Мистер и миссис Эванс жили в доме номер двадцать один на Роуз-лейн, и их соседи с невольной досадой замечали, насколько у них замечательная семья. Чего уж скрывать, когда Джулия Эванс слышала подобное, то со сдержанным достоинством и затаённой гордостью охотно подтверждала этот факт.
Детство Джулии, прошедшее в послевоенном Бирмингеме, не оставило ей особо приятных воспоминаний. Пенсии вдовы военнослужащего едва хватало на жизнь, и Бриони Придди, воспитанная в лоне англиканской церкви, после недолгих размышлений отдала дочь в бесплатную женскую католическую школу при доме святой Лаурентии, где женщина работала подёнщицей. Благо что сестра Евангелина, руководительница этого самого дома, великодушно разрешила Бриони жить с дочерью в одной из пустующих комнат и не настаивала на смене веры.
Джулия окончила школу в 16 лет, но так и не покинула стен святого дома. За год до выпуска она стала полной сиротой и попала под опеку сестры Евангелины, которая искренне привязалась к скромной и прилежной девочке. Благодаря гибкому уму Джулия успешно освоила стенографию и слепую печать на пишущей машинке и с удовольствием принялась за ведение документации школы, втайне надеясь на лучшую участь.
К 18 годам Джулия расцвела. Не обладающая яркой внешностью девушка всё же привлекала к себе внимание, хотя в ней и не было прелести утончённой английской розы, которую так любят воспевать поэты. У неё была скромная красота городского цветка: невзрачный и хрупкий на вид, он имеет незаурядные силы, чтобы пробиться сквозь прочный бетон к солнцу. А главным её украшением были выразительные зелёные глаза. Они удивляли своей серьёзностью, которая, будем честными, присуща тем, кто с раннего детства привык к жизненным неурядицам.
Юная Джулия понимала, что её дальнейшее благополучие напрямую связано с удачным замужеством. Проблема была в том, что местные парни не казались ей такими уж привлекательными. И как найти себе достойного мужа, она не представляла. Не спрашивать же совета у святых сестёр?
Осенью 1957 года судьба решила дать Джулии шанс, и девушка не замедлила им воспользоваться. В святом доме начался долгожданный капитальный ремонт, и молодой электрик по имени Оуэн Эванс привлёк внимание рациональной Джулии теми чертами характера, которых не хватало ей самой и теми качествами, которые она сочла подходящим для гармоничной супружеской жизни. Весёлый дружелюбный рыжеволосый валлиец легко располагал к себе. При этом он был трудолюбивым, не имел обыкновения спорить по пустякам, не увлекался чрезмерными возлияниями и не тратил деньги на пустяки. К тому же молодых людей сблизило печальное обстоятельство: и Оуэн, и Джулия рано потеряли родителей и стремились обрести в браке уверенность в будущем. На рождественскую свадьбу молодожёны получили два подарка: благословение от сестры Евангелины и 10 фунтов, присланных дедушкой Эванс, единственным родственником Оуэна.
С каждым прожитым годом мистер и миссис Эванс убеждались, что зимой 1957 года они сделали верный выбор. Хоть Джулия не смогла подарить мужу сына, он не расстраивался и искренне любил своих дочерей, которым выбрал красивые имена: Петуния и Лили.
Спустя несколько лет, летом 1967 года, в самый разгар лихорадки индустриального развития Западного Мидленда, семья Эвансов переехала в Коукворт и поселилась в районе, который специально выстроили для рабочих химической фабрики. Джулия с радостью обживалась в своём миленьком доме на Роуз-лейн, знакомилась с соседями и готовила дочерей к новому году в средней школе.
Пережившая полунищенское детство миссис Эванс привыкла экономить и очень ревностно относилась к любым тратам. Но именно поэтому она знала, как важно произвести правильное первое впечатление. Она сама, её муж, её девочки всегда были чисто и опрятно одеты. На фабрике Оуэн начал хорошо зарабатывать, и Джулия с радостью погрузилась в волшебный мир соседского соперничества, которого была ранее лишена. Дружеская поддержка святых сестёр, которые помнили её маленькой девочкой, осталась в Бирмингеме. Молодые, красивые жительницы Роуз-лейн не спешили сближаться и предпочитали тратить своё время на опасливое приглядывание к новым соседкам и лёгкое вежливое покусывание при встрече.
И Джулия старалась: украшала окна, чтобы они были самыми миленькими; начищала дверной молоток и выскабливала каменные ступеньки, чтобы их крыльцо было самым опрятным. Не забывала погромче обсуждать с продавщицей покупки, чтобы все окружающие узнали, что она может себе позволить эти траты. И со всей тщательностью одевала своих девочек.
Следует заметить, что, по их собственному мнению, Джулия и Оуэн имели полное право считать себя гордыми родителями прекрасных дочерей. Петуния была серьёзной, ответственной, очень трудолюбивой, с ранних лет самостоятельной, замечательной помощницей и заботливой сестрой. Джулия могла долго восхвалять многочисленные достоинства старшей дочери, отвлекая внимание от самого большого и главного (по её мнению) недостатка: Петуния была не особо красивой девочкой. Её голубые глаза были слишком блёклыми и невыразительными, шейка слишком длинной, золотистые волосы тонкими и отказывались укладываться в локоны. Это был настолько нескладный ребёнок, что Джулия нередко с трудом удерживалась от разочарованного вздоха при взгляде на неё. Но она утешалась надеждой, что Петуния не навсегда останется таким гадким утёнком.
Лили была полной противоположностью сестры. Она взяла от родителей только самое лучшее: белокожая, зеленоглазая, с копной густых медных волос, невероятно улыбчивая и ласковая девочка. Она с раннего детства знала, насколько красива, и умело пользовалась этим. Её любили не только в семье. В какой бы детской компании Лили не появлялась, уже через несколько минут окружающие признавали её лидерство и выполняли любые указания.
Несмотря на такую разницу сёстры росли очень дружными: Петуния следила за Лили, когда Джулия была занята, а младшая выполняла все указания старшей. В последнее время у девятилетней Петунии появились свои интересы и школьные подруги, и семилетняя Лили была недовольна этим обстоятельством. Но после переезда в Коукворт сёстры остались без привычных друзей, и вынужденное одиночество (среди соседей не было девочек подходящего возраста) опять их сблизило. Они часто с радостью играли в куклы на крыльце дома, время от времени поглядывая на пробегающих мальчишек.
ЭТО произошло одним пятничным августовским вечером. Девочки высматривали отца, который вот-вот должен был вернуться со смены, а Джулия хлопотала на кухне. Она слушала радио и даже пританцовывала, пользуясь случаем, что её никто не видит. Внезапно на улице раздались истошные крики, и Джулия, не задумываясь, ринулась из кухни. Она искренне верила в те страшные истории о похищении детей, которыми любили делиться соседки в Бирмингеме. Ведь Лили такая хорошенькая девочка, а из Петунии со временем получится толковая служанка…
В прихожей она столкнулась с дочерьми. Заплаканная Лили цеплялась за руку сестры, всхлипывала и лепетала: «Туни, Туни, Туни, прости…» Побледневшая, как мел, Петуния заметила мать и застыла испуганным кроликом.
— Детка, что случилось, — запричитала Джулия и бросилась вытирать слёзы младшей дочери.
— Я не… Я не… Я не хотела… Туни, прости меня, — не успокаивалась Лили, при этом она дёргала сестру за руку и заглядывала ей в глаза. — Я правда не хотела.
— Всё хорошо, Лилс. Я не сержусь.
— Честно?
— Честно-честно. Не сержусь, — с вымученной улыбкой заверила сестру Петуния.
Слёзы у Лили мгновенно высохли, и повеселевшая девочка побежала умываться, а Джулия потребовала от Петунии объяснений. И, естественно, не смогла ей поверить.
По словам Туни, Лили время от времени чудила. Она каким-то образом призывала к себе предметы, оживляла кукол. Долгое время это было особым секретиком сестёр, и они очень этим гордились. Пока противная одноглазая Сью не поймала их на мелкой шалости. Старушка не глядя остановила сбегающую от неё клюку, вперилась в девочек бельмом на левом глазу и погрозила сухим крючковатым пальцем со словами: «Ведьмино отродье, не смей!» С тех пор Сью неизменно приветствовала их руганью, а Лили старалась не шалить на людях. К тому же благоразумная Петуния следила за непослушной сестрой. Лили очень нравилось делать ЭТО САМОЕ, но авторитет старшей сестры позволял той вовремя осаживать уверенную в собственной безнаказанности девочку.
Но сегодня Петуния не уследила: Лили не удержалась и решила проучить жадного соседского мальчишку, который не пускал её покататься на новеньком велосипеде. Тихо-мирно лежащий на обочине камень внезапно сменил место дислокации и резвым кузнечиком бросился под колёса мчащемуся на полной скорости велосипеду. Не ожидавший от каменюки такой подлости сосед не справился с управлением и врезался в шедшую из лавки миссис Бронтипью. Сумки с продуктами полетели в одну сторону, мальчишка с велосипедом отлетели в другую. Посреди улицы осталась стоять разгневанная женщина, проклинающая негодника, который задумал свести её со свету. А хихикающая до этого Лили с испугом смотрела на дело рук своих. Ведь до сих пор её забавы не приводили к таким страшным результатам.
— Как часто это происходит? — слабым голосом уточнила Джулия.
— Редко. Когда раз в неделю, когда раз в месяц, — неохотно призналась Петуния. — Ты не волнуйся, я за ней слежу.
Жизнь домохозяйки не готовила Джулию к подобному. Конечно, женщина знала, что девочки в этом возрасте те ещё выдумщицы. Лили рано выучилась читать и с тех пор очень любила пересказывать всем желающим полюбившиеся истории, неизменно добавляя что-то от себя.
Сама Джулия в детстве если о чём и мечтала, так только о том, чтобы хорошо покушать. Совсем, как Джейн Эйр в Ловудской школе. К тому же сёстры в доме святой Лаурентии были на редкость здравомыслящими и не гнушались использовать новинки технического прогресса. Поэтому книжкам про волшебство предпочитали жития святых и спортивную колонку в воскресной газете. А матери до подобных глупостей и дела не было. Она даже сказок маленькой Джулии не рассказывала, предпочитая растить дочь рациональной и прагматичной.
Петуния тем временем опасливо поглядывала на неё. Джулия была уверена: старшая дочь не будет ей лгать, так как очень хорошо знает, что мама этого терпеть не может. Суеверные выдумки мужа Джулия также не одобряла, как и страстное увлечение комиксами, но поделать с этим ничего не могла.
— Ну что ж, — проронила, наконец, Джулия. — Это хорошо, что ты такая сознательная и следишь за сестрой. Но, Петуния, ты уже достаточно взрослая и должна понимать, что не стоит верить всем её выдумкам. Не поощряй её.
— Но это правда!!! — раздался звенящий от слёз голос Лили. — Я докажу.
Девочка огненной молнией подскочила к столу и дотронулась до кружки с давно остывшим какао. Сосредоточенно наморщилась, а затем аккуратно протянула её матери. Джулия осторожно прикоснулась к чашке. К потрясению женщины, та была горячей, а от какао шёл пар!.. И в следующий момент, под испуганные возгласы девочек, злосчастная посудина выскользнула из внезапно ослабевших рук Джулии. Но не разбилась, а зависла в воздухе в нескольких дюймах от пола, а потом стала медленно подниматься вверх, покачиваясь из стороны в сторону. Лили ловко подхватила беглянку, поставила на стол и с горделивой улыбкой посмотрела на ошеломлённых сестру и маму.
— Вот видишь, я не выдумываю, — с вызовом произнесла девочка.
Появление мистера Эванса спасло Джулию, ведь она не представляла, как на ЭТО реагировать. За ужином Лили беззаботно болтала, стараясь рассказами об уличных событиях донести до родителей мысль, что она очень хочет себе велосипед.
Отправив дочерей спать, Джулия наскоро навела порядок и, с трудом подбирая слова, поведала мужу невероятную историю. Следует пояснить: непонятные происшествия случались в их доме и прежде. Вещи пропадали и объявлялись, перед загруженной Джулией сами по себе в нужный момент открывались двери, печенье исчезало из жестяной банки. Миссис Эванс ругалась на неистребимых крыс и вездесущие сквозняки, а мистер Эванс был уверен, что это проделки фейри (валлиец, что тут скажешь, у них всегда народец холмов виноват). Но теперь оказалось, что всё ЭТО могло быть делом рук Лили.
— Что делать, Оуэн? — сдавленным шепотом восклицала Джулия. — Может, напишем отцу Стивену?
— К кому ты собираешься обратиться? К церковнику?! Ты что, считаешь нашу дочь одержимой? Одумайся, женщина!!!
— Нет, конечно! Но я не знаю, что и думать, а отец Стивен такой начитанный. К тому же ЭТО — ненормально. А вдруг это происки русских? — испуганно предположила Джулия.
— Каким образом? Не выдумывай, — отрезал мистер Эванс, но подумал немного и спросил: — Ты ведь не пила во время беременности те грёбанные таблетки? Из-за которых ещё уроды рождались.
— Тамиламид(1)? Нет!!! Слава Богу, мне они были не нужны. И вообще, меня даже не мутило, пока я носила Лили. Мне даже врач говорил, что это была идеальная беременность.
— А вдруг это фейри виноваты? — оседлал своего любимого конька Оуэн.
— Я не позволю мучить МОЮ дочь! — немедленно взвилась в негодовании Джулия. — Даже и не думай проводить какую-нибудь огненную проверку и определять, подкидыш она или нет.
— Да ты сама собиралась отдать МОЮ дочь святошам! — ожидаемо повысил голос Оуэн.
— Ты сказал, что МОЯ дочь урод!!!
Подобным образом мистер и миссис Эванс кричали друг на друга ещё добрые полчаса. Они строили безумные версии, пытаясь найти хоть какое-то объяснение происходящему. Потому что были очень, очень напуганы случившимся. До этого вечера в их маленьком и обычном мире не существовала даже возможность для чего-то непонятного. И они не знали, как на ЭТО реагировать.
В конце концов, взвинченная сверх меры Джулия заявила мужу, что это он во всём виноват. А вот нечего было упоминать к месту и не к месту про фейри. Естественно, Оуэн не стерпел подобного обвинения и выскочил из дома, громко хлопнув дверью.
Ни мистер Эванс, ни миссис Эванс даже не заметили, что Петуния испуганным зверьком замерла в тени коридора и всё это время внимательно их слушала.
Остаток вечера бесконечно опечаленный и растерянный мистер Эванс провёл в пабе. Там, под аккомпанемент политических споров и весёлых пьяных криков он страдал в углу над пинтой стаута и размышлял.
Жене Оуэн поверил безоговорочно. Лили, его солнышко, как она его обнимает при встрече, его ласковая девочка. Она всегда помогает, когда он что-нибудь ремонтирует, и в её компании дело спорится. Теперь ему стало понятным, как Лили так ловко находила упавшие шурупы или быстро подавала правильные инструменты.
Оуэн вырос на легендах о народе холмов и искренне верил в сказки о волшебстве. В детстве он даже мечтал встретить фейри и сфотографировать их танец, как те девчонки из Коттингли(2). Но сегодня вечером мужчина осознал, что магия уже не кажется чем-то замечательным и великолепным, когда непонятная хрень начинает происходить с твоим ребёнком. Оуэн схватился за голову, ощущая, как его накрывает паникой. Ведь, если его Лили и в самом деле способна на что-то ЭТАКОЕ, к ним рано или поздно придёт кто-нибудь из маленького народца и позовёт её. И она откликнется на волшебный зов.
Внезапно парни за соседним столом принялись азартно спорить, какая девчонка горячее: Алая ведьма или Чудо-девушка. Оуэн какое-то время послушал их. Вот глупцы, нашли о чём спорить. Все же знают, что самая знойная штучка из комиксов — это Чудо-женщина. Но едва лишь он набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы разъяснить этим желторотикам глубину их заблуждения, как ему в голову пришла МЫСЛЬ.
Телекинез!!! Всё то, что делала Лили, не что иное, как телекинез!!! Рациональная часть Оуэна с радостью ухватилась за это предположение. В это ему было проще поверить. Да и звучало это гораздо… гораздо… Мистер Эванс не мог толком сформулировать, как это звучало, но понимал, что этот вариант ему очень нравится. Ведь это означало, что Лили останется с ними, а он будет отцом супер-девушки!!!
Мистер Эванс выскочил из паба в душную августовскую ночь, по пути столкнувшись с хмурым черноволосым мужчиной, который показался ему смутно знакомым. Не обращая внимания на льющуюся брань, Оуэн скомкано извинился и помчался домой.
Джулия не сразу поняла, о чем толкует загулявший муж. Сонно моргающая, с бумажными папильотками, миссис Эванс была похожа на недовольную неурочной побудкой сову.
— Сколько пинт ты выпил? — просипела она.
— Причём здесь это? Джулия, ты послушай меня. Наша дочь — супергерой! У неё этот самый… Телекинез! Это же здорово!
— Что в этом хорошего? — обречённо спросила миссис Эванс, но это не приглушило радости мистера Эванса.
— Ну как же? Наша девочка вырастет и станет героиней! Ты только представь себе это.
Мистер Эванс ещё долго расписывал жене, какая замечательная жизнь ожидает Лили. И он даже не заметил, как начал воодушевлённо пересказывать сюжет последнего прочитанного комикса. Отвлекли его тихие судорожные всхлипы. Надо отметить, что мистер Эванс, как и многие мужчины, совершенно терялся при виде женских слёз. Чем нередко пользовалась Лили, когда ей нужно было добиться чего-нибудь от отца. К чести миссис Эванс, она не имела обыкновения использовать это оружие даже в качестве последнего аргумента. Поэтому при виде искренне плачущей жены мужчина нешуточно испугался и растерялся.
— Джулс, ну ты чего?
Он неловко приобнял её за плечи и притулился рядом на кровати, позволяя жене поливать слезами его рубашку и морщась время от времени, когда папильотки щекотали ему нос. Когда она успокоилась, Оуэн достал из кармана платок, вытер Джулии слёзы и прихватил было (исключительно по привычке) нос, чтобы жена высморкалась, но осёкся под её гневным взглядом.
— Что не так, объясни.
— Ну как же ты не понимаешь, Оуэн. Она ведь не сможет хорошо выйти замуж!
Мистер Эванс на самом деле не понимал, как способности дочери связаны с замужеством. И вообще, о чём может идти речь, ведь…
— Ей всего семь лет, какой муж, о чём ты?
— Какой же ты тугодум. Хотя о чём это я. Ты же мужчина, — гневно встряхнула папильотками миссис Эванс и принялась очень эмоционально пояснять. — У Лили были такие хорошие шансы. Она красавица, первая ученица в классе, характер чудесный. И с лёгкостью могла бы выучиться на учительницу или доктора, она же такая умница, её все любят. Я так мечтала, что Лили выйдет замуж за парня из приличной семьи. У неё были все возможности подняться выше нас. Хорошо устроиться в жизни. И что теперь её ждёт? — жалостливо всхлипнула женщина. — Если кто-то, не приведи Господь, узнает про её особенность? Её отберут у нас, ты понимаешь это, Оуэн!? Отберут. И ничего, ничего хорошего у неё не будет, — выкрикивала Джулия, а Оуэн почувствовал, как холодеет от ужаса. — На ней будут проводить всякие опыты! Они заставят её делать ужасные вещи! Оуэн, поверь, мне плевать, на что именно она способна. Я лишь боюсь, что ЭТО может погубить мою девочку. И она не выйдет замуж, не родит нам внуков, не будет счастлива.
Под конец миссис Эванс уже задыхалась от рыданий и еле слышно причитала: «Лили, моя Лили, моя девочка…» А мистер Эванс слушал её и понимал, что Джулия, как всегда, права. На свете много плохих людей. Если о необычных способностях Лили кто-то узнает, ничем хорошим это не закончится. И кто знает, на что они пойдут эти люди, чтобы заставить Лили выполнять их преступные планы?.. А ведь его дочка способностью к мгновенной регенерации не обладает. Ему ли об этом не знать.
Оуэн в последние несколько лет занимался боксом и очень гордился своими успехами. Но сейчас, в темноте супружеской спальни ему открылась неприятная истина: его бойцовские навыки ничего не будут стоить, если за его дочерью придут агенты спецслужб. Крутые парни скрутят его в два счёта, заберут Лили и увезут в свои лаборатории.
— Вот как мы поступим. Завтра надо поговорить с Лили и запретить ей ЭТО делать. Хоть где. Даже дома. Мы ей всё объясним, и она поймёт, что это опасно. А Петуния пусть за ней следит, как раньше следила. Не волнуйся, мы справимся. Мы что-нибудь придумаем, — уговаривал жену и себя мистер Эванс.
— Ты действительно в это веришь? — Джулия с надеждой заглянула в его глаза.
— Да, Джулс, я просто уверен, — солгал жене мистер Эванс.
За завтраком Лили была привычно жизнерадостной, а Петуния настороженно поглядывала на родителей. После нелёгкого разговора настроение сестёр диаметрально переменилось. У Петунии отлегло на сердце. Всё же она была ещё слишком юной, чтобы в одиночку постоянно бдить и нести ответственность за поведение младшей сестры. К тому же родители на неё не сердились, даже наоборот, похвалили за проявленное благоразумие. А вот Лили невероятно расстроилась. Ей очень не хотелось давать маме честное слово и не совершать ничего непонятного. Она попробовала искать поддержки у отца, но он был непривычно суровым, и её обычные способы воздействия оказались бессильны.
С того субботнего утра так и повелось. Семья Эванс хранила свою тайну от посторонних, а мистер и миссис Эванс неизменно делали вид, что ничего ТАКОГО не происходит, когда Лили время от времени всё же не сдерживалась. И радовались, что это происходило у них дома, а не на глазах у изумлённых соседей.
К тому же Оуэн так ничего и не придумал. Ни через неделю, ни через месяц, ни через год.
1) На самом деле талидомид. Страшная трагедия многих женщин Великобритании, которые вынашивали детей в 1958-1961 годах.
2) Самая сказочная мистификация XX века. Серия фотографий, сделанных в 1917 и 1921 гг., на которых две английские девочки изображены в окружении фей.
Одиннадцатый день рождения Лили праздновали в узком семейном кругу. Это был ясный зимний, невероятно тёплый для Коукворта воскресный день. После обеда девочки прогулялись со школьными подругами по магазинчикам, тратя карманные деньги на всяческую ерунду. Лили весь день с нетерпением ждала возвращение папы из Бирмингема. Он должен был привезти подарок — самую лучшую вертушку для винила. Конечно, проигрыватель предназначался для общесемейного использования, но Лили нравилось думать, что эта покупка приурочена именно к её дню рождения.
Мистер Эванс появился только к ужину, и как не терпелось Лили раскрыть коробку, ей пришлось умерить свой энтузиазм. Она с удовольствием ещё раз выслушавала поздравления, но с трудом дождалась, когда папа встанет из-за стола и пройдёт в маленькую гостиную, чтобы извлечь довольно-таки тяжёлый проигрыватель из коробки и водрузить его на давно подготовленное место. К безмерной радости Лили, Петунии и Джулии, мистер Эванс также купил пластинку с альбомом «HELP!». Когда по дому поплыли мелодичные звуки «Yesterday», Оуэн не удержался и под влиянием романтической обстановки позволил себе маленькую вольность: поймал жену в объятия и крепко поцеловал. Сёстры с хихиканьем наблюдали за родителями и вполголоса с упоением подпевали Полу. Вечер был сказочным.
Стук в дверь стал для семейства Эванс полной неожиданностью. Через эркерное окошко в гостиной можно было рассмотреть, что на крыльце стоит какая-то монахиня. Оуэн сильно удивился, ведь монашки редко хотят в одиночку, да и для сбора пожертвований время было слишком позднее. Хотя, возможно, эта неурочная посетительница привезла весточку из дома святой Лаурентии от сестры Евангелины. Ведь повод для этого самый подходящий — день рождения Лили. Оуэн крикнул жене, которая была на кухне: «Джулс, подойти, это явно к тебе!» — и пошёл открывать дверь.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что неожиданная гостья на монашку не особо то и похожа. Это была толстушка в странной мантии и не менее странной остроконечной шляпе, из-под которой выбивались мелкие кудряшки. Но только мистер Эванс приготовился вежливо поинтересоваться, что эта странная особа забыла у них на пороге, как женщина ошеломила его.
— Добрый вечер. Полагаю, вы — мистер Эванс? — произнесла она с лучезарной улыбкой. — Я здесь по поводу вашей дочери Лили. Могу я пройти?
Не дождавшись реакции от застывшего столбом Оуэна, женщина аккуратно обогнула его и прошла в дом, чтобы в коридоре столкнуться с Джулией.
— Добрый вечер, миссис Эванс. Меня зовут Помона Спраут, я специальный посланник школы чародейства и волшебства Хогвартс, — с гордостью произнесла женщина. — Где мы можем поговорить в спокойной обстановке?
— Вы из школы чародейства? И вы здесь из-за Лили? — недоверчиво уточнила Джулия.
— Всё верно, — подтвердила гостья. — Так куда мне пройти?
Джулия указала в направлении гостиной и на слабых ногах подошла к мужу. В полумраке коридора её побледневшее лицо выглядело как гротескная маска ужаса.
— Что будем делать, Оуэн? — еле слышно прошептала испуганная женщина.
— А что делать, коли она уже в доме? Не выгонять же… Вроде бы безобидно выглядит. Ладно, Джулс, чему быть, того не миновать. Поди, принеси нам чаю. И послушаем, что она скажет.
Гостья со всей предупредительностью была усажена в кресло, ей вручили чашку свежезаваренного чая и булочку Челси(1). Джулия уселась на диване, по бокам у неё притулились дочери, которым она крепко вцепилась в руки. Оуэн предпочёл занять позицию около входа, откуда было удобно наблюдать за происходящим в гостиной. При этом семейство Эванс дружно разглядывало незнакомку: отец с подозрением, дочери с любопытством и настороженностью, а Джулия со страхом. При этом она молилась про себя и даже на секундочку закрыла глаза в надежде, что эта странная женщина исчезнет и всё станет как прежде. Но чуда не случилось.
Гнетущая обстановка не мешала специальной посланнице с видимым удовольствием пить чай и уничтожать всю выпечку на тарелке. После того, как последняя булочка исчезла, женщина вытерла пальцы огромным платком с непонятными пятнами. При виде этого зрелища чистоплотная Джулия нахмурилась и, как ни странно, приободрилась. Она терпеть не могла нерях и не считала нужным проявлять к ним вежливость. Ведь они её своим неопрятным видом не проявляют, не так ли? Джулия уже приготовилась самым строгим тоном поинтересоваться о цели визита, но гостья её опередила со словами: «Вы замечательная хозяйка, миссис Эванс. Я ещё ни разу не пробовала таких восхитительных булочек». Помимо воли Джулия почувствовала признательность и едва не улыбнулась, она любила получать заслуженную похвалу. Но неодобрительный хмык Оуэна привёл её в чувство.
— Простите великодушно, но я не запомнила вашего имени. К тому же ваш визит так внезапен (ещё один хмык), что я в некотором… затруднении. По поводу его цели.
— Ой, ну конечно! Родители-магглы всегда ТАК волнуются! — с воодушевлением воскликнула гостья. — Вот помню, пару раз меня даже на порог пускать не хотели. Пришлось пойти на некоторые нарушения. Но вы такие милые. Я сразу поняла, что в этом доме проблем не будет. Как я уже говорила, меня зовут профессор Спраут, и я преподаю гербологию в школе чародейства и волшебства Хогвартс.
— Я что-то не помню такого предмета. Это новинка какая-то или в вашей школе так биологию переименовали? — удивилась Джулия, которая считала себя специалистом в области образования. Ведь в детстве она часто слушала разговоры святых сестёр, преподающих в школе, а сейчас входила в родительский комитет учебного заведения, где учились её дочери.
— О, ну что вы, миссис Эванс. Это самый обычный предмет, на котором я рассказываю юным волшебникам о магических растениях и показываю, как за ними ухаживать.
— Волшебникам? — с трудом вымолвила Джулия. Она буквально заставила себя произнести это слово. Сидящая рядом Лили встрепенулась и едва не запрыгала на месте. А Петуния, наоборот, сама вцепилась в руку матери и замотала головой, словно тоже не хотела верить услышанному.
— Всё верно. В Хогвартсе обучаются юные волшебники со всей Великобритании и Ирландии. На протяжении целых семи лет. И это основная причина моего визита. Сейчас. Куда же я дела приглашение?..
Спраут принялась копаться в огромной сумке-мешке. А мистер и миссис Эванс воспользовались этой возможностью, чтобы переглянуться. У великому удивлению Джулии, хмурое выражение лица Оуэна сменилось на предвкушающее. С таким видом он обычно читал свежекупленные книжки с картинками. «Всё ясно, поддержки от него не жди, уже уши развесил и готов поверить любому слову, — с горечью подумала Джулия. — И Лили туда же, она даже подарку так не радовалась, как болтовне этой Спраут. Хорошо, хоть Петуния явно на моей стороне». Миссис Эванс тихонько шикнула на елозящую Лили, бросила на мужа грозный взгляд, который тот даже не заметил, и неожиданно для себя похлопала Петунию по руке в скупом жесте поддержки и одобрения.
К этому времени профессор неведомой гербологии уже нашла искомое и явила на свет плотный конверт из странной бумаги. При взгляде на двух девочек женщина немного задумалась, ведь она не знала, кому из них отдавать приглашение. Её затруднения разрешила Лили, вскочив с дивана со словами:
— Это мне! Мне! Так, значит, я и в самом деле ведьма!!!
— Лили! — одёрнула её Джулия тем самым голосом, с помощью которого выражала дочерям своё крайнее неудовольствие. — Веди себя прилично. Простите, профессор Спрут.
— Спраут, — мягко поправила зардевшуюся Джулию гостья. — Ну что вы, это так мило. Да, Лили, всё верно, ЭТО — для тебя. Официальное уведомление о зачислении в школу.
Профессор протянула девочке заветный конверт, и Лили попыталась аккуратно вскрыть его подрагивающими от волнения руками, но у неё не получалось. Тогда Джулия забрала у неё письмо, но не открыла, а внимательно прочитала адрес и, набравшись храбрости, задала самый главный из множества вопросов, которые мучили её:
— Профессор Спраут, простите, но я хочу кое-что прояснить. Вы уверяете, что наша дочка — волшебница. Но как я могу верить вам на слово? И вообще, как об этом стало известно?
Лили при этих словах возмущённо пискнула, а Петуния как-то странно встрепенулась, но Джулия не обратила на это внимания.
— Всё так. Имя Лили появилось в особой Книге, и это самое верное доказательство. Ведь имя юного волшебника или волшебницы появляется там вместе с первым всплеском магии в ребёнке. Поэтому перед каждым новым учебным годом руководство школы проверяет список одиннадцатилетних волшебников и высылает им уведомление о зачислении.
— То есть доказать вы всё же не можете. Простите, но такое письмо кто угодно может написать, — продолжала упорствовать в своём недоверии Джулия. — Согласитесь, ваша история настолько невероятная, что вот так вот взять и поверить в неё…
— К тому же у нас в родне никаких волшебников сроду не было, — поддержал жену Оуэн, а Джулия еле слышно вздохнула от накатившего облегчения. Ну наконец-то муженёк вернулся из мира грёз и начал думать.
— Ох, ну конечно. Я и забыла, что вы магглы.
— Кто-кто? — поразился Оуэн.
— Магглы. Мы так называем тех, у кого нет врождённых магических способностей. Понимаете? — с неизменно мягкой улыбкой пояснила профессор. К её удивлению взрослые выглядели искренне недоумевающими, а вот девочки явно понимали о чём идёт речь. — Дело всё в том, что волшебники и магглы издревле жили рядом. Только, вы сами понимаете, простым людям свойственно… бояться того, что они не могут объяснить. Поэтому волшебники приняли разумное решение, и последние несколько веков мы скрываем свои способности и живём обособленно. Конечно, о нас не совсем забыли, но тем не менее… Да…
— А как вам удаётся скрываться? — поразился Оуэн.
— С помощью магии, разумеется! — поразилась его недогадливости профессор Спраут. — Ну так вот. Время от времени в семье магглов рождается волшебник или волшебница. И чтобы ребёнок овладел своими способностями, его обучают в школе.
— Допустим, — не сдавалась Джулия.
— Ах, я знаю, как развеять ваши сомнения, — воскликнула гостья. — Секундочку. Вы позволите?
Дождавшись неуверенного кивка, она достала откуда-то резную палочку, с невероятно гордым видом оглядела Эвансов и, произнеся что-то странное (это была латынь, поверь мне, Оуэн), взмахнула ею над пустой чайной чашкой. Посудина подскочила, на бешенной скорости закрутилась вокруг своей оси и на глазах изумлённого семейства превратилась в…
— Крыса, — пронзительно взвизгнула Петуния. Она очень, очень боялась крыс.
Оуэн разглядывал невозмутимо умывающуюся зверушку с ликованием ребёнка, впервые попавшего в супермаркет игрушек. И точно также был готов кричать от переполняющей его радости. Ведь магия есть, она существует!!! А раз есть волшебники, то наверняка существуют феи, исполняющие твои желания. Как же ему хотелось засыпать профессора Спраут вопросами.
— О, я очень люблю эту часть визита к родителям магглорожденных волшебников, — умилительным тоном произнесла профессор Спраут и резким взмахом палочки вернула кружке исходную форму.
— И я так смогу? — спросила Лили, которая просто искрила от охватившего её восторга.
— Конечно, дорогая, именно этому и многому другому тебя будут учить в Хогвартсе. О, поверь мне, тебя ждут восхитительные семь лет. Как же я тебе завидую. Мне очень нравилось учиться.
При этих словах Лили посмотрела на профессора Спраут с величайшим обожанием. Девочка даже не сомневалась, что станет самой лучшей ученицей, ведь недаром Северус так восхищался её способностями. Ей очень сильно хотелось открыть письмо и наконец-то прочитать, что её зовут учиться в самую замечательную школу в мире. Но мама явно забыла, что заветный конверт у неё в руках, и уже помяла его до невозможности.
— А…
— Подожди, Лили, — окоротила девочку пришедшая в себя Джулия. — И вообще, сядь. Поймите меня правильно, профессор Спраут, я не против этого приглашения. Наоборот, рада, что Лили получит правильное и, надеюсь, качественное образование. Вот только оно, наверное, очень… — Джулия неожиданно для себя смутилась, всё же признаваться в подобном малознакомому человеку не совсем… комфортно. — Я хочу сказать, что мы вряд ли сможем себе это позволить, — скороговоркой выпалила миссис Эванс.
И это была сущая правда. Оуэн очень хорошо зарабатывал, и деньги в семье были. И даже благодаря стремлению Джулии к разумной экономии имелись кое-какие накопления. Но их явно будет недостаточно для оплаты не то что полного года, даже семестра. Джулия была в этом уверена. Не оставляющая надежды на блистательное будущее для младшей дочери, которая в этом году заканчивала начальную школу, она время от времени изучала условия обучения в частных заведениях. И каждый раз признавала их недостаточно подходящими. И дело было не в том, что миссис Эванс сомневалась, что Лили выдержит вступительные испытания. Вовсе нет. Главной причиной Джулия называла своё нежелание расставаться с дочерью на долгий срок. И, немного, боязнь, что оставшаяся без присмотра старшей сестры Лили как-то проявит свою «особенность». Но стоит отметить, что в глубине души Джулия знала горькую правду — такое обучение было им не по карману.
В комнате повисла неловкая тишина, в которой все отчётливо услышали возмущённый всхлип Лили. Она с обидой посмотрела на мать, но всё внимание Джулии было приковано к профессору Спраут, которая застыла в кресле, прижимая руку к пышной груди. Выражение лица у гостьи было недоумевающее и, пожалуй, даже растерянное.
— Ах, миссис Эванс, — воскликнула профессор с выражением самого искреннего участия. — Ах, ну как же я могла забыть?! Для магглорожденных волшебников обучение в Хогвартсе абсолютно бесплатно. Вам лишь нужно будет к каждому новому учебному году покупать книги, одежду и кое-какой инвентарь. Дети живут на полном пансионе и приезжают домой на зимние и летние каникулы.
— О, — промолвила Джулия, обдумала услышанное и уже совсем другим тоном протянула: — Ооооо! Профессор Спраут, как насчёт рюмочки шерри?
— Не откажусь, не откажусь, — обрадовалась гостья.
Пока миссис Эванс хлопотала на кухне, Лили заполучила своё письмо и в торжественной обстановке прочитала его содержание вслух. После чего девочки были отправлены к себе, а взрослые принялись обсуждать всяческие скучные вещи: где находится Хогвартс, в каких магазинах следует закупаться, как организован школьный быт, что нужно с собой брать, а что категорически запрещено.
Расстались они поздним вечером, полностью довольные и разговором, и друг другом. И если Джулия была искренне рада знакомству с такой приятной женщиной, то профессор Спраут, отдавая должное гостеприимству Эвансов, думала: «Какие же всё-таки они забавные, эти магглы».
Всё это время Оуэн благоразумно не мешал жене выведывать всяческие подробности, которые так любят знать женщины. И искренне недоумевал, почему Джулия задаёт ТАКИЕ вопросы. Вот честное слово, если бы не странная одежда этой Спраут, то он бы и не догадался, что она волшебница, настолько обыденным был их с женой неторопливый разговор. А сколько стоит то? А где найти это? А можно ли обойтись лишь этим? Нет, чтобы узнать что-нибудь по-настоящему важное. А они знай прикладываются к рюмочке и треплются о всяких бабьих глупостях.
Именно поэтому Оуэн решил проявить джентльменство и вызвался проводить гостью до двери. На пороге он с опаской покосился в сторону гостиной (как бы Джулия не услышала) и с робкой надеждой в голосе поинтересовался:
— Скажите, пожалуйста, профессор Спраут, мэм… А волшебные феи… они… существуют?
— Кто? — уточнила расслабленно улыбающаяся женщина.
— Феи. Волшебные. Маленькие такие, с крылышками.
— Ах, феиии, — с девчачьим хихиканьем протянула профессор. — Да. Существуют. На редкость бестолковые создания. Только и могут, что жужжжать и яйца откладывать.
— Эээ, — поразился такой характеристике Оуэн. — А драконы? Тоже бестолковые?
— О нет, это вам не феи. Это такие зверюги, вот прям вот такие вот зверюги. — Профессор распахнула руки, показывая, какими зверюгами являются драконы. — И такие полезные. Вы только представьте, с одного взрослого дракона можно получить великое множество ингредиентов. Всё, вот прям всё идёт в дело: и кровь, и сердце, и печень, и когти, и шкура. Невероятно полезная зверюшка. Ведь драконы — это не только ценные ингредиенты, но и три-четыре тонны высококачественного питательного навоза в неделю. На нём всё так растёт, вот так растёт… О, надо же — молодой месяц. Самое время пересаживать молодые мандрагоры. Всего хорошего, мистер Эванс.
Оставив ошарашенного мужчину стоять на пороге, профессор Спраут, слегка запнувшись, сошла с крыльца, крутанулась на месте и… исчезла.
Оуэн испуганно огляделся (профессор рассказала о запрете колдовать в присутствии обычных людей), но ночная улица была пустынна. Мужчина на всякий случай посмотрел на месяц, надеясь понять, что же только что произошло. И пока любовался ночным небом, решил, что это наверняка была телепортация. А ещё он подумал, что его Лили всамделишняя ведьма. И эта мысль ему очень нравилась. Жалко, что нельзя написать деду и порадовать старика чудесными новостями.
Той ночью обитатели дома номер двадцать один на Роуз-лейн долго не могли уснуть. Взбудораженная Лили очень хотела разделить с сестрой свою радость, но Петуния не открыла ей дверь, хотя точно не спала. Поэтому Лили с одеялом на плечах, которое выполняло роль мантии, самозабвенно размахивала карандашом, представляя себя могущественной ведьмой. Так она и заснула, не выпуская его из рук. И даже сон у неё был сказочный, в нём было много чудесных вещей, а она сама творила великое волшебство, больше не боясь, что за нею придут злые дементоры.
А мистер и миссис Эванс обсуждали обрушившиеся на них новости. Джулия воспрянула духом, ведь теперь Лили ничего не грозило. Наоборот, то, что они с Оуэном считали главной угрозой её благополучию, обернулось выигрышным лотерейным билетом. Уже уснул Оуэн, а счастливая женщина всё строила и строила различные планы, в которых перед её дочерью открывались безграничные возможности. Печалило Джулию одно — она вряд ли сможет похвастаться успехами Лили перед соседками. Но это была такая малая цена, что миссис Эванс была готова с этим смириться. По крайней мере, у неё оставалось Петуния. Пусть не такая успешная и талантливая, как Лили, но всё же старательная и положительная старшая дочь.
1) Липкая булочка из дрожжевого теста с пряностями, джемом и орехами
"Меня приняли в Хогвартс, я поеду в Хогвартс!” — весёлым жаворонком день деньской распевала Лили. Она уже сообщила о визите профессора из Хогвартса Северусу. Он с восьми утра маячил на улице, ожидая появления Лили, и по одной сияющей улыбке девочки и конверту у неё в руке всё-всё сразу понял и необыкновенно обрадовался. Правда, обсудить подробности у них не вышло. Северус торопливо поздравил Лили с прошедшим днём рождения, мельком взглянул приглашение и убежал домой. Всё же погода была слишком морозной для легко одетого мальчишки.
А Лили так хотелось ещё с кем-нибудь поделиться своей радостью, что девочка не утерпела, и в понедельник к последнему уроку все её одноклассники узнали, что она уже поступила в самую лучшую школу на свете. А потом и соседи на улице, и даже противный Джимми-жадина. Как же девочке хотелось в подробностях рассказать обо всём, похвастаться как следует. Ведь оказалось, что она самая взаправдашняя ведьма. У неё даже волшебная палочка будет, чтобы с её помощью творить чудеса. И как же жаль, что профессор Спраут запретила даже намекать о новом месте учёбы. За столько лет Лили очень устала хранить свою тайну. Но и теперь ей ничего больше не оставалось, кроме того, как набраться терпения и молчать дальше. И радоваться, что окружающие тоже страдают. Правда, от любопытства.
Но, несмотря на всю её аккуратность при разговорах, вечером грянула буря, во время которой Лили лишь вздыхала многозначительно и опасливо посматривала на рассерженную маму.
— Как ты могла, Лили, ну как ты могла? — возмущалась миссис Эванс. — Ну что на тебя нашло, в самом деле? Тебе что было велено? Петуния, а ты почему не проследила?
— Но мама, — попыталась оправдаться девочка. Ведь она никак не могла это сделать. И всё из-за того, что училась в другой школе и узнала о случившемся, когда вернулась домой после уроков. И мама прекрасно знает, что Петуния не могла окоротить болтовню сестры.
Миссис Эванс жестом заставила старшую дочь замолчать и устремила на младшую свой особый пристальный взгляд. Лили продержалась всего минуту, но вместо искренних слов раскаяния в своём поведении Джулия дождалась только горьких слёз.
— Я очень, ты слышишь? Очень тобой недовольна, Лили. На сегодня ты наказана. И Петуния тоже. Марш в свои комнаты.
И лишь только когда всхлипывающие девочки ушли, Джулия позволила своему чувству выплеснуться в очень неприличном слове. Правда, произнесла она это очень тихим шёпотом, но весьма экспрессивно. Ведь профессор Спраут предостерегла её вчера, что на страже секрета магического мира стоят некие охранники, которые могут каким-то волшебным способом стереть из памяти любые воспоминания. И кто знает этих волшебников, вдруг они решат, что Эвансы не в состоянии сохранить тайну о способностях своей дочери и прочие подробности об этом Хогвартсе, и заодно сотрут память им. На всякий случай. Во избежание, так сказать. А то и не отпустят Лили домой на каникулы. Этого Джулия боялась больше всего. Терять дочку она не хотела и намеревалась сделать всё возможное, чтобы этого не допустить.
Поэтому она рассказала всё Оуэну и заручилась его поддержкой, что было очень даже кстати. Ведь муж вечно позволял Лили вить из него верёвки. На семейном совете Джулия со всей серьёзностью рассказала дочери о том, какой опасности та подвергла сегодня не только своих родных, но и всех знакомых в школе и соседей (включая вредного Джимми). И строго-настрого наказала держать язык за зубами.
— Не переживай, Лилс, — всё же не утерпел и принялся утешать насупившуюся дочку Оуэн. — Всего-то несколько месяцев осталось. И начнёшь учиться волшебству. А пока пойдём, поможешь мне прибить полочку для пластинок.
— Они наказаны, — откликнулась Джулия.
— Они уже всё поняли. Правда, Лилс? — Подмигнул дочери Оуэн. — Я же не играть зову, а делом заниматься.
— Ну хорошо, — помедлив, дала разрешение Джулия. — Петуния, пойдём, поможешь мне со стиркой.
Миссис Эванс безостановочно болтала, пока сортировала грязные вещи, проверяла карманы и набирала воду в агрегат. И это было верным признаком того, что она разнервничалась. Да и не удивительно, такие переживания второй день подряд.
— Лили понадобится удобный чемодан. Надо будет подобрать что-то лёгкое, но объёмное. Профессор Спраут рассказала, что вещи из поезда можно не забирать, их доставят в школу какие-то работники.
— Мама, ты же понимаешь, что я при всём желании не могла за Лили проследить? — попыталась восстановить справедливость Петуния.
— Допустим, при отъезде в поезд чемодан загрузит ваш папа. Кстати, мы сможем попасть на платформу, ты только представь! Но вот как Лили донесёт его до поезда, когда будет возвращаться домой? Что ты думаешь? — поинтересовалась миссис Эванс, экономно отмеряя порошок специальным стаканчиком.
— Не знаю… И вообще, мама, я же на уроках была и никак не могла проверить, о чём там Лили болтает, — не оставляла попыток Петуния.
— Наш старый чемодан маленький и не подойдёт: в него не так много влезет, только одежда. К тому же не хочется оставаться совсем без чемодана. И куда девать книги и котелок? Ты представляешь, Туни, Лили понадобится котелок!?
— Ну-у-у, это как-то странно. Хотя… Ведьмы ведь варят всякие зелья. Только что Лили там сварит, она даже суп нормально не может приготовить. Я постоянно её за руку хватаю, чтобы не пересолила. Да я вообще всегда за ней слежу, но только не в школе. Мы же в разных школах учимся. Неужели ты забыла?
— Ты права, надо не забыть положить тёплые вещи. Всё же школа находится в Шотландии, а там бывает по-настоящему холодно зимой. Тем более в замке. Ты только представь себе, Туни, Лили будет жить в настоящем средневековом замке! — мечтательным тоном произнесла миссис Эванс, прижимая к груди мужнину рубашку. — Надеюсь, там не будет свечей. Так недолго и зрение себе посадить. Я как вспомню вечера в святом доме: ничего толком не видно, глаза болят, сквозняки повсюду, свеча то и дело норовит погаснуть. Надеюсь, в Хогвартсе всё будет иначе. Это же волшебники, у них наверняка есть возможности сделать жизнь удобнее. Как ты думаешь, Туни?
— Откуда я знаю, — огрызнулась девочка, — неужели профессор тебе не рассказала? Вы же так мило с ней беседовали.
— Точно, обязательно надо положить ковровые тапочки. Они очень тёплые и почти не скользят. Я помню, как-то раз попыталась прокатиться в таких по начищенному полу, но упала. И непременно фланелевые панталоны с начёсом. Знаю я вас. Сколько раз говорила: “Не сидите на холодном и надевайте панталоны”. Но вы ведь не слушаетесь, — укоризненно попеняла миссис Эванс недовольно скривившейся дочери. — Решено. Побольше тёплого белья, байковые ночные рубашки. Я до сих пор помню, как замерзала по ночам. Ах, как бы хотелось увидеть это место. Я бы тогда точно узнала, что Лили может понадобиться. Всё же профессор Спраут взрослая женщина и с возможностями. Если ей что-то вдруг понадобиться, она это наколдует, — с восхищённой улыбкой произнесла миссис Эванс. — Но Лили же ещё маленькая и ничего толком не умеет.
— Я получила “А” по английскому. Ни одной ошибки.
— И действительно. Я как представлю, что мы с Лили не сможем переписываться, так сердце кровью обливается. Вот как я смогу что-то отправить, если оно ей понадобится? Обычная почта туда не отправляется. Они используют сов. Очень негигиенично, по-моему. И не надёжно. Кто знает, куда могут залететь эти совы. Туни, не стой. Видишь же, что остановилась.
Так как трудоёмкий процесс полоскания и отжима белья не располагал к пространным беседам, миссис Эванс и Петуния помалкивали, ограничиваясь короткими фразами по делу. Но спустя какое-то время последняя наволочка заняла своё место на решётке, а утомлённые мама с дочкой уселись на кухне и с заслуженной гордостью поглядывали друг на друга, ожидая, когда закипит чайник.
— А вот интересно, кто в школе занимается стиркой? И как часто это будут делать? — задумалась миссис Эванс. — Лили, конечно, самостоятельная девочка. Но всё же, если бы вы были там вдвоём, я была бы спокойна. Присмотрели бы друг за другом.
Петуния ничего на это не ответила, но явно задумалась. Джулия неспешно заварила чай и накрыла на стол. А потом позвала мужа с Лили, которые давно закончили с полкой и бездельничали в гостиной.
Чаепитие подходило к концу, когда Лили не выдержала и задала мучивший её вопрос:
— Мам, пап, а когда мы за покупками к школе пойдём?
— За покупками ты пойдёшь с профессором Спраут, детка. Ведь закупаться придётся в особом месте, куда нет ходу обыкновенным людям. К сожалению, — ошарашила дочь Джулия. — Но есть и хорошая новость: мы всей семьёй сможем попасть на волшебный вокзал и проводить тебя первого сентября. А письмо с точным списком покупок придёт летом. Профессор Спраут любезно согласилась не только сходить с тобой по магазинам, но и обещала подсчитать примерную стоимость, чтобы мы с папой подготовили необходимую сумму. Но это наши, взрослые дела.
— А профессор не сообщила, когда это будет? — с предвкушением поинтересовалась Лили.
— Не позднее августа, милая.
— Это так долго. И что мне делать?
— Как что? — удивился мистер Эванс. — Учиться, начальную школу заканчивать и экзамены сдавать.
— Но зачем? Я уже поступила в Хогвартс и могу даже ничего не сдавать.
— Вот ещё выдумала. Будь добра закончить школу с хорошими оценками. И чтобы я больше ничего подобного от тебя не слышала. Ты только представь, какие могут пойти разговоры, если ты начнёшь отлынивать! — с негодованием воскликнула миссис Эванс. — Знания лишними не бывают.
— Мама права. К тому же ты так и время займёшь, — подбодрил понурившуюся Лили отец. — И тебе некогда будет скучать.
— Это будут самые долгие месяцы в моей жизни. Целых двести двенадцать дней, — протянула девочка.
— По крайней мере, математику ты сдашь, — поддела сестру Петуния и показала той язык.
— Девочки, прекратите! — остановила соревнование гримас миссис Эванс. — Что вы как маленькие!?
— Ну почему всегда так, — продолжала канючить Лили. — Вечно какие-то условия. Нет, чтобы раз — и всё. И больше ничего скучного и обыкновенного. Поскорее бы в Хогвартс…
— Детка, я сомневаюсь, что у волшебников всё по-другому. Просто у них проблемы волшебные. Но от них никуда не деться, такова жизнь, — немного снисходительно ответила миссис Эванс. — Ну хватит. Вы уроки сделали? Нет. Марш в свои комнаты.
И потекли длинные, скучные месяцы ожидания. Для Лили. В её представлении волшебная сказка должна быть совершенно другой. Северус рассказывал о предметах в Хогвартсе, и Лили была твёрдо уверена, что они в разы интереснее тех, что изучают в обычной школе. И ей не терпелось поскорее купить учебники, чтобы самой обо всём прочитать. Что поделать, она была одиннадцатилетней девочкой, которая наконец-то получила долгожданное подтверждение, что с неё всё в полном порядке. И очень радовалась, что она именно волшебница. Как бы сильно Лили не любила папу, ей не хотелось становиться супер-героиней и сражаться со злом.
А ещё она была доброй девочкой, которая любила своих родных и боялась, что из-за неё с ними случиться что-то плохое. Поэтому Лили было немного стыдно, что она почти разболтала свой секрет. Но ведь не разболтала же… Ко всему прочему Туни почти перестала с ней разговаривать. Сестра часто дулась по глупым поводам и совсем не хотела помечтать, как Лили будет учиться в Хогвартсе. Вот и получалось, что Лили не с кем было поговорить обо всём, что так ей интересно. Был Северус, но в школу он не ходил, а в одиночку пойти в ту часть города, где находится Паучий тупик, девочка не решалась. Туни с ней точно не пошла бы, она не жаловала Северуса. И Лили не могла не признать, что у сестры есть на это веская причина. К тому же, если Петуния узнает, что Лили помирилась с “тем оборванцем”, то непременно разобидится. Так что будущая волшебница тосковала в ожидании августа.
А вот мистер и миссис Эванс были предельно заняты. Это только на словах кажется, что собрать ребёнка в школу-пансионат просто. Ведь помимо одежды потребуются предметы, которыми Лили всё это время пользовалась на пару с сестрой. Там расчёска, тут заколка, полотенце, зубная паста и мыло — и вот уже требуется немаленький запас вещей. Для покупки которых нужны деньги. Не такие уж и большие, но тем не менее. Поэтому Джулия составляла разнообразные списки, что-то в них вписывала, что-то вычёркивала. Перебирала одежду, что-то покупала, что-то перешивала. Собирала рекламные листовки, ходила на распродажи, записывала в особую книжечку стоимость и сравнивала, сравнивала, сравнивала. Оуэн приценился было на какой-то барахолке к старому кофру, но едва смог его поднять. И это при том, что тот, на секундочку, был пустым. Подходящий чемодан нашли только в июле. Старенький, конечно, но очень вместительный, не тяжёлый и почти не потрёпанный. А после того, как Оуэн над ним “поколдовал”, чемодан выглядел как новенький.
Чем меньше незачёркнутых дней оставалось на календаре, тем больше волновалась Лили. И тем мрачнее становилась Петуния.
Официальное письмо принесла небольшая сова ранним утром первого воскресенья августа. Флегматичная птица аккуратно постучала в кухонное окно как раз тогда, когда Джулия готовила завтрак. Испуганная миссис Эванс не знала, как подступиться к неожиданной посланнице, уж больно грозно та, по мнению женщины, щелкала клювом и топорщила перья. Прибежавшая на зов матери Лили восторженно запрыгала и попыталась аккуратно забрать у птицы конверт из уже знакомой желтоватой бумаги. Сова, как показалось Джулии, едва ли не с облегчением избавилась от своей ноши, но не улетела прочь, а устроилась на кухонном шкафе, наглядно показывая, что не намерена в ближайшее время покидать дом Эвансов. В письме был не только список необходимых вещей, но и записка от профессора Спраут, в которой она сообщила дату похода на Косую аллею и примерную стоимость покупок, а также курс фунта к золотому галеону.
— Профессор будет ждать нас в Лондоне в следующее воскресенье, восьмого августа в одиннадцать утра около центрального выхода из Лестер-сквер(1), — зачитала Джулия. — Ах, как неудобно, придётся добираться с пересадками. И вставать засветло, чтобы быть вовремя. О, профессор просит сообщить ей, сможем ли мы подъехать к этому времени. И передать ответную записку через сову.
Семейство Эвансов дружно посмотрело на пернатую гостью, которая наглым образом проигнорировала их интерес.
— Пусть отдыхает, — постановила Джулия. — Совы — ночные птицы. Вечером разбудим и отправим. Оуэн, возьми пока железнодорожный справочник и посмотри расписание поездов. И выпиши на листок все вечерние отправления.
— Прямо сейчас? — поддел жену мистер Эванс.
— Конечно нет, ну что за глупости. После завтрака, разумеется. Всё после завтрака, никуда твой список не убежит, Лили.
Стоит сказать, что и после завтрака Лили не смогла без помех взглянуть на заветный список. Мама очень быстро забрала его и занялась подсчётами, не переставая при этом сокрушённо охать. Чем невероятно разжигала любопытство дочери. Поэтому мистер Эванс, как умудрённый семейным опытом отец и муж, благоразумно отвлёк младшую дочь помощью с алфавитным железнодорожным справочником.
Спустя какое-то время весьма озадаченная миссис Эванс аккуратно собрала листки с вычислениями и очень спокойным тоном поинтересовалась у мужа, проверил ли тот расписание поездов до Лондона и обратно. Оуэн молча отдал жене листок и на всякий случай решил сбежать с Лили на задний двор, чтобы ещё раз перечитать, что же дочери понадобится в школе. Джулия так и так сама обо всём расскажет, а пока её явно не стоит ни о чём расспрашивать.
Миссис Эванс внимательно изучила цифры на листочке и позвала Петунию. К великому сожалению Джулии, у неё был до невозможности корявый почерк. И такой неразборчивый, что это обстоятельство было любимой темой для шуток ветеринара доктора Итхёртса, в приёмной которого работала миссис Эванс. Поэтому все важные письма за неё писала Петуния своим аккуратным, почти каллиграфическим почерком.
— Туни, детка, напиши профессору Спраут, что мы с Лили будем вовремя. И возьми хорошую бумагу. Ну ту, с вензелями.
Пока старшая дочь писала ответ, миссис Эванс достала хозяйственную книгу и принялась что-то из неё выписывать, а потом и подсчитывать. Женщина увлеклась и не сразу поняла, что её зовёт Туни. А сова вот услышала, встрепенулась и, подняв небольшой вихрь, спланировала на спинку стула.
— Надо же, какая сообразительная, — поразилась миссис Эванс и осторожно, словно боясь напугать птицу, протянула руку и невесомо, кончиком пальца погладила ту по голове. Воздушная почтальонша басовито ухнула и заинтересованно покосилась в сторону Петунии. — Ты даже заклеила конверт. Умница. Осталось понять, как поступить…
Сова разрешила их сомнения, аккуратно щёлкнув клювом, словно показывая, куда именно следует подносить корреспонденцию. А Петуния возьми и протяни руку с конвертом. Миссис Эванс только ахнула, настолько стремительным был бросок птицы, но не успели они с дочерью испугаться, как крылатая посланница выскользнула в открытое окно, оставив на память кружащиеся в воздухе мелкие пёрышки.
— А как же адрес, — воскликнула миссис Эванс, — а вдруг не дойдёт до адресата!?
— Я написала, мама, — успокоила её Петуния.
— Молодец, теперь займёмся обедом. А вот интересно, как они бандероли отправляют??? Неужто орлами?..
Как-то само собой сложилось, что все важные разговоры мистер и миссис Эванс привыкли вести по ночам, в тишине и темноте супружеской спальни.
— Почти двадцать две гинеи(2) за палочку. Одна мантия больше семидесяти фунтов. Это же почти мой недельный заработок. А их нужно три. Три!!! — патетичным шёпотом восклицала Джулия. — И целое состояние на учебники.
— Так уж и состояние, — усомнился Оуэн.
— Три тысячи четыреста восемьдесят три фунта семнадцать шиллингов и четыре пенса, — отчеканила миссис Эванс
— За КНИГИ!!!
— За ВСЁ. И это по минимуму.
— Да уж, — после долгого молчания протянул Оуэн. — А сколько у нас есть?
— Я не думала, что в волшебном мире всё будет так дорого, и запланировала всего тысячу. На обеих девочек... — бесцветным голосом ответила Джулия. — В банке лежит почти пять тысяч. И ещё три тысячи в ценных бумагах. Но это на колледж…
Глубоко опечаленная Джулия размышляла, что чудесная сказка на деле оказалась не такой уж и волшебной. А обучение в Хогвартсе едва ли не таким же затратным, как в тех школах, о которых мечтала миссис Эванс. А ещё она понимала, что не отправлять Лили в школу невозможно. К тому же Джулия и представить себе не могла, что её девочка не будет выглядеть как следует. Ведь добротная одежда открывает любые двери, как любила говорить матушка Джулии. Утешало одно — им не придётся платить за само обучение. И эта радость хоть как-то смягчала непростое решение.
— Деваться некуда, Джулс, — скрепя сердце решил Оуэн, — надо идти в банк. Или обналичивать бумаги. Ты только выбери, где в процентах не так потеряем.
— Я всё же попытаюсь уговорить профессора Спраут взять меня за покупками. Возможно, я ничего и не понимаю в волшебных предметах, но подобрать более выгодные варианты смогу.
— Это да, ты сможешь. У тебя прям нюх на выгодные предложения, — воспрянул духом мистер Эванс.
К великому разочарованию миссис Эванс в волшебные магазины она не попала. Профессор Спраут мягко и непреклонно отказалась провести магглу на Косую аллею. Но с пониманием отнеслась к причине, побудившей родительницу на столь странный (по мнению Спраут) поступок, и пообещала потратить полученные средства с умом. Так что Джулии ничего другого не оставалось, как три часа гулять Чаринг-Кросс-Роуд. Благо, что она вскорости набрела на магазины с распродажами и смогла прикупить неплохие вещи за весьма и весьма приличные деньги. А тот факт, что профессор Спраут оправдала её надежды, и у неё получилось сэкономить почти триста фунтов, бальзамом пролилось на истерзанную душу Джулии. Она даже подумывала испечь по этому поводу челсийские булочки и отправить профессору. В качестве благодарности. Только не представляла как.
Август накануне первого отъезда Лили в Хогвартс был самым эмоциональным для каждого члена семейства Эванс. Джулия всё никак не могла свыкнуться с мыслью, что её младшая дочь надолго уезжает. На целых три с половиной месяца. И будет там совершенно одна, и никто ей не поможет, и не проследит, чтобы она хорошо кушала, вовремя ложилась спать, делала уроки. Но при взгляде на возбуждённую Лили миссис Эванс пыталась взять себя в руки и не портить радость дочери.
Оуэн старался побольше времени проводить дома и с удовольствием слушал рассказы Лили о волшебном мире. Каким же было его удивление, когда в книге о фантастических тварях он увидел картинку с изображением фей. Пожалуй, после этого открытия, он был очень разочарован. Но оптимистичная натура истинного валлийца не позволила ему долго хандрить. И мистер Эванс решил, что народец холмов уж наверняка смышлёный и умеет так прятаться, что даже взрослые волшебники его не сразу найдут. И показывается лишь чистым невинным душам, как те единороги.
Занятые своими переживаниями родители и предвкушающая скорый отъезд Лили не замечали, как Петуния день ото дня становится всё печальнее и угрюмее. Хотя в этом не было ничего удивительного (как наверняка подумала бы миссис Эванс), и Туни однозначно переживала из-за сестры.
Платформа на Кингс-Кросс произвела на семейство неизгладимое впечатление. В первую очередь нумерацией. Ну кто в здравом уме будет использовать такое значение: девять и три четверти? Только волшебники. А то, как следовало попасть к паровозу? Разбежаться и со всего размаху занырнуть в стену. Правда потом Джулия с неохотой призналась мужу, что это было довольно-таки забавно.
От перрона миссис Эванс ожидала большего, хотя, если бы её спросили, чего именно, она не смогла бы ответить. Но это понимание пришло позже, а пока мистер и миссис Эванс решили не смущать дочерей и не стали мешать Петунии и Лили прощаться. Они старательно смотрели в другую сторону и с восхищением рассматривали большой красный старинный паровоз, выпускающий огромные клубы дыма, в котором мелькали дети, кошки, степенно расхаживали взрослые в красиво развевающихся мантиях. Повсюду слышались радостные приветственные крики, строгие слова последних родительских наставлений, глухое уханье сов. И даже не замечали недоумевающих взглядов, которые бросали на них некоторые волшебники. Миссис Эванс надела своё лучшее выходное платье, прицепила золотую брошку, единственное наследство от матери, и была на сто процентов уверена, что выглядит не хуже любой волшебницы. По крайней мере, также респектабельно.
Но вот раздалось долгожданное: «Посторонним покинуть вагоны». Затем прозвучал свисток к отправлению, красный поезд откликнулся на него пронзительным гудком и медленно, словно нехотя тронулся с места. Миссис Эванс смотрела вслед отъезжающему составу и аккуратно утирала набежавшие слёзы гордости. Вот и всё, Лили уезжала в новую, волшебную жизнь. Так пусть у её девочки всё-всё будет хорошо, она этого заслуживает.
— Не грусти, Туни, Лили вернётся на рождество, — попытался успокоить дочку Оуэн, но Петуния внезапно горько заплакала.
— Ах, детка. Я тоже уже по ней скучаю, — воскликнула Джулия и обняла дочку. — Ну ничего, ничего. Я думаю, следует в честь такого события купить мороженое. Как тебе идея?
— Замечательная идея, Джулс, предлагаю шоколадное, — преувеличенно бодрым тоном ответил Оуэн.
И семейство Эвансов покинуло платформу девять и три четверти и вернулось в обыкновенную жизнь.
1) Лестер-сквер — станция лондонского метро, расположенная на улице Чаринг-Кросс-Роуд.
2) Учитывая закономерную инфляцию фунта стерлингов и разницу в стоимости отдельных товаров автор (после примерных околоэкономических вычислений) устанавливает следующий курс: 1 галеон равен 3 фунтам по состоянию на август 1971 года.
23 декабря 1972 года Джулия и Оуэн отпраздновали пятнадцать лет семейной жизни, и при этом обошлись без подарков. В семье не то чтобы были проблемы с деньгами, вовсе нет. Но лишние траты Джулия не приветствовала. К тому же, ну что это за праздник…
Это было на удивление тихое, в чём-то даже грустное Рождество. Девочки, по их словам, стали почти взрослыми и не хотели участвовать в шумных и глупых детских играх, которые так любил мистер Эванс. И как ни старался отец развеселить дочерей, их не заинтересовал ни свежекупленный скраббл, ни старые добрые змеи и лестницы или бонанза. Лили и Петуния дружно морщили носы и также дружно сбегали при первой же возможности.
Если бы миссис Эванс обладала даром предвидения, то первый тревожный звонок прозвучал бы для неё с громким взрывом праздничных хлопушек. Так вышло, что Оуэну досталась игрушечная свинка-копилка, в которую с трудом поместится бы и пенни. Муж этой безделице обрадовался, как ребёнок, и даже заявил, что повесит хрюшку на брелок.
- Это верная примета, Джулс, непременно к деньгам, поверь мне, — рассуждал мистер Эванс, поправляя покосившуюся бумажную корону. Выглядел он при этом как шальной пиратский попугай, который вот-вот распушит хохолок и возбуждённо закричит: “Пиастры!!!”
Джулия на это лишь снисходительно усмехнулась, но когда Оуэну попалась серебряная монетка в пудинге, её улыбка слегка поблекла.
Она не могла не заметить, что события последних полутора лет сделали её мужа немного… неуверенным в будущем. Оуэн всегда гордился тем, что хорошо зарабатывал, а Джулия эффективно, а главное эффектно тратит эти деньги. И искренне радовался, любуясь растущими цифрами на выписке из накопительного счета. Но траты на волшебную школу Лили сформировала у озера семейного бюджета дополнительный сток, который забирал больше ресурсов, чем они могли дать. К тому же после введения правительством Хита плана заморозки на заводе давно не повышали зарплату, и даже ходили слухи о возможной реорганизации с сокращением штата. Нехорошие это были разговоры, от которых ещё два года назад Оуэн отмахнулся бы без раздумий.
Вскоре после отъезда Лили в Хогвартс Джулия заявила, что выйдет в приёмную ветеринара на полный день. На это Оуэн рассердился и запретил ей даже думать об этом. “Будто я безрукий какой, не в состоянии семью обеспечить!” — рассерженно бурчал он. Но время шло, цены стремительно росли, а счёт в банке таял. Медленно, но верно. Даже подработок стало меньше, соседи всё чаще предпочитали делать мелкий ремонт самостоятельно, а не звать на помощь мастера на все руки Оуэна Эванса.
Летом 1972 года, когда собирали Лили на второй курс, потратили меньше, чем годом ранее, но это стало плохим утешением. Оуэн сомневался, что при всем таланте Джулии к разумной экономии, у них получится собрать нужную сумму к третьему. Ведь не следует забывать о Петунии, к тому же надо что-то оставить и на чёрный день. Оуэн даже забыл, когда в последний раз покупал себе свежий выпуск Чудо-женщины, не до глупостей в такой ситуации. Как тут не пожалеешь, что он несколько лет назад не захотел уезжать на полгода в Бирмингем и отказался повышать квалификацию. Так бы работал сейчас на другом участке, а то и начальником стал. Но без соответствующего образования об этом не стоило и мечтать.
Поэтому дважды попавшийся символ богатства очень обрадовал мужчину. А тут ещё другие верные приметы после Рождества посыпались, как из рога изобилия. То трижды попадётся кролик в самых разных обличиях, то чёрная кошка чуть ли не в ноги бросится, то сороки на заборе рассядутся(1). Поэтому, когда Оуэн услышал в пабе разговор между старым Биллом и владельцем парикмахерской мистером Киппеттом, он ни секунды не медлил со своим предложением. И даже с женой не посоветовался. Хотя следовало бы…
А потом случился он — забастовочный февраль. На валентинов день взбунтовались газовщики, а 27 числа на работу не вышли железнодорожники. Несколько дней страна была в транспортном коллапсе, не работало даже метро Лондона, а Оуэн Эванс искал пятый угол в круглой комнате.
Волнения неспокойных дней немного улеглись, но беспокойство Оуэна никуда не делось. Вначале с инфарктом загремел в больницу мистер Киппетт, а к середине марта руководство завода объявило о вынужденной долговременной остановке, якобы на модернизацию производства. Большей части работников предстояло непонятно сколько недель провести дома. И без оплаты. А некоторые знающие люди вообще намекнули, что пора искать новое место работы.
За считанные часы Коукворт превратился в разворошённый муравейник. Конечно, не все его жители трудились на заводе. Кто-то ухитрялся каждый день ездить в Бирмингем и обратно. Но тем не менее без работы остались почти триста человек, что для города с численностью чуть более одиннадцати тысяч было весьма существенно. Ведь у рабочих были семьи, которые нужно кормить, одевать, обувать, а детей ещё и обучать. И если все эти люди уедут, а их место никто не займёт, для Коукворта настанут тяжёлые времена. Без работы останутся не только заводские, но лавочники, парикмахеры, молочники, учителя, няни и прочие, прочие, прочие. Которые, с одной стороны, очень сопереживали бедолагам, но с другой — оплакивали свои будущие убытки, ведь за последний год некоторые рабочие заимели привычку покупать в кредит. И, с учётом последних событий, эти долги вряд ли будут погашены.
К тому же многие семьи остались не только без средств к существованию, но с перспективой скорой бездомности. Раньше город предоставлял заводским рабочим муниципальное жилье на льготных условиях. Хорошо, что городской совет пошёл навстречу, и семьи могли оплатить мартовскую аренду по-старому. А дальше всё — платите на общих основаниях.
Пока мужчины заливали своё горе в пабе и вели профсоюзные дебаты, женщины встревоженными пчёлами перемещались между соседскими домами, собирая и разнося дальше пыльцу свежих сплетен. Они, в зависимости от характера, либо громко негодовали и проклинали обрушившуюся на своих мужчин несправедливость, либо упивались чужими страданиями, с азартом выискивая самых несчастных.
Дом Эвансов посещать было бесполезно. Оуэн за своё место не беспокоился: он всегда был на хорошем счету, к тому же был узкопрофильным специалистом. Разве что главе фабричного профсоюза не нравилась рабочая несознательность Оуэна и его нежелание активно участвовать в любых протестах. Что не мешало Тэду Юниону с радостью приветствовать Эванса на сегодняшнем собрании, которое стихийно возникло в пабе.
Тем временем Джулия, подчиняясь чувству христианской долга и добродетели, обиталась в женском клубе, где собрались самые уважаемые и уважающие себя женщины Коукворта, не унижающиеся до грязных истерик и громких криков. Там она, под руководством жены викария и миссис Бронтипью, терпеливо наполняла чаем нескончаемые чашки, предлагала бутерброды и бисквиты и до звона в ушах смиренно выслушивала чужие жалобы, произнесённые самым скорбным и смиренным тоном. И с каждым часом, от осознания той беды, что пришла в дома соседей, Джулия становилась всё мрачнее и мрачнее. И искренне благодарила святую Лаурентию, что у них кое-что отложено именно на такой вот чёрный день.
За поздним ужином утомлённая Джулия и отрешённый Оуэн почти не разговаривали, хотя их обоих мучил один и тот же вопрос. Они изредка перекидывались пустыми фразами, даже не вслушиваясь в ответы друг друга. Звуковой фон обеспечивала Петуния: она бойко рассказывала родителям о школьных событиях, по привычке не ожидая от них даже слабого отклика. С лёгким содроганием Джулия уточнила, желает ли семья выпить чая, но дочка отговорилась подготовкой к сочинению и убежала к себе. А муж словно и не услышал ничего.
- Ещё чуть-чуть, и я бы заработала себе вывих запястья. Столько чашек за сегодня, — призналась Джулия. Она решила воспользоваться уходом Петунии и обсудить с мужем деликатную тему, но не решалась спросить его напрямую. — Норма Палмер рассказала, что Ненси Скотт услышала, как Мэри Фрогатт и миссис Ансворт обсуждали разговор директора Рэндольфсона и инженера Скипер, который подслушала Порша Дженкинс, машинистка из управления. Ну так вот, фабрику закрывают до осени. Собираются менять оборудование и расширять ассортимент. Оуэн? Оуэн!
- Что?
- Что “что”? Святая Лаурентия, дай мне терпения. Ты меня вообще слушаешь?!
- Да, да, закрывают до конца лета.
- Это я знаю, — раздражённо бросила Джулия, — нужно быть глухой и слепой, чтобы не понимать, отчего так в городе неспокойно.
- Скипер намекнул, что завод собрались выкупать “Future Chemical Holdings Inc”. Вроде бы будут суперфосфаты производить, — медленно, словно с какой-то неохотой поведал мистер Эванс.
- Ох, так теперь запах выше небес будет, — воскликнула Джулия и с явным облегчением в голосе предположила: — Но в любом случае, это хорошо, ведь тебе не придётся сидеть дома. По крайней мере долго.
- Нет, ты не поняла. Завод совсем закрывают. В сентябре только начнут что-то делать. Если начнут. Тэд собирается с парнями идти к руководству и поговорить насчёт выплат за простой. Да только толку от этого. Нам за эту неделю до сих пор не выплатили.
На маленькой уютной кухоньке, пропахшей йоркширским пудингом и свежезаваренным кофе, повисла тяжёлая тишина. И даже с улицы не доносились привычные вечерние звуки: топот и крики играющих детей, смех взрослых, бренчание неловких гитарных струн и нестройное пение подростков. Мерное щёлканье ходиков нагнетало обстановку не хуже нервномучительной музыки из фильмов Хичкока. Так думал Оуэн. Мысли рассудительной и прагматичной Джулии были заняты материальным.
- У меня в кошельке двадцать фунтов с мелочью. Ещё сорок в тайнике, ну, ты знаешь. А сколько у тебя?
- Понятия не имею, — протянул Оуэн и потянулся в карман. — Вот, считай.
- Один, два… Пятнадцать и шиллинг с мелочью. Ну ничего, в лавке Кроккерта я расплатилась, молочнику завтра отдам две кроны, — рассуждала Джулия. — И ты бы напомнил Хэтчу о долге. Там целых три фунта. Так, что дальше… Банк. Надо сходить в банк. Хотя нет. Проценты начислятся в конце месяца, тогда и схожу. Не хочу терять. — Голос у Джулии был нарочито бодрым, но дрожащие пальцы выдавали её волнение. — Денег нам хватит, к тому же кладовка почти полная. Мы продержимся. Всего-то две недели. А я пока посчитаю, сколько мы будем тратить с учётом новой платы за дом. Как думаешь, у тебя ещё будут подработки? Я слышала, что Сноудены с Мидоу-стрит собрались делать ремонт.
Оуэн не ответил, он по-прежнему вслушивался в окружающие звуки, надеясь услышать хоть что-то привычное. Из той, простой и понятной жизни. Но, очевидно, не одни они вели сейчас на кухне серьёзный разговор. В коридоре отчётливо скрипнула половица, и этот звук подстегнул решимость мистера Эванса. Как бы сильно ему не хотелось признаваться в содеянном.
- Я-снял-две-тысячи, — единым махом выпалил Оуэн и с трудом подавил детское желание зажмуриться.
- Ты что? — после долгой паузы слабым голосом спросила Джулия.
- Я забрал из банка две тысячи фунтов. Ещё в феврале. Помнишь, ты просила положить сотню. Вот тогда и снял.
- О… Ясно… И… куда ты их дел?
- Отдал мистеру Киппетту. Который парикмахер.
- Да какой из него парикмахер!? Одно название! Хронический неудачник, — взорвалась возмущением Джулия. — И когда он их вернёт?
- Не вернёт, — выдавил из себя мистер Эванс.
- …прости, что?..
- Он их не вернёт, — от отчаяния почти прокричал Оуэн. Впервые за пятнадцать лет семейной жизни ему было невероятно стыдно перед женой. — Он их не вернёт. Он умер вчера.
Коридорная половица не только скрипнула, но и тихонько ахнула, но взрослые не обратили на это внимания. Они были очень заняты. Оуэн пытался унять дыхание и старался выглядеть не таким жалким, каким он себя чувствовал, а Джулия прожигала мужа неверящим взглядом. Как ей не было жалко миссис Киппетт и её детей, оставшихся без мужа и отца, её собственная семья и благополучие беспокоили женщину в первую очередь. О том, какие кары она обрушит на бестолковую голову законного мужа, Джулия решила подумать попозже, возможно, всё не так уж и плохо, как она себе надумала за эти несколько секунд.
- Он оставил тебе расписку. Ты взял с него расписку, не так ли, Оуэн? — рассуждала вслух миссис Эванс. — Нужно будет обратиться с ней к… Пресвятая Лаурентия, к кому же следует обратиться. Ладно, это потом. Где она, где расписка?
- Её нет. Джулия, послушай, это было верное дело, — зачастил Оуэн, стараясь поскорее рассказать всё жене, пока у него не закончилась решимость. — У Киппетта была земля и место, а у старого Билли Олди нужные связи. С моей стороны были деньги, не все, конечно, но боʹльшая часть. И это было просто невероятно верное дело, вот поверь мне, вернее некуда. Но никто не ожидал, что эти грёбаные железнодорожники тоже забастуют. Нет, чтобы подождать пару дней. А так цыплята и передохли.
И Оуэн с надеждой воззрился на мрачную Джулию, невероятно гордый собой, ведь он сумел передать ей самую суть, не отвлекаясь на лишние детали.
- А поподробнее?
Подробности оказались очень интересными. У мистера Киппетта и его соседа Билли Олди родилась и вправду гениальная в своей простоте идея: разводить кур. В промышленном городе, где деревьев было меньше, чем бродячих собак, свежие яйца могли стать весьма ходовым товаром. Их дома стояли на окраине и имели очень большие, по меркам Коукворта, участки, где с лёгкостью мог разместиться просторный курятник. Старый Билл был опытным подёнщиком, который стал слишком медлительным для полноценной работы на ферме, но вполне ещё мог потянуть уход за курицами и цыплятами. Со стороны Киппетта был неиссякаемый энтузиазм, немного денег и шестеро разновозрастных детей с женой, которая вечно была не в настроении. Причём миссис Киппетт считала, что имеет все причины для недовольства.
Джулия в чём-то была права. Есть на свете люди, у которых любое дело спорится, а есть такие, как Киппетт. Они что-то делают, стараются, но ничего толкового у них не выходит. Хорошо, если обойдётся без откровенных неудач. Это был добродушный, малоинициативный мужчина, любящий муж и отец и плохой парикмахер, который стриг клиентов всего двумя способами: “славный малый” или “честный трудяга”. Но при отсутствии иного выбора это не имело для жителей Коукворта большого значения. Пока супружеская пара из Бирмингема не открыла на главной улице свою парикмахерскую. И уже спустя полгода машинка и ножницы мистера Киппетта не требовали такой частой заточки, как раньше. Иногда выходило, что за целый день к нему никто не заглядывал. И, в отличии от Оуэна, другого способа заработка у горе-парикмахера не было. Хорошо, что жена разводила грядки, а старшие сыновья были достаточно взрослыми и подрабатывали.
Однажды к нему зашёл подстричься сосед и стал жаловаться на безденежье и безделье. Олди уже давно никто не хотел брать на работу, слишком уж ветхим тот выглядел. Слово за слово, одна жалоба сменяла другую, пока в потоке чужих стенаний мистер Киппетт не услышал: “Вот были бы у меня курицы, я бы за ними ухаживал, а яички продавал бы. Уж поверь мне, Боб, верное это дело, куриц разводить. Хлопоʹт на пенни, а выхлоп на крону. Мне бы десяток для начала, я бы развернулся. А уж ежели найдутся петушки побойчее, то мне и мечтать о большем нечего”. Так возникло товарищество по разведению кур-несушек “Киппетт, Олди и Ко”. Правда стартовый капитал маловат оказался. Пока в пабе их обсуждение не услышал Оуэ, который к этому времени голову сломал в поисках дополнительного заработка. Этот вариант показался ему верным способом. За две тысячи фунтов он получал треть от выручки от продажи яиц и куриных тушек.
Именно на постройку курятника и покупку птиц ушла большая часть денег. Причём старый Билл настоял, чтобы взяли именно доркинскую породу, как самую плодовитую. Он даже сам был готов съездить за несушками, но старика не вовремя разбил ревматизм. Поэтому куриц должны были купить и доставить его знакомые. Даже не доставить, а загрузить клетки в товарный поезд, чтобы Киппетт с Оуэном встретили их на вокзале. Уж пару-то часов живность могла провести без присмотра.
По оставшейся до сих пор невыясненной причине, курицы были отправлены в Коукворт не багажной квитанцией, как живой груз сельскохозяйственного назначения, а контрабандой по договорённости с рабочим поезда. И в начавшейся забастовочной суматохе о них просто-напросто забыли. За неделю в пустом товарном вагоне птицы то ли умерли от голода и жажды, то ли были кем-то украдены. И возместить эту потерю по страховке не было никакой надежды.
Бедняга Киппетт из-за этих переживаний слёг с сердечным приступом, от последствий которого и умер накануне. Для взбудораженного Коукворта его тихая смерть осталась незамеченной и никем, кроме его семьи и незадачливых партнёров, неоплакиваемой.
- Этих куриц скорее всего вообще никто не покупал, — горько проронила Джулия. — Деньги ваши жулики прикарманили, да и радуются, что обманули простачков. Иначе с чего эта афера с отправкой?
- Да ты что, Джулс, старик Олди клялся, что это честные люди.
- Пока тысячу фунтов на руки не получили. И без расписки, — отрезала Джулия, и Оуэн не нашёл слов, чтобы ей возразить. — Хоть что-то от тех денег у тебя осталось, или всё подчистую растратили?
- Ну… Старик Олди сказал, что после покупки кормов и постройки птичника, осталось около трёхсот фунтов. Но мы с ним решили, что их надо вдове отдать. Джулс, у неё седьмой на подходе, а после Боба одни долги остались. У них, оказывается, всё, что можно, заложено. А я заработаю, руки-ноги на месте…
- Триста фунтов? Триста фунтов!!! Да на триста фунтов мы вчетвером месяц сможем жить, ни в чём себе не отказывая. Пресвятой Боже, Оуэн, ты почему со мной не посоветовался, прежде чем так поступать? Как ты мог поверить этому старому ирландцу, будто он лепрекон какой-то. Чем ты думал, если вообще думал!? О чём? Что деньги на тебя дождём посыпятся? — возмущалась Джулия. Её голос звенел от искреннего негодования, а на щеках появились некрасивые алые пятна гнева. — У нас каждый пенни на счету, а ты фунтами швыряешься.
- Не поминай Господа всуе!!! Ничего с нами не случится, а Киппеттам одна дорога — в работный дом, — возмутился словами жены Оуэн. Он так сильно стукнул кулаком по столу, что посуда жалобно звякнула. — Прекрати, чтобы я больше ничего такого от тебя не слышал!
- Нет больше работных домов, — слабым голосом возразила Джулия, испуганная внезапной вспышкой обычно спокойного мужа.
- Тем более!!! — рявкнул Оуэн и пулей вылетел из дома, громко хлопнув дверью.
В ту ночь Джулия мужа так и не дождалась. Она долго и горько плакала, тяжело переживая их первую серьёзную ссору, сожалея о потерянных деньгах и сочувствуя горькой судьбе несчастной вдовы и её детей, включая ещё нерождённого младенца. К тому же ей было очень обидно, что Оуэн неправильно понял её слова. Как набожная женщина и примерная протестантка, Джулия вовсе не была против того, что муж отдал триста фунтов бедняжке миссис Киппетт. Но мысль, что он тайком снял целых две тысячи, заставлял её сжимать кулаки и метаться по спальне раненым зверем. Ах, как же ей не хватало поддержки и мудрого слова матери или сестры Евангелины. При этом тот факт, что одна почти всю жизнь прожила вдовой, а вторая и вовсе не имела дела с мужчиной в качестве мужа и, следовательно, не имела опыта семейной жизни со всеми неизбежными при этом перипетиями, не пришёл ей в голову.
Устав изображать романтическую героиню в беде, миссис Эванс решила, что пора бы и успокоиться. Поэтому она заварила себе чай и занялась семейным бюджетом: подсчитала примерные расходы за неделю и попыталась прикинуть, сколько им следует тратить в будущем. И тяжело вздохнула.
На прошлой неделе доктор Итхёртс в который раз попросил её подумать над предложением выйти на полный день. Его практика сильно разрослась, к тому же прибавилось бумажной работы: министерство вводило всё более сложные формы отчётности за всё и всякое. Ветеринар день-деньской разъезжал по окрестным фермам и на домашние вызовы. А так как компаньона у него не было, в это время кто-то должен был быть в клинике. Принять звонок или продать что-то из простых лекарств могла и Джулия, которая с безупречной аккуратностью вела документацию и бухгалтерию его практики. Так что завтра утром, точнее уже сегодня, почтенный доктор Итхёртс наконец-то получит от неё долгожданное согласие.
Кто знает, чем обернётся остановка фабрики, а стабильный доход их семье нужен уже сейчас. В том, что Оуэн будет искать любые способы заработать, Джулия не сомневалась. Но тем не менее, тем не менее…
Они так и не помирились. Просто сделали вид, что ничего не было, даже не разговаривали больше об этом. Оуэн ни слова не сказал против, когда Джулия сообщила, что с понедельника будет работать в приёмной ветеринара полный день. Сам он всё же нанялся ремонтировать дом на Мидоу-стрит. Получал, конечно, меньше, чем на фабрике, но с учётом увеличившегося заработка Джулии выходило почти как прежде.
А в середине апреля Оуэн ошарашил жену новостью: он уезжает в Кардифф. Тэд Юнион звал его временно поработать на верфях грузчиком. Деньги сулил хорошие, почти в два раза больше, чем на заводе, а что тяжкий труд, так это временно. Главное, что заработок — верный. Глядишь, к концу лета на родном заводе ситуация нормализуется, а до этого семье надо на что-то жить. И копить на учёбу Лили. В Коукворте этого не сделать. А так он будет еженедельно высылать заработок почтовым переводом.
Джулия молча кивала словам мужа; он всё верно говорил, деньги очень нужны. Если бы не глупая авантюра с курицами, они бы и так справились. Пусть урезали бы себя в чём-то, но справились и пережили бы это время. И Лили бы в школу без проблем собрали, а теперь… Как говаривала матушка: “Человек предполагает, Боженька располагает, а жизнь над ними посмеивается”. Поэтому Джулия достала старый чемодан и принялась собирать вещи мужа, отмахиваясь от расспросов Петунии.
Первый же почтовый перевод приятно обрадовал своим размером и частично примирил с отъездом Оуэна. Как не сильна была её обида, Джулия очень скучала по мужу. Всё же мужчинам свойственно сумасбродничать. Одни комиксы про супер-героев чего стоят. Хорошо, что за пятнадцать лет семейной жизни это был первый, и Джулия надеялась, последний такой случай.
Утро 30 апреля 1973 года было самым обыкновенным, разве что не по сезону туманным и не предвещало ничего странного или плохого. Ранний подъем, завтрак с сонной Петунией, дорога в клинику. Правда у Джулии с утра шумело в ушах, но она списала это на усталость. Доктор Итхёртс объявил, что с 1 мая поднимает цену на свои слуги, поэтому жители города и окрестностей буквально штурмовали его приёмную, стараясь успеть показать своего питомца или купить что-нибудь впрок.
К обеду шум превратился в противный звон, сквозь который Джулия едва слышала, что ей говорят, лишь кивала, как китайский болванчик, и отвечала наугад. Это заметила миссис Бронтипью:
- Милочка, да на вас лица нет. Рекомендую выпить чашку чая и добавить в него капельку бренди, — басовито предложила женщина, с лёгкостью удерживая на поводке молодого ирландского волкодава, невероятно порывистого и брызжущего энергией.
- Не стоит беспокойства, миссис Бронтипью. Это просто минутная слабость.
- Ну, как скажете… О, Гертруда, милочка, какими судьбами? Что-то с Флаффи?
В приёмную выглянул доктор и с надеждой посмотрел на помощницу, но Джулия еле заметно прикрыла глаза и сложила брови выразительным домиком — список пациентов и не думал уменьшаться. Но ветеринар всё же получил желаемую передышку: миссис Бронтипью разговорилась с подругой и явно забыла, что пришла на приём.
- Миссис Эванс, прошу вас, найдите мне две таблетки аспирина. Иначе я не выдержу, — еле слышно прошептал мужчина, боясь, что его услышат.
- Сейчас принесу, мистер Итхёртс.
Джулия аккуратно, боясь спугнуть болтающих кумушек, достала из аптечки лекарство и отнесла его в кабинет.
- Вы моя спасительница, — поблагодарил ветеринар, единым махом запивая таблетки водой. — Признаюсь, я не ожидал такого ажиотажа. Причём такое ощущение, что моих пациентов привели просто так, на всякий случай.
- Не удивительно, доктор Итхёртс. Зато завтра у нас будет выходной. — Джулия невольно поморщилась и потёрла виски, а на невысказанный вопрос пояснила: — В голове звенит, как будто я на утреннике младшей группы в музыкальной школе.
- Как там говорится? Коли в ушах звенит, жди плохой вести? — хохотнул доктор, но при взгляде на мрачную Джулию посерьёзнел и примиряюще произнёс: — Впрочем, у ветеринаров другие приметы. Огради меня МакФэдиан(2) от владельцев экзотических птиц. От них столько проблем.
- От владельцев? — удивилась Джулия.
- От птиц, миссис Эванс. Я совсем не умею их пользовать, — раскрыл тайну ветеринар. — Ну что ж, отдохнули, пора и за работу.
Они очень вовремя вышли в приёмную: миссис Бронтипью наговорилась с подругой и вспомнила о цели своего визита и величавой поступью направилась в кабинет. Чеканный стук её туфель перемежался с цоканьем волкодава и раскалённым спицами вбивался в виски Джулии. И тяжело вздохнув, миссис Эванс потянулась к аптечке за аспирином. Через несколько минут невероятно довольная миссис Бронтипью вышла из кабинета, на ходу многословно благодаря доктора и нахваливая терпение Бадди, мужественно вытерпевшего профилактическую прививку.
Именно в этот момент в приёмную зашёл низкорослый старичок, на плече которого сидел большой разноцветный попугай, при виде которого Бадди радостно гавкнул и рванулся на поводке. Не ожидавшая от любимца такой прыти миссис Бронтипью выпустила шлейку и закричала: “Фу, Бадди! Место!! Нельзя!!!” Многофунтовый щенок восторженным тушканчиком прыгал вокруг несчастного старичка, который высоко поднял руку и крутился на месте, оберегая птицу от собачьего внимания. При этом попугай всем своим видом также демонстрировал нежелание знакомиться с невоспитанным животным: он вздыбливал хохолок, хлопал крыльями и грязно ругался, причём на испанском.
В конце концов птица не выдержала, сорвалась со своего неустойчивого насеста и взмыла под потолок. Бадди ринулся ей вслед и налетел на замешкавшуюся миссис Эванс. Щенок даже не заметил это препятствие, а Джулия не удержалась на ногах и под испуганные вскрики всех присутствующих упала навзничь на каменный пол.
Вызванная скорая примчалась спустя только полчаса. За это время пострадавшая не подавала признаков жизни, впрочем, как и смерти. Чем давала доктору Итхёртсу и прочим посетителям ветклиники надежду, что всё обойдётся. Испуганную и заплаканную Петунию в больницу привела миссис Бронтипью, которая забрала девочку из бакалейной лавки, где та подрабатывала после школы.
- У вашей мамы сотрясение мозга, мисс Эванс, и она ещё без сознания. Приходите завтра. Я думаю, что к этому времени у меня будут для вас другие новости, — сообщил ей вежливый доктор и отказался отвечать на любые вопросы.
- Пойдём, милочка, ты переночуешь у меня, — мягко потянула Петунию за собой миссис Бронтипью. — А утром после завтрака мы с тобой вернёмся, твоя мама очнётся и всё будет хорошо.
В себя миссис Эванс пришла на второй день. Как вежливый доктор пояснил Петунии, у её мамы ушиб головного мозга средней тяжести, поэтому ей нужно неделю провести в больнице. А потом ещё долго лечиться, чтобы полностью восстановиться. А сейчас Петунии нужно быть храброй девочкой. Почему ей надо такой быть, Туни не поняла, но когда зашла в палату, замерла в растерянности.
Женщина, лежащая на кровати, лишь внешне была похожа на её маму. Невероятно бледная, с синяками под глазами она изучающе рассматривала Туни. А когда девочка осторожно подошла к ней и тихонько дотронулась до её руки, с трудом пошевелила пальцами.
- Это не так страшно, как выглядит. Не волнуйся, милочка, это не навсегда, — послышался тихий голос миссис Бронтипью. — Некоторая спутанность сознания, заторможенная речь, головные боли, плохой аппетит. Поверь мне, я такое в госпитале видела, пока сиделкой во время войны работала. Маму подлечат, и всё будет хорошо.
Спустя две недели слабая, качающаяся на неверных ногах миссис Эванс вернулась домой. Петуния и миссис Бронтипью со всеми удобствами временно устроили её на диване в гостиной, чтобы узким кругом отпраздновать долгожданное возвращение домой чаем с пирожными из кондитерской. Соседка с удовольствием делилась свежими новостями, перескакивая на воспоминания о прошедших годах или расспросы Петунии. Ко всем прочим физическим травмам Джулия страдала провалами в памяти, для восполнения которых миссис Бронтипью советовала Туни почаще болтать с мамой, чтобы та поскорее всё вспомнила.
Поздним вечером, когда пришедшая в родительскую спальню Петуния наконец-то наревелась и уснула, миссис Эванс аккуратно освободилась из её объятий и встала с кровати. Она медленно, держась за стенки прошлась по дому, прикасаясь к вещам и внимательно рассматривая фотографии.
Выйдя на крыльцо, миссис Эванс оглядела сонную Роуз-стрит, на которой, кстати, не было ни единого куста роз, и произнесла нечто непонятное:
- Да, Юлия Владимировна. Это тебе не Сэнт-Мэри-Мид(3).
1) Для англичан встретить белого кролика или чёрную кошку — к счастью и удаче. А пять или шесть сорок — к скорым деньгам.
2) Сэр Джон МакФэдиан (1853-1941), шотландский ветеринарный хирург, которого многие считают основателем современных ветеринарных исследований.
3) Сент-Мэри-Мид — вымышленная, чисто английская мирная деревушка, в которой живёт мисс Марпл.
Сказать, что Юлия Владимировна была обескуражена случившимся, означало очень сильно преуменьшить психологическое состояние несчастной женщины.
Юля была в ярости, она хотела рвать и метать, но стоило ей легонько пошевелить головой, как тотчас же нахлынивала мерзкая дурнота, которая пугала до одури: а вдруг это всё же конец. Ей что-то вкололи, но это явно было не болеутоляющее, потому всё тело у Юли уже который час нещадно ломило. Даже мысли причиняли невыносимую боль. Поэтому Юля дисциплинированно лежала солдатиком, хотя ей хотелось то ли ругаться матом (что было ей несвойственно), то ли жаловаться (знать бы кому) и то и требовать вернуть её обратно (знать бы у кого).
Спустя пару столетий лекарство всё-таки подействовало, и Юля смогла тихонько пошевелить конечностями. Но ей тотчас же пришлось стиснуть зубы, чтобы не напугать своими стонами местную нянечку и невидимую в ночной темноте соседку по палате. И всё равно, эта боль Юлю порадовала: она в сознании и всё же не парализована, а значит есть все шансы выкарабкаться. Оставалось только понять, откуда и куда. Юля постаралась абстрагироваться от окружающего на данный момент мира и принялась вспоминать, как она допадалась до жизни такой.
В тот день ничего не предвещало беды. На работе царил самый обыкновенный предпремьерный бедлам. По громкой связи постоянного кого-то куда-то требовали. Самым бредовым, по мнению Юли, было указание немедленно отловить и выдворить за пределы театра постороннего полосатого кота, который объел рабочих сцены (а вот нечего бутерброды с колбасой без присмотра оставлять), пометил декорации и изодрал какой-то реквизит. Но кот был неуловим, к вящему негодованию объеденных и недоглядевших.
В коридоре время от времени слышались причитания помрежа Виталика. Этот немолодой мужчина обладал настолько тонкой творческой натурой, что не представлял свою жизнь без трагедии. Он уже несколько раз врывался в пошивочную, распространяя запах высокоградусного успокоительного, застывал в дверях и пафосным тоном восклицал: “Ну почему ТАК долго?! У нас генеральный прогон!!!” На эти вопли Алла Марковна только заламывала левую бровь, одного этого жеста было достаточно для временного усмирения Виталика. Помреж выразительно вздыхал и убегал портить свои нервы в другом месте. С заведующей костюмерным цехом никто не решался связываться.
Примерка и приём костюма Елены Викторовны дано завершились, но прима и не думала уходить. Они с Юлией отгородились ширмой и, попивая чай, неспешно разглядывали довоенные журналы мод. Елена Викторовна настолько вжилась амплуа грандам(1) , что даже в повседневности предпочитала наряды в стиле Любови Орловой, которые невероятно шли сухощавой, полной внутреннего достоинства моднице.
- К закрытию сезона я обязательно закажу у тебя что-то летнее, летящее, — мечтательно произнесла актриса. — Вот как только ты мне ткань подходящую найдёшь, и приступим. Мне поклонница подарила просто замечательные белые кружевные перчатки. Она их сама крючком связала. Только представь, как я буду выглядеть.
- Как всегда замечательно, Елена Викторовна.
- А как иначе, положение обязывает, — с довольной улыбкой приняла комплимент актриса. Но, вглядевшись в свою собеседницу, Елена Викторовна заметила: — Юленька, что-то ты мне не нравишься, бледная какая-то. Ты часом не заболела?
- Просто душно очень, — открестилась Юлия. Окна мастерской выходили на юг, поэтому в комнате, несмотря на распахнутые настежь окна, было жарко и без единого намёка на дуновение ветра.
- Это да. Как себе в кабинет современный кондиционер поставить, так это пожалуйста. А как в другие помещения, так сразу нельзя. Это, дескать, испортит внешний вид памятника архитектуры, — оседлала любимого конька Елена Викторовна. Ругать директора она любила и занималась этим при любой возможности. — Прогуляйся-ка ты на обеде, свежим воздухом подыши.
- Обязательно, Елена Викторовна.
По мастерской распространился густой валериановый дух — это напарница Юлии не выдержала напряжения. Ведущая героиня отличалась вздорным характером и высоким (по мнению почти всей труппы) самомнением и превращала каждую примерку в ад. В присутствии заведующей она ещё как-то сдерживалась, но стоило Алле Марковне уйти, пускалась во все тяжкие. Вот и теперь: довела Ингу до слёз пустыми придирками, испортила костюм и рада. Елена Викторовна тяжело вздохнула и с видимым сожалением поднялась. Приятное времяпрепровождение было испорчено.
- Пойду я, Юленька, меня в гримёрных поди уже заждались. А ты береги себя.
На проверку свежий воздух оказался недоступной мечтой. Вначале Юля помогала Инге довести до ума разорванное платье. Они даже пообедали на скорую руку, чтобы успеть к генеральной репетиции. Потом Юлия сражалась с забастовавшей швейкой, та по непонятной причине стала петлять и путать нитки. Получив разрешение Аллы Марковны, Юлия разобрала и почистила машинку. А потом, вдохновлённая успехом, занялась другими, заодно навела порядок в ящиках и на полках. Как говорится, если в вас вселился дух Золушки — не сопротивляйтесь и пользуйтесь моментом.
Лишь когда сердцебиение начало отдавать в горло, а в глазах потемнело, Юлия решила, что на сегодня трудовых подвигов с неё хватит. По громкой связи раздалось: “Игорь Петрович, доложите по коту”. На это из коридора послышалось издевательское гортанное: “Уау-у-у-у”. Дескать, всё в порядке, вот он я, в наличии. Кошек Юлия любила и прекрасно знала, на что способна одна пушистая морда в ограниченном пространстве отдельно взятой швейной мастерской. Поэтому, руководствуясь принципом “Не поймаю, так отгоню”, Юлия Владимировна резко встала со стула, чтобы в это же мгновение рухнуть на пол.
То, что люди под наркозом видят сны, Юля знала, а вот обморочные видения стали сюрпризом. Грезилось ей странное.
Вот юная фанатка Гарри Поттера крутится перед ней в мантии. Весьма просто скроенной, между прочим. И руки бы той портной оборвать, которая из плотной шерсти сшила карнавальный костюм. Ребёнок ведь упарится в нём за считанные минуты.
Вот над ней склонилась рогатая корнетка монахини, в обрамлении которой видно лицо пожилой женщины. Она утирает Юлии бегущие по щекам слёзы и что-то говорит. Наверняка что-то утешающее.
Вот сверкнули тёмные глаза бывшего мужа. Олег, как всегда, чем-то разозлён и ходит из угла в угол. О чём он говорит, тоже не слышно. И слава Богу. Юлия наизусть знала все его претензии к миру в целом и к ней в частности и не имела никакого желания выслушивать их ещё раз. Десяти лет с избытком хватило.
Какая-то незнакомая комната, а перед собой Юлия видит высокого рыжеволосого мужчину в аляпистой рубашке с острыми длинными углами воротничка и густыми усами. Рубашка узкая, а брюки — клёш. Стильный такой мужчина. Он улыбается, как ясно солнышко, легонько пританцовывает и идёт ей навстречу, чтобы спустя секунду обнять и крепко поцеловать. И хоть усы ужасно щекочутся, целоваться с мужчиной Юлии понравилось. Хорош, чертяка.
Две девочки в коротких платьях убегают прочь, оглядываясь на ходу, чтобы удостовериться, что она бежит за ними следом с вытянутыми руками и якобы не может поймать. Юля даже остановилась от удивления, детей у неё не было, племянниц тоже. Она сроду ни за кем так не бегала, разве что только в летнем лагере, когда работала вожатой. Но там дети школьниками были, а тут крохи совсем, лет пять, не старше.
Девочки пропали, откуда-то сбоку вышла мама. Лицо — суровее некуда, губы скорбно поджаты, на плечах длинная шаль с бахромой. Вот уж кого Юлия видеть не хотела почти также сильно, как бывшего мужа. Родительница будто почуяла это, взмахнула руками-крыльями и превратилась в яркую большую птицу, которая понеслась прямо на женщину.
Юлия увернулась от птицы, чтобы в следующее мгновение встретиться с собакой Баскервилей. Огромный пёс медленно, как в слоумо, нёсся на неё из темноты с вывалившимся набок языком, смешно взмахивая лапами. Один в один Плуто из старого мультфильма, только пегий и длинношерстный. Пёсель стал прыгать вокруг неё, ластиться, но когда Юлия его погладила, под рукой почувствовала не шесть, а жёсткий ворс ковра.
Теперь вокруг неё была привычная обстановка: родная квартира, старый истрепавшийся советский ковер и россыпь яиц и курицы на всех поверхностях. Ближайшая к ней несушка встрепенулась и приподнялась, демонстрируя свежеснесённую золотую монету, чистенькую и сверкающую в лучах солнца.
“Что за бред”, — подумала Юлия и резко пришла в себя. Чтобы ничего не почувствовать, вообще ничего и никак. Точнее не так. Юля слышала смутные звуки; они доносились до неё словно разговор соседей из-за стены. К ней кто-то прикоснулся, в глаза ударил яркий свет, но ни моргнуть, ни дёрнуть головой у Юлии не получилось. Как не вышло пошевелить руками. “Инсульт?.. Твою дивизию, только бы не инсульт”, — испугалась женщина. Прожить оставшуюся жизнь мыслящим кабачком ей не хотелось. Её судорожный вздох услышал светящий в глаза гад и погасил наконец-то фонарик. Вокруг опять поднялась какая-то суета. Юлю хватали за руки, за ноги; очевидно, что проверяли рефлексы. Она старалась что-то сделать, но у неё не получалось: тело по-прежнему было чужим. К тому же от волнения сердце опять забилось в горле, перекрывая дыхание. Юля попыталась глубоко вдохнуть, но потеряла сознание. К её счастью, больше ей ничего не снилось.
Когда Юля пришла в себя, первым ей на глаза попался потолочный светильник. Она долго рассматривала его, пытаясь понять, чем же он так привлёк её внимание, пока не поняла: она его видит. Она, для которой глупая фраза: “Я не вижу ваших рук, у меня зрение минус шесть”, — была горькой правдой жизни. Теперь же Юлия могла без проблем рассмотреть в полутьме и старенький светильник, и потолок в трещинах, и одинокого паучка в углу. Куда бы она ни скашивала глаза — видела всё кристально ясно и чётко. Странно, вроде бы от ударов головой по полу зрение не восстанавливается, иначе бы офтальмологи не брали таких денег за корректировку.
Устав разглядывать потолок, Юля аккуратно, прислушиваясь к себе, повернула голову набок, и ей это удалось. Палата была странной, вроде бы чистенькая, но что-то странное цепляло сознание, заставляя изучать окружающую обстановку. От этого в очередной раз разболелась голова, и Юлия прикрыла глаза.
Очевидно, она задремала, потому что, пришла в себя из-за чужих прикосновений. Пожилой мужчина в белом халате измерял ей пульс, отсчитывая время по антикварным карманным часам. Юлия прекрасно видела поблёскивающую на свету цепочку, которая крепилась к пуговице на… жилете? Это показалось Юлии странным, с каких это пор у врача под белым халатом не форменная одежда, а старомодный костюм?..
Доктор заметил, что пациентка пришла в себя и очень этому обрадовался. А вот Юлия внезапно почувствовала, как сердце сжалось в нехорошем предчувствии. Подобное происходило всего пару раз до этого, и ещё ни разу предчувствия её не обманули.
Мало того, что доктор был одет в нарушение всех стандартов санитарии и выглядел как-то непривычно, он ко всему прочему разговаривал с ней на английском языке. Возникла мысль, откуда он знает её имя, и исчезла без следа, потому что ей на смену пришло понимание. Доктор Брайт спрашивает, как она, Джулия то есть, себя чувствует. А ещё Юлия знала, что этот самый доктор — почётный ветеран войны и полевой хирург, очень хороший и весёлый человек. И характер у него общительный, и женат он счастливо, и сыновья-подростки у него умницы. Живёт на Поплар-стрит и очень дружен с мистером Додсоном, местным викарием. Просто идеальный английский доктор.
А сама Юлия, то есть Джулия, вчера, или когда это было, упала, когда на неё налетел щенок миссис Бронтипью, и очень сильно ударилась головой. Поэтому, наверное, ей так плохо. Ага, настолько плохо, что она успела за это время выдумать себе новую жизнь, и теперь удивляется тому факту, что про несуществующую личность она всё знает, а настоящую себя забыла накрепко. “Кажется, это называется “фуга”, — успокоила себя Юлия. — И это со временем может пройти”.
Она пыталась как-то отвечать на вопросы доктора, но получалось настолько скверно, что он запретил ей разговаривать и предложил беспроигрышный вариант с морганием. Причём даже эта слабая деятельность так утомила Юлию, что она еле дождалась конца осмотра.
Оставшись в относительном одиночестве, Юля попыталась разобраться в происходящем. Она могла вспомнить, пусть и не сразу, самые обыденные события своей жизни. И даже мельчайшие, никому, кроме неё ненужные детали, будь то потерянная в детском саду заколка, рисунок на парте в кабинете химии, погоду на первом свидании с Олегом, цвет туфель на судье, которая оформляла их развод.
Конечно, что-то Юлия так и не вспомнила, но была уверена в одном: её чувства и переживания были яркими и естественными. Они были живыми. А вот воспоминания о докторе Брайте не были ничем окрашены. Что она к нему чувствовала, что о нём думала? Да ничего, по сути. О самой себе, которая Джулия, она и вовсе ничего не вспомнила. Только имя и причины, приведшие её на больничную койку. Ни страха, ни сожаления, ни злости на собаку, разве что толика недоумения и досады. И то это больше касалось нынешней ситуации, но никак не туманного прошлого.
К ней подошла сиделка, переуложила по-другому, для чего-то расчесала волосы. Женщина при этом что-то говорила, но либо Юлия не могла сосредоточиться на её словах, либо у нянечки был чудовищный акцент вне юлиного понимания.
Для чего были проделаны эти манипуляции стало понятно, когда в дверях появился доктор Брайт. Рядом с ним маячила фигура массивной женщины, которая была вылитой фрекен Бок: шарообразная, с плавным двойным подбородком, переходящим в шею. Только вместо рыжей гульки на затылке у посетительницы была замысловатая причёске: шикарный высокий двойной валик серебристых волос надо лбом. Юлия засмотрелась на эту шикарную даму, иначе эту женщину называть не хотелось, и не сразу заметила щупленькую девочку-подростка.
Она пристально смотрела на Юлию огромными заплаканными глазами, а её пальцы нервно мяли юбку. “Туни так быстро растёт, надо поскорее подол надставить, нечего девочке ходить в куцем платье”, — промелькнула странная мысль. А вслед за ней пришло понимание: это Петуния, и она старшая дочка Джулии.
В палате Петуния с “фрекен Бок” побыли недолго, ведь разговор по независящим от Юлии причинам не получался. Но и этого женщине хватило, чтобы построить догадки, по какому принципу к ней возвращается память. Стоило девочки упомянуть о каком-то событии или человеке, как по нему в голове возникала своеобразная справка. Так Юлия “вспомнила”, кто на самом деле женщина, пришедшая вместе с Петунией.
Миссис Бронтипью. Старая дева, характер соответствующий, активная участница множества местных комитетов. Живёт в доме с красной входной дверью. Владелица щенка Бадди и коллекции фарфоровых пастушек.
Вспомнила, кем она работала, когда была Джулией, где жила. И самым большим шоком для Юлии оказалось понимание, что, помимо Петунии, у неё есть ещё и младшая дочка — Лили, которая не смогла прийти, так как Туни не знала, как сообщить о случившейся беде в школу. Да-да, именно таким тоном это было произнесено, со значением — в школу. И переживающий за жену муж отсутствует по схожей причине. Ну, почти. Мало того, что он в отъезде, так и его адрес Петунии неизвестен. А ещё его зовут Оуэн. Эванс.
Уже давно ушли девочка и миссис Бронтибок (или как её там), а солнечные пятна на полу скукожились в размерах. Появлялся-исчезал доктор, приходила сиделка, что-то делала, тормошила пациентку, но женщина не обращала на это внимания. Все её мысли были занятыми одним.
Юлия прекрасно знала, кто такие Петуния и Лили Эванс. Тётя и мама мальчика-который-выжил. Но это в далёком будущем, а пока они ещё подростки, и, если память Юлию не подводила, уже давно в серьёзной ссоре. И по всему выходило, что Юлия Владимировна Гамерман — это теперь Джулия Эванс, в девичестве Придди. Неизвестная и безликая женщина, о личности и судьбе которой в книгах ничего не было сказано. Как и о мистере Эвансе.
Из книг и фильмов женщина знала о популярном явлении попадания в альтернативную реальность или чудесный мир художественного произведения. Хотя в её случае (на что она очень надеялась) мог состояться банальный обмен телами. Вполне рабочая гипотеза, очень уж совпадали исходные данные: сами несчастные случаи, да и имена у них с Джулией почти похожи. И теперь вся память Джулии (по законам жанра) была в полном распоряжении Юлии, осталось только найти самостоятельный способ доступа к ней.
Это предположение был очень интересным, но оно никак не решало основную проблему. Юлии Владимировне ЭТО ВСЁ категорически не нравилось. И даже хорошее зрение больше её не радовало. Юлия хотела оставаться самой собой, в своём теле, пусть даже со своими “минус шесть”. Зря она что ли с нуля выстраивала жизнь после развода. Да она только жить по-настоящему начала: своя квартира, любимая работа. А тут вдруг здрасте, держите чужое счастье.
А вот не нужно ей это счастье, тем более в выдуманном мире. Тем более в Англии, где большую часть года отвратительная погода, нет нормальных смесителей, а в домах зимой постоянная сырость и холод. Не нужна ей чужая жизнь с её проблемами. И муж чужой ей тоже не нужен, он же начнёт от неё чего-то требовать, тот же супружеский долг. Хотя этот не будет, внезапно пришло понимание. На этом фронте у Джулии с Оуэном в последнее время было не то что затишье, а полная и безоговорочная капитуляция, с отводом войск на зимние квартиры. И то хорошо. Для Юлии.
Размышления о превратностях чужой интимной жизни немного её отвлекли, но тревожные мысли никуда не делись. До Юлии внезапно дошло, что она уже почти двое суток в сознании, но до сих пор не чувствует толком своё новое тело. И это обстоятельство начало её серьёзно беспокоить. Насколько сильно ударилась Джулия? А вдруг это паралич? Или нет? Тогда что? И что с ней вообще в таком случае будет? Ради чего вообще произошла эта подмена? Чтобы Юлия умерла в этом теле?!
Предположения резвыми бусинами запрыгали у неё в голове, вызывая дикую боль. Юлия буквально чувствовала, как они сталкиваются друг с другом, рикошетят изнутри по черепной коробке. В лёгких внезапно закончился воздух, а в ушах противно зазвенело.
На её хрипы нянечка привела врача, и добрейший доктор Брайт сделал укол, который подействовал на неё очень странным образом: она наконец-то почувствовала всё своё тело, но это самое тело тотчас же заболело, абсолютно везде. Дескать, боялась Юлечка, что ничего не чувствуешь? Так держи опровержение страхам и больше не жалуйся.
На то, чтобы примириться с происходящим, у Юлии Владимировны ушла почти неделя. В течение которой она пережила ещё несколько приступов, похожих на первый. Они всегда начинались одинаково: с юлиных стенаний по поводу случившегося. И завершались очередным ухудшением состояния. Доктор Брайт недоумевал из-за нетипичных последствий на первый взгляд обыкновенного сотрясения и искренне переживал, что не в состоянии помочь пациентке.
Адаптивные способности у Юлии проснулись как-то разом. Ещё вчера вечером она тайком рыдала из-за вселенской несправедливости. А утром, после очередного сна-экскурса в прошлое миссис Эванс, Юлия проснулась с чётким ощущением, что с неё хватит. Что толку плакать над пролитым молоком, пора собираться в кучку и изучать карты, которые сдала судьба-злодейка.
Ведь по всему неплохой расклад выходит. Дочери почти взрослые, муж неглупый и имеет синдром хомячка. А что с курами сглупил, так ведь дело и вправду выгорело бы. Тем более оказалось, что несушки на самом деле были, и друзья мистера Олди его не подвели, а просто решили сэкономить чужие деньги на доставке. Хотели как лучше, а получилось…
Неизбежные изменения в личности и сложности при общении с английской обыденностью можно будет оправдывать последствиями травмы. Близких подруг у Джулии нет, с дочерями она не близка. Конечно, был муж, но он когда ещё вернётся... Если бы не Петуния и Лили — Юлия развелась бы, не дожидаясь его возвращения. Некрасиво, конечно, но притворяться в браке ей больше не хотелось. А быть разведённой матерью двух девиц экономически невыгодно. К тому же Юлия не знала, сможет ли она зарабатывать на жизнь шитьём. Всё же одной иголкой и ножницами не обойтись, нужно огромное количество разнообразной фурнитуры, материалов и приспособлений. И кто знает, вдруг ей придётся заплатить за лицензию на частную деятельность. Денежный вопрос, чтоб его.
С работой в ветеринарной клинике могли возникнуть сложности, Юля всё же швея-закройщица, а не секретарша. Но из воспоминаний Джулии следовало, что стенографией она уже давно не пользовалась, а подсчёт цифр, выписывание счетов и продажа лекарств не представлялась для Юлии чем-то сложным. Осталось разобраться с умением читать и писать по-английски.
В последующие дни Юлия Владимировна в очередной раз убедилась, что некоторые болезни действительно могут быть из-за психосоматики. Стоило женщине примириться со своим положением, как дело пошло на поправку. Всё-таки и излишнее смирение, и упорное сопротивление судьбе не лучшим образом сказывается на жизни в целом. А возможно, что сознанию Юлии Гамерман просто было нужно время, чтобы адаптироваться в теле Джулии Эванс. Постоянная, сводящая с ума боль отступала, внезапные проблески воспоминаний становились всё чаще и постепенно раскрывали тайны чужого прошлого.
Принимать какие-то решения прям сейчас или строить наполеоновские планы по перекраиванию будущего Юлия не стала. Конечно, хорошо, что у неё есть такой шикарный белый рояль в густых зелёных кустах, как знание книжных событий. Но что с этим делать, Юлия пока не придумала.
Ей не хотелось полагаться на ставшую доступной память бывшей владелицы тела, очень уж женщины отличались друг от друга. И характером, и мировоззрением, и способом решения возникающих проблем. К тому же воспоминания Джулии по-прежнему были лишены эмоциональной окраски. Юлия даже не всегда доподлинно могла сказать, что именно миссис Эванс думала о происходящем в её жизни, или как относилась к окружающим. И это было самой главной сложностью для невольной заместительницы.
Особого таланта к импровизации Юлия за собой прежде не замечала, а детектор чтения скрытых эмоций собеседника был давно и безнадёжно испорчен. Оставалось надеяться на память тела. Пару раз Юлия замечала, что она во время тяжёлых раздумий недовольно поджимает губы или щелкает пальцами. И поминает святую Лаурентию.
Поэтому она с удовольствием использовала последние минуты затишья перед бурей, просеивая чужую память, и усердно поправляла здоровье. Судя по всему, оно ей вскоре понадобится. Быть домохозяйкой из рабочего класса в Англии середины семидесятых годов было тем ещё удовольствием.
1) Грандам — амплуа артистки на роли пожилых и знатных дам.
Утро красило нежным светом уныло-серые стены домов, ненадолго превращая их в пасторальные картинки из рекламы. Рассветные косые лучи отражались от окон и заставляли жмуриться старика-молочника, который торопился развести свой товар по адресам, пользуясь быстро тающей ночной прохладой. Вдалеке тренькнул велосипедный звонок почтальона, захлопали двери, послышались вежливые приветствия. Жители Роуз-стрит готовились к новому рабочему дню.
Юлия Владимировна зажмурилась от бьющего в глаза солнца, вдохнула полной грудью и невольно поморщилась. Гадость редкостная этот горьковатый воздух Коукворта. И искреннее спасибо за это заводу, ведь только благодаря этому “благоуханию”, Юлия очень быстро перестала воспринимать окружающую действительность как долгий и нелепый сон. Женщина дождалась почтальона и, с уже ставшей привычной непринуждённостью, обменялась с ним нехитрыми новостями. А затем шаркающей походкой медленно выздоравливающей пациентки направилась в дом, по пути захватив молоко.
— Мама, каша готова, — прокричала с кухни Петуния. — Есть что-то от папы?
— Только перевод. И письмо от сестры Евангелины. Ооо, я обожаю овсяную кашу. Спасибо, детка.
Петуния еле заметно нахмурилась. И это могло в равной степени относиться и к отсутствию письма от мистера Эванса, а также к словам Юлии. Девочка терпеть не могла овсянку и считала её наказанием господним. Они неспешно позавтракали, обсуждая всяческую чепуху, а потом Петуния неловко клюнула женщину в щеку и побежала в школу. На короткое время Юлия оказалась предоставлена сама себе.
После выписки из больницы прошла неделя, за которую Юля не то чтобы полностью привыкла к новому миру или разобралась в нём… Воспоминания о доме и знакомых у неё были, представления о привычках Джулии также сохранились. И это позволяло держаться на плаву, а если Петуния что-то и замечала, то списывала это на последствия сотрясения мозга (хвала святой Лаурентии).
Сам дом Юлии очень не нравился. Он был одновременно стерильно чистым и интерьерно грязным. На стенах, оклеенных обоями в весёленький цветочек, висели редкие семейные фотографии в рамках и множественные непонятные репродукции странных картин. На полочках стояли фигурки, вазочки, статуэтки, редкие книги за авторством популярных английских писателей. По мнению Юлии — бесполезные пылесборники, по разумению Джулии — невероятно красивые вещи, демонстрирующие достаток её семьи. Маленькие комнаты были заставлены обитой вельветом мебелью, глаза слепили хром ручек и глянец столешниц. И ни единой махринки пыли или отпечатка пальцев.
Кухня была самым спокойным местом, однотонно-серая, с чёрно-белым пластиком на полу. Микроволновкой Эвансы так и не обзавелись, но были тостер, миксер и электрическая кофеварка, а также неплохой пузатый холодильник и кружевные занавески на окнах.
Бытовой вопрос не то чтобы напрягал, но всё же вызывал некоторые затруднения. Мыть посуду в тазике Юлия умела, мыться в тазике побольше — тоже. Её не пугали механическая стиральная машина с валиками отжима, угольная плита на кухне и ревущий, словно ракета на взлёте, пылесос. Спасибо за это постсоветскому детству, во время которого Юлия часто жила у бабушки. Где и познала такие прелести деревенской жизни, как туалет на улице и баня раз в неделю. А вот необходимость каждый раз при мытье рук затыкать раковину пробкой и набирать туда воду, раздражала Юлю всё больше и больше. Она с непривычки пару раз едва не обожглась. Женщине также не совсем нравилась английская традиция не переобуваться дома и весь гардероб миссис Эванс. Но хотя бы это, в отличие от водопровода, можно было со временем изменить.
А ещё Юлия наконец-то перестала каждый раз пугаться своего отражения в зеркале и более-менее приноровилась к новым габаритам, ведь Джулия была гораздо мельче. Правда координация всё ещё оставляла желать лучшего, к тому же левая рука была на перевязи, и от любой физической нагрузки женщина очень быстро уставала.
Чтобы обмануть временами бунтующее сознание, Юлия решила немного поплагиатить мисс Марпл и принялась проводить параллели между бывшими знакомыми и новообретёнными. Так у миссис Бронтипью нашлось много схожих черт с Аллой Марковной: несгибаемый характер и добрейшее сердце, которое скрывали сдержанные манеры. И пускай миссис Бронтипью довольно холодно и церемонно извинилась перед Юлией, что не смогла удержать своего питомца на поводке, поведение её говорило об обратном. Соседка не только добровольно заботилась о Петунии, но даже не упомянула о потраченных деньгах. Именно миссис Бронтипью разговаривала со страховым агентом и, не колеблясь, признала свою вину. Как потом выяснилось, обстоятельство, что несчастный случай произошёл из-за клиента ветклиники, существенно повлияло на размер выплаты.
Так что с наличными деньгами у Юлии проблем не было, можно было спокойно выздоравливать. К тому же мистер Итхёртс сообщил, что ему неожиданно помогла жена викария, которая предложила в качестве временной замены оставшуюся без работы машинистку с завода.
Отсутствие у Джулии близких подруг вначале радовало Юлю, но потом стало вызывать некоторое недоумение. Единственным корреспондентом миссис Эванс была уже довольно пожилая сестра Евангелина. Не сказать, что у Джулии были плохо развиты социальные навыки: она легко помнила мельчайшие подробности из жизни соседей, принимала живейшее участие в событиях женского клуба, во время чаепитий могла вести пространные разговоры с кем угодно. А близко с людьми не сходилась, очевидно, не было у неё такой потребности. В отличие от её заместительницы.
Поэтому Юлия с радостью принялась обновлять “старые” связи. И начала с миссис Бронтипью, которую в качестве благодарности угостила своей фирменной шарлоткой с карамельными яблоками. Затем в ход пошли сдобные сахарные рулетики-малютки и, в качестве завершающего удара, усовершенствованные булочки Челси. При этом Юлия не забывала понемногу располагать к себе соседку, благо, что считала себя хорошим слушателем. После очередной беседы, посвящённой истории челсийского фарфора, соседка призналась:
— Я, конечно, знала, что вы отличная хозяйка, миссис Эванс. Но то, что вы можете быть и замечательным собеседником, стало приятным сюрпризом. Хотелось бы как-нибудь обсудить с вами поэзию Йейтса, в тяжёлые времена я черпаю в ней стойкость и смирение. И мне будет приятно, если вы станете обращаться ко мне Агата.
Папа миссис Бронтипью был потомственным военным и звался… Маркусом. Так что, вволю посмеявшись над превратностями судьбы, Юлия время от времени стала называть женщину Агатой Марковной.
Ещё одним приятным откровением стал визит старого Олди, который напомнил одного рабочего сцены своей жизнерадостностью, нелепым внешним видом и любовью травить байки. Олди порадовал Юлию газетным кулёчком с домашними яйцами и невероятной историей о мужской дружбе.
— Вы только представьте себе, миссис Эванс, открываю я дверь, а на пороге друганы мои стоят, а в руках у них клетки с курями. Они втихую скинулись, сколько могли, и купили этих черто… Прощеньица прошу, миссис Эванс. Купили и сами привезли! Немного, конечно, всего десяток, но мне и этого за глаза для начала хватит, тем более что петушок посреди их имеется. Одна куря уже на гнезде сидит. Наседствует, стал быть. Я уж как переживал, что так всё обернулось, так переживал. — Олди даже прослезился из-за тяжёлых воспоминаний. — И вот, принёс вам свежих яичек. Вы уж простите меня, но первую партию я Киппеттам отнёс. Ну, вы же понимаете. Так воот. Я же работяга честный, долги завсегда плачу. Ежели всё хорошо сложится, с божьим благословением, буду вам полдюжины яичек в неделю приносить. А через полгода, глядишь, и приторговывать ими смогу, да со временем долг и выплачу. Ну, храни вас Всевышний, я как услышал, что вы больничку-то попали, так сразу забеспокоился. Вот так и подумал, мол, что за напасть на таких хороших людей напала. Но теперь вижу, что всё у вас благополучно.
Юлия поблагодарила искренне переживающего старика, пожелала ему всяческих благ в нелёгком деле куроразведения и угостила чаем с печеньем. А на прощание передала через него свежеиспечённый мясной пирог для Киппетов. Налаживание близких контактов в Англии дело такое, кулинарно хлопотное. Но с помощью Петунии любые кулинарные подвиги были не страшны.
За прошедшее время Юлия несчётное количество раз искренне благодарила святую Лаурентию, что родители вырастили старшую дочку самостоятельной и домовитой барышней. Девочка трудолюбивой пчёлкой хлопотала в свободное время по хозяйству, без вопросов и капризов помогала матери одеваться-обуваться. Иногда Юлии казалось, что Туни даже нравится за ней ухаживать. Порывшись в памяти, женщина убедилась, что Джулия не была щедра на поцелуи или объятия. Как и на искренние добрые слова. Хотя, что в этом странного. Миссис Придди, вспоминалась уставшей, неулыбчивой женщиной с загнанным выражением лица. А ещё неласковой и отстранённой, совсем как её дочь Джулия. Которая унаследовала или переняла эту особенность.
И по всему выходило, что Петуния таким странным образом добирала материнской ласки. А Юлия в ответ тихо радовалась, что от неё в данный момент требуется такая малость: погладить по голове, поблагодарить, похвалить, искренне поинтересоваться о делах в школе. И не спешила упрекать ныне отсутствующую Джулию, хотя та и оставила ей непростое наследство. Юля понятия не имела, каким образом повела себя она, если бы выросла в откровенных трущобах, была бы не особо образованной сиротой без роду и племени, которая по счастливой случайности вышла замуж за действительно хорошего парня. Поэтому Юлия Владимировна (как бы ей этого не хотелось) надела как виртуальные, так вполне реальные туфли миссис Эванс и пошла по чужой дороге, потихоньку расчищая завалы и радуясь, что хотя бы обувь у неё удобная и красивая. В отличие от одежды. А также тому, что на данный момент семейство Эванс состояло всего из двух человек.
Для начала Юлия попыталась применить свою “магию” и разговорить Петунию. С самого начала девочка добросовестно “напоминала” ей о событиях прошлого. Юлия с интересом всё выслушивала, при этом не только сравнивала рассказ девочки с имеющимися воспоминаниями, но и обращала внимание на те детали, которые привлекли интерес Туни. При этом о младшей сестре девочка не проронила ни слова.
Чем больше Юлия общалась с Петунией, тем отчётливее понимала, насколько этот несчастливый ребёнок. До её мыслей, глобальных мечтаний или каждодневных мелких переживаний родителям не было никакого дела. Оуэн считал, что детьми должна заниматься жена, он был папой-праздником. А Джулия была искренне уверена, что она хорошая мать. А как иначе, ведь дочери сыты, одеты и обуты. А что до прочего, то миссис Эванс даже не подозревала о необходимости разговоров по душам.
А ещё Юлия не понимала причин для материнского недовольства внешностью девочки. На её вкус Туни была довольно симпатичной девочкой-подростком. И очень сильно походила на миссис Эванс, только глаза были отцовскими. Уже сейчас было понятно, что Туни вырастет стройной и изящной, а если подберёт правильную причёску, то лебединая шея станет её главным украшением. Впечатление портило угрюмое выражение лица, но стоило Петунии улыбнуться, как девочка мгновенно преображалась. И Юлия очень радовалась, замечая, что Туни стала улыбаться всё чаще и искреннее.
О возрастной психологии Юлия знала только то, что она существует. Как общаться с девочкой-подростком, чтобы та не превратилась вдруг во взорвавшуюся хлопушку, не имела ни малейшего понятия и с тревогой ожидала возвращение Лили из Хогвартса. В прошедшее Рождество девочки настолько показательно игнорировали друг друга, что просто удивительно, как взрослые Эвансы этого не заметили.
Постепенно Юлия пришла к мысли, что, возможно, ей следует помочь Петунии найти свою мечту, чтобы та перестала завидовать уникальности и исключительности сестры. При всех своих недостатках, с которыми уже ничего нельзя было поделать, Туни была доброй, искренней девочкой, ей нравилось готовить. Как истинная англичанка, она любила сплетничать, при этом интересно рассказывала и делала любопытные замечания об окружающих. А также писала хорошие сочинения по английскому без единой ошибки. Так почему бы не свернуть всё это в правильное русло? Шеф-поваром ей может и не быть. А вот журналисткой в женском журнале?..
Учительница английского языка в школе Петунии была увлекающейся личностью и настояла на выпуске ежеквартального листка с разными новостями. Поэтому Юлия обдумывала, каким образом сподвигнуть девочку на написание для школьной газеты какого-нибудь эссе. Для проверки своей теории.
Пока Петуния была в школе, Юлия пользовалась любой свободной минутой и рылась в шкафах и ящиках, принудительно вызывая у себя недопроснувшиеся воспоминания и заново знакомясь с домом.
Она даже не удержалась и несколько часов посвятила комнате Лили, уделяя особое внимание ящику, в котором лежали вещи с первого курса. Юлия бегло пролистала учебники, чтобы быть в курсе, так сказать. Ну что сказать? Забавно и непонятно. Высокозаумные описания и почти нет картинок. Также Юлия тщательно (профессиональная деформация) рассмотрела старые мантии. К её удивлению, ткань по качеству не особо отличалась от магазинной, швы были ручными, а не машинными. Из самих мантий при желании вполне можно было раскроить прямую школьную юбку для Петунии. Можно было и две, если бы не крупные пятна. Юлия даже затосковала от невозможности у кого-нибудь уточнить, если ли на ткани или самой мантии какие-то охранные заклинания, во что верили некоторые малолетние заказчики. То, что защитных не было, говорило печальное состояние вещей.
Почему практичной миссис Эванс не пришло в голову перешить мантии или дать Лили задание отнести учебники букинисту, память умалчивала. Хотя это была бы такая хорошая возможность сэкономить и выручить для дочери карманные деньги в школу. Возможно, тут сыграло благоговение перед магическими предметами. В этот момент Юлия остро пожалела, что миссис Эванс так и не смогла завести близкие отношения с профессором Спраут. Что ж, придётся решать этот вопрос напрямую с Лили, а то и привлекать Северуса.
Данный персонаж до сих пор оставался в памяти Юлии безликим тощим черноволосым мальчишкой, который бросал на миссис Эванс диковатые взгляды и держался особняком во время поездок в Лондон и обратно. В гостях на Роуз-стрит не появлялся, Лили даже не упоминала его во время своей восторженной трескотни о школе, словно не считала мальчишку своим другом. Или не хотела, чтобы родители знали о её знакомстве с обитателем неблагополучного квартала. Понимание, с кем стоит водиться, а с кем нет, миссис Эванс вбивала в умы дочерей с грацией дятла. Все, кто жили ниже Мертон-стрит, были недостойными внимания личностями, так как не умели себя держать, не следили за своим внешним видом и зарабатывали меньше 50 фунтов в неделю, а то и вовсе не имели постоянного дохода. Пропащие люди, если совсем просто. Семейство Снейпов как раз попадало в эту категорию.
“Как забавно вышло, — подумала Юлия. — Эйлин Снейп презирала магглов за то, что они никчёмные и бесталанные, но ведь и Джулия Эванс точно также отнеслась бы к этой ведьме при встрече. Только понятие никчёмности и бесполезности у неё было другим. Очевидно, нужно будет выдрессировать Петунию не бросаться на Северуса при встрече. Если Эванс не вернётся к концу июня, забирать Лили с Кингс-Кросс будем мы с Туни. И нам понадобиться носильщик или водитель багажной тележки. Мне тяжести таскать нельзя, девчонкам подавно, а до Лондон-Юстон(1) либо идти почти милю, либо на метро добираться. Но что так, что так, носильщик нужен. Причём бесплатный. Поэтому будем отлавливать Снейпа, тем более что нам по пути. Заодно попробую расспросить о магическом мире побольше.”
Придумав себе ещё одну ступеньку для восхождения, Юлия предвкушающе улыбнулась. Не то чтобы она была снейпоманкой (книжный зельевар не вызывал у неё ни капли сочувствия), но разбрасываться даже такими крохами не следовало.
Блаженное состояние было прервано настойчивым стуком. Юлия с кряхтением поднялась и неторопливо направилась ко входной двери, размышляя по дороге, кого могло принести? Для миссис Бронтипью рано, у Туни есть ключ…
На пороге обнаружился курьер, доставивший два конверта на имя мистера Эванса. Один из администрации завода, другой — от муниципалитета. Ничего хорошего подобная официальная доставка с вручением под подпись не сулила.
Похоже, что на дороге из жёлтого кирпича появились первые ямы, внезапно подумалось Юлии. Вот только это были не ямы, а целые провалы.
Пришедшая из школы Петуния сразу заметила изменившееся настроение Юлии. Она по старой памяти ничего не спросила и просто бросала на женщину вопросительные взгляды, ожидая, что её, как раньше, просто поставят перед свершившимся фактом. Но Юля решила, что Туни уже взрослая и имеет право знать. Хватит ей подслушивать в ночи разговоры родителей в попытке самостоятельно понять, как завтра изменится её жизнь.
— Садись, Туни. У меня для тебя две новости. Сразу скажу, что они обе неприятные.
— Плохие?
— Нет, просто неприятные. Решения у них есть, нужно только их найти. И я пока не знаю, как буду их искать, — спокойным голосом, тщательно контролируя интонацию и выражение лица, постаралась успокоить девочку Юлия и протянула Туни первый конверт. — Завод закрыли. И это окончательно. Папе выплатили небольшую неустойку за односторонний разрыв контракта.
— Они пишут, что будут рекомендовать его. Это же хорошо? — с надеждой посмотрела на Юлию Туни.
— Да. Только кто знает, воспользуется ли новое руководство этими рекомендациями. Вдруг у них уже есть свои специалисты. Надо бы сходить к заместителю Тэда Юниона, возможно ему уже что-то известно через профсоюзные линии. Но, в любом случае, в первую очередь, это забота твоего отца.
Они какое-то время помолчали. Юлия не мешала Туни перечитывать и обдумывать содержание письма. Наконец девочка посмотрела на неё и задала закономерный вопрос:
— Ты напишешь папе?
— Да, и не только об этом. Муниципалитет просит освободить к первому июля дом. Нам нужно искать другое жилье.
— Но как?.. Почему?.. Где?.. — Ошеломлённая Туни забавно хватала воздух ртом и смотрела на неё круглыми глазами испуганного кролика.
— Дома предоставляли работникам фабрики. Раз уж папа теперь там не работает, мы не имеем права больше тут жить. Даже если нам это по карману. По договору между новыми владельцами фабрики и муниципалитетом — нельзя.
— Мама, мамочка — расплакалась Петуния. Юлия протянула руку и потянула девочку на себя. Та послушно встала, подошла к ней и позволила усадить себя на колени.
— Ничего страшного пока не произошло. У нас ещё есть время, у папы есть другая работа. Мы напишем ему письмо и, пока будем ждать ответ, поищем себе на всякий случай новый дом в Куоквоте. Не плач, всё, кроме смерти, решаемо.
Юлия гладила сгорбившуюся девочку по острым выступающим лопаткам и из последних сил сдерживала собственные слёзы. Блаженное отупение первых минут шока сходило на нет. Ей очень сильно хотелось злиться, кричать, но она не имела на это права. Ведь пока что она единственный взрослый в этом доме, который способен и должен решать возникающие проблемы.
— Всё будет хорошо? — прогнуснавила зарёванная Туни.
— Мы с папой постараемся сделать всё возможное для этого, детка, — пообещала Юлия. Хотя не испытывала при этом даже искры уверенности. — Умывайся, пора ужинать. И поскорее, иначе пропустим новости и не увидим кольцо принцессы Анны. Как думаешь, его покажут крупным планом?
Хвала святой Лаурентии, как сильно не была расстроена Петуния, королевская помолвка была уважительной причиной отложить переживания и полюбоваться картинкой чужого, почти сказочного счастья.
1) Лондон-Юстон, вокзал, где находится конечная остановка железной дороги Лондон-Бирмингем
— Вам предстоят непростые времена, дорогая Джулия. Не буду скрывать, мне эта ситуация категорически не нравится. Я родилась и выросла в Коукворте, и в те далёкие времена это была мирная деревня. Всё изменилось после войны: многие не вернулись с полей сражений, появились чужаки. А для такой скромной общины это большая потеря. Потом этот завод, — раздражённым голосом миссис Бронтипью можно было металл резать. — И всё, от былого Коукворта осталось одно название и несколько старых домов на окраине. Я бы давно уехала, но куда мне в моём возрасте…
— В любом возрасте больно обрывать корни. Поверьте, Агата, даже я иногда тоскую по Бирмингему, хотя мы с Оуэном жили там в невероятно скромных условиях, — приукрасила Юлия. Не настолько миссис Эванс жалела о прошлой жизни. В отличие от своей заместительницы.
— Я так рада, что вы меня понимаете, Джулия. Учитывая ваш случай, я хочу прочитать вам одно произведение Йейтса. Мне кажется, оно непременно найдёт у вас отклик.
Миссис Бронтипью потянулась к этажерке, где были сложены потрепанные томики, а из-под стола раздался наполненный искренней печали вздох Бадди. Он не понимал такого поведения. Зачем эти двуногие сидят в душной комнате на неудобных стульях, когда можно выйти на задний двор, покидать ему палку, а то и просто повалятся над замечательными тенистыми кустами. Юлия с сочувствием потрепала пса по подставленной голове. Она бы тоже не отказалась посидеть на свежем воздухе, но глаза миссис Бронтипью плохо переносили яркий солнечный свет.
— Вот. “К моему сердцу. С мольбой о бесстрашии”, — сообщила шелестевшая страницами женщина и с выражением продекламировала:
Тише, сердце, тише! страх успокой;
Вспомни мудрости древней урок:
Тот, кто страшится волн и огня
И ветров, гудящих вдоль звездных дорог,
Будет волей ветра, волн и огня
Стёрт без следа, ибо он чужой
Одинокому мужеству бытия.
Стихотворение Юлии понравилось, вполне себе мотивирующее. Только вот кто бы знал, как она устала не бояться будущего и доказывать мужеству бытия, что не чужая ему. И вообще, не отказалась бы ради разнообразия от компании других его родственников: справедливости там, снисходительности или лёгкости.
— Благодарю вас, Агата, — улыбнулась Юлия. — Я не ожидала, что произведение этого певца кельтских сумерек окажется настолько лёгким для восприятия и найдёт прямой отклик в моей душе.
Юля с радостью отметила румянец искреннего удовольствия на лице миссис Бронтипью и похвалила себя за предусмотрительность. Пусть статья про творчество Йейтса была написана скучным академическим языком, но её содержание помогло поддержать разговор пусть даже на уровне ниочёмной болтовни.
— В таком случае, я бы хотела прочитать вам ещё одно, — воодушевилась миссис Бронтипью.
От соседки Юлия уходила не только культурно обогащённой, но и с коротеньким списком домов для съёма в приличной части Коукворта, который миссис Бронтипью протянула ей на прощание со словами: «Я полагаю, вас это заинтересует». В очередной раз Юлия восхитилась добротой и предупредительностью Агаты Марковны. Впору заподозрить, что эта чудесная женщина была назначена провидением на роль личной феи-помощницы для невольной попаданки.
Дома Юлию Владимировну уже третий день ожидала неприятная обязанность: сообщить мистеру Эвансу последние новости. Но, во-первых, она не знала, как к этому приступить. Ссора супругов была настолько серьёзной, что они даже не переписывались в разлуке. Эванс присылал только денежные переводы, а Джулия ещё не настолько подобрела, чтобы написать первой. Обращаться к чужому мужчине было попросту страшно. К тому же Юлия никогда не умела, да и не любила сообщать плохие новости. Её так и подмывало отправить мистеру Эвансу оба послания с короткой запиской: «Разбирайся сам, жду команды к действию».
Но тут приходилось учитывать вторую причину, потому что (сюрприз-сюрприз) мелкая моторика чужого тела внезапно дала сбой, и Юлия с удивлением обнаружила, что куриный почерк Джулии сменился на вполне читаемый и аккуратный. Это ещё не была привычная родная вязь с завитушками, но уже почти. Писанина каракулями в стиле миссис Эванс получалась ценой волевого усилия и приводила к судорогам в руке.
Можно было, конечно, обратиться к Петунии, отговорившись, мол, голова от напряжения кружится, но у девочки полным ходом шла сдача итоговых тестов. К тому же Туни была в полной уверенности, что мама уже написала письмо сама и от папы вот-вот придёт ответ. Ведь миссис Эванс не любила откладывать дела в долгий ящик. В отличии от заместительницы.
А вот у Юлии была другая привычка. Бывший муж называл это «позицией страуса», но сама Юля была уверена: любую проблему, если та не требовала немедленного решения, можно переждать. Не суетиться и на пару дней вообще забыть о её существовании. И если проблема к этому моменту не самоликвидируется, то можно приступить к её решению.
К тому же Юлии не хотелось пугать мужчину, или вообще обижать. Мало ли что тому в голову взбредёт, когда он увидит, что письмо вместо жены написала дочка.
Спустя пару дней проблема не желала рассасываться, поэтому Юлия, в нарушение медицинских запретов, заварила себе слабый кофе и для вдохновения решила подготовить предварительные расчёты по каждому дому. Ей подумалось, что Джулия непременно так и поступила бы. И она настолько увлеклась этим медитативным занятием, что попутно свела дебет с кредитом домашней бухгалтерии, а потом отвлеклась на инвентаризацию кладовки и холодильника.
Очнулась Юлия спустя пару часов, незадолго до возвращения Петунии из школы. Кляня на сто рядов так не вовремя заглянувшую в гости Золушку, женщина малодушно порадовалась, что написание в очередной раз откладывалось. И кто она такая, чтобы игнорировать такие явные указания.
Назавтра Юлия проснулась с твёрдой решимостью разделаться наконец-то с неприятной обязанностью, но у мироздания были другие планы. Сначала Юля не могла найти список с адресами домов и расчётами. Ни в ящике письменного стола, ни в гостиной среди журналов, ни в карманах домашнего платья бумажки не было. Не помогло и волшебное: «Домовой, домовой, поиграй, да назад отдай». А попытка восстановить в памяти все вчерашние передвижения по дому была бесполезной. В таком состоянии женщина всегда действовала автоматически, удивляясь потом результатам своей активности. Юлия даже от отчаяния заглянула в комнату Петунии, вдруг девочка случайно его прихватила. Листок словно испарился.
Адреса домов Юлия запомнила хорошо, расчёты худо-бедно подлежали восстановлению. Но осадочек от потери, как говориться, остался.
Затем к ней неожиданно заявилась новая помощница доктора Итхёртса, в слезах и с кипой бумаг. Министерство потребовало отчитаться по какой-то форме 64-ZT. В архивах ничего подобного не было, в справочниках по отчётности тоже. Целый час женщины пытались разобраться в происходящем, но как ни напрягала Юлия память, ничего про форму 64-ZT в ней не было. Помощница уже была на грани истерики, когда Юля догадалась внимательно перечитать запрос. К их облегчению оказалось, что в министерстве напутали и адресовали ветеринару требование для фермера. Обрадованная помощница умчалась писать ответ, а Юлии от пережитого напряжения и в самом деле стало плохо, поэтому она улеглась на диване с закономерной головной болью.
Там её и нашла Петуния. Юлия с вялым энтузиазмом успокоила девочку, рассказав о причине своего состояния. Туни в свою очередь порадовала её холодным компрессом на многострадальную голову и новостью об отлично написанном тесте по географии.
К вечернему чаю Юлия пришла в себя и восстала с дивана, преисполненная надеждой, что от важной миссии её больше никто и ничто её не отвлечёт. Да и пора уже. А пока они с Туни не спеша лакомились шоколадным тортом, отмечая очередную победу девочки. Петуния настолько развеселилась, что выразила желание послушать что-нибудь эдакое и умчалась в гостиную колдовать над проигрывателем и искать пластики, созвучные настроению.
И такое чувство гордости охватило в этот момент Юлию, она даже хорошим оценкам девочки так не радовалась. А всё потому, что Петуния хорошо училась и до появления обновлённой мамы, а вот живое, незашуганное поведение было целиком заслугой Юлии. Девочка потихоньку оттаивала, становилась увереннее. Пусть даже в таком пустяковом на первый взгляд деле, как самой предложить послушать музыку, потому что этого захотелось. По правилам этого дома проигрыватель включали только по выходным или на праздники.
Юлия убирала со стола, гадая, какой песни потребовало прекрасное настроение Петунии, когда, бросив случайный взгляд в окно, заметила, что к ним на крыльцо поднимается почтальон. С трудом подавив невесть откуда взявшееся раздражение и желание взять в руку скалку, она пошла открывать дверь.
Почтальон принёс письмо от мистера Эванса. Всамделишное письмо, а не почтовый перевод. Внутренне сжавшись от охватившего её странного предчувствия, Юлия прошла в гостиную, где весело смеющаяся Петуния энергично подпрыгивала в такт песни Christie.
«Собирай мои вещи, я отправляюсь в путь, я возвращаюсь в любимые места, на Жёлтую реку».
Юлия на мгновение по-детски зажмурилась, так сильно ей хотелось, чтобы в письме ради разнообразия были хорошие новости, и даже попросила об этом святую Лаурентию. И вскрыла конверт. Развеселившаяся Петуния не замечала присутствие женщины, пока та поражённо не воскликнула:
— А́млух…
— Благослови тебя Господь, мамочка(1).
— Похоже, что уже, — невпопад ответила Юлия, знакомясь с содержанием довольно короткого, но весьма информативного письма.
— Что?
Туни наконец-то обратила внимание на то, чем занята её мама, и бросилась к проигрывателю, отключая его. Иголка пронзительно взвизгнула, но Юлия не обратила на это внимания. Она лишь предупреждающим жестом приземлила девочку на кресло, откуда Петуния принялась пожирать женщину вопросительным взглядом.
Юлия дочитала письмо, озадаченно посмотрела на Туни и перечитала послание от мистера Эванса ещё раз. Слишком уж его содержание было невероятным и, чего уж скрывать, желанным.
— Туни, детка, напомни мне, где расположен А́нглси? — попросила Юлия.
— Англси? Это который остров.
— Да, тот самый. Так что ты о нём знаешь?
— Ну-у-у, — протянула недоумевающая девочка и медленно, словно на уроке принялась перечислять: — Это крупнейший остров Уэльса, почти 275 квадратных миль. Расположен на западном побережье в Ирландском море, от материка отделён проливом Менай. Входит в состав самого северного островного графства Уэльса — Айл-оф-Англси. Вместе с островом Холихэд и прочими мелкими островками. Ещё на Англси есть деревня с самым длинным названием. Только я его не знаю, — призналась Туни и уточнила: — А что?
— Похоже, что это наш новый дом, детка, — медленно, словно не веря самой себе, произнесла Юлия. — Папе предложили постоянную работу в Амлухе, на атомной электростанции. И он ждёт нас там. Как можно скорее.
— Мы что?.. Мы уезжаем!?
— Да, детка, — подтвердила Юлия.
— Но как же? — растерянно спросила Туни, которая едва-едва привыкла к тому, что ей вскоре придётся жить в другом доме. Но в Коукворте. А тут такое известие — переезд на другой конец страны. — Папа уже нашёл дом?
— Пока нет. Мы выберем его, когда приедем.
— А вдруг мне там не понравится? Тебе не понравится. И… Это же Уэльс.
— Ну же, детка, ты чего? Боишься? Не бойся. Конечно, жалко расставаться с подружками, с Коуквортом. Тут всё привычно, знакомо. Но у нас нет выбора, Туни. Мы не можем жить на два города. Ты ведь это понимаешь?
— Да, я понимаю, мамочка. Я просто… Не хочу… — призналась Туни.
— Я тоже. Но давай относиться к этому как к новой возможности. К тому же, разве ты не соскучилась по папе? — решила зайти с козырей Юлия. — Он ведь по нам соскучился. И зовёт к себе.
На самом деле мистер Эванс ничего такого не писал, но ведь мог думать…
— Там вроде бы есть закрытый медный рудник на горе Пэрис. Я могу ещё что-нибудь посмотреть в учебнике, если хочешь.
— Вот как? Самый настоящий Пэрис. Так мы теперь сможем всем хвастаться, что каждые выходные бываем в Париже?
Эта незамысловатая шутка окончательно взбодрила Петунию, и она уже более спокойным тоном произнесла:
— Как же быстро папа нашёл выход. Правда, он самый лучший?
И Юлия не стала её разубеждать. По правде говоря, она сейчас испытывала просто жгучую смесь разных эмоций. Это были и лёгкий стыд за обман девочки, и облегчение из-за того, что вся эта ситуация разрешилась сама по себе. И радость, что ей не надо писать ответное письмо корявым почерком, а можно обойтись короткой телеграммой. И страх из-за скорой встречи с мистером Эвансом, перед которым придётся притворяться особенно тщательно. И что-то ещё, не вполне оформленное, похожее на надежду.
Возможно, ну, просто, в качестве предположения, всё это происходит не просто так. Возможно, им надо уехать из Коукворта, чтобы у событий будущего появилась возможность пойти немного иным путём. Река времени продолжит течь по своему руслу, просто ненадолго вильнёт немного в сторону, оставив в старом месте накопившуюся тину и грязь.
— Посмотрим, — прошептала Юлия и с предвкушением огляделась. Переезд в другой город — хорошая возможность избавиться от всего ненужного. Новая жизнь, значит, новая. Полезное — оставить, ненужное, но в хорошем состоянии — продать или отдать нуждающимся, хлам — выкинуть. Лучше бы сжечь, провести, так сказать ритуал очищения, но кто ж позволит?.. Это же Англия.
После ужина Юлия и Туни занимались самым лёгким и приятным в переезде: планированием. Они рассматривали карты, прокладывали маршрут и выписывали адреса контор, занимающихся перевозками. Когда Эвансы приехали в Коукворт, их вещи уместились в небольшой фургон… Но теперь, спустя пять лет семейство обросло имуществом. И Юлия была уверена, что им понадобится грузовик побольше.
Уезжать прямо сейчас не было смысла. Аренда дома оплачена до конца месяца, у Петунии ещё две недели до окончания учёбы. И Лили. Конечно, нет разницы, куда отвозить девочку, когда она вернётся из Хогвартса. Но не дать ей попрощаться с местными подружками было бы неправильно. К тому же Юлия не настолько хорошо себя чувствовала, чтобы за пару дней организовать переезд. Да и не так уж ей хотелось приближать счастливое воссоединение семейства Эванс. Но такие мысли и вправду были страусиными.
Так что Юлия мысленно составляла текст ответной телеграммы. Дескать, команда принята, жди нас, дорогой, в конце июня, дату уточню позже. Всё же мистер Эванс мужчина сообразительный, поймёт, что сразу приехать не получится.
А ещё было бы неплохо сообщить эту новость Агате Марковне и попросить у неё совета. Как Юлия убедилась, в отсутствии интернета соседка была своеобразной заменой Википедии, правда, без прямых ссылок и возможности самостоятельного сёрфинга.
Миссис Бронтипью оправдала втайне возложенную на неё надежду на двести процентов. Она не только сообщила интересные факты об истории острова, которые отчасти примирили Петунию с необходимостью покинуть Коукворт. Но и дала пару дельных советов, как лучше организовать переезд и в какую транспортную компанию обратиться. И хотя Агата Марковна искренне радовалась за соседку, Юлия заметила, что женщина всё же чем-то опечалена. И прежде чем Юля решилась спросить о её причине, миссис Бронтипью открылась сама.
— Я уже не в том возрасте, дорогая Джулия, чтобы терять оставшееся время на околичности. Я успела привязаться к вам и вашей дочери. И мне жаль терять интересную собеседницу. Вы уж простите, но я и не предполагала, что вы обладаете таким живым умом и настолько открыты всему новому, — поведала женщина. — К сожалению, подруг у меня больше не осталось, а в женском клубе разговоры, на мой вкус, слишком уж современные. Или крутятся вокруг семейных проблем. А вот чтобы поговорить по душам, о чём-то ином… Вы уж пишите мне, дорогая Джулия.
Юлия очень растрогалась на подобное признание и от всего сердца пообещала миссис Бронтипью писать ей. Эта пожилая женщина стала для неё образцом истинной британской леди, не по происхождению, но по духу. Несгибаемая воля, твёрдые принципы и душевная чуткость, а также острый ум и житейская мудрость. Юлия старательно наблюдала за Агатой Марковной, подмечая любые нюансы поведения. Как заваривать чай и накрывать на стол, как себя вести, о чём говорить, как реагировать. Все те мелочи, которым Джулию так и не выучили в доме святой Лаурентии. Да что там Юлия, даже Туни в результате общения с миссис Бронтипью приобрела определённый лоск. В присутствии величественной соседки невольно начнёшь держать спину ровно и перестанешь сутулиться и суетиться.
А дома, в ночной темноте и тишине спальни, Юлия пришла к выводу, что она всё-таки чёрствая редиска. Беспокоясь только о собственном благополучии и спокойствии, она не задумывалась о несчастном мистере Эвансе. Ведь он уже который месяц, как папа Карло, вкалывает на тяжёлой работе, стараясь обеспечить семью и даже не догадывается, что стал вдовцом. Конечно, физически миссис Эванс жива, да только это ведь не та женщина, в которую он влюбился и которую вёл под венец.
Пусть Юлия ничего не испытывала к этому мужчине, но он заслуживает знать правду. Не о подмене, разумеется, но про несчастный случай непременно следует рассказать и исподволь подготовить Эванса к изменениям в поведении жены.
И это осознание так взбудоражило Юлию, что она не удержалась и как была, в ночной рубашке, уселась писать мистеру Эвансу (Оуэн, Юлька, привыкай назвать его Оуэном) письмо. Послание вышло длинным, почти на четыре страницы, в нём она в подробностях рассказала не только о несчастном случае и его последствиях, но и о письмах об увольнении и выселении. Не забыла похвалить мужчину, нашедшего новую работу так вовремя, и поудивляться удачному стечению обстоятельств. Также Юлия поделилась успехами Петунии в школе, городскими новостями, передала привет от старика Олди и его кур, от миссис Бронтипью и оставшихся в Коукворте приятелей Оуэна.
А также поведала о подготовке к переезду и своём намерении покинуть город после возвращения Лили из Хогвартса. А в самом конце попросила сообщить, какое именно жильё будет им предоставлено в Амлухе: с меблировкой или без. Всё же, чем меньше вещей предстоит везти, тем меньше денег они потратят. Да и подробности об этом самом Амлухе не будут лишними. Название средней школы, если она там есть, чтобы подготовить документы на перевод Туни. Какие магазины имеются, какие развлечения и прочее, прочее, прочее.
Писалось легко и просто, даже куриный почерк миссис Эванс получился без затруднений. Проблемой стало как закончить письмо. «С любовью»? Ложь, к мистеру Эвансу, точнее — к Оуэну, Юлия ничего не чувствовала. «Твоя Джулия»? Уже не его. «С уважением»? Уважение мужчина вызывал, причём искреннее, но такая фраза в личном письме неуместна.
Поэтому Юлия поразмыслила и вывела: «Храни тебя святая Лаурентия. Джулия».
И ему пригодится, и, глядишь, раньше времени ничего странного не заподозрит.
1) В англоязычных странах чихнувшему человеку вместо “Будь здоров” говорят: “Благослови тебя Господь”.
Юлия и Туни стояли около разделительного барьера между платформами девять и десять на вокзале Кингс-Кросс и рассматривали проходящих мимо людей. Делали они это не просто так, не из праздного любопытства, а играли в невероятно интересную игру.
‒ Это явно директор солидной фирмы и пожарный инспектор. “Мистер Фэйерфакс, почему вы выписали такой большой штраф?» — пробасила Туни грубым голосом, а потом продолжила манерным кривляющимся: — «А это потому, что у вас слишком мало огнетушителей, а у меня девять голодных детей».
Юлии солидный моржеподобный мужчина в дорогом костюме и его высокий собеседник с дёрганным землистым лицом и в засаленном котелке своими фигурами напоминали больше бывших одноклассников из рассказа Чехова(1). Но сравнивать прохожих с героями книг или фильмов у них с Петунией на равных не получилось бы. Слишком разные культурные коды у обеих. А вот придумывать встречным людям личности и судьбы исходя из их внешности, Туни понравилось.
‒ Спорим, это начинающий писатель, — предположила Юлия, указывая на небрежно одетого молодого человека, у которого на голове царил беспорядок, а носки были разного цвета. К впалой груди прохожий прижимал потрёпанный портфель без ручки. — Он торопится в издательство, но не подозревает, что забыл рукопись дома.
‒ А вон, погляди, мам. Эта леди так похожа на владелицу цветочной лавки. Она даже специально оделась, как букет роз, чтобы не тратиться на рекламу.
Мимо них продефилировала женщина в зелёном костюме и в малиновой беретке просто гигантских размеров с крупными вязаными цветами. Незнакомка оставила после себя шлейф удушающе сладких духов, запах которых заставил Туни и Юлию дружно поморщиться.
‒ О, а я вижу двух подростков в странных плащах. Мальчика и девочку. Они явно вернулись домой из школы и забыли переодеться.
Юлия с интересом разглядывала приближающихся Северуса и Лили, которые, в свою очередь, с удивлением смотрели на встречающих.
‒ А где папа?
‒ Я тоже рада тебя видеть, Лили. Добрый вечер, Северус. Как доехали?
‒ Ой, прости, мамочка. Я так соскучилась. Ты просто не представляешь как, — взвизгнула Лили, бросаясь Юлии на шею. Девица оказалась увесистой, но Юлия стояла, облокотившись о багажную тележку, поэтому смогла устоять перед напрыгом дочерних чувств. — Привет, Туни.
Это приветствие не отличалось особой теплотой, но доброжелательная улыбка Петунии сделала своё дело. Невероятно соскучившаяся по старшей сестре Лили просветлела, и с искренней радостью обняла Туни, и приготовилась рассказать обо всех новостях, которыми так не терпелось поделиться. Но ей не удалось воплотить это намерение.
‒ Так, дети — ускоряемся, — скомандовала Юлия, снимая с Лили школьную мантию и вручая ей вязаную кофту. — У нас всего сорок минут до отправления нашего поезда, а мы всё ещё не на вокзале Юстон. Северус, тебя встречают?
Стоящий поодаль мальчишка зыркнул на неё из-под чёлки и неопределённо пожал плечами.
‒ В таком случае, слушай мою команду — чемодан вот сюда, мантию в сумку, хватайся за тележку. И все мы без промедления направляемся на выход. Лучше спокойно подождать на перроне, чем нестись за поездом.
‒ Но зачем так торопиться? — возразила Лили. — Электричка ходит каждые полчаса.
‒ У меня нет никакого желания ехать в толпе. Поэтому я выкупила купе, — сообщила Юлия. — Хочется поговорить спокойно и без лишних ушей. Да и покормить вас нормально не помешает.
Со стороны Северуса донеслось голодное бурчание, смутившее мальчишку. По его бледному лицу расползлись некрасивые пятна румянца, а тёмные глаза блеснули стыдом. Юлия сделала вид, что ничего не заметила, благо, что на вокзале было довольно шумно. Лили к этому времени успела погрузить с помощью Петунии свой чемодан на тележку. Посмотрев по сторонам, девочка нахмурилась, заглянула за спину Юлии и скомандовала:
‒ Северус, ну чего ты ждёшь? Ты же слышал, что мы опаздываем. Ставь скорее.
Будущий ужас подземелий вздрогнул, выдвинул было вперёд острый подбородок и даже набрал воздух, чтобы что-то сказать, но посмотрел на стоящую около тележки и выразительно глядящую на него Лили. Секунда, другая. И зародыш бунта схлопнулся мыльным пузырём. Северус нога за ногу побрёл к девочкам, как чёрный взъерошенный щенок, который ну очень не хочет исполнять отданную команду, но не осмеливается ослушаться.
Хозяйка даже не похвалила питомца за примерное поведение. Лили подхватила сестру под руку и пошла на выход, с воодушевлением рассказывая ей о чём-то. По всему выходило, девочка была абсолютно уверена, что её верный паж беспрекословно пойдёт по её следам. Так и вышло. Пламенеющий ушами Северус аккуратно примостил свой обшарпанный чемодан на тележку, с крайне смущённым видом стянул потрёпанную мантию и неожиданно легко тронул с места большую неповоротливую тележку.
Когда их компания дошла до конца платформы, до слуха Юлии донеслись слова моржеподобного “директора фирмы”.
‒ …я отдам распоряжение бухгалтеру, и штраф будет оплачен до конца недели. Но даже не думайте, что вы получите что-то сверху…
Юлия искренне улыбнулась, поразившись такому совпадению. Кто бы мог подумать, что Туни будет так близка в своих догадках. И тут женщина заметила, как на неё косится Северус. “Интересно, с чем это связано? — подумала Юлия. — Я настолько непривычно себя веду, или Снейп до этого ни разу не общался с миссис Эванс?” В памяти Джулии она не нашла ничего, связанного с другом Лили. Кроме имени.
И только, когда они вышли на улицу и бодрой трусцой пересекали вокзальную площадь, Юлию осенило. Дело вовсе не в неумении мальчишки общаться с малознакомыми взрослыми женщинами (а ведь в этом возрасте пубертат сильно на мозги давит). Этот блюститель чистой крови скорее всего просто брезгует находиться в компании магглов. Но связываться с малолетним шовинистом и приучать его, что магглы тоже люди и достойны элементарного уважения, Юлия не намеревалась. Ей за глаза хватает своих любительниц обижаться, с их подростковой склонностью делить мир на чёрное и белое.
Эта мысль заставила Юлию с гордостью посмотреть на идущую впереди Петунию. Девочка, к удивлению Лили, всё это время вела себя спокойно и не кривилась презрительно при взгляде на сестру и её школьного приятеля. Как она обычно это делала раньше. Похоже, что проделанная Юлией “домашняя работа” принесла результаты. Но на это у женщины ушло несколько недель, к тому же Юлия не представляла, как перевоспитывать Снейпа, который не живёт с ней в одном доме. Тем более, что через неделю они уедут из Куокворта.
На вокзал Юстон, при всём старании, они попали за десять минут до отправления поезда. Едва успели забрать из камеры хранения объёмную сумку с провиантом и вернуть багажную тележку. Ну как, вернуть. Юлия не спрашивала ни у кого разрешения на прокат и просто-напросто воспользовалась случаем и прихватизировала одиноко стоящую тележку, мысленно попросив у отсутствующего владельца прощение.
В купе размещались с шумом и шутками. Молодые и отзывчивые иностранные туристы (кажется, это были итальянцы) помогли занести чемоданы, между делом отчаянно флиртуя не только с Юлией, но и отпуская комплименты Туни и Лили. Их шумное веселье понравилось женщине, немного смутило девочек (хотя Юлию позабавило их притворное недовольство) и привело Северуса в мрачное настроение.
Юлия оглядела потрёпанное купе с сидениями, обитыми кожей молодого дермантина, и невольно вздохнула. Она не отказалась бы прокатиться в настоящем каретном вагоне(2). Как ей хотелось, пусть ненадолго, почувствовать себя героиней произведений Агаты Кристи... Но, к её великому сожалению, путешествовать в стиле мисс Марпл или Эркюля Пуаро уже было невозможно. Как и ушли в прошлое элегантные шляпки, пышные юбки, нитяные перчатки и чулки со стрелками. Хотя, учитывая уровень дохода миссис Эванс, даже происходи события двадцатью годами ранее, подобная роскошь всё равно была бы для Юлии недоступна, да и, признаться честно, слишком непрактична.
Модные силуэты семидесятых годов были не такими утончёнными, а наряды из гардероба миссис Эванс пошиты из синтетических и вырвиглазно ярких тканей. Отчего юлино чувство прекрасного тихо страдало. А всё из-за того, что Джулия была светлокожей блондинкой, и Юлии приходилось делать выразительный макияж, чтобы не выглядеть в этих красочных нарядах бледной молью. Не помогали даже выразительные зелёные глаза. Вот была бы у неё швейная машинка…
Весёлые голоса Петунии и Лили отвлекли Юлию от неуместных мыслей. Умница Туни не только сама предъявила кондуктору билеты, но и, не дождавшись, пока задумавшаяся мама вспомнит о своём обещании, распаковывала сумку с продуктами и застелила столик скатертью, на которую выложила посуду и приборы.
Помогая девочке доставать свёртки с бутербродами и пирожками, Юлия украдкой бросала взгляд на сидящего напротив неё Северуса. Он сидел у окна и старательно делал вид, что оказывает семейству Эванс великое одолжение, оставшись в их купе. Но его показательно независимое выражение лица дрогнуло, как только до мальчишки донёсся аромат мясного рулета, который Юлия нарочно поставила около него. Северус повёл длинным носом, но инициативы не проявил. Либо был хорошо воспитан и не приучен брать без приглашения, либо слизеринская гордость взыграла.
По-хорошему, не стоило с ним связываться. Юлия на собственном опыте знала, что такие тяжёлые характеры с кондачка не смягчить и не переделать. Тут нужна долгая работа по завоеванию доверия, приручению и последующей дрессировке. К тому же, наглядевшись на мальчика и его поведение, Юлия догадывалась, что даже задайся она такой целью, ничего толкового из этого не выйдет. Для будущего пожирателя смерти маггла — не авторитет. Даже если это мать его подруги. Да и сам мальчишка Юлии не очень понравился. Некрасивый, нелюдимый, не умеет вести себя с девочками. Не удивительно, что Лили не увлеклась им, когда подросла. Если реальный Джеймс Поттер хоть немного похож на книжного своим обаянием и харизмой, у Северуса нет ни малейшего шанса.
Понаблюдав за тем, как Лили вела себя с Северусом, Юлия поняла, что его дружба и хорошее отношение были для девочки чем-то само собой разумеющимися. Судя по воспоминаниям Джулии, это вообще было в характере Лили. Девочка уже родилась с уверенностью, что этот мир прекрасен и бесконечно добр к ней. И поэтому принимала все те блага, которыми вселенная одаривала её, без малейших сомнений и колебаний. Какая же разница с недолюбленной Петунией, которая до сих пор удивлялась добрым словам в свой адрес.
Вот и сейчас Лили беззаботной птичкой щебетала, забыв о школьном приятеле и даже не глядя на него, хотя в её рассказе пару раз прозвучало его имя. Северус каждый раз вздрагивал и съёживался в комок. Ему так откровенно было некомфортно в их компании, что Юлия не выдержала. Чтобы не мучить ни мальчишку, ни себя (ей не хотелось всю дорогу лицезреть угрюмую моську), она разлила по кружкам бульон из термоса, вручила их детям, чтобы они не ели всухомятку. Потом сложила на тарелку Северуса побольше пирожков и бутербродов и возвела перед ним на столике заградительный палисадник из термосов и бумажных пакетов, чтобы защитить его от случайных взглядов Петунии. А сама пересела так, чтобы не смотреть на подростка. И спустя несколько минут краем глаза заметила, что Северус расслабился и принялся аккуратно поглощать угощение.
Истории Лили Юлия слушала с интересом, в нужных местах ахала или хмурилась (всё же несчастных кроликов, которых волшебники-недоучки должны были превращать на экзамене в домашние туфли, было жалко). Но при этом не переставала думать об одном. Почему она так настаивала на компании Северуса? С чего вдруг она загорелась идеей пообщаться с ним на вокзале, было понятно и логично. Захотелось увидеть, как говориться, воочию, понаблюдать за их с Лили общением и сделать собственные выводы. Но в первую очередь Юлию интересовала Лили. Поэтому обществом Северуса вполне можно было пренебречь. В прошлом году он добирался домой самостоятельно. Вряд ли тринадцатилетний подросток после года в магической школе резко разучился покупать билеты или начал бояться пользоваться маггловским транспортом. Так почему она вцепилась в него на вокзале, потащила с собой, кормит, о психологическом комфорте беспокоится?
Расстроенный возглас Лили выдернул Юлию из её раздумий.
‒ Что значит, переезжаем на Англси? Да это наверняка дыра несусветная! Чем я там заниматься буду?
‒ Как чем? — спокойно ответила ей Юлия. Иной реакции от Лили она не ожидала. — Тем же, чем и в Коукворте. Заведёте с Туни подружек, будете с ними по магазинам гулять, о мальчишках сплетничать, в кино ходить, позагораете на пляже, в море покупаетесь, чаек покормите. По выходным будем всей семьёй ездить на экскурсии по острову. Миссис Бронтипью нашла в старых туристических альманахах много всего интересного. Мне вот очень хочется посетить замок Бомарис, там красота неописуемая. Или маяк… Туни, напомни его название, вечно забываю.
‒ Тир-Муар, мамочка. Мы его увидим, когда будем ехать по мосту Менай, — радостно затараторила Туни. Последнее время она каждую свободную минуту буквально зарывалась в библиотечные книги, выискивая подробности о новом месте жительства. — А недалеко от Амлуха есть маяк Пойнт Линас. А ещё, Лили, ты только представь! На Англси старейший дубовый лес во всей Великобритании. Пишут, что там в древности настоящие друиды проводили свои ритуалы.
‒ Так уж и сами друиды, — не удержалась от поддёвки Лили. — Да и вообще, какое мне до них дело. Они же вымерли давно. Как динозавры.
‒ Но они и в самом деле их там проводили. И они не вымерли, — подал голос из-за своей баррикады Северус.
Его вмешательство для Юлии и девочек было настолько неожиданным, что Лили от испуга поперхнулась откушенным пирожком. Петуния привычным жестом отняла у сестры коварную выпечку и принялась вытирать ей руки салфеткой. А Юлия разглядывала Северуса. Выглядел он… Пожалуй, вдохновлённым. Темные глаза буквально искрами сияют, на лице искренняя радость. А ведь, учитывая привязанность к Лили, мальчишка должен быть расстроенным отсюда и до Луны. И чем же его так новость о переезде на Англси порадовала? Тем, что на острове жили друиды?..
‒ Северус, поясни, пожалуйста, о чём ты? — попросила Юлия, надеясь, что её просьба не будет проигнорирована.
‒ Ой, мама, да что он…
Лили попробовала возразить, но тут сработала мышечная память, и юлина рука сама собой вскинулась в сторону девочки тем особым жестом, призванным призвать Лили к порядку. И, о чудо, та послушно замолчала. Юлия подкрепила результат соответствующим суровым взглядом из арсенала Джулии Эванс и посмотрела на Северуса:
‒ Северус, так я правильно поняла, что на Англси до сих пор живут друиды? Не те странные любители ходить вокруг Стоунхенджа в белых балахонах и распевать ими же написанные песни, а самые настоящие друиды? Которые, если верить учебникам, были истреблены римлянами.
Снейп какое-то время внимательно изучал её лицо, но доброжелательное выражение с налётом искренней заинтересованности за годы супружеской жизни настолько стало частью её личности, что даже в чужом облике Юлия с лёгкость могла в любой момент использовать этот полезный навык.
‒ Не знаю, что там в ваших учебниках понаписано, только это давно было, очень давно, задолго до того, как Хогвартс основали. На наших островах тогда друиды жили, только они ничего толком не умели. Гадали там, обряды всякие глупые проводили. Но настоящей магии не знали. И не обучали одарённых людей толком. А когда в тогдашней Британии появились маги с континента, чтобы обучить их правильному волшебству, друиды отказались от помощи. Дураки, что с них взять, — с воодушевлением делился информацией Северус. — Ну, так воот. Друиды не захотели признать чужую силу и мастерство. И представляете, что? Они даже воевать с волшебниками стали и пообещали тогдашним вождям, что прогонят чужаков с ихних земель. Да только ничего у друидов-то не вышло. Только и могли, что трепать языком и кровавые жертвы приносить. В общем, маги их быстренько загнали на Англси и всех победили.
‒ А дубовые рощи зачем сожгли? — удивилась Юлия такой трактовке римского завоевания Британии.
‒ Как, зачем? В назидание, — наставительно ответил Северус.
Ну да, логично, хотя немного в другой трактовке, которую Юлия и Туни уже знали из учебников(3) и рассказов миссис Бронтипью.
‒ И тогда одарённые увидели, что старая магия им совершенно не подходит. Она слишком медленная и неэффективная. Поэтому они, не будь дураками, взяли в руки волшебные палочки и стали учиться у римских магов. Но те, кто не хотел отказываться от прошлого, остались на Англси. А чтобы к ним не лезли, они объединили усилия и с помощью магии сумели как-то оградить остров от посторонних. Потом, спустя веков их магия, конечно, выдохлась. Как раз во времена Мерлина. Кажется, это именно он сумел снять их заклятие сокрытия.
‒ Но почему нам об этом не рассказывают на уроках истории магии?! — возмутилась Лили. Она с откровенным интересом слушала друга.
‒ А зачем, — возразил Северус, пожимая плечами. В его голосе явственно звучало презрение. — Нынешние «друиды» не гоблины, опасности не представляют, так чего их бояться. Только и могут, что стричь овец да выращивать овощи. Они даже живут себе преспокойно среди магглов и не особо при этом скрываются. Их и за волшебников не считают, настолько они беспомощные. Почти как сквибы.
Все немного помолчали, потрясённые окончанием рассказа Северуса. Юлия размышляла, что во все времена историю пишут победители, а у бессильного меньшинства нет никаких шансов против вооружённого большинства. Хотя зловредных потомков друидов наверняка порадовала кармическая справедливость, когда по Европе прошлась огненная волна охоты на ведьм. А сами маги были вынуждены уйти в подполье.
Наличие в Англси магической общины друидов могло стать для Эвансов либо удачей, либо проблемой. В основе стойкости духа закрытых английских сообществ лежит традиционная неприязнь чужаков. Как бы у юной волшебницы Лили и её родственников-магглов не возникли проблемы. Учитывая реалии книжного мира Роулинг, где цвели идеи сепарации тех, кто не дотягивает до чистокровного уровня, как бы на месте не выяснилось, что они переехали в аналог магического гетто. А спрашивать об этом у Северуса бесполезно. Ведь очевидно, что он ничего такого об этом не знает.
«Да уж, спрятались от проблем, — с горечью подумала Юлия. — Ладно, не стоит причитать над непролитым молоком. Буду разбираться на месте. Плотность населения на острове маленькая, жить мы будем в городе, где население однозначно маггловское. Может и пронесёт. Жаль, постучать не́ по чему».
‒ Вот как… Получается, что мы будем жить в шаговой доступности от легендарных мест, — нарочито оптимистично заявила Юлия. — Девочки, решено, первая экскурсия будет к возможным святилищам. Туни, ты займёшься маршрутом?
‒ Конечно, мамочка. Если что, попрошу помощи у миссис Бронтипью.
‒ Замечательно. Северус, может быть, ты подскажешь, где именно следует искать?
Но Снейп лишь отрицательно помотал головой. И выражение лица при этом у него сделалось настолько несчастным, что Юлия предположила: ему очень сильно хочется попасть на Англси, чтобы своими глазами увидеть те дубовые рощи и поискать старые святилища. Мальчишка, как есть мальчишка.
‒ А ты приезжай к нам в гости, и я тебе всё-всё покажу, — пообещала Лили. — И расскажу, что узнала. Да, мам?
‒ Лили, я, конечно, буду рада твоему другу (Юля, ты же обещала себе не обманывать девочек. По крайней мере, без особой на то необходимости). Только у нас ещё нет дома, чтобы принимать гостей. Поступим так — для начала ты будешь писать Северусу.
‒ Но у нас нет совы! — протянула Лили.
‒ А чем тебя не устраивает королевская почта Её величества? Не так быстро, конечно, но сутки ради интересных новостей можно и подождать — возразила Юлия.
Дети ничего не ответили. Северус мигом вспомнил о своём амплуа гордого и независимого, а у Лили мысль об использовании маггловскими способами общения явно не вызвала энтузиазма.
‒ Подъезжаем к Коукворту, стоянка пять минут, — раздался голос кондуктора.
Следует признать, что обитатели купе при этом известии испытали облегчение. Всё же общество друг друга в закрытом пространстве стало для их них серьёзным испытанием силы воли и выдержки. Кроме Лили. Её все устраивало.
1) Толстый и тонкий
2) Каретный вагон — пассажирский вагон без сквозного прохода, каждое купе которого имеет отдельный выход наружу.
3) Захват острова Англси римскими войсками и уничтожение священных рощ друидов произошло в 60 г. н.э. во время войны с королевой бриттов Боудиккой.
Юлия пообещала Лили два свободных дня, чтобы пообщаться и попрощаться с подругами. К тому же у Мэри Горджеринг назавтра был день рождения, и Лили ну никак не могла пропустить праздник своей заклятой школьной соперницы. Утром Юлия помогла девочкам нарядиться, упаковала в подарок пластинку с популярными романтическими песнями, купленную по случаю и нераспакованную. И в очередной раз напомнила Лили, что об учёбе в Хогвартсе и своих успехах на магическом поприще рассказывать нельзя. Как бы сильно не захочется окоротить хвастливую Мэри. И тайком перекрестила уходящих сестёр, хотя сроду не была суеверной или религиозной. Просто знала, что выдержка у подростка не больше желудка котёнка, а из-под последствий взрыва эмоций потом и с экскаватором не откопаешься. Одна надежда на благоразумие Туни. И на святую Лаурентию, конечно.
Проводив девочек, Юлия вернулась в дом, окинула изучающим взглядом кухню (что ещё надо успеть сделать) и внезапно поняла: впервые за три напряжённые недели сборов она одна дома, и при этом ей нечем заняться. Всё необходимое сделано, счета подписаны, сестре Евангелине и дедушке Эвансу отправлены письма с подробностями о прошедших и грядущих событиях. В гостиной громоздятся коробки с вещами и ящики с большей частью мебели, которую аккуратно разобрали Олди и Генри Киппетт.
Вместо того, чтобы отдать все отобранные вещи в женский клуб на благотворительность, Юлия решила проявить адресную помощь и написала записку миссис Киппетт. Её троим дочерям как раз было от пяти до десяти лет. Дескать, не согласится ли она принять в дар для своих девочек одежду в хорошем состоянии. А ещё игрушки и учебники. Записку вместе со сливовым пирогом отнёс Олди, уже щеголявший в старой выходной рубашке Оуэна. Которая была настолько парадной, что мистер Эванс надел её всего пару раз, прежде чем заматерел, и вещь стала ему мала. Миссис Киппетт от неожиданного подарка не отказалась и прислала старшего сына. А добродушный Генри сам изъявил желание помочь мистеру Олди с разбором мебели. И даже забрал несколько репродукций, что пришлись ему по вкусу.
На сегодняшний день нетронутыми оставались кухня (её Юлия решила разобрать последней), чердак и комната Лили. Правда, девочка ещё не знала, что ей предстоит самостоятельно паковать свои вещи для переезда. Но Юлия решила, что в тринадцать лет подросток способен на такой скромный подвиг. К тому же, это была ещё и разумная предупредительность. Не хотелось в Амлухе выслушивать вопли на тему: “Ты зачем выкинула ту кофту? А где моя любимая юбка?”
Хорошенько подумав, Юлия решила такой шикарный и неожиданный подарок судьбы, как пара-тройка часов свободного времени, потратить на себя и полениться всласть. Последние недели выдались напряжёнными, а физическое состояние всё ещё оставляло желать лучшего. Да и вообще, она имеет полное право хоть на немного вспомнить, каково это — быть Юлией Владимировной Гамерман. А не Джулией Эванс. Она устала решать ворох навалившихся проблем, бояться ляпнуть что-то не то в разговоре или высчитывать каждый последующий шаг.
И при мысли обо всём пережитом Юлии внезапно так стало жалко себя, что она едва не заплакала. Но ей хватило всего пары всхлипываний, чтобы прийти в норму. Тратить свободное время на слёзы? Да ни за что!
Юля закрыла глаза, прислушалась к себе и поняла, что душа требует солнечных ванн на заднем дворе. А ещё мороженого. Лимонного или клубничного. И даже с орешками. А после, если появится настроение, можно заняться подгонкой летнего платья из чудесного шёлка нежно-абрикосового оттенка, которое она нашла в комиссионке.
На магазинчик Юлия набрела совершенно случайно: заблудилась по дороге из женского клуба. После долгих поисков среди вороха новомодных нарядов и откровенного старья она обнаружила настоящий клад. Некая модница сдала на реализацию свой гардероб, сплошь состоящий из летящих силуэтов мягких оттенков. При этом вещи были в отличном состоянии и почти не ношенные. И совершенно немодным. Но не для Юлии. Владелец согласился не продать их, а обменять на что-то другое, пользующиеся спросом. Юля с радостью отнесла ему самые модные (считай, аляповатые) наряды Джулии. Так, неожиданно, получилось не только избавиться от неподходящих вещей, но и удачно обновить гардероб.
Мороженого дома не оказалось, и Юля отправилась за ним в магазинчик на углу. По дороге туда и обратно её мысли то и дело возвращались ко вчерашней поездке. Она, как детали пазла, перебирала в памяти подробности рассказанной Северусом истории и жалела, что разговор только вскользь коснулся школьных уроков. Юле было невероятно любопытно, насколько описания в книге и предположения фанатов совпадут с реальным положением дел. Но великая тайна, на самом ли деле Лили была талантливой ведьмой и ученицей или ей помогал Северус, пока осталась нераскрытой. По воспоминаниям Джулии в обычной школе девочка училась хорошо, но круглой отличницей не была.
Процесс получения от жизни радости и удовольствия был обставлен со всевозможным комфортом. Юлия вынесла на задний двор складной стул с подушкой и маленький столик, на который постелила кружевную салфетку. Переоделась в ещё одно сокровище из комиссионки — серо-голубую пижаму в японском стиле с узором из гигантских белых цветов хризантемы. Нацепила классические круглые солнечные очки, (жаль, в комиссионке не нашлось соломенной шляпы). И с превеликим удовольствием устроилась на таком редком для Коукворта солнышке и принялась лакомиться купленными вкусностями. Как есть красота и блаженство. Попугая бы сюда, того самого виновника всего приключившегося. Но пришлось удовлетвориться незамысловатым щебетанием ведущих популярной женской радиопередачи.
В прошлой жизни Юлия не особо любила всякие ток-шоу с обсуждением проблем и раздачей всяческих советов. Но в нынешней реальности такие передачи, как “Женский час” или “Нижняя юбка” (ну и название), помогали лучше понять дух чужого времени, которое по воле неведомых сил стало для Юлии родным.
Сегодняшний выпуск была посвящена насущной проблеме всех времён и народов: воспитанию детей. По мнению одной слушательницы нынешние английские мальчики имеют все шансы не вырасти достойными джентльменами из-за тлетворного влияния популярных певцов на их неокрепшую психику. Которые (певцы, а не мальчики) раскрашивают лица и надевают неприлично обтягивающую одежду. А то и вовсе появляются на сцене в непотребном виде.
Юлия вполуха прислушивалась к радиодебатам. По её мнению, требования к подрастающему поколению во все времена и при любых нравах неизменны: послушание родителей и прилежание в учёбе. Вот способы добиться этого всегда индивидуальны. А результат непредсказуем и до поры неизвестен.
Но не в случае сестёр Эванс. Их печальная судьба уже написана и явно не подлежит существенному исправлению. И Юлию очень злило это обстоятельство. Она до сих пор не могла определиться, насколько кардинальное вмешательство в жизнь девочек может себе позволить. По зрелому размышлению даже переезд на Англси станет нехилым таким эффектом бабочки. К тому же незнание судьба старших Эвансов временами напрягало. В каком году их не стало, по какой причине? Нужно ли начинать носить с собой каску и не ходить там, где идёт строительство, или будет достаточно отказаться от поездок на автомобиле с 1978 по 1979? Вопрос…
Фанаткой Поттерианы Юлия не была, скорее любопытствующей поклонницей. Она с интересом читала чужие размышления о причинах плохого отношения сестёр, является ли Петуния сквибом, влиял ли крестраж в Гарри на поведение Дурслей. И почему на самом деле Лили вышла замуж за оленя-Поттера. А споры защитников и противников теории Дамбигада даже заставили пару раз задуматься. И так получилось, что сами книги Юлия знала гораздо хуже. Чаще фильмы смотрела. Вполглаза.
Эти полтора месяца пребывания в теле миссис Эванс Юлия часто боролась с искушением прочитать Туни вдохновенную лекцию о силе сестринской любви и важности семейных уз вопреки любым жизненным обстоятельствам. Но каждый раз удерживалась. Ей ли не знать, что насильно мил не будешь. Да и едва ли Петуния ей поверит, учитывая царящий в семье фаворитизм младшей дочери. Поэтому приходилось начинать с себя. Менять своё поведение, по крупицам завоёвывая доверие Туни в надежде, что это изменит отношение девочки к “матери”.
Но несколько дней назад Юля не удержалась. Они разбирали содержание альбомов, в которых семейные фотографии лежали вперемешку с карточками кинознаменитостей, открытками и просто красивыми картинками из журналов. Джулия Эванс была той ещё барахольщицей.
Детских фото девочек было немного, и именно поэтому в глаза бросалось их изменившееся отношение друг к другу. Среди ранних снимков почти не было одиночных, Лили и Петуния повсюду были вместе. Они крепко обнимались, искренне смеялись и выглядели как две заговорщицы, объединённые одной тайной. На поздних (как Юлия поняла, эти карточки были сделаны после одиннадцатого дня рождения Лили) сёстры даже стояли так, чтобы между ними были родители. И ни одного парного фото.
Юлия и не затеяла бы этот разговор, но взгляд Туни, когда та разглядывала старые снимки, был таким красноречивым, что женщина не выдержала:
— Ты скучаешь по тем временам, детка?
Петуния машинально кивнула, а потом нахмурилась и сложила губы сморщенным узелком, демонстрируя, какой грымзой мисс Эванс рискует стать в будущем. Душераздирающее зрелище.
— О чём скучать-то? — нарочито равнодушно ответила девочка.
— Ну как же, ты погляди, какие вы дружные, — настаивала Юлия. — Сколько я помню, Лили постоянно за тобой хвостиком ходила. А ты за ней приглядывала, совсем как взрослая. А потом Лили уехала в Хогвартс, и вы внезапно отдалились. Как же мне горько, что это произошло…
— Лучше бы она туда не уезжала, — после долгой паузы произнесла Петуния.
— Но почему, Туни? — осторожно возразила Юля. — Лили родилась ведьмой, и она обязана отучиться там. Нам повезло, что её туда пригласили.
И мысленно взмолилась: “Ну же, девочка. Прости, я знаю — это твой триггер. Но не мне об этом первой заговаривать. Давай, скажи. Я верю, что ты готова”.
— Но это несправедливо!!! Чем я хуже её?!
Тихий голос Петунии звенел еле сдерживаемого гнева, она открыто смотрела на Юлию, и в её глазах не было слёз, только застарелая горечь.
Юля от облегчения едва не зажмурилась, но успела одёрнуть себя. Если Петуния решит, что её мама глаза в раздражении закатывает, это будет началом конца. Женщина даже не стала обнимать девочку, какое-то странное чувство ей это запретило. А все заранее заготовленные фразы показались ей неуместными и глупыми.
— Я не считаю, что ты хуже или лучше Лили. Также, как и не думаю, что Лили хуже или лучше тебя. И не хочу, чтобы ты сама так думала о себе. — Юля говорила спокойно, стараясь, чтобы её голос звучал уверенно. И рискнула озвучить самый большой страх миссис Эванс. Каким же пророческим он оказался. — А насчёт несправедливости… Туни, будь моя воля, я бы сделала всё возможное, чтобы у Лили не было ЭТИХ способностей. И не потому, что я этого боюсь. Хотя нет, я боюсь. Я боюсь, что эта магия отдалит от нас Лили. Я уже не знаю, о чём с ней говорить, не понимаю её интересов. Что толку от волшебства, если Лили не сможет жить с нами, когда вырастет.
Они какое-то время молча разглядывали друг друга. Наконец Юлия не выдержала и протянула руку, чтобы погладить Туни по голове. Девочка слегка тряхнула головой, но потом сама боднула ладонь и уткнулась в неё мокрой щекой. И Юлия решила поделиться с Петунией ещё одной историей из прошлого Джулии, которая была очень к месту. Только немного её подкорректировала.
— Я ведь рассказывала тебе о детстве? Матушке временами было не до моего воспитания, поэтому эту заботу с радостью взяли на себя сёстры. Так что можешь себе представить, какие разговоры они вели. О чистоте намерений, о честности, о скромности. Но дело не в этом. Мне было лет двенадцать, наверное. К нам в класс поступила новенькая. Очень хорошенькая девочка. Хотя я сейчас даже не помню, как она выглядела. Помню только, что у неё были новые вещи. А это была такая редкость для наших мест в то время. И я, как и все девочки в классе, ей очень, очень завидовала. Особенно мне нравились её лаковые туфельки с пряжкой.
Однажды, на какой-то праздник, я попросила матушку, чтобы она купила мне, если не новые туфли, то хотя бы красивую заколку. Она пообещала, но не сделала. Уже не помню, по какой причине. И я не захотела идти на праздник, спряталась под лестницей и плакала. Меня там нашла сестра Евангелина и спросила в чём дело. Я долго не признавалась, всё-таки зависть — один из смертных грехов. А когда всё же рассказала, знаешь, что она сделала? Она не стала стыдить и говорить, что я веду себя неправильно. О, нет. Её слова были для меня полной неожиданностью.
“Ничего страшного, что ты завидуешь, — сказала она. — Человек слаб, и он всегда будет хотеть того, чего у него нет. Страшна не сама зависть, а то, что она начинает руководить тобой. Делает тебя слепым, и ты не видишь, как прекрасна твоя жизнь. Делает тебя слабым, и ты не идёшь по своему пути, а стремишься повторить чужой. Делает тебя несчастным, потому что в какой-то момент, ты понимаешь, что у тебя не осталось своих желаний.”
А от себя я хочу поделиться с тобой ещё кое-чем. Моим собственным жизненным наблюдением. Вполне может оказаться так, что тот, кому ты очень сильно завидуешь, и сам завидует тебе. И ты будешь очень сильно удивлена, когда узнаешь, чему именно.
Петуния отстранилась и теперь напряженно сопела, что-то обдумывая. Юлия надеялась, что мысли девочки идут в правильном направлении. Поэтому она не стала ей мешать и продолжила разбирать фотоальбом. Пока не раздался неожиданный вопрос.
— А кто и чему тебе завидовал? Та красивая девочка?
— Да, Туни. Она была сиротой, а дедушка с бабушкой поэтому баловали её. А она всё время хотела оказаться на моём месте, потому что у меня была мама. Рядом. Каждый божий день. Правда, я об этом узнала, когда твоя бабушка умерла.
Туни в удивлении распахнула глаза, в которых опять закипели слёзы.
— Ну чего ты, не плач. Моя девочка. Не стоит, всё же обошлось. — успокаивала Петунию Юлия. — Да, ты не волшебница, как Лили. И я не знаю, отчего так вышло. Но, наверное, понимаю, как тебе должно быть обидно. Мы, конечно, можем изменить свою судьбу. Ты это делаешь каждый день, каждым своим поступком. Но надо понимать, что всегда будет то, на что ты не в силах повлиять. Как бы не хотела. И запомни, не обязательно быть ведьмой, чтобы творить чудеса.
— И что во мне чудесного? — пробурчала подуспокоившаяся Туни.
— Ну… — протянула Юлия и искренне улыбнулась. — Ты невероятно умная и смышлёная. Честное слово, я уверена, что именно благодаря тебе у Лили не было проблем с ЭТИМ. А ещё ты сообразительная. Просто удивительно, как быстро ты всё усваиваешь. И упорная. Поэтому я даже не сомневаюсь, что ты сможешь многого добиться в этой жизни. Сама по себе. Как Петуния Эванс. И самое главное — у тебя просто волшебная улыбка, постарайся больше не хмуриться, детка.
— Ты мне никогда такого не говорила, — проронила Туни, после недолгого пристального изучения лица Юли. Женщине хотелось верить, что её слова дошли не только до сердца девочки, но и до разума.
— Да, я знаю. Прости за это. Мне казалось, что я ещё успею это сделать. Ждала подходящего времени. И, наверное, думала, что ты и так это понимаешь.
И тут Туни бросилась ей на шею, бормоча что-то неразборчивое. Они ещё долго в тот вечер сидели обнявшись, рассматривали фотографии и вспоминали запечатлённые на них события. Больше болтала, конечно, Туни, а Юлия просто слушала и радовалась, что первый шаг сделан. И надеялась, что сделан он в правильном направлении.
Её ожидания вроде бы сбывались. Туни всё чаще стала упоминать о Лили, и без привычного раздражения или злости. Она даже призналась, что написала директору Хогвартса с просьбой о зачислении. Вложила его в ответ профессору Спраут, пока мама не видела.
Свой поступок Туни объясняла, что перво-наперво хотела и дальше заботиться о сестре. Потому что боялась, вдруг настоящие волшебники будут обижать рождённую в простой семье Лили. Ведь Снейп, тот оборванец со Спиннерс-Энд, при каждой встрече обижал Петунию и говорил о ней гадости. А ещё он подговорил Лили забраться в комнату Туни, где нашёл письмо от директора, в котором тот отказывался принять Петунию в Хогвартс. Ведь она не ведьма, а простая девочка. Хотя Туни в глубине души надеялась, что она, как и её сестра тоже со способностями. Это признание явно далось Петунии с трудом. девочка даже покраснела, как маков цвет.
Но ни слова не было сказано о ссоре девочек на вокзале. Впрочем, ничего удивительного. Всё же это не те обидные слова, которыми Лили и Туни иногда обменивались в запале ссоры. Как и любые сёстры на их месте. Как поняла Юлия, Петуния так и не попросила у Лили прощения за вырвавшееся “уродка”. Хотелось верить, что про сестру на самом деле она так не думала. Похоже, неумение просить прощения, было характерной особенностью семьи Эванс. И Юлия сделала очередную пометку: научить Лили и Петунию признавать свои ошибки. Список всё увеличивался и увеличивался.
Но это могло подождать, в отличии от Северуса. Используя рояльное знание обстоятельств знакомства сестёр и Снейпа, Юля аккуратно подвела Туни к тому, что девочка и сама не без греха. Конечно, мальчишка повёл себя по отношению к ней не по-джентльменски, когда прочитал без спроса то письмо. Но ведь и Туни была с ним неприветлива при первой встрече и дала понять, что не считает его приличным человеком, с которым стоит водиться.
— Но мама, я же испугалась! — возразила девочка. — Вдруг бы он привёл к нам плохих людей. К тому же он выглядел как… как… оборванец.
— Да, я тебя понимаю. Встречают по одёжке. И представь, как ему было обидно. Ты же сама знаешь, что его семья не такая благополучная, как наша. Хотя его мама и ведьма. А мальчик ничего дурного и не думал. Наоборот, захотел подружиться с Лили и помочь ей, — втолковывала Юлия упрямо насупившейся Туни.
— Так получается, что даже маги могут жить хуже нас. И волшебство не спасёт от нищеты, — ошарашила неожиданным выводом Петуния. — Тогда в чём смысл этой учёбы, если ты всё равно будешь жить хуже магглов?..
— Ээээ… — протянула Юлия. Отчего Снейпы живут так, как они живут, миссис Эванс не знала, а она не помнила. — Я думаю, что люди везде одинаковые: есть трудолюбивые, есть ленивые, есть удачливые, а есть не очень. Вот и выходит, что наличие способностей не гарантирует волшебную жизнь. Но ты должна помнить: не стоит оценивать детей по поступкам их родителей. И вообще, первое впечатление может быть обманчивым. Вот как с миссис Бронтипью. Она ведь нам вначале не понравилась, и что теперь…
— Ну, да… — согласилась Туни. — Тут ты права, мамочка. Но всё равно. Он мне не нравится.
— Пусть так. Но я хочу попросить тебя кое о чём. Если мы встретимся с ним на вокзале, будь терпеливее. Если получится его разговорить, я хочу кое-что у него узнать о волшебном мире. И вообще, нечего ему думать, будто магглы не умеют себя вести. Покажи класс.
— Хорошо, мамочка, я постараюсь.
И Туни справилась. Правда, когда обнаружилось, что Северус не прощаясь скрылся в толпе на вокзале, она не преминула скорчить выразительную гримасу. Но и только.
— Мам, мы вернулись. Мам, ты где?
Девочки ворвались в дом, принеся с собой запах сладкой ваты и ворох девичьих сплетен, которыми спешили поделиться с Юлией. И ни следа плохого настроения или ссор. Слава святой Лаурентии. Миновало.
Следующие дни Юля присматривалась к Лили, пытаясь составить о ней независимое от воспоминаний Джулии мнение. Девочка ей понравилась. По-настоящему солнечная, с аккуратными веснушками на всё ещё по-детски пухлых щеках, на которых во время улыбки появлялись очаровательные ямочками. Лёгкий характер, невероятно общительная. С людьми она сходилась гораздо легче Петунии. И была в разы увереннее старшей сестры. Но именно эта лёгкость и была её слабым звеном.
Лили не была приучена анализировать свои поступки или заранее просчитывать их результаты. В отличии от осторожной Петунии. К тому же она искренне считала, что просто не может поступать плохо или неправильно. Частично из-за собственного характера, но и постоянная опека Туни тоже наложила свой отпечаток. Лили выросла в уверенности, что о ней в любой ситуации будет кому позаботиться. И пока ей везло, что всё в её жизни складывалось удачно. Поэтому и неслась её хрупкая лодочка по бурным водам жизни без паруса и руля. На одной лишь силе веры в светлое будущее. Юля немного завидовала такому подходу. Она такой не была даже в раннем детстве.
А в бытовом плане девочка очень удивила. Причём неприятно. Всё же вольготная жизнь в Хогвартсе на всём готовом расхолаживает. И если парням простительно не знать, что делать с грязной одеждой или как продукты превращаются во вкусную и полезную еду, то девушек всегда будут оценивать по другим стандартам. В умениях Петунии Юлия не сомневалась, а Лили вызывала у неё серьёзные сомнения. Конечно, была надежда, что у Поттеров будут домовики. А если нет? Да и вообще, не дело это, когда девочка не в состоянии заварить себе чаю или без напоминаний помыть за собой кружку. Хотя до школы помогала матери на кухне и по дому.
И Юлия сделала очередную зарубку на память — как можно скорее вернуть Лили из волшебного Зазеркалья в реалии настоящей жизни. Пора ей вспомнить, что чудесной магии “съешь меня”, “выпей меня” или “надень меня”, всегда предшествуют несложные для любой взрослой женщины заклинания “приготовь меня”, “постирай меня”, “помой меня”. И конечно же самое важное — “заработай на меня”. Хотя с этим могут возникнуть проблемы. Юлия пока не представляла, где может работать восемнадцатилетняя выпускница Хогвартса.
А пока она после завтрака напомнила девочкам, что свободное время закончилось и направила Лили в её в комнату, готовиться к переезду. Сама же отправилась с Туни разгребать авгиевые конюшни на чердаке.
Насчёт конюшен Юлия, конечно, погорячилась. Джулия Эванс была такой ярой аккуратисткой, что даже чердак у неё не был захламлённым, лишь слегка припыленным. В дальнем углу белели стопки перевязанных журналов с комиксами. Коробки с давно ненужными вещами разместились по правой стороне, с временно убранными с глаз долой — по левой. Ей с Петунией всего-навсего надо проверить их содержимое, возможно, немного пересортировать и написать на коробках: "Выбросить” или “Оставить”. С этим они справились за какую-то пару часов.
‒ А что с комиксами делать будем? — на всякий случай уточнила Туни, привыкшая, что её мама в последнее время отличается оригинальностью решений.
‒ Забираем с собой, — постановила Юлия.
‒ Зачем? Уж лучше на помойку.
‒ Детка. Для нас с тобой это мусор или десять фунтов макулатуры, красная цена которой пара гиней. А вот для фанатов Чудо-женщины, лет, правда, через тридцать-сорок, эти журналы вполне могут стать сокровищем, за которое и тысячу отдать не жалко. Смотри, папа покупал не только простые выпуски, но и исхитрился как-то достать несколько эксклюзивных. Причём в отличном состоянии, — размышляла вслух Юлия, бегло просматривая аккуратно сложенные в хронологическом порядке журналы. В её время некоторые раритетные экземпляры стоили очень и очень хорошие деньги. — Приданое для вас с Лили из них не получится, но как вложение в будущее наследство сойдёт. Так что — пакуем.
‒ Хорошо, как скажешь. А этот свёрток куда?
‒ Какой свёрток? — удивилась Юлия, ведь ничего такого на чердаке она до этого момента не видела.
‒ Да этот вот. Странный какой-то.
Петуния протянула Юлии нечто похожее на выцветший и потрёпанный половичок. Брать это в руки не очень-то и хотелось. Того и гляди развалится.
‒ Ковровая сумка для путешествий, — авторитетно заявила Юля, разворачивая протянутый предмет. — Старая какая. Похоже, что это твоей бабушки, смотри, на бирочке имя указано. Странно… Я не помню, откуда она у меня. И у мама её не помню.
‒ Давай посмотрим, что там, — предложила Туни, предвкушая развлечение после долгой неприятной работы.
В сумке они обнаружили офицерский планшет, настолько старый, что его изначальный цвет уже невозможно было определить, а кожаная поверхность покрылась глубокими трещинами. Небольшой прямоугольный свёрток, завёрнутый в газету времён войны. Петуния встряхнула его, и он отозвался на это действие глухим дробным звуком. Напоследок Юлия достала пожелтевшую стопку писем, перевязанную обрывком кружевной ленты. Судя по надписям на конвертах, это была переписка между Элайджей и Бриони Придди. Родителей Джулии Эванс.
Юлия с осторожностью открыла планшет. Он поддался с трудом, обсыпая руки женщины мелкой крошкой. Внутри нашлись две фотокарточки. На одной, явно профессиональной, была изображена улыбающаяся пара, стоящая на ступенях церкви. Молодой человек в военной форме и светловолосая девушка, смутно знакомая, в нарядном платье с маленьким букетом в руках. В углу снимка, по обыкновению того времени, было написано: “Бирмингем. 8 августа 1938 года”. Юлия какое-то время разглядывала изображение, пока её не посетило запоздалое осознание — это же свадебное фото четы Придди. На другой карточке всё та же молодая девушка, но уже с иной причёской и в пальто, с гордой улыбкой демонстрировала младенца в покрывале и чепчике. Надпись на задней стороне сообщала: “Любимому папе с приветом от Джулии. 15 сен. 1939”.
‒ Это бабушка и дедушка? — уточнила Туни, а когда Юлия кивнула, подтверждая её догадку, спросила: — А тогда почему я раньше этой фотографии не видела?
‒ Не знаю, детка. Я вообще ничего не понимаю. Пойдём на кухню. Мне срочно надо выпить чаю.
‒ А-а…
‒ Потом. Никуда эти коробки с чердака не денутся, — правильно расшифровала невысказанный вопрос Юлия. — Да и вообще, отдохнуть не мешает.
После того, как был выпит чай, а Лили рассказали о странной находке, они приступили к исследованию предметов из сумки. Письма Юлия трогать запретила. Вдруг там есть то, о чём девочкам, теоретически, знать уже можно, но читать об этом в переписке деда и бабушки пока не стоит. Личные письма иногда бывают очень даже личными.
В кармане планшета обнаружились ещё несколько групповых фотографий мужчин в военной форме. Снимки были не подписаны, но, по всему выходило, что это сослуживцы мистера Придди. Он был на каждом фото, где-то улыбчивый, где-то серьёзный. Юлия внимательно всматривалась в его лицо, но вскоре признала, что ни Джулия, ни её дочери ни капли на него не похожи.
Девочкам очень быстро надоело рассматривать снимки, и они, с разрешения Юлии, развернули газетный свёрток. В нём обнаружилась коробка, упакованная в пергаментную бумагу, на которой витиеватым почерком было выведено: “Моему любимому крестнику”. А также несколько исписанных листков, вскрытые письма, открытки и фотографии, на которых были запечатлены события мирной жизни незнакомых людей. Летние пикники, вечеринки, игра в крикет (или для чего ещё в Англии надевают защиту), рождественская ёлка. Карточки не были подписаны, но после долгого рассматривания Юлия заметила, один мужчина на них ей знаком. И точно. На военных снимках он часто оказывался рядом с мистером Придди. Высокий, усатый, невероятно серьёзный мужчина.
Пока девочки с интересом изучали наряды и посмеивались над какими-то мелочами, Юлия занялась письмами. Первым она взяла листок, который начинался словами: “Ну, здравствуй, жена”. По всей видимости, это было письмо от Элайджи Придди. Недописанное.
В нём он делился с Бриони бедой: недавно погиб его близкий друг, Джеральд Гриффитс. Подробностей мистер Придди не раскрывал, но по-мужски скупо и в тоже время искренне признавался, насколько эта смерть его потрясла. К тому же теперь Элайджа должен исполнить последнюю просьбу Гриффитса, которую кроме него никто не может выполнить: отправить крестнику друга подарок ко дню рождения. На этом письмо прерывалось, а судя по тому, что на столе лежала коробка, адресованная некоему крестнику, последнюю просьбу друга Элайджа не выполнил. Но почему этого не сделала Бриони?..
‒ Интересно, а что там гремит, — воскликнула Лили, разворачивая под шумок коробку.
Юлия при этих словах встрепенулась, но останавливать девочек было поздно. Как оказалось, Гриффитс собирался подарить шахматы с искусно вырезанными фигурками. Только вместо привычных чёрно-белых фигур, это были две армии. Юлия плохо разбиралась в вооружении и эпохах, но, похоже, что римские легионеры должны были сражаться с доблестными рыцарями. Шахматы, вне всякого сомнения, сделаны на заказ. Если мальчишка любит эту игру, фигурки станут для него идеальным подарком. Стали бы…
Девочки с восхищённым аханьем рассматривали фигуры, а Юлия разбирала письма. Все они были адресованы лейтенанту Гриффитсу от разных лиц. Почти в самом конце нашлась открытка, в которой некий Эдди Хэрриот поздравлял крёстного с наступающим Рождеством 1942 года. Если верить обратному адресу, в тот момент семья мальчика проживала на острове Холи-Айленд в усадьбе “Вязы” недалеко от деревни Пенрхос. Элайджа Придди погиб спустя два месяца, в феврале 1943 года. Следовательно, Гриффитс умер незадолго до этого события.
‒ Лили, Туни, осторожнее. Это чужой подарок, — не удержалась Юлия.
‒ Правда? Разве это не тебе? А чей тогда? — наперебой спрашивали девочки.
‒ Тихо, — невольно повысила голос Юля. — Не галдите. Сейчас всё расскажу.
К концу истории сёстры дружно хлюпали носами, да и Юлия с трудом удерживалась от слёз.
‒ Мама, а почему ты раньше о дедушке не рассказывала? — прогундосила Туни.
‒ Так я и не знала ничего, — со вздохом призналась Юлия. Что было сущей правдой. Память Джулии не содержала никаких сведений о родителе. — Поверьте, я за последний час узнала о папе больше, чем за всё детство. Мама очень тяжело переживала его смерть. Сама я его не помню. Когда он приезжал на побывку, я была слишком маленькая, чтобы его запомнить. Уже потом, я её, конечно, расспрашивала, но она наотрез отказывалась что-то рассказывать. Я и смирилась с её причудой. А вскоре стало поздно. Я даже не знаю, если ли у нас родственники с его стороны…
‒ А с бабушкиной? — поинтересовалась Лили.
‒ Никого не осталось. Её мама умерла незадолго до войны, ваши дяди были неженатыми и не вернулись из Франции. А вот погибли или без вести пропали — кто знает. Дедушка был ветераном Первой мировой, но из-за полученных ран, к сожалению, прожил недолго. Надо же, как странно. Только сейчас в голову пришло. И моя мама, и я рано осиротели, — проронила Юлия и почувствовала, как вздрогнула сидящая около неё Петуния. Да и самой ей стало как-то нехорошо. Если её предположения верны, книжные мистер и миссис Эванс погибнут незадолго до событий Хэллоуина 1981 года. Четыре поколения рано осиротевших детей. Впору задуматься о семейном проклятии. Но не сегодня. Поэтому Юлия нарочи́то бодрым голосом продолжила. — Ну, и чего сырость развели?! У нас переезд на носу. Лили, хвастайся, что успела сделать.
‒ Ну-у-у, — промямлила Лили. Судя по покрасневшим щекам, сортировка вещей шла с пробуксовкой. — Мам, а что с шахматами делать? Себе оставим?
‒ Не думаю, что это будет правильно, — с улыбкой заметила Юлия, оценив попытку девочки перевести тему. — Попробую написать по адресу из открытки. Если повезёт, то семья Хэрриотов всё ещё проживает в “Вязах”. А если нет, то, надеюсь, новые владельцы подскажут, где их искать.
‒ Только ты сразу не пиши. Вдруг не успеют до нашего отъезда ответить, — посоветовала Туни.
‒ И то верно. Спасибо за подсказку, детка. Ну что ж. Коробка много места не займёт, поэтому заберём всё с собой. И как только найдём новый дом — обязательно напишу. А пока пойдём, поможем Лили. Если успеем до ужина, предлагаю устроить девичник на заднем дворе.
Это предложение Лили очень понравилось. Но её энтузиазм несколько померк, когда Юлия неоднозначно дала понять, что от сортировки вещей девочке никуда не деться, а мама и сестра будут помогать только с упаковкой. Но аппетит приходит во время еды, поэтому спустя всего полчаса Лили уже и думать забыла, что считала подобное занятие скучным. К тому же ей льстил тот факт, что мама без возражений или вопросов принимала её выбор, ограничившись фразой: “Ты уже в том возрасте, когда пора брать полную ответственность за свои решения. Так что хорошенько подумай, что тебе на самом деле нужно, а от чего без сожалений можно избавиться”.
С шутками и взаимными подколками они очень быстро со всем справились и занялись подготовкой к девичнику. На проверку всё прошло почти как на посиделках с подружками, но в маминой компании. И это было на удивление непривычно, но в разы интереснее. Мама не только с готовностью обсуждала с ними мальчиков и наряды, но и объясняла, почему рыжеволосой Лили не стоит носить бледно-голубое платье, которое так идёт Туни. И даже пообещала, что в скором времени обязательно покажет им с сестрой, как правильно краситься. О подобном общении Лили даже и не мечтала. Да и вообще. Мама, конечно, в последнее время очень странно себя вела, но такой она, пожалуй, нравилась девочке гораздо больше.
Оставив взбудораженных сестёр шушукаться в комнате Туни, Юлия решила заняться письмами Элайджи. Читать чужую переписку, понятное дело, неприлично, но ужасно интересно. К тому же странное незнание Джулии о прошлом родителей начинало напрягать.
Последнее письмо Юлия дочитала глубокой ночью. Интимных подробностей в них не было, как и деталей, которые могли пролить свет на то, в каких войсках служил Придди. О своих армейских друзьях и буднях Элайджа писал охотно, но ограничивался при этом весёлыми байками в стиле похождений бравого Швейка. Он был хорошим рассказчиком, и незнакомые люди, как живые, вставали перед глазами Юлии: неизменно спокойный старший лейтенант Гриффитс, суетливый пройдоха-снабженец Фрай, балабол и любитель попадать в глупые ситуации сержант Хидди, неудачливый ловелас Пит. Где теперь эти мужчины? Кроме Гриффитса и Придди, живы ли?
А ещё его послания были полны искренней любви к жене и дочери, тревогой за их благополучие и горькой тоской из-за долгой разлуки. Незамысловатые слова, ни грамма пафоса, но отчего-то горло перехватывало от тоски и слёз. Такое отношение мужчины к своей семье вызывало лёгкую зависть. Теперь становилось понятно, почему Бриони Придди так сдала после смерти мужа и не стремилась делиться с дочерью подробностями. Есть такие люди, которым любое напоминание о потере — всё равно, что горсть соли в незаживающую открытую рану. Как там однажды скажет Северус? Всегда!..
Подробности о том, как Бриони и Элайджа познакомились и как он ухаживал за понравившейся девушкой, тоже имелись. И очень милые. Поэтому Юлия, после недолгого раздумья, решила, что даст почитать эти письма девочкам. Пусть узнают о бабушке и дедушке из первых, так сказать, уст. И заодно увидят, что настоящая искренняя любовь бывает не только на страницах книг. И кто знает, глядишь и проявят к будущим мужьям бо́льшую требовательность.
Оставшиеся дни пронеслись по выдержке Юлии с грацией резвящегося кота после валерианки. Вот, вроде бы и достаточно времени было на подготовку, а всё равно, в последний момент приходилось решать несколько дел одновременно.
В день отъезда Юля проснулась ранним утром. Какое-то время полежала, лениво всматриваясь в светлеющую хмарь за окном, особо ни о чём не думая под аккомпанемент уютного сопения лежащих на соседней кровати девочек. И поняла, что — всё. Как бы она этого не боялась, день Х настал. Уже к вечеру они пересекут пролив Менай, и семья Эванс наконец-то воссоединиться, к великой радости соскучившихся по отцу Лили и Петунии. Для Юлии же эта встреча станет очередным тяжким испытанием выдержки и актёрских способностей. Как на неё отреагирует Оуэн?.. Это девочки, вроде бы, не заметили, что мама уже не та. А Эванс мужчина взрослый, хочется верить, что умный. Как быстро он заподозрит неладное? Юлия давала ему неделю в условиях спокойной жизни в новом доме. И очень хотела ошибиться в своих предположениях.
После плотного завтрака наступил самый ответственный и хлопотный этап переезда — погрузка имущества в контейнер. Юлия молилась святой Лаурентии, чтобы для всего хватило места. Как бы рьяно не избавлялась она от лишних вещей, вид бастиона из коробок, ящиков и тюков вызывал лёгкое опасение. Но опытные грузчики из транспортной компании с помощью старика Олди и молодого Киппетта в два счёта справились с этим тетрисом.
Маршрут до Англси Петуния прокладывала под руководством Агаты Марковны. После долгих обсуждений на семейном совете был выбран самый быстрый и удобный способ, всего-то пять часов в пути. Из Коукворта на проходящей электричке до Бирмингема, затем пересадка на поезд, следующий до Честера. Там, во время получасовой остановки, можно будет выйти и размять ноги. Пункт назначения на станции Лланфейр-чего-то-там, в деревне с самым длинным в Европе названием. Где их встретит мистер Эванс, который и отвезёт своих женщин в Амлух.
Проводы на вокзале вышли не по-английски тёплыми. Миссис Бронтипью церемонно поцеловала каждую мисс Эванс в щёку. Юлия была удостоена коротких, но крепких объятий, и материнского наставления: “Я верю в ваше благоразумие, Джулия. И надеюсь, что в Амлухе вы быстро обзаведётесь интересными знакомствами. Жду ваших писем”.
Старик Олди долго заверял их в своём расположении, в очередной раз передавал приветы мистеру Эвансу и просил Юлию как можно скорее сообщить новый адрес. А когда подошёл поезд, помог занести сумки в вагон и вручил жестянку с домашним печеньем от миссис Киппетт и дюжину яиц от себя.
Северус на вокзале так и не появился, но Лили его, по всей видимости, и не ожидала.
Если бы Юлия была тонко чувствующей романтической натурой, она бы непременно подумала, что в тот день сама природа оплакивала их отъезд из Коукворта. Но так уж вышло, что в эту чушью она не страдала (спасибо бывшему мужу), хотя начавшийся лёгкий дождь вызвал у неё странную радость. Вроде бы бабушка говорила, что уезжать в дождь — это хорошая примета.
Вот только на подъезде к Честеру дождик превратился в ливень, и во время остановки им пришлось сидеть в душном вагоне. У Петунии и Лили закономерно испортилось настроение, и они откровенно изнывали от скуки. Юлия не испытывала ни малейшего желания придумывать для них развлечения и достала из дорожной сумки злосчастное платье, до переделки которого у неё до сих пор не дошли руки. Под тихий шелест дождя работалось просто замечательно. Её не отвлекали даже восхищённые восклицания девочек, впервые в жизни увидевших море. От Честера железная дорога проходила по побережью, и даже сплошная стена дождя не смогла скрыть красоту Ирландского моря. Поэтому сёстры, как приклеенные, не отрывались от окна, благо, что силы небесной канцелярии потихоньку истощались.
Из швейного запоя Юлию вывело восклицание Туни:
‒ Мама, мам, смотри — Менайский мост!
И хотя поезд сбросил скорость, Юлия едва успела полюбоваться главной достопримечательностью Англси. Настолько узким оказался пролив. К тому же подвесной мост был на значительном удалении от железнодорожного.
‒ Что-то я не увидела обещанной красоты, — язвительно проронила Лили.
‒ Я тоже, — согласилась Юлия. — Значит, надо будет съездить и рассмотреть его вблизи. Нужно же дать ему ещё один шанс впечатлить нас. Надеюсь, он справится. Ладно, девочки. Собираемся, скоро наша остановка.
Мистер Эванс должен был ждать их на перроне, да вот только ни Юлия, ни сёстры его не увидели, хотя старательно выглядывали в толпе встречающих. Вообще-то Юля цепанула взглядом крепкую фигуру мужчины в морском бушлате. Точнее его аппетитную пятую точку (имелась у неё такая слабость). Но лёгкая женская заинтересованность быстро отступила перед лицом насущной проблемы. После дождя выглянуло солнце, но по перрону гулял пронизывающий ветер, заставляющий поёживаться от холода. Поэтому Юля нырнула в дорожную сумку, выуживая из неё кофты, чтобы утеплить девочек, и оттого пропустила момент, когда стоящие рядом Туни и Лили с визгами: “Папа!!! Папочка!!!” — сорвались с места.
К великому юлиному удивлению они повисли на шее того самого незнакомца. Сказать, что мистер Эванс очень изменился за лето, означало сильно преуменьшить открывшуюся картину. Оуэн выбросил аляпистые рубашки и брюки-клёш, сбрил свои моржовые усы и обзавёлся неплохой такой мускулатурой. Вот что с мужчиной работа в доках делает… Он с лёгкостью удерживал на весу облепивших его девчонок, сиял знакомой солнечной улыбкой и внимательно, но слегка настороженно разглядывал Юлию. Дескать, как его жена встречать намерена.
Юлия тоже изучала его, сравнивая реального мужчину с имеющимися воспоминаниями. Вот таким вот, коротко подстриженным, с трёхдневной щетиной на дочерна́ загорелом лице, Оуэн был совершенно непривычным. И Юля не знала, как ей поступить. Подойти и обнять? Стоит ли при этом целовать? До злополучной ссоры Эвансы дежурно клевали друг друга в губы при встрече и прощании, не вкладывая в это действо никаких чувств. Глухо забившееся сердце медленно передвигалось к горлу, сбивая дыхание, и так же медленно, осторожно (как кот крадётся к добыче) к Юлии подходил мистер Эванс.
Веселящиеся Петуния и Лили восторженными щенками скакали вокруг родителей, наперебой стремясь рассказать папе последние новости. Юлия наконец отмерла, всучила девчонкам кофты, чтобы они оделись, и, заглядывая в серо-голубые глаза (точь-в-точь небо над их головами), неожиданно для себя произнесла:
‒ Ну, здравствуй, муж. Я думала, что тощий скелет увижу, но тут впору на диету садить. Такого медведя, каким ты стал, боюсь, мне не прокормить.
Оуэн заливисто рассмеялся, но обнимать, к юлиному облегчению, не стал. Лишь уточнил, голодные они, или до Амлуха потерпят. Услышав, что держаться больше нету сил, глава семьи повёл своих женщин в ближайший паб. Наскоро перекусив рыбой с чипсами, Юлия задала закономерный вопрос в стиле: куда дальше путь держим, и где в этой деревне стоянка автобуса?
‒ Забудьте про автобус. Поедем на автомобиле, — ошарашил семью Оуэн.
‒ Откуда у тебя авто? Ты купил автомобиль? А разве ты умеешь водить? — в единодушном удивлении забросали его вопросами Юлия с девочками.
‒ Права получил неделю назад, автомобиль служебный. Мне, как ценному сотруднику, выдали, — прояснил ситуацию мужчина.
‒ С каких это пор электрики стали ценными сотрудниками? — не удержалась Юлия и тут же испугалась, насколько снисходительно это прозвучало. Точь-в-точь в стиле Джулии, хотя та никогда не обращалась к мужу в подобном тоне.
‒ А я не электриком работаю, — спокойно ответил Оуэн и, оценив её ошарашенный взгляд, заверил: — Я потом всё в подробностях расскажу. Но сейчас всё же стоит поторопиться. У меня сегодня ночная смена.
Служебная машина оказалась новеньким вишнёвым Форд Кортина. Под восторженное звуковое сопровождение (когда же девочки уже успокоятся?..) Оуэн уверенно вырулил на узкие улочки деревни. И не скажешь, что недавно права получил.
‒ О каких новых талантах ты ещё умолчал? — шутливо поддела его Юлия. — Признавайся, Оуэн, каких сюрпризов от тебя ждать?
Эванс замер ненадолго, а потом бросил на неё короткий серьёзный взгляд и пообещал, салютуя скрещёнными пальцами:
‒ Не волнуйся, Джулия. Обещаю — больше ничего плохого.
Почти два года после развода Юля снимала комнату у Валентины Васильевны. Бабы Вали, как та просила себя называть. Характер у неё был своеобразным: дикая смесь житейского цинизма и детской непосредственности, густо замешанная на синдроме наседки. Баба Валя не стеснялась делиться своими мыслями по поводу происходящего, не особо заботясь желанием собеседника их выслушивать. При этом к месту и не к месту щедро сыпала пословицами и странными поговорками, явно собственного сочинения. Чего только стоила фраза, которой она ошарашила Юлию при знакомстве: “А чё это ты такая скукоженная? Ну-ка, распрямися. Горбатому всяк на плечи вскочить норовит, чтобы ноженьки свесить”.
Благодаря интересному общению с квартирной хозяйкой Юлия сэкономила неплохие деньги и время на визитах к психотерапевту. А также восстановила не только самооценку, по которой основательно потоптался бывший муженёк, но и веру в человечество. По крайней мере, в некоторую его часть. Из депрессивного состояния баба Валя вывела за несколько месяцев, попутно обучая нехитрому и полезному, по её мнению, искусству пофигистического отношения к окружающему миру. (“Ты ж девка, а не грузовик. Всего дерьма на себе не вывезешь. Да и вообще. Оно тебе надо?”). Не сказать, учёба прошла успешно, но кое-какие жизненные принципы Юлия всё-таки пересмотрела.
Время от времени она с теплотой и благодарностью вспоминала о бабе Вале. Но ни разу, до вчерашнего дня, она не цитировала эту достойную женщину. Но тут, словно сама святая Лаурентия за язык дёрнула.
Уже по дороге в Амлух у Юлии разболелась голова — сказалось напряжение последних дней. Какое-то время у неё получалось это скрывать, благо, что соскучившиеся девочки развлекали Оуэна, и на её отстранённое поведение никто не обращал внимание. Эванс, правда, бросил на неё вопросительный взгляд, но удовлетворился заверением, что всё в порядке.
В гостиничном номере взбудораженные сёстры никак не могли успокоиться. Оуэн уже уехал на работу, а развлекать их у Юлии не было желания, как и отпускать одних на вечерние улицы Амлуха. И вот как в этой ситуации оперативно утихомирить двух девиц? Рассказать сказку? Напоить снотворным?
Поэтому Юля самым таинственным тоном предложила им воспользоваться случаем и погадать. Правда, для верного результата Лили с Туни после произнесения заветных слов в течение десяти минут должны оказаться в постели, с которой нельзя вставать до самого утра, и самое главное — молчать. Сёстры согласились, и трижды повторили бабвалину побасенку, так удачно всплывшую в юлиной памяти: “Спи на новом месте, приснись жених невесте”. А потом какое-то время хихикали, устраиваясь под одеялом и предвкушая грядущие видения, но усталость взяла своё. Вслед за ними уснула и Юлия.
Они проспали до позднего утра и проснулись из-за сдавленного чертыхания вернувшегося со смены Оуэна, которой зашёл в их номер, чтобы поздороваться с женой и дочерями. Задёрнутые шторы и царивший полумрак оказался для него сюрпризом, как подвернувшаяся под ноги сумка.
Юлия спросоня не поняла, что происходит, и, напуганная раздавшимся почти у неё над головой хриплым мужским голосом, впопыхах схватила стоящий на тумбочке графин. К несчастью стеклянный и полный, следовательно, скользкий и тяжёлый.
‒ Джулс, я, конечно, собирался умываться, но полагал сделать это в ванной, — бурчал облитый Оуэн, подхватывая у неё опустевший графин. — И стирать рубашку не планировал. Представь себе, она чистая. Вот что я теперь надену?
Ворчание Оуэна сопровождалось девичьим хихиканьем. Мужчина бросил на дочерей показательно недовольный взгляд, который быстро сменился насмешливой улыбкой.
‒ Вы чего ещё в постели? Поздно легли?
‒ Наоборот, папочка, просто мы гадали. Мне такое сказочное будущее приснилось, даже просыпаться не хотела, — застрекотала восторженная Лили. — Мамочка, ты была права. Я и мужа увидела, и дом, и троих детей, и даже собаку.
‒ Мужа? — еле слышно уточнил у Юлии удивлённый Оуэн.
‒ Я потом тебе всё объясню, — прошептала в ответ Юлия и в полный голос спросила: — Ты уже завтракал? Или к нам присоединишься?
‒ Я не голодный, а вот вам надо поторопиться, иначе не успеете. Только не берите фасоль, Браун не умеет её готовить, и кофе у него гадостный. А сам я пока до обеда посплю, — сообщил Оуэн.
‒ Значит, сорочка к этому времени высохнет. И вовсе незачем было ворчать, — поддела мужчину Юлия. — После обеда пойдём по адресам?
‒ Да. Не вижу смысла откладывать. Когда контейнер с вещами прибудет?
‒ Послезавтра. Плюс сутки на его разгрузку. Ладно, спи. Девочки, собирайтесь для прогулки. Позавтракаем и побродим по Амлуху. Обедать тут будем?
‒ Не стоит, мясные блюда Браун не добавляет в меню из принципа, а рыба у него выходит ещё хуже, чем кофе, — пожаловался на владельца гостиницы Оуэн. — Я вас в “Моряка” отведу. Ты меня после полудня разбуди, договорились?
Завтрак оказался не таким ужасным, как успела нафантазировать Юлия. Вполне себе мужской: неаккуратная яичница, грубо порезанный сыр и слегка подгоревшие гренки. Сосиски, правда, удались. Очевидно с варкой готовых изделий владелец гостиницы, он же портье, он же повар, справлялся без нареканий.
Мистер Браун оказался невысоким малообщительным мужчиной за сорок, с жёлчным выражением излишне морщинистого лица. Но, в противовес грубой внешности, к постоялицам он отнёсся с определённым вниманием. И, очевидно, прислушался к их разговору, потому что, когда Юлия расплачивалась за завтрак, молча протянул карту Амлуха. И, кивнув на стойку с зонтами, пробурчал: “До обеда обещали дождь”. Юлия поблагодарила и искренне (совсем не по-английски) улыбнулась любезнейшему Брауну. Глядя на неё расцвели и девочки. Нет, он не улыбнулся в ответ, но его морщинистое лицо на несколько мгновений разгладилось, превращая сварливого старика в приветливого мужчину средних лет.
Амлух встретил их мелким дождём и порывистым ветром, который, если верить карте, уверенно гнал к пристани, не позволяя свернуть в сторону. Юля с удовольствием вдохнула солёный аромат близкого моря, настоянный на запахе свежей рыбы и выброшенных на берег водорослей. Ожидаемых чаячьих криков пока не было слышно, но в низких тучах мелькали силуэты крупных птиц.
Город был двухэтажным, по-своему уютным, с асфальтированными неширокими улочками и узкими мощёными тротуарами. И деревьями. Очень много деревьев. Дома были не безликими однотипными коуквортскими новоделами, а обладали яркой индивидуальностью, которая выгодно отличала их друг от друга. У одного были чересчур зарешёченные окна, словно у хозяина не было денег или желания устанавливать в рамы цельное полотно оконного стекла. У другого имелся забавный дверной молоток и яркая кадка с цветком у входа. У третьего крыша была покрыта черепицей насыщенно синего оттенка.
По улицам прогуливались немногочисленные, по воскресному времени, прохожие. Сёстры с интересом крутили по сторонам головами, то и дело окликая маму, чтобы показать привлёкшие их внимание вещи. Как маленькие дети, право слово. Хотя Юлия и сама любовалась окрестностями с похожим энтузиазмом. Амлух ей нравился.
Узкая и вытянутая вглубь побережья портовая бухта поразила своим видом. По западному берегу шла гряда низких скал, покрытых кустарником. С севера выход в море закрывал изогнутый язык высокого мола, не позволяя бурным волнам попадать в гавань. Видневшаяся за ним водная гладь была великолепна: по сизым гребням пробегали серебряные блики от низко нависающей небесной хмари. А может это были и барашки, отсюда не видать.
По внутренней стороне высокой отвесной стены мола крепились многочисленные железные лестницы, у подножий которых белыми поплавками бултыхались моторные лодки и небольшие яхты. Из-за высоких гребней трёх причалов на другой стороне бухты виднелись рубки пришвартованных судов. По виду вроде бы грузовых.
“Мы пришли сегодня в порт, мы пришли сегодня в порт, мы пришли сегодня в порт. Ту-ру, ту-ру, ту-ту-ту. Мы стоим разинув рот…” — мысленно напевала задорную песенку Юлия, с интересом оглядываясь по сторонам. В подобных местах она до этого дня ни разу не была.
Пахло своеобразно: тяжёлый химический запах чего-то сгоревшего смешивался с терпким ароматом водорослей, ржавого железа, скорого дождя и ещё чего-то незнакомого. Чайки нахохлившимися кочками восседали на невысоком парапете и причальных столбиках, упорно не поддаваясь резким порывам ветра, гуляющего по открытому простору порта, и время от времени пронзительно высказывали в пространство своё мнение о царящем беспределе.
‒ Красиво-то как, — воскликнула Лили.
‒ Это территория зовётся акватория, — не удержалась от цитирования Юлия. — Прогуляемся?
‒ А разве можно? — засомневалась Туни.
‒ А мы найдём кого-нибудь из местных и спросим.
Мимопробегающий мужчина в замызганной спецовке посоветовал ограничиться южной частью гавани, чтобы не мешать рабочим с разгрузкой, да и вообще поберечься, слишком небезопасно. К тому же, ежели красавицы желают попасть на мол, им придётся сделать значительный крюк. Но лучше не сегодня, ибо — ветряник бушует, не приведи Господь, подскользнётесь.
Так они и поступили, всё равно в гостиницу возвращаться. Благо, что дождь прекратился. Во время неспешной прогулки болтали о всяческой ерунде. Вначале Туни делилась с ними очередными подробностями из истории Амлуха. С разбойных набегов викингов разговор перетёк на морские клады, и Юля рассказала девочкам историю про серебряный клад транспортного судна SS Gairsoppa, покоящийся на дне Ирландского моря недалеко от порта Голуэй(1). А потом и Лили вставила свои пять копеек и поведала (по большому секрету) о магическом корабле северной школы волшебства, на котором, по слухам, можно ходить не только по воде, но и погружаться в неё, как на обыкновенной подлодке.
В глубине бухты были пришвартованы мелкие вёсельные лодки, на противоположной стороне грязными простынями колыхались растянутые на просушку рыболовные сети, суетились мужчины, под ногами которых мелькали оборванные уличные коты.
‒ Мама, смотри, какой красивый.
Юля обернулась на оклик Лили и от восхищения прицокнула. Кот был хорош: холёный полосатый красавец с белыми носочками и толстым хвостом. Не чета бродягам с противоположного берега. Он благосклонно подставлял под ласку крупную голову и басовито мурлыкал, когда ему чесали горло.
‒ Вот бы и нам кота завести, — неуверенно предложила Туни.
‒ Давайте вначале дом заведём, — заметила Юлия. — А для этого нам нужен папа со списком адресов.
Кот словно бы понял, о чём идёт речь, окинул их тем самым взглядом царя зверей на минималках и с обиженным видом направился прочь. Мол, не цените вы меня.
Оуэна будить не пришлось, он уже ждал их около входа в гостиницу, рассерженный и помятый.
‒ Мы что? Неужели опоздали? — засомневалась Юлия. Часов она по старой привычке не носила, но внутренний хронометр подсказывал, что полдень ещё не поступил.
Оуэн молча подошёл к ним и, забрав зонтики, вернулся в гостиницу, успев пробурчать: “Ждите здесь”.
Лили не удержалась и бросилась ему вслед, но, добежав до двери, скорчила гримаску и бросилась обратно.
‒ Такого запаха даже на уроках зельеварения не было, — поделилась девочка.
Из гостиницы выскочил Оуэн и решительным шагом направился к ним, уверенно подхватил Юлю за локоток и увлёк за собой, поясняя на ходу:
‒ Браун вздумал приготовить на обед рыбу, и что-то пошло не так.
‒ Надеюсь, это не означает, что нам теперь негде ночевать, — забеспокоилась Юлия.
‒ Нет, к вечеру выветрится, это у него не в первый раз.
‒ Зато в гостинице наверняка нет тараканов, — пробормотала Туни, а Оуэн и Лили улыбнулись на это замечание.
В “Моряке” Юлии понравилось. Он было именно такое заведение, каким в её представлении должен был английский паб. Низкий закопчённый потолок с балками, деревянные панели, на стенах чучела рыб, макеты судов, на полу истёртая плитка. Заведение только открылось, и они были первыми посетителями. Оуэна там знали, человек за барной стойкой приветливо помахал ему рукой и указал на угловой столик около панорамного окна.
‒ Ты здесь завсегдатай? — поинтересовалась Юлия
‒ Да, тут самое вкусное пиво и по вечерам народ не такой буйный. К тому же днём готовят, в отличии от всех остальных пабов в городе. Правда, без выбора, но вам понравится, вот увидишь, — пояснил Оуэн. — Привет, Джим. Познакомься, это моя жена и дочери.
Владелец вежливо поздоровался, выставил с огромного подноса блюдо с воскресным жарким, приборы, посуду, графин и ушёл восвояси.
‒ Тут что-то вроде самообслуживания, — заметил Оуэн, расставляя тарелки и стаканы. — Мне обещали объяснить, про загадочного мужа из сна.
История про гадание на суженого понравился Оуэну, он даже поинтересовался, подходит ли этот способ только для девушек, или парням тоже пригодится.
‒ Не думаю, папочка, — с важным видом сказала Лили. — Я слышала от старшекурсниц, что прорицания — это очень тонкая материя. А мальчики такие толстокожие.
Оуэн не стал с ней спорить и по-доброму улыбнулся, выслушав эту характеристику.
‒ Дай мне список домов, пожалуйста. Ты вообще знаешь, куда идти? — спросила Юлия.
‒ Да, я отметил их на карте. Ты ведь всё равно это сделала бы, — заверил Оуэн, вытаскивая из кармана искомое. — Я даже ключи у агента смог выпросить. Так что никто не будет стоять над душой.
‒ О, спасибо… Дорогой… — проронила обескураженная Юля. Мужчина слишком хорошо знал любовь Джулии к составлению тактических планов на все случаи жизни. — Хотя удивительно, что так просто отдали ключи постороннему человеку…
‒ Это Амлух, Джулс, — усмехнулся Оуэн. — К тому же, вот куда я с ними денусь?
‒ Ну да, ты прав. — Юлия бросила взгляд на карту и не удержалась от замечания. — Так, этот сразу нет.
‒ Почему?
‒ Через улицу паб. А я хочу по ночам спать, а не выслушивать пьяные крики.
‒ Как скажешь. Но остаётся всего четыре адреса.
‒ Кстати, а почему так мало?
‒ Это все дома, подходящие под твои требования: минимум три спальни, не дороже 80 фунтов в месяц.
‒ Хорошо. Я поняла. Ты молодец, спасибо, — аккуратно поблагодарила Юлия. Она чувствовала себя как неопытная гимнастка на плохо натянутом тросе. И без страховки. Лично общаться с чужим мужем так, чтобы тот не заподозрил самозванку, было нелегко. — Ну что? Пойдёмте. Похоже, что нам предстоит обойти весь Амлух.
К концу осмотра восторженное настроение пропало бесследно. Первый дом забраковал Оуэн. Плохая примета, видите ли. Здание стояло на перекрёстке трёх дорог. А ни один уважающий себя валлиец не будет жить в доме на углу, если не желает быть по жизни крайним. Особенно тот, кто работает на атомной станции. Кстати, кем же он там всё-таки работает?..
Второй дом действительно был с тремя спальнями, но такими крошечными, что Юлия невольно вспомнила про чулан под лестницей. Третий был настолько обветшалый, что в него страшно было заходить. Последний был неплох и даже располагался недалеко от торговой улицы. Но всё равно, это был вариант “на безрыбье”. Не очень удачная планировка, спальни разной площади, маленькая кухня и крошечный задний дворик. Им предстояло либо согласиться на него, либо пересмотреть сумму, которую можно потратить на аренду. Ещё оставался вариант найти дом с общей спальней для девочек, всё равно Лили большую часть года в Хогвартсе. Но Юля подозревала, что это сёстрам не понравится. К тому же на подбор новых домов может уйти время.
На рыночной площади Маркет-стрит(2) (хотя какая это площадь, скорее пятачок) было немноголюдно. На первых этажах домов располагались почта, универсальный и сувенирные магазинчики и что-то там ещё. Но у Юлии не было времени разглядывать вывески. Как муравей по феромоновой дорожке, она шла на ароматный запах кофе, который привёл её к маленькой не то пекарне, не то кондитерской со столиками перед входом.
‒ Всё, объявляю перерыв, — постановила Юля, опускаясь в плетёное кресло. — Я устала и хочу кофе.
‒ Приветствую вас, синьор Эванс, прекрасная синьора, синьорины. Какой именно кофе вы желаете? — поинтересовался обаятельный пожилой мужчина, от которого одуряюще пахло свежей выпечкой. Невысокий, округло-приятный, с пышными усами, в белой рубашке и брюках с подтяжками. Классический итальянец, который вот-вот сложит пальцы в щепоть и поднесёт их к губам, чтобы воскликнуть: “Bellissimo”.
‒ Добрый день, мистер Конти́ни, — оттянул внимание на себя Оуэн. — Я буду как обычно. И познакомьтесь с моей супругой Джулию и дочерями Петунией и Лили. Как поживает миссис Крейн? Передавайте ей мои наилучшие пожелания.
Юлия потрясённо следила за общением мужчин, удивляясь тому, как ловко Оуэн плёл словесное кружево. Он и раньше без проблем заводил новые знакомства. Но парнем при этом был простым, политесам не обученным. Где только этого набрался? Неужели в доках?
‒ Синьор Контини, надеюсь, для вас это не прозвучит кощунством, но я бы хотела большую кружку крепкого кофе с молоком, — с очаровательной улыбкой попросила Юля.
‒ А тебе разве уже можно? — шёпотом поинтересовался Оуэн, намекая на недавнее сотрясение.
‒ Точно, тогда маленькую и побольше молока, — расстроилась Юля. У неё и так голова последние дни болела, не переставая, не хватало свалиться с каким-нибудь приступом.
‒ А юным синьоринам я принесу горячий шоколад по особому рецепту, — с улыбкой предложил Контини, сверкнул глазами из-за линз очков и ушёл внутрь. К нему присоединились девочки, которые пожелали лично выбрать себе вкусняшки.
‒ Ну что? Дом на Салем-стрит? — решил воспользоваться моментом Оуэн.
‒ Ведьмина улица, как соблазнительно, — поддела его Юля, но тотчас посерьёзнела. — Будто есть выбор. Девочки, правда, будут недовольны, спальни-то неодинаковые. Но на первое время сойдёт. А там, может, подберём что-то получше. Или у твоего агента есть другие варианты?
‒ Не знаю, надо будет уточнить.
Они какое-то время помолчали. Юлия с интересом глядела по сторонам, а Оуэн закрыл глаза и жмурился на выглянувшее солнце. Вид у него был усталым, а под глазами пролегли тени. И Юля подумала, что ему явно не мешает хорошенько выспаться.
‒ Мне вот интересно, а как вообще понять, живут в Амлухе друиды или нет? — поинтересовалась подошедшая Лили.
‒ Ага, что-то я не вижу тут людей в плащах, — заметила Туни.
‒ В мантиях, — нравоучительным тоном поправила сестру Лили.
‒ Сомневаюсь, что они это носят, — возразил Оуэн. — Дерево легче всего спрятать в лесу.
‒ Папа хочет сказать, что, друиды выглядят и одеваются как обыкновенные люди. Для собственного удобства и безопасности, — пояснила недоумевающим сёстрам Юлия.
‒ Ой, котик! Тот самый. Мы его утром уже встречали. Наверное, хочешь узнать, нашли ли мы дом?.. — заохала Туни.
Полосатый красавец вальяжной походкой обошёл их компанию по кругу, уделив особое внимание знакомству с Оуэном, и уселся недалеко от столика. Где и просидел всё то время, что Эвансы отдыхали и лакомились вкуснейшими пирожными. А когда мистер Контини принёс пакет с заказанной выпечкой, велеречиво заверяя Юлию в своей радости от знакомства, подхватился и возглавил их группу.
Оуэн предложил вернуться в гостиницу, надеясь, что за это время последствия кулинарных экспериментов уже выветрились. К агенту решили заглянуть завтра, незачем беспокоить человека в воскресенье. Но стоило им повернуть в нужную сторону, как кот принялся водить хороводы вокруг ног Оуэна, не позволяя ему сделать ни шагу. Как бы не пытался мужчина избавиться от назойливого внимания, кот был непреклонен и угомонился лишь тогда, когда они пошли в нужном ему направлении.
‒ Похоже, он зовёт нас пройтись по переулку Мэдин, — сообщила Юлия, сверившись с картой. — Оттуда можно выйти на нашу улицу. Прогуляемся?
‒ Куда деваться, раз так настойчиво приглашают.
И они пошли. Переулок оказался милым и аккуратным. Палисадники перед каждым домом, высокие деревья, которые в жару должны давать густую тень. Идти, правда, пришлось в горку, но они никуда не спешили.
Кот замер около аккуратного коттеджа с белыми стенами и странной зелёной крышей, слишком высокой для одноэтажного дома. Чуть ли не выше стен. В неухоженном палисаднике росли две раскидистые рябины, на ветвях которых было много кистей с завязями ягод. Осенью эти деревья должно быть роскошно выглядят. По обе стороны от неглубокого крыльца по три широких эркерных окна, занавешенных грязными занавесками. Или это стёкла такие мутные?
‒ Ну и зачем ты нас сюда привёл? — поинтересовался Оуэн, но кот не ответил, а запрыгнул на столбик забора и замер на нём величавой статуэткой.
‒ Мистер Эванс, мистер Эванс, подождите меня, я уже бегу, — раздался незнакомый голос. К ним на горку поднимался запыхавшийся невысокий худощавый мужчина в костюме-тройке и с пузатым портфелем. — Я уже здесь. Добрый день.
‒ Здравствуйте, мистер Ллойд. Я не ожидал вас сегодня увидеть, думал, вы не работаете по воскресеньям.
‒ Всё верно, но мистер Кантини прислал записку, что вы будете ждать меня здесь. Я и ключи захватил. — Потряс вынутой из портфеля связкой мистер Ллойд. — Сейчас всё вам покажу. В доме, конечно, давно не жили, но коммуникации в порядке, не беспокойтесь.
‒ Оуэн, что происходит? — процедила Юлия.
‒ Мистер Ллойд, познакомьтесь с моей женой Джулией, — спохватился Эванс. — А это Туни и Лили, наши дочери. Дорогая, это мистер Ллойд — агент по недвижимости. Он подбирал для нас дома.
‒ Но этого адреса не было в вашем списке, — заметила Юля.
‒ Да, всё верно. Но раз уж мистер Контини решил, что его вам стоит показать, то почему бы и нет. Дом немного… необычный. Да. Пожалуй, так. Не многие готовы принять его красоту, — непонятно объяснил мистер Ллойд
‒ И я даже понимаю, что их смущает, — проронила Юлия, разглядывая несуразную крышу. Она переглянулась с Оуэном и постановила: — Почему бы и нет. Мы всё равно уже здесь.
‒ Замечательно, прошу вас, за мной, — засуетился агент и забренчал ключами.
Кот с места не сдвинулся.
1) Британское торговое судно SS Gairsoppa затонуло в Ирландском море в результате атаки немецкой подводной лодки 17 февраля 1941 года. На его борту было около 7 000 тонн груза (чугун, серебро, чай). В период с 2011 по 2013 года в результате проведения специальной операции в корабля было поднято почти 3 000 слитков серебра общим весом 90 тонн.
2) Название улиц Амлуха — настоящие, их расположение — приблизительно-желательное автору.
Дом и в самом деле оказался необычным. По всей видимости, закрытое крыльцо играло роль прихожей, потому что там обнаружились аккуратные полочки для обуви, а на стенках были прибиты разномастные крючки.
Это предположение подтвердилось: массивная входная дверь напрямую вела в просторную квадратную комнату. Главным украшением которой, вместо привычного камина, была небольшая изразцовая печка со стеклянной закопчённой дверцей, стоящая как раз напротив входа. На правой и левой стенах, симметрично друг другу располагались межкомнатные двери. К юлиной радости в доме отсутствовал запах затхлости или сырости, который является частым спутником закрытых помещений.
‒ Дому почти двадцать лет. Состояние стен хорошее, фундамент без трещин. Первый владелец был архитектором, и дом строили по его проекту. Нынешняя хозяйка, миссис Кэссидайн готова сдать его на длительный срок. Как минимум, на два-три года. Здесь главная спальня, — вдохновенно вещал мистер Ллойд, открывая левую дверью. — Есть встроенный шкаф, причём довольно вместительный. В комнате напротив — объединённая с кухней столовая. Ремонт делали пять лет назад, тогда же установили новую технику. Вам ничего не придётся покупать. Всё есть: плита, холодильник.
‒ Техника, это, конечно, хорошо, — перебила его Юлия, не трогаясь с места. — Но у нас две дочери. И им нужно где-то спать.
‒ Да, — поддержала маму выглядывающая из столовой Туни. — И здесь нет ванной.
‒ О-о-о! — В голосе мистера Ллойда Юлия расслышала предвкушение. — Прошу за мной.
И он направился к неприметной двери в левом углу комнаты. За ней обнаружилась просторная площадка с двумя короткими лестницами: одна изгибалась влево и наверх, а другая вела строго вниз.
‒ Как видите, у дома есть ещё два уровня. Спальни для юных мисс и ванная комната находятся на втором этаже, — поведал поднимающийся мужчина.
‒ Эвансы переглянулись и потянулись за агентом.
‒ Так вот почему, крыша была такой странной. К нормальному одноэтажному домику прилепили двухэтажный, — пробормотал осматривающийся Оуэн. — Очень странное решение.
‒ Но оправданное, — откликнулся мистер Ллойд. — Дело в том, что этот участок с очень крутым склоном. Вот мистер Барнаби и постарался с максимальной эффективностью обыграть эту особенность рельефа. Как видите, у него получилось.
При взгляде на второй этаж Юля решила, что правильнее его было бы считать мансардой. Потолок был не очень высоким, но в то же время, не сильно скошенным, а окна располагались в специальных нишах. В принципе, жить будет удобно. Особенно таким невысоким девочкам, как Лили и Петуния.
Искомая ванна обнаружились за одной из дверей на площадке. Небольшое помещение с неплохим ремонтом, на полу — кафель, а стены, по обыкновению, на одну треть обшиты покрашенными деревянными панелями, немного облупившимися, но это было сущей мелочью. Главное, что сантехника чистенькая, без потёков ржавчины и не вызывает желания отмыть её до блеска. И это было очень хорошим показателем. А когда Юля увидела душевую лейку над смесителями, душа́ её заликовала. Ведь всё это время ей не хватало магии вечернего душа. Тем временем Оуэн не чинясь занырнул под ванну, внимательно изучил все коммуникации и вроде бы остался довольным.
‒ Тут кладовка, — сообщила стоящая около соседней двери Лили, — с полками. Все папины журналы поместятся. И не только.
К спальням вёл длинный узкий коридор. Одинаковые комнаты на первый взгляд показались маленькими, но это из-за того, что были слишком вытянутыми. Оуэн измерил их рулеткой и сообщил, что они, пожалуй, будут даже побольше, чем комнаты сестёр в Коукворте. Лили уже рассуждала, куда поставит кровать и как всё тут украсит. А Туни помалкивала, хотя было видно: ей здесь очень нравится. Отдельные комнаты, от родителей далеко, что ещё нужно подросткам?.. Пожалуй, только уверенность, что мама с папой готовы снять этот дом.
Юля выглянула из окна и полюбовалась аккуратно вымощенным внутренним двориком с небольшим огородиком вдоль длинного забора.
‒ А внизу что? — поинтересовался Оуэн.
‒ Комната, которую можно использовать, как кабинет или гостевую. Хозяйственные помещения с бойлером и ещё один туалет, — просветил мистер Ллойд. Он не мешал Эвансам осматриваться, но на все возникающие вопросы отвечал подробно и (хотелось верить) искренне.
Внизу Эвансы разделились. Девочки мельком заскочили в комнату и тотчас же выскользнули на задний двор. Мужчины забурились в подсобку. У мистера Ллойда в портфеле оказалась техническая документация (совершенно случайно), и Оуэн принялся внимательно всё изучать. В крохотный туалет Юля лишь заглянула. Там не было ванны, но раковина и унитаз выглядели такими же чистенькими, как их собратья наверху.
В комнату Юлия влюбилась сразу же и безусловно. И вовсе не из-за широких окон, через которые помещение заливало послеполуденное солнце. И даже не из-за просторных шкафов (очевидно, у архитектора был пунктик по поводу вместительных мест хранения) и парочки удобных вольтеровских кресел(1) около низкого круглого столика. Нет. Всё дело в том, что у дальнего окна обнаружилась она.
Красавица поблёскивала лаковыми поверхностями, манила откинуть тяжёлую крышку, освободить её из заточения и немедленно проверить, в каком она состоянии. Золотая мечта любой портнихи. Её высочество Зингер, чёрно-лаковая модель с ножным приводом и ручкой на маховом колесе для ручной манипуляции. Зиночка, как любила называть эти швейные машинки Алла Марковна.
Юля не удержалась и проверила рабочие ящички. Пусто… Какая жалость…
От еле слышного знакомого запаха старого дерева и смазки для чугунных деталей перехватил горло, а в глазах защипало. Захотелось услышать привычный стрёкот, почувствовать под ладонями текстуру ткани. На левом запястье осело фантомное ощущение тугого браслета игольницы. И Юля даже потянулась к груди, чтобы проверить наличие мерной ленты, которую привыкла вешать на шею. Вместе с вышивальными ножницами на верёвочке.
Честное слово, Юля непременно расплакалась бы от тоски по оставленным где-то там (не то в прошлом, не то в будущем) швейным богатствам, но приближающиеся голоса заставили её срочно взять себя в руки.
‒ У мистера Барнаби здесь был кабинет. Кстати, в этом шкафу хранится раскладная кровать. Односпальная. И, как видите, это единственная комната с частичной меблировкой. Миссис Кэссидайн не захотела забирать эти вещи. Но разрешила ими пользоваться. Конечно, при условии бережного обращения.
‒ Сдаётся мне, что кресла просто не проходят в дверной проём, — заметил Оуэн, замеряя ширину спинки. — А демонтировать коробку слишком хлопотно. Даже три коробки.
‒ И лестница слишком узкая, — поддержала его Юля.
‒ Всё может быть, — не стал спорить мистер Ллойд. — Предлагаю осмотреть двор. Как видите, по поводу дождей не стоит беспокоиться. Архитектор продумал эффективный и качественный дренаж, и вся вода без проблем уходит. Миссис Кэссидайн не оставила указаний по поводу сада, но высказала пожелание, чтобы его кардинально не меняли. Она очень любила проводить здесь всё своё свободное время. И даже построила небольшой птичник, но не успела его использовать по назначению. Кстати, вы можете держать кур или гусей, миссис Кэссидайн не будет воз…
‒ Нет, спасибо!
‒ Обойдёмся без куриц!
Самозабвенно токующий мистер Ллойд запнулся лишь на секунду и профессионально переориентировался:
‒ Вот я, например, в похожем сарайчике держу снасти. Люблю, знаете ли, морскую рыбалку. А мой брат устроил столярную мастерскую.
‒ Мама, тут малина есть, и ещё какие-то кусты. Колючие, — доложила раскрасневшаяся Лили. — И вроде бы клубника, только уже без ягод.
Внимательно оглядев буйные заросли у забора, Юля опознала в них смородину и крыжовник. В принципе, крохотный огородик были именно такого размера, чтобы возится там в своё удовольствие, выращивая на грядках зелень и свежие овощи к столу. Да и сам внутренний дворик был неплох: маленький и уютный, и, что немаловажно, защищённый от любопытных взглядов соседей. Если поставить садовую мебель, то получится милое место для семейного отдыха.
Юля даже загрустила, настолько ей всё понравилось. Дом был великолепен и не шёл ни в какое сравнение с прежней коробушкой в Коукворте и тоскливыми вариантами здесь, в Амлухе. Правда, Юля ещё не видела кухню, но она вряд ли будет так уж плоха. К тому же дом понравился всем им. И в этом была главная проблема: он был слишком хорош для 80 фунтов в месяц. А дороже они не могли себе позволить.
‒ Мистер Ллойд, дом неплох, но хотелось бы узнать сумму аренды, — озвучил её сомнения Оуэн.
‒ 110 фунтов в месяц. Но, в случае внесения оплаты за несколько месяцев, миссис Кэссидайн готова рассмотреть встречные варианты.
‒ Ох… Мистер Ллойд, мы…
‒ Постой, Джулс. Мистер Ллойд, нам с женой нужно посовещаться.
‒ Да, конечно. А я пока проверю с юными леди, поспела ли малина.
Юлия лихорадочно подбирала слова, но, как нарочно, в голову ничего не приходило. Как же не вовремя у Оуэна проснулся внутренний мот. Или всё-таки авантюрист?.. Юля не могла определиться, но, похоже, что пришло её время отыгрывать роль семейного скряги.
‒ Джулс. Эй, тише, не пыхти. Я знаю, что ты мне сейчас скажешь. Просто ответь: тебе здесь нравится?
‒ Оуэн… Разумеется, да. Я и не мечтала о таком, — с горечью призналась Юля. — Но 110 фунтов в месяц!.. Это, конечно, дёшево для подобного дома, но слишком дорого для нас. Ты не забыл, что Лили надо в школу собирать?
‒ Джулс, я не думал, что вот так придётся тебе об этом рассказывать, — замялся Оуэн, а у Юлии от его тона сердце тотчас же рухнуло в пятки. — Послушай, на станции я получаю 380 фунтов в неделю, плюс руководство расщедрилось на хорошие подъёмные. Так что аренду мы потянем. А как отправим Лили в школу — совсем станет легче. Тебе, возможно, даже не придётся искать работу.
Его увещевания едва доходили до Юли. В голове у неё билась единственная мысль: простым электрикам столько не платят. Даже на атомной электростанции. Даже директор завода в Коукворте получал всего 300 фунтов в месяц. По слухам.
Очевидно, она при этом выглядела невероятно глупо и ошарашено, потому что Оуэн встревоженно улыбнулся и попытался усадить её на перевёрнутое ведро, но Юлия не далась. Ведро ржавое, штаны чистые, а она стоя лучше соображает.
‒ У тебя что, надбавка за вредные условия труда? — озвучила Юля всплывшую в памяти умную фразу.
‒ Нет. Точнее, да, и это тоже. Просто я удачно переквалифицировался и теперь слежу за работой учётных приборов. А ещё ремонтирую их, если понадобится, — пояснил Оуэн.
Сознание с трудом справлялось с усваиванием этой новости. Юля пыталась хоть что-то сказать, но в голове вертелось что-то невнятное, смутно знакомое и почему-то заканчивающееся на “-ец(2)”.
‒ Или тебе убираться не хочется? Дом ведь большой?
‒ Глупости не говори, — встрепенулась Юля. — У меня есть Туни. И мы немедленно идём осматривать кухню, а ты решай тут всё с Ллойдом.
Оуэн ухитрился сторговаться на трёхлетнюю аренду с ежемесячной оплатой 100 фунтов и разрешение на косметический ремонт. Юле категорически не нравился цвет стен, да и лестничные перила, по словам Оуэна, требовали серьёзных исправлений.
Первая неделя на новом месте прошла в режиме цирка на выезде. Всё же ремонт своими силами дело хлопотное и временами даже бракоразводное. Но, ко всеобщей радости, обошлось без ссор и неприятных сюрпризов. Эвансы действовали как хорошо отлаженный механизм. Даже Лили прониклась моментом и без возражений дежурила на кухне. Иногда то, что она приготовила, было не только съедобно, но и вкусно. Впрочем, выпечка от мистера Контини спасала любую трапезу.
Жить “на сундуках” девочкам понравилось, и не только из-за того, что они могли самостоятельно выбирать цвет стен в своих комнатах и расставлять там мебель. Лили и Туни буквально истолковали фразу “спи на новом месте” и раз в несколько дней с радостью перемещали свои матрасы, чтобы пожелать на сон грядущий что-нибудь новое. Насколько Юля понимала из их утренних тайных перешёптываний, загадывали они всякие девчоночьи глупости.
Наблюдая за их общением, Юлия осторожно репетировала радость. Оставалось, правда, загадкой, поговорили они по душам или пустили всё на самотёк, сделав вид, что многолетней ссоры не было. Если второе — то стоило в любой момент ждать взрыва страстей. Юля ни в коем случае не обольщалась, что отношения Туни и Лили улучшатся по мановению палочки, и слабо верила в мифическую силу сестринской любви и свои миротворческие способности.
Радовало уже то, что в последнее время Оуэн проявлял редкое здравомыслие и больше не реагировал на рассказы дочери о волшебном мире с восторженностью подростка. И даже иногда высказываться в стиле: “Магия, конечно, здорово, но вот что ты после школы будешь делать, доченька?” И, как ни обидно, к его-то словам Лили прислушивалась. Только как бы не вышло, что она надумает скоропостижно выйти замуж сразу после выпуска, чтобы не заморачиваться с жизненными планами.
Впрочем, Юлии пока хватало и этого. Вода камень точит, и кто знает, может что-то из этих разговоров осядет в голове у Лили, и она поймёт, что её магические способности не гарантия волшебной жизни. Туни вот о будущем уже задумалась и, прочитав статью в женском журнале, всерьёз подумывала о карьере стюардессы.
Так что Юля временно отпустила всё на самотёк и сосредоточилась на более приятных вещах. Постепенно новое место жительство с каждым отмытым окном, повешенной шторой, покрашенной и обставленной комнатой превращалось в уютный дом. Рябиновый коттедж (а это было его официальное наименование) даже звучать стал по-другому: ступеньки на лестницах не выстреливали резким звуком, двери заскрипели мелодичнее, каждая в своей тональности. А бойлер больше не сипел простуженным голосом и не плевался кипятком.
Им и с соседями повезло. Жители переулка в большинстве своём оказались людьми пожилыми и приветливыми. Многие приходили познакомиться с новыми жильцами, принося в качестве угощения пирог или запеканку. Больше всего Юлии понравились Кроули — возрастная супружеская пара из дома напротив. Мистер Кроули оказался под стать Оуэну — мастером на все руки и часто помогал миссис Кэссидайн с бытовыми проблемами. Поэтому уже спустя пару часов после знакомства мужчины на пару занимались ремонтом, азартно обсуждая строительные тонкости. Надо сказать, что эта помощь стала хорошим подспорьем разрывающемуся между множеством неотложных дел Оуэну.
Миссис Кроули выступила для Юлии проводником в хозяйственный мир Амлуха и щедро делилась полезной информацией о лучших лавках, привычках и традициях жителей города. И даже обещала пригласить её на ближайшее заседание женского клуба. Как только миссис Эванс будет готова погрузиться в общественную жизнь Амлуха.
В общем, всё было настолько идеально, что даже не верилось. Слишком уж гладко катился попаданческий поезд по новому пути. Ни тебе красных флажков, ни ограничений скорости, ни требований перейти на запасной путь.
Хотя одна деталь в истории с домом не давала Юлии покоя — странный поступок мистера Контини. Можно было предположить, что у него отличный слух и исключительная сообразительность, раз мужчина подслушал их разговор с Оуэном, потом увидел, куда они направились, и сделал правильные выводы. И большое человеческое спасибо ему за это. Но… Что мешало рассказать о доме, пока они ещё не ушли?
Юля попыталась расспросить об этом Оуэна, но он отмахнулся, заявив: “Это же Амлух, тут все друг про друга знают, привыкай, Джулс”. Но на Юлю нашёл стих, и она решила непременно докопаться до сути. К тому же в первом письме от миссис Бронтипью звучало неприкрытое любопытство. Так отчего же не потешить собственное?
Вот только мистер Контини был настолько трудноуловимым, а в его пекарне каждый раз, как там появлялась Юлия, царил аншлаг, что поговорить с мужчиной не получалось. Помогла случайность и кот.
В тот день Юля и не думала покупать вкусняшки, просто шла себе мимо, возвращаясь с почты, но притормозила при виде забавной картины. Мистер Контини сидел в тенёчке на стуле, обмахиваясь плоским бумажным веером, у ног мужчины расположился утомлённый полуденной жарой пёсель, очень похожий по питомца героя Джима Кэрри в фильме “Маска”. Неподалёку от их места отдыха на самом солнцепёке разлёгся уже знакомый Юлии полосатый кот.
‒ Добрый день, синьор Контини.
‒ Buongiorno, синьора Эванс. Расскажите, как ваши дела. Мне безумно интересно узнать, как вы устроились в casa di sorbo(3). Это такой чудесный дом, и мне так жаль, что он долгое время был один. Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, — разливался итальянским соловьём мистер Контини. — Сегодня очень жаркий день, очень. А ведь завтра будет ещё жарче. Вы уж можете мне поверить, слышите, как стрижи надрываются? Святой Христофор свидетель, вот закрываю я глаза, и мне кажется, что я в родной Барге. Вы бывали в Тоскане? Вам непременно стоит туда съездить всей семьёй как-нибудь. Если надумаете, я напишу своим кузенам, и вас там встретят.
‒ Спасибо за предложение, синьор Контини, но в этом году мы точно никуда не поедем, — едва дождалась удобного момента для ответа Юлия. — У нас и так кардинально поменялось место жительство. К тому же я за эти дни ни разу у моря не была.
‒ О, вам непременно следует увидеть тренировки местного гребного клуба. В июле вода в заливе словно зеркало, по глади которого скользят узкие белые пёрышки. В лучах закатного солнца это зрелище бесподобно.
‒ Вы невероятно поэтичный синьор, — искренне восхитилась Юлия.
‒ Cara mio(4), дух великого Петрарки вдохновляет меня, — лучисто улыбнулся польщённый мужчина. — И пусть я не слагаю стихи, но способность видеть прекрасное течёт в венах моих.
‒ Очевидно, как и способность предвидеть будущее, — воспользовалась шансом выяснить интересующие подробности Юлия. — Я была очень удивлена, когда мистер Ллойд сказал, что именно вы направили его в нашу сторону. Как же повезло, что мы не разминулись.
‒ Так я же видел, что вас ведёт кот. Уж он бы не позволил уйти раньше времени. Поверьте, — уверенно произнёс серьёзный мистер Контини, указывая на полосатый предмет разговора, — раз уж этот отпрыск Чапалу решил, что вы достойны жить в casa di sorbo, то кто я такой, чтобы препятствовать.
Ситуация ни капельки не прояснилась. Юлия растерянно посмотрела на мистера Контини, затем зачем-то на его пса, который с видимым интересом прислушивался к разговору.
‒ Простите, но я не понимаю, — жалобным тоном призналась Юлия.
‒ О, perdonami(5), — взмахнул веером мистер Контини. — Я совсем забыл, что вы только недавно сюда переехали. Это очень занимательная история. Вы бы знали, как я люблю местные легенды. Особенно, когда они не совпадают с официальными. Вот что вам известно про Чапалу?
‒ Ничего, синьор Контини.
‒ А про кошку Палуга? О, я вижу это имя вам знакомо. Чудесный, просто великолепный зверь и так незаслуженно пострадавший. Ведь немногие знают, что образ этого доблестного защитника острова Англси именно злые домыслы превратили в il diavolo dell'inferno(6).
‒ Вы сейчас о друидах и римлянах? — предположила ошарашенная Юлия.
‒ Proprio(7), как чудесно, что вы понимаете, — обрадовался мистер Контини. — Но, по счастью, местные жители до сих пор верят, что кровь хранительницы по-прежнему течёт в каждой кошке на острове. Просто надо быть внимательным, чтобы вовремя разглядеть знаки, которые она подаёт через своих детей.
‒ Так, выходит, что это Чапала нас выбрала, а вы лишь поспособствовали?
‒ Si, синьора Эванс, — добродушно усмехнулся мистер Контини. — Ведь именно так я обосновался в Амлухе. В далёком 1942 году я служил на военной базе в Бомарисе. И там была чудесная пятнистая кошка. Настоящая дикая тварь, прости меня святой Христофор. Даже псы боялись с нею связываться. Но одним прекрасным дождливым днём она перестала давать мне прохода. Да что там, кошка просто преследовала меня. Но один старый рабочий, из местных, посоветовал пойти за нею. И что вы думаете, gatto(8) привела меня к зданию конторы именно в тот самый момент, когда на пороге появилась моя Филида. Вы верите в любовь с первого взгляда, синьора Эванс? Вот и я до того момента не верил. Но, тем не менее, это случилось. А когда война закончилась, мы с Филидой вернулись сюда, в её родной город. И вот уже почти тридцать лет я живу в Амлухе. — Мистер Контини лукаво поглядел на задумавшуюся женщину. — Я очень рад, что ваша семья появилась в нашем городе. И очень надеюсь, что вам здесь понравится.
1) Вольтеровское — каминное английское кресло с высокой прямой спинкой и характерными ушами.
2) Вообще-то киповец. Хотя другие варианты тоже годятся.
3) Рябиновый дом (итал.)
4) Моя дорогая (итал.)
5) Простите меня (итал.)
6) Исчадье ада (итал.)
7) Именно, так точно (итал.)
8) Кошка (итал.)
— Ну вот кто, кроме ведьм, устраивает вечеринку в пятницу тринадцатого? — ворчала взвинченная Юлия. Она сидела за туалетным столиком и лихорадочно раздумывала, как за двадцать минут успеть сделать макияж и соорудить хоть какую-то причёску. — Чем я это заслужила? Почему нельзя было подождать до воскресенья?!
Разглядывание шершавых и местами потрескавшихся рук с въевшейся в кожу краской и трудновыводимой ремонтной грязью под ногтями не добавляло хорошего настроения. Вот как такие руки людям демонстрировать? А ведь этим вечером Юля запланировала устроить после ужина салон красоты на дому и привести многострадальные конечности в порядок. И заодно приобщить девочек к искусству ухода за собой. Но всё пошло коту под хвост.
Спасибо Оуэну. Несколько минут назад взмыленный мужчина ворвался на кухню и ошарашил Юлю новостью. Именно сегодня руководство станции устраивает что-то вроде приёма только для своих, пропустить который нельзя ни в коем случае. И куда они рискуют очень сильно опоздать. А всё потому, что заработавшийся Оуэн вначале немного не так понял главного энергетика, сообщившего о вечеринке, а потом и вовсе забыл о приглашении.
И как она его в тот момент сгоряча не прибила? Видать, святая Лаурентия за руку удержала. Или свою роль сыграл искренне виноватый вид расстроенного Эванса. Так что Юля заставила себя глубоко вздохнуть и отправила Оуэна… душ принимать. И наказала Лили, чтобы та непременно накормила отца.
Собраться наперегонки со временем не проблема, но вот что с руками сделать? Как спрятать? Разве что…
— Мама, тебе помочь? — осторожно поинтересовалась заглянувшая в комнату Туни.
— Да, — обрадовалась Юлия. — Поищи в той коробке перчатки. Они в бумагу завёрнуты.
Ну что ж, выход найден: отсутствие маникюра скроют перчатки, волосы можно заплести или уложить в низкий узел. На глазах — аккуратные стрелки. Скромно, как и положено домохозяйке, а что старомодно, так они не из Лондона приехали.
— Нашла, — отозвалась Петуния. — Ты какие наденешь?
— А ты что посоветуешь? — полюбопытствовала Юлия, указывая на абрикосовое платье, которое дождалось-таки своего часа, чтобы быть выгулянным.
Юля исподволь наблюдала за девочкой в зеркало, пока плела французскую косу. Туни то прикладывала очередные перчатки к платью, то оглядывалась на маму. Наконец она подошла к столику и положила на его край две пары.
— Вот. Если оставишь косу, то лучше кружевные, а если уложишь — возьми шёлковые.
Полюбовавшись предложенными вариантами, Юля задумалась. Какой образ выбрать для знакомства? Легкомысленная провинциалка или чопорная выпускница католической школы и глубоко замужняя женщина? Стать, наконец, собой или оставаться Джулией Эванс?
— Джулс, откуда эта рубашка? — раздался от двери голос Оуэна. — Я её не помню.
— Конечно, не помнишь, я только вчера её сшила, — отозвалась Юлия, аккуратно вычерчивая тонкую стрелку на левом глазу.
— Что значит — сшила? — удивился заглянувший в комнату Оуэн.
— А то и значит, купила материал, раскроила, наметала и сшила, — пояснила Юлия выводя стрелку на правом глазу. — Или тебя интересуют все подробности процесса?
— Да нет, просто раньше ты ничего не шила.
— Так ведь раньше у меня и швейной машинки не было, — парировала Юлия, разглядывая в зеркале, симметричные вышли стрелки или нет. — Ты покушал?
— Зачем?
— Ты так уверен, что на мероприятии будут кормить?
Оуэн полюбовался на изгиб юлиной брови, о чём-то подумал и направился на кухню.
“А отличная рубашка вышла, надо ещё парочку сшить, — решила Юлия. — А то не муж, а чёрт-те что”. Хотя на самом деле внешний вид Оуэна волновал её гораздо меньше, чем появившаяся возможность уйти в долгожданный швейный запой.
При появлении Юлии в новом, идеально сидящем на её всё ещё немного худощавой фигуре платье и с кружевными перчатками на руках, Оуэн не удержался от восхищённого свиста.
— Ты шикарно выглядишь, Джулс.
— Как принцесса, — поддержала его Лили.
— Спасибо. Так, девочки, слушайте мою команду. Можете посмотреть телевизор или послушать музыку, но до 9 часов. Печенье в банке, мороженое в морозилке. Разрешаю взять полфунта. К нашему возвращению посуда должна быть вымыта, свет — погашен, вы — находиться в своих комнатах.
— Ты забыла про цветы, — хихикнула, реагируя на её строгий тон, Лили.
— А цветами займёмся завтра. И вообще, ты — за главную, — постановила Юлия. Она целенаправленно приучала Лили к ответственности и хозяйственности. Пока с переменным успехом, естественно, но уже были кое-какие подвижки, которые её радовали.
Перед выходом из дома Юля бросила взгляд на Оуэна — ну вылитый Будейко из “Универа”, только бабочки и очков не хватает. И с этим парадно-прилизанным видом захотелось что-нибудь сделать. И Юлия не удержалась: расстегнула две верхние пуговицы на его рубашке и взлохматила волосы. Мужчина в ответ на такую заботу улыбнулся, подмигнул своему отражению в зеркале и свернул руку крендельком.
По дороге в общественный центр Юлия пытала Оуэна на предмет имён его коллег и того, кто вообще будет на вечеринке. Оказалось — не только руководство станции, но и весь цвет Амлуха. Воистину, намечался светский приём. “А вот интересно, будет ли среди гостей кого-нибудь из друидской братии? — задумалась Юля, которую не оставляла мысль о знакомстве с исконными жителями острова. — А если будет, то как их опознать…”
В зале, где проходило мероприятие, было уже довольно многолюдно, поэтому на опоздавших Эвансов никто особого внимания не обратил. И (сюрприз-сюрприз) — это была тематическая вечеринка. Креативный организатор украсил стены яркими флажками, на шеях гостей висели разноцветные бумажные гирлянды, а радиола в углу токовала гавайскими мотивами. Луау во всём его великолепии.
— Надеюсь, через костёр прыгать не придётся, — заметила Юлия.
— Но поучаствовать в конкурсе с палкой я согласен. Слушай, Джулс, сгоняю-ка я за вкусняшками, пока не закончились, а потом познакомлю тебя со всеми, на кого укажешь.
И танцевальными движениями, показывая, как именно он намерен двигаться, мужчина направился к расположенному в углу фуршетному столу.
А к Юле подошла самая красивая за обе её жизни женщина. Тонкокостная невысокая блондинка с фарфоровой кожей с манящими глазами оленёнка. Она была одета в аляпистый мини-сарафан, выгодно подчёркивающий её изящную фигуру. Незнакомка лучезарно улыбнулась и, не чинясь, надела на шею Юлии гирлянду со словами:
— Вы же миссис Эванс? Очень рада с вами познакомиться. Я — Глэдис Лоуренс. Наши мужья работают вместе. Пойдёмте, я вас со всеми познакомлю.
Даже голос у неё был мелодичным и таким же идеальным, как и внешность. Глэдис отвела Юлю к стайке женщин, наряды которых демонстрировали, что уж эти приглашённые однозначно были в курсе тематики вечера. На фоне остальных гостей они выглядели как экзотические птички: голые плечи, цветастые платья, распущенные волосы. И какие-то напряжённые улыбки.
Как выяснилось после представления Глэдис, это были жёны специалистов, приехавших в Алмух работать на станции. А сама миссис Лоуренс, жена начальника службы безопасности, по мнению Юли, была их негласным лидером. К тому же именно Глэдис организовывала этот вечер и с превеликим удовольствием рассказывала теперь новой знакомой обо всех этапах его подготовки и о трудностях, с которыми столкнулась. Юля вняла этим неприкрытым намёкам и послушно выразила восхищение усердием и находчивостью миссис Лоуренс. Глэдис приняла похвалу с достоинством королевской особы, а её “свита” облегчённо перевела дух. Очевидно, местным кумушкам не пришлась по вкусу креативность лондонской жительницы, и миссис Лоуренс получила в свой адрес немало недовольных взглядов, а то и выслушала откровенные колкости.
Вскоре “союз новичков” азартно принялся обсуждать незнакомых Юлии людей. Поэтому она стала аккуратно разглядывать членов “партии старожилов”. В целом амлушцы (или амлуховчане?) произвели на неё благоприятное впечатление. Юлия даже с удовольствием поняла, что одета в стиле жительниц этого славного города. Чем заслужила их одобрение. По крайней мере, именно так хотелось расшифровывать взгляды, которые бросали на неё окружающие.
Решив, что провела в обществе новых знакомых достаточно времени, тем более что её персона их больше не интересовала, Юлия отправилась на поиски Оуэна. Он обнаружился в компании очень похожих друг на друга молодых мужчины и женщины. Эта троица что-то обсуждала, время от времени заливаясь смехом. Но не это удивило Юлю, в дружелюбности Оуэна она давно не сомневалась. Странным было другое: тарелка полная вкусностей, к которым мужчина даже не прикоснулся, хотя о его любви к вкусной и нездоровой пище впору было слагать легенды. Очевидно, разговор невероятно интересный.
Оуэн заметил её ещё на подходе и расплылся в улыбке. “Лишь бы это не были его партнёры по какой-нибудь авантюре, — невольно подумала Юля. — Молния, конечно, дважды не бьёт, но кто знает…”
— Джулс, я хочу тебя познакомить. Ребята, это моя жена — Джулия. А это Бедвир и Филомена Холвен.
— Оу, как символично, — не удержалась от замечания Юля. Ведь Бедвир был здоровяком-блондином, левая рука которого лежала в бандаже(1).
— Ага, представляете, какой фурор я произвёл в травматологии? — проникновенно пробасил мужчина.
— Очень приятно, — откликнулась Филомена. При ближайшем рассмотрении в её светлых волосах обнаружились рыжие блики, в то время как волосы мужчины отливали золотом. — Оуэн так много о вас рассказывал, что я как будто давно знакома с вашей семьёй. Жалко, что нас не было на острове, когда вы переехали, я бы с удовольствием помогла с переездом. Обожаю наводить порядки.
— Не удивительно, ведь ты служишь в полиции, — флегматично заметил Бедвир, тайком подмигивая при этом Юлии.
— Кто бы говорил, главный констебль Холвен, — поддела его Филомена. У неё была живая мимика, а в глубоких серых глазах плескались бесенята.
— Так это к вам следует обращаться в случае чего? — обрадовалась Юля.
— Вообще-то — нет. Мы из Пенрид Ластра. Зато у нас семейный подряд. Бедвир — начальник участка, я — его единственная и талантливая подчинённая.
Непосредственная Филомена подразнила Бедвира, высунув кончик языка. Он в ответ добродушно усмехнулся и отсалютовал бокалом с чем-то оранжевым. А Юля вдруг поняла, что очень сильно хочет пить, ведь в зале было довольно душно. И стоило ей только об этом намекнуть, как Оуэн вручил ей тарелку и отправился добывать чего-нибудь прохладительное.
Юля критически изучила содержимое и решила попробовать мини-шашлычок.
— Не советую, — раздался тихий шёпот Филомены. При этом кончик её веснушчатого носа ходил из стороны в сторону, как у кролика. — Напитки здесь ещё ничего, а вот закуски паршивые.
— Подумаешь, переборщили со специями. Если хорошенько запивать — сойдёт, — возразил Бедвир.
— У тебя просто желудок лужёный, а я такое есть не могу и не советую.
— Просто ты волшебно готовишь и терпеть не можешь, когда над продуктами издеваются. Я, как твой каул(2) попробовал, так сразу и решил на тебе жениться.
“Оуэн, блин. Нет, чтобы сразу сказать, кто они друг другу. Хорошо, что не успела поинтересоваться, не близнецы ли они, так друг на друга похожи”.
— Ой, всё. Кстати, Джулия, вроде бы Оуэн говорил, что вы выпечкой балуетесь? — поинтересовалась Филомена. — Если хотите, научу печь настоящие кремпоги(3).
— Я только за, правда не знаю, что это.
— О, вы либо влюбитесь, либо возненавидите их до конца своих дней, — рассмеялась Филомена.
— Так что с вами произошло, если не секрет? — рискнула полюбопытствовать Юля, кивая на руку Бедвира.
— Да, глупость несусветная на самом деле. Мы поехали в Суонси на обучение, а когда всё закончилось, решили с парнями это дело отметить. Пошли в паб, а там ещё одна компания была. Нет, вы не думайте, мы не дрались, — поведал мужчина, изо всех сил стараясь не рассмеяться. — Просто решили на руках побороться на выбывание. Я так-то всех победил, но тут Артуру, дружку моему старинному, взбрело поспорить, что я и левой рукой без проблем сразу двух одолею. А я не успел ему сказать, что потянул её накануне, как на меня насели. И вот итог: у меня сломана рука, Артур продул тридцатку. А мы задержались в Суонси почти на неделю.
— Но это не самое главное, не так ли, милый? — перебила его Филомена и сообщила заговорщицким тоном. — Весь смак в том, что пили они в пабе “Гвайт Камланн”.
Юля какое-то время торопливо штудировала память Джулии. Произошедшее явно должно быть понятно любому англичанину. И, наконец, её осенило(4).
— А у вашего Артура с собой случайно ножичка не было? — предположила Юля, удерживая улыбку.
— Был, армейский, — подтвердил её догадку Бедвир. — Кстати, мой подарок на окончание колледжа. Хотел, чтобы на лезвии Экскалибур выгравировали, но поместился только Экс.
— А что так-то? — еле выдавила утирающая слёзы Юля.
— Какой Артур — такой и нож.
К ним подошёл Оуэн и ревниво спросил:
— Над чем без меня смеётесь? Джулс, держи, только успокойся вначале, а то разольёшь.
— Что ты так долго?
— Да так, пообсуждали кое-что с Брайтсом, раз уж встретились, — признался этот маньяк от работы.
— Ты знаешь, я очень хочу познакомиться с этим достойным человеком и энергетиком, который так помог тебе с работой.
— И за чем дело стало? Пойдём — познакомлю.
— О, а потом, если захочешь, я познакомлю тебя с местными ведьмами, — предложила Филомена.
— Надеюсь, настоящими? — сделала стойку Юлия. Но, заметив удивлённые взгляды, постаралась объяснить свой энтузиазм: — Просто мы столько всего прочитали про остров и про друидов. Истории всякие. А друг моей дочери и вовсе уверен, что здесь живут практикующие ведьмы. Подростки, что с них взять…
— Ну, в ночи на метле я этих дамочек не видела, но характер у них самый ведьминский, — хихикнула Филомена. — Кстати, они на эту Лоуренс давно зуб точат. Будь осторожна, а то вовлекут в разборки, и не заметишь. Вон они, та троица в углу.
Эти разновозрастные женщины, на которых указала Филомена, держали себя довольно чопорно. Красотой нарядов и приятной внешностью не отличались, и, по мнению Юлии, являлись эталонными грымзами, но никак не ведьмами.
— Пожалуй, воздержусь.
— Как хочешь, но, если надумаешь, только намекни. Общение с ними невероятно бодрит, не говоря о том, что за минуту они способны поделиться множеством сплетен. Иногда весьма полезных.
— Эти леди посещают женский клуб? — слабым голосом уточнила Юлия. Назавтра миссис Кроули обещала отвести её на заседание, посвящённое подготовке к августовскому празднику урожая.
— Нет, они выше этого.
— И слава святой Лаурентии, — пробормотала Юля. От таких представительниц женского рода стоит держаться подальше.
На этом они разошлись. При этом Юлия неожиданно для себя поняла, что каким-то образом ухитрилась пригласить Филомену попить чай на неделе. Та в ответ клятвенно пообещала привезти свежий мёд с отцовской пасеки.
Нет, так-то девушка ей понравилась, но всё же Юля всегда с опаской запускала посторонних в личное пространство. И чаще всего предпочитала сближаться с потенциальными подругами на нейтральной территории. Агата Марковна не в счёт.
— Оуэн, а ты знаешь, сколько им лет? — поинтересовалась Юля.
— Лет двадцать пять Виру, а Фила на пару лет помладше. А что?
— Теперь понятно, почему она такая… энергичная.
— Просто они весёлые ребята. И дружелюбные, — возразил Оуэн.
— Так ведь им по долгу службы полезно. Деревенским полицейским без этого никак. А куда тарелку поставить? Ты ведь эту гадость есть не будешь?
— А вот тарелочку не трогай, это прикрытие. Если жена Лоуренса увидит, то мы с пустыми руками, подойдёт и заставит не просто новое взять, но и при ней попробовать. Мы с Брайтсом едва корзинками с рыбой не подавились. Гадость невероятная.
Так, с тарелкой на двоих, они и проходили остаток вечера. К концу которого от обилия новых лиц и имён, а также от духоты у Юли разболелась голова. Поэтому домой они возвращались окружным путём, проветриваясь и обмениваясь впечатлениями о вечеринке.
Оказалось, что с Оуэном, когда не надо было вот прям сейчас решать тысячу хозяйственных дел, было легко болтать. О работе он по-прежнему не распространялся. И даже ни полусловом не обмолвился о том, как вообще смог заполучить свою должность. Юля попыталась было разузнать об этом у мистера Брайтса, но тот сделал вид, что не понимает её намёков. Хотя профессионализм Оуэна хвалил от души, а благодарность Юлии за помощь в трудоустройстве принимал трогательно смущаясь.
— А почему энергетик был без жены? — поинтересовалась Юля.
— У их сына вроде бы зубы режутся. Но, возможно, это просто удачный повод не приходить. Брайтс упоминал, что его жена не любительница вечеринок.
— Ну и ладно, потом как-нибудь познакомимся. Надеюсь, хотя бы с ней обойдётся без накладок…
— О чём ты?
— Просто у меня сложилось впечатление, что из-за своего внешнего вида я не прошла экзамен на лояльность у жён твоих коллег.
— А тебе хотелось бы?
— Разумеется, Глэдис очень милая женщина, — ответила Юлия и добавила после недолгого молчания: — Только слишком креативная для Амлуха.
— Ну да, местные были не в восторге. Но ты вроде бы им понравилась. Хотя и спрашивала о глупостях, — поддел Оуэн. — Вот зачем ты о ведьмах расспрашивала?
— И ничего не расспрашивала, всего пару раз спросила, — возразила Юля. — А ведьма нужна скорее не мне, а Лили. Я поговорила с ней о предметах в школе. И кое-что меня очень сильно беспокоит. У них нет подготовки к жизни в магическом обществе для таких, как Лили. Никакого магического домоводства. А это плохо, — жаловалась Юля. — Ты в курсе, что существуют заклинания для уборки, резки овощей, мытья посуды? Даже спицы можно зачаровать, чтобы самой не вязать. И многие сокурсницы Лили уже кое-что умеют.
— И ты думаешь, что посторонняя ведьма согласится учить нашу дочь.
— Это было бы идеально. Но я — реалистка. И всего лишь надеюсь, что мне посоветуют какие-нибудь книги. Ведь, раз у них есть ежедневная газета, то должны быть и женские журналы с полезными заклинаниями.
— Ты думаешь?
— Оуэн, это просто люди с альтернативными способностями. И их домашние проблемы не отличаются от наших. А вот способы их решения — да. И Лили их надо изучить до того, как она закончит школу. Сомневаюсь, что она решит остаться в нашем мире или встречаться с обыкновенным парнем. И как она в таком случае замуж выйдет? — зашла с козырей Юля. — Мне бы не хотелось краснеть перед будущими родственниками из-за того, что наша дочь неумеха.
Этот аргумент был настолько в стиле Джулии Эванс, что Оуэн подумал-подумал и согласился. Вот только ни он, ни Юля не представляли, где искать ведьм. Хотя мужчина предложил проследить за летающими над городом птицами, вдруг сова пролетит, чем сильно рассмешил Юлю. Они ещё долго на полном серьёзе рассуждали о методах слежки за пернатыми, о достоинствах и недостатках бинокля перед подзорной трубой и способах привлечения совиного внимания. Но держать дома живых мышей Юля отказалась наотрез.
Субботнее посещение женского клуба оставило после себя массу положительных эмоций. Внешность Юли подверглась строгой оценке и заслужила одобрительные взгляды. А пышки по бабвалиному рецепту вызвали умеренную заинтересованность. Дамы были по-английски прохладно милы и с интересом выслушали историю обретения дома и последующего ремонта. К обсуждению будущего праздника Юлия лишь прислушивалась и благоразумно помалкивала. Она решила, что спешить с предложением помощи не будет, ведь коллектив клуба, наверняка, сплочённый, роли давным-давно распределены, а сценарии из года в год неизменны.
Поэтому она честно ответила на провокацию въедливой главы организационного комитета, что не смеет ничего советовать, так как ещё плохо знакома с традициями общины и боится быть неуместной. Женщина полюбовалась скромной улыбкой миссис Эванс сквозь стёкла очков, хмыкнула и милостиво разрешила быть девочкой на подхвате при миссис Кроули. Что полностью устраивало Юлю. Как и полное отсутствие на встрече “атомных” жён. Которые явно были здесь нежеланными гостьями. Намечающиеся противостояние вызывало определённые опасения, но Юля решила, что пока не будет об этом переживать.
А в воскресенье они наконец-то всей семьёй пошли знакомиться с морем. Полюбоваться тренировкой гребцов на закате не получилась: Оуэну предстояла ночная смена. Но послеобеденный пикник на пляже удался на славу. Девочки плавать не умели, но с энтузиазмом щенков резвились в волнах отлива. Оуэн под восторженные взгляды женской половины отдыхающих демонстрировал технику баттерфляй на короткой дистанции.
Юля сидела в теньке на пляжном кресле и любовалась неплохой фигурой Эванса, вид которой сильно расходился с воспоминаниями о ней. Не то, чтобы этот факт вызывал у неё желание немедленно проверить мужчину в деле, но почему бы и не…
Но Юля не успела определиться со своими желаниями. Её внимание привлекла замотанная в тёмные тряпки женщина с торчащими во все стороны седыми волосами, которая медленно передвигалась по пляжу. Время от времени она нагибалась, что-то подбирала и прятала в мешок на поясе. Посреди пляжа и полуобнажённых фигур незнакомка выглядела невероятно неуместно, но никто из отдыхающих не обращал на неё внимания.
— Ух ты, вылитая ведьма, — восхитилась приземлившаяся на полотенце Туни.
— Потише, не дай, святая Лаурентия, услышит. А где Лили?
— Её папа учит плавать.
— А ты?
— А я пока не хочу.
Петуния произнесла это нарочито небрежно, но Юлия понятливо улыбнулась. Это Лили не обращала внимания и радостно плескалась, раз за разом пытаясь овладеть искусством лежать на поверхности воды. А вот её старшая сестра всё ещё была не уверена в себе и не хотела прилюдно позориться.
— Я кое-что увидела в лавке миссис Кейн, — проронила спустя пару минут Туни и опять замолчала.
— И что именно? — выразительно намекнула Юля, но девочка только кусала губы. — Туни, если не собираешься говорить, не стоит начинать разговор.
— Просто это странно. Мы ведь вместе там были, и я точно помню, что ты рассматривала ту стойку в дальнем углу, где открытки. Но ты этого не увидела, а я — да.
— И что это было, — аккуратно проговорила Юля. Очень уж ей не нравилась эта привычка Туни, цедить информацию по капле.
— Там были газеты и журналы с движущимися картинками. Как в учебниках Лили.
— Ты уверена?!
— Да. Хотя они были заставлены. Но я смогла прочитать название одного из журналов. “Ежедневник ловца”. Как думаешь, это для них?
— Я думаю, что мне следует в ближайшее время навестить лавку миссис Крейн и поговорить с ней. Спасибо за подсказку, милая.
1) Сэра Бедвира описывают как самого красивого рыцаря Круглого стола. В некоторых источниках говорится, что у него не было одной руки.
2) Каул — традиционный валлийской суп.
3) Кремпог — традиционный валлийский блин, приготовленный из муки, пахты, яиц, уксуса и соленого масла.
4) Название паба переводится как “Битва при Камланне”. А Бедвир был единственным рыцарем, который выжил в битве при Камланне, где армия короля Артура сошлась с войсками Мордреда. После битвы по просьбе смертельно раненного Артура Бедвир отнёс Экскалибур обратно Владычице Озера
На высоком скалистом берегу, с которого открывался вид на величественные просторы Ирландского моря, стояла очаровательная девушка. Ласковый бриз играл её длинными рыжими локонами и нежно стряхивал с бледных щёк солёные капли. Прохожие невольно оглядывались на её одинокую фигурку, но даже и не подозревали о причинах скорби, которая была невероятно велика. Вот прям отсюда и до Луны.
Спустя десять минут демонстративного стояния на пронизывающем ветру юная Лили Эванс, ведьма тринадцати лет от роду с досадой констатировала, что всё идёт не так, как она представляла.
Во-первых, ей надуло уши, она замёрзла и захотела горячего чая. Но термос был в рюкзаке у Туни, а общаться сейчас с этой занудой не хотелось. Во-вторых, ни мама, ни сестра даже не заметили, что она осталась стоять тут, вся такая несчастная. Идут себе спокойненько, болтают о чём-то, даже смеются. Вот как они могут веселиться, когда ей плохо.
И вообще, в фильмах такие моменты почему-то по-другому происходили. Мимо неё за это время прошла почти толпа незнакомцев, но никто из них не подошёл, чтобы поинтересоваться о причинах её плохого настроения. Ну что за незадача, даже пожаловаться некому.
А поводов для недовольства и печали у Лили было великое множество. С тех пор, как они переехали на этот остров, всё, вот прям всё пошло наперекосяк. И даже своя комната с шикарным видом уже не казалась Лили достойной наградой за её страдания.
Всю неделю до отъезда Северус ей расписывал, какой расчудесный этот остров. Ах, друиды. Ах, священные рощи. Ах, бродячие камни. Ах, возможность жить рядом с настоящими волшебниками. Да и мама от него не отставала: «Мы столько всего интересного увидим, Лили…»
Почти три недели с переезда прошло. И что? Да и ничего. Ни друидов, ни священных рощ, ни поездок. Хотя машина у них есть. Но они сидят дома. Хотя можно уже и не сидеть. Дом-то уже неделю как в порядок привели.
А вот магией они бы за пару часов справились, вздохнула о несбыточном девочка. Но приходилось всё по-маггловски делать. Однокурсницы узнают — засмеют. Вот как есть, засмеют. Как же всё-таки тяжело быть магглорожденной. Всё же обманывал её Северус, когда обещал, что ЭТО не имеет значения. Ещё как имеет. Хорошо, что Лили быстро подружилась с соседками по комнате. Хотя это было очень непросто. Они долго не верили в её рассказы о мире без магии. И сейчас иногда посмеиваются. А Лили? А что Лили. Завидует она им, вот прям безумно.
Лили даже пнула мелкий камешек, настолько её было обидно. И поплелась нога за ногу догонять маму с сестрой, благо, что они остановились и разговаривали с незнакомой женщиной. И продолжала мучиться тяжёлыми думами.
В сентябре, когда после ужина все разойдутся по комнатам, Пимеда, ясно дело, начнёт хвастаться, как замечательно провела лето. Её дедушка недавно вывел новый сорт ядоборки(1) с крупными семенными коробочками и пообещал, что отдаст внучке (если она успешно сдаст все экзамены, что Пимеда и сделала) целую грядку под эксперименты в семейных теплицах. О чём Лили сможет рассказать в ответ? Как боролась с сорняками и собирала малину?
Молисент скорее всего опять поедет с родителями в путешествие. Они у неё историю любят и стараются каждое лето побывать в каком-нибудь легендарном месте. В прошлом году в лесу Броселианд(2) были. Молисент всем желающим показывала флакон с водой из озера Фей и давала потрогать камешек с могилы Мерлина.
И вот что Лили рассказывать будет? О тысяче и одном способе выведения застарелых пятен? Как красила стены валиком или мыла окна? Или о том, как наглая чайка выхватила из рук булочку? Об увиденных фильмах или прочитанных книгах рассказывать бесполезно. Как и обсуждать красавчиков-певцов. Девчонки даже не поймут, о чём она с ними делится. Если честно, то и самой Лили всё происходящее с нею на каникулах тоже… Неинтересно?..
Хотя, если совсем честно — то… Она и сама не понимает, что с ней творится... В школе дико скучает по дому, а когда приезжает, то мается скукой и хочет вернуться. Даже любимые песни не радуют.
Очередные горячие капли обожгли замёрзшие щеки, напоминая ещё об одной причине для горести. Погода эта дурацкая! Позавчера жара стояла, а сегодня холод несусветный. Словно в кабинете зельеварения. Зимой.
Лили шмыгнула носом и с досадой признала, что жалеть себя в одиночку на стылом ветру дело крайне неромантичное и даже здоровьезатратное.
За это время девочка добрела до мамы и чужой тёти, которые болтали, разглядывая что-то там, внизу. Лили полюбопытствовала, что же привлекло их внимание. И удивилась: ничего такого интересного там не было. Берег, водоросли, собака бегает.
‒ …сле туристов в последнее время остаётся много стеклянных бутылок. Вот старая Нэн бродит по пляжу и собирает осколки, — сообщила мамина собеседница.
Лили уже видела в городе эту женщину. Такую сложно не заметить — одевается, как настоящая леди, а на голове платки сложным образом намотаны. Ну, очень красиво. Мама сказала, что это тюрбаны. Лили попыталась у себя в комнате навертеть что-то похожее, но у неё ничего не вышло.
‒ Надо же. Если честно, мне такое объяснение и в голову не пришло, — сказала мама и, заметив подошедшую Лили, улыбнулась. — А это моя младшая дочь — Лили. Милая, познакомься с миссис Хиксон. Кстати, послезавтра мы едем на гору Пэрис(3). Миссис Хиксон приглашает нас присоединиться к своей группе любителей дальних прогулок.
‒ Надеюсь, погода нас не подведёт. Но, если будет дождь, мы просто всё перенесём, — с уверенностью заверила энергичная леди.
Лили на это лишь вымученно улыбнулась. Она не понимала маминых восторгов из-за старого рудника. Камни, они где угодно, всего лишь камни. К тому же Лили так сильно продрогла, что и думать не могла ни о каких поездках. Хотелось прижаться к маме, и чтобы та крепко-крепко её обняла. Но с недавних пор Лили считала, что она уже слишком взрослая для такого детского поведения. К тому же, ну, не на глазах же у посторонней женщины… Поэтому Лили разместилась неподалёку и с унылым интересом прислушивалась к чужому разговору.
Но тут мама, не глядя протянула к ней руку, обняла скукоженную девочку и привлекла к себе, защищая от порывов ветра. Лили уткнулась носом в её кофту и невольно прижалась поплотнее в попытках согреться.
‒ Вам следует привыкать обращать внимание на закатное небо, — не с того, ни с сего заявила миссис Хиксон. — Метеорологи готовят сводку только для Бомариса(4), поэтому нам приходится ориентироваться на народные приметы. Кровавый закат предвещает сильные ветра и похолодание, а если солнце садится в низкие облака — жди назавтра дождь.
‒ И как часто бывает ветрено?
‒ По осени довольно часто. Но вы не волнуйтесь. Ещё пара-тройка дней, и тепло вернётся, — пообещала женщина.
К ним подбежала раскрасневшаяся и улыбающаяся Туни, по маминой просьбе налила Лили горяченного вкуснючего чая и, по собственной инициативе, укутала ей шею найденным в рюкзаке шарфом и поправила растрепавшиеся волосы. Совсем как раньше, когда они были совсем маленькими, а сестра защищала её от опасного мира. В очередной раз расчувствовавшаяся Лили поскорее уткнулась в кружку, тихонько радуясь, что расхлюпившийся нос можно объяснить действием горячего чая.
Тут мама очень вовремя скомандовала: “Пойдёмте-ка домой, пока в ледышки не превратились”. И они пошли. Впереди бодро скакала неутомимая Туни, за ней чинно шествовали взрослые, а Лили плелась в арьергарде. Изредка ветер доносил до неё обрывки чужого разговора, но разобрать, о чём именно шла речь, не получалось. Да и неинтересно было, пока Лили не расслышала своё имя.
‒ Как я вас понимаю, миссис Эванс, ведь мой сын также учился в пансионе. И мне до сих пор бесконечно жаль, что я не видела, как он взрослеет.
‒ Да, и меня беспокоит, что Лили отсутствует большую часть года. К тому же у девочек сейчас очень сложный возраст. Я иногда до Туни достучаться не могу, что уж говорить о Лили. Пока друг к другу заново после долгой разлуки привыкнем — уже и расставаться пора. Ещё этот переезд… Нет, вы не подумайте, я очень рада, что Оуэн нашёл здесь работу. В Коукворте у многих семей были трудности. Просто я до сих пор занята обустройством дома, не до разговоров по душам…
‒ Да, вы правы. Девочкам, как и мальчикам, нужен достойный пример. И лучше, чтобы это была мать. Моему Джиму повезло: его учителя были достойными людьми.
‒ Я не сомневаюсь в чужом профессионализме, просто эгоистично хочу, чтобы дочери как можно дольше были рядом. Особенно сейчас, когда у меня появилась такая возможность. И совсем не желаю стать для дочки посторонней…
К великому сожалению, дальше Лили не могла разобрать, о чём ещё говорили взрослые. Но и случайно подслушанного было достаточно, чтобы погрузиться в нелёгкие размышления.
В чём-то мама была права. Ведь и правда, ещё этой зимой девочка заметила, что дома её многое раздражает. А когда Лили вернулась из Хогвартса на летние каникулы, то это ощущение усилилось стократно. Пока они были в Коукворте, это было не так заметно, но здесь, в Амлухе, где всё непривычно, на Лили время от времени накатывало отчаяние. Родители стали каким-то чужими, а сама девочка чувствовала себя случайной гостьей, до которой никому нет никакого дела.
Хотя ещё зимой мама с таким интересом слушала её рассказы. Пирожки любимые пекла. Постоянно обнимала крепко-крепко. А теперь всё, вот прям всё изменилось. И ведёт себя так, будто совсем не любит Лили. Но ведь это невозможно. Ведь невозможно же?..
Ну почему Лили такая несчастливая? Ей даже поболтать не с кем. Родители постоянно чем-то заняты. Чем себя занять, Лили не знает, друзья не заводятся. Да Лили сейчас была бы рада и обществу Северуса, ведь он, когда не важничает, что-нибудь интересное рассказывает. Лили от скуки взялась перечитывать учебники, но быстро затосковала по жизни в Хогвартсе и спрятала их подальше.
Вот как так вышло, что в родительском доме она одна-одинёшенька, и никто её не понимает? Туни-подлиза лишь притворяется, что всё хорошо, а так всё время проводит с мамой. То готовят, то что-то в нижней комнате мастерят. Вместе. И болтают о всякой всячине, а Лили с собой не зовут. И от этого её настроение не улучшается.
Коуквортские подружки обещали писать, да только ещё ни одна этого не сделала. А хогвартским даже весточку послать нет возможности, ведь своей совы у Лили нет. И что самое гадостное: новые знакомые всё никак не заводятся. Местные девчонки либо избегают их с Туни при встрече, либо нарочно начинают разговаривать с ними на валлийском. И ещё с улыбочками такими… противными. Зла на них не хватает.
Из-за тяжких дум Лили не заметила ни прощания с миссис Хиксон, ни того, как они добрались до дома, где их встретил вернувшийся с работы папа. Очень сильно уставший и до невозможности не похожий на себя прежнего.
И Лили в который раз подумала, что переезд на Англси не принёс ей ничего хорошего. Кроме возможности жить в большом доме. Ведь раньше папа так много не работал и не возвращался под утро. Лили даже вспомнить не могла, когда они в последний раз проводили время как раньше: за весёлыми разговорами или играми. При этом девочка благоразумно не вспоминала собственное поведение на рождественских каникулах, когда она практически всё время провела у себя в комнате или в гостях у подруг. Просто тогда Лили не хотела ничем таким заниматься, а вот сейчас она вполне готова. Можно сказать, что она нуждается в общении, но никак не может эту жажду удовлетворить.
За ужином родители не молчали, как раньше было заведено, а обсуждали какие-то непонятные взрослые дела, что-то там про банк и вклады. Потом завели разговор про полосатого кота, который в последние дни часто приходит полюбоваться на то, как папа мутузит боксёрскую грушу на заднем дворе.
Ещё одна странность, кстати, как и утренние или вечерние пробежки по окрестным улицам. Папа пару раз звал с собой Лили, дескать, в школе у неё слишком мало физической активности. Но как не хотелось девочке побыть с ним наедине, от пробежек она отказалась. Всё в порядке у неё с активностью — одни забеги из подземелий до родной гостиной через переплетения разбегающихся лестниц вполне заменяли уроки физкультуры. А вот Туни через раз бегала. Предательница.
Разговор становился всё оживлённее, но у Лили не было никакого желания к нему присоединяться. А уж когда Туни принялась трещать про новую достопримечательность, о которой прочитала в очередном журнале для путешественников, Лили не выдержала и попросилась выйти.
‒ Детка, ты не заболела? — спросила мама и прикоснулась губами ко лбу. — Да нет, температура нормальная. Ну ладно, беги. Можешь взять десерт с собой. Креманка в холодильнике.
Заев горечь жизни лимонным желе, Лили как-то неожиданно для себя пришла к выводу, что во всех несчастьях виноват некий мистер Брайтс, который позвал папу работать на станции. Если бы не его приглашение, это лето не было бы так испорчено. И возможно именно сейчас Лили с подружками покупали бы попкорн и газировку перед киносеансом. Ведь на прошлой неделе вышли очередные приключения агента 007(5). Или исподтишка любовались старшекурсниками на спортивной площадке. Хотя, кроме Майка Филлипса, смотреть там, честно говоря, прям не на кого.
Когда в дверь аккуратно постучались, Лили решила, что это мама. Ведь она непременно должна проверить, всё ли с ней в порядке. Но это была Туни.
‒ Держи, мама сделала согревающий отвар. Ты почему сразу кофту не надела? Я ведь говорила, что на улице холодно, — принялась с порога выговаривать сестра. — Так и заболеть недолго.
‒ А тебе какая разница, — ощетинилась Лили.
‒ Так ведь не сегодня-завтра потеплеет. А если ты заболеешь — придётся дома остаться.
‒ А ты не оставайся, — не удержалась Лили. — Тебя никто не держит.
На щеках у Туни расползлись некрасивые пятна, сестра легко краснела, когда сильно злилась. А ещё она несколько раз открыла и закрыла рот, как вымаливающий корм птенец, но вместо привычного фырканья или обзывания Лили услышала:
‒ Я не хочу. Ты моя сестра, и мне неинтересно гулять без тебя, — срывающимся, но твёрдым голосом ответила Туни. — И без родителей, конечно.
‒ Так я же уродка, с чего вдруг такие нежности? Или одной настолько тошно, что можно и со мной прогуляться?!
‒ Не говори глупостей, — резко бросила Туни.
‒ А это не я первая сказала, а ты!!!
‒ Я знаю, прости меня, — после недолгого молчания чопорно вымолвила сестра. — Я была очень обижена и хотела, чтобы тебе тоже было плохо. Но тогда я этого не понимала, а теперь понимаю. И мне очень жаль.
Было заметно, что эти слова давались ей нелегко, и что Туни искренна в своём порыве, но Лили уже несло:
‒ Да не нужно мне твоё извинение! И ты не нужна! И остров этот не нужен! И родители не нужны. Вам до меня и дела нет! Лучше бы я в школе осталась. Всё лучше, чем с вами!
Под конец тирады Лили уже заливалась слезами искреннего горя. В этот момент она и в самом деле считала, что возвращаться в мир магглов было плохой идеей. Они другие и совсем-совсем её не понимают.
‒ Ты неблагодарная дура!
Эти слова подействовали на Лили как холодный душ. Туни никогда прежде не говорила с ней с таким презрением.
‒ Что… что ты сказала? — пролепетала девочка.
‒ Что ты — неблагодарная эгоистичная дура! — отчеканила Туни. — Да чтобы оплатить твою школу, папа работает как про́клятый. Ты хоть имеешь представления, сколько каждый год нужно? Конечно, нет. А что у нас нет таких денег? Тебе это не интересно. Да чтобы ты знала — во всей стране проблемы. Многие в Коукворте без жилья остались, когда фабрика закрылась. И нас выселяли, — распалялась Туни. Её лицо было залито слезами, которые она даже не пыталась вытереть. — Если бы папа не нашёл работу, мы бы оказались на улице. Но тебе ведь нет до этого дела. И до того, что маме врач запретил напрягаться и нервничать. И вместо того, чтобы помогать, ты постоянно ленишься. Да ты даже посуду за собой не убираешь. Привыкла в своей школе, что за тобой ухаживают.
‒ Почему маме врач что-то запретил? — недоумённо спросила враз успокоившаяся Лили.
‒ Она едва не умерла весной, — через силу проговорила Туни. — Две недели в больнице провела. Говорить толком не могла и с трудом ходила.
‒ Нет! Ты врёшь! — выпалила Лили. — Я бы знала.
‒ Ты с ума сошла? Таким вещами не шутят. А тебе я сразу всё рассказала. В первый же вечер. Но ты так расстроилась, что надо уезжать, — съязвила Туни, — что даже не обратила внимания. Да ты даже не заметила, что маме временами плохо. Как можно быть настолько слепой?
После слов сестры всё встало на свои места. Лили вспомнила и тот разговор, и то, какой измождённой выглядела мама. Осознание собственной слепоты отозвалось суматошным биением сердца где-то в горле и осело горечью на языке, будто девочка случайно разжевала драже “Берти Боттс” со вкусом ушной серы.
Мама не странная и не перестала любить Лили. Просто она всё ещё очень больна и, скорее всего, плохо спит по ночам. И поэтому папа часто остаётся на диване в гостиной. Чтобы её не беспокоить.
‒ Девочки, у вас там всё хорошо? — внезапно донёсся с лестницы мамин голос.
Очевидно, она услышала, как они тут ругались, поэтому сёстры, переглянувшись, поспешили прокричать в ответ:
‒ Да мам, всё в порядке. Не беспокойся, мам.
Они какое-то время подождали — поднимется или нет — но мама не появилась. Лили попыталась было выяснить все-все подробности, но Туни только зыркнула и гнусаво проронила:
‒ Не хочу с тобой говорить, а то разругаемся вконец. И мама расстроится. Кружку сама отнесёшь. Я не нанималась.
Но в дверях Туни всё же оглянулась на нахохлившуюся сестру и уже спокойно пожелала:
‒ Спокойной ночи, Лилс.
Самый грустный день наконец-то подходил к концу. В комнате сгущались сумерки, но юная волшебница всё сидела на кровати, тихо плача от осознания того, что мама, её мамочка, могла взаправду умереть. А Лили ничего, совсем ничего не замечала. Но она не нарочно, правда-правда не нарочно. И прям завтра она станет самой лучшей дочерью на свете: и убираться будет, и посуду без напоминания мыть, и сорняки полоть, лишь бы с мамой больше ничего не случилось.
Приняв это наиважнейшее решение, Лили немного успокоилась и поняла, что очень сильно хочет пить. Она осторожно спустилась по скрипучей лестнице, чтобы не побеспокоить маму, которая, скорее всего, опять что-то шьёт в нижней комнате.
Но мама обнаружилась на кухне. Она сидела за кухонным столом и писала. Лили, как увидела её, так сразу всхлипнула. И уже была готова броситься к ней со словами: “Мамочка, я так тебя люблю. Ты только не умирай”, — но вспомнила, о чём говорила Туни. Маме нельзя нервничать, от этого мама может заболеть.
Поэтому Лили решила, что хорошей дочерью она станет прям сейчас.
‒ Тебе сделать чаю, мамочка?
‒ Спасибо, детка. Давай и вправду почаевничаем.
Дома было тихо-тихо, слышалось лишь басовитое мурчание лежащего под столом кота, который, не понять как, ухитрялся раз за разом проникать в их дом, как бы его не гнали. Лили с мамой неспешно пили чай, лакомились разными вкусностями и уютно молчали. Девочка украдкой вглядывалась в мамино лицо, выискивая приметы болезни. Но мама выглядела утомлённой, но довольной. У неё даже морщинка на лбу разгладилась.
‒ Ты что-то хочешь сказать? — не выдержала мама, с лукавой улыбкой глядя на Лили. — Ну же, не бойся.
Но девочка отрицательно замотала головой, она даже схватила кружку, чтобы спрятать смущение, но та оказалась пуста.
Мама опять улыбнулась, как-то так по-доброму, словно всё-всё понимала, отняла злосчастную кружку и налила ещё чаю.
‒ Ты почти перестала рассказывать про школу. Надеюсь, у тебя всё хорошо? — Мама дождалась энергичных кивков Лили и продолжила. — Как там твои подружки поживают? Если не ошибаюсь, Пимеда и Малифисента?
‒ Молисент, мама. Да нормально, наверное.
‒ Они тебя не обижают? Они ведь родились в магических семьях.
‒ Они — да, а Мэри — полукровка. Они хорошие, мам, честно. Сладостями угощают, им родители присылают с совами.
‒ Надо будет тебе положить с собой наших, чтобы ты их тоже угостила. Как думаешь, что им больше понравится: шоколадный апельсин(6) или сладости Макинтоша(7)?
‒ Не знаю, вдруг они их вообще не захотят?
‒ Это сладости-то? Не думаю… Так всё же, расскажи мне что-нибудь.
‒ Я не знаю, что, — неуверенно пробормотала Лили. Ей отчего-то не хотелось говорить про школу. — Всё как всегда: учимся, гуляем. Не знаю, мам. Ты вряд ли поймёшь.
Мама даже не нахмурилась, она лишь внимательно поразглядывала Лили, а потом, внезапно искренне улыбнулась:
‒ Детка, будь я равнодушной матерью, искренне поблагодарила бы тебя за такой шикарный подарок.
‒ Я не понимаю, — искренне удивилась Лили.
‒ Вот как ты думаешь, что самое сложное в любых отношениях, неважно каких, дружеских или родственных? — спросила враз посерьёзневшая мама. — Правильно понимать друг друга. А это, поверь мне, очень сложно. Гораздо проще поверить фразе «Ты не поймёшь». Это как официальное разрешение ни о чём больше не волноваться. Как железная отговорка на все случаи жизни: «Я этого не понимаю, поэтому я никак не могу тебе помочь». Но, Лили, я не хочу гадать, что ты на самом деле думаешь или чувствуешь. И я не думаю, что не смогу тебя понять. Поверь, люди везде одинаковы. И тревоги у них схожие, разве что с поправкой на место обитания. Вот туземцы, например, не понимают, зачем белые люди в жару ходят одетыми.
‒ Совсем как старые маги, — хихикнула Лили. — Представляешь, они под мантиями прям совсем ничего не носят.
‒ Как горцы? Но это же неудобно, и задувает, наверное.
‒ Так мантии же длинные.
‒ Да, длинные. — Мама мягко улыбнулась и накрыла руку Лили своей. — Детка, помни, я пойму. По крайней мере, постараюсь понять. Главное, чтобы ты сама себя понимала. Что тебя беспокоит на самом деле? Ты раньше как солнышко была, а теперь словно за тучки спряталась.
Лили молча смотрела на их переплетённые руки и не знала, что сказать. За сегодняшний день она столько всего испытала, что в голове царила гулкая пустота, в которой никак не хотелось разбираться.
‒ Я не знаю, всё так сложно, — робко проронила девочка. — Мне кажется, что я запуталась.
‒ Ничего, детка. Ты, главное, найди хотя бы одну ниточку и начни потихоньку разматывать. А я тебе помогу. Договорились?
Лили всё же не удержалась и крепко-крепко обняла маму. И пусть от неё больше не пахло знакомыми духами, но это всё ещё была её мамочка. И, если честно, даже лучше, чем раньше. Вот почему они раньше так не разговаривали?..
1) Ядоборка — весьма прихотливое магическое растение, правильно собранные и подготовленные семена которого улучшают действие противоядия или усиливают исцеляющие зелья. Стоят бешеных галлеонов. В учебном курсе зельеварения не используется.
2) Лес Броселианд — мифический лес. место действий легенд о короле Артуре.
3) На горе Пэрис находится одно из наиболее древних месторождений меди в мире. В 19 веке, во время активной работы рудника Амлух получил прозвание — Медное королевство. Окрестности гор невероятно живописны и своей расцветкой напоминают поверхность Марса.
4) Бомарис — административный центр острова Англси.
5) Восьмой фильм о Джеймсе Бонде "Живи и дай умереть".
6) Terry’s Chocolate Orange — шоколадные дольки с апельсиновым ароматом, уложенные в форме шара и завёрнутые в фольгу с изображением апельсина.
7) Quality street — популярный в Англии набор конфет, шоколадок и ирисок с разными вкусами от фирмы Макинтош. Упаковываются в жестяную коробку.
Кухня была залита солнечным светом и благоухала свежей выпечкой. Юлино настроение было под стать ясному дню — безмятежным и радостным. Оуэн с девочками на весь день укатили в Бомарис, где им предстояла обширная культурная программа: кино, кафе и новые комиксы с пластинками. А Юля осталась дома, официально — дожидаться на чай мистера Хэрриота. Того самого, который не получил на день рождения шахматы. А фактически она наслаждалась кратковременным, но от этого не менее желанным одиночеством.
Как бы сильно Юля не прониклась почтиродственными чувствами к девочкам, и как не была втайне благодарна вечно занятому на работе Оуэну, который, хвала святой Лаурентии, проявлял редкостную для мужчины самостоятельность и не нуждался присмотре “жены”, она слишком долго прожила одна и время от времени испытывала потребность в таких вот моментах тишины. Всё же образ жизни хозяйки семейства с двумя дочерями сильно отличался от привычного, где Юля была свободна в своих желаниях и не ограничена в возможностях.
До появления Хэрриота оставалось два часа, поэтому под задорные ритмы льющихся из радиоприёмника мелодий Юля занялась очень приятным и медитативным занятием: села сочинять еженедельные отчёты сестре Евангелине и Агате Марковне.
Послания пожилой монахине (как та любила) были полны мелких бытовых подробностей из жизни Амлуха. Что продают в местных лавках и по какой цене. Как идёт подготовка к празднику урожая. О чём вещал на воскресной проповеди священник. Чтобы отчёт был подробным, Юля прибегала к помощи мистера Контини. Пожилой итальянец оказался ходячим справочником городской жизни и щедрым источником всяческих сплетен. Оставалось надеяться, что о семействе Эвансов он рассказывает строго положительно.
А вот миссис Бронтипью сразу дала понять, что ей, как ценительнице человеческих натур, будут интересны истории о жителях города. И Юле было о чём поведать, ведь Амлух с радостью представлял любопытствующим шикарнейший паноптикум всяческих характеров и ситуаций. Одно описание эпохальной многолетней ссоры миссис Скарбел и миссис Скримбел заняло у неё два письма.
Сегодня Юля решила поделиться подробностями другой битвы — непрекращающейся и бескомпромиссной борьбы между атомными жёнами и коренными жительницами. И если участницы местного клуба не требовали от Юлии вассальных клятв и легко принимали посильную помощь, то миссис Лоуренс уже несколько раз выказывала завуалированное неудовольствие активным участием миссис Эванс в подготовке к празднику урожая. Пока обходилось без ультиматумов, но происходящее, хоть и напоминало Юле игры в песочнице, но всё больше переставало нравиться, да и миссис Лоуренс уже не казалось милой и приветливой.
Закончив с письмами, Юля включила музыку погромче и занялась подготовкой к чаепитию. Не зная ни вкусовых предпочтений, ни аппетита гостя, она решила предложить ему и сладкую выпечку, и разнообразные бутерброды, а также нарезала холодного мяса. В Амлух вернулось летнее тепло, и Юля решила, что посиделки лучше устроить на заднем дворе, где усилиями Оуэна был натянут полосатый навес.
Мистер Хэрриот проявил похвальную пунктуальность и появился на пороге Рябинового коттеджа ровно в одну минуту третьего. Это был моложавый мужчина, возможно чуть старше реального юлиного возраста. И невероятно похожий на доктора Ватсона из советского фильма: с добродушной улыбкой под шикарными выгоревшими усами, невысок ростом, крепок телом, в английском охотничьем костюме. Правда, смущающе смугл, а когда снял кепку, то выяснилось, что и лысоват. При этом остатки волос были не рыжими, и даже не русыми, а цвета перец с солью. На мослатого и лохматого подростка с довоенной фотографии нынешний мистер Хэрриот не походил ни разу.
Мужчина приветливо поздоровался, со старомодной учтивостью вручил Юлии шикарный букет гортензий (моя покойная супруга была заядлым садоводом) и проследовал в дом. Он с детским любопытством крутил головой и отпускал многословные комплименты хозяйке, оригинальной архитектуре и обстановке дома и витавшим ароматам (моя супруга часто возилась на кухне, но выпечка ей не удавалась). На предложение расположиться на заднем дворе гость согласился с радостью, как будто только и мечтал о чаепитии на свежем воздухе.
В целом, мистер Хэрриот произвёл благоприятное впечатление, которое закрепилось, когда мужчина блаженно прижмурился, аки кот, при виде расставленных на столике закусок. Чего скрывать, Юля любила, когда её кулинарные умения оценивали по заслугам, и с затаённой гордостью наблюдала, с каким аппетитом гость лакомился подготовленными угощениями.
Спустя полчаса обязательного светского разговора о погоде, красотах Англси и коуквортских проблемах (и что обо всём этом подумала бы или сказала покойная миссис Хэрриот), мистер Хэрриот решительно отставил опустевшую чашку, всем видом показывая, что готов перейти к причине своего визита.
По настоянию Туни, шахматы вместе с письмами и фотографиями старшего лейтенанта Гриффитса были заново упакованы в праздничную бумагу. Руки мистера Хэрриота заметно дрожали, когда он распаковывал запоздалый подарок. Около четверти часа он рассматривал старые фотографии, иногда улыбался и бросал в пространство что-то вроде: “А это кто такой? Вот умора... Тётушка будет рада это увидеть”.
‒ Мальчишкой я обожал крёстного, — доверчиво признался мистер Хэрриот, разглядывая фотографию Гриффитса. — И восхищался. Им невозможно было не восхищаться. С детства именно он, а не папа, виделся мне образцом для подражания. Поймите меня правильно, миссис Эванс, просто отец был понятным, скучным и ежедневным, а крёстный — как праздничный фейерверк. Он много и громко смеялся, рассказывал невероятные истории. Был душой любой компании и любимцем женщин. А когда он поступил на службу и надел форму… Честное слово, я решил, что непременно стану военным, когда вырасту. Вот только время показало, что я больше похож на отца, и вот уже пятнадцать лет возглавляю семейное дело. Как жаль, что моя покойная супруга не была с ним знакома, он ей непременно понравился бы…
Они уютно помолчали. Наконец гость справился с нахлынувшими воспоминаниями, и Юля решила кое-что уточнить:
‒ Мистер Хэрриот, а что вы можете рассказать про моего отца? К сожалению, мама была не очень словоохотливый. Я даже не знаю, откуда папа родом.
‒ Зовите меня Эдгардом, пожалуйста, — попросил мужчина, открывая коробку. — Какая красота! Крёстный пытался научить меня, но шахматы — не моё. Я, разумеется, старался, чтобы не расстроить его. Но, мне кажется, он всё понимал, хотя не терял надежды.
Хэрриот с мальчишеским энтузиазмом разглядывал фигурки и аккуратно выставлял их на игровое поле. При этом он не переставал болтать:
‒ Если я не ошибаюсь, крёстный познакомился с вашим отцом в начале тридцатых годов. Джеральд тогда раскапывал курган Парк-Кум под Суонси. Он ведь историк, известный специалист по древнекельтской культуре и расшифровщик древних заклинаний. А ваш отец как раз окончил школу и устроился в его экспедицию. Он был очень хорошим поисковиком, как и его брат. Джеральд и Придди, несмотря на разницу в возрасте, так подружились, что даже служить пошли вместе: ваш отец выслеживал немецкие подлодки, а крёстный разрушал отвлекающие проклятия и обеспечивал защиту, — неторопливо рассказывал Хэрриот, не замечая всё возрастающего недоумения своей собеседницы. — А что до истории семьи Придди… Вроде бы ваш прапрадед обосновался в Уэльсе в начале XIX века, когда взял в жёны вине́йду. Он ведь сиротой был, без связей и не особо талантливым колдуном, чтобы пробиться самому. Семья жила в пригороде Соунси, но я не думаю, что дом сохранился. Хотя, можно уточнить у главы общины. В любом случае, я рекомендую вам это сделать.
Хэрриот закончил расставлять фигурки, достал из рукава палочку и вежливо поинтересовался:
‒ Вы позволите?
Юля вначале не сообразила, на что он спрашивает разрешение. Но перевела несколько раз взгляд с палочки на шахматы и обратно и недоверчиво кивнула. Голос плохо слушался, но не прокаркать она не могла:
‒ Если только у Лили проблем не будет.
‒ Конечно, не будет. Это ведь моя палочка, — лукаво улыбнулся Хэрриот и лихо крутанул запястьем. — Инсипиомо́тор(1).
Не было никакого цветного свечения. В начале вообще ничего не произошло, но спустя несколько мучительных секунд фигурки встрепенулись, словно отряхивающиеся от воды птенцы, издавая глухой треск. А просиявший Хэрриот бросил на Юля торжествующий взгляд и ещё раз взмахнул палочкой.
‒ Локомо́тор И́псум(2).
Белый оруженосец медленно, словно неохотно и даже чуть прихрамывая, поплёлся с поля Е2 на Е4.
‒ Твою дивизию!!! — не удержалась Юля. Для передачи испытываемых ею чувств святая Лаурентия была слишком… святой.
В голове резко зашумело, как после выпитого залпом бокала шампанского, а в мыслях как-то вяло пронеслось: “Вот тебе, Юленька, и амлухова ведьма…” Восторг от долгожданной встречи и впервые увиденного волшебства был каким-то припыленным, будто после удара мешка с мукой.
‒ Миссис Эванс, вы в порядке? Миссис Эванс, да что с вами?
Встревоженный голос Хэрриота прогнал нарастающий звон в ушах.
‒ Нервное потрясение. На фоне сотрясения мозга. Налейте мне чаю, пожалуйста, — непослушными губами произнесла Юля и откинулась на спинку стула, наблюдая, как чёрный конь встаёт на дыбы и сбрасывает с себя рыцаря.
‒ А ещё, осмелюсь предположить, магическое истощение.
В руки Юли ткнулась исходящая горячим паром кружка, и женщина с жадностью сделала большой глоток противно-сладкого чайного сиропа. А когда она возмущенно распахнула глаза, ей сразу же, практически под нос, сунули коробку с шоколадными конфетами.
‒ Спасибо, Эдгард, только разбавьте, пожалуйста. Терпеть не могу сладкий чай. И можете звать меня Джулия.
Более-менее прийти в себя получилось после четырёх конфет. К этому времени чёрные легионеры потерпели сокрушительное поражение и устроили показательное и безрезультатное разрывание деревянных одежд и вырывание деревянных волос. Хорошо, что молча.
Помалкивал и мистер Хэрриот, только с искренним испугом вглядывался в юлино лицо, вцепившись обеими руками в чайник.
‒ Простите, если напугала вас, Эдгард. Но вы должны понять, когда я говорила, что мало знаю об отце, на самом деле это означало, что я совсем ничего о нём не знаю. Кроме имени, и того, что он героически погиб во время войны. Мама была очень замкнутой женщиной и до самой смерти отказывалась о нём говорить, — призналась Юлия, замечая, что теперь мистер Хэрриот менялся в лице от услышанного. — Она даже о последнем поручении папы не предупредила, и я нашла ваш подарок совершенно случайно. Если честно, до сих пор не могу понять, каким образом он оказался среди старых вещей.
‒ Но ведь метка на доме… И вы знали, для чего мне палочка, — осторожно заметил побледневший Хэрриот.
‒ Моя младшая дочь, Лили, закончила второй курс Хогвартса. Но декан Спраут заверяла нас, что в книге волшебников она указана как магглорожденная. Получается, это не так?
‒ Всё очень сложно… — уклончиво возразил Хэрриот, суетливо вытирая большим клетчатым платком пот со лба, и как-то беспомощно добавил: — Я думал, миссис Придди всё рассказала…
‒ К сожалению — нет. Я даже не уверена, что она сама была в курсе. Поэтому почти ничего не знаю о магическом мире. Что логично, ведь я — точно не волшебница, — аккуратно произнесла Юлия, а то кто его знает, сторонником какой доктрины является её гость.
‒ Теперь мне понятно, отчего на защиту дома шли личные силы. Вы не прошли инициацию, — пробормотал Хэрриот и пылко возразил: — Вы не волшебница, но и не маггла. Вы, как и ваш отец, — вине́йда.
‒ Мне это ни о чём не говорит… — мягко призналась Юля. Ей по-прежнему было не по себе: кто знает, чем этот разговор закончится. Вдруг обливиэйт наложат, во избежание, так сказать…
‒ Что вам известно об Уэльсе, Джулия? О том, кто жил тут в достопамятные времена?
‒ Вы о друидах и их магии, на смену которой пришло волшебство римлян?
‒ О, — искренне удивился мужчина и с видимым облегчением расслабился. — А вы говорите, что ничего не знаете.
‒ Перед самым отъездом друг Лили просветил. Только в его изложении друиды выглядели как лесные сумасшедшие, которые не поняли красоту и величие палочковой магии.
‒ Друиды не были ни дураками, — твёрдо и спокойно возразил Хэрриот. — Наоборот, они вовремя смогли понять, что не в состоянии бороться с чужаками и приняли непростое решение…
‒ Построили магическую стену?
‒ Попросили о защите и получили её. Заплатив страшную цену.
Хэрриот внезапно поднялся и подошёл к одинокой рябине, растущей недалеко от места, где они чаёвничали. Он словно стряхнул с себя добродушие и лёгкую суетливость. Теперь это был серьёзный мужчина с цепкими глазам и горделивой осанкой. “Старшему лейтенанту Гриффитсу это бы понравилось” — отчего-то подумалось Юлии.
‒ Почему вы повязали на рябину красные ленты? — полюбопытствовал Хэрриот.
‒ Так и не скажу, — смутилась Юля, пытаясь подобрать внятное объяснение случайного бзика. — Ну, мы же украшаем майское дерево. К тому же я где-то читала: у буддистов есть такая традиция, вязать ленты на деревья, когда о чём-то просишь. Да и красиво будет осенью, когда ягоды созреют.
‒ Инициированный винейд может попросить у дерева помощи, — Хэрриот осторожно погладил рябиновый ствол. — По легенде друиды могли повелевать не только живым, но и неживым. Великое умение, великое. По их слову шагали камни. Но изначальная магия медлительна, как те камни или растения. Те волшебники, что пришли с римлянами, меняли мир, перестраивали по своему желанию, а древние жители нашего острова договаривались с магией и просили о содействии. Иногда им помогали, иногда — нет… Простите, Джулия, я плохой рассказчик, те то, что моя супруга. Она бы вам столько всего поведала…
‒ Эдгард, не беспокойтесь так. Честное слово, для начала мне сойдёт и сухая энциклопедическая справка, — постаралась успокоить его Юля. Ей кровь из носу нужна была эта информация. И, включив обаяние на полную мощность, предложила: — Давайте, я приготовлю кофе, а вы пока соберётесь с мыслями?
Кофе с перцем взбодрил Хэрриота почище коньяка и вернул ему здоровый румянец. От мужчины прекратило веять напряжением, он расслабился и превратился в добродушного чеширского кота.
‒ Уэльс всегда был особым местом, а его жители отличались стойкостью и терпением. Ведь договариваться гораздо сложнее, чем брать силой, — тоном доброго дядюшки начал свой рассказ Хэрриот. — После того, как римляне кровавой лавиной прошли по нашим землям, Англси на долгое время стал своеобразным оплотом для тех, кто не желал предавать опыт предков. Вы, наверное, слышали, что друиды были хранителями знаний, наставниками, а филиды сочиняли священные песни, гадали и вершили суд. Но эти названия придумали римляне и их последователи. Также они постарались, чтобы о старых практиках забыли. Многое, очень многое было извращено.
На самом деле уже никто не помнит, как именовали себя те, кого все привыкли называть друидами. Сейчас их преемниками стали винейды. Со староваллийского это можно перевести как — видящие истину. Но если вы услышите — суини́д или планеда́д — знайте, что это всё они.
‒ А сквиб?
‒ Хм… Сквибы… Это немного другое. Уже не волшебник, и не совсем винейд. Моя двоюродная тётушка сквиб. Она обучалась кое-каким практикам, и даже умеет разговаривать с пчёлами, но это не идёт ни в какое сравнение в умениями её мужа. Он способен по-настоящему чувствовать животных. — Неожиданно Хэрриот хихикнул, как шкодливый ребёнок и произнёс заговорщицким тоном. — Открою вам один секрет, Джулия. Волшебники могут считать анимагию величайшим достижением магического искусства, но им всегда будет доступен лишь один единственный облик. В то время, как умеющий управлять животными винейд может вселяться в любого, вы только представьте, в любого, кто согласится его принять.
‒ Вы так говорите о волшебниках, как будто им не являетесь, — усмехнулась Юля.
‒ Мы предпочитаем называть себя колдунами и колдуньями.
‒ Мы?
‒ Те, кто живёт в Уэльсе. Я же говорил, что всё сложно… — замялся Хэрриот. — Тот магический барьер, что построили друиды, не был совершенным. Знаете, что такое магглоотталкивающие чары? Это было что-то похожее. Простые люди спокойно проходили сквозь него, а волшебники не могли преодолеть. Так и жили. Сохраняли остатки знаний, придумывали новые способы.
Но время шло, и через пару веков барьер ослабел. Первыми его смогли миновать те, кого называют сквибами. Они пришли на эти земли, потому что среди волшебников им не было места, а среди простого люда жить не желали. Потом появились те, у кого магические способности были невелики. К этому времени остальной мир решил, что обладатели старых знаний мертвы, а их потомки не представляют опасности. К тому же у волшебников были свои сложности и войны, и им и дела не было до этих задворок.
А Уэльс принимал всех. Кто-то приживался, кто-то со временем уходил. Или его уходили… Всякое было. А оставшиеся селились поближе к поселениям винейдов, всё же вместе выжить легче. И учились. Ведь здесь, как вы там сказали, палочковая магия? Слово-то какое правильное. Так вот, из-за эманаций старой силы, эта самая магия действует немного иначе. Поэтому пришельцам пришлось где-то переделывать чары, а где-то изобретать новые. Так и пошло.
Жили, женились, рожали детей. Воспитывали их, невзирая на магический дар. Отправляли в Хогвартс, если приходило приглашение. А самое главное, спокойно жили бок о бок с простым людом. Своих возможностей не демонстрировали, но и не прятались, как мокрицы под камнями.
Когда был принят Статут, в Уэльсе ничего не поменялось. Разве что в XVIII веке основали свою школу для юных колдунов. Так что, и у нас нашлись свои основатели, — довольно улыбнулся Хэрриот.
‒ У вас есть своя школа? — ахнула Джулия. — Здесь, на Англси?
‒ Нет, Джулия. Под Суонси. Конечно, не такая большая, как Хогвартс. Но с министерской лицензией. И только для своих, как говорится. Хорошая, кстати школа. Моя кузина вышла замуж за одного из МакМилланов, а он как раз Хогвартс заканчивал. Поэтому Грег настоял, чтобы старшего сына непременно в Шотландию отправили. Так парень все семь лет упрашивал его перевести, в нашей-то школе предметов побольше. И они поинтереснее. Моей Эллис учиться очень нравилось. Да и нам с покойной миссис Хэрриот поспокойнее было. Дочка ведь на выходные возвращалась. А если бы в Хогвартсе училась — по полгода не видели бы.
Юля невероятным усилием заставила себя не забросать Хэрриота вопросами о стоимости обучения, изучаемых предметах и условиях перевода. Раз парень упрашивал — это возможно… К тому же что-то подсказывало ей, Лили не согласится вот так, с бухты-барахты обменять знакомое волшебство на книззла в мешке. Кстати…
‒ Эдгард, подскажите, а волшебные животные тоже живут среди простого люда, не скрываясь.
‒ Смотря какие.
‒ Коты, например, — кивнула на развалившуюся под столом тушку Юля и в подробностях рассказала обо всех странностях его поведения.
‒ Нет, — после внимательного рассматривания полосатого захватчика уверенно постановил Хэрриот. — Это не книззл. Это — просто кот. Хотя, было бы неправильно называть потомка кошки Палуга простым котом. Но, раз уж он выбрал этот дом и вас, прогнать не удастся. К тому же, это очень хорошая примета, когда кот сам выбирает хозяина.
К исходу третьего часа разговора, когда солнце уже спряталось за крышу соседнего дома, а от пирожков и холодного мяса осталось одно воспоминание, Юля исписала несколько страниц в записной книжке, но не удовлетворила своё любопытство даже на 10%.
Картина открывалась настолько привлекательная, что становилось страшно, как за такой щедрый подарок судьбы придётся расплачиваться. Выкатившийся из кустов рояль был не просто белым, он сиял, как свежевыпавший снег. Хэрриот с настораживающим Юлю энтузиазмом и несвойственным англичанам радушием заявил, что берет Эвансов под покровительство.
‒ Джулия, просто считайте меня своим дядюшкой. Ведь ваш отец был одним из лучших друзей моего крёстного. Мы с покойной миссис Хэрриот мечтали о большой семье, но родилась одна только Эллис. К сожалению, дочка вышла за сына моего австралийского партнёра и переехала к мужу в Викторию(3). К тому же это не составит мне ни малейшего труда. В конце концов, я — настоящий валлиец, колдун и Хэрриот. А мы никогда не отказываем в помощи.
‒ Спасибо, Эдгард. Если честно, у меня словно гора с плеч свалилась. И можно, я напоследок кое-что уточню? Вижу, что устали, но я быстренько…
‒ Спрашивайте, Джулия, — добродушно усмехнулся Хэрриот.
‒ Как я понимаю, в целом, магический мир — очень замкнутый. Но вряд ли живёт по каким-то иным законам. Люди — они везде одинаковые. И в любом обществе есть своя элита. И я практически уверена, что магглорожденные волшебники в сливки магического мира не превратятся, как ни дрыгай лапками в молоке. Не так ли? — Юлия решила, что удивлённый кашель Хэрриота можно считать положительным ответом на риторический вопрос и продолжила: — А значит, Лили придётся трудиться в десять раз усерднее. Но может быть — я лишь предполагаю — может быть тот факт, что её дед винейд, хоть как-то ей поможет? Не знаю… Да даже если дразнить будут меньше. Всё же ЭТО слово… Я не хочу, чтобы мою дочь так называли. Тем более, учитывая все те слухи, что ходят о ревнителях чистоты крови.
‒ Вы удивляете меня, своей осведомлённостью, Джулия, — с интересом взглянул на неё помраченевший Хэрриот. — Вы правы, времена сейчас непростые. Но, боюсь, Лили не понравится быть внучкой винейда. Уважения ей это не прибавит, особенно в среде не к ночи помянутых чистокровных волшебников. Пусть девочка спокойно учится. Всё-таки Хогвартс и в самом деле то место, где с ребёнком ничего плохого не произойдёт. А всему остальному научится здесь. Я с радостью приглашаю вас погостить в мою усадьбу. И с непременно покажу всё, что знаю сам.
‒ Спасибо, Эдгард. Но вначале я должна обсудить всё с мужем.
‒ Да, я понимаю. И буду ждать вашего письма.
Когда они уже прощались на пороге, Юля внезапно вспомнила, ещё об одной детали, которая не давала покоя:
‒ Эдгард, вы что-то упоминали про метку на доме?
‒ Метку??? Аааа. Метка, — просиял Хэрриот. — У вас на входе особый знак, что здесь живёт семья колдуний.
‒ Что?!?! Если узнаю, что за Гэндальф испортил мою дверь — бороду выщипаю.
Юля так резко метнулась проверить, что чуть не сбила с ног Хэрриота. К её великому облегчению, на свежевыкрашенном полотне не было никаких царапин. Смеющийся Эргард указал на кружок, разместившийся в тени от жестяного знака с названием дома. В нём три линии с непонятными закорючками на вершинках складывались в аккуратный шалашик. Чем-то это напомнило Юле эмблему советской олимпиады 80 года.
‒ А он не мог остаться от прошлых владельцев дома? — недоверчиво проронила Юля, и сама себе ответила: не мог. Она лично красила входную дверь и чистила аншлаг. Значка не было. — И кто тогда это сделал? И зачем?
‒ Так новичков всегда ставят на учёт. К тому же, это местная традиция, так украшать дом колдуна, — порадовал её Хэрриот. — А кто сделал?.. Так в паре миль отсюда деревня Пенрид Ластра. Это крупнейшее смешанное поселение колдунов и винейдов на севере Англси. У них даже свои авроры есть. Как я слышал — очень хорошие ребята, хоть и молодые. Скорее всего, они и повесили. Странно только, что вам не сообщили…
‒ Авроры из Пенрид Ластра… Ясно, — мрачным тоном отозвалась Юля. Ей предстоял очень непростой разговор с Оуэном.
1) Инсипиомотор (начинай двигаться) — чары, заставляющие шахматные фигурки двигаться.
2) Локомотор Ипсум (двигайся сам) — чары для самостоятельной игры, без участия человека.
3) Виктория — штат на юго-востоке Австралии.
Баба Валя искренне считала терпение самой вредной чертой любого женского характера и на протяжении всего времени, пока Юля снимала у неё комнату, старалась всячески искоренить этот недостаток у своей жилицы.
Юлия терпеливо кивала головой, выслушивая экспрессивные сентенции, и втайне благословляла провидение за такой подарок судьбы, который шёл в паре с поразительной приспособляемостью к жизненным обстоятельствам и крепкой психикой. Чего нельзя было сказать о поистине детской наивности, благодаря которой к тридцатилетнему юбилею Юля накопила столько осколков розовых очков, что могла бы открыть собственную мини-стекольную мастерскую.
И хотя от наивности Юля благополучно избавилась (спасибо вам, баба Валя), но вера в лучшее никуда не делась. Правда, теперь это была очень недоверчивая вера, с калькулятором и мощной лупой наготове, чтобы внимательно выискивать мелкий шрифт в предлагаемых условиях и заранее просчитывать все возможные риски и гипотетические штрафы. В плюшки Юля больше не верила, как и в бесплатный сыр и прочую кулинарию.
Разговор с Хэрриотом не только сулил по-настоящему судьбоносные перспективы для Эвансов, но и значительно пошатнул то хрупкое душевное равновесие, которого добивалась Юля с момента попадания. Ведь одно дело верить, что ты попала в мир с где-то там здравствующими магами, другое — встретиться с одним из них вживую и своими глазами узреть волшебство, при воспоминании о котором сердце с восторгом заходится в задорном квикстепе.
Ещё утром поиски ведьмы-подсказчицы были для Юли чем-то вроде топтанием кота на месте: бессмысленными, но необходимыми для психологического комфорта действом. Хотя она уже начинала жалеть, что вбила себе в голову эту идею фикс и заразила ею Туни. Всё же эффект заинтересованного слушателя, когда услышанное не только становится частью твоих воспоминаний, но и влияет на дальнейшее восприятие действительности, может сослужить плохую службу.
Пару дней назад Юля прогулялась до лавки миссис Крейн, но никаких изданий с движущимися картинками на стойке за открытками не нашла, а спросить о них у владелицы в присутствии других покупательниц не рискнула. Петунии о провале разведки Юля решила не рассказывать. Мало ли, вдруг девочка внушила себе и увидела то, что так ожидала.
Но если верить Хэрриоту, и Туни унаследовала дар своего деда-поисковика, то проблемы со зрением были как раз у Юли, которая просто-напросто не видела скрытые за чарами рассеивания внимания предметы. К тому же, именно Петуния обнаружила на чердаке старую сумку, долгие годы пролежавшую там практически на виду.
В отношении Юлии, а точнее, тела Джулии Эванс, всё было сложно. Хэрриот заверял, что у дочери Элайджи Придди однозначно есть зачатки охранного дара, которым обладала двоюродная прабабка. Якобы он видел следы свежих обережных плетений на самом доме и внутри. Вот только подобное умение, хоть и было врождённым, требовало не только обучения под присмотром винейда со схожими способностями, но и так называемой инициации. В детали этого ритуала Эдгард вдаваться не стал, но вкратце объяснил, что в процессе надо как-то настраиваться на окружающий мир в заветной дубовой роще. При этих словах Юля в красках представила картинку, как на’ви всей толпой медитируют под Эйвой(1).
А раз Джулия в своё время не прошла ни инициации, ни обучения, то сейчас Юлия винейдствует бессознательно (понять бы ещё, каким образом), используя силы собственного организма, а не природные. Тем самым ухудшая своё итак не слишком цветущее физическое состояние. Как это исправить, Хэрриот не знал: всё же он был колдуном. Но обещал связаться со старейшиной Пенрид Ластра и сообщить ему, что семейство новичков нуждается не только в аврорском присмотре, но и в наставничестве.
Кидаться очертя голову в водоворот прекрасной волшебной жизни Юля опасалась, как и не испытывала желания поскорее порадовать девочек известием об изменившемся положении вещей и социальном статусе.
А Юля пока возьмёт паузу, чтобы привыкнуть к новым условиям игры, рассмотреть козыри, что сдала ей судьба и разобраться, во что она в принципе играет. Изначально книжная реальность представлялась ей простеньким пасьянсом наподобие “Паука” на две масти, который можно неспешно раскладывать в одиночестве. Правила простые, карт всего ничего, сюрпризы предсказуемые (спасибо маме Роулинг) и оттого нестрашные. Потом происходящее всё больше стало напоминать дурака, жаль не переводного, ведь она задолбалась отбиваться от подкидываемых карт. Свежевыданный расклад был настолько необычным, что Юля подозревала, что жизненная парадигма кардинально изменилась.
Из сложных игр она умела играть только в тысячу, где требовалось не как обладать хорошей памятью, так и не бояться рисковать. И это, опять же, была игрой для одиночек, в то время как Юля втайне мечтала о висте. В её представлении это была интересная и, что самое главное, игра, требующая не только внимательности, но и умения доверять партнёру.
Поэтому Юля не лукавила, когда говорила, что ей надо обсудить произошедшее с Оуэном. В конце концов, он показался ей ответственным родителем и здравомыслящим мужчиной, заинтересованным в благополучии семьи. И его мнением не стоило пренебрегать, ведь девочек он знал гораздо лучше Юлии. И, хотелось верить, сможет посоветовать, как правильно им обо всём рассказать. Да и вообще, они теперь вроде как семья, так что судьбоносные решения будут принимать вместе. Юле очень нравилось то непривычное чувство доверия к мужчине, которое постепенно рождалось у неё в душе. Тем более другого партнёра по судьбоизменчивой игре у неё не предвидится.
К тому времени, как заявились счастливые Эвансы, Юля успела немного успокоиться и решить, что для начала девочкам, пожалуй, хватит знакомства с забавным дядей Хэрриотом и долгожданной экскурсии в настоящее, а не туристическое место силы, куда обыкновенным людям просто так не попасть. А также поездкой в Суонси, столицу магического Уэльса, в волшебном квартале которого планировалось закупаться к школе. Хэрриот заверял, что в лавках Козьего тупика можно найти всё что угодно, и по ценам гораздо более низким, чем в Косом переулке.
Утомлённые долгой поездкой и засыпающие на ходу девочки с вялым интересом выслушали мамин рассказ. Юля накормила их ужином и лично сопроводила на второй этаж, так как хотела убедиться, что Лили и особенно Петуния точно спят в своих комнатах. Учитывая неискоренимую страсть старшей мисс Эванс к подслушиванию родительских разговоров, эта предосторожность была не лишней. Как и закрытая дверь с лестницы в гостиную, и якобы случайно забытая около неё подставка для дров, о которую в темноте непременно запнётся любительница неурочных прогулок по дому.
По давно сложившейся семейной традиции важный разговор состоялся поздним вечером, но, ради разнообразия — на кухне. Встреч на спальной территории в ночное время “супруги” Эванс ухитрялись виртуозно избегать к обоюдному удовольствию и личному спокойствию.
Начало вышло немного нервным. Что поделать, когда Юля волновалась — она либо принималась ёрничать, либо болтала всякую чепуху. Поэтому она заранее выписала на бумажке основные тезисы, о которых следовало сообщить Оуэну.
Эванс хоть и заметил её манипуляции в гостиной и нарастающее волнение, продолжал с аппетитом дегустировать лазанью. Которая была приготовлена назавтра!.. Прямо из формы!.. И с хлебом?.. И даже угощал мясной начинкой кота. Зла не хватает на этого троглодитистого проглота, который муж. Она уже и не знала, чем и как его кормить. Он то тайком кривится, когда Юля буквально наизнанку выворачивалась, пытаясь в точности приготовить его любимые блюда, то сметает всё подчистую, то устраивает ночной дожор после плотного ужина.
Юля еле удержалась от закатывания глаз и скандала, мысленно обратилась к святой Лаурентии за смирением и решительно отобрала у мужчины жаровню, со словами: “Я сколько раз просила не кормить кота со стола?..”
Оуэн с добродушным спокойствием доел нанизанный на вилку кусок лазаньи, посмотрел на застывшую около холодильника воплощением оскорблённой хозяйственности женщину и задал закономерный вопрос:
‒ Джулс, а что случилось-то?
‒ А тебе полную версию или краткую? — язвительно отозвалась Юля, расцепляя сложенные на груди руки.
‒ Если можно — краткие итоги. Прости, но я так за сегодня вымотался, что лучше бы спать лёг.
‒ Да без проблем. — Юля сверилась с вынутыми из кармана заметками и на одном дыхании выпалила: — От моего отца нам, возможно, остался дом в Суонси. Но это надо проверить. А твои друзья полицейские те ещё интриганы. На этом всё, спокойной ночи.
Кот с чувством момента громко бухнулся на пол в показном обмороке, ставя весомую точку юлиной тираде. Оуэн с нечитаемым выражением лица какое-то время разглядывал вилку, потом флегматично попросил:
‒ Я бы не отказался от расширенной версии.
‒ Совсем уж полную я пока не готова тебе предоставить, сведений не хватает. Но основные факты в изложении Хэрриота следующие. В Суонси жила семья моего отца, того самого, который служил на военной базе и искал немецкие подводные лодки. Причём, как выяснилось, делал он это лично, а не с помощью техники. Представляешь, этакий человек-радар, как в твоих комиксах. Но он был не супергероем, а винейдом, — с радостью принялась делиться сведениями Юля. — Не надо на меня так смотреть. Это местное название слабеньких волшебников, которые не магичат с помощью палочек, а колдунствуют за счёт сил природы. Или мира… Об этом я тоже пока мало что знаю. И, как несложно догадаться, Лили у нас не просто так родилась волшебницей. Этим она пошла в моего прапрадедушку, который и является родоначальником магического рода Придди. А ещё, ты только представь, — фонтанировала эмоциями Юля, выплёскивая на обалдевающего мужчину переживания последних часов, — по словам Хэрриота я тоже могу оказаться слабой волшебницей. Святая Лаурентия, ты только подумай, Оуэн, я — и вдруг ведьма. Хотя нет, не представляй, я тебя знаю, ерунду какую-нибудь надумаешь.
Юля не удержалась и начала расхаживать по кухне, экспрессивно всплёскивая руками. Она ощущала себя бутылкой шампанского, энергично взболтанной победителем Формулы-1. Ещё немного и фонтана брызг не избежать.
‒ И знаешь, что меня больше всего убивает? Я не понимаю на кого больше злюсь: на маму, которая до последнего ничего мне рассказывала, или на отца, который утаил от жены такую важную информацию. Не так уж и сложно найти минутку, чтобы рассказать правду о себе! — почти прокричала Юля. — А вдруг я бы родилась волшебницей, как Лили? И что бы мама тогда делала?.. В одиночку…
Юля резко замерла на месте, едва не наступив на лежащего кота. Что за нелепость она сейчас наговорила? Это же не её родители и не её прошлое. Тогда почему она и в самом деле так обижена?
‒ Может быть, он не намеревался умирать и думал, что успеется? — осторожно произнёс Оуэн.
‒ Да, скорее всего, ты прав, — согласилась Юля. Отчего-то ровный голос мужчины действовал на неё как хорошая доза успокоительного. — К тому же Эдгард сказал, что после дедушки в семье рождались одни винейды, так что отец мог решить, что я такая же, как он. А мог и знать. Мама говорила, он приезжал пару раз на побывку.
‒ А кто у нас Эдгард?
‒ Ты чем слушал? Это владелец шахмат и новоявленный дядюшка Хэрриот. Кстати, он-то как раз волшебник. И самый настоящий фей: пообещал о нас позаботиться. В память о папе.
Наглый кошак решил воспользоваться моментом и атаковал голые ноги Юли.
‒ Зараза, ты что творишь? Оуэн, твой кот плохо воспитан.
‒ А с чего это он мой? — невозмутимо возразил Оуэн, продолжая радовать Юлю своим непробиваемым спокойствием.
‒ Он ходит за тобой по пятам, есть только из твоих рук и только тебе позволяет себя гладить.
‒ Хорошо, я проведу с ним воспитательную беседу, — на полном серьёзе пообещал Оуэн. — А Холвены тебе чем не угодили?
‒ Нам без спросу на дом нацепили знак, что здесь живёт волшебница. Эдгард сказал, что это могли сделать авроры из Пенрид Ластра. Молодые перспективные ребята.
‒ И ты решила, что это про Вира и его жену?
‒ А про кого ещё? — удивилась Юля. — Я не знаю других жителей Пенрид Ластра, которые были у нас в гостях и работают в полиции. Но ты прав, возможно, я предвзята. Просто бесит, что я, как дура, искала ведьму, в то время как у нас под боком деревня колдунов. Которые даже не удосужились познакомиться, когда ставили на учёт. Или промолчали, если я права, и это Холвены.
‒ Да, тут не поспоришь, неприятно… — согласился Оуэн. — А этот Хэрриот случайно не заливает. Ну, про…
‒ Нет. Он на моих глазах оживил шахматы, — искренне улыбнулась Юля. При воспоминании об увиденном волшебстве у неё даже настроение улучшилось. — А чайник я из рук не выпускала, так что добавить в него какую-нибудь гадость он не мог. Да и зачем ему это?..
Под басовитое размеренное мурчание кота размышлять об услышанном и сказанном было невероятно легко и нестрашно. Юля почувствовала немалое облегчение, что поделилась с Оуэном своими переживаниями. Но больше всего ей понравилось, что мужчина спокойно отнёсся к её взбрыку. Юля не была истеричкой, просто временами, очень редко, когда чаша терпения всё же переполнялась, она выдавала эмоциональную реакцию. Краткую, как вспышка сверхновой, и такую же разрушительную. И тем приятнее было обнаружить, что Оуэн показал себя невероятно терпеливым мужчиной. Очевидно, жизнь с перманентно-тревожной Джулией хорошо натренировала его устойчивость к всплескам жениных эмоций.
Юля с умилением и благодарностью посмотрела на такого рассудительного напарника и решила, что хорошее отношение надо поощрить. К тому же лазанья всё равно уже осквернена, а на обед вполне можно приготовить свежее. Но не успела она дойти до холодильника, как её отвлёк Оуэн.
‒ Меня во всём этом одно только беспокоит.
‒ Всего одно? — оживлённо откликнулась Юля. — И что именно?
‒ Что нельзя просто так взять и стать волшебником.
Юля не выдержала и громко (возможно, даже слегка истерично) фыркнула, а на удивлённый взгляд мужчины отмахнулась со словами:
‒ Вообще-то, речь шла не об этом. Но ты продолжай, Шон Бин, продолжай.
‒ Что-о-о?..
‒ Продолжай, говорю, Шон Бин.
Оуэн, как был, застыл на месте и вытаращился на неё. Зрачки его глаз так расширились, что затопили радужку. Мужчина с каким-то лихорадочным возбуждением внимательно изучал её лицо и фигуру потемневшими глазами, словно увидел редкостную… пусть будет, диковину. При этом он весь словно бы подобрался, как кот перед прыжком. Завораживающее зрелище.
‒ Оуэн… Ты чего… — робким шёпотом поинтересовалась Юля.
От звука её голоса мужчина очнулся. Ухмыльнулся. Незнакомо так ухмыльнулся. Хищненько. Расслабился и развалился на стуле. Положил левую руку на колено. Поднял к лицу правую. Сложил пальцы колечком. И размеренно произнёс проникновенным, хриплым, напряжённым голосом:
‒ Нельзя просто так взять и стать волшебником. Или Долорес Амбридж всё же будет права, и магглы могут отнимать силу у магов?..
Вначале Юля хотела машинально отмахнуться от его слов, но потом до неё дошло. Поза, что он принял. То, о чём он упомянул, точнее — та…
‒ Твою дивизию… — неверяще выдохнула Юля. В этот раз родная речь легла на язык в разы легче.
‒ Краснознамённую? — участливым тоном и с ужасным акцентом поинтересовался мужчина. Тоже на русском.
‒ Нет, блин… Танковую… Ты кто такой? Хотя нет… Ты откуда, точнее, когда?..
‒ Во время ремонта дома Сноуденов закоротила старая проводка. И вот… — развел руками мужчина.
‒ Это было в апреле или марте?
‒ А есть разница?
‒ Да… Ты прав… Подожди…
Под недоумевающим взглядом “Оуэна” Юля вышла из кухни и проверила гостиную. Для успокоения нервов дошла до двери на двухэтажную половину дома и удостоверилась, что охранка в виде дровяной подставки осталась стоять, где её поставили.
Вернувшись на кухню, Юля заняла за столом привычное место — напротив мужчины. Мимоходом отметив, что происходящее выглядит как классическая сцена из кино. Он, она, глубокая ночь и зловещая тайна. Причём у каждого своя. И нелёгкий вопрос — о чём можно рассказать, а какой козырь стоит приберечь.
Мужчина из-за тревожной хмурости, трёхдневной щетины и могучими мышцами на скрещённых руках выглядел классическим злым полицейским. Только зубочистки не хватало. Но на Юлю он смотрел без вызова или злости, скорее с какой-то обречённостью и опаской. И явно ждал, пока она заговорит первой.
Отчего-то Юля решила прежде всего объяснить своё брожение по гостиной. На английском.
‒ Не хочу, чтобы за нами шпионила Туни. Одно дело, если любопытная девица в очередной раз подслушает, как ругаются её родители, и другое — если внезапно узнает, что это чужие ей люди. Так что давай без лингвистических неожиданностей.
Незнакомец одобрительно хмыкнул и пригласительно изогнул бровь, дескать, продолжай. Но Юля проигнорировала этот намёк, руководствуясь правилом: “В опасной или непонятной ситуации мальчики идут первыми”. К тому же на неё нахлынуло какое-то вязкое безразличие, очевидно, за этот насыщенный событиями день она исчерпала свой лимит на удивление.
Поэтому Юля отстранённо разглядывала мужчину, пытаясь найти в его облике те черты, которые отличали того от мистера Эванса. И попутно размышляла, кем же станет для неё этот джокер: простой заменой выбывшей карты или без него в принципе невозможен новый расклад. Ещё мелькнула мысль, что её точно также могут оценивать с позиции полезности, но Юля отмахнулась от неё. К чужим оценкам (спасибо маме и бывшему мужу) у неё уже давно выработался строгий иммунитет.
‒ Я полагаю, несчастный случай в ветлечебнице был для тебя очень… судьбоносным? — всё же не выдержал молчания мужчина.
‒ Всё так.
‒ И ты… по чистой случайности… тоже… ну…
‒ Похоже, что так, — сухо проронила Юля. Ей не хотелось сейчас о чём-то говорить. Но отчаянно хотелось домой, в родную постельку, чтобы спрятаться под одеялком от непрекращающихся сюрпризов бытия.
‒ И что делать будем?
‒ …
‒ А как тебя зовут?
‒ Джулия.
‒ Это понятно, а как… ну… на самом деле? — вроде бы начал злиться её собеседник.
‒ Джулия. Зови меня Джулией. Не думаю, что знание моего имени на что-то повлияет. Только помешает однажды, если ты по запарке произнесёшь его вслух.
‒ Ну, да, главное правило бойцовского клуба…
- Первое.
- Что “первое”? — удивился мужчина.
- Правило. Оно первое.
- А какая разница? Первое или главное? — продолжал недоумевать он.
- В принципе, ты прав — никакой. Просто оно — первое. А мы теперь — Джулия и Оуэн.
‒ И думаешь делать, Джулия? — с лёгкой иронией произнёс Оуэн.
‒ Из глобального — собрать Лили в школу и узнать побольше про Придди. А там, видно будет. А ты?
‒ Если честно, понятия не имею. Я думал, перевезу семью на Амлух и что-нибудь придумаю.
‒ И как?
‒ Да никак… — смущённо пробурчал Оуэн. — А вот твоя идея найти ведьму была перспективной.
‒ Ладно, давай на боковую, — внезапно предложила Юля. — Всё равно сейчас ничего толкового не придумаем.
И, не дожидаясь возражений от ошарашенного таким поворотом мужчины, практически сбежала из кухни. До спальни она добралась на автопилоте, сопротивляясь наплывающей дурноте. В постель Юля рухнула с блаженным стоном. И как она могла подумать, что после оживших шахмат её ничто больше не удивит. “Ага, наивная амлушская девочка…” — усмехнулась Юля, погружаясь в тягучую дремоту.
Разбудило её тракторное мурлыканье вперемежку со смачным чавканьем. Лежащий под боком кот буквально на секунду оторвался от вылизывания, приветственно мявкнул и полез с поцелуями. От такой нежности Юля даже немного испугалась: неужели вчерашний полуобморок привёл к очередной смене парадигмы?
Но обстановка в спальне была знакомой, из непривычного были только ластящийся кот и стоящий на прикроватном столике поднос с кружкой чая и парочкой кривоватых бутербродов. Часы показывали четверть второго, но в доме было тихо: ни звуков радио или работающего телевизора, ни разговоров. На подносе обнаружилась записка от Лили, которая гласила, что они с папой ушли на пляж, а если маме будет мало бутербродов, то в духовке её ждёт запеканка.
Вчерашнее недомогание сгинуло без следа, в голове царила кристальная лёгкость, а настроение замерло между: “я люблю этот мир” и “чего бы этакого нафеячить”. Поэтому Юля сладко потянулась и устроила себе завтрак в постель. Что характерно — закуска на подносе была не накрыта, но кот на неё не покусился. Хотя, на Юлиной памяти пушистый наглец ещё ни разу не пакостил и не лазил по тарелкам. Поэтому хорошее поведение было вознаграждено снятым со второго бутерброда ломтиком сыра. Хоть это и являлось нарушением всех педагогических правил. Но ведь никто и не видел…
Пока Юля приводила себя в порядок и завтроко-обедала, она сортировала мысли и систематизировала свои наблюдения и воспоминания Джулии. Оуэн версии 2.0 был таким же улыбчивым, компанейским и хозяйственным, но в то же время более спокойным и решительным. Если раньше у Эвансов верховодила Джулия, теперь практически все важные решения принимались после совместного обсуждения.
Зная правду о переселении, Юля предположила, что её нечаянный напарник мужчина взрослый, обстоятельный, трезвомыслящий и имеет большой опыт не только семейной жизни (иначе откуда умение шифроваться и виртуозно успокаивать жену?), но и воспитания детей. Хотя, возможно он был крупным начальником с большим коллективом безалаберных подчинённых…
Что рассказать ему о себе, Юля пока не представляла. Делиться личными подробностями не хотелось. Она вообще не любила раскрывать душу перед чужими, но и совсем промолчать было бы невежливо. В любом случае, откровенность приходит во время разговора, главное не поддаться моменту и не вывалить на собеседника ненужные детали.
Семейство заявилось, когда Юля занималась приготовлением ужина. На вопросы и шутки о долгом сне она отшутилась, что решила отоспаться впрок, ведь всю следующую неделю ей предстояло провести за швейной машинкой, готовя костюмы для спектакля на празднике урожая.
Слава святой Лаурентии, Оуэн не стал вести себя, как неопытный агент под прикрытием. Без лишних просьб отбил мясо, помог девочками накрыть на стол. При этом он не суетился и не бросал на неё многозначительные взгляды. За ужином с удовольствием ел и громко смеялся над рассказами сестёр о том, как пришлая собака испугала случайных туристов на пляже.
От этих привычных действий Юля расслабилась и спокойно отреагировала, когда после ужина он не стал смотреть с девочками воскресное шоу, а увязался с нею на задний двор, приговаривая: “Джулс, пока есть возможность, покажи мне, что ты хотела устроить с грядками”.
1) Синекожие трёхметровые аборигены из фильма «Аватар».
Он остался на кухне. Даже с места не сдвинулся, так как ощущал себя пыльным мешком пристукнутым. Долго сидел и много думал. Пока из всей круговерти мыслей (большей частью маловразумительных, а местами и нецензурных) не выкристаллизовался закономерный вопрос: и как он сразу этого не заметил?
Наверное, от облегчения, что Джулия Эванс больше не скандалила, не попрекала спущенными на комиксы или куриц деньгами, а также не игнорировала его присутствие с высокомерной моськой лица. Никита слышал когда-то высказывание: “От её взгляда молоко скисло”. Так вот, взор Джулии Эванс портил не только скоропортящуюся продукцию, но и служил нехилым уничижителем мужского достоинства или пригвоздителем к месту. Пожалуй, сам салазаров василиск не выдержал бы конкуренции и сбежал посрамлённым, роняя слёзы зависти.
За пару недель, прошедших с момента внезапного попадания в Оуэна Эванса, психика Никиты была настолько расстроена постоянным общением с этой ужасной женщиной, что дальнейшая жизнь представлялась ему кошмаром. Именно это обстоятельство, вкупе с доставшимися по наследству серьёзными денежными проблемами, послужило веским доводом согласиться на предложение старины Юниона и сбежать без оглядки в Кардифф. И, как оказалось, это стало чертовски правильным решением.
Случайный разговор в пабе привёл к знакомству с Брайтсом и возможности хоть как-то изменить жизнь Эвансов. Никите вообще везло на такие вот судьбоносные встречи, и он очень обрадовался, что эта способность осталась с ним и в этой жизни. Хоть какая-то радость от попадания в маггла. Пусть даже это дедушка самого Гарри Поттера. Мда…
Так уж вышло, что Никита Бе́жин практически вырос на приключениях мальчика-который-выжил. Он зачитывался плохими переводами очередных книжек, которые всеми правдами и неправдами доставал для него отец. Многажды ходит с друзьями в кино, а потом до хрипоты в голосе обсуждал с ними отличия фильма от книги. До полос на экране засматривал кассеты, тратил карманные деньги в интернет-клубах, выискивая в сети любую информацию о мире Гарри Поттера. И втайне верил, что, если бы всё происходило на самом деле, сова на его одиннадцатый день рождения непременно прилетела бы.
Но ему достались лишь Дары смерти. Как раз незадолго до шестнадцатилетия. Скоропостижно скончался отец, и Никита стал единственной поддержкой для матери и двух сестёр-дошкольниц. Хоть им и было положено пособие по потере кормильца, доходы семьи резко упали. Про дальнейшее обучение в школе пришлось позабыть, но папин хороший друг не только помог поступить в техникум, но и взял подростка на работу. Пусть неофициально, но на несколько лет это стало неплохим подспорьем. А когда началась производственная практика, именно дядя Саша помог устроиться на местный перерабатывающий комбинат в отдел КИПиА.
Там Никита проработал без малого тринадцать лет. И даже чуть ли не стал начальником отдела, но отсутствие высшего образования обрубило возможность карьерного роста на корню. Но Бежин не стал ради повышения связываться с заочкой, ведь ответственная должность сулила не только хорошую зарплату, но и геморрой с разнообразной отчётностью и договорной работой. Вкупе с этим шёл гадостный характер технического директора. К тому же деньги у Никиты и так водились. Специалистом он был отличным, левых заказов хватало, да и дядь Саш время от времени подкидывал работёнку.
Увлечение миром Гарри Поттера никуда не делось. Ежегодно друзья устраивали кино-марафоны под пиво и шашлычок. А когда в городе стали проходить квизы о жизни и приключениях мальчика-который-и-так-далее, то Никита быстренько организовал команду увлечённых лиц под названием «Ни мозгошмыга едим мы». Куда входили и подросшие сестры, которые, с таким братом, не имели ни малейшей возможности вырасти равнодушными к героическому волшебнику.
На одной из таких игр он и познакомился с Оленькой. Что сказать, это был джек-пот. Умница, красавица, любит Гарри Поттера. Мечта, а не девушка, к тому же маме понравилась, в отличие от предыдущих пассий. Да и что греха таить, Никите давно хотелось свою семью. И сына, чтобы можно было ездить с ним на рыбалку, ходить на футбол, пропадать в мастерской. В общем, делать всё то, чем занимались они с отцом. Правда, хоть Оленька без колебаний сказала ему: «Да», с походом в ЗАГС они решили не торопиться. Любимая хотела костюмированную свадьбу, а Никита планировал привести молодую жену на собственную жилплощадь. На это требовались деньги, и немалые.
Именно финансовый вопрос привёл Никиту Дмитриевича Бежина на строительство газоперерабатывающего завода. Вахтовая работа, проживание на всём готовеньком и хороший, ну просто неприлично хороший заработок. А то, что приходилось уезжать на несколько месяцев за тридевять земель, не беда. Оленька заканчивала ординатуру и всё равно сутками пропадала в больнице. К тому же, после долгой разлуки и чувства ярче, и секс жарче.
Первые три вахты прошли, как в сказке. Но на четвёртый раз сменился начальник участка, и всё понеслось дементору в задницу. Техника безопасности не соблюдалась, новых СИЗов(1) не было, и приходилось покупать их за свой счёт. К тому же не хватало нужных спецов, монтаж шёл отставанием от графика, и ребята часто работали не только за себя, но и за того парня. В общем, царил разброд и шатания, серьёзных несчастных случаев пока не было, но это пока… Поэтому Никита даже не особо удивился, когда под ним обрушились строительные леса, а сам он отправился в полёт с десятиметровой высоты под матерный рёв бригадира.
А вот что произвело на него неизгладимое впечатление, так это обнаружение себя в чужом теле посреди хаоса ремонта, под женские испуганные причитания. На память о первых моментах новой жизни у него остался шрам на руке (смешно сказать — в виде молнии) и стойкая неприязнь к мятному отвару, которым отпаивала его хозяйка дома, обнаружившая лежащего на полу строителя. По счастью, её удалось убедить, что ничего такого не произошло, а то, что щиток дымится — так это сущие мелочи. А сам Никита в полном порядке, просто немного устал и уж точно не нуждается в услугах врача. И уж тем более не стоит беспокоить его жену (знать бы ещё, что это за чудо такое) новостью о произошедшем пустяке. Он сам ей всё расскажет. Потом, если захочет.
В тот день Никита остался ночевать в ремонтируемом доме. Во-первых, он элементарно не знал, где теперь живёт. Во-вторых, вначале ему надо было разобраться, куда он попал. Разобрался. И куда попал, и в кого, и какую подлянку оставил после себя предыдущий владелец тела.
Первоначальная радость (ёпрст, я — дедушка Гарри Поттера!!!) быстро сменилась паникой. Никите было не привыкать ставить семью на ноги. Но ведь есть большая разница между выживанием в мире, где у тебя масса друзей и знакомых, а ты знаешь, как всё устроено, и срочным поиском выхода в полных потёмках и без подстраховки.
Да и знакомство с миссис Эванс не прибавило оптимизма. Она была из той породы дамочек, которых Никита терпеть ненавидел. Категоричная, без чувства юмора, этакая женщина-футляр(2). И как только Оуэн с ней жил? Хотя, если сравнить, какой была юная Джулия, и кем она стала — просто небо и земля. Всё-таки чопорное английское общество может испортить самый жизнерадостный характер. А постоянная необходимость скрывать семейный секрет отлично развивает тревожность и тренирует мнительность. Вишенкой этого ядерного коктейля стали денежные проблемы. Тут и самый стойкий человек может дать слабину.
В том, что Лили должна учиться в Хогвартсе, Никиты не сомневался. А раз для этого нужны деньги — он сделает всё возможное, чтобы их заработать. Жалко, конечно, что не по специальности, но тут уж не до жиру.
На предложение Брайтса Никита согласился без раздумий и сомнений. Ещё бы, ведь ему предстояло заниматься любимым делом, к тому же переезд в Амлух не казался чем-то опасным для дальнейшего развития сюжета. Какая, в сущности, разница, где будет жить маггловская часть семьи Эвансов?
Маггловская, как же… Если он правильно понял Джулс, Лили — практически полукровка. А сама магия гораздо ближе, только руку протяни. Жаль, что в мире Гарри Поттера не существует универсального пароля-отзыва для своих, наподобие: «Зима близко». А то бы Никита не отказался бросить Виру что-то этакое при встрече и проследить, как тот отреагирует. В том, что подозрения Джулии верны, он не сомневался. Ведь умение в сложных ситуациях буквально притягивать к себе правильных людей никуда не делось. Может он и сам из этих… недоколдунов. Деду что ли написать?..
Внезапно кот с хриплым мявом встрепенулся и потрусил из кухни. Когда его нарастающее мяуканье донеслось из спальни, мужчина подорвался. Подобным образом голосил Шкет над потерявшим сознание отцом. Именно тогда Никита накрепко запомнил, что у сотрясения мозга могут быть непредсказуемые последствия. По счастью, сегодня всё обошлось. Джулия всего лишь металась на кровати, жалобно всхлипывая.
‒ Чего причитаешь? — шикнул на кота Никита и аккуратно, стараясь не разбудить, стянул с ног женщины туфли и укрыл её покрывалом. — Дуй в койку успокаивать. Да мурлычь погромче.
А чтобы кот не сомневался в отданном приказе, подхватил того под толстый живот и уложил под бок затихшей Джулии. Полосатый раздражённо дёрнул хвостом, но не ушёл; наоборот, улёгся поудобнее и завёл свою тарахтелку.
Никита немного полюбовался спящей женщиной.
‒ А она, наверняка, та ещё вредина, раз не захотела имя раскрывать? Или просто не доверяет? Как думаешь? — поинтересовался он у кота. — Боюсь, трудно с ней будет… Ну, ничего, прорвёмся. Ведь теперь мы — одна команда.
Пока его не сморил сон на ставшем родным диване в гостиной, Никита строил планы на дальнейшую жизнь, полную магии и приключений. Ведь иначе в чём смысл его попадания? А вдруг именно ему удастся помешать планам Володьки? А это шикарная мысль! Надо привлечь к делу Вира. За Никитой знания, приятель обеспечит воплощение. Было бы круто утереть нос всем этим чистокровным снобам и прочим трусам.
Спящая красавица (а она ведь и правда очень красивая) не проснулась ни поздним утром, ни после обеда. Целовать её Никита не стал, на собственном опыте зная, что не вовремя разбуженная женщина может быть крайне опасной. А насильно поцелованная — членовредительной.
Поэтому он сгрёб девчонок в охапку и рванул на пляж. Ибо грех это великий — жить у моря и не купаться. Как всегда после водных процедур, настроение скакануло на высшую отметку. А осознание, что скоро он окажется в самой гуще событий, согревало продрогшее тело почище стопки водки.
Как ему удалось во время ужина сохранять спокойствие — знает только Будда. Хотелось, как малолетке, подпрыгивать в нетерпении и требовать раскрыть все-все секреты. Что поделать, усидчивостью Никита не отличался, он даже книги начинал читать с эпилога.
Но Джулия, как нарочно, восприняла его предложение о грядках всерьёз и несколько минут подробно объясняла, какого размера должны быть короба и куда их следует поставить. И только когда Никита был готов засвистеть, как закипевший чайник, спокойно спросила:
‒ Что тебя больше всего интересует?
‒ Да, всё, наверное. Ты, главное, ни мелочи не пропускай.
И она обеспечила ему целый час подробностей. С чувством, толком и расстановкой. И собственным видением ситуации. Открывающиеся перспективы выходили несколько разочаровывающими. Настоящей волшебницей была только Лили. Но главное он уяснил: магия многолика и прекрасна, маги с палочками те ещё снобы, а им невероятно повезло оказаться в Англси. И всё благодаря ему, Никите Бежину.
‒ Подумай только, если бы я не сорвал нас с насиженного места, Туни не нашла бы той сумки…- похвалился он.
‒ Если бы я не затащила её на чердак и собирала вещи сама, эта сумка осталась бы в Коукворте. Мне кажется, Джулия точно поручила бы ей что-то другое. Упаковывать посуду, например, — с лёгкой иронией в голосе попыталась вернуть его с небес на землю эта вредная женщина.
‒ Значит, мы оба — молодцы, — постановил Никита. — Всего за пару месяцев такое провернуть. Сейчас надо закрепить результат решительными действиями.
‒ И какими именно?
И вроде бы спросила она это серьёзно, только отчего-то у Никиты возникло стойкое ощущение, что над ним тишком посмеиваются.
‒ Устроим допрос Холвенам.
‒ Зачем?
‒ Я считаю, что источников знаний должно быть несколько. Глупо доверять одному Хэрриоту. Помнишь, как в фильме «Точка обстрела», где герои рассказывают свою версию событий. А по итогу история каждый раз раскрывается с нового ракурса.
‒ Согласна. Давай так: ты обрабатываешь Холвенов, я — Эдгарда. Раз уж тот решил стать нашим дядюшкой и помочь с вхождением в магическое общество Англси. Кстати, он будет рад провести нас на ближайшую игру «Холлихэдских гарпий». У него забронированы постоянные места в ВИП-ложе.
‒ Откуда такая роскошь? Сделал щедрое пожертвование, как Малфой?
‒ Нет, просто он единственный на британских островах специалист по изготовлению обмундирования для игроков в квиддич. И может достать билеты на любой матч. Между прочим, их семейный бизнес работает аж с 1718 года.
‒ Охренеть, у Придди знакомства, — искренне поразился Никита.
‒ Не у отца, а у его друга, — поправила Джулия. — Вот с кем бы я без раздумий познакомилась. Знаток старых проклятий — это не ёжик чихнул.
‒ Ага, скорее дракон, — хохотнул Никита. — Слушай, а как ты думаешь, Дамблдор — гад и нет?
‒ Не знаю, но это надо обдумать. И, на всякий случай, узнать о подчиняющих чарах и как от подобного можно защитить Лили.
‒ Ты же вроде бы охранительница. Или как там?
‒ Ага, в теории. Не доказанной, — помрачнела Джулия. — И без теоретических знаний.
‒ Так за чем дело встало? — удивился Никита.
‒ За проверкой способностей, и не факт, что меня признают потенциально годной и станут обучать. Слишком взрослая.
‒ Ладно, ладно, не заводись, — пошёл на попятную Никита, услышав в голосе Джулии нотки нехилого раздражения. — А с Володькой что делать будем? Может того, поспособствуем громкому падению?
‒ Ты серьёзно? — спустя пару томительных секунд неверяще проронила Джулия. — А ничего, что Володька и компания — террористы с садистскими наклонностями и магическими способностями. А ты — маггл обыкновенный. Да мы для них всё равно, что букашки под ногами, раздавят и не задумаются. Или ты решил профукать второй шанс и умереть смертью глупых во цвете лет? Ты не сдурел?
‒ И зачем сразу обзываться? — искренне обиделся Никита.
‒ Нет, ну если ты на самом деле крутой спецназовец с парой-тройкой успешных миссий в горячие точки — я и слова против не скажу. Только завещание не забудь написать, — продолжала яриться Джулия.
‒ Да хватит, понял я, понял. Не дурак, — рявкнул Никита.
Настроение окончательно испортилось, вот умеют же некоторые одним только словом разрушать мечты и подрезать крылья. Он даже не удержался от злой подколки:
‒ А сама-то что предлагаешь? Сложить лапки и растить Лили, как свинью на убой?
‒ Вот знаешь, обойдутся, — фыркнула Джулия. — Наше знание будущего — великая сила. Всего раскрывать, конечно, не будем, но подготовить девочку следует. Для начала — как правильно действовать, когда на тебя или твой дом нападают. И не надеяться на одну только магию.
‒ Ты о чём сейчас?
‒ Об опыте Кевина из «Один дома». И о твоих боксёрских умениях. Ты же можешь девочек обучить каким-нибудь приёмам самообороны?
‒ Могу, — задумчиво согласился Никита. А идея-то в целом неплоха, если её хорошенько обдумать. — То есть ты предлагаешь вырастить из неё Сару Коннор?
‒ Что-то типа того… Сам подумай, из-за чего затея с Фиделиусом накрылась медным тазом? Детишки вначале заигрались в героев. Да и кто бы в их возрасте устоял, ведь это так романтично, когда за ними гоняется сам Тёмный лорд. А потом, когда решили, что они теперь «в домике», расслабились и пустили всё на самотёк. При этом явно не обладали реальными знаниями и навыками выживания в смертельной ситуации.
‒ Здрастье, они же входили в Орден Феникса, — бросился на защиту Никита.
‒ Вот именно. Если я правильно поняла, в первом заходе это была стихийно образовавшаяся компашка, большей частью состоящая из вчерашних наивных школьников, жизни не знающих, и непонятных гражданских. И почти никаких авроров. Которых, хочется верить, натаскивают правильно реагировать на малейший скрип половицы или неуставное шевеление листочка. И предугадывать поступки врага хотя бы на шаг вперёд.
— Это ты про тех авроров, которые годами ничего не могли поделать с шайкой Пожирателей смерти? — не удержался от подколки Никита.
‒ Ты прав, я слишком хорошо о них подумала, — как-то обречённо выдохнула Джулия. — В любом случае, у нас ещё несколько лет впереди, успеем и стратегию выработать, и девочек правильно воспитать. Но с уроками самообороны не затягивай. Всё же этот ваш Хогвартс, то ещё место. Вот не понимаю я прелести полных пансионов. Столько детей пубертатного возраста и практически никакого надзора или мало-мальского воспитания. Их даже не готовят к реальной жизни. Ты представляешь? Ни уроков этикета, ни международной истории и политики, ни магического домоводства. Мне Эдгард рассказывал, что его племянник постоянно жаловался.
‒ Ну, вряд ли у волшебников имеется свой Макаренко(3), им и так хорошо.
‒ Ага, иначе Тома Реддла перевоспитали бы в два счёта. И был бы сейчас у Лили замечательный преподаватель защиты, — искренне рассмеялась Джулия.
‒ Ладно, согласен, надо хорошенько всё разведать и не пороть горячку. Только с девчонками ты сама поговори, у тебя эти женские штучки лучше получаются, — попросил Никита. — Они отца пока ни в грош не ставят, если речь не идёт о развлечениях. Даже обидно, с сёстрами по-другому всё выходило. Только меня и слушались.
‒ Ты, наверное, старшим был?
‒ Да, почти на тринадцать лет. Мама долго не могла забеременеть. А когда они с отцом уже смирились — сразу двойня. Лорка и Лизка. В этом году универ заканчивают. Жалко не увижу. А ты?
‒ А что я?
‒ У тебя какая семья была?
‒ Типически интеллигентная, — ответила Джулия. Вот только выражение лица состряпала такое, что сразу стало понятно — для неё это нихрена не повод для гордости. — Мама — бессменный директор городской инновационной библиотека, папа — гениальный офтальмолог. Родных братьев или сестёр не было, только парочка двоюродных, но я с ними даже не знакома. С родителями давно не общалась. Они из-за моей смерти даже и не огорчились, скорее всего.
‒ Да ладно тебе, это же родители, — не поверил Никита.
‒ Так бывает, когда единственное чадо не оправдывает возложенных на него надежд. Карьеры не делает, работает простой швеёй. Внуков не рожает, от выгодного мужа уходит со скандалом, — ровным голосом перечислила Джулия. — Только подробностей не жди. Не люблю я этого.
‒ Лады, не буду. Только знаешь, меня вот что беспокоит. А ты на сто процентов уверена, что именно умерла? Может, мы просто обменялись телами? — решился уточнить Никита. — Я вот хоть и свалился с высоты, но вполне мог выжить. Сам удар-то не помню, так что…
‒ У меня была сердечная ишемия, с очень паршивыми перспективами, — с неохотой призналась Джулия. — Так что, в моём случае — без вариантов.
‒ А операция?
‒ Не с моими сосудами.
‒ Ясно… Но сейчас-то ты в порядке? Тебе снимок головы делали? Там точно никаких тромбов не было?
‒ Не беспокойся, всё хорошо. Просто надо правильно питаться и соблюдать предписания. К тому же, благодаря тебе, главный источник волнений успешно ликвидирован. Кстати, а как ты вообще работаешь на режимном объекте без документов? Ты ведь электрик, а не электроник.
‒ Не волнуйся, есть у меня корочки. Брайтс сумел пробить разрешение, и я экстерном сдал экзамены на высшую квалификацию.
‒ И как ты объяснил, откуда у тебя такие знания?
‒ А я рассказал ему правду. Что с покойным отцом занимался вначале радиоэлектроникой, а потом разбирал всякие устройства в мастерской хорошего знакомого, который и обучил меня всему остальному. И что на универ денег не было. С терминами, конечно, были проблемы. Оуэн многого не знал, а я не догадался в словарь заглянуть. Но по итогу всё получилось. Мне вообще по жизни везёт на правильные знакомства, — подмигнул Никита, намекая: дескать, он очень рад, что его нечаянной напарницей оказалась именно она, а не изначальная Джулия Эванс.
‒ Ясно, а увлечение боксом откуда? Или решил не выбиваться из легенды?
‒ Тут мы с Оуэном совпали, у меня даже юношеский разряд есть, — признался Никита. — Только из-за травмы связок пришлось бросить. Но дома груша висела, для психологической, так сказать, разгрузки. Кстати, если вдруг припрёт, обращайся. Я могу достать женские перчатки. У вас с девочками ручки маленькие, можете одной парой на всех обойтись.
‒ Спасибо, я подумаю. Пока, вроде бы не требуется.
‒ Ага, видел я вчера твоё «не требуется». Кипело, будь здоров.
‒ Не волнуйся, я за ночь остыла. Просто до сих пор не верю, что это происходит на самом деле. Знаешь, я ведь смирилась уже, что однажды умру, жила в своё удовольствие. Наконец-то… Делала, что хотела. Мне эта волшебная история и даром не сдалась, — пожаловалась Джулия. Её ощутимо потряхивало, но она старалась держать себя в руках. — Пойми, я понятия не имею, как детей воспитывать. И постоянно боюсь, что они меня вычислят. Святая Лаурентия, как же я устала притворяться. Я всю свою жизнь только и делала, что играла какую-то роль: хорошей дочери, идеальной жены. Теперь надо изображать Джулию Эванс.
Её злость была обжигающей, искренней и созвучной тому, что втайне испытывал Никита. Всё это время он запрещал себе вспоминать о тех, к кому не представлял, как вернуться. Но сейчас, эта сдерживающая слёзы женщина, сковырнула едва схватившуюся корку.
И это было охренительно больно. Его любимые девочки: мама, сестрёнки, Оленька. Что толку от попадания в мечту, если его родные в очередной раз остались одни? Как с этим смириться? Разве что верить, что всё у них будет хорошо. Просто не может не быть. А самому — как-то жить дальше. Найти, например, великую цель, поверить в себя и постараться избегать препятствия.
‒ Слушай, я тебя понимаю, как никто другой. И если ты хочешь уехать — я отпущу и пойму. Наверное. Не сразу, конечно, но постараюсь… — глухим голосом выдавил признание Никита. — И ты права, нам дали второй шанс. И я не хочу его просрать. Только в одиночку не справлюсь. Я ведь могу так напортачить, что нарочно не придумаешь. А у тебя котелок явно иначе варит. Да и девок жалко.
Она долго не отвечала, сидела с прямой спиной, покусывала в раздумьях костяшку пальца и хмурила выгоревшие брови. Нервничала… И была невероятно не похожа на Джулию. Скорее всего, именно сейчас Никита видел её настоящую.
‒ Временами меня заносит. Я честно пытаюсь с этим бороться, но, если притворяюсь, что ничего такого не происходит, получается только хуже, — внезапно призналась она.
‒ Я уже понял. Не страшно. Главное, что не бросаешься при этом посудой, — облегчённо выдохнул Никита.
‒ Я не люблю, когда мне лезут в душу.
‒ Согласен, иногда люди бывают ужасно невоспитанными.
‒ Я не понимаю намёков, никаких. Если тебя что-то не устраивает — просто скажи.
‒ Да мне только дай повод — заболтаю любого.
‒ Хорошо. Спасибо. — Её улыбка вышла немного усталой, но невероятно искренней, и Никита испытал огромное облегчение. — А какие у тебя будут условия?
‒ Для начала только одно: больше никаких пирогов с почками, апельсинового мармелада на завтрак и консервированных бобов. Терпеть ненавижу английскую кухню. Мне бы чего нашего: пельмешек там, гречки, оливьешечки.
‒ Ага, и получится как в том анекдоте, когда Штирлиц не понимал, что выдавало в нём шпиона. То ли волочащийся за спиной парашют, то ли кастрюля борща в руках, — засмеялась Джулия. — Но я тебя поняла, что-нибудь придумаю.
1) СИЗ — средство индивидуальной защиты.
2) Человек-футляр — замкнутый человек, перестраховщик, который не выходит за пределы своего круга интересов и оценивает жизнь в соответствии с официальными предписаниями.
3) Макаренко А.С. — советский педагог, автор всемирно известных методик воспитания и перевоспитания подростков-правонарушителей, в том числе беспризорников.
Амлушский праздник урожая практически ничем не отличался от народных гуляний в российской глубинке. Над головами развеваются самодельные флажки, ленты и воздушные шары. В море ног визгливыми торпедами носятся наевшиеся сладостей дети и приблудившиеся в надежде на случайную подачку собаки. Расслабившиеся мужики сбиваются в стайки по интересам и неспешно потягивают охлаждённое пиво, а некоторые, пока супружница не видит, украдкой употребляет кое-что и покрепче. Если так и дальше пойдёт — мероприятие закончится пьяными частушками и задорной дракой.
Оставшаяся без присмотра молодёжь активно строит друг другу глазки и выбирает кандидатов для прогулки за амбар в надежде, что там их не застукают блюстители нравственности. Громко смеющиеся подростки мигрируют по случайным маршрутам, при встрече пересчитывают оставшуюся мелочь и планируют набеги на ещё не освоенные развлечения.
Даже разговоры были типическими: мужики ругали правительство и бездействие властей, которые никак не вылечат экономику или не приструнят боевиков ИРА. Женщины обсуждали своих мужей, детей, рецепты и погоду.
Непривычным разве что было музыкальное и звуковое сопровождение. Уэльский Оуэн практически не знал, поэтому, когда амлушцы в разговоре виртуозно перескакивали с одного языка на другой, Никита испытывал закономерную досаду. К середине дня его голова уже звенела от жары, англо-валлийского разноголосья, а также пронзительных звуков пибгорна(1) и волынки.
Как ответственный муж и отец с раннего утра и до самого открытия Никита послушно работал грузчиком или изображал то подпорку для разваливающейся палатки, то сторожа тыкв и коробок. И даже портного. Джулия с Туни куда-то запропастились, а внезапно образовавшуюся дырку на подоле Лили надо было срочно зашить. Вот так и поблагодаришь детский сад “Солнышко” за бесценный опыт на многочисленных утренниках. Получилось малость кривовато, но, если прикрыть фартуком, сойдёт.
Хорошо хоть после начала празднования его отпустили с наказом отдохнуть. Чем Никита с радостью занялся, но уже через час откровенно заскучал. Вроде бы и поле, где проходил фестиваль, большое и развлечений предостаточно, но ему всегда было неинтересно гулять в одиночку. Конечно, можно прибиться к местным, но мужики углубились в такие междусобойные дебри, что Никита предпочёл от них сбежать.
Брайтс остался дома: его жена не захотела таскаться с маленьким ребёнком по толпе. А Вир с Филоменой были настолько при исполнении, что не получилось с ними и парой слов перемолвиться.
А раз так, Никита спрятался от полуденного солнца под навесом у Контини и совмещал приятное с отцовским. Он не только делал итальянцу выручку, уничтожая за праздной болтовнёй уже третий набор миниатюрных пирожных (Никита был тем ещё сладкоежкой) и наслаждаясь лимонадом (интересно, а как Контини по такой жаре да в чистом поле ухитряется хранить лёд?), но и приглядывал за Туни. Девочка вызвалась помогать в палатке кондитера, поэтому Никита бдительно следил, чтобы её никто не обидел и не обсчитал.
Лили под присмотром миссис Хиксон волонтёрила на выставке достижений сельского и фазендного хозяйства, где ей ничего не угрожало. А Джулия, как уже убедился Никита, если к ней полезут, легко постоит себя. С истинно английской вежливой улыбкой и от широты русской души.
‒ Я и не знаю, как бы мы с Фло справились без помощи вашей милой ragazza(2), сеньор Эванс. Не так ли, Амико? — поинтересовался у развалившегося около его ног терьера Контини. Сам мужчина при этом активно обмахивался снятой с головы шляпой и дышал, словно паровоз под парами. — Невероятно смышлёная cameriera(3). Буду рад видеть её в моём negozio(4).
‒ Благодарю за добрые слова, мистер Контини. Я обязательно передам их жене, — заверил итальянца Никита. Ему нравился этот пожилой мужчина. Именно таким стариком Бежин надеялся стать: крепким, добродушным, весёлым и неунывающим.
‒ Папа, вот ты где. Пойдём поскорее, нам на конкурс тыкв нужен судья.
‒ Лили, детка, побойся Бога. Где я и где тыквы? — попытался увильнуть от оказываемой “чести” Никита.
‒ Папочка, ну пожалуйста, — заканючила девчонка. — Просто выбери самую большую и всё. Я тебе даже верёвочку дам, чтобы сравнивать.
‒ Ну, раз будет верёвочка, идём, — сдался мужчина. Всё равно делать было нечего, а пирожные в него больше не лезли.
Он подмигнул мимопробегающей Туни, раскланялся с Контини и позволил утащить себя к амбару, где расположился помост с одуряюще пахнущими на жаре пузатыми тыквами всех размеров и расцветок, а также кабачками, патиссонами и прочей овощной солянкой.
На самом деле верёвочка не понадобилась: Никите была уготована роль свадебного генерала и третьего, который — не лишний. Он дисциплинированно ходил за двумя колоритными дамами, явно великими экспертами в огородно-садовых диковинках, и делал всё возможное, чтобы пресекать их яростные споры. Дамы млели от его комплиментов и шуточек и благополучно забывали о причинах раздора. Как потом Бэт Кроули по секрету поведала Юле: “Джулия, это нечто. Сроду такого не было, чтобы миссис Скарбел и миссис Скримбел не устроили показательный скандал при встрече”.
Награды победителям и их овощам вручала невероятно гордая оказанной честью Лили, обряженная, как и многие женщины на фестивале, в национальный валлийский костюм. Раскрасневшаяся от волнения, в белоснежных оборках чепчика она выглядела крайне умильно, и даже высокая шляпа, по типу цилиндра, её не портила. “Всё же Джулс была права, когда засовывала мелкую в эти одёжки. Лучшего способа показать, что мы свои — не придумаешь”, — решил Никита, когда увидел жену Лоуренса с подружками. В своих кислотных модных платьях женщины смотрелись чужеродно. “Как павлины среди уток-мандаринок”, — постановил Никита и принялся выглядывать свою цыпу.
Что сказать: в море одинаковых рюшек и цилиндров это было непросто. Искренне смеющаяся Джулия обнаружилась в компании соседки и молодой девушки непримечательной внешности.
‒ Привет, дорогой. С этим судейством ты нас просто выручил. Спасибо. Ты же знаком с Отэм?
Но Никита не успел вспомнить, где же он мог видеться с этой русоволосой особой, как его затруднения устранили.
‒ Мы встречались на луау, мистер Эванс. Помните? Я жена Алана Сайкса, — тихим незапоминающимся голосам просветила его девушка.
‒ Точно! Добрый день, миссис Сайкс. А где Алан? — поинтересовался Оуэн. Ему нравился этот умный и неконфликтный лаборант из химического отдела.
‒ Он на дежурстве, но я купила ему два пирога в качестве утешения. И присматриваюсь к этим забавным калошам. Думаю, Алан будет в восторге.
Никита озадаченно мигнул, разглядывая выставленную на прилавке обувку с толстой деревянной подошвой.
‒ Так они, вроде как не для ходьбы. В них моррис(5) танцуют, — предупредил Никита. Картинка скачущего в клогах высокого тучного лаборанта выходила на диво забавной и сюрреалистичной.
‒ Замечательно, обожаю танцы, — искренне обрадовалась миссис Сайкс и предвкушающе улыбнулась. — Да и Алану надо побольше двигаться. Совсем закостенел в своей лаборатории.
‒ Вы тогда бубенчики не забудьте, — на полном серьёзе посоветовал Никита. Он уже понял, что миссис Сайкс хоть и намерена осчастливить мужа экзотичным подарком, делает это не по глупости, а от широты ехидной души. Алан отличался тонким, временами очень заковыристым юмором, и, вне всякого сомнения, нашёл жену себе под стать.
‒ Ты не голодный? — поинтересовалась Джулия. — Мы уже закончили, так что я свободна. Может, пообедаем?
‒ С девочками?
‒ Вдвоём. Лили я покормила, к тому же она пока занята, но за ней приглядит миссис Хиксон. Кстати, ты Туни не видел? Как там она?..
‒ В полном порядке, мистер Контини её хвалит и зовёт в кафе на постоянку.
‒ Замечательно. Туни и на карманные заработает, и с разными людьми пообщается, опыта наберётся. Всё польза. Только давай шляпу в машину забросим.
Найти место для перекуса было непросто. Почти все столики в столовой под открытым небом оккупировали веселящиеся амлушцы. Поэтому пришлось угнездиться на чурбачках под раскидистым дубом.
Джулия с блаженным стоном откинулась на шершавый ствол, протянула ноги, демонстрируя полосатые сине-красные чулки, и призналась:
‒ Святая Лаурентия, как же я устала. Наболталась на год вперёд. Представляешь: голодная, как волк, а жевать — неохота?
‒ Могу съесть всё сам, а тебе расскажу, как было вкусно.
‒ Фигушки, лучше поделись мясом. У тебя почему-то куски побольше.
Зелёные глаза смотрели с весёлым вызовом, и Никита даже слегка подвис. Ему кажется, или у Джулии оттенок радужки поменялся: там появились золотые искорки? Или это солнце так отражается?.. Всё-таки как сильно внутреннее содержание влияет на форму. Вот такая, расслабленная и озорно смеющаяся Джулия ни на йоту не походила на вечно кислую и сдержанную миссис Эванс.
‒ Какие милые чулочки, — похвалила выбор Джулии подошедшая Филомена.
‒ А то! Решила брать пример со Скарлетт О’Хара. Меня напугали промозглой осенью, так что буду носить их даже дома. В том числе для поднятия настроения, — похвалилась Джулия.
‒ Отличная идея. Кстати, чего я пришла. Приглашаю вас с девочками на вечер к нам в Пенрид Ластра. Будут народные гуляния только для своих. Я вас с родителями познакомлю. Так что? Придёте?
‒ О, так мы уже свои? — удивился Никита.
‒ Ну, разумеется!
‒ Обязательно придём, — заверил переглянувшийся с Джулией Никита. — Ко скольки приезжать?
‒ К семи. Прямо на площадь. Только одевайтесь потеплее. По вечерам с болота сильно тянет, — протараторила Филомена и сбежала.
‒ Так я права в своём предположении или нет? — поинтересовалась Джулия.
‒ Пока не знаю. Не было времени поговорить, — признался огорчённый этим обстоятельством Никита.
‒ Значит, сюрприз будет, — постановила безмятежная Джулия и принялась уплетать остывшее рагу.
Ну, просто непробиваемая личность. Временами...
Пока они отдавали должное содержимому тарелок, Никита в очередной раз пытался понять, что же за женщина досталась ему в напарницы. Он до сих пор не мог определиться, что обо всём случившемся думать и как жить дальше. Когда высшие силы (злой рок или феи из-под Холмов — выбирайте, что вам ближе) во имя непонятной цели сталкивают вместе совершенно посторонних и несогласных на это людей, у несчастных выбор, как жить дальше, конечно, есть. Только он, в любом случае, кого-то из них не устроит.
Теперь, когда больше не надо было притворяться мистером и миссис Эванс и можно потихоньку планировать жизнь по собственному усмотрению, им с Джулией предстояло не только определиться с правилами совместного проживания. Но и постараться не прибить друг друга в процессе.
А смиряться было с чем, уж очень они не похожи: и по жизненному опыту, и по характерам, и по бытовым привычкам. Как показалось Никите, его напарница себе на уме. Или как правильно называть любительницу строить планы на все случаи жизни? Надо бы у Джулии уточнить, наверняка знает. А нет, не надо, вспомнил: перестраховщица она. Порывистому Никите такой подход к преодолению жизненных препятствий не нравился. Но приходилось с этим мириться. Как и со многим другим.
Что и говорить, противоположности без особых проблем сходятся только при наличии первичной взаимной симпатии. Очень сильной. Или из-за вынужденной необходимости. Тоже очень сильной. И если в первом случае может выйти толк, то для второго возможен самый разный исход. Включая неблагоприятный. Никита отлично помнил, чем закончилась “дружба” Онегина и Ленского, начавшаяся из-за деревенского сплина. Мда…
Аккуратное присматривание и взаимные проверки на вшивость помогали потихоньку разобраться в друг в друге. И даже сделать кое-какие выводы. Большей частью — обнадёживающие. С его стороны. Хотелось верить, что и он признан условно годным. По крайней мере, Никита не чувствовал, что вызывает раздражение самим только присутствием. Или что его мысли или поступки заранее признаны великой глупостью. Джулия искренне интересуется, как прошёл его день, и потихоньку пересматривает меню.
Жалко только, что гречки не будет. Как оказалось, в Европе этот злак не выращивают, а импортную крупу так просто не найти, да и стоит она как целый боинг.
После перекуса Никита с Джулией воспользовались тем, что они временно бездетны, и прогулялись по опустевшему полю, куда глаза глядят. Очередей не было, поэтому они в удовольствие постреляли из лука и арбалета, полюбовались на то, как сгорбленный старик вырезает деревянные ложки, и поработали на прялке. Запасливая Джулия накупила себе и девочками кучу полосатых чулок и шарфов, не забыв при этом про носки для Никиты.
Когда их нашла старушка в расшитом бисером тюрбане, чтобы с рук на руки сдать уставшую Лили, Никита был обвешан пакетами с покупками, как груша в урожайный год.
Спохватившись, что на часах почти пять, и надо бы переодеться для визита в Пенрид Ластра, они забрали Туни, загрузились в Форт Контину и поехали домой. Что характерно, девочки не обрадовались известию о вечернем вояже. Но Джулия проявила твёрдость:
‒ Возражения не принимаются. Завтра воскресенье — разрешаю валяться в постели до обеда. А сегодня надо хорошенько повеселиться. Вы же весь день трудились, как бобры. К тому же, это такая возможность с кем-нибудь подружиться.
‒ Мы уже подружились. С Петси, — буркнула Лили.
‒ Значит, вечером она составит вам компанию. К тому же, мы ненадолго.
‒ Надеюсь, — оставила за собой последнее слово Лили. А Джулия лишь многозначительно улыбнулась. Ведь если их предположения верны — девочек из Пенрид Ластра они будут выколупывать с боем.
Соседская деревушка не выглядела как средневековое поселение с высокими белостенными домами и узкими улицами, каким предстала Гордикова лощина в фильмах. Приземистые каменные строения с круглыми дымовыми трубами и многочисленными пристройками соседствовали с краснокирпичными жилищами в эдвардианском стиле. Покосившиеся ограды из замшелого сланца сменялись живыми изгородями или коваными заборчиками. Повсюду росли цветы, как садовые, так и простые полевые.
‒ Ну, здравствуй, Сент-Мери-Мид, — непонятно пробормотала восхищённая Джулия. — Ты хоть знаешь, куда нам ехать?
‒ Туда — где шумят громче всего, — предположил Никита и оказался прав.
Пока он парковался, Джулия с девочками осматривались и искали в праздничной толпе знакомые лица. На просторной деревенской площади было многолюдно. В одном углу гремел сводный оркестр волынщиков и арфистов и танцевали парочки, в другом расположились накрытые столы. Гуляющие были одеты кто как, но модники в мантиях пока не попадались.
‒ Здрасте, мистер Эванс, — поприветствовала Никиту появившаяся как чёртик из табакерки рыжеволосая веснушчатая девчонка. — Я так рада, что вы приехали. А Туни с Лили тоже здесь?
‒ Привет, Петси. Ты больше не пугай так, ладно? Я ключи выронил.
‒ Ой, простите. Я сейчас. Акцио ключи мистера Эванса, — протараторила единственная (хотелось верить, что пока ещё) подруга сестёр, взмахивая вынутой из заднего кармана джинсов палочкой. — Вот. Держите. О, вон где они. Так я пойду?
‒ Ага… — выдавил ошарашенный Никита и бросил в спину убегающей Петси: — И спасибо тебе.
Девочка взмахнула на бегу рукой, дескать “пожалуйста”, подлетела к озирающимся Эвансам, схватила сестёр за руки и увлекла за собой в толпу.
‒ Ты представляешь, Джулс, я уронил ключи, а Петси взяла и притянула их с помощью Акцио. На моих глазах, — фонтанировал эмоциями Никита.
‒ И это здорово, правда? — Джулия была спокойна, как гладь озера в безветренный день. — Приглядись к светлячкам.
Взволнованный Никита вначале не понял, что не так с летающими повсюду насекомыми, но когда присмотрелся, застыл на месте. Вокруг них порхали миниатюрные дракончики, птички, бабочки и стрекозы. Даже фея Динь-Динь отметилась и слонёнок Дамбо.
‒ Добро пожаловать в сказку, — прошептала ему на ухо Джулия, вызывая рой щекотливых мурашек, и со смешком легонько щёлкнула по подбородку. — Рот закрой, не то сова залетит. А, вот и Холвены. Ну что? Кто допрашивать будет?
‒ Можно я? — попросил Никита. И получил понимающую улыбку.
Одетые по-современному Бедвир и Филомена излучали веселье и пахли медовухой. После взаимных приветствий они взяли Эвансов в оборот и, поделившись на парочки, повели на площадь. Женщины шли впереди и о чём-то болтали, заливаясь искренним смехом. Бедвир немелодично подпевал музыкантам и время от времени пускался в пляс, всем своим видом рекламируя отличное качество выставленной на столах выпивки.
‒ Это ты нам опознавательный знак криво прибил? — бросил пробный шар Никита, надеясь своим вопросом ошарашить приятеля.
‒ Серьёзно, криво? — удивился Бедвир, но как-то без огонька. — Слушай, а давай ты сам перевесишь, как Джулии надо? Значения ведь нет, кто это сделает.
‒ А чего ты сразу меня не спросил? — опешил от такого расклада Никита.
‒ Так никого дома не было, а я спешил. Пришлось самому и место выбирать, и прибивать. Левой рукой… — усмехнулся Вир.
‒ Слушай, — осенило Никиту. — А ты отчего костерост не выпил и с лангеткой ходишь? Или это для отвода глаз?
‒ Аллергия на морепродукты, — признался помрачневший Холвен. — А один из главных ингредиентов костероста — рыба-собака.
‒ Жесть, — присвистнул Никита. — Жить у моря и не есть рыбку. Ну, ты и попал, Вир. А ты можешь намагичить чего-нибудь… Лили ведь пока нельзя…
‒ На улице колдовать не принято, — раскрыл одно из правил волшебной общины Бедвир, но с заговорщическим видом огляделся по сторонам, притормозил Никиту и вытащил из рукава палочку. — Так, я уже хорошо навеселе, поэтому надо что-то безобидное… Авис.
Из палочки вылетел голубой клочок тумана, оперативно сгустившийся в несколько комочков. Одно глухое биение сердца, и они преобразовались в стайку птиц с серебристым опереньем. У Никиты от восхищения перехватило дыхание, и он замер на месте, пока пронзительно чирикающие пернатые юркими молниями метались вокруг него с Бедвиром.
‒ Ой, Вир, ну что ты делаешь? — раздался возмущённый оклик Филомены. — У нас же праздник…
Она выхватила собственную палочку и призвала стайку разноцветных попугайчиков, которые организовали весёлую суету над их головами. А, когда Филомена заливисто засмеялась, порскнули все стороны крошечными шаровыми молниями. Никита вопросительно посмотрел на Джулс: неужели и при виде этого чуда она останется спокойной? Насмешливо улыбающаяся женщина поймала его взгляд и одними губами произнесла по-русски: “О, как”.
‒ Да уж, это вам не фейерверки на Ночь костров(6), — одобрила представление Джулия. — Ладно, господа волшебники. Мне обещали гулянку, и, раз девочки где-то носятся, надо этим воспользоваться.
‒ Пойдём, я угощу вас настоящей амброзией. Тебе же понравился мёд с отцовской пасеки? Так вот, медовуха из него получается просто великолепная. Можно выпить целую кварту и не опьянеть.
‒ Я за рулём, — с досадой отказался Никита, но его никто не услышал.
На площади они опять разделились. Джулия с Филоменой упорхнули к остальным кумушкам, а мужчины расположились за столом. Никита сразу же принялся крутиться, выглядывая очередные чудеса, но окружающие палочками не размахивали, заклинаний не произносили. В общем, выглядели прилично и скучно. И разговоры вели далёкие от магии. Если бы не порхающие в сгущающихся сумерках светлячки, Никита бы и не сказал, что он в деревне, где живут волшебники.
Тогда он посмотрел на выставленные угощения, но и тут его ожидало разочарование: ни прыгающих лягушек, ни бутылок с надписью “Огневиски”. Даже посуда была одноразовая или глиняная. Вир с понимающей усмешкой ткнул его локтём в бок и произнёс:
‒ Я же говорил, что на людях колдовать не принято. Даже если среди своих. А вот дома — можно. Так что жду вас в гости.
Никита понимающе угукнул и решил отдать должное окороку. Пироженки пироженками, но мясо всё же лучше. Да и вообще — нечего выставлять себя малолеткой, который разевает рот на балаганные чудеса. Ничего, ещё перевернётся на его улице грузовик с товаром для “Сладкого королевства”.
Как бы Никита не отказывался, он и сам не заметил, что уговорил пинту другую медовухи. Наверняка Вир его заколдовал, не иначе… Мужчины вели серьёзные разговоры о местном магическом мироустройстве (на самом деле без затей сплетничали), когда в какой-то момент к ним подкатил невысокий, пухленький мужичок и разразился непереводимой тирадой.
‒ Это кто? — удивился Никита.
‒ М-м-мистер М-мирик Кейтсби, деревенский староста, — представил суетящегося незнакомца расслабленный Бедвир.
‒ А что он сказал? — осторожно поинтересовался Бежин.
‒ Спрашивает, всё ли куплено к школе и предлагает первого сентября воспользоваться общественным камином, чтобы попасть на Кингс-Кросс.
‒ О-о-о, — обрадовался Никита и ответил старосте, членораздельно и громко проговаривая слова: — Спасибо великодушное, мистер Кейс… Кейпс…
‒ Кейтсби, — шёпотом подсказал Вир.
‒ Да. Спасибо. Мы думали поехать в Лондон тридцать первого августа, чтобы на следующий день проводить дочку в школу. И если вы сможете открыть камин в пятницу утром — это будет великолепно.
‒ А тсё ты так орьёшь? — удивился староста. По-английски он говорил невнятно, словно у него во рту был большой комок горячей каши, озвончая или смягчая звуки в произвольном порядке. — Я тсяй не глухёй. А затсем вам в Лёндон, когда есь Косий тупик?
‒ Что он сказал? — отчаялся понять мужчину Никита.
‒ А зачем вам в Лондон, когда есть Козий тупик? — послушно перевёл Бедвир и, не заметив, как приятель удовлетворённо улыбается, пояснил. — В Суонси есть место, где закупаются валлийские волшебники. И нет никаких ограничений для родителей учеников, как в Лондоне. Посторонние, конечно, не найдут. Но я могу на карте указать, где вход. А то и проводить. Но вам придётся до двадцать пятого подождать.
‒ Фрисьпи поедет в следусее воскресенье, — напомнил староста.
‒ Точно, — обрадовался Холвен. — Мистер Фрисби — владелец сыроварни. Он раз в месяц отвозит в Суонси товар и может вас проводить.
‒ А с чего бы сыровару тратить на нас своё время? — удивился Никита.
‒ Так вы зесь теперится насьи, а мы своих не бросяемь, — пафосно произнёс Кейтсби.
‒ У нас принято опекать новичков, пока они не освоятся, — дипломатично пояснил Бедвир.
‒ Ага… Спасибо. Я с женой посоветуюсь, как лучше. Вы же понимаете?
‒ Конечно, — улыбнулся Холвен.
‒ Ясен пень, — на удивление чётко высказался староста, кивнул на прощание головой и растворился в сумерках.
‒ Слушай, Вир, если это, конечно, не секрет, но сколько в деревне живёт волшебников, а сколько винейдов? — поинтересовался Никита. — Ты ведь должен знать, как констебль. Или тебя лучше называть аврором?
‒ Я — старший констебль, на минуточку, — поправил приятеля Бедвир. — А точное число не скажу. Никогда не задавался этим вопросом. Смотри: всего в деревне 254 жителя. Бо́льшая часть, конечно, обыватели, а оставшаяся — винейды, волшебники и сквибы. Как-то так.
‒ То есть, почти половина? — не сдавался Никита.
‒ Да, пожалуй, — отмахнулся Бедвир. Он кого-то высмотрел на пятачке, где толпились танцующие. — Так, я пошёл: там какой-то хмырь к моей жене подкатывает.
Никита проследил за сорвавшимся с места приятелем и заметил, что в двух шагах от него в отблесках магических летунов стоит улыбающаяся Джулия. Решение было принято без раздумий.
‒ Красавица составит мне компанию? — поинтересовался он.
Она не ответила, но выразительно кивнула в сторону танцующей неподалёку пары. Невысокий мужчина в светлом костюме аккуратно вёл в подобии фокстрота дородную, выше его на полголовы женщину.
‒ Да быть того не может! Это что — Контини и Крейн?! Теперь многое понятно. И действительно, зачем волшебнику озадачиваться холодильником, если он в любой момент способен и воду создать, и её заморозить. И ведь молчали, даже не намекнули, — с неожиданной горечью заметил Никита.
‒ Это Англия, здесь не принято навязываться, — напомнила Джулия. — Но, если ты всё же попросишь — не отвяжутся. У меня уже голова идёт кругом из-за полученных советов.
‒ Инициатива наказуема.
‒ Ещё как.
Когда музыканты грянули очередную мелодию, Никита подхватил Джулию под локоток, и они влились в хоровод танцующих. Говорить особо не хотелось, и он просто наслаждался происходящим и размышлял.
“Ведь могут же волшебники жить как люди, пользуясь достижениями цивилизации и не особо скрываясь при этом. И Статут при этом не нарушают. Тогда почему никто не перенимает опыт Уэльса? Что плохого, если магглорожденные волшебники заранее узнают о магии и научатся правильно себя вести? Сплошные вопросы без ответов. Кстати, надо уточнить у Бедвира, откуда он узнал, что Лили волшебница…”
Над головами танцующих, как праздничная гирлянда, зависли переливающиеся разноцветные шарики. Кое-где летали полупрозрачные светлячки; время от времени они лопались и осыпались вниз ворохом сверкающих искр.
“Жалко, мелкие этого не увидят. — Кольнула внезапная мысль. Вспоминать об оставленных в прошлой жизни сёстрах было по-прежнему больно. — Даже обидно. Им бы тут понравилось”.
Ритм незамысловатой мелодии был смутно знаком. Никита прислушался, присмотрелся к тому, как двигаются люди и тихонько замурлыкал:
‒ Тетя Сара, не крутите задом, это не пропеллер, вы не самолёт…
‒ Два шага налево, два шага направо, шаг вперёд и два назад, — подхватила Джулия.
‒ Надеюсь, мы больше не будет топтаться на месте. Не люблю неопределённость, — признался Никита.
‒ Я уже поняла, что ты предпочитаешь действовать.
‒ А ты — осторожничать, — не удержался Никита.
‒ Всё так, — согласилась Джулия. — Но мне кажется, если постараемся, из нас получится хорошая команда. Главное не требовать от другого быть тем, кем он не является.
‒ Договорились. Кстати, ты умеешь водить? А то я проиграл медовухе с разгромным счётом.
‒ Я вижу. — Джулия поддержала потерявшего равновесие Никиту: — И на твоё счастье — умею.
1) Пибгорн — валлийский народный музыкальный духовой инструмент из тростника, дерева или кости.
2) Ragazza — девочка (итал.)
3) Cameriera — официантка (итал.)
4) Negozio — магазинчик (итал.)
5) Моррис — английский народный танец, который чаще всего исполняют мужчины с использованием разнообразного инвентаря. На ногах танцоры носят повязки с бубенцами.
6) Ночь костров, она же ночь Гая Фокса. Традиционное ежегодное празднование в ночь на 5 ноября.
Баба Валя любила по поводу и без сыпать странными афоризмами собственного сочинения. “Трезвый мужик, коли совсем не дурак, завсегда придётся бабе по сердцу, — с глубокомысленным видом комментировала она очередной семейный скандал какой-нибудь знаменитости. — Да только поверь мне, голуба, влюбляться надо в пьяного. А почему? Так ведь трезвый мужик себя блюдёт, а из пьяного вся правда-то и лезет. И коли не захочешь его прибить через пять минут, то дело сладится”.
Юля с этим утверждением была согласна, но (если бы смогла хоть слово вставить в стремительный поток речи бабы Вали) непременно добавила бы, что лучшей проверки на адекватность, чем пьяный мужчина на пассажирском кресле, не бывает. Поэтому очень удивилась и насторожилась, когда Оуэн с лёгкостью вручил ей ключи от нежно обожаемого авто и ушёл искать затерявшихся в толпе девочек.
А нервничать было из-за чего. Автомобиль незнакомый, как себя поведёт — не известно. К тому же ночь темна и полна ужасов неосвещённой просёлочной дороги.
Но всё получилось довольно неплохо. Форд не был против нового водителя, умаявшиеся Лили и Туни дремали под пледом на заднем сидении, на пассажирском развалился добродушным медвежонком улыбающийся Оуэн и даже не позволил себе ни словечка критики. А замечания отпускал строго по существу: как переключать ручку скоростей, чтобы не заело, где лучше сбросить, а где — поднаддать. И самое неожиданное: “Джулс, гляди, кролик. С хвостиком…” И благоразумно замолкал на сложных участках. Ты ж моя прелесть, хоть и выпившая.
Когда выбрались с грунтовки на асфальт, Юля расслабилась и решила, что может отвлечься на разговор с Оуэном, который с радостью принялся делиться своими мыслями. Да что там, его буквально распирало от впечатлений сегодняшнего вечера.
— Ты представляешь, Вир — шотландец и пуффендуец. Да я бы в жизни не подумал, что он учился под крылышком у Спраут. С его разгильдяйством и нелюбовью к бумажной писанине. А вот Фила в Хогвартс не попала. Даже странно, почему?.. Вир хвастался, что она очень сильная волшебница.
— Я же говорила тебе, валлийские колдуны по-своему консервативны и привыкли, что их отпрыски всесторонне образованы и готовы к жизни в обоих мирах. Поэтому отправляют детей в местную школу, где обычной предметы совмещают с магическими. А волшебники учатся наравне с винейдами и сквибами, — нравоучительным тоном чопорной гувернантки пропела Юля. — А как Вир в Пенрид Ластра оказался? Это же захолустье по лондонским меркам…
— Так по распределению же. Пару лет назад новый глава управления мракоборцев, что характерно, магглорожденный, затеял ма-а-аленькое такое нововведение и отправил юных авроров на учёбу в обычную полицию. Чтобы стали они умными и доблестными, — хихикнул Оуэн. — А потом лучших из них командировал в отдалённые уголки магической родины, чтобы те следили за порядком на местах, не жалея палочек. Это не мои слова, — открестился веселящийся мужчина. — Это мне Вир рассказал. А по мне, это классная идея.
— Идея и в самом деле классная, только интересно, почему не сработает?
— С чего ты решила, что не сработает?
— Поправь меня, но, разве сейчас не идёт так называемая первая магическая война, которая закончится полным беспределом? — полушёпотом, чтобы, не дай Святая Лаурентия, не услышали девочки, заметила Юля.
— Ну-у-у… Так-то ты права. Слушай, а может быть этого начальника вскоре уволят и все его инициативы похерятся?
— Ага, или устранят, чтобы не мешался под ногами, — предположила Юля.
— Как вариант. Надо будет с Виром перетереть, что вообще с пожирателями происходит.
— И газеты почитать, чтобы быть в курсе официальной линии партии. Но это не к спеху, — постаралась переключить внимание мужчины Юля. Ей только неуловимого мстителя и тайного искоренителя зла не хватает. Нет уж, пусть лучше и дальше служит для сестёр примером, каким должен быть настоящий мужчина и глава семейства. В этом качестве Оуэн устраивал Юлю на все сто. — Вначале надо Лили в школу собрать. И желательно сделать это в Козьем тупике. Я тут с Элспет пообщалась…
— С кем? — вяло удивился клюющий носом Оуэн.
— Мамой Петси, нашей “потерянной дочери”, — пояснила Юля.
Это уже стало их семейной шуткой. Дело в том, что новая подружка девочек была очень сильно на них похожа, словно кто-то перемешал характерные черты Лили и Туни и создал Петси. Тоненькая и угловатая, как старшая мисс Эванс, с такими же мелкими чертами вытянутого лица и тощими косичками, Патриция Маунт обладала бойким живым характером Лили, схожим цветом волос и голубыми раскосыми глазами. В общем, любой незнакомец легко решил бы, что перед ним три сестры-погодки.
— А-а, ясно. И что сказала уважаемая “родственница”?
— Что поможет с покупками в Козьем тупике, надо только определиться с датой. Нам в любом случае нужно в Суонси, чтобы разобраться с наследством Придди, если там есть, что наследовать. Эдгард готов помочь с поисками, но, на всякий случай, если захотим самостоятельности, прислал рекомендательное письмо к главе общины. Решать нам…
— Давай я завтра на работе с Брайтсом поговорю. Если получится поменяться сменами, то в конце недели рванём туда на выходные, — предложил Оуэн. — Я в Кардиффе с одним мужиком из Суонси познакомился, так он много интересного про свой город рассказывал.
— А давай, — обрадовалась Юля. — Надо только финансы проверить, чтобы и на развлечения, и на покупки хватило. Представляешь, Элспет подтвердила, что не придётся менять фунты на галеоны, а цены в магазинах гораздо ниже лондонских. Ассортимент, конечно, не такой разнообразный, но нам только школьные принадлежности купить. Кстати, а интересно, почему до сих пор не прилетела сова со списком? Ведь завтра уже пятое августа… И где мы живём, они знают… Как думаешь?
Но Оуэн не ответил. Он умильно сопел на пассажирском сидении, уткнувшись головой в дверное стекло. Ну и пусть спит, а Юля пока насладится. Она любила ночные летние поездки за город, когда в лицо дует тёплый ветер с запахом нагретого асфальта и свежескошенной травы.
Настроение было великолепным. Юля наговорилась с Элспет и Филоменой, получила от них по-настоящему дельные советы и многое выяснила. Будущее стало немного более определённым, а порядки магического мира понятными. Осталось донести новые знания до Лили и разобраться с гипотетическими способностями Туни. И, если второе могло какое-то время подождать, то первым Юля решила заняться уже завтра. Вот только сходит к миссис Крейн за магической прессой…
Утро воскресенья было поздним и ленивым. Как и пообещала Джулия, она не разбудила девочек, позволив тем выспаться. Поэтому завтракали они вдвоём ажурными блинчиками со сметаной и мёдом. Никита, едва не постанывая от удовольствия, умял всю стопку под понимающим взглядом женщины. Повезло, что выпитая накануне медовуха не оставила после себя похмелья. Хорошая вещь, надо прикупить пару бутылок.
Его ожидала ночная смена, поэтому до трёх часов, прежде чем он приляжет поспать, следовало доделать короба для грядок и разобраться с подтекающим бойлером. Чем Никита и занялся. После обеда Джулия с мелкими ушли по магазинам, но вернулись уже через полчаса. Девчонки были заплаканными, а Джулс во взвинченном состоянии. Она с порога швырнула пакеты на пол и скомандовала:
— Немедленно в комнаты! Выходить можно только в туалет, или когда я вас позову. И хорошенько подумайте над моими словами и своим поведением.
Голос у неё был таким приказным, что Никита едва удержался, чтобы послушно не улизнуть вместе с девочками на второй этаж, как это сделал кот.
— Джулс, а что случилось-то? — осторожно поинтересовался он у рухнувшей на диван женщины.
— Они устроили безобразную ссору на улице, — безжизненно, не открывая глаз, ответила Джулия. — Началось всё с того, что Лили оказывается, не поняла, у кого именно мы вчера гостили. И очень разочарована этим фактом. Туни не удержалась и ляпнула что-то вроде: “Кто тебе виноват, что ты дальше носа не видишь?” Лили, естественно, ответила, и понеслось. Вспомнили даже неподелённую когда-то конфету. Как же я задолбалась… Ну, почему с ними так сложно?
— Потому что они подростки…
— Я такой не была… Наверное, поэтому делаю что-то не так. Я с ними разговариваю, чуть ли не изнанку выворачиваюсь, пытаясь вспомнить, что читала про подростковый возраст. А им хоть бы хны. — Джулия попыталась скукожиться в комок, но угодила в присевшего рядом Никиту, уткнулась ему в плечо и забубнила упавшим голосом: — Я — плохая мать. Да я им вообще никто. Вот что мне делать?
— Как по мне — всё нормально ты делаешь, — попытался успокоить женщину Никита. Он бы обнял её, но до этого момента Джулия старательно избегала его прикосновений, и мужчина решил не рисковать. — Я же вижу: Туни вон как изменилась. Да и Лили стала меньше принцессничать. А что ругаются, так это нормально. Знаешь, как Лорка с Лизкой в их возрасте собачились? Это, наоборот, хорошо. Когда тебе наплевать, с человеком и ссориться не хочется…
— Это да… — шмыгнула носом Джулия. — Я, наверное, зря их наказала?
— А за что хоть?
— За ругань в публичном месте и переход на личности, вместо обмена аргументированными обвинениями, — выдала Джулия.
— Как по мне — за дело. Давай так, пусть посидят, а я с ними попозже поговорю. Давно пора, если честно. Да и интересно…
— Спасибо… Ладно, пойду на кухню. Меня не беспокоить, — предупредила успокоившаяся женщина. — И на ужин будут не котлеты, а отбивные. Надеюсь, ты не против.
— Неа. Ты, главное, молоток не сломай.
Впервые атмосфера за ужином была нерадостной и очень похожей на застолья Эвансов из той жизни. Разве что Джулия не восседала с видом больной запором аристократки, а выглядела расстроенной. И Лили, и Туни вели себя тихо, но старательно друг друга игнорировали. Поэтому поговорить с девочками Никита решил на следующий день, они однозначно ещё не дошли до нужной кондиции.
Что он примерно собирался с ними обсуждать, Никита представлял. В каком-то смысле в случившемся есть и их с Джулией вина. Они явно заигрались в конспирацию и совсем упустили из виду, что девочки не в курсе, кто именно проживает в Пенрид Ластра. А Петси оказалась очень послушной волшебницей и не раскрыла новым подружкам тайну своих способностей. Всё же зря он с Джулией согласился, хотя в тот момент её предложение подождать с новостями показалось здравым. И как теперь из этого выгребать?..
К его возвращению со смены ситуация немного изменилась. Девочки уже не сидели по комнатам, а помогали Джулии на кухне. Но делали это молча, даже радио не играло. Радовало, что косых взглядов больше не было. Неужели Джулс с ними всё же поговорила? Оказалось, что нет. Просто она решила, что наказание должно быть продуктивным, а от сидения в комнатах никакой пользы. Затейница…
Спать особо не хотелось, и Никита решил перевесить-таки висевшую не по центру бляху. И Лили с собой прихватил, чтобы поболтать между делом.
Уже то, что девочка не принялась с ходу жаловаться на сестру и маму, вызвало заинтересованность. Такого раньше не было, Лили открыто делилась и радостью, и печатью, и недовольством. Особенно, если в собеседниках не скучная и суровая мама, а добрый папа.
Никита выслушал её сдержанные объяснения и честно (почти) признался, что вначале они с мамой не были уверены, живут ли в деревне волшебники или нет, а потом решили, что Петси сама всё расскажет подругам.
— К тому же, Лилс, будем честны, иногда кое-то забывает, что надо молчать о существовании волшебного мира.
— Неправда, папа, — возмутилась девочка, — я умею хранить секреты!
— Но не когда ругаешься с сестрой посредине улицы.
— Она первая начала!
— А как именно?
— Ну… Да, как всегда, обзывалась.
— А поконкретнее? — настаивал Никита, но Лили насупилась и молча наблюдала за его действиями.
— Ты тоже считаешь, что я думаю вот прям только о себе и ничего не замечаю? — неуверенно спросила она спустя какое-то время.
— О чём ты думаешь, я не знаю. Но что часто витаешь в облаках, заметил. И что скучаешь — тоже. Лилс, может, расскажешь, что тебя беспокоит?
Но девочка упрямо замотала головой и буркнула, дескать всё в полном порядке. Даже не удивительно.
Разговор с Туни на вечерней пробежке был ещё менее информативным. Она молча выполняла все его указания, а на осторожные расспросы внезапно заявила: “Я пока не обдумала аргументы, как велела мама…” Однако…
Холодная война продлилась до среды. Девочки больше не сидели по комнатам, послушно выполняли указания родителей и только зыркали друг на друга при любом удобном случае, хорошо, хоть без словесных перепалок. Один раз в гости заскочила Петси, о чём-то почирикала с сёстрами и убежала, даже не оставшись на чай. После этого разговора Лили сменила обиженное выражение лица на крайне задумчивое. И на этом всё…
Джулия, несмотря на явную обеспокоенность, сохраняла отстранённое спокойствие, строчила длинные письма, посещала какие-то заседания, после которых возвращалась ещё более расстроенная. Но также отмалчивалась и часто уходила гулять по морскому берегу одна или в компании новых подруг.
Никита на всякий случай согласовал с Брайтсом перенос смен, но о поездке в Суонси разговор не поднимался. Джулия сказала, что надо дождаться сову из Хогвартса, но Никита видел, что у неё просто нет никакого настроения куда-то ехать. Едва установившийся в семействе Эвансов баланс шатался и грозился откатиться к заводским настройкам. Чтобы хоть как-то отвлечься, Никита болтал с рассекреченным мистером Контини и штудировал любезно предоставленные кондитером подшивки не только “Ежедневного пророка”, но и “Мистической Италии”. И уже был настроен серьёзно поговорить с Джулией, когда во время вечернего чая в кухонное окно постучалась измученная сова, на которую лежащий на подоконнике кот не обратил никакого внимания. Наконец-то!..
Разговор получился очень выматывающим. Хорошо хоть они с Джулией успели заранее согласовать политику партии, чтобы выступить единым фронтом. Вот только, одно дело признаваться в собственных косяках, пусть и сделанных из лучших побуждений. И совсем другое — пытаться исправить ошибки чужого воспитания. И как же хорошо, что они с Джулией были солидарны в одном: Эвансы слишком потакали Лили и часто пренебрегали Туни.
Хотя ситуация сложилась очень даже типической: на старшего ребёнка возлагается полная ответственность за поведение младшего. А в случае юных мисс Эванс всё очень сильно осложнялось наличием у Лили магических способностей. И это вам не новая кукла, которой со временем поделится младшая сестра. К тому же не стоит забывать, что, по мнению миссис Эванс, у Туни практически отсутствовали хоть какие-то талантов, которыми можно было бы восхищаться. А, как старшая сестра, Петуния была обязана сделать всё возможное, чтобы об особенностях Лили никто не узнал.
Поэтому сегодня вечером обеим девочкам предстояло уяснить, что никогда не поздно научиться понимать чувства и желания родной сестры. И что, как прежде, в их семье больше не будет.
Самую тяжёлую часть Никита взял на себя. В конце концов он теперь глава Эвансов, да и обладал немалым опытом третейского судьи в подростковых девчачьих спорах. А Джулия, ради разнообразия, побудет добрым полицейским.
На истории семьи Придди решили всё же не акцентировать особого внимания. Во-первых, им самим пока ничего толком не известно. К тому же Джулия напомнила Никите, что Туни в последнее время очень увлекается всяческими историческими исследованиями, так что эту сторону дела можно отдать ей на откуп. Во-вторых, способности Петунии и их дальнейшее развитие всё ещё под большим вопросом, и было бы жестоко давать девочке ложную надежду на личное чудо.
Поэтому ограничились тем, что рассказали о мистере Хэрриоте, который не только готов стать им добрым дядюшкой, но и (сюрприз-сюрприз) самый настоящий колдун. А также вкратце (минут на двадцать) обрисовали правила, по которым живёт магический Уэльс.
Они были просты: не демонстрировать свои способности, не болтать о них с посторонними и старательно изучать историю и традиции местного сообщества. Для чего Лили уже со следующей недели предстояло посещать занятия в летней школе для подрастающих колдунов. На последнем особенно настаивала Джулия, которую очень обрадовал тот факт, что для магглорожденных есть специальные уроки магического домоводства и этикета. И курсы для членов их семей, на которые уже записаны Туни и родители. За весьма символическую плату.
Лили даже и не знала, как на это реагировать. С одной стороны, сбылась её мечта: настоящая магия оказалась так близко, что прям дух захватывало от предвкушения. И ей будет о чём рассказать однокурсницам при встрече и не позориться из-за незнания прописных для магов вещей. С другой, родители заявили, что, пока они с сестрой не научаться общаться, как взрослые и воспитанные девушки — никакой поездки в Суонси. Просто возмутительно.
— Список необходимого у меня на руках. Староста Пенрид Ластра разрешил использовать их общественный камин. Мне нужно лишь договориться с миссис Маунт о времени, и мы отправимся в Козий тупик вдвоём, — ошарашила её мама. — Она всё знает и с радостью поможет. Мне даже не придётся деньги менять, там все расчёты в фунтах.
— Но это несправедливо, — возмутилась Лили, а кот поддержал её хриплым мявом.
— Согласна, но поездка в Суонси — это всё же развлечение, которое никто из вас не заслужил. К тому же, я там не гулять буду, а совершать покупки за ограниченный период времени. И вообще, уясните обе. Теперь только так: либо все вместе отдыхаем и веселимся, либо дружно сидим дома и смотрим телевизор. Когда не посещаем летнюю школу. Я и раньше считала неправильным, что родители магглорожденных волшебников ничего не знают об их новой жизни. Но, когда убедилась, что и вас никак не готовят к жизни в магическом мире, была очень разочарована. Не так ли, дорогой?
— Мама права, Лилс. А ещё мы расстроены, что вы с сестрой не можете найти общий язык. Конечно, в этом есть и наша вина, — удивил её непривычно серьёзный папа. — Именно поэтому мы сейчас всё хорошенько обсудим. Как вам идея?
— Это обязательно? — резко возразила Туни. На её щеках пламенели красные пятна, а голос был хриплым.
Если честно, Лили даже не удивилась. Это только на словах сестра прям вся такая правильная, а как настала пора отвечать — струсила.
— Я хочу поговорить с Лили наедине. Если можно. Мне… Мне так проще… — удивила всех Туни. — Пожалуйста. Мам, гляди: я даже список подготовила, как ты просила. Но только… Это между нами…
— Я… Я не против, дорогая. Если тебе так и в самом деле проще… — произнесла мама и переглянулась с непривычно суровым папой.
— Главное, чтобы вы спокойно выслушали друг друга и постарались понять. Но мы потом всё равно поговорим. Хорошо? — улыбнулся он и добавил непонятное: — Бегите. И не порежьтесь, когда будете зарывать топор.
— А зачем его зарывать? Лучше повесить на стену как напоминание, — ответила Туни, и папа ей подмигнул. Затем важно она кивнула сестре, чтобы та шла за ней.
“Вообразила, что все ещё может командовать”, — подумала Лили, но послушно направилась на задний двор, где они уселись на скамейку. Ей было интересно, что же ещё такого может сказать Туни. Но сестра продолжала её удивлять.
— Я давно о нас думала. Пыталась поставить себя на твоё место, как мама советовала. И даже записывала, — смущаясь и не глядя на Лили, призналась она. — Я только очень прошу — выслушай меня молча. Иначе я… Просто сиди и молчи, Лилс, пожалуйста.
Сестра уставилась на неё и не отпускала серьёзный взгляд, пока Лили не кивнула, соглашаясь на её просьбу.
— Мама говорит, что вначале надо разобраться в себе. Иначе не понять, почему ты на самом деле злишься. Итак, — расправила она смятый, плотно исчёрканный листок бумаги. Многое было зачёркнуто, что-то написано красным или зелёным. И стала зачитывать: — В детстве мне очень нравилось, что у нас с тобой есть только наша тайна. И я очень гордилась, что у меня такая особенная сестра. Но меня также злило, что ты не понимала, как важно скрывать это ото всех и часто выдавала себя. А меня потом ругала мама, но мы с ней это уже давно обсудили… Хотя было просто офигенно, когда ты наказала Рика за то, что он мучил кота, — улыбнулась Туни. — Когда появился тот мальчишка, и сказал, что ты волшебница, я… — закусила губу сестра, тяжело вздохнула и продолжила: — Наша тайна перестала быть только нашей. И ты начала слушать только его. А я узнала, что ты… Точнее, я узнала, что я… Ты знаешь, — с неожиданной злостью воскликнула Туни и посмотрела прямо на Лили, — это очень обидно, когда, из-за того, что у тебя нет ни капельки способностей, какой-то оборванец смотрит на тебя с презрением. Как на таракана. Или какашку.
Она положила листок на колени и полезла в карман за платком. А Лили сидела и, как сестра и просила, молча наблюдала. Вот только у неё тоже ужасно засвербело в носу, но она старалась украдкой дышать ртом и часто-часто моргала. На колени к ней запрыгнул кот, и Лили вцепилась в него, чтобы скрыть, как дрожат её руки.
— Я больше не была для тебя кем-то важным, — не поднимая головы, сквозь всхлипывания продолжила Туни. — Ты много времени проводила с ним и ничего мне не рассказывала. Хотя до этого я знала все-все твои секреты, а ты — мои. А потом… Я очень хотела поехать с тобой. И, если честно, подумала, а вдруг я тоже — волшебница, только мои способности ещё не проснулись, — с жалкой улыбкой призналась Туни. Из-за рыданий её рот был перекошен, и выглядела она прям, как жаба, но смеяться над сестрой Лили не хотелось. — И я злилась, что ты не видишь, как мне плохо. И хотела, чтобы ты поняла это сама. Но ты не замечала. А когда узнала, что вы рылись в моих вещах. Это подло, Лилс, неужели ты этого не поняла!? Ты не имела права впускать его в мою комнату!!!
Туни не кричала, но от её тихого голоса было тошно. Лили знала, что поступила дурно, но так и не набралась смелости поговорить об этом. Вначале сестра назвала её уродкой, и Лили очень, ну прям очень сильно на неё обиделась. А потом… Собственный поступок как-то забылся, а обида на сестру всё росла и росла.
— И ты не писала из школы. Ладно бы ты не хотела со мной общаться, но мама с папой очень ждали твоих писем. А я опять разозлилась, — продолжила сестра, комкая в руке уже ненужную бумажку. — Я бы наизнанку вывернулась, но нашла бы способ отправить сову. Не знаю, одолжила бы. Они же умные, ты сама сколько раз об этом говорила. И о школьных совах.
Лили попыталась было ответить, что нельзя отправлять почтовых сов к магглам, но вспомнила, кто ей приносит послания из школы, и промолчала. К тому же, если быть честной, ей даже в голову не пришло разузнать о том, можно ли послать школьную сову домой. Похоже, Туни права: она совсем не думает о других…
— А ещё я завидую. Очень. Хотя знаю, что это нехорошо. Ведь мы — сёстры. Но ты родилась волшебницей, а я — нет. Хотя я старше! И это обидно. И я вижу, что тебе с нами больше не интересно, — всплеснула руками Туни и внезапно спросила: — Скажи: ты нас стыдишься?
— Что? — опешила Лили. — Нет!!! С чего ты взяла?!
— Ни с чего, просто мне надо знать. Прости, — мягко улыбнулась Туни.
На её лице было такое облегчение, что Лили захотелось обнять сестру. Вот прям крепко-крепко. А ещё стукнуть, чтобы не говорила глупости. Они немного посидели, слушая надрывные крики суетящихся в вечернем небе стрижей и басовитое урчание кота.
— У меня — всё… Хотя, нет, не всё. Даже и не думай смотреть в сторону Пита Прескотта! Я первая его увидела. А ты вообще скоро в школу уедешь…
— Да сдался тебе этот Пит, — облегчённо фыркнула Лили. — Был бы красавчик, а так и глядеть там вот прям честно не на что… Туни, я… — замялась девочка. Слов было так много, и Лили просто запуталась в их беспорядке. — Я…
— Не спеши. А лучше, как я, составь список, — остановила её Туни, а потом добавила с ехидной улыбкой: — И вообще, я сделала это только для того, чтобы поехать в Суонси. Не всё же тебе одной на чудеса любоваться.
— Я так и знала, что ты корыстная особа, похлеще Скарлетт, — деланно возмутилась Лили.
— Так я же не Люси(1), чтобы запросто попасть в волшебную страну, — возразила Туни, и девочки громко рассмеялись, напугав уснувшего кота.
Никита, услышав этот смех, облегчённо выдохнул у чёрной лестницы. Конечно, подслушивать очень плохо, но когда жизненно необходимо, то можно. Правда, не слышно ни шиша. Наверное, поэтому Джулия вечно вытягивает его на двор, чтобы поговорить о чём-то важном.
Он вернулся на кухню, где Джулия сосредоточенно начиняла профитроли.
— Вроде смеются, — доложил Никита и стянул с тарелки кругляш.
— Не кусочничай и лучше помоги: подай то блюдо, — скомандовала эта женщина. С тех пор, как девочки ушли выяснять отношение, она места себе не находила. Всё-таки Джулия как-то слишком остро на всё это реагирует. Подумаешь, поссорились. Его Лорка и Лизой такие баттлы устраивали, что хоть святых выноси.
— Джулс, ну ты брось. Не ошибается только тот, кто ничего не делает, — постарался подбодрить её Никита.
— А тот, кто не знает, как правильно делать, ошибается катастрофически, — с грустной улыбкой возразила она.
— Да ты сегодня просто образец оптимизма.
— О, я стараюсь. — Теперь её улыбка была более искренней.
На кухню с требовательным мяуканьем забежал Шкет и начал наворачивать восьмёрки около холодильника.
— Наговорились, идут, — расшифровал его пляски Никита.
Джулия замерла, с заметным напряжением прислушиваясь, словно пыталась по шагам определить, всё ли в порядке. Совсем, как его мама.
Мелкие осторожно вошли на кухню, с опаской глядя на них. За руки, как в детстве, не держались, но казались, пожалуй, помирившимися. Туни умиротворённо улыбалась, а Лили выглядела немного смущённой.
— Мам, ты почему меня не позвала, я так хотела научиться заварной крем делать, — ахнула Петуния.
— Ещё успеешь. К тому же это просто сгущёнка с маслом, — успокоила её Джулия. — Ну что? Пьём чай и думаем, как жить дальше? Да, налей ты коту молока, Оуэн, не видишь, как он страдает.
Девочки закивали китайскими болванчиками и засуетились, дружно накрывая на стол. А Никита подошёл к Джулии и украдкой сжал её руку. Ответное пожатие было крепким, а улыбка спокойной и искренней.
Кажется, из первой бури они вышли без особых потерь.
1) Люси Певенси — героиня “Хроник Нарнии”. Попала в волшебную страну, спрятавшись в платяном шкафу.
В ходе бурных и продолжительных споров решили отправиться в Суонси на субботу-воскресенье. И на автомобиле, чтобы не быть ни к кому привязанными и поехать домой, как только захочется. К тому же Суонси по площади был в половину Англси и растянулся полумесяцем по берегам одноимённого залива. Эвансам предстоял путь в район под названием Мамблз. Как Туни вычитала в энциклопедии Уэльса:
Мамблз — забавное место,
Церковь без шпиля,
Дома из старых разбитых кораблей
И самые необычные люди.
Оуэн, узнав о несколько фривольной истории именования этого местечка(1), загорелся идеей прогуляться до маяка, а то и полюбоваться им с моря.
Именно в там, под стенами живописно разваливающегося замка Ойстермут в неприметном магазинчике старьёвщика находился вход в магический квартальчик. К сожалению, миссис Крейн не смогла продать Юле карту этого места, но обрадовала, что там всего несколько улиц, из которых им нужен именно Козий тупик. На других улицах располагались дома местных жителей.
Как выяснилось, до войны ещё один магический пятачок располагался в самом сердце Суонси. Но во время “блицкрига трёх ночей” в феврале 1941 большая часть города, была практически стёрта с лица земли. Вместе с Хвостом дракона, Глоткой дракона и Гнездом дракона: улицами, где издревле проживали семьи колдунов, винейдов и прочих родственников. Многие сумели выжить, но маггловские бомбы нанесли серьёзный ущерб, и жители со временем покинули это место и переселились в более спокойные окраины Суонси.
‒ Спорим, по закону подлости Придди жили именно в драконьем заповеднике, — оптимистично предположил Оуэн. — Иначе это будет не в нашем стиле.
‒ А у нас есть стиль? — удивилась Юля, втайне готовая к отсутствию информации об отце своей предшественницы.
‒ Я думаю: хрен вам, а не плюшки.
‒ Не знаю, как ты, — возразила Юля и лукаво улыбнулась, — лично я всем довольна: и тем, где живу, и с кем. И тем, как всё сложилось.
‒ Ну-у, — немедленно засмущался Оуэн, очаровательно пламенея ушами. — А как, по твоему мнению, всё происходит?
‒ Пожалуй, per aspera ad astra(2).
‒ О, я даже знаю перевод: Не дрейфь — прорвёмся, — подмигнул Оуэн.
И с этим сложно было не согласиться.
Всё свободное до субботы время Оуэн с Туни, обложившись картами и туристическими проспектами Уэльса, разрабатывали маршрут, чтобы увидеть по дороге как можно больше достопримечательностей. А Юля и Лили готовили перекус и собирали разные мелочи, которые непременно понадобятся в двухдневном путешествии. К вечеру пятницы форд был под завязку набит сумками, корзинками и свёртками.
По счастью, милейшая миссис Крейн не только торговала магической прессой, но и владела семейкой сов. И за приемлемую плату оказывала почтовые услуги: отправить письмо или принять посылку, которую потом можно забрать в её лавке. Всё же летающие посреди белого дня по маггловскому городу совы — это немного не комильфо. А над домом миссис Крейн было установлено специальное заклинание, отвлекающие внимание от происходящего в небесах. Добросердечная Филида обещала направить к Эвансам того милого мальчика, что чаровал её лавку, чтобы тот до отъезда Лили обезопасил и их дом.
Это обстоятельство вызвало закономерное оживление среди Эвансов. Лили обрадовалась, что теперь родители будут писать ей в Хогвартс и смогут получать её письма. И предвкушала, как напишет Пимеде и Молисент и похвастается о прогулки по волшебному кварталу.
А Джулия тут же, не отходя от прилавка, написала пару строк Хэрриоту о дате поездки. Рекомендательное письмо, рекомендательным письмом, но личное присутствие нужного человека всё же лучше. К тому же Оуэну и девочкам не терпелось познакомиться с этим удивительным джентльменом.
Уже к вечеру Хэрриот прислал сурового ушастого сыча с запиской, в которой сообщил, что с радостью сопроводит в воскресенье Эвансов к Бурпорту Бэддо — соли́ситору(3), работнику местного архива и знатоку родословных магических семей Уэльса. Если кто и сможет распутать все переплетения корней дерева Придди и помочь с восстановлением документов — так это он.
Всё же совиные авиалинии не идут ни в какое сравнение с почтой Её королевского величества. А по деньгам — даже дешевле, чем срочное письмо. Жалко только сову не ко всем отправить можно…
Ранним дождливым утром 11 августа заспанное семейство Эвансов, поёживаясь под резкими порывами ветра, погрузилось в вишнёвый форд и отправилось в долгожданное путешествие. План был прост: в Мамблз они должны прибыть до полудня, заселиться в маггловскую гостиницу недалеко от Козьего тупика, где-нибудь пообедать и встретиться в 13 часов у лавки старьёвщика с миссис и мисс Маунт. А там — как масть пойдёт.
Отвратительно жизнерадостный Оуэн энергично постукивал по рулю и немузыкально подпевал Джаггеру, который хотел перекрасить это хмурое утро в чёрный. И откровенно наслаждался дорогой. Он в принципе был невероятно жизнерадостной личностью. Причём он не навязывал своё хорошее настроение другим, а просто делился им с миром. Как урановый брусок радиацией — безвозмездно, неотвратимо и от всей души. Юля не раз замечала, как рядом с ним у неё улучшается плохое настроение. Иногда всего лишь от его широкой улыбки или восторженного вида счастливого мальчишки.
Сегодня Оуэн излучал чистейший энтузиазм, замешанный на искреннем предвкушении. Создавалась впечатление, что похода в Козий тупик он ждёт сильнее, чем Юля с девочками вместе взятые.
За время дороги погода изменилась раз семь, не меньше. Их фордик двужильным осликом с лёгкостью преодолевал и крутые подъёмы узких горных дорог, и широкие лужи просёлков, и глубокие ямы автострады.
Проносящийся за окнами авто Уэльс поражал своим разнообразием. Изумрудные холмы приходили на смену небольшим горам, захудалые разваливающиеся от одного взгляда и будто перенесённые из средневековья деревни соседствовали с аккуратными городками или фермами с бескрайними полями и одинокими точками комбайнов на горизонте. А погода менялась едва ли не с большей скоростью, чем окружающий пейзаж.
На ланч устроили пикник на обочине. Оуэн решил немного срезать и свернул на живописный просёлок, который вскоре затерялся в сроду не кошеной траве. Где-то далеко на севере хмурилось небо и мелькали редкие молнии, но на этом пятачке светило щедрое солнце и одуряюще пахло шедшей мимо грозой.
‒ Поле. Английское по-о-оле. Травы кругом и гроза позади. Вижу я птицу, ей в гнезде не сидится. Куда-то летит и на нас не глядит, — простуженным шмелём напевал Оуэн, выкладывая закуски на расстеленный коврик. Девочки захихикали и с готовностью стали подкидывать этому акыну идеи. К концу перекуса у Юли болели щёки, а Туни с Лили валялись безвольными тряпочками.
Естественно, в Мамблз прибыли с опозданием и едва успели заселиться в забронированную гостиницу — милое семейное заведение, с по-домашнему вкусной и сытной стряпнёй. Словоохотливая хозяйка интересовалась планами Эвансов, совсем не обиделась на уклончивые ответы и подсказала, как пройти по нужному адресу. Разве что посмотрела на них с удивлением.
‒ Пришли, — произнёс Оуэн и скептически оглядел видавшее виды обшарпанное здание с погнутой облезлой вывеской, зажатое между миленькими домами с разноцветными стенами: слева ярко-зелёный, справа — насыщенный жёлтый. — “У Джонни”. М-да, такое название и внешний вид больше подходит трактиру для пиратов, а не магазину.
‒ Не удивлюсь, если изначально это была лавка для контрабандистов, — поддержала его Юля.
‒ Поверьте на слово, “Дырявый котёл” прям в разы грязнее, — авторитетно заявила Лили.
От дальнейшего обмена мнениями их отвлекло ставшее уже привычным звонкое приветствие: “Здрасте, мистер и миссис Эванс”. Это к ним задорной козочкой скакала Петси.
‒ А я вас ждала со стороны замка. Пойдёмте, мама уже внутри. Привет, Лили! Привет, Туни!
Когда они с шумом вторглись в небольшой полутёмный магазинчик, Юля обомлела от увиденного. Это была настоящая кладовка Плюшкина: на многочисленных стеллажах стояли, лежали и живописно валялись вазы, шкатулки, коробки, банки с травами, статуэтки и забавные штуковины; свешивались связки амулетов, бус и отрезы тканей непонятного назначения. Из огромного сундука торчали разнокалиберные рулоны не то бумаг, не то карт. В дальнем углу виднелась поленница из свёрнутых ковров. К удивлению воздух не был спёртым: приятно пахло старым деревом, полиролью и чуть-чуть полынью. Во всей этой мешанине предметов даже обряженный в живописную хламиду брюнет с заплетённой косичками бородой не сразу бросался в глаза. В отличии от одетой в светлое платье миссис Маунт.
‒ Боже милостивый, — внезапно произнёс продавец, ошарашенно разглядывая вошедших. — Это… Это… Элспет, ты всё же решила обзавестись запасными дочерьми?
В наступившей тишине отчётливо послышалось хрюканье Оуэна. Юля мстительно ущипнула его за предплечье и неожиданно для себя произнесла:
‒ Ну что вы, уважаемый. Просто Элспет так часто жаловалась, что Петси не любит ходить по магазинам, и я решила одолжить ей своих дочерей. Так что они не запасные, а арендованные.
Продавец какое-то время поразглядывал её и неожиданно залился громким, басовитым смехом, похожим на лай моржа. Что немного не подходило худощавому и очень высокому мужчине.
‒ Эдуард Тич, к вашим услугам, — со старомодной учтивостью поприветствовал их продавец, а Оуэн в очередной раз зафыркал от еле сдерживаемого смеха. Бородач понимающе ухмыльнулся и добавил: — Да, родственники(4). Но очень дальние. Вас что-то привлекло, юная леди? — обратился он к Туни, которая, как заворожённая, разглядывала содержимое стоящей на прилавке широкой расписной чаши. — Не спешите. А если вам захочется взять какую-то вещицу, то — не стесняйтесь.
Петуния обернулась на Юлю, но та подбадривающе улыбнулась, и девочка с радостью приступила к изысканиям, пока взрослые знакомились. Вскоре Туни предъявила старинную лупу в медной оправе с пятнами окиси и ручкой из красного дерева.
‒ О-о-о, юный искатель. Как мило. Я так давно не встречал искателей. Миссис Эванс, а вас ничего не привлекает? — внезапно обратился он к Юле.
‒ Нет, — опешила она и обменялась с Туни удивлёнными взглядами. — А должно?
‒ Кто знает, кто знает, — ушёл от ответа мистер Тич.
Туни заплатила за находку из карманных денег и с какой-то неземной улыбкой разглядывала её. Внезапно она навела линзу на стоящий на прилавке макет парусника, ахнула от удивления и протянула Юле лупу со словами:
‒ Мама, гляди!
Юля послушно полюбовалась искусно сделанными снастями и фигуркой матроса на них, о чём и сказала девочке. Чем вызвала у неё искреннее недоумение.
‒ О, лупа работает лишь в руках искателя, для всех прочих она бесполезна, — просветил их голосом змея-искусителя мистер Тич. — Если хотите, я расскажу вам об этом. Позднее. Когда вы будете готовы. Но не буду вас задерживать. Сегодня прекрасная погода и прогулка по магазинам доставит вам удовольствие. Прошу вас, — добавил он погромче, привлекая внимание разбрёдшихся посетителей, — вот эта дверь ведёт в Козий тупик.
Искомая была самой обыкновенной, крашенной и, как показалось Юле, сделанной из карта или из ДСП. Ничего магического или романтического.
Юля посмотрела на задумавшуюся Туни и тихонько прошептала:
‒ Мы обязательно вернёмся и пока не узнаем всех ответов — не уйдём. Я обещаю.
Девочка с важной решительностью кивнула и спрятала неожиданную покупку в сумку.
‒ Там на палубе был стол с картой, — шепотом призналась Туни. — Вот что я увидела.
А Юля попыталась вспомнить, было ли что-то подобное в вещах Придди. Кажется, она едва не выкинула плоскую обшарпанную линзу, которую обычно кладут на поверхность карты или листа бумаги. Что ж, способности Туни вроде бы подтвердились. Это плюс. Осталось понять, как они работают, и обзавестись наставником. Это многоточие.
‒ Добро пожаловать в Козий тупик, — воодушевлённо произнёс Оуэн и распахнул дверь.
Именно в это мгновение солнце спряталось за набежавшей тучкой, и у мужчины сделалось обиженное выражение лица. Но восторженные писки девочек помогли, Оуэн оттаял, и Эвансы и Ко немного суетливо ступили на старинную брусчатку.
Спрятавшееся солнце дарило приятную прохладу, и от прогулки Юля ожидала только хорошего. Улица была в меру извилистой и неширокой, с двухэтажными домами, выкрашенными, по традиции Мамблза, в яркие оттенки. Пожалуй, на ней могли без проблем разойтись не более четырёх взрослых в ряд. На первых этажах располагались лавки с широкими окнами-витринами и смирными вывесками. Ни бегающих букв, ни пульсирующих картинок: ничего, что должно было привлекать внимание и сигнализировать, что вы в мире магов. Всё чинно и спокойно. Без особой толчеи, которую ожидаешь в субботний день на торговой улице. Многочисленные ящики с цветами украшали окна вторых этажей. Кое-где Юля увидела даже помидорные кусты.
Немногочисленные прохожие по большей части выглядели по-современному. С поправкой на провинциальный колорит. Попадались и одетые в мантии. Юля с профессиональным интересом разглядывала фасон их одеяний, но так и не смогла определить, имеется ли у магов какая-то мода.
Элспет показала себя умелым экскурсоводом и повела Эвансов к первому магазину из списка, не торопясь, отвечая по пути на многочисленные вопросы Оуэна и девочек и здороваясь со встреченными знакомыми.
Юля наслаждалась увиденным. Ей очень понравилась витрина детского магазинчика, где куклы приветливо махали ручками, а миниатюрный Хогвартс-экспресс выпускал клубы белого дыма, которые поднимались к нарисованным горам и превращались в крохотных валлийских дракончиков. Зелёных и симпатичных. Эти огнедышащие ящеры были на каждом шагу: на вывесках, в виде декоративных кустиках в цветочных горшках, в названиях магазинчиков. И даже на круглых плитах мостовой.
Первым делом Элспет повела их в самое неприятное место — лавку ингредиентов. Услужливый продавец ознакомился с их списком и заверил, что готов отправить всё необходимое им домой через две недели. Ведь мандрагоры ещё не созрели, да и прыгающая поганка не достаточно высушилась, а у старых запасов уже выходит срок годности. Сравнив общую стоимость заказа с прошлогодними записями миссис Эванс, Юля приятно удивилась разнице. Поэтому с лёгкостью согласилась на доставку в конце августа. И взяла у продавца визитку, вдруг понадобится что-то прикупить в течении года.
В книжном магазинчике они разделились: Оуэн с девочками отправился в отдел учебников и развлекательной литературы, а Юля с Элспет устремились к полке с “дамским чтивом”.
‒ Вот, советую эту серию: “История Камри(5) без прикрас”. — Элспет протянула книгу, на движущейся обложке которой древние римляне сражались с воинственными мужчинами. — Вомпл Вурмит на мой вкус пишет немного сухо, но он очень хороший историк. Конечно, он патриот до мозга костей и любит кровавые подробности, но ты их пропускай. И мне нравится, что он старается быть независимым. А ещё у него очень талантливый иллюстратор, — добавила миссис Маунт нарочито интимным тоном и развернула книгу на странице с изображением весьма колоритного полуголого мужчины, по телу которого змеились ритуальные узоры. Древний житель Уэльса поигрывал мускулами и выглядел так привлекательно, что у Юли что-то ёкнуло внутри.
‒ Непременно куплю. Для общего развития, — согласилась порозовевшая Юлия и поскорей захлопнула книгу под понимающим взглядом Элспет. — А есть какие-нибудь справочники для домохозяек или о правилах хорошего тона, чтобы Лили взяла их в Хогвартс? Всё же не думаю, что нескольких уроков до отъезда будет достаточно.
‒ Есть кое-что получше: книги Фиби Форчун, как раз для девочек. Я в детстве ими зачитывалась. Держи. “Красота одним взмахом”, “Как очаровать всех без особых чар” и моя любимая: “Я буду ведьмой”. Всё же у Лили сейчас сложный период: гормоны так и плещут и сила нестабильна. А у ведьм это может плохо закончится. К тому же есть, ммм, тонкости личного характера, о которых не принято говорить вслух. Ну, ты поняла… Поэтому обязательно возьми. Не думаю, что Лили обратится в медпункт за зельями, если вообще догадается, что они ей нужны.
От этих слов Юля обомлела: об этой стороне взросления волшебницы она даже не задумывалась, хотя было бы логично подразумевать нечто подобное. Очевидно, Элспет догадалась о её мыслях, потому как заверила знакомую, что непременно познакомит её с местной ведьмой, которая варит просто замечательные зелья. Как укрепляющие, так и успокоительные. “Хорошо, хоть не противозачаточные, — мысленно усмехнулась Юля. — Надо до отъезда поговорить с Лили об этой стороне взрослой жизни. Джулия таким в своё время не озаботилась, хотя, чего ещё можно ожидать от выросшей в монастыре женщины. Это же был дом святой Лаурентии, а не святого Ноннатуса”.
В итоге, помимо обязательных учебников и энциклопедий, которые Лили нашла в отделе подержанных книг с выбранными Юлей романами и развлекательным чтивом, посоветованным Петси, вышли три объёмные стопки. К этому добавились свитки пергамента, бутыльки с чернилами и пучки перьев, поэтому пришлось договариваться о доставке покупок в гостиницу.
Следующим местом, где они надолго зависли, была кондитерская. Точнее, первым застыл перед съедобной витриной Оуэн. Он даже не сразу отреагировал на лилины попытки сдвинуть его с места, и Юля подошла посмотреть, что же так привлекло его внимание. Мужчина любовался на сдобу в виде забавных животных, среди которых Юля уверенно опознала свернувшийся змеёй кренделёк с солью.
‒ Оуэн, ты чего? — потянула она его за руку.
Мужчина заторможено обернулся и попросил севшим голосом:
‒ Лилс, давай зайдём, а! Это же Ковальски, — и расплылся в такой широкой и немного идиотской улыбке, что Юля решила согласиться.
К тому же Элспет не возражала и сказала, что внутри есть несколько столиков, где можно отдохнуть.
‒ Скажу честно, если бы меня спросили: “Чья выпечка вкуснее, у Контини или у Барбары?”, — я бы не смогла сразу ответить, — призналась миссис Маунт, пока Оуэн с девочками выбирали угощение. — У них абсолютно разный ассортимент, но невероятно вкусный. Контини предпочитает классику и использует магию лишь для облегчения процесса, а Барбара даже придумала несколько заклинаний, чтобы тесто сохраняло нужную форму при выпекании.
‒ Объясни мне, причём тут пингвины Мадагаскара? — не удержалась Юлия и задала мучающий её вопрос Оуэну на ухо.
‒ Ни при чём, — негромко ответил мужчина. — Просто похожую выпечку делал Якоб Ковальски. Ну, ты знаешь... — и выразительно пошевелил бровями. Но Юля не понимала, на что он намекает.
‒ О, как приятно, что вы знаете о великом Ковальски, — обрадовалась юная продавщица. — Миссис Бакинс купила лицензию на производство его фирменных булочек. И даю вам слово, что не отступает от рецепта ни на грамм.
Выпечка, как и чай, и вправду была хороша. Юле даже на мгновение пожалела печального ленивца в подтёках сахарной глазури. А вот вид пирожного, похожего на сгнившую картошку на подложке из ярко-зелёных листьев вызвал недоумение. Хотя вкус у него был божественным: горечь шоколада и тонкое послевкусие острого перца разбавлял лёгкий цитрус зефирной зелени.
‒ Да уж, такой бубонтюбер я готова есть прям хоть каждый день, — заявила Лили. — Мама, давай возьмём с собой.
‒ Тогда вам непременно нужны карамельные стручки. Внутри шоколадные дражешки с разными вкусами, — предложила Петси. — И вообще, эти сладости только тут купить можно.
Благодаря строгому взгляду Юлии из арсенала миссис Эванс удалось предотвратить скупку всего ассортимента. И ещё доводу, что вместимость желудка не бесконечна, а лечить их от последующего расстройства — выкинуть деньги на ветер. Коробку со сладостями доверили Петунии, как самой стойкой.
Ателье по пошиву одежды, где продавались мантии, располагалась в конце Козьего тупика, и до него надо было как-то избежать искушения универсальным магазинчиком, аптекой, зоомагазином и прочая, прочая, прочая. А ещё была лавка, где продавали всяческое волшебное оборудование со всего света. Там Элспет планировала задержаться. Петси уже выбрала будущую специальность: в новом году у девочки начинались занятия на артефакторике. И Маунтам предстояло приобрести очень много оборудования и материалов. Причём, абы какой набор купить не получится. Как и волшебные палочки, инструменты артефактора выбирали будущего хозяина сами.
Лили, в отличии от Оуэна и Туни, это было неинтересно. Поэтому для экономии времени Юля предложила разделиться: они с Лили отправятся за мантиями и формой, а остальные пусть спокойно себе бродят с экскурсией. Всё равно потеряться на улице длиной в милю сложно.
На вывеске ателье иголка с меняющей цвет ниткой раз за разом прокалывала ткань, прокладывая стежок за стежком. Это была, пожалуй, единственная анимированная вывеска на весь Козий тупик. Также она гласила, что в этом заведении шьют и продают самые лучшие дамские моды и платья аж с 1874 года.
Обстановка внутри была соответствующей и очень атмосферной. Старомодные деревянные манекены с вечерними платьями, вешалки с повседневными нарядами и стойки с образцами тканей. Много дерева, бронзовых украшений, воздушных занавесок цвета слоновой кости и тропические растения в кадках. На стенах — красочные иллюстрации. Сплошь томные дамы в вечерних платьях разных эпох.
Их встретила владелица, миссис Гвалхмай (если верить вывеске): суровая, неулыбчивая женщина, сухопарая, в тёмно-синем закрытом платье в пол, со светло-карими глазами и иссиня-чёрными волосами, уложенными в гладкий низкий пучок. Непривычное сочетание, Юля даже подумала, что женщина специально красится в брюнетку.
Владелица чопорно поздоровалась, молча выслушала пожелания и также молча стала перебирать вешалки с юбками и жакетами, выбирая подходящие. Единственной фразой, которую произнесла женщина, была: “Какое замечательное имя у вашей дочери”. Причём сказала она это таким сухим и категоричным тоном, что Юля с удивлением подавила порыв извиниться перед владелицей за этот факт.
Пока Лили примеряла форму, Юля с ностальгией и немалым интересом рассматривала помещение. Но никаких следов швейных машинок не увидела. Очевидно, они располагались в соседней комнате, что было логично, но также весьма досадно. А ещё Юля не терпелось задать модистке (отчего-то даже мысленно не хотелось назвать эту строгую женщину простой швеёй) давно мучающие вопросы про мантии и форму, но приходилось сдерживаться.
Но тут Юля увидела её. Нет, не Зиночку, а кое-что другое, не менее полезное и знакомое.
‒ Какая у вас швейка(6)! — не удержалась она от искреннего восклицания.
Это и вправду было произведение искусства. Столбик из светлого дерева покрывала замысловатая резьба с редкими бликами перламутра. А когда Юля подошла поближе, чтобы рассмотреть, что именно изобразил резчик, восхитилась уже рукоделием. На полотне пролегала многоярусная разноцветная дорожка.
‒ А вот мне не хватает терпения на мережку, не говоря уже о ришелье(7), — окунулась в родную стихию Юля и обратила внимание на притаившийся в углу манекен, где поверх простого серого платья из шёлка была накинула ажурная пелерина. — Бог ты мой, это же — ка́домский вени́з(8). Я права? — с восхищением произнесла Юля, разглядывая великолепную накидку.
‒ Неужели вы в состоянии отличить венское кружево от венецианского? — строгим голосом вопросила миссис Гвалхмай.
‒ Ну, у венецианского перемычки более длинные и… — начала было тоном прилежной ученицы Юля, но в очередной раз подавила в себе недостойное взрослой опытной швее желание оправдываться. — Да, я могу отличить. Но техникой не владею. Это — не моё.
‒ Вижу, — припечатала суровая владелица, до этого внимательно разглядывающая вышивку на полочке юлиного платья. — Вы предпочитаете блэкворк. Неплохо. Весьма неплохо. Вы швея?
‒ Да… Мэм?..
‒ Тогда почему вы покупаете мантии и форму, а не шьёте?
‒ Ну… Мы из простой семьи… То есть… — замялась Юля.
‒ Я вас поняла.
‒ Хорошо… Ам… Когда представительница школы была у нас с ознакомительным визитом, — отчего-то невероятно велеречиво стала пояснять Юля, — я спросила её о форме и мантиях. Но профессор ответила, что их покупают, а не шьют. Тогда я решила, что нужны специальные ткани. Ну… Из особых материалов. Всё-таки дети учатся в волшебной школе, а там всякое может произойти.
‒ Нонсенс, — отрезала миссис Гвалхмай. — Специально подготовленные ткани нужны только для ритуальных одеяний. Ни школьная форма, ни повседневные мантии к ним не относятся. Вы можете купить самую обычную ткань. Тесьму в цветах факультетов прикрепят домовики.
‒ То есть никакой защиты… Ни от сглаза, ни от случайных пятен? — расстроилась Юля, которая искренне верила, что это всё же возможно.
‒ Это прямая обязанность семьи. Кто умеет — вышивает. Но чаще всего заказывают амулеты у профессионалов. Швея этим не занимается.
‒ Слишком затратно по магии? — предположила Юля.
‒ Вы правы, — с заминкой подтвердила владелица мастерской. Буквально на секунду взгляд её светло-карих глаза сделался живым, а уголки тонких губ легонько вздрогнули.
“Очевидно, это была улыбка”, — подумала Юля, а вышедшая из примерочной Лили очень не вовремя прервала их занимательную беседу.
‒ Чудесно, — постановила миссис Гвалхмай, оглядев кружащуюся перед зеркалом девочку. — Вам останется только определиться с длиной юбки. Мантии смотреть будете или всё же сошьёте?
‒ Хотелось бы… Но я не знаю, какие фасоны уместны, боюсь ошибиться.
‒ Лавка “Ведьмина корзинка” через два дома налево, зелёная входная дверь. Журналы с последними модами, в том числе — заграничными. И много всего другого.
‒ Спасибо, миссис Гвалхмай, — так искренне обрадовалась Юля, что даже без запинок выговорила чужую фамилию, чем заслужила ещё одно мимолётное движение уголков губ.
Владелица записала их адрес в книгу клиентов и на прощание расщедрилась на комплимент:
‒ Это платье очень вам идёт, миссис Эванс. И пошито весьма неплохо.
Лиле была рада, что мама сошьёт ей мантии. И не преминула выставить условие, что они будут не из грубой и колючей шерсти, как изделия мадам Малкин. Юлия с лёгкостью заверила, что купит самую хорошую и прочную ткань. В рамках бюджета, разумеется. И выдвинула встречное условие — помогать на этапе раскроя. Для ускорения процесса.
Оставшаяся прогулка прошла для Юли немного в тумане. От избытка впечатлений гудела голова, хотелось на родной диванчик с котом под боком, но женщина мужественно терпела. Ведь место и в самом деле было волшебным.
Она даже не особо возражала, когда радостные Туни и Оуэн продемонстрировали ей купленный в подарок коту меховой комок с функцией автоматического катания по полу.
‒ Мам, ты представляешь, — восторгалась Петуния. — Эта штука сделана по принципу механической игрушки. Надо лишь дёрнуть за хвост, и мышка десять минут бегает и даже пищит. А ещё её не надо стирать.
‒ Автоочистка? Как удобно. А автовозврат из-под дивана у неё предусмотрен? Нет. Какая жалость, — съехидничала Юля. — Ладно, надеюсь, её надолго хватит.
К исходу четвёртого часа исследования Козьего тупика устали все, даже неутомимые девочки. Больше всех веселилась Петси. По её словам, ходить по магазинам в компании подружек — не то же самое, что с мамой.
Время близилось к ужину, руки практически отваливались под тяжестью многочисленных пакетов и свёртков. Поэтому Эвансы проводили Элспет и Петси на Замковый ров, улицу, где располагалась гостиница “Спящий дракон” с общественным камином. После непродолжительных сердечных прощаний и клятвенных заверений встретиться на следующей неделе они расстались.
Эвансам предстоял путь до гостиницы и вечерняя прогулка по пирсу. Оуэн настаивал.
1) По одной из версий “Мамблз” происходит от латинского “mamillae”, означающее «груди». Именно такой формы два приливных острова недалеко от мыса, где расположено это поселение. На внешнем острове расположена одна из достопримечательностей — маяк. По другой версии название произошло от среднеанглийского “momele”, т.е. бормотать.
2) Per aspera ad astra (лат.) — через тернии к звёздам.
3) Соли́ситор — категория адвокатов в Великобритании, ведущих подготовку судебных материалов для барристеров. Имеют право самостоятельно вести дела в судах низших инстанций.
4) Эдвард Тич, более известный как Чёрная борода. Знаменитый английский пират 18 века. Обладал высоким ростом и странной привычкой вплетать во время боя горящие фитили в косички на бороде.
5) Камри — валлийское название Уэльса.
6) Швейка — приспособление для облегчения ручного шитья. Чаще всего это закреплённый на столе столбик с подушечкой наверху, к которой прикалывается свободный край шитья.
7) Мережка и ришелье — техники вышивки. При мережке нити выдергивают только в одном направлении, а узор образуется за счёт собирания отдельных нитей в пучки. При ришелье участок ткани аккуратно вырезается, края укрепляются, а отверстие заполняется вышивкой или игольным кружевом.
8) Ка́домский вени́з — вид русской игольчатой вышивки белым по белому.
После вчерашнего забега по Козьему тупику и вечернему Мамблзу вылезать из-под одеяла не хотелось. Состояние было не очень: гудели руки, спина, а ещё ломило лапы, и отваливался хвост, который копчик. Никита практически сразу пожалел, что решил показать молодецкую удаль и прыгнул с пирса в ночное море. Прибой с радостью прокатил его по камням и оставил на недолгую память ссаженные ладони и колени, синяк на левой скуле и отбитую спину.
А также неприятное чувство стыда перед Джулией. Ругать его не ругали, но посмотрели, как на альтернативно одарённого. Сам виноват, довыпендривался… А ведь трезвым был.
‒ Сильно злишься? — поинтересовался он, настороженно выглядывая из-за пакета со льдом, которым поделилась сердобольная хозяйка гостиницы, и делая бровки домиком.
‒ Очень, — подтвердила Джулия, доставая из походной аптечки склянки и марлю.
‒ А по тебе и не скажешь.
‒ Мама была малоэмоциональным человеком и не приветствовала сильные проявления чувств, — призналась Джулия. — А я так старалась быть хорошей дочерью, что со временем привыкла.
‒ Ну да. Тебе, наверное, легко было притворяться ею? — Они договорились не называть предыдущих владельцев тела по именам. — А что с твоей мамой случилось?
‒ С мамой? Ничего. На тот момент была жива, здорова и готовилась получить заслуженного работника культуры. На этот ещё в школе учится.
‒ Но ты сказала “была”? — удивился Никита. Он-то до сих пор думал о своих девочках только в настоящем времени. Хотя некоторые ещё даже не родились.
‒ Да… — помедлила с дальнейшим ответом Джулия, аккуратно смазывая царапины на лице. — Мне так проще. К тому же… Я с родителями последние шесть лет не общалась. Да не волнуйся ты. Это было взаимное желание. Не у всех такая дружная семья, как у тебя. Девочкам с тобой повезло.
‒ Лизке и Лорке?
‒ И им тоже. Но я говорю о Туни и Лили. Ты хороший отец. Всё же он был легкомысленнее. Хотя учитывая твой сегодняшний демарш… — насмешливо протянула Джулия и искренне улыбнулась. — А чтобы ты не думал, будто я какая-то снежная королева, предупреждаю, что намерена следующие полчаса прорыдать в душе, потому как очень сильно испугалась. И буду благодарна, если к моему возвращению ты будешь спать. Или сделаешь вид.
‒ Ты можешь меня стукнуть, — разрешил Никита, который прекрасно представлял, что испытала Джулия. Он и сам запаниковал, когда выгребал в полной темноте и никак не мог определиться, где верх, а где низ. Хорошо, хоть мелкие ничего не поняли и решили, что это было очень забавно, а не потенциально смертельно.
‒ Знаешь, воздержусь. Ты и уже фиолетовый. И даже в крапинку, — с иронией заметила Джулс, осторожно прикасаясь к его опухающей скуле. — Но спасибо за щедрое предложение, и приберегу-ка я его на будущее. Сдаётся мне — лишним не будет.
Вслушиваясь в гул льющейся за стеной воды, Никита размышлял. С Джулией до сих пор было непривычно. Не то, чтобы у него был богатый опыт по женской части, просто ни с кем похожим он до этого не сталкивался.
Мама была хорошей женщиной, хозяйкой и собственно мамой, но в бытовом плане невероятно беспомощной. Дом всегда держался на отце. Именно он добывал то, что в принципе не добывается, следил за деньгами и планировал траты. Естественно, шестнадцатилетний пацан не мог полностью его заменить. К новому образу жизни мама привыкала с трудом, но мужественно осваивала новые обязанности, училась экономить. И завела со временем привычку постоянно жаловаться на суровую судьбу или хвастаться своей стойкостью. Иногда делала это одновременно.
Хорошо, что незадолго до никитиного попадания у неё появился сердечный друг, Сергей Фёдорович. Классный мужик, надёжный, искренне полюбивший не только маму, но и мелких. Поэтому за их будущее Никита не волновался.
Лизка с Лоркой по характеру были очень похожи на брата: открытые, шебутные, весёлые, пробивные. Громко смеялись, искренне радовались или злились. Совсем как Лили.
Оленька была его принцессой: ласковая и потешно суровая, когда командовала им. Ей бы ещё уверенности в себе побольше: врачу без неё никак. Рядом с ней Никита понимал папу, который сдувал с мамы пылинки. И от мысли о том, как она страдает из-за его смерти, у него на душе становилось неспокойно. И горько. Оленька — настоящее сокровище и заслуживает счастья. Но представлять рядом с ней другого не хотелось. И не моглось.
Джулия была совершенно непривычной. Не требующей внимания, инициативной, не таясь говорила, что ей нужно, лучше Никиты разбиралась в новом мире. Упрямой (имя так и не раскрыла, да и вообще, мало что о себе рассказывала), но не как Лизка с её скандалами в попытках продавить желаемое, а по-тихому. Выслушивала, улыбалась и делала по-своему. Это бесило, но приходилось признавать, что чаще всего Джулс была права.
Ещё она умела слушать, и с ней легко болталось ни о чём и обо всём. И чувство юмора у них совпадало. А главное: не кокетничала и не претендовала на никитино внимание. Что просто замечательно: ведь он Оленьку любит. Но и малясь обидно. Всё же фактура у Оуэна зачётная. Сам-то Никита был белобрысым до бесцветности с невнятно-бурого цвета глазами и плохо растущей бородой. В сочетании с огромным ростом и косой саженью в плечах получался классический Иванушка. С соответствующими реакциями окружающих на такую простецкую внешность. А нравиться очень хотелось. Хорошо хоть харизма спасала. Поэтому Никита искренне обрадовался, что ему досталась такая попаданческая плюшка, как эффектная внешность предыдущего владельца.
В общем, Джулс стала неплохим товарищем, который временами подбешивает, но на него можно положиться. Осталось только привыкнуть к её упрямой самостоятельности, вечному покер-фейсу и пока ещё непредсказуемым реакциям и поступкам. Хорошо, что перестала отмалчиваться о своём прошлом. Но так и он не без недостатков.
Долго разлёживаться не получилось. Вначале на соседней кровати тихой мышкой зашуршала проснувшаяся Джулс и убежала наводить утренний марафет, потом из-за стенки послышался задорный хохот мелких. Никита поспешил встать, чтобы первым попасть в туалет. Гостиница была по-английски спартанской — удобства в единственном экземпляре на весь этаж, но зато раковина в номере. Проходя мимо зеркала, он полюбовался шикарным фонарём под немного заплывшим глазом.
‒ Ну и морда у тебя, Эванс, — не удержался Никита. Голос у него был под стать лицу — хриплый, словно сорванный.
‒ А ты побрейся, глядишь, на человека станешь похожим, — предложила вошедшая в комнату Джулия.
‒ Я без бритвы. Да и жалко, — почесал подбородок Никита.
Он очень гордился своей долгожданной небритостью, но в сочетании с лихим выражением лица и свежим синяком она делала его похожим на бандита.
Контора адвоката (Никита вечно путал, он солиситер или тор?) находилась в центральной части Суонси, ждали их к трём, поэтому после завтрака, во время которого разговорчивая хозяйка насоветовала, какие места стоит посетить всей семьёй. Так что Эвансы загрузились в автомобиль и отправились в замок Ойстермут.
Строение больше походило на живописные, заросшие травами руины, главным достоинством которых шикарный вид на Мамблз и залив. Никита даже пожалел, что до Эванс в своё время не купил фотокамеру. Всё же Бежин был из XXI века и понятия не имел, как обращаться с современным аппаратом, самостоятельно выставлять фокус и не засвечивать плёнку при проявке. Хотя… У него ведь получались неплохие снимки, так почему бы не присмотреться, как это делается. А если что, то и прицениться. Должно же у мужика быть своя отдушина. Бокс не считается. Это — образ жизни.
Развалины замка Суонси, по общему решению, почтили вниманием с дальнего расстояния из окна автомобиля. Глядеть там было не на что.
Нетронутые войной улицы города понравились Никите своей добротностью. Особенно его порадовал внешний вид домов из красного кирпича с белой отделкой. Праздничные такие. А вот разбомблённые районы разочаровали. Новые здания строились, но как-то неспешно, хотя прошло уже почти тридцать лет.
В художественный музей идти особо не хотелось, но Джулия настояла. Ведь девочек, всю сознательную жизнь проживших в промышленном Куокворте, следовало приобщить к прекрасному. Так почему бы не сейчас?
Хотя Никита испытывал закономерные трудности с передвижением (с сидением дело обстояло ещё хуже), в музее ему понравилось. Здание небольшое, много не походишь, да и посмотреть есть на что. Всяческие картины от классических пухлых дам, но непонятной авангардной мазни, расписные тарелки, статуэточки и неопознанные фрагменты исторической важности. Они были единственными посетителями, но смотрители с пояснениями не приставали. Только опасливо косились при виде Никиты.
Джулия вроде бы неплохо во всём разбиралась, но старалась не удивлять мелких своими невесть откуда взявшимися знаниями. Просто объясняла, почему художники в разное время писали именно так, а не иначе. Никита даже заслушался, настолько складно у неё выходило. И как-то так получилось, что она с Лили застряли в зале с картинами, а Туни ушла вперёд. Привыкший не оставлять собственных сестёр без присмотра, Никита отправился на поиски.
Мелкая застыла перед витриной с побрякушками и разглядывала их с помощью лупы. Время от времени она отводила её в сторону и хмыкала. В общем, вела себя странно.
‒ И чем это ты таким занята?
‒ Проверяю, нет ли тут необычных вещей, — непонятно разъяснила Туна.
‒ Это как?
‒ Смотрю на них через лупу. — Петуния продемонстрировала искомое и печально вздохнула. — Чаще всего ничего нового не появляется, но у той шкатулке изменилась картинка на крышке. Ещё эта ложечка исчезла, а когда я убрала лупу — появилась..
‒ Ага. Ясно. — Да ни черта не ясно! — Дай-ка я тоже посмотрю.
‒ Попробуй, — протянула ему лупу Туни и предупредила: — Только у мамы ничего не вышло.
Никита внимательно изучил подозрительные предметы, потом взглянул на другие, но экспонаты вели себя смирно: увеличивались в размерах, но форму не меняли и с места не сбегали.
‒ А откуда у тебя эта штука? — тоном пока ещё доброго следователя поинтересовался Никита.
‒ Вчера купила у того смешного бородатого дядечки. Мама разрешила, — заверила его девочка и на всякий случай отобрала лупу.
‒ Так, а я в это время где был? — удивился Никита.
‒ Дрался на шпагах с Лили и Петси, — с готовностью просветила его хихикнувшая Туни.
‒ Ф-ф, — засмущался Никита, — мы всего лишь обменялись парочкой ударов. А зачем ты вообще это купила?
‒ Ну, вначале мне очень захотелось посмотреть, что же лежит в той вазе на прилавке, а когда увидела лупу, как-то сразу поняла, что она мне нужна, — искренне поделилась радостью обретения волшебной приблуды Туни. — Это было так здорово. Дядечка сказал, что я — настоящий искатель. Правда мы с мамой не успели на обратном пути уточнить, что это значит. Он был занят. Но мама обещала, что мы туда вернёмся.
‒ Теперь мне точно всё ясно, — мрачным тоном злого следователя прорычал Никита.
Нет, и правда ясно. Джулс ведь говорила, что Хэрриот намекал на возможный талант Туни. Осталось узнать, почему одна личность умолчала о таком событии, хотя они договорились ничего друг от друга не скрывать. И разрешила купить непроверенный предмет.
Допрос получилось провести в ресторанчике индийской кухни, пока мелкие мыли руки. Выслушав его претензию, Джулс искренне удивилась:
‒ Я что, вчера не рассказала?
‒ Нет.
‒ Сильно злишься? — решила пойти проверенным путём эта паразитка и сделала моську. Кот из Шрэка у неё не получился, но анимешная девочка — вполне.
‒ А смысл, ты же вроде не со зла, — пробурчал Никита. — Но очень хочется узнать: ты чем думала? А вдруг эта фигня проклята? Забыла, чем Артур Уизли занимался?
‒ Открою тайну: я даже не понимаю, о ком ты, — огорошила его Джулия. — Да и вообще, разве будут в официальном магазине торговать подобным? Туда же простые люди заходят.
‒ Среди магов придурков и неучей хватает, — настаивал Никита. — Ладно, допустим, эта хрень не опасна. Что делать-то будем?
‒ Пообедаем и в торговый центр. Мне надо в отдел тканей и неплохо бы в книжный. А вы с девочками — по желанию, — беззаботно ответила Джулс.
‒ Я вообще-то про Туни.
‒ А-а-а. Ну, встречаемся с Хэрриотом, узнаём о семейной тайне, радуемся, планируем новую жизнь, а дальше — по обстоятельствам. Не волнуйся ты так, самое страшное впереди.
‒ Ты хотела сказать: позади? — опешил Никита.
‒ Неа, — улыбнулась эта оптимистка, — впереди. Ведь всё только начинается. Так, девочки идут. Дома доругаемся.
И Никита, чтобы не забыть, время от времени стал мысленно проговаривать претензии. Не прерываясь на вкусный обед, отдел фототехники и спортивный магазинчик. Немного отвлёкся только по дороге к адвокату. Его контора располагалась в старой части Суонси, практически у чёрта на куличках, даже с помощью карты с трудом нашли правильный адрес.
Встретивший их в приёмной Хэрриот и в самом деле очень походил на актёра Соломина, только старшего, а не младшего. По крайней мере, так Никите показалось. Его белоснежный льняной костюм был без единой складочки или пятнышка, что неудивительно для волшебника. Он как-то чересчур дружелюбно с ним поздоровался (хорошо хоть не полез с поцелуями и обнимашками), громко восхищался красотой Джулии и девочек, не к месту упоминал покойную жену.
В общем, не понравился он Никите. Не любил он таких… Таких. Всё те ужимки, что у итальянца Контини выглядели органично, совершенно не шли англичанину Хэрриоту. Но то, что этот колдун не скривился при виде разбитого лица Никиты (только удивлённо брови вскинул), не стал усмехаться, выслушав историю о вечернем купании, добавило ему очков. А уж когда Хэрриот, спросив у Никиты разрешения, достал палочку и под удивлёнными взглядами мелких наколдовал какие-то лечебные чары, то и вовсе практически вознёсся в начало списка хороших мужиков. Магия прошлась по лицу и телу горячим ветром, приятно согрела изнутри, расслабив зажатые мышцы. И спустя минуту Никита почувствовал себя бодрым, словно после баньки.
‒ Это очень хорошее заклинание, через пару часов синяк полностью исчезнет. Наша Эллис росла шкодливым ребёнком, и покойная супруга виртуозно владела диагностическими и исцеляющими чарами. Я, конечно, не так хорош, но тоже кое-что могу, — похвастался довольный Хэрриот.
‒ Так вы — волшебник?! — во весь голос воскликнула Лили. — Прям как я! Только моя палочка дома…
А Никита со злорадством посмотрел на Джулию, на лице которой разнообразные эмоции устроили соревнование, кто победит: изумление, страх или досада, что всё пошло не по плану. Да уж, что называется, картина Репина “Приплыли”(1).
‒ О, как неловко вышло, — правдоподобно заохал Хэрриот и внезапно подмигнул Никите. — Надеюсь, юные леди, вы сохраните мой секрет?
‒ Да, конечно, — заверила Лили. — Ни словечка не скажу.
‒ Так значит, наш дедушка тоже был волшебником? — поинтересовалась более прагматичная Туни, очевидно уже знакомая по школьным урокам с законами наследственности.
‒ Я не знаю, юные леди. Но ваш дедушка жил в Суонси, был дружен с моим крёстным, великим колдуном, уж поверьте. Его внучка, как оказалось, — колдунья. И именно поэтому мы здесь: чтобы это выяснить. Надеюсь, Джулия, вы не обижены, что я не рассказал вам обо всём сразу? — продолжил этот актёр, прижимая руку к груди. Справа. И, чёрт побери, он был великолепен. Если бы Никита не знал предысторию, непременно повёлся бы.
‒ Нисколько, Эдгард. Я понимаю, что вы оберегали не только свою тайну. И не устаю напоминать девочкам о Статуте, — вывернулась эта… лисица. И даже лицо сделала такое понимающее-понимающее. И нифига она не замороженная. Сдержанная — да, но не замороженная. Вон, руки как дрожат.
От дальнейших расспросов их спас появившийся в дверях кабинета невероятно серьёзный невысокий мужчина в костюме-тройке. Ему бы котелок и портфель, и получится вылитый мистер Бэнкс(2), каким его Никита представлял в детстве.
Хэрриот отрекомендовал Эвансов мистеру Беддо, и все вошли в святая святых. В кабинете не было ничего личного. Ни фотографий, ни грамот или свидетельств в рамочках.
Почти всё свободное пространство у стен занимали шкафы с глухими дверцами. Но Никита был уверен, что хранящиеся там документы в полном порядке, папки аккуратно подписаны и стоят строго на своих местах.
Девочек мистер Хэрриот усадил с собой на диван в углу, оставляя два солидных кресла перед столом адвоката для старших Эвансов. Никита по всем правилам усадил Джулию, уселся сам, с блаженным удовлетворением отмечая, что копчик больше не доставляет беспокойства. Но таким образом, чтобы оказаться к адвокату правой стороной лица, чтобы тот не увидел синяк. К тому же, чем меньше Никита привлечёт к себе внимания, тем лучше, ведь речь пойдёт об отце Джулии.
Адвокат вдумчиво выслушал, с чем пожаловали его клиенты, тщательно изучил свидетельства о смерти Элайджи Придди и о рождении Джулии, и все те документы, которые могли подтвердить личные сведения, уточнил кое-что у Хэрриота. И молча направился к одному из шкафов. Только вот Никита не смог убедиться в правильности своих предположений. Он увидел лишь пустые полки, с одной из которых адвокат с явным усилием достал из ниоткуда очень толстую и широкую, размером с половину листа ватмана, книгу. Судя по удивлённо округлившимся глазам Джулии и дружным ахам с дивана, это не был обман зрения.
Книгу адвокат водрузил на специальную стойку, потом достал из кармана палочку, постучал ею по переплёту и пробормотал что-то неразборчивое. Тяжёлая даже на вид обложка медленно, словно нехотя поднялась и плюхнулась на подставку, открывая фолиант.
‒ Инвени́ре(3) Придди, — произнёс адвокат, и все в комнате затаили дыхание, наблюдая, как невидимая рука листает страницы книги.
А Никита краем глаза заметил, что Джулия с силой сжала покрасневшие пальцы. Смотрела она при этом на мелких и с таким выражением лица, что Никита оглянулся. Лили выглядела как живое воплощение любопытства: распахнув сияющие глаза и приоткрыв рот, заворожённо наблюдала за мелькающими страницами. А вот Туни побелела, скукожилась, будто замёрзла, и разглядывала завитки лежащего на полу ковра. Хэрриот заметил, с каким беспокойством родители смотрят на старшую дочь, и аккуратно взял её руку в свою.
‒ Запись о роде Придди имеется, — раздался спокойный голос адвоката. Он внимательно изучил увиденное и скучно и монотонно начал читать с листа: — Итак. Основатель рода Уорбек Придди, колдун, родился в 1827 году, скончался в 1915. В 1850 взял в жёны Морриан из рода Роуэл, винейду. Они родили дочь Мод, также винейду, ушедшую в род Рокмор, и двух сыновей: наследника Остина, винейда, и Саймуда, который уродился колдуном. Остин взял в жёны деву Ислу, винейду из рода Кокс. У их старшего сына Айдана были одни девочки, и наследование принял младший — Мерфин, — при этих словах адвокат выразительно посмотрел на Джулию, вроде как с намёком. — Он женился на Маргарет из Мейфлауэров, которая родила мужу четырёх сыновей: в 1895 году Фоссета, в 1901 — Гвинеда, затем родился Сэмуайз в 1909 и Элайджа в 1915. — Адвокат сделал небольшую паузу, пожевал губами и продолжил: — Мерфин Придди скончался за три месяца до вашего рождения, и главой стал ваш отец, как единственный оставшийся сын. На сегодняшний день все прямые мужские линии прерваны, — обратился непосредственно к Джулс адвокат. — Но вы можете вступить в права наследования, при условии, что ваш сын или внук получит главенство.
‒ Вы не сказали, кем был мой папа, — ровным голосом заметила Джулия.
‒ Винейд, как и его отец с братьями. Колдунами в семье были только основатель рода и его младший сын.
‒ А я? Я же тоже волшебница! — воскликнула Лили. — О-о?! Так я что — не магглорожденная?! Или да? — обратилась девочка к мистеру Хэрриоту.
‒ Всё немного сложно, дорогая, но я обязательно тебе об этом расскажу, — мягко заверил Лили новоявленный дядюшка. — Попозже.
‒ Кто такие винейды? — подала голос Туни.
‒ Это потомки жителей Уэльса, владеющих особой магией. Во время римского нашествия они нашли спасение на Англси, но потом вернулись на родные земли. От колдунов отличаются тем, что не способны колдовать с помощью палочки. Ведь она им без надобности. Винейды слышат этот мир, иногда выступают проводниками его воли, — с доброй улыбкой объяснил Хэрриот.
‒ Мистер Бэддо, а там случайно не указано, какие способности были у моего отца? — подключилась к разговору Джулс.
‒ Нет. Записи об этом ведутся в семейной хронике, — флегматично ответил адвокат. Всё это время он спокойно стоял около подставки с профессиональным видом абсолютного спокойствия.
‒ В вещах отца ничего похожего не было… Не говоря о завещании. И что же делать?
‒ Я предлагаю начать с простого. Заявить о своих правах, как дочь последнего главы рода Придди. Для этого вам нужно обратиться в магистрат Суонси. После того, как вы появитесь в общем реестре, будет возможно сделать запрос в жилищный комитет, чтобы получить информацию о недвижимости, которой владеет, либо владела ваша семья. Также обратиться в конторы Ка́доу и Фла́ута. В их архивах может храниться завещание вашего отца и семейные хроники.
‒ Вы так уверены, что у вас их нет? — удивилась Джулия.
‒ Разумеется, моей практике всего 15 лет, — просветил их адвокат.
‒ Хорошо. Вы можете помочь с оформлением необходимых документов и с запросами?
‒ Я оказываю подобные услуги. Оплата — 15 фунтов в неделю плюс накладные расходы.
Джулия напряжённо, даже с испугом посмотрела на Никиту. Если поиск корней Придди затянется, это встанет им в нехилую сумму. Учитывая накладные расходы. К тому же за эти два дня они хорошо так потратились. Кто ж знал-то…
‒ Оформляйте договор, — решился Никита. Деньги заработать не проблема: возьмёт парочку дополнительных смен. И, пожалуй, согласится на тренерство в школьной секции бокса. Хорошо, хоть в Хогвартсе нет такой приблуды, как “добровольные” сборы на ремонт или подарки учителям. — Джулс, а ты пока подумай, чем ты его озадачишь. Нагрузи по полной, — тихонько шепнул он задумавшейся женщине.
Джулия встрепенулась и вроде бы начала соображать: взяла со стола лист бумаги и что-то застрочила на нём.
Пока родители будут заняты оформлением договора, Мистер Хэрриот вызвался прогуляться с девочками до ближайшего кафе, заверяя, что будет, как камуфлори(4), следить за ними и потакать любой прихоти. Отпускать с ним мелких Никите не хотелось, Джулии — тоже, но они видели, что Лили от распирающего любопытства уже кипит, как чайник на плите. И до сигнального свистка осталось совсем чуть-чуть. Но кто знает, как долго продлится их беседа с адвокатом. Был вариант пойти в кафе, но тогда Джулия будет одна. Она, конечно, справится, да только Никита не привык оставлять своих женщин без поддержки и пригляда. Хоть разорвись…
‒ Пусть идут, — решилась Джулс. — Чем меньше будем отвлекаться — тем скорее закончим, — и еле слышно спросила, наклонившись почти вплотную. — Туни ведь научилась правильно вырываться и визжать?
‒ Да, — заверил её Никита. Петуния и вправду оказалась очень старательной ученицей и за короткое время неплохо освоила основные приёмы самозащиты. В отличие от Лили.
К чести адвоката, он не стал ничего затягивать и заверять Эвансов, что они сделали отличный выбор, наняв его. Он без лишних слов выдал им договор и спокойно ждал, пока Никита с Джулией с ним ознакомятся. На удивление в тексте не оказалось мозгодробительных формулировок и мелких букв. И с профессиональной невозмутимостью записал немногочисленные распоряжения Джулии.
Для начала она попросила связаться с вдовой Сэмуайза Придди и семейством Мэйфлауэр. Вдруг кто из них откликнется и сообщит что-то полезное, вроде адреса родового гнезда. А то и пришлёт какие-нибудь документы. Никита честно признался, что ничего путного от этой затеи не ждёт. Допустим, вдова дяди и вправду могла не интересоваться судьбой Джулии и её матери. Но чтобы семья бабушки, скончавшейся в 1940 году, оставила осиротевшую внучку, пусть и двоюродную без присмотра?.. Может, ну её, такую родню?
‒ Оуэн, ну я же не набиваюсь им в родственники. Просто мистер Бэддо запросит у них информацию о папе. Не забывай, что всё началось именно с письма мистеру Хэрриоту. А ведь я даже не надеялась, что на него кто-то откликнется. И обо мне в обращении можно вообще не упоминать. Или это вызовет у них вопросы? — уточнила Джулия у адвоката.
‒ Не могу ничего сказать заранее, миссис Эванс. Но советую указать, что запрос поступил от наследницы. Если у них имеются документы или вещи, по закону они обязаны вернуть их по первому требованию.
‒ Хорошо, если так, — протянула Джулия.
Второе распоряжение касалось Хогвартса. Никита даже подпёр подбородок кулаком, чтобы удержать челюсть на месте. Потому что Джулию интересовали права и обязанности школы перед магглорождёнными учениками и их родителями. К кому и в какой форме следует обращаться за разъяснениями, а то и с жалобой из-за плохого качества предоставляемых услуг или (не приведи святая Лаурентия) при конфликте между сокурсниками. И как на это должно реагировать руководство Хогвартса или попечительский совет. А также процедурой перевода ученика по инициативе родителей в другое учебное заведение. Особенно Джулию интересовал денежный аспект: платить неустойку за разорванный контракт или возмещать оплату за предыдущие года обучения не хотелось. Адвокат при этих словах одобрительно (как показалось Никите) хмыкнул и посоветовал:
‒ Чем раньше вы заберёте дочку, тем лучше. Пока у неё ещё есть все шансы догнать общую программу. Тем более не стоит забывать о тех молодчиках, что в последнее время стали слишком громко кричать о чистоте магической крови и недопустимости её разбавления. Боюсь, нас ожидают нелёгкие времена.
‒ Лично нам стоит чего-то опасаться? — встрепенулся сторожевым псом Никита.
‒ Сложно сказать, мистер Эванс. Уэльс всегда был задворками магического мира, что лично меня несказанно радует. Мы почти не принимаем участие в возне министерства с прочими несогласными. К тому же, не стоит забывать, что именно наши фермеры обеспечивают весь остров зерном, мясом, овощами и многим другим.
‒ Так Уэльс — житница магической Великобритании?
‒ Всё так, миссис Эванс. Что ещё я должен для вас подготовить?
‒ А можно установить запрет на замужество до достижения определённого возраста? — удивила мужчин Джулия. — На тот случай, если с нами что-то произойдёт до того, как девочки станут совершеннолетними. Кстати, а это правда, что магов признают совершеннолетними в семнадцать лет, а не в восемнадцать?
‒ Всё так, — сказал адвокат, в отличие от Никиты быстро пришедший в себя. — Магическое совершеннолетие наступает в семнадцать. Но на территории Уэльса до сих пор принято праздновать его в двадцать один год.
‒ Замечательно, — обрадовалась Джулия. — Так запрет в принципе возможен?
‒ Не вижу преград для подобного волеизъявления, только не могу гарантировать, что оно будет выполнено, — демонстрируя в меру печальное выражение лица, ответил адвокат. — К сожалению, кроме Империо, не существует других чар, способных обеспечить полное послушание. Если ваши дочери решат выйти замуж, никто и ничто их не остановит. В крайнем случае, брак можно аннулировать, но для этого потребуется обращение одного из супругов.
‒ Жаль, — искренне огорчилась Джулия и сверилась с исписанным листочком. — Ещё мне нужна вся информация о правах и обязанностях хранительницы наследия. Кстати, а что это вообще такое?
‒ Женщина не может стать главой рода. Но она занимается всеми делами и продолжает вести семейную хронику до тех пор, пока подрастает следующий глава, — просветил их адвокат. — И обучает его традициям.
‒ Ага. Надеюсь, мне не придётся участвовать ни в каких ритуалах? Максимум готова испечь особый хлеб, — предупредила Джулия, а Никита навострил уши. Кажется, сейчас он узнает, отчего заливался смехом Вир, когда услышал его вопрос о родовых камнях и местах силы.
‒ Никаких ритуалов. Вам лишь придётся поставить многочисленные подписи и ежегодно платить налоги магистрату Англси, которые пойдут на развитие сообщества.
‒ Святая Лаурентия, ещё и налоги… — обречённо вздохнула Джулия. — Надеюсь, мои родственники не оставили никаких долгов. Иначе ну его, это наследство, откажусь. Я ведь могу так поступить, мистер Бэддо? Уж лучше создадим новый род Эвансов с Оуэном во главе.
‒ Тогда мне понадобится наследник, — не удержался от подколки Никита.
‒ Наследник будет нужен в любом случае, — резонно заметил адвокат.
‒ Утром — деньги, вечером — стулья, — познакомила английского законника с жизненной мудростью одного вороватого монтёра Джулия. — Вдруг там и наследовать-то нечего. Мистер Бэддо, а когда я смогу получить всю информацию?
‒ Всё зависит от того, как именно вы желаете её получать, миссис Эванс: по мере готовности или в полном объёме?
‒ Пожалуй, последнее, — выбрала Джулия.
‒ В таком случае первый еженедельный отчёт я пришлю вам в пятницу. А всё остальное — как только буду готов. На ваш дом установлены отвлекающие чары?
‒ Мастер придёт во вторник, — сообщил Никита.
От адвоката они уходили с копией свитка семейного древа рода Придди и названиями популярных справочников по различным отраслям магического права, которые без сомнений найдутся в общественной библиотеке Пенрид Ластра.
‒ Слушай, я, конечно, рада, что мы вскоре узнаем о семействе Придди, только тебе не кажется, что всё слишком гладко? — спросила его Джулия, когда они вышли на улицу.
‒ В каком месте гладко? Ты же сама согласилась, что у нас сплошные трудности, которые мы успешно преодолеваем? — удивился Никита.
‒ Так это в простой жизни, а я о магических плюшках.
‒ Ну, какие же это плюшки? — усмехнулся Никита и принялся перечислять популярные сюжеты из фанфиков: — У нас в анамнезе нет таких родственников, как Салазар Слизерин или другой могучий волшебник, от которого нам достанется титул лорда или место в Визенгамоте. Ни благословения самой магии, ни мощного родового алтаря в заброшенном замке с законсервированной лабораторией. Ни библиотеки, в которой куча книг или самоучителей по редким магическим искусствам. Ни новоприобретённых суперских способностей, ни домовых эльфов, на худой конец. Как были пешками, так и остаёмся.
‒ Ты разочарован? — аккуратно поинтересовалась у него Джулс.
‒ Да… Есть немного… — неохотно признался Никита и продолжил нарочито оптимистичным тоном: — Но у нас есть то, что с лёгкостью всё это компенсирует.
‒ Сила воли плюс характер? — предположила Джулия.
‒ А также правильные знакомства, — улыбнулся Никита. — И чем больше всяких разных, тем лучше. Закон семи рукопожатий ещё никогда меня не подводил. Главное, клювом не щелкать. И мне всё больше нравится твоя идея перевести Лили в местную школу.
‒ Надо только сделать так, чтобы она сама этого захотела, — нахмурилась Джулия.
‒ Ну, если дома будет интереснее, чем в Хогвартсе, попросится как миленькая.
‒ Сумасбродный дядюшка у нас уже есть, — улыбнулась Джулс, да любуясь Хэрриотом, который увлечённо что-то вещал девочкам.
‒ И новая подружка, обожающая учиться. Ты бы слышала, как занятно Петси рассказывала об уроках, я аж пожалел, что чистокровный простец. В местной школе программа в разы интереснее хогвартской.
‒ К тому же у Туни скоро начнётся новый этап, и Лили наверняка будет обидно всё пропустить. Только как же Поттер? И Снейп.
‒ Да, с этим могут возникнуть сложности. Иначе не возникнет Гарри, — задумчиво протянул Никита. — Но мы же пока никуда не спешим?
‒ Если только домой. Я до чёртиков устала от новых впечатлений, — призналась Джулия.
‒ Согласен. Но после ужина. Я хочу кое-что перетереть с Хэрриотом. Ты ведь его явно о бытовом расспрашивала, а про политику и не подумала.
1) Автор знает, что картина на самом деле называется “Не ждали”. А Никита — вряд ли. Хотя…
2) Мистер Бэнкс — персонаж книг про Мэри Поппинс. Младший банковский служащий, глава семейства, отец пятерых детей.
3) Инвени́ре — от латинского “найди”. Заклинание поиска информации в тексте по ключевому слову.
4) Камуфлори или демимаска — мирное волшебное существо, часто нянчит детёнышей других видов.
Считается, что путь домой пролетает гораздо быстрее, чем дорога в новое место. Но только не в том случае, когда в голове звенит от наплыва эмоций и восторженной трескотни младшей дочери, а внутри глухо ворочается тревога за старшую, что тряпичной куклой привалилась к твоему боку, притворяясь спящей, а на самом деле тихонько плачет.
Юля отстранённо глядела в окно, успокаивающе поглаживала Туни и размышляла, что, вне всяких сомнений, поездка удалась. Они не только сделали очень важное дело, купили много всего нужного и самую малость приятной ерунды, но и замечательно развлеклись. А Оуэн с девочками наконец-то познакомились с Хэрриотом.
На визит к солиситору больших надежд Юля не возлагала, так как искренне верила, что лимит на чудеса они практически исчерпали. Но всё же надеялась, что узнает о Придди гораздо больше, чем скорбный список имён почивших родственников с годами жизни. Нет, так-то искренне и безмерно жаль, что от огромной семьи остались лишь Туни с Лили, ну и она, как их “мама”. К тому же Юля не видела смысла обманывать саму себя: было очень обидно расставаться с тайной мечтой пересидеть будущие катаклизмы под крылышком у знающих родственников.
Поэтому не оставалось ничего другого, как терпеливо ждать отчёт от мистера Бэддо и думать, как половчее использовать дядюшку Эдгарда, Элспет Маунт и прочих волшебников и винейдов, которые, как грибы после дождя, стали появляться в их жизни. Оуэн прав — не стоит пренебрегать живыми (и главное бесплатными) источниками сведений о новом мире.
‒ Детка, что не так? — отвлеклась Юля на завозившуюся Туни.
‒ Всё нормально, мам, — бесцветным голосом ответила та. — Просто голова очень болит. И немного тошнит.
‒ Так… Температуры вроде нет, — поцеловав лоб девочки, определила Юлия. — Неужели что-то съела? Живот не болит?
‒ Нет. Я спать хочу, но не выходит.
‒ Может, укачало? Ладно, потерпи, дорогая. Скоро будем дома.
Оуэн, очевидно, прислушивался к их разговору, потому что без просьбы прибавил скорость и до конца путешествия время от времени бросал на них обеспокоенные взгляды в зеркало заднего вида.
Дома оказались, в отличие от неудачливой Золушки, без четверти полночь. Отчаянно зевающая Лили ушла к себе, оставляя дорожку из ветровки, кроссовок и носков. Туни тоже попыталась улизнуть, но Юля практически на себе занесла её на кухню.
При свете ламп девочка выглядела пугающе: под глазами синяки, словно она несколько дней не спала, глаза тусклые, сквозь ровный загар проступает болезненная серость. Совсем как Юля пару недель назад, пока Эдгард не просветил, насколько опасно для необученного винейда пользоваться даром за счёт собственного организма. С тех пор Юля старалась себя контролировать и больше не пыталась превратить дом в Пентагон на минималках, не понять каким образом накладывая на стены защитные заклинания. Что, по словам Эдгарда, у неё, неинициированной винейды, получалось на одном только искреннем желании. Хотелось верить, что держатся они всё же крепко, а не на честном слове.
Может и у Петунии та же ситуация, только вид сбоку? Вчера вечером Юля успела пробежать по диагонали главу о винейдах в книге Вурмита и пришла к выводу, что лупа не самостоятельный артефакт, а подсобный инструмент как раз для искателя. Иначе Юля без проблем увидела бы скрытые магией вещи, как и Туни. Но неужели эта штука настолько опасна, раз девочка так ослабла только из-за того, что просто подержала её в руках?..
Её размышления прервал взвинченный Оуэн, который влетел в комнату и с ходу приступил к расспросам:
‒ Туни, скажи честно, я ругаться не буду: ты как часто лупой пользовалась?
‒ Оуэн, ты чего на неё набросился? — попыталась успокоить его Юля, но мужчина лишь отмахнулся.
‒ Ты что-то ещё кроме той витрины рассматривала? — наседал на готовую расплакаться девочку Оуэн. — Туни, где лупа?
‒ Так, стоп!!! — прикрикнула опешившая от такой новости Юлия. — Злой Бармалей идёт мыть руки, а я пока заварю свежего чая, как лучшее средство от плохого настроения, головной боли и семейных скандалов. А потом мы всё обсудим. Без криков.
‒ Дядя Эдгард мне всё объяснил… И уже отругал… — подала голос расстроенная Туни.
‒ И что он сказал? — спокойно поинтересовался враз сдувшийся Оуэн.
‒ Что, пока толком не выучусь, пользоваться лупой нельзя. Иначе выгорю. Навсегда…
‒ Понятно, — пробурчал Оуэн. — И куда ты эту хрень дела?
‒ Оуэн!!! — сделала страшные глаза Юля. Девочка и так на грани истерики, а он будто нарочно этого не замечает.
‒ В сумке лежит. Её, главное, у руки не брать. И я не буду. Честно-честно. А ещё дядя Эдгард сказал, что я точно винейда, — сквозь слёзы улыбнулась Туни. — Иначе ничего не увидела бы… Папочка, пожалуйста, ты только разреши мне учиться! — всё же разревелась девочка.
‒ Туни, — опешил от её причитаний Оуэн, — ты чего?.. Я не против твоего обучения. И прости, что накричал, — добавил он, получив сильный пинок по голени. — Просто волшебные вещи — не игрушка. И ты сейчас дашь мне слово, и ты тоже, — обратился он к Юле, — что вы не будете, как малые дети, тянуть руки ко всему подряд.
‒ Договорились, — язвительно пообещала Юлия и отобрала у этого командира шоколадный батончик. — А сладкое на ночь вредно. Тем более таким взрослым мальчикам. Спать плохо будешь.
Оуэн было нахмурился, но скорчил забавную рожицу и промолчал.
‒ Мама, а когда будет первое занятие в той школе?
‒ Во вторник после обеда. Но завтра у нас встреча с миссис Гвебота́й. Как раз спросим её, кто возьмётся обучать юного искателя.
При этих словах Туни мечтательно улыбнулась, а к концу тихого полуночного чаепития у девочки порозовели щёки. И в свою комнату она уходила вполне уверенно стоящей на ногах.
Когда Петуния затоптала у них над головами, Юля призналась:
‒ Я передумала, сегодня ругаться не будем. Нет ни сил, ни настроения. Предлагаю выспаться.
‒ Поддерживаю, — кивнул головой Оуэн и почесал отбитую голень. — Ругаться лучше на свежую голову. Пойду, что ли, вещи в дом занесу.
Юля ещё какое-то время посидела, наслаждаясь тишиной родной кухни, смакуя последние глотки чая и слушая, как в гостиной трудолюбивым ёжиком шуршит Оуэн. У неё было предчувствие, что в оставшиеся недели августа отдыхать будет некогда. Хотя, какое же это предчувствие. Простая констатация фактов.
Дел и вправду набралось под завязку. Помимо привычных домашних хлопот, нужно успеть сшить несколько мантий не только Лили, но и им троим. Если уж семейство Эванс в этом году появится на платформе 9 ¾ как добропорядочные волшебники через общественный камин, то и выглядеть оно будет по последней магической моде.
Да и над мантиями Лили хотелось бы повинейдствовать. Тихонько так, в полсилы… Вне всяких сомнений, необходима защита от сглаза, не помешает что-то вроде самоочищения. Осталось понять, как… Оно само наложится в процессе шитья или понадобится как-то украшать мантии. К сожалению, журналов с образцами магической вышивки в магазинчике “Ведьмина корзинка” Юля не нашла. Но некоторые модели на картинках щеголяли элегантными мантиями, украшенными то ли вышивкой, то ли аппликацией. К миссис Крейн что ли обратиться?
Также следовало по списку собрать Лили к новому учебного году, надеясь, что в самый последний момент не всплывёт какая-нибудь мелочь. Но тут, слава святой Лаурентии, можно не волноваться, ведь теперь в любой момент они могут отправить в Хогвартс посылку.
А ещё не стоит забывать о себе и выделять время на женский клуб, визиты в который начали доставлять Юле непривычное удовольствие. Да и с поиском работы она слишком уж затянула. Дополнительный заработок в сложившейся ситуации будет не лишним. Дела, дела…
Новым ученикам миссис Гвеботай, глава общественного центра Пенрид Ластра, невероятно обрадовалась. Это была сдобная приветливая шатенка слегка за пятьдесят и настолько жизнерадостно суетливая, что Юля невольно сравнила эту активистку от образования с Шурочкой из бухгалтерии. Ведь всего за пару минут разговора миссис Гвеботай ухитрилась не только рассказать о себе и школе много всего нужного и ненужного, но и попыталась выпытать у осторожной Юлии подробности не только семейной, но и личной жизни. Хорошо, что с первого раза поняла недвусмысленные намёки не настроенной на откровенность миссис Эванс и виртуозно переориентировалась со сплетничества на просвещение. К этому времени Оуэн оправился от массированной словесной атаки миссис Гвеботай и принялся нашёптывать Юле на ухо ехидные комментарии. И каждый раз, когда она не удерживалась от улыбки, в его глазах зажигался победный огонёк.
Выданные в безвозмездное пользование пособия были написаны понятным языком и содержали много полезной информации для самостоятельного изучения. Как пояснила миссис Гвеботай, на уроках этикета участники сперва изучают, а потом разыгрывают разные ситуации. Например: как следует себя вести при визите в дом ортодоксальных чистокровных волшебников (“Ага, так и представляю, как мы к Малфоям в гости заявляемся”), при посещении министерства (“А вот на статую в атриуме я бы полюбовался”) или больницы (“Чур меня, хотя на щупальца посреди лица я бы глянул”).
В общем, формат занятий очень походил на адаптивные курсы для иммигрантов из серии: что нужно узнать о чужой стране, чтобы не попасть впросак и успешно слиться с местными. Ближайшее занятие как раз было посвящено визитам в общественные места, включая платформу 9 ¾.
Также в расписании центра нашлось место заседаниям книжного клуба, где обсуждались разные легенды, исторические хроники и сказки магических народов мира. И различные кружки по интересам: волшебная кулинария и рукоделие, делопроизводство, краеведение и бытовое зельеварение. При упоминании о колдографии Оуэн сделал уже знакомую охотничью стойку, и Юля невольно улыбнулась и подумала, что вопрос с подарком на Рождество, кажется, закрыт.
Позитивный настрой миссис Гвеботай немного поблёк, когда женщина узнала о даре Туни. Мистер Тич был прав — искатели среди современных винейдов редки, из-за того, что многие погибли во время двух мировых войн начала века. Но не успела девочка пригорюниться, как её заверили — наставнику быть. Ведь Перпетуя Гвеботай не просто так является директором самого лучшего общественного центра не то что Англси -Уэльса.
Со способностями Юли дело обстояло в разы проще. Обережничество было пусть и не самым популярным, но и не таким редким даром, чтобы не подобрать для неё подходящего учителя. Сложности возникали скорее с возрастом “ученицы”. Всё же инициацию лучше всего проходить, пока сознание ещё гибкое, а тело крепкое. С учётом наличия в юлином анамнезе (в прямом и переносном смысле) недавнего сотрясения мозга ситуация была “несколько сложной”, как не уставал повторять Хэрриот.
Первое занятие по магическому этикету благодаря любви Оуэна к ребячеству прошло незабываемо. Мистер Книт, узнав, что Эвансы не умеют пользоваться летучим порошком, провёл небольшую и невероятно пугающую технику безопасности, намагичил арку бутафорского камина и достал с полочки горшочек с манкой. И все присутствующие по очереди учились аккуратно брать в горсть нужное количество «порошка», с выражением произносить название пункта назначения и правильно шагать в иллюзорное зелёное пламя, которое раз за разом вспыхивало в проёме учебного пособия. Рассыпанную манку мистер Книт собирал специальным заклинанием, попутно обучив ему Лили и Петси, которая в последний момент решила составить компанию подружкам.
Оуэн ёрничал на все уплаченные за занятие деньги. Он с самым серьёзным видом уточнял любую мелочь: как именно и с какой амплитудой следует махать рукой, нет ли запрета на пользование каминной сетью для заики или человека к «фефектами фикции», может ли перемещаемый потерять в процессе транспортировки детали одежды. На его счастье, мистер Книт оказался склонным к научным экспериментам преподавателем, и вскоре весь наличный состав с интересом и смешками наблюдал, как откровенно наслаждающийся происходящим Оуэн раз за разом разыгрывает предложенные им ситуации, а преподаватель создаёт соответствующие случаю иллюзии, а потом вдохновлённо поясняет, почему это произошло. А под конец занятия самые смелые предлагали свои варианты и с воодушевлением играли главные роли в их воплощении.
При прощании мистер Книт велеречиво благодарил Оуэна за творческий подход и попросил к каждому уроку готовить подобные вопросы. Дескать, это очень оживляет процесс и помогает взглянуть на привычные вещи под другим углом.
‒ Это было круто. Зря отказалась, я бы послушал, как ты шепелявишь, — фонтанировал эмоциями Оуэн, когда они вышли на улицу и направились к припаркованной машине.
‒ Я не особо люблю чудить в малознакомой компании. Предпочитаю наблюдать из первого ряда. И спасибо за незабываемое зрелище, — улыбнулась мужчине Юлия.
‒ Да, папочка, ты был великолепен, — захихикала Лили, а Туни и Петси согласно закивали головами.
Приосанившийся Оуэн приложил одну руку к животу и, откинув другую в сторону, отвесил глубокий поклон. А Юля в очередной раз восхитилась лёгкости его поведения. В том числе смелости быть смешным. И умению смеяться над самим собой.
Оуэн выпрямился и приветственно помахал рукой кому-то за их спинами. Юля обернулась и также не удержалась от искренней улыбки. К ним приближались неуловимые Холвены.
‒ Привет! Как хорошо, что вы ещё не уехали, — как всегда громко обрадовалась непосредственная Филомена и подхватила Юлю под руку. — Немедленно идём к нам пить чай. Один папин хороший друг из Поуиса передал свежий вересковый мёд. Пока все последние новости не расскажешь — не отпущу.
Девочки отпросились погулять с Петси и, получив от Оуэна пару фунтов, юркими птичками упорхнули в кафе.
Заросший плющом крошечный домик внутри оказался довольно уютным и настолько просторными, что старомодная громоздкая мебель выглядела достаточно изящно в больших комнатах с высокими потолками. Мёд был выше всяких похвал, как и нежнейший сыр производства Фрисби. Оуэн сыпал шутками, в красках рассказывая Бедвиру о своих впечатлениях от магических лавок Козьего тупика.
Юля с Филоменой расположились на диванчике и вполголоса обсуждали модные тенденции. Вскоре Фила без лишних реверансов напрямую спросила, настроена ли Юлия принимать частные заказы. То, как быстро и качественно миссис Эванс справилась с пошивом нарядов к фестивалю, послужило ей лучшей рекламой из всех возможных. Своей швеи в деревне давно не было, а обращаться к двум мастерицам в Амлухе жительницы Пенрид Ластра, свято чтущие Статут, опасались. И Юля их отлично понимала, на собственном опыте зная, что хорошая швея, это не только идеально сидящий костюм, но и конфидентка, перед которой обнажают не только тело, но и душу. Частых заказов она не ожидала, всё же повседневную одежду женщины покупали в простых магазинах, но была рада и такой малости. Шитьё и общение с заказчицами было важной частью жизни Юлии Владимировны Гамерман.
‒ Ой, всё, — внезапно вскрикнула Филомена, перебивая Оуэн, который в лицах рассказывал о визите к солиситору. — Вы почему к нам-то не обратились? Один звонок Артуру, и уже назавтра мы всё узнаем о твоих родственниках.
‒ Зная Артура — минимум через три дня, — поправил супругу Бедвир. — Он, конечно, очень дотошный, но подготовить полное досье за пару часов не способен.
‒ А это не будет злоупотреблением? — аккуратно поинтересовалась Юлия.
‒ Конечно, нет. Мы же официальный запрос оформим, — горячо заверила её Филомена.
‒ Так мы вроде бы уже… — с тяжким вздохом признался Оуэн. — И даже денег заплатили.
‒ Деньги с нас взяли за юридическое сопровождение. К тому же информация из официального источника лишней не будет, — заметила Юля.
‒ Вот и чудненько, — обрадовалась Филомена. — Завтра жду тебя в участке к десяти. Заодно в реестр налогоплательщиков включим и лицензию оформим. Если, конечно, надумаешь стать нашей швеёй.
‒ Я только «за», но мне надо вначале со способностями разобраться. А то вдруг не то настроение будет, и вместо платья получится бомба. Причём в прямом смысле, а не в эстетическом, — заверила девушку Юля.
После раннего ужина Оуэн укатил на ночную смену, а зарядивший дождь нарушил планы на прогулку по побережью и любование закатным морем. Поэтому Юля решила посвятить себя другому, не менее приятному времяпрепровождению: письмам.
Туни уселась на другом конце стола, обложилась книжками из библиотеки, в которых упоминались винейды и процедура инициации, и что-то выписывала в тетрадь. Будущая искательница наглядно демонстрировала свой дар. Очевидно, недавно стихшая страсть к подслушиванию была не просто дурной чертой характера, а неосознанной потребностью хоть как-то удовлетворить спящий талант к поиску. Да и доверительные отношения с Юлей сыграли свою роль.
Оставшаяся не у дел Лили немного помаялась, но между мамой и сестрой выбрала первую: у Туни была неприятная, по мнению младшей сестры, привычка напрочь игнорировать любые отвлекающие факторы.
‒ Мам, а тебе не скучно каждый раз такие длинные письма строчить? — неожиданно спросила она. — У нас столько всего не происходит, о чём же ты тогда пишешь?
‒ О том, что происходит и о том, что я обо всём этом думаю, — не отвлекаясь от процесса, ответила Юля. — Я делюсь не только новостями, Лили, но и своими впечатлениями. А это, как по мне, самое интересное в письмах. К тому же я как бы заново их переживаю, пока они не поблёкли.
‒ Я не поняла, — пробурчала девочка.
Юля отложила ручку и внимательно посмотрела на Лили.
‒ Вот смотри, когда ты в Хогвартсе, там ведь много всего происходит. Так? И наверняка, тебе непременно хочется с нами этим поделиться. Но когда ты приезжаешь домой, то все эти истории кажутся тебе незначительными и скучными.
‒ Да, — искренне удивилась Лили, — и я не знаю, что рассказывать.
‒ Это потому, что ты забыла, почему для тебя это было важно. Ведь наши чувства со временем становятся не такими сильными. Ты по-прежнему помнишь, что с тобой произошло, но уже не понимаешь, почему тебе в тот момент было хорошо или плохо. По крайней мере, почти всегда. Но, если ты успеешь записать это, то получится капсула времени. Главное уметь правильно перенести момент на бумагу. Кто-то для этого ведёт дневник. Мне нравится писать письма и делиться эмоциями с близкими людьми.
Впечатлённая этим откровением Лили на какое-то время затихла, наблюдая, как Юля выводит строчку за строчкой.
‒ А как правильно писать письма? Ты меня научишь? — попросила девочка.
‒ Всё достаточно просто. Вначале ты здороваешься к тем, кому пишешь. Потом можно поинтересоваться, как у него идут дела. А после этого переходить к своим новостям. Заодно поделишься своими мыслями и переживаниями, если захочешь. В конце ты прощаешься и высказываешь надежду на ответное письмо. Или просто прощаешься, — просветила девочку Юля. — Если будет сложно, попробуй вначале написать черновик. И главное, думай о том, кому пишешь. То, что интересно одной подружке, может показаться глупым другой. У тебя же их две? А ещё Северус. Целых три варианта.
‒ Я так не смогу. Лучше подожду до сентября. Всего-то две недели осталось — не забуду. А Северус… — Лили замолчала и нахмурилась.
‒ Что-то не так? — осторожно спросила Юля. За всё это время Лили не вспоминала об этом мальчике, даже простых писем ему не писала.
‒ Просто раньше, до школы, с ним было интересно. Он рассказывал мне о магии. Но теперь-то я уже тоже многое знаю… А он ведёт себя так, прям как… будто я глупая, — выпалила девочка. — А это не так. А он вечно меня поправляет, контролирует, как я делаю уроки. Но я ведь и сама волшебница!..
‒ Знаешь, — осторожно предположила Юля, пытаясь вспомнить, что Оуэн рассказывал ей о Северусе. Всё же её незнание таких вот мелочей здорово осложняет жизнь, — в определённом возрасте мальчишки очень хотят быть рыцарями. И поначалу они проявляют свою заботу немного… прямолинейно. Северусу наверняка очень понравилось с тобой общаться. Ведь других детей-волшебников в Коукворте не было, и он ни с кем не дружил. А тут ты… И шанс стать для тебя кем-то важным. Авторитетным. И сейчас ему страшно, что ты больше в нём не нуждаешься. Мальчики очень не любят чувствовать себя беспомощными и ненужными. Это задевает их гордость.
‒ А мне-то что делать? — с искренним интересом заглянула ей в лицо Лили.
‒ Всё зависит от того — хочешь ли ты с ним дальше общаться или нет. Если он на самом деле твой друг — поговори, как ты сделала это с Туни. Объясни, что тебя обижает такое поведение. Не стоит копить обиды. А если он тебя тяготит — честно признайся и перестань с ним общаться. Но не притворяйся. Ты ведь очень открытая, и Северус наверняка уже давно почувствовал, что твоё отношение изменилось. И ему это не нравится. И не думай, что всё само собой исправится. В отношениях между людьми так не бывает.
‒ Это слишком сложно — понимать других, — буркнула Лили.
‒ Жизнь вообще штука сложная. И не всегда удобная, — поделилась горькой правдой Юля. — Но мы не будем заранее грустить по этому поводу. Лучше выпьем чаю. Туни, отвлекись на минутку, нас ждут кексы и трубочки с ванильным кремом от мистера Контини.
Во время пятничного завтрака прилетела первая сова от солиситора и принесла объёмный пакет с подготовленными документами: миссис Эванс предстояло официально заявить о правах наследования. Также мистер Бэддо прислал свод правил Хогвартса с действующими дополнениями. Юля даже почувствовала некий зуд, так ей не терпелось приняться за его изучение.
Вот только первым документ заграбастал Оуэн, и Юле не оставалось ничего иного, как заняться мантиями. К тому же ей в голову пришла интересная идея, достаточно простая для воплощения.
Её наставница на первом занятии сообщила, что обережная вышивка для одежды и в самом деле существует, но разобраться с ней за несколько дней — задача не то что, со звёздочкой, с целой галактикой. Но, как оказалось, обережники могли как пользоваться уже готовыми схемами и знаками, так и придумывать что-то своё. Любуясь хитросплетениями разнообразных узоров, Юля отчего-то вспомнила о ярлыках на одежде, где указывались способы стирки и глажки. Потом перед глазами ясно возник знак водоотталкивающей ткани и, почему-то, пульт кондиционера. Перечёркнутая капелька воды, снежинка, треугольник из стрелок, так похожий на знак перерабатываемого мусора.
Также миссис Диффин просветила, что наложенные на мантии чары, в том числе защищающие от грязи, никак не мешают домовикам заниматься прямыми обязанностями по чистке и глажке одежды студентов. Поэтому, помимо имени и фамилии девочки, Юля вышила на подкладке летних мантий знак водоотталкивания и автоматического режима кондиционирования. А на зимней одежде разместила лучистое солнышко. В понедельник у неё вторая встреча с наставницей, на которой в качестве пробы собственных сил можно будет их активировать. Хотя бы на зимней мантии, ведь Лили слишком часто жаловалась на холод в школьных коридорах и классах.
Когда в её мастерской появился взбудораженный Оуэн, Юля как раз закрепляла последний узелок на вышивке.
‒ Если мы переведём Лили на альтернативное обучение, деньги за Хогвартс придётся возвращать, только если она не сдаст СОВ, или попадётся на грубом нарушении Статута, — с порога выпалил мужчина, напугав своим воплем милую даму на обложке журнала мод.
Юля обменялась с нарисованной красавицей понимающим взглядом.
‒ А можно потише и попонятнее.
‒ Забрать Лили мы можем. На домашнее обучение переводят только чистокровных по простому заявлению от родителей. А в нашем случае понадобится подтверждение от директора школы в Суонси с гарантийным письмом от старосты Пенрид Ластра, — пояснил Оуэн.
‒ Что мы благонадёжные родители?
‒ Что-то вроде того. И даже не нужно согласие Лили.
‒ Формально — не нужно, но по факту не хотелось бы партизанской войны в доме. Раз уж пришёл — давай мантию примерим. Надо определиться с длиной рукавов и подола.
И Юля достала из шкафа одеяние из лёгкой шерсти тёмно-стального оттенка, чем-то очень похожее на мантию Снейпа из фильма: с узкими манжетами по последней моде и с умеренно широким подолом. Оуэн немедленно обрядился в неё и, как заворожённый, залюбовался собой в зеркале.
‒ Трость бы сюда. Что думаешь?
‒ С тростью надо уметь ходить, как и в длинном. Пройдись, — скомандовала Юля. — Кошмар. Слишком широко шагаешь.
Красавица на обложке выразительно повела плечами, и Юля была с ней полностью согласна.
‒ А ещё сутулишься. У тебя осанка боксёра, а не аристократа, так что никаких тростей. Иначе это будет не модный аксессуар, а подпорка.
Оуэн попозировал перед зеркалом, то выпрямляясь струной, то нарочито горбясь.
‒ Мда-а, — протянул он. — Могу, конечно, попробовать ходить гоголем, но не вижу смысла притворяться.
‒ И правильно, — поддержала его Юля. — Лезь на табуретку.
‒ Зачем? — опешил Оуэн.
‒ Не волнуйся, стишок рассказывать не придётся. Мне надо подол выровнять, а по полу на коленях ползать — то ещё удовольствие.
Пока Юля аккуратно обрезала ненужную ткань, Оуэн поинтересовался:
‒ А что там у Туни с её учителем произошло? Сама она отмалчивается, Лили он не понравился, но что ты скажешь?
‒ Просто профессор Блейни слишком скептично настроен и не склонен к преждевременным восторгам. Как я поняла, у него ещё ни разу не было настолько юных учеников. К тому же он теоретик. Боюсь, это ученичество будет для них обоих тем ещё испытанием.
‒ Лишь бы она не сорвалась.
‒ Туни? С её бульдожьей хваткой? — искренне удивилась Юля. — Да для неё жизнь только начинается. Вот увидишь, она сделает всё возможное, чтобы как можно скорее стать лучшей. К тому же первое, что нам с ней предстоит освоить — равновесие. Как говорит миссис Диффин: «Когда ты в гармонии с собой — мир откликается».
‒ Ну, у тебя с этим проблем точно не будет, — пробормотал Оуэн, разглядывая себя в зеркале.
Он и так любил стильно одеваться, а тут, когда сбылась давняя мечта надеть мантию, не мог не нарадоваться.
Юля с улыбкой скомандовала ему «отбой», но попросила задержаться. Убрав мантию в шкаф, она достала с полки упакованную в праздничную бумагу книгу и протянула её Оуэну.
‒ И что это? — осторожно спросил её мужчина.
‒ Сборник «Кухня народов мира». Твой подарок мне на день рождения.
‒ Твою ж… День рождения. Я и забыл. А почему это?
‒ Ну, ты же хотел привычную еду, — улыбнулась Юля. — А так у меня появится уважительная причина резко изменить наш рацион. Я именно поэтому её и выбрала — там есть несколько подходящих рецептов. Только сала нет, прости.
‒ Так можно поступить в лучших традициях книг о попаданцах, — обрадовался Оуэн. — Например, сослаться на русского эмигранта, с которым я познакомился в Кардиффе. Он угощал меня невероятной вкуснятиной и поделился рецептами.
‒ Неплохо, только ты заранее легенду продумай, чтобы в показаниях не путаться, — предложила Юля.
‒ Да тут и думать особо нечего, — оживился Оуэн. — Никита Дмитриевич Бежин, любитель вкусно поесть и классный парень.
‒ А где ты с этим парнем познакомился?
‒ В доках, — уверенно заявил Оуэн.
‒ Не хочу тебя расстраивать, но русский эмигрант не может работать в доках. Всё же возраст у него солидный, ещё надорвётся дедушка.
‒ Почему дедушка, ему лет… сорок-пятьдесят, — недоумённо протянул Оуэн.
‒ То есть он родился в тридцатых или сороковых годах, во времена Советского Союза, — намекнула на несоответствие Юля. — А из-за чего эмигрировал? И когда? Не забывай, что сейчас Красная угроза страшна, как никогда.
‒ И что же делать? — огорчился Оуэн.
‒ Рассказывать историю про старину Эйвана, у которого дед — белый офицер, а бабушка — хлебосольная хозяйка и очень любит готовить по рецептам так трагически покинутой родины — царской России. И угощает гостей чаем из самовара и баранками со смородиновым вареньем. Никаких Советов и диссидентов.
‒ Ладно, — неохотно согласился Оуэн. — Тогда спонсором рецептов будет Ольга Николаевна Бежина. Но солить сало меня научил Никита Дмитриевич. Только так. Ты чего смеёшься?
‒ Просто выговорить Никита Бежин я смогу, но нет гарантии, что наши гости не услышать Никита Брежнев.
‒ Да ну тебя, — обиделся Оуэн. — Я вообще не собираюсь никого салом угощать. Сам всё съем.
‒ Не обижайся, — мягко попросила прощения Юля. — Интересно, а как Никиту Дмитриевича сокращённо звали английские друзья?
Она, кажется, догадывалась, в чём дело. Оуэн как-то обмолвился, что его маму зовут Ольга Николаевна. Поэтому, учитывая его невольные гримасы, когда она обращалась к нему чужим именем, Никита Дмитриевич всё же нашёл способ легализовать себя. Пусть и таким странным образом. И его можно понять. Юле ведь в разы легче, они с предшественницей практически тёзки.
‒ Кит, — сообщил мужчина.
‒ А почему так? — удивилась Юля.
‒ Потому что он большой и громко фыркает, когда доволен.
‒ Ты тоже в последнее время фыркаешь, когда в хорошем настроении, — поделилась наблюдением Юля.
‒ Поверь мне, Никита Дмитриевич делает это гора-а-аздо громче и выразительнее, — улыбнулся Оуэн и старательно фыркнул.
А Юля подумала, что теперь ей придётся быть гораздо осторожнее. И не стоит даже привыкать мысленно называть Оуэна Никитой. Не приведи святая Лаурентия, вырвется в запале. И по закону подлости это непременно произойдёт в присутствии девочек или кого-то постороннего. Они и так в последнее время расслабились, и слишком часто обмениваются фразами на русском.
‒ Джулс, я вот ещё о чём хотел рассказать, — отвлёк её от тяжких дум мужчина. — Брайтс предупредил, что в сентябре уже не получится брать сверхурочные смены. Руководство распорядилось вообще пересмотреть рабочий график и по возможности сократить смены. Меня Брайтс обещал не трогать. Я вообще пока единственный вменяемый специалист на станции. С моим-то опытом, — горько улыбнулся Оуэн. — Такие вот дела.
Он забарабанил пальцами по столу, а Юля задумалась, в голове у неё крутилось что-то этакое, связанное с набирающим обороты энергетическим кризисом и забастовками, которые сотрясали Англию этой зимой и весной. Элегантная дама на обложке достала откуда-то ручное зеркальце и прихорашивалась, бросая на Оуэна призывные взгляды.
‒ Мне кажется, — аккуратно призналась Юля и перевернула журнал обложкой вниз, — что в семидесятых годах отключали электричество. То ли на три часа в день, то ли оно было только три часа в день. Но я точно не помню, когда. Ты спроси у Брайтса, может он что-то об этом слышал?
‒ Твою ж… — не удержался Оуэн. — Только этого не хватало.
‒ Предупреждён — вооружён, — постаралась успокоить его Юля. — Работу ты всяко не потеряешь, а экономить нам не привыкать. К тому же я подработку нашла. А ты говорил про кружок для ребят. Тебе же за это заплатят?
‒ Да, пять фунтов за три занятия в неделю, — глухо ответил сквозь прижатые к лицу ладони мужчина.
‒ Вот видишь. Не дрейфь — прорвёмся, — напомнила их негласный девиз Юля.
‒ Знаешь, это очень странное ощущение, когда не ты утешаешь, а тебя, — признался серьёзный Оуэн.
‒ Всё когда-то бывает в первый раз, — промолвила Юля и накрыла рукой его сжатый кулак.
Оуэн немного неуверенно улыбнулся и переплёл её пальцы со своими.
‒ Кстати, у меня для тебя хорошая новость от старого Олди. Миссис Киппет благополучно разродилась мальчиком. И назвала его Оуэном.
Больше к разговору о деньгах и возможном кризисе они не возвращались. А на прямые вопросы мужчина отнекивался. Дескать, у него всё под контролем, так что не думай об этом. К тому же Эвансам сейчас позарез нужны положительные эмоции и много времени вместе, ведь Лили скоро уезжает. Лучше расскажите, как продвигается ваше обучение. Да и вообще, не хочешь ли ты, Джулс, устроить вечеринку в честь дня рождения? С настоящим подарком, а не книгой рецептов.
Тут уж наступала юлина очередь отмалчиваться или менять тему разговора. Вот как-то не сложилось у неё с этим праздником. Свой день рождения она не любила. Ни в детстве, ни во время замужества. Правда, в последние годы Юля пыталась придумать какой-нибудь милый ритуал, но дальше кексика со свечкой и загадывания желания в час рождения не продвинулась. В этом она очень походила на свою предшественницу, которая тоже не имела обыкновения праздновать этот день.
Но в семье Оуэна, очевидно, были другие традиции, раз он с непоколебимой упрямством при любом удобном случае предлагал различные варианты развлечения. Пусть только Юлия скажет, что её душеньке угодно. Классическая вечеринка в саду или пикник на берегу моря? С семьёй или пригласить новых друзей? Или может рвануть в крупный город типа Бристоля (или, чем чёрт не шутит, в Лондон) и там оторваться по полной. Оуэн даже соглашался на посещение оперы или музея.
Его энтузиазм был настолько заразителен, что Юля постепенно загорелась. К тому же, в новой жизни не место старым традициям, особенно тем, что наводят уныние. Поэтому письмо от Эдгарда с приглашением приехать к нему в гости накануне официального празднования она сочла весьма привлекательным. Хэрриот обещал провести их на домашнюю тренировку «Холихедских гарпий» и показать развалины святилища друидов, о котором как раз рассказывали на последнем занятии магического краеведения.
Хорошенько подумав, Юля решила, что такой вариант мини-приключения её вполне устраивает. А в сам день рождения они устроят тихий семейный ужин с десертом из самых невероятных шедевров от сеньора Контини и миссис Бакинс. Осталось обрадовать Оуэна.
Мужчина нашёлся на нижнем этаже. Он замер сурикатом около приоткрытой задней двери и осторожно подглядывал за кем-то. Юля как можно неслышнее подошла к нему и поинтересовалась:
‒ Что-то происходит?
‒ Да, — прошептал Оуэн. — Кажется, Шкет подружился с лукотрусами…
‒ А переведи? — попросила озадаченная Юля.
Мужчина аккуратно отстранился и уступил ей место наблюдения. Их полосатый жилец игрался с какими-то веточками в тени рябины. Но только Юля набрала воздуха, чтобы спросить, как увидела, что некоторые веточки шустро взбегают по стволу дерева и десантируются оттуда на спину вертящегося юлой кота.
‒ Они что, живые?!
‒ Ну, да. Это же лукотрусы. Живут на волшебных деревьях. Здорово, правда? — обрадовался Оуэн.
‒ Здорово что?..
‒ У нас самый настоящий волшебный дом, с волшебными деревьями и их хранителями.
Энтузиазм Оуэна, когда он сталкивался с реалиями магического мира, иногда нешуточно пугал.
‒ Так они безопасные? — поинтересовалась Юля. Она до сих пор плохо ориентировалась в новой флоре и фауне: школьные учебники Лили были написаны слишком академичным языком.
‒ Ну да, их нечего бояться. Они почти всё время прячутся на дереве. Надо бы наловить им мокриц.
‒ Не говори мне, для чего, — заранее передёрнулась Юля. — А почему — Шкет?
‒ Ну… Так нашего кота звали. Он почти двадцать лет прожил. Вначале Васькой поименовали, но он был таким тощим и задиристым, что папа его часто Шкетом обзывал. Так и прилепилось, — с тёплой улыбкой признался Оуэн.
‒ Ага, понятно. Вот только наш кот ни разу не Шкет, — забраковала кличку Юлия.
‒ Ну… Согласен, он больше на депутата похож. Такой же наглый и толстый. Но это слишком длинно.
‒ Флаффи(1)?
‒ Не солидно.
‒ Бадди(2)?
‒ Как у всех.
‒ Лейзи(3)?
‒ Эм-м… прямолинейно.
‒ Глаттон(4)?
‒ Его обязательно обзывать? — сверкнул грозовыми очами Оуэн.
‒ Как будто Шкет — не оскорбление, — парировала Юля. — Хорошо… А как насчёт Каса?
‒ Ну, какой же это Кастиэль? Он вылитый Кроули! — искренне возмутился Оуэн.
‒ Так-то да, — кивнула Юля. — Но, к твоему сведению, Кас — это «кот» по-валлийски.
‒ Ладно, давай так: мы по очереди позовём его. На чью кличку он отреагирует — так и будет, — после напряжённого раздумья предложил Оуэн и распахнул дверь.
Лукотрусы, как в игре в статуи(5), замерли, кто где был. И уже через миг по двору будто пронёсся порыв ветра и унёс за собой веточки с листиками. Обескураженный кот огляделся и возмущённо мявкнул в пустоту, словно призывая исчезнувших приятелей.
‒ Шкет, иди ко мне, — позвал его Оуэн.
Но кот не обратил на него внимания.
‒ Кас, а расскажи мне, кто тебя обидел? — предложила Юля.
Полосатый в очередной раз раздражённо взмахнул хвостом и подбежал к женщине, чтобы завести вокруг её ног хоровод под гнусавое пение.
‒ Значит, Кас, — постановил Оуэн.
‒ Не расстраивайся. Я знаю, чем тебя порадовать, — подбодрила его Юля. — Ты ведь двадцать шестого отдыхаешь? Отлично. Хэрриот приглашает нас в гости на целый день. И обещает провести на стадион к «Гарпиям».
‒ Серьёзно? Обалдеть! А с двадцать седьмым ты что решила?
‒ Семейный ужин и много вкусняшек.
‒ Как скажешь. А что тебе подарить? — завёл привычную шарманку Оуэн.
‒ Туманов в округе достаточно, а яблони давно отцвели. Так что не заморачивайся. Я принимаю в качестве подарка приятные впечатления. Начнём с визита к Хэрриоту… — заверила его Юля. — Кас, молока налить?
Уже когда она зашла в дом, ей в спину прилетел недоумевающий голос:
‒ А причём здесь туманы и яблони?
‒ Да так. Просто песню Караченцева вспомнила, — улыбнулась Юля, но когда сообразила, что в припеве есть очень откровенные, и неуместные в их случае признания (6), поспешила отмахнуться: — Не обращай внимания. Напишу Эдгарду, что мы приедем.
Оуэн внял её просьбе и больше не приставал с вопросами, но принялся шушукаться с девочками. Юля понятливо обходила их компанию стороной, не мешая готовить сюрприз.
В субботу ушастый сыч принёс инструкцию по использованию порт-ключа в виде длинной ленты и план мероприятий: ранний ланч в усадьбе, поездка на стадион, потом пикник заповедном лесу. После ужина Эвансы вернутся домой с помощью другого порт-ключа. Форма одежды: удобная и нарядная, об обуви для лесной прогулки можно не беспокоиться.
Погода в воскресенье была идеальной: лёгкие облака, свежий ветер и комфортная для августа температура. Ощущения от перемещения порт-ключом оказались довольно неприятными — у Лили даже закружилась голова, а Туни не устояла на ногах. Но после пары глотков освежающего лимонада всё прошло без следа.
И только тогда Юля смогла внимательно рассмотреть «горничную», что подала гостям напитки. На эльфа из фильмов это существо походило. Но отдалённо. Да — лысое, несомненно, ушастое и пучеглазое, но с умненьким лицом и преисполненное гордого достоинства. К тому же никаких римских тог: симпатичное платьице в пол и шатлен(7) с ключами на поясе. Чудо именовалось Тьюрайд и являлось бессменной домоправительницей семейного гнезда Хэрриотов уже без малого две сотни лет.
Ланч накрыли в живописном саду, который сохранял остатки былой роскоши в виде одичавших клумб и разросшихся кустов. Как признался Эдгард, после смерти миссис Хэрриот посадками никто не занимался, а нанимать садовника желания не было.
Естественно, Оуэн не удержался от расспросов. И кто бы сомневался, что в первую очередь он поинтересуется о домовиках.
‒ Да, вы правы, Оуэн, для такой большой усадьбы одного помощника недостаточно, — сообщил Эдгард. — Но, признаюсь, мне будет неуютно в идеально убранном, но безлюдном доме. Словно всё готово для гостей, а они взяли и не приехали... К тому же домовики нуждаются в постоянной деятельности. В этом смысл их жизни. Поэтому от безделья они начинают… чудить. А для одной Тьюрайд забот в «Вязах» в самый раз. Да и не любит она чужаков в своей вотчине.
‒ А садовые гномы у вас водятся? — поинтересовался Оуэн.
‒ Ещё в прошлом веке водились. Но бабушка была весьма… своеобразным артефактором-экспериментатором и чего-то там начудила. Что именно, она и сама не поняла, но с тех пор гномы нас больше не беспокоят.
‒ А на нашей рябине живут лукотрусы, — выпалила Лили. — Правда, я сама не видела, но папа рассказывал, что кот с ними подружился.
‒ О, как интересно, — искренне восхитился Хэрриот, — но я не удивлён. После того, как ваша мама повесила на дерево зачарованные ленточки, оно стало невероятно привлекательным для волшебных существ. Попробуйте эти корзиночки с паштетом. Это по семейному рецепту.
До базы «Гарпий» добирались на шикарном кабриолете. Спустя всего пару миль по асфальтовой дороге Хэрриот лихо свернул на гравийку и направил автомобиль прямо к покосившимся деревянным воротам с типичной для Англии табличкой: «Частная собственность, доступ запрещён». И, не притормаживая, спокойно проехал сквозь них.
Барьер, отделяющий магическую территорию от окружающего мира, прошёлся по телу тяжёлой вибрацией, словно волна низких частот на рок-концерте. А в глазах на пару мгновений потемнело. Даже автомобиль на секунду притормозил, но после оглушительного чиха продолжил катить по дороге.
‒ Прошу прощения, что не предупредил об этом, — прокричал сквозь шум мотора Хэрриот. — Но вы должны понимать, что здесь невероятно сложная система безопасности: ведь столько всего надо спрятать. Холи-ллан размером почти с остров(8).
Дорога как раз сделала крутой поворот, стена деревьев расступилась, открывая вид на долину внизу, и Юля замерла от охватившего её восторга. На угловых шпилях стадиона горделиво развевались на ветру тёмно-зелёные знамёна, а около огромных колец вились фигурки на мётлах. Рядом всхлипнула Туни: она прижимала руку ко рту, а её лицо выражало что-то среднее между радостью и недоверием. И Юля была с ней солидарна: летающие в небесах люди, это вам не шелестящая страницами книга.
‒ О, господи! Я вижу отблески снитча, — воскликнул Оуэн и обернулся к ним. — Смотрите, вон там, на три часа.
Юля покосилась на Лили, которая хоть и старалась выглядеть умудрённой опытом волшебницей, но всесемейная эйфория захватила и её: девочка искренне улыбалась и ёрзала на месте.
‒ Мы вовремя, — постановил Хэрриот, — тренировка в воздухе только началась.
На стадион их кабриолет пропустили без лишних вопросов. Работники приветливо здоровались с Хэрриотом, вежливо раскланивались с Эвансами. А помощник тренера лично проводил их компанию в ВИП-ложу.
Они устроились в первом ряду, чтобы без помех наблюдать за спортсменками, выписывающими фигуры высшего пилотажа как раз напротив их мест. Сбоку мелькал тренер, и время от времени доносились его яростные команды вперемежку с ругательствами и пронзительными трелями свистка. Хэрриот с удовольствием комментировал происходящее к вящему восторгу Оуэна и девочек.
А Юля просто наслаждалась. Её не интересовали правила игры, но то, с какой лёгкостью и грацией порхали в небе спортсменки, с каким проворством они отбивали или пасовали мячи, не могло не восхищать. Они действовали, как идеально синхронизированный механизм, и к концу тренировки Юля решила, что не откажется побывать на настоящей игре.
Апофеозом визита стало личное общение с воздушными ведьмами, пока Хэрриот обсуждал с тренером рабочие вопросы. Очевидно тот факт, что Эвансы приехали с их официальным поставщиком, послужил хорошей рекомендацией для гарпий. Они без лишних экивоков отвечали на ворох вопросов и между делом флиртовали с Оуэном. Взбудораженная Лили болтала без остановки, рассказывая о собственном опыте полётов и школьных командах. Одна совсем молоденькая девушка из запасных прокатила Туни на метле, ведь, как выяснилось, винейды, в силу своего дара, на самостоятельный полёт не способны. Оуэн проводил девочку скорбным взглядом, но, хвала святой Лаурентии, не стал напрашиваться. Очевидно, решил не испытывать юлино терпение, обнимаясь на её глазах с чужой женщиной.
Потом штатный колдограф сделал несколько групповых снимков, которые спортсменки обещали подписать и передать Эвансам через мистера Хэрриота. На прощание девушки вполне искренне желали Туни удачи на инициации и приглашали Эвансов на первую игру сезона.
Обмен впечатлениями от встречи со звёздами квиддича продлился всю дорогу до святилища. Хэрриот так искренне восхищался способностью Оуэна схватывать на лету новую информацию о такой сложной игре, как квиддич, что тот засмущался и благоразумно предоставил слово девочкам. А Юля подумала, что Штирлиц в очередной раз был близок к провалу.
В ходе недолгого спора решили идти к святилищу после небольшого перекуса. Хотелось немного отдохнуть и успокоиться. Хэрриот достал из багажника корзинки с провизией и повёл их к специально оборудованному месту для пикников.
‒ Конечно, именно эти деревья не слышали песен друидов. Те леса давно сгорели или вырублены. Хранитель заповедника утверждает, что самый старый дуб был посадил во времена королевы Елизаветы сам Джон Ди(9), когда путешествовал по Уэльсу. Занимательная легенда, но абсолютно нереальная, — между делом просвещал их Хэрриот. — Моя покойная супруга прочитала множество книг про Ди, и ни в одной не упоминалось о его визите на Холи-Айлэнд.
После того, как они отдали должное охлаждённому лимонаду и горячему кофе, а разнообразные сэндвичи и крохотные пирожки плотненько улеглись в их желудках, Хэрриот наколдовал каждому удобные резиновые сапоги.
‒ Земля здесь болотистая, и влажно даже в самое засушливое лето. Так что ступайте осторожно. И не обращайте внимания на происходящее по сторонам. И не сходите с тропы, — наставлял их Хэрриот. — Тех деревьев может быть и не осталось, но старая сила никуда не делась.
‒ Нам что-то грозит? — насторожилась Юля.
‒ Только долгая прогулка по лесу. От силы на пару часов. Поплутаете, да и выйдете обратно на опушку. Поэтому настоятельно советую не сходить в сторону, — закончил инструктаж Хэрриот.
В лес заходили гуськом: Эдгард, Юля, девочки, замыкал колонну Оуэн. Дубы возвышались исполинами, с ветвей свешивались лохмотья мха и плети лиан, а сквозь листву проникали солнечные лучи. Тишина не давила на сознание, а тяжёлый влажный воздух на удивление легко вдыхался, но с каждым шагом Юле становилось всё некомфортнее. Словно тысячи глаз рассматривали её, анализировали и обсуждали между собой: достойна ли эта особа тут находиться, или нет. А ещё Лили не удержалась и крепко вцепилась в юлину руку. Женщина ободрительно улыбнулась ей и привлекла к себе поближе. А когда обернулась, чтобы убедиться, в порядке ли Туни, то увидела, как Оуэн обнимает девочку за плечи, аккуратно подталкивая вперёд.
Поляна с остатками святилища возникла как-то неожиданно. Ещё пару шагов назад Юля шла по лесному туннелю, и вдруг вышла на открытое пространство, где её оглушил яркий свет и птичий гомон. Посреди поляны торчал погрузившийся в землю и заросший мхом огромный плоский камень. При ближайшем рассмотрении на его поверхности ещё можно было различить выбитые узоры.
‒ Обратная дорога будет в разы короче и легче, — ободрил Эвансов коварный Хэрриот.
‒ Эдгард, признайтесь честно, о чём ещё вы забыли нас предупредить, — не удержался от подколки побледневший Оуэн.
‒ Таковы правила, друг мой. Путь, как проверка. Лесу нужно знать, кто вы и каковы ваши намерения, — развёл руками Хэрриот. — А тот, кто не предупреждён — не притворяется.
‒ Сильно испугались? — поинтересовалась у девочек Юля.
‒ Нет, просто неприятно, — буркнула Лили.
‒ Ага, я, кажется, поняла, что чувствовал Бильбо в Лихолесье, — поддакнула сестре Туни.
‒ Считается, что именно здесь друиды принесли многочисленные жертвы и сотворили то великое заклинание, что долгие века защищало земли Англси от чужаков и враждебной магии, — продолжил экскурсию Хэрриот.
‒ И человеческие? — предвкушающе встрепенулась Лили.
‒ Да, моя дорогая. Но хочу заметить, что все эти люди пошли на смерть по доброй воле.
‒ А что сейчас? Здесь проводят какие-то обряды? — подала голос Туни.
‒ Нет, нет… Да это и невозможно, ведь старые знания не сохранились. Что бы ни утверждали так называемые адепты друидов, — скептически хмыкнул Хэрриот. — А даже если кто-то рискнёт проникнуть в лес с дурными намерениями, тропа его не пропустит. Уж вы мне поверьте, таких безумцев было немало. И их наказание было весьма и весьма… показательным. Да, пожалуй, именно так. Показательным. И отбивало охоту рисковать им подобным ещё на долгое время. Это место жаждет покоя и делает всё возможное, чтобы его не беспокоили.
‒ А разве мы его сейчас не беспокоим? — удивилась Туни.
‒ Нет, ведь мы пришли, чтобы представиться, как и положено новым членам магической общины. А гостям лес рад.
‒ Только у него странный способ проявлять гостеприимство, — шепнул Юле на ухо Оуэн.
‒ Старикам это простительно, — прошептала она в ответ.
По кронам деревьев прошуршал ветер, будто лес их услышал и усмехнулся.
Они какое-то время побродили по поляне, разглядывая камень со всех сторон. По совету Хэрриота Лили сорвала цветок, очень похожий на ромашку с кроваво-красными лепестками, который рос только в подобных местах. Девочка обрадовалась и забросала колдуна вопросами о том, как лучше засушить этот своеобразный сувенир из сакрального места, чтобы непременно показать его школьным подругам.
Пока никто не видел, Юля не удержалась и прикоснулась к шершавой, тёплой поверхности и мысленно попросила. Не защиты, нет. Но, может быть, в нужное время та сила, которую Оуэн называл «Живой магией» расщедрится на подсказку, подаст знак какой-нибудь. Можно всего один, но в самый важный, судьбоносный момент.
‒ Я тут вот о чём подумал, — отвлёк её от раздумий непривычно серьёзный Оуэн. — Возможно, в ту ночь у Лили сработали спящие способности к винейдству, раз её добровольная жертва обеспечила Гарри сильную защиту. Это объясняет, почему никто из нормальных волшебников не мог толком понять и объяснить, как же это произошло.
‒ Больше так не подкрадывайся, — прошипела Юля и обернулась на Хэрриота с девочками. Вроде бы они так азартно что-то обсуждали, что не обращали на них внимания. — Ты в этом лучше меня разбираешься, но думаю, что так оно и было. Если всё дело именно в искреннем желании спасти того, кто тебе дорог, и в наличии нужной крови.
Дорога обратно, как и обещал Хэрриот, пролетела за пару минут. На них больше никто не глазел, но зато на тропе появились глубокие лужи, которые приходилось перепрыгивать, а то и форсировать. Оуэн тотчас же принялся руководить этим процессом, иногда выдавая указания не к месту, чем невероятно всех взбодрил. И на поляну они вывалились весёлыми, хотя и немного перемазанными. Что, впрочем, без промедления устранил Эдгард несколькими движениями палочки.
‒ А почему ваш дом не расположен в магической части острова? — спросил Оуэн колдуна, когда они уже подъезжали к «Вязам».
‒ К сожалению, в семейной хронике об этом не говорится. Но мне здесь нравится. Что до Холи-ллан, что до Холихэда рукой подать. Да и место красивое.
Усадьба и в самом деле была невероятной. Одноэтажное аккуратное здание с милой башенкой над главным входом внутри было традиционно больше, чем снаружи. Два этажа, бальный зал, музыкальная комната, гостиная, большая и малая столовые, зимний сад, огромная библиотека, курительная комната, где на круглом столике Юля заметила шахматную доску со знакомыми фигурками. И это только официальная, так сказать публичная часть. Комнаты выглядели нежилыми, но в них было очарование и величие дома, где когда-то жила большая семья.
‒ К сожалению, все давно разъехались, и теперь мы собираемся только на праздники. Ещё летом кто-нибудь да гостит. И тогда «Вязы» оживают, — с грустью произнёс Хэрриот. — А вот зимой тут немного… тоскливо. Да… Особенно после отъезда дочери. Но я не теряю надежду, что они с мужем и внуками всё же переедут в Англию. В последнем письме Эллис писала, что зять задумался над открытием филиала. Было бы чудесно, — поделился своими надеждами колдун. — Сегодня вот вы радуйте меня с Тьюрайд компанией. Пожалуй, я сделаю для вас постоянный порт-ключ. Если вы не возражаете, — обратился он к Юле.
И она от неожиданности согласилась. Хотя всё ещё не определилась, как стоит относиться к этому странному мужчине. Слишком уж он дружелюбный, и ловко втирается в доверие. Но кто знает, может он на самом деле скучает в этом огромном доме и искренне готов принять в свой ближний круг абсолютно посторонних людей. Чего только не бывает на свете.
За ужином они болтали о прошедшем дне, особенностях производства зачарованных изделий из кожи и выпили за успех Юлии — у неё с пятой попытки получилось активировать вышитые значки на всех мантиях и даже не заполучить по итогу истощение. Правда, миссис Диффин так и не поняла, каким образом её ученица это сделала. Юля, как настоящий пионер, исполняла заветы дедушки Ленина и упорно шла другим путём, игнорируя традиционные практики концентрации силы.
‒ Ну что ж, начало приятным впечатлениям положено, — провозгласил Оуэн, когда Эвансы вернулись домой. — Предлагаю рано лечь спать, завтра нас ждёт великий день.
Сёстры дружно закивали и, хихикая, убежали к себе.
‒ Надеюсь, вы ничего такого не придумали. Я не так чтобы люблю сюрпризы, — предпредила Юля.
‒ Не волнуйся, исполним твои пожелания: ужин и вкусняшки. Обещаю, — заговорщицки подмигнул ей Оуэн.
Вкусности начались с самого утра, когда Юлю разбудил не будильник, а запах свежесваренного кофе и тостов с мёдом, которые ей подали в постель. Вместе с забавной открыткой, на которой приветственно распахивал объятия лягушонок, одетый в старомодный жюстокор и кюлоты, и со съехавшим на один глаз кудлатым париком. Внутри, среди многочисленных пожеланий от Оуэна и девочек спряталась еле заметная фраза на русском: «Я затебее за тебя». Юля не удержалась от глупой улыбки, настолько милым показалось ей это обещание. А самое главное, никому, кроме их двоих непонятное.
Сюрпризом стала новость, что Оуэна вызвали на несколько часов по работе, но к трём он обязательно вернётся и поможет с готовкой. А до этого Юля вольна делать всё, что ей заблагорассудится.
Девочки тоже удивили, после обеда отпустив маму на так любимую ею прогулку к морю, пока они украшают дом.
‒ Мам, ты не волнуйся, мы с Лили справимся. К тому же сегодня наша очередь побаловать тебя. Вот. — Туни протянула ей корзинку для пикника. — Тут и перекус, и чай в термосе, и половичок с полотенцем. Гуляй.
‒ Тем более погода, как ты любишь, — поддержала сестру Лили, подавая шляпку.
Юля удивилась, но решила ни о чём не беспокоиться, а только получать удовольствие от происходящего.
На берегу залива было малолюдно. Вдалеке группа подростков играла с мячом, кто-то незнакомый выгуливал собаку, да бродила, собирая стекольные осколки, старая Нэн. Северное море шумело особенно торжественно, а свежий ветер пах водорослями. Красота!
Когда Юля уже устроилась на половичке и заглянула в корзинку проверить, что туда положили девочки, она поймала себя на ощущении детской радости и предвкушения. Что же ей приготовили дочери?
И замерла, чувствуя, как забилось в груди сердце.
Дочери… Когда это произошло, и как она это не заметила, что чужая жизнь и посторонние девочки стали для неё чем-то привычным и почти родными?
Юля не была закоренелой нелюдимкой, просто с определённого момента предпочитала, чтобы её не трогали без особой необходимости, не впутывали в свою жизнь и не требовали подстраиваться под чужие представления о ней. А из-за проблем со здоровьем избегала изменений в привычном ритме жизни и сильных переживаний. Вишенкой на торте было органическое неприятие женских сборищ и неумение общаться с детьми.
Но вот с этими конкретными девочками ей было невероятно интересно, несмотря на всю нелёгкость общения с обиженными на жизнь подростками. И всё чаще Юля ловила себя на том, что наблюдение за военными действиями самых ярых местных жительниц с атомными жёнами и посещение женского клуба Амлуха стало приносить искреннее удовольствие.
Как и пикировки с Оуэном, и планирование с ним будущего. И больше всего ей нравилось непривычная уверенность, что эти прожекты непременно сбудутся. Вот и сейчас, вместо того, чтобы заранее переживать из-за неведомого будущего, Юля чувствовала азарт. Так и хотелось мечтательно зажмуриться от предвкушения. Которое сопровождалось уверенностью, что они справятся. Вместе.
Какие непривычные и приятные ощущения.
Что-то загородило ей солнце, и женщина невольно вскинула голову. Это оказалась старая Нэн, что искренне и беззубо улыбалась ей. Юля протянула старухе контейнер с пирожками, но Нэн отмахнулась от угощения и какое-то время с интересом разглядывала сидящую женщину. Это было несколько странно, но интригующе, и Юля решила подождать, чем всё закончится.
Пробормотав что-то себе под нос, Нэн принялась поочерёдно вынимать из многочисленных карманов какие-то вещицы и будто примеряла их к Юлии, пока не сделала окончательный выбор. Им оказался странный камешек на верёвочке, который женщина без лишних слов протянула Юле, совершенно по-детски хихикнула и пошла прочь, не дождавшись благодарностей.
‒ Мой любимый цвет, — постановила Юля, разглядывая подношение, — и размер.
Это был куриный бог из серо-голубого стекла. Почти правильной формы, чуть больше перепелиного яйца, с приятно шершавой, отшлифованной морем поверхностью. Такая безделица больше подошла бы девочкам, но Юля даже не подумала её передаривать и решила, что повесит камушек на раму туалетного зеркала и будет любоваться каждый день.
Домой она возвращалась неспешной походкой наслаждающейся жизнью отдыхающей. И втайне надеялась, чтобы её отстранили от готовки. Девочки за лето хорошо набили руку, да а запланированные блюда испортить почти невозможно.
Но дом встретил её тишиной и ароматом запечённого мяса. На первом этаже никого, кроме спящего в обнимку с магической меховушкой кота, не было. Юля направилась к лестнице, чтобы проверить комнаты девочек, и услышала странный шум с заднего двора.
Это был главный сюрприз дня. По-настоящему неожиданный и невероятно приятный. Полосатый, выгоревший за лето тент сменили бумажные фонарики, на стенах дома и сарая колыхались на ветру ленты и разноцветные шары. У накрытого для большой компании стола суетились знакомые колдуньи.
‒ Привет, — обозначила своё присутствие Юля.
‒ Ой, Джулс! С днём рождения! — бросилась к ней с объятиями Филомена. — А как тебя пропустили? Ведь я девочкам наказала караулить.
‒ Подозреваю, что они прихорашиваются наверху, — улыбнулась Элспет Маунт, расставляя тарелки. — И тебе не помешает, Джулия. С днём рождения! Ты переодевайся, а мы пока тут всё закончим.
Юля кивнула и послушно направилась в дом, но обернулась с полдороги.
‒ А Оуэн где?
‒ Готовит сюрприз, — хихикнула Фила.
‒ Куда уж больше-то… — изумилась Юля.
‒ Мамочка, прости, мы заболтались, — запричитала слетевшая по лестнице Туни. — А давай я тебе помогу.
‒ Спасибо, детка, но я сама. Лучше скажи, кого ещё вы пригласили.
‒ Ты не злишься?
‒ Нет, Туни. И даже очень рада, что у нас будут гости, — искренне призналась Юля.
‒ Здорово. Ну, Холвены и Маунты уже здесь, к пяти придут Кроули и Сайксы. И дядя Эдгард, конечно. Представляешь, он настоял, чтобы Тьюрайд всё-всё приготовила. Ну, кроме десерта, — призналась Туни. — Зато мы помогали украшать двор. Тебе понравилось?
‒ Да, милая. У вас очень красиво получилось. А где папа?
‒ В мастерской. И тебе туда нельзя, — сдала страшные глаза Туни.
‒ Хорошо, — успокоила её Юля.
Вначале она хотела надеть персиковое платье, но, подумав, выбрала сарафан в морском стиле. Самое то для вечеринки в саду.
Это был странный в своей невероятности вечер. Хэрриот не только обеспечил бо́льшую часть угощений, но и принёс несколько бутылок лёгкого и вкусного вина, что кружило голову и наполняло тело пузырьками веселья. Несмотря на разный возраст и «общественное» положение, гости легко общались друг с другом, перескакивая с серьёзных вещей на какую-то ерунду. То и дело раздавался громкий смех Оуэна и Алана Сайкса, которые были главными заводилами вечеринки, каждый в своём жанре. А из-под куста крыжовника блестели чьи-то глаза.
Оказалось, что принимать поздравления и пожелания всех благ это очень приятно. Гораздо приятнее, чем слова о неблагодарности, или упрёки, что она в очередной раз не оправдала возложенных на неё надежд. Как же всё-таки здорово, когда вокруг тебя приятные люди, которые воспринимают тебя такой, какая ты есть.
Она и в той жизни часто слышала тёплые слова, благодарности или поздравления, но не позволяла себе в них поверить. Будто боялась, что вот-вот появятся мама или Олег и заругают её перед всеми. Какое же это облегчение знать, что их в её жизни больше не будет. Никогда. Ни при каких условиях. Малодушная мысль, но такая сладкая.
По чьей-то прямой наводке (не будем указывать — чьей) Юле дарили полезные вещи: красивые раскройные ножницы, изящную игольницу, шкатулку для мелочей, портновские лекала, набор ниток. Всё то, что так дорого сердцу любой швеи.
‒ А я с подарком чутка не успел, — покаялся Оуэн. — Но завтра будь готова принимать.
‒ Звучит угрожающе, — поддела его Юля.
‒ Не бойся, тебе понравится.
‒ Не сомневаюсь. И спасибо тебе... За всё... И за сюрпризы тоже.
‒ Просто я умею их готовить, — подмигнул ей Оуэн и утащил танцевать рок-н ролл.
Во время перерыва в танцах, пока мужчины устроили перекур, а женщины прихорашивались, Юля отозвала в сторону Филу, достала из кармана куриный бог и поинтересовалась:
‒ Ты только погляди, что старая Нэн дала мне сегодня. Что ты про неё знаешь?
‒ Ой… — восхитилась Филомена. — Какая прелесть, непременно носи его. Ведь старая Нэн видящая…
‒ Пророчица? — удивилась Юля.
‒ Нет, именно что видящая. Видит суть предметов и людей и каким-то образом понимает, что кому нужно. Тебе ведь он понравился?
‒ Да, и это немного беспокоит. К тому же Оуэн вечно меня ругает, что я тяну руки к непроверенным вещам. И пугает, как это может быть небезопасно.
‒ В целом он прав. Но насчёт старой Нэн не волнуйся. Она хорошая. Странная, конечно. Это даже Вир признаёт, а уж он всякого в министерстве нагляделся.
После девяти гости потихоньку расходились. Дольше всех задержался Хэрриот, который ждал, пока вылезшая из крыжовника Тьюрайд поможет Юле с уборкой. По его словам, домовая очень соскучилась по атмосфере семейного праздника. Юля сердечно поблагодарила засмущавшуюся Тьюрайд и за вкусные угощения, и за помощь с многочисленными салфетками, в которые превращалась трансфигурированная Эдгардом посуда. Мелькнула было мысль, отчего же колдун не уничтожил всё единым разом (Оуэн говорил, что так можно), но при взгляде, как Хэрриот объясняет Лили, какие именно заклинания можно для этого использовать, она засмущалась и ушла.
«Раз уж колдовать на каникулах запрещено, так пусть Лили понаблюдает за другими и подучит теорию, — решила Юля. — И какая же прелесть эта магия, особенно в таких вот случаях. Всего один взмах палочки заменяет час уборки».
‒ Джулия, Оуэн, немного совестно напрашиваться, но разрешите мне проводить вместе с вами Лили. Признаюсь честно, я невероятно хочу побывать на платформе 9 ¾, — попросил Хэрриот. — Пусть и в таком возрасте.
‒ Я вас прекрасно понимаю, Эдгард, — хохотнул Оуэн. — Я тоже жду первого сентября. Конечно же, присоединяйтесь.
‒ Лили будет рада, — поддержала его Юлия.
И Хэрриот просветлел лицом, как мальчишка, перед которым распахнул двери бесплатный магазин игрушек.
А в мастерскую Юлю запустили только утром тридцатого августа. Но долгое ожидание было оправдано, ведь Оуэн соорудил полноценный раскройный стол и стеллаж со множеством ящичков и полочек. Сам. Приятели-колдуны помогли только с незаметной доставкой стройматериалов прямо на дом и установили противошумное заклинание.
Теперь для полного швейного счастья Юле не хватало подержанного манекена и непременно швейки. «Надо бы объявления в газетах почитать, — размышляла она. — Хотя… Можно же попросить какую-нибудь заказчицу из Пенрид Ластра трансфигурировать манекен из чего-нибудь ненужного, в качестве оплаты услуги! Почему бы и нет. Надо только заранее с Элспет посоветоваться, кто на что способен и сколько это может стоить. И вообще, раз я лишена привычных достижений инженерной мысли, стоит переориентироваться. И если рядом со мной живут настоящие колдуны — глупо этим не пользоваться. И уж тем более не стоит этого бояться».
Что сказать, временам Юля была очень прагматичной особой.
1) Пушистик.
2) Дружок.
3) Лентяй.
4) Обжора.
5) Другое название "Море волнуется раз..."
6) «Что тебе подарить, человек мой дорогой? Как судьбу благодарить, что свела меня с тобой?» (слова А. Жигарева)
7) Шатлен — декоративное украшение в виде цепочки с зажимами, к которой крепятся различные предметы. Шатлен с ключами является своеобразным знаком отличия экономки.
8) Плошадь Холи-Айленд равна 39,4 км2. Длина 13 км, ширина — 5,6 км.
9) Джон Ди (1527-1609) — знаменитый для своего времени натурфилософ, математик, географ, астроном, алхимик и астролог валлийского происхождения. Рассчитал благоприятную дату для коронации Елизаветы Тюдор.
![]() |
Start_Point Онлайн
|
- Гарри - ты волшебник, а бабушка говорила что я - винейд...
4 |
![]() |
Вера Тарусинаавтор
|
Start_Point
- Гарри - ты волшебник, а бабушка говорила что я - винейд... А дедушка учил отвечать на предложения странных дядечек хуком справа🥊4 |
![]() |
Ariel Dubois Онлайн
|
Туни с таким упорством верховным друидом станет. :) Или как там они называются?
|
![]() |
|
спасибо,автор ,интересно
1 |
![]() |
Ariel Dubois Онлайн
|
Интересно, это тот Артур, который надо Артур, или другой?
|
![]() |
Вера Тарусинаавтор
|
![]() |
Вера Тарусинаавтор
|
Ariel Dubois
Туни с таким упорством верховным друидом станет. :) Или как там они называются? Учитывая, что совсем недавно она мечтала стать стюардессой, кто знает. У неё ещё инициация впереди.1 |
![]() |
EnniNova Онлайн
|
А Юля в очередной раз восхитилась лёгкости его поведения. В том числе смелости быть смешным. И умению смеяться над самим собой. Это действительно здорово. И я тоже искренне восхищаюсь людьми, не боящимися выглядеть смешными, не зажатыми, как большинство. Как я, например, хотя всячески стараюсьсебя отпустить.Спасибо за очередную главу, и отдельно за разговор Юли с Лили о письмах и друзьях. Очень правильный разговор. Надеюсь, Лили сделает выводы и чему-то научится. 2 |
![]() |
Kireb Онлайн
|
Вера Тарусина
Автор, я, оказывается, много обновлений пропустил. Плюнул и начал читать сначала. Дайте свое авторское благословение)) 1 |
![]() |
Вера Тарусинаавтор
|
Дайте свое авторское благословение Наслаждайтесь, сын мой1 |
![]() |
Kireb Онлайн
|
Вера Тарусина
Глава 20. Юля, я так понял, "ФТ" не смотрела? В отличие от Никиты? Не успела? Перебросилась раньше показа фильма? |
![]() |
Kireb Онлайн
|
1 |
![]() |
Вера Тарусинаавтор
|
Kireb
Вера Тарусина Она даже «ГП и Ко» смотрела в полглаза и с оригинальной историей знакома в общих чертахГлава 20. Юля, я так понял, "ФТ" не смотрела? В отличие от Никиты? Не успела? Перебросилась раньше показа фильма? |
![]() |
Ariel Dubois Онлайн
|
Как всё это мило... а во мне кто-то дурным голосом орёт: "Постоянная бдительность!!!". :) П.С. Интересно, Аластор появится? Он по таймлайну ещё молод (вроде бы) и может быть приятелем наших участковых.
1 |
![]() |
Вера Тарусинаавтор
|
Интересно, Аластор появится? Спасибо, что напомнили. Он в дальнейшем как раз может пригодиться. У нас ведь война за горизонтом. |
![]() |
EnniNova Онлайн
|
Я затебее за тебя». Юля молодец, что поняла эту приписку по-русски. А я не молодец. Я не поняла)) |
![]() |
Вера Тарусинаавтор
|
EnniNova
Юля молодец, что поняла эту приписку по-русски. А я не молодец. Я не поняла)) Это из фильма "День радио".«А ты вот зря Сашу остановил! Он прав — мы все здесь за тебя. Но Саша — он за тебя, за тебя… он затебее, чем мы все» 2 |
![]() |
EnniNova Онлайн
|
Вера Тарусина
Ааа, спасибо, теперь понятно. 3 |
![]() |
Start_Point Онлайн
|
Это у Лили будет четвёртый курс в сентябре?
|
![]() |
Вера Тарусинаавтор
|
3 |