сами. Пока у нас нет доказательств, что с ним произошло что-то ужасное, из этого и будем исходить. А потому я запрещаю привлекать Аврорат или рассказывать о исчезновении Гарри Поттера кому бы то ни было!

И хорошенько придавил их всех своей магией и волей главы Хогвартса.

Бунтовавшие Флитвик и Спраут, только вознамерившиеся снова начать спорить, осеклись на полуслове. Северус и сам почувствовал, как на мгновение сдавило шею, а ведь он не собирался возражать или как-то нарушать прозвучавшее требование. Что же… господин директор подписал приговор. Себе и Поттеру. Себе, потому что хотя деканы и не могли сопротивляться воле главы школы, но они запомнят и странную беспечность Дамблдора в отношении Гарри, и этот самый запрет. Запомнят и не простят. А Поттеру… Что же такое на самом деле планировалось в Запретном лесу, что старик решил тянуть до последнего и скрывать случившееся? Не в одной репутации Дамблдора дело, совсем нет.

В кабинете установилась тяжёлая, неприятная тишина. Северус только тут понял, что их маленькое сборище никак не комментировали портреты предыдущих директоров, стало быть, Дамблдор заранее наложил на них Силенцио. Подготовился, мерзавец, знал, что никто здравомыслящий не одобрит его идею.

— Вы не оставили нам выбора, Альбус, — чеканя каждое слово, с отвращением произнёс Флитвик, пока Спраут, шумно и часто дыша, пыталась прийти в себя после такого поступка директора. — Мы вынуждены подчиниться, но это не значит, что мы согласны с вашим решением. И запретить искать Гарри вы нам не можете.

— Этот момент, я уверена, мы ещё обсудим, а пока давайте решать, что скажем детям, — ответила ему Минерва, которая, кажется, выдохнула с облегчением, когда Дамблдор воспользовался своей волей директора Хогвартса.

Старая драная кошка! Прежде Северус недолюбливал коллегу за отсутствие интереса к делам факультета, предвзятость к слизеринцам и то, как она покрывала «шалости» что Мародёров в своё время, что близнецов Уизли сейчас. Однако это её поведение… оно даже для Минервы было чересчур, и, тем не менее, она поставила сохранение тайны, прикрытие непонятных делишек Дамблдора выше жизни Гарри. После такого Северусу даже смотреть на женщину было противно.

— Скоро финал школьного кубка, у меня Вуд начнёт задавать вопросы, где Поттер.

— Минерва, тебя во всём этом действительно беспокоит только то, что ты не сумеешь ответить собственному студенту? — поинтересовался Северус почти ласково. Судя смешкам от двух других деканов, они прекрасно поняли, что именно он хотел сказать.

— Надо посоветоваться с Поппи, — Дамблдор задумчиво огладил бороду, не обратив внимания на его выступление, — можем сказать, что мальчик болен и к нему нельзя пускать посетителей. Это чтобы мисс Грейнджер и мистер Уизли не волновались. Насчёт финала не переживай, Минерва. Я думаю, к этому времени всё благополучно разрешится.

— А вот мы в этом сильно сомневаемся, — пробормотала заметно удручённая Спраут

Северус же решил промолчать. На него и так МакГонагалл сверкала глазами, ещё и с Альбусом предстоял отдельный разговор. Пусть в кои-то веки оппозицией выступят другие, не всё ему негодовать. В конце концов, Северус узнал почти всё, что хотел, и даже больше — насколько именно директору наплевать на жизнь своего Избранного. Это воспоминание нужно будет обязательно показать мальчишке, чтобы он избавился от последних сомнений относительно Дамблдора.

— Мне кажется, вы не отдаёте себе отчёта в том, что делаете. Мы должны закрыть студентов в школе, проверить их всех, привлечь Аврорат, ДМП и, возможно, невыразимцев! Как можно скорее! А пока мы вчетвером после уроков будем заниматься поисками, уже лето наступит!

— Я понял вас, Филиус, — сдержанно ответил Дамблдор, деланно не замечая испепеляющих взглядов в свой адрес. — Возможно, вам кажется иначе, но я волнуюсь за Гарри и репутацию Хогвартса.

— Я бы сказал, за чью репутацию вы волнуетесь, но мне кажется, господам это и так понятно.

— Я обдумаю график вашего участия в поисках Гарри и сообщу позже, — игнорируя Флитвика, Дамблдор так посмотрел на свою заместительницу, что и без слов стало ясно, кто конкретно будет «обдумывать график». — Пока же ваша главная задача — не допустить слухов. Никто не должен заподозрить, что Гарри нет в школе. Минерва, тебя это касается в первую очередь. Мисс Грейнджер не должна больше беспокоить всех, как это было сегодня утром.

МакГонагалл с готовностью пообещала, что решит этот вопрос, и Северус поморщился. Впрочем, не он один: и Помона, и Филиус смотрели на свою коллегу с одинаковым омерзением. Да, этот раскол среди деканов будет похлеще ссоры Основателей! А слухи… Как бы Дамблдор с Минервой ни старались, информация в любом случае просочится за пределы замка, вопрос только когда.

— Я предлагаю нам присоединяться к Хагриду после уроков, — подумав и почёркав что-то на обрывке пергамента, сказала МакГонагалл, — разумеется, по очереди, чтобы избежать ненужных обсуждений. У кого сегодня дежурство по школе?

Дежурил Флитвик, и тогда МакГонагалл обратила свой взгляд на Северуса.

— Не скажу, что я рада нашему сотрудничеству, Северус, но мы идём в Запретный лес первыми.

— Переодеться хотя бы могу?

— Ирония твоя неуместна. Лучше возьми зелья про запас, они могут понадобиться.

Северус поднял руки, демонстрируя, что сдаётся и подчиняется, но как же хотелось уесть Минерву и спросить, зачем же зелья, если директор ожидал благополучного разрешения проблемы. От подобного высказывания его остановили предостерегающий взгляд самого Дамблдора и собственное предчувствие. Не стоило перегибать палку. Пока ещё не понятно, как действовать дальше, но, возможно, Северусу потребуются союзники для защиты мальчишки. Ни Спраут, ни Флитвик ему просто не поверят и сдадут Поттера если не Дамблдору, так аврорам уж точно. Где авроры — там и Министр, а Министр, как поговаривали, частенько советовался с Дамблдором, причём даже по пустяковым вопросам. Фадж с радостью вернёт мальчишку в руки Дамблдора или, ещё хуже, использует его историю для собственного утверждения. В кулуарах слизеринской гостиной вовсю обсуждалось, что министерское кресло под Фаджем не такое уж и устойчивое, и на следующих выборах обязательно нужно будет выставить своего кандидата. «Своим» был, естественно, Люциус Малфой.

Пока Помона, сменив выдохшегося Флитвика, ещё пыталась образумить директора, Северус использовал неожиданную передышку, чтобы решить, как себя вести с ним наедине и стоит ли вообще оставаться после совещания. То, что приглашение задержаться прозвучит, он не сомневался. Вопрос — чего хотел Северус добиться от их разговора тет-а-тет? Дамблдор, само собой, потребует от него каких-то дополнительных действий, скорее всего, полузаконных или полностью преступных, но здесь Северус с чистой совестью умывал руки. Обещание заботиться о Гарри он давал не Дамблдору, а воззвал к самой памяти Лили, и это было именно что обещание, не Непреложный обет, где сопротивление вообще невозможно. Дамблдор не уберёг Поттера — с чего бы Северусу его слушаться? С того момента, когда Северус отбил мальчишку у Квиррелла в Запретном лесу, магия ни разу не намекнула, что он делал что-то не так (в отличие от всего учебного года, когда Северус то и дело мучился от откатов). Значит, все его поступки и вправду шли на благо ребёнка, и не было у Северуса никаких оснований по-настоящему плясать под дудку директора, но и спросить с него — тоже. Если прямо потребовать ответа, результат будет такой, как у Флитвика и Спраут. Вновь придётся действовать хитростью, изворотливостью, делать вид, что поверил и принял доводы Альбуса, как не раз уже бывало… Как же Северус устал от этого. Но иначе никак. Он совершил ошибку, он погубил Лили — ему и расплачиваться.

Поэтому, когда Флитвик и Спраут вылетели из кабинета, словно за ними гналась мантикора, а Минерва вскоре ушла следом, Северус остался. Он не стал ничего говорить, лишь выжидательно уставился на директора. Северус не чувствовал за собой никакой вины, так что с чего ему начинать разговор?

— Всё будет в порядке, Северус, — наконец не выдержал Дамблдор. — Я попросил Флоренца помочь.

— Кто такой Флоренц?

— Кентавр. Он и ещё пара жеребцов должны были страховать ребят ночью. Гарри, скорее всего, у них.

— Скорее всего? — Северус приподнял брови.

Директор поморщился:

— Ты же понимаешь, что я совсем не это имею в виду. Разговор с вами всеми был нелёгким, и я тоже устал и волнуюсь за Гарри. Я не успел ещё связаться с Флоренцем, а Хагрид…

— Пьёт и вымаливает прощение непонятно у кого.

— Северус! Хагрид, конечно, виноват, но он очень переживает. Его можно понять. И я всё-таки уверен, что мальчик у кентавров.

— Тогда почему вы не сказали этого остальным?

— У них могли бы возникнуть ненужные вопросы.

— А так они не возникли? — искренне удивился Северус. — Альбус, я действительно не понимаю. Сначала вы трагическим тоном говорите, что Гарри Поттер пропал, но когда вам предлагают помощь и подсказывают правильные действия, заявляете, что Поттер наверняка в безопасности. Если станет известно, какое наказание вы выбрали для мальчишки, это никому не понравится, это логично, и я вас заранее предупреждал. Вы же не пытаетесь сделать хорошую мину при плохой игре?

— Оспариваешь мои решения, Северус Снейп? — прищурился Дамблдор. — Уж не считаешь ли, что на моём месте поступил бы лучше? Ты верно забыл, кого по твоей милости лишился мальчик, если так смело пытаешься распоряжаться его судьбой и безопасностью.

Северус уставился на него, пытаясь усмирить нарастающую, клокочущую чёрным пламенем вокруг сердца ярость. Директор не упускал случая (будто это приносило ему садистское удовольствие) напомнить о гибели Лили и делал так всегда, когда ему нужно было, чтобы Северус подчинился без лишних слов и объяснений. Мерзкое, низменное, но прежде безотказно срабатывавшее манипуляторство. Дамблдор хотел знать, что его самый преданный сторонник последних лет, его солдат, которому в качестве награды была уготована лишь смерть (Северус никогда не питал иллюзий по поводу своей судьбы в грядущем противостоянии), всё ещё на его стороне, несмотря на произошедшее. Что же… Северус даст господину директору такую уверенность.

— Вы обещали, что с мальчишкой всё будет в порядке, — прохрипел он, словно терзаемый невыносимой болью.

Да, раньше так оно и было. Слова Дамблдора вызывали самые страшные и ненавистные воспоминания в его жизни, они оглушали и ослепляли, и Северус мало что соображал, прямо как в ту ужасную ночь. Вновь и вновь соглашался на что угодно, глупец, лишь бы прекратилась эта пытка. Однако сейчас не было больно. Может, потому что Северусу некогда поддаваться и мучить себя, ведь у него имелась цель, куда более важная, чем всё остальное, — сохранить жизнь ребёнку Лили, которого никто другой не мог и не хотел защитить. Может, позже, когда Поттер окажется в безопасности, воспоминания о Лили обрушатся на Северуса лавиной, навёрстывая упущенное, и ему уже не хватит сил им сопротивляться. Пускай. Главное, что пока Северус мог мыслить ясно и здраво, и…

Он понял вдруг, что не помнил, давал ли Дамблдор такое обещание. Северус умолял спасти Лили, потом, под нажимом, попросил уже за всех Поттеров, однако что тогда сказал ему Дамблдор?

Сердце забилось, выстукивая всё убыстряющийся барабанный ритм. Сделалось так жутко, как если бы Северус вновь очутился в Азкабане. Он не помнил! Стало быть, Альбус мог без зазрения совести использовать мальчишку — и Северуса самого! — ради того, чтобы окончательно уничтожить лорда? Не связанный никакими обещаниями, никакими клятвами… да он волен был творить всё, что ему захотелось бы! А Северус оказался настолько глуп, что до сегодняшнего дня охотно принимал в этом участие, искренне веря, что с ребёнком Лили всё когда-нибудь будет хорошо... Он с трудом удержал прежнее, возмущённо-измученное выражение лица. Мысли своим хаосом и опустошающей силой походили на торнадо, но они были надёжно упрятаны за окклюментативными щитами, а лицо так не спрячешь. Чудом Альбус ничего не заметил — наверное, потому что занят был очередной демонстрацией своего презрения к Пожирателю Снейпу. Глядя одновременно высокомерно и снисходительно, он спросил:

— Твоя магия как-то давала понять, что мальчик в опасности?

С угрюмым видом отвернувшись, Северус сжал подлокотники кресла. Он кретин. Самый что ни на есть распоследний идиот, хуже Поттера.

— Нет.

— Ну и всё. Значит, с Гарри ничего плохого не произошло, просто по каким-то причинам он пока не может вернуться в замок. Наверное, кентавры задержали его намеренно, в назидание. Магориан давно грозился что-нибудь предпринять, если мы продолжим якобы вторгаться в их лес.

— Альбус, но мы не знаем этого, вы же сами сказали, что ещё не разговаривали с кентаврами.

— По-твоему, Северус, я могу желать зла мальчику? Я, для которого Лили и Джеймс были почти что родными детьми?

— Нет, но если вы уверены, что мальчишка в плену у стада, зачем тогда зелье и поиски?

— Я не желал упоминать про кентавров, потому что Помона ещё с сентября просит разобраться с ними из-за навоза.

Только усилием воли Северус не позволил изумлению взять верх и отразиться на его лице. Альбус поставил собственный комфорт и нежелание ругаться со Спраут выше жизни ребёнка, жизни Гарри Поттера? В своём ли он уме?! Или это Северус выглядел полным идиотом, готовым поверить во что угодно, даже в такую откровенную глупость? Старик планировал в отношении Поттера что-то совсем немыслимое, раз, когда его замысел из-за вмешательства Северуса пошёл не так, не мог придумать достойных, адекватных оправданий.

— Ладно, Альбус, — произнёс он медленно, делая вид, будто пересиливал себя этим признанием, — вы меня убедили.

— Я и не сомневался, что ты, в конце концов, признаешь мою правоту. Не нужно волноваться из-за Гарри, всё под контролем. А вот Квиринус… ты видел его сегодня?

— Квиррелла? С ним я в последний раз общался ещё вчера. По-моему, за завтраком его не было, хотя мисс Грейнджер устроила такой концерт, что я бы и тролля не заметил. Могу и ошибаться. Запретный коридор в порядке, туда никто не пытался прорваться.

— Странно, — задумчиво пробормотал Дамблдор себе под нос, но Северус расслышал. — Неужели он так и не попытался…

— А почему вы спрашиваете, Альбус? Думаете, он причастен к пропаже Поттера?

— Что ты, что ты! Квиринус просто сказал мне вчера, что ему срочно нужно уехать по семейным делам. Я помню, что ты говорил мне о нём, но раз с философским камнем ничего не случилось, значит, мы не на того думали.

То ли Дамблдор действительно свихнулся, то ли зачем-то проверял Северуса на прочность. Ничем иным объяснить такой вопиющий бред не получалось, Северус был вообще в шаге от того, чтобы, подскочив с кресла, врезать кулаком по столу и велеть старику перестать придуриваться. Не могло быть у Квиррелла «семейных дел», он — одиночка, без родни и близких. Похоже, этот двуличный заика, каким-то образом связанный с Пожирателями, готовил себе почву к отступлению, если вдруг его дело в Запретном лесу закончится успешно. А Дамблдору было выгодно поверить в его шитую белыми нитками ложь.

— Спущусь-ка я, пожалуй, на всякий случай к камню сам, проверю. А ты иди, Северус. Постарайся, чтобы зелье было готово к вечеру.

— При всём моём уважении, Альбус, основа для поискового зелья настаивается в течение шести часов, а сама варка занимает ещё три. Даже если я займусь им сейчас, то непосредственно к приготовлению можно будет приступить не раньше полуночи, когда я, полагаю, буду вовсю бегать по Запретному лесу с палочкой наперевес. Зелье будет не раньше завтрашнего утра.

Северус немного, но преувеличил сроки. Талантами в зельеварении Дамблдор не обладал и обман вряд ли бы заподозрил, зато так можно было отчасти проверить его слова. Если бы директор не надеялся, что Поттера взяли в плен кентавры, а таким образом только его, Северуса, успокаивал, то велел бы из кожи вон вылезти и сделать треклятое зелье как можно скорее. Однако Дамблдора устроил озвученный вариант. Устроил… Северус не знал уже, что и думать, настолько всё происходящее не укладывалось в голове. Жизнь Гарри Поттера для Дамблдора — ерунда, на уровне навоза от кентавров, которого уже который год не могла добиться Спраут. Зато философский камень — это да, крайне важно! Может, для кого-то вроде Фламеля это действительно важно (хотя Северус не верил, что великий алхимик передал Дамблдору на хранение настоящий философский камень, он же так фактически отдал бы свою жизнь в чужие руки), но так Северус — не Фламель! И Дамблдор тоже. Если у лорда имелась возможность вернуться из-за Грани, как утверждал директор, так достаточно было оставить камень у его создателя, и не пришлось бы беспокоиться. Вряд ли адрес Фламеля известен лорду или Квирреллу. Только директор специально притащил философский камень в Хогвартс, и это в тот год поступления Поттера! А после летних каникул на вернувшегося из отпуска Квиррелла у Северуса начала реагировать метка… Нет, не мог Альбус заранее знать, что Квиррелл свяжется со врагом. Или же мог? Ведь почему-то, когда Северус думал, почему камень попал в школу, ему на ум приходило только одно слово — «специально».

С этими мыслями Северус обнаружил себя стоящим у горгульи в самом низу движущейся лестницы, что вела к кабинету директора. И то, если бы не обратившийся к нему школьный домовик, не опомнился бы. Боязливо сжимавшийся эльф принёс записку от МакГонагалл: та извещала, что будет ждать у хижины Хагрида в половину девятого вечера. Через полтора часа после ужина, стало быть. Что-то госпожа гриффиндорский декан не торопилась искать своего самого главного подопечного, захотела подкрепиться перед походом и свободного времени себе прибавила. Северус скомкал клочок пергамента и с затаённым удовольствием испепелил Инсендио, представляя на его месте директора и МакГонагалл вместе взятых. Поразительная, просто наглая какая-то беспечность! Да будь Гарри Поттер действительно в Запретном лесу, с такими наставниками он бы давно уже был мёртв!

Наколдованный Темпус показал пять минут седьмого. Самое начало ужина. Прикинув в уме, сколько времени потребуется на заказанное директором зелье и на его собственные планы, Северус криво ухмыльнулся и велел домовику:

— Передашь профессору МакГонагалл, что я буду не раньше девяти. Пускай идёт сама, я догоню.

Даже интересно стало, послушается ли она совета либо всё-таки дождётся и отчитает за опоздание?

В свои комнаты Северус влетел, совершенно позабыв, что там остался мальчишка Поттер. По всей видимости тот — невиданное дело! — снова занимался или читал, потому что на пару с Ликси подскочил с кресла, уронив на пол книгу. Решив попозже прочитать этому безрукому нахалёнку лекцию, как нужно обращаться с чужими вещами, Северус рыкнул:

— Не сейчас, Поттер! — и устремился в кабинет.

Слава Мерлину, он не стал возвращать директору Омут памяти, когда в прошлом месяце пришлось свернуть исследования по зельям ментальной коррекции. Просто-напросто забыл — Поттер с друзьями и вечно пытавшиеся сделать им пакость Малфой, Крэбб и Гойл отнимали его последнее свободное время, Северус даже спать стал меньше, чтобы хотя бы что-то успевать. Однако его редкая забывчивость в этой ситуации оказалась только на руку.

Белые нити воспоминаний, казалось, тянулись из его виска бесконечно. Вспоминая о Лили в разговоре с Дамблдором, Северус не чувствовал боли, но сейчас он был морально не готов погрузиться в события того рокового дня, когда состоялась их с Альбусом вторая встреча, уже после нападения на дом Поттеров. Слишком трудно было вспоминать о своей потере, о том, как величайший светлый волшебник, мудрейший и просто добродушный, бескорыстный, по мнению многих, человек ковырялся в его не успевшей подзажить ране, манипулируя и заставляя. Не хотелось вновь и вновь осознавать, каким идиотом Северус являлся тогда: увы, понимание, что позаботиться о мальчишке можно было бы, не взваливая на себя кабалу преподавателя, пришло много позже. Хорошо хоть до Непреложного обета дело не дошло. С теми грандиозными планами, что имелись у директора, Северус давно бы превратился в послушную марионетку на ниточках. Уж не запланировал ли Дамблдор всё это ещё в восьмидесятые? Сыновья в семьях Поттеров и Лонгботтомов родились как по заказу для пророчества. А как Дамблдор давил на Северуса, вынуждая согласиться спасти не одну Лили, всю её семью... С одной стороны, именно те роковые слова и загнали Северуса в Хогвартс, они и его собственный гриффиндорский кретинизм, но, с другой, иначе бы он понятия не имел, что сыну его единственной подруги грозила нешуточная опасность. И от кого? От того, кого английские маги считали оплотом справедливости и закона.

Обречённо посмотрев на содержимое Омута, Северус опустил голову в бело-голубую сияющую субстанцию мыслей. Хватило нескольких минут, чтобы он вынырнул, хватая ртом воздух, как рассчитавший свои силы ныряльщик. Колени у него подломились, и Северус как стоял, так и осел на пол, чудом не приложившись виском о каменную подставку омута.

Его догадка оказалась верной. Дамблдор ни словом не обмолвился о том, что сохранит Поттеру жизнь и здоровье. Нет, это Северус трепал языком и повторял как мантру своё обещание Лили сберечь её сына. Конченый гриффиндурок! Чем только думал?! И думал ли? Наверное, сама магия уберегла его от обета! И как, как, ради Мерлина, он целых десять лет не замечал, что Дамблдору всё равно на Мальчика-Который-Выжил? Как-как... понятно же. Северус перенёс воспоминания о своих словах на директора. Не желал лишний раз бередить душу воспоминаниями и успокаивал себя тем, что о ребёнке Лили есть кому позаботиться, что всё с мелким Поттером хорошо, он ни в чем не нуждается, может, даже и избалован сверх меры. А на деле про мальчишку забыли все: собственные родственники, декан, Дамблдор. Сочувствие к нему проявляли совершенно посторонние люди, и то лишь после того, как случилась беда. Не нужен Поттер Дамблдору. Сам по себе — нет, только как инструмент избавления от лорда, и с жизнью Гарри господин величайший светлый маг церемониться не станет. Себя Северусу было не жаль, он давно готов кровью искупить свои ошибки, но сын Лили должен жить. Должен! Иначе зачем это всё?

Когда он вышел в гостиную, мальчишка в испуге вновь вскочил с кресла, в котором сидел. Причём, сидел не по-поттеровски смирно, держа руки на коленях, прямо Перси Уизли какой-то. Причина такого поведения лежала буквально на поверхности: в зелёных глазах Гарри читался страх. Северус вдруг вспомнил себя в его возрасте. Он же тоже ужасно радовался тому, что будет учиться в Хогвартсе. Школа представлялась домом, спасением от побоев отца и равнодушия матери, сказкой, счастьем, а получилось... Северус оказался не нужен там никому, точно так же, как и дома.

Странно было осознавать это. В Хогвартс должен был поступить второй Джеймс Поттер, а получилось, что у Гарри с ним, Северусом, куда больше общего, чем с отцом.

— Сэр, — мальчишка заметно волновался, но голос у него не дрожал, — если случилось что-то, связанное со мной, то скажите, пожалуйста, правду.

Первой мыслью Северуса было по привычке огрызнуться и поставить Поттера на место уничижительным комментарием, но он осознавал, что так потеряет хрупкое доверие мальчишки. Поттер вспыхнет, вспылит и унесётся прочь от нелюбимого преподавателя, чтобы попасть в руки либо Дамблдору, либо кому-то из преподавателей. Северус непременно окажется в Азкабане, и тогда уже Поттера, Гарри, никто не спасёт от той ужасной судьбы, которую ему готовили.

— Разумеется... Гарри, — совладав со своими чувствами, Северус кивнул. — К сожалению, мне есть что вам рассказать.

Если бы ещё месяц назад кто-нибудь сказал Гарри, что он будет прятаться от обитателей Хогвартса у мерзкого Снейпа, Гарри бы рассмеялся. Теперь же он три дня как жил под крылом профессора, и это было не «вау» или «здорово», но и не так уж сложно, как казалось с начала. В подземельях, в комнатах самого ненавистного школьного преподавателя Гарри чувствовал себя спокойно и в безопасности, а большее ему пока и не требовалось.

Снейп не обманул, когда сказал, что они практически не будут пересекаться. Он очень мало времени проводил в своих покоях, возвращался только для того, чтобы поспать несколько часов. Через Ликси, вознамерившуюся как будто бы их помирить, удалось выяснить, что профессор после уроков и проверок домашних заданий, варил зелья для Больничного крыла и общался со студентами. Узнать о последнем было даже немного обидно. Профессор МакГонагалл практически не появлялась в гостиной Гриффиндора, по крайней мере, на памяти Гарри за весь первый курс она не зашла к ним ни разу. А Снейп каждый вечер обретался на территории факультета, отвечая на вопросы своих учеников, решая их проблемы и наказывая особо провинившихся. Потом ещё в библиотеку отправлялся, в Запретную секцию — искал там что-то, что могло бы ему помочь разобраться с Тем-Кого-Нельзя-Называть в теле профессора Квиррелла. По заданию директора искал Гарри в Запретном лесу, словом, с такой занятостью он мог бы оставить Гарри в своих покоях, но всё-таки открыл для него три дополнительные комнаты. Отдельные спальня, маленькая гостиная и ванная с туалетом вместе примыкали к его покоям, и Ликси хватило одного вечера, чтобы привести их в порядок. Как пояснил Снейп, раньше деканам, а ещё школьному зельевару, гербологу и мастерам любой науки, обучавшим учеников на какую-нибудь степень, полагался ассистент, который тоже жил при Хогвартсе. Покои вот такого ассистента-зельевара Снейп, расконсервировав, и отдал Гарри. Они имели и собственный выход в один из коридоров подземелий, и смежной дверью соединялись с комнатами самого профессора. Это было довольно удобно: Гарри жил как бы отдельно, но как бы и вместе со Снейпом, так что совсем ничего не боялся. К тому же, он себя знал, он бы не смог проводить круглые сутки у профессора и ничего там не осмотреть и не потрогать. Тот бы сразу понял, начал ругаться, а Гарри не хотел лишиться поддержки единственного взрослого, кто заботился о нём.

Три комнаты! Всё равно как если бы Дурсли отдали Гарри второй этаж их дома целиком! По сравнению с крошечным чуланом, где Гарри жил, — огромное пространство, которое он не знал теперь, как занять. У Гарри появился собственный, только его одного (который не нужно делить с соседями по спальне) платяной шкаф, куда Ликси повесила купленную для Гарри по приказу Снейпа одежду, письменный стол и удобное кресло к нему, камин, иллюзорное окно с видом на Чёрное озеро, куча книжных полок, правда, полупустых, но тут уж ничего нельзя было поделать. Зато Ликси натаскала откуда-то цветов и милых безделушек, украсила гостиную половичками и салфеточками, и получилось очень уютно. Ну и что, что через стенку находились спальня и гостиная Снейпа? Да Гарри на него почти готов был молиться! Профессор Снейп за эти дни, что Гарри прятался, сделал для него больше, чем директор и профессор МакГонагалл, вместе взятые, за целый год!

Начать хотя бы с того, что он не стал ничего утаивать, а рассказал всё как на духу. И не просто рассказал — показал свои воспоминания о встрече всех деканов с директором Дамблдором, когда тот объявил о пропаже Гарри и решалось, как же его будут искать. Маги, оказывается, умели вытаскивать воспоминания из головы и просматривать их в специальном артефакте. Получалось так, будто смотришь видео, но с эффектом погружения, необычно, волнительно, а порой и немного жутковато. Гарри словно сам побывал на том совете, и хорошо, что только в воспоминаниях профессора. Окажись он там вживую, не удержался бы, начал кричать и топать ногами. Директор Дамблдор запретил нормально искать его! Нормально — то есть, сообщить в магическую полицию, организовать людей, пойти прочёсывать лес. Вместо этого Гарри в светлое время суток разыскивал Хагрид, а вечером и ночью на несколько часов к нему присоединялся кто-то из деканов. Профессор Снейп ещё скептически заметил, что глубоко расстроенный Хагрид имел привычку запивать своё горе в одном из кабаков Хогсмида. Это же в каком состоянии он возвращался в Запретный лес? Кого он мог найти? Да потеряйся Гарри на самом деле, остался бы в лесу до скончания веков. А директору хоть бы что, он о репутации школы заботился и о своей собственной, как намекнул профессор Флитвик. Гарри был потрясён увиденным до дрожи и заикания, ему даже вечером пришлось пить специальное зелье, чтобы страшное во всех смыслах совещание не повторилось в кошмарном сне. И это он уже понимал, что директор Дамблдор — совсем не добрый, похожий на Санта Клауса, волшебник, а очень даже себе на уме. Какое счастье, что Снейпу не всё равно, и что он забрал к себе Гарри, иначе Гарри бы, наверное, не справился ни с чем или превратился в неизвестно кого. Право слово, директор из него какое-то оружие выращивал, не меньше.

После такого Гарри, всё осмыслив, извинился перед Снейпом. Много за что пришлось просить прощения, Гарри и не думал даже, что столько накопилось, смущался и запинался, но договорил до конца. И про своё ужасное поведение на уроках сказал, и про нежелание слушать объяснения профессора, и про их с Роном идиотские подозрения, будто это именно Снейп хотел украсть философский камень и заколдовал метлу Гарри во время первой игры в квиддич, и за испорченную мантию на том же матче извинился, и даже за то, что просто думал про него плохо! Если бы Гарри раньше знал, что признаваться в собственной глупости и ошибках так стыдно, то, конечно, вёл бы себя иначе, но прошлой осенью ему казалось логичным, что Снейп пытался вывести из игры ловца соперника. Гриффиндорцы же рисовали профессора отвратительным, гадким и способным на любую низость человеком, чуть ли не дьяволом во плоти, и Гарри от них отставал, а теперь, вспоминая прошлое, разве что за голову не хватался.

Прийти к профессору с повинной было страшно. Гарри частенько приходилось произносить подобные слова в доме Дурслей, по поводу и без, но его никогда не прощали по-настоящему. Затыкали, отправляли в чулан «думать над поведением», нагружали домашней работой в отместку за совершённый проступок, издевательски переиначивали его объяснения, — только не прощали. После того, как Гарри узнал о волшебстве, он понял почему: тётя с дядей просто понимали, что, несмотря на все его слова, ситуация повторится или даже станет ещё хуже. Так что он чуть ли не на уровне инстинктов уверился — просить прощения бесполезно, но тем сильнее хотелось извиниться именно перед Снейпом. Пусть профессор, если и не простит, то хотя бы поймёт, что Гарри осознал глубину собственной глупости и очень хотел исправиться. Может быть, его всё-таки простят… надежды на это было мало, но Гарри отчаянно держался за неё.

Профессора он застал врасплох своими оправданиями. Снейп не стал привычно ехидничать в ответ на неуклюжие попытки извиниться, а выслушал и сделал это даже не с совсем уж унизительно-снисходительным лицом. Он помолчал немного и ответил замершему в липком ужасе Гарри, что извинения принимаются, и он надеется, что Гарри больше не будет тратить свой ум на нечто, подобное тому, что творил прежде, и вмешиваться во взрослые дела. Гарри горячо, с лёгким сердцем, заверил его, что именно так всё и будет.

Он и в самом деле непозволительно расслабился, пользуясь тем, что никто из преподавателей Хогвартса не мог отправить Дурслям грозное письмо об его успеваемости. И дело было не в том, что Снейп, строгий и дотошный, взялся приглядывать за ним, и не в том, что, кроме учёбы, взаперти нечем было заняться. Гарри воочию убедился, насколько в волшебном мире опасно не знать. Можно не просто не суметь защититься от опасности, а вообще не распознать её! С Гарри именно это и произошло, он попался в одну из множества непонятных ловушек авторства директора, когда согласился стать ловцом в сборной. В итоге, как объяснил профессор, многие ребята посчитали Гарри выскочкой и высокомерным человеком, который без зазрения совести пользуется своим привилегированным положением, потому что первокурсникам запрещалось иметь собственные мётлы, а Гарри разрешили играть в квиддич. Нет уж, он не хотел быть слепым дурачком, которым вертели, как хотели. Так что Гарри учился, благо Ликси снабдила его учебниками, а ещё и, невидимо присутствуя на уроках, приносила домашние задания. Не таким уж и скучным оказалось это занятие, напротив, весьма интересным, хотя и прошло всего три дня. Брать из спальни Гарри его книги домовушка отказалась, запретил Снейп: Гарри же пропал, и его вещи должны были остаться нетронутыми, — так что приходилось пользоваться, по-видимому, учебниками самого профессора. Они были довольно старые, очень потрёпанные и нещадно исписанные, но не абы чем, а пометками по поводу зелий или чар. Снейп-то оказался жутко умным! Он был немногим старше самого Гарри, когда начал улучшать рецепты зелий и придумывать новые заклинания. Ещё недавно Гарри в стиле Рона покачал бы головой и назвал бы Снейпа про себя заучкой, но если посмотреть шире, получалась совсем другая картина. Профессор и анимагом был, и лекарства на всю школу готовил, и слизеринцев своих держал в узде, и изобретал, и ещё многое, многое другое. Всё успевал, всё умел. Гарри подумал, что вообще-то тоже бы так хотел. Он понятия не имел, чем заниматься после Хогвартса. Рон грезил о квиддиче или службе в Аврорате, но по прошествии этих трёх дней в обществе Снейпа и Ликси профессия игрока в квиддич стала казаться Гарри путём в никуда. У простых людей профессиональные спортсмены недолго находились в зените славы. Травмы, неизбежное старение и наступающая на пятки молодёжь через несколько лет обязательно смещали их с пьедестала, а то и раньше. Конечно, у магов эти годы могли растянуться на десятилетия, но что делали в квиддиче? Летали и только. Ну, ещё и довольно жёстко сбивали друг друга — Вуд как-то рассказывал, что самые жёсткие игры между Гриффиндором и Слизерином это детская возня по сравнению с профессиональной лигой. А магия, как оказалось, была куда более интересной и обширной, чем Гарри представлялось в самом начале, и глупо тратить свою жизнь не на её изучение, а на какой-то квиддич.

Самым, однако, важным для Гарри, тем, что заставляло его глупо улыбаться, зная, что уж теперь-то в его жизни всё однозначно будет хорошо, стало одно его неожиданное открытие. Гарри выяснил, почему профессор заботился о нём, кому дал то самое обещание, о котором говорил.

Он дружил с мамой Гарри в детстве!

Конечно, сам Снейп не признался. Спрашивать у него Гарри поостерёгся: пускай профессор и вёл себя прилично, не придирался и даже один раз назвал его по имени, это было уж очень личное. Если бы Гарри о чём-то сокровенном спросили вот так, в лоб, он бы не ответил. Нет, он догадался, сложив воедино оговорку Снейпа о «сестре Лили», его знакомство с тётей Петуньей и фотографию рыжей девочки на камине. Это была его, Гарри, мама! Жаль, что посмотреть на неё больше не удалось: когда Гарри, несмотря на осуждение и причитания Ликси, что так делать нехорошо, тайком пробрался в спальню Снейпа (а было это на следующий день после их разговора), фотографии на каминной полке уже не оказалось. Обидно. Гарри бы не сказал никому ничего и сам бы не приставал с расспросами, ему просто хотелось узнать о маме от того, кто знал её. Непонятно, почему профессор не хотел поделиться, то есть, наоборот, понятно: про отца Гарри он ни разу не сказал что-то хорошее, с ним, значит, враждовал, но так Гарри же не про папу хотел спросить, а про маму! Утешался Гарри лишь мыслью, что, возможно, потом, если он будет хорошо себя вести, Снейп сменит гнев на милость и позволит сделать копию маминой фотографии. Вдруг тогда и припомнит что-нибудь о ней — взрослые иногда пускались ностальгировать, Гарри знал это от тёти.

Вообще верхом его затаённых надежд было вызнать у Снейпа, придётся ли на лето возвращаться к Дурслям, но задавать этот вопрос Гарри боялся ещё больше, чем про маму. Не хотелось, чтобы профессор подумал, будто Гарри навязывался, и тем более не хотелось услышать от Снейпа «вы, мистер Поттер, опять лезете, куда не надо». У Гарри и так долго горели уши после того, как Снейп высказался об их с ребятами расследовании тайны философского камня. Ну, правда же, они, неучи-первокурсники, возомнили себя круче и умнее профессора и самого директора, забыв при этом, что камень, конечно, супер-важный артефакт, но всё-таки чужой артефакт. Его притащил в школу Дамблдор, и Дамблдору пришлось бы отвечать, случись что. А вот жизнь Гарри принадлежала самому Гарри и была ему очень дорога, так что он страшно боялся сделать что-то не так и помешать профессору, даже просто сбить с мысли не вовремя заданным вопросом. Снейп и так делился с Гарри всеми странностями, которыми с пугающей быстротой обрастало исчезновение Мальчика-Который-Выжил, и ему тоже было не по себе от необходимости постоянно общаться, но Снейп удерживался от ядовитых высказываний, и Гарри очень это ценил. Да и стыдно было спрашивать про лето, если пока непонятно, как и когда они с профессором разоблачат тех плохих магов, что желали Гарри зла. Спрашивать стыдно, а получить ответы — ещё и страшно.

Волшебники оказались ещё более странными людьми, чем их представляли Дурсли: они не сомневались в том, что им говорили, вообще словно не думали! Отговорку, будто Гарри в Больничном крыле, они приняли на ура, и никого не интересовало, чем же болен Мальчик-Который-Выжил, что к нему категорически не пускали посетителей. Гарри не поделился своей болью ни с Ликси, ни, само собой, со Снейпом, однако ему было очень плохо, когда выяснилось, что никто из гриффиндорцев не пожелал его навестить. Профессор не следил за Больничным крылом специально, у него имелись более важные дела, но на очередной встрече деканов из-за Гарри присутствовала мадам Помфри, школьная медведьма. Она и рассказала, что встретиться с якобы больным Гарри пытались только Грейнджер и Уизли, после чего профессор МакГонагалл тут же получила строгое указание угомонить своих первокурсников. Гарри до последнего верил, что друзья не сдадутся, продолжат прорываться к нему, только Рон и Гермиона, они… притихли. То ли поверили в легенду преподавателей, то ли им некогда стало думать о Гарри, потому что начиналась усиленная подготовка к экзаменам. Обсудить это Гарри было не с кем, и потому сердце у него болело всё больше и больше. Домовушка Ликси вряд ли могла посоветовать что-то, Гарри уже успел уяснить её характер: она бы утешала, обещала, что всё будет хорошо, но не смогла бы подсказать, как вести себя, как справиться с почти что предательством друзей. А делиться с профессором… Не настолько уж хорошие у них отношения для подобных разговоров. Зачем озадачивать и так занятого Снейпа своими мыслями? Да на фоне его проблем они — просто детские глупости! Гарри, наверное, просто надо терпеть, как и раньше, терпеть, пока всё наконец не разрешится. Он десять лет прожил с Дурслями, будучи не нужным никому, и дальше проживёт спокойно, только было очень досадно и горько, что первые друзья Гарри, казавшиеся настоящими и верными, так поступили с ним. Забыли, перестали искать и тревожиться. Проклятый Малфой тоже подвёл, а Гарри такие надежды на него возлагал! Неважно, что он в своих рассказах выворачивал правду наизнанку, и это Гарри получался смертельно напугавшимся и бросившимся наутёк трусом, а не наоборот. Пусть бы только Малфой передавал всем и каждому эту историю, пусть бы напоминал о пропаже Гарри! Но слизеринский хвастун тоже молчал. Профессор сказал, что волей главы Хогвартса директор отменил свой же собственный приказ поговорить с Малфоем, всё у него выведать и велеть не афишировать события той ночи в Запретном лесу. Почему же Малфой ничего не делал? Гарри терялся в догадках.

Ещё никто не обратил внимания, что вместе с Гарри пропал и профессор Квиррелл. Точнее, как пропал: директор объявил, что у Квиррелла возникли срочные семейные дела, это как бы очень неприятная новость для учебного процесса, но все они люди, и нужно войти в положение профессора. Эту новость студенты приняли с восторгом, думая, что уроков ЗОТИ больше не будет, пока не узнали, что часы поделили между собой Снейп и профессор Флитвик. Снейп очень долго негодовал. Из-за Квиррелла, из-за того, что «Дамблдор совсем сошёл с ума», из-за того, что у него и так непосильная нагрузка, а теперь придётся ещё и давать дополнительные уроки, мол, он хотел, конечно, преподавать ЗОТИ, но не таким же образом. Ох, Гарри тогда думал, что профессор надерёт ему уши и выгонит вон! Как получилось-то, на самом деле: Гарри ждал Снейпа у того в комнатах, хотел кое-что спросить по зельям, а профессор влетел в гостиную, ничего не замечая и страшно ругаясь. Потом осознал, что всё это время был в комнате не один, замолчал, и лицо у него сделалось такое жуткое, что Гарри испугался не на шутку. Но всё обошлось. Снейп, грохнув дверью, скрылся у себя в кабинете, а Гарри шмыгнул к себе и сидел там, как мышка, до самого утра. К утру профессор, вроде ничего, оттаял.

Однако каким бы ужасным ни выглядел Снейп, для Гарри самым страшным человеком в Хогвартсе всё равно оставался директор Дамблдор. Страшным в своём равнодушии, могуществе, в том, что никто никогда не заподозрил бы, что он способен на жестокие поступки. Директор твердил профессору, будто Гарри у кентавров, а когда его там, естественно, не оказалось, совсем не расстроился и не заволновался. Поисковое зелье тоже не помогло (Снейп постарался, испортив так качественно, что не придраться); после этого профессор Спраут с профессором Флитвиком, как Снейп говорил, на два голоса требовали вызвать авроров, даже профессор МакГонагалл, осознав, ужаснулась и присоединилась к коллегам! Профессор и вовсе стал носить специальную иллюзию, которая заставляла его выглядеть ещё более худым и измождённым, — так, если Гарри правильно запомнил, на него должны были действовать откаты магии за нарушенное обещание, ну, то есть, если бы с Гарри действительно происходило что-то плохое. Снейп (да и Гарри тоже) надеялся, что, может, это заставит директора действовать, но нет. Директора Дамблдора больше волновало, что Квиррелл, он же Волдеморт, так и не пытался добраться до философского камня.

Что в затылке Квиррелла каким-то невероятным образом жил Волдеморт, Гарри рассказал Снейпу на следующий же день после их самого первого разговора. Просто в тот вечер профессор вернулся от директора совсем невменяемый от новостей, и Гарри пожалел его, не стал добивать ещё и своим откровением. Хотя, наверное, лучше было сразу сказать, а то профессор лишился дара речи и несколько минут буравил Гарри нечитаемым тяжёлым взглядом.

— Я забыл, про-простите, — по-своему расценив его молчание, виновато пробормотал Гарри. — Столько всего произошло, и я думал, вы сами знаете. Вы же его… ну…

Когда Снейп наконец совладал с собой, то процедил:

— Лучше бы вы на экзамене что-нибудь забыли, Поттер!

Это было очень смешно: самый строгий преподаватель Хогвартса советует что-то забыть, — но Гарри было не до смеха. Он понимал, что запоздалое признание только добавило проблем им обоим. Профессор Хогвартса оказался главным тёмным магом страны, чудом избежавшим смерти, а директор Хогвартса охотился за ним. Да тут нужно привлекать всю магическую полицию, армию, всех! Шутка ли — в замке, полном детей, жил монстр с паразитом в затылке, и не абы какой паразит, а сам Волдеморт, и профессор Снейп даже не мог никому намекнуть об этом, ведь иначе бы его тут же стали допрашивать, и докопались бы до Гарри. Но факт оставался фактом: директор Дамблдор использовал Гарри в своей охоте на Волдеморта в качестве… кого? Живца? Отвлекающего элемента? Вряд ли тут есть большая разница, директора в любом случае не заботило, останется ли Гарри в итоге в живых или нет.

Гарри долго и мучительно думал об этом и почему-то постоянно перед сном. Как ни крути, единственным шансом миновать той участи, которую ему готовили, было доказать дурные намерения директора. Только как? Настоящих доказательств ни Гарри, ни профессор не имели, одни лишь воспоминания, умозаключения и догадки. Такое ни один суд не посчитает хоть сколько-то стоящей уликой. Директор Дамблдор, к тому же, очень важный и именитый маг, любой судья трижды подумает перед тем, как в чём-то его обвинить. У маглов частенько случалось, что известные, популярные или попросту очень богатые люди избегали ответственности за совершённые преступления, потому что их спасала репутация или деньги. К несчастной жертве попросту не прислушивались, считая, что этот человек хочет нажиться на известной персоне. Гарри тоже, конечно, не рядовой маг, однако он ещё ребёнок, его не воспримут всерьёз. Профессор Снейп и вовсе не обладал даже малой толикой той популярности, что Дамблдор или Гарри. Это была настоящая беда. Выходило, что либо Гарри должен прятаться очень долго, либо, когда он вернётся к нормальной жизни, директор может снова попытаться втянуть его в свои замыслы, и тогда все старания Снейпа окажутся напрасными. Этого Гарри совсем не хотел, но и иного выхода не видел.

Заканчивался четвёртый день его импровизированного заточения. Отбой в Хогвартсе уже наступил, и Ликси вовсю настаивала, что и Гарри пора ложиться спать, но он медлил. Снейп всё не возвращался, хотя как раз сегодня не должен был задержаться. В Запретный лес на поиски отправлялись профессор Флитвик и профессор Спраут, а Снейп собирался посвятить поздний вечер варке зелий в лаборатории, что была частью его покоев декана. Гарри ждал его, не потому что профессор был настолько приятным собеседником, что с ним хотелось коротать время, а потому что обычно, сразу по приходу, Снейп рассказывал последние новости. Пропустить даже самое незначительное событие Гарри было страшно, но ещё страшнее оказалось ждать, не понимая, что (или кто) так сильно задержало профессора. Волнуясь так, что сна было ни в одном глазу, Гарри рассеянно грыз ноготь на большом пальце, перебирая в уме все возможные причины, помешавшие профессору прийти вовремя. Увы, с большим отрывом лидировала версия, что весть о пропаже Мальчика-Который-Выжил всё-таки вышла за пределы Хогвартса, здравомыслящие люди заинтересовались ею, и в школе высадился десант из полицейских и следователей. Узнай Снейп об этом, наверняка бы высмеял Гарри, сказав, что далеко не всё в этом мире вертится вокруг Гарри Поттера, но о чём ещё можно было подумать в такой-то ситуации? А если, не дай Мерлин, в Хогвартсе действительно проверка, как бы профессора не обвинили в том, что он сделал что-то с Гарри. Говорили же, что прежде, десять лет назад, Снейп был на стороне Волдеморта. Гарри теперь категорически не верил в эти слухи, категорически. Мало ли, что придумывали оскорблённые строгостью и придирками слизеринского декана студенты! Да как бы Снейп тогда дружил с мамой Гарри, если бы поддерживал её врага и будущего убийцу? Стал бы сейчас возиться с ним самим, защищая от грязных планов директора? Конечно, нет.

Время уже перевалило за полночь, когда Снейп-таки вернулся. Он саданул дверью так, что задремавший Гарри испуганно подскочил в кресле. Профессор, не глядя, швырнул мантию на стол, рванул воротничок рубашки (сюртук у него и так уже был расстёгнут) и, рухнув в кресло возле камина, распластался в нём совершенно без сил. Сидевший в уголке софы Гарри весь сжался, пытаясь стать как можно незаметнее. Он прежде не видел, чтобы Снейп настолько не контролировал себя. Что бы ни случалось на уроке зелий, какие бы ужасные ошибки ни совершали ученики, профессор всегда выглядел собранным, сдержанным и непоколебимым как скала. Господи, что произошло, что Снейп пребывал в полном раздрае?

— Я имел разговор с господином директором по вашу душу, мистер Поттер. — Когда профессор наконец соизволил обратить на него внимание, Гарри сделалось совсем не по себе. Глаза у Снейпа горели нездоровым, шальным блеском, а он сам походил как будто на шаровую молнию: только задень и получишь страшнейший разряд. — Прошло четыре дня, все его версии о вашем местонахождении не подтвердились, и где вы, никто не знает. Но он всё ещё не хочет звать Аврорат и ДМП.

— Почему? — севшим голосом спросил Гарри. Градус волнения вдруг так рванул вверх, что ему сначала стало очень жарко, потом очень холодно, особенно рукам и лицу, словно кровь отхлынула от них и вслед за душой устремилась в пятки.

— Директор отказался говорить. Нет, мистер Поттер, не уклонился от ответа и не перевёл тему, а прямо сказал, что не будет передо мной оправдываться. Я дам вам посмотреть воспоминания в Омуте, убедитесь сами.

— За-зачем, н-не нужно, я вам и так верю, сэр.

— Чтобы никогда я больше такого не слышал, — гневно загремел тот, — понятно? Мало вам тех неприятностей, в которые вы влипли, безгранично доверяя директору? Хотите по уши завязнуть в его игрищах?

Гарри с силой замотал головой. Нет, не хотел, ни в коем случае! Снейп смерил его сердитым взглядом, с досадой вздохнул и, сев прямо, сказал:

— Магия, мистер Поттер, даёт волшебникам слишком много возможностей обмануть, оболгать или утаить правду. Так что если вы продолжите принимать всё на веру, то в лучшем случае останетесь с пустыми сейфами в Гринготтсе, а в худшем можете и с жизнью распрощаться. Глупо стесняться и думать, что вы кого-то обидите недоверием. Так вы только сделаете хуже себе, ясно?

— Да. Простите, сэр, я не подумал, — повинился заалевший от стыда Гарри. Конечно, профессор прав, он всегда оказывался прав в последние дни, и просто как после этого не поверить ему? — Больше не повторится.

— Сделаю вид, что поверил.

Профессор снова замолчал, теперь уже надолго, отрешённо глядя куда-то вдаль. Он взял себя в руки, и больше ни единой эмоции не отразилось на его лице, но Гарри сердцем чувствовал, что Снейп боролся с собой. Как если бы он должен был что-то сказать, отчаянно не желал этого и не мог решить, что всё-таки делать. Жаль. Гарри бы всё-всё выдержал, любой удар, их и так уже было немало. Это только казалось, что он, отрезанный от остального мира, мало что знал о происходящем вокруг, имея Снейпа в роли эдакого буфера. Нет, вот уж кто-кто, а профессор Снейп никогда бы не стал держать его в неведении и оберегать от малейших волнений, и Гарри горячо приветствовал такой подход. Но лучше бы Снейп сразу рассказал, что случилось или должно случится, чем оттягивал момент признания.

Их вот-вот раскроют? Гарри вернут в школу и сотрут ему память? Директор шантажировал чем-то Снейпа, и ему пришлось выдать Гарри? Квиррелл сбежал, и нет шансов его найти?

— Мистер Поттер, — начал профессор, собравшись с мыслями, — видит Мерлин, когда я отправился за вами в Запретный лес, я и представить не мог, чем всё закончится. Однако я больше не могу отрицать очевидное. Мы оба знаем, что сейчас опасность вам грозит не только и даже не столько от по… Того-Кого-Нельзя-Называть, сколько от директора Хогвартса. Я уверен, как едва вы появитесь в поле зрения Дамблдора, он постарается так или иначе столкнуть вас обоих.

— Значит, он знает, что Волдеморт жив? — уточнил Гарри, который как-то не задумывался над этим вопросом раньше. Снейп утвердительно кивнул. — То есть, директор знал, знал и ничего не делал?! И давно он знал?

— Достаточно давно, я полагаю. Я ещё с прошлого лета говорил ему, что Квиррелл ведёт себя слишком странно. Если принять за факт, что директор в курсе личности Квиррелла, многие его поступки становятся куда понятнее, но не все, увы.

— Так надо же что-то делать, сэр! Я не могу просидеть всю жизнь взаперти, боясь выйти наружу!

— Повторюсь, мистер Поттер, — процедил Снейп противным тоном, и Гарри тут же закрыл рот, — я не предполагал, что всё так обернётся. Но вы правы. Я вижу пока единственный выход: нужно обезвредить директора, чтобы он больше не представлял для вас угрозу.

Недоверчиво взглянув на профессора, Гарри осознал услышанное и возликовал. Неужели Снейп нашёл какие-то неопровержимые доказательства, или у него есть план, как раскрыть всем глаза на истинную природу поступков директора? Однако радость была недолгой и сошла на нет, стоило Снейпу продолжить:

— Вам необходим волшебник-опекун, потому что родственники-маглы в магическом мире никто, их слово ничего не значит. Пока что вашей судьбой распоряжается Дамблдор — как глава школы, председатель Визенгамота и якобы просто неравнодушный маг. Но при наличии опекуна втягивать вас в разные махинации станет сложнее. По уставу школы его или родителей обязаны извещать в случае разных неприятностей и проступков. Я думаю, Дамблдор поостережётся этих писем, ведь нормальный маг быстро сообразит, когда речь идёт о детской шалости, а когда замешаны взрослые. Есть ещё второй вариант — покинуть страну, но это очень рискованно и почти невозможно, это на самый крайний случай.

Гарри слушал его объяснения, не зная, что и думать. Едва зашла речь о возможном опекунстве со стороны волшебников, Гарри наполнили радость, восторг и, самую малость, недоверие. У него появится другая семья? Не нужно будет возвращаться к Дурслям? Да Гарри был готов даже жить летом один в пустом Хогвартсе, лишь бы без родственников, которых язык не поворачивался так назвать! Ближе к экзаменам он хотел узнать у профессора МакГонагалл, можно ли провести летние каникулы в школе, поделился этим с друзьями, и Гермиона, огорчённо покачав головой, ответила, что такое вряд ли возможно. Целую кучу аргументов привела, опять «Историю Хогвартса» цитировала. Гарри повздыхал, но смирился. В глубине души он и сам не очень верил в то, что к его просьбе прислушаются.

Предложение Снейпа в корне меняло дело. Гарри мог бы жить в волшебной семье, добирая всё то, что упустил за десять лет, и учась новому: за эти дни он понял, сколького не знал из-за собственных глупости, лени и чужого решения отправить Гарри к маглам. Тогда слизеринцы вроде Малфоя перестанут задирать нос из-за того, что он чего-то не знает или ведёт себя неправильно. Так что иметь волшебника-опекуна очень здорово, и думать нечего, Гарри согласен! Кто им станет, интересно? Может, родители Рона? У них очень большая и дружная, наверное, семья, Гарри мечтал именно о такой. Однако Уизли жили небогато, даже бедно, достаточно посмотреть на старую, истрепавшуюся палочку Рона, его же сумку для учебников и одежду. Куда им ещё один едок? Наверное, Гарри смог бы заплатить за себя, за еду и всякие нужные вещи, — в сейфе в Гринготтсе у него достаточно денег, — только ключа от этого сейфа у Гарри не было. Да даже если бы и был, стыдно и неудобно напрягать своим присутствием и без того многочисленную семью.

— Но есть одно очень важное условие. Опекуном должен стать маг, у которого хватит сил тягаться с Дамблдором.

Гарри издал жалобный вздох. У него не было друзей и знакомых со столь могущественными родителями.

— Это обязательно, сэр?

— Мистер Поттер, вы ведь не думали, что с появлением семьи директор просто так оставит вас в покое? Он, знаете ли, не привык отступать от своих планов.

— Я просто не понимаю тогда, кто бы это мог быть. Я никого подходящего не знаю.

И тут до него дошло. Не имел ли Снейп в виду себя? А что, он профессор в Хогвартсе, важная и уважаемая должность, он уже заботился о Гарри, пускай и меньше недели, зато с каким результатом! Ещё Снейп противостоял директору, дружил с мамой Гарри и обещал ей, так что...

— Вы поразительно быстро согласились, — с заметным удивлением произнёс профессор.

— Вы же знаете, как мне жилось у Дурслей. Я рад любому шансу не возвращаться к ним, но у меня нет больше родственников, кроме тёти Петуньи, — пробормотал Гарри, спешно придумывая, как бы потянуть время. Он не мог понять, хотел ли видеть Снейпа своим опекуном. Мысли от такого выбора просто разбежались в разные стороны. — А кто-то посторонний… не знаю, сэр, это такое важное решение. Я ведь буду зависеть от этого человека до своего совершеннолетия.

— Хорошо, что вы всё понимаете, мистер Поттер. Да, это так, поэтому я и не требую от вас немедленного решения, хотя времени у нас, боюсь, почти нет. Сейчас мне нужно ваше принципиальное согласие, чтобы начать искать того, кто возьмёт ответственность за вас.

— Моё согласие? — Гарри стало страшно. Одно дело — просто говорить, обсуждать, и совсем другое — разрешить профессору действительно найти ему нового опекуна. Вроде же он хотел уйти от Дурслей, но едва вопрос встал ребром, как Гарри уже не был так уверен в своём решении, что с кем-то другим ему будет лучше, чем с тётей, дядей и Дадли. Их самих, их требования, хорошие и плохие стороны он знал, а чужой человек каким окажется? Вдруг только поначалу добрым и справедливым? Потом-то уже не сбежать будет, скажут ведь, что сам согласился. — Мне всего одиннадцать, сэр, как я могу что-то решать?

— Вам уже одиннадцать. Раньше в этом возрасте молодые маги шли в оруженосцы, а через три года вступали в официальный брак и рожали детей. У маглов дети — ещё дети, а у волшебников всё иначе из-за старых, но пока действующих традиций. И по поводу родственников вы неправы. Петунья — ваша единственная родня по матери, да, но со стороны отца, — Снейп поморщился, — много кто ещё остался. Много, правда, все родственники дальние… хотя директор всяко дальше, он вообще по крови к Поттерам не имеет никакого отношения. Есть семья Блэков, то есть, была семья Блэков, сейчас из неё остался один только Сириус Блэк, — он скривился в презрительной гримасе, — сидит в Азкабане за массовое убийство и предательство. Блэки много с кем пересекались раньше, и через них вы родственники с Лонгботтомом, Уизли и половиной магических семей Британии. Самые близкие из всех к вам — Малфои.

— Малфои? Вы хотите, чтобы моим опекуном стал отец Драко?

— Не буду скрывать, я думал об этом. У Люциуса Малфоя точно хватит финансов и поддержки в Министерстве, чтобы отстоять опеку над вами.

— Но он же был заодно с Волдемортом!

— Официально его оправдали. Впрочем, Малфои не единственный вариант, мистер Поттер. Я просто назвал самую подходящую кандидатуру.

— А вы сами? — набравшись храбрости, спросил Гарри. Самую подходящую кандидатуру! Нет, если выбирать, то Гарри предпочтёт знакомого профессора Снейпа, чем родителей противного задаваки Малфоя!

— Что — я?

— Вы не хотите быть моим опекуном?

Ему удалось поразить Снейпа своим предложением, потому что профессор не удержал лицо: широко распахнул глаза, слегка приоткрыл рот и уставился на Гарри с недоверием и непониманием. Не с ненавистью, уже хорошо. Гарри до этого момента и понятия не имел, что для него, оказывается, так важно знать, что Снейп его не ненавидел.

— Мистер Поттер, я...

— Вы ведь уже заботитесь обо мне, так? Так. Вы меня спасли, учите, защищаете от Дамблдора...

— Директора Дамблдора, — автоматически поправил Снейп.

— Вы, в конце концов, обещали моей маме! — воскликнул Гарри и тут же добавил: — Сэр. Вы же дружили с ней, я знаю.

Профессор побледнел так, что впору было забеспокоиться, не стало ли ему плохо.

— С чего вы взяли, Поттер? — то ли прохрипел, то ли прошипел он, буравя Гарри взглядом.

— Догадался. Это же её фото я видел у вас на камине? — Рассудив, что если его до сих пор не заткнули, Гарри решил пойти ва-банк. Почему-то было такое чувство, что Гарри прямо сейчас, сию же минуту должен узнать, а согласится ли стать его опекуном сам Снейп. Да, про себя самого Гарри ещё не мог сказать точно, но вдруг он захочет этого, воодушевится, будет надеяться, а профессор откажет? — То самое, которое вы потом убрали. Я не навязываюсь, сэр, не думайте, мне только... только важно знать.

Когда он замолчал, в возникшей тишине было отчётливо слышно тяжёлое дыхание Снейпа. Гарри очень хорошо знал этот неприятный, трудный, с хрипотцой звук — так дядя начинал дышать, когда ему становилось плохо с сердцем. Услышав подобное от профессора, Гарри не на шутку испугался. Не хватало ещё, чтобы его единственного защитника хватил удар.

Снейп поднял руку и медленно стёр с лица пот.

— Вашу бы сообразительность да на уроки, — наконец сказал он, вроде усмехаясь, а вроде и нет. Только глаза у него застыли, сделались пустыми, мёртвыми. — Я действительно дружил с вашей матерью, мистер Поттер. И обещал... ей. Но быть вашим опекуном я не готов.

Его отказ Гарри не удивил, и больно от этого не было. Наверное, потому что в глубине души Гарри предполагал, что услышит от профессора именно «нет». Поражало другое: как именно прозвучало это «нет» от Снейпа. Без криков, без ругани, без упрёков, что Гарри лез не в своё дело, без обвинений. Вообще без каких-либо эмоций! То ли профессор регулярно употреблял Умиротворяющий бальзам, то ли Гарри задел давнюю рану в его душе, которую Снейп когда-то пережил едва-едва и сейчас бросил все силы, чтобы справиться с ней. Вот ничего на ругательства и наказание не осталось. Понурившийся Гарри даже пожалел, что спросил профессора напрямик, не стал ждать удобного момента. Сглупил и ещё как.

— Я дам вам два дня на раздумья, мистер Поттер, — Снейп поднялся с кресла, показывая, что разговор закончен. — Больше времени нет, нужно действовать, иначе Мерлин знает, чем всё это для нас с вами обернётся.

И как бы ни желал Гарри услышать от него что-то ещё, профессор больше не сказал ни слова. Ждать, что Снейп передумает и объяснится, было бесполезно: он никогда не менял своих решений, а жаль. Хотелось бы узнать правду всё-таки, ведь в тот момент, когда профессор признался, что не готов взвалить на себя такие обязанности, у Гарри будто что-то оборвалось внутри. Наверное, надежда, не успевшая толком окрепнуть.

Профессор вытянул воспоминания о последнем разговоре с директором, поместил их в Омут и поспешно скрыться в своих комнатах. Гарри проводил его расстроенным взглядом. Снейп ему ничего не обещал, не говорил и не намекал даже, однако всё равно из-за его отказа и молчания Гарри было обиднее некуда, как если бы он и не подозревал заранее ничего подобного. Велев себе не раскисать, он подумал, что позже решит, как теперь относиться к Снейпу, и нырнул в Омут памяти просматривать очередное его воспоминание. Лучше бы Гарри, послушавшись Ликси, лёг спать! Из Омута он вылез совершенно ошалевшим, да что там, убитым напрочь. Гарри каждый день практически видел директора Дамблдора: в Большом зале, иногда сталкиваясь с ним в коридорах, — но всегда директор был эдаким мудрым и длиннобородым старцем со всепонимающей улыбкой и ласковым взглядом. Взгляд, правда, заставлял понервничать, он как будто проникал в самую душу, но дарил ощущение заботы и тепла, одобрения и защиты. Но с профессором Снейпом разговаривал совсем другой Альбус Дамблдор. Вроде те же глаза, лицо, тот же взгляд из-под очков, но Гарри никак не мог отделаться от ощущения, что смотрел на опасную, готовую ужалить в любой момент змею. Леденящий холод, равнодушие и пренебрежение — вот что он почувствовал, поприсутствовав на новой встрече профессора с Дамблдором.

«Повторяю, я запрещаю тебе, Северус, обращаться в Аврорат».

«Я отказываюсь отвечать. Мы не на допросе, Северус Снейп».

«Ничего ужасного не происходит. Мальчик справится. Всё под контролем».

Лживое «всё под контролем» взбесило Гарри больше всего. Под контролем? Правда? Профессор рассказывал ему, как были организованы поиски. Никак! Деканы не делили Запретный лес на квадраты, не прочёсывали их по очереди, не привлекли к поиску кентавров, не проверяли лес сверху, летая на мётлах — они просто ходили по чаще, руководствуясь поисковыми заклинаниями, которые постоянно сбоили из-за особой магии Запретного леса и потому что Ликси по приказу Снейпа стёрла большую часть магических следов Гарри. Надо отдать должное профессорам, они старались, но что могли два человека и полувеликан, если Запретный лес огромен и до конца не исследован? Вдобавок ещё и начальство попросту отказывалось делать то, что положено. Гарри в очередной раз подумал, как ему повезло, что в ночь отработки профессор всё-таки вмешался, а сам Гарри был слишком напуган, чтобы по привычке нахамить ему и потерять свой единственный шанс на спасение.

Так что никакого возвращения под крыло директора Дамблдора, нет, ни в коем случае. Чтобы над жизнью Гарри продолжались странные эксперименты, граничащие с безумием? Да у маглов бы после первого же случая с метлой такого опекуна затравили бы проверками, затаскали бы по судам и правильно бы сделали! И даже ещё раньше бы, как только узнали, в какую семью определили сироту, как ему там жилось и что опекунам не платилось ни пенса на воспитание и обеспечение. Снейп до этого объяснил Гарри, что у волшебников с этим не так строго, как у маглов, потому что магов-сирот практически не бывает. Живут волшебники долго, болеют редко, а зельями можно вылечить практически всё, вплоть до того, чтобы вырастить новые кости. Ещё в магическом мире все друг другу родня, дальняя или близкая, так что если ребёнок оказывался один, его брали на воспитание родственники. Случай Гарри во всех смыслах оказался уникальным, а авторитет Дамблдора был настолько высок, что никто и не задумывался, по какому праву именно он распоряжался судьбой Мальчика-Который-Выжил.

Утром, когда Гарри встал, выяснилось, что Снейп уже ушёл. Понять, что Гарри избегали, было нетрудно, и потому позавтракал он совсем без аппетита. Всё же не стоило вчера так напирать. Теперь же ничего не исправишь, нужно как-то выкручиваться и не думать, что Снейп не хотел становиться его опекуном.

Поев, Гарри перебрался за письменный стол, но вместо учебников положил перед собой чистый пергамент. Задумчиво покусывая кончик пера, он принялся выписывать все «за» и «против» предложения Снейпа. Предстоящее решение определяло дальнейшую судьбу Гарри, нельзя принимать его на эмоциях. Конечно, профессор не подберёт ему в качестве попечителя кого-то неприятного или злого, не такой он, на самом деле, оказался человек, но всё равно нужно было обдумать и оценить варианты. Ну, насколько получится, Гарри не был настолько хорош в логике и анализе, как та же Гермиона.

Спустя три часа мучений на пергаменте красовалось целая куча аргументов «за» и всего несколько несчастных «против». Гарри ещё раз пробежался по всем минусам авантюры, предложенной Снейпом. В общем-то, они были взаимосвязаны между собой. Раз нужен маг, способный противостоять Дамблдору, это должен быть либо кто-то богатый (как Малфой), либо принадлежащий к другому политическому лагерю (опять же, как Малфой). Дамблдор так просто не сдастся, значит, будут дрязги, судебные тяжбы и наверняка очень много грязи в газетах. Гарри довелось слышать и видеть такое: в прошлом году, когда он ещё счастливо не знал ничего о мире магии, какая-то популярная американская звезда разводилась с супругом, и то, как они делили детей, не сходило с газет и телеэкранов несколько месяцев. Тётя и дядя обсуждали это с негодованием: во-первых, стыд и позор из-за самого развода, а во-вторых, делать детей разменной монетой взрослым людям стыдно. Возмущаться тихо Дурсли не умели, поэтому Гарри знал многое, если не всё: и про попытки похищения детей, и про преследование журналистами, и про подкупы, шантажи. Кто поручится, что в его ситуации не случится того же самого? Хоть маги и были очень консервативны, но, как говорил дядя, если принципов нет, то для такого человека все средства хороши! Гарри совсем не хотел становиться мишенью для волшебных журналистов, чтобы его имя склоняли на все лады и выдумывали разные небылицы. Это не говоря уже о том, что будущий опекун мог сильно разозлиться из-за такого давления и отказаться от Гарри. Ещё неизвестно, как Рон и Гермиона отнесутся к тому, что Гарри откажется от своих родственников... Впрочем, подумав, он вычеркнул из списка этот пункт. Рон с Гермионой его друзья, но не им решать, что для Гарри лучше, тем более, они быстренько перестали искать его.

И всё же одна вещь не давала Гарри покоя. Фактически Снейп же его похитил. В комнатах ассистента зельевара Гарри прятался вполне себе добровольно, это да, но он пока просто не пробовал выбраться, не нарушал данного профессору обещания. Всё, что он знал о происходящем вокруг своей персоны, было со слов и из воспоминаний Снейпа. Можно ли воспоминания подделать? Наверное, да, но профессор вытаскивал их из своей головы в присутствии Гарри. Стыдно так-то уж демонизировать Снейпа после того, как он столько раз спас Гарри жизнь. Стыдно-то стыдно, а всё равно Снейп — его единственный источник информации, что не очень-то хорошо. Вдруг он лгал? Вдруг клятву можно обойти? Гарри уже тысячу раз укорил себя за то, что был невнимательным на уроках и не читал дополнительную литературу, как Гермиона. Тогда бы у него точно было меньше вопросов и проблем тоже!

Поэтому Гарри и продолжал сомневаться, даже несмотря на то, что выгоды от предложения Снейпа перевешивали с разгромным счётом. Да, профессору и другим деканам запретил вмешиваться директор, который сам палец о палец не ударил для его поисков. Да, вся почта (ну, наверное, всё-таки не вся, а тех, кто знал о пропаже Гарри) просматривалась, и ни Малфою, ни кому бы то ни было ещё не удалось сообщить за пределы Хогвартса о происшествии. Да, в Запретном лесу бродил Волдеморт, о чём директор, скорее всего, знал и хотел ещё раз столкнуть его с Гарри! Но неужели, правда, не было никакого другого выхода, кроме как воевать — с Волдемортом и с Дамблдором?