Под Созвездием Дракона (гет)

Примечание: Таймлайн — «Таня Гроттер и Локон Афродиты». После 12 главы, когда Таня была в магпункте.

Музыкальная тема: Passenger — For you

Медузия снова смочила Тане губы и лоб мокрым полотенцем. Девочка тихо застонала, но так и не открыла глаза. Это продолжалось уже семь часов. Таню сильно лихорадило, она стонала время от времени, но в себя не приходила. Ягге пропадала подолгу в своей каморке. В самые первые часы она наложила на девочку с дюжину диагностических заклинаний, с трудом влила в неё несколько флаконов зелий и обеспокоенно ходила из одной комнаты в другую.

И ничего не говорила.

Медузия умирала от беспокойства, но задать волнующий вопрос так и не решилась. Она видела замешательство на лице Ягге и догадывалась, что с Таней не всё так просто, поэтому пыталась набраться терпения и не мешать Ягге бесполезными вопросами. В конце концов, чем быстрее она установит причину такого состояния Тани, тем быстрее сможет привести её в чувство.

Медузия не отходила от постели дочери уже семь часов. Они с Сарданапалом принесли её в магпункт сразу же, как только матч был закончен, после чего Сарданапал отправился решать вопрос с судейством, а Медузия осталась с Таней. Так до сих пор и сидела рядом, время от времени смачивая девочке губы и лоб, и постоянно держа её за руку.

В последний раз Медузия с таким беспокойством сидела в магпункте четыре с половиной года назад после истории с Исчезающим этажом, когда Таня три дня не приходила в себя, а Медузия винила в этом себя. Тогда, когда Ягун по своей неопытности залез к ней в голову, а она по собственной рассеянности забыла поставить блок, и всё закончилось смертельной клятвой.

Казалось, что это было только вчера, но за это время Таня успела вырасти и больше не попадала в магпункт так часто. На её плечи лёг совсем другой груз ответственности, с которым она старалась достойно справиться.

За спиной Медузии вновь раздались звонкие быстрые шаги Ягге. Они так давно были знакомы, что Медузия могла не просто узнать её по шагам, но и определить её настроение и то, насколько всё серьёзно.

Когда всё было в полном порядке, Ягге ступала легко и размеренно. Иной раз её шагов можно было даже не услышать, но в силу своей профессии такие минуты выпадали ей не так часто, как хотелось бы. Чаще она передвигалась лёгкими перебежками, чуть шаркая стопами о бетонный пол. Сказывалась её склонность к спешке, когда её владения были заполнены заболевшими или пострадавшими в драконбольных матчах или банальных мальчишеских драках, коих было не счесть. Она плавно, но резво перебегала от одной койки к другой, леча одновременно всех сразу. Хуже всего дела обстояли, когда она так грузно ступала, при этом постоянно переходя на бег, что от её обуви раздавался звон. Такая походка значила, что счёт идёт на минуты и лучше было не отвлекать её, дабы не нарваться на грубость. Ягге никогда не мелочилась в выражениях, особенно в те моменты, когда ей нужно было время, которое кто-то мог у неё отнять.

Сейчас был как раз такой случай, и Медузия, обернувшись и увидев её, не произнесла ни слова, вновь возвращая свой взгляд Тане.

Ягге подошла к девочке, что-то быстро сделала и, наспех сказав Медузии: «Дай мне ещё несколько минут, и я к тебе вернусь», — вновь скрылась за дверью своей каморки.

Медузия кивнула, запоздало понимая, что никто не увидит этого жеста. Она вновь посмотрела на Таню. Лицо её было расслабленным, и казалось, будто она просто спала. Если бы она не стонала и не ворочалась, словно в бреду, последние несколько часов, Медузия бы поверила, что так и было.

Она в который раз за день положила руку на ладонь дочери и слабо сжала. Рука Тани была прохладной. Особенно это чувствовалось на фоне горячей ладони Медузии. Она хотела было сжать её ладонь двумя руками, чтобы согреть, как за спиной раздался тихий скрип двери, заставивший Медузию повернуться на звук.

Сарданапал, вошедший внутрь, аккуратно прикрыл за собой дверь и встретился взглядом с Медузией. Вид у него был очень уставший. Усы бессильно повисли, изредка покачиваясь и даже не реагируя на происходящее вокруг. Это было редкостью, когда они не пытались над кем-то подшутить. Очевидно, усталость академика каким-то образом передалась и им.

— Как вы? — тихо спросил он, внимательно осматривая Медузию с ног до головы.

Он пытался увидеть в ней хоть что-то, способное ясно обозначить её настрой. Он всегда слишком остро реагировал на любые изменения её состояния и старался оградить её от любых невзгод. Он всегда её оберегал и так переживал, когда не мог ничем помочь. Например как сейчас.

— Со мной всё хорошо, — прошептала Медузия, попытавшись даже немного улыбнуться.

Очевидно, её попытки не увенчались успехом, потому что беспокойство так и не исчезло из его взгляда, и тогда Медузия честно добавила:

— С Таней пока неизвестно. Я очень беспокоюсь. Ягге проводит разные исследования, чтобы понять, что с ней, но пока ничего не говорит.

Сарданапал подошёл ближе и положил ладони на плечи Медузии, мягко поглаживая. Этот жест всегда успокаивал её, и академик давно уже делал это автоматически в такие минуты, когда они оба были чем-то обеспокоены.

Медузия тотчас накрыла его ладонь своей и откинула голову назад, позволив себе немного расслабиться.

— Я уверен, Ягге сможет быстро поставить её на ноги, — прошептал Сарданапал. — Но если я могу чем-то помочь…

— Никто сейчас не может помочь, кроме Ягге. Ты и без того делаешь очень много.

Сарданапал действительно взял на себя все заботы, чтобы дать ей возможность сейчас находиться здесь с их дочерью. Он сейчас бился с судьями, пытаясь доказать победу сборной Невидимок, хотя не являлся ни директором Магфорта, ни чиновником Магщества. Но за их сборную играла Таня, и он чувствовал, что должен сделать всё возможное, чтобы отбить у этих бюрократов её заслуженную победу.

Однако сам он, очевидно, не считал, что делает достаточно. Медузия поняла это по его задумчивому молчанию.

— Есть какие-то сдвиги в результатах матча? — решила сменить тему Медузия.

— Нет, к сожалению. Мы пока не смогли прийти к единому мнению. Всё слишком запутано, чтобы настаивать на чьей-либо победе. Каждая сторона права, настаивая признать их игроков победителями. Не знаю, сколько ещё часов придётся провести за переговорами. Я выбрался на несколько минут, чтобы проведать вас с Таней.

Медузия и не думала, что будет легко доказать их победу, тем более в такой запутанной ситуации. Но она всё ещё верила, что шанс есть. Тем более что интересы команды представляют Сарданапал с Соловьём, а они будут биться до последнего.

— Не беспокойся за нас. Ты прав, Ягге сможет во всём разобраться и быстро поставить Таню на ноги. А я пока побуду с ней.

Она прекрасно понимала, что он волнуется за их дочь не меньше, но у него не было возможности быть рядом всё это время. Поэтому ей хотелось забрать хотя бы малую часть его переживаний. Это было меньшим, что она могла сделать.

Они просидели так ещё несколько минут, а потом ей удалось всё-таки заверить его, что всё будет хорошо и он может вернуться к переговорам, не беспокоясь. Дверь за ним закрылась так же тихо, как и в тот миг, когда он вошёл.

Ещё через полчаса Ягге снова появилась возле Таниной кровати и впервые за день уходить не собиралась. Она взмахнула рукой и рядом со стулом Медузии тотчас появилось удобное кресло-качалка, в котором и разместилась Ягге. Медузия молча ждала, зная, что Ягге не стоит торопить. Она закурила трубку, магией заставляя дым тянуться к приоткрытому окну, и сделала пару затяжек, прежде чем начать говорить.

— Не буду тебя обманывать, в этот раз всё серьёзно, — устало сказала Ягге, поспешно добавляя: — Но не смертельно. Всё решаемо. Мне пришлось повозиться, чтобы понять, что за проклятие на нашей Таньке.

— И что же? — не удержалась Медузия.

Такое нетерпение было не свойственно ей. Но Ягге, давно знавшая её, знала, что такое случалось только в те минуты, когда Медузия была чем-то слишком обеспокоена, чтобы думать о самоконтроле.

— Проклятие довольно древнее и зациклено на магии крови. Сейчас всё выглядит так, будто она переутомилась и несколько часов проспит. Потом у неё будет сильная слабость, но на первый взгляд покажется, что ей даже становится лучше и необходимо просто чуть больше отдыха. Но это обманчиво. Если ничего не предпринять, то через двое-трое суток у неё отнимутся ноги, а ещё через неделю она умрёт. Перед смертью же изменится так, что даже мумии будут показывать на неё пальцем, ощущая себя красавицами.

Медузии показалось, что внутри у неё всё похолодело, а сердце пропустило пару ударов. Если бы она не знала Ягге, она бы уже давно впала в панику, но старушка всегда язвила о смертельном только в тех случаях, когда знала, как решить проблему. И это была единственная надежда Медузии.

— Ещё какие-то новости?

Ей потребовалось собрать в себе все остатки самообладания, чтобы выдавить из себя эти слова спокойным голосом.

— Есть, и очень хорошие. Как я уже сказала, проклятие зациклено на магии крови. Чтобы снять его, мне будет достаточно нескольких капель твоей крови. Занимательно то, что никаких других отводов нет. Причём материнская кровь подействует намного быстрее отцовской.

Кроме того твоё постоянное присутствие рядом с ней, как и присутствие Сарданапала, абсолютно точно спасло ей жизнь, потому что однажды мне уже доводилось видеть это проклятие в действии, и, можешь мне поверить, сводит в могилу оно намного быстрее.

Иными словами, учитывая, что все, кроме меня, знают, что она — сирота, тот, кто накладывал проклятие, искренне хотел, чтобы до утра она не дожила. Никто не мог даже догадываться, что она бессмертна и находится в непосредственной близости с родителями. Это очень сильно замедлило проклятие, но даже это не сможет остановить его надолго, поэтому придётся провести простенький ритуал.

Медузия была знакома с ритуальной магией, поэтому, услышав всё сказанное Ягге, не тратя время на раздумывания, закатала рукав мантии на правой руке и протянула ей ладонь. В любой другой ситуации она бы негодовала и придумала бы тысячу способов, чтобы наложить какую-нибудь порчу на наложившего проклятие, но сейчас на подобные мысли не было времени. Она слишком хорошо знала, что такое проклятие, зацикленное на магии крови. Любая ритуальная магия действовала слишком быстро и губительно, и сейчас счёт шёл на часы. Чем быстрее Ягге сварит эликсир, тем быстрее они смогут выдохнуть спокойно и не бояться за жизнь Тани.

Ягге кивнула каким-то своим мыслям, встала с кресла, щёлкнула пальцами, и в тот же миг кресло-качалку заменил небольшой столик, на котором уже стояла глубокая глиняная ступка и кинжал с резной медной рукоятью, на которой была вырезана змея.

— Кинжал Асклепия? — спросила Медузия, уже зная, что окажется права.

— Да, — подтвердила Ягге. — Единственный артефакт божественной силы, который не источает тёмную магию.

Медузия это знала. Она уже однажды с ним взаимодействовала, и тогда он в самом деле помог. Она искренне надеялась, что он сможет помочь ей и в этот раз.

— Готова? — спросила Ягге.

Медузия кивнула.

— Будет больно, — предостерегающе прошептала старушка, беря в руки кинжал и ставя ближе к Медузии глиняную ступку.

— Я помню, — твёрдо прошептала Медузия, продолжая протягивать правую ладонь.

В прошлый раз была левая. И она до сих пор изредка отзывалась ноющей болью в тонком шраме.

Лезвие быстро рассекло ладонь поперёк, принося острую нестерпимую боль. Медузия не сдержала стона, но рукой даже не пошевелила. По ладони тонкой струйкой потекла кровь, каплями стекая с тыльной стороны прямо в глиняную ступку. Ягге быстро зашептала что-то на латыни, отчего боль только усилилась, и Медузия прикусила нижнюю губу, в попытке заглушить боль в руке. Ей казалось, что порез запульсировал, но она продолжала стоять неподвижно. Она помнила ещё с прошлого раза, что забор крови являлся важной частью ритуала и одёргивать руку было категорически нельзя, иначе придётся начинать ритуал заново.

В прошлый раз было больнее. Или ей так казалось в силу первого опыта. Сейчас было не то чтобы легче, но уже привычно, и оттого держать себя в руках получалось гораздо лучше.

Дыхание Медузии участилось. В ступку попало ровно шестнадцать капель, после чего Ягге взяла белоснежный кусок ткани, лежавший рядом с глиняной ступкой, и обернула им ладонь Медузии, продолжая шептать что-то на латыни.

Как только ткань накрыла порез, боль очень быстро утихла, и Медузия расслабилась, только сейчас осознавая, как сильно напряглось её тело. Ладонь ныла, но больше это не была нестерпимая острая боль. Она знала, что ещё не скоро перестанет чувствовать эту боль, а шрам от пореза останется навсегда, но самое страшное уже было позади, и её радовало то, что всё прошло удачно с первого раза.

Когда Ягге замолчала, она ещё какое-то время продолжала держать её ладонь в своих руках, и Медузия далеко не сразу поняла, что та невербально пытается уменьшить боль. И она действительно чувствовала, как с каждой секундой становилось легче, за что была бесконечно благодарна Ягге.

— Спасибо. Со мной всё будет хорошо, не беспокойся.

Она хотела, чтобы Ягге поскорее принялась за эликсир для Тани, чтобы скорее снять с неё проклятие. Медузия была в состоянии справиться сама, в отличие от своей дочери, поэтому выздоровление Тани сейчас было в приоритете. Ягге, правильно истолковавшая её слова, забрала всё со столика и молча отправилась в свою каморку. Однако не прошло и минуты, как она вышла и протянула Медузии чашку с дымящимся напитком. Сладкий аромат тотчас ударил в нос. Горячий шоколад.

— Выпей и отдохни, — быстро сказала она и так же быстро скрылась за дверью, даже не позволив Медузии поблагодарить её.

Она снова осталась одна. Рука ныла, но она не обращала на неё внимания. Порез скоро затянется и перестанет кровоточить, особенно когда Таня пойдёт на поправку. Ритуальная магия, зацикленная на крови, прочно и навсегда связывает людей. Шрам на левой ладони, полученный ею несколько веков назад, до сих пор отзывался болью, если Сарданапал находился в смертельной опасности. Тот ритуал связал их души и тела навсегда, но тогда был другой случай. На левой ладони Сарданапала был точно такой же шрам, что и у Медузии, и он так же чутко отзывался на её состояние.

Медузия поджала перемотанную ладонь и протянула другую руку к лицу Тани, кончиками пальцев убирая упавшую прядь, провела по лбу и прижалась тыльной стороной ладони. Лоб был горячим, и Медузия аккуратно смочила полотенце прохладной водой и положила на лоб девочки, а затем той же рукой сжала её ладонь.

Воспоминания внезапно нахлынули. Она вспомнила тот самый день. Был самый разгар войны. Численность армии Чумы значительно превышала их ряды. Они были измотаны и держались из последних сил. Сарданапал искал всё новые возможности защитить школу и даже вступил в сделку с демонами, но к большому результату это не привело. По началу он всеми правдами и неправдами пытался оградить Медузию от войны, но она не смогла оставаться в замке. Когда атаки стали яростнее и чаще, а люди начали умирать, Медузия лишь укрепилась в своём решении, несмотря на то, что академик по-прежнему пытался её отослать. Её было не так просто убить, а в совокупности со своими знаниями и умениями она представляла огромную пользу для их армии. Как бы он ни пытался отрицать очевидное. Она была главным экспертом в войне с нежитью.

В один из дней, когда нежить пробила очередной купол защиты, они оказались окружены. Их не пытались убить, их пытались задержать. Их берегли как победный трофей для Чумы. Медузия поняла это сразу. Она пустила в ход свой дар обращать в камень одним взглядом, в то время как Сарданапал откровенно не стеснялся прибегать к тёмной ритуальной магии.

Он был светлым волшебником, но на войне редко получается думать только о милосердии и побеждать только с помощью светлой магии. Им приходилось делать выбор из худшего. В тот миг тоже.

Им обоим пришлось обратиться к тьме, чтобы спастись и выиграть время. Медузия за несколько секунд превратила целый отряд нежити в камень, а Сарданапал одним касанием своего перстня к земле обратил в пыль все статуи и заставил замертво упасть тех, кто ещё не был повержен взглядом Медузии.

Они оказались одни в пустом поле далеко от замка. Они не увидели Чумиху, но отчётливо слышали её скрежещущий, словно шелест наждачной бумаги, смех. Они пропустили удар и чудом уцелели. Чумиха пыталась сыграть на неожиданности, но выдала себя, решив подойти как можно ближе.

Медузия отвечала за защиту и сразу же начала ставить защитный купол, параллельно отбивая мелкие атаки. Сарданапал же активно нападал и пытался отвлечь всё внимание на себя. Медузия и сама не знала, сколько они так держались, но в один миг над ними пронеслась яркая вспышка, и Медузия не сразу поняла, что появилась она не просто так.

Красная искра встретилась с зелёной, и послышался крик старухи.

Когда ослеплённая вспышкой Медузия снова смогла видеть, Чумы уже не было на горизонте, но она всё ещё продолжала держать защиту. Пока не увидела Сарданапала. Его лицо вмиг побледнело, взгляд затуманился, и он начал падать на спину. Медузия подхватила его, когда он уже почти достиг земли, но сил удержать его не хватило, и она упала вместе с ним на колени. Глаза у него были закрыты. Он не отзывался ни на одно её слово. Она долго кричала и била его по щекам, но всё было безрезультатно.

Сил на телепортацию уже не было, а здесь их никто не нашёл бы. Поэтому она, наколдовав себе трость, из последних сил подняла его в воздух с помощью магии и медленно двинулась в сторону замка.

Ягге встретила их на подходе. Она выбежала к ним за ворота. У Медузии едва хватало сил, чтобы поддерживать Сарданапала в воздухе, и Ягге, увидев это, быстро забрала его и передала ученикам, помогавшим ей в магпункте.

Медузия едва держалась на ногах, но продолжала идти. Ягге только подняла руку, чтобы выпустить искру, но тотчас была остановлена тихим сопротивлением в голосе Медузии:

— Даже не думай об этом.

Она прекрасно знала, что Ягге собиралась наколдовать носилки и положить её на них, но не собиралась идти на поводу. Никакие попытки переубедить её не сработали. Медузия знала, сколько раненых лежало в магпункте и в каком они были состоянии. Она могла идти сама и не тратить время и силы Ягге.

Когда они добрались до магпункта, Ягге усадила её на кровать и принялась осматривать. Медузия отмахнулась, сказав: «Я в порядке. Лучше помоги ему». И махнула рукой в сторону Сарданапала, возле которого суетились ученики.

— Что случилось? — спросила Ягге, продолжая осматривать Медузию.

Волосы были плотно стянуты лентой на затылке, на правой скуле кровоточил глубокий порез, руки сильно дрожали, а подол мантии был запачкан пятнами засохшей грязи. На первый взгляд казалось, что никаких серьёзных ран не было, но Ягге не привыкла полагаться на «первый взгляд».

— Нас ждали. Нежить окружила нас за несколько секунд, мы даже не успели осознать. Пока разбирались с ней, уже подоспела Та-кого-нет. Я пыталась держать оборону и отбивать заклинания, но она всё наступала и наступала. Тогда Сарданапал произнёс какое-то заклинание… Я даже не услышала. Всё ослепило вспышкой. Чумиха исчезла… А Сарданапал упал весь бледный.

Голос Медузии дрогнул, и она замолчала. Ягге похлопала её по плечу и сказала:

— Я, кажется, поняла, что это было за заклинание. Ты молодец, ты всё сделала правильно. Дальше моя работа. Посиди, отдохни, ладно?

Медузия кивнула, понимая, что «посидеть, отдохнуть» у неё навряд ли получится. Она была напугана и взволнована случившимся с Сарданапалом и не могла отвести от него взгляд.

Весь бледный. Дышит через раз.

Ягге принялась накладывать на него диагностические заклинания и изучать разного рода диаграммы. Изредка она хмурилась, и это заставляло Медузию волноваться ещё больше.

Она так много не успела ему сказать. Так много откладывала на окончание войны, но лишь сейчас поняла, что даже их бессмертие не было гарантией того, что они переживут эту войну. Она впервые боялась смерти. Не своей. Его. Она боялась, что всё закончится вот так внезапно и без шанса что-то исправить.

— Чёрт, — тихо выругалась Ягге, смахивая одним движением около дюжины диаграмм .

— Что? — не удержавшись, спросила Медузия.

Ягге повернулась к ней и посмотрела так, словно уже успела забыть о её присутствии. Но потом взгляд её немного смягчился, и она сказала:

— Ничего. Просто он использовал достаточно тёмный ритуал, поэтому у меня есть опасения.

— Какие именно?

Медузия требовала чёткого ответа. Ягге долго размышляла, стоит ли втягивать её в это, ведь сама Медузия сейчас не в лучшей форме. Но потом она подумала, что в последнее время они с академиком проводили слишком много времени вместе, и, возможно, у неё могло найтись решение…

— Тёмная магия не просто так зовётся тёмной. Подобного рода ритуалы высасывают слишком много силы и требуют жертву. Обычно это кровь. Но не это главное. Сарданапал и без того был слишком слаб, и ритуал буквально высосал из него все оставшиеся силы. Он жив сейчас только благодаря собственному бессмертию. Только оно держит его в этом мире, потому что дух его уже не здесь. Ему потребуется много времени на отдых, но даже в том случае, если он вернёт себе все силы, я опасаюсь, что он не сможет вернуться.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что сейчас он находится на границе двух миров. Время и память работают там иначе, чем здесь. С каждой секундой он всё больше забывает о том, что связывает его с этим миром. А если он не вспомнит, то не сможет вернуться.

— Ты имеешь в виду… Лимб? — с трудом выговорила Медузия. — Но я думала, это выдумки.

— Лимб — это один из гипотетических способов убить бессмертного. Оттуда очень сложно вернуться.

Медузия почувствовала, как в груди всё сдавило и она перестала дышать. Ей казалось невозможным сделать даже маленький вдох. Она не понимала, почему всё было именно так.

— И нет никакого варианта, чтобы помочь ему?

Голос дрожал. Глаза защипало.

— Вариант-то есть, но он слишком рискованный. Один неверный выбор, и мы собственными руками отправим его в могилу.

Ягге успела перебрать в голове тысячи вариантов, заведомо зная, что выигрышный лишь один. Но осмелиться на него? Она даже не знала, кого выбрать.

— Что за вариант? — не раздумывая, спросила Медузия.

— Можно задействовать магию крови. Тоже своего рода ритуал, но светлый. Выражаясь простым языком, если бы у него был человек, ради которого он бы несомненно вернулся, мне достаточно было бы нескольких капель его крови, чтобы совершить ритуал. Эта кровь удержит его сознание в нашем мире, потому что связь будет такой сильной, что он попросту не сможет забыть. Даже в Лимбе. Но такую связь невозможно создать. Её можно лишь укрепить. Иными словами, это должен быть человек, с которым он уже сильно связан.

Медузия сильно задумалась. Что если?.. Можно было рискнуть. Для неё он был таким человеком, но не факт, что она была такой для него. Но все эти века, что они провели вместе. То, как он бережно к ней относился. То, как старался всячески сделать комфортным её жизнь здесь. Всё это было похоже на то, что он считал её такой же близкой ему, как и она сама думала о нём. Даже если эти отношения были за гранью любви, они всегда были близкими друзьями, а этого уже было бы достаточно.

— Используй мою кровь, — услышала Медузия сдавленный шёпот, не сразу поняв, что голос принадлежал ей.

— Что?

Ответственность за этот выбор предстояло нести только ей. Больше было некому. Насколько она знала, он ни с кем не был так близок, как с ней. По крайней мере, в последнее время. Она была единственной, кто мог пойти на этот риск. Она была единственной, кто хоть что-то знал. А значит, этот груз должен был лечь на её плечи. Другого варианта не было.

— Моя кровь может подойти. Займись этим как можно скорее.

В голосе проскользнули металлические нотки. Медузия была тверда и непреклонна. Она ухватилась за этот шанс и была готова рискнуть всем. Без него они проиграют войну, и если он и выберется из Лимба, то очнётся уже за Жуткими воротами. И это ещё в лучшем случае. Игра стоила свеч.

— С ума сошла? Ты хоть понимаешь, что если ритуал не сработает, то вы оба умрёте? — возмущённо сказала старушка, но Медузия поняла, что за криком возмущения скрывался страх.

Ягге понимала, что может потерять Сарданапала в этой войне. Они были друзьями. Не такими, каких требовал ритуал, но они были. И она могла сегодня его потерять. Но потерять двух друзей — было уже слишком.

— Это может сработать. Вероятность очень высока, и мы не можем упустить эту возможность вернуть его.

Медузия понимала, как жалко это звучало, но она настолько стала одержима этой мыслью, что это может его спасти, что была готова спорить и кричать, лишь бы только заставить Ягге сделать это.

Она любила его… И не могла его потерять…

Она только сейчас в полной мере это поняла. Догадки роем летали в голове уже давно, но лишь сейчас она поняла это так отчётливо и ясно. Только сейчас у неё хватило смелости признаться в этом хотя бы себе.

Она любила его…

И, кажется, это чувство слишком явно отразилось на её лице, потому что Ягге, готовая спорить и отговаривать её, замолкла на полуслове, стоило ей только заглянуть в её глаза. Они долго молча смотрели друг на друга, пока возле соседних коек с каким-то шуршанием вертелись ученики, пытаясь помочь другим.

— Ладно, — лишь прошептала Ягге, словно поставив точку в своих размышлениях.

Медузия не была готова к тому, что Ягге так быстро сдастся, поэтому не смогла сдержать удивлённого вздоха, но старушка учтиво его проигнорировала и, тяжело ступая, направилась в свою каморку.

Прошло всего несколько минут, прежде чем она вернулась, неся в руках какой-то кинжал с резной медной рукоятью и белоснежный кусок ткани. Она положила всё на небольшой столик возле кровати академика и подошла близко к Медузии.

— Сначала мне нужно залечить твои раны. Для ритуала ты должна быть в относительном здравии, поэтому, если хочешь помочь, не мешай мне, договорились?

Тон Ягге был суровым и твёрдым. Она всегда разговаривала так, когда работала. В особо тяжёлых случаях, когда от неё зависела чья-то жизнь, она и вовсе становилась несносной. Наверное, поэтому всегда работала одна. Медузия с пониманием относилась к этому и никогда не осуждала подобного поведения со стороны Ягге. Ей казалось, если бы она сама столько веков работала в магпункте, её нервы уже давно бы сдали.

Дождавшись молчаливого кивка, Ягге принялась обрабатывать и заговаривать порезы и ссадины. В ходе углублённой диагностики обнаружилась трещина на правой лучевой кости у Медузии, которую Ягге тотчас принялась залечивать. Медузия сидела молча и смотрела на бледное лицо Сарданапала, молясь о том, чтобы ритуал сработал и он пришёл в себя.

— Перед началом ритуала я дам тебе краткий инструктаж, — спокойно сказала Ягге, продолжая колдовать над рукой Медузии, чем заставила её обратить на себя пристальное внимание. — Там лежит кинжал Асклепия. Это единственный артефакт божественной силы, который не источает тёмную магию. Им я сделаю тебе поперечный порез на ладони. Говорю сразу: будет очень больно. Унять эту боль нельзя будет до конца ритуала. Я не жду от тебя, что ты стойко её переживёшь. Ты можешь стонать, кричать, всё что угодно. За исключением одного… Не шевели рукой. Делай что хочешь, но не вздумай дёрнуться.

Медузия внимательно слушала и изредка кивала. Пока ничего шокирующего она не услышала. Боль её не пугала, от ритуальной магии она меньшего и не ожидала.

— Второй момент. Когда я сделаю порез на твоей ладони, точно такой же порез я сделаю на ладони Сарданапала и соединю ваши руки, чтобы твоя магия смогла отпечататься в его магическом ядре. Когда всё закончится, я обработаю твой порез и наложу повязку.

Медузия вновь кивнула, полагая, что Ягге, закончившая с её рукой, закончила и со своим инструктажем, и уже приготовилась начать ритуал, как вдруг Ягге произнесла:

— Однако это ещё не всё. Шрам на ладони останется у тебя навсегда. Ты не сможешь его свести или замаскировать. Кроме того, заживать он тоже будет долго. По крайней мере, пока Сарданапал не придёт в себя, потом твой порез затянется настолько быстро, насколько быстро будет идти на поправку Сарданапал. Отныне вы будете в какой-то степени связаны. И это ещё одна новость. Со временем порезы у вас обоих затянутся, но они будут очень чувствительны к вам самим. Я имею в виду, что если один из вас получит какое-то ранение или будет в смертельной опасности, то другой всегда будет чувствовать это сильной болью в шраме.

Медузия не видела никаких препятствий для свершения ритуала. Если Ягге думала, что подобные рассказы испугают её и заставят отступить, то она плохо её знала.

— Я поняла. Мы можем уже начать? — нетерпеливо ответила Медузия.

Когда Ягге сделала разрез на ладони, боль оказалась действительно нестерпимой, и Медузия вскрикнула. Она боялась пошевелить ладонью, боялась потерять контроль, и, наверное, только это помогло ей справиться. Боль была такой, словно ладонь рассекли раскалённым железом. Она тихо стонала, но продолжала напоминать себе о том, что ей нельзя двигаться.

Ягге в это время сделала такой же порез на ладони академика. Он даже не шелохнулся, и Медузия подумала о том, что, наверное, это из-за того, что душа его уже была далеко в Лимбе, и он попросту не мог чувствовать боль. Иначе он бы хоть как-то отреагировал. Хотя это было и к лучшему. Медузии не хотелось, чтобы ко всему прочему, что он уже пережил, он чувствовал ещё и эту боль, с которой она пыталась справиться прямо сейчас.

Когда их ладони соприкоснулись, стало как будто чуточку легче. Боль не ушла, но Медузия почувствовала такое родное тепло и ощутила, как её наполняет спокойствие. И она предпочла воспринять это как хороший знак.

Ягге что-то шептала на латыни, но Медузия даже не слушала её. Она хотела, чтобы ритуал сработал. Это всё, чего она просила в эту минуту.

Когда всё закончилось, боль уменьшилась в разы. Сразу же. Ещё до того, как Ягге предприняла какие-то попытки обработать рану. Когда повязка была наложена, Медузия даже подумала, что перестала ощущать боль. Она почти не чувствовала руку.

Ягге попросила её лечь в кровать, объясняя всё это тем, что в ближайшее время ей потребуется хороший и долгий отдых. В любой другой раз Медузия бы принялась отмахиваться, но сейчас она и правда валилась с ног и едва ли могла о чём-то думать. Ей хотелось закрыть глаза и проспать несколько часов, ни о чём не заботясь. Она уже и не могла вспомнить, когда в последний раз спала нормально. Война слишком вымотала её. Поэтому она позволила Ягге уложить её и уже даже не видела, как старушка бережно накрывает её одеялом.

* * *

Тихий стук в дверь вывел Медузию из воспоминаний. Она быстро обернулась к двери и увидела Ягуна. Он стоял в дверном проёме, облокотившись плечом о стену, и смотрел на неё. Медузии показалось, что её охватило дежавю. Однажды они уже находились в такой обстановке при таких обстоятельствах. Правда, тогда он проник в её мысли и краснел за это от стыда, а сейчас стоял так спокойно и смотрел ей в глаза. Такой повзрослевший. Он не только догнал её ростом, но и даже его взгляд из озорного и шутливого превратился в глубокий и осмысленный. И её охватила мысль, что дети отчего-то растут слишком быстро… Даже чужие.

— Простите, я не хотел вам помешать, — начал Ягун, нервно проведя ладонью по шее. — Просто я волновался за Таньку и вот решил…

— Всё в порядке, ты не помешал, — спокойно ответила Медузия, убирая свою ладонь с руки Тани.

Этот жест, очевидно, не укрылся от Ягуна, заставив его отвести взгляд. Но он промолчал.

— Ягге как раз занимается приготовлением эликсира.

— Оу, это отличная новость, — вмиг воодушевился он. — Если бабуся знает причину, она точно вмиг поставит Таньку на ноги.

Внук Ягге хохотнул и снова потянулся ладонью к шее. Ему было слегка не по себе от того, что он застал Медузию рядом с Таней, и это не укрылось от внимания Медузии.

— Как там Валялкин? — решила поддержать Медузия. — Ты ведь уже был у него?

Она прекрасно понимала, что раз Ягун решил наведаться к Тане, куда вход был запрещён, то уж к Ваньке, которого не охраняли так тщательно, он прорвался едва ли не с самого начала.

После произошедшего Медузия прониклась глубоким уважением к Ваньке. И, пожалуй, она даже была ему благодарна. Он оказался первым, кто понял, что к чему, и рванул на пылесосе спасать Таню. Он страховал её до последнего. Даже Маланья с трудом смогла оторвать его от Тани.

— Да ерунда, отделался десятком ссадин, — легко отмахнулся Ягун. — Рвался к Таньке, но я отговорил его.

— И пришёл сам, — слегка язвительно уточнила Медузия.

— А как не прийти-то? Танька — она же своя. Я ведь волновался больше, чем за себя, — нарочито обиженно ответил он.

Медузия усмехнулась. Ягун даже в такие важные моменты умудрялся хохмить и паясничать. Если бы он когда-то начал относиться к чему-то и вправду серьёзно, она бы, наверное, даже забеспокоилась.

— Ладно, шутки в сторону. Говори уже, что так хочешь, но боишься сказать.

По его нервным подёргиваниям и тому, как он постоянно потирал шею, она сразу поняла, что он что-то хотел сказать, но что-то, очевидно, ему мешало. Медузия не любила тратить время на пустые разговоры и всегда предпочитала переходить сразу к сути.

— О чём вы? — наигранно удивённо спросил Ягун, на что Медузия недовольно фыркнула.

— Ты уже потратил пятнадцать минут моего драгоценного времени, а это не то, что я привыкла прощать.

Ягун тотчас сник и перестал широко улыбаться, став внезапно серьёзным и слегка озадаченным.

— Я ничего не хотел сказать, я хотел спросить. Но боюсь, что это не моё дело.

Медузию удивила такая формулировка. Ягун редко следил за языком и сдерживал себя в чём-то. Однако же если делал это, то делал весьма умело и не без причины. Она-то уж знала.

Если вспомнить всё когда-либо сказанное им, то можно было подумать, что даже свои шуточки и «случайно обранённые» фразы он заранее планировал. Медузия знала его с рождения и даже обучала его, когда он был совсем маленьким, хотя больше с ним всё-таки занимался Сарданапал, обучая его правильно обращаться с собственным даром подзеркаливания. Его школа чувствовалась очень явственно.

Ягун мог придуриваться кем угодно, но дураком точно не был. Он зачастую строил из себя шута, но что касалось его слов, когда дело доходило до поистине серьёзных тем, он всегда хорошо обдумывал всё прежде, чем сказать это вслух.

На мальчишку с рождения давило его умение подзеркаливать. Он не умел контролировать себя и подзеркаливал всех подряд, потом болтая без умолку. Оттого Сарданапал и взялся за его раннее обучение, объясняя, какая большая ответственность на нём висела. Ягун слишком рано научился молчать о чужих тайнах, и это в какой-то степени наложило свой отпечаток. Это взрастило в нём умение быстро и тщательно обдумывать сказанное. Он с шести лет не выболтал ничего случайно. Он мог шутить о каких-то мелочах, увиденных в чужих мыслях, но никогда не выдал ничьего секрета. Хотя Медузия знала, что она три года назад была далеко не первой и не последней, чьи свято хранимые тайны он увидел.

Поэтому и сейчас он сказал то, о чём наверняка успел не раз подумать… И всё же Медузии стало любопытно.

— Попробуй спросить, а там решим, насколько это не твоё дело.

Ягун задумался на мгновение, затем оттолкнулся от стены, взял рядом стоящий стул и пододвинул ближе к Медузии, садясь на расстоянии десяти шагов.

— Когда я в прошлый раз случайно вас подзеркалил, я видел часть пророчества Древнира… — начал он издалека, но с самой сути.

Медузии не понравилось начало, и она уже подумала, что это и правда не его дело. Каким бы ни был вопрос. Но всё же продолжала слушать.

— Так? — терпеливо подтолкнула его к продолжению Медузия.

— Уверен, там сказано, почему Танька не должна знать о… — он на мгновение запнулся. — …вашем родстве. Но насколько долго она не должна знать?

Вопрос показался Медузии максимально нелепым и странным. В самом деле, учитывая любопытство Ягуна, было странно, что он задал вопрос, который мог не дать ему никакой информации. В самом деле, зачем ему знать, насколько долго Таня не должна была обо всём узнать. В его духе было скорее спросить о причинах, но не о сроках.

— Хочешь нарушить клятву?

Медузия всегда пренебрежительно относилась к людям, отвечающим вопросом на вопрос, считая это дурным тоном, но сейчас сама не смогла сдержаться.

— Даже если бы хотел, не смог. Вы учли все мои уловки, и мне пока не удалось придумать ничего, чтобы обойти вашу клятву, — с досадой ответил Ягун, хотя оба они понимали, что он опять паясничает.

— В пророчестве нет ничего о времени, — игнорируя выпад Ягуна, сказала Медузия, втайне надеясь, что этим вопросом всё и закончится и она отделается малой кровью.

— Совсем ничего?

Ну да, это же был Ягун. Какое ещё «отделаться малой кровью»?

— По контексту можно предположить, что это случится уже после того, как она покинет Тибидохс, но это не точно. В любом случае пророчество ещё не свершилось до конца, и там остались строки, значение которых мы до сих пор не можем расшифровать точно.

Ягун на мгновение задумался, а потом его взгляд озарился новым предположением. Медузии это сразу не понравилось, и она почти догадалась о его истинной цели. Он уже открыл было рот, чтобы задать новый вопрос, но Медузия его перебила:

— Пророчество я тебе читать не буду, — предвосхищая его вопрос, грозно отрезала она, и Ягун тотчас закрыл рот и сник. — Это всё?

— Да, — уныло ответил Ягун.

Он явно рассчитывал на более информативный ответ или на полное его отсутствие, а не на такой размытый.

— Спасибо за ответ, — вежливо поблагодарил он и быстро встал, возвращая стул на место. — Я, пожалуй, уже пойду. Засиделся. Не буду больше мешать. Зайду завтра. Думаю, бабуся до утра Таньку поднимет.

Он поднял большой палец вверх для бóльшей убедительности и широко улыбнулся. Медузия лишь кивнула, и Ягун быстро скрылся за дверью, оставляя её с Таней наедине.