Хроники магдармерии Святогорья (джен)

За ночь выпал снег. Пушистый, белый, но неустойчивый, как и вся мартовская погода. Он покрыл тонким белым покрывалом всю вчерашнюю грязь, крыши домов и тротуары. Обленившиеся и обожравшиеся тараканов воробьи лениво чиркали в предрассветных кустах. В Заповедную рощу стекались тёмные дорожки следов. Какие-то отдельно, какие-то — слились в одну.

Магдармерия стояла в оцеплении.

Мы следили, чтобы никто ни по глупости, ни по злому умыслу не вмешался в ход магического ритуала призыва Лун.

Вмешательство в столь сложный и мощный ритуал мог привести к катастрофическим последствиям.

За нашими спинами — половина города. Возможно, сегодня город и не только будет спасён, а может, провалится в бездну. Если что-то пойдёт не так.

В этот раз в ритуале участвовало всего шесть человек. Точнее, пять человек и вампир. Куражев стоял в круге напряженный и серьёзный. Он не оглядывался на Аллара, хотя тот сверлил взглядом каждого из участников и недовольно фыркал в окружении своих людей. Точнее, тьфу ты, вампиров.

Только бы не помешал. Будет сложно его остановить.

Зато с ним можно будет остановить то, что может выбраться из того мира. Если что-то пойдёт не так.

Дмитрий Евгеньевич стоял через несколько человек от меня. А вот Платон запаздывал. Евгений же остался на дежурстве.

Рассвет потихоньку окрашивал самые высокие башни города в розоватый цвет. День обещал быть солнечным. Выпавший снег наверняка стает. Я взглянула на часы. Семь часов, десять минут.

Только край солнца показался над горизонтом, Доброгнева Бориславовна начала.

— Призываю. Принимаю, — звучало в повисшей тишине. Каждое слово могло нарушить ритуал. Да что там слово?

Вот тем, кто стоит в круге может помешать мимолётная мысль или случайное движение. Но это контролируют они.

Произнесённые слова, положенные на алтарь предметы. Хоровод посолонь.

Свечи на мгновение взметнули пламя и погасли.

Свет солнца померк, зато взошло две луны, свет их сложился в серебристые дорожки, по которым прошли две прекрасные девушки со светящимися шарами в руках. Это были две луны. Их положили на алтарь и отошли в сторону.

Лица участников ритуала отражали сероватый мистических свет.

Луны говорили о том, что мы, люди, посчитали себя вправе приказывать небесным светилам, когда им всходить и гаснуть. Доброгнева Бориславовна просила прощения, что мы позволили себе так вот вести себя. Но она готова это исправить и принялась плести нити, что держали все участники ритуала.

Мучительно долго Доброгнева Бориславовна переплетала и перекладывала нити. Они путались и ложились неправильно, Доброгнева собирала их снова с тем же терпением, которым она объясняла нерадивым ученикам основы ритуалистики. Она объясняла место каждой нити, правильно укладывала её и терпеливо продолжала.

Наконец, переплетение легло на алтарь.

Между двух лун появилась третья — полностью чёрная. Она соскользнула по дорожке и встала перед Доброгневой.

— Что ж, сплетение нитей случилось… Ткань бытия может быть снова собрана. Но неужели ты думаешь, что мы уйдём без крови? Выбирай, кто будет жертвой. Но ты жрица, ты жертвой быть не можешь.

Доброгнева Бориславовна оглянулась на участников ритуала. Лада, Маргатира, Айзек, Адриан, Арьяна…

— Как я могу принести в жертву кого-то из них, если они впустили в себя богов?

— Что ж… Тогда может кто-то вызовется добровольно?

Молчание сдавило грудь.

— Неужели в Святогорье нет того, кто готов?

— Есть!

Я сделала два шага вперёд.

Ничто не нарушило тишину.

Я давала клятву защищать Святогорье и до сих пор ей не изменила.

Шагов десять до Доброгневы. Мне было не особо сложно их сделать, но время словно застыло. Я не видела лиц за моей спиной, зато отлично видела растерянные лица впереди.

— Только не ты, — почти простонала Доброгнева. — У тебя же дети.

— Нет у меня детей. Я готова.

На смену дикой панике пришло внутреннее спокойствие, какое бывает, когда решение принято и ты знаешь, что оно паршивое, но верное. Точнее, что другого просто нет.

Слёзы на глазах моей старой учительницы не развернули меня. Сердце колотилось то в горло, то в виски, то куда-то в живот.

— Вам нужна её кровь или её жизнь? — уточнила Доброгнева у Лун с робкой надеждой.

— Не медли! Перережь ей горло, — потребовала третья Луна.

А, ну да, я ж надеялась, что дело обойдётся порезом пары конечностей! Нет, не надеялась.

Я молча начала расстёгивать ворот гимнастёрки. Начищенные пуговицы с буквой «В», отряд Веди. Мой дорогой отряд Веди! Отважные люди, ответственные люди, великолепные… Прощайте.

«Часы крепятся ко второй пуговице на крючок», — пояснял мне утром Платон Волков.

Прощай, Платон… Прощай, друг… Жаль, что больше ничего не выйдет… И хорошо, что ты не здесь.

Прощай, батя. Не дам я тебе так желаемых тобой внуков. Зато славу на всё Святогорье — да.

Прощай, моя дворовая команда!

Прощай, Евгений. Хороший парень…

Да, собственно, все прощайте! Прощай, Святогорье! Живи дальше!

Растите дети, стройтесь и рушьтесь дома, открывайтесь новые лавки, школы, варите зелья, творите… Лучше добро. Но я ж вас знаю, вы не только это умеете.

Часы я не знаю, куда деть… Я сжала их в руке.

— Нет!

Голос Дмитрия Евгеньевича раздался в тишине вторым.

— Стой, Пирогова.

Он попытался выйти вперёд меня, но я не дала.

— Дмитрий Евгеньевич, у вас ре-ребёнок.

Я крайне редко заикаюсь, но тут так вышло. Он не останавливался.

— Вернитесь, Дмитрий Евгеньевич, вас семья ждёт. — Голос ещё звучал твёрдо. — Я на это готова.

— Тебе нельзя.

— Почему? Я готова.

— Ты — будущее.

— Вы тоже не прошлое, Дмитрий Евгеньевич. Вы — настоящее. А я готова.

Смотреть в глаза начальнику было довольно трудно. Но не могу же я допустить, чтобы маленькая Танюшка не помнила отца! И сам он не отступится.

— Не превращайте всё в фарс, — зашипел из круга Куражев.

Подкравшийся Сергей Соколов цепко ухватил Дмитрия за плечо и начал оттаскивать в сторону.

Я отвернулась к Доброгневе, и тут вспомнила про часы.

Мой начальник пытался выпутаться из объятий брата, а я положила ему в руку батины часы.

— Это Евгению.

И отвернулась. Дмитрий Евгеньевич сделал ещё попытку меня оттеснить.

— Назад! Это при…

— Хватит, — Доброгнева положила мне руку на плечо.

— Вы даже договориться не можете, — с презрением отметила третья Луна.

Доброгнева аккуратно взяла меня за затылок. Мы прижались лоб ко лбу.

Холодный кинжал… Нет, он был не холодный. Видимо нагрелся от рук Скрябиной.

К счастью, больно было всего пару мгновений. Всё поглотила мутная темнота.

И больше я ничего не скажу. Придётся кому-то другому. Благо, что есть и кому рассказать, и кому слушать.

* * *

— Не перевелись на этой земле герои. Не перевелись и злодеи. Значит с этим миром всё в порядке. Одна хрупкая жизнь для спасения всех.