Выбор леди Мэри (гет)

* * *

— Ну вот, никакого обмана, просто ловкость рук.

Алан с довольной улыбкой сгреб со стола кости. Кухарку он очаровал моментально, и накормила она его просто от пуза. Бедолага аж осоловел от давно не испытываемого чувства полной и всеобъемлющей сытости. Ну и решил развлечь народ в силу своих скромных способностей. А способности Алана почему-то простирались исключительно в области относительно честного отъема денег у населения. Правда, на сей раз он великодушно играл с народом на интерес. Народ оценил, ибо, как оказалось, в настоящей игре этот вроде ничем не примечательный парень с наивно распахнутыми голубыми глазами раздел и разул бы их как нечего делать. Постепенно в кухне собралась вся прислуга, что покамест освободилась, и то и дело встречала взрывами хохота и одобрительными возгласами очередной удачный бросок новичка. Большинство, само собой, знали, откуда он взялся, да только особо догадливые предпочитали помалкивать.

Довольно улыбнувшись, Алан потряс зажатыми в кулаке костями.

— Ну, кто следующий?

— Я, — раздался от двери мрачный голос.

Веселый гомон стих мгновенно. Втянув головы в плечи и пряча глаза, народ рассосался с такой скоростью, что Алан даже удивиться не успел. Зато вполне успел сообразить, кого занесло на кухню. Вот зачем только?

Быстро вскочив с лавки, Алан неуловимым жестом спрятал кости и с деланой неловкостью поклонился.

— Сэр Гай…

— С утра был, — тяжело бухнул тот в ответ, прищурился, осмотрел незваного гостя с ног до головы и отвернулся к выходу.

— Ступай за мной, — бросил он, даже не сомневаясь, что его приказ будет выполнен. Правильно не сомневался. Алан тоскливо закатил глаза и потрусил за Гизборном.

Сэр рыцарь, не останавливаясь, прошел в конец большой залы, что была на первом этаже его дома, уселся на стул с высокой спинкой, водрузил руки на подлокотники и поднял на переминающегося с ноги на ногу Алана тяжелый темный взгляд.

— Ну? — бросил он сквозь зубы — и тут только Э`Дейл сообразил, что Гизборн едва-едва сдерживается. И, по правде говоря, изрядно испугался за свою хоть и не аристократическую, но дорогую для него шкурку.

— А… кхе… ну, вот, — он простодушно уставился на хозяина Локсли.

— Четвертую, — кратко посулил сэр.

— Не надо, — жалобно попросил пройдоха. Сэр медленно вздернул бровь. Алан судорожно вздохнул.

— А Мэриан обещала прощение грехов и новую жизнь, — тоскливо пробормотал он.

— У меня почти кончилось терпение, — раздельно отчеканил Гай.

— Понял, — Алан сглотнул, чуть помялся и выпалил:

— Леди от вас не сбегала. Это она от… эээ… ну, вобщем, она все время требовала, чтобы ее отпустили и вернули домой.

— Гуд… — сэр рыцарь с такой ненавистью стиснул подлокотник, что тот жалобно скрипнул. — Это он?!

— Ну… да, — обреченно кивнул Алан.

— Потому что она — Ночной дозорный?

Алан испуганно вскинул взгляд:

— Я не знаю! Мне никто такие вещи не докладывает…

Он избегал смотреть в глаза Гизборна. Нет, совесть его отродясь не мучила, просто нелегко ему было выносить этот тяжелый горящий взгляд. Словно шкуру живьем сдирает…

— Это правда. Я лица дозорного никогда не видел. А леди Мэр на Робина очень разозлилась. Ругалась и дралась… Серьезно! Вот не смеха ради, даже есть ничего не стала. Ну вот… А утром мы сбежали.

— Сбежали, — медленно кивнул Гай, холодно усмехнувшись. — И посмели явиться сюда, как ни в чем не бывало?!

— Она же не виновата! — торопливо затараторил Алан. — Она сказала, что вы непременно ее выслушаете… ой, наверно, леди ошибалась…

Алан невольно попятился, когда Гизборн внезапно резко поднялся.

— Торнтон! — рявкнул он, не обращая внимания на испуганно присевшего Алана. — Я же знаю, ты здесь!

Управляющий, сохраняя на лице выражение полного достоинства, выплыл из соседнего коридора.

— Одень его прилично, — небрежно кивнул он на удивленного Э`Дейла. — Поставь на довольствие, как обычно.

— Вот спасибо! — моментально воспрял духом Алан. — Вы не пожалеете!

— Где она? — не слушая его более, зло бросил сквозь зубы Гизборн. Управляющий уныло вздохнул, переступил с ноги на ногу и тихо признался:

— В ваших покоях, сэр Гай.

И шокировано ахнул ему вслед:

— Леди принимает ванну!

— О, неужели?! Ей же хуже, — яростно выдохнул сэр рыцарь, взлетая по лестнице на второй этаж.

* * *

Она все же задремала, расслабившись в теплой воде. Сытая и прямо-таки до скрипа отмытая, и даже немного захмелевшая — Торнтон не поленился лично притащить леди вина из хозяйских запасов, видимо, решил, что приговоренным можно. Дремотная тишина, горячая вода, неплохое вино, накопившаяся усталость — неудивительно, что Мэри просто не выдержала и почти уснула в этом дубовом чане, который здесь громко обзывали ванной. Зато пробуждение было прямо-таки фееричным.

С грохотом распахнулась входная дверь и на пороге возник сам хозяин Локсли. Леди спросонья взвизгнула, подскочив на месте и подняв тучу брызг, проморгалась, увидела в дверном проеме злющего и прекрасного, словно ангел смерти, Гая Гизборна, и возмущенно завопила:

— Что за хамство! И что за манеры! Врываться в комнату, когда дама приводит себя в порядок!

Сэр рыцарь аж поперхнулся. Чего-чего, а такой наглости от леди он явно не ожидал.

— Вообще-то, это моя спальня! — не менее возмущенно рявкнул он.

— Только это вас и извиняет, милорд, — милостиво кивнула леди, которую трясло от страха, как овечий хвостик.

«Только не оправдываться, только не оправдываться, Мэри! Иначе он и слушать не станет! Лучше хамить и наезжать, ошеломить для начала, а там… А там посмотрим!»

— Извиняет?! Меня?!

Захлопнулась дверь с еще большим грохотом, чем открывалась. Окончательно струхнувшая леди рванулась было выскочить из ванны, позабыв напрочь, что на ней, собственно, ничего и нет, зацепилась за край и наверняка расквасила бы свой слишком нахальный носик… если бы ее не поймали практически в полете.

Дрожа и от холода, и от ужаса, Мэри замерла, едва дыша, плотно притиснутая спиной к неподвижно застывшему рыцарю. Каким-то чудом она успела ухватить здоровенный кусок холстины, который здесь считали полотенцем, и теперь судорожно прижимала его к себе, кое-как более… или, скорее, менее, пытаясь прикрыть хоть что-нибудь. А Гай, обхватив ее обеими руками, молчал и не двигался. И от этого она еще больше впадала в панику.

Она скорее почувствовала, чем услышала, как он усмехнулся.

— Я не всегда буду рядом, чтобы поймать тебя, — негромкий голос обжег огнем, и Мэри, прикусив губу, с трудом сглотнула. Страх растаял моментально, и холодно больше не было…

— Я не сбегала от тебя, — прошептала она, остро, до боли, чувствуя его каждой клеточкой кожи. — Как я могла бросить тебя, если я…

— Ты — что? — он шепнул так тихо, что она едва расслышала.

— Я… я же… вернулась, — Мэри жалобно всхлипнула, понимая, что просто боится сказать…

Вместо ответа он хмыкнул, чуть ослабил хватку — и скользнул ладонью под полотенце, аккурат туда, где остался только недавно заживший шрам от его ножа.

— Интересно, как долго ты смогла бы скрывать от меня это? — задумчиво поинтересовался Гай, словно ненароком проводя кончиками пальцев по грубому рубцу. Мэри совершенно ясно поняла, что она сейчас или упадет в обморок, или ударится в истерику. Это просто какое-то изощренное издевательство над бедной девушкой!

— Гай! — она сама слышала, как дрожит ее голос и прекрасно понимала, что он не может не чувствовать ее суматошно колотящееся сердце, благо, другая рука так и осталась неподвижной прямо под грудью. — Ничего я не скрываю!

— Ну, это я вижу, — многозначительно ухмыльнулся сэр рыцарь. Она сердито рванулась из объятий — куда там, так ее и отпустили! Напротив, рывком развернул к себе, так, что она уткнулась носом в черную кожу его куртки, страшась поднять глаза и едва дыша от пронзительного желания.

— Посмотри на меня.

Он не просил — приказывал, а она повиновалась, робко подняв глаза, и ахнула удивленно, не увидев в его лице ни гнева, ни боли.

— Ты понимаешь, что я тебя не отпущу? — почти прорычал Гай, рванув из ее рук непрочную преграду, и так словно ставшую прозрачной под его взглядом.

«Понимаю! Если бы ты только знал, сколько я мечтала о тебе, зная, что никогда не встречу… Сколько раз я до крови кусала губы, уткнувшись в подушку, чтобы не завыть в голос. Сколько раз называла себя идиоткой, ведь только конченая дура может любить того, кого просто никогда не было! "

— Пожалуйста… Гай, не отпускай меня, никогда, — она не замечала, что слезы текут из глаз, что ее руки сами собой судорожно цепляются за его плечи. — Я не смогу больше жить в мире, где нет тебя!

* * *

Торнтон смотрел вслед хозяину с явным испугом, а Э`Дейл с некоторым интересом. Когда тот влетел в свои покои, едва не сорвав дверь с петель, они переглянулись, но промолчали. Когда сверху раздался женский визг и яростный рык Гизборна, управляющий схватился за сердце, однако не произнес ни слова. Но когда та же дверь с грохотом впечаталась в косяк и наступила тишина — он не выдержал.

— Убьет, — потеряно прошептал Торнтон. — Как есть убьет…

— Спорим на мое недельное жалование? — хмыкнул Алан.

— О чем тут спорить, охальник! — горестно заломив брови, простонал управляющий. — Зачем ты только ее сюда привез!

— Эээ, я в таких вещах не ошибаюсь, — хитро подмигнул ему Э`Дейл. — Спорим, в Локсли таки появится хозяйка?

Он внимательно посмотрел на захлопнувшуюся дверь, подумал секунду и решительно добавил:

— Не далее, чем к утру.

Торнтон сплюнул в сердцах, спохватился и нахмурился.

— Нет, чтобы мастеру Робину помочь… — проворчал он, не глядя на довольно посмеивающегося Алана.

— Поверь, приятель, — неожиданно серьезно ответил тот, — эту дамочку, если она чего захочет, не остановит даже королевская конница. А хочет она Гизборна, и ничего тут не сделаешь.

* * *

Он действительно был зол, как сам дьявол. И, скорее всего, попадись ему леди в руки сразу — он и слушать бы не стал, прикончил бы на месте. А потом ненавидел бы себя всю оставшуюся жизнь, вряд ли длинную… Однако это самое неуловимое нечто, что смутно тревожило и не давало окончательно возненавидеть беглянку, наконец оформилось окончательно. Буквально сейчас, когда он возвращался домой из Ноттингема. Гай снова и снова, сам того не желая, вспоминал тот самый момент, когда он увидел пустую комнату в Найтонхолле и разбитое зеркало на ее столике. Там еще была порванная шаль. Словно она швырнула вон его подарки, вышвырнув заодно и его из своей жизни. Вот только… вот только это была не та шаль, что он ей подарил!

Когда он понял это, то дернул поводья с такой силой, что его конь возмущенно взбрыкнул. Что же получается? Кто-то усиленно пытался внушить, что Мэри сбежала, и сбежала именно от него. Выходит, и письмо, то самое, где она бросала ему в лицо с ненавистью и презрением, что она и есть неуловимый Ночной дозорный, это тоже вполне может быть подделкой?

Гай не часто испытывал столь противоречивые чувства, будучи обычно по гибкости похожим на собственный меч. И теперь совершенно не мог понять, что с ним происходит. Наверное, он злился на себя, за то, что поверил и наделал глупостей. На нее, за то, что из-за нее этих самых глупостей наделал. Пытался решить, где ему теперь искать Мэри, потому что сделать вид, что ее не было и просто позабыть он уже не мог. Не после того, как ее глаза сияли невысказанными чувствами…

И когда он увидел на конюшне чужую лошадь, а на кухне — смутно знакомую физиономию, что расположилась там с совершенно непосредственным нахальством, то почти физически почувствовал, как отпустила сердце та когтистая лапа, что сжимала его эти два дня.

Он совершенно честно не мог решить, чего ему хочется больше — выпороть строптивую девицу, или зацеловать до потери сознания. Собственно, дело решил наряд оной девицы. Вернее, его полное отсутствие. И даже совершенно теперь уже ясный факт, что она и была тем самым дозорным… честно говоря, в данный момент ему на это было наплевать. Какие, к черту, факты, когда она прижимается к нему, обнаженная и горячая, что-то шепчет, сама не замечая, как тянется к его губам…

«Я тоже, слышишь, я тоже не смогу жить без тебя, какой бы ты ни была, потому что готов простить все ради этого взгляда…»

— Так нечестно, ты у меня даже несчастную тряпочку отобрал, а сам…

— Хочешь тоже у меня что-нибудь отобрать?

Ух, эта уж его двусмысленная кривая ухмылочка… аж сердце замирает. А потом снова пускается вскачь, потому что теплые, мозолистые от меча, ладони медленно скользят вниз, от ее плеч по спине, не пропуская ни одного изгиба, ни одной впадинки, поглаживают, посылая крошечные жгучие молнии в самую глубину естества, заставляют ее невольно выгибаться и прикусывать губы, чтобы не стонать в голос. Собственно, и не получится, потому что он ловит ее стоны губами, чуть отстраняется, и снова закрывает ее рот поцелуем, совсем по другому, властно, настойчиво, не давая опомниться и вздохнуть:

«Нет пути назад, понимаешь?»

" Я не хочу назад! Я хочу тебя…»

Их пальцы запутываются в его застежках и завязках — она нетерпеливо дергает, а он невольно смеется: «Тише, тише, моя леди, у нас впереди вся жизнь…»

… И он замирает, словно ослепленный ее невинно-бесстыдной наготой, распростертой перед ним на простынях его постели; жадный, откровенный темный взгляд почти ощутим, неторопливый, как будто оставляющий след на ее теле.

— Гай…

Она сама не слышит, что шепчут непослушные губы, лишь чувствует, как сжимается внутри тугой узел, как судорожно колотится сердце — это даже ему видно. И не может сдержать долгий стон, зажмуривается и тянется навстречу жадным поцелуям, что горят на ее плечах, на груди, на дрожащих пальцах…

— Вы задолжали мне брачную ночь, миледи, — его низкий, хриплый от неприкрытого желания голос — это возбуждает не меньше его прикосновений.

— А вы, милорд, задолжали мне целую свадьбу, — она даже не в силах была представить, каким чудом умудрилась произнести целую связную фразу.

И снова эта его тягучая улыбка, только на этот раз бесстыдно-откровенная. И снова пальчики запутываются в темных растрепанных завитках на затылке, и она невольно вскрикивает, потому что, кажется, его руки везде — на набухшей, исцелованной им груди, на животе, на бедрах…

— Пожалуйста, Гай… — почти кричит она, всхлипывая и кусая губы, не понимая сквозь накрывший ее туман, почему он шепчет с сожалением, дотрагиваясь губами до ее ушка, — Прости, Мэри, так всегда бывает…

Она знала, как бывает. И расплакалась — не от боли, а от облегчения. И смеялась, пока он сцеловывал ее слезы, и шептал что-то счастливо-сумбурное — наверное, подумал, что она окончательно спятила. А она просто поняла, что он на самом деле для нее первый.

«Мой… Единственный…»