Сага о Сакши́. Книга 2. Здравствуй и прощай (гет)

Мягкий красный свет фонариков, льющийся отовсюду, заливал улицы, переулки, площади, торговые ряды, дома и дворы. В небо то и дело взмывали огненные цветы, животные, корабли и даже почти настоящие драконы.

На улицах было так многолюдно, что порой приходилось нелегко просто не потеряться.

Они держались за руки. Не только потому что боялись разлучиться, но и сберегая тепло и единение. На них никто не обращал внимания: драконы шумно веселились. В этот вечер на улицы высыпали все.

То тут, то там раздавалась весёлая музыка, нехитрые мотивы подхватывали разноголосые певцы, их пение прерывали взрывы хохота, если исполнителю случалось "дать петуха". На деревянных столах вдоль улиц продавалось всё, что было угодно любому покупателю в праздничный день: от конфет и приносящих удачу, любовь, счастье и богатство бусин до гребней для волос. Ароматные свечи, фонарики, душистое мыло, раскрашенные маски, игрушки, разнообразные лакомства, воздушные колокольчики, амулеты, шкатулки, посуда, деревянные и стеклянные фигурки, атласные ленты, подвески на пояс и веера...

Какое счастье идти вдвоём и никуда не спешить, уделять друг другу всё своё внимание, делить удовольствие от общения, наслаждаться радостью момента... Их не замечали, и это радовало так же, как и шумное веселье вокруг. Сегодня они были такими же горожанами, как и все.

— Цветы! Прекрасные свежие цветы! Господин, купите цветок для вашей дамы!

Откуда-то повеяло благоуханным ароматом, и перед ними появился нагрубо сколоченный прилавок, уставленный вазами с охапками цветов, — красных, жёлтых, белых, голубых, сиреневых... Сладостный запах навевал мечты о счастье — таком, какое бывает воспето только в легендах и песнях.

Девочка-подросток в драной шали окликала проходящих мимо и обещала:

— По выбранному цветку госпожа Лунь, известная прорицательница, предскажет ваше будущее!

Бай Лин посмотрел на неё с неподдельным интересом: предсказание госпожи Лунь, сделанное ему год назад в Чунхуа, сбылось полностью. Хотя он допускал, что истинный смысл раскрылся ещё не до конца. Какой путь проделали провидица со своей помощницей, чтобы очутиться здесь... И опять они встретились. Но прежде было всё равно, а теперь он опасался узнать своё будущее.

Видимо, девчонка тоже узнала давнего покупателя, побежала навстречу:

— Прекрасный господин! Вот счастливая встреча. Сегодня вы купите цветочек для своей милой дамы? Госпожа Лунь сделает вам предсказание!

— Хочешь цветок, Ви?

— Хочу!

Бай Лин внимательно рассмотрел букеты в вазах, собранные из самых неожиданных сочетаний цветов по цвету и форме, они выглядели только что срезанными, хотя девушка, конечно же, провела тут весь день. В конце концов, он вынул из вазы большой красный мак и, дав Вилан полюбоваться красотой алой чашечки и пыльно-чёрной сердцевины, воткнул его в волосы жены.

— О! — глаза цветочницы заблестели. — Его выбирают очень, очень редко.

А потом Бай Лин вложил в пальцы продавщицы несколько золотых монет и, нагнувшись, что-то прошептал. Девушка потрясённо поглядела на него: вероятно, весь товар не стоил и половины тех денег, которые она получила за одну минуту. Судорожно кивнув, она откинула полог шатра, стоявшего, как и прежде, позади цветочного прилавка. Из него призывно лился жёлтый свет от десятка расставленных свечей, и на секунду в приоткрывшейся глубине шатра мелькнули небесно-голубого цвета женские одежды.

— Прошу, молодой господин, барышня! Предсказательница ждёт вас.

— Пойдём вместе?

— Я не хочу. А ты иди. Я подожду здесь.

Бай Лин покачал головой, но настаивать не стал и вошёл в шатёр один, полог за ним опустился. В прошлый раз, несмотря на суматоху вокруг, Вилан слышала всё, что сказала провидица. Знала, что услышит и теперь.

— А вы, барышня? Почему не хотите узнать, что вас ждёт? Всё, что говорит моя госпожа, сбывается. Она вас не обманет.

— Я и сама могу увидеть своё будущее, и даже будущее моего мужа, — отозвалась Вилан. — Только порой лучше совсем ничего не знать.

Она рассматривала гуляющих. Принарядившиеся женщины прохаживались по двое-трое, дети бегали и резвились между остановившимися поговорить старшими, молодые люди нарочно явились поглазеть на яркое многоцветное убранство улиц и вереницу красавиц, а мужчины постарше сопровождали жён и дочерей, переходивших от лотка к лотку, от одного стола к другому в поисках покупок и развлечений.

Продавщица продолжала предлагать цветы каждому проходящему, но у Вилан появилось ощущение, что она и её хозяйка здесь именно ради Бай Лина. И в тот раз тоже. Она подошла к столу с разложеными на столешнице браслетами. Браслеты были довольно просты, по сравнению с теми драгоценностями, что ей преподносил император из своей сокровищницы. Но они выглядели мило и изящно, и Вилан остановилась полюбоваться.

— Я снова встретила того, кто однажды выбрал золотистую хризантему и получил её послание. Мой господин не хочет, чтобы его узнали, и я эту тайну не выдам...

Вилан не видела госпожу Лунь, но её голос, источавший неведомую, таинственную сладость, похожую на медовую дыню, слегка подпортил ей настроение. Хорошо, что Бай Лин не из тех, кто влюбляется с первого взгляда. Наверное, даже не с десятого. Хотя, вероятно, ему ещё не встретилась такая женщина. Она поморщилась: до сих пор подобные мысли ни разу не приходили ей в голову. Она отошла дальше, чтобы не слышать того, что скажет эта чародейка. Просто потому, что если А-Лин захочет, то и сам расскажет. А лишнее знать ни к чему.

В воздухе медленно и плавно кружили легчайшие сухие снежинки. Упав на землю, они сверкали блёстками. Женщины на ходу раскрывали зонтики с плоскими крышами, чтобы не испортить прически. Вилан накинула капюшон и убрала распущенные волосы.

Бай Лин сидел на скамейке за низким столиком, а перед ним стояла тонкая, полупрозрачная фарфоровая чашечка ароматнейшего чая, заваренного лично предсказательницей. Госпожа Лунь, опустив длинные тёмные ресницы, чарующим плавным голосом передавала послание второго цветка. Она оставалась всё той же загадочной красавицей, покоряющей своей скромной тихой прелестью. Наверное, время совсем не властно над ней. Язычки свечей, расставленных на предметах обстановки, золотили её чёрные волосы, уложенные в высокую строгую причёску. Она была восхитительна и изящна, как первый цветок весны. И он бездумно любовался ею, как любовался всякий.

— Красный мак похож на бумажный фонарик. Он означает верность и преданность... Выбравший его идёт за своей любовью по всем дорогам, по пересечениям миров, и никакие двери, замки́ и решётки не могут удержать его душу. Это чувство не избыть ни бедам, ни радостям, ни самой смерти, потому что дороги миров бесконечны, куда бы они ни вели, — даже в самый ад. Красный мак — это символ одной любви до конца всех времён. Это одновременно непередаваемое счастье и проклятие.

— Почему проклятие?

— Потому что её не обойти, с ней не разминуться. У неё много имён, но всегда один и тот же лик, который узнаёт чуткое сердце...

Бай Лину это мало о чём говорило. Как и в прошлый раз, предсказание во всей своей неконкретности вызвало ощущение зря потерянного времени. Он поблагодарил провидицу и двинулся к выходу. Но вновь зазвучавший голос, похожий на шелест сухой листвы, остановил его у самого порога:

— Не каждый может испытать свою крепость до конца. Этот путь тяжел и страшен, идущий им умирает и воскресает раз за разом, познаёт предательство и боль, но и награда велика, если его любовь терпелива, чиста, искренна и милосердна, если в ней нет гордыни, зависти, зла, себялюбия и неправды...

Бай Лин запомнил, затвердил наизусть всё сказанное госпожой Лунь. И в прошлый раз смысл её слов дошёл далеко не сразу, вызвав поначалу то же раздражение. Видимо, так будет и теперь. Отбросив лишние мысли, он решил обдумать всё это после, в одиночестве.

Вилан он нашёл неподалёку. Увидев его, она помахала рукой и поспешила навстречу. Император знаком подозвал девочку-цветочницу и вложил в её ладошку золотую монету.

— Это тебе. Купи себе тёплый красивый наряд.

Вилан взяла его под руку.

— Как ты добр! — искренне высказалась она.

"Каким варваром был Линь Чао! — ей хотелось затопать ногами от бессильного гнева. — Как можно было так обращаться с ним! С другой стороны, только познавший зло умеет ценить доброе".

Сильфы обладают даром перемещаться не только в воздухе, но и в пространстве сновидений. Несколько раз за время брака Бай Лину снились моменты его прошлого. По учащающемуся дыханию и беспокойным движениям она сразу догадывалась, что он возвращается в дни своей жизни в Чунхуа. Прячась между сном и дрёмой, она легко проскальзывала в его виде́ния и, накинув на себя густую вуаль, за руку выводила из жутких тоскливых кошмаров, а после долго чистила свою память от его воспоминаний.

— Тебе понравилось что-нибудь? Я куплю тебе всё, что захочешь.

— И кто это у нас тут?

Незаметно их догнали Сунь Чжао, Мальви и Цзю. "Эх!" — вслух вздохнул Бай Лин, его вздох был не громче дуновения ветерка, и услышала его только Вилан. Вот тебе и побыли вдвоём. Утешало только то, что те двое здесь за тем же. А вот что это была его идея — нет. Вездесущая Цзю, конечно, увязалась за компанию. Он уже хотел сдвинуть брови и командовать "Разойтись!", и тут Мальви, решившая получить все мыслимые удовольствия от вечера, рванула к палатке со сладостями, таща Вилан за собой. Партнёры по несчастью, в чьи планы эта встреча никак не входила, поплелись следом. Да, кто это у нас тут такие невезунчики? У Сунь Чжао был такой горестный и покаянный вид, что Бай Лину стало его немножко жаль. Ясно же, что и генерал хотел побыть со своей невестой наедине. Но Мальви неугомонная пролаза, просто штопор какой-то. Вот же характер...

— Хочу чего-нибудь вкусненького! — заявила она.

"О боги, наконец-то дайте ей крылья, чтобы она смогла улететь отсюда на своих двоих!" — одновременно, прямо-таки хором подумали Бай Лин и Вилан.

Торговец, ливером почуявший оптовых покупателей, принялся расхваливать свой товар, представляя в самом привлекательном виде засахаренные орехи, леденцы на палочке, ягодный мармелад, конфеты, за которые не жаль полкоролевства... И самая потрясающая новинка — морские звёзды, сваренные из нутайи.

— Что за зверь такой? — испугалась Мальви.

— Это, барышня, такая ягода. Большая, чёрная и вкусная, — подмигнул торговец.

— Заверните! — решилась принцесса.

— Не пожалеете, барышни! Они очень... — мужчина запнулся, подыскивая наиболее приличное слово, — бодрят. Придают романтическим отношениям, так сказать, ещё более романтический вкус.

К сожалению, шум запускаемых шутих заглушил половину его слов. Потому что, обладай они всей полнотой информации, ни за что бы даже в руки не взяли такое коварное угощение. Разумеется, Мальви угостила их всех. И поначалу морские звёзды действительно были на вкус как жевательный мармелад из ягодного варенья. Весь фокус был в том, что, съев такую звезду целиком, каждый ощутил во рту невыносимое жжение, потому что в ягодное варенье в качестве изюминки был добавлен жгучий перец.

Мальви завертелась за месте волчком. У Вилан брызнули слёзы, и она принялась хватать ртом воздух. У обоих драконов был такой вид, словно они прямо в человеческом облике готовы испустить Пламя, и тогда небу сильно не поздоровится.

Первым опомнился генерал Сунь.

— Скорее, надо запить этот пожар!

Схватив Мальви за руку, он кинулся к ближайшему чайному домику. Вчетвером они выпили большой кувшин холодной воды. Воспитание не позволило императору заорать на невестку, да это и не требовалось: вид у неё и без того был перепуганный. Прокашлявшись и отдышавшись носом, он таки сдвинул брови, и Сунь Чжао, мгновенно поняв, что это может обернуться моральным обезглавливанием, утащил Мальви, ещё не совсем пришедшую в себя и потому не оказавшую сопротивления, в неизвестном направлении. Цзю радостно поскакала за ними, предвкушая какие-то новые собачьи приключения.

Вилан было так неловко, что хотелось закрыть глаза руками и уткнуться лицом в угол, что-то тихо напевая. Во всяком случае, она зажмурилась, опасаясь увидеть, что Бай Лин разозлился. Свидание, начавшееся так сказочно, вполне могло прямо на этом и закончиться. Но Бай Лин вовсе не сердился. Вилан открыла глаза, когда его прохладная ладонь накрыла её руку, и увидела, что он открыто и искренне улыбается и качает головой.

— Такое только с Мальви может случиться, — вздохнула Вилан. — Впрочем, долго переживать не в её натуре. Но всё равно... не гневайся. Пожалуйста.

— Ладно! — Бай Лин сжал её пальцы. — Это было даже весело. Можно повторить... когда-нибудь. Пойдём, нас ждут.

— Ждут? — Вилан приуныла: вот и всё, конец чудесному вечеру. — А где?

— Увидишь.

Император бросил золотой хозяину чайного домика, уже почти опустевшего, знаком показав, что сдачу тот может оставить себе, и, взяв Вилан за руку, повёл... куда-то.

Постепенно они удалялись от центра города, двигаясь к Западным воротам. Город был выстроен таким образом, что главными были две улицы, крест-накрест соединявшие Южные ворота с Северными и Восточные с Западными. Каждая из улиц, пролегавших параллельно этим двум, была короче предыдущей. Столицу построили в форме круга, втиснутого на горное плато. Впрочем, также от одних ворот до других вели вкруговую четыре окраинных улицы.

Дворец ФанСинь был вырублен в горах между Западными и Северными воротами. С древности повелось, что Северо-Западный и Юго-Западный кварталы занимали дома столичной знати, в Восточной половине города жили горожане среднего и малого достатка. В центре города располагалась главная площадь, от которой в разные стороны и уходили две улицы, соединявшие ворота.

Поначалу Вилан не могла сообразить, куда они движутся. По обе стороны улицы выстроились ровными линиями красивые дома и поместья, летом, должно быть, увитые цветущими лозами. Здесь явно жили богачи. На всех воротах, на всех стропилах, над каждой дверью сияли десятками красные круглые фонарики, словно хозяева домов нарочно хотели выказать свою приверженность и принадлежность императору. Это выглядело забавно на фоне тех одного-двух фонариков, что могли позволить себе бедняки. Вилан знала, что Бай Лину дороже один фонарик, чем десять. Любовь народа, если она есть, искренна и неподдельна, а богатеи всегда ищут выгоды и предадут при первой возможности.

Здесь тоже царило веселье: гуляли сановники и придворные, их жены и дети в стоивших баснословных денег одеждах, слуги и даже собаки. Выходной день был объявлен для всех высочайшей волей. Сам императорский дворец стоял почти пустой, а уж жители были просто обязаны отдыхать.

Бай Лин замедлил шаг. Быстрая ходьба в этом праздном мирке привлекла бы ненужное внимание, а он совсем не хотел быть узнанным, иначе никакого отдыха не выйдет, тут же начнут осаждать просьбами. Они с Вилан не торопясь лавировали между гуляющими, и она, по счастью, не задавала вопросов, радуясь его обществу.

Вскоре они перешли с Северо-Западной стороны улицы на Юго-Западную. Склоны гор возвышались прямо над ними. Вилан уже решила, что сейчас они выйдут из города в ночь через Западные ворота, но Бай Лин остановился у некоего поместья, коротко стукнул в калитку, и её тотчас открыли. Они быстро вошли, и дверь за ними закрылась.

Попав на чей-то широкий заснеженный двор, Вилан отряхнула снег с плаща и тогда только принялась осматриваться. То, что она успела разглядеть, так её удивило, что рот открылся сам собой. Как будто за одну секунду они шагнули из Юшэнга прямиком в Чунхуа. "Золотые лилии". Это же "Золотые лилии"! Поместье, которое подарил им с Бай Лином бывший император Линь. Она помнила про него, во время свадебной церемонии во всеуслышание было объявлено, что повелитель Юшэнга дарит своей жене поместье "Золотые лилии". Но тогда она почти пропустила это известие мимо ушей. А теперь...

Немудрено, что на старом месте от имения не осталось ничего. Просто ничего. Оно всё здесь! До камешка, до песчинки, до веточки... Молча она обводила взглядом постройки, каменные стены вокруг имения, посаженные в тех же самых местах деревья, два перекрещенных моста над вырытым и заполненным водой прудом, беседку...

Бай Лин с удовольствием наблюдал за её немым потрясением. Он бережно взял Вилан за плечи и, заглядывая сзади в её лицо, спросил:

— Ты довольна?

Она кивнула и крепко зажмурилась, чтобы не расплакаться. Оказывается, эти воспоминания так дороги и так болезненны.

— Ваше Высочество! Госпожа Вилан! С возвращением.

Вилан хорошо помнила этот голос. Но это просто не могло быть правдой... Или могло?

— Госпожа Лю!.. Господин Ми!.. Дедушка Ву!..

Здороваясь со всеми этими людьми, заглядывая в их глаза, она не могла поверить, что действительно видит их. Их всех. Всех до единого, кто служил им в Чунхуа. Не было только стражи и Дзин Жу. Поразительно, но и они, те, кто остался в живых, тоже в столице. А это... осколок того времени. Она радовалась им, а они радовались встрече с ней.

— Ваше Высочество, — экономка присела перед хозяином, — ужин готов. Велите подать?

— Подайте через полчаса в нашу комнату.

Вилан не хотела ничего ждать. Она переходила из постройки в постройку, из дома в дом, заглядывала в каждую комнату, таская за собой Бай Лина, который терпеливо улыбался и следовал за ней.

В каретном сарае по-прежнему стояли повозка и карета. Конь, которого Вилан купила на рыночной площади (или очень похожий на него), жевал сено в стойле. Флигель для гостей... Кажется, Мальви уехала только вчера. В караульном помещении ещё лежало кое-какое оружие, оставленное в спешке. Библиотека была пуста — все свитки Бай Лин увёз с собой, отправляясь на родину.

В Большом доме все вещи лежали там, где их оставили. В хозяйской комнате в кованых напольных подсвечниках стояли те самые свечи — Вилан помнила потёки воска на каждой из них. На подзеркальном столике остался её гребень, флакон духов, помада в плоской стеклянной баночке, пара брошенных в спешке шпилек... Край покрывала на кровати был отогнут так, как она оставила его. Крышка сундука с её нарядами всё ещё откинута — это Бай Лин вынул оттуда тёплое ханьфу, отправляя её в путь вперёд себя... Все вещи лежали там и так, будто они только вчера покинули поместье, а сейчас вернулись обратно. Только везде, по всему покою были расставлены букеты, которые продавала юная цветочница.

Вилан бродила по комнате, прикасаясь то к одной вещице, то к другой, к своей одежде и украшениям, привезенным из дома, к цветам, лепестки которых были ещё холодны с мороза. Она не знала, что сказать: умом понимала, что прошло больше года с тех пор. Но для неё пролетело около двух месяцев. Большая разница. Какую огромную работу проделал А-Лин, словно по волшебству перенеся сюда всю усадьбу целиком...

— Теперь тебе больше нравится в Юшэнге? — Бай Лин заглянул в глаза жены, держа её за руки.

— Мне нравится везде, где ты есть, — Вилан благодарно улыбнулась. — Ты так добр...

— Ты считаешь меня добрым? — он удивился, потому что сам себя таким никогда не считал. В нём было много всего, но доброта — это для тех, у кого жизнь проще и легче. Что бы не быть добрыми, когда заняться больше нечем.

— Я считаю тебя необыкновенным.

В рассеянном свете свечей его глаза сияли, он не мог оторвать взгляда от Вилан. "Значит, это и есть любовь? Неудивительно, что её хотят все. За ней мо́жно пойти на край света, она того стоит. Ради неё можно сделать всё, всем пожертвовать. И правда, жизнь без любви такая жалкая...".

Дни счастья украдены у жизни. Бай Лин не сомневался, что ничего этого не должно было произойти с ними. Они не должны были ни пожениться, ни полюбить друг друга. Встреча была бы первой и единственной и не затронула бы ни их сердец, ни судеб. Но он не собирался отдавать своё краденое счастье, даже если не имеет на него права. Пусть лучше они погибнут оба, он не отпустит, не разожмёт объятий. Только не он. Пусть глупые герои жертвуют любовью ради мира.

— Топай погромче, — велела госпожа Лю, неся деревянную корзинку с приготовленным ужином, шедшей со второй корзинкой горничной. — Вдруг хозяева заняты... чем-то личным. Ваше Высочество, госпожа Вилан! Ужин! — ласково оповестила она, входя в комнату после вежливого стука.

Когда служанки, расставив приготовленные блюда на столе, ушли, Вилан спросила, почему их называют так, словно всё осталось по-старому. Ведь Бай Лин император, они не могут этого не знать.

— В этом доме мы те, кем были раньше, когда жили здесь. Но если тебе не нравится...

— Нет-нет, мне нравится всё!

Время близилось к полуночи, но комнаты то и дело озаряли вспышки огненных забав: красные, золотые, зелёные, фиолетовые искры взметались в небо и опадали на землю, сопровождаемые возгласами зрителей.

Они ужинали неторопливо, подкладывая друг другу еду и обмениваясь впечатлениями от прошедшего дня. Если никуда не торопиться, то отдых растянется подольше. Слуги постарше давно ушли спать, молодые — веселиться.

Вилан уступила мужу очередь первым вымыться в горячей воде в лохани за ширмой, а сама собрала посуду в корзины и унесла в соседнюю комнату. Достала свою старую одежду. По сравнению с нынешними нарядами прошлогоднее светло-зелёное верхнее платье, к которому прилагалось ханьфу более насыщенного цвета, казалось простеньким, но гораздо более соответствующим домашней обстановке.

Настала её очередь залезть в заново наполненную лохань, вода в которой источала пар. Закрыв глаза, Вилан вспоминала, как встретилась с алой драконицей и попала под её дыхание. Как Бай Лин выхаживал её и запрещал вставать с постели, всюду переносил на руках, даже в эту самую лохань. Конечно, Дзин Жу сама помогала своей госпоже раздеться, но приносил её сюда он... И вот она снова здесь, в этом, как казалось, безвозвратно потерянном доме отмокает в той же лохани.

Но долго так не пролежать: и вода остыла, и спать пора, и Бай Лин куда-то девался. Вытершись насухо и отложив одеяния императрицы, Вилан надела свои старые вещи. И сразу нахлынуло ощущение домашности, принадлежности к этому месту, расслабление, облегчение. Какое-то время упало с плеч. Вилан убрала вещи в большой почти пустой шкаф, приготовила кровать ко сну и села к зеркалу расчёсывать волосы.

Бай Лин разглядывал себя в зеркало в другой комнате. Ви любит того Бай Лина, из прошлого, сама так сказала. Прежний дом "Золотые лилии" — прежний муж, пятнадцатый принц Линь. Новый муж — это он же, император Линь. И новый дом — дворец ФанСинь. Было... странно до такой степени, что казалось, будто он раздваивается. Одно время принц полагал, что Вилан пошла за него из жалости и сочувствия и злился на неё и на себя. А потом было не до того. В Юшэнге он стал собой настоящим. До конца, до точки. Но вот сейчас старые тряпки, те, в которых она его впервые увидела; причёска, какую носят в Чунхуа, — две выпущенные пряди по вискам и две пряди от шеи по плечам; другая помада — и снова он принц Линь. По крайней мере, внешне. Если это тот, кого любит Вилан, то что ж. Пусть она всё-таки встретится с тем, кто сумел вызвать в ней чувства. В конце концов, глупо ревновать к самому себе. Пусть, лишь бы любила. А того или этого — не имеет значения.

Но, может быть, есть шанс всё переиграть? Это как будто возвращаешься в прошлое, но уже наперёд знаешь всё, что только ещё предстоит узнать.

Но подколодная ревность не утихла, потому что принца Вилан встретила так, как ни разу не встречала императора. Она, совершенно потеряв связь с реальностью, никак не могла наглядеться, не могла оторваться от него, разжать руки, выпустить из объятий, перестать целовать горячими сладкими поцелуями. Как будто принц сразу исчезнет, развеется, как сон поутру. И вихрь страстной нежности, захватившей обоих, был так похож на то, что происходило в самую первую ночь во дворце ЦзеЛю... Только на этот раз не было никакого приворотного эликсира. Это была любовь. Да вот не слава богам: она была женой больше первого мужа, чем второго. Ну что за му́ка!

— Расскажи о себе, — попросил Бай Лин. — Я знаю о тебе слишком мало.

Они стояли на мосту, там, где один перекрещивался с другим. Смотреть было особенно не на что, сад замело. Но, по крайней мере, можно было постоять здесь или посидеть немного в беседке.

— Что рассказать... Мы происходим из чернокрылых сильфов. Чернокрылые — это армия. Жемчужнокрылые — аристократия. Белокрылые — все остальные. Но у нас никто не кичится статусом, все живут мирно и дружно. Потому что для нас статус — это больше про ответственность, чем про права. Так вот, моя семья — из чернокрылых. На самом деле, крыльев, как у птиц, нет, это цвет облака во время полёта. Жаль, что нельзя совсем становиться невидимыми...

— Но ты и альва тоже. Почему об этом ты вспоминаешь реже?

— Я привыкла к воздуху. В горах и лесах чудесно, даже зимой. Но я всё же больше сильфида. Так всегда было, с самого моего детства, с первого полёта.

— Насколько я знаю, эти две расы не вступают в браки друг с другом.

— Да. Они слишком разные. Брак моих родителей единственный. Было время, когда сильфам не дозволялось появляться в Зелёных Холмах. Но военный союз всё же сблизил их так, что мало-помалу они всё чаще прилетали туда и со временем стали желанными гостями. Моя мать — дева из Туманных Дубрав. Тамошние жители живут на поверхности, их дома и даже улицы построены среди крон многовековых дубов. Отец увидел её и полюбил сразу. Немалых трудов ему стоило получить её в жёны. Пришлось прибегнуть к содействию Его Величества Иннэя. Он сумел убедить владыку Эллана, что альвы и сильфы не такие уж разные и что делить им нечего. Единственным условием, поставленным королём Элланом, были непременные браки между всеми детьми генерала Тайри и детьми самого владыки Эллана, ведь должно же было как-то послужить альвам такое неслыханное событие. Вот почему Его Величество Эллан так сердится на меня. Фактически я его обманула, нарушила своё слово, хоть и не давала его, предала доверие. А теперь ещё и Мальви...

— Ви, — Бай Лин заглянул в глаза жены, постаравшись вложить в слова и голос всё своё умение убеждать, — никого нельзя женить или выдавать замуж против воли. Кто бы на что ни рассчитывал. Нельзя расплачиваться собой. Если ты такого слова не давала, то с тебя и спроса нет. И с нашими детьми так не будет, понимаешь?

"С нашими детьми... — повторила про себя Вилан. — У нас когда-нибудь будут дети. Кем они будут? Чья кровь сильнее — драконов или сильфов? Или им будет дан выбор, как мне и моим братьям? Нет, я сейчас не готова. Не хочу думать об этом".

— Хорошо!

Два дня в поместье проходили быстро, несмотря на то, что заняться здесь толком было нечем. Вести долгие разговоры, печь яблоки на металлических прутиках и печенье в кухонной печи, устроить снежную битву впятером... Мальви, Сунь Чжао и, разумеется, Цзю явились к обеду на второй день, на сей раз по прямому приглашению Бай Лина, и это вызвало новую волну ностальгии. Цзю носилась по снежному полю и ловила "снаряды", чем порядком мешала "воюющим" сторонам. Битва закончилась победой двух полководцев: Сунь Чжао и Вилан. Бай Лин покосился на свою союзницу, и та сжалась в комок, закрыла глаза и стукнула себя по лбу: как можно было при глазомере альвов так неуклюже продуть!

— Я тебе даже одного воина под командование не дам, — мягким насмешливым голосом пообещал император, глядя как ликуют и прыгают, точно дети, двое победителей, аж чуть не обнимаются.

— А что, хотел? — удручённо уточнила Мальви.

Ну да ладно, это же всего лишь игра.

Мальви привезла с собой шахматы — те, что попроще. Бай Лин не успел открыть её подарок, поэтому доску и фигуры рассматривал с огромным любопытством. Они выглядели куда красивее и интереснее, чем распространенные в нижнем мире чёрно-белые плоские фишки. Эти фигуры выглядели узнаваемо. Каждому игроку полагалось по комплекту игровых фигур: король, его генерал, советник и конь; королева, её дама-генерал, советница и конь; армия в восемь воинов. Военно-стратегическое игра.

— В чём смысл этой игры? — Бай Лин, как обычно, жадный до всяких полезных знаний, не удержался и приступил к распросам. Мальви, расставлявшая фигуры на доске в нужном порядке, уступила право обучения Вилан.

— В пленении короля.

Император повёл бровями.

— Всё как в жизни, да?

— Не совсем. В жизни с королём можно сделать что угодно. В ходе шахматной партии короля нельзя убить — можно создать угрозу свободе его передвижения. Побеждает тот игрок, кто запрёт короля противной стороны чужими и своими фигурами так, чтобы ему некуда было деваться. Это единственная фигура, которую нельзя убить. А вот он может, правда, не всех. Король должен уклоняться всеми силами от чужих воинов. Любая фигура при должном ходе может заслонить своего короля. Можно спрятаться и за чужую, если получится. Король двигается в любом направлении, но некоторые могут ему помешать...

Вилан говорила долго. Драконы внимательно слушали. Она знала, что в первого раза на слух правила обычно не запоминал никто. Правила познаются на опыте. Ради примера девушки трижды сразились, две партии Мальви проиграла, а в третьей тремя изящными ходами заперла короля Вилан.

Часа два они менялись партнёрами. Потом Вилан не выдержала и ушла "мешать поварихе готовить ужин". Мальви увязалась следом, потому что мужчины ожидаемо оказались потеряны для общества. Цзю, которая объелась, потому что экономка и повариха закормили её за два дня всякими лакомствами и превратили в толстуху, осталась в гостиной Большого дома около хозяина и развалилась у пылающего камина, подставив теплу большой туго набитый серый живот.

— Они теперь, должно быть, и спать не лягут, — усмехнулась Вилан, шагая по снегу в сторону кухни.

— Вот потому-то я и выпросила две́ доски из Небесной Гавани. А то во дворце и поиграть не дадут.

Ночью, разглядывая Бай Лина в свете почти полной луны, Вилан думала о том, что пятнадцатый принц был так похож на Юй Цзилиня... Так похож. Его можно было заставить сделать что угодно, но в больших грустных глазах и улыбке так явственно проглядывала упрямая непокорность и насмешка. Они словно говорили очередному мучителю: "Какой же ты жалкий! Не стесняйся, покажи себя во всей своей мерзости!". Ужасен такой безмолвный разговор. Должно быть, его владельцы и владелицы ненавидели его до ночных кошмаров.

Бай Лин такой же. Тот же непокорный взгляд, та же "понимающая" улыбка. Ему неведом страх, он не боится боли. Потому что дух слишком силён. Потому и выжил во дворце ЦзеЛю в Чунхуа. Некоторым существам бывает так трудно жить, гораздо труднее, чем другим. Их путь вообще особый, должно быть, для того и нужна такая закалка. Но одни умирают в рабстве, не дождавшись освобождения. А вторых, по-видимому, не способно сломить вообще ничто, и только эти вторые знают, что однажды ничтожный вес соломинки может стать неподъёмным грузом и полностью, необратимо уничтожить, разрушить личность.

Она задремала под утро, и, должно быть, прошло всего несколько минут, когда услышала ласковый шёпот в самое ухо: "Ви, пора возвращаться во дворец...". И, когда открыла глаза, уже больше не было пятнадцатого принца, над ней склонился император Юшэнга, готовый к отъезду.