Лишённые отцов (джен)

Улицы Амарантайна были пустынны. Делайла и Натаниэль шли медленно, говоря о прошлом.

— Мне повезло, — сказала Делайла. — Я встретила Альберта до того, как всё... изменилось. Отец был против, конечно. Всё твердил о подходящей партии, о статусе семьи. Но я сбежала.

Натаниэль слабо улыбнулся:

— Всегда была упрямой.

— Не упрямей тебя, брат, — она остановилась, взяв его за руку. — Нат... есть что-то, что ты должен знать. О том, что случилось с Кусландами. Я уже говорила тебе, но мы не касались этого напрямую. О таком лучше говорить наедине, поэтому я не стала обсуждать при Альберте.

— Делайла...

— Нет, послушай, Натаниэль. Отец... он давно это планировал. Я слышала его разговоры. Как он злился на тэйрна Брайса, как завидовал его близости к короне. Всё пытался доказать, что он не хуже — новые доспехи, дорогие подарки ко двору...

Колени Натаниэля подкосились. Он осел на ближайшую скамью.

— Он говорил... что Кусланды не достойны своего положения. Что Брайс — выскочка, что его сын — хвастун, а дочь... Кхм… — Делайла замолчала, глядя на брата.

Натаниэль закрыл лицо руками. Перед глазами пронеслась вся жизнь: вот отец учит его держать меч, читает с ним книги у камина... А вот отправляет его в Вольную Марку, к сэру Родольфу Верли.

— Я не хотел уезжать, — прошептал он. — Хотел быть, как Томас — рядом с ним. Писал письма каждую неделю...

— Знаю, — Делайла обняла его за плечи. — Я отвечала чаще, чем он.

Горячие слёзы потекли по щекам. Он вспомнил, как мечтал вернуться героем, заслужить отцовскую похвалу. Как представлял их встречу...

— Он всегда... предпочитал Томаса, — голос дрожал. — А я всё равно хотел... хотел, чтобы он гордился...

Делайла крепче обняла брата, когда тот разрыдался.

— Я вспоминаю его шутки о Кусландах, — сквозь слёзы продолжал Натаниэль. — Как он говорил... с какой злостью... А я не понимал. Они же были друзьями, мне казалось, это всё не по-настоящему, просто шутки. Создатель, я же должен был понять!

В голове вспыхнуло новое видение — как отец, ЕГО отец, хладнокровно приказывает убить ребёнка и его мать. Натаниэля затрясло.

— Это был не он, — прошептал он. — Не тот человек, который учил меня чести. Это был... кто-то другой. Должен был быть кто-то другой...

— Ты не виноват, тебя не было столько лет. Даже не знаю, повлиял бы ты на него… Или бы он отравил тебя так же, как себя? Не знаю, если честно, мне кажется, хорошо, что ты был так далеко от него. Я знаю, что ты скучал и страдал. Наш отец любил нас всех, но в какой-то момент он совсем забыл, что такое любовь.

Хоу с силой сжал запястье сестры. Она поморщилась, но ничего не сказала.

— Какого чёрта? Какого чёрта, Делайла… Нашего отца убила Лира Кусланд!.. И… Он это заслужил?

— Не знаю, Нат. И не хочу знать. Теперь всё так, как есть. И я живу с этим. То, что говорят, правда. Но это не значит, что я или ты стали хуже, чем мы есть.

Он закрыл глаза и вдруг представил, как его отец перерезает ему горло за одно неверное движение, за одно неправильно слово. Стало нестерпимо больно, настолько, что Натаниэля согнуло напополам.

Они сидели на скамье, брат и сестра, пока последние лучи солнца окрашивали улицы Амарантайна в кровавые тона. Делайла гладила его по голове, как в детстве, когда он прибегал к ней с разбитыми коленками. Только теперь боль была куда глубже любой раны.