Республика метеоров (джен)

Вельзевул и Кроули находят Азирафаэля. А жизнь-то налаживается!

Для наших душ во мраке

Последний день настал

Прежде чем мы в Лету канем

Последний день как дар

И слёзы молча льём в тумане

Последний день настал

Indochine, «Le dernier jour»

Вельзевул зажмуривает правый глаз. Моргает левым, невольно сравнивая себя с мигающим светофором. Вряд ли на Земле сейчас остался хотя бы один из них. По крайней мере, в рабочем состоянии.

Опухоль спала. То ли атмосфера Тэдфилда повлияла — всё-таки городок находится под защитой бывшего антихриста, то ли ей действительно помогла ночь отдыха.

Вокруг простирается пустыня. Кактусы и чахлые кустики? Забудьте. Ровный слой песка до самого горизонта.

Если верить Кроули, они всё ещё на территории Великобритании.

— Не очень похоже на Райский сад. — Связки не восстановились до конца, и голос Вельзевул звучит как карканье вороны. Сильно простуженной вороны.

— Сад — искусственный ландшафт, — наставительно произносит Кроули. — И занимает ограниченное пространство. Иначе его назвали бы лесом, рощей, джунглями и так далее.

— Изображаешь умника? Ну-ну. Признайся, ты понятия не имеешь, куда мы едем.

— Меня ведёт интуиция.

Вельзевул скептически хмыкает. Ага. И зовут интуицию Бентли. Руки Кроули расслабленно лежат на руле, и она сомневается, что он вообще прикасался к педали газа. Бентли — особенная машина. Если в её баке и бывал бензин, случалось это знаменательное событие раз в столетие, не чаще. И она вполне способна обойтись без водителя.

В салоне пахнет яблочным пирогом, который Анафема завернула для Азирафаэля, и корицей. Вельзевул смотрит на однообразный пейзаж за окном и старается не думать, что, помимо пирога и термоса с чаем, на заднем сиденье два автомата с пулями, скрывающими внутри адский огонь, и пластиковая бутылка со святой водой.

— Где ты её раздобыл, самоубийца хренов?

— Мюриэль — ангел. Я попросил её освятить для меня пару литров, она не отказала.

Определённо, самоубийца. Хотя, учитывая их миссию, они оба грёбаные камикадзе.

Миссия — подходящее слово для «спасти Азирафаэля и отыскать Гавриила». Это не математическая задачка и не банальное «пришёл, увидел, победил».

Жаль, их единственное преимущество — эффект неожиданности. В стане врага уверены, что они давно мертвы. Кроме того, у Вельзевул достаточно запала, чтобы дорого продать свою жизнь, а Кроули может быть безжалостным, она знает.

…После конца света в недрах старой каменоломни два ангела и два демона пререкались, какую пытку применить следующей — кипящую смолу или святую воду.

— Голосуем за смолу, — настаивали демоны. — От воды она в момент окочурится, мы удовольствия получить не успеем.

То, что демоны и ангелы спелись, Вельзевул не удивляло. После фиаско с Армагеддоном Рай и Ад независимо друг от друга пришли к выводу, что препятствием на пути ко всеобщему благу и справедливости является человечество. Высшая сила разбаловала их, подарив свободу воли. Для того, чтобы Страшный суд состоялся и наступило обещанное благоденствие, люди должны были умереть. Временно, конечно.

В процессе ангелы решили, что большинству демонов не место на этом вечном празднике. Ожидаемо.

Многие демоны считали Вельзевул предательницей: она посмела завести роман не с кем-нибудь, а с самим архангелом Гавриилом.

Ей хотелось верить, что Дагон её не предавала, но… В Аду ни у кого не имелось настоящих друзей, ведь главная заповедь гласила: своя шкура ближе к телу.

— Смола так смола, — лениво протянул один из пернатых. — Мы никуда не торопимся.

Вельзевул непроизвольно дёрнулась в путах. Ждать спасения не приходилось. Наверное, стоило порадоваться, что голос она уже сорвала, и мучители не сумеют насладиться её криками.

От запаха нагревающейся смолы её замутило. И тут Вельзевул услышала шаги. Почувствовала странную смесь ароматов: кофе, жжёную карамель и угольную пыль.

— У меня к вам всего один вопрос, ребята. — Демон говорил с шотландским акцентом. Почему-то он казался знакомым. — Где мой ангел?

Ответа садистской четвёрки она не разобрала. Раздался выстрел и поистине нечеловеческий вопль.

— Повторяю вопрос. Где мой ангел?

Второй выстрел и страшный вой. Вельзевул пожелала, чтобы все присутствующие заткнулись к чёртовой бабушке: в голове словно взрывались фейерверки. Или устроило дискотеку стадо пьяных слонов.

Очевидно, она отключилась на мгновение, потому что путы исчезли. А демон, чьего имени она не вспомнила бы, даже если бы ей пообещали свободу и власть над миром, тормошил её как мешок с мукой и повторял с возрастающим отчаянием:

— Вельз! Вельз, Сатана тебя дери!

«Только Сатаны мне не хватает для полного счастья», — подумала Вельзевул и вновь отключилась.

Сознание вернулось, когда машина подпрыгнула на ухабе. Постойте, машина? Вельзевул полулежала на пассажирском сиденье. Лицо демона за рулём покрывали копоть и кровь, пряди — тёмно-рыжие — слиплись.

— Кроули? Что ты?..

— Что я здесь делаю? Ищу Азирафаэля, разумеется.

— Гавриил?..

— Ничего про него не слышал, прости.

— Дагон?

— Не встречал. Но если бы встретил и она напала первой, я бы её убил, врать не стану.

«Надо же. Самый честный демон в Аду. Ну, за исключением случаев, когда ты приписывал себе создание Инквизиции и прочие сомнительные человеческие достижения», — сказала бы Вельзевул. Но это слишком длинная фраза.

— У меня к тебе деловое предложение, — продолжил Кроули. — Ты мне помогаешь с поисками Азирафаэля, а затем мы вместе выясним, что случилось с твоим крылатым засранцем.

— Твой. Друг. Тебя. Кинул.

— Оглянись вокруг. Считаешь, сейчас это важно? Что ж, молчание — знак согласия, я правильно понимаю? Вдвоём всяко веселее. И сподручнее, если на то уж пошло.

Вельзевул фыркнула и закрыла глаза.

…Они покинули Тэдфилд рано утром и теперь едут сквозь бесконечный песок и серый туман.

— А быстрее нельзя? Нашёл время соблюдать правила дорожного движения. Тут и дороги-то нет, — ворчит Вельзевул.

— Не сбивай мой внутренний радар.

— Иначе что?

— Я тебя покусаю. Горишь желанием узнать, опасен ли для демонов змеиный яд?

— Спасибо, обойдусь.

— Я так и думал.

Бентли резко останавливается, будто налетев на невидимую преграду.

— Ангел где-то здесь.

— Уверен?

— Нет, но…

— Внутренний радар?

Кроули кивает.

Туман перед ними более густой, не полупрозрачный, а почти молочно-белый. Он излучает недружелюбие, и волоски на коже Вельзевул становятся дыбом. Кроули берёт с заднего сиденья автомат, второй передаёт ей. Дверь Бентли открывается бесшумно — всё-таки машина у них большая умница, и они выбираются наружу.

Кроули двигается медленно, щупая воздух языком. Вельзевул держится на полшага позади, чтобы в случае необходимости прикрыть ему спину.

В тумане кто-то шумно дышит. Стонет болезненно. Хлопает крыльями — Вельзевул ни с чем не перепутает движение гигантского пера между физическим и метафизическим миром.

Кроули шипит сквозь зубы заковыристое ругательство на древнешумерском. Шёпотом поясняет:

— Защитный контур.

Вельзевул выдаёт ругательство на древнеегипетском.

Кроули вскидывает автомат. Короткая очередь прорезает песок. Вельзевул не указывает, что зря тратить патроны — плохая идея. В багажник Бентли она не заглядывала. Вдруг у Кроули там стратегический запас.

Вспыхивает пламя. Кроули делает замысловатый жест. Вельзевул его отзеркаливает. Мысленно считает до тринадцати. Адский огонь разгорается в полную силу. Вельзевул ощущает, как слабеет незримый барьер.

Туман редеет. Они проходят через пламя.

— Ангел, — выдыхает Кроули.

Азирафаэль (если это на самом деле он) напоминает результат эксперимента безумного учёного по скрещиванию видов. Шесть белоснежных крыльев размером с одноэтажный дом каждое. Львиные лапы, тело рептилии. И огненное нечто с тысячью глаз вместо лица. Существо издаёт оглушительный рык и бросается вперёд, насколько позволяет цепь.

— Прекрати орать, придурок! — не выдерживает Вельзевул. — Мы пришли тебя спасать. От твоих воплей у меня кровь из ушей льётся!

Кроули подходит ближе. Кажется, он не испытывает страха. Самоубийца. У Вельзевул дрожат колени.

— Ангел, это я. Энтони Джей Кроули. Ты всегда хотел знать, что значит «Джей», помнишь? Так вот. Ничего оно не значит! Просто я решил, что так моё имя выглядит солидней. Инициалы придают вес или типа того. — Он несёт чушь мягким, успокаивающим голосом. Азирафаэль не рычит, внимательно слушает. — Тебе больно, я вижу. Потерпи немного. Я здесь. И я помогу. Постарайся не испепелить меня, ладно? Вельз, неси святую воду, только осторожно.

Вельзевул гипнотизирует несчастную бутылку взглядом, как будто та вот-вот взорвётся. Кроули заканчивает расплавлять цепь адским огнём и, не глядя, протягивает руку. Вельзевул известно о последнем пророчестве Агнессы Псих и обмене телами. Она до крови закусывает губы. Кроули щедро поливает рану на ноге (лапе?) Азирафаэля святой водой. Чудом не забрызгавшись, завинчивает крышку и ставит бутылку на песок.

— Давай, ангел. Превращайся обратно. Ты можешь. Защиту мы сняли, цепи больше нет.

Вельзевул поворачивается к Азирафаэлю спиной. Трансформация больше походит на пытку, а воспоминания о том, как пытали её, слишком свежи.

— Кроули, можно глупый вопрос?

— Валяй.

— Почему ты разговариваешь с шотландским акцентом?

— Он мне нравится. К тому же, по неизвестной причине шотландский выговор бесит и ангелов, и демонов. Я обожаю…

Кроули замолкает. Вельзевул скашивает глаза. Азирафаэль принял человеческий облик. Он сидит на песке и затравленно оглядывается. Видит Кроули и издаёт задушенный всхлип.

— Мой дорогой.

— Да, это я. Встаём, вот так, потихоньку. Ты цел? Где болит?

— Кроули. Кроули, Кроули, Кроули. — Азирафаэль цепляется за плечи демона. — Они сказали, ты умер. Я не поверил. Не хотел верить. Я пытался сбежать. Пытался… Ничего не вышло, ничего. Прости меня. Я…

— Тише, тише. Всё хорошо.

Внутри Вельзевул что-то закручивается в тугой узел. Горло сдавливает спазм. Если она отыщет Гавриила, будет ли архангел рад ей, будет ли хвататься за неё, как утопающий за соломинку? В этот момент она как никогда завидует Кроули. Ведь она одна. Теперь — точно одна. Вельзевул судорожно сглатывает и произносит нарочито равнодушно:

— Вы отправитесь в Тэдфилд, я полагаю?

— В Тэдфилд? — удивляется Азирафаэль.

— Ну, это одно из немногих по-настоящему безопасных мест, если не единственное. Я это почувствовала, когда мы там были. Загадка. Ангелы не могут не знать: Страшный суд не состоится, пока жив хотя бы один человек. Умереть, чтобы воскреснуть, обязаны все.

— Ангелы добились цели, — вздыхает Кроули. — Земля в их распоряжении. Страшный суд им без надобности, потому что он не только для людей и демонов, но и для них тоже. Поэтому закинем Азирафаэля в Тэдфилд и продолжим поиски.

Тугой узел внутри ослабевает, становится легче дышать.

— Ты мне поможешь? Но наша сделка… Мы наткнулись на твоего друга по чистой случайности. И не заливай мне про «внутренний радар».

— Внутренний радар, непостижимый план, какая разница? И да, я тебе помогу. Я же обещал.

Азирафаэль скрещивает руки на груди.

— Я не стану отсиживаться в Тэдфилде.

— Ангел…

— Что? Я не оставлю тебя, Кроули. Вместе до конца. Другие варианты не обсуждаются.

— Ладно. При одном условии.

— Что за условие?

— Ты никогда, ни при каких обстоятельствах не скажешь мне «я тебя прощаю». У меня аллергия на упомянутые три слова.

— Даже если ты сотворишь пакость? — ехидно интересуется Вельзевул.

— Не считается, — отмахивается Кроули. — Я демон. Мне пакости творить по статусу положено. Идём, ангел. У нас есть чай. Анафема испекла пирог специально для тебя.

Из чувства противоречия Вельзевул занимает пассажирское сиденье. Азирафаэль устраивается на заднем, отпивает из термоса чай со счастливой улыбкой. Вельзевул рассчитывает, что он поделится пирогом. В конце концов, кто его спас? И не сожрал припасы по дороге. Бентли тихо урчит.

— Куда сейчас, Змей?

— В Лондон. Ну, или в то, что от него осталось. Гавриила, скорее всего, держат на Небесах. Не факт, но допросить Метатрона и компанию по-любому надо.

— Меня наказали, но я всё ещё ангел. Я могу провести вас наверх, — невозмутимо перебивает Азирафаэль.

— Это повышает наши шансы, — соглашается Кроули.

— На что?

— Что нас не нарежут на демонско-ангельский фарш в первые пятьдесят секунд.

Азирафаэль закатывает глаза.

— Это обнадёживает.

— Очень смешно, — бурчит Вельзевул.

Туман рассеивается. По лобовому стеклу Бентли скользит солнечный луч. Кроули ухмыляется.

— Предлагаю считать это добрым предзнаменованием.