Моя семья и другие волшебники (джен)

Кухня была залита солнечным светом и благоухала свежей выпечкой. Юлино настроение было под стать ясному дню — безмятежным и радостным. Оуэн с девочками на весь день укатили в Бомарис, где им предстояла обширная культурная программа: кино, кафе и новые комиксы с пластинками. А Юля осталась дома, официально — дожидаться на чай мистера Хэрриота. Того самого, который не получил на день рождения шахматы. А фактически она наслаждалась кратковременным, но от этого не менее желанным одиночеством.

Как бы сильно Юля не прониклась почтиродственными чувствами к девочкам, и как не была втайне благодарна вечно занятому на работе Оуэну, который, хвала святой Лаурентии, проявлял редкостную для мужчины самостоятельность и не нуждался присмотре “жены”, она слишком долго прожила одна и время от времени испытывала потребность в таких вот моментах тишины. Всё же образ жизни хозяйки семейства с двумя дочерями сильно отличался от привычного, где Юля была свободна в своих желаниях и не ограничена в возможностях.

До появления Хэрриота оставалось два часа, поэтому под задорные ритмы льющихся из радиоприёмника мелодий Юля занялась очень приятным и медитативным занятием: села сочинять еженедельные отчёты сестре Евангелине и Агате Марковне.

Послания пожилой монахине (как та любила) были полны мелких бытовых подробностей из жизни Амлуха. Что продают в местных лавках и по какой цене. Как идёт подготовка к празднику урожая. О чём вещал на воскресной проповеди священник. Чтобы отчёт был подробным, Юля прибегала к помощи мистера Контини. Пожилой итальянец оказался ходячим справочником городской жизни и щедрым источником всяческих сплетен. Оставалось надеяться, что о семействе Эвансов он рассказывает строго положительно.

А вот миссис Бронтипью сразу дала понять, что ей, как ценительнице человеческих натур, будут интересны истории о жителях города. И Юле было о чём поведать, ведь Амлух с радостью представлял любопытствующим шикарнейший паноптикум всяческих характеров и ситуаций. Одно описание эпохальной многолетней ссоры миссис Скарбел и миссис Скримбел заняло у неё два письма.

Сегодня Юля решила поделиться подробностями другой битвы — непрекращающейся и бескомпромиссной борьбы между атомными жёнами и коренными жительницами. И если участницы местного клуба не требовали от Юлии вассальных клятв и легко принимали посильную помощь, то миссис Лоуренс уже несколько раз выказывала завуалированное неудовольствие активным участием миссис Эванс в подготовке к празднику урожая. Пока обходилось без ультиматумов, но происходящее, хоть и напоминало Юле игры в песочнице, но всё больше переставало нравиться, да и миссис Лоуренс уже не казалось милой и приветливой.

Закончив с письмами, Юля включила музыку погромче и занялась подготовкой к чаепитию. Не зная ни вкусовых предпочтений, ни аппетита гостя, она решила предложить ему и сладкую выпечку, и разнообразные бутерброды, а также нарезала холодного мяса. В Амлух вернулось летнее тепло, и Юля решила, что посиделки лучше устроить на заднем дворе, где усилиями Оуэна был натянут полосатый навес.

Мистер Хэрриот проявил похвальную пунктуальность и появился на пороге Рябинового коттеджа ровно в одну минуту третьего. Это был моложавый мужчина, возможно чуть старше реального юлиного возраста. И невероятно похожий на доктора Ватсона из советского фильма: с добродушной улыбкой под шикарными выгоревшими усами, невысок ростом, крепок телом, в английском охотничьем костюме. Правда, смущающе смугл, а когда снял кепку, то выяснилось, что и лысоват. При этом остатки волос были не рыжими, и даже не русыми, а цвета перец с солью. На мослатого и лохматого подростка с довоенной фотографии нынешний мистер Хэрриот не походил ни разу.

Мужчина приветливо поздоровался, со старомодной учтивостью вручил Юлии шикарный букет гортензий (моя покойная супруга была заядлым садоводом) и проследовал в дом. Он с детским любопытством крутил головой и отпускал многословные комплименты хозяйке, оригинальной архитектуре и обстановке дома и витавшим ароматам (моя супруга часто возилась на кухне, но выпечка ей не удавалась). На предложение расположиться на заднем дворе гость согласился с радостью, как будто только и мечтал о чаепитии на свежем воздухе.

В целом, мистер Хэрриот произвёл благоприятное впечатление, которое закрепилось, когда мужчина блаженно прижмурился, аки кот, при виде расставленных на столике закусок. Чего скрывать, Юля любила, когда её кулинарные умения оценивали по заслугам, и с затаённой гордостью наблюдала, с каким аппетитом гость лакомился подготовленными угощениями.

Спустя полчаса обязательного светского разговора о погоде, красотах Англси и коуквортских проблемах (и что обо всём этом подумала бы или сказала покойная миссис Хэрриот), мистер Хэрриот решительно отставил опустевшую чашку, всем видом показывая, что готов перейти к причине своего визита.

По настоянию Туни, шахматы вместе с письмами и фотографиями старшего лейтенанта Гриффитса были заново упакованы в праздничную бумагу. Руки мистера Хэрриота заметно дрожали, когда он распаковывал запоздалый подарок. Около четверти часа он рассматривал старые фотографии, иногда улыбался и бросал в пространство что-то вроде: “А это кто такой? Вот умора... Тётушка будет рада это увидеть”.

‒ Мальчишкой я обожал крёстного, — доверчиво признался мистер Хэрриот, разглядывая фотографию Гриффитса. — И восхищался. Им невозможно было не восхищаться. С детства именно он, а не папа, виделся мне образцом для подражания. Поймите меня правильно, миссис Эванс, просто отец был понятным, скучным и ежедневным, а крёстный — как праздничный фейерверк. Он много и громко смеялся, рассказывал невероятные истории. Был душой любой компании и любимцем женщин. А когда он поступил на службу и надел форму… Честное слово, я решил, что непременно стану военным, когда вырасту. Вот только время показало, что я больше похож на отца, и вот уже пятнадцать лет возглавляю семейное дело. Как жаль, что моя покойная супруга не была с ним знакома, он ей непременно понравился бы…

Они уютно помолчали. Наконец гость справился с нахлынувшими воспоминаниями, и Юля решила кое-что уточнить:

‒ Мистер Хэрриот, а что вы можете рассказать про моего отца? К сожалению, мама была не очень словоохотливый. Я даже не знаю, откуда папа родом.

‒ Зовите меня Эдгардом, пожалуйста, — попросил мужчина, открывая коробку. — Какая красота! Крёстный пытался научить меня, но шахматы — не моё. Я, разумеется, старался, чтобы не расстроить его. Но, мне кажется, он всё понимал, хотя не терял надежды.

Хэрриот с мальчишеским энтузиазмом разглядывал фигурки и аккуратно выставлял их на игровое поле. При этом он не переставал болтать:

‒ Если я не ошибаюсь, крёстный познакомился с вашим отцом в начале тридцатых годов. Джеральд тогда раскапывал курган Парк-Кум под Суонси. Он ведь историк, известный специалист по древнекельтской культуре и расшифровщик древних заклинаний. А ваш отец как раз окончил школу и устроился в его экспедицию. Он был очень хорошим поисковиком, как и его брат. Джеральд и Придди, несмотря на разницу в возрасте, так подружились, что даже служить пошли вместе: ваш отец выслеживал немецкие подлодки, а крёстный разрушал отвлекающие проклятия и обеспечивал защиту, — неторопливо рассказывал Хэрриот, не замечая всё возрастающего недоумения своей собеседницы. — А что до истории семьи Придди… Вроде бы ваш прапрадед обосновался в Уэльсе в начале XIX века, когда взял в жёны вине́йду. Он ведь сиротой был, без связей и не особо талантливым колдуном, чтобы пробиться самому. Семья жила в пригороде Соунси, но я не думаю, что дом сохранился. Хотя, можно уточнить у главы общины. В любом случае, я рекомендую вам это сделать.

Хэрриот закончил расставлять фигурки, достал из рукава палочку и вежливо поинтересовался:

‒ Вы позволите?

Юля вначале не сообразила, на что он спрашивает разрешение. Но перевела несколько раз взгляд с палочки на шахматы и обратно и недоверчиво кивнула. Голос плохо слушался, но не прокаркать она не могла:

‒ Если только у Лили проблем не будет.

‒ Конечно, не будет. Это ведь моя палочка, — лукаво улыбнулся Хэрриот и лихо крутанул запястьем. — Инсипиомо́тор⁽¹⁾.

Не было никакого цветного свечения. В начале вообще ничего не произошло, но спустя несколько мучительных секунд фигурки встрепенулись, словно отряхивающиеся от воды птенцы, издавая глухой треск. А просиявший Хэрриот бросил на Юля торжествующий взгляд и ещё раз взмахнул палочкой.

‒ Локомо́тор И́псум⁽²⁾.

Белый оруженосец медленно, словно неохотно и даже чуть прихрамывая, поплёлся с поля Е2 на Е4.

‒ Твою дивизию!!! — не удержалась Юля. Для передачи испытываемых ею чувств святая Лаурентия была слишком… святой.

В голове резко зашумело, как после выпитого залпом бокала шампанского, а в мыслях как-то вяло пронеслось: “Вот тебе, Юленька, и амлухова ведьма…” Восторг от долгожданной встречи и впервые увиденного волшебства был каким-то припыленным, будто после удара мешка с мукой.

‒ Миссис Эванс, вы в порядке? Миссис Эванс, да что с вами?

Встревоженный голос Хэрриота прогнал нарастающий звон в ушах.

‒ Нервное потрясение. На фоне сотрясения мозга. Налейте мне чаю, пожалуйста, — непослушными губами произнесла Юля и откинулась на спинку стула, наблюдая, как чёрный конь встаёт на дыбы и сбрасывает с себя рыцаря.

‒ А ещё, осмелюсь предположить, магическое истощение.

В руки Юли ткнулась исходящая горячим паром кружка, и женщина с жадностью сделала большой глоток противно-сладкого чайного сиропа. А когда она возмущенно распахнула глаза, ей сразу же, практически под нос, сунули коробку с шоколадными конфетами.

‒ Спасибо, Эдгард, только разбавьте, пожалуйста. Терпеть не могу сладкий чай. И можете звать меня Джулия.

Более-менее прийти в себя получилось после четырёх конфет. К этому времени чёрные легионеры потерпели сокрушительное поражение и устроили показательное и безрезультатное разрывание деревянных одежд и вырывание деревянных волос. Хорошо, что молча.

Помалкивал и мистер Хэрриот, только с искренним испугом вглядывался в юлино лицо, вцепившись обеими руками в чайник.

‒ Простите, если напугала вас, Эдгард. Но вы должны понять, когда я говорила, что мало знаю об отце, на самом деле это означало, что я совсем ничего о нём не знаю. Кроме имени, и того, что он героически погиб во время войны. Мама была очень замкнутой женщиной и до самой смерти отказывалась о нём говорить, — призналась Юлия, замечая, что теперь мистер Хэрриот менялся в лице от услышанного. — Она даже о последнем поручении папы не предупредила, и я нашла ваш подарок совершенно случайно. Если честно, до сих пор не могу понять, каким образом он оказался среди старых вещей.

‒ Но ведь метка на доме… И вы знали, для чего мне палочка, — осторожно заметил побледневший Хэрриот.

‒ Моя младшая дочь, Лили, закончила второй курс Хогвартса. Но декан Спраут заверяла нас, что в книге волшебников она указана как магглорожденная. Получается, это не так?

‒ Всё очень сложно… — уклончиво возразил Хэрриот, суетливо вытирая большим клетчатым платком пот со лба, и как-то беспомощно добавил: — Я думал, миссис Придди всё рассказала…

‒ К сожалению — нет. Я даже не уверена, что она сама была в курсе. Поэтому почти ничего не знаю о магическом мире. Что логично, ведь я — точно не волшебница, — аккуратно произнесла Юлия, а то кто его знает, сторонником какой доктрины является её гость.

‒ Теперь мне понятно, отчего на защиту дома шли личные силы. Вы не прошли инициацию, — пробормотал Хэрриот и пылко возразил: — Вы не волшебница, но и не маггла. Вы, как и ваш отец, — вине́йда.

‒ Мне это ни о чём не говорит… — мягко призналась Юля. Ей по-прежнему было не по себе: кто знает, чем этот разговор закончится. Вдруг обливиэйт наложат, во избежание, так сказать…

‒ Что вам известно об Уэльсе, Джулия? О том, кто жил тут в достопамятные времена?

‒ Вы о друидах и их магии, на смену которой пришло волшебство римлян?

‒ О, — искренне удивился мужчина и с видимым облегчением расслабился. — А вы говорите, что ничего не знаете.

‒ Перед самым отъездом друг Лили просветил. Только в его изложении друиды выглядели как лесные сумасшедшие, которые не поняли красоту и величие палочковой магии.

‒ Друиды не были ни дураками, — твёрдо и спокойно возразил Хэрриот. — Наоборот, они вовремя смогли понять, что не в состоянии бороться с чужаками и приняли непростое решение…

‒ Построили магическую стену?

‒ Попросили о защите и получили её. Заплатив страшную цену.

Хэрриот внезапно поднялся и подошёл к одинокой рябине, растущей недалеко от места, где они чаёвничали. Он словно стряхнул с себя добродушие и лёгкую суетливость. Теперь это был серьёзный мужчина с цепкими глазам и горделивой осанкой. “Старшему лейтенанту Гриффитсу это бы понравилось” — отчего-то подумалось Юлии.

‒ Почему вы повязали на рябину красные ленты? — полюбопытствовал Хэрриот.

‒ Так и не скажу, — смутилась Юля, пытаясь подобрать внятное объяснение случайного бзика. — Ну, мы же украшаем майское дерево. К тому же я где-то читала: у буддистов есть такая традиция, вязать ленты на деревья, когда о чём-то просишь. Да и красиво будет осенью, когда ягоды созреют.

‒ Инициированный винейд может попросить у дерева помощи, — Хэрриот осторожно погладил рябиновый ствол. — По легенде друиды могли повелевать не только живым, но и неживым. Великое умение, великое. По их слову шагали камни. Но изначальная магия медлительна, как те камни или растения. Те волшебники, что пришли с римлянами, меняли мир, перестраивали по своему желанию, а древние жители нашего острова договаривались с магией и просили о содействии. Иногда им помогали, иногда — нет… Простите, Джулия, я плохой рассказчик, те то, что моя супруга. Она бы вам столько всего поведала…

‒ Эдгард, не беспокойтесь так. Честное слово, для начала мне сойдёт и сухая энциклопедическая справка, — постаралась успокоить его Юля. Ей кровь из носу нужна была эта информация. И, включив обаяние на полную мощность, предложила: — Давайте, я приготовлю кофе, а вы пока соберётесь с мыслями?

Кофе с перцем взбодрил Хэрриота почище коньяка и вернул ему здоровый румянец. От мужчины прекратило веять напряжением, он расслабился и превратился в добродушного чеширского кота.

‒ Уэльс всегда был особым местом, а его жители отличались стойкостью и терпением. Ведь договариваться гораздо сложнее, чем брать силой, — тоном доброго дядюшки начал свой рассказ Хэрриот. — После того, как римляне кровавой лавиной прошли по нашим землям, Англси на долгое время стал своеобразным оплотом для тех, кто не желал предавать опыт предков. Вы, наверное, слышали, что друиды были хранителями знаний, наставниками, а филиды сочиняли священные песни, гадали и вершили суд. Но эти названия придумали римляне и их последователи. Также они постарались, чтобы о старых практиках забыли. Многое, очень многое было извращено.

На самом деле уже никто не помнит, как именовали себя те, кого все привыкли называть друидами. Сейчас их преемниками стали винейды. Со староваллийского это можно перевести как — видящие истину. Но если вы услышите — суини́д или планеда́д — знайте, что это всё они.

‒ А сквиб?

‒ Хм… Сквибы… Это немного другое. Уже не волшебник, и не совсем винейд. Моя двоюродная тётушка сквиб. Она обучалась кое-каким практикам, и даже умеет разговаривать с пчёлами, но это не идёт ни в какое сравнение в умениями её мужа. Он способен по-настоящему чувствовать животных. — Неожиданно Хэрриот хихикнул, как шкодливый ребёнок и произнёс заговорщицким тоном. — Открою вам один секрет, Джулия. Волшебники могут считать анимагию величайшим достижением магического искусства, но им всегда будет доступен лишь один единственный облик. В то время, как умеющий управлять животными винейд может вселяться в любого, вы только представьте, в любого, кто согласится его принять.

‒ Вы так говорите о волшебниках, как будто им не являетесь, — усмехнулась Юля.

‒ Мы предпочитаем называть себя колдунами и колдуньями.

‒ Мы?

‒ Те, кто живёт в Уэльсе. Я же говорил, что всё сложно… — замялся Хэрриот. — Тот магический барьер, что построили друиды, не был совершенным. Знаете, что такое магглоотталкивающие чары? Это было что-то похожее. Простые люди спокойно проходили сквозь него, а волшебники не могли преодолеть. Так и жили. Сохраняли остатки знаний, придумывали новые способы.

Но время шло, и через пару веков барьер ослабел. Первыми его смогли миновать те, кого называют сквибами. Они пришли на эти земли, потому что среди волшебников им не было места, а среди простого люда жить не желали. Потом появились те, у кого магические способности были невелики. К этому времени остальной мир решил, что обладатели старых знаний мертвы, а их потомки не представляют опасности. К тому же у волшебников были свои сложности и войны, и им и дела не было до этих задворок.

А Уэльс принимал всех. Кто-то приживался, кто-то со временем уходил. Или его уходили… Всякое было. А оставшиеся селились поближе к поселениям винейдов, всё же вместе выжить легче. И учились. Ведь здесь, как вы там сказали, палочковая магия? Слово-то какое правильное. Так вот, из-за эманаций старой силы, эта самая магия действует немного иначе. Поэтому пришельцам пришлось где-то переделывать чары, а где-то изобретать новые. Так и пошло.

Жили, женились, рожали детей. Воспитывали их, невзирая на магический дар. Отправляли в Хогвартс, если приходило приглашение. А самое главное, спокойно жили бок о бок с простым людом. Своих возможностей не демонстрировали, но и не прятались, как мокрицы под камнями.

Когда был принят Статут, в Уэльсе ничего не поменялось. Разве что в XVIII веке основали свою школу для юных колдунов. Так что, и у нас нашлись свои основатели, — довольно улыбнулся Хэрриот.

‒ У вас есть своя школа? — ахнула Джулия. — Здесь, на Англси?

‒ Нет, Джулия. Под Суонси. Конечно, не такая большая, как Хогвартс. Но с министерской лицензией. И только для своих, как говорится. Хорошая, кстати школа. Моя кузина вышла замуж за одного из МакМилланов, а он как раз Хогвартс заканчивал. Поэтому Грег настоял, чтобы старшего сына непременно в Шотландию отправили. Так парень все семь лет упрашивал его перевести, в нашей-то школе предметов побольше. И они поинтереснее. Моей Эллис учиться очень нравилось. Да и нам с покойной миссис Хэрриот поспокойнее было. Дочка ведь на выходные возвращалась. А если бы в Хогвартсе училась — по полгода не видели бы.

Юля невероятным усилием заставила себя не забросать Хэрриота вопросами о стоимости обучения, изучаемых предметах и условиях перевода. Раз парень упрашивал — это возможно… К тому же что-то подсказывало ей, Лили не согласится вот так, с бухты-барахты обменять знакомое волшебство на книззла в мешке. Кстати…

‒ Эдгард, подскажите, а волшебные животные тоже живут среди простого люда, не скрываясь.

‒ Смотря какие.

‒ Коты, например, — кивнула на развалившуюся под столом тушку Юля и в подробностях рассказала обо всех странностях его поведения.

‒ Нет, — после внимательного рассматривания полосатого захватчика уверенно постановил Хэрриот. — Это не книззл. Это — просто кот. Хотя, было бы неправильно называть потомка кошки Палуга простым котом. Но, раз уж он выбрал этот дом и вас, прогнать не удастся. К тому же, это очень хорошая примета, когда кот сам выбирает хозяина.

К исходу третьего часа разговора, когда солнце уже спряталось за крышу соседнего дома, а от пирожков и холодного мяса осталось одно воспоминание, Юля исписала несколько страниц в записной книжке, но не удовлетворила своё любопытство даже на 10%.

Картина открывалась настолько привлекательная, что становилось страшно, как за такой щедрый подарок судьбы придётся расплачиваться. Выкатившийся из кустов рояль был не просто белым, он сиял, как свежевыпавший снег. Хэрриот с настораживающим Юлю энтузиазмом и несвойственным англичанам радушием заявил, что берет Эвансов под покровительство.

‒ Джулия, просто считайте меня своим дядюшкой. Ведь ваш отец был одним из лучших друзей моего крёстного. Мы с покойной миссис Хэрриот мечтали о большой семье, но родилась одна только Эллис. К сожалению, дочка вышла за сына моего австралийского партнёра и переехала к мужу в Викторию⁽³⁾. К тому же это не составит мне ни малейшего труда. В конце концов, я — настоящий валлиец, колдун и Хэрриот. А мы никогда не отказываем в помощи.

‒ Спасибо, Эдгард. Если честно, у меня словно гора с плеч свалилась. И можно, я напоследок кое-что уточню? Вижу, что устали, но я быстренько…

‒ Спрашивайте, Джулия, — добродушно усмехнулся Хэрриот.

‒ Как я понимаю, в целом, магический мир — очень замкнутый. Но вряд ли живёт по каким-то иным законам. Люди — они везде одинаковые. И в любом обществе есть своя элита. И я практически уверена, что магглорожденные волшебники в сливки магического мира не превратятся, как ни дрыгай лапками в молоке. Не так ли? — Юлия решила, что удивлённый кашель Хэрриота можно считать положительным ответом на риторический вопрос и продолжила: — А значит, Лили придётся трудиться в десять раз усерднее. Но может быть — я лишь предполагаю — может быть тот факт, что её дед винейд, хоть как-то ей поможет? Не знаю… Да даже если дразнить будут меньше. Всё же ЭТО слово… Я не хочу, чтобы мою дочь так называли. Тем более, учитывая все те слухи, что ходят о ревнителях чистоты крови.

‒ Вы удивляете меня, своей осведомлённостью, Джулия, — с интересом взглянул на неё помраченевший Хэрриот. — Вы правы, времена сейчас непростые. Но, боюсь, Лили не понравится быть внучкой винейда. Уважения ей это не прибавит, особенно в среде не к ночи помянутых чистокровных волшебников. Пусть девочка спокойно учится. Всё-таки Хогвартс и в самом деле то место, где с ребёнком ничего плохого не произойдёт. А всему остальному научится здесь. Я с радостью приглашаю вас погостить в мою усадьбу. И с непременно покажу всё, что знаю сам.

‒ Спасибо, Эдгард. Но вначале я должна обсудить всё с мужем.

‒ Да, я понимаю. И буду ждать вашего письма.

Когда они уже прощались на пороге, Юля внезапно вспомнила, ещё об одной детали, которая не давала покоя:

‒ Эдгард, вы что-то упоминали про метку на доме?

‒ Метку??? Аааа. Метка, — просиял Хэрриот. — У вас на входе особый знак, что здесь живёт семья колдуний.

‒ Что?!?! Если узнаю, что за Гэндальф испортил мою дверь — бороду выщипаю.

Юля так резко метнулась проверить, что чуть не сбила с ног Хэрриота. К её великому облегчению, на свежевыкрашенном полотне не было никаких царапин. Смеющийся Эргард указал на кружок, разместившийся в тени от жестяного знака с названием дома. В нём три линии с непонятными закорючками на вершинках складывались в аккуратный шалашик. Чем-то это напомнило Юле эмблему советской олимпиады 80 года.

‒ А он не мог остаться от прошлых владельцев дома? — недоверчиво проронила Юля, и сама себе ответила: не мог. Она лично красила входную дверь и чистила аншлаг. Значка не было. — И кто тогда это сделал? И зачем?

‒ Так новичков всегда ставят на учёт. К тому же, это местная традиция, так украшать дом колдуна, — порадовал её Хэрриот. — А кто сделал?.. Так в паре миль отсюда деревня Пенрид Ластра. Это крупнейшее смешанное поселение колдунов и винейдов на севере Англси. У них даже свои авроры есть. Как я слышал — очень хорошие ребята, хоть и молодые. Скорее всего, они и повесили. Странно только, что вам не сообщили…

‒ Авроры из Пенрид Ластра… Ясно, — мрачным тоном отозвалась Юля. Ей предстоял очень непростой разговор с Оуэном.

1) Инсипиомотор (начинай двигаться) — чары, заставляющие шахматные фигурки двигаться.

Вернуться к тексту

2) Локомотор Ипсум (двигайся сам) — чары для самостоятельной игры, без участия человека.

Вернуться к тексту

3) Виктория — штат на юго-востоке Австралии.

Вернуться к тексту